В начале года произошло событие, которое, в последствии, ещё более укрепило позиции уральских бояр при русском царе. 11 января Воротынский прибыл к Петроград и сразу с дороги, слегка перекусив, появился в кабинете Черного.

— Доброго здравия. Разрешите Мечеслав Владимирович.

— Приветствую Михал Иванович. Заходи. Когда прибыл? Что-то не докладывали о твоём приезде.

— Буквально с час назад.

— Что произошло?

— Неприятность большая. Мои люди вскрыли боярский заговор против царя Ивана.

— Это точно?

— Точно. Агентурные сообщения подтвердились. Примерно и круг обозначился. Формально во главе заговора стоит князь Владимир Андреевич.

— А реально кто руководить ими? Как с доказательствами?

— Земцы, их «головка» рулит. Имеются. Но нужно подсобрать ещё.

— Блин. Сука. Неймется этому Старицкому. Вроде уже ловили на измене, простили. Так нет, все подай, да подай ему шапку Мономарха. На кого заговорщики за рубежом ориентируются?

— На Сигизмунда Польского. Там и нас задевает.

— А мы то здесь причём?

— «Родственник» мой, князь Михаил среди них замечен.

— М-да. И правда сами себя высечь можем. Михаил Иванович числится в наших друзьях. Если его замажут, огромная тень и на нас упадет. Так. Продолжай сбор доказательств по заговору и его фигурантам. Особое внимание на их связи с иностранными государствами и Ватиканом. Сам знаю Михаил Иванович, что заешь ты, что и как делать. — пресек Черный попытку Воротынского возразить на его последние слова. — Но основное напомнить не мешает. Тезку своего с сыновьями срочно к нам в уезд вызывай. Под предлогом помощи в налаживании пограничной службы. Все концы от него к заговорщикам и от них к нему зачисти, по самому жесткому варианту. Не до сантиментов. Потом поговорим с князем Михаилом, прочистим ему мозги. Присматривай за фигурантами. Вдруг пока мы собираем на них компромат, они решать действовать. Для подстраховки срочно перебазируй на время в Москву, выпускные классы всех трех курсов спецотделения кадетского корпуса, вместе с преподавателями. Перебазироваться в полном вооружении. Под Москвой, в слободке у боярыни Граббе имеется мастерская-училище кружевниц, на территории которой стоят два двухэтажных дома-общежитие для работниц и учениц. Одно из них свободно. Вот в нем и разместим кадетов. Пусть до окончания расследования поживут в слободе. Часть кадетов, пускай постоянно в карауле находится, в нашем представительстве. Там до Кремля пара шагов. Минут за десять доскачут. Насколько знаю боярин Граббе свой переулок, Варварку и торг перед Кремлем уже камнем вымостил. Так, что в грязи застрять не смогут.

— Есть товарищ воевода. Исполним. Царя информировать будем?

— Не сейчас. После сбора необходимого количества доказательств к нему и пойдем. Но доказуха должна быть железобетонная. Сам знаешь отношение Ивана Васильевича к Бельскому и Мстиславскому. А пока молчок. Работаем только своими силами. Государственные службы не подключать. Использовать их периодически только в «темную». Все свободен Михаи Иванович. Исполняй.

— Слушаюсь. — с этими словами Воротынский вышей из кабинета Черного. На чем и закончилась данная беседа.

К июню основные фигуранты заговора были выявлены, их действия задокументированы. Князь Воротынский, с сыновьями приехал в Уральский уезд, для налаживания сторожевой службы, как гласила официальная версия его прибытия на Урал. А среди его челяди и слуг его друзей внезапно пронеслась коса смерти. Кто-то из них совершил грех самоубийства, кто помер от непонятной хвори, кого разбойники убили, а кому не повезло, утоп, выпал из верхнего окна господского терема (и чего его туда нечистый понёс), неустановленные всадники стоптали, а то, и в пожаре сгорели. Благо, что проживали в господских деревнях и кроме их двора, соседи не пострадали. Многие холопы исчезли, как сквозь землю провалились (сбежали видимо). Да и среди части бояр и боярских детей удельного князя Старицкого так же мор приключился. Многих из них господ прибрал к себе. А некоторые и вообще пропали без следа. Вчера был человек, а поутру его уже и нету.

Итогом расследование стал сбор доказательств измены в отношении двоюродного царского брата удельного князя Старицкого Владимира Андреевича, князя Ивана Дмитриевича Бельского, князя Федора Михайловича Мстиславского, боярина Ивана Петровича Челяднина-Федорова, епископов Казанского и Астраханского, Рязанского, Владимирского, Вологодского, Ростовского и Суздальского, Тверского, Полоцкого, Нижегородского, Псковского, Юрьевского и Новгородского архиепископа Пимена. А так же многих их слуг и служивых людей. Планы вооруженного мятежа в земщине были разработаны в мельчайших деталях. Согласно плана заговорщиков удельный князь должен был возглавить вооруженный мятеж своих сторонников. А Польский король обязался прислать ему в помощь войска и передать Старицкому во владение все земли, которые будут им отвоеваны у царя. Чтобы ускорить дело, Сизигмунд-Август послал на Русь в качестве лазутчика старого «послужильца» Воротынских, Козлова, ранее бежавшего в Литву. Лазутчик пробрался в Полоцк, где находился Челяднин, служивший городским воеводой и вручил ему письма. (После чего Козлов благополучно бесследно исчез, по дороге от Полоцка до Москвы). Круль Польши Сигизмунд II Август в своих посланиях не только обещал передать князьям и боярам земли, отвоеванные поляками у царя, но и договаривался с ними о выдаче Ивана Васильевич. «Много знатных лиц, вместе со своими слугами и подвластными, письменно обязались, передать великого князя вместе с его опричниками в руки королевского высочества, если только королевское высочество двинется на страну». Такие давал собственноручно писанные показания «пропавший» Козлов.

Нити от московских заговорщиков через Пимена, шли к богатому высшему духовенству и торговой знати Великого Новгорода и Пскова, чьи материальные интересы страдали из-за военных действий, идущих уже столько лет на традиционных торговых путях из России в Европу. Правда вятщие люди Новгорода и Пскова, мечтали перейти под руку не Польского короля, а Великого князя Литовского, передав ему не только себя но и оба города с поселениями и землями, входящих в эти уделы. К сожалению в этом, через Пимена, оказалась замещена и третья группа, из числа приближенных царя из опричников, которую возглавляли отец с сыном бояре Басмановыми, казначей Фуников, печатник Висковатый, царский оружный князь Афанасий Иванович Вяземский.

И опять проблема, как вытащить из числа заговорщиков опричной группы Басмановых. А то они так же, как и Воротынские, признали Константина Илларионовича Басманова своим, хотя и дальним, родственником. Тень негатива от местных Басмановых может упасть на «витязя» Басманова. Пока приняли решение отсечь эту группу от остальных заговорщиков. Просто зачистив людей их окружения Пимена знавших об их существовании. Благо, что Басмановы со товарищами общались исключительно с архиепископом и его людьми. Заодно прорядили окружение самих опричников, от знающих об их связях с новгородским духовенством. И в Новгороде и в Москве часть замазанных в измене слуг и служителей просто исчезли, что-бы появиться, как и их предшественники, номерным заключенным в застенках Петрограда.

23 июня в столицу прибыл воевода Уральского уезда князь Черный-Белый Мечеслав Владимирович со товарищами. И уже через два дня он был принять монархом. Аудиенция происходила в уже знакомом Мечеславу царском кабинеты. Государь был одет просто, по домашнему, в обычную льняную рясу, штаны, из такой же материли и легкие сафьяновые сапожки. Воевода так же оделся как можно скромнее, только-только соблюсти приличие, не порушив княжескую честь.

После приветствий монарха, Черный сразу перешел к делу, ради которого он и напросился на аудиенцию. Но сначала повел речь об прибытие, летом следующего года, делегации дворян Тартарии в Москву.

— Государь позволь прибыть в Москву, по лету будущего года лучшим людям царства Тартарского?

— Это где ты князь такое царство нашел?

— Государь, это нас так гишпанцы за океаном называют. Не стали мы всем рассказывать, что под твоей рукой государь ходим. Для обману схизматиков запустили слух, что мы подданные царя Тартарского, а само царство расположено ещё дальше на восход, чем Московия, где-то за Камнем и Сибирским царством. Вот злато серебро мы с гишпанцев за обиду кровную берем, а к тебе государь у них ни каких обид и нет.

— Хитро. Да наше бояре и приказные уже поди донесли об Вас католикам.

— Так не знают бояре и приказные откуда мы серебро, золото и самоцветы в твою казну везем. Считаю, и мы подтверждают, что это от торговли степной и заводов наших.

— Так боярин Полухин княжеским достоинством мной пожалован за наказание английского королевства. Все знают, что людишек Лизки Английской вы обидели.

— Так мы государь и в Москве и в Европе еще один слух запустили, что боярин Полухин возведен в княжеское достоинство за то, что установил отношения с Тартарским царством и нанял их корсаров для набега на Англию, что-бы отомстить за обиды причиненные людишками англицкими, твоим подданным государь.

— Поверили?

— Поверили государь. И у нас и в Европе. Куда они денутся. Убедительно рассказали и доказательства предоставили.

— Так князь, а зачем посольство то в Москве нужно?

— Так государь, вроде бы месть мы совершили. Всех виновных в истреблении наших родичей жизни лишили. Теперь Руси необходимо с гишпанским королем мир заключать. А с разбойниками монарх гишпанский разговаривать не будет. Хотя уже довели до его ушей, что за океаном не просто морские разбойники шалят, а Тартарские дворяне со своими дружинами во главе с герцогом. Но очень уж обида великая у гишпанского короля и его ближников на Тартарского царя накопилась. Вот и нужно от твоего имени государь предложить мир Гишпании. Якобы помер от мора царь Тартарский со всей своей семьёй и многими жителями. А оставшиеся бояре и дворяне Тартарские решили проситься под твою государь руку. Ты их примешь. И от своего имении, как новый владыка Тартарии, предложишь гишпанскому королю Филиппу II мир и дружбу. Конкретные условия мирного договора государь, после на Ваше рассмотрения предоставим.

— А где ты бояр и дворян Тартарских возьмешь?

— Государь так не всех наших бояр уральских на Москве видели. Пару-тройку найдем неизвестных. Вот они и будут изображать тартарцев.

— Уговорил князь. Согласен. Пуст приезжает «тартарское посольство». Приму ласково-усмехаясь проговорил Иван IV. — И просьбу их уважу.

— Разреши еще государь пару крепостиц заложить, для укрепления власти Руси над степью.

— Это, где и какие собрался ты городки строить?

— Первую на Волге, у начала волока на Дон, назовем Царской Крепостью. Вторую на Дону, у окончания волока, назовем Калач-на-Дону. И третьи — прикрыть волок чертой боярских острогов, для чего раздать земли в округе волока, в дачу служивым людям и наша боярская братчина, берется помощь вновь испоместивщихся боярам построить остроги-усадьбы.

— На Волге крепость заложить дозволяю. На Дону нет. Султан турецкий войной пойдет, если крепость выстроим. А в сиё время, сам князь знаешь, против османов нам не выстоять. То же самое и по боярским острогам-усадьбам вдоль волока. Не время.

— Будет исполнено государь. Хотя турки уже не те, что при предыдущем султане Сулеймане I Кануни. Сынок его Селим II Пьяница, сильно распустил своих визирей, пашей и прочих приказных людишек. Оттого и сила Великой Порты уменьшилась. Но действительно, пока не до такой степени, что бы можно было дразнить константинопольского «зверя». Извини государь, не подумав предложил крепостицу на Дону заложить.

— Вот видишь князь — изрек монарх довольным голосом — и у тебя промашка вышла. Хорошо, что я за тебя и твоих бояр подумал. Хотя об этом городке на Дону не забывал. Чтобы когда время наступить, можно было быстро выстроить эту крепость. Так же запаси лес, камень и иное, что необходимо для строительства острогов, вновь испоместивщимся боярам.

— Исполню государь. Крепость на Волге заложим и для городка на Дону стройматериалы в его верховьях запасем. А для усадебок, на Волге, в окрестностях новой крепости припасем.

— Так и сделал княже.

— И ещё об одном я хотел тебе государь донести один на один.

— Слушаю.

— Беда государь. Михайло Воротынским-младшим с его людьми, открыт заговор бояр против тебя.

— Что!

— Не гневайся государь. Выслушай, тут нужно спокойно все обсудить. И дать предателям проявит все свою сущность гнилую. Разреши я с допросными листами опрошенных ближних людишек злодеев, пояснения вести буду.

— Разрешаю-дал своё соизволения царь, с трудом сдерживающий гнев.

И на четыре часа растянулось доказывание московскому монарху измены его двоюродного брата, княжат с боярами и уговоров следовать плану «витязей», а не хватать сразу заговорщиков.

И только после того, как Иван Васильевич полностью принял план «витязей», Мечеслав перешел к последнему вопросу, легендирующему эту аудиенцию.

— Напоследок государь. Я подьячим сказал, что говорить с тобой буду про твоё посольство в Китай, для установления торговых отношений напрямую между нашими странами.

— Ох хитер ты князь Мечеслав. Так и быть поручу этим чернильным душонкам готовить посольства к ханьцам.

После этого аудиенция закончилась и Черный отбыл на подворье представительства. Одним из результатом этой беседы стало первое русское посольство в Китай, отбывшее в сентябре сего года под предводительством И. Петрова и Б. Ялычева.

* * *

В соответствии с утвержденным самим царем планом, было объявлено о сборе войск для похода на запад. И 21 сентября 1567 года, войско, во главе с царем вышло из Москвы. Благо и предлог придумывать не надо было. Поляки начали собрать войско в Литве.

О чем заговорщики донесли Сигизмунду Польскому: «Великий князь ушел с большим нарядом; он не знает ничего об сговоре и идет к литовской границе в Порхов. План его таков: забрать Вильну в Литве, а если нет, так Минск там же…».

Этой же во осенью, польский король Сигизмунд-Август II собрал в городе Радошковичи, Великого княжества Литовского, большую армию. Польско-литовские войска готовились вовсе не к защите Вильны или, находящегося недалеко Минска, не к борьбе с наступающими царскими войсками. Король замер в предвкушении радостных известий из Москвы и готов немедленно поддержать бояр-заговорщиков. Польско-литовской армии в Радошковичах, предназначалась закрепить успех заговора при помощи интервенции.

И действительно, когда Иван Васильевич с войском находился уже неподалеку от литовских рубежей, в Москве произошла попытка мятежа. Отряды детей боярских и боевых холопов, принадлежащих заговорщикам, вошли в Москву, вернее попытались войти. Но были блокированы стрельцами «витязей», переброшенных в Подмосковье в августе, и после непродолжительного сопротивления сдались. Тем более, что в ночь перед началом мятежа, благодаря «волкодавам» Воротынского и привлеченных «летучих мышей» Брусилова, из своих домов исчезли, в большинстве случаев бесшумно, большинство главарей мятежников, вместе со своими семьями. Только в двух случаях, охрана и дворня пострадали от напавших, когда последние, уже выносили хозяев с территории усадеб. Но пара-тройка залпов из пистолетов, с десяток трупов и раненных, расставляли все на свои места, Тем более, нападавшие кричали, что действуют они по указанию государя Ивана Васильевича, против изменников. А о делах своих хозяев и дворня и охрана были в курсе и ни кто не решился усугублять свою вину, пытаясь и далее отбивать похищенных. Весь мятеж был подавлен в течение недели.

С начала мятежа, царь, оставив войско на литовском рубеже, вручив его, в нарушение всяких местнических правил, пошедшему с ним в поход Черному, налегке, с личной охраной, убыл в свою столицу, в которую и прибыл через неделю пути, измучив себя и сопровождение скоростью передвижения.

Итогом заговора стало заточение князя Старицкого и его семьи в Хутынский монастырь или Варлаамо-Хутынский Спасо-Преображенский монастырь, названный так благодаря построенному в 1515 году Спаско-Преображенскому собору и по имени основателю монастыря святого монаха Варлаама (в миру Алекса Михалевича), лишения его удела и всего иного имущества. Монастырь расположился в семи километрах от Великого Новгорода. Что выглядело несколько странно, для избрания места заточения мятежного претендента на Московский трон. Однако по настоянию Черного и Воротынского-младшего, московский самодержец пошел на это. Обеспечив арестованных родственников, кроме стражи от уральских бояр, охраной, направленной им лично, которая расположилась не только в самом монастыре, но и в притулившейся около монастырских стен деревушке Хутынь.

Кроме заточения неудачливого претендента на шапку Мономарха, прошли массовые аресты княжат и бояр с их семьям, боярскими детьми, боевыми холопами и челядью. Дознание, по повелению царя, проводил его новый приближенный, назначенный руководителем следствия по данному заговору, Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, прозванный за свой малый рост, даже по местным меркам, «Малютой». Благо, что хоть «витязей» не подчинили Бельскому. Видимо царь хотел перепроверить все, что предоставили ему уральские бояре. В ходе следствия все, что предоставил царю Черный, подтвердилось. «Малюта» вышел и на князя Михаила Воротынского-старшего, но кроме общих фраз допрашиваемых, что они слышали из вторых-третьих уст об его участии в заговоре, ни каких иных доказательств получено не было. Новгородское дело выделили в отдельно производство: «Статейный список из сыскного из изменного дела (1557) году на Новгородского Епископа на Пимена и на новгородских Дьяков и на Подьячих и на гостей и на Владычных Приказных и на Детей Боярских и на Подьячих», назвав его таким образом и вернулись к нему в конце весны следующего 1568 года.

А пока в конце декабря 1567 года состоялся суд обвиняемых в заговоре. Царского брата приговорили к заключению в монастыре, со всей его семьёй. Мать князя Владимира, княгиню Ефросинию, как и в мире попаданцев, насильно подстригли в монахини и загнали в дальний монастырь, под особое наблюдение игуменьи.

Остальных заговорщиков, числом в шесть сотен, приговорили скопом к смертной казни. Вывели на болото, где, уже на лобном месте, зачитали царское помилование всем осужденным, с заменой смерти на каторжные работы. И по весне 1568 года, караван судов с осужденными и членами их семей, вышел на Волгу и взял курс к далекому Уралу, где невольным пассажирам предстоит прожить остаток своих дней.

Замешанных в заговоре архиереев церкви и прочих монасей, кроме архиепископа Новгородского Пимена, материалы в отношении которого, вместе с иными новгородскими и псковскими заговорщиками выделили в отделенное сыскное дело, передали митрополиту Макарию. И еще до снега, население отдаленных северных и восточных монастырей ощутимо увеличилось за счет ссыльных монахов, которых предписывалось содержать в строгости, в подвалах, в цепях, на хлебе и воде. Так, что мирские заговорщики можно считать легко отделались, по сравнению с их собратьями по мятежу из числа церковников. Мало кто из них дожил до весны. А уж встретить в подвале вторую весну не удалось ни кому.

* * *

По весне, в мае, трех тысячная орда татар, возглавляемая Осман-мурзой Ширинским, попыталась в очередной раз пограбил московские пограничные земли. Объектом нападения избрали Северскую землю. Но опять не смогли пройти через цепь укреплений и отвернули в степь. А что-бы дважды не ходит, в июне зашли на земли Литвы и прошлись чамбулами по её украине, уведя с собой порядка четырех тысяч полона, сколько осталось за ними трупов русских людей, ни кто не считал.

И в этом году от служивых «засечной черты» пошли слухи о виденных ими двух земляных монстров-големов, выступающих, как всегда на стороне татар. Чудишь разбили, подбив им ноги ядрами со стены передовой крепостицы, и развалив до конца картечными залпами, практически в упор, напрочь снеся им головы и разметав туловища. И опять мало кто в Москве поверил в это. Не поверили и «витязи», однако способ борьбы с големами вычленили и взяли на заметку, даже внесли несколько строк дополнения в «Устав артиллерии». На всякий случай, мало ли что может быть. Ведь они и сами попали в этот мир непонятным, колдовским, для них образом.

Приход крымчаков к границам Русского царства никого в столице не удивил, хотя еще в январе этого года, в Москву от Девлет Гирея прибыл гонец с предложением «быти в крепкой дружбе и братстве» и извещением о походе, в конце 1566 года, Девлет Гирея с сыном Алды Гиреем на короля Польского Сигизмунда-Августа II и его подданных. Но одновременно, по донесению разведки, Девлет Гирей начал переговоры с Сигизмундом о мире и союзе против Москвы, которые, забегая вперед, завершились заключением такового.

* * *

В начале июня из Архангеломихайловска вышли два галиона, приписанных к торговой эскадре Московско-Туркестанской компании. Обогнув с севера Скандинавский полуостров, суда взяли курс на запад и недели через три пути, достигли берегов Исландии, где в бухте, на южном побережье острова, традиционно делали остановку клиперы, идущие из Поморья в Карибы. Перед капитанами галеонов, их командами и пассажирами была поставлена задача, заложить на месте стоянки постоянное поселение, укрепить его, оборудовать бухту в надежный и удобный порт. На берег сошли более трех сотен человек, привезших с собой кроме инструментов, оружия, некоторых строительных материалов и иных припасов, отару овец в полсотни голов, для обеспечения, в будущем, колонистов и экипажи проходящих судов свежим мясом. И уже через три года у бухты вырос обнесенный каменной стеной поселок, вход в гавань прикрыл каменный форт, с дюжиной орудий, расположившийся у левой оконечности входа. В самом порту, кроме складов, выросли два каменных пирса и набережная, одетая в камень, отступила на три метра, на более глубокое место, от бывшего берегового уреза бухты. Еще через пять лет, поселок разросся до городка, в порту появились еще два пирса. Горловину входа стали прикрывать пара фортов, расположившихся по обоим сторонам входа в гавань. А на вершине невысокого холма, расположенного в полукилометре от порта, выросла мощная, большая каменная крепость, над которой возвышалась антенна дальней радиосвязи. Население колонии к этому времени увеличилось до трех тысяч взрослых человек обоего полу. По горам бродили большие отары овец, а в небольших долинках, почва которых позволяла выращивать зерно и овощи, колыхались под легким ветерком колосья ячменя с рожью и зеленела ботва различных овощей, в том числе и картофеля.

* * *

Пока Воротынский со своей конторой занимайся расследованием заговора, Черный озадачил его решением еще одной, так сказать попутной задачей. Во время одного из докладов Михаила, воевода и выдал новое поручение его службе.

— Михаил Иванович, Польша в заговоре замешана по самые уши. А мы что-то пока обороняемся. Пора ответит. Если память мне не изменяет, седьмого июля семьдесят второго года в мир иной должен отойти Сигизмунд. После начнется польско-шляхетское шоу под названием «выборы круля». Пора нам начинать готовится к этому представлению. В связи с этим, я вот что хочу поручить твоим орлам. У нас в шахтах и карьерах работаю иудеи, высланные из Полоцка. Нужно к ним подвести твоих оперов, что-бы они под видом, допустим, осужденных на казнь, но помилованных, с заменой смерти на каторжные работы фальшивомонетчиков, донесли до мозгов этих иудеев мысль, об обращении с ходатайством к властям, то есть к нам, об организации производства и распространения фальшивых польских грошей. Да так аккуратно донести, чтобы жиды решили, что это они сами додумались и ухватились за эту возможность вырваться с каторги. И второе нужно, так же в преддверии смены власти у литвинов, по твоей линии активизировать работу среди православных Литовского княжества, по перетягиванию их симпатий на сторону Москвы. После ухода Сигизмунда, организуем добровольное воссоединение русских земель. Заодно, при раскрытии пшеками источников изготовления и распространения фальшивок, польские паны выскажут очень много и красочно, своим братанам литовских шляхтичам, все, что они думают о литвинах. И последним это вряд ли понравиться. А зная нрав польской шляхты, про высказывание, а то и действия, по пресечению распространения фальшивок, совершенные панами на территории ВКЛ, можно не сомневаться.

— Исполним Командир.

И уже через месяц, в июле, в некоторых шахтах и карьерах, вместе с последним пополнением каторжников, пришли осужденные на смерть, но помилованные с заменой казни, бессрочными каторжными работами фальшивомонетчики. Которые как-то легко сошлись с отбывающих на этих предприятиях царское наказание полоцкими евреями, с которыми вели беседы на различные темы. В том числе, фальшивомонетчики сетовали, что не там и не те монеты они начали подделывать. Вот если бы они смогли бы вернуться назад, то начали бы штамповать фальшивые польские гроши, все равно в том бардаке, который происходит в Польском королевстве, найти их невозможно. Приводя в качестве примера своей правоты, факт наводнения Литвы фальшивыми местными грошами и так не найденных виновников этого.

Всегда после бесед с иудеями, фальшивомонетчики долго на каторжных работах не задерживались, месяц-полтора, не более. После чего одни погибали в завалах, и их раздавлены до не идентификации тела выносились из забоев. Другие пытались бежать, но неудачно. И их трупы, с обезображенными до неузнаваемости пулями лицами, выставлялись для всеобщего обозрения каторжникам.

А к концу августа от полоцких иудеев, находящихся на каторжных работах поступило с десяток ходатайств с прожектами наводнения Польского королевства фальшивыми грошами. Авторов прожектов изымали из шахт и карьеров, с ними беседовали вежливые приказные и если они и далее здраво обосновывали свои проекты, то их поселяли на время со своими семьями. Из всей чертовой дюжины соискателей, только одного отправили обратно в забой, уж очень сказочный проект он предоставил, явно проглядывало желания после выезда в Европу послать уральских бояр далеко и навсегда. За то остальные, после подписания определенных бумаг, выехали в Европу, оставив свои семьи на Урале, и приступили, каждый в одиночку, не зная о наличии других «коллег», к реализации своих замыслов по организации изготовления фальшивых польских грошей и распространению их на землях Польской короны. Привлекая для этой цели своих надежных знакомых. А кто может быть надежным знакомым для еврея проживавшего на землях Литвы, только такой же иудей с территории Великого княжества Литовского.

* * *

Основным достижением «витязей» в этом году по праву считается создание Крупновым и его коллективом радиоаппаратов дальней связи. Наконец появилась возможность установить быструю связь между анклавами попаданцев. Что было не только удобно в общении между попаданцами, но и давало огромное преимущество «витязям» и Руси перед противниками и другими «добрыми» соседями.

Не малым достижением стало и дальнейшее развитие строительства паровых двигателей. Их стали производить уже серийно, да разных модификаций, в том числе тракторные и судовые. В августе построили и отправка в Хорезм для Беркута, в разобранном виде, пару небольших пароходиков, с котлами на мазуте. Вооруженных одним восьми, пятью трех фунтовыми морскими «единорогами» и одной автоматической картечницей на тумбе, установленной на баке, для патрулирования русла Аму-Дарьи. Не плохо продвинулись работы по проектированию и изготовления судовых дизелей. Уже вышли на опытные образцы. К сожалению пока все держали материалы, не было нужных сплавов. Но прогресс был огромный, по сравнении с пятидесятыми годами.

Не стояли на месте и остальные производства. В основном попаданцы предпочитали интенсивный путь развития завода или фабрики, но приходилось и просто строить новые предприятия, увеличивая их количество. По такому же пути шло и сельское хозяйство. «Железные огнедышащие чудовища»- паровые трактора для местных земледельцев стали достаточно привычными, почитай в каждом боярском хозяйстве по два-три таких «чудища» имеются. Но приходилось и по простому увеличивать количества распаханных полей. Население увеличивалось и по подсчетам уже перевалило за сотню тысяч, без учета воинских частей и подразделений, относящихся к Уральскому уезду. А их всех кормить надо, и население, и армию, и государю в его резервные царские амбары зерно выделить и отвезти. Но ни чего справлялись. Аккуратненько распахали целину не только по западному берегу Урала, но и по восточному, глубоко забиралась, по рекам, в степь. Для прикрытия крестьян строились новые боярские остроги-усадьбы и воинские форты.

В подмосковной мастерской Граббе, начали производство новинок, кружев с серебренной и с золотой нитью, с драгоценными камнями. Из которых изготовляли не только кружевные накидки но и полностью платья. Правда и стояли такие изделия мама не горюй. Не один муж помянул недобрым словом боярина Граббе и его супругу, когда вынуждено расставался с огромными суммами за безделицу сплетенную из нитей. В общем то простую сеть, но изукрашенную.

Для пропаганды на территории Великого княжества Литовского единения с Московской Русью, для православных крестьян и мещан, начали издавать памфлеты или вернее народные прокламации типа «лубка». В которых минимумом текста, максимумом изображения, высмеивались католические и протестантские священники, шляхта-бояре с властью княжества, во главе с Сигизмундом и различные перевертыши из истинно христианской православной веры в схизматические католичество, протестантизм и прочие ереси. Так что «фирме» Кротовой работы все прибавлялось и прибавлялось. Даже пришлось организовывать подразделение отвечающее за доставку и распространение различных памфлетов в страны Европы, в том числе и в ВКЛ. «Конторы» Воротынского и Брусилова уже не могли обеспечить перевозку и распространения такого объема печатных изданий. Своей работы, по основным, собственным направлениям, хватала спецслужбам «витязей». Не обошли «лубком» и саму Русь, но в этих прокламациях власть не задевали, а высмеивали зарубежных соседей и их местных прихвостней.

В остальном все в уезде шло по годами накатанному пути. Приходили уходили речные, морские и сухопутные караваны с товарами и переселенцами. Тем более, что путь по Самаре и Волге, «витязи» очистили от разбойников и не было нужды собираться купцам и путешественникам в большие караваны. Хотя эксцессы случались и иногда разбойнички пошаливали, но обычно недолго.

Закончился учебный год, дав из корпуса, института и университета, в армию, флот и хозяйство попаданцев приличное количество специалистов, да и просто грамотных юношей и девушек, закончивших школы. В своё время, начался новый учебный год. Собрались учредители товариществ и банка, обсудили итоги, наметили перспективы, распределили прибыли. Осенью собрали и заложили на сохранение урожай. Традиционный подледный лов «царь рыбы», с оправкой, в январе следующего года, доли от улова на монарший двор. И веселая встреча Нового года по-боярски всем населением уезда.