Наивысший подъем в развитии оппозиционного большевикам организованного рабочего движения был связан с работой по подготовке и проведению независимого Рабочего съезда летом 1918 г. в "новой столице" российского государства — городе Москве. Развиваясь по тем же законам, что и все рабочие организации периода революции, движение уполномоченных фабрик и заводов объективно стремилось выйти на общегосударственный уровень. Это создавало потребность и высокую вероятность объединить усилия независимых рабочих организаций в различных городах страны, изначально не имевших общих организационных структур.

Сама идея рабочего съезда не была чем-то новым. Умеренные течения в социалистическом лагере в прошлом прибегали к ней неоднократно. В историческом плане, как утверждал в 1918 г. Ю.О. Мартов, идея рабочего съезда была связана с планами широких кругов антицаристской оппозиции, не только социалистов, в период первой русской революции 1905 г. провести кампанию по бойкоту булыгинской Думы. Когда общественность была нацелена на организацию бойкота выборов в нее, с предложением провести беспартийный рабочий съезд выступил в статье "Народная Дума и рабочий съезд" П.Б. Аксельрод. Эта первая попытка созыва Рабочего съезда была сорвана принятием Манифеста 17 октября, в котором речь шла не о законосовещательной, а уже о полноправной, законодательной Думе.

Вскоре" однако, меньшевики вернулись к планам проведения Рабочего съезда уже в рамках думской легальности. Их целью в этот период по-прежнему оставалась перестройка партии и изоляция максималистских течений в ней от рабочего класса. В условиях, когда деятельность профессиональных рабочих организаций была легализована, идея Рабочего съезда приняла форму борьбы за единство профессионального движения. Наконец, третья за период революции 1905–1907 гг. попытка реализовать замысел Рабочего съезда последовала за разгоном I Государственной думы. Основным инициатором и тоща оставался Аксельрод, но теперь сторонники Рабочего съезда заручились поддержкой со стороны патриарха отечественного марксизма Г.В. Плеханова, и хотя Плеханов на этом поприще преуспел не сильно, его имя навсегда осталось связано с борьбой за создание широкой независимой рабочей организации; именно в силу этого ЧСУ ФЗП после смерти Плеханова в 1918 г. сделало все от него зависящее для увековеченья его памяти.

Аксельрод и Плеханов рассчитывали посредством расширения социальной базы оздоровить российскую социал-демократию, оказать содействие ее "пролетаризации", высвобождению из-под господства мелкобуржуазной интеллигенции. Однако уже тогда выявились деятели, готовые идти еще дальше и провозгласить формальный разрыв новой организации с РСДРП. С таких позиций выступил, к примеру, Ю. Ларин. В своей брошюре "Широкая рабочая пария и рабочий съезд" он предложил в предлагавшейся пролетарской организации объединить и разные течения в социал-демократии, и социалистов-революционеров, и беспартийных рабочих. Характерно, что уже в эти годы идея Рабочего съезда большевиками принята не была, и они выступили против нее с резкой критикой, тогда как меньшевики-практики отнеслись к ней вполне лояльно и даже сочувственно.

Планы создания массовой рабочей организации выдвигались и в дальнейшем. Как и в годы первой русской революции, они активно продвигались либералами. В частности, как утверждал участник событий А. Я. Гальперн, а также современный историк B.C. Брачев, вопросами создания оппозиционного царизму рабочего движения занимался руководящий орган российского политического масонства Верховный Совет Великого Востока Народов России. Именно в этом духе развивались события в 1916 г., когда организованная антицаристская оппозиция подняла на щит идею окончательной мобилизации и общей консолидации всех своих сил на борьбу с "внутренним врагом", т. е. правительством. После того, как по инициативе А.И. Коновалова были организованы рабочие группы при центральном и местных Военно-промышленных комитетах, обозначилась задача "увенчать" построенное здание. Соответствующие разговоры активно велись в феврале 1916 г. Коновалов готов был не только всемерно способствовать проведению рабочего съезда, но и оплачивать из собственных средств членов нового центра рабочего движения. С целью созыва рабочего съезда был образован специальный Организационный комитет, в который вошли деятели из рабочих групп при Центральном и Московском ВПК. Как показывает исследователь русского масонства О.А. Платонов, Рабочий союз должен был превратиться в ячейку целой сети подобных союзов: земского, городского, торгово-промышленного, крестьянского, кооперативного и др. Все эти союзы планировалось объединить в Союз Союзов, который бы возглавил легальную деятельность общественности по свержению самодержавия. Эти далеко идущие планы были с пониманием встречены различными течениями социалистической оппозиции (опять за исключением большевиков), послужили целям ее консолидации.

В 1918 г., когда легальные демократические институты, такие как городские думы и земства, были упразднены, планы создания Союза Союзов свою актуальность утратили, но идея созыва изолированного беспартийного рабочего союза осталась. Первые выступления с целью перевода ее в практическую плоскость в 1918 г. прозвучали, по всей видимости, в начале марта 1918 г., то есть в момент, когда движение уполномоченных еще только выходило из подполья и заявляло о себе как о самостоятельной политической силе. Проведению Рабочего съезда, в частности, была посвящена передовица органа ЦК РСДРП (о) газеты "Новый луч". Прошел-шие в Петрограде и Туле собрания уполномоченных от фабрик и заводов корреспондентами газеты назывались первыми подготовительными шагами по организации беспартийного съезда рабочих всей страны. Опыт Петрограда и Тулы вселял в журналистов надежду, что предстоящий Всероссийский рабочий съезд наконец-то проложит дорогу к возрождению "самостоятельного рабочего движения", т. е. вырвет его из-под влияния большевиков. Тем самым меньшевики (в первую очередь те из них, кто в прошлом принадлежали к оборонческому крылу партии) демонстрировали устойчивую заинтересованность в организации подконтрольного себе рабочего движения.

Основная работа по реализации планов созыва Рабочего съезда выпала прежде всего на долю Петроградского собрания уполномоченных, на определенном этапе фактически выполнявшего роль общероссийского центра организованного рабочего протеста. Усилиями активистов движения уполномоченных Петрограда идея беспартийного Рабочего съезда начинает приобретать реальные очертания уже в конце мая — начале июня 1918 г. Именно тогда предложение о созыве Рабочего съезда из области пропаганды было окончательно переведено в практическую плоскость, получив абсолютную поддержку и одобрение рядовых участников движения: 1 июня 1918 г. на XV пленарном заседании ЧСУ ФЗП решение о проведении всероссийского независимого съезда рабочих было принято единогласно. Детальная проработка предстоящего форума специальным решением конференции была возложена на Петроградское бюро уполномоченных. Ему поручалось подготовить общий план работы предстоящего важного мероприятия, продумать предложения о нормах представительства, разработать соответствующие инструкции для рассылки на места. Как значилось в материалах следствия, проводившегося большевиками против инициаторов и участников съезда, "именно Бюро взялось представлять собой на совещании (имеется в виду на съезде. — Д. Ч.)Петроградский пролетариат и говорить от его имени".

Организаторы съезда, однако, понимали, что главной их целью на этом этапе должна стать Москва, а не Петроград. Первоначально, правда, по свидетельству отдельных газет, съезд было решено провести в Петрограде, но от этой идеи пришлось очень быстро отказаться. Столица теперь переехала в Москву. Петроград превратился хотя и в большой, но провинциальный город. Как метко характеризовал Г.Я. Аронсон, "было положено начало государственно-политическому отмиранию Петрограда — и за его счет начался "расцвет" Москвы". В этих условиях проведение съезда в Петрограде было бессмыслицей, и работу по его подготовке следовало срочно переносить в Москву. Тем самым предстояло вдохнуть жизнь в московские структуры движения уполномоченных и создать надежный плацдарм для работы с делегациями, прибывающими из других городов России. Именно с этой целью в Москву была направленная специальная делегация, заранее сформированная на XII заседании ЧСУ ФЗП 18 мая 1918 г., т. е. еще до принятия официального решения о начале подготовки беспартийного рабочего съезда. Прибытие питерской делегации, по свидетельствам современников, действительно вызвало среди московских рабочих "очень сильное брожение" и способствовало консолидации оппозиции в столице вокруг идеи съезда, на что и делался расчет антибольшевистским подпольем.

Одним из ключевых мероприятий в общем русле подготовки Рабочего съезда становится разработка и самое широкое распространение Петроградским бюро особого наказа, предназначенного для отправлявшейся в Москву делегации. Видный деятель эсеровской военной организации В.И. Лебедев в своей изданной в 1919 г. в Нью-Йорке работе "Борьба русской демократии против большевиков" вспоминал: "Этот наказ, написанный в яркой и красивой форме, был внутренним криком души отчаявшегося, обманутого и преданного народа". Судя по самому широкому отклику и влиянию, который получил этот документ, ему довелось стать своего рода манифестом предстоящего Рабочего съезда и всего антибольшевистского рабочего движения начала лета 1918 г.

И это неслучайно. Наказ является одним из самых резких и бескомпромиссных документов, родившихся за всю историю движения уполномоченных. В материалах следствия, которое велось по делу о Рабочем съезде, подчеркивалось, что "Наказ" Петроградского бюро казался куда "откровеннее" тех документов, которые появились позже в его развитие. Если не по подбору критических выпадов в адрес советской власти, то по стилю, по языку, по общему впечатлению, — это, без сомнения, справедливо.

"Наказ" начинался с изложения ситуации в стране, какой она виделась участникам движения уполномоченных. В нем говорилось, что жизнь рабочего человека становится невыносимой. Закрываются заводы. Исчерпаны хлебные запасы. Дети умирают от голода. Но ждать хлеба неоткуда. Никто не уверен в завтрашнем дне. Десятки тысяч рабочих нуждаются в бесплатных столовых. Еще один момент, многое дающий для понимания "Наказа" и того, какие силы стояли за его принятием: львиная доля довольно небольшого по объему документа отводилась Брестскому миру и его последствиям. Создается впечатление, что именно оценка Бреста являлась его ключевой политической задачей. Брест назывался среди важнейших причин начавшихся экономических трудностей. Содержались в документе и некоторые положения, показывающие, как могла выглядеть альтернатива внешней политике, проводимой Советским правительством. "Позитивная программа" была полностью списана с документов правого крыла РСДРП. Так, еще в феврале 1918 г. правые меньшевики признавали невозможным спасение страны силами одних только рабочих и призывали к сплочению с цензовыми элементами. Кроме того, признавалась необходимой ориентация "в сторону англофранцузской коалиции". Те же самые принципы отстаивались также авторами "Наказа".

Знакомство с документом оставляет двойственное впечатление. С одной стороны, в нем звучит понимание реальной ситуации, в которой оказалась страна и российские рабочие, но с другой — полная непримиримость, отрицание какого-либо диалога с властью. Для большевиков не оставлялось никакого маневра. В документе так и провозглашалось: "Нами правят бесконтрольно люди, которым мы давно не верим, которых мы не выбирали, которые над нами издеваются, которые не знают закона, права, чести, которые любят только власть и за нее нас предали… В эти тяжкие смертные часы мы говорим Вам, пролетарии всей России: нашим именем прикрылась власть, враждебная нам, власть противонародная, власть, принесшая нам только муки и бесчестье. Пусть она уйдет". Это был открытый вызов. В "Наказ" не содержалось ни малейшего намека на возможный компромисс. По сути, это было объявлением войны, а не приглашением к переговорам. Так "Наказ" Петроградского бюро и оказался воспринят самой властью. В заключении, подготовленном следственной Коллегией Революционного трибунала при Всероссийском центральном исполнительном комитете, читаем: "Цитируемый наказ не оставляет сомнения, что Петроградское бюро уполномоченных, во всяком случае, уже имело определившийся взгляд по всем вопросам порядка дня предполагавшегося совещания (Рабочего съезда. — Д.Ч.),определенные методы решения всех "тревожных вопросов нашей жизни" и отнюдь не нуждалось в приглашении "подумать" о том, как и каким образом их следует разрешить".

Направленная в Москву делегация петроградцев сразу же приступила к активной деятельности. Основной целью прибывших становится проведение митингов на столичных предприятиях. На них обсуждались вопросы текущей политики, зачитывался "Наказ" петроградских рабочих, а также принятое в дополнение к "Наказу" совместное обращение "Ко всем рабочим России", под которым стояло две подписи — Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда и Временного бюро по созыву Собрания уполномоченных фабрик и заводов Москвы. В письменном отчете, который члены делегации отправили Петроградскому бюро уполномоченных, рассказывалось, что их позиция рабочей массой воспринималась крайне сочувственно. На некоторых собраниях после его оглашения петроградцам устраивали настоящую овацию.

Помимо Москвы эмиссары движения уполномоченных отправляются с агитационными турами и по другим городам ЦПР. Наиболее подробно в источниках отражена деятельность по организации выборов на Рабочий съезд, которая велась в Иваново-Вознесенске. В начале июня сюда со специальной миссией прибывает рабочий Петроградского гильзового завода Г.М. Грабовский. Он вошел в контакт с местными организациями РСДРП и ПСР и от их имени выступал на собраниях и митингах. В своих выступлениях Грабовский "главным образом напирал на то, что для спасения революции теперешний [Иваново-Вознесенский] Совет чересчур слаб и ненадежен", и что для спасения революции необходимы всеобщие перевыборы. В целом, как позже отмечал сам Грабовский, его позиция на проводившихся в городе рабочих собраниях "носила одинаковый характер по содержанию" с идеологией движения уполномоченных.

Горячий отклик замысел созвать беспартийный рабочий съезд нашел в Туле. Рабочее движение в городе на протяжении всего революционного времени носило не стихийный, а организованный характер, и правые социалисты рассчитывали, что идея независимого Рабочего съезда, скорее всего, найдет в туляках надежных сторонников. Именно так в действительности и произошло. Выдвижение делегатов на Рабочий съезд обсуждалось в городе 10 июня на пленарном заседании Тульской рабочей конференции. На нем собравшиеся выслушали доклады гостей от Петроградского собрания уполномоченных фабрик и заводов, ознакомились с их опытом борьбы за рабочий съезд. Заседание проходило в напряженной обстановке в силу прямого противодействия властей. Явившийся в помещение, где шло заседание, член губернского Исполкома Соломенное попытался сбить боевой настрой собравшихся. В его выступлении прозвучали угрозы в адрес конференции и выступавших на ней ораторов. Как писала в те дни газета "Новая жизнь", на ультиматум Соломеннова рабочие ответили резолюцией, осуждающей политику большевиков. В ней заявлялось, что угрозы, аресты и расстрелы — это вызов, брошенный "в лицо пролетариата". Участники конференции потребовали представителя губисполкома немедленно удалиться.

По вопросу о Рабочем съезде Тульская рабочая конференция постановила полностью присоединиться к наказу петроградской делегации и послать своих представителей в Москву. Предполагалось, что туляки вместе с рабочими других городов примут участие в работе инициативного Бюро по созыву областного, а вслед за тем и всероссийского беспартийного рабочего съезда. Стержнем принятых Тульской конференцией документов становится изменение существовавшего в стране политического режима и установление в России демократической республики. Согласно приложенной к делу Абрамовича, Альтера и других делегатов съезда резолюции Тульской конференции, им было поручено отстаивать: "а) уничтожение созданного брестским миром закабаления России Германскому империализму, б) ликвидацию большевистской власти, с) борьбу за народовластие и д) укрепление и воссоздание боевых классовых организаций пролетариата". Как можно видеть, наказ тульской делегации строился трафаретно и отличия имел в основном стилистические.

Решительно включились в подготовку Рабочего съезда рабочие Нижнего Новгорода. Прошедшая здесь 9—10 июня конференция уполномоченных, по воспоминаниям некоторых ее устроителей, изначально мыслилась как подготовительный этап к Всероссийскому рабочему съезду. О необходимости "скорейшего созыва рабочего съезда всей России" говорилось в принятой на ее втором, нелегальном заседании резолюции по организационному вопросу (в основу которой, как можно легко догадаться, был положен все тот же "Наказ петроградских рабочих"). По мере ухудшения экономического и политического климата в Нижнем Новгороде планы проведения Рабочего съезда находили растущую поддержку. "Всероссийский рабочий съезд — главная организационная задача пролетариата", — провозглашалось в одной из прокламаций, распространявшихся в городе во второй половине июня. Основная нагрузка по подготовке Рабочего съезда в Нижнем Новгороде легла на созданное конференцией уполномоченных Бюро.

Тем самым в один из наиболее критический момент существования советского режима, летом 1918 г., большевистские лидеры столкнулись с совершенно новой ситуацией в протестном рабочем движении. Его организованная часть перерастала локализм и претендовала на роль силы общенационального масштаба. Во главе движения за Рабочий съезд стояли опытные политические лидеры, а сам механизм подготовки съезда включал в себя давно опробованные организованной оппозицией приемы и методы борьбы с властью: сперва царской, теперь — советской. И если бы к этому времени не обозначился спад общей протестной активности рабочих, такое развитие событий могло бы представлять для большевистского государства серьезную угрозу. Но в середине — конце лета 1918 г. еще никто не мог точно сказать, не повторится ли всплеск протестного рабочего активизма вновь. Поэтому в период, непосредственно предшествующий Рабочему съезду, окончательный расклад сил был далеко не очевиден, а стороны настраивались на жесткое противостояние.

Последним организационным мероприятием на пути к рабочему съезду становится частное совещание Организационного комитета и делегатов съезда 21 июля 1918 г. В литературе можно встретить упоминание, что 21 июня начал работу сам Рабочий съезд (или иначе — Рабочая конференция). Иногда даже как дата начала съезда встречается 20 июля 1918 г. Обе эти даты нуждаются в уточнении. Действительно, первоначально начало работы съезда намечалось именно на 20 июля. Но к намеченному сроку в Москву съехалось незначительное количество делегатов. Не изменилась обстановка и 21 числа. Это и побудило организаторов съезда провести утром 21 июля Частное совещание съехавшихся к тому времени делегатов. Председательствовал на нем А.Н. Смирнов. В своем вступительном слове он предложил выработать порядок дня и регламент предстоящего съезда. Была назначена и окончательная дата начала самого съезда — 22 июля 1918 г.

На следующий день, как и намечалось Частным совещанием делегатов накануне, Рабочий съезд начал свою работу. Проходил он в помещении Центрального продовольственного кооператива по адресу: Филиппове кий переулок, дом 9. В конце июня в Москве было уже непросто снять зал для проведения широкой антибольшевистской акции, поэтому при попытках подыскать помещение для Рабочего съезда не обошлось без проблем. В конце концов, из конспиративных соображений, его пришлось снимать за деньги. Плата за помещение предполагалась 40 рублей за будни и 75 рублей за выходные дни. Кроме того, организаторам съезда пришлось пойти на обман и заявить, будто помещение арендуется для собрания печатников и что вопросы на нем будут обсуждаться сугубо профессиональные, неполитические.

В первую очередь делегаты заслушали доклад Мандатной комиссии. Ее материалы, а также другие обнаруженные в архивах документы, позволяют достаточно полно ответить на ряд вопросов, относящихся к важнейшим при освещении работы любого подобного мероприятия, в частности, — о его представительности и составе участников. Удалось точно установить 36 участников съезда: Р.А. Абрамович, В.И. Альтер, П.И. Башкиров, А.Е. Бейлин, Е.С. Берг, H.К Борисенко, А.А. Вецкалн, И.Г. Волков, М.А. Вороничев, АЛ. Вульфов, М.И. Гальберштадт, Н.Н. Глебов, Д.И. Замораев, Д.В. Захаров, В.П. Кац, В.Ф. Кошелев, Я.Б. Лапкес, Ю.С. Лейкин, Н.И. Логвинов, А.А. Лотков, В.И. Матвеев, С.И. Полукаров, И.П. Пушкин, С.И. Русак, А.Н. Смирнов, Д.В. Смирнов, Б.А. Тумилевич, Н.Н. Усольцев, П.И. Уханов, И.П. Фомичев, И.И. Храмченков, А.А. Чиненков, В.Г. Чиркин, В.П. Шестаков, И.И. Шлейфер, И.И. Шпаковский. В дальнейшем данный список может подвергнуться корректировке, поскольку в настоящий момент по некоторым персоналиям имеется слишком противоречивая информация, чтобы их безоговорочно включать или исключать из числа участников.

Наиболее значительной на съезде была делегация петроградцев, что вряд ли следует считать случайным. Помимо "колыбели движения уполномоченных" на съезде были представлены и другие важные промышленные центры — Москва, Тула, Нижний Новгород, Сормово, Кулебаки, Орел, Коломна, Воткинск, Рыбинск, Вологда, Тверь, Брянск (Бежицк), Кострома, Севастополь, Тамбов. Кроме того, сегодня могут быть названы основные предприятия, делегировавшие на съезд своих уполномоченных: Александровские железнодорожные мастерские. Электрическая станция 1886 года, Путиловский завод, Патронный завод. Трубочный завод, Русско-Балтийский завод, Ижорский завод. Коломенский завод, Воткинский завод, Вологодские ремонтные мастерские Северной железной дороги, Тульский патронный завод, Тульский оружейный завод, Кулебакский завод, Брянский завод и, по всей видимости, Орловский железнодорожный узел.

С высокой степенью достоверности удается восстановить и партийность большинства участников съезда. Следует признать, что Московский Рабочий съезд является еще менее "беспартийным", чем движение уполномоченных в целом. Во-первых, политические партии имели на нем свое официальное представительство. От ЦК РСДРП на съезд был делегирован Р.А. Абрамович, от Главного комитета Бунда — В.И. Альтер, от ЦК ПСР, как можно предположить, в съезде принял участие А.Е. Бейлин. А.А. Вецкалн (в одном из списков он проходит как Векцман) следствию представил себя членом литовской социал-демократической партии. Кроме того, на съезде было представительство от региональных организаций меньшевистской партии: так, от Костромского Комитета РСДРП присутствовал Н.Н. Усольцев, "по совместительству" он представлял интересы также и других социалистических партий губернии. Некоторые участники съезда имели двойное членство. Р.А. Абрамович, И.О. Шлейфер и В.И. Альтер являлись одновременно членами и РСДРП, и Бунда, а Н.Н. Глебов заседал на съезде не только как меньшевик, но и как один из лидеров созданной им самим Единой рабочей партии.

Всего удалось установить партийную принадлежность 27 участников съезда, партийную принадлежность еще четверых пока точно определить не удалось (из них двое — предположительно социал-демократы). Из тех, чья партийность установлена, больше всего, как и следовало ожидать, оказалось меньшевиков — 21 человек. Эсеры имели на съезде 6 представителей, Бунд — трех, латвийская социал-демократическая партия и Единая рабочая партия — по одному представителю. Ни одного большевика, левого эсера или анархиста на съезде не было. Беспартийными из участников съезда с полной уверенностью можно назвать только пятерых. Из беспартийных на съезде присутствовали П.И. Башкиров (Брянск), М.А. Вороничев (Сормово), В.И. Матвеев (Сормово), Д.В. Смирнов (Тверская губ.), И.И. Храмченков (Брянск). Двое из них (Вороничев и Смирнов) в прошлом были социал-демократами, и еще один человек (Матвеев) прежде состоял в эсеровской партии. Таким образом, беспартийные рабочие были только в трех делегациях (от Брянска, Сормова и Тульской губернии), все остальные делегации по своему составу являлись исключительно партийными.

О том внимании, которое уделялось съезду руководством оппозиции, свидетельствует не только большой процент среди его участников членов различных правых социалистических партий, но и тот факт, что на съезде присутствовало немало видных функционеров традиционных пролетарских организаций: И.П Волков являлся членом Правления Петроградского союза кооперации и одновременно председателем Петроградского союза рабочих кооперативов, а также членом правления Союза металлистов. Д.И. Замораев некоторое время возглавлял Сормовский совет рабочих депутатов. Чиненков числился членом правления Союза металлистов. В.Г. Чиркин — членом Центрального совета профессиональных союзов. Захаров занимал должность секретаря Петроградского союза рабочих-химиков. Были на съезде, естественно, и функционеры рангом пониже.

В значительно большей мере, чем беспартийным, Московский съезд может считаться рабочим. По материалам следственного дела удается установить не только место работы, но рабочие профессии большинства делегатов и гостей съезда. Самую многочисленную группу участников съезда составляли рабочие-металлисты: слесари, разметчики, токари по металлу (Волков, Замораев, Чиркин, Полукаров, Глебов и др.). Присутствовали на съезде отдельные представители и других рабочих профессий: электромонтеров (Берг), плотников (Вецкалн), железнодорожников (Тумилевич). В то же время среди участников съезда было немало, как говорили раньше, и непролетарских элементов: рабочих Коломенского завода представлял Кац, по профессии — зубной техник, Воткинский завод — помощник конторщика Лотков. Несколько человек представились журналистами или литераторами — это Абрамович, Бейлин, Шестаков. Трое участников съезда проходили как учащиеся — Гальберштадт (курсистка), Лапкес (студент сельскохозяйственного института) и Усольцев (студент-медик). Альтер работал инженером, Вульфов заявил о себе как о профессиональном партийном работнике, а Русак — как о безработном (прежде работал на Ижорском заводе).

Из всех вопросов, связанных с составом участников съезда, наиболее сложным представляется вопрос о том, какое количество рабочих они реально могли представлять. Информация, содержащаяся на этот счет в докладе Мандатной комиссии, доверия не вызывает. По подсчетам Мандатной комиссии получалось, что участники съезда представляли более чем 115 тыс. рабочих. В ее докладе говорилось, что петроградская делегация избрана на съезд от 60 тыс., делегация от Коломны — 8 тыс., от Вологды — 5 тыс., от Бежицы — также 8 тыс. рабочих и т. д. Эти данные говорят сами за себя и являются очевидным преувеличением. Сведения, приводимые Мандатной комиссией, опровергаются свидетельствами самих участников съезда. Так, в докладе Мандатной комиссии утверждалось, что делегаты от Тулы представляли 30 тыс. рабочих. Реальные цифры были на порядок ниже. Делегат от Тулы И.П. Пушкин, например, признался, что его делегировали на съезд 500 человек из 1700 работающих на Тульском оружейном заводе. Еще более красноречивы слова другого туляка — С.И. Полукарова. По его словам, на съезде он является делегатом от 60 тульских рабочих. К сожалению, подобной, более или менее объективной, информации материалы следствия содержат крайне мало. Кроме Полукарова и Пушкина ее сообщил еще делегат из Кулебак П.И. Уханов. Он показал, что из 7000 рабочих, работающих на его предприятии, за него проголосовало "тысячи три". Характерно, что лишь только двое участников съезда в своих показаниях пытались настаивать, что они, как это и предусматривалось Уставом, были избраны от 5 тыс. рабочих. Речь идет о делегате из Петрограда Борисенко и делегате от Вологды Кошелеве. Ни подтвердить, ни опровергнуть слова Кошелева сегодня не представляется возможным, но что касается Борисенко, то относительно него совершенно точно установлено, что он был избран не рабочими конкретного предприятия, а собранием уполномоченных Петрограда, на котором присутствовали лишь несколько десятков человек.

Какие-либо данные о большинстве других участников съезда гораздо более относительны или отсутствуют вовсе. Ничего не говорится о количестве рабочих, избравших на съезд Абрамовича, Бейлина и других представителей центральных органов социалистических партий, скорее всего, они не имели за собой голоса ни одного реального рабочего и на рабочих собраниях не избирались. Также из области предположений количество рабочих, делегировавших Замораева, Вороничева, Башкирова, Лоткова, Каца и других делегатов от конкретных предприятий Сормова, Брянска, Воткинска, Коломны. Учитывая динамику протестного движения в этих городах, можно лишь предполагать, что за ними действительно стояли реальные избиратели, но численность их не может быть определена даже приблизительно, поскольку в материалах следствия на этот счет не удалось обнаружить и намеков.

При ответе на вопрос о представительности съезда не следует также сбрасывать со счета и общую динамику развития движения уполномоченных. Как уже отмечалось, в июле оно повсеместно находилось в состоянии упадка. Кроме того, очень широкие протестные массы рабочих не были никоим образом связаны с движением уполномоченных. Тем самым общее количество рабочих, которых представляли участники съезда, может быть определено в границах от 20 до 30 тыс. человек. Если бы съезд удалось провести хотя бы на месяц — полтора раньше, он мог бы иметь и существенно большую поддержку.

После обстоятельного доклада мандатной комиссии состоялись выборы президиума. В него вошли И.О. Шлейфер, Д.И. Замораев и Е.С. Берг, ставший его председателем. Доклад Организационного комитета оглашался А.Н. Смирновым. Смирнов подробно проинформировал собравшихся о работе предварительного совещания в Москве, на котором был создан Организационный комитет, и развернуто остановился на дальнейших мероприятиях по подготовке съезда. Он сообщил, что Организационный комитет за время своей деятельности разработал несколько важных документов, в том числе принял устав съезда и подготовил 3 письма, которые широко разошлись по всей стране. Всего документы съезда были направлены ста шести региональным рабочим организациям (собраниям уполномоченных, комитетам оппозиционных профсоюзов, потребительским обществам) в количестве 150 тыс. экземпляров. Но общий итог сказанного Смирновым был неутешительным: царившее на местах приподнятое настроение после мятежа левых эсеров сменилось общим унынием, и намечаемый съезд рабочими воспринимался совершенно равнодушно, посылать своих делегатов на него они не спешили. Отдельно, по просьбе некоторых делегатов съезда, Смирнов остановился на развитии движения уполномоченных в Москве. По определению докладчика, результаты деятельности по созданию движения уполномоченных здесь "были плачевными".

Заслушав доклад Смирнова, участники съезда перешли к обсуждению его основных положений и к сообщениям с мест. Первым слово взял делегат от Петрограда Шпаковский. Он рассказал о некоторых сторонах деятельности ЧСУ ФЗП с момента его легализации весной 1918 г. С того времени в нем удалось обьединить до 130 активистов. Не все из них посещали ЧСУ ФЗ регулярно, причиной чему служили постоянные закрытия крупных заводов и локауты. По определению Шпаковского, "события то поднимали, то опускали деятельность Собрания Уполномоченных". Несмотря на это, Бюро ЧСУ ФЗ Петрограда сохранило позиции, занятые движением в первые дни его зарождения. По словам докладчика, положение в городе резко осложнилось в связи с планами общегородской забастовки 2 июля. В целом властям удалось сорвать стачку, но многие рабочие все же приняли в ней участие. После забастовки произвол властей еще более усилился, и ЧСУ ФЗП пришлось встать "на путь отделения от Советской власти, активной борьбы с нею".

Ситуация в Северной столице была дополнительно охарактеризована еще одним выступающим — Захаровым. Он представлял социалистическую оппозицию Петросовета. Значительную часть своего доклада Захаров посвятил тому бедственному положению, которое сложилось в промышленности Петрограда. По его словам, промышленности в городе практически не существовало. Продолжали работать лишь немногие уцелевшие предприятия, остальные бездействовали. Но резкое ухудшение жизни рабочих, признал докладчик, не привело к автоматическому росту авторитета оппозиции, хотя некоторые подвижки в этом вопросе он все-таки отметил: если до перевыборов в Петроградский совет оппозиция в нем была представлена совсем незначительно, то после июньских перевыборов она имела там более 100 своих сторонников. При этом Захаров признал, что предвыборная компания для оппозиции оказалась не слишком удачной, поскольку ее раздирали очередные противоречия по текущим вопросам. Да и после выборов, подчеркнул докладчик, депутатов от социалистических партий характеризовала удручающая недисциплинированность.

Следом за петроградцами о событиях в своем городе участникам съезда докладывала делегация нижегородцев. Однако в отличие от единодушного выступления представителей Северной столицы, нижегородцы в своих оценках и подходах серьезно разошлись. На примере нижегородской делегации можно видеть, что настроения рабочих — рядовых участников движения уполномоченных — были подчас существенно радикальней, чем у его лидеров. Такой революционный радикализм присутствовал в выступлении первого докладчика от Нижнего Новгорода токаря Сормовского завода Вороничева. Характеризуя политические настроения рабочих, он заявил, что рабочие не видят смысла даже в таких формах борьбы, как политические стачки. С похвалой отозвавшись о многочисленных крестьянских восстаниях, в те дни охвативших всю Нижегородскую губернию, Вороничев не скрывал, что в сложившейся ситуации рабочие убеждены в "необходимости вооруженного выступления".

Сказанное Вороничевым не содержало прямых призывов к свержению режима комиссаров, но вполне могло быть истолковано именно как призыв к насильственному перевороту. Если бы слова Вороничева получили огласку, они могли бы повредить не только ему самому, но и всем участникам съезда. Понимая неуместность прозвучавших откровений, представитель Нижегородского бюро уполномоченных Лейкин, взявший слово сразу за Вороничевым, поспешил максимально сгладить произведенное им впечатление. Лейкин не стал отрицать, что многие рабочие действительно разочаровались в пассивных методах борьбы, "ибо они считали, что момент требует действия". Вместе с тем он отметил, что большинство рабочих "опускают головы", проникнуты чувством всеобщей апатии, и это ведет к затуханию движения уполномоченных в губернии. Закончил он свое выступление категорично: "Преувеличивать настроения рабочих нельзя".

Выступление Лейкина спровоцировало на съезде первую конфликтную ситуацию. Вороничев отказался признать правоту своего более опытного и осторожного товарища и вопреки принятому на съезде регламенту потребовал слово повторно. Он заявил, что Лейкина никто не уполномочивал говорить от имени рабочих и, по сути, обвинил его в клевете. В пылу полемики Вороничев, видимо, совсем забыл об осторожности и проговорился, что рабочие вынесли резолюцию о "готовности выступить" и будут "силой каких угодно мер защищать и отстаивать" свою позицию. После этого президиум съезда, похоже, уловил опасное направление вспыхнувшей полемики и поспешил ее прекратить.

Далее последовали выступления прочих делегаций. В их отчетах содержались все та же картина глубокого кризиса всего народного хозяйства: промышленности, транспорта, системы продовольственного снабжения. Так, представитель Тулы Полукаров сообщил об упорной забастовочной борьбе, которую в тот период вели тульские рабочие. По его словам, многих из них даже "приходилось удерживать от стачки". Нерешенность социальных и экономических вопросов заставляла тульских рабочих все чаще вылететь радикальные политические лозунги в поддержку Учредительного собрания и требовать отставки Совета народных комиссаров. Делегат от Бюро уполномоченных Коломны В.П. Кац заявил, что своей деятельностью местный Совет "на практике доказал рабочим всю негодность большевистской политики" и зафиксировал полный отход "масс от большевиков". На волне массового недовольства большевиками социалистам в Коломне удалось резко усилить свои позиции и в Совете, и в прочих рабочих организациях. В своем выступлении Кац привел один эпизод, красноречиво характеризующий настроения рабочих. По его словам, "на митинге, устроенном большевиками, при извещении об убийстве Мирбаха были аплодисменты".

Ситуация на съезде вновь начала накаляться, когда слово было предоставлено делегату от Вологды В.Ф. Кошелеву. Eго выступление можно считать важнейшим из прозвучавших в первый день съезда. В официальном протоколе выступление Кошелева сохранилось не полностью. По всей видимости, недостающая часть протокола была уничтожена Шлейфером в момент ареста участников съезда. Однако следственным органам удалось восстановить пропавший фрагмент выступления Кошелева по запискам, сделанным на съезде Усольцевым. В них он передан следующим образом: "В Совет оппозиция не входит, до тех пор, пока союзники не будут в двух днях от Вологды. Перевыборы были произведены нахрапом, рабочие готовы выступить (выделено в документе. — Д.Ч.)".На очной ставке между Усольцевым и Кошелевым делегат от Вологды вынужден был согласиться, "что приведенные в записках Усольцева выражения могли бы быть им сказаны — хотя не в такой определенной категорической форме". Кошелев также настаивал, что все озвученные им факты известны ему исключительно по слухам. Но сам эпизод интенсивных контактов вологодских социалистов с ярославскими мятежниками и чехословаками он отрицать не стал.

После обстоятельного обмена мнениями участники съезда, по всей видимости, проголосовали за резолюцию с оценкой текущей политической ситуации в стране. В стенограмме этот момент не отмечен. Кроме того, в дальнейшем, уже находясь под следствием, все как один делегаты съезда заявляли, что никаких документов они не рассматривали и не принимали. Очевидно, поэтому в материале, подготовленном Следственной комиссией Революционного трибунала при ВЦИКе, об этой резолюции говорилось как о еще не принятой. Согласно версии Следственной комиссии, участники съезда были арестованы еще до того, как успели принять какие-либо документы. Однако арест был произведен не в первый, а во второй день работы съезда, когда первый вопрос был обсужден и делегаты перешли к рассмотрению второго вопроса. Логика любых представительных мероприятий подразумевает, что резолюции на них выносятся отдельно по каждому вопросу, а не все одновременно, после исчерпания всей повестки дня (тем более когда приходится заседать в полулегальных условиях и велика вероятность срыва работы). Следовательно, резолюция по первому вопросу должна была быть принята еще в первый съездовский день. Таким образом, очевидно, дело на практике и обстояло. В документах ВЧК сохранился экземпляр резолюции по отчету Организационного комитета съезда. На нем имеется пометка, что резолюция действительно была принята, причем одобрили ее всеми голосами "за" при одном воздержавшемся. Говорится о принятии резолюции и в заметке, появившейся в газете "Известия" вскоре после ареста Рабочего съезда.

Текст резолюции состоял из семи пунктов. В первом пункте декларировалось, что условия возрождения промышленности и ослабления безработицы могут быть созданы только при восстановлении политических прав рабочих и всего народа, а также только при ликвидации внутренней, гражданской войны, вызванной политикой большевиков. В этой связи во втором пункте своей резолюции участники съезда называли проводимый большевиками "план хозяйственной организации" "вредным для рабочего класса", а в третьем пункте требовали прекратить "опыты социализации и национализации фабрик и заводов". Далее в резолюции содержались несколько важных положений, которые могут быть условно названы "конструктивной программой по выходу из кризиса" в том виде, в каком она представлялась устроителям съезда. Так, в четвертом пункте звучал призыв создать все условия "для привлечения русских и иностранных капиталов на началах свободной конкуренции" для возрождения экономики страны.

В пятом пункте предлагалось в кратчайшие сроки восстановить кредитную систему и провести денационализацию банков. В шестом пункте звучало требование установить "государственный контроль над производством и планомерное распределение сырья между фабриками и заводами", иными словами, отказаться от проводившейся советской властью политики рабочего контроля. И, наконец, седьмой пункт резолюции требовал от властей наладить "регулирование и распределение предметов первой необходимости среди населения".

К принятой съездом резолюции прилагались тезисы, которые не были самостоятельным документом, а являлись органическим продолжением самой резолюции. Начинались тезисы с утверждений о том, что Россия представляет собой страну в основном аграрную, с малокультурным населением, а потому "меньше, чем какая-либо другая страна" имеющую "данные для постройки социалистического хозяйства". Составители тезисов подчеркивали, что "война подорвала даже те слабые устои, которые находились в стране". В сложившейся ситуации, полагали они, рабочий класс будет поставлен в самые неблагоприятные условия и просто обречен на массовую безработицу. Следовательно, рабочие кровно заинтересованы в освобождении страны от внешнего и внутреннего ига, возрождении промышленности, усилении пролетарских организаций и восстановлении всех демократических прав народа.

В резолюции и тезисах прямых политических лозунгов не выдвигалось, но их общая направленность не оставляла никаких иллюзий. Неслучайно сообщавшая об аресте Рабочего съезда и о содержании принятых на нем документов газета "Известия" заключала: "Можно лишь благодарить г. Абрамовича и его соратников за такую откровенность". Позже, анализируя материалы съезда и содержание дискуссии по первому вопросу повестки дня, органы обвинения в своем заключительном документе отмечали: "Содержание приведенных докладов устанавливает, что: а) все представители… вели определенную контрреволюционную работу на местах; б) цель совещания всецела совпало у всех участников с целью деятельности, намеченной Организационным комитетом, в) конечной целью их была организация нового центра для подготовки выступлений во всероссийском масштабе против рабоче-крестьянского правительства, что, в частности, в план этого выступления входила координация сил с англо-французскими войсками (Вологда)".

Можно соглашаться или не соглашаться с категоричностью большевистских оценок состоявшегося Рабочего съезда. Категоричность эта была следствием шедшей в стране Гражданской войны. Но главный вывод обвинения можно признать: если бы планы инициаторов съезда удалось реализовать, организованная оппозиция получила бы мощный рычаг давления на власть. Другое дело, что сами делегаты по-разному представляли себе те организационные формы, в которые по итогам съезда должно было воплотится протестное движение рабочих. Преувеличивать разногласия между участниками съезда, конечно, не стоит. Но они все же существовали и вполне определенно смогли проявиться при обсуждении следующего вопроса повестки дня съезда — вопроса о создании новой пролетарской организации и ее задачах.

Начать обсуждение планов создания всероссийской беспартийной организации рабочих делегаты съезда успели еще в первый съездовский день. Правда, вечером 22 июня пришлось ограничиться только официальными докладами, а прения были перенесены на следующий день. На этот раз основных доклада было формально два: с первым выступил А.Н. Смирнов, со вторым — Р.А. Абрамович. Доклад Смирнова являлся своеобразным "вступительным словом" к докладу Абрамовича, и чего-либо важного в своем выступлении Смирнов говорить не стал, ограничившись общими декларациями. Более содержательным и деловым оказался доклад Абрамовича. Начиная свое выступление, Абрамович отметил, что "масса раздроблена" и "нужно ее объединить". Он заявил что готов предложить конкретную схему создания новой рабочей организации, при этом отметив, что в сложившихся в стране условиях она должна будет строиться на принципиально новой основе и должна кардинально отличаться и от Советов, и от собраний уполномоченных. В этой связи Абрамович специально пояснил, что он не предлагает создать новую рабочую партию. В условиях середины 1918 г. ставить вопрос о создании новой, антибольшевистской партии было занятием бесперспективным. Создаваемая организация должна была заняться вопросами экономического положения рабочих, их политических прав и культурного развития, отдельно — вопросами рабочей кооперации. Говоря о конечной цели новой организации, Абрамович был предельно искренен и заявил: "Необходимо изолировать большевиков от рабочей массы, ибо тогда они должны будут уйти (выделено в оригинале. — Д. Ч)…"

На этом первый съездовский день завершился. Во второй, заключительный день работы съезда, 23 июля, обсуждение прозвучавших накануне докладов Смирнова и Абрамовича было продолжено. Открывал прения Бейлин — официальный представитель на съезде ЦК ПСР. В своем выступлении он отметил, что намеченная Смирновым идея объединения рабочих уже осуществляется. Но Смирнов, по мнению Бейлина, сузил задачу. В мирное время объединением рабочих в единую организацию можно было бы ограничиться. Но теперь, когда ситуация в стране изменилась, нужно "иметь определенную программу борьбы с большевиками". Для этой цели, полагал Бейлин, необходимы и партия, и рабочий союз. Беспартийные рабочие центры должны работать в контакте с партийными центрами.

В заключительном документе следственных органов после цитаты из протокола с выступлением Бейлина отмечалось, что "дальнейшие прения были прерваны арестом". Но это неверно. Прения продолжались, и после Бейлина успели выступить еще пять человек: Чиркин, Шпаковский, Захаров, Глебов и Лейкин. Чиркин и Захаров являлись крупными функционерами меньшевистской партии. Поэтому их выступления были полностью выдержаны в русле прозвучавшего накануне установочного доклада Абрамовича. Весь их пафос сводился к доказательству порочности малейших попыток принизить роль социал-демократии в рабочем движении, которая, по их убеждению, должна была оставаться "руководящей" и "направляющей" силой. Захаров в своем выступлении так и заявил, что "партии будут существовать" и впредь, поскольку "Рабочий съезд не может вести классовой борьбы, и роль партии выполнить не может", а все разговоры о беспартийности рабочих организаций возникли исключительно в результате отсталости России с ее неразвитой политической культурой. По его мнению, съезд, участником которого он сам являлся, не должен был создавать новую партию, и его задача существенно скромнее — "образовать новый рабочий центр, который будет тесно объединен с Партийным Центром".

Однако далеко не все участники съезда, даже состоящие в меньшевистской партии, были согласны с такой постановкой вопроса. Диссонансом с заслушанными ранее докладами прозвучало выступление Шпаковского. В нем он не стал деликатничать и дал крайне низкую оценку партийным функционерам, занятым в рабочем движении. "Наши партии, — заявил оратор, — не удовлетворяют уже отдельных товарищей членов партии, ибо не дают ответа на поставленные жизнью вопросы". Свою аргументацию Шпаковский начал издалека. Прежде чем перейти к текущим событиям, он вернулся на несколько лет назад, когда в условиях революции 1905 г. идея Рабочего съезда возникла впервые. Он напомнил слова, сказанные накануне Смирновым, что в период первой русской революции идея Рабочего съезда выдвигалась Аксельродом точно в такой же кризисной политической ситуации, когда рабочее движение переживало упадок. Получалось, что партийные функционеры вспоминали о Рабочем съезде только тогда, когда их собственные усилил заводили рабочее движение в тупик, но при этом вину за все переживаемые страной трудности партийная интеллигенция перекладывала на рабочих. Шпаковский отверг пренебрежительное отношение к рабочему классу и заявил, что рабочим, "способным к организованной работе и разбирающимся в политических вопросах", давно пора приступить к созданию собственно Рабочей партии, "хотя бы как результат Рабочего съезда".

Полемика разгоралась. Слово было предоставлено Глебову, и прежде известного своей принципиальной и независимой позицией. Свое выступление Глебов начал с того, что фактически обвинил меньшевистскую часть Рабочего съезда в доктринерстве и преследовании интересов собственной партии в ущерб интересам рабочих. Он категорически не согласился с узкофракционным подходом, положенным в основу докладов Смирнова и Абрамовича. По его убеждению, время требовало решительного слома не только старых организационных форм рабочего движения, о чем говорили основные докладчики, но и прежней застывшей идеологии. Начавший свое выступление за Глебовым Ю.С. Лейкин тоже не стал поддерживать официальную линию съездовского руководства. "Задача образования… Рабочего Союза неблагодарна", — заявил он. Лейкин полностью соглашался с необходимостью объединить рабочих "на почве классовой борьбы", хорошую базу для чего мог создать именно Рабочий съезд. Но он также видел, что в обществе существуют силы, стремящиеся внести новый раскол и противопоставить Рабочий съезд Советам.

Таким образом, на второй день Рабочего съезда начала вырисовываться интересная картина: сразу три докладчика с мест разошлись с позицией ораторов от партийного руководства меньшевиков. Один за другим они более или менее явно отказывались поддержать те цели, которые им предлагали одобрить — явление для подобных мероприятий нечастое. Ситуация явно выходила из-под контроля. Однако дальнейшего развития она не получила. Именно в тот момент, когда Лейкин говорил о роли Советов в революции, в помещение, где проходил съезд, ворвался отряд вооруженных людей и его работа была прервана. Так закончился первый и единственный в истории России Рабочий съезд, который его организаторы рассчитывали превратить в переломный момент всей революционной эпохи.

Что же касается последующих планов социалистической оппозиции разыграть карту независимого Рабочего съезда в дальнейшем, то они была фактически обречены. Хотя в записках некоторых участников тех событий и утверждается, что среди находящихся в большевистских застенках делегатов разогнанного съезда имелись планы их дальнейшей работы на случай освобождения кого-либо из них, никакой активизации движения уполномоченных осенью 1918 г., даже после возвращение на свободу всех основных участников Рабочего съезда, не возникает. Лозунг беспартийности и независимости рабочих организаций, так же как и лозунг Учредительного собрания, все еще время от времени возникал то тут, то там в обстановке особенно острых трудовых конфликтов, но серьезной поддержки он уже не находил. Советскому режиму, все более приобретающему черты патерналистского, к этому времени удалось нормализовать отношения со своей социальной базой. А без опоры на рабочие массы любые попытки организовать альтернативное рабочее представительство оказывались обречены. Не было будущего у Рабочего съезда и с точки зрения институционного развития революции. Так же как и движение уполномоченных, Рабочий съезд воплощал в себе принципы парламентской, а не советской формы демократии, и это сказалось на его судьбе самым непосредственным образом: попытки обмануть свою эпоху и создать в революционной России, в которой царили традиционализм и реставраторские тенденции, рабочую организацию, построенную на межклассовых принципах, не имели ни единого шанса на успех.