— По-моему, настало самое подходящее время для первого весеннего бала, — заявил Файзель. Он подставлял лицо солнечным лучам и щурился, как сытый тигр. Тонкая золотистая диадема поблёскивала в его волосах.

В первые же весенние дни растаял снег, и вот-вот должны были пробудиться лилии. Орлана видела под прошлогодними бурыми листьями бутоны, тугие и светлые. Время от времени она считала дни до того момента, когда распустятся лилии. Очень хотелось весны и, наконец, тепла.

— Не люблю я эти пышные торжества, — виновато улыбнулась Орлана, но принципуса ничто не смутило бы.

— А так все говорят, пока не втянутся. Но я ещё ни разу не встречал женщину, которая не хотела бы покрасоваться перед всеми в новом платье и сорвать пару сотен восхищённых взглядов.

Файзель теперь часто приходил к ней, на обед, или на ужин, или просто на внеплановый чай. Или побродить по саду подальше от главной аллеи, как сейчас. Орлана удивлялась, как он может бесконечно улыбаться и болтать, не переставая. И ей всё ещё было интересно, какой он на самом деле.

— Значит, вы встретили такую женщину, — отозвалась Орлана, идя на полшага позади него. Белые камни дорожек сверкали под солнцем. Она плотнее запахнула меховую накидку на животе: ветер с Сантарина всё же был ледяным.

— Вы всё-таки удивительная, — улыбнулся принципус.

Их нагнали — поскальзываясь на следах утреннего дождя, по аллее бежал секретарь императрицы. Новый, конечно. Прежнего она не видела со времени нападения Мелаэр.

— Ваше величество, официальная делегация из Маара. Они ждут вас в малой гостиной.

Орлана кивнула ему и обернулась к Файзелю.

— Простите меня, но нужно их принять. Понятия не имею, что Каэде опять понадобилось. Вероятно, снова хочет подарить мне какую-нибудь старую железяку или рассказать о том, какой у него замечательный сын.

Файзель усмехнулся.

— Конечно, пусть расскажет. Тогда я приду позже, если вы позволите.

Он привычно подхватил её руку, коснулся губами прохладных пальцев. Орлана не заметила, когда этот жест перешёл в разряд обыденно-простых, на которые порой даже не обращаешь внимания.

В малой гостиной её ждал Ранал, один, даже без солдат. Растрёпанный, как очумевший от солнца воробей. Он попивал принесённый чай, со звоном опуская чашку на серебряный поднос после каждого глотка.

— Не беспокойтесь, — взмахнула рукой Орлана, когда он решил подняться ей навстречу. Испугалась вдруг, что лорд консул свернёт поднос со стола, и по полу растечётся чайная лужа. Орлана села в кресло напротив него. — Любопытно, у вас ко мне личное дело?

Ранал едва не смахнул рукавом чашку — сегодня он, пожалуй, был ещё более неуклюж, чем обычно. Волновался?

— Воспринимайте это просто как дружеский визит.

Орлана вежливо улыбнулась ему и подпёрла голову ладонью. Незабраные волосы пощекотали запястье. Она ничего не имела против Каэды. В конце концов, он ведь и правда не знал, что Ализ и Тенок творили за его спиной. А то, что не являлся к ней ещё со времени нападения Мелаэр — сущие мелочи. У него ведь так много дел.

— Я понимаю, все эти события, они дались вам нелегко. Мне и правда очень жаль. — Каэда взмахивал руками, как будто собирался взлететь. — Это как история с мечом. Тут я, конечно, дал маху, когда поверил этому вашему учёному-советнику, что вы очень обрадуетесь такому подарку. Но а я-то что? Я всего на свете знать не могу.

«Вселенский Разум, неужели ему никто не сказал, что так вести себя не принято», — устало думала Орлана, кивая каждой его фразе.

— Но поймите, моей вины в этом нет. Я не могу отвечать за своих министров. В конце концов, одно вы убили, а второй вообще исчез. Наверняка скрывается где-нибудь под чужим именем.

Орлана отвела взгляд.

— Видите ли, лорд консул. Дело в том, что я всё отлично понимаю. И ещё лучше я понимаю, что основная задача правителя — это не то, чтобы стать многоруким богом и контролировать сразу всех. Задача состоит в том, чтобы на каждую должность назначить достойных кандидатов. Не думайте только, что я вас упрекаю. Ведь я тоже оказалась отвратительным правителем. Вас предало всего два министра, а меня — пять советников. И нет мне за это никакого прощения. Впредь я буду аккуратнее, и вам бы стоило.

Каэда взглянул на Орлану так, словно она читала заклинание на древнем языке.

— Спасибо за совет, конечно, но вообще-то я пришёл не за этим. Когда вы сказали, что у меня к вам очень личное дело, вы были правы. Я бы хотел, — и Ранал красноречиво поперхнулся, — просить руки вашей сестры.

Орлана даже не сразу поняла, о чём он.

— Мари? Я думаю, этот вопрос стоит задать в первую очередь ей.

— Дело в том, что с ней этот вопрос уже давно решён. Мы просто ждали подходящего момента. — Его взгляд показался Орлане хитрым. Каэда моргнул и уставился на неё выжидательно.

Орлана вырвала себе пару мгновений на размышление, разглаживая подол. Чёрное платье. Не бархатное, другое. То пришлось отложить на время из-за стремительных изменений в её фигуре.

— Ну, если вы оба делаете это добровольно, то я не вижу причин отказывать.

Ранал подскочил так резво, что всё-таки свернул поднос, и маленькая серебряная ложка зазвенела о мрамор. К счастью, чашка устояла. Он подхватил руку Орланы и сжал в знак благодарности, ещё и принялся трясти.

— Боги, лорд, не стоит, — простонала она в отчаянии. — Похоже, мне всё-таки придётся организовать праздник, как мечтал Файзель.

— Не беспокойтесь, — рьяно заверил её Каэда, явно не расслышавший последних слов. — Половину затрат и хлопот я беру на себя.

Он убежал, может, домой, или к Мари, а Орлана сидела, разглядывая своё отражение в серебряном подносе. Заправляла волосы назад и распускала снова. Бледное лицо в начищенном серебре казалось чужим.

Орлана всё ещё помнила, очень хорошо помнила ту ночь, когда бежала по улицам, глотая холодный воздух, когда рыдала, скорчившись, на руках Файзеля. Она никогда, ни раньше, ни позже, не выказывала перед ним свою слабость, ни слезами, ни словами, ни как-то ещё. Это, наверное, была самая трудная ночь.

А она так и не сказала Аластару. Так и не сказала.

Задумчивость Орланы разрушили тихие шаги. Отчаянно зашуршали ветви дерева за окном. На руку Орлане легла его рука.

— Моя императрица, что произошло? Мне сказали, что к вам приходил лорд консул, и все слышали его крики. — Аластар опустился на одно колено рядом с её креслом.

Она ответила не сразу.

— Нет, с Каэдой ничего не произошло. Аластар, присядьте, я хотела с вами поговорить.

Он сел в кресло, только не напротив, как Ранал, а рядом. Блики света блуждали в серебряном подносе, заставляя Орлану щуриться — она смотрела мимо.

— Помните нашу первую встречу? — сказала она, ощущая, как немеют губы. — А я отлично помню. Было пасмурно, тепло и сухо. Такая хмурая весна. Не помню, зачем я ждала отца в его приёмной. Вы с ним говорили в кабинете. Помните, у него на столе ещё лежала книга, заложенная алой лентой. Вы зашли в приёмную и скользнули по мне невидящим взглядом. Потом вышел отец и сказал: «Познакомьтесь, это Орлана, моя дочь».

Она взглянула на Аластара: тот смотрел озадаченно или настороженно, и не улыбался. Лучи солнца ласково касались его пальцев.

— Вы знаете, я думаю, всё началось, как раз когда я увидела вас впервые. Можете смеяться, я тоже никогда не верила в любовь с первого взгляда. Но она и не была — с первого. Шло время — ещё два года до смерти отца, и целых двадцать лет после, и многое произошло. Не подумайте, я бы никогда не призналась. — Она вертела в пальцах поднятую с пола серебряную ложку и не могла сдержать лишние движения. — У меня с мужем были хорошие отношения. И даже когда-то — влюблённость. Он замечательный был, добрый и иногда даже внимательный. Мы вместе воспитывали детей. Кто же знал, что всё так обернётся.

Аластар успокаивающе коснулся её руки, и ложка выпала из пальцев Орланы. Маленькая серебряная ложка — и солнечный зайчик запрыгал по высокому потолку.

— Почему вы мне это рассказываете?

Орлана знала, что её голос задрожит.

— Я хочу, чтобы вы знали, что я вас люблю. И всегда любила. Я больше не могу быть каменной.

Вместо ответа он притянул её к себе и поцеловал в висок. Орлана долго не могла решиться открыть глаза. Хотелось ещё что-то объяснять или брать свои слова обратно, но она молчала. Потом чуть отстранила его руки.

— Это глупо, что все считают меня каменной. Вчера вечером я говорила с Эйрин. Знаете, что страшно? Два года назад я должна была видеть, что с ней происходит, а я не удосужилась даже обратить внимание, а тревогу забила, только когда она ушла в храм.

— Вы берёте на себя слишком много вины. Считаете промахи, а победы упускаете. Никто не может прожить идеальную жизнь, моя императрица. Да и Эйрин уже не маленькая девочка, чтобы вы следили за каждым её шагом.

Орлана нетерпеливо тряхнула головой.

— Нет, не за каждым. Но я должна была заметить, что она убила своего нерождённого ребёнка. Я ни в чём не могу обвинить её. В конце концов, я с ней даже видеться не хотела в те дни, я с ней не могла заговорить. Я слишком злилась из-за переворота. А теперь мне страшно думать, что испытывала она, думая, что за такое я её вообще убью.

Аластар молча смотрел на неё, не оправдывая и не осуждая. Должно быть, он слишком хорошо её знал, чтобы пытаться переубедить. Орлана обхватила голову руками, зарываясь пальцами в распущенные волосы.

— Понимаете, в тот момент у неё не было никого, и меня тоже — не было. Эйрин уходила в другой город, чтобы найти целителя, который согласится такое сотворить. Она сама могла умереть. Во всём этом я обвиняю только себя.

Всю ночь она пролежала рядом с Эйрин, хотя та уже давно спала. Растрепались длинные волосы, и слёзы подсохли на лице. Орлана не убирала руку с её плеча: боялась разбудить неосторожным движением. В незашторенные окна светил тонкий месяц.

Орлана давным-давно простила Эйрин, но понятия не имела, сможет ли Эйрин простить её.

Она снова закрывала глаза и думала, что есть такой рубеж, перейдя который уже бессмысленно донимать Вселенский Разум своими глупыми молитвами. Ллар говорил правду: наступал такой момент, когда больше нельзя уповать на чёрного полубога, и приходится всё делать самой.

Всё, до самой последней мелочи. Страшно было только от того, что она могла бы не понять такую простую вещь никогда, если бы не Ллар с советниками, не Мелаэр и не Эйрин. Когда всё посыпалось из рук, Орлана, наконец, поняла.

В полусне Эйрин потянулась к ней и обхватила за талию, уткнулась в грудь. Задышала тепло.

— Прости меня, — сказала ей Орлана.

Когда в Альмарейне потеплело, отпраздновали свадьбу Мари и Ранала.

— Удивительно, — поведала Орлана Аластару, выйдя на стеклянную террасу, чтобы чуть передохнуть от шумного веселья. — Нет, я знала, что Мари время от времени пропадала из замка, но неужели она всё время бегала в Маар?

— По всей видимости, да.

— Удивительно, — повторила она. — Но, кажется, она счастлива.

Мари странно резко перестала быть той девчонкой в мужской военной форме и серебристыми искорками в волосах. Виной ли всему нежно-розовое платье, или весна, Орлана не знала, что предположить. Она спиной прижалась к высоким стеклянным перилам веранды. Из вечернего сада доносился ветер, пропитанный ароматом лилий.

— Представляете, вчера в качестве светской беседы предложила Раналу сыграть в шахматы. Он так напрягся, побледнел, потом говорит: может, лучше в карты перекинемся. Вы представляете? — она рассмеялась. — Демократы.

Она не рассказала Аластару только одного — как глубоким вечером, прихватив с собой только один шар белого пламени, спустилась в склеп. Орлана посчитала дверные проёмы, закрытые каменными плитами. Первый — здесь был похоронен её брат, убитый Орденом. Второй — отец. Третий — дед, которого она никогда не знала. В четвёртом полагалось быть Руане.

Орлана прижала обе ладони к старому камню, пачкаясь чёрной храмовой пылью. Плита дрогнула, но не поддалась, и Орлана привалилась к ней грудью. Тогда заклинание подействовало, и камень, нехотя, осыпаясь крошевом на пол, двинулся в сторону. Шар белого пламени Орлана впустила в комнату-усыпальницу впереди себя.

Вздохнула и вошла. Здесь спёртый воздух пах забвением и сыростью. Она не сразу смогла дышать. Перед глазами висело пыльное марево. А когда смогла, Орлана рассмотрела в бледном свете тело своей бабки. В смерти Руана была едва ли старше Орланы сейчас — и бледное лицо ещё не успели избороздить морщины.

Она была даже красивой, и завитки тёмных волос падали на лоб, и строгое платье, застёгнутое под горлом, было украшено драгоценными пуговицами. Вот только два неровных шрама на правой щеке уродовали её лицо, безмятежное в смерти.

Бездумно Орлана коснулась своей щеки: ощутила только приставшие к коже пылинки. Она понятия не имела, зачем пришла сюда. Наверное, как и тогда, в самом начале, её потянуло сюда невидимыми силами. Хотелось убедиться, что Руана давно мертва, окончательно и бесповоротно, что она уже не поднимется. Орлана постояла ещё, кусая губы.

Голос Руаны уже давно не звучал в её голове.

— Ты не всегда бывала права, — произнесла Орлана, решившись, наконец, — но всё равно, спасибо, что пыталась меня предупредить. Наверное, мы с тобой сможем прожить вместе, если тебе так не хочется уходить в мир мёртвых.

Тень мелькнула по неподвижному лицу Руаны — это дёрнулся от сквозняка шар белого пламени.

…Вечером Орлана пришла в библиотеку к Ордену. Тот не поднял головы от книг.

— Чего явилась? — буркнул он. — Иди, куда шла, я не настроен болтать.

Она присела на соседнее кресло, и руки сложила на коленях. Тёплый весенний вечер заглядывал в стрельчатые окна.

— Орден, ты ведь даже не знаешь, о чём я хочу поговорить.

Он зашелестел страницами, хотя это вряд ли заглушило бы голос Орланы. Под светом десятка огненных шаров она смотрела на профиль Амира и думала, что же будет теперь с ним — с парнем, которого больше нет. У него не осталось даже собственных жестов, даже голоса — изменилось всё.

— Мне в любом случае неинтересно, — показательно скривился он.

Задумчиво потирая подбородок, он отвернулся к стене.

— Любопытно, не находишь? Ты, императрица, единственное, что можешь сделать — это произвести на свет наследника. Всё остальное за тебя выполнили. Аластар убил Мелаэр вместе с её охраной, хотя и знал, что рискует никогда не выбраться из Хршаса. Я вытащил его оттуда, Амир убил этого учёного, который вообразил себя новым мессией. Файзель поднял войска на защиту твоего замка. Ты же не шевельнула и пальцем. Вот что любопытно.

Орлана наблюдала за насекомыми, похожими на пушистые искорки света. Нет-нет, и одна них пыталась забраться вверх по носу её узкой туфли, по подолу платья, но соскальзывала с гладкого шёлка.

— Ты прав, Орден. Я ничего не сделала. И я не считаю зазорным признавать правоту мужчины. Вы все, может быть, умнее меня, сильнее, влиятельнее. — Она поднялась, собираясь уходить. Бросились врассыпную насекомые. — Но ты всё же подумай, ради кого вы всё это делали. Может, здесь есть и мои заслуги.