Городишка просыпался С первыми петухами, На работу собирался Скорыми руками… А с балкона меж домами, Уж не первый год, Пела бабушка больная — Тоскливо, что видит, про то поёт… Колокол к молитве звал, Пьяный под забором спал… И никто уклад извечный никогда не нарушал. Бегали дворняги, Рылись в мусорках бродяги Тут же ели, пили, с собаками делились, Про войну говорили, Равнодушно — вяло… — Неужель богатым денег не хватало!? Вдруг хлопок потом другой, Эхом резануло… Следом визг собачий, вой, Тишину шатнуло… — Ишь, опять палят, бандиты, Нет на них управы!.. — Огрызнулся бомж сердито, — Разошелся мэр кровавый!.. Эта новость разнеслась, Молниеносно!.. Расправа началась!.. Вопрос решался просто — Нет бездомных собак — Нет проблем!.. Что при детях? — то пустяк, Нагло ржёт здоровяк, Сел в свой белый «Шевроле» И умчал, обдав зевак… Выхлопом… Будто плюнув в души побольней!.. И пошла, рядить — зудить братия, Осуждать, да обсуждать… Демократия… Кто в защиту, кто кричал — покарать!.. Про детей же забыли сказать… Не до них теперь, нынче вона чё!.. На два лагеря разделились, И теперь с утра до самой до ночи, Не понятно о чём бранились. Был бы повод, а гнев на языке давно, Так грызутся, куда там собакам!? Ну, а если стрелять, тут уж решено — По бездомным голодным хвостатым… Ну, а тех, кто встал на защиту дворняг, Оказалось малое меньшинство… Заклевало совсем бедолаг, Взбудораженное бешенством общество!.. И давай крушить вершить, только треск стоял, Попилили всю зелень в округе от злости… Последний пёс хромой жертвою пал Разъярённой быдляцкой волости… И отныне теперь по ночам, О помощи слышны крики… Но, провинции не по мозгам, Что на смену лаю придут иные рыки!.. Пораскинулась провинция — страна, Широко легла — вовсю ширь земли… И такая у неё в глазах тоска — глубина, Что утонешь от любви, не достигну дна, А душу занозами будто скребли… Только вот беда, времена пришли, Нынче грозные, напряжённые… Забугорная рать алчет Русь запалить, Сжечь дотла хотят, прокажённые!.. А у наших мужиков, Кулаки давно уж чешутся, Друг другу пока налюляют тумаков, А потом в дурака дружно режутся… Нашим мужикам не до трёпу, Это пусть америкосы с Европой, За свою дрожат грёбаную дрёпу!.. А Провинции не по нраву зря языком хлопать. Был порядок, размеренность, Не сходил с ума мужик от спиртного… Была в завтрашнем дне уверенность, Слова стеснялись сказать дурного… А сегодня всё с ног на голову перевёрнуто, Недоверием чёрным глаза перегружены, Вчера клацнул в собаку затворами — Завтра — соседа убил по улице!? Что же с тобой происходит, Провинция, Кто бесов вселил в твою плоть, Что ты так умудрилась перемениться, И стала тем, что не приведи Господь!?.. По чьей вине леса пылают? Кто браконьерит на суше и в море? Кто недра земные опустошает? Сами же мы, потомкам на горе! Кто — то кричит — Завсегда воровали!.. Это аргумент разбойника и бандита! Сегодня воры атаковали, Всё на что глаз его преступный глядит!.. Да это же не прикрытый мятеж, переворот!? Вдумайтесь только — куда нас сносит, В то время, когда враг стоит у ворот И погубить Россию хочет?.. Собак убивали у всех на виду, Бездомных… домашних… щенят… Будто провоцировали Беду Погрузить Провинцию в Ад… Местный блаженный Сеня Божок, Кого собаки очень любили, Делился с собратьями, всем, чем мог А вот от дроби… не уберёг Не смог… А попросил о пощаде — избили. Хотя и плакал, и валялся в ногах И обещал помолиться, так дерьмом накормили… И… забыли про «дурака»!.. И вдруг куда — то Сеня пропал, Исчез со своим верным псом… Никто про блаженного не вспоминал, Тут вона, какой Садом!? И вот в городишке заштатном, Тихом и мирном традиционно, Стали дома сгорать нещадно, Палачей беззащитных животных… Защитники, кто же ещё!? Не могут найти управы, Вот вам ответка в расчёт! Так рассуждали сторонники расправы. Стали следить, устраивать засады, Но, поджигатель умел обходить, Любые ловушки — преграды… Высказывали предположения, Что это кто — то из их окружения!? Потому как почерк военный, Диверсионное дело знает отменно… Таких спецов по пальцам пересчитать… Только в ФСБ про них могли что — то знать… Вышли на связь… там… сказали, Что и сами сбиты с толку!? Но, старый гебист намекнул… Может это… афганец с позывным… Волк?.. Работает под прикрытием, Стало быть, секретно… Если это он… нам вас жаль бедных. Пытались у афганцев что — то узнать, Зацепочку, хоть какую? Те их послали, мол, координаты дать, А то и на практике растолкуем?.. Остался последний… дом вожака, Живодёров, в момент погрустневших… — У этого Рембо кишка тонка, Плохо знает он мужиков здешних… А если из местных кто — то лохов, Такую — то ему в бочину, Так его утрохаю, в момент заглохнет!.. Упакаю в мертвечину! А где — то на речку в камышах, Гармошка тихонько вздыхала, Чья — то неприкаянная душа, О чём — то тосковала… Никто не видал гармониста, Но, слышали многие люди… Так слух о речном нечистом, Стал будоражить рассудок. Телек нынче не в моде, Не верят люди в несусветную чушь!.. Сказочные причуды, Что в жару прохладный душ!.. Потешить себя да другим приврать… Как ни как — забава!.. Провинция любит фольклором пощеголять… Вот где раздолье, халява!.. Сколько ни бились — не могут найти, Этого чёртова чёрного мстителя!.. А он где — то рядом… у зла на пути, Кары небесной воитель. Городок притих новостей ожидая, Погорельцы в гаражи перебрались… Но, силовики, ЧП не замечая Над годовым отчётом бились, Подтягивая показатели к норме, Дабы премиальные получить… А что не форматировалось к нужной форме, Не фиксировать, отторгать, исключить!.. Но, люди встревожены не на шутку, Мало ли, и у них полыхнёт!? Вон вчера, сторожевая будка, Как свечка в ночь искрой дымовой!.. И сплетен с испугу вертелось множество, Сплошная небывальщина!.. Тут и трёхголовое чудовище И вурдалак гигантище!.. Но, вот что интересно, Зациклились люди на малом, Большое не видя, конечно же, Так внимание людское размывалось, отвлекалось… Так провинция моя страхом наполнялась. Дирижёр не учёл одного, народ не игровой автомат, Он думает головой, И именно кукловод получит в итоге мат! Кто — то, где — то кому — сказал, Что бабу ночью на речке видал… Что баба, мол, эта с юродивым зналась И будто блаженный её обожал… Она же была от него без ума… Задумали нехристи бабу поймать, И через неё блаженного взять. Отыскались пропойцы — иуды — За пойло, продав с потрохами… Есть завсегда такие ублюдки, Скрытно ползающие под ногами… За полведра сивухи — козыри на бочку… Правду кормят слухи! — Юродивый это, точно!.. В одном стрелки просчитались, Кабы знать наперёд… Что в Афгане вместе сражались — Огнём закалён их оплот!.. Это она спасала Жизни наших ребят… У смерти его вырывала, Тысячу раз подряд!.. Не знали стрелки — лиходеи, Кого ловить собрались!? Но, нервы на пределе… Взялся драться — дерись!.. Мелкая бытовуха, Таких на Руси не счесть… Уж такая в округе житуха, Без стопоря не лезь!.. Что — то понять — не пытайся, Концов не найти как водится!.. Сколько в грехах ни кайся — Расплату получишь с торицей!.. Но, капля полнит море, И камень изводит на нет… Маленькое горе, Превращается в океан бед!.. Множит нищету умершее село, Что же, Провинция с тобой произошло?.. Отчего при богатстве немереном твоём, Сир, убог и несчастен твой развалившийся дом… Али люди наши плохи, Аль народ не роботящь, От чего в кармане крохи, В супе вместо мяса… хрящ?.. Кабы только нынче так, Со времён царя Мирона!.. На ораву — пятак, Государю — тонна!.. Почём нынче суверенность для российского народа?.. Контрибуцию смиренно, Проиграв в войне холодной, Платим мы пол триллиона, что б страна была свободна!? Вот вам и разница в грехах… И сказка про петуха, А уж про какого вам решать, Тут главное думать не мешать… Ветер времени дни листает, Дождями осень щедро потчует, Вот уже журавлиная стая, Километры рвёт крыльями в клочья… Но, зуд у стрелков не остыл — Накажем, успеется — время терпит… Злобу лютую затаив, Пропали из новостной ленты… А тут другое событие Взбудоражило местный приход — Батюшка церковной обители, Скончался, оставив сиротою народ… Но, службу миряне справляли, За старца почившего молились… Нового батюшку ждали… Только б не позабыли… И вот, наконец, свершилось, Ближе к первому снегу, По радио сообщили — Что батюшка новый приехал!.. А дальше домыслили люди… По-своему, по простому, Порассудили — толк будет С семьёй приехал, места опять же знакомы… Откуда кому что известно?.. Да дыма нет без огня… Сказывали, что из местных, Кому — то из здешних родня… При нём попадья на сносях, Собака, куры да утки… Да у сплетников на языках — Злые, недобрые шутки… Про ящики с книгами вызнали, И будто бы было… ружьё… Кто и когда высмотрел — — Автомат! Попутало дурачьё!.. Брехали в пивных и на кухнях… У страха глаза велики!.. В слона раздували муху, Полупьяные мужики. Бабы не отставали — Тоже плели кружева… Про попадью «собирали» Не благозвучные «факты — слова»… Первая служба на новом месте — Народищу… как в театре на премьере!.. Вышел протоиерей Андрей И густым басом молитву воздал Святой Православной Вере!.. После службы, слух родился, Что батюшка один в один, С «блаженным» одного лица, Только у священника побольше седин… Да ещё борода — погуще, лопатой, И голос… у попа бархатный, басистый… У мстителя — надтреснутый, грубоватый, В каком — то не том регистре… И стал мелькать среди прихожан, Некто из погорельцев — стрелков… Взгляд — будто шёл на таран, Будто настоятеля в расход пустить готов. А в мути политической неразберихи, Набухали тучами события иного толка… Западные параноики и психи, наручники собрались защёлкнуть, на российских могучих руках!.. Чем только не обложили — поди распакуй!? Санкции, запреты, отказы!.. Сущий страх!.. А наш мужик на это — Да хрена с ним, лютуй!.. Кого собрались пугать — Народ, который всю жизнь воюет? Зря злят русского мужика… А разозлят — тогда конец тебе заморский ублюдок!.. Неужели не ясно — Русского не победить!? Провинцию злить опасно… Ей суждено мир над миром вершить! Однако вернёмся к сюжету Провинциального городка, Который жил согласно Ветхому Завету — Вокруг Православной Веры ряды свои смыкал. Чуял народ, что, правда, где — то рядом, Что сплетни только вредят, Разобраться, как следует надо, Если «органы» не хотят… И вот долгожданная встреча между батюшкой и стрелком, Состоялась… по инициативе стрелка конечно, который незвано ввалился в чужой дом. Но, вместо священника «гостя», Встретил какой — то монах, — Так… Милости просим, Ой, что это у вас на руках?.. Стрелок непроизвольно вытянул руки вперёд, И тут же запястий пребольно Наручники сжали плоть. Кто — то сзади тихо душевно произнёс — Здря разбудил, паря Лихо, Вот тебе первый вопрос… — Кто ты, кого представляешь, Отвечай, не кривя душой?.. Нито, сам понимаешь… Разговор будет другой… Перепуганный стрелок потерял дар речи, рта раскрыть даже не мог и поникли плечи… Больно грозен монах — Мама не горюй… Сзади тоже не хиляк… С ними повоюй… И стрелок как на духу, Со слезой во взоре, Сдал всех тех, кто на слуху — Шушеру и шелуху — С силой не поспоришь!.. «Гость» явился со стволом Спрятанным в рукав, Тут же был разоружён, В преступленье уличён — Стало быть, неправ… Рыпнулся поторговаться — Но, поняв, что дело — швах, Под нажимом стал сдаваться: — Собирались рассчитаться С Волком, что вступился за собак. А он вона как — в попы… Спрятался под рясу… — Ненавижу тупых, Атеистов больных, Воинствующих папуасов!.. — Отозвался монах, Стиснув ярость в зубах, И помедлив, спросил — Чем настоятель вам не угодил? — Так я же вам толкую… Но, фразу оборвав, Беду свою почуя, протоирея увидал… Стоял Андрей в проёме, Распахнутых дверей, Точно святой с иконы, Мученик страстей… — Я не Бог и не судья, Чем же вам не угодил? Юродивому, не вняв, Солдата обвинив, В страшном зле — поджогах, В том, чего не совершал!? Позабыли про Бога!.. Чёрная у вас душа… Всех собак поистребили, Заняв пёсье место… А собачки просто… жили… Бытовать в согласье… тесно?.. Нет здесь бравого солдата, И юродивый… пропал… Крест, икона да лампада — Вот святой мой капитал. Не судья ты мне, мирянин, Но, Иуда лжец и тать… В храм вломился полупьяный, Безверьем Веру покарать!? Полоумный слепец, Алчность застит очи… Веру не убьёт свинец, Чёрный замысел порочен… А теперь ступай и помни, Что отныне и вовек, Вы для церкви вне закона, Ваше зло — тягчайший грех!.. — А… — хотел спросить стрелец, Но, голос в ухо прошептал — А изъятый обрез, образец… Улика к… делу… Кончен бал. Отпустили стрелка с миром, Рассудив, что Бог судья, Всем — богатым, сирым — К Богу узкая стезя. Жил народ не напрягаясь, Сочетая будни с выходными, Даты календарно отмечая, Матеря верха словами злыми, За призыв пояса подтянуть… И за то, что «… давайте там… как нибудь…» А тут новая весть — налоги, Чиновник на то и владыка — Следить за челядью строго, Найдёт куда нужно… тыкать… «Хотели как лучше, а получилось как всегда» — Живём от цитаты к цитате, Мировую меняет вражда, Аномалия бюрократа!.. А налоги на… мысли ввели!.. — Думать теперь — не моги! А если в туалет ноги несли, Так прежде штраф платить беги!.. От того и писателей упразднили, Сочинительство нынче, себе в убыток… Правда, некоторым этот удел не грозил, Роскошь эта для них хуже пыток. Что там греха таить, Так Провинция завсегда жила, Веками приучена начальство кормить, А нахлебников — несть числа… Чем только Провинцию не пугали, Повинностями жуткими душили… А она вопреки всему крепла и мужала, Корни Русские её хранили. Но, история ещё не окончена, Всему своё время и свой черёд, Судьбой кресты уже сколочены, И час назначен… место… год…