Завоевательный поход Крымского хана, при поддержки воинов его сюзерена, султана Османской империи, окончился провалом, сокрушительным поражением, в результате которого армия вторжения была разгромлена, на годы подорвана воинская мощь Крымского ханства, подавлявшая часть захватчиков оказались погребенными в земле Русского царств или остались лежать без погребения в степи Дикого поля, около русских украин. И вот теперь, Русь идет тремя армиями в «дом» последних людоловов у русских границ, для окончательного решения людоловских набегов на свои земли, русские войска идут в Крым.

* * *

Первая армия, под командованием самого государя Иоана IV Васильевича и государя наследника Иоана Иоановича, еще в середине июня спустилась по Днепру на судах и встала биваком на речном берегу ниже днепровских порогов, всеми тридцатью тысячами пехоты (тридцать стрелецких полков) и царским осадным орудийным парком. К армии государя и наследника присоединились три тысячи черкасских казаков под руководством атамана Ивана Подковы. В самом Киеве осталась пара полков, общим числом в две тысячи стволов, да в иных городах и крепостях вновь присоединенных земель, стали гарнизонами пять тысяч стрельцов, то есть пять полнокровных полков.

Получив по радио уведомление об пересечении ордой Засечной черты, Крупнов тут же передал поступившую информацию царю, который не сильно удивился быстроте передачи информации у своих уральских бояр, ибо насмотрелся множество «чудес», при посещении этих бояр в их вотчинах, на Урале. Зато не затягивая дело, отдал приказ и согласно плана, на следующее утро, русских ратей на месте их стоянки уже не было, все суда с ратниками шли по течению Днепра в его низовья и далее к западному и южному побережью Крыма.

По пути снесли стены турецких крепостей, расположенной на материке Ачи-Кале (Очаков) и лежавшей на песке Кинбурнской косы, известной среди татар как Кыл-Бурун, что означает «Острый нос», Кинбурн, взяв оба укрепления одновременными приступами. Небольшие, по сравнению с русской армией, хотя и разделенной на две части, гарнизоны не смогли ни чего противопоставить осадным пушкам царя и его стрельцам. Освободив таким образом проход из Днепра в Черное (Русское) море, суда царской армии отошли от развалин крепостей, покинув воды Днепровско-Бугского лимана, обогнули невеликий в размерах, десять километров в ширину и сорок километров в длину, Кинбурнский полуостров, песок которого был покрытый степной травой, небольшими рощами деревьев, разбросанными там и сям малыми озерами соленой и пресной воды, с обитающими на них большим количеством водоплавающей птицы, взяли курс к точке окончания маршрута.

За полтора дня неспешного хода, держась компактно, подошли к крымским берегам, уже зная, благодаря боярину Крупнову о грандиозном разгроме татарско-турецкой орды, и приступили к методичной очистке побережья от османской и татарской власти, оставляя в захваченных крепостях, городах, а иногда и в простых деревушках, гарнизоны до тысячи воинов. Благо города на западном и юго-западном побережье в основном почти не имели укреплений, невысокие, не широкие стены ни как не могли остановить напор царских воинов, даже не всегда разворачивали осадный парк, хватало для поддержки приступа и полковых пушек. А те немногочисленные крепости и единицы городов имеющие более сильные укрепления, быстренько брались в ходе массированного штурма. Всегда приступ предварялся сильным пушечным огнем осадного парка, тяжелые ядра и предоставленные уральскими боярами «специальные» бомбы, которые разрушали стены и башни укреплений и только после подавления огня, всегда немногочисленного гарнизона, в проломы шла царская пехота.

Отличились в этом походе, да перед царевыми очами бояре Крупнов со Стуликовым, да атаман Иван Подкова. И если с Подковой было все ясно, его приз, которым его и сманили в поход, был обещанный царем Иваном IV престол молдавского господаря, за брата одного из них, а именно Иоана III Водэ Храброго, Иван себя и выдавал на Сечи. Оспаривать это его утверждения даже среди казаков ни кто не рисковал. Очень уж уверенный аргумент представлялся Иваном, гнутые и ломанные им голыми руками, на глазах товарищей, подковы и талеры, за что и получил от сечевиков прозвище-Подкова. Да и «витязи», которые собственно и предложили государю привлечь этого атамана к походу, имели на него виды. Имелась информация, правда не проверенная, но достаточна реалистическая, что Иван Подкова происходил из рода трансильванских магнатов Баториев, какая то очень давно и далеко ответвившаяся и обедневшая ветвь родового древа. А приход на польский трон Стефана Батория ни кто собственно не отменял. Вот пусть имеется в запасе против чужого Батория, другой, наш Батория. Обещанный трон Подкова при поддержки русских войск впоследствии получил. За что помог русским в войне с Речью Посполитой во главе со своим дальним родичем Стефаном Баторием. То награду уральским боярам, русский монарх, в последствии придумал сам. Правда с подачи своей Анастасии.

* * *

Другая армия в составе трех стрелковых дивизий уральцев, пятитысячной бригады морской пехоты, отряда морского спецназа, костяк обеих последних частей составляли карибские ветераны и двух тысяч донских казаков во главе с атаманом Михаилом Черкашениным, усиленные тремя отдельными дивизионами пудовых и двух пудовых «единорогов», с дивизионом казнозарядных 122-мм гаубиц, под командованием самого Черного со товарищами Полухиным, Брусиловым, Батовым, Лазаревым и Седых, с начала лета начала сосредотачиваться в верховьях Дона, нацелившись на Азов и далее в Крым-Керчь, Кафа (Феодосия) и так далее по побережью на запад. Для чего из прибывших деталей собрали шесть уральских шхун и около полутора сотен стругов, вооружили их, снабдили припасами и к концу июля покатилась русская флотилия вниз по Дону к Азову.

7 августа флотилия прибыла к городу и высадив пехоту, которая и осадила его. А шхуны блокировали крепость с воды. Азов недолго сопротивлялся и уже к 10 числу крепость пала. Штурм прошел быстро, с минимальными потерями со стороны штурмующих. С утра 10 августа огнем орудий согнали с выбранного участка стены её защитников. Под прикрытием картечи, бомб «единорогов» и пуль «сакмарочек», поддержанных взрывами осколочно-фугасных снарядов 122-мм гаубиц, «моржи» бегом подтащили к стене три пудовых ящика с шашками пироксилина, разложили их у подножия вала и стены, прикопали с легка, соединили детонирующими шнурами, и отматывая кабель, бросились от города к своим позициям. Через десяток минут раздался сильнейший взрыв, полностью разрушивший длинный участок вала со стеной, обломки которой, вместе с выброшенной землей вала, засыпали ров, создав широкий, хотя и рыхлый «проспект» для штурмующих в осажденный город. Вот по этому «проспекту», не успела даже ещё осесть поднятая взрывом пыль, вглубь крепости бросились штурмовые отряды стрельцов. И через три часа жестокого боя, Азов был взять приступом и полностью, вместе с портом и находящимися в нем галерами и прочими судами, перешел под контроль русских. В ходе боев во время приступа, подавляющая часть защищавших его турок и местных татар с ногайцами были уничтожены, в плен попали единицы.

Пока пехота брала Азов, конница уральцев и донские казаки Черкашенина, зачищали сначала ближайшие окрестности крепости, а потом и дальние, от кочевий местных татар и ногайцев. Большим гуманизмом при этом «чистильщики» не страдали, уничтожая любого при малейшем намеке на сопротивления. Зато покорившихся собирали в колоны и гнали сначала к Азову, а в середине сентября погнали своим ходом к Рязани. Правда в Рязань пришло к концу октября, намного меньше полона, чем отправлялось от Азова. Тяжелая дорога и начавшиеся холода с болезнями изрядно проредили ряды пленников. Захваченные табуны лошадей, отары овец и стада прочего скота, перегоняли в казачьи городки в верховьях Дона. Дуван делит будут после победы, пока оставшиеся в городках казаки присмотрят за скотом.

* * *

Простояв немногим менее недели в Азове и приведя войска в порядок после штурма крепости, русская рать на судах, используя и захваченные в азовскому порту трофейные суда, вышли на Керчь, пустив вперед уральские шхуны, для расчистки пути от турецких военных галер. И уже 18 августа Керчь стала принадлежать Русскому царству. Просто проснувшиеся утром 18 числа жители города увидели на стенах цитадели и города морских пехотинцев русского монарха, в порту суда московитов с войском, а в городских воротах, входящих через их арки стрельцов царя Ивана. При этом ночью, горожане не слышали ни какой пушечной пальбы или массовой мушкетной стрельбы, так три-четыре редких выстрелов из пистолетов и это все, что слышали обитатели домов, расположенных у самых склонов крепостной скалы. И можно было бы списать все на измену коменданта цитадели или проделки иблиса, перенесшего нечестивых московитов прямо на стены городской твердыни и самого города. Каковы версии в общем то и пошли гулять среди горожан и окрестных жителей. Однако реально виновниками потери османами Керчи почти без выстрелов, были «птенцы» Лазарева, которые в темноте сумели выйти на скалистый берег, подняться по его обрывам к стенам городской цитадели, перебраться через стены, попутно сняв часовых, правда изрядное число которых попросту спало или как минимум дремало. После чего блокировали арсенал, пороховой погреб, казарму, в которой обитал небольшой гарнизон, состоящий из ушедших по возрасту из корпуса янычар, переведенных на эту спокойную службу в крепости на краю империи. Но янычары остаются янычарами даже в почтенном возрасте, вот при зачистке их казармы и прозвучали те немногочисленные пистолетные выстрелы, которые и слышали, но не обратили на них внимания, обитатели жилищ выстроенных под крепостной скалой. Короткая резня спящих, несколько человек успели не только проснуться, но и схватиться за оружие, вот по ним и отработали из пистолетов, и цитадель полностью под контролем нападавших.

Проход из крепости по городским улицам в одежде покойных ныне янычар, не вызвал ни какой тревоги. Как впрочем и появления небольших отрядов янычар у всех городских ворот. А когда воротные стражники спохватились, было уже поздно, их начали резать. Световые сигналы с захваченных стен и в приоткрытые калитки ворот, либо створки самих ворот, вбегают цепочки русских морпехов, тут же берущих под свою охрану весь периметр городских стен с башнями и воротами. А «моржи» оттянулись в цитадель, откуда и вышли для захвата городских ворот.

С рассветом началась высадка русских войск, как в самом порту Керчи, так и в окрестностях города, и в само поселения начали входить колоны уральских стрельцов, часть которых и сменили «гидросолдат» и спецназовцев на стенах крепости и города. Остальные, совместно с морской пехотой, начали занимать административные здания города и приступили к тотальной зачистке Керчи от остатков вражеского войска. К закату бывшая турецкая Керчь, полностью перешла во владения царя Ивана IV.

Простояв во вновь приобретенном русском городе пару суток, на утро третьего дня, русская флотилия, загрузив на суда пехоту и артиллерию, уменьшившаяся на пару полков, ставшие гарнизонами в Азове и Керчи, покинула керченский порт, взяв курс вдоль побережья Крыма на запад, до следующей остановки в Кафе (Феодосия). При этом кавалерия стрелковых полков, временно выведенная из их состава и сведенная в одну бригаду, осталась в керченской округе, начав присоединение окрестных земель и населявших их жителей к Русскому царству. После выполнения задачи по присоединению керченской округи к Москве, кавалерия ушла далее по полуострову, приводить земли и жителей под руку государя Ивана Васильевича.

* * *

Взять Кафу, так же как захватили Керчь силами одного спецназа, даже при поддержке морской пехоты было невозможно, по причине большего размера города и его населения. Но цитадель, «мокрым» бойцам обеих подразделений, взять было по силам. И опять в ночь с 22 на 23 августа пошли в воду «моржи». Преодолевшие под водой весь путь от места старта, «флотилии» небольших рыбачьих лодочек за пределами бухты, до берега. После выхода на который, в самую «собачью» вахту, закрепили на берегу притащенный ими не толстый, но длинный канат, этакую «Нить Ариадны», для морпехов, один из концов которого находился на барабане в струге, пробежались по, хотя и не отвесному, но достаточно крутому склону Карантинного холма, обращенного к морю, и взобрались на южную стену цитадели, около башни, названной ещё её строителями генуэзцами, башней Святого Климента. Ликвидировав часовых на прилегавших к башне участках стены и в самой башне, захватили её. А минут через пятнадцать-двадцать, в расположенную в стене на высоте двух метров, в крепостную калитку, по приставной лестнице, начали взбираться первые морские пехотинцы, подкрепление «моржам», пара сотен которых переплавилась на легких лодках, по канату — «Нити Ариадны», протянутому от струга до берега.

К восходу солнца, когда в гавань ворвались струги с морской пехотой, при поддержки орудий уральских шхун, «лазоревцы» и двести морпехов основательно закрепились в башне и прилегающих к ней участках стены. Ко времени, когда солнце полностью взошло на небосклоне и даже начало понемногу пригревать, цитадель была взята под свой контрой бригадой русской морской пехоты и отрядом морского спецназа. А в порту начали высаживаться стрелковые полки. Казачков, во главе с атаманов Черкашеным, оправили на охват города, для предотвращения разбегания потенциальной добычи. С чем казаки, привычные к сбору дувана, прекрасно справились, вовремя и надежно перекрыв почти все выходы из города. В общем русской сухопутной артиллерии не удалось пострелять и при этом штурме. Немного поработали канониры шхун, при прорыве в порт Кафы и все. И без орудийной пальбы, к закату, Кафа была полностью занята русским войском. Все таки почти тридцать тысяч бойцов, это тридцать тысяч и ничего им, шеститысячный турецкий гарнизон Кафы с сотней татарских всадников и шестнадцатью сотнями городского ополчения и стражи, противопоставить не могли.

Пара дней отдыха и флотилия снова вышла в море, ведь еще не все поселения на побережье перешли под руку русского государя. На этот раз войско, идущее на судах флотилии, уменьшилось сразу на три полка, оставшимися почти шести тысячным гарнизоном в Кафе. Наконец в середине сентября обе русские флотилии, царская и уральская, встретились в районе Севастополя, мира попаданцев, хотя и сильно уменьшившиеся в количестве воинов, растащенных по гарнизоном прибрежных поселений.

* * *

Но основной удар все таки наносился по Перекопу армией князя Воротынского Михаила Ивановича-старшего, в составе почти тридцати тысяч пехоты, в основном стрельцов из Уральского уезда, и полуторатысячами наемных немчинов, всех кто остался в строю после битвы при Молоди из пятнадцати тысячного корпуса наёмной пехоты. Да под восемьдесят тысяч кавалерии, из которой только пятнадцать тысяч было наемной легкой степной конницы, а остальную масса кавалерии представляя кованная русская поместная конница и полки тяжелой конницы Уральского уезда. Качественно усиливала армию артиллерия Уральского уезда, отдельные дивизионы, батареи и роты, которые сопровождали войска в походе. В том числе имелись среди отдельных артиллерийских подразделений и тройка дивизионов крупнокалиберных двух пудовых осадных «единорогов».

Передовые отряды наёмной легкой степной конницы вышли к Перекопу буквально на «плечах» бегущих крымчаков. Дивлет-Гирею пришлось даже пожертвовать «хвостом» остатков своей орды, закрыв перед последними своими воинами ворота крепости Ор-Капу, бросив их на растерзание башкирам передового отряда. Но при этом не дав этим башкирам возможности ворваться в крепость за спинами татар, прикрываясь их телами от картечи турецких орудий и пуль «янычарок» османской пехоты.

Но эта жертва не сильно улучшила положение хана. Ибо уже к вечере к перекопскому валу вышла русская кованная конница и посаженные на коней уральские стрельцы. А на третьи сутки, в полдень, прибыла с охраной и тяжелая артиллерия русской армии. С утра четвертого дня, с момента выхода русских к перекопским укреплениям, заговорили русские осадные орудия. Массированному обстрелу подверглась в основном центральная крепость Ор-Капу, хотя, один дивизион двухпудовых «единорогов», почтил своим вниманием и вторую цитадель Перекопского вала.

На три километра западнее от центральной цитадели, возвышается вторая крепость, Ферх-Кермен, название которой, при переводе с татарского, означало «Город Радости». Данная «радость» непосредственно прилегала к Каркинитскому заливу и являлась морским входом на перешеек. Массивные каменные башни этого укрепления контролировали подступы к валу с моря. Сам вал, с каменной стеной по гребню, усиленной широкими каменными башнями, протянулся на восемь километров с запада на восток от вод Каркинитского залива до «рассола» Сиваша.

Ключевым местом обороны Перекопского вала, являлась крепость Ор-Капу, имевшая пятиконечную форму с земляными стенами, обложенными крепкими камнями, усиленную четырёхугольными башнями. С северной (материковой) стороны находились одни ворота с подъёмным мостом, зато с южной (крымской), ворот было несколько. Крепость и сам город Перекоп при ней, фактически состояли из Среднего города, Главного города и слободы, или по иному из внутренней цитадели, внешней крепости и пригородов.

* * *

Сутки непрерывной стрельбы, начали давать результат, стены Ор-Капу и прилегающие к ней участки стен самого вала с башнями, были полуразрушены, местами, от взрыва пироксилиновых двух пудовых бомб, осыпался в ров вал. Но пока хану Девлет-Гирею и комендант Ор-Капу ор-бею Гази-Гирею, неожиданно ставшему вторым человеком, после хана, в иерархии Крымско-татарского государства, по причини отсутствия калга-султана с нуреддин-султаном, из-за гибели обоих в злосчастном русском походе этого года, удавалось справиться с ситуацией. Стянув все свои силы в Ор-Капу и Ферх-Кермен, стены и башни которого так же пострадали от огня русских орудий. Созвали остатки воинов, ближайшие к Перекопу кочевья остались совсем без мужчин, хан забрал и еле двигающих стариков, старше шестидесяти лет, правда таких аксакалов были единицы. Зато седобородые командовали тринадцати-пятнадцатилетними подростками, которые откликнулись на ханский призыв. Чем не преминуло воспользоваться русское командования, перебросив ночью трех тысячный сводный отряд уральской тяжелой кавалерии под командованием Воротынского из «витязей» со товарищем уральским боярином Ивановым, на самый правый фланг своего наступление, на восток, к Сивашу. На рассвете ряд мощнейших взрывов обрушил стены с башнями в ров и разбросал землю с вала в восточной оконечности перешейка, открыв тяжелой кавалерии достаточно удобный, для того чтобы перевести все три тысячи тяжеловооруженных всадников, широкий проход. И менее чем через час, на крымской стороне Перекопа оказался крупный отряд русской кованой конницы, усиленный конными батареями трех фунтовых «единорогов» и ротой, поставленных на подрессоренные, специально изготовленные брички, автоматических картечниц. Михаил Иванович-младший не стал задерживаться на месте переправы через вал ни на мгновение больше, чем требовалось для перехода по проходу и приведения подразделений в необходимый порядок, рысью повел свою сводную бригаду вглубь полуострова, заходя в тыл Ор-Капу, основе всей оборонительной позиции магометан.

Все это не могло пройти мимо слуха и взгляда оборонявшихся. Вид уходящей к ним в тыл тяжелой кавалерии, усиленной артиллерией, вызвал сильное беспокойство командования басурман. Но оно быстро прошло, перейдя в панику, когда хан и его военачальники увидели колоны пехоты и артиллерии сводной дивизии внутренней стражи, идущих к образовавшемуся проходу, а голову передовой колоны уже входящей в пролом. Итогом стало оставление татарами и турками пригорода, внешней крепости и отход во внутреннею цитадель. К вечеру этого дня русская пехота полностью зачислила слободу со Средним городом и совместно с артиллерией плотно осадили укрепления Главного города и полуразвалены Ферх-Кермен. Вся кавалерия Русского царства была брошена на зачистку ближней и дальней окрестной к Перекопу степи, а сводную бригаду Воротынский — «витязь» повел на Бахчисарай.

На утро, после непрекращающейся и ночью бомбардировки обеих крепостей, развалины Ферх-Кермен были заняты наемниками, добивших всех выживших защитников. Ор-Капу продержался еще почти двое с половиной суток. Его разбитые укрепления и разрушенные дома были заняты только к полудню третьего дня, с даты падения западной крепости. Мало кто из защитников, да и простых жителей Перекопа пережил его осаду. Среди мертвых тел был опознан и последний крымский хан Девлен-Гирей, и ор-бей Гази-Гирей, и подавляющая часть приближенных мертвого ханы, бывших при нем в последние дни.

Князь Воротынский не стал давать армии отдых. Оставив для перекрытия Перекопа дивизию внутренней стражи, остальные полки повел вглубь Крыма, приступив к методичной зачистке территории полуострова от врага. К которому априори относились не только воины погибшего ханства, но и все относительно мирное населения уничтожаемого государства.

* * *

На замирение новых земель, всеми тремя армиями, ушло ещё пара месяцев и только в октябре государь с наследником, свитой и охраной, по суше прибыли в Керчь, в порту которой погрузившись на шхуны и трофейные галеры, отбыли в Азов, от которого поднялись вверх по Дону, где, в районе городка Раздоры, находящегося на песчаном острове, образуемом рукавом Донца и Доном, пересели на струги и по донским притокам, волокам, обским притокам, попали в Обь, из неё в Москву-реку, по которой и прибыли в столицу. И ещё до ледостава царь Русский Иван IV с наследником, свитскими, охраной, казной Крымского хана и иными сокровищами, добытых во вражеских поселениях, прибыли домой, в Московский Кремль.

* * *

Победа. Последний степной хищник ликвидирован. Но уничтожить часть вражеской силы, не значить победить. Все это время за спиной крымского «шакала»-вассала стояла его сюзерен-империя Османов. В этом году удалось разбить мизерную часть османской армии, но вся мощь Блистательной Порты ощутимо, пока морально, давила на командование победителей. Благо в этом году туркам было не до крымского «щелчка по носу». Более серьезные дела заварились на турецко-персидской и турецко-австрийской границах. Вот и пользовались русские предоставленной отсрочкой от вторжения османской армии, укрепляла прибрежные крепости, ставя в них сильные гарнизоны, усиленные новыми разнокалиберными «единорогами». Не выводили с полуострова войска уральского строя и наемную пехоту. Но поместное ополчение и степную конницу пришлось отпустить.

Зато по весне следующего, 1573 года, в степи Крыма пришло разросшиеся за последние двадцать лет, как за счет рождения в спокойном времени детей, так и за счет влившихся в него, на правах младших родственников, ряда башкирских родов, племя Аорсов, под предводительством своего древнего, но как не странно бодрого и полного сил, вождя-шамана Абеля. Которые, наряду с русскими переселенцами и составили новое населения русского Крыма. Но полностью Таврида стала русской только через четыре года, когда в 1576 году, воины аорсы, ведомые проводниками из числа уцелевших в горных деревнях готов, очень «старых» обитателей Тавриды, нашли и разгромили последние поселения басурман, в труднодоступных местах горного Крыма.

В связи с ликвидацией паразита в Крыму, никогда ранее кадетский корпус и институт благонравных девиц Уральского уезда не испытывал такого массового поступления новых малолетних воспитанников с воспитанницами. Но не всем побежденным повезло так, как этим детям. Большинство уцелевших мужчин царским указам передавались князю Золотому-Уральскому, для использования на общегосударственных работах. Какую то часть раздали участвовавших в походе воинам, так же участникам похода досталась и часть женщин, хотя подавляющую их часть, опять по государеву повелению, с началом навигации перевезли в Заморскую Русь, наконец то исправив демографическую ситуацию, с перекосом на преобладания мужского населения, в заморских землях.