Начало года для Русского царства прошло без заметных для летописцев деяний. Зато с весны материал для летописей начал поступать регулярно.

В марте, как только чуток отпустили морозы, на Сакмарской верфи Уральского уезда, приступили к работе по созданию деталей для шести уральских шхун, предназначенных, по мере готовности во второй половине 1572 года, для переброски на Дон и Азовское море. Послезнание попаданцев снова дало свой результат, выразившийся в подготовке к крымско-турецким неприятностям в этом и следующем году.

* * *

По высокой воде ушло на судах в Персию большое посольства от государя русского Ивана IV Васильевича к шаху персидскому Тахмаспе I. Основной целью посольства было заключение договора о совместных военных действий против Османской империи в следующем, 1572 году. Для подтверждения своих серьезных намерений, Иван IV, отправил с посольством в дар шаху пять сотен пищалей, оставшихся после перевооружения первых стрелецких полков с пищалей на «сакмарочки». Да огненного припаса для них, из расчета по десятку выстрелов на подаренный ствол. Посольство через полтора месяца пути, благополучно достигло южного берега Хвалынского моря и еще через три недели пути достигли шахской столицы, Казвин. И быстренько, всего через неделю после прибытия, удостоилось аудиенции у шаха.

Забегая немного вперед, можно указать, что своей основной цели посольство достигло. Договор между русским царем Иванов IV и персидским шахом Тахмаспе I о совместной войне против Турецкой империи, в следующем, семьдесят втором году, был заключен. В соответствии с этим договором, русским правительством своим персидским союзникам было продано более трех тысяцкий пищалей, оставшиеся от первых полков царских стрельцов, после обмена этими воинами старых стволов на новое оружие и порядка пяти десятков, хотя и устаревших, но еще годных русских орудий различного калибра, от мелких фальконетов-соколиков, до крупных осадных пушек. А уральский воевода, по царскому указу продал кизилбашам шестьдесят тонн отличного гранулированного пороха, сотню тонн свинца и две сотни тонн чугуна в слитках, которые, подданные шаха вывозили из Уральска в Персию полтора месяца. Благо, что большую часть оплаты произвели не наличностью, перевезенной через море, а оплатили в банковских дворах «Русско-Азиатского коммерческого банка», что сильно сократило время взаимных расчетов при этой сделке.

* * *

Начавшиеся в прошедшем году переговоры между Великим магистром Мальтийского ордера Пьером де Монтом и русским царем Иваном IV, в лице его полномочного посла дьяка Посольского приказа Василия Яковлевича Щелкалова о совместных действиях против османов и их союзников — берберских пиратов и Франции, продолжились и в этом году и окончились только в ноябре сего года, после разгрома турецкого флота и начавшимися после этого событиями в Средиземноморье. Согласно договора орден обязывался предоставить кораблям русского царя свои порты для базирования. А русский царь обязывался своими боевыми кораблями защищать суда ордера в Средиземном море, по мере прибытие его кораблей в средиземноморские воды. Подписанный магистром экземпляр договора Щелкалов не мешкая отправил на утверждение к государю, благо пара легких фрегатов «Бирюза» и «Бриллиант» стояли в гавани, дожидаясь посла. Однако по выполнению поручения, заключения договора, самому Щелкалову предписывалось, отправив договор в Москву, ещё раз высадится с посольством в Испании и направиться в Мадрид, где и провести вторые переговоры с королем Испании Филиппа II и его министрами, о заключении между королевством и царством договора о совместном ведении военных действий с Османской империей, её вассалами и союзниками. При положительном решении Иберийского монарха по союзу, заключить договор. А так же испросить разрешения Испанского государя на вербовку наемников на подчиненных ему землях для войны с неверными.

* * *

Много места в различных летописях занял факт описания добровольное присоединение большей части земель бывшего Великого княжества Литовского к Москве. В начале весны этого года от жителей некоторых воеводств Речи Посполитой, земли которых ранее входили в ВКЛ, государю Ивану Васильевичу пришли посольства с грамотами, в которых имелись просьбы от жителей воеводств о принятии их самих с женами, чадами, скарбом и землями их под его царскую руку. Обеспечить им и их, единой с государем православной вере, защиту от наступления римских схизматиков, лютеранских и прочих еретиков, от татарской и иной басурманской угрозы. Сработали усилия «витязей» по перетягиванию населения ВКЛ на сторону Москвы. Все затраты на оплату народных сказителей и проповедников, устным словом несущих в народ идею единения с единоверцами, все серебро, ушедшее на финансирование сочинение, печатание, доставку и наводнение княжества памфлетами и народными рисованными памфлетами-«лубками», высмеивающих панов, великого князя, польские порядки, католическую и протестантскую веру с их ксёндзами и пасторами, наконец принесли пользу. Все это окупилось сторицей, увеличив земли Русского царства не менее чем на треть, с большим населением одного языка, единой веры и в общем то одной крови, с большинством населения царства.

Хотя, еще в начале января, Брусилов на докладе у Черного расписал причины поддержки большинства населения Великого княжества Литовского идеи соединения в единое государства с Русским царством, а не с Польским королевством. В том числе обсудили и причины, побудивших ряд магнатов поддержать единение с Московской Русью.

— Командир с Литвой в общем то все уже ясно. Простой люд и мелкие шляхтичи с торговцами, процентов 80 с гаком, за Москву. Средняя шляхта и купцы средней руки, разделились по вероисповеданию. Те кто придерживаются православия, они за соединение с Русским царством. Те, которые веруют в Христа по другому, то они против. В процентах это где-то 60–65 процентов «ЗА», остальные из данной категории против. Князья и иные магнаты княжества в большинстве против. Опасаются государя нашего, что прижмет он их вольности. И не зря опасаются. Мои люди с данной категорией работают. В основном упор делаем на князей и иных из литовской магнатерии, придерживающихся дедовской, православной веры. Учитываем и их личное отношение к Люблинской унии. Если подобный «фрукт» соглашение не поддерживает, то с таким человеком работаем индивидуально и более плотно. Да и на золото с серебром не сильно жадничаем. Не зря древние говорили, что осел груженный мешком золота откроет ворота крепости вернее, чем вражеское войско.

— Хорошо князь. Но, на кого конкретно мы можем рассчитывать уже в нынешнем году. И чем они нам могут помочь.

— Всех магнатов, согласившихся на сотрудничество с нами, перечислять не буду, сильно долго. Назову основные фигуры. Первым безусловно идет воевода Киевский, князь Острожский Константин Константинович. Родился в православно княжеском роду в 1526 году. Рюрикович, возможно его княжеская ветвь идет от Данины Галицкого. Получил хорошее образование в православном духе. Явно позиционирует себя как покровитель православной веры. Владеет огромными вотчинами. Княжеские владения располагаются в Подолии, Галиции, Волыне. В них входит порядка трех сотен городов и несколько тысяч сел. Яростно выступал против Лублинской унии. Ревностно защищает православие. Правда, потом, ну Вы понимаете, князь Константина с сыновьями все таки стали католиками. Но пока Костя бьется за православия аки лев. Правда золотишка пришлось подбросить и гарантировать неприкосновенность его вотчин, но их жители будут жить по московским законам.

Вторая фигура. Воевода Брацлавский, князь Вишневецкий Андрей Иванович, родился в 1528 году в княжеском роду Вишневецких, происходящих из Гедеминовичей. Православный. Воеводой стал только в этом году. В 1569 году вместе с князьями Острожким, Сангушко, Чарторыйским, своим братом Константином и Андреем Капустой участвовал в Люблинском съезде, как один из делегатов украинских князей-магнатов. Выступил против заключения унии. Однако под давлением польских и части литовских магнатов, как и иные противники унии, подписал её. Однако выторговал у польских сенаторов сохранения прав и привилегий литовской шляхты, перешедшей вместе с землями в малопольские воеводства, свободного вероисповедания и пользование старорусским языком. В прошлом году князюшка поссорился, вступил в конфликт за спорные земли с князем-предателем Курбским Андреем Михайловичем. Дело дошло до войны и судебных заседаний. Пока ни одна сторона не выиграла спор. Но отношения князя Андрея, к перебежчику и его покровителям из польских магнатов-католиков естественно мягко говоря очень негативное. В общем пообещали так же не изгонять из его обширных земельных владений на Волыни. Да и золота не один бочонок завезли.

Не стоить сбрасывать со счетов и родного брата князя Андрея, князя Константина Ивановича Вишневецкого, подвоеводу Киевского, который так же, как и его брат, православный и не приемлет Люблинскую унию. По тем же причинам, что и у брата, поддерживает присоединение к Русскому царству. По деньгам, он нам правда, обошелся подешевле, чем его брат.

Третьим можно назвать воеводу Новогрудского, Сапегу Павла Ивановича. Данный индивид родился в 1490 году в магнатском, хотя пока и не княжеском роду Сапега, из литовских шляхтичей. Как православный выступил против заключения Люблинской унии, но как и иных делегатов, первоначально выступающих против, уговорили и его подписать этот акт.

Четвертым, я бы поставил, Ходкевич Григория Александровича, так же без титульного магната Великого княжества Литовского. Ранее занимал ряд высоких должностей в княжестве. Был даже великим гетманом литовским. Не мало попортил нам крови во время Полоцкого похода. Но в 1569 году, в Лублине, в знак протеста против объединение Польши с Литвой, отказался от всех государственных и административных должностей княжества. В настоящее время ни каких должностей не занимает, но имеет громадный авторитет среди литовской шляхты, и не только православной, но и среди католической, хотя сам придерживается православия. До прошлого года, активно развивал русское-православное книгопечатание. Построил у себя в местечке Заблудово в 1568 году, при православном монастыре, типографию, в которой и издавал потихоньку церковные книги православного обряда. Однако в прошедшем году под сильным давление католического духовенства вынужден был отказаться от поддержки кириллического православного книгопечатания. И естественно, последнее, уже в этом году, благополучно загнулось. На сотрудничество с нами пошел охотно и даже денег взял не много.

Но меньше всего денег нами потрачено на Довойна Станислава Станиславовича, бывшего Полоцкого воеводы, которого, мы еще во время нахождения его с семьёй в царском плену, привлекли к сотрудничеству. Вот и отрабатывает пан Довойна свои ранее полученные монеты и отличное времяпрепровождения в «ужасном московитском плену».

На этих людей мы рассчитываем, с несколькими сомнениями, на сто процентов. А вот на Минского воеводу Горностай Гавриила Ивановича, пока на сто процентов рассчитывать не стоит. Хотя и православный магнат, но его отец, уважаемый Горностай Иван Иванович, занимавший в своё время пост наместника Дарсунишского, был так называемым «новым человеком», выдвинулся на вверх из слоев мелкой литовской шляхты. И его сыну, нынешнему Минскому воеводе, местная магнатерия это пока не забыла. Вот ему с одной стороны и хочется переменить все, поменяв монарха, тем более, что и «плюшки» за это отличные, как уже получил, так и обобщают. А с другой стороны, хочется войти в члены этой самой магнатерии полноправным членом, а для этого необходимо продемонстрировать верность польскому королю, быть им замеченным, обласканным и приближенным к трону. Вот и не может пока пан Гаврила решить куда ему податься. Так что золота и серебра этот крохобор у нас ещё не мало вытащит.

— Не чего это «железо» жалеть Валерий Глебович. Славу Богу у нас их запасы имеются не маленькие.

— Так же нельзя в полной мере рассчитывать и на родича бывшего великого гетмана литовского, Ходкевича Яна (Ивана) Иеронимовича, родившегося в 1530 году в этом большом магнатском роду. Губернатора Задвинского герцогства и генерального старосты жемайтского. Эта ветвь рода придерживалась лютеранского вероисповедания и Ваня получил воспитание в окружении протестантов. Притом и образование получил в Европе, обучался в Кёнигсберге, Лейпциге и Виттенберге. Был одним из самых главных и ярых противников унии Литвы с Польшей. Возглавляя литовскую делегацию на сейме в Люблине, сумел воспрепятствовать простому присоединению ВКЛ к Польше, путем поглощения последней первого. На том же сейме безрезультатно пытался не допустить перехода Волыни, Киевщины и иных земель княжества в состав Польши. При этом настроен антимосковски и ни в коем разе не поддержит царя Ивана Васильевича. «Там», он в своё время, выступал против кандидатуры Грозного на литовский и польский престолы, поддерживал кандидатуру «лягушатника». А потом перекинулся к «южному колбаснику», высказываясь за передачу ему трона Речи Посполитой. Но пока он наш тактический союзник. Вот оторвем Литву от Польши, тогда надо будет срочно, по тихому решать вопрос с данным Хоткевичем, раз и навсегда.

— Подготовьте мероприятия для окончательного решения вопроса с этим Янов и с лицами поддерживающих его. Желательно где-нибудь в одном месте и со всеми разом. И «хвосты» на тех же великопольских балбесов перекиньте.

— План, для данной операции, готовиться товарищ КОМАНДИР.

На чем собственно и закончился этот разговор, ибо уже через три минуты Брусилов был вынужден уйти, призвали неотложные дела службы.

Колонны русского воинства, в походном порядке, не встречая сопротивления, входили в города и местечки присоединяемых земель, занимали села и деревушки. Уже к середине мая русские вошли в «столицы» воеводств, в Минск, Мстиславль, Новогрудок, Киев, Луцк, Брацлав, где и стали гарнизонами. Так же отряды царских стрельцов заняли все пограничные крепости вновь присоединенных территорий, как на восточной, так и на западной и южных границах, а при необходимости встали на постой и в северные крепостицы. В самый последний момент, глядя на своих коллег-воевод из Киева, Мстислава, Брацлава, минский воевода Гавриил Иванович Горностай, так же поддержал жителей своего воеводства и приказал открыть ворота Минска и иных укреплений воеводства перед царскими войсками. Остальным воеводам и прочим королевским чиновникам, которые не приняли новую власть, пришлось быстренько покинуть отпавшие от польско-литовского государства территории, вместе с массой католического духовенства и протестантских проповедников.

Естественно король Речи Посполитой Сигизмунд II Август, не смог снести такого оскорбления и убедив сенат объявив Посполитое рушение, сам, с лично ему подчиняющимся, не очень великим по количеству сабель, коронным войском, выдвинулся к границам отложившихся воеводств, которые благоразумно не стал пересекать, ожидая пока шляхетское ополчение соберется и подойдет ему на помощь, что бы вышвырнуть московитов с его земли и наказать бунтовщиков. Но снова благородная шляхта сорвала сбор войска, попросту проигнорировав королевский приказ и решение своего сейма, который правда и сам затянул на полтора месяца принятия решение об объявлении Посполитое рушение, попросту не явившись на места сбора, ни сама, и не прислала, у кого имелись, вооруженных воинов. И это было уже не первый раз, и чем дальше, то тем более и более шляхта пренебрегала своей обязанностью защиты государства, попросту не прибывая на места сбора ополчения их повета. Да и численность самого ополчения уменьшилась. Отошли к Москве ещё в 1563 году, полоцкое и витебское воеводства, с городами Полоцком и Витебском. Да в этом году шесть воеводств отпали. Что так же не увеличило численность шляхетского ополчения.

Так и простояли до первого снега друг против друга королевские войска, с примкнувшим к нему очень небольшим по количеству шляхетским ополчением и царская армия, состоящая в основном из сформированных в последние годы стрелецких полков увеличенного состава, до тысячи стволов в полку. Из имевшихся под рукой царя Ивана IV сорока четырех полков, в «литовском стоянии» участвовали только двадцать пять. Остальные были разбросаны по просторам царства. Порядка пяти удерживали Выборг и земли в его округе. Не менее десятка стояли гарнизонами в городах и крепостях бывшей Ливонии. В том числе и по границе с Речью Посполитой, изрядно нервирую польского круля своим существованием у рубежей его государства. Кроме пехоты, со стороны русских было двадцать тысяч кованой конницы поместного ополчения и отряды касимских и казанских татар, общим числом в пять тысяч сабель, которых отпустили по домам ещё до снега и ухода кварцяного войска на зимние квартиры. Сигизмунд II Август со своими коронными войсками в четыре тысячи кавалерии и подошедшими менее чем двумя тысячи конных шляхтичей из ополчения, так и не рискнул напасть на московские полки. А Иван IV, хотя и имел под рукой двадцать пять тысяч пехоты и тридцать тысяч кавалерии, тоже не стал затевать боевые действия, просто стоял и демонстрировал полякам воинскую мощь их восточного соседа. Ибо помнил план, утвержденный им самим, в котором четка указывались действия крымского хана и турецкого султана на этот и следующий года. Иметь в преддверии большой войны с басурманами на южной и юго-западной украине, ещё и войну на западной границе, было не позволительной глупостью. А так он не начинал войну. Жители исконно русских земель добровольно решили сменить государя, и сами попросились под его руку и призвали его с войском защитить их от врагов. Что он и делает, как велит его монарший долг по отношению к подданным. Заодно, перед началом трудной войны, увеличил своё войско за счет прибывшего населения.

В отличии от кавалерия, русская пехота осталась зимовать на вновь присоединившихся землях, прикрывая их своими бердышами и «сакмарочками» от недруга и способствуя установлению на них московских законов. Заодно укрепляли города и крепости, в которых стояли гарнизонами. При этом помогали царским подьячим в наведении порядка и московской законности на новых землях царства. И как бы так, проходя, набрали с новых земель рекрутов, еще на шесть стрелецких полков, которых за зиму и вывезли в учебный лагерь, расположенный в окрестностях Нижнего Новгорода, в котором и приступили к обучению рекрутов в стрельцов и формированию из них шести крайних полков, из запланированных царем пяти десяткам тысячных полков.

* * *

Но этот год принес не только хорошие вести. Снова из Европы пыталась прорваться на Русь «черная смерть». И который год подряд снова «споткнулась» на учрежденных царской волей карантинах, образованных во всех поселениях, которые первыми встречали «заморских гостей» из Европы. А уж появление на них, кроме карантинных стражников, и карантинных лекарей, прибывших из города Петрограда Уральского уезда, дало возможность самим стражникам не так уж и бояться этой лихоманки. Настои, которыми потчевали здоровых стражников лекари, помогали избежать заболевания. А если даже и прихватить кого мор, другие настои, которые лекари вливали через иглы в вены заболевших стражей, поднимали болезных на ноги со смертного одра. В этом году имел место случай заболевания чумой пары стражников в Риге, не убереглись от блох на уже зараженном когге. Так лекари сумели вырвать их из лап смерти и вернуть здоровье. Подхватившие заразу рижские стражники, уже к осени настолько оправились от болезни, что начали нести предписанную им государевым указом службу.

* * *

Второй недоброй вестью в этом году, стал поход крымского хана Девлет-Гирея с шестидесяти тысячной ордой крымчаков, ногаев бия Дин-Ахмета и воинов союзных хану черкесских племен на Русское царство, чуть не увенчавшийся успехом людоловов и большими потерями для Руси. Кроме воинов, всегда поддерживающих хана крымских мурз, в поход Девлет-Гирей взял десять тысяч ногайских всадников Дин-Ахмета, в основном из улусов ногайских мирз Уруса да Ураз-Мухаммеда. И полторы тысячи кованной конницы черкесских дворян-уорков, принадлежащих паре союзных ногаям и крымчакам черкесских князей-пшехов.

Заговорщики из числа бывших ближников последнего удельного князя Белёвского, умершего в 1558 году в вологодской ссылке Ивана Ивановича, при приближении орды к русским рубежам перебежали в стан татар, где один из перебежчиков, входящий в руководство этого заговора, белевский боярский сын Кудеяр Тишенков, на «Злынском поле», предложение крымскому хану идти прямо на Москву. Изменник обещал хану Девлет-Гирею провести крымскую орду через неохраняемые «перелазы» в верховьях реки Жиздры, там, где еще не ходило крымское войско. Этот обходной маневр крымского хана стал для русских пограничных воевод полной неожиданностью.

Благополучно обойдя русские укрепления и просто стоптав дозорной сотней, тот десяток-полтора конных поместных ездовых сторожей, стороживших брод, степная орда людоловов переправилась через Жиздру и покатилась по земле Русского царства, уже несколько лет, как не видевшей татарских всадников в этих местах. И вроде бы все шло хорошо, как к хану примчались жалкие остатки передовой сотни, нарвавшейся на шедший к литовскому рубежу огромный, десяти тысячный русский стрелецкий полк и почти полностью выбитой картечью полковых орудий. Много времени на принятие решения Девлет-Гирей не затратил, и уже часа через полтора передовые тысячи орды разворачиваясь в лаву, атаковали заступившую им дорогу русскую пехоту. Которая время напрасно не теряла, а успела перекрыть дальнейший путь вглубь царства, укрывшись за щитами «Гуляй города», из-за которого и встретила атакующую кавалерию орудийной картечи и ружейными залпами пехотных плутонгов.

Попытки обойти русских с севера и с юга, пресеклись укрывшейся за щитами «Гуляй городов» другими подразделениями русской пехоты и артиллерии, перекрывших и эти пути. Брошенная еще южнее, почти к тылу самой засечной черты, пятитысячная орда ногаев, была почти полностью вырублена и вытоптана во встречном бою с десятитысячным полком русской кованой конницы, так же как и пехота, шедшей на соединения со своим монархом на литовской границе. Последней соломинкой, переломившей спину верблюда ханской настойчивости, стало возвращение северного шеститысячного отряда его воинов, так же понесших потери в столкновении с кованой конницей московитов, принесших весть о подходе с севера к месту сражения, огромного полка, не менее двадцати тысяч сабель, русской поместной конницы, шедшего по приказу царя Ивана из пределов бывшего Великого княжества Литовского на помощь своим южным сторожам, против прорвавшейся крымской орды. И людоловы, хоть и по приказу своего повелителя, побежали обратно в степь, пытаясь увезти с собой хотя бы ту небогатую добычу, которую успели захватить по пути. Альтернативой бегству мог быть разгром орды. Русская кованая конница с флангов ударила бы по ханским воинам и прорвавшись к ним в тыл, поставила бы их между молотом своих сабель и наковальней бердышей укрывшихся за щитами «Гуляй города» стрельцов. Тем более, что и пленники из всех трех отрядов русов, которых сумели добыть ханские нукеры, поведали, что пехота, состоявшая из внутренних стражников Московитского Уральского уезда и южный кавалерийский полк, так же собранный из отставных воинов Уральского уезда, шли на соединение с московским царем. А вот северный полк поместного ополчения, уже шел по приказу царя Ивана, с наказом остановить вторжение крымчаков и совместно с Уральскими полками разгромить прорвавшегося врага. Ну что же судьба-кысмет. Кто мог предположить, что войско нарвется на русские полки, которых в этом месте не должно быть. А сил быстро расправиться с ними не хватила. Можно повторить на следующий год, собрав больше воинов. И если не удалось наловить рабов в Московии то их можно захватить на южных украинах Литвы и Польши, разницы то для хана и его храбрых богатуров нет ни какой, с какой местности будут их рабы.

Но проклятые московиты со своим царем и тут сумели помещать обогащению воинов хана. Стоящие в южных крепостицах левого и правого берега Днепра, введенные по весне этого года гарнизоны русских стрельцов, с казаками проклятого кошевого атамана Подопригора, не дали последователям истинной веры пограбить землеробов и прихватить их самих и их семьи в полон.

Отброшенные, с чувствительными потерями от валов и стен пограничных крепостей, людоловы, провожаемые полков кошевого Подопригоры, имевшего в своём составе почти десять тысяч сабель, так и не решились напасть на казаков, за спинами которых явственно просматривались войска московского царя. Тем более, что в степь, в след за ордой вышли и русские полки, отбросившие татар за пределы своего царства. А это тридцать тысяч кованой конницы, десять тысяч пеших стрельцов, с многочисленными пушками.

Итогом похода крымского хана Девлет-Гирея в 1571 году на Русское царство и южные украины Речи Посполитой, были для хана и его людей печальны. Понеся потери почти в десять тысяч человек и потратив серебро с золотом на организацию набега, участники похода ни чего не получили, вернее получили, убыл монет, в своих и так то не толстых кошелках. Ведь ловля «живого товара» срывалась по вине московитов уже который год подряд. Если так пойдет и дальше, то храбрым крымским татарским и ногайским воинам, вскоре самим придется пасти стада с отарами, делать всю иную работу по кочевому хозяйству, работать в садах, полях и виноградниках, по причине отсутствия рабов.

Вышедшие в степь русские рати опять видели пару земляных монстров-големов, которые, с начала татарского вторжения отвлекали внимания русских пограничников от орды, разрушая рожон на валу. А после бегства татар, прикрывали их, периодически атакую вырвавшиеся вперед русские отряды. Благо, что уральцы смогли все-таки подловить монстров, заманив их в артиллерийскую засаду и расстрелять адские создания из «единорогов», ядра и крупная картечь которых, просто разорвали глину, из которой стояли големы, на отдельные куски. Но зато Воротынский-младший сумел установили имя колдуна, который создаёт големов. Колдуна звали Менги-нукер, в котором Михаил, в бинокль, с большим удивлением опознал своего знакомого, еще по тому, до переносному миру-времени, бывшего председателя клуба реконструкторов «Ливонский крест», из Санкт-Петербурга России 2000 года, Тирц Александра. Который хотя и несколько изменился, но прекрасно идентифицировался, как по своему просто огромному росту, особенно на фоне не высоких степняков, так и по очень громким проклятиям, которые он сыпал на головы русских пушкарей, пока они уничтожали его детища. При этом он использовал выражения и слова, однозначно выдавали его как попаданца из России одного с Воротынским временного периода.

С уходом татар от старых и новых южных границ Русского царства, собственно и закончилась южная компания русских войск в этом году.

* * *

Кампания этого года на южных украинах русского государства закончилась, значить настала пора готовиться к сражениям будущего года. И начались встречи, совещания, переговоры, вылившиеся в планирования вроде бы напрямую не связанных друг с другом операций, но объединенных одним замыслом.

В первую очередь полностью ликвидировали первый заговор последователей удельных князей Белёвских. Хотя их предводители, во главе с белевский боярский сын Кудеяром Тишенковым, перебежали к татарам ещё до прорыва степняками Засечной черты, и благоразумно ушли с крымчаками в Таврию, где сейчас и находились, отираясь около хана, в его столице Бахчисарае. Зато не тронули участников второго заговора, с участниками которого Тишенков поддерживал связь, якобы просто не зная об существовании второй группы изменников.

Активировались резидентуры в Крыму и Константинополе, с целью не пропустить начала нового похода на Русь, чтобы в запасе имелось больше времени на организацию достойного отпора захватчикам. Ушли разведгруппы из терских казаков к горцам, устанавливать в этом «гадюшнике» кто за кого, и кто с кем, против кого воюет, либо будет воевать. Привлекая серебром и золотом на свою сторону мелких черкесских пшехов с их уорками и князьков иных горских племен на сторону Москвы. Толку от них в открытом бою ни какого, но зато пограбить оставшиеся без должной защиты селения пшехов, ушедших с Девлет-Гиреем на Русь, эти шакалы вполне смогут. Вот и еще одно наказания для царских врагов на Кавказе. Да и другим князькам в качестве профилактики от чрезмерной вражды к Русскому царству будет полезно.

За делами разведки и контрразведки не забывались и воинские дела. Вот по этому поводу и состоялся разговор Полухина Георгия Сергеевича, являвшегося у «витязей» замом Черного по военным делам и Подопригоры Опанаса Тарасовича.

— Так боярин Опанас, поставленную перед тобой командованием задачу по закреплению в среде черкасских казаков и формирования из них боеспособного полка, ты не только выполнил, но и перевыполнил. Но времена наступают трудные, войск нужно много. Если не забыл, то следующий год трудным будет. В этом году отбились от «гололобых», в отличии от ТОЙ истории. Значить на будущий год пойдут опять и намного большими силами, чем ТОГДА. Да поляки попытаются отбить назад свои воеводства. Хотя круль УЙДЕТ, и пшеки прижмут хвост, пока нового не найдут, но войска нужно держать на новой западной границе и в Прибалтике много, для отбития охотки у соседушек, отобрать уже наше, под шумок войны с татарами и турками. В связи с чем в этом году мы уже начинаем переводить кадрированные части и соединения на полный штат и формируем новые полки с дивизиями. Вот тебе и поручено на основе своего полка сформировать дивизию кованой конницы. Оружие, доспехи, снаряжение и конский состав боевых коней для неё, уже в пути. Сроку тебе для формирования и обучения пару лет, семьдесят второй и третий года. Хотя возможно уже в будущем году задействуем твоих всадников при вторжения крымско-турецкой армии. Думаю, в основные сражения, не до конца сформированные полки не бросим, хотя для преследования разбитого вражеского войска и захваты Крыма, твоих «орлов», скорее всего, задействуем. Да карибских ветеранов, из твоего полка, сильно в дивизию не включай. Лучше набери парней из землеробов. Во-первых с нуля их и обучать легче. Во-вторых отберешь годных для «тяжей», по физическим параметрам, людишек. В третьих, ветераны будут нужны для формирования морской пехоты. Вскоре морпехов много понадобится. Так что, ветеранов только на командные посты. Хотя мы тебе с офицерами поможем, подбросим, но в основном выпускников следующего года. Но сам понимаешь, не много. Офицеры нужны везде, вот и делим «тришкин кафтан». Задача понятна.

— Так точно, товарищ командир. Только один вопрос. Рекрутов мне в каких уездах набирать?

— В старомосковские земли не лезь. Из новоприобретенных, тебя для формирования отдана территория бывший Киевского и Блацлавского воеводств. Да, бери как можно больше «охотников». Если тебе для тяжелой конницы рекрут не подходит, передавай в формируемую на тех же землях стрелковую дивизию. Если кандидатов в кованую кавалерию будет больше, чем тебе нужно, то же не беда. Бери и передавал нам, пойдет на формирования иных частей ударной кавалерии или в запасные дивизионы.

— Теперь все понял.

— Ни пуха ни пера тебе Опанас Тарасович.

— К черту Георгий Сергеевич.

— Да, монеты, для оплаты найма и иных расходов по формированию, зайди, забери у казначея корпуса кованой конницы.

— Да кто гроши то забудет. Зайду, заберу.

Кроме дивизии кованой конницы Подопригоры, начали формировать еще три стрелковые дивизии. Рекрутов для одной набирали в Киевских и Блацлавских землях. А пару других, формировали из жителей Полоцкой, Витебской, Минской, Мстиславской и Новогрудских земель. И если поместное или как оно называлось в ВКЛ, шляхетское ополчение, уходило под командование царя и его воевод. То вновь формируемые дивизии, с согласия царя, обеспечивали всем необходимым, обучали, а в последствии и командовали уральские бояре.

В самом Уральском уезде, приступили к сколачиванию отдельных полков и дивизионов кованой конницы, в том числе учебных и кадрированных, в пару дивизий, призвав всех запасников проходивших срочную службу в тяжелой кавалерии. Постепенно начали наполнять личным составом и кадрированные стрелковые дивизии. Армия Русского царства начала стремительно увеличиваться в размерах, что сильно влияло на уменьшение государственной казны, да и калита «витязей» так же начала худеть. Но эти траты и потери были необходимы, ибо уже на следующий год начнется война с сильнейшей армией в мире, на этот период, армией Османской империей и ей вассалов. И избежать этой войны было ни как не возможно.

В этом же году в Полоцке снова сменился воевода. Новым воеводой стал бывший второй товарищ воеводы, боярин Картышев Юрий Васильевич, в первых товарищах у него остался, боярин Семенов Виктор Львович, который заканчивал перестройку крепости Полоцк, превратив город в огромную и сильнейшую крепость России в западных уездах. В этот же год полностью закончилось формирование и обучение Полоцкой крепостной дивизии, командиром которой стал боярин и воевода Полоцкий Картышев.

Зато четвертая стрелковая дивизия, дивизионного воеводы Тищенко Аркадия Степановича, начали перебрасывать на юго-запад, к засечной черте, где в окрестных лесах, для личного состава соединения, были выстроены временные зимовья, а так же возведены теплые, с крепкой крышей, времянки для лошадей частей, артиллерии и дивизионных припасов. Начавшаяся в конце лета передислокация дивизии, полностью закончилась к ноябрю, когда в лесные лагеря прибыли последние кавалерийские подразделения соединения. И кстати, заместителем Тищенко, был хорошо отметившийся в рейде «витязей» на Вильно, полоцкий боярин Федор Зиновьевич-Корсаков, полностью связавший свою судьбу с Русским царством.

* * *

За всеми заботами, не забыли «витязи» и про отданных им испанским монархом морисков. Как только, весной позволила погода, начался их вывоз из Испании. Вывозили по двум маршрутам. На арендованных трех десятках испанских и португальских судах, более десяти тысяч, набивая переселенцев в наемные нао, почти как «сельдь в бочку», вывезли с весенним караваном испанской короны в Новый Свет. В котором и расселили их, мелкими партиями, а то и одиночными семьями, в основном на землях Ивановского уезда. Хотя не мало их поселили на отошедших к Русскому царству частях Экспаньолы с Кубой.

Второй маршрут проложили от Севильи до Риги, в которую тремя рейсами, последний прошел уже в почти по зимнему не спокойным морям, так же на наемных торговых судах, в количестве сорока трех вымпелов, перевезли более ста тысяч морисков. Вот этих разбрасывали по предуральской степи Уральского уезда, в Алтайский анклав к Молоту и в Хорезм, к Беркуту. Заодно завербовав в армию большую часть молодых мужчин, не имеющих семей и парней, из числа переселенцев, что дало ещё почти восемнадцать тысяч рекрутов. А так же по устоявшейся традиции, избавили беженцев с Пиреней, от лишних ртов, маленьких детей от года до пяти лет, которых при таких переселениях, всегда образовывается огромное количество беспризорных малышей. В корпусе и институте, после прибытия новых воспитанников, даже пришлось строить новые спальные корпуса, ибо старых для вновь прибывших не хватило.

Прибывшие мориски неплохо прижились на новом месте. Хотя и были некоторые сомнения в создании ими замкнутых мононациональных анклавах в русских землях, но эти опасения к счастью не сбылись. Хотя прибывших, в большом количестве, в одном месте не селили. Особенно это касалось земель Уральского уезда, в котором большинство земель уже стали безопасны от налетов беспокойных кочевых соседей, за исключением восточного и северо-восточного рубежей уезда, в которых в основном и селили вновь прибывших. За то на восточном и юго-восточном фронтире Руси, в Алтайском анклаве у Молота и в Хорезме у Беркута, все пришлые, местными воспринимались как враги, с естественным к прибывшим отношением. И выжить, без объединения с переселенцами иных национальностей, без единой для всех идеологии, которая представляла в этих местах Русское православие, было не возможно. Если обособишься, не придешь на помощь соседу-переселенцу, то сегодня умрет он, а завтра ты. Так и переплавились мориски в «горниле» формирования русской нации. Чему в немалой степени способствовала политика «витязей» по формированию смешанных, межнациональных семей, под ненавязчивым, но плотным контролем священнослужителей РПЦ, выходцев из Уральского уезда, в большинстве закончивших богословский факультет Петроградского университета.