Древнеегипетский корабль был готов к спуску на воду. Почти готов. Оставалось только покрасить белой краской. И нанести ватерлинию. Непременно голубой. Вопрос — где добыть эту краску? Не станешь же красить свое творение, рукотворную мечту какой ни походя водоэмульсионной бурдой. Ее тебе за бутылку могут набухать хоть ведро готовые на любой подвиг полупьяные маляры, ремонтирующие соседнюю школу.

Нет, все не так просто в этой жизни. Корабль, катер, пароход, каравеллу, корвет или шхуну, что угодно, любое водоплавающее следует красить специальной краской. Ее за так, за бутылку, за хорошее отношение не достать. Нужны деньги. И немалые. Денег, само собой, у Чуприна не было. «В одном кармане вошь на аркане, в другом блоха на цепи» — как говаривали наши веселые предки скоморохи.

Потому и задумчив был нынешним утром сверх всякой меры писатель и художник-илюстратор Леонид Чуприн. К тому же роман о египетской царице Нефертити продвигался вперед крайне трудно и чудовищно медленно. Отставал от постройки судна. До финала, (в отличии от постройки древнеегипетского судна), было еще плыть и плыть. В смысле, писать и писать.

Да и рыжая Надя Соломатина, единственное светлое пятнышко в этом многотрудном периоде жизни куда-то запропастилась. Не кажет своих серо-зеленых глаз на «Тайвань». Где ее теперь искать? Чуприн так и не смог, хотя пытался неоднократно, выяснить ее адрес. Или хотя бы телефон. Словом, куда ни кинь, везде полный отстой, по выражению все той же рыжей Нади. Короче, невеселые мысли в разнообразных вариантах буравили бедную голову Чуприна в то прекрасное солнечное тихое утро.

То утро на «Тайване» было отмечено чередой неожиданных визитов.

Первой в гаражном городке на площадке перед кораблем возникла невзрачная девушка лет двадцати пяти. Глаза ее сверкали откровенной ненавистью. Несколько секунд она презрительно рассматривала Чуприна с ног до головы. Потом уселась на деревянный ящик, даже не смахнув с него стружку, достала из сумочки пачку и вызывающе закурила.

Чуприн вопросительно поднял брови, но не сказал ни слова. Каким-то десятым чувством понял, этот визит напрямую связан с Надей.

— Так и думала, что ты такой, — мрачно изрекла Наталья.

Разумеется, это была она. Кто же еще?

— Простите… вы?

— Наталья, — тем же тоном объявила она. — Надя наверняка говорила обо мне.

— А-а… — протянул Чуприн, — Да, да. Говорила. Часто о вас рассказывала.

— Где она?

— Сам хотел бы знать.

Наталья несколько секунд молчала, жадно затягивалась сигаретой.

— Здесь вообще-то курить не рекомендуется, — зачем-то брякнул Чуприн. От неловкости ситуации, не иначе. Сам ведь постоянно курил одну за одной.

— Знаешь, сколько ей лет? — жестко спросила Наталья.

Она еще раз глубоко затянулась и затушила сигарету о каблук.

— Догадался, — хмуро ответил Чуприн, — Не сразу, но догадался.

— Когда сделал из нее женщину?

— Зачем вы… так! — поморщился он.

— Она ребенок! Совсем еще ребенок! — повысила голос Наталья.

— Что вы от меня хотите? Сдать в милицию?

Несколько секунд она молчала. Потом сильно выдохнула и поправила прическу.

— Сначала хотела набить тебе морду. Теперь вижу, опоздала. Раньше надо было.

— Напрасно вы так… В том, что случилось между нами, нет ни моей, ни ее вины. Так выпала карта.

Наталья опять достала из сумочку пачку, вытащила из нее еще одну сигарету.

— Дай прикурить! — резко сказала она.

Чуприн порылся в карманах, нашел зажигалку, подошел к Наталье совсем близко, послушно дал прикурить. Вздохнул и присел рядом на соседний ящик.

— Вы что, поругались? — продолжила Наталья.

— Не знаю, — помотал головой он, — Скорее, не поняли друг друга.

— Где мне ее теперь искать? — зло спросила она.

— Не знаю. Ничего не знаю.

— Она ведь неуправляемая. Может выкинуть что угодно!

Опять долго сидели, курили, молчали. Мимо «Тайваня» промчалось уже по меньшей мере две электрички и три товарных состава. Они все молчали.

— Вообще-то, ей даже полезно было пройти через твои руки. Было бы хуже, если б кто-то другой…

Наталья неожиданно поднялась с ящика и, не отряхнув джинсы, не оглядываясь, и не прощаясь, решительной походкой покинула гаражный городок.

«Странная девушка!» — подумал Чуприн. «Зачем приходила? Чего хотела?». И усмехнувшись про себя, добавил. «Не странен кто ж?».

Вторым был визит какого-то полноватого типа в очках. Он вылез из своей шикарной иномарки и тут же, тяжело дыша, угрожающе двинулся на Чуприна.

«Кажется, бить собрался?» — промелькнуло в голове у Леонида. «Интересно-о!».

— Где ты ее прячешь? — сходу рявкнул толстяк.

— Не понял.

— Сейчас растолкую…

Толстяк, сжав кулаки, двинулся прямо на Чуприна. В его намерениях сомневаться уже не приходилось. Чуприн нагнулся, поднял с земли лежащий топор и, как бы между прочим, пару раз подкинул на руке.

Толстяк замер на месте. Маленькие глазки за стеклами больших очков быстро забегали, как у китайского болванчика. Явно соображал, что делать дальше.

— Ну да, ну да… — хрипло сказал Жигора.

Конечно, это был он. Ефим Жигора, собственной персоной. Наталья, ища Надю забила тревогу, затрезвонила во все колокола, подняла на ноги всех знакомых и полузнакомых. Жигора попал в список одним из первых.

— Так и думал. Ты весь из себя такой творческий, ни от мира сего, да? Видал я таких, во множестве. Решил, тебе все можно, да? — распаляясь продолжал Ефим.

— Вам что, собственно…

— Где прячешь Надю? — свирепо сказал Ефим Жигора.

— Ах, вон вы о чем… — облегченно выдохнул Чуприн. И жестко добавил — Вы ошибаетесь, дорогой. Она не предмет. И не моя собственность. Я ее нигде не прячу.

— Слушай ты, Лермонтов! Или как тебя там!? — сорвался на крик Жигора, — Я таких видал! И через плечо кидал, понял?! Я тебя могу в тюрягу опечь в одну секунду, понял?! Достаточно одного телефонного звонка! Я человек влиятельный…

— Звони!!! — заорал в ответ Чуприн, — Ну! Чего вылупился? Доставай свой мобильный и звони! За меня не волнуйся, не сбегу. Уже чистую рубашку и сухари заготовил. Чего ждешь? Звони!!!

Далее между Жигорой и Чуприным состоялся стремительный интерактивный диалог. С вкраплениями слов, смысл которых ни один иностранец, хоть пополам треснет, не поймет. А на бумаге эти слова выглядят несколько несуразно. В кинофильмах обычно в подобных местах следует пояснение — «Непереводимая игра слов».

Велик и могуч, что там говорить. Ни в одном другом языке не найдется столько и таких витиеватых словосочетаний, гипербол и доморощенных фразеологизмов. Есть чем гордиться. Впрочем, это предмет особого исследования.

Жигора и Чуприн хватали друг друга за грудки. Пихались, толкались.

Диалог так же стремительно закончился, как и начался. На полуслове.

— … мать!!!

— … твою мать!!!

Несколько секунд двое мужчин ненавидящими взглядами сверлили друг друга. Кто кого пересмотрит. Как собачки. Кто выдержал взгляд, тот сильнее. Кто отвел, тот проиграл, тот слабак. Обязан подчиниться более сильному. Пещерные игры.

— Хочу дать тебе последний шанс, — сбавив обороты, пошел на попятную самый востребованный стоматолог в среде эстрадной тусовки Ефим Жигора.

— А тебе зачем Надя? — неожиданно весело спросил Чуприн. — Ты кто? Ее дядя? Брат родной? Кто? Я ведь таких как ты, тоже повидал. Насквозь вижу. И еще на два метра. Тоже на малолеток потянуло? У меня выгорело, ты позавидовал. Тебе не обломилось, надо отобрать у другого, так?

Вообще-то Чуприн никогда не разговаривал подобным пошловатым тоном. Теперь как-то само собой получилось. Сам не ожидал от себя такой прыти.

Жигора только удивленно таращился на него из-за больших очков.

— Надя моя! — жестко сказал Чуприн. — Понял? Не обломится тебе, дорогой. Где она, не знаю. Если б и знал, не сказал бы. Свободен!

— Это почему, не сказал бы?

— Свободен! — распорядился Чуприн. — Освободи проезжую часть.

— Слушай, писатель! Давай как мужчина с мужчиной!

— Как голубые, что ли? — вставил Чуприн.

Но Жигора не понял юмора. Или просто не услышал. Он требовал:

— Я у тебя ее куплю. Сколько ты хочешь?

— Что-о!?

— Сколько хочешь баксов? С условием, оставишь Надю в покое. И передашь ее мне. С рук на руки.

— Ах, ты…

Чуприн изо всей силы врезал Жигоре кулаком в лоб. Тот отшатнулся, но тут же двинулся, как молодой бычок вперед.

Жигора опять попытался схватить Чуприна за грудки. Опять между мужчинами завязалась нелепая, бестолковая возня. Оба сопели, невнятно что-то вскрикивали, угрожающе рычали… Неизвестно чем бы все это кончилось…

Если б в это мгновение из-за кусов не выскочила… Нонна Юрьевна Шкаликова.

Наверняка, слышала весь разговор. Или хотя бы часть его. Разумеется, со свойственной ей прозорливостью и проницательностью, она все поняла с точностью до наоборот. Потому сходу кинулась с кулаками на… Жигору.

— Мерзавец! Негодяй!! Развратник!!! — трепеща от праведного гнева воскликнула младшая воспитательница Нонна Юрьевна Шкаликова.

И влепила изумленному Жигоре увесистую пощечину.

— Подобных типов надо гнать из союза писателей! Гнать поганой метлой!

Леонид Чуприн захохотал. Громко и несколько нервно. Опустился на корточки и, обхватив голову руками, покачивался из стороны в сторону, всхлипывал.

Потом на него навалилось какое-то отупение. Он прислонился спиной к своему судну и долго смотрел прямо перед собой в одну точку. Он не слышал, о чем говорили меж собой Нонна Юрьевна и Жигора. Даже не обратил внимания, когда Жигора, после длительного выяснения отношений, галантно предложил младшей воспитательнице руку. И проводил ее до своей машины. Слегка встряхнулся только когда услышал хлопанье дверей и шум отъезжающей иномарки.

Он поднялся с земли, потряс головой и долго, мрачным недовольным взглядом рассматривал свое творение. В смысле, древнее египетское судно.

А еще через два часа Леонид Чуприн был уже пьян. Сидел на земле, опершись спиной о свое древне египетское судно, и, прикрыв глаза, едва слышно что-то напевал. Между ног его стояла почти пустая бутылка вина.

Он вообще не умел пить. Никогда не увлекался этим делом. Если случалось, быстро пьянел и вел себя крайне глупо. Так казалось ему на утро следующего дня. Потому выпивал он крайне редко. Сегодня был исключительный случай. Да и повод, как никак, был значительный. Все-таки завершение постройки судна.

Он пел себе под нос какую-то одному ему ведомую джазовую импровизацию.

— Привет!

Чуприн открыл глаза и улыбнулся. В первую секунду подумал, что это… мираж, воплощенная фантазия. Что ни покажется с пьяных глаз. Но это был не мираж.

Надя появилась на площадке перед гаражом, как всегда, не с той стороны, с которой приходили остальные. С противоположной.

— Какие люди… — начал Чуприн, но осекся.

Его поразило лицо Нади. Бледное лицо женщины-подростка, пережившей недавно сильное потрясение. Стресс, иначе говоря. Обычно искрящиеся смехом сейчас ее глаза, смотрели на него строго и просто.

Такие глаза, полные печальной мудрости, какого-то иного знания, недоступного простым смертным, бывают у молодых врачей, впервые переживших смерть пациента, за которого боролись много дней и ночей. Редко кто задумывается, большинство не задумывается об этом вовсе, что испытывает молодой человек или девушка, недавно давшие клятву Гиппократа, потеряв первого своего пациента. Никто, только разве коллеги, понимают. В эти мгновения вместе с пациентом умирает и часть души молодого врача. Вот такие глаза были у Нади. Бездонные, полные взрослой печали.

— Я пришла попрощаться.

Чуприн вопросительно поднял брови, но не произнес ни слова. Ждал.

— Я тебя обманула. Мне нет еще и шестнадцати. Пятнадцать будет только осенью. Лучше нам не встречаться больше. Пока.

Чуприн понимающе кивнул.

«Так и думал!» — пронеслось у него в голове. «Хотя… не морочь себе голову, литератор хренов! Ты ведь, если не наверняка знал, то догадывался, чувствовал, не мог не почувствовать, что она совсем ребенок. Несмотря на всю ее взрослость и искушенность. Просто отгонял от себя эту мысль, трусил. Как в детстве. Зажмуришь глаза, не видишь страшного, значит его и нет вовсе».

— Присаживайся!

Широким жестом он пригласил ее сесть рядом с собой. Прямо на землю.

— Ты… пьяный?! — изумилась Надя. — Ты такой смешной!

— Обхохочешься! — подтвердил Чуприн. — Хлебнешь за компанию? Только прошу, не бей меня бутылкой по голове, хорошо? Очень больно, честное слово.

Надя подошла к Чуприну совсем близко, сняла с плеча сумку, медленно опустилась перед ним на колени.

— Что скажешь? — спросил он. — Чем порадуешь?

— Я тебя постоянно обманывала. Самой противно. У меня нет никаких родителей дипломатов. Я — круглая сирота. Я из детдома.

— Совсем никого? — тупо спросил он.

— Кроме Наташки, никого.

— Прости меня, девочка! Ты не виновата. Это я виноват. Кругом виноват. Такая моя планида. Я не имел права и пальцем до тебя дотронуться. Прости, если можешь.

Оба долго молчали. Смотрели друг другу в глаза и молчали.

Мимо «Тайваня» с грохотом пронеслась очередная электричка.

— Наверное, сама догадываешься, сейчас все как с цепи сорвались. — грустно усмехнулся Чуприн. — Жаждут крови! Возмездия! Жаждут нас с тобой наказать. Тебя пригвоздить к позорному столбу и закидать каменьями. А меня вывалять в горячей смоле с перьями и под свист и улюлюканье, выгнать за ворота города. А за городской чертой забить до смерти плетьми.

Надя молча, широко раскрыв глаза, рассматривала Чуприна. Будто видела впервые. Она и правда, в подобном состоянии раньше его не видела.

— Самое лучшее, это… нам с тобой… некоторое время… — Чуприн поднял вверх указательный палец. — … не встречаться вовсе. Иначе нам с тобой… несдобровать!

Она медленно переместилась на землю рядом с ним. Прислонилась к нему, склонила голову ему на плечо.

Они долго, долго молчали. По крайней мере три электрички и два товарных состава прогремели мимо, они все молчали.

— Почему, почему? — неожиданно подняв вверх уже заплаканное лицо, воскликнула Надя. — Почему мы не можем быть вместе?

— Потому что я — голь перекатная! — вдруг заорал в ответ Чуприн.

Он неожиданно вскочил с земли и отшвырнул в сторону пустую бутылку. Он мгновенно завелся до такой степени, что уже вовсе не контролировал себя. Потрясая кулаками в воздухе, он швырял почему-то именно Наде в лицо непонятные слова. Они, эти слова, были совершенно не к месту.

— У меня нет собственного поместья в Фивах! И я не Главный начальник конницы всего Египта! Ты тоже виновата! Ты нафантазировала себе какую-то глупость! Так и передай этому своему Нахту! Уверен, это его происки! Старый интриган!

— Кто? — недоуменно переспросила Надя.

— Нахт, кто еще? — не иначе по инерции брякнул Чуприн.

В эту минуту он был явно не в себе.

— Ты… ты много выпил, да? — зачем-то спросила Надя. Просто так. Чтоб разрядить обстановку. Дать Чуприну возможность оправдаться, ухватиться за эту соломинку.

Чуприн вздрогнул, ошалело посмотрел на Надю. Потом помотал головой.

— Нет, я не много выпил. Не бойся. И дело совсем не в этом…

Чуприн бесцельно прошелся несколько раз по площадке перед гаражом. Взад-вперед. Лохматил волосы и что-то бормотал себе под нос.

— Кто такой Нахт? — осторожно спросила Надя.

— Извини. У меня это… затмение нашло. — пробормотал Чуприн. Но тут же раздраженно добавил. — Вы обе меня просто достали!

— Кто вторая? — спросила Надя, мгновенно сообразив, первой безусловно является она. Девушка из Волоколамска по имени Надя. Будущая звезда эстрады.

— Дочь или жена?

— Тебе это знать необязательно. Прощай, девочка!

Надя будто была готова услышать эти слова. Она быстро поднялась, одернула джинсы, поправила волосы, перекинула через плечо сумку.

— Ты на меня не злишься?

— За что? — изумленно спросил Чуприн.

— Я подставила тебя. Наврала, что мне девятнадцать. У тебя из-за меня одни неприятности. Извини, пожалуйста.

Чуприн подошел к кораблю, опять опустился на землю, спиной оперся о борт так, что лицо его оказалось в тени.

— Когда-нибудь… — прикрыв глаза, задумчиво сказал он, — … мы с тобой поплывем на этом нелепом корыте далеко-далеко… Я знаю одно место… там есть удивительная теплая река… бесконечные песчаные отмели, прозрачная, как стекло вода… Людей там нет вовсе… Можно плыть сутками и не увидеть ни одного человека…

Когда он открыл глаза, Нади на площадке перед гаражом уже не было.