После урегулирования конфликта с Викжелем, связанного с выдвигавшимся в те дни лозунгом однородного социалистического правительства, происходит определенная стабилизация отношений между Советским государством и рабочими. Однако уже начало 1918 г. становится временем нового подъема протестных настроений в рабочей среде. Первые серьезные трения между рабочими и государством в это время возникают в период эпопеи, связанной с Учредительным собранием. В подавляющем большинстве рабочие поддержали позицию, занятую по отношению к Учредительному собранию большевиками и левыми эсерами, либо, во всяком случае, остались равнодушными к его разгону. Вместе с тем были и такие группы рабочего класса, которые не только вышли на демонстрации 5 и 9 января 1918 г. в поддержку идеи всенародного гражданского представительства, но и готовы были к более решительным действиям по его защите. В.М. Чернов вспоминает, например, приглашение рабочих Семянниковского завода перенести дальнейшие заседания Учредительного собрания в его стены. Предполагалось, что при этом последует демонстративное заявление о том, что Учредительное собрание не признает за Совнаркомом право на роспуск и отдает себя под защиту пролетарского Петрограда.

Аналогичные по природе и накалу события в тот момент происходили не только в столичных городах. Так, использовали разгон Учредительного собрания в целях подрыва большевистского господства в Прикамье правые социалисты Ижевска и Воткинска. В Ижевске, например, ими были устроены митинги, где шли беседы о случившемся в столице. На них с докладами выступали члены Учредительного собрания, рабочие завода эсер В.И. Бузанов и меньшевик Астраханцев. Хотя общей ситуации в Ижевске социалистической оппозиции в то время переломить еще не удалось, рабочие слушали доклады лидеров оппозиции с большим сочувствием и выносили резолюции протеста. В Воткинске в эсеровской газете "Искра" о петроградских событиях была помещена специальная статья. В ней подчеркивалось, что расстрелы в Петрограде направлялись самодержцами из Смольного.

Массовые акции протеста оппозиция предприняла во многих рабочих центрах. Но наиболее драматично ситуация развивалась в те дни, пожалуй, в другом городе оружейников — Туле, где властям пришлось столкнуться с серьезной угрозой сопротивления со стороны железнодорожников. В своем воззвании железнодорожники писали: "Лгут и совершают величайшее преступление те люди, которые говорят вам, будто у нас происходит классовая война и что во имя этой войны можно убивать и арестовывать людей. Расстреливают уже не буржуев, не капиталистов, а нас, рабочих и крестьян. Мы уже убиваем друг друга, товарищи и граждане. Это — не классовая война. Это — поголовное истребление".

Вместе с тем многие конфликты января 1918 г. не были отголоском, эхом разгона Учредительного собрания. Постепенно на развитие протестного движения рабочих начинали влиять и другие причины. Так, среди конфликтов этого времени можно назвать вспышку недовольства рабочих акционерного общества Нечаева — Мальцева в городе Гусь-Хрустальный Владимирской губернии. На своем общем собрании, проходившем 11 января, они выразили недоверие политике новой власти. Специально на это собрание рабочих из Москвы прибыли члены прежней администрации предприятия, приветливо встреченные рабочими. Собранием постанавливалось упразднить Советы и подчиняться только старому (еще дореволюционному) правлению. Было принято соглашение о дальнейшем ведении дел на заводе, согласно которому устанавливался принцип невмешательства со стороны рабочих организаций в работу правления. Как говорилось в Бюллетене Центросвязи от 31 января 1918 г., "возбуждение рабочей массы против Советов было так велико, что правление сочло необходимым взять рабочие организации под свою защиту. Несмотря на это, при столкновении возбужденных рабочих с красногвардейцами не обошлось без кровопролития".

Определенный подъем массовых выступлений рабочих, причем преимущественно в Петрограде, проходится на вторую половину февраля. Его непосредственной причиной историки называют успешное германское наступление, последовавшее после демарша Троцкого на Брестских переговорах. В эти дни после полученных известий о ситуации на фронте паника охватила столицу. Поползли зловещие слухи, усиленные предстоящей эвакуацией правительства. Властям практически никто не желал верить, в том числе и рабочие. После взятия немцами Пскова на заводах стали звучать требования о выдаче жалованья за месяц и более вперед. Так, "Известия" в те дни сообщали о том, что некоторые рабочие требовали выдать им зарплату за 36 недель вперед. Причем в ряде случаев Совет коммуны Петрограда шел этим требованиям навстречу. Многие стремились покинуть обреченный, как тогда представлялось, город. Часто волнения в рабочей среде провоцировались действиями самих властей, не сумевших должным образом организовать работу по эвакуации предприятий, рабочих, а также их семей в глубинные районы страны, что подпитывало слухи о предательстве. Февральское обострение рабочего активизма имело скоротечный и локальный характер, мало отразившись на общей динамике массовых выступлений рабочих в целом по стране. Вместе с тем лозунги, связанные с осуждением Брестского мира, становятся с этого времени чуть ли не центральными во всех выступлениях организованной оппозиции в рабочих аудиториях.

В дальнейшем, в марте — апреле, рост протестных выступлений рабочих приобрел более динамичный и устойчивый характер. Так, мощный взрыв недовольства в середине апреля произошел на заводе братьев Бромлей, который, как не без плохо скрываемого торжества писала газета московских меньшевиков "Вперед", издавна слыл твердыней большевизма. Рабочие-бромлеевцы протестовали против экономической политики правительства, и, как с тревогой отмечалось в официальных документах тех дней, среди них "с каждым днем" росло "сильное контрреволюционное движение". Апрель стал месяцем, когда вновь напомнила о себе Тула, где бастовали рабочие крупнейших в городе Оружейного и Патронного заводов, а также железнодорожники. Еще раньше, в середине марта 1918 г., властям пришлось столкнуться с оппозиционными настроениями железнодорожников города Коврова Владимирской губернии. На своем собрании 12 марта 1918 г. они потребовали перевыборов в Совет. Последовавший за этим арест одного из участников собрания спровоцировал в городе массовую демонстрацию железнодорожников, которую властям пришлось разгонять при помощи оружия. Широкие протестные настроения в это время затронули и другие отряды рабочих. Свое недовольство сложившимся в стране положением, высказывали, например, печатники. В ряде городов, в частности в Ярославле, вспыхивали забастовки печатников. Следует отметить, что выступления печатников часто приобретали ярко выраженный политический характер. Причиной этому было то, что нажим большевиков на оппозиционную печать существенно ослаблял их самостоятельные профессиональные организации и увеличивал безработицу среди всех профессий печатного дела. Печатники выражали свой протест против роста безработицы, а также политики национализации типографий. Как писала об этом газета "Дело народа", "связь между большевистским режимом и безработицей в такой степени ясна, что у печатников большевизм потерял всякую почву". И хотя на самом деле часто речь шла не о большевизме как таковом, а о бюрократическом перерождении режима, сама тенденция развития умонастроений рабочих-печатников весьма показательна.

Некоторая скрытая нервозность продолжала сохраняться и в "колыбели революции" — Петрограде. Рабочие были недовольны перебоями с выплатами зарплаты. По сообщению Жукова с завода Речкина, на их предприятии в марте 1918 г. начались перебои с зарплатой. Когда рабочие попытались получить заработанные деньги, ответ был краток: "Обратитесь в "Учредиловку", вы за нее голосовали, пусть она вам и платит". По сообщению Абрамова с Невского судостроительного завода, остро стоял вопрос об эвакуации. Не хватало вагонов. Это вело к волнениям среди рабочих, пытавшихся вывезти хотя бы семьи. Однако все попытки оппозиции использовать вялотекущий протест в рабочей среде в этот период плодов не приносили.Рабочие внимательно слушали оппозицию, но тем не менее с их стороны какой-либо "готовности к выступлению не обнаруживалось", сообщал, к примеру, представитель Городской электростанции. И такая картина, как замечает С.В. Яров, была в марте — апреле 1918 г. типичной.

Но настоящий накат протестных выступлений рабочих, в том числе стачек, на подконтрольных большевикам территориях начинается с мая 1918 г. Своим размахом рабочий протест этого времени намного превзошел все те отдельные выступления рабочих, которые вызывали озабоченность властей в предшествующие несколько месяцев. Знаковым событием, своеобразным предупреждениям властям в те дни становятся колпинские события. По оценке историков Г. А. Бордюгова и В.А. Козлова, сценарий того, что произошло в Колпино, со всей наглядностью продемонстрировал, как вскоре станут развиваться события по всем городам России.

Ситуация в Колпино развивалась следующим образом. Еще 7 мая в городе начали ощущаться перебои с продовольствием. По решению властей все имевшиеся в городе запасы продуктов были свезены со всех магазинов в один ларек. В день начала беспорядков, 9 мая, отпускать хлеб по каким-то причинам начали с часовым опозданием. Домохозяйки, стоявшие в очередях, заволновались. Администрация лавок объясняла, что все запасы ими переданы, а новых поступлений в эти два дня не было. Тогда женщины начали требовать председателя продовольственной управы, но того не оказалось. К 11 часам большие толпы народа стали собираться на городской площади, появившиеся отряды красногвардейцев пытались разогнать разъяренных женщин. В этот момент произошел инцидент, направивший развитие событий в трагическое русло. Группа негодующих женщин направилась к пожарному депо. Они намеревались дать сигнал всеобщей тревоги, но встретили самый суровый отпор со стороны красногвардейцев, врезавшихся в толпу и ударами прикладов ставших разгонять ее. После этого властями для наведения порядка было применено оружие, среди рабочих появились жертвы.

Колпинские события эхом отозвались по всей стране. В Москве, Нижнем Новгороде, Ярославле рабочие выражали свой протест. Рыбинские железнодорожники прислали движению уполномоченных Петрограда специальную резолюцию, в которой высказали негодование по поводу произошедшего и потребовали передачи власти в руки объединенной демократии. Но особенно бурно колпинские события были встречены все же в Северной столице. Уже 10 мая забурлил традиционно оппозиционный по отношению к власти Обуховский завод. На нем состоялся большой общезаводской митинг. Поводом к его проведению послужило прибытие делегации рабочих Ижорского завода. Посланцы колпинских рабочих сообщили обуховцам о произошедшей драме. Обуховцы решили поддержать рабочих Ижорского завода и сформировали делегацию в составе 20 человек для установления связей с другими рабочими Петрограда. В тот же день под воздействием Колпинской и Обуховской делегаций мощный митинг прошел на Путиловском заводе.

На следующий день, 11 мая, беспорядки в Петрограде приобрели еще больший размах. В этот день выступления рабочих шли на Русско-Балтийском заводе, на заводе "Сименс-Шуккерт", "Арсенале". По сообщению оппозиционной прессы, "серия митингов, начавшихся в связи с голодом и репрессиями", перекинулась и на другие заводы. На них повсеместно принимались "резолюции, направленные против большевистской политики". Так, на заводе Речкина рабочий митинг постановил: "Правительство, расстрелявшее рабочих, носит имя рабочего правительства. Мы призываем всех рабочих потребовать от большевистской власти снять с себя наше имя, которым оно прикрывается". В последующие несколько дней волна протестов поднялась еще выше. К акциям протеста подключились рабочие Карточной фабрики, Гильзового, Охтинского и других предприятий.

Особенно бурно проходил двухтысячный митинг на Семянниковском заводе. Такой характер ему придала делегация Обуховского завода, доклад которой о событиях в Колпино вызвал взрыв негодования против большевистских властей. Попытавшемуся выступить после обуховцев большевику Лисовскому долго не давали говорить. Лишь настойчивые уговоры меньшевиков возымели действие, и его наконец стали слушать. Но когда Лисовский заявил, что "если во имя социализма придется расстреливать, то советская власть будет расстреливать и впредь", его вновь заставили замолчать. Часть наиболее разгоряченных рабочих бросилась к оратору с явно угрожающими намерениями. Правда, другая часть собрания не позволила учинить расправу. Была немедленно сформирована группа примерно в 40 человек, которая стала на защиту Лисовского от сильно возбужденной толпы. Митинг закончился требованиями увеличить хлебный паек, немедленно созвать Учредительное собрание, установить рабочий контроль над всеми правительственными учреждениями, переизбрать Петросовет, распустить наемную армию и заменить ее всеобщим вооружением рабочих.

14 мая в 8 часов 30 минут с Николаевского вокзала в Колпино отправился поезд с делегацией рабочих петроградских заводов, направлявшейся на похороны жертв расстрела. По сообщению газет, в нее входили представители Путиловской верфи, Старого завода, Патронного, "Арсенала", "Сименс-Шуккерта", Вагоностроительного завода, Акционерного общества "Зигель", "Артур Коппеля", Русско-Балтийского, Обуховского, фабрики Богданова, от главных вагоностроительных мастерских Николаевской железной дороги, Гильзового, Общества 86 года, Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов, ряда крупных государственных типографий и экспедиций, Невской писчебумажной фабрики, главных мастерских Северо-Западной железной дороги, Монетного двора и представители партии с.-р., местные представители колпинского завода и партийных организаций. Власти пытались предотвратить превращение похорон в политическую акцию, ее представители всячески старались избежать участия в траурной процессии. Исполком Колпинского совета предупредил организаторов о возможных последствиях в случае нарушения порядка шествия. Тем не менее в похоронах приняло участие более тысячи участников. По мере следования к процессии присоединялись все новые и новые участники. На протяжении всего шествия от церкви, в которой отпевали убитого, до кладбища манифестанты пели революционные песни, играл колпинский рабочий оркестр. Организация колпинских эсеров и представители некоторых петроградских заводов шли со своими знаменами. На кладбище число участников похорон еще более возросло. Над собравшимися звучали речи, которые "носили резко оппозиционный характер". На могилу погибшего лёг венок с много говорящей надписью — "Жертвам голодных — погибшим от сытой власти".

Примерно в те же дни, что и в Колпино, беспорядки на почве голода произошли в другом пригороде Петрограда — Сестрорецке. Там, правда, обошлось без кровавых жертв, но пострадавшие были: неуправляемая толпа избила нескольких членов местного Совета и служащих продовольственного отдела. За учиненные бесчинства под арестом оказалось несколько человек. Их обвиняли в непосредственном участии в избиении советских работников. Рабочая масса оказалась этим взбудоражена еще больше, поскольку, по ее убеждению, против арестованных конкретных улик не было. Толпа настаивала на освобождении "невиновных". Производивший аресты начальник отделения по охране внутреннего порядка Сестрорецкого совета это требование выполнять отказался, а вскоре были произведены новые аресты. Но теперь арестовывали уже не участников, а "подстрекателей-контрреволюционеров".

Ночью все арестованные, а с ними и 1300 хранящихся на заводе винтовок, были переправлены в Петроград. Из остававшихся на заводе 1000 еще не законченных винтовок были вынуты затворы и забраны в штаб местной части Красной армии. Но предпринятые властями меры не сняли напряжения. Рабочие Сестрорецка объявили забастовку. На собраниях и митингах они вновь и вновь требовали выпустить на свободу своих арестованных товарищей. Обещание председателя Революционного трибунала освободить тех, кто непосредственного участия в погромах не принимал, рабочих не удовлетворило, и они продолжали настаивать на немедленном освобождении всех задержанных, а также на создании следственной комиссии по расследованию произошедших событий. Вместе с этим рабочие выразили недоверие Сестрорецкому совету и постановили отозвать не оправдавших их доверие депутатов.

В середине и последних числах мая повторились выступления на Путиловском заводе. О событиях этого времени много и подробно писала газета М. Горького, протестовавшая против ограничения демократических свобод большевиками. По сообщениям газеты, одним из основных лозунгов этого времени становятся требования пересмотреть продовольственную политику Советского государства, предотвратить голод. Так, на состоявшемся 28 мая 1918 г. общезаводском собрании рабочие-путиловцы по этому вопросу приняли специальную резолюцию. В ней говорилось: "Требуется свободный ввоз продуктов без ограничения, устранение мероприятий Советской власти, направленных к этому ограничению, свободный въезд и выезд из Петрограда, уравнение пайка с красногвардейцами и т. д.". Близкую по духу резолюцию приняли и рабочие Гутуевской судостроительной верфи.

В тот же день приостановили на полдня работу рабочие фабрики Паля. На общезаводском митинге ими была выбрана делегация в 50 человек. В ее задачу входило осведомление рабочих остальных предприятий Петрограда о выдвигаемых рабочими фабрики требованиях. Среди них были такие, как: 1) изменение продовольственной политики; 2) отмена смертной казни; 3) снятие ограничений с политических свобод; 4) созыв Учредительного собрания. Одновременно рабочие фабрики Паля агитировали за стачку, поскольку иного выхода, по их мнению, не было. По сообщениям новожизненцев, призыв к забастовке быстро перекинулся и на другие предприятия города. Его поддержали рабочие Семянниковского завода, фабрик Торнтон и Варгунина, на которых в тот момент выбирались делегаты для отправки их в Москву. Агитация за стачку велась и в других районах города.

Драматично события 28 мая 1918 г. разворачивались на фабрике Торнтон. На общезаводском собрании некоторые рабочие этого завода потребовали уничтожить советское знамя фабрики. Чтобы утихомирить вышедшую из берегов толпу, присутствовавший на собрании член Петроградского совета левый эсер Медовиков выхватил револьвер. Но наседавшая толпа сумела разоружить его и удалить с фабрики. В ответ на это на фабрику были вызваны 60 красногвардейцев. Рабочие бросились было за помощью к матросам стоящей поблизости на Неве минной флотилии, но собрание было рассеяно. Весь день 29 мая красногвардейцы проводили аресты. Среди задержанных оказался и рабочий, выбивший пистолет из рук Медовикова.

По сообщению газеты "Новая жизнь", в последние дни мая акции протеста, вплоть до замедления работ и полной их приостановки, наблюдались на Александровском механическом заводе, в Главных вагонных мастерских Николаевской железной дороги, на фабрике Масквела. Постановили примкнуть к стачке рабочие фабрики Варгунина. На Невском судостроительном заводе голоса о стачке поначалу разделились. Но "стоило появиться стачечницам-женщинам фабрики Масквел, Торнтона и других с упреками, что вот, дескать, женщины бастуют, а мужчины не хотят их поддержать, как колебание исчезло, и весь завод встал".

С начала июня 1918 г. стачечная борьба в Петрограде постепенно идет на убыль, но выступления рабочих против большевистского режима тем не менее продолжаются. Так, в середине июня неспокойно было на Обуховском заводе. Прошла забастовка протеста железнодорожников станции Тихвин Николаевской железной дороги. Комиссару путей сообщения Северного района Заблоцкому пришлось в срочном порядке обратиться к ним с воззванием. В нем указывалось, что забастовка такого крупного железнодорожного узла, как Тихвин, тяжело отразится на деле продовольственного снабжения всей России, ибо через этот пункт следуют поезда на Мурманск, Москву и на Восточный фронт.

Последний всплеск массового недовольства питерских рабочих в 1918 г. приходится на конец июня — начало июля 1918 г., когда организованная оппозиция попыталась инициировать общегородскую стачку. По агентурным данным ВЧК, оппозиция рассчитывала на поддержку не менее чем 100 тыс. человек и вела активную подготовительную работу. Власти также не бездействовали, проведя превентивные аресты среди организаторов забастовки и наставительные беседы с рабочими. Были предприняты и другие меры, призванные обезопасить город от возможных последствий срыва производственных циклов и железнодорожного сообщения. Все, кто с тревогой, а кто с надеждой, ждали дня начала стачки. Но когда 2 июля наконец наступило, стало очевидно, что расчеты оппозиции не оправдались.

Хотя в листовке о результатах забастовки ее лидеры заявляли, что в стачке приняло участие 20 тыс. человек, это было сильным преувеличением. Реально в забастовке участвовало в 2–3 раза меньше рабочих. В том же воззвании организаторам выступления пришлось признаться: "Советская власть торжествует победу над рабочим классом. Забастовка против нее не удалась". Объективно обстановка в городе складывалась совершенно иначе, чем на то рассчитывала оппозиция. Трамвайное сообщение прервано не было. На некоторых трамваях красовались плакаты с надписями "Да здравствует Советская власть" и "Мы, рабочие, работаем, а белогвардейцы бастуют". Аналогичный плакат с красноречивым дополнением был вывешен и на воротах Дома предварительного заключения: "Мы, рабочие и служащие, работаем. Вы, белогвардейцы, бастуете. Здесь для белогвардейцев места есть. ДПЗ".

Работало подавляющее большинство фабрик и заводов города. Бастовало всего несколько предприятий, среди них такие, как Обуховский завод, фабрики Паль и Масквел. Бастовали рабочие экспедиции заготовления государственных бумаг. Колебались рабочие фабрики Торнтон. После обеденного перерыва некоторые из них все же решились на работу не выходить. Неустойчивые настроения наблюдались на Путиловском заводе, но в большинстве мастерских завода работы производились. Под впечатлением прохладного отношения к стачке со стороны путиловцев заколебались и приступили к работе рабочие завода Тильманс, накануне вроде бы принявшие решение примкнуть к стачке. Условно был решен вопрос о присоединении к стачке на фабрике Варгунина. Как вынуждены были признать сами лидеры оппозиции, забастовка была осуществлена "лишь на единичных заводах… и притом не на крупных". Провал общегородской стачки стал неприятным ударом по оппозиции и заставил некоторых ее деятелей перейти на позиции более активной борьбы с большевиками. Однако в целом обстановка в рабочих кварталах города постепенно нормализуется.

Беспорядки и волна стачек прокатились также и по другим регионам страны. На почве голода, безработицы, недовольства урезанием своих прав забастовки прошли в большинстве городов ЦПР: Клину, Коломне, Калуге, Орехово-Зуеве, Твери. Рабочий класс промышленного Центра России был по своей природе архаичен, формы его протеста были ближе к традиционным формам прежней, аграрной эпохи. Отсюда их меньшая организованность, большая разрушительность. В условиях начинавшейся гражданской войны это было особенно опасно. Опасно еще и потому, что наибольшую активность проявляли металлисты, непосредственно связанные с оборонным комплексом страны. В свое время, после выхода России из Первой мировой войны и начала конверсии, металлисты пострадали особенно ощутимо. К тому же государство поторопилось переложить ответственность за осуществление демобилизации производства на органы рабочего самоуправления рабочих-металлистов. Теперь это сказывалось в полной мере в росте среди них протестных выступлений.

Одним из важнейших очагов протестных выступлений в промышленном центре России становится Москва. Здесь выступления рабочих не приобретают такого всеобщего характера, как в Петрограде, но они особенно тревожили большевистское руководство, поскольку столица страны теперь находилась в Москве.

Наибольшим упорством отличалось сопротивление со стороны железнодорожников. Среди них крупные беспорядки, к примеру, имели место в июне 1918 г.; в ходе этих выступлений железнодорожников выдвигались не только экономические, но и чисто политические требования. Несколько позже, 17 июля 1918 г., рабочие Казанской железной дороги провели многочисленное рабочее собрание, на котором вновь выдвигались ультимативные требования властям, причем в случае отказа властей удовлетворить их, рабочие грозили объявлением забастовки. Помимо железнодорожников к акциям протеста присоединились рабочие других профессий. Особую активность в который раз проявили печатники. Так, резко оппозиционную резолюцию приняло проходившее в воскресенье 16 июня общее собрание Союза печатников Москвы. Через несколько дней, 21 июня, ту же позицию заняло собрание уполномоченных рабочих печатного дела..

Возникали трудовые конфликты и протесты и на других предприятиях столицы. Так, в середине мая 1918 г. прошел митинг на фабрике "Богатырь". Собравшимися была принята резкая резолюция. В ней рабочие отказывали народным комиссарам в праве считаться избранниками и защитниками интересов рабочего класса, протестовали против продовольственной политики Совнаркома. Кроме того, в связи с колпинскими событиями участники митинга осудили развязанную против рабочих гражданскую войну. Немало московских предприятий бастовало в июне. Волнения были отмечены даже на таких гигантах, как завод Густава Листа.

Другим крупным очагом протестных выступлений весной — летом становится Тула. В июне 1918 г. состоялись забастовки на тульских фабриках Богашева, Копырзина, Лялина. Напряженной обстановка была на крупнейших заводах города: Патронном и Меднопрокатных. Особенно нелегко большевикам приходилось на Оружейном заводе. В случае невыполнения своих требований рабочие угрожали начать 17 июня с 12 часов дня всеобщую забастовку. Для координации действий был создан стачечный комитет. Зримой была угроза, что выступления рабочих пройдут под политическими лозунгами. И хотя постепенно ситуацию в городе удалось нормализовать, время от времени острые конфликты вспыхивали в Туле и в последующее время.

Следующей точкой на карте протестных выступлений весны — лета 1918 г. может быть названа Тверь. Здесь накат протестных выступлений шел по нарастающей. На ряде предприятий города, таких как Дерговская и Морозовская фабрики, начались митинги. Наиболее решительно в эти дни действовал трудовой коллектив тверской фабрики Рождественской мануфактуры П.Б. Берга. На ней с 5 июня была объявлена забастовка, проходившая в основном под политическими лозунгами. На фабрике шли бурные митинги, на которых толпа выкрикивала антиправительственные лозунги. Не внес успокоение в рабочую массу и визит на фабрику комиссара труда Баклаева. В Твери, к счастью, в результате произошедших там событий никаких жертв не было. Но обстановка в городе еще долго оставалась тревожной в силу отказа властей выполнить требования рабочих и запрещения фабрично-заводским организациям производить самостоятельные хлебные закупки.

Неспокойно было в Брянске. Рабочие местных предприятий имели боевое настроение и были готовы не только к политической стачке, но и к бойкоту выборов в Совет. Напряженностью отличалась обстановка в Рыбинске. Здесь недовольство проявляли местные металлисты и железнодорожники. Не редкостью в городе становятся стачки, охватывающие сразу несколько предприятий.

От слов к делу в своих протестах перешли рабочие Клина. "Грандиозный", по определению газеты "Новое дело народа", митинг состоялся здесь 20 июня 1918 г. на Высоковской мануфактуре. На нем присутствовало и несколько большевистских чиновников Клинского совета. Но ни одному из них рабочие не дали использовать полностью все пять минут, предусмотренные регламентом для участников прений. Особенно сильное отторжение вызвало у рабочих выступление комиссара Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией Галкина — "контрреволюционной комиссии", как ее окрестили клинские рабочие. Он пригрозил арестом Новикову, члену делегации петроградских рабочих, прибывших в Клин агитировать за присоединение к движению уполномоченных фабрик и заводов. Рабочая масса от этих слов буквально взорвалась. Двухтысячная толпа ринулась к трибуне, угрожая расправой. Только вмешательство самого Новикова предотвратило неминуемый самосуд. Рабочие заявили о предзабастовочной готовности.

Особой напряженностью отличалась обстановка в Нижегородской губернии. Еще в марте 1918 г. сормовские рабочие потребовали перевыборов местного совета, а в начале мая 1918 г. здесь состоялась однодневная забастовка. Ее причиной стала попытка организовать суд над газетой "Вперед", против чего рабочие категорически возражали. Следующий подъем стачечной борьбы нижегородских рабочих приходится на нюнь 1918 года. Про-тестные выступления этого времени уже далеко вышли за рамки трудовых конфликтов и приняли острый политический характер. Крупные беспорядки произошли, в частности, 9 июня, когда была предпринята попытка провести конференцию уполномоченных Нижегородской и Владимирской губерний. Но и после событий 9 июня ситуация в Нижнем Новгороде и заводских пригородах продолжала оставаться накаленной. На 18 июня в городе была назначена политическая забастовка и демонстрация рабочих. Состоялся общегородской митинг, собравший 8 тыс. человек. В этот же день прошло многолюдное собрание работников Нижегородского порта, на котором присутствовало 20 тыс. человек. Грузчики присоединились к забастовке и постановили разгружать только продовольственные грузы. Повсюду в городе волнения имели яркое антибольшевистское звучание. По некоторым данным, забастовка прокатилась в следующих пунктах: Нижнем Новгороде, Канавине, Сормово, Муроме Растяпино, Кулебаки (19 и 20 июня), Бор.

Стачечная активность социалистами во все времена воспринималась как проявление сознательности пролетариата. Поэтому нарастание стачечной волны весной — летом 1918 г. деятели правосоциалистического лагеря готовы были объяснять осознанием рабочими пагубности большевистской диктатуры. Однако ситуация складывалась более противоречиво. Во-первых, рост рабочего протеста еще не означал падения в рабочей среде позиций большевиков (не забудем о том, что одновременно с антибольшевистскими выступлениями быстро росло количество фабзавкомов и комиссий рабочего контроля). Но и разочарование рабочих в политике большевиков еще не свидетельствовало об их переходе на позиции правых социалистов. Еще меньше протестные настроения среди рабочих в этот период следует трактовать как однозначно свидетельствующие о росте их сознательности. Часто происходило и наоборот. Бедственное положение вовлекало в протестные выступление не только передовых рабочих, но наиболее отсталые, маргинальные слои рабочего класса. Свое выражение это находило в росте бунтарства и погромных настроений среди рабочих. Московские "Известия" в те дни писали, что рабочий класс под гнетом кризиса "экономически распыляется, распадается как класс, теряет свое значение как производитель, и вместе с тем ослабляется его значение как вожака. Вот почему в настоящее время стали возможны такие события…"

Массовый характер в этот период приобретали хищения. Наиболее неблагополучно в этом отношении складывалась ситуация на предприятиях пищевой промышленности. О воровстве на предприятиях текстильной промышленности писала центральная большевистская пресса. Хищения были широко распространены в табачной промышленности. Не редкостью кражи были даже там, где, по убеждению большевиков и прочих социалистов, трудились наиболее сознательные пролетарии — на металлургических и оружейных заводах. Получает распространение практика захвата рабочими предприятий, распродажи ими заводского имущества и готовой продукции с целью перераспределения вырученных средств между собой. Все это, конечно, не может быть причислено к активному сопротивлению власти, но вполне оправданным будет назвать подобные действия скрытой формой протеста рабочих против своего материального положения и перекосов экономической политики.

Нередко случаются и элементарные погромы, в том числе винные. Присоединение рабочего класса к погромным выступлениям случалось и в более ранние месяцы. Так, еще в середине ноября 1917 г. в Камышине Саратовской губернии были разгромлены винные склады, начались бесчинства. По определению В.В. Канищева, весь город представлял собой "пьяное царство". Председатель Камышинского совета попытался нормализовать обстановку в городе и отдал распоряжение вооружить рабочих. Но, получив оружие, они сами отправлялись за водкой и присоединялись к охмелевшей и разгоряченной вседозволенностью толпе. Пьяными оказались и некоторые члены Совета. Случались подобные инциденты и позже, придавая специфические черты отдельным проявлениям рабочего протеста.

Своеобразную окраску носили события 5–6 августа 1918 г. в Ижевске. Здесь причиной всплеска бунтарских настроений стало недовольство зажиточной части городского купечества и крестьянства окрестных деревень. Они протестовали против ограничений свободной торговли. Чтобы обеспечить монополию торговли хлебом, местные власти послали отряд конной милиции на городской рынок разогнать торговок хлебом. Но толпа встретила милиционеров враждебно. Торговки набрасывались на милиционеров, стаскивали их с лошадей и избивали безменами для взвешивания хлеба. В беспорядках активное участие приняли и рабочие Ижевского завода, многие из которых также нельзя отнести к беднейшей части населения.

Вместе с тем, если говорить об основных причинах участия рабочих в погромных выступлениях весны — лета 1918 г., то важнейшей среди них будет все же голод.Так, совершенно оголодавшие железнодорожники станции Бологое решились на то, чтобы отцепить 4 вагона с хлебом, шедших в Петроград. Только вмешательство властей предотвратило самоуправство. Аналогичные настроения "отнять и поделить" продовольствие возникали и в самом Петрограде. Как сообщал представитель Северо-Западной железной дороги Квач, в начале июня 1918 г. железнодорожники решили завернуть поезд с сухарями, направлявшийся русским военнопленным в Германию. По решению общего собрания 1 июня петроградских главных мастерских Северо-Западной железной дороги поезд оставили в Петрограде. Собранием была принята соответствующая резолюция и создан специальный комитет для распределения посылок на месте.

Но нередко стихийные протесты рабочих на почве голода перерастают в настоящие буты. Именно с голодного бунта, если угодно — с бабьего бунта, — начались события в Колпине. Похожим образом события развивались, к примеру, в Рыбинске в начале апреля. Беспорядки повторятся здесь и позже — 29 апреля 1918 г. В этот день все хлебные хвосты, стоявшие у продовольственных лавок города, без всяких видимых причин вдруг снялись с места и двинулись к городскому Совету. Толпа избивала всех проходивших в здание членов исполкома и разоружила 40 красноармейцев караульной команды. На почве голода и недовольства политикой властей 23 мая вспыхнули погромы, переросшие в бунт, в Костроме. В те же дни волнения отмечались в Нижнем Новгороде. Анализируя их, газета "Знамя труда" подчеркивала однотипность развития событий во всех этих случаях: женщины, толпа, избиение советских работников, войска, выстрелы в воздух, военное положение…

О тяжелом положении дел в Рыбинске и расположенном рядом Ярославле писал в де дни печатный орган Наркомпрода. По сообщению газеты "Новая жизнь", известия о произошедших в этих двух городах волнениях в первых числах мая дошли до рабочих Твери и серьезно осложнили обстановку в этом городе. По ее сведениям, беспорядки, начавшиеся в Твери на почве продовольственного кризиса, быстро переросли в политические. Другая, уже официальная, газета писала о "голодных беспорядках", учиненных безработными рабочими в Смоленске. На этот раз в подстрекатели были записаны не меньшевики и эсеры, а местные анархисты. Погромом окончились беспорядки, возникшие на почве голода в начале мая в Павловом Посаде Московской губернии.

Наиболее взрывоопасной обстановка была в тех городах, которые располагались в непроизводящих губерниях. Здесь подвоз хлеба осуществлялся издалека, и власти не всегда поспевали доставить его вовремя. Если брать города европейского центра России, то особо бедственно дела с продовольствием обстояли в текстильном крае. Здесь весной — летом 1918 г. проходит целая серия столкновений и всплесков бунтарства, перераставших, как правило, в политические акции протеста. Так было в Иваново-Вознесенске, Кинешме, Шуе. О психологической стороне тех событий рассказывал видный участник рабочего движения Г. Горелкин. Часто главным аргументом погромщиков в Иваново-Вознесенске служили слухи о том, что "большевики гноят огромные запасы муки в городских складах, сами хозяйничают", а рабочих и их детей "морят голодом". В такие моменты, вспоминает Горелкин, "успокоить разбушевавшуюся стихию" стоило "сверхчеловеческих усилий". Урезонивать голодную толпу получалось не всегда, и беспорядки оканчивались столь же драматично, как и в Колпине.

Отдельные волнения в рабочей среде продолжались и на протяжении следующих месяцев 1918 г. Даже рабочие Мотовилихи, крупнейшего в России пушечного завода, расположенного в одноименном поселке недалеко от Перми, чьи красногвардейские отряды стали "грозой буржуазии" "не хуже балтийских матросов", в октябре и декабре 1918 г. предъявили свои счеты советской власти и готовы были отстаивать свои интересы силой. Но хотя подобные эксцессы по-прежнему представляли угрозу советской власти, в целом к осени протестный активизм рабочих, направленный против большевиков, начинает ощутимо спадать.

Размах выступлений протеста рабочего класса в 1918 г., их широта и разнообразие делают актуальным вопрос о численности их участников. Оппозиционные большевикам авторы приводят такие цифры, из которых может сложиться впечатление, что до 2/ 3рабочих страны выступало против большевиков. Это утверждение явно противоречит здравому смыслу и не дает ответа на вопрос, почему же тогда советская власть смогла удержаться и победить в начавшейся Гражданской войне? Противоречит она и другим фактам, таким, как массовое участие рабочих в органах власти и управления Советской республики, в строительстве РККА, в становлении органов рабочего самоуправления и контроля, в национализации и других начинаниях Советского государства. Но и прежние утверждения советской историографии, принижавшие реальный размах рабочего протеста в этот период, сегодня уже никого не могут убедить.

Очевидно, что вопрос о численности участников различных форм массового рабочего протеста требует серьезного дополнительного изучения на материалах отдельных регионов страны, городов и даже отдельных предприятий. Вместе с тем уже сейчас могут быть названы основные параметры протестного активизма рабочих того времени в основных промышленных районах страны. Методика подсчетов здесь может быть примерно такой же, как и для изучения рабочего контроля в период от февраля к октябрю. То есть в качестве отправных данных могут задействоваться материалы официальной статистики, самооценки размаха движения со стороны его участников, самостоятельные подсчеты отдельных случаев рабочего протеста в эти месяцы и т. п. При этом, разумеется, следует помнить о неполноте официальной статистики за этот период, а также о существенной тенденциозности оппозиционных авторов, заинтересованных в преувеличении антибольшевистских настроений в рабочей среде.

Первое, что удается определить при выявлении размаха протестного движения этого времени, это его география. Выступления рабочих в этот период отмечены в Москве, Петрограде, Астрахани, Бежицке, Бологом, Брянске, Владимире, Вологде, Воткинске, Гусь-Хрустальном, Екатеринбурге, Иваново-Вознесенске, Ижевске, Казани, Калуге, Канавине, Клине, Коломне, Колпине, Костроме, Кременчуге, Кулебаках, Курске, Муроме, Нижнем Новгороде, Николаеве, Новгороде, Орле, Павловом Посаде, Пензе, Пицунде, Подольске, Ростове-на-Дону, Рыбинске, Самаре, Саратове, Севастополе, Серпухове, Сестрорецке, Смоленске, Сормове, Сухуми, Тамбове, Твери, Тихвине, Томске, Туле, Уфе, Царицыне, Челябинске, Шуе, Ярославле. Этот список не полон. Но уже из него видно, как широка была география рабочего протеста.

Могут быть также названы предприятия, которые в этот период становятся основными очагами рабочего протеста, примерно определена их численность по регионам страны. Среди крупнейших предприятий, рабочие которых участвовали в акциях протеста и неповиновения, были такие, как Путиловский завод, Обуховский завод, Русско-Балтийский завод, завод бр. Бромлей, Сормовский завод, Ижевский оружейный завод, Сестрорецкий завод, Тульский оружейный завод и др. В одном только Петрограде можно говорить о 80–90 предприятиях, рабочие которых принимали участие в протестных выступлениях. Примерно такое же количество предприятий с взрывоопасной ситуацией могут быть названы по Центральной России, из них около 20 располагались в Москве, а остальные — в прочих городах и рабочих поселках. Всего по России рабочие примерно 210–220 предприятий в той или иной форме выказывали свое недовольство своим положением и политикой революционной власти. Скорее всего, этот список также не полон.

Может быть оценена, пока правда примерно, численность вовлеченных в протест рабочих. Наиболее точные данные по этому вопросу имеются для Петрограда. Соответствующие сведения собирались и анализировались Отделом конфликтов Петроградского областного Комиссариата труда. Периодически они публиковались для всеобщего пользования в специализированном издании — "Материалы по статистике труда Северной области", выходившем под редакцией С.Г. Струмилина, Данные Струмилина носят официальный характер, вместе с тем сам он, как известно, был меньшевиком, причем отношение к советской власти у него было далеко не самым лояльным. Поэтому его подсчеты могут рассматриваться как объективные и достаточно достоверные. Собранные Струмилиным данные позволяют определить количество петроградских рабочих, участвовавших в массовых выступлениях протеста примерно в 40–50 тыс. человек, что составляет примерно 10–15 % от общего числа петроградских рабочих. Понятно, что с течением времени количество рабочих в городе уменьшалось, не оставалась на одном уровне и протестная активность их наиболее обездоленной части. Но в целом эти показатели могут быть приняты в качестве средней величины для оценки протестного активизма рабочих в это время.

Если учесть, что на весну — лето 1918 г. приходится пик протестной активности рабочего класса, то в целом можно говорить, что в самых разнообразных выступлениях против советской власти в разные месяцы 1918 г. участвовало от 5 до 20 % рабочих по разным регионам страны или, если брать в абсолютных цифрах, 100–250 тыс. человек. Эти данные, конечно, ощутимо ниже, чем приводимые в меньшевистских и эсеровских источниках, но тоже достаточно показательны, тем более что нередко речь идет об активных элементах рабочего класса. Но вместе с тем протестного элемента в рабочей среде в 1918 г. было явно недостаточно, чтобы взорвать режим изнутри.

Коротко обобщая сказанное, обратим внимание на одно важное обстоятельство. Протестное движение мая — июня 1918 г. отличалось не только своим размахом, но и широким разнообразием форм. Это и бунтарские выступления, и погромы, и элементарные хищения, и письма в многочисленные официальные и полуофициальные инстанции, и захваты предприятий и складов, и хулиганское избиение представителей официальных структур, и стачки, носившие как экономический, так и политический характер. Некоторые массовые беспорядки и акции сопротивления носили локальный и кратковременный характер, другие, наоборот, вели к объединению рабочих нескольких предприятий и целых городов, растягиваясь на несколько дней, а то и недель. Разнообразие форм рабочего протеста в этот период свидетельствует о наличии в нем значительного элемента стихийности. Другое дело, что стихийным протестом рабочих пытались в своих целях воспользоваться самые разные организованные политические силы. Но их вмешательство отнюдь не отрицает способности рабочего класса к самостоятельным политическим действиям — осознанным или стихийным.