Что драконов не существует, знали все. Есть оборотни, русалки-утопленницы, мертвые короли, колдуны и ведьмы. А вот драконов — нет. Знала об этом и Мариса, и ей это очень не нравилось. Она плюхнула наваристый бульон в плошку, на дне которой медленно шевелился разварившийся кусок мяса. Поставила ее перед мужем и ушла наверх. Йон обреченно смотрел в свою плошку и неохотно ковырял мясо ложкой. Бульон этот стоял у него уже поперек горла, несмотря на то что этого лося он сам поймал днем раньше. Ему бесконечно надоели и лось, и жирный суп, и перловка, мятой кучей окружающая кусок мяса. И даже веточка укропа, вращающаяся в самом центре, ему надоела. Изо дня в день ничего не менялось. Йон отодвинул стул и поднялся наверх. Мариса сидела в кресле, закутавшись в клетчатый плед. Она выглядела не больной, но уставшей, поэтому взгляд, которым она сверлила стену (арбалет без болтов, тяжелый меч, регулярно падающий с креплений, рога северного линдворма, заключенный в раму тускло поблескивающий лист), казался затуманенным.

— Мари, — позвал Йон жену, специально сделав ударение на первый слог. Он всегда так звал ее раньше, когда они еще были счастливы и влюблены. Мариса поднял голову и со странным выражением лица сказала:

— Не нравится суп? Поймай кого-нибудь вкуснее. Йон тяжело вздохнул и присел на корточки рядом с креслом, положив подбородок на подлокотник рядом с рукой Марисы. Та приподняла руку, пошевелила пальцами, но не убрала ее.

— Мари, — повторил он, надеясь, что повторение возымеет эффект. — Ты же знаешь, что это была моя работа. И я выполнил ее хорошо. Ты знаешь. Ты сама хотела, чтобы это закончилось и я чаще бывал дома.

— Теперь не хочу, — резко ответила Мариса и все-таки убрала руку. Не то что бы Йон удивился, это была совсем не новость. За то время, что он осел и остепенился (а не вваливался раз в месяц, израненный и уставший, отдавал все заработанные деньги и через неделю вновь исчезал), этот разговор был не первым. И все они заканчивались одинаково. Йон поднялся и ушел, вылил суп из тарелки назад в бадью, из которой можно было прокормить армию небольшого государства, и вышел за дверь, захватив с собой куртку. Рядом с пустой конюшней, изрядно покосившейся, на стене дома висело зеркало. Грязное, пыльное, все в мыльных разводах. Йон потер его рукавом, постучал по стеклу и спросил на всякий случай, хотя его все равно никто не услышал бы:

— Можно? Зеркало пошло мутной рябью, медленно поглотившей отражение. Сухое поле, кромка леса, колодец и сам Йон — все пропало. Зеркало наполнила вода из соседнего грязного пруда, который когда-то, во времена детства Йона, был чистым и в котором они с друзьями купались. Но сейчас Йон не сунул бы в него руку без особой нужды. Впрочем, никакой воды в зеркале на самом деле не было — только очень похожая на нее мутная рябь. Самуэл, хозяин другого зеркала, говорил, что видит что-то совершенно иное. Задержав дыхание, Йон шагнул в зеркало, высоко задрав ноги, чтобы пролезть в грязную раму, и за одно мгновение оказался на сотни миль к западу. Там, где только что дул свежий ветер, шевелящий высокую траву, теперь стоял затхлый воздух узкой каморки, в которой Самуэл хранил свое зеркало. О ноги Йона потерся черный кот, которого не было и не могло быть в запертой снаружи кладовке. Заскочив на выдвинутый ящик комода, кот выразительно выгнул спину, но стоило Йону потянуться, чтобы приветственно его погладить, как он тут же задел плечом шляпную коробку, с грохотом рухнувшую вниз. Поднялась пыль, преимущественно странно пахнущая и разноцветная. Йон чихнул в грязный рукав. Кот подтянулся, поднялся на задние лапы и строго сказал:

— Выйдешь только тогда, когда я скажу. Ничуть не удивившись, Йон кивнул и сел на упавшую коробку. Кот грациозно соскочил ему на колени и подставил гладкое пузо. Вильгельм (в честь королевы Вильгельмины, от которой Самуэл, собственно, его и забрал) не был котом в полном понимании этого слова. Вообще, он был котом только с виду. В остальном он был мелким демоном, помешанным на чистоте: в королевском дворце до сих пор не могут найти символические ключи от города, куда-то прибранные Вильгельмом.

Наверное, никогда и не найдут, потому как огромный ключ вдруг появился на стене Самуэла в ряду прочих трофеев. Их Вильгельм тоже попытался как-то раз прибрать, но, один раз побывав в подпространстве на чердаке дома, больше не захотел. Впредь убирал только те комнаты, которые в самом деле нуждалось в уборке. Кот, до того требовательно подставлявший заднюю лапу, вдруг напружинился и произнес:

— Выходи, только резко, — и соскочил с колен. Памятуя, что дверь закрыта снаружи на большую декоративную щеколду (для виду, а не для того, чтобы из каморки никто не вылез), Йон открыл ее сильным ударом ноги. Вот только забыл, что дверь открывается наружу, поэтому в таком применении силы не нуждается.

Отскочив от стены с диким грохотом, дверь подскочила назад. И вновь Йон встретил ее ногой. Кругом опять закружилась пыль, разноцветная и поблескивающая на свету тяжелой люстры. Посетитель, и без того беспокойно жмущийся ближе к выходу, истошно заорал и рванул наружу.

Его шаги застучали по лестнице, заговорили портреты, раздались вскрики, и хлопнула последняя дверь, отделяющая человека от вожделенной свободы и безопасности.

— И что это было? — уточнил Йон. — Гаси свой цирк. По комнате бродили опасные тени. Как будто сотни деревьев окружали небольшой костерок, расположившийся прямо в центре комнаты, не переставая покачивать кривыми ветками на мертвом ветру. Если бы Йон не знал истинной необходимости этого представления, тоже бы, наверное, впечатлился.

— Цирк, — едко повторил Самуэл, встряхиваясь. Комната тут же погрузилась в темноту.

— На дворе двадцатый век, я мог бы принимать посетителей в кабинете, у меня был бы телефон и машина. Но почему-то все думают, что если ты колдун, то живи в замке, пей кровь врагов из черепов, закусывай младенцами…

— Не начинай, — буркнул Йон, распахивая тяжелые портьеры. За огромным окном начинался новый век, на широкой улице столпились кареты и машины, и этот город вызывал у Йона смешанные чувства. Он не смог бы здесь жить, как жил Самуэл, но и дом посреди леса с постоянно усталой женой порой надоедал. Самуэл вынырнул из своего дьявольского кресла, и только после этого они обнялись.

— Давно не виделись, — Самуэл похлопал Йона по спине и отпустил.

— Сегодня никаких цирковых представлений, я освободил вечер.

— Знал, что я приду?

— А как же! Колдун неплохо видел будущее, иногда по мелочи, а иногда и глобально. Поэтому работать с ним было легко и в удовольствие, то есть раньше было легко работать — а теперь легко дружить. И никаких внезапных вечерних встреч, когда дорогой друг в первый раз за пять лет пришел в гости. Самуэл отодвинул с дороги Вильгельма, пытавшегося потереться о его ноги, и помахал рукой.

— Давай, приберись тут. Кот зашипел, вспушился и начал подниматься. Вытянулся под потолок, расплылся по нему и обрушился вниз черной капелью (Йон рефлекторно прикрыл голову, как от дождя, хотя знал, что ничего ему от этой мороси не будет). Вместе с сошедшей котокапелью с потолка исчезла люстра, со стен — фиолетово-золотые бархатные обои. Комната стала жилой и современной, а сам Самуэл из видавшего виды дворянина позапрошлого века воплотился в обычного жителя столицы. Вильгельм, слегка полинявший и как будто недовольный, появился посреди комнаты и, выразительно вздернув хвост, ушел сквозь закрытую дверь. Не обратив никакого внимания на демона, Самуэл махнул рукой.

— Пойдем, надо подготовиться к вечеру. Вечером все было как обычно. Когда Йон ссорился с Марисой, а Самуэл это узнавал, он тут же устраивал званый вечер, ограничивавшийся пятью старыми друзьями (еще лет пять назад их было шестеро, но теперь — только пятеро). Марс и Леонард жили еще дальше, чем Йон, забравшийся в глухую тайгу, но всегда появлялись вовремя: как только на столе появлялась выпивка. Ройс приходил последним, ближе к вечеру, когда в городе наступала тишина — он жил и работал в столице, как и Самуэл, но не был столь свободен в своих передвижениях. Впрочем, Йон не планировал скоро покидать друзей. С каждой новой ссорой с Марисой ему все меньше хотелось возвращаться. С тех пор, как они убили последнего дракона (на самом деле эта честь отошла братьям Марсу и Леонарду, но факт оставался фактом), ее как будто подменили. Об этом Йон и рассказывал, сидя за столом с друзьями. В ход пошла четвертая, а то и пятая бутыль из запасов Самуэла, а он все жаловался. Рассказал про то, что для прежней Марисы, смешно сказать, важны были даже не деньги, причем немалые, а чтобы он возвращался. Леонард позволил себе заметить, что он всегда возвращался не один, а с деньгами и с драконьим сердцем, из которого Мариса готовила восхитительный пирог. И лишь многолетняя дружба не позволила Йону швырнуть ему в лицо свою кружку. Допустим, Йон так и не смог понять, что раздражало Марису сильнее — отсутствие денег или драконьего сердца для пирога.

— Хорошо. Пироги и правда всегда были отличными, — заметил Самуэл, отрезая от бараньей ноги тонкий пласт мяса. — Но деньги за последнего убитого нами красавчика ты принес, а вот сердца не было. Йон согласно кивнул. Последний дракон (их с Самуэлом последний, а не тот, совсем последний, которого убили Марс с Леонардом) оказался насмерть заморожен, и все, что получилось отковырять от ледяной глыбы — ядовитый наконечник с хвоста, который забрал в свою коллекцию Самуэл. Сердца Марисе в тот раз не досталось.

— Да ну, ерунда какая, — вяло оспорил Йон. — Даже сказать смешно.

Все, что хотела от меня жена — это сердца драконов?

— Но ведь и впрямь пирог был выше всяческих похвал, — не согласился с ним Ройс. Он был почти не пьян, потому и говорил длинными и складными фразами. Так было всегда: кто-то ведь должен был за ними следить. И раз уж Ройс умудрялся следить за целой ротой королевских гвардейцев, то четверо пьяных друзей не были для него непреодолимой силой. Даже с тем, что двое из них были колдунами. Он дольше всех был не у дел (с тех самых пор, как они из шестерки стали пятеркой), потому и сумел, на взгляд остальных, добиться больших успехов. И пока остальные считали убитых драконов, Ройс считал свои звания.

— С ума сойти, — буркнул Йон, подпирая голову кулаком. — Все, что хотела от меня жена — сердца драконов. О господи…

— Не выражайся, — как бы мимоходом включился в беседу Марс и тут же из нее выпал. Старший брат Леонарда совершенно не любил лишний раз разговаривать.

— Сердце, подумать только! — продолжал возмущаться Йон. — Вкусно, конечно, но не то что бы я не пробовал ничего вкуснее… ну вот, например. Нога. Самуэл, твоя нога? Самуэл согласно кивнул.

— Отличная нога!

— Спасибо, друг.

— Но чтоб из-за сердца дракона так пилить…

— Женщины, друг, — неожиданно трезвым голосом сказал Леонард и снова опустошил кружку. Об остальном на утро Йон помнил смутно. Единственное, что помнил очень четко — это как они спорили о способах возвращения Йону благосклонности жены (он был единственным, связанным узами брака, и друзья ценили этот союз, хоть и искренне не понимали). По всему выходило, что единственный их шанс — это вновь принести Марисе сердце дракона. Все были готовы с энтузиазмом взяться за это дело, даже Ройс, чье присутствие на ежеутренней гвардейской перекличке было обязательным. В нем, как и во всех остальных, говорило вино. В меньшей консистенции, чем в остальных, но все же именно оно. Но последнего дракона убили Марс и Леонард, и больше драконов не было. Ни одного. Совершенно. «Дело труба», — заключили они и отправились спать. И один только Ройс, держась за стены всех прилегающих к дому Самуэла улиц, пополз в свои казармы, где его уже ждала вверенная ему рота имени мертвого принца. На утро, наложив на себя с десяток исцеляющих заклинаний, загодя заготовленных Самуэлом и Марсом, они пришли к выводу, что ситуация и впрямь безвыходная. Потому как драконов больше нет. Вообще. Совсем.

Ни одного, черт бы его побрал. Самуэл по старой дружбе предложил ему теперь жить на шикарном персидском ковре в его рабочем кабинете. Йон предложения не оценил, скрылся под подушкой и решил, что здесь и умрет. То ли лечебная магия была какая-то ущербная, то ли он. Но к вечеру он возвращался домой с тяжелой головой и не менее тяжелым сердцем. И первое, что он сказал, хлопнув дверью, было:

— Нету драконов! Совсем нет. Последнего убили. Он не был пьян, совсем не был. Просто драконов в самом деле больше не было. И его это злило не меньше Марисы. Все-таки охотником на драконов был не только он, но и его предки. И кто же знал, что ему доведется дожить до того момента, как ни одной огнедышащей твари больше не будет на всем белом свете. И эту мысль он ненавидел больше всего. Мариса молча поставила перед ним плошку с бульоном. Выгребая кусок холодной оленятины со дна тарелки, Йон еще не знал, что все не так просто, как казалось пятерым выпивающим бывшим охотникам, оставшимся не у дел. Через две недели — не случилось еще даже первых намеков на очередной их разлад с Марисой — он узнал, что Ройс погиб. И — через большую паузу добавил Самуэл — он был убит. Казарма вместе с ним и еще третью роты сгорела. Ее испепелил дракон. Нет, вы слышали? Ее испепелил, мать его, дракон. Глаза у Самуэла, постучавшего в дверь вместо того, чтобы войти через стену, как обычно, были размером с две золотые марки. В радужке пробивалась тревожная желтизна, что тоже говорило в пользу сравнения. По всему виду колдуна можно было предположить, что силы его на исходе. Что магии осталось совсем на донышке. Марисы не было, она на два дня уехала в город за продуктами, важными и полезными вещами, ну, и навестить свою матушку, отличавшуюся цыганским нравом. Она даже не убеждала дочь, что та сделала неправильный выбор — Йон, честно говоря, никогда с ней не встречался. Но кажется, Мариса с матерью не очень хорошо ладили.

— Идем, пойдем, быстрей, — зачастил Самуэл. В другой день — как будто в прошлой жизни — с него сталось бы ухватить Йона за руку и тут же провалиться в пол, чтобы спустя мгновение вынырнуть где-нибудь в другом городе. Но не сейчас. Он выглядел усталым, как будто всю ночь тушил пожар или пытался поднять из мертвых целую армию. Йон был бы плохим другом, если бы не понял, что так оно все и было. И, не исключено, что и то, и другое в самом деле имело место быть этой ночью. Они стояли перед каменным остовом выгоревшей изнутри казармы. Йон молчал, сцепив руки на груди. Самуэл, присев на корточки, скреб пальцем камень из основания здания, пытаясь нацарапать на нем какой-то символ. Законченная руна вспыхнула и с треском догорающего фитиля погасла. Самуэл отдернул руку и потер ее.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что это был дракон? — негромко спросил он. Мимо спешили люди. У всех были свои дела, покрякивая клаксонами, катились мимо автомобили, бессовестная каретная лошадь навалила совсем рядом кучу. Йон покачал головой.

— А гвардейцам, которые видели, как гигантская крылатая тварь превращает их дом и товарищей в кучку горелых камней, поверишь? Йон осторожно кивнул.

— Они нас нанимают.

— Мне не нужны деньги, — отрезал Йон. Ройс был мертв, и погиб он так, как многие охотники прошлого.

Достойно, разве что жизнь дракона с собой не забрал.

— И мне не нужны, — согласился Самуэл.

— И это замечательно, — наигранно радостно вмешался в беседу Леонард. Они с братом медленно появлялись прямо посреди дороги, мешая пройти и проехать. Сквозь два пока еще бесплотных тела пролетела карета, возница засвистел. Леонард ответил ему не совсем цензурно.

— Нам-то нужны. Марс покачал головой, подходя ближе и осторожно трогая Самуэла за локоть. В его руке начали постреливать голубоватые искры, от которых Самуэл приободрился и перестал выглядеть таким мрачным. Хотя поводов для радости не было.

— Давай, — коротко сказал Самуэл, беря Марса за руку. Они подняли свободные руки и растопырили пальцы. На черной от копоти и вековой грязи стене казармы начали появляться полосы. Маленькие руны «жизнь» и «смерть» складывались в рисунок. Появилась гарда тяжелого меча, широкое лезвие с мелкой вязью, рука в тяжелой латной перчатке. Конечно, никто из охотников давно уже не носил доспех — но это было их символом. Памятью о погибших. Опустив руку, Самуэл нахохлился и буркнул, что ему нужно поспать, и отправился ловить карету. Он, вообще-то, считал, что пройдет еще пара лет и никто в своем уме не сядет в этот деревянный гроб, но сам продолжал упорно пользоваться услугами извозчика. Но на прогулку Самуэл отправлялся в собственном автомобиле, в свободное время обитающем в гараже. Вильгельм, стоит сказать, тоже любил эти поездки. Леонард порывался идти торговаться с гвардейцами, хотя все знали, что это бесполезно — с гвардейцами торгуются или дураки, или самоубийцы. В Леонарде было немного и от того, и от другого, поэтому он быстро исчез за поворотом. Марс неодобрительно покачал головой, мимоходом зацепился за поле вероятностей брата, и они вместе с Йоном отправились по магазинам. В столице еще оставались такие магазины, которые стоило посетить после того, как друга испепелила гигантская ящерица.

— Это просто невероятно, — заметил Йон спустя несколько кварталов. Марс уверенно шел вперед, хотя выглядело это все так, как будто они давно уже заблудились. Впрочем, колдуны часто говорили, что ты ни за что не найдешь ничего нужного, пока знаешь, куда идешь. Из чего логично выходило, что прийти на нужное место ты можешь, лишь потерявшись. Йон называл это новомодной кэрроловщиной (хотя колдуны поясняли, что ничего нового тут нет) и не вникал в альтернативное видение мира этих людей. Поэтому просто шел следом за Марсом. Они сели в небольшом книжном, в котором, кроме того, можно было выпить кофе. Пока Йон неохотно цедил мутную жижу, слишком сильно отдающую пряностями, Марс чего-то ждал. Он вертел головой и с интересом присматривался к прохожим. И когда Йону наконец надоело просто сидеть, Марс неожиданно поднялся, взял с полки с букинистикой книгу и вернулся за стол. Открыл книгу ровно на середине (Йон успел рассмотреть потертую надпись с выцветшей позолотой, но разобрать ее не смог). По развороту блуждала карта. Почему блуждала, если на ней была изображена столица? Марс легко провел пальцем от нижнего угла к центру, и карта сдвинулась. Кончилась линия города, ограниченная стеной, потянулись поля и плохие доримские дороги.

— И сколько она стоит? — поинтересовался Йон, пытаясь подцепить закладку с символом магазина. Вытянув ее из плена страниц, Йон рассмотрел цену и деликатно кашлянул.

— Мы будем ее покупать?

— Нет, — невозмутимо ответил Марс. — Мы ее возьмем на время. Он пошевелил рукой, и книга начала медленно сжиматься, пока не поместилась в кулаке колдуна.

— Мы только что ее украли, да? — шепотом уточнил Йон, отодвигая от себя чашку с недопитым кофе.

— Это тоже возьми, — тоже шепотом ответил Марс, и Йон с удивлением обнаружил у себя в ладони сильно уменьшившуюся кружку. Спрятать ее в ладони было проще простого. Непринужденно болтая о чем-то отвлеченном, они вместе вышли из магазина. Кружка, спрятанная в рукаве, разлила остатки кофе, и на манжете рубашки появилось бурое пятно, которое Йон с недовольной миной продемонстрировал магу. Марс улыбнулся:

— Ничего-ничего, это нам тоже пригодится. Вздохнув и спрятав руки в карманы, Йон осторожно поинтересовался:

— И куда мы теперь?

— К моему отцу, — отозвался Марс. В глазах у него мелькали, сменяясь, отражения. Видимо, колдун приглядывал за братом, как и всегда.

— Ты знаешь, как я это не люблю? — уточнил Йон.

— Конечно, знаю. Но так надо. Отец Марса и Леонарда был похож на обоих своих сыновей. Как будто одного наложили на другого, совместили, добавили щепотку магии — и вуаля, получайте мистера Клоувела. Леонард и Самуэл были уже там. Вопреки тому, что расстались они не больше двух часов назад, Леонард успел заскучать, а Самуэл выглядел отдохнувшим. Они увлеченно спорили о чем-то далеком от магии, да так увлеченно, что разогнали всех импов, живших в доме мистера Клоувела. Мистер Клоувел, кстати, встретил Йона и Марса в своем привычном получеловеческом обличье. У него были свои, весьма специфические, представления о гостеприимстве. Поприветствовав сына равнодушным кивком, Йона он стиснул с такой силой, что бывший охотник, бывавший в разных передрягах, едва не умер в этих медвежьих объятиях. С трудом переводя дыхание, Йон по стенке пополз в комнату, в которой их уже ждали.

— Все готово, — прервав спор на полуслове (он длился уже не первый год и, видимо, так и не планировал прекращаться, даже когда все аргументы были использованы), Самуэл поднялся им навстречу. Марс критическим взглядом осмотрел своего брата, ожидая увидеть на нем следы побоев. Тот был абсолютно цел, хотя и немного пьян.

— И когда успел? — риторически поинтересовался Марс.

— Долго ли умеючи? — философски отозвался Леонард. — Это же вас не было почти сутки, а не меня.

— Сутки? — удивился Марс. — В этот раз что-то книжник долго нас держал. Йон, вытряхивай кружку, папа тебе погадает. Йон скривился. Его не удивило то, что вместо пары часов их не было целые сутки — в конце концов, его работа с магами всегда подразумевала под собой различные странности. Эта была еще не самой странной. А вот гадания он не любил — всякий раз мистер Клоувел устраивал такое представление, которое не лезло ни в какие рамки.

— Без этого никак? — прекрасно зная ответ, обреченно спросил Йон. Стоило думать, что своим сыновьям Клоувел уже погадал на судьбу, как и Самуэлу, который, видимо, пришел достаточно давно. Оставался один Йон, и не в охотничьих традициях было ходить в бой без расклада на будущее. Вот только узнавали они его только после возвращения.

Ну, а если возвращение не случалось, то предсказание в колбе отправлялось в могилу почившего охотника. И то, и другое случалось с завидной регулярностью.

— Ладно, иди давай, папуля тебя так ждал, так ждал. Леонард радостно замахал руками. Его всегда веселили отцовские предсказания. Обреченно кивнув, Йон оставил друзей в обществе импа, принесшего им кофе и виски. В кабинете мистера Клоувела ему всегда становилось неловко, поэтому, немного помявшись перед дверью, он решительно стукнул кулаком несколько рад и вошел с вопросом:

— А нельзя ли как можно быстрее? Мы торопимся.

— А как же, — маг коротко взмахнул рукой, и из рукава Йона выскользнула кружка, украденная из книжного магазина. Она упала на пол, но не разбилась, а тут же оказалась на столе перед мистером Клоувелом. Заглянув в кружку, маг рассмотрел там что-то такое, что его бесконечно удивило. Вскинутые брови заставили Йона напрячься. Удивленный маг — такое на его памяти случалось нечасто.

— Что нам делать? — осторожно уточнил Йон. Мистер Клоувел оторвался от кружки, посмотрел на Йона так странно, будто увидел его впервые.

— Как что? За оружием, туда, где вы его бросили. А там в карту заглянете, не зря же вы ее крали.

— Все вы знаете, — негромко пробормотал Йон, но маг его, конечно, услышал — усмехнулся и отставил кружку.

— Я вам открою дверь, а дальше сами как-нибудь. Мистер Клоувел отвел руку в сторону, и в самом деле /открыл дверь/. Прямо в воздухе, посреди кабинета засеребрился водопад от пола до потолка. Он тихо звенел и распространял вокруг себя такую мощь, что Марс и Самуэл появились в кабинете всего через мгновение, причем, Самуэл так и не встал с кресла. Спустя минуту топот в коридоре возвестил о том, что Леонард добрался до них своим ходом.

Хозяин топота протиснулся в кабинет, нагруженный чем-то очень громоздким, завернутым в мерцающую ткань.

— Что это? — удивился Йон. Как обычно, все, кроме него, были в курсе дел. Леонард расхохотался и гордо возвестил:

— Доспех! Новый! Папа сделал! — и прогрохотал к водопаду, в котором мгновенно пропал.

Водопад из кабинета мистера Клоувела выплюнул их, совершенно сухих, к ледяному озеру, от которого холодом тянуло за версту.

Леонард уже плюхнул свой доспех на землю и сидел на нем, поджав ноги.

— Я туда не пойду, — на всякий случай уточнил он, хотя все и без того знали, что в последнюю встречу с русалками Леонард изрядно подмочил себе репутацию, после чего не спешил с ними вновь связываться. Зеркальная поверхность озера раздалась под натиском кого-то плывущего, и на берег выбрался насквозь мокрый волк. Он встряхнулся, поднялся на задние лапы и направился к ним, на ходу перетекая из человеческого состояния в звериное. На самом деле в нем не было ничего ни человеческого, ни звериного, и всю его сущность составляла очень высокая температура тела, которая помогала выживать в ледяном озере. Хранитель Озера был не слишком доволен их появлением. Хотя, у магов существовала теория, что Хранитель никогда и ничем не бывал доволен, хотя бы потому что ему приходилось жить в очень холодной воде, причем, практически по собственной прихоти. Ходил слух, что когда-то Хранитель был то ли человеком, то ли оборотнем, влюбившимся в русалку. Ну а та, в свою очередь, ответила ему взаимностью.

— Вы просто так или по делу? — уточнил Хранитель. Охотники никогда не приходили к озеру просто так, и Хранитель знал это не хуже других, но традиции есть традиции.

— Нам нужно забрать то, что мы оставили у вас, — ответил Самуэл. У него общаться с Хранителем получалось лучше всех. Остальным предстояло просто стоять в стороне, пока закончится дипломатия и начнется натуральный обмен. Хранитель проследил холодным взглядом за тем, как Леонард зашуршал покрывающей доспех тканью и тихонько, почти ползком, направился к маяку, ненатурально торчавшему над озером. Похоже, что озеро не всегда было озером, но маяк этот стоял здесь всегда.

Хранитель моргнул, и Леонард, поняв, что его никто не останавливает, припустил к маяку. По винтовой лестнице внутри он взлетел на самый верх и уже с балкона, опоясывающего маяк, наблюдал за тем, как Самуэл договорился с Хранителем и трое охотников под присмотром перетекающего из ипостаси в ипостась существа двинулись к озеру. Чем дальше от ледяной воды, тем спокойнее себя чувствовал Леонард. Он облокотился на перила и смотрел вниз. Вода озера до самого каменного белого дна была прозрачной и невероятно синей.

Очень глубоко внизу сновали мальки, на самом деле бывшие русалками и утопленниками. Но на них Леонард почти не обращал внимания. Его взгляд притянула к себе длинная фигура, протянувшаяся от одного края озера до другого. Спящий дракон, превратившийся то ли в каменное изваяние, то ли в ледяную скульптуру, спал на дне ледяного озера, оберегаемый русалками. Один из последних драконов, которых они убили. Самуэлу предстояло поговорить с одним из утопленников. Парень, вынырнувший на берег, был весь покрыт зеленоватой чешуей вперемешку с лоскутами человеческой кожи. На лице и торсе у него красовались длинные открытые раны, никак не подсыхающие из-за постоянного контакта с водой. Видимо, он был уже не очень здоров еще до того, как захлебнулся. Во всяком случае, смерти от воды он не ожидал — иначе бы не стал утопленником. Те, кто сводили свои счеты с жизнью или были готовы к смерти, русалками не становились. Призраками или духами на могилах, но никак не тварями с рыбьим хвостом и жабрами. Лин выбрался на искусственный берег, сел, оставляя за собой склизкий след, потряс головой и, сильно булькая, поинтересовался:

— За своими цацками пришли? Ну так ныряйте, — и царским жестом показал на воду.

— Ха-ха, — спокойно отозвался Марс и протянул руки к воде. Вопреки нелюбви младшего брата к водной стихии (виной тому была не сама вода, а то, что именно в ней жили русалки, с которыми Леонард умудрился испортить отношения), именно с водой предпочитали работать Марс и мистер Клоувел. Лин недовольно зашипел и соскользнул с берега, устремившись ко дну. Навстречу ему поднималась посверкивающая охотническая амуниция. Старые доспехи, мечи, алебарда шестого, тяжелая аркебуза Ройса, драконоловческая сеть, завязанная узлом — все это охотники опустили на дно озера в тот день, когда поняли, что последний дракон был убит. Сегодня оружие поднималось из глубин озера, потому что был еще один последний дракон.

— Плохие новости, — сообщил Самуэл, изучавший украденную из книжного магазина книгу, пока Марс складировал их амуницию на траве, чтобы просохла. Самуэл водил пальцем по карте, отслеживая дракона. И «плохой новостью» было то, что маленькая крылатая точка, помеченная огоньком, парит над домом посреди леса, который они отлично знали. Дом, в который скоро должна была вернуться Мариса.

— Ну что, Мариса, — обратился Самуэл к дому посреди леса, — сегодня вечером будем у тебя на ужине с сердцем дракона.

— Убей его сначала, — буркнул Йон, маша рукой Леонарду, успевшему спуститься с маяка. Рядом с Марсом засеребрился водопад, а Самуэл достал из кармана зеркальце. Хранитель отошел к озеру, лег, положив вытянутую волчью морду на передние лапы и следил за охотниками взглядом до тех пор, пока последний из них не покинул берег. Дождавшись этого, Хранитель поднялся, отступил на шаг и нырнул в ледяную воду.

Водопад, образовавшийся в пяти футах от дома, весь шипел и шел сочными клубами дыма. Мокрые с ног до головы Марс и Леонард, появившиеся из него, в ужасе смотрели на объятый пламенем дом. Марс вскинул руки, но тут из зеркала на ближайшей стене, бросающего острые алые блики, вывалился Йон. Спустя мгновение в нем отразился Самуэл, зеркало пошло трещинами и разлетелось на осколки, оцарапав Йона. Леонард, что-то вопя, подскочил к Йону, помог подняться и оттащил от осколков, в каждом из которых отражался маленький испуганный Самуэл. Йон уже успел изрезать себе руки, но самый крупный осколок не выпустил.

— Положи его на землю, — спокойно попросил Марс, с которого быстро испарялась вода. — Ты делаешь только хуже. Йон осторожно, как ребенка, положил зеркало на иссыхающую от жара траву. Когда он поднял голову, Леонард уже позвякивал своим доспехом, Марс растягивал от руки до руки мерцающую сеть. Йон смотрел, как горит его дом. Он хотел кинуться в дверь, но она уже обвалилась, и внутри что-то щелкало и потрескивало. Судя по зеленоватому дымку, изумрудно смешивающемуся с черным потоком гари, уходящим в небо, огромный дракон грелся в разгоревшемся гигантском костре. Сердце сжалось болезненно-остро. Мари?

— Марисы там нет, — быстро предупредил его Марс, и от сердца у Йона на пару мгновений отлегло. — Только…

— Только эта тварь, я знаю, — отозвался Йон. Марс странно посмотрел на него, будто что-то зная, и встряхнул сетью в своих руках.

— Лови.

— А я смогу? — Йон вытянул руки, цепляясь за крайние крупные ячейки сети, неприятно покалывающей пальцы.

— У тебя выбора нет, — радостно воскликнул Леонард, хватая сеть со своей стороны и отбегая куда-то за угол дома. Сеть растянулась, набухла, ячейки становились все больше. Через пару мгновений сеть накрыла весь дом, сдерживая дым. Дракон проснулся, вдохнул свой собственный дым, не одобрил такое обращение и начал подниматься, расправлять крылья. Удерживая режущую пальцы сеть, Йон не сразу увидел, как из руин полыхающего дома поднимается дракон. Это в легендах и на кинопленках сражения с драконами были долгими и красивыми. На деле же все нужно было сделать быстро — иначе смерть. Марс что-то крикнул брату и начал подворачивать сеть. Спустя полминуты все трое уже стояли рядом и тянули сеть. Отчаянно сопротивляющийся дракон цеплялся за стены, руша перегородки между комнатами, разваливая последние остатки дома. Дракон пытался подняться. В другой ситуации он бы распахнул крылья, стряхнул магов и спалил бы их, но после теплой баньки в горящем доме он был расслаблен и просто попался опытным охотникам.

Марс был достаточно силен, но еще одного мага им все-таки не хватало. Накрутив на руку сеть, Йон вытянул из-за плеча алебарду Ройса.

Почему-то ему захотелось использовать именно ее. Сеть плотно сдерживала дракона. У него даже не было возможности пошевелиться. И только темные огромные глаза рассматривали Йона со сдержанной яростью. Над сетью не поднималось ни одного завитка дыма.

Дракон был беспомощен. Алебарда врубилась в горло дракона, мечи братьев вонзились с двух сторон в легкие дракона. Сеть задрожала, когда тварь вскинулась от боли, пытаясь высвободиться, но алебарда заискрила черными бликами («Самуэл», — подумал Йон, но головой вертеть не стал), и голова дракона с остекленевшими глазами упала на сеть. Темная кровь плеснула Йону на лицо. Натяжение ослабло, и он чуть не выпустил из рук сеть. Алебарда выскользнула, провалившись сквозь сетку. Йон опустил сетку, слыша, как в ушах гулко стучит сердце. Марс что-то крикнул, Леонард бросил начинающую таять сеть и кинулся к нему, подхватываясь. Дракон медленно иссыхал, теряя очертания, сжимаясь до объемов обычного человека. Морда дракона, упавшая у ног Йона, стала человеческой головой. Остекленевшими темными глазами на него смотрела Мариса. Лучше бы она сгорела. Лицо жгло от драконьей крови, глаза закрылись от сильной рези.

Кто-то дернул Йона за руку и он упал.

Не без участия мистера Клоувела глаза ему удалось сохранить. Но в остальном все было очень плачевно. Драконья кровь разъела кожу на лице и никакая магия не могла ее восстановить. Да и сам Йон сопротивлялся магии. Что-то в том, чтобы носить на лице отметины от крови дракона, оказавшегося — нет, ему все еще было трудно об этом говорить — казалось Йону правильным. Йон ловил солнечные лучи осколком зеркала, дожидаясь, пока кто-нибудь обратит на него внимание. В зеркале сидела чернота, поглощающая свет. Наконец-то гладь озера раздалась, и на берег выбрался Хранитель. Следом за ним, окатив обоих ледяной водой, вынырнул Лин. Он облокотился на искусственный берег и похлопывал серым хвостом по воде. Мелкие острые брызги разлетались во все стороны, и сидящий на берегу перетекающий из одного состояния в другое Хранитель недовольно морщился. Йон ничего не чувствовал.

— Чего надо? — спросил Лин, как будто мог не знать, что случилось. Уж кто-кто, а подземные и подводные жители, с их очень сильными способностями к телепатии, всегда все и обо всех знали. Йон протянул ему осколок зеркала, утопленник не взял, только заглянул и ничего не увидел.

— Он мертв, — спокойно сказал Лин. Йон не стал сопротивляться. Ему казалось, что мертвы не только Самуэл, Мариса, Ройс и многие другие — ему казалось, что мертво все.

Он убрал зеркало в нагрудный карман. Сердце неприятно покалывало.

— Почему?

— Почему мертв? — бледно-сиреневые губы Лина разъехались в острозубой усмешке. — Драконы умирают, маги умирают. Наш маяк хотят перестроить под гостиницу. Говорят, «этот нерукотворный подводный рельеф в форме дракона создает очень интересную атмосферу».

— Это все новый век, малыш, — подбадривающе осклабился Хранитель.

— Все пройдет, если доживешь до следующего года. Йон криво усмехнулся в ответ.