Распласталась колея — Две серебряных струны… Разлинованы поля, Белоснежной тишины… «Музыкант» — водила — асс, Растворяясь в километрах, Соло на машине КРАЗ, Исполняет, в пару с ветром!.. А вечер под скаты, Подкидывал закаты, Что б ни заносило, А вперёд за горизонт, Катило б да катило!.. А дорога — колея, Перспективами маня, На испуг, беря руля, Как змея виляет… Но, шофёра на испуг, Без полезно брать, Он бродяга — тёртый «жук», Ему не привыкать, Колею «читать»!..

Чуть — чуть вперёд, чуть — чуть назад, Какой уж тут прогресс!? Ох, не смотрели бы глаза, На этот… «полонез»!.. И сколько бы ни шли вперёд, Усилия — впустую!.. Буксуем словно в гололёд, На месте маршируя! Топчемся, вертимся, От смеха надрываясь… Ни во что ж не веря, Чему смеёмся? Не понимаем…

Одинокий саксофон пел, в ночи, вздыхал… Лунный диск в миноре со звездою танцевал… И порхали ноты в бархате ночном, Упиваясь блюзовым серебром… Сказочная птица, веер — хвост раскрыв, Слушала волшебный, сказочный мотив… В золотистой рамке, окошке — холсте, Женский силуэт застыл на высоте… Так незримо, нота к ноте, Рождалась… Любовь… в серебряном полёте…

Вглядись в меня моя Судьба, В душу мою — вглядись… Ужели всё не расхлебал?.. Не горячись и рассуди… Не может быть, что всё не в такт, Что годы лучшие сгорели, Быть может, лестница крута? А был… почти у самой цели!.. Но, на вершине опьянел, И… закружилась голова… Не удержался и — слетел!.. А там… забвенье и… молва, Удавом тащит в тину сплетен!.. Не встать, не выбраться — нет сил… И злыми языками, точно плетью, Бьют напоследок те, кого… любил!

Веткой сирени, ранней весною, Радость любви постучится в дом… Я дверь открою, Встречусь с тобою, Нам хорошо будет вдвоём!.. Губы твои цвета зимней вишни, В сердце моём растопили лёд… В нашей любви — третий — лишний!.. И от восторга душа моя поёт!.. В буйном цветении, Мы в упоении, Будем любить, и дышать в унисон!.. Миг возрождения, Час пробуждения, Как чудный сиреневый сон… Губы твои цвета зимней вишни, В сердце моём растопили лёд… В нашей любви — третий — лишний!.. И от восторга душа моя поёт!..

По пыльной мостовой дождь закапал, По пыльной мостовой побежал ручей!.. И город большой вдруг внезапно… заплакал, И скрылась солнце в облаках дождей… Стучит по крышам дождь, мой дождь!.. И не берёт меня никакая дрожь…. И от дождя — счастлив я, А музыкальный дождь, веселит меня!.. Струится дождь над домами, По лужам звонким пузыри плывут… Танцуют люди под зонтами, И капли дождя солнцу оду поют!..

Проникла в мозг ИДЕЯ невзначай… Решила прояснить — нужна ль ОНА кому?.. Но, где извилины, где мыслей каланча??? Здесь худо дело, судя по всему!.. Тут… лабиринта и в помине НЕТ!.. На мысли здесь — табу, запрет! Вдруг обладатель «сферы» чиханул… И… «гостью» вместе с прочим… вышвырнул!!! Если короток умок — не поможет платок!

Как мы любим, чесать языки, Веря в то, о чём подло лжём!.. Всем торгуем за пятаки, Совесть, душу — пластаем ножом! Вот и я, кричал, стуча себя в грудь, За правду радея с пеной у рта!.. А если в душу ко мне заглянуть, — Там немая пустота… Так и маемся, с пустыми душами, Лжём, соря словами обидными, И охотно друг друга слушаем, Не слыша с постоянством завидным.

Какая скука, пустота… Не в радость сердцу сырая осень. Устал, чертовски всё-таки, устал… Год високосный… друзей уносит… Бреду один средь буден бытия — на ровном месте спотыкаясь, и каждый шаг теряю смысл сгорающего дня, и вслед за кем — то монотонно каюсь… И вот стена, тупик, безмолвие, черта… Не вижу смысла в «продолжении банкета», А кто — то за спиною хохотал, И мнил себя светлей Божественного Света!.. Но, он дальтоник — видит цвет иначе, И невдомек ему, что серость его масть, Тот самый теневой и полузрячий Серый кардинал, стремящийся во власть… Ах, осень, осень, что же ты рисуешь, На сером холсте жизнь убогую, зряшную… В интригу ввязаться решила?.. Рискуешь… Стать обманутой и проигравшею. Прилипший лист к ветровому стеклу, Хотел бы ожить, но время ушло… Оболгавший друга, нёсший хулу, Серою массою в Ад утекло. В порыве временной круговерти, Кому — то орден влепят за подхалимаж, Кому — то клиновую «славу» в петлю, Таков судьбоносный пассаж. А осень, сменив минор на мажор, Даря окруженью виолончели распев, — Людские стенания — сущий вздор, Всё пройдёт, своё отболев.

На стене — развалине, заброшенной церквушки, С крыльями обвисшими, Ангел тосковал… Прихожане — умерли, высохла речушка, Деревушка сгинула как девятый вал. Колокол к иконам больше не зовёт, Всё, что можно было — выкрали давно, Звонаря убили, колокол — в «расход»!.. И с тех пор у Ангела на душе черно. И Земля как прежде, больше не родит, Некому посеять, некого кормить. Поросла землица горькою полынью, Богом край любимый, да людьми покинут. Гаснут огоньками жизни деревень, В города предательски, убегает люд, На земле работать — не престижно… лень! Но, и там не трудятся — маются, да пьют. Отчего же, Ангел прочь не улетает, С брошенного места преданной Земли?.. Потому, что сердце ангельское знает, От Добра к людским сердцам тропки пролегли. И однажды, Ангел верит, вновь всё возродится, Восстановят церковь, выстроят дома, Позовёт к заутрене колокол басисто, И придёт народ моленьем грех с души снимать.