96 лет спустя. Сенсационные находки в Арктике
В мае 2010 года я прилетел в Москву на Всемирный русский народный собор, после завершения которого поехал поздравить с 88-летием своего давнего друга, великого вертолетчика, заслуженного летчика-испытателя, заслуженного испытателя космической техники, Героя Советского Союза, почетного полярника и моряка, многократного рекордсмена мира, Василия Петровича Колошенко, с которым нас теперь уже в далеком 1983 году во время подготовки к экспедиции по поиску пропавшего при перелете через Северный полюс самолета Героя Советского Союза № 2 С. А. Леваневского связал наш общий друг, легендарный флаг-штурман Полярной авиации, заслуженный штурман СССР Валентин Иванович Аккуратов. Тогда, после моего возвращения с мыса Лисянского под Магаданом, где мы с главным инженером специального конструкторского бюро «Искра» Уфимского авиационного института Вячеславом Поляниным отрабатывали одну из версий места гибели самолета Леваневского (второй отряд во главе с тогда еще не столь знаменитым Эрнстом Мулдашевым в это время отрабатывал версию гибели самолета С. А. Леваневского на озере Себян-Кюель на Верхоянском хребте в Якутии), мы собрались у меня дома в Уфе для обсуждения первоначальных результатов экспедиции. И вот как раз тогда родилась идея другой поисковой экспедиции: попытаться пройти маршрутом Валериана Альбанова по островам Земли Франца-Иосифа, в частности, маршрутом его без вести пропавшего берегового отряда. Арктика умеет хранить тайны, но порой через многие годы, порой через десятилетия, даже столетия, она открывает их, и не исключена вероятность найти на полярных островах следы пребывания его погибших спутников, и, может, даже какие-то вещи, не говоря уже о том, что, возможно, хотя и маловероятно, как раз у берегового отряда были письма к родным оставшихся на вмерзшей во льды «Св. Анне». Неизвестна причина, по которой В. И. Альбанов не доставил их родным, как раз это является одним из стержневых звеньев тайны экспедиции на «Св. Анне», которая рождает множество различных, даже фантастических предположений. Василий Петрович был убежден, что осуществление поисковой экспедиции возможно только с помощью вертолета, ему не раз приходилось летать первым в полярных широтах в Арктике и Антарктике, кстати, с его вертолета сняты все «верхние» кадры кинофильма «Красная палатка» о трагедии экспедиции на дирижабле Умберто Нобиле к Северному полюсу.
— Нам известно место, где Альбанов расстался с береговой группой, нам известно место, где он назначил ей встречу, — говорил он, — вот в эти точки и нужно прежде всего высаживаться на вертолете, и уж только после этого пытаться пройти, соединить их маршрутом, поднявшись наверх, на ледник.
Осуществлению поисковой экспедиции тогда помешал развал Советского Союза, как помешал он и уже готовой к осуществлению нашей кругосветной экспедиции на вертолетах вокруг света, не по горизонтали, а по вертикали — через два полюса.
И вот сейчас, через много лет, в гостях у Василия Петровича, вспомнились те, теперь уже далекие, почти забытые дни и детали поиска самолета С. А. Леваневского. Я прилетел тогда в Охотск, откуда мы собирались вертолетом заброситься в район обнаруженного с воздуха, когда-то потерпевшего катастрофу самолета. На аэродроме меня неожиданно встретила, явно волнуясь, молодая прекрасная женщина с букетиком неярких северных цветов, жена вертолетчика Николая Балдина, который в свое время и написал В. И. Аккуратову, что видел с вертолета на одной из сопок на мысе Лисянского вытаявшее из снега крыло самолета. Николай Балдин за два года до этого забрасывал меня в суровое междуречье Колымы и Охоты.
Мы расцеловались.
— Кого-то встречаешь? — спросил я, все еще не веря, что она встречает меня, хотя со своим огромным рюкзаком я вышел из самолета последним.
— Тебя.
— …?
— Как услышала, что кто-то летит искать Леваневского, поняла, что это опять ты. Ты прости меня, но я прошу тебя, сделай все, чтобы Николай не полетел с тобой. Он возвращается из Хабаровска следующим рейсом и утром собирается идти к командиру авиаотряда проситься лететь с тобой. Перехвати его, иди к командиру авиаотряда прямо сейчас, он у себя! Скажи, что не хочешь лететь с Балдиным! Найди какую-нибудь причину. Прости меня, но после того полета с тобой он почти год по больницам, следствие… Знаешь, каких трудов стоило, чтобы ему снова вернуться в авиацию?! Прости меня, но сделай все, чтобы летел кто-нибудь другой! Только не говори Николаю, что я тебя об этом просила…
А все дело в том, что два года назад, забросив меня в верховья Охоты, что в двухстах километрах от Оймякона, второго полюса холода на нашей планете, на обратном пути вертолет Николая на перевале Рыжем в высокогорном хребте Сунтар-Хаята зарядом пурги бросило на скалы, и Николая со товарищи нашли побитыми, обмороженными только на пятые сутки. Николай не мог сказать следователям, что на борту был я, что он разбился, контрабандой забрасывая меня, а что он оказался в том районе, объяснил тем, что в пургу сбился с курса; скажи он правду, ему грозил бы вполне реальный срок, и меня уже только поздней осенью уже по глубокому снегу подобрали московские аэрогеологи. И вот я снова появляюсь в Охотске.
Я пошел к командиру авиаотряда и попросил, чтобы со мной полетел кто-нибудь другой, но только не Николай Балдин.
— Но допуск на ночные полеты на сегодня имеет только Николай Балдин, за светлое время вертолет с мыса Лисянского обратно не дотянет. Второй командир-ночник — на таежных пожарах, вернется только через несколько дней.
— Но я подожду.
Приветливо встретивший меня командир авиаотряда сразу стал со мной холоден и сух, я не мог объяснить ему причины отказа лететь с Николаем Балдиным, и он справедливо посчитал меня если не трусом, то еще хуже — по отношению к Николаю Балдину неблагодарным, подлецом, он не мог не знать о нашей позапрошлогодней истории. В результате мы взлетели только через два дня, в самый последний момент в вертолет неожиданно запрыгнул и Николай, он готов был лететь к когда-то погибшему и обнаруженному им самолету хотя бы пассажиром. Я совсем было забыл об этой истории, а вот сейчас в гостях у Василия Петровича вспомнил мельчайшие детали тех далеких дней.
Тогда у нас было два варианта. Если в течение двух часов, пока вертолет уйдет дальше на северо-восток, — в одной из геодезических партий еще две недели назад замолчала рация, — мы сумеем определить тип самолета, возвращаемся обратно. На случай же, если нам это не удастся быстро сделать, у меня в кармане лежал пакет с кодом пуска сигнальных ракет. В этом случае нам придется по окончании работы через десятки километров болот и горящей тайги выходить к морю, где нас подберет патрульный пограничный вертолет.
Но уже через полчаса мы знали, что это не самолет Леваневского, на моторной табличке значился 1938 год изготовления, а Леваневский пропал без вести в 1937-м, это был транспортный вариант бомбардировщика ТБ-3, а Леваневский летел на ДБА авиаконструктора Болховитинова. Но с нашей стороны было бы нечестным не попытаться узнать, кто терпел здесь бедствие. Мы переписали номера всех приборов, мы с достаточной уверенностью установили, что экипаж при катастрофе не погиб, а если и погиб, то не весь, мы нашли окровавленные бинты под крылом самолета, а ниже искореженного самолета — костровище, вспоротые банки куриной тушенки, обрезки парашютных строп, которыми, по-видимому, вязали носилки. Позже мы установим, что на Аварийной сопке с распоротым брюхом лежал задевший в густом тумане крылом в 1941 году ТБ-3 печально знаменитого Дальстроя, через газету «Советская Россия» мы позже найдем живым одного из членов экипажа, а самолет, оказавшийся единственным относительно сохранившимся этого типа, позже подцепят тяжелым вертолетом и перевезут в один из авиационных музеев.
— Жалко, что ты вчера не смог заехать, — посерчал Василий Петрович, — вчера у меня собирались все мамонты Арктики, в том числе мой ученик, вертолетчик от бога, генерал Гаврилов, командующий авиацией ФСБ. Мы с ним три года назад были вместе на Северном полюсе. Он, между прочим, сказал, что они затевают поиски следов спутников Альбанова на островах Земли Франца-Иосифа.
Надо ли говорить, какие чувства я испытал при этой вести!
— В застолье не было времени расспросить. Но в ближайшие дни я узнаю. Позвони мне в понедельник…
Поздравив Василия Петровича, я поехал в Переделкино. После баньки, которую мы организовали со своим другом, поэтом-драматургом Константином Скворцовым и бывшим командующим морской авиацией СССР генерал-полковником Виктором Павловичем Потаповым, который много летал над Арктикой и с которым мы не раз обсуждали судьбу словно растворившейся во льдах «Св. Анны» и которому я только что рассказал, что, кажется, намечается поисковая экспедиция на Землю Франца-Иосифа, я умиротворенно и в то же время в нетерпении в понедельник позвонить Василию Петровичу, шел по ул. Серафимовича. Вдруг около меня остановилась грузопассажирская «газель». Молодец лет сорока, приспустивший стекло, спросил:
— Михаил Андреевич?.. Наконец-то мы вас нашли! Позвонили в Уфу, нам сказали, что вы в Москве. Но ваш мобильник отключен, пришлось прибегнуть к техническим средствам… Нам нужно с вами проконсультироваться. Мы из полярной экспедиции клуба «Живая природа», которая при содействии Русского географического общества, Пограничной службы и Авиации ФСБ намерена осуществить мечту вашей молодости: пройти путем Валериана Альбанова по островам Земли Франца-Иосифа. Не могли бы нам уделить несколько часов, проехать на нашу базу недалеко отсюда, в районе аэропорта Внуково?
Люди, собравшиеся осуществить мечту моей молодости, сразу попадали в разряд самых близких моих друзей или даже родственников. Разумеется, я готов был ехать с ними куда угодно. Но жизнь научила быть осторожным.
Вот так же в мае, только 1994 года, когда я прилетел в Москву, чтобы потом ехать в делегации Международного фонда славянской письменности и культуры и Государственной думы России в Прагу на Всеславянский съезд, в аэропорту Домодедово на выходе, раздумывая, как добираться до Москвы — на автобусе или электричке, — проталкиваясь через толпу назойливых таксистов-бомбил и встречающих, я вдруг наткнулся на большой лист бумаги, почти транспарант: «М. А. Чванов», который держал над головой крепыш лет тридцати пяти — сорока. Такой же крепыш стоял рядом. Они мгновенно прореагировали на мой удивленный взгляд:
— Мы из автохозяйства Государственной думы, у вас в фонде какая-то проблема с машиной, и нас попросили вас встретить.
Один из крепышей решительно, почти силой, взял у меня из рук мой баульчик, мне ничего не оставалось, как идти следом, кому не приятно, когда тебя вот так неожиданно встречают, оказывают уважение, хотя свербила мыслишка: никто в Международном фонде славянской письменности и культуры вроде бы не собирался меня встречать, мало того, я не сообщал туда, каким рейсом лечу. Когда эта мысль окончательно выкристаллизовалась во мне, было уже поздно, я уже сидел в серой «волге», зажатый двумя крепышами, третий сидел за рулем, я уже понял, что, простодушно купившись, попал в ловушку-захват, у меня хватило ума не подать виду, что я понял это, и лихорадочно гадал, кому это может быть надо. Сейчас не предмет разговора, кому это было надо и как я из этой ловушки вырвался, в этот же день «камазом», груженным песком, на Ярославском шоссе случайно или неслучайно был сбит легендарный генерал-афганец, Герой Советского Союза Михаил Петрович Солуянов, прототип героя песни Расторгуева «Комбат-батяня», с которым мы должны были вместе ехать в Прагу. От его «опель-астры» осталась груда металлолома, он выбрался из нее всего с несколькими царапинами, после этого случая мы стали друзьями. И сейчас мне вдруг вспомнился тот случай.
Мир полярных и прочих авантюристов довольно узок, и все, так или иначе, если не знают друг друга лично, то слышали друг о друге.
— Ребята, я поеду с вами куда угодно, если скажете, кто начальник вашей экспедиции. А раз она при содействии авиации ФСБ, то вы должны знать начальника ее Управления.
— Мы от Валерия Васильевича Кудрявцева, а начальник экспедиции — Олег Продан, а начальник Управления авиации ФСБ — генерал Гаврилов.
— А точнее его имя-отчество и звание.
— Николай Федорович, генерал-лейтенант.
Все сходилось: имя полковника МЧС, участника многих полярных экспедиций, Валерия Кудрявцева мне было известно. Имя инженера-конструктора Олега Продана, генерального директора ООО «Клуб «Живая природа», президента автономной некоммерческой организации «Полярный мир», почетного полярника России, знакомо каждому, кто бывал или болен Арктикой: в прошлом офицер ВДВ, за плечами 1500 прыжков с парашютом, в том числе парашютное десантирование на Северный полюс, участник и организатор многих арктических и антарктических экспедиций, за его плечами организация подледного спуска на дно Северного Ледовитого океана в районе Северного полюса и много еще чего. А о Николае Федоровиче Гаврилове я знал из книги Василия Петровича Колошенко «Ангел-спаситель», героями которой мы с Николаем Федоровичем оказались. А не раньше, как сегодня утром, Василий Петрович сказал мне, что генерал Гаврилов что-то затевает по поводу поиска следов Альбанова на островах Земли Франца-Иосифа.
И я без всяких сомнений забрался в «газель»…
В воротах «базы», которая оказалась домом участника экспедиции Александра Чичаева, меня свалил с ног огромный черный пес Арни и по-свойски облизал.
— Признал своего. Член экспедиции, — пояснил Александр. — Будет отгонять от базового лагеря белых медведей.
Несколько часов мы: Валерий Кудрявцев, Олег Продан, Евгений Ферштер и Александр Чичаев сидели над картами Земли Франца-Иосифа, спутниковыми снимками. Особо нас интересовала Земля Георга: мыс Ниль, где Валериан Альбанов расстался со своей береговой партией, и мыс Гранта, где они должны были снова встретиться, но не встретились, а также 100-километровое побережье между ними, как и нависший над ним огромный, изрезанный громадными смертельно опасными трещинами медленно ползущий в океан ледник. Мужики пытали меня относительно почты оставшихся на судне, которую Альбанов нес на сушу, но по какой-то причине не донес, словно я шел вместе с Альбановым и знаю тайну ее исчезновения или была ли она вообще. Но все, что я знал, все, что думал по этому поводу, я изложил в своей книге «Загадка штурмана Альбанова» и что-то добавить к этому не мог.
— Может, нам удастся разгадать судьбу этой почты, — говорили они. — А она в какой-то мере — тайну самой экспедиции, взаимоотношений на судне к моменту ухода с нее Альбанова с частью экипажа.
Дело еще в том, что есть категория арктических «исследователей», которые, сидя на теплой московской или петербургской печи, рассуждают, как должен был поступать Валериан Альбанов в той или иной ситуации. Мало того, раз он не вручил почту родственникам оставшихся на судне, значит, по их мнению, он ее уничтожил, а уничтожил потому, что она его компрометировала. И ссора его с Брусиловым произошла, конечно же, из-за единственной женщины на судне, Ерминии Жданко. И развязка этого треугольника, конечно же, была кровавой. И, возможно, что, уходя, Альбанов перестрелял участников экспедиции, как ненужных свидетелей, а судно сжег, заметая следы, а дневник похода придумал. А спасенный им Александр Конрад в знак благодарности дал клятву молчать. Точно так же об экспедиции Г. Седова, который умер во время похода к полюсу: раз не найдена его могила, а его спутники вернулись не совсем истощенными, то не иначе, как они его съели.
Люди, сейчас собиравшиеся пройти путем Валериана Альбанова по островам Земли Франца-Иосифа, жили и руководствовались другими принципами и ценностями. Они хотели по возможности установить истину. Отсутствие ее мешало им спокойно жить. И они, отложив все свои другие дела, в долгожданный, единственный в году отпуск, который можно бы и хотелось провести где-нибудь на теплом юге, улетали в по-прежнему суровую Арктику, чтобы попытаться найти следы или даже останки береговой группы Валериана Альбанова, что, возможно, откроет хотя бы часть тайны гибели всей экспедиции Брусилова, которая не ставила перед собой задачи свершения великих географических открытий, но, волей судеб оказавшаяся в полярных широтах, где до нее никто не бывал, внесла неоценимый вклад в историю освоения Арктики, в укрепление позиций России в северных широтах, но по сей день неизвестна ее судьба и не предан достойно земле или океану прах ее участников.
Напомню, что «Св. Анна», затертая льдами, дрейфовала ко времени ухода с нее Альбанова уже два года. Интересна судьба самого судна, в ней столько почти магических хитросплетений! В начале книги я рассказывал о ней, но к сегодняшнему дню я узнал о ней много нового, потому несколько повторюсь. Судно было спущено на воду в Великобритании 20 июля 1867 года на верфи в Пембрук-Док как четырёхпушечный военный корабль для военно-морского флота под названием «Ньюпорт». Но не прошло и года, как 31 марта 1868 года «Ньюпорт» был переквалифицирован в исследовательское судно и под командованием капитана Джорджа Нейрса направлен для проведения гидрографических работ в Средиземном море. В 1881 году судно было выкуплено у Британского Адмиралтейства Аленом Уильямом Юнгом, который ранее дважды, в 1875 и 1876 годах, использовал однотипное судно под именем «Пандора» в попытке преодолеть Северо-Западный проход за одну навигацию и попутно пролить дополнительный свет на все еще волновавшую его современников тайну гибели экспедиции Джона Франклина. Напомню, что известный мореплаватель Джон Франклин за тридцать лет до того предпринял штурм Северо-Западного прохода на кораблях «Эребус» и «Террор» и пропал без вести. В память об этих путешествиях Юнг переименовал «Ньюпорт» в «Пандору II». Впоследствии судно приобрел английский судовладелец Либурн-Пофам и переименовал в «Бленкатру».
Либурн-Пофам, приспосабливая судно к тяжелым полярным экспедициям, укрепил корпус, снабдив его тройной дубовой обшивкой, в результате толщина борта, обшитого ниже ватерлинии листовой медью, составила 27 дюймов (0,7 м). Судно отличал крепкий стоячий такелаж, способный нести не только большие паруса, но и бочку на грот-мачте, откуда впередсмотрящий мог высматривать морского зверя или землю на горизонте. Старая 40-сильная паровая машина была заменена более современной, мощностью в 400 индикаторных сил. Скорость хода под парами возросла с 5 до 7,5 узлов. Именно тогда «Бленкатра», будущая «Св. Анна», впервые оказалась в Русской Арктике. В 1890-х годах «Бленкатра» ходила к устью Енисея в составе торговых экспедиций под командованием английского капитана Джозефа Виггинса. Она также обеспечивала организацию резервных складов продовольствия по маршруту плавания экспедиции Нансена на «Фраме» и, таким образом, оказалась причастной к нансеновской героической арктической эпопее. В 1893 году в рейсе «Бленкатры» к берегам Сибири принял участие Фредерик Джексон, домик и продовольственный склад которого позже спасет Альбанова и Конрада на Земле Франца-Иосифа. Джексон на «Бленкатре» обследовал более 3000 миль побережья между Обью и Печорой. В 1895 году вышла его книга об этой экспедиции. В навигацию 1898 года в экспедиции «Бленкатры» по Баренцеву морю, с заходом на Новую Землю и остров Колгуев, принял участие известный шотландский натуралист Уильям Спирс Брюс. Результаты своей исследовательской работы на «Бленкатре» Брюс опубликовал в 1899 году. Кроме того, «Бленкатра» под командованием Виггинса работала по государственным российским подрядам при перевозке грузов для строительства Транссибирской железнодорожной магистрали, и уже тогда Валериан Альбанов, назначенный помощником капитана на пароход «Обь» Северной морской экспедиции Министерства путей сообщения, мог впервые встретиться с будущей «Св. Анной».
В 1912 году судно приобрел Георгий Львович Брусилов за 20 тысяч рублей и переименовал его в честь основного, как теперь сказали бы, инвестора экспедиции, Анны Николаевны Брусиловой, в «Св. Анну». О судне писали: «Корабль первоклассно приспособлен для сопротивления давлению льдов, и в случае последней крайности он может только быть выброшен на поверхность льда». Несомненно, выбор судна был удачен, оно в полной мере было готово к испытаниям в тяжелых полярных льдах, и маловероятно, что оно впоследствии ими было раздавлено. Скорее всего, «Св. Анну» и оставшуюся на ней часть экипажа ждала другая участь. А пока она уже два года дрейфовала, затертая во льды, в Центральном Арктическом бассейне. Накануне третьей зимовки штурманом Валерианом Альбановым было принято решение покинуть судно и, как единственное спасение, пойти пешком к ближайшей земле — к Земле Франца-Иосифа. С ним уходила часть экипажа. Предстояло преодолеть 400 километров дрейфующих, порой навстречу походу, льдов, в сложнейших метеорологических условиях при отсутствии географических карт на этот район, на тот момент их просто не существовало, единственно при наличии грубой схемы из книги Нансена «Фрам» в Полярном море». Они надеялись выйти к мысу Флора на острове Нордбрук, к некогда оставленному базовому лагерю Фредерика Джексона, где могли остаться какие-нибудь экспедиционные постройки, а может, даже и продукты. Но даже если они дойдут до острова Нордбрук, это было еще далеко не спасением.
В этом беспримерном по мужеству и сложности походе к архипелагу Земля Франца-Иосифа погиб матрос Баев. К моменту выхода группы на архипелаг их оставалось десять человек, Они уже считали себя спасенными, но Земля Франца-Иосифа встретила их более чем неприветливо. 160 километров пути вдоль островов по морю и по суше стали могилой еще семерых — от болезней и изнеможения умер Архиереев, двое — Луняев и Шпаковский — на самодельном каяке были унесены штормом в открытое море, матрос Нильсен умер и похоронен на острове Белл, а четверо — пешая береговая группа, возглавляемая старшим рулевым Петром Максимовым, бесследно пропала на береговом отрезке между мысом Ниль и мысом Гранта острова Земля Георга. И до заветного мыса, до базы Джексона на мысе Флора добрались только двое: штурман Валериан Альбанов и кочегар Александр Конрад. Четверка Максимова погибла не в океане, а на суше, и была вероятность, что где-то остались их следы. Арктика умеет хранить тайны человеческих трагедий, но по прошествии времени, порой через десятилетия, даже через столетия, она порой вдруг раскрывает их, как бы убедившись, что ныне живущие не забыли о погибших. Была, пусть малая, но вероятность того, что у группы Максимова находились с собой ценные документы, бумаги и те самые личные письма, которые могли бы пролить свет на одну из самых загадочных и трагических экспедиций по освоению Арктики…
Они улетали, а я оставался по целому ряду причин. Помимо всего прочего, прошло всего лишь полгода с немногим, как кардиохирурги вытащили меня с того света, и я мог стать им обузой, если не сказать большего, что я мог вообще сорвать экспедицию. И, наверное, кроме всего прочего, я боялся, что Арктика снова, как много лет назад, затянет в себя. Она и сейчас порой снится мне, а когда я лечу на самолете, например в Москву, облака внизу напоминают мне бескрайние полярные льды. Пещеры и вулканы, которыми я болел в разные годы, отпустили меня без особой печали, а Арктика грезится до сих пор. Может быть, мы, русские, — действительно выходцы из таинственной Гипербореи? Согласно одной из гипотез, когда-то мы жили в районе Северного полюса, на горах и в долинах ныне ушедшего под воду хребта Ломоносова, одну из вершин которого, легендарную «страну Санникова», видели еще в середине прошлого века, в том числе мой незабвенный друг, флаг-штурман Полярной авиации Валентин Иванович Аккуратов. Когда он высаживал знаменитую четверку Папанина на Северный полюс, промежуточный аэродром, называемый аэродромом подскока, был организован как раз на Земле Франца-Иосфиа, на острове Рудольфа, и Валентин Иванович однажды утром в одном из проливов отчетливо увидел дрейфующую среди льдов мертвую шхуну, похожую по очертаниям на «Святую Анну», но пролив вскоре закрыл густой туман, который продержался несколько суток. И когда наконец рассеялся, шхуны уже не было. Валентин Иванович тогда поднял в воздух самолет и долго кружил среди многочисленных островов архипелага, но ничего не обнаружил. Но до самой своей смерти он оставался в уверенности, что это были не галлюцинации.
Однажды случайно я оказался свидетелем телефонного разговора. Юная красавица кому-то сообщала, что она только что вернулась с Северного полюса и через неделю собирается на Южный. Все теперь очень просто: заплатил 50 тысяч долларов — и на мощном ледоколе в приятной компании с танцзалом с несколькими ресторанами тебя завезут прямо на Северный полюс — как в свое время на тройке с бубенцами. А если утроить эту сумму, то несколькими перебросками самолета забросят и на Южный.
Забегая вперед, скажу, что сюжеты-отчеты о поисковой экспедиции, о ее сенсационных находках прошли практически по всем каналам отечественного телевидения. Если судить по ним, то может сложиться впечатление, что все было если не так, то все равно очень просто: полетели и нашли. В титрах телепередач все участники экспедиции были названы поисковиками, словно есть такая профессия. На самом деле они — люди самых разных профессий, добровольцы, объединенные общей идеей. Потом, когда я спрошу ребят: «Кто их определил или, точнее, спрятал под общим определением «поисковики» — телевизионщики?», врач экспедиции Роман Буйнов за всех скажет: «Мы сами принципиально себя так позицировали», не объясняя причин, но которые мне, в общем-то, сразу стали ясны. Это надо было понимать так: «Мы сделали это святое для себя дело, надеемся, и для страны тоже, которую сейчас пытаются заставить жить по другим принципам. Если раньше: «Прежде думай о Родине, а потом — о себе», то теперь наоборот. И потому мы решили, что наша личная жизнь никого не касается, а может, даже никому и не интересна, а принципы, по которым мы продолжаем жить, может, мягко говоря, кажутся смешными, даже нелепыми».
Они не заработали на этой сенсационной экспедиции состояний, как вообще ничего не заработали, больше того, основательно опустошили свои весьма скромные семейные кошельки, у кого, конечно, семьи есть или остались. Потом я с горечью узнаю, что имеющая огромное государственное и нравственное значение экспедиция, официально объявленная, как организованная при содействии Русского географического общества, попечительский совет которого возглавляет премьер-министр России, по сути, государством не финансировалась. Видимо, надо было понимать: достаточно, мол, предоставленной громкой вывески. Ни одна из организаций, в которые они обращались за финансовой поддержкой, им не помогла. За месяц до начала экспедиции ребята поняли, что им не удастся собрать необходимые средства, но обратной дороги уже не было. Деньги пришлось собирать вскладчину. Единственный, кто помог финансово, это общий друг Никита Евгеньевич Минин, в прошлом офицер воздушно-десантных войск. И откликнулось руководство ФСБ России, как раз началась беспрецедентная борьба за Арктику, из которой после развала СССР Россия практически ушла, и нужно было всеми возможными способами снова укреплять там свое влияние. И если бы не авиация ФСБ, экспедиция была бы невозможной. В отличие от нынешних полярных денежных цивилизованных путешественников на ледоколах и прочих современных передвижных средствах, сейчас это очень модно, и, в общем-то, ничего плохого в этом нет, они решили пройти тем не простым, а для спутников Альбанова оказавшимся смертельным, путем, который за прошедшие 96 лет никто не пытался пройти и который в смысле сложности за это время ничуть не изменился: ураганные ветры, огромные, обрывающиеся в океан ледники, исполосованные гигантскими трещинами порой до сорока метров глубиной, часто скрытыми снегом. Со времени похода Альбанова на Земле Георга побывало не больше 50 человек, и то только короткими высадками в береговой части. Даже сейчас, в XXI веке, острова архипелага Земля Франца-Иосифа, являясь одной из самых северных территорий России и мира, остаются самыми труднодоступными и наименее исследованными территориями в Арктике. Архипелаг, напомню, состоит из 191 острова, общей площадью в 16 134 квадратных километров. Условно делится на 3 части: восточную, отделенную от других так называемым Австрийским проливом, с крупными островами Земля Вильчека (2,0 тыс. км), Греэм-Белл (1,7 тыс. км); центральную — между проливами Австрийским и Британским каналом, где находится наиболее значительная по численности группа островов; и западную — к западу от Британского канала, включающую наиболее крупный и самый неисследованный остров всего архипелага — Землю Георга (2,9 тыс. км).
Земля Георга большей частью покрыта льдом, а побережье изрезано многочисленными бухтами и фьордами. Зона арктических пустынь, местами по побережью растут мхи и лишайники. Встречаются белый медведь и песец, в окружающих водах водятся нерпа, морской заяц, гренландский тюлень, морж, нарвал, белуха. На скалах — птичьи базары.
Участник поисковой экспедиции спасатель аэромобильного отряда «Центроспас» МЧС России Александр Унтила сделал архипелагу Земля Франца-Иосифа такое определение: «Если бы меня спросили, чем это место отличается от других, я бы сказал — это земля, где все животные и птицы бегут не от человека, а, наоборот, к нему. Стаи чистиков и чаек снимаются с места, летят над тобой и смотрят: а кто это такой? Недалеко от нас находилось логово песцов, и взрослые особи, и маленькие щенки выходили к нам. Медведи, моржи тоже подходят ближе. Они чувствуют себя там хозяевами, а нас считают гостями. Они не боятся, а просто смотрят: а кто это к ним пришел? Ведь они никого не звали».
Когда я в первую нашу встречу неосторожно, а точнее, даже бестактно спросил Валерия Васильевича Кудрявцева о степени подготовленности участников экспедиции, он коротко усмехнулся:
— Достаточно будет, если скажу, что каждый из них не раз смотрел в глаза смерти, как чужой, так и собственной?
Попытка разгадать тайну экспедиции на «Св. Анне» — у большинства участников поисковой экспедиции не первая в их биографии полярная экспедиция. Некоторые, как, например, Александр Унтила, летели в Арктику впервые. Понятно: в данном случае всех объединила жажда докопаться до истины. Но что, кроме этого, или, даже, прежде всего каждого из них позвало в Арктику? Конечно, этот вопрос из того же ряда вопросов, на которые заведомо нет ответа, как, например: зачем люди уходят в горы? Точнее всех на этот вопрос, наверное, ответил Владимир Высоцкий: «Просто некуда деться!» В наше время, когда страна превращена в реалити-шоу «Страна чудес», этот вопрос неожиданно приобрел особую, почти трагическую остроту. Строфой из другого стихотворения Владимира Высоцкого «Белое безмолвие» в одном из интервью после возвращения из экспедиции ответит на этот вопрос начальник экспедиции Олег Продан. Удивительно, никогда не бывавший в Арктике Владимир Высоцкий выразил ее притягательную суть:
Север. Воля. Надежда.
Страна без границ.
Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.
Воронье нам не выклюет глаз из глазниц,
Потому что не водится здесь воронья.
Они уже, прямо скажем, не юны, им всем под сорок или за сорок, к их возрасту не очень подходит слово «романтика», но, несмотря на прожитую жесткую и даже жестокую жизнь, каждый из них в душе остался истинным романтиком. Им почему-то обязательно нужно разгадать эту, может, последнюю неразгаданную загадку Арктики, похоронить по-человечески, по-христиански погибших, может, найти их родственников, снять с погибших липкую грязь подозрений.
Кому-то это кажется непонятным или даже нелепым: когда весь мир живет курсами бирж, доллара, стоимостью барреля нефти и недвижимости, когда идет последняя лихорадочная расхватка когдато общенародной государственной собственности, и надо успеть отхватить свой кусок или крошечный кусочек, — люди принципиально уходят от этого для них полусумасшедшего зазеркального мира, в котором все поставлено с ног на голову, где не производительность труда для человека, чтобы в оставшееся от труда время он мог заняться семьей, творчеством, а человек — для производительности труда. И они, хоть ненадолго, уходят от всего этого человеческого хаоса, в том числе от телевизионной эстрадной и политической попсы, в мир простых и истинных человеческих отношений. И возвращаются в него по той простой и горькой причине: просто некуда деться!
Пусть простят меня «поисковики», но я несколько приоткрою завесу над их личной жизнью, хоть кратко обозначу, кто есть кто. Для меня это принципиально важно: кто и почему взялся искать в Арктике людей, без вести пропавших без малого сто лет назад, когда нынешняя нравственная задача власти, кажется, сводится к тому, чтобы уничтожить все человеческое в человеке, превратить народ в скопище ненавидящих друг друга особей, высшая ценность для которых доллар, и надо сказать, что она немало в этом преуспела. В какой-то мере ответ кроется в словах Валерия Васильевича Кудрявцева, который я уже цитировал: «Достаточно будет, если скажу, что каждый из них не раз смотрел в глаза смерти, как чужой, так и собственной». Но случайно ли так получилось, что костяк экспедиции составляют бывшие офицеры ВДВ (а они убеждены, что бывших офицеров не бывает) и профессиональные спасатели, в том числе некоторые в прошлом тоже офицеры ВДВ, тем более, что, как я успел убедиться, спасатель — не профессия, а образ жизни, отношение к жизни, нравственная философия. О начальнике экспедиции, бывшем офицере ВДВ, Олеге Продане я уже говорил. Фотограф экспедиции Владимир Мельник, лауреат и победитель национальных и международных фотоконкурсов закончил МГИМО, но стал не дипломатом, а профессиональным спасателем. Мало того, участвовал в создании спасательной службы России, впоследствии МЧС. Работал в Центральном аэромобильном спасательном отряде («Центроспасе»), в международных организациях, в ООН, участвовал в спасательных и гуманитарных операциях, помимо России, в Танзании, Турции, Монголии, Боснии, Иране, Афганистане… Наличие профессиональных спасателей в составе поисковой экспедиции в официальном документе сухо объясняется так: «Изначально задачей спасателей, входящих в состав экспедиции, было: обеспечить безопасность всего личного состава с учетом всех опасных факторов — хищный морской и наземный зверь, камнепады, преодоление ледников, базальтовых осыпей и скальных выходов, которыми изобилует арктический регион. Предупредить опасность переохлаждения, не допустить появления травм. Мы также надеялись, что навыки поиска людей, пострадавших от проявления природной стихии, помогут нам определить непосредственно на местности предположительное местонахождение погибших».
— Что тебя впервые привело в Арктику? — спросил я, к примеру, Романа Буйнова. Почему-то я не решился задать ему этот вопрос при встрече в лоб, а днем позже осторожно спросил по электронной почте.
— Что привело меня в Арктику? — переспросил он. — Поиск правильной жизни, когда все понятно: кто с тобой и с кем ты (хотя и здесь бывает по-разному). А практически привел Леня Радун, мы познакомились в 1995 году во фронтовом Грозном — он был спасателем, а я — врачом. Повидали много (у Лени, кстати, много правительственных наград, в том числе и орден Мужества за Чечню). Так вот спустя 10 лет он пригласил меня на Новую Землю. Просто как человека, в котором уверен, ну и плюс мой врачебный опыт (правда, штатный врач в экспедиции был, тоже из отряда «Центроспас»).
Когда я попрошу Романа Буйнова рассказать о себе поподробнее, он напишет мне: «В моей биографии, пожалуй, нет ничего интересного. Средняя школа, медицинское училище, лечебный факультет медицинского института, в который я поступил на 5 (!) раз, но закончил с отличием. Всегда мечтал стать врачом, с училищной скамьи не вылезал из операционной. С 4 курса института много оперировал самостоятельно (сумел завоевать авторитет). На 5-м курсе фактически сбежал в Грозный с госпиталем медицины катастроф «Защита»…»
О Леониде Радуне можно добавить, что он — спасатель международного класса, в том числе с огромным арктическим опытом: участник поисково-спасательной экспедиции на Шпицберген (катастрофа самолета ТУ-154) в 1995 году, в этом же году — парашютное десантирование на Северный полюс, в 2004-м — экспедиция на парусно-моторных яхтах вокруг Новой Земли, в 2005-м — Земля Франца-Иосифа, в 2006 году — снова Новая Земля, в 2008-м — Шпицберген (обеспечение безопасности киноэкспедиции). У тоже спрятавшегося в отчетах-телесюжетах за титром «поисковик» профессионального спасателя Александра Унтила — он сразу обращает на себя внимание перебитой или переломленной переносицей — позади тоже Чечня.
На мой вопрос, что привело тебя в Арктику, Александр Унтила ответил: «Когда я служил в Воздушно-десантных войсках, у нас был закон — своих не бросать. Сколько человек ушло на задание — будь то засада, налет или разведывательно-поисковые действия, столько же должно вернуться, и неважно, мертвые или живые. Вытаскивать необходимо всех. Были случаи, что при спасении одного человека, при эвакуации одного погибшего товарища гибли другие, но никто никогда не ставил под сомнение непреложность этого правила, этого закона братства и чести. Из истории Великой Отечественной мы знаем, что война не окончена, пока не установлен и не захоронен последний солдат. Люди, которых мы сейчас ищем, — в своем роде тоже солдаты. У них был свой фронт, но пали они за то же, за что погибнут их потомки на различных полях брани — за процветание Отечества, за укрепление мощи и славы России, за охрану её границ, за Великий Северный морской путь, в открытие которого они внесли свой вклад. Путь, который оказался таким незаменимым для Советского Союза во время Великой Отечественной войны, который спас тысячи жизней. Найти их для нас — дело чести и смысл жизни, пусть страна сейчас и живет другими ценностями».
А ответом на мой вопрос начальника экспедиции, в прошлом тоже офицера-десантника Олега Продана, кроме вышеприведенного стихотворения Владимира Высоцкого, служит его жизненное кредо: «Сделать то, что другие до тебя не смогли». И еще: «Обещал — умри, но выполни!»
И так можно рассказывать о каждом. Научный руководитель экспедиции, предприниматель Евгений Ферштер — по образованию юрист, в экспедиции — специалист в области металлопоиска. Андрей Николаев по «земной» жизни — каскадер, режиссер, Сергей Рябцев — каскадер и актер, Михаил Майоров — врач, Артемий Дановский — археолог. У металлурга по образованию Александра Чичаева, который в свое время вычислил меня в Переделкине из окошка автомобиля и который вместе с Евгением Ферштером в свое время сформулировал идею поисковой экспедиции, за плечами тоже большой полярный опыт: экспедиции на Землю Франца-Иосифа (2005), Новую Землю (2006), Шпицберген (2008) Когда я пишу эти строки, он с Леонидом Радуном уже снова на Севере, он откликнулся на мой звонок где-то на знаменитом плато Путорана севернее Норильска.
И если вы смотрели телевизионную пресс-конференцию по результатам экспедиции, то среди ее участников, принципиально обозначивших себя «поисковиками», сидел человек чуть старше их, перед которым на табличке значилось лишь: «Николай Федорович Гаврилов», применительно к нему не было даже приписки «поисковик», как будто просто пришел человек в студию и присел рядом. А без него экспедиция вообще не состоялась бы. Я уже говорил, и мне не все поверят, но экспедиция «при содействии Русского географического общества», попечительский совет которого возглавляет премьер-министр страны, по установлению приоритета России за островами Земли Франца-Иосифа, государством практически не финансировалась. Более того, участники экспедиции, думая о будущей экспедиции, просили меня посодействовать в погашении прошлых долгов. Так вот благодаря личной инициативе начальника Управления авиации ФСБ Николая Федоровича Гаврилова поисковая экспедиция со всеми грузами транспортным АН-72 была переброшена на Землю Франца-Иосифа, на погранзаставу Нагурское, названной в честь пилота Яна Иосифовича Нагурского, совершившего в начале XX века первые полеты в Арктике. Мало того, его волей туда же были переброшены два вертолета Ми-8 для обработки поисковых маршрутов. И нередко Николай Федорович занимал кресло первого пилота сам. Характеризуя Николая Федоровича Гаврилова, я приведу отрывок из уже упомянутой мной книги Василия Петровича Колошенко «Ангел-спаситель»: «В 1985 году в Афганистане был сбит вертолет Ми-8 начальника штаба полка полковника П. А. Корнева. Н. Ф. Гаврилову под обстрелом душманов удалось спасти, вывезти всех членов экипажа, за что он был награжден орденом Ленина. В 2001 году за выполнение специального задания ему было присвоено звание Героя России. Генерал-лейтенант. Впервые в мире совершил на вертолете Ми-8 посадку на Северный, а потом и на Южный географические полюсы. Военный летчик-испытатель первого класса. Летчик-снайпер. Заслуженный военный летчик».
Война в Афганистане длилась для Н. Ф. Гаврилова без малого семь лет — с 1979-го по 1987-й, хотя он вроде бы формально в ней и не участвовал, потому как его летная часть, приписанная к погранвойскам, базировалась на территории Советского Союза, и отсюда в большинстве случаев он вылетал на разведку и наносил удары по базам душманов и прикрывал действия наземных советских частей, но считалось, что все эти годы он проходил службу на территории Советского Союза.
По законам Великой Отечественной войны летчикам за 100 боевых вылетов на разведку, как и летчикам-штурмовикам, присваивали звание Героя Советского Союза. Николай Федорович Гаврилов в Афганистане осуществил около двух с половиной тысяч (!) боевых вылетов. А вот удостоился только орденов Ленина и «Красной Звезды». Уже будучи начальником Управления авиации ФСБ, не раз садился за управление боевого вертолета. Всего один факт. Палаточный лагерь в Чечне неподалеку от Ведено. Под вечер от группы спецназа поступил сигнал: выручайте, можем не продержаться… Но как выручать, когда на горы плотным одеялом уже ложился вечерний туман?
Николай Федорович Гаврилов решил вылететь за попавшей в окружение группой сам. Заходя к месту нахождения спецназовцев со стороны соседней вершины, сквозь пелену тумана увидел под собой еле заметную тропу, ведущую в сторону группы. Ничего не оставалось, как посадить вертолет на тропу и полтора километра, как на джипе-внедорожнике, рулить вверх по склону, пока навстречу не выбежали разведчики, на ходу забираясь в вертолет…
О высочайшем летном и боевом мастерстве Николая Федоровича Гаврилова говорит факт, что только с ним В. В. Путин летал на Кавказ в годы своего президентства. Со времени присвоения ему звания Героя России средняя школа в селе Янгличи Канашского района Чувашии, где он родился, носит его имя.
Эти люди не могли не искать. Эти люди не могли не найти.
Ну а теперь: как у них родилась идея поиска без вести пропавших членов экспедиции Г. Л. Брусилова, в частности берегового отряда Альбанова? Ведь до них погибших на Земле Франца-Иосифа спутников Альбанова практически никто не искал и даже не пытался искать. Многие писали статьи, книги, в том числе я, рассуждали, советовали погибшим, как им надо было себя вести, находились люди, которые мазали их дегтем и кое-чем еще, что пахнет похуже, чем деготь, но никто никогда их не пытался искать. Да, сначала была Первая мировая война, потом Гражданская, потом коллективизация, потом снова война с так называемыми белофиннами (кстати, непривычная русскому уху фамилия Александра Унтила объясняется тем, что он — этнический финн, его дед попал в советский плен во время этой войны, а вернуться обратно помешало начало Великой Отечественной), потом Великая Отечественная, восстановление разрушенного народного хозяйства… Но были ведь спокойные, даже благополучные годы и даже десятилетия, пока внуки и племянники пламенных революционеров и комиссаров в пыльных шлемах не затеяли новую бучу по уничтожению России. Но опять-таки: писали, рассуждали, но никто не сделал серьезной попытки искать. Да, мы готовили экспедицию, но пока «запрягали», страна обрушилась в хаос. Осуществил ее достойный ученик Василия Петровича Колошенко Николай Федорович Гаврилов.
Так как же родилась идея поиска? Роману Буйнову, например, попалась в чужом сарае моя потрепанная без переплета книга «Загадка штурмана Альбанова», самое первое, неполное издание — издательства «Мысль», еще 1984 года. И мне дорого, что он брал ее с собой во все последующие полярные дороги. Но все сходятся в том, что окончательно идею поисковой экспедиции сформулировал Евгений Ферштер в 2005 году во время экспедиции на Землю Франца-Иосифа под руководством Дмитрия Кравченко по поиску яхты «Эйра» экспедиции Ли Смита. Начало было положено установкой памятного креста на мысе Флора острова Нордбрук в честь Альбанова и Конрада. В следующем году Евгений Ферштер будет участвовать в поиске на Новой Земле останков корабля Вильяма Баренца в Ледяной гавани, в 2008 году — в исследовании в бухте Каменка останков зимовья П. К. Пахтусова, но идея организации экспедиции по следам В. Альбанова уже не покидала его, он заражал ею все новых и новых людей.
Но сама идея поиска зародилась именно тогда, в 2005 году. Отвечая на мой вопрос, Евгений Ферштер писал мне: «В 2005 году мы оказались на Земле Франца-Иосифа, тогда у нас было две цели, попробовать отыскать остатки судна «Эйра» полярного исследователя Ли Смита и установить памятный крест в честь спасения двух человек из команды шхуна «Св. Анна» экспедиции Георгия Брусилова. Сидя на мысе Флора острова Нордбрук, мы слушали рассказ нашего командира Дмитрия Федоровича Кравченко об удивительном походе шхуны «Св. Анна» по Северному морскому пути, про ее таинственную гибель и про двоих выживших, сумевших совершить невероятный переход по дрейфующему льду, обогнув почти всю Землю Франца-Иосифа. Именно на мысе Флора нашли свое спасение единственные выжившие члены команды «Св. Анны» — штурман Валериан Альбанов и матрос Александр Конрад. Мы как будто сами становились участниками тех далеких событий, в Арктике все сохраняется хорошо, и, смотря на маленький, еще крепкий домик, с трудом верилось, что это то самое место, где Конрад и Альбанов почти сто лет назад провели целый месяц в ожидании чуда, практически без надежды на спасение. Возможно, именно с того места, где мы тогда сидели, они увидели судно, входящее в бухту, и не поверили своим глазам. Судно называлось «Св. великомученик Фока», на котором почти в одно время со «Св. Анной» отправился в Арктику старший лейтенант флота Георгий Яковлевич Седов — первый российский путешественник, решивший покорить Северный полюс. Но к тому моменту, когда «Св. великомученик Фока» входил в бухту, названную впоследствии его именем, он имел уже жалкий вид. Георгий Седов умер на острове Рудольфа, так и не сумев дойти до полюса, корабль был сильно потрепан, многочисленные переборки и каюты почти полностью разобраны на топливо, команду мучила цинга и другие болезни. Теперь единственной задачей экипажа было добраться домой в Архангельск. На мыс Флора решили зайти для пополнения запасов топлива, здесь в конце XIX века находилось зимовье английского полярника Фредерика Джексона, по всему берегу было разбросано множество разнообразных построек, которые и решила разобрать команда «Св. великомученика Фоки» на топливо. Встреча людей в этом диком краю было полной неожиданностью для членов экспедиции Седова. Пинегин, командовавший кораблем после смерти Седова, так описывает эту встречу: «Мне врезались в память первые слова штурмана Альбанова на судне «Св. великомученик Фока»: «Я штурман парохода «Святая Анна» экспедиции Брусилова, я прошу у вас помощи, у меня осталось четыре человека на мысе Гранта».
Отрываясь от письма Евгения Ферштера, я снова думаю о том, что весь месяц, проведенный на мысе Флора, Валериан Иванович Альбанов думал об оставшихся на мысе Гранта своих спутниках, он надеялся, что они еще живы. Только вот дошли ли они до мыса Гранта?..
И еще я как бы с удивлением подумал, как бы открыл для себя, что во время ледового похода Валериану Ивановичу Альбанову исполнилось всего 32 года! Разумеется, я знал, когда он родился, мало того, именно я установил точную дату его рождения, но его невероятного мужества ледовый поход, наверное, не только меня заставил представлять его человеком более зрелым.
Продолжаю письмо Евгения Ферштера: «Итак, мы сидели на мысе Флора и зачарованно слушали эту удивительную историю. И тогда первоначально у меня родилась мысль: а что если попытаться найти следы четверых человек на острове Земля Георга? Было точно известно начало пути береговой партии и точно известно место, куда группа Максимова должна была прийти. Между этими точками было около ста километров побережья, состоящего из ледников, галечных пляжей и каменных гребней. Найти следы человека в этой арктической пустыне, конечно, равносильно поиску иголки в стоге сена, но попытаться все-таки можно…»
Итак, они улетали.
17 июля они сообщали мне: «Вылет назначен на 19 июля на 19.00. Если погода позволит, то бортом авиации ФСБ совершим перелет по маршруту: Москва — Мурманск — пограничная застава Нагурское на Земле Александры (ЗФИ). Одновременно из Воркуты должны вылететь два борта И-8 Авиации ФСБ, которые будут обеспечивать дальнейшую переброску участников экспедиции на Землю Георга и выполнение поставленных задач. Будем держать Вас в курсе.
P.S. В Москве сейчас аномальная жара в районе сорокоградусной отметки, и на Земле Франца-Иосифа аномально тепло: +0,1 C».
Связь с экспедицией будет поддерживаться через координатора в Москве, жену Евгения Ферштера, который по спутниковому телефону надиктовывает ей развитие событий в экспедиции, а до меня в свою очередь известия будут доходить через Валерия Васильевича Кудрявцева, который по семейным обстоятельствам вынужден был остаться в Москве. Представляю, каково ему было оставаться в Москве, столько души, времени и сил вложившему в организацию экспедиции, в полярную подготовку многих ее участников. К тому же он был одним из людей, родивших идею поисковой экспедиции: в 2005 году он был среди тех, кто ставил памятный крест в честь спасения Альбанова и Конрада на Земле Франца-Иосифа на мысе Флора. Потому, оставаясь в Москве, на самом деле он был ее участником. Характеризуя его, Роман Буйнов мне писал:
«Полковник МЧС запаса. Человек, стремящийся к разумному риску, без которого жизнь считает пресной. Энергичен и напорист в достижении целей. Коммуникабелен и деликатен. Умеет мотивировать коллектив на выполнение задач в сложных условиях экспедиционной деятельности. Первая его экспедиция на север состоялась в 1996 году, после чего увлечение Арктикой переросло в страсть. Во время той экспедиции повторен маршрут полярного исследователя М. М. Ермолаева. В ходе экспедиции проведены испытания спецтехники и оборудования по связи и сопровождению конвоев и экспедиционных групп в труднодоступных районах Арктики. С тех пор тысячи страниц текстов про Русский север из архивов, справочников, книг, летописей, заметок, журналов поглотили практически все его свободное будничное время, а экспедиции — почти все отпуска. Перечислю только некоторые его полярные экспедиции, В 1996 году — материковая комбинированная экспедиция по побережью Баренцева моря: Большеземельская тундра, Тиманский кряж, река Белая, река Индига, этнографические исследования ненцев-оленеводов. В 1997 году — морская экспедиция на парусно-моторной яхте по маршруту Нарьян-Мар — Новая Земля — Белушья Губа — пролив Костин Шар — Южное побережье до мыса Саханин. Цель: «Совершенствование системы взаимодействия, связи и взаимного обмена информацией аварийно-спасательных служб министерств, ведомств и организаций, привлекаемых для поиска и спасания людей на море». Проведено апробирование усовершенствованных систем связи поиска и сопровождения объектов в арктических районах, наработка методик выживания автономной группы в экстремальных арктических районах. В 1999 году — заместитель руководителя Морской арктической экспедиции МЧС России на парусно-моторных судах на архипелаг Новая Земля. Пройден путь более 2 тысяч миль: порт Нарьян-Мар — устье р. Печора — южное и юго-западное побережье Новой Земли — остров Баренца — остров Северный Новой Земли.
Отрабатывались вопросы по дальнейшему совершенствованию технических средств связи и сопровождения, передачи комплексных данных по системе SS-TV и аварийной радиосети. Проведены подводные погружения с целью поиска поморских судов в губе Крестовой и в заливе Мелкий. Проведены работы по апробированию технических средств подводного поиска и подводного снаряжения. Открыта и восстановлена памятная плита 1880 года Вилему Баренцу, открыт остров с координатами Ш-75°46 ′ 25 N; Д-58 ′ 40 ′ Е, названный позднее островом Рожкова, — в память о Герое России, спасателе МЧС России.
О спасателе МЧС Андрее Николаевиче Рожкове я тоже не могу промолчать. Будь жив Андрей, без сомнения, был бы в составе поисковой экспедиции на Землю Франца-Иосифа по следам группы Альбанова. Но, увы… В свои 37 лет он много что успел. Если Владимир Мельник, ставший спасателем, закончил МГИМО, то Андрей Рожков — гидромелиоративный институт. Но судьба или душа распорядилась иначе. В 1989 году, уже с дипломом альпиниста-спасателя, он руководит советско-французской экспедицией на пик Коммунизма. Затем опять-таки судьба или душа неумолимо приводит его в профессиональные спасатели. Как спасатель международного класса, заместитель начальника «Центроспаса», он участвует во многих поисково-спасательных операциях, в частности, ликвидации последствий страшного землетрясения в Армении, а также землетрясений в Иране, Киргизии. За разработку и осуществление операции по взрыву старой железобетонной трубы на Уфимском нефтеперерабатывающем заводе внесен в книгу Гиннеса, как внесен в нее и за восхождение на собачьих упряжках на пик Ленина. Во время войны в Югославии доставлял гуманитарную помощь в осажденные районы Боснии и Герцоговины, потом — Таджикистан. Участвовал в поиске и эвакуации погибших вертолетчиков из зоны боевых действий в Кодори (Абхазия), в составе оперативной группы эвакуировал больных и раненых из фронтового Грозного, спасал культурные ценности Грозненского музея изобразительных искусств… В 1995 году участвовал в учениях МЧС на Северном полюсе в качестве командира лыжной группы. 22 апреля 1996 года при испытании нового спасательного водолазного оборудования во время погружения в Северном Ледовитом океане погиб, ему посмертно было присвоено звание Героя России…
Сохранить память об Андрее Николаевиче Рожкове в любимой им Арктике было делом чести и совести для Валерия Васильевича Кудрявцева. И он со своими друзьями добился того, чтобы открытый в Арктике остров был назван именем погибшего товарища.
В 2001 году Валерий Васильевич Кудрявцев — заместитель руководителя экспедиции МЧС России на парусно-моторных судах на о. Вайгач. Пройдено южное, западное и северо-западное побережье острова. Продолжались работы по совершенствованию технических систем обеспечения безопасности в арктических районах Русского Севера. Совместно с НПФ «Гидромастер» проверены оборудование и методики поиска подводных объектов в условиях Крайнего Севера. Осуществлен ряд подводных погружений в проливах острова по поиску поморских судов. В 2004 году он — заместитель руководителя Морской арктической экспедиции МЧС России на парусно-моторных судах на архипелаг Новая Земля. Наряду с задачами по совершенствованию систем безопасности исследован залив Мелкий о. Северный архипелага Новой Земли, установлен памятный крест на братской могиле А. К. Цивольки и его соратников (1839). Проведены подводные исследования у мест зимовки. В 2005 году — Морская арктическая историко-мемориальная экспедиция Русского географического общества и МЧС России на Землю Франца-Иосифа. Целью экспедиции была установка памятного креста и мемориальной доски в честь русских экспедиций Г. Я. Седова и Г. Л. Брусилова. (1912) и поиск паровой яхты «Эйра» английской экспедиции (1881–1882) полярного исследователя Ли Смита.
От себя могу добавить следующее. Валера со мной и Женей Ферштером был в 2008 году в бухте Каменка на Новой Земле. Он фанат моря, особенно если преодолевать его приходится на почти игрушечных яхтах. В 2008 году мы пробивались через льды Карских ворот почти трое суток, на нашей с ним яхте сломался винт у двигателя. По ситуации шли то на буксире, то только на парусе между льдов. Вообще он авантюрист в самом хорошем смысле этого слова. С ним экспедиция раскрашивается дополнительными красками. Рукоделен, но, как сам говорит, «готовить практически не умеет». Неизлечимый романтик. Как руководитель, на мой взгляд, мягковат, но если в голосе прорезался металл — тогда берегись! Лично для меня очень комфортный человек».
21 июля поисковики сообщали:
«Вчера в 19.00 вылетели из аэропорта Шереметьево. В 22.00 совершили посадку в славном городе-герое Мурманске на дозаправку. В Мурманске команда наткнулась на первое препятствие — мошку! Целый час мы сражались с ней, как могли, но безуспешно. Измотанные ей, наконец погрузились обратно в самолет и в 23.00 вылетели из Мурманска. В 3.00 ночи самолет благополучно совершил посадку на Землю Франца-Иосифа (дальше ЗФИ) на пограничную заставу Нагурское.
Погода хорошая, малооблачно, температура +2°C. Настроение у всех отличное. В течение последующих 2 часов был совершен первый вылет вертолета МИ-8 с целью поиска места для установки базового лагеря.
Лагерь решено разбить на мысе Ниль Земли Георга, где Альбанов расстался со своим береговым отрядом, полагая, что только на время».
22 июля:
«После короткого отдыха на Земле Александры четверо: Евгений Ферштер, Александр Унтила, Владимир Мельник и Роман Буйнов во главе с начальником экспедиции Олегом Проданом совершили разведку в районе мыса Ниль. Выбрано место под базовый лагерь. Изначально погода благоприятствовала. Ветер 5 м/сек, температура +2+3, малый снежный покров.
После перемещения личного состава и грузов вертолетами авиации ФСБ России погода резко ухудшилась. Накрыл циклон. Температура упала до 0, колючий снег, ветер усилился до 30 м/сек, порывы до 35 м/сек. Можно было лечь на поток воздуха, и он бы держал человека. Разворачивать лагерь пришлось в сложных условиях. Палатку поставили с большим трудом: здоровые мужики — пятеро внутри палатки, шестеро — снаружи пытались удержать ее от порывов ветра. Два дня из-за непогоды мы вынуждены были не уходить далеко от базового лагеря. Вчера около 12.00 совершен первый разведывательный выход по мысу Ниль в северном направлении. Было найдено нагромождение камней явно искусственного происхождения, похоже на полуразрушенную пирамиду. Места живописные: штормовое море, скальные базальтовые выходы, из которых местные ветра изваяли сложные фигуры и шпили. Скудная полярная растительность: полярные маки и мох. (Все это в данный момент заносит снегом.) Животный мир также разнообразием не блещет: чайки, гаги и нырки. Хозяин здешних мест — белый мишка пока своим присутствием не удостоил.
Шторм и шквальный ветер предположительно утихнет через сутки, и тогда экспедиция продолжит работу в штатном режиме.
Самочувствие у всех хорошее. Готовы к выполнению поставленных задач».
23 июля:
«Находясь на Земле Франца-Иосифа, наша экспедиция может с полной уверенностью сказать, что аномально жаркое лето на северных рубежах нашей Родины не ощущается. Температура воздуха 0. Ветер 5–7 м\сек. Облачно, но временами выглядывает солнышко. Можно сказать, что в принципе погода улучшилась.
За сегодняшний день была произведена разведка мыса Ниль. Мыс пройден по всему его протяжению. Следов пребывания человека пока не обнаружено. Одновременно с этим сегодня было закончено обустройство лагеря. Установлена еще одна палатка, которую вчера в условиях штормового ветра практически невозможно было поставить.
Настроение бодрое, самочувствие прекрасное. Работа продолжается в штатном режиме».
25 июля:
«Погода на редкость солнечная, практически штиль. Температура до +5. За сегодняшний день экспедиция провела 2 разведывательных выхода. Была сформирована водная группа: Александр Чичаев, Андрей Николаев, Сергей Рябцев. Ее задачей было определить место высадки Альбанова и Конрада на мыс Ниль, где они расстались с береговой партией, как оказалось, навсегда. Мы считаем, что водная группа со своей задачей справилась. Практически единственное место на мысе Ниль, куда мог пристать Альбанов со своей группой, локализовано. При определении места водная группа руководствовалась «Записками…» В. Альбанова…»
И я представляю то волнующее чувство, которое испытали поисковики: ощущать себя на месте Альбанова, который причалил к этому месту 96 лет назад ступил на твердую землю…
«… Вторая группа Олег Продан, Евгений Ферштео, Андрей Николаев на вертолете авиации ФСБ совершила облет Земли Георга по предполагаемому маршруту береговой группы Альбанова. Было сделано заключение, что берегом до мыса Гранта она не могла пройти из-за обрывающихся в океан ледников и скальных выходов, единственная возможность верхом, ледником, но это тоже проблематично: ледник изрезан гигантскими глубокими трещинами. Только если допустить, что тогда, в 1914 году состояние ледника было иным.
На мысе Краутер, что между мысами Ниль и Гранта, была обнаружена каменная пирамида с остатками бамбукового флагштока. Предположительно пирамида принадлежит экспедиции Джексона 1895 года. К сожалению, записка, которая должна была лежать в пирамиде, найдена не была. После этого вертолетная группа переместилась на м. Форбса. На м. Форбса были обнаружены следы пребывания норвежской экспедиции 1930 года. В современных российских источниках эта экспедиция не описана, и о домике этой экспедиции до сих пор не было никаких сведений.
В конце маршрута вертолетная группа переместилась на остров Белл, где произвела фотофиксацию записей разных лет Нансена, Самойловича и других полярников.
Записи были оставлены на стенах дома экспедиции Бенджамина Ли Смита 1881–1882 годов. Домик прекрасно сохранился.
Самочувствие отличное, настроение бодрое».
25 июля:
«Сегодня мы впервые убедились, что прилетели на Землю Франца-Иосифа не напрасно. Сегодня случились первые находки, имеющие отношение к береговой группе Альбанова.
Сегодня были проведены работы на мысе Ниль Земли Георга и на мысе Мэри-Хармсуорт Земли Александры. На мысе Ниль в ходе разведки Евгением Ферштером с помощью металлодетектора были обнаружены 2 гильзы от нарезного оружия. Датировка 1910 г., что в точности совпадает со временем датировки производства патронов, имевшихся у береговой группы Альбанова. Читаем у него в «Записках…»: «Береговой партии оставляем винтовку-магазинку и 70 патронов и пять вареных гаг из имеющихся у нас десяти…». Факт находки гильз подтверждает достоверность «Записок…» Альбанова. Эти находки утвердили нас в мысли, что ведем поиск в верном направлении. Одновременно с этим на вершинах скал на восточной оконечности мыса Ниль были найдены каменные пирамиды, предположительно установленные экспедицией Джексона в 1895 году. В одной из каменных пирамид были обнаружены патроны от охотничьего ружья 12 калибра английского производства, что подтверждает их принадлежность к экспедиции Джексона. Сохранность прекрасная. Значит, есть надежда, что сохранились какие-то предметы, вещи, принадлежащие береговой группе Альбанова.
Самочувствие нормальное, настроение бодрое».
26 июля:
«Гильзы от патронов норвежские, 6,5×55 калибра, произведены фирмой «Рёдфос Патронфабрик» для винтовки «Краг-Йёргенсен». Как раз такие патроны были выданы Альбановым оставленной береговой группе для «норвежской винтовки».
Предполагаем, что, вероятно, находки были возможны только в этом году, в силу аномально жаркого лета, которое ощутимо дохнуло и на Арктику. И до того, возможно, наши находки почти 100 лет лежали под снегом и льдом.
Удивительно, но гильзы были найдены совсем рядом с базовым лагерем нашей экспедиции. Особенно вдохновило то, что гильзы были датированы 1910 годом. Остров Земля Георга и сейчас остается одним из самых непосещаемых уголков архипелага, а в начале прошлого века и подавно. По крайней мере, мы знаем лишь об экспедиции Джексона — Хармсворта, которая была здесь до Альбанова в 1894—97 годах, то есть, гильзы, датированные 1910 годом, не могли принадлежать ей, а с большой вероятностью принадлежали именно береговой партии Альбанова.
Снова и снова обращаемся к «Запискам…» штурмана Валериана Альбанова:
«Во время одной из переправ случилось несчастье, иначе я не могу назвать потопление одной из двух имеющихся у нас винтовок «ремингтон». Утопил Луняев с помощью Смиренникова. Это разгильдяйство, нерасторопность страшно возмутили меня. К стыду своему должен признаться, что не мог сдержать себя, и на этот раз кой-кому попало порядочно. Кто войдет в мое положение, тот не осудит меня. Это уже второе ружье, утопленное моими разгильдяями за время нашего пути по льду. Осталась только одна винтовка такая же, для которой у нас еще много патронов. Маленькую магазинку считать нечего, так как для нее осталось не более 80 патронов. Остаться же в нашем положении без винтовки вряд ли захотел бы здравомыслящий человек. Кроме упомянутых двух оставшихся винтовок мы имеем еще дробовку-двустволку, но эту нельзя назвать серьезным ружьем там, где из-за каждого ропака можно ожидать увидеть медведя».
Судя по типу гильз, с большой вероятностью можно предполагать, что они от «норвежской магазинки», которую Альбанов оставил береговой группе Максимова. Объяснить другое здешнее нахождение этих гильз очень трудно. Что их заставило стрелять на этом мысу сразу же после расставания с Альбановым?»
Позже Роман Буйнов так рассуждал по этому поводу: «Запасались в дорогу птицей, хотя я не представляю, как ее стрелять пулевыми патронами. Либо подавали сигнал Альбанову или отстающим своим?»
И я размышляю вслед за ним: «Вверху на мертвом леднике никакой добычи не предвиделось, и они вполне могли стрелять по сидящей птице, например, поближе подкравшись. Тем более, что количество патронов это позволяло сделать, а они оставались на мысе Ниль до вечера. Второй вариант: они столкнулись наверху с непроходимыми препятствиями и вернулись обратно, о чем предупреждали Альбанова. Но он уже уплыл далеко, и они снова были вынуждены уйти наверх?»
27 июля:
«Сегодня погода не позволила проводить работы. Отдыхаем. Был приготовлен салат из морской капусты (ламинарий). Организовали дегустацию сублимированных продуктов.
Самочувствие отличное, настроение хорошее».
28 июля:
«Собака Арни добросовестно сторожит добро. Погода стремительно портится. Принято решение не устанавливать «Паука» (вторая палатка)».
29 июля:
«Экспедиция продолжает поисковые работы. В связи с нелетной погодой и штормом разделились на 2 группы. Первая группа продолжает обследовать мыс Ниль. Сегодня обнаружена еще одна каменная пирамида, оставленная экспедицией Джексона. В пирамиде обнаружены записки. По дневникам Джексона был восстановлен их полный текст. Вторая группа: Александр Унтила, Евгений Ферштер, Роман Буйнов и Владимир Мельник в тяжелых условиях перехода через ледник, изрезанный коварными, часто скрытым трещинами шириной до 6 и глубиной до 40 метров, попыталась пробиться по направлению мыса Краутер по предположительному маршруту береговой группы Максимова. Самочувствие отличное, настроение боевое».
Пройдя по леднику примерно 5–6 километров в сторону мыса Краутера, стали спускаться в попавшую по пути небольшому мысу. Группа Максимова обязательно должна была к нему спуститься, в надежде пробиться дальше к мысу Краутера берегом, потому как маловероятно, что она могла пробиться туда верхом, по леднику. Поисковики попытались с ходу пробиться к мысу Краутера ледником, но не смогли, несмотря на высочайшую профессиональную подготовку и специальное снаряжение, его оказалось недостаточно, на пути вставали гигантские трещины, и весь ледник был покрыт мглой. Решили попытаться это сделать позже.
И здесь, на спуске в бухту, поисковиков 30 июля, на девятый день экспедиции, ждала настоящая удача!
Первые поистине сенсационные находки были сделаны Александром Унтилой. Наверное, сыграли свое дело его профессиональные качества, навыки и опыт профессионального спасателя и офицера спецназа ВДВ. Безусловно, это так. Но мне мнится: может так Бог рассудил? Всей своей жизнью Александр Унтила заслужил эту радость. Как он определил себя в одном из интервью: «человек из последнего вагона последней электрички прежней армии, у которой был престиж и уважение в народе». Сын военного вертолетчика, получившего боевое ранение в Афганистане, майор, заместитель командира батальона спецназа ВДВ с уникальным военно-педагагогическим и боевым опытом, за два года и восемь месяцев не потерявший в Чечне ни одного солдата, награжденный медалью «За отвагу», медалями ордена «За заслуги перед Отечеством» 1 и 2-й степени, медалями «За разминирование», «За воинскую доблесть» 1-й степени, в 30 лет оказавшийся ненужным современной российской армии, точнее, ее нынешнему руководству, выброшенный из нее по предлогом ее реформирования. Легендарный батальон, созданный в свое время командиром разведки ВДВ полковником Поповских, батальон, спасший от позора российскую армию в январе 1995-го в Грозном, потому как оказался в то время единственной боеспособной частью в российской армии, и полковнику Поповских не могли простить этого и пытались ему пришить убийство журналиста Дмитрия Холодова, батальон, дислоцированный в Москве, в Сокольниках, расформировали, землю продали, аллею Героев раскорчевали и построили на этом месте элитные многоэтажки (может, это и было истиной причиной расформирования?). Александру Унтиле предложили единственный вариант: занять в Кубинке в 45-м полку ВДВ, куда организационно входил его батальон, нижестоящую на две ступени должность командира роты… обеспечения (баня, столовая, склады), других офицеров просто выбрасывали на улицу, ничего не предлагая, он «хвататься за соломинку и менять «ориентацию» не захотел, ушел со всеми».
Это уже из области мистического. Но, по моему глубокому убеждению и внутреннему чувству, самые сенсационные, как потом оказалось, и самые главные находки, как награду за офицерское и гражданское унижение, за плевок в душу, за внутренние терзания, связанные с этим, должен был совершить именно он, Александр Унтила. Это человек из тех, к счастью, ныне еще не редких в России людей, часто не русских по крови, но глубоко русских по отношению к стране, которые продолжают думать по-прежнему сначала о Родине, а уже только потом о себе, и потому я считаю для себя не только возможным, а обязательным рассказать об Александре Унтиле побольше. Прибегну к интервью, которое он дал журналистке Елене Березиной перед экспедицией на Землю Франца-Иосифа по возвращении его со спасательных работ после страшной катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС. Наперед скажу, что после Земли Франца-Иосифа он будет брошен на ликвидацию последствий страшного землетрясения и цунами в Японии в самом разрушенном ее районе, в Сендае. Он рассказывает в интервью не о себе, а о своих товарищах, спасателях, которые рисковали жизнью, о водолазах, вынужденных работать в легких водолазных костюмах в масляной среде, к тому же ночью, то и другое категорически запрещено, но не было времени ждать специального водолазного оборудования, дорога была каждая минута, и в результате отравившихся масляными парами.
— Вы сами давно работаете в «Центроспасе»? — наконец она смогла перевести разговор на него самого.
— Я в МЧС служу почти три года. (Он сказал не «работаю», а именно «служу»). За это время освоил 12 специальностей: водолаза, подрывника, сапера, промышленного альпиниста, кинолога, газоспасателя, парашютиста (он первоначально умолчал, не склонный говорить о своем прошлом, что с парашютом, мягко говоря, был знаком задолго до МЧС), есть горная, медицинская подготовка, учу английский язык… После каждого этапа обучения выдается свидетельство, но его потом нужно постоянно подтверждать…
— А как вы стали спасателем?
— Не сразу, — попытался он уклониться от ответа.
— А все-таки?
— Долго искал дело по душе… После военного вуза я попал в отдельный полк спецназа, наша часть находилась в Кубинке. Служил там восемь лет, дослужился до заместителя командира отдельного батальона специального назначения. Но в связи с реорганизацией армии наша часть была расформирована. Обидно было, что навыки, полученные за годы службы, оказались ненужными. К этому моменту у меня, правда, уже была пенсия льготная (в 30 лет!), выслуга, звание — майор. Но скрепя сердце пришлось уволиться.
— А почему вы не продолжили службу в другой части?
— Кроме всего прочего — это все равно, что разогнать семью и сказать: ищи новую. В конце концов путем долгих поисков я оказался в МЧС, в отряде «Центроспас». До этого даже недолго работал в охране у первых лиц государства. В денежном отношении, может, это было и неплохо, но не для души.
— Почему?
— Не офицерское дело — бегать за коньяком, выгуливать собачку хозяина и носить за его женой пакетики в магазине. Пусть ты снял погоны, но ты должен до конца жизни себя блюсти. Все знают, что ты был офицером. А я должен помнить, что я и остался офицером, только запаса. Бывших офицеров не бывает. И когда ты делаешь недостойные вещи, престиж офицерского корпуса и военной службы в глазах окружающих падает.
— Не обидно: в армии были командиром, а сейчас рядовым спасателем?
— Сначала были амбиции на этот счет. И при желании можно было занять какую-нибудь командную должность, даже в МЧС, но я хотел работать именно в «Центроспасе». Это единственный в своем роде, уникальный отряд, где я мог бы реализовать свой опыт. И ради этого я готов был начать с нуля. Главное — уважение людей, а завоевать его, не будучи профессионалом, невозможно. Знаете, какие заслуженные люди у нас работают? Есть такой документ «Книжка спасателя», в нее заносят, в каких спасательных операциях ты участвовал; на одной страничке умещается до 10–12 таких записей, а страничек в книжке — 20. Так вот у нас есть такие, у кого заканчивается четвертая книжка! Причем это спасательные операции не типа «снял кошку с дерева» — а землетрясения в Камбодже, Пакистане, цунами в Индонезии, война в Осетии, Чечне, теракты в Буденновске, Беслане, Москве. И везде наши спасатели отработали. В группе, где я сейчас, практически все награждены правительственными наградами, и не по одному разу. Когда «Центроспас» только создавался, у них было по 36 вылетов в год. Люди не вылезали из самолета. Их так и называли — пожарная команда России.
— Но когда вас поставили командовать группой спецназа, у вас, наверно, тоже никакого опыта не было?
— Да, мне было 22 года. Четыре месяца я входил в специфику ведения боевых действий. Этого срока достаточно, чтобы самому выучиться и солдат подготовить. Ездил по «учебкам», отбирал солдат, обычно самых хулиганов, детдомовцев, с условными судимостями — из такого контингента, как правило, получаются самые лучшие солдаты. Естественно, при умелом с ними обращении. Сразу на меня всю ответственность за солдат не повесили: в первой командировке в Чечню у меня был командир, опытный офицер, за которым я ходил хвостиком, и наматывал на ус. А уже во вторую командировку мне доверили подразделение.
— И эти хулиганы слушались вас? Разница-то в возрасте у вас была небольшая.
— Воспитание — это инструмент, важно, как ты умеешь им пользоваться. Меня дома учили быть честным, отвечать за свои слова. Эти качества уважаемы в любой среде. Даже пацаны, соприкоснувшиеся с уголовной средой, уважают тех, кто держит слово и не обманывает своих ближних.
— А дедовщина?
— Нашим солдатам некогда было этим заниматься. Дедовщина — от избытка свободного времени, а мы занимались делом. И потом, подразделение боевое, здесь другие критерии взаимоотношений. Сегодня ты молодого обидишь — а завтра пойдешь с ним на боевую задачу. И не обязательно, что он может выстрелить тебе в спину, он просто, скажем так, не захочет, рискуя своей жизнью, спасать тебя. Убить можно и бездействием.
— Но вы шли с ними не в бойскаутский поход, не было страха, что они вас подведут в критический момент?
— Когда командир спецназа готовит солдат перед командировкой, он с ним и спит и ест. Два месяца подготовки проходят в лесу, где вы вместе живете, добываете себе пищу, отрабатываете засады, вождение, стрельбу боевых машин. Командир группы — сколько бы ему ни было лет, хоть двадцать два, полностью за все отвечает. И пока их готовишь, сплетаешься с ними душой, держишь их, конечно, на дистанции, но, тем не менее, получается почти семья. У солдат тоже свой «телефон» имеется — кто увольняется, передают молодым: «Попадете к Унтиле — будет тяжело, будете гоняемы нещадно, но до дембеля доживете». Теперь уже можно сказать, не боясь, что за все пять командировок в Чечню, которые длились в общей сложности два года и восемь месяцев, я не потерял ни одного солдата. Легкие ранения были, но все остались живы. И моя частичка заслуги тоже в этом, наверно, есть, я тоже ради этого жертвовал своей личной жизнью, свободным временем. Считал, что, раз мне выпало служить в спецназе, значит, в этот отрезок времени ничего более важного, чем служба, быть не может. Я дважды ночью вставал, обходил казарму, знал каждого солдата, как зовут его папу, маму, знал клички их кошек, собак, знал, на какой пятке у кого какая мозоль, — вся эта информация позволяла мне видеть их насквозь. Предугадывать какие-то их скрытые ходы, желания. Постепенно это выросло в уважение ко мне с их стороны, почитание даже… Жаль, что так внезапно все закончилось. Тяжело было жить, когда нашу часть расформировали. Можно сравнить это с любовью, как если бы ты любил человека, полностью был поглощен им, и потом вас внезапно разлучили!
— А как ваша семья относилась к такому вовлечению в профессию?
А вот этот вопрос она могла ему не задавать. По крайней мере, для меня ответ был заведомо ясен. Он не стал скрывать, ответил:
— Была семья, но не сложилось. Когда служил, дома почти не находился, все время в командировках, денег мало, жилья нет. Я жил в казарме, с солдатами. Потом нам выделили помещение: девять квадратных метров, бывший склад. Так что понять жену можно, тем более, когда все это происходит в Москве и человек, выйдя за ворота воинской части, видит совсем другую жизнь.
— Тем более странно, что вы с такой ностальгией вспоминаете о годах своей армейской службы, про армию теперь принято говорить всякий негатив: коррупция, дедовщина. Да и к войне в Чечне у многих подход и оценки далеко неоднозначные.
— Да, наверно, мне просто повезло — я успел вскочить в последний вагон последней электрички прежней армии, у которой был престиж и уважение в народе. Я застал: когда отец приезжал к родителям в деревню, он целый месяц ходил, не снимая форму: все хотели видеть его в гостях только в форме, офицер в доме — это была честь для хозяина. Что же касается войны в Чечне, то, честно говоря, мы тоже постоянно задавали себе вопрос: что мы там делаем? Может, поэтому, несмотря на сопутствовавший мне тогда успех, внутри постоянно грызло какое-то сомнение: правильно ли я поступаю? Пока я сам себе четко не поставил задачу: вот я привез в Чечню 18 солдат и должен 18 солдат вывезти отсюда живыми и здоровыми. И мне сразу стало как-то проще. Хотя, думаю, то, что мы там делали, было все-таки нужно. Если бы то количество оружия, взрывчатых веществ и наркотиков, которое наш отряд там уничтожил, попало бы в Россию, и прежде всего в Москву, терактов, заказных убийств, наркоманов среди молодежи было бы намного больше.
Я почему-то невольно сравниваю Александра Унтилу с Валерианом Альбановым. Что-то в них есть общее, они замешаны из одного теста, да и возраста одного. Несомненно, что Валериан Альбанов вышел на Землю Франца-Иосифа благодаря своему мужеству. И, не в меньшей степени — благодаря вере в Бога! И Бог его хранил, а непосредственно вел его к Земле и укреплял веру в спасение заступник за всех путешествующих на море, впрочем, и на суше тоже, святитель Николай Мирликийский Чудотворец, в простонародье ласково называемый Николаем Угодником, который явился Валериану Альбанову однажды во сне во время ледового похода и укрепил веру в спасение.
Почему выжил в Чечне Александр Унтила? Кто сохранил его в той страшной мясорубке? Вера в Бога?
Почувствовав сердцем, что кто-то ведет его по полной опасностями, словно по бритве, судьбе, подобный вопрос не могла не задать ему Елена Березина:
— Люди, подобные вам, редко открыто ходят в церковь. Расскажите, как вы пришли к Богу?
— Да я еще не пришел, — не слукавил он. — Я пока только в пути. Долгое время мне казалось, что вера нужна только слабым. Слабый, что бы в жизни ни случилось, будет объяснять это тем, что его Бог покарал. А сильный, к кому я себя причислял, сядет, все разложит по полочкам, сделает выводы и постарается скорректировать свои действия. Таким мыслям сопутствовал мой успех в том деле, которым я занимался. Но вот когда наступил перелом, и меня лишили возможности заниматься любимым делом, тут я и задумался: почему так получилось? Теперь я понимаю, как наивно было думать, что это моя заслуга, что я и все мои солдаты остались живы. Может, меня спасло то, что меня в детстве бабушка водила к причастию? Пусть это было неосознанно, но тем не менее. И еще я видел, как менялись после причастия солдаты, когда к нам в часть приезжал батюшка: они становились спокойнее, переставали бояться. Сейчас я делаю свои первые шаги в Церкви, наверно, нет ни одной заповеди, которую бы я не нарушил. Но появилась какая-то надежда. И еще мне очень нравятся люди в храме: меня батюшка после причастия пригласил в трапезную, и я посмотрел, как верующие общаются, какие темы их волнуют. Это, конечно, очень сильно отличается от обычных разговоров людей о шмотках, коммерции и прочем. Мне с ними было так интересно! Может, это и есть мой путь к Богу, через людей, с которыми мне хорошо?
Может, Бог хранил его за жизни спасенных им солдат? И в этом: сделать все от него зависящее, чтобы выполнить поставленные перед ним боевые задачи, при этом вернуть родным живыми вверенных ему солдат, была его неосознанная в то же время не отвлеченная вера в Бога, в ответственность перед ним?
Да, по моему глубокому убеждению и внутреннему чувству, в экспедиции самые главные находки должен был совершить именно он, Александр Унтила. Вот как это было со слов Олега Продана: «Первый поисковый отряд перешел через ледник и вышел на небольшой мыс в 5 километрах от базового лагеря. В этом месте были перемолотые ледником скалы. Группа села отдохнуть и выпить чаю, а Александр Унтила пошел прогуляться. Он и нашел человеческую кость, торчащую из камней…» Сам же Александр Унтила по возвращении с Земли Франца-Иосифа в интервью журналу «Вокруг света» так скажет о своих находках:
«Самая уникальная находка случилась на 9-й день экспедиции. Сделать это открытие помогли навыки, полученные за время прохождения военной службы в спецподразделении ВДВ и во время работы в «Центроспасе» при проведении поисково-спасательных работ.
Мы во время поиска тщательно просматривали местность и анализировали, где могли остановиться на привал люди, с учетом их физического и морального состояния: измученные, уставшие, замерзшие. Где им удобнее было бы взять воду, в каких местах была наименьшая опасность ледопада, где находились естественные укрытия от леденящего ветра. Человек, уставший, замерзший, который преодолел уже около 400 километров по льдам и около 80 километров по суше, неожиданно для него в еще более сложных, сложнейших даже условиях, начинает действовать инстинктивно. Его, как любое живое существо, тянет туда, где меньше опасности и существует хоть какая-нибудь вероятность или иллюзия тепла и защищенности.
Мы пошли, как нам казалось, самым вероятным путем береговой группы Максимова. От базового лагеря, места их высадки, мы поднялись на ледник. Ледник очень опасен, с трещинами глубиной до 6 метров, он зонами образования айсбергов и моренными осыпями обрывается в океан. Когда мы благополучно его преодолели, за ним открылась небольшая бухта протяженностью около 600 метров. Слева она была ограничена отвесными скалами высотой около 300 метров, справа — каменистым мысом.
Окинув местность взглядом, проанализировав, я практически безошибочно пошел в том направлении, где могли оставаться какие-нибудь вещи, свидетельствующие о пребывании здесь группы Максимова. На довольно ровной и плоской местности, опоясавшей бухту, было небольшое возвышение — скальный останец. Это было единственное сухое место среди местности, покрытой болотистым мхом. От отвесных скал, ограничивающих бухту справа по ходу нашего движения, шла каменная осыпь высотой около 12 метров, так называемая морена, следы схода ледника. Ледник, когда движется, проталкивает впереди себя глыбы камня, крошит скалы, и по бокам образуются каменные насыпи-валы. Между скалами и мореной получился защищенный угол, наименее продуваемое место. В нем и находилось это возвышение, обеспечивающее дополнительную защиту от сырости и штормовых волн. Плюс сам ледник в непосредственной близости, с него стекают ручьи — удобно взять пресную воду. С этого места просматривается вся бухта и морской горизонт. Люди на этом возвышении были бы в какой-то степени защищены и от хищников. При появлении белого медведя у них был шанс увидеть его первыми, во-вторых, хищнику было бы необходимо до них добираться вверх по огромной осыпи. У группы Максимова была винтовка-норвежка, мы знаем это из «Записок…» Альбанова.
Постояв минут пять и понаблюдав за местностью, я решил, что если группа Максимова спускалась в эту бухту, а она должна была спуститься, если вообще дошла досюда, то какие-либо свидетельства о ее пребывании здесь должны находиться на этом возвышении. Поднялся на площадку. Она оказалась довольно ровной, но усеяна скатившимися сверху базальтовыми валунами, предположительно от 100 до 600 килограммов весом, всё нагромождение засыпано снежно-ледовой кашей. Первое, что попалось на глаза при осмотре валунов и площадки — головка бедренной кости, которая была зажата вертикально между тремя прижатыми друг к другу осколками базальта и еле виднелась из-под снега.
При проведении поисковых работ такого плана все находки из-за их ветхости и исторической ценности руками трогать крайне нежелательно — предмет можно безвозвратно повредить, к тому же само положение его на местности может дать ключ к дальнейшему поиску. В составе экспедиции присутствовал научный сотрудник Института археологии РАН Артемий Дановский, в задачу которого входило фиксировать и консервировать материальные остатки, костные останки в соответствии с археологической методикой. Я видел только головку кости, и сложно было сразу определить, принадлежит она человеку или животному. Поэтому принял решение всё же ее извлечь. Держа в руках, рассмотрел и решил, что это, скорее всего, человеческая кость. Так же аккуратно вернул ее назад, огляделся вокруг и стал осматривать место по спирали от первой находки. Сомнения, конечно, еще до конца не развеялись. Кости медведя среднего размера очень напоминают человеческие, и необходимы были неопровержимые доказательства, прежде чем звать товарищей. На моренной осыпи увидел кусок одежды — какая-то шерстяная ткань крупного плетения, похожая на мешковину. Еще с минуту осматривался вокруг, увидел металлическую пряжку, кожаный ремешок, торчащий между камней. Все это на площади около 8 квадратных метров.
Стало однозначно понятно, что передо мной останки человека. А вот и сам скелет, правда, без черепа. Позвал товарищей и вместе мы продолжили осмотр…»
Изложил сухо и лаконично, как в военном рапорте, погасив эмоции, о которых можно только догадываться. В отличие от него, тоже в свое время понюхавший Чечни, но более эмоциональный Роман Буйнов мне напишет:
«Из наиболее ярких впечатлений, конечно, когда нашли останки погибшего и потом когда из-под снега, льда и камней начали появляться одна за другой находки. Ощущение нереальности происходящего, руки трясутся, сердце молотит, желание тут же перевернуть каждый камень».
А молотить сердцу было отчего. В районе грудной клетки скелета погибшего были найдены часы, серебряные с позолотой (скорее всего, перед гибелью они лежали в грудном кармане)! Но ведь известно, что во всей группе Альбанова, ушедшей с ним с судна, часы были только у Павла Смиренникова! Часы фигурируют в криминальной истории подлого побега двоих уже вблизи Земли Франца-Иосифа, имена которых Альбанов деликатно умалчивает, но один из которых, скорее всего, Александр Конрад. Напомню, как описывает эту историю Альбанов:
«Вторник, 17 июня. Сегодня замечательный день. На меня сегодня свалилась, как «на бедного Макара» такая «шишка», от которой долго, кажется, я не приду в себя. Вчера вечером два человека, фамилии их называть не буду, вызвались утром, часа в 4, отправиться на поиски дороги и попросили взять с собою, по обыкновению, на всякий случай сухарей. Это у нас всегда было принято делать для предосторожности. Утром я проснулся в половине четвертого и разбудил разведчиков, после чего опять заснул. Проснувшись к завтраку, я узнал, что разведчиков еще нет. В 12 часов дня я уже начал беспокоиться, и мы решили пойти по их следам на поиски. Может быть, лед как-нибудь переставило, и они не могут попасть обратно. Когда мы стали собираться на поиски, то обнаружили очень неприятный сюрприз: оказалось, что разведчики взяли с собой пару лучших сапог Луняева, почти все теплые вещи, принадлежащие Максимову, мешок сухарей весом в 23 фунта, двустволку и все, около 200 штук, дробовые патроны. Я бросился к своему каяку и увидел, что они взяли еще дюжину коробок спичек, бинокль, единственный имеющийся у нас, очень полезный, так как при нем был маленький компасик, и запаянную жестяную банку с почтой и документами всех нас. Не забыли «разведчики» прихватить и единственные наши карманные часы, принадлежащие Смиренникову. Одним словом, наши товарищи снарядились основательно. Взяли они и мои очень хорошие лыжи, оставив мне взамен их ломаные. В общем, никто из нас не был обижен, никто не забыт. Не могу описать нашего негодования при этом открытии. Все порывались сейчас же бежать на лыжах в погоню за ворами, и если бы теперь их удалось настигнуть, то, безусловно, они были бы убиты».
Раз беглецы прихватили с собой почту, они были уверены, что они дойдут, а оставшиеся непременно погибнут.
Впоследствии беглецы были прощены и, разумеется, часы при этом были возвращены их хозяину Павлу Смиренникову. Почему-то у меня его фамилия ассоциируется с его характером. Неужели это все-таки его останки? Но если он погиб первым, или по крайней мере не последним, то они могли перекочевать к другому, последнему, оставшемуся в живых.
Рядом с часами лежал морской сигнальный свисток английского производства, 96 лет пролежал в каменно-ледовой осыпи, когда его подняли — не удержались, дунули, и он засвистел как новый! Или, как уточнил Владимир Мельник: «Как в последний раз».
Через какое-то время Леонид Радун по осыпи ниже обнаружил остатки проржавевшего жестяного ведра. Из «Записок…» Альбанова известно, что при прощании он выдал береговой группе Максимова жестяное ведро, винтовку-магазинку, 70 патронов и эмалированную кружку: «Береговой партии оставляем винтовку-магазинку, 70 штук патронов и пять вареных гаг из имеющихся у нас десяти. Взяли они на всякий случай жестяное ведро и кружку». Найденное ведро вполне подходит под описание ведра в «Записках…» Альбанова. Скорее всего, оно было самодельное, изготовлено из жестяной банки из-под продуктов или олифы, которые, конечно же, на «Святой Анне» были. Ну, ведро в принципе может быть в любой экспедиции, вот если бы еще нашлась и упоминаемая Альбановым эмалированная кружка, тогда уже почти не останется сомнений, что все эти вещи принадлежат береговой группе Альбанова. Если еще не было полной уверенности, что найденные на мысе Ниль гильзы принадлежали береговой группе Альбанова, в принципе патронами 2010 года промышленники могли пользоваться вплоть до Второй мировой войны, то эти находки однозначно свидетельствовали, что найдены вещи, принадлежащие брусиловской экспедиции.
Вскоре была сделана еще одна сенсационная находка. Владимиром Мельником была найдена в крутой осыпи зажатая между камней тетрадь — дневник одного из членов береговой группы. Всего четыре фрагмента, один — ком слипшейся бумаги, его не стали пытаться разбирать по листочкам, осторожно и тщательно законсервировали и упаковали. В Москве им займутся эксперты криминалистической лаборатории ФСБ. Другой фрагмент в относительно хорошем состоянии, около двадцати листов текста, частично поддающегося прочтению. Описываются события, относящиеся к 1913 году. То есть эта часть дневника велась еще на судне. В основе своей это описание бытовых сцен, и главное, что заставляет сильнее биться сердца, читаются фамилии членов экипажа «Св. Анны»: Луняев, Баев, Шпаковский… Это уже абсолютное доказательство, что найдены останки одного из членов береговой группы Альбанова. Владимир Мельник уже даже по прошествии времени не мог об этом рассказывать без волнения: «После находки останков мы буквально оползли весь склон морены, всю гигантскую плывущую под ногами осыпь, переворачивая осторожно на своем пути каждый камень от маленьких кусочков до огромных глыб. Таким образом, мы, наверное, «обработали» не один десяток тонн базальта. Склон опасный, стоит до некоторых камней дотронуться, как они катятся вниз. Я увидел его в глубине каменной осыпи, приняв сначала за белеющую из глубины еще одну кость. Но, как оказалось, это была тетрадь. И не просто тетрадь, а с рукописным текстом. Я на какое-то время присел, чтобы успокоить сердце, оно, казалось, вот-вот выскочит из груди. Склон был «живой» и отзывался камнепадами на любое мое движение. И не помню, чего больше я тогда опасался: того, что обвал разрушит в прах хрупкие листы дневника или переломает меня. Я осторожно, как мог, освободил тетрадь из камней. Несомненно, это был дневник. Я готов был закричать на весь архипелаг, но даже крик мог вызвать обвал, и я осторожно стал подниматься наверх к ребятам и только потом уж закричал. Что тогда творилось! Было чувство, что мы повстречались с чем-то живым. Надо было видеть со стороны, как взрослые мужики, словно дети, прыгали, кричали, обнимались…»
И тогда, наверное, впервые пришла мысль, что если бы поисковая экспедиция состоялась годом позже, то, возможно, ничего, по крайней мере дневника, уже точно не нашли бы, все было бы погребено камнепадом, вызванным ползущей мореной.
Вот одна из записей найденного дневника:
«…Около часу ночи вахтенный заметил медведя. Сообщил об этом штурману, который велел нам пойти и убить медведя. Это оказалась медведица с маленьким медвежонком. …Когда ее тащили на судно, медвежонок очень сильно кричал… (тут непонятно). Дальше: …глубина океана 270 сажень. Обед. 8 градусов тепла по Реомюру. Получили последнюю пачку табаку…»
Следующая запись: опять температура воздуха, глубина моря. «…Сегодня капитану стало лучше. Его выносили на лед и на саночках катали вокруг шхуны…» Потом идет описание личных переживаний, часто в тексте упоминаются фамилии членов брусиловской экспедиции: Шпаковский, Луняев, Регальд…
Еще одна читаемая запись: «…Сегодня Луняев и Баев соревновались в плетении сетей. Луняев выиграл».
Дневник не открывает сколько-нибудь тайны гибели береговой группы Альбанова, которую он и не мог открыть, так как написан еще на судне, до ухода в ледовый поход. И что удивительно, в нем нет и намека на сколько-нибудь напряженную психологическую обстановку на судне, на сложные взаимоотношения между Брусиловым и Альбановым, о которых нам в своих «Записках…» Альбанов честно поведал. Или, как выразился Роман Буйнов: «В общем, полная меланхолия вынужденного безделья, иногда оживляющаяся охотой». Но читаемая часть дневника относится к 1913 году. А что было в 1914-м? А что случилось с береговой группой после расставания ее с Альбановым?
И опять я представляю слово Александру Унтиле:
«Все дальнейшие находки были сделаны наверху и на склоне морены, в полосе примерно в 5–7 метров. Владимир Мельник решил сделать фотографию: общий план этого каменного останца, где были обнаружены предметы и скелет. Поднялся на гребень морены и прямо над местом, где остальные продолжали расчистку и поиск останков, обнаружил нож. Ничем не засыпанный, ничем не прижатый, он лежал на камне на самом краю морены. Острие его, как указатель, было повернуто в направлении, где был найден его хозяин. Нож заводского производства: дубовая рукоятка, латунная пяточка, северного типа, лезвие «щучкой».
И следующая находка, еще раз подтверждающая, что перед поисковиками следы трагедии, случившейся с береговой группой штурмана Альбанова: там же, наверху, в скором времени были найдены между камней самодельные солнцезащитные очки, описание которых тоже есть в «Записках…» Альбанова: «Еще на судне машинист Фрейберг сделал нам всем по паре очков, но нельзя сказать, чтобы эти очки достигали своего назначения. Стекла для них делали из темных четырехгранных бутылок из-под «джина». Надев такие очки, мы ничего не видели впереди, поминутно спотыкались в ропаках, перевертывали нарты, падали сами, но глаза по-прежнему болели невозможно, и слезы текли горячими струями. В передних нартах обыкновенно шли счастливцы, «зрячие», а «слепцы» тянулись по следам, с закрытыми глазами, только по временам посматривая сквозь ресницы на дорогу». Альбанов подробно описывает, как Фрейберг брал бутылки темного стекла из-под джина, колол на осколки, затем плоскогубцами обкусывал края до нужной формы. Из остатков жестяных банок и кожаных ремней изготавливал оправу. И вот поисковики держат их в руках — два стеклышка, края которых содержат на себе следы долгой и кропотливой работы при свете чадящей жировой лампы где-то в трюме заледеневшего корабля. Прошитая стынущими пальцами кожа, обрамляющая стекла жесть аккуратно пробита гвоздиком по кругу для соединения с кожаной основой. Теперь уже нет никакого сомнения, что найденные человеческие останки принадлежат одному из четверых из береговой группы Альбанова.
И вот Евгений Ферштер с помощью металлодетектора находит ложку из светлого металла, скорее всего — серебра. Ложка ничуть не пострадала за почти столетнее лежание в снегу или льду, читаются заводские клейма, на черенке нацарапаны инициалы «П.С.». Сразу же возникает мысль: «Неужели это действительно останки Павла Смиренникова? Только он один в экспедиции был с такими инициалами».
И вот еще находка, которую с нетерпением ждали, — эмалированная кружка, похожая на ту, которую до сих пор можно встретить в солдатских столовых! Эмалированная кружка, как одна из самых ценных в походе вещей, тоже не однажды упоминается в «Записках…» Альбанова: «Я сдержал себя и напомнил Георгию Львовичу, что он забыл записать палатку, каяки, нарты, кружку, чашки и ведро оцинкованное. Палатка была записана сейчас же, а посуду было решено не записывать»; «Сейчас же весело запылал костер, и хозяева начали угощать нас яичницей с гагачьим жиром, приготовленной в эмалированной кружке». Упоминается она и в финале той криминальной истории: «Надо сказать, что все украденное оказалось в целости, конечно, кроме сухарей, которые давно были съедены. Даже большая жестяная банка с документами и почтой оказалась нераспечатанной, хотя беглецы и очень нуждались в посуде для варки пищи. Яичница, хотя и без соли, оказалась превосходной. Мы с аппетитом съели ее по две кружки каждый».
Практически все предметы, выданные Альбановым береговой группе, были при найденных останках. Он погиб последним? Кто же это? То, что при нем оказались все вещи, принадлежащие Павлу Смиренникову, еще не свидетельствует о том, что это его останки. И если этот человек погиб последним, почему при нем нет винтовки? И если при прощании Альбанов «для лучшей сохранности», как предполагают некоторые, мог передать береговой группе банку с почтой и документами, то при нем не обнаружено ни документов, ни почты, хотя не только маловероятно, но и исключено, чтобы Альбанов передал людям, которым не очень-то доверял, самое ценное, что он нес, — судовые документы.
Винтовки не обнаружено, а вот винтовочные патроны недалеко от останков были найдены, и тоже производства 1910, 1911 годов, о чем свидетельствовала маркировка на их донышках. Найдены также остатки малицы — меховой одежды, обломки лыжных креплений, пустая истлевшая заплечная сумка, кожаные ремни, предназначение которых сразу трудно понять.
Нет сведений, что на Земле Георга в последующие годы после Альбанова были какие-либо экспедиции. Маловероятно, что сюда когда-нибудь приставали промысловики, которые, не тронув останки, могли бы взять винтовку. Но тогда они, наверное, взяли бы и часы. И где череп? Отсутствие его можно списать на белых медведей, но практически не тронут ими скелет…
30 июля решили перебазироваться в район находок всей экспедицией. В связи с тем, что погода резко испортилась, переброска вертолетом была невозможной, и так как неизвестно, когда погода установится, через ледник часть экспедиции стала перебираться пешком. Перед спуском в бухту, где были обнаружены останки человека, перед Александром Унтилой вдруг в снегу заколебался на ветру, словно маленький парус, исписанный листок бумаги. Было чувство, которое трудно передать словами, словно, пролежав под снегом почти сто лет, листок, сквозь свист ветра наконец услышав явные человеческие шаги, высвободился из-под снега и призывно затрепетал, чтобы человек заметил, не прошел мимо. Судя по почерку, это был листок из ранее найденного дневника. Некоторые фрагменты читаемы, в них говорится о быте на судне «Св. Анна» в мае того же 1913 года.
Утро 1 августа выдалось спокойным. Погода наладилась. В 13.00 вертолетом авиации ФСБ удалось перебросить Олега Продана и Александра Чичаева с собакой Арни, продовольствием, дополнительной палаткой и аппаратурой через ледник в район обнаружения останков. На охране базового лагеря остался доктор Михаил Майоров. Продолжили поиски, но, увы, до самого окончания экспедиции больше ничего не удалось обнаружить. Ни на промежуточном мысе Краутера, ни на самом мысе Гранта, где группа Максимова должна была снова соединиться с Альбановым, никаких следов ее пребывания не было обнаружено. Каждый вечер в палатке обсуждение результатов экспедиции…
Каковы же результаты экспедиции?
Все вроде бы свидетельствует о том, что найденные останки — Павла Смиренникова: ложка, часы. Альбанов в своих «Записках…» пишет, что на всю группу, ушедшую с судна, были всего лишь одни карманные часы, которые принадлежали Павлу Смиренникову. Любопытно, что у самого Альбанова к тому времени не было часов: разбил, потерял еще на «Св. Анне»? Не может быть, что он, к тому же штурман, отправился в продолжительную полярную экспедицию вообще без часов!
Да, в наличии есть два вроде бы неопровержимых свидетельства — ложка с выгравированной надписью «П.С.» и часы, без сомнения, принадлежавшие Павлу Смиренникову. Но почему практически все жизненно необходимые общие для группы вещи, которые им при расставании выдал Альбанов, — жестяное ведро, кружка, патроны — были при этом человеке? Рассуждали так: «Скорее всего, он был последним умершим или погибшим. И, таким образом, все жизненно необходимые общие экспедиционные вещи оказались при нем». Но в то же время вставал вопрос: но неужели ни у кого другого, кроме Смиренникова, не было никаких личных вещей, если его личные вещи после его гибели забрал кто-то другой? Как и вопрос: если он был последним живым, почему при нем не было винтовки? К тому же останки найдены на очень небольшом расстоянии от того места, где группа рассталась с Альбановым, всего в 6–7 километрах, которые поисковики обыскали вдоль и поперек.
«Бесследно пропасть на этом участке трое оставшихся могли только при переходе через ледник, — писал мне Александр Унтила. — Но не будем забывать, это были опытные люди, они прошли почти 400 километров по дрейфующим льдам и около 80 километров по береговой линии. Гибель одновременно троих в трещине при таком опыте ледового перехода маловероятна. Мог погибнуть один, двое, но не трое. Удивляет мужество и физическая закалка этих людей».
Насчет физической закалки я, может, еще соглашусь, и то с оговоркой, а вот насчет опытности, тем более мужества — не знаю… Они были опытные и мужественные, пока с ними был Альбанов. Наоборот, в большинстве своем они были слабовольными и морально совершенно не готовыми к такому ледовому походу. В результате, несмотря на очевидную появившуюся надежду на спасение, они даже стали равнодушными к своей судьбе, они все делали буквально из-под палки, и в пути Альбанову постоянно приходилось их подгонять. В качестве доказательства их мужественности Александр Унтила приводит случай, когда Альбанов с Конрадом остались пережидать шторм на льдине, севшей на мель: «Они легли спать, втащили на лед каяк и расположились так, что ноги одного находились под мышками другого. Полы длинных малиц были вставлены одна в другую для большего сохранения тепла. Во время шторма льдина раскололась, а подмокшие малицы успели смерзнуться. Альбанов и Конрад, не успев проснуться, очутились в ледяной воде и в меховой ловушке, и, тем не менее, не потеряли хладнокровия и присутствия духа. Мгновенно оценив обстановку, они уперлись стопами и, оттолкнувшись ногами друг от друга, освободились из малиц. Им удалось выбраться на лед, снять и кое-как выжать свою одежду. Намокшие малицы были так тяжелы, что поднять их можно было только вдвоем, и мгновенно покрывались коркой льда. Надев на себя мокрую одежду, Альбанов и Конрад сели в каяк, который им тоже удалось втащить на лед, и гребли до изнеможения, чтобы хоть как-то согреться. Вся одежда сохла исключительно на теле, других источников тепла у полярников не было. И эти люди дошли, выжили, выстояли».
Все это так, но спаслись только благодаря самообладанию и мужеству Альбанова, к остальным или по крайней мере к большинству его спутников это свойство ни в коем случае не относится. Что касается мужества Альбанова, мы еще забываем, что первоначально он собирался в ледовый поход один, остальные напросились к нему в спутники, его не смущали ни одиночество, не гигантские расстояния, ни отсутствие карт, и получалось, что его спутники в ледовом походе стали ему только обузой. Несомненно, что это человек нансеновского уровня мужества.
Я полностью согласен с откликнувшейся по Интернету коренной уфимкой (этим прежде всего объясняется ее в свое время возникший интерес к Альбанову), ныне живущей в Мурманске Валентине Зиновьевне Кузьминой, химику по профессии, без преувеличения сказать, посвятившей последние десятилетия разгадке тайны «Св. Анны»: «Я верила и верю тому, что написал Альбанов в своем дневнике. Там, где был Альбанов — было движение вперед. Медленно, но шли! Там, где его не было, люди погибали».
Так оно и случилось. После расставания на мысе Ниль при первом сильном препятствии вверху на леднике они могли пасть духом, между ними могли начаться разногласия. Альбанов не раз с горечью писал, что у них одна забота, как бы поскорее остановиться и завалиться спать. Он постоянно их поднимал, подгонял, казалось, как я уже выше говорил, они стали равнодушны к собственной судьбе. Они и на мысе Ниль при прощании, как ни торопил их Альбанов, были намерены после его отплытия остаться до вечера, то есть практически до утра, не исключено, что они после его ухода, теперь бесконтрольные, остались и на следующий день, и найденные здесь гильзы — результат их успешной или, наоборот, безуспешной охоты.
Скорее всего, они не дошли до мыса Гранта. Когда участники экспедиции Г. Я. Седова на «Св. великомученике Фоке», уже потеряв командира у мыса Аук, возвращаясь, подобрали Альбанова с Конрадом и, разобрав кое-какие постройки на мысе Флора, по просьбе Альбанова направились к мысу Гранта в надежде найти людей группы Максимова, участник трагического похода Г. Я. Седова к полюсу Григорий Линник 8 августа 1914 года (по новому стилю) записал в своем дневнике: «Всю ночь плыли к мысу Гранта, имея слабую надежду найти оставшихся, но ввиду непроходимых льдов к предполагаемому месту не дошли миль 6 или 7. В бинокли и трубы никого не видно. Давали длинные и долгие свистки, но никаких признаков. Вероятно, из них никого уже нет в живых, а быть может, они и не дошли, так как руководитель партии штурман Альбанов оставил их от мыса Гранта не близко. И вполне возможно, что они сбились с пути. Инструментов для определения координат у них не было, а будь инструменты с ними, то тоже пользы никакой, так как знания к инструменту также у них не было. Они были матросы. А руководитель от них ушел. Вечная память этим несчастным матросам! За неимением запасов топлива стоять мы долго не могли и поэтому не имели возможности поехать на собаках на берег. В 4 часа утра было дано распоряжение прекратить пары. Для экономии топлива подняли все паруса и взяли курс на юг. Неизгладимая вина ляжет на совести наших «старшин», если на мысе Гранта были люди и видели, что судно на всех парусах от них уходит и с уходом своим уносит от них надежду на жизнь. Хотя уже больше 20-ти дней, как они отстали, и вряд ли кто из них жив». Об этом же свидетельствует и другой участник седовской экспедиции, художник Н. В. Пинегин, в своей книге «Записках полярника»: «Постояв несколько минут в гавани Эйра, дав еще несколько свистков и выстрелов, мы направились к мысу Гранта. К самому мысу подойти нельзя: у берега стоял припай из невообразимого нагромождения торосов». Это было 8 августа. Но и 30 июня, как потом писал в своих «Записках…» В. И. Альбанов, когда Конрад плавал к мысу Гранта на каяке в надежде найти там береговую группу Максимова, его остановили прибитые к берегу плотные, непроходимые льды. Но ведь и сам Альбанов плыл почти все время вдоль берегового припая, покрывавшего всю бухту Грея. А что, если убедившись, что верхом не пройти, группа Максимова попыталась пробиться в направлении мыса Гранта припайным льдом? Тогда следы матросов нужно искать в одной из небольших бухт или мысов на этом пути в море, если они не погибли, выйдя на битый лед.
На мысе Гранта, куда поисковики забрасывались вертолетом ФСБ, никаких следов пребывания группы Максимова не обнаружили, как, впрочем, и следов пребывания Альбанова, — прибрежная полоса очень узка, и волны во время шторма буквально все слизывают с нее. Как ничего нового при более тщательном осмотре они не обнаружили и на мысе Ниль. Правда, экспедицией Русского географического общества в 1985 году на мысе Ниль была найдена записка в гильзе. Но она не читалась и представляла собой комок бумажной массы. К сожалению, неизвестно, какого года производства была эта гильза. Может быть, столкнувшись наверху с непреодолимыми трудностями, они вернулись обратно и в записке сообщали об этом? Но какой смысл в этом сообщении? Писать для Альбанова, в надежде на случай, что, не дождавшись их на мысе Гранта, он вернется за ними, смысла не было. Что, не дождавшись его, снова ушли наверх?
А на мысе Краутера была найдена банка с запиской, где читались только координаты — и то более северного мыса. Эта записка никак не могла принадлежать группе Максимова, потому как у них не было никаких инструментов для определения координат, да и не умели они этого делать. Какие-то люди были в тех местах после Альбанова? Может, они и забрали винтовку? Но тогда они забрали бы, наверное, и часы. Но, скорее всего, эта записка имела отношение к экспедиции Фредерика Джексона. И, скорее всего, никто из группы Максимова не смог уйти дальше бухты и мыса, где были найдены останки одного из ее членов. Потому что не смогли пройти дальше по леднику даже поисковики с огромным профессиональным опытом и специальным снаряжением, которого оказалось недостаточно. А у группы Максимова не было никакого опыта передвижения по ледникам, никакой альпинистской подготовки и никакого снаряжения.
И очередным вечером опять ломали головы над загадкой группы Максимова. Если предположить, что все было именно так: потеряв одного из членов группы, остальные трое продолжали стремиться к точке встречи на мысе Гранта. Убедившись, что верхом, ледником путь невозможен, они попытались пробиться туда припайным или прибитым к берегу льдом? До мыса Краутера остается 12 километров, от него до мыса Гранта по прямой — еще 17 километров. Но это по прямой — через огромный залив Грея. А если лед на нем был взломан или слаб? На каяках группа Альбанова «все время почти шла около кромки берегового припая, покрывающего бухту Грея». Значит ли это, что береговая группа могла пойти через залив напрямик по припайному льду? Он в любой момент мог быть взломан, а в отсутствии каяка это верная гибель. Неужели трое несчастных нашли последний приют на льдине в заливе Грея, откуда их вынесло в открытое море?
Альбанов ждал пеших на мысе Гранта трое суток, с учетом времени своего пути. Если залив был непроходим напрямик по припайному льду для пеших, то им предстояло обходить залив по берегу, держась припая. Тогда их путь увеличивался до 60 километров, как, впрочем, и верхом, ледником. Неужели он не понимал, что за трое суток такое расстояние им не пройти? Скорее всего, предполагал, но сейчас он считал самым верным как можно скорее добраться до базы Фредерика Джексона, и если там сохранился дом и какие-то продукты, вернуться обратно.
Но если человек, останки которого нашли поисковики, погиб первым, то возникает вопрос: почему товарищи не похоронили его, не взяли столь необходимые им в дальнейшем пути общие экспедиционные вещи? Объяснение может быть такое. За последнее время ледовая обстановка на островах Земли Франца-Иосифа, как и во всей Арктике, очень изменилась. Ледники уже много лет не растут, а тают. В том месте, где нашли останки, ледник ныне заканчивается, а 96 лет назад он, возможно, был намного выше, шире и протяженнее. При движении по леднику матрос провалился в одну из закрытых снежным надувом трещин, глубина которых даже сегодня достигает сорока метров. У его спутников не было никакой возможности его вытащить, каким-либо образом помочь, а может, и в помощи он, скорее всего, уже не нуждался, погиб при падении. Не исключено, что при переходе через ледник матросы были застигнуты пургой или туманом — той самой пургой, которая в это же время увлекла в открытый океан и погубила один из каяков морской группы, Альбанов с Конрадом даже не заметили его исчезновения. Провалился через снежный мост-надув вместе с экспедиционными вещами, которые он нес. В дальнейшем неумолимым движением ледника к океану, к тому же в последние годы характеризующимся значительным таянием ледников, тело выдавило к краю, и оно сползло по морене. Эту версию в какой-то мере подтверждает и характер расположения находок и костных останков. Почему нет черепа? Он может быть глубже заваленным каменной осыпью…
Во время экспедиции поисковики обнаружили на Земле Франца-Иосифа много свидетельств пребывания здесь экспедиции Фредерика Джорджа Джексона 1894–1897 годов. Об этом человеке я уже писал, но умолчать о находках, связанных с ним, просто неэтично, просто нельзя умолчать, потому как он спас в Арктике помимо Альбанова с Конрадом столько людей! Может быть, именно в этом было Богом определенное основное предназначение его экспедиции на Землю Франца-Иосифа, о котором он и не догадывался. И помимо того, что нужно обязательно сохранить все свидетельства его пребывания на Земле Франца-Иосифа, он, может, достоин особого благодарного памятника, на том же мысе Флора. Первоначальной целью экспедиции Джексона было покорить Северный полюс. Его представления об Арктике были столь наивны, что первоначально он собирался достичь Северного полюса, используя лошадей и собак. Не надо быть сколько-нибудь знакомым с Арктикой, чтобы знать, что лошади совершенно не приспособлены для перехода по дрейфующему и заторошенному льду, помимо того для них пришлось бы брать с собой слишком большое количество фуража, запасы которого пополнять было бы негде, не кормить же их, как собак, мясом моржей и медведей. В итоге Джексон понял, что из этого предприятия ничего не выйдет, и посвятил все свои силы исследованию архипелага Земли Франца-Иосифа. Его экспедиция работала на архипелаге три года и построила несколько капитальных деревянных домиков, по сути, целый поселок под названием Эльмвуд на острове Нордбрук, на широко известном теперь благодаря спасенным им экспедициям на мысе Флора, Фредерик Джексон был истинным англичанином: стены домиков были обиты зеленым сукном, Альбанов потом застал заплесневевшие остатки его, ел за столом, покрытым не иначе как белоснежной скатертью. Участники его экспедиции потом вспоминали, что при перемещении начальника экспедиции по Эльмвуду сначала из-за строения появлялся запах дорогого одеколона, а только затем сам Фредерик Джексон, в белом отутюженном смокинге и тщательно причесанный. Как истинный джентльмен и педант, Джексон тщательно записывал все результаты исследований и наблюдений. Его записи — начало первых системных исследований архипелага. Он прошел вдоль южного побережья Земли Франца-Иосифа на вельботе и китобойной шлюпке. В итоге написал книгу «Тысяча дней в Арктике» (A Thousand Days in the Arctic). При подготовке поисковой экспедиции 2010 года наибольшее количество информации об архипелаге ее будущие участники извлекли именно из этой книги, изданной более 100 лет назад, в 1899 году.
Во всех знаковых местах Джексон устанавливал каменные пирамиды, вкладывая в них емкости, чаще всего гильзы, с записками. Содержание записок он отражал в своих отчетах, и у участников экспедиции было полное описание мест, где эти пирамиды должны находиться. Поисковики прошли почти по всем этим местам, обнаружили почти все пирамиды. Это было сделать непросто: местность не всегда позволяла, надо отдать должное участникам экспедиции Джексона, их упорству и мужеству, и погодные условия оставляли желать лучшего, постоянные туманы и ветер до 30 метров в секунду. Все это заставило с еще большим уважением относиться к Фредерику Джексону.
Из дневника Александа Унтилы:
«Самая высокая и внушительная пирамида была обнаружена на острове Земля Георга на мысе Стивенсона. Мыс Стивенсона — место почти неприступное, одно из самых мрачных во всем архипелаге. Огромное плато, приподнятое на 400 метров над уровнем океана, со всех сторон отвесные скалы. Подняться туда возможно только с одной стороны. Взгляду открывается почти лунный пейзаж, камни лежат плотно, как на Красной площади брусчатка, словно руками опытного каменщика уложены один к одному. Под ногами отполированный ветрами базальт, океан просматривается до бесконечности. На этой плоской поверхности на самом краю обрыва — каменная пирамида в полтора метра высотой.
Из дневников Джексона мы знали, что она была заложена 31 июля 1895 года, мы же прибыли на мыс Стивенсона 1 августа 2010 — ровно через 115 лет.
Необычные чувства испытываешь, когда находишься рядом с этой пирамидой, и ты — первый человек, который за 115 лет ее касается. Извлекаешь проржавевшую жестяную баночку, хрупкую — осторожно, боясь раздавить… Тщательно упаковываешь. Из дневников Джексона мы знаем содержание записки, которая в ней находится: «Экспедиция Фредерика Джексона (далее: координаты, параметры погоды). Состояние экипажа отличное. Просьба к тому, кто найдет эту записку, извлечь ее и передать в Лондон по адресу такому-то», дальше — имя одного из вдохновителей и меценатов экспедиции, лорда Хармсуорта. Так как есть просьба достойного человека и исследователя передать записку, а мы — первые, кто ее обнаружил, согласно всех законам чести мы обязаны эту просьбу выполнить. Возможно, объявятся потомки лорда Хармсуорта. Наверняка, есть в Англии люди, которые чтят память своего предка, знают эту историю».
Личность Фредерика Джексона, повторяю, уникальна тем, что он спас, по сути, огромное по арктическим меркам количество людей, сам того не ведая. В течение трех лет пребывания на Земле Франца-Иосифа он построил и, уходя, тщательно законсервировал базу, оставил там оружие, патроны, запасы продовольствия и топлива. Это спасло участников трех экспедиции. Одна из них — Альбанов с Конрадом, они нашли здесь жилище и запасы продовольствия Фредерика Джексона и смогли выжить. До этого предусмотрительность Джексона спасла полярную экспедицию великого норвежца Фритьофа Нансена. Альбанова с Конрадом подобрало судно «Св. великомученик Фока» экспедиции Георгия Седова. Судно находилось в плавании уже два года и было в плачевном состоянии, на нем кончалось продовольствие, был сожжен весь уголь и жгли само судно, чтобы поддерживать пар и хоть как-то двигаться. Добывали морского зверя и топили котлы жиром и шкурами. Разобрали переборки, в ход пошли запасные паруса, одеяла. Дотянув до Земли Франца-Иосифа, экипаж принимает решение зайти на мыс Флора и, разобрав часть построек Джексона на топливо, таким образом получить возможность дойти до Архангельска или Мурманска, что и удалось сделать…
Дальнейшие поиски не дали ничего нового. Как говорил потом начальник экспедиции Олег Леонидович Продан: «Полоса везения закончилась. И нас накрыла эмоциональная, а потом и физическая усталость. Мы и раньше не позволяли себе расслабляться и уходить в маршруты без радиостанции и страховки, даже недалеко от лагеря не ходили в одиночку. Теперь же я видел, что усталость и, несмотря на нее, стремление в немногое оставшееся у нас время успеть как можно больше сделать и возможно что-то найти, может, самое главное, отбирали у нас чувство осторожности. Нужно было вовремя остановиться. Важно доверять своим людям, стремящимся во что бы то ни стало выполнить поставленную задачу, но еще более важно вовремя принять ответственное решение. Ибо безопасность людей превыше всего, и я заявил об окончании экспедиции. Я офицер воздушно-десантных войск, а в ВДВ есть правило: «Все имеют права голоса, но последнее слово — за командиром».
О начальнике экспедиции Олеге Леонидовиче Продане нужно рассказать особо. Уникальная поисковая экспедиция уникальна своим составом, каждый из ее участников — уникальная личность, и каждый, как говорит Олег Продан, заслужил своей жизнью право на голос. Но последнее слово был за ним. И я считаю своим долгом рассказать об этом удивительном человеке не только потому, что без него экспедиция была бы просто невозможна. Если родившие идею поиска Евгений Ферштер и Александр Чичаев готовились к экспедиции целых пять лет, то он был посвящен в ее идею сравнительно недавно, когда они при подготовке экспедиции, упершись сразу в несколько тупиков, обратились к нему, как к человеку, обладающему в Арктике определенным организационным и материальным ресурсом, а главное, непререкаемым авторитетом в арктическом мире, прежде всего как руководитель созданных им для объединения разрозненных усилий ученых и энтузиастов по сохранению и развитию российского арктического наследия клуба «Живая природа» и Автономной некоммерческой спортивной организации (АНСО) «Полярный мир». Человек, по роду деятельности обязанный быть сугубо практичным, он сразу загорелся идеей и согласился не только помочь поисковикам в организации экспедиции, но взять ее под свое крыло и даже возглавить ее, когда, по словам Владимира Мельника, «практически все сомневались в успехе экспедиции, даже доброжелатели и оптимисты не давали более 1-го процента на успех — проще иголку в стогу сена отыскать, чем следы экспедиции, пропавшей 100 лет назад на необитаемых арктических островах на базе минимальной информации (дневник Альбанова)».
Именно Олег Продан посвятил в идею экспедиции другого человека, без которого она была бы невозможна, — Николая Федоровича Гаврилова.
Невольно обращаешь внимание на «странные» фамилии участников экспедиции. Дед Александра Унтилы — финн. Дед Олега Продана — цыган. Если у Александра Унтилы отец был военным вертолетчиком, то у Олега Продана — военным водолазом. В 13 лет Олег в составе геологической партии отправился в истоки Енисея, где приобрел первый экспедиционный опыт. Мечта стать летчиком не осуществилась, но все равно вся жизнь его связана с авиацией: закончил авиационно-технологический институт, вся его деятельность в Арктике тесно переплетена с авиацией, за плечами огромное количество парашютных прыжков с самых разных типов авиационной техники в самых разных широтах, в том числе на Северном полюсе.
Арктикой Олег «заболел» в 1994 году, когда впервые попал на Север, в экспедицию в Гыданскую тундру на Обскую губу.
— Это действительно похоже на болезнь, — подтвердит он в одном из интервью. — С тех пор я отправляюсь в Арктику почти каждую весну, уже в апреле, как перелетная птица, чувствую ее зов. Тогда меня пригласили организовать жизнеобеспечение группы бельгийских ученых, которые по заказу Газпрома изучали влияние нефтеразведки и геологоразведки на экологическое состояние тундры. Мне крупно повезло, мы жили тогда не отдельным лагерем, а среди ненцев. До этого момента я считал себя вполне цивилизованным человеком, несколько раз был за границей. И тут попадаю в почти первобытный чум. К северным кочевникам, суровый образ жизни которых не менялся столетиями. Когда я узнал их ближе, я стал ими восхищаться. Ненцы — такое же естественное звено арктической жизни, как олени, волки, песцы. Они живут в гармонии с природой и потому счастливы. Мы потеряли эту связь, и потому несчастны. И, главное, не можем понять причины своего несчастья. Первое правило, которому ненцы следуют и которое мы преступно забыли: «Эта земля нам досталась от наших предков. И все это в первозданном виде мы должны оставить своим потомкам». Они никогда не повышают друг на друга голоса. Не ссорятся, им просто не из-за чего конфликтовать. Ненцы никогда не ловят рыбу и не стреляют дичь больше необходимого. Вернувшись из экспедиции, я уверился в мысли, что так называемые цивилизованные люди — варвары по сравнению с ненцами, особенно с точки зрения отношения к окружающей среде. Ненцы, живущие в гармонии с природой, правильнее нас! Арктика перевернула мою жизнь! Чем дальше на Север, тем чище люди. Арктика стала моей душой. Если для некоторых Арктика — студеная ледяная пустыня, то для меня — это самое красивое место на Земле.
Олег — законченный и неисправимый романтик, в том высшем смысле, что считает: своим личным примером он что-то может изменить к лучшему в нынешнем сугубо практичном, более того, циничном, человеческом мире, к которому легче приспособиться, чем противостоять ему, который все больше сходит с ума, отравленный, словно наркотиком, идеологией потребления и тем самым неумолимо катится к своему нравственному, а значит, и физическому концу. Олег считает, что еще можно его повернуть вспять. В этом суровом и мужественном человеке с по-детски распахнутыми огромными голубыми глазами необыкновенно добрая и мягкая душа, почти ребенка. Кому в XXI веке, когда все покупается и продается, в том числе даже Родина, придет в голову в одиночку спасать детенышей гренландских тюленей, тем более, когда древний варварский промысел по добыче белька (так зовут новорожденных детенышей тюленей) — издревле чуть ли не единственный способ пропитания и существования для многих поморских поселений?! Самый простой способ — через ту же Государственную думу, которая не очень-то задумывается о последствиях принимаемых ею законов, — попытаться запретить жестокий промысел, но тем самым обречь живущие за счет этого промысла деревни на вымирание, а людей — на озлобление. Но есть другой путь — доброты ко всему живому, и прежде всего — к самому человеку, пробуждая в нем скрытые добрые человеческие чувства. И Олег Продан создает проект «В гости к новорожденным тюленям», смысл которого, грубо говоря, в том, чтобы показать процесс рождения беспомощных и доверчивых тюленят — белых пушистых комочков с огромными печальными глазами, словно они заранее знают о страшной судьбе, — как можно большему количеству людей. В том числе состоятельных, так называемых новых хозяев жизни, имеющих голос и влияние в общественной и экономической жизни страны. Чтобы, с одной стороны, на вырученные от этого вида туризма средства дать новое направление жизни обреченным на вымирание деревням, задействовав в проекте местных жителей, с другой стороны, — помочь огрубевшим в жесткой конкурентной капиталистической реальности душам новых хозяев жизни освободиться от приобретенного наносного в этой борьбе.
— В марте стада гренландских тюленей приплывают к побережью Белого моря, — объясняет Олег Продан, — на дрейфующий лед, у них здесь своего рода роддом, второй такой на Магдаленовых островах, принадлежащих Канаде. До того первозданная тишина вдруг разрывается криками новорожденных тюленят. У тюленей невероятно питательное (около 50 процентов жира) молоко, и тюленята растут прямо на глазах, набирая в весе до двух килограммов в день. Новорожденные бельки пищат, ползают по льдине и совершенно не боятся человека. Вот в это время и происходил жестокий промысел. Две недели вскармливания, и тюленье стадо снимается с дрейфующих льдин, отправляясь на север. Огромные печальные глаза тюленят не оставляют равнодушным ни одного экологического туриста. Есть такое направление медицины, как «зоотерапия». Многие врачи считают, что животные Богом созданы, чтобы приносить людям здоровье. Потрогать, обнять, погладить, — после общения с бельками человек чувствует себя намного лучше. Загадочно, но проходит усталость, головная боль, поднимается настроение и исчезает депрессия. Этот способ оздоровления пришелся по душе не только иностранным гостям, но и серьезным российским бизнесменам. На средства, полученные от их вложений в поездки к белькам на лед, теперь организуются научные экспедиции, переориентирована жизнь поморских деревень, прежде живущих за счет жестокого промысла, а сам промысел законодательно запрещен…
Но «наивный» проект Олега Продана гораздо глубже. Новая российская власть в леводемократическом наркотическом бреду, сидя верхом на газовой и нефтяной трубах и полагая, что эти трубы будут вечными, одно время преступно бросила Арктику, почти отказалась от нее, забыв, с каким трудом Россия в течение многих веков осваивала ее. Она бросила на просторах Севера на первобытное выживание сотни тысяч своих граждан, создавших и поддерживающих его инфраструктуру. Только недавно, когда было уже почти поздно, она, спохватившись, вспомнила о ней, о ее несметных богатствах, о которых говорил еще великий Ломоносов. Как наконец вспомнила и об Антарктиде, которую первыми открыли русские мореплаватели и на которой Россия во времена Советского Союза имела самую большую сеть научных стаций.
— Арктике, как и вообще России, нужен заботливый хозяин, — с горечью говорит Олег Продан. — Многие мой проект считают наивным донкихотством. Но в мировой, да и в отечественной истории многие с виду «наивные» начинания впоследствии становились экономическими, научными и даже геополитическими прорывами, и начинались они, как правило, энтузиастами-одиночками, порой при полном безразличии государства или в лучшем случае при его пассивной поддержке. Вспомните, с чего начинался Фонд Нансена, который спас миллионы беженцев по всему миру, в том числе, миллионы наших соотечественников, оказавшихся за рубежами России в результате Гражданской войны! И сколько миллионов жизней спас он в России во время страшного голода 20-х годов прошлого века!
— Помимо всего прочего, мы вносим маленький посильный вклад в дело отстаивания геополитических интересов России в Арктике, — объясняет глубинную суть своего проекта Олег Продан. — Наш проект «В гости к новорожденным тюленям» направлен на поддержание и расширение жизни в северных широтах, он, по нашему замыслу, — первая ступенька к созданию новой, доброй по отношению к Арктике, инфраструктуры на побережье Белого моря…
Как о неисправимом романтике можно говорить и о другом человеке, без которого была бы невозможной организация поисковой экспедиции, — о Николае Федоровиче Гаврилове, так много сделавшем для государственной безопасности России и безгранично верящем в ее великое будущее.
Генерал Гаврилов как никто знает, что реально стоит за белозубыми улыбками американских президентов, которые к тому же всего лишь пешки в тайной войне за мировое господство, достижению которого по-прежнему мешает Россия. Он понимает, что кроме ядерных подводных лодок, межконтинентальных ракет России еще нужно, а может, даже в первую очередь, без чего ракеты и подводные лодки не смогут выполнить свою охранительную роль, — духовное охранение. И он со своими асами-летчиками, за плечами которых по полторы, а то и по три тысячи боевых вылетов, и каждый шестой из которых Герой России, выполняет задачи, вроде бы не имеющие никакого отношения к обязанностям авиации ФСБ. То они на тяжелом вертолете Ми-26 возносят и устанавливают золотые купола на православном соборе в Петропавловске-Камчатском, тем самым охранительно освящая заброшенный как советской и еще более нынешней властью далекий российский край. Сейчас время идеализации царских времен, но цари тоже были разные: одни по крохам собирали, строили великую Россию, другие, подобно Никитке Хрущеву, ее разбазаривали; император Александр II, освободивший крестьян от крепостного ига, под давлением своих министров буквально за копейки продал так долго и трудно осваиваемую русскими людьми Аляску. Работа по установке куполов поистине ювелирная, и тут пригодилась школа великого вертолетчика В. П. Колошенко: купола весят до 13 тонн, а посадить каждый, а их пять, надо было на основание с точностью до сантиметра! И в завершение всего: командир вертолета майор Сергей Высотин снайперски вставляет основание креста, который весит под три тонны, в 15-сантиметровое отверстие на главном куполе!..
То они устанавливают 3-метровый бронзовый памятник Николаю Чудотворцу Мирликийскому на острове Танфильева на самом юге Курил. Лицом он обращен в сторону Японии: там, через восьмикилометровый пролив, стоит Башня Тоски высотой чуть ли не с Останкинскую телебашню. С нее до сих пор ностальгирующие по Курильским островам японцы, которым эти острова никогда не принадлежали и которых оттуда погнали как милитаристов-завоевателей, с тоской рассматривают «временно утраченную родину». У нас в стране тоже есть политики из «пятой колонны», которые ратуют за то, чтобы подарить эти острова Японии. Теперь привычный для ностальгирующих японцев и «отечественных» политиков, ориентированных на «вашингтонский обком», пейзаж недвусмысленно «нарушен» навсегда вставшим на государственной границе России монументом Николая Чудотворца, Великого Русского Святого, и за спиной у него, под его защитой — вся Россия!
Подобные памятники летчики ФСБ под руководством генерала Н. Ф. Гаврилова установили уже у многих знаковых пограничных пунктов: как духовное укрепление российских границ.
6 января 2007 года два вертолета Ми-8 авиации ФСБ России не секретно, а принципиально открыто с южного побережья Чили через коварный пролив Дрейка шли в Антарктиду на Южный полюс с экспедицией, которую возглавлял президент Ассоциации полярников, заместитель председателя Государственной думы России Артур Чилингаров. В экспедиции принимали участие тогда еще директор ФСБ России Николай Патрушев, его первый заместитель — руководитель Погранслужбы ФСБ Владимир Проничев, руководитель Росгидромета Александр Бедрицкий. Возглавлял авиагруппу и вел один из вертолетов начальник Управления авиации ФСБ, тогда еще генерал-майор, Николай Федорович Гаврилов. Сложность и уникальность полета состояла в том, что дальность перелета — 1300 км, а предельная дальность полета Ми-8 — 1600 км. Метеосводки — метеосводками, но погода в самом проливе непредсказуема: вдруг встречный ветер, не говоря уже о возможности урагана…
Был ли смысл в этом безусловно рискованном полете?
— Был, — был ответ генерала Гаврилова. — Антарктиду открыл в январе 1820 года российский исследователь Фаддей Беллинсгаузен. В 2009-м заканчивается срок действия 50-летнего международного договора о демилитаризации и неразделимости этого материка. Россия после развала Советского Союза практически ушла из Антарктиды. Но там же разведаны большие запасы полезных ископаемых… Как сложится с новым договором, никто не знает. У России там остались только две полярные станции. Вот и требовалось подтвердить законные права и приоритет России. Пора туда полномасштабно возвращаться. И надо было громко заявить об этом.
«Впервые в истории российские вертолеты Ми-8 достигли Южного полюса и совершили посадку в самой южной точке планеты. Своим перелетом вы вновь продемонстрировали всему миру надежность отечественной авиационной техники и высокую профессиональную подготовку российских летчиков, а главное, доказали, что Россия по праву считается великой полярной державой». Это слова из телеграммы президента России участникам перелета. Слава Богу, что на телеграмму решился. Если бы еще подобным решительным образом вел себя президент России в ситуациях, где ему подобает быть решительным и принципиальным, как руководителю великой державы. А не как в случае с Ливией, когда ему, словно лакею, поручили унизительную роль уговорить лидера Ливии Кадаффи сдаться на милость агрессорам, и он не только принял-проглотил это оскорбительное предложение, но сделал вид, что ему оказали честь выполнить великую миротворческую миссию.
10 августа поисковая экспедиция вернулась на Большую землю. Она была ограничена временем, выделенным для вертолетов и самолетов ФСБ. Не будем к тому же забывать, что поисковики в экспедицию оправились в свой очередной отпуск. И греться на южном солнце участникам экспедиции спасателям аэромобильного отряда «Центроспас» МЧС России Александру Унтиле и Леониду Радуну придется уже, скорее всего, на каких-нибудь спасательных работах на ликвидации последствий природных или техногенных катастроф.
Сенсационные сюжеты-отчеты об экспедиции прошли практически на всех отечественных телеканалах.
Можно и нужно сделать кое-какие выводы. Найдены останки одного из четверых из береговой группы Альбанова. Что это так, прежде всего, свидетельствуют найденные при останках вещи, которые были выданы Альбановым при расставании на мысе Ниль. Они, в свою очередь, свидетельствуют о достоверности «Записок…» Альбанова, они — неоспоримый, не «придуманный» документ, хотя у большинства исследователей, исключая некоторых «запечных», достоверность их и раньше не вызывала сомнения. И это, несомненно, один из главных результатов экспедиции.
Как известно, на «Св. Анне» была книга Фритьофа Нансена 1897 года «Среди льдов и во мраке полярной ночи», и она подвигла Альбанова на беспримерный ледовый поход. Несомненно, Валериан Альбанов не раз перечитывал ее, а перед дорогой сделал выписки и зарисовки карты из нее. И, разумеется, он не мог пропустить следующие строки:
«И кто хочет увидеть гений человеческий в его благороднейшей борьбе против суеверий и мрака, пусть прочтет историю арктических путешествий, прочтет о людях, которые в те времена, когда зимовка среди полярной ночи грозила верной смертью, все-таки шли с развевающимися знаменами навстречу неведомому. Нигде, пожалуй, знания не покупались ценой больших лишений, бедствий и страданий.
Но гений человеческий не успокоится до тех пор, пока не останется и в этих краях ни единой пяди, на которую не ступала бы нога человека, пока не будут и там, на Севере, раскрыты все тайны»
Эти строки для сильных духом были призывом к действию и в то же время были грозным предупреждением. Слабых духом они прижимали к земле, заставляли кутаться в одеялах в поисках последнего тепла в промерзших каютах плененного льдами судна. Валериан Альбанов был из сильных духом. Фритьоф Нансен для таких был примером. И Валериан Альбанов победил. Не его вина, что не дошли другие. Он сделал все возможное, чтобы спасти их. Буквально чуть не кнутом гнал их к спасению. Но они были более слабы духом.
Что касается почты, возможно, ее не было в банке с документами, по каким-то причинам Брусилов в последний момент не вложил ее туда. Но что представляли собой те «некоторые документы», которые были на каяке Луняева и Шпаковского и вместе с ними налетевшим штормом были унесены в открытое море?
Если Альбанов уничтожил почту, зачем ему было писать и вообще упоминать о ней в своих «Записках…», не раз обязанный ему жизнью, Конрад не выдал бы его. Я полностью согласен с Валентиной Зиновьевной Кузьминой, которая писала участникам экспедиции: «Я считаю, на основе имеющихся документов: письма Брусилов ему не передавал. Что было передано Валерьяну, то он и принес». Эта версия слишком маловероятна: но что, если по каким-нибудь причинам морального плана начальник Гидрографического управления М. Е. Жданко, будучи родственником Ерминии Жданко и Георгия Брусилова, скрыл их письма от родных, письма же остальных участников экспедиции на «Св. Анне» могли быть отправлены по адресам, но потом в горниле Первой мировой войны, а потом Гражданской ими никто не интересовался, а потом были утеряны эти адреса, да и остались ли после этих и других катаклизмов в живых люди, которым письма были адресованы? Хотя жена матроса Баева, судя по ее обращениям в разные инстанции, никакого письма не получала.
Я твердо уверен, что доверить банку с документами и почтой береговой группе Максимова под предлогом, что у них она лучше сохранится, Альбанов не мог: во-первых, документы были ему, как штурману корабля, официально переданы для доставки в Гидрографическое управление, и никому ни при каких обстоятельствах он отдать даже временно их не мог, а в другие руки они могли попасть только в случае его гибели, а во-вторых, не очень-то он доверял своим спутникам, у которых, казалось, была одна забота: поесть да поспать. Впрочем, была же, по утверждению Альбанова, часть документов отдана в каяк Луняева и Шпаковского… И, возвращаясь к навязчивым домыслам: если бы Альбанов по каким-то причинам был не заинтересован в доставке почты и уничтожил ее, чего бы проще: написать, что она была унесена в океан вместе с Луняевым и Шпаковским, и даже Конрад мог бы поверить в эту легенду…
Экспертизой останков занимается заведующий отделом медико-криминалистической идентификации Российского центра судебно-медицинской экспертизы заслуженный врач России, доктор медицинских наук, профессор В. Н. Звягин. Имена четверых, оставленных Альбановым на мысе Ниль, известны: это машинист Владимир Губанов, стюард Ян Регальд, матрос Павел Смиренников и старший рулевой Петр Максимов, который и был определен Альбановым старшим в береговой группе. Останки кого из них были обнаружены? Что касается принадлежности дневника, возможны два варианта. Первый: Смиренников нес дневник своего погибшего спутника, однозначно, что это не мог быть дневник кого-нибудь из оставшихся на судне, письма с оказией могли быть переданы, дневник — нет. Второй: автор дневника нес вещи погибшего Смиренникова.
С нетерпением ждали результатов расшифровки дневника, хотя знали, что он ничего нового о трагедии на Земле Франца-Иосифа не скажет, потому как написан еще на судне в сравнительно благополучное время. Но, может, он что-то скажет о взаимоотношениях внутри экипажа, о причинах конфликта между Брусиловым и Альбановым? А вдруг в непрочитанных последних страницах какая-нибудь запись, как прощание, уже на Земле Франца-Иосифа? И вот наконец в руках поисковиков расшифровка дневника, насколько это было возможно.
Сравниваю дневник Неизвестного с дневником Александра Конрада, который хранится в музее Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге, куда его передала сестра Конрада и в подлинности которого тоже кое-кто сомневался. Итак, дневник Неизвестного:
«Капитана выносили… все под … … лед ручным … тепла и к ночи 7°R морозу.
19 Апреля выносили капитана на лед и было ему гораздо лучше. Барышня сфотографировала нас и капитана».
Конрад, 19 апреля: «Сегодня первый раз вынесли на палубу нашего больного капитана. Все очень обрадовались скорому выздоровлению капитана».
«20 апреля. Носили опять капитана на лед и обносили кругом. А потом пошли на спардек с граммофоном. Все время играл граммофон … время не … …от … было много майн… Глубина океана 19 сажень. С утра собираемся к майнам на охоту.
21 Апр. Ходили на охоту на тюленей … убить … …ишли … возвратились…
23 Апреля Именины нашего капитана. Мы его поздравили с днем Ангела, и он нас поблагодарил и его носили до майны. Погода очень хорошая 10°Р тепла. Все собрались на спардеке с гармошкой и веселились».
Конрад, 23 апреля: «Судно украшено флагами по случаю именин капитана. Погода ясная. На солнце уже 9 градусов по Ремюру…»
«24 Апр. сегодня ночью шел густой снег… … ремонтировали …
25 Апр. По вечерам все говорим как придем во Владивосток и кто что будет делать вот только как-то было очень скучно. Глубина океана 180 сажень.
… …ный … вл… …ерь в… … глубина океана … В 5 час утра вахтенный … …ки медведя разбудил одного Денисова, который потом разбудил других. Они отправились туда, медведь увидя их стал удирать. Все погнались за ним, но очень было много майн и преследовать его было очень трудно и они вернулись обратно на судно».
Скорее всего, это была запись от 26 апреля. У Конрада: «26 апреля. Сегодня убили медведя».
«1 мая. Свирепствует сильная снежная буря, ветер 14 метров в секунду, глубина океана 15 сажень.»
У Конрада, 1 мая: «Сегодня праздник весны на родине, а у нас свирепствует вьюга, снег, мороз. Что я теперь не отдал бы, чтоб хоть на мгновенье взглянуть на засеянные поля далекой милой Родины. покрытой свежей зеленью, на рощицы и луга как весело там среди расцветающей природы».
«… вынул … … 15 и он все … …Потом пришла барышня с аппаратом … живым, когда он… советовать потом … его добили и привезли на судно … 11 фут… длина. глубина океана 220 саж.
6 мая нас несет океаном кругом Новой Земли. Глубина океана … работали целый день. Из трех 2 щенка околели.
7 мая сегодня был спор Луняева с Баевым, кто скорей вяжет сети. Луняев выиграл пари.
8 мая в 10 час. утра заметили около судна медведя с двумя небольшими медвежатами. Несколько человек из команды взяли ружья и погнались за ними и когда дали залп, то медведицу легко ранили, и все они бросились бежать. В это время выпустили собак, которые с лаем бросились за ними, догнали их и стали задерживать, в скором времени подоспел Луняев и с одного выстрела убил медведицу. Собаки окружили со всех сторон. Маленькие медвежата взобрались на мать, собаки их согнали и они взобрались на высокий ледяной ропак, а в это время подоспели несколько человек с веревками. Веревку накинули очень плохо. Когда на него набросили … петлю так он прыгнул с ропака на Пана-… …ва и оцарапал ему морду, но он успел скоро вскочить, а другого штурман велел застрелить. Луняев прицелился и выстрелил, он свалился с ропака замертво. А второго я с Денисовым привели на веревках на судно. Барышня нас сняла с медвежонком и было много труда развязать на нем веревки и все-таки после больших усилий развязали и посадили в баню. Мороз 5°. Глубина 21 сажень.
11 мая в 11 часов недалеко от судна вышел медведь. Несколько человек взяли ружья и пошли на встречу, потом выпустили собак, которые скоро догнали его и он стал на них бросаться, тут подоспел Луняев с ружьем и убил его и у него оказалась большая рана на задней ноге, которая уже стала зарастать.
12 мая ходил на охоту около майн. Майн было много, но звери не вставали, так и вернулся на судно. Мерившие глубину океана, упустили гирю от лота Томсона.
… мая не далеко от судна заметили медведя, которого поспешили убить и привезти на судно. Ходили за ним 5 человек. … свалились в воду, в том числе и я, но все благополучно вылезли.
… мая 1 час ночи вахтенный Анисимов заметил медведя пришел к штурману и гарпунерам, которые взяли ружья, и пошли и убили. Это оказалась медведица, а маленький медвежонок убежал, а когда ее везли, то маленький медвежонок очень кричал, но его не видали.
20 мая глубина океана 270 сажень, погода в обед 8°Р тепла. Сегодня получил последнюю плитку табаку, а спички уже кончились давно. Работаем по вечерам.
… …дил … … Шлен… … …ка…онах … …ву обожда… … говорит пойдем опять взяли ружья и пошли, когда стали подходить, медведь от них бросился бежать в это время пошел маленький снежок они так и вернулись на судно взяли … опять … … и собаки его догнали и стали задерживать… подоспели Денисов … и его конечно убили. Медведь здорово поранил … …каю Барбоса … …зашивать кожу.
…ина … … глубина океана … … сегодня ждали … … летала белая чайка.
… мая сегодня ощенилась собака Нелби 3мя щенками в … вечера плотник заметил около судна медведя и сообщил от этом штурману, который взял ружье и еще Шленский вышли на палубу и медведя ранили, но в ноги и он бросился бежать. В это время выпустили собак, которые его стали задерживать. Потом еще выстрелили. В это время он подмял под себя собаку Александру…
… …дилено … …вое дл… …погода … … иду…
22 мая в 2 часа ночи вахтенный заметил, что медведь подкрадывается к судну. Он пошел разбудил дежурного Шленского и Луняев услыхал как он говорил Шленскому, схватил ружье и пробежал небольшое расстояние убил его и когда вернулся обратно на судно, то еле согрелся очень озяб.
25 мая. Штурман принес нам карту и объяснил, где мы находимся и сколько нас пронесло. В настоящее время нас несет между Новой Землей и Землей Франца-Иосифа. Теперь у нас только и разговор около карты. Очень надоела погода. Сильный ветер … морозу.
… ночи вахтенный Анисимов заметил недалеко от судна медведя, который подкрадывался к судну. Смиренников пошел сказал штурману и Шленскому, которые взяли ружья и пошли и сделав несколько выстрелов убили его.
31 мая вечером 4 человека взяли ружья, в том числе и я, и пошли к майнам и разошлись по разным местам. Я остался один. Спустя с час времени я заметил, что плывут 2 кита и довольно большие, сажени 3, а у меня было ружье дробовка, а дробовкой его безусловно не убьешь. Так посмотрел да пошел на судно. Когда пришел на судно капитан позвал меня в салон, чтобы расспросить про китов, я рассказал, какие они были.
1 июня в 6 часов вечера стащили шлюпку к майне и нас 4 человека катались, потом вернулись на судно, а шлюпку оставили там около майны.
То скучно и грустно и нету охоты писать, вчера было тепло, и дождь спрыснул снежную поляну. Сегодня идет уже снег, ветер довольно холодный уныло гуляет по … …ив и …»
Конрад с 16 мая по 2 июня не вел дневник. У Конрада 2-го июня: «Сегодня первый день Троицы. Погода тихая, теплая. По Ремюру +2. С утра пошли на прогулку и возвратились в 12 часов дня. Обед по случаю праздника более обильный, чем в другие дни. После обеда повезли капитана к полынье полюбоваться на тюленей. Вечером на палубе начали танцевать и вынесли граммофон».
«11 июня заметили медведя, Шленский и Фрейберг взяли ружья и пошли по тому следу и когда стали подходить ближе, медведь увидя их бросился бежать они дали два выстрела, но промахнулись. Медведь бросился в майну и стал переплывать на другую сторону, они конечно его и убили на воде. Я и Шленский откололи льдину, Шленский сел на нее и поплыл его ловить. Доплыв до половины майны поймал его, вытащил половину на льдину и переплыл к нам с другой стороны. Подали ему конец и его и медведя вытащили на лед и все привезли на судно.
… убили медведя … него и привезли на судно, это уже 40 медведь.
15 июня был убит медведь и привезен на судно.
20 июня сегодня мне исполнился 1 год как я поступил на судно «Св. Анна», погода стоит в это время довольно хорошая и много стаяло снегу.»
К сожалению, у Конрада на этот день записи нет. Ведь мог состояться общий или частный разговор, у кого еще исполнился год на «Св. Анне». Есть маленькая надежда найти, кто из команды завербовался 20 июня 1912 года.
И следующая запись будет только 24 июня: «Как печально кругом. Маленький дождь со снегом. На палубе и в помещении мокро, сыро, неуютно. Уже целый месяц почти не топили носовой кубрик и, может, не придется затопить когда-либо. Топливо находится в самом плачевном состоянии. Угля уже давно нет, а доски все вышли. Только осталась палуба, или придется в скором времени ломать перегородки и полы на судне». (Вспомним, что запасы топлива на судне изначально были невелики: 200 тонн угля, 12 стандартных бочек керосина и какое-то количество бензина для моторного катера. В этот день Г. Л. Брусилов в судовом журнале запишет: «Сегодня потеряли надежду на освобождение и начали готовиться ко второй зимовке. Вид и состояние окружающего льда убедили нас в этом».)
«15 июля. За последнее время убито 17 тюленей, 1 маленький медвежонок околел и одного убили около самого судна стреляли …орту … работа палубной команды производится все время для освобождения судна изо льда, пока нет никакой надежды. Видимо что останемся на еще одну зимовку. Очень скучно. В светлый день моего Ангела я на целый день освобожден от работы. Штурман поздравил меня и дал немного … Шленский угостил … и я вспомнил как проводил этот день среди знакомых и мне так стало скучно а впереди …це преде… …Лед около судна образовал трещины».
Вот еще одна зацепка: кто из команды родился 15 апреля?
«31 июля был убит почти у самого борта вахтенным Луняевым 2 час. ним… медведь. утром собака Граммофон уйдя по следу убитого медведя и по вечеру не вернулась.
1 августа в 9 часов вечера увидели медведя, который пробирался между ропаков к судну … Штурман и Шленский взяли ружья и спрятались на льду за шлюпку, медведь не дойдя саженей 100 лег и смотрел долго. Шленский и штурман стали подкрадываться, и когда он их заметил, то сразу подл… выстрелили, ранили … вернул… … вдогонку пустили несколько пуль и … …льно добили
5 Авг. после 5-суточного исчезновения вернулась на судно собака Граммофон, очень худая».
Конрад, 5-го августа: «Кончили работы со льдом. Весь июль работали без остановки: копали по корме канал до ближайшей майны. Лед пилили пилой, но в конце концов пришлось бросить всю эту работу, которая не сделала никакой пользы. Теперь уже осталось очень мало надежды выбраться в этом году на свободную воду».
«…в 6 часов … Фреберг убили … и привезли на судно. Сегодня стало солнышко заходить и кончился длинный полярный день и … …готовляться встретить … довольно …учною … … примется … …вая птика… … сетку …
7 авг. утром поймали птичку, к вечеру прилетела еще другая. Мы и эту поймали, но и эта в скором времени околела.
8 авг. утром прилетела еще птичка и тоже … …ма…нь … пти… …
11 авг. все команда перешла в кормовой кубрик, поместились очень уютно».
А у Конрада за день до этого, 10 августа: «Устраиваемся на другую зимовку, носовой кубрик уничтожен, превращен в трюм. Нижний кормовой салон с каютами превращается в одну большую каюту для 18 человек. Все наружные стены обиваются войлоком и парусиной, кухню переделали и поставили плиту поперек судна, так что труба проходит через верхние помещения, именно через штурманскую и капитанскую каюту. Несколько кают совершенно забили досками и устроили двойные стены, между стен насыпали шлак, на спардеке тоже было насыпано шлака и накрыто толем. Борта обкладены снегом, так что в этом году помещения будут гораздо теплее, чем в прошлом году».
«…ястребиной … … кормил с руки она очень красивая. Наш капитан предположил, что мы находимся недалеко от берега …
31 авг. вечером был … с бочки лед … и … при …ти на судно хва…ить … дня на 4,5 …полагаем … на … кусков сахара … в неделю.
Теперь по полудню 12 час. Глубина 240 сажень несет нас в настоящее время к северу и находимся около 100 миль от Земли Франца-Иосифа … проходить довольно … ску…
… …ан поруга… … Шленским … …разнимал … …ит медведь … … Денисовым.
… …руже… с. Нильсен … …тил… Граммофон … …спол …лось … прозе… …
…спак … …
16 сентября мороз утром … погода очень хорошая в настоящее время … Земли Франца-Иосифа …
…сегодня достал … … карточки … … посмотрел … …ниль то … … прожил … … вски… … собира… …
17 сен … … хо… … за 15 … … меж… … кане … ко … нас несет … … как пронесет … … утром мороз 7°Р … … и ним … …т…да…
… ведем … … судно … … 18° … …маши… … … судна
30 сен. Буря продолжается … опять … канун Покрова Пресвятой Богородицы. В ночь на 1е октября выд… … мы на лод…
… …мъ … … …но … … …ики … … дон… … время опять… около … …оди… … …осп…ое
19 дек. Мороз 20°Р, ветер ОЗО. У нас осталось собак только 3: Александра, Нелби и Граммофон …»
У Конрада: «Сегодня мороз 20 градусов, ветер OSO. Теперь у нас три собаки. А три пропало, именно: Александра, Нелби, Граммофон».
«23 дек. … … со…»
У Конрада 23 декабря: «Сегодня прибежала собака Барбос, которая убежала 17-го числа. Сегодня мороз 32 градуса. Днем и ночью темно, красивое северное сияние. Ожидаем Рождества…»
«… Новы… … ве… … …шт…
… 35°Р очень холодно…жены. Так … … с именин… … поскорее…
… видел …
… С …горн… … ру… не захо… … …каяками и … мороз боль… …
… …вне… … веет… … гре… …
15 фев. сегодня на … появилось солнце … …го весело робо… … своего … …перв … осталось обтянуть порус…»
У Конрада 15 февраля: «Наверное. Навсегда оставили за собой Землю Франца-Иосифа, которая такое долгое время задерживала наш дрейф к западу. Сегодня в 11 час. 25 мин. до полудня показалось в первый раз солнце. Оно простояло до часу пополудни и скрылось. В эту зиму полярная ночь продолжалась 130 дней, т. е. с 8 октября 1913 г. по 15 февраля 1914 г. Глубина увеличивается, уже 125 саж.».
У него же 16 февраля: «Глубина 130 саж. Погода теплая, мороз 10 градусов. Ветер SSO. Скоро кончим каяки. Остался еще один».
У него же 21 февраля: «Сегодня стюарт объявил, что мыла больше нет. Это очень плохо, и так давали по одной осьмушке на месяц. А теперь совсем нет. Будем настоящими арабами. Мой каяк почти готов. Только осталась одна палуба. В среду закончу».
«28 фев. мороз … глубина 130 сажен широта 82° 29’ и в долготу 53° … ветер (…) … видно … … полыньи сегодня заметили … посл… время … …нь скоро … … в обед 13° Р. … внасо… …время…
… не … … развод… … …аж и ост… … здорово торо… … борта то…
16 марта в 4 часа … …дить эту — … … …ле еще на… … … сало со… … показались три белухи … скрылись … бо… … …вались …ерг ве… … на 130 саж … … …в настоящее время … … в доро… …»
У Конрада 15 марта: «Сегодня глубина 130 саж. Сильный шторм. Мороз 31 градус. Сегодня кончил свои нарты».
У него же 16 марта: «Сегодня в 10 часов по носу развело майну, видели двух белух…»
«… мар. …ветер … 25°. …сегодня … …
28 мар. ветер … Мороз 10°Р.
30 марта поло… … сильный толчок … … выбежали на палубу … …часа стало торосить … остановилось и больше не …»
У Конрада 30 марта: «Сегодня при пробе ходомера у моих нарт сломался полоз. Мороз 1 градус. Ветер SSW. Сегодня сделали круг на полверсты и пробовали нарты с каяком».
«31 марта сегодня сильный … ветер («З») мороз 5°Р. Пробовали сделанный ходометр показал себя хорошо … не мно… … переделать … …но… в дорогу при… … метр … лопнул … …ней … …ходат… …
… …адить…ско… … лед и … … кстати … …но поспеши… … спустили … … другой и … … хорошем состоянии и свободно 4 человек удерживает. Остались очень довольны… …прокричали «ура». В оставшееся время на моей … лежат… ко … сделать … …к двум саням … время летит очень быстро уже … сталось … Пасхи … …ень …
сегодня увидали … медведей не далеко от судна. Собака Ульма убежала по следу и не вернулась. Всю последнюю неделю я с Шабатурой едим …
5 апр. Сегодня мне было много работы. 12 человек поде… приготовляясь встретить Пасху Христа. В 12 часов ночи пришел капитан собрались все нижнем салоне пропели три раза Христос воскресе, разговелись … … то не … …ушел … …»
У Конрада 4 апреля: «Сегодня кончили остальную развеску мелкой продукции. Теперь кончены все каяки и нарты. Скоро домой. Думаем уйти с судна вскоре после Пасхи»
6 апреля: «Сегодня Пасха. Ночь провели довольно весело, целоую ночь играл граммофон».
7 апреля: «Сегодня все получили по дорожной сумке. Я укладываю свое белье, так что в сумке остается мало места для дневных сухарей».
«… надумали поста… … …вар в настоящ… … …сейчас готов … … …сать … … чаю и лечь … … опять пит… … милая Танечка … как ты вс… … надеюсь скоро будем отправляться. Все готово… … пробовали … … очень легко…
8 апреля погружали провизию в каяки … Сих… ……
стало … … …с … … время ветер … … приблизительно … … поспорил с … …тань насчет полозьев … не …очественое как … глупо со стороны капитана штурмана … детские заводите … он говорит вы ненормальные. Очень приготовляемся к … уже высушили 14 … и еще пробовали сушить горох и молоть в… …то … …ная…»
Конрад, 10 апреля: «Сегодня прощальный день. Был устроен хороший обед для всех в нижнем салоне. 1-е было суп спаржевый, 2-е язык с картофелем, пюре и грибы и кофе с московскими сухарями. … Провожали все, кто только был на судне, даже больной капитан. Сегодня прошли 5 верст от судна, раскинули палатку, раскупорили две бутылки шампанского на прощанье и прокричали трехкратное «Ура!». Потом вскипятили чай с молоком, и провожающие ушли обратно. Капитан пожелала нам счастливого пути, добраться до берега. Забыл написать, что дорогой сломалось два полоза у двух нарт. Но скоро поправили».
По всему, в ледовом походе Неизвестный дневник уже не вел, в отличие от Конрада. Жаль, что не удалось полностью восстановить последние записи, которые для нас, может самые главные для выяснения, кому он принадлежал. Кто такая «милая Танечка» — жена, невеста? И что означает фраза «глупо со стороны капитана штурмана»? Намек на их размолвку?
К дневнику примыкает или является частью его чисто технический текст, касающийся ремонта двигателя:
«… проше… … бензин т… … …споритель пу… … керосин посо… … мотор чи… … его в … … …ну на …порит… … Вести в от… … …мя обыкновен… …
… … …то ре… … хода … …, для … … мото… … …ка… …
… пого… … …д задния … …ть керосин … … черезъ 10 отр… … …етия … … начнут работу … …но открыва… … …азна)? … …тся брыз… … …ам… … …ною … … …енкой … …пно… … …итъ … … бы … … и … …сти…
… …ор…нд… … …гиро… …
… бензина … … …па … … предварительно … мотор от оста… … …колько кате… … …ой краны… … …дро… …
… … …осп… … …ув … …ов…
…дор около … … …етъ удар ст…рж… … 2, коническая гем…а … … пальцем. 3, удар… … и размыкает тор… … необходимо посту… … таким образом поста… … …са опоздания. М…лен… … мотор пока ст… … упадет, отвинтить … и постепенно навинчивать… … …них пока она не коснется … после чего нужно сделать… … полней … …от … …вался … около … … плотно навинтить … … коническую гайку … …так, чтобы линия … … коническую и цили… … …ся служила … каса… … …польца …
… …к … …ка обратить внимание чтобы о…иные зубцы шестеренок … друг друга. Чтобы не загубить мотора … …т мотор вход в … убедиться, что масло в картере стоит на достаточном уровне … как ска… … … мазать все что сказано выше. Закрыв водяной кран у приемной трубы … …сосч… …
… в случае ос… … следующим … … что вода циркулирует … и что труба… … случае очист… … …ли части хор… … …сли в цилин… … …пышки пос… … …ило залито не… …испортилось заж… … исправность провод… … что …тер… … … не получается то… … и смо… … …магнет…
… снять кнопку в… … очень ос… магн… … …в…ощать мотор … слабый ток … исправности. ……о…ки мотора … быть пригод… … …ить опускан… … …те я нажав … Это усиливает … … искру и помогает … … … отры… … …ото… … плы… … …ого …»
То, что при останках найдены вещи, принадлежащие Павлу Смиренникову: часы, ложка, — не является неоспоримым доказательством, что это его останки. Если он погиб не последним, то, естественно, его вещи мог нести другой, хотя бы для того, чтобы потом передать родственникам. Но в то же время при останках нет других личных вещей, которые принадлежали бы другому человеку, может быть, только нож, но он мог быть и у Смиренникова. Но скорее все-таки это останки не Павла Смиренникова, потому что в найденном дневнике удалось прочесть фразу, датированную июлем 1913 года: «…сегодня ровно год, как я поступил на «Св. Анну». Но Валентина Зиновьевна Кузьмина утверждает, что, согласно опубликованным воспоминаниям одного из жителей Александровска, Смиренников и Пономарев были приняты в команду именно в Александровске, а это было не в июле, а уже в августе, тогда получается, что автор дневника ступил на борт «Св. Анны» еще в Петрограде.
Но Смиренников мог нести чужой дневник, если погиб последним. Судя по техническому приложению к дневнику, его автором скорее мог быть В. Губанов, который на шхуне «Св. Анна» выполнял обязанности машиниста. В пользу этого говорит факт, что «приложение» к дневнику посвящено чисто техническим вопросам, а конкретно: ремонту двигателя в связи с предполагаемым скорым освобождением изо льдов. Обращение же в одном из фрагментов дневника «…милая Танечка», которая могла быть женой или невестой, дает некоторое основание исключить, что дневник принадлежал латышу Яну Фрейбергу, хотя, впрочем, почему у него не могло быть жены или невесты Татьяны. К варианту, что погибший, скорее всего, мог быть как раз Ян Фрейберг, склоняется Виктор Николаевич Звягин на основании того, что кости скелета содержат большое количество свинца и еще некоторых элементов, характерных для жителей Прибалтики. Оказывается, костная ткань накапливает вещества, которые характерны для региона, в котором человек прожил большую часть своей жизни. Так вот, сделав такой анализ, а также изучив антропологию костей (их длину, соотношение конечностей, общее строение скелета), профессор Звягин смог с большой долей вероятности утверждать, что найденные останки принадлежат человеку, не просто какое-то время жившему в Прибалтике, а что он принадлежал к одной из национальностей, населяющих балтийское побережье. В пешей группе Максимова прибалт был только один — это стюард Ян Регальд, латыш по национальности.
Кого же из четверых эти останки? Единственное неоспоримое доказательство могло бы дать сравнение ДНК останков с ДНК ныне живущих родственников. Но пока кто-либо из родственников погибших не откликнулся, не найден. Никаких объектов для сравнения в распоряжении профессора Звягина пока нет. Все, что он может пока утверждать с достаточной степенью точности, что останки принадлежат человеку 27–29 лет, что он имел размер обуви 42–43 и рост 173–175 сантиметров.
Понятно, что родственников Смиренникова, Губанова и Максимова нужно искать в России. Где искать родственников Регальда?
Ищет неутомимая Валентина Зиновьевна Кузьмина, которая на сегодняшнем этапе экспедиции, определения принадлежности останков, может, стала главной в поиске.
«Здравствуйте всем! — снова откликнулась она. — За многие годы поиска материалов обо всех участниках экспедиции на «Св. Анне» нашла некоторые сведения о Максимове, Смиренникове, Анисимове, Пономареве, Баеве… Разыскала внуков и правнуков Анисимова, родственников Пономарёва. О Смиренникове: он из семьи колонистов Мурманского берега, прибывших из Архангельской губернии. С 1918 г. в Архангельске проживала большая семья Смиренниковых… Имею воспоминания сверстника некоего Павла Смиренникова (воспоминания 1937 г.), который сообщает, что «Паша был трудолюбивым, жизнерадостным» парнем. Но пока нет твердой уверенности, что это именно тот Смиренников. Петр Максимов — из большой семьи Ивана Ивановича и Екатерины Петровны Максимовых. У него был брат Афанасий и три сестры, семья Максимовых материально жила неплохо — была работящей. «Моему» Максимову к началу похода было 18 лет. «Мой» Смиренников старше — лет 35–40. (Судя по возрасту, ни тот ни другой не могли быть членами экипажа «Св. Анны». — М.Ч.) Есть еще некоторые сведения, но они требуют дополнительного исследования. Мы с Николаем Чудотворцем, смотрящим на меня с освященной иконки, что передо мной лежит, надеемся на честное, тщательное исследование Ваших находок!»
Найденные вещи: часы, нож, свисток, патроны, остатки снегоступов, очки, жестяное ведро, ложка с инициалами, заплечная сумка, детали одежды и лыж — все это пока ждет своего часа: куда передать, пока не решено. Либо это будет музей «Двух капитанов», который находится на родине писателя Каверина в Пскове, либо Музей исследования Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге. Я полагаю, что они однозначно должны быть переданы в музей Арктики и Антарктики, где уже хранятся документы, личные вещи и фотографии некоторых участников экспедиции на «Св. Анне», в том числе Альбанова и Конрада. Что касается музея Каверина: уж слишком косвенное они к нему имеют отношение.
Что касается захоронения найденных останков. Если будет установлено имя погибшего человека и найдутся его родственники, их пожелания будут учтены. Если их принадлежность не будет установлена, по мнению В. З. Кузьминой, останки (чьи бы ни были) нужно захоронить на Кольской земле.
Чьи же все-таки это останки и где искать останки остальных, если они в какой-то мере сохранились?
Выдвигались десятки самых разных версий. Недавно мы долго обсуждали эту тему с Владимиром Мельником по телефону. Он уверен, что дальше бухты, где были найдены останки одного из четверых, никто уйти не смог:
— Ледник даже на спутниковых снимках представляет жуткое зрелище. Он исполосован огромными трещинами, даже со специальным альпинистским снаряжением пробиться по нему до ближайшего мыса Краутера будет чрезвычайно трудно. А если быть точнее, ледник просто непроходим. Мы попробовали и вернулись. Помимо всего, ледник было покрыт густой мглой, и провалиться в трещину было как дважды два четыре, и сбивал с ног ветер. Помните, по какой причине Александр Унтила уверенно вышел к месту останков? Он просто проанализировал, где мог спасться от непогоды, от зверей человек, оставшийся в живых последним. То есть место, где человек находился в относительной безопасности и в то же время мог наблюдать за окружающей местностью, в том числе за морем, откуда можно было ждать единственное спасение. Да, скорее всего, это был тот, кто умер последним, потому у него и оказались вещи Смиренникова. Вот тут он и умирал от голода, холода, истощения, безнадежно вглядываясь в океан, откуда могло прийти спасение единственно в виде каяка Альбанова, который до этого всегда возвращался и понуждал их идти дальше. Но Альбанов ждал их на мысу Гранта. Сюда пробиться у него уже не было никакой возможности. К тому же он тяжело заболел. Надо было бы идти еще сотни километров, он, наверное, шел бы. А тут: попал в тепло, в обилие пищи — расслабился, и горячка скрутила его… Хотя столь же вероятно, что останки выбросил на морену ползущий к морю ледник…
Находки, имеющие отношение к пребыванию на архипелаге экспедиции Джексона — записки из пирамид, латунные гильзы 12-го калибра, которые Джексон использовал как емкости для некоторых записок, часть английского дамского журнала, изданного в 1895 году, возможно, будут переданы Королевскому географическому обществу Великобритании (RGS).
Судьба же «Св. Анны» и оставшегося на ней экипажа во главе с ее капитаном, Г. Л. Брусиловым, остается по-прежнему покрыта глубокой тайной. Есть ли надежда хоть на какое-то прояснение? Результаты состоявшейся экспедиции дают на это надежду — еще раз подтвердилось: да, пусть чрезвычайно редко, но бывает, что Арктика даже через столетия открывает свои тайны.
Я все больше склоняюсь к общему мистическому мнению участников поисковой экспедиции: наверное, неслучайно, что она состоялась именно в 2010 году. Будь она годом раньше, может, было бы рано, человеческие останки и найденные при них вещи, возможно, еще лежали под слоем льда и снега, и второй раз на месте находок больше искать никто бы не стал. Случись она годом позже — их уже, скорее, завалило бы осыпью ползущей к океану морены.
И еще один результат поисковой экспедиции, по крайней мере для меня — один из самых важных, даже если бы экспедиция не сделала сенсационных находок: что она вообще состоялась — через 96 лет после случившейся в Арктике трагедии! Что наконец нашлись люди, которые после десятилетий слов, пусть и искренних, благородных, перешли к делу. А что касается ее результатов, повторю слова Владимира Мельника, выпускника МГИМО, но ставшего не дипломатом, а спасателем, может, потому, что дипломатам нередко приходится поступать против своей совести: «Ведь практически все сомневались в успехе экспедиции: ну собрались мужики экстремально отдохнуть за государственный счет. Даже доброжелатели и оптимисты не давали более 1 процента на успех — проще иголку в стогу сена отыскать, чем следы экспедиции, пропавшей 100 лет назад на необитаемых арктических островах на базе минимальной информации (дневник Альбанова)».
Почему-то на этом не хотелось ставить точку, заканчивать книгу, хотя поисковая экспедиция завершила свою работу и сделала заключение о почти полной бесперспективности дальнейших поисков. И издательство «Вече» торопило, ждало новую главу о результатах экспедиции, чтобы до конца года переиздать с ней книгу «Загадка гибели шхуны «Св. Анна», оно по свежим следам собиралось оповестить о сенсационных находках читателя. Но я не то чтобы специально тянул со сдачей новой главы, хотя как раз в моих интересах было как можно скорее сдать книгу в производство, но меня отрывали то одни, то другие дела, в конце концов я понял, что это не случайно, я был почти уверен, что поисковики не остановятся на достигнутом, пока есть хоть малая надежда что-то еще найти, но деликатно молчал, не спрашивал их об этом. Да, — почти через сто лет! — найдены останки и дневник одного из четверых береговой группы, за руководителя которой Альбанов определил Максимова. Но эти очень важные находки не открыли основной тайны погибшей группы Максимова, как и всей экспедиции Брусилова. Они только еще раз доказали, что Арктика, порой через много десятилетий, а порой даже через столетия, открывает или немного приоткрывает свои тайны. Пусть малая, но все-таки вероятность найти еще что-то на мысе находок оставалась, и, главное, не пройден ледник до мыса Гранта. Конечно, уже сейчас можно с уверенностью сказать, что группа Максимова не могла пройти ледником ввиду его чрезвычайной сложности, более того — для нее его абсолютной непроходимости, но мало ли что, за сто лет многое могло измениться, может, сто лет назад он был проходим. И я позвонил главному редактору издательства Сергею Николаевичу Дмитриеву, который вместе со мной с волнением следил за ходом поиска.
— Давайте немного подождем. Я почти уверен, что у экспедиции будет продолжение.
Он согласился с моими доводами.
И я не ошибся в своем предчувствии. Почти сразу же после возвращения на Большую землю, немного отдышавшись, сначала не афишируя, Олег Продан со товарищи начали интенсивную подготовку к новой экспедиции. Она, как и в прошлом году, была запланирована на июль — август. Цель ее: еще раз пройти предполагаемым маршрутом береговой группы Максимова с мыса Ниль Земли Георга, где Альбанов вынужденно простился с ней, надеясь, что на короткое время, до бухты, где были сделаны сенсационные находки. Но так как берегом и тогда и сейчас этот путь невозможен из-за обрывающегося в океан гигантского ледника, нужно с мыса Ниль подняться наверх, на ледовый купол, и пройти до бухты находок, более тщательно исследуя предполагаемый маршрут группы Максимова. Потом попытаться из этой бухты, опять-таки верхом, ледником, потому как берегом и эта часть пути из-за обрывающихся в океан гигантских ледников непроходима, попытаться пробиться дальше к мысу Краутера, а потом еще дальше — к мысу Гранта, где Альбанов с группой Максимова должен был снова встретиться. В прошлом году из-за чрезвычайной сложности маршрута (ледник изрезан глубочайшими трещинами глубиной до сорока и шириной до шести метров) даже спасателям международного класса, обладающим в том числе альпинистской подготовкой, этим путем пройти не удалось. Скорее всего, не удалось это сделать в свое время и группе Максимова (единственное, что можно предположить, что они попытались после этого пройти прибитым к ледникам ветром битым льдом), но попытаться это сделать нужно, вдруг сто лет назад ледник был более проходим. И еще нужно тщательно, «буквально перевернув все», как говорит начальник экспедиции Олег Продан, попытаться найти следы пребывания группы Максимова на мысе Гранта, если она все-таки каким-то чудом с большим опозданием до него добралась. Если не их следы, то там должны остаться следы пребывания самого Альбанова, который тут ожидал их целых двое суток. Планировалось еще раз побывать и на мысе Флора, куда Альбанов и стремился с вмерзшего во льды судна и где, как он и предполагал, его спасла продовольственная база английского путешественника Фредерика Джексона и где его не без Божьей помощи подобрал «Св. вмч. Фока», возвращающийся после трагического похода своего капитана Георгия Седова к полюсу. А еще, если позволит время и погода, планировалось вертолетом переброситься на остров Белл, чтобы попытаться найти могилу матроса Нильсена, которого обессилевшие люди хоронили впопыхах, и привести ее в порядок.
Как и в прошлом году, заброску экспедиции на полярный архипелаг взяла на себя Авиация ФСБ, конечно же, при содействии Николая Федоровича Гаврилова, хотя сам он, сложив с себя полномочия начальника Управления Авиации ФСБ, на поиски не летел. Не осталась в стороне и Пограничная служба. Решая финансовые вопросы, экспедиция справедливо рассчитывала хотя бы на скромный грант Русского географического общества, считая, что она по-прежнему решает важную государственную и нравственную задачу, так как помимо поиска погибших спутников Альбанова она планировала георадарное исследование ледников по пути маршрута и установку опознавательных знаков о принадлежности архипелага Земля Франца-Иосифа к особо охраняемой природной территории Российской Федерации… Но при распределении грантов в РГО экспедицию «прокатили», там предпочитали финансировать шумные пиар-экспедиции вроде «Огненного кольца планеты», хотя расходы той и другой экспедиции несоизмеримы. Начался поиск спонсоров. Я оказался в этом деле плохим помощником. Единственное, чем я надеялся помочь: свести с норвежским Фондом Нансена, который в свое время искал со мной контакты, когда в ряде российских журналов и в «Литературной газете» была опубликована моя статья «Сберегатель русского народа» — о великом норвежском полярном исследователе и общественным деятеле Фритьофе Нансене (увы, человека такого масштаба ныне нет в мире!) — о его великом вкладе в спасение голодающей России, в частности Поволжья и Приуралья, в годы страшного голода в двадцатые годы прошлого века, «организованного» совместными усилиями природной стихии — засухи и большевиками. За что Всевышний тем и другим наказал Россию? Большевики цинично вывозили из России последний хлеб в Западную Европу, чтобы кормить там совсем не голодающий пролетариат, готовить его к мировой революции. Порой суда стояли в порту рядом: с одного разгружали закупленное Нансеном на пожертвования различных общественных организаций и частных лиц зерно, на другой зерно грузили (не исключено, что иногда то же самое) для отправки в Европу.
На Фонд Нансена была надежда, что он поможет разгадать, чьи все-таки останки были найдены на Земле Георга. Дело в том, что, несмотря на то, что все вещи при останках принадлежали члену группы Максимова матросу Павлу Смиренникову, не было уверенности, что это были его останки. Валентина Зиновьевна Кузьмина уверяет, что кому-то из мурманских краеведов встречались опубликованные воспоминания жителя Александровска-на-Мурмане, что матросы Смиренников и Пономарев завербовались в экспедицию Брусилова именно там, то есть уже в августе 1912 года, во время захода туда «Св. Анны». Тогда как в найденном при останках дневнике есть фраза, датируемая июлем 1913 года: «Сегодня ровно год, как я поступил на «Св. Анну». Тогда получается, что найденный при останках дневник — не Павла Смиренникова, а одного из тех, кто начал путешествие с Петрограда, в июле 1912 года. Валентина Зиновьевна сделала несколько запросов в норвежские архивы по поводу «судовой роли» «Св. Анны», в ней должен быть точный список членов экипажа на время захождения судна в порты Норвегии, но ответов не получила. Поэтому теперь вся надежда была на помощь Фонда Нансена.
Неожиданно в какой-то мере организации экспедиции помогла моя книга «Загадка гибели шхуны «Св. Анна» московского издательства «Вече», в которую вошли мой роман-поиск «Загадка штурмана Альбанова» и «Записки до дрейфующим льдам…» самого В. И. Альбанова. Врач экспедиции Роман Буйнов, за плечами которого помимо всего прочего страшный январь 1995-го в Грозном, писал мне: «Я за последние несколько месяцев подарил Ваших книг с десяток экземпляров разным потенциальным спонсорам, журналистам и т. п. Очень удобно, что там есть и «Записки…» Альбанова, чтобы люди были в курсе общей картины. Рекомендую начинать читать с Альбанова, а потом Ваш роман-поиск, чтобы понятнее улеглось в голове…» Надо сказать, что в такой последовательности: сначала «Записки…» В. И. Альбанова, а потом мой роман-поиск — я и предлагал издавать книгу, но издательство, руководствуясь общими принципами «Морской серии», куда была включена книга, решило иначе.
Надо ли еще раз говорить, что в свое время, может, самой большой моей мечтой было побывать на Земле Франца-Иосифа, тем более — попытаться пройти путем Валериана Альбанова и его погибших спутников. Я уже писал, что в свое время мы предпринимали попытку организовать такую экспедицию, но помешал развал Советского Союза, и вот вдруг через десятки лет нашлись люди, которые осуществили эту мечту. Разумеется, что у меня не было даже в мыслях попытаться попасть в состав этой экспедиции — сразу по нескольким причинам, начиная с той, что костяк экспедиции состоит из 30—45-летних спасателей-профессионалов, в том числе международного класса, и бывших офицеров спецназа ВДВ, а главное: будь даже врачи менее категоричны по поводу моего участия в этой, совсем непростой, арктической экспедиции, я не мог себе позволить стать обузой в ней, тем более сорвать ее…
Но вдруг мне позвонил откуда-то издалека, скорее из Арктики, потому что слышимость была очень плохая, начальник экспедиции, Олег Леонидович Продан: «Мы приняли решение пригласить вас в экспедицию, в основной поисковый отряд». Слышимость была никудышная, к тому же я был за рулем, а потом связь совсем прервалась, и скрепя сердце, после нескольких бессонных ночей, я ответил ему по электронной почте: «Я в полную меру оценил Ваше предложение, и с глубокой благодарностью склоняю перед Вами голову. Понимаю, это было нелегкое решение, когда на это место претендовал не один высоко подготовленный профессионал, за плечами которых не одна полярная экспедиция и десятки сложнейших спасательных операций по всему миру. На Вашем месте я не брал бы меня. Я, как вы знаете, кроме всего прочего, не однажды перешит, мне уже давно не сорок и даже не пятьдесят, а главное, всего полтора года, как я в очередной раз родился. Я могу стать вам обузой, если вообще не сорвать экспедицию. Ничто не должно помешать успеху экспедиции».
За Олега Продана мне ответил Александр Унтила, который до сих пор не может отделаться от привычки, где бы ни был, ночью просыпаться каждые 15 минут — ровно на 4 секунды, обвести взглядом «палатку», спросить дежурного о наличии людей, оружия: «Решать Вам, мы знаем, что это Ваша давнишняя мечта — пройти путем Альбанова по Земле Франца-Иосифа… Обузой не будете. Нам нужен надежный тыл — человек, который будет преимущественно находиться в базовом лагере, скорее всего, на месте прошлогодних находок, обеспечивать бесперебойную связь и координацию поисковых групп, связь с погранзаставой и вертолетами ФСБ на случай ЧС (тьфу-тьфу!), ну и разные мелочи: медведя отогнать при необходимости, кипяточку вскипятить по возвращению групп… В прошлом году наш «старшина» с обязанностями не справился, и нам приходилось постоянно самим приглядывать за своими задницами. Героических физических нагрузок не потребуется. Если, конечно, самому не захочется».
Вылет был назначен на 14 июля, возвращение — на первую неделю августа. На самолет Ан-72 Авиации ФСБ, которым была заброшена на Землю Франца-Иосифа прямо из Подмосковья с дозаправкой в Мурманске экспедиция 2010-го года, нынче рассчитывать не приходилось, взлетно — посадочная полоса на Земле Франца-Иосифа была в очень тяжелом состоянии и не могла принять такой тяжелый самолет. Было решено осуществить переброску на самолете Ан-26 из аэропорта «Талаги» Архангельска, куда он будет переброшен из Воркуты. До Архангельска было решено добираться автотранспортом: лететь туда рейсовым пассажирским самолетом была исключено: из-за большого груза, оружия, огромного пса Арни, «лучшего друга» белых медведей. Параллельно на Землю Франца-Иосифа, на пограничную заставу Нагурская, как и в прошлом году, перебрасываются два вертолета Авиации ФСБ. Наверное, я никогда не прощу себе своего решения отказаться от участия в экспедиции, пусть даже в силу сразу нескольких тяжелых обстоятельств, главным из которых было: мечты — мечтами, но ничто не должно помешать успешной работе экспедиции. Но потом появилось еще одно обстоятельство, которое с каждым днем делало мое участие в экспедиции все более невозможным: раскисшая взлетно-посадочная полоса не смогла принять самолет ни 15, ни 16, ни 17, ни даже 19 июля, соответственно, возвращение из Арктики отодвигалось в лучшем случае в конец первой декады августа, а на 22 августа у меня уже давно был взят авиабилет в Болгарию для досьемок телевизионного документального фильма с пока условным названием «Иван Аксаков и Болгария». А там уже на носу Международный Аксаковский праздник, который я в свое время затеял и который вот уже двадцать с лишним лет отбирает у меня уйму времени, сил и здоровья тоже. И уже сейчас нужно готовить несколько раз по разным причинам откладываемую запланированную на октябрь другую непростую экспедицию, по всем знакам судьбы и по общему утверждению друзей, может, главную в моей жизни: «В Арктике справятся и без тебя, а эта без тебя может вообще никогда не состояться».
20 июля в 12.00 по московскому времени я снова позвонил по мобильному телефону Олегу Продану, в надежде, что он не ответит, если самолет поднялся в воздух. Но, увы, он ответил:
— Мы по-прежнему в Архангельске. Температура 25 градусов тепла. Час назад из-под Воркуты поднялся Ан-26, взял курс на Нагурское, пока как самолет-разведчик. Ждем результата. Если все нормально, вернется за нами. До связи завтра.
21-го снова в 12.00 Москвы я позвонил Олегу Продану и услышал в ответ: «Самолет идет за нами, через полчаса выдвигаемся на аэродром. Все, дальше связь только спутниковая через координаторов в Москве.
Координаторами экспедиции в Москве, с которыми я буду поддерживать мобильную телефонную связь, оставались: один из главных организаторов и участник прошлогодней экспедиции и без которого была бы невозможной и нынешняя экспедиция, теперь уже бывший начальник Управления авиации ФСБ России Николай Федорович Гаврилов, сменивший в связи с возрастом место работы, и жена Олега Продана, Марина Анатольевна, верный его помощник и в полярных делах, побывавшая с ним однажды на Северном полюсе. И первая и вторая поисковые экспедиции готовились параллельно с его экологическим проектом на Белом море, который требовал постоянного внимания, и она взяла заботы по нему на себя.
Поздно вечером я позвонил в Москву Марине Анатольевне: самолет штатно приземлился на Земле Франца-Иосифа, на аэродроме пограничной заставы Нагурское. Дальше экспедицию в начальные точки поисковых маршрутов будут забрасывать вертолеты ФСБ. В составе экспедиции кроме ее ветеранов — Евгения Ферштера, Александра Чичаева, Романа Буйнова, Александра Унтилы, Владимира Мельника — заведующий отделом медико-криминалистической идентификации Российского центра судебно-медицинской экспертизы заслуженный врач России, доктор медицинских наук профессор Виктор Николаевич Звягин, врач Андрей Владимирович Волобуев, руководитель лаборатории полисистемных исследований НИИ общей патологии и патофизиологии РАМН, доктор биологических наук, профессор Михаил Юрьевич Карганов (медико-физиологическая программа экспедиции: с помощью современных инструментальных методов обследования выявить общие закономерности и индивидуальные особенности адаптации участников экспедиции к климато-географическим условиям архипелага Земля Франца-Иосифа и повышенным физическим нагрузкам), старший научный сотрудник лаборатории широкополосного радиозондирования института земного магнетизма РАН, канд. физ. — мат. наук Павел Анатольевич Морозов (георадарное обследование грунта в районе нахождения останков и измерение толщины ледника в седловине между куполом Греттона и куполом Пири в районе возможного маршрута группы Максимова), Новер Кочемасов, опытный альпинист и скалолаз Андрей Евгеньевич Скоров, директор национального парка «Русская Арктика» Роман Викторович Ершов.
Каждый третий день я с замиранием сердца звонил Николаю Федоровичу Гаврилову. Он коротко отвечал:
— Найдена еще одна, до того недостающая кость тех останков…
— Обнаружена еще одна страничка найденного в прошлом году дневника, но совершенно нечитаемая…
— Найдена обложка того самого дневника — тетради в черной обложке, что всем участникам экспедиции на «Св. Анне» раздала Ерминия Жданко. А фамилию хозяина дневника из-за этой самой черной обложки, как вы знаете, она писала на титульном листе…
И я подумал: «Купи Ерминия Александровна тетради с обложкой другого цвета, более светлого, она, может, надписывала бы дневники на обложке, и мы сегодня, может быть, знали бы автора дневника. Она, наверное, не заглядывала в далекое будущее, раздавая эти тетради, но словно предчувствовала, что хотя бы одна из них через много-много лет, без малого через век, станет единственным документом — свидетельством их жизни на ушедшей в трагическое небытие «Св. Анны».
9 августа, высчитав поясное время и время в полете, я набрал номер мобильного телефона Олега Продана. Он был вне досягаемости. Я позвонил через два часа — Олег откликнулся:
— Только что приземлились. Все находки относятся к найденным в прошлом году останкам. Других находок нет… — И словно в упрек мне: — В этом году, в отличие от прошлого года, не давали работать медведи, особенно на острове Белл… Мы не знаем, где еще можно искать. Наверное, теперь можно рассчитывать только на случайность находок…
Догадываясь о его чрезвычайной послеэкспедиционной занятости, о куче накопившихся в его отсутствие дел, я написал Роману Буйнову с просьбой прокомментировать результаты экспедиции. Но и от него ответ получил лишь через неделю.
«Извините за не оперативный ответ. Я вернулся позже всех, только два дня назад, т. к. сразу после экспедиции с ЗФИ улетел с вертолетчиками на Северную Землю, потом Таймыр, Диксон, Ямал и, наконец, Новый Уренгой, а оттуда уже поездом. Впечатление восторга от просторов и красот в смеси с горечью заброшенности и загаженности нашего Крайнего Севера. Остатки последних могикан, доживающих здесь свой век, на которых все держится, загубленный энтузиазм — вот, пожалуй, вкратце мои ощущения от этой послеэкспедиционной поездки. Что же касается непосредственно поисковой экспедиции, мои ощущения также неоднозначны. Ну, во-первых, это некоторое разочарование в результатах. Откровенно говоря, я ожидал большего. Но… Найдены еще фрагменты дневника (визуально нечитаемые) — опять будут колдовать криминалисты, обложка от тетради черного цвета, которыми всех снабдила Жданко, несколько костных фрагментов того же человека, остатки варежки и шерстяных носок, клапан от рюкзака. Перелопатили практически весь склон морены, наворотили целый карьер базальта. Я работал в пешей группе. В несколько приемов мы прошли заново весь мыс Ниль, два ледника до скал Полосатых, мысы Краутера, Калина, Гранта. Следов пребывания людей так и не обнаружили. Вывод: Альбанов три дня жил вероятнее всего в прибойной зоне и за годы все смыло штормами. Второе — с величайшей степенью вероятности можно утверждать, что группа Максимова до Гранта не дошла. Причина тому непроходимые для неэкипированного и неподготовленного человека ледники. В любом случае в цепи роковых обстоятельств последней и фатальной была ошибка штурмана в том, что время, которое он выделил пешей группе, было явно недостаточно, даже если бы они были альпинистами в полном снаряжении.
Интерес к этой теме, благодаря усилиям Каверина и Вашим, еще долго будет вдохновлять людей на поиски и дай Бог на этом вырастет еще не одно нормальное (хотя бы в своей части) поколение. Мы же на данном этапе не представляем себе, где можно еще искать: если они в леднике — это тупик, если пошли по припаю и оказались в море — их следов больше не существует. Ну, вот такие пока мысли.
P.S. А все же очень жаль, что Вас с нами не было…»
Надо ли говорить, как мне жаль, что я не был с ними. Надо ли повторять, что, наверное, я никогда не смогу себе простить этого. Единственное, что меня успокаивает: самое главное, что меня остановило, — боязнь сорвать работу экспедиции. Да, конечно, всегда на связи были вертолеты, но тем не менее.
Я счастлив, что судьба на своем очередном изломе, очередном подведении итогов, надеюсь еще не окончательных, подарила мне встречу с этими людьми. Не случайно, что костяк экспедиции составляют бывшие офицеры ВДВ и профессиональные спасатели, неважно, ныне действующие или бывшие, потому как бывших спасателей, как и бывших офицеров, не бывает. Грешен, но до этой экспедиции я, оказывается, не очень хорошо представлял профессию спасателя, хотя один из моих близких друзей — командир Приволжского поисково-спасательного отряда МЧС Вячеслав Климец, теперь уже в сравнительно далеком прошлом повторивший и углубивший мой путь спелеолога. Я, конечно, так примитивно о спасателях не думал: ну, работа такая, наверное, хорошо платят, кто-то идет в спасатели от нужды, из-за безработицы. Но в то же время и не задумывался над глубинной сутью этой профессии. Наверное, приходят в спасатели и от нужды и от безработицы, но долго такие в спасателях не задерживаются, потому что, во-первых, не каждому дано постоянно видеть человеческое горе, человеческую смерть, а спасатели выдерживают это не потому, что окаменевает их душа или ее вообще у них нет, а с холодной душой, несомненно, было бы легче работать, а потому, что спасатель — это мировоззрение, образ жизни, наконец, жертва, это часто или даже, как правило, собственный излом судьбы, который не сломал человека, а позвал спасать других людей.
Они спасают не только человеческие жизни, они спасают человеческие души. И не только тех, кого непосредственно во время природной или техногенной катастрофы спасают. А их родных, близких, наконец, престиж страны. А в данном случае они спасают память о давно ушедших людях, останки которых до сих пор не преданы земле, порой оболганных, не имеющих возможности что-то сказать в свое оправдание.
Спасают даже в свой единственный в году отпуск. Как оказалось, кроме них, в стране это некому было сделать.
Меня могут упрекнуть, что я пишу об участниках экспедиции несоразмерно много, может, даже больше, чем о результатах самой экспедиции. Но я посчитал себя обязанным сделать это, чтобы стало понятно, почему именно эти люди, рискуя собственной жизнью, отправились в Арктику искать пропавших без вести почти сто лет назад наших соотечественников.
Это очень тяжелая профессия. И не только физически и психологически. В данном случае я имею в виду несколько другое, ибо в большинстве своем они спасают людей пострадавших не столько в результате природных катастроф, которые все чаще тоже провоцируются человеком, а катастроф, ставших результатом необдуманной, неумной или даже преступной деятельности властителей, политиков, обслуживающих их безнравственных ученых, экономистов, юристов…. И можно только догадываться, что творится в душах спасателей. Они рождают в людях надежду.
Это люди с обостренной совестью. Накапливающееся внутри напряжение требует выхода, разрядки, иначе рано или поздно при накоплении критической массы оно может сработать как детонатор, вызывающий физический или нравственный взрыв — разрушение человека. Потому не случайно, что почти все они находят самовыражение в творчестве. Владимир Мельник стал талантливым художником-фотографом, лауреатом многочисленных российских и международных премий. Александр Унтила пишет военную жесткую и честную, как его биография, прозу, она сродни «окопной» прозе лейтенантов Великой Отечественной — Юрия Бондарева, Виктора Астафьева… Пишет свою книгу-расследование о тайне «Св. Анны» Роман Буйнов, которую намерен закончить к 100-летию брусиловской экспедиции, писал стихи погибший в Арктике при испытании нового спасательного водолазного снаряжения Герой России Андрей Рожков.
Повторяю, я благодарен не очень-то благосклонной ко мне судьбе, что подарила мне встречу с этими людьми. Они заставили меня укрепиться в вере, что есть еще, пусть оскорбленная и униженная, но истинная Россия, а не ООО или ЗАО «Российская Федерация» Абрамовичей, Прохоровых и Чубайсов, для которых жизненное кредо: кто может, обогащайтесь — не упорным трудом и талантом, а обворовывая слабых и честных. Они заставили меня укрепиться в вере, что есть еще Россия искренне любящих ее и преданных ей сынов, часто не очень русских по крови, которые по-прежнему живут по принципу: сначала думай о Родине, а уж только потом о себе, по принципу, определенному для себя начальником экспедиции бывшим офицером-десантником Олегом Проданом: «Сделать для Родины то, что другие до тебя не смогли», по принципу, выраженному в словах другого бывшего офицера Российской армии, а бывших офицеров не бывает, Александром Унтилой:
«Когда я служил в Воздушно-десантных войсках, у нас был закон — своих не бросать. Сколько человек ушло на задачу — будь то засада, налет или разведывательно-поисковые действия, столько же должно вернуться, и не важно, мертвые они или живые. Вытаскивать необходимо всех. Были случаи, что при спасении одного человека, при эвакуации одного тела погибшего товарища гибли другие, но никто никогда не ставил под сомнение непреложность этого правила, этого закона братства и чести. Из истории Великой Отечественной мы знаем, что война не окончена, пока не установлен и не захоронен последний солдат. Люди, которых мы сейчас ищем, — в своем роде тоже солдаты. У них свой фронт, но пали они за то же, за что погибнут их потомки на различных полях брани — за процветание Отечества, за укрепление мощи и славы России, расширение её границ, за Великий Северный морской путь, в открытие которого они внесли свой вклад. Путь, который оказался таким незаменимым для Советского Союза во время Великой Отечественной войны, который спас тысячи жизней. Найти их для нас — дело чести и смысл жизни, пусть страна сейчас и живет другими ценностями!»
Очень горькие слова верного и мужественного сына России: «…пусть страна сейчас и живет другими ценностями»…
Через несколько дней после Романа Буйнова, еще не возвратившись в Москву, с Белого моря прислал мне по электронной почте копию отчета в ФСБ о результатах комплексной экспедиции на Землю Франца-Иосифа ее начальник Олег Продан. Привожу выдержки из него:
«22 июля 2011 года участники экспедиции вместе с оборудованием были переброшены вертолетами Ми-8 с о. Земля Александры (погранзастава Нагурское) на место обнаружения останков. В этот же день мобильная группа начала обследование возможного маршрута четверки Максимова по леднику в сторону мыса Гранта.
24 июля при тщательном осмотре места прошлогоднего обнаружения останков найдены три человеческие кости, клапан от вещевого мешка и фрагменты одежды.
25 июля мобильная группа вертолетом была перемещена на мыс Гранта для поиска возможных свидетельств присутствия на мысе кого-нибудь из четверки Максимова, если кто-то из нее дотуда добрался.
26 июля экспедиция проводила работы одновременно в трех местах: на месте обнаружения останков, на мысе Гранта и на мысе Калина, на леднике проводились замеры при помощи георадара.
28 июля на месте прошлогоднего обнаружения останков человека дополнительно найдено: коленкоровая обложка тетради, нечитаемые листы дневника и волосы (предположительно человека).
С 29 по 31 июля группа работала на о. Белл. Постоянный туман и присутствие белых медведей на маршруте не позволили провести тщательный поиск захоронения Нильсена. Было принято решение вернуться на место основного лагеря.
31 июля и 1 августа на месте обнаружения останков найдены дополнительно: кости черепа медведя со следами рубленых ран.
1 августа все участники экспедиции вертолетами перемещены на о. Земля Александры, на погранзаставу Нагурское.
2 августа участники экспедиции на вертолете Ми-8 перемещались по ключевым островам архипелага (о. Рудольфа, о. Циглера, о. Чамп, о. Гукера, о. Нордбрук) для установки опознавательных знаков о принадлежности архипелага Земля Франца-Иосифа к особо охраняемой природной территории Российской Федерации.
Обследование мобильной группой возможного пути движения четверки Максимова по леднику показало, что без специальной альпинистской подготовки пройти участок от места обнаружения останков до м. Гранта по суше невозможно. Указывая для пешей группы место следующей встречи — мыс Гранта, Альбанов совершил роковую ошибку, не подозревая, в каких условиях окажутся его люди, оставленные на мысе Ниль. Они просто оказались в ловушке из ледников. По результатам поиска можно предположить, что трое из группы могли погибнуть на леднике. В таком случае находка их останков практически невозможна. Хотя и не исключена вероятность захоронения их под базальтовыми камнепадами в месте обнаружения останков одного из участников группы…
Подавляющее большинство артефактов располагались на склоне каменистой гряды и лишь некоторые — на месте ранее обнаруженного скелета человека. К их числу относятся: ладьевидная кость правой стопы мужчины, фрагмент диафиза лучевой кости.
На склоне гряды найдены: коленкоровая обложка дневника, несколько его смятых листов и их фрагменты, пучки длинных белокурых волос (с рыжинкой) предположительно человека (их принадлежность к мужчине, останки которого обнаружены ранее, может быть определена лабораторно). Кроме этого обнаружены множественные фрагменты волос, посеченные камнями или находящиеся в трещинах камней; фрагмент пястной или плюстневой кости, предположительно человека; клочья шерсти белого медведя и шерсти оленя, лишенные кожной основы (очевидно от малицы); мелкие фрагменты одежды из шерстяной, суконной, вязаной и брезентовой ткани; крупный фрагмент одной вязаной варежки и несколько мелких фрагментов другой варежки; клапан заплечной сумки со слабо различимым клеймом (текст может быть определен лабораторно); два фрагмента белого шерстяного домашней вязки носка; мелкий осколок голубого стекла; фрагмент затылочной кости белого медведя с наличием разруба топором по одной из его сторон…
Кроме того, на побережье бухты, на расстоянии 200 метров от обнаружения останков найдено бревно с признаками сожжения по типу «нодьи» и три фрагмента черепа медведя по внешнему виду аналогичных затылочной кости с признаком разруба топором. Установление принадлежности указанных фрагментов одному животному или нескольким возможно только в лабораторных условиях».
Какие дополнительно сведения дали эти находки? Какие они позволяют сделать выводы?
Представляется возможным предположить, что к тому времени единственно оставшимся в живых из группы Максимова, чьи останки найдены в 2010 году, условно назовем его «Смиренниковым», топором был убит напавший на него белый медведь. Это нападение в данном случае было для него счастьем, оно дало ему возможность прожить на этом месте довольно продолжительное время, вглядываясь в море, в надежде на каяк Альбанова, даже в случае если море было забито битым льдом. Ведь был же открытым пролив, когда Альбанов уплывал к мысу Гранта. Значит, битый лед то прибивало ветром, то, наоборот, уносило в открытое море. Его попытка в одиночку идти дальше верхом, ледником, была безуспешной. Разруб на найденном черепе медведя может объяснить отсутствие винтовки при «Смиренникове», она вместе с остальными троими могла погибнуть при провале в трещину на первом после мыса Ниль леднике. Но слабый духом человек, истощенный многомесячным тяжелым путем, вряд ли мог в одиночку убить топором огромного белого медведя, хотя, впрочем, для архангельского помора, каковым был тот же Смиренников, медведи были не в диковинку, они были для них чем-то вроде домашних коров, к тому же чрезвычайные, смертельные обстоятельства придавали дополнительные силы. Но если все-таки допустить, что «Смиренников» при помощи топора, обороняясь, справился с напавшим на него медведем, тогда где топор, если даже хорошо сохранились хрупкие листы дневника?
Если же допустить, что в бухте, где были найдены останки человека, какое-то время находилась, преодолев первый ледник, который не представлял особой сложности, по крайней мере в 2010 и 2011 годах, вся четверка, и медведь был убит все-таки из винтовки, его только добивали или разрубали топором, то наличие при погибшем или умершем почти всех общих экспедиционных вещей можно объяснить только тем, что четверка после этой бухты попыталась пробиться дальше к мысу Гранта верхом, ледником. Где трое погибли вместе с винтовкой, топором и другими экспедиционными вещами в одной из трещин, и «Смиренников» из-за невозможности идти ледником дальше вместе с порученными ему нести экспедиционными вещами вынужден был вернуться в бухту, никакого другого выбора у него не было, и жить здесь хоть в очень малой, но надежде, что Альбанов рано или поздно вернется за ними, если не с мыса Гранта, то позже, с мыса Флоры. Но достигнув мыса Флоры, Альбанов тяжело заболел, а поплывшего к мысу Гранта Александра Конрада, как потом и «Св. великомученика Фоку», не пустил забивший пролив битый лед.
Если отчет начальника экспедиции, Олега Продана, в ФСБ лаконичен и сух, в нем нет места эмоциям, к тому же сам он не шел на леднику в составе поисковой четверки, а руководил береговой группой, то письмо Александра Унтилы на мой вопрос о возможности прохождения группой Максимова ледника до мыса Гранта дает представление об условиях, в каких работали поисковики.
«Попытавшись пройти в этом году возможным путем группы Максимова, я сделал вывод, что проделать его пешком невозможно, хотя до этого дня свято верил, что нет задач невыполнимых и все во власти человеческого упорства и силы воли. Ходовую группу возглавлял Евгений Левитович Ферштер, поисковик со стажем, автор самой идеи экспедиции и ее вдохновитель. На протяжении многих лет он по крупицам собирал сведения, встречался со многими моряками и полярниками, разыскивал координаты потомков экипажа «Святой Анны» и готовил теоретический материал для поиска. В ходовую группу входил также врач Роман Петрович Буйнов, опытный скалолаз и альпинист Андрей Скоров и представитель поисково-спасательной службы в моем лице.
Мы только в общих чертах представляли, какую сложность несет в себе этот маршрут, но то, что легкой прогулки не получится, было ясно с самого начала. Это страшное место, рельеф высшего уровня сложности. Там есть все, что способствует быстрой и бесследной гибели человека, даже останков его никогда не будет найдено.
Мы предполагали, что с нашим опытом и снаряжением нам удастся пройти первый ледник за 6 часов с большим запасом, но пересекали мы его сутки. Сложнейший лабиринт трещин, шириной до 8 метров, прикрытых сверху снежной коркой. Ледяные мосты, с грохотом обваливающиеся на сорокаметровую глубину при малейшем прикосновении, заставляли петлять, возвращаться и искать все новые и новые пути. В итоге мы начали действовать так: соединились в связку, первым шел я, постоянно простукивая и прощупывая наст под ногами. Когда на пути попадалась трещина, я пытался найти самое узкое место или ледяной мост. Товарищи, идущие сзади, ступали за мной след в след и постоянно страховали. Потом я просто пытался перепрыгнуть трещину или пройти по мосту, если удавалось — страховал следующего, если нет — повисал в трещине на веревке, а товарищи вгрызались ледорубами в наст и вытаскивали меня.
Работали мы порой до тех пор, пока не начинали падать и засыпать. Ставили палатку, делились на смены — часть отдыхала, часть находилась на охране, но в конечном итоге и эта схема у нас дала сбой. В условиях полярного дня очень сложно отследить время, биологические часы «ломаются». Вокруг тебя постоянно светло, кипит жизнь, орут птицы, тявкают песцы, внизу в море появляются животные — моржи, белухи, киты… Однажды работали, работали, а потом поняли, что не только не спали, а даже просто не отдыхали двое суток. Это автоматизм и азарт, не поймешь, где находишься, теряешь счет времени, засыпаешь на ходу и не можешь понять причины. Когда же, наконец, смотришь на часы и начинаешь прикидывать, сколько отработали и в каком режиме, начинают шевелиться волосы на голове. Давала о себе знать и акклиматизация, все-таки из 30-градусной жары мы сразу попали в отрицательные температуры.
По леднику мы шли почти наугад, зная лишь общее направление. Несколько раз спускался плотный туман, и мы по-настоящему терялись — не было видно ни океана, ни направления движения, даже силуэты товарищей, идущих в одной с тобой связке, различались с трудом. В этом случае здорово выручали GPS-навигатор и старый добрый компас. Поднимался и шквальный ветер, от которого было не укрыться, приходилось пережидать порывы, сбившись в кучу. Так и шли — упирались в трещину, проходили вдоль нее, упирались в другую… Выходишь на этакий ледяной мыс. По бокам две широченные трещины, ты сидишь на уступе, а он снизу везде «подпилен» ветрами и водой — и мы могли только гадать — воздух под нами или плотный лед.
В прошлом году мы показывали снимки этого ледника специалистам-гляциологам. Верхушка ледника прирастает осадками, огромная площадь и огромная масса льда сама себя «выдавливает» и ползет в сторону океана — это постоянное, вечное движение. Единственное, чем сегодняшний ледник может отличаться от себя же столетней давности, это меньшей высотой снежного покрова. В то время климат был суровее, и положение четверки Максимова было еще сложнее нашего — трещины были менее заметны. К тому же мы — подготовленные и полные сил люди со всем необходимым снаряжением, а они — изможденные матросы, два года отзимовавшие во льдах, не имеющие опыта хождения по ледникам и снаряженные лишь истертыми пимами и одной на всех веревкой в двадцать метров длиной.
Сначала мы думали, что ледник — это самая тяжелая часть пути, но оказалось, что это далеко не так. Теоретически ледник можно обойти, уйдя далеко в глубь острова. Справа останется океан, слева — скальный массив. Практически же, если вдоль береговой линии ледник имеет протяженность 6 км, то обходной маршрут — это километров 30 по очень глубокому снегу, затем подъем вверх на 400 метров и на конечном участке — крутой спуск на 400 метров по скалам и осыпям. Не каждый опытный альпинист со снаряжением справится, да и без хороших лыж перемещаться по глубокому снегу невероятно трудно.
Мы выбились из сил уже после преодоления ледника, но потом вернулись по собственным следам, чтобы попытаться обойти его, предполагая, что так могла поступить четверка или тройка Максимова. Конечно, мы бы смогли это сделать, но в 1914 году изможденным и больным людям на расстояние в 30 км понадобилось бы несколько дней. Охотиться на ледяном куполе не на кого, им пришлось бы нести с собой запас еды, с топливом та же проблема. Нет укрытия от ветра и осадков.
Даже если каким-то чудом им удалось преодолеть ледник, то и дальнейшая местность представляет собой сплошные ловушки. Перейдя ледник, мы вышли к подножию отвесной скальной гряды, стоящей перпендикулярно берегу. Стена эта начинается далеко в глубине острова и тянется до самого океана. Высота ее те же 350–400 метров, и взобраться на нее нет никакой возможности ни со снаряжением, ни тем более без него — сплошные базальтовые осыпи и отрицательные углы. Уходить влево, на купол — значит, обречь себя еще на один длинный обход по безжизненной и продуваемой ледяной пустыне. Справа, между океаном и скалами, мы обнаружили узкий проход — этакие местные Фермопилы, только наклоненные под углом градусов в 30 в сторону океана и резко обрывающиеся в воду на сорокаметровой высоте. Мы попытались пройти по ним траверсом и уйти дальше вдоль берега, но едва не погибли. Сначала снег был глубокий, сантиметров 15, можно было фиксировать ногу и не скользить, но по мере удаления к центру этого ледяного лба снег исчезал — сдувался ветром с выпуклой части уклона, и под ногами оставался только голый лед, как на катке. К тому же, как оказалось, уклон имеет форму винта — постепенно закручивается, и угол наклона становится всё больше — удержаться невозможно. Мы начали скользить и падать, сползать в сторону обрыва к океану. К тому же нас неожиданно накрыл плотный туман, и мы сами не заметили, как оказались в ловушке, хотя были предельно внимательны. Пришлось вгрызаться ледорубами, ложиться на склон плашмя и держаться — иначе мы бы просто съехали, набирая скорость. Шанса хоть за что-нибудь зацепиться на этом зеркале нет, соскользнув, мы бы упали в волны и никто бы никогда нас оттуда не выловил.
Даже развернуться и начать движение назад нам стоило большого труда. Если четверка или тройка Максимова пошла по этому уклону в тумане, они запросто могли пройти точку невозврата и слететь с него в волны. Выплыть возможности нет — сильный прибой, большая протяженность обрыва и ледяная вода исключают малейшую возможность. В том случае, если они двинулись обходить скальную гряду со стороны «материка» (колоссальное расстояние, глубокий снег и отсутствие дичи и топлива!), в условиях тумана, да при полном отсутствии ориентиров на куполе они вполне могли заблудиться и уйти вглубь острова — гряда тянется очень далеко и разветвляется на хребты.
Дальше за грядой и ледяным лбом начинается еще один ледник, затем отвесный мыс Краутер с узким каменным пляжем у подножия, за ним — огромный залив Грея с сильно изрезанной береговой линией. Во времена похода Альбанова он был забит льдинами, и горло его было довольно узким. Альбанов легко мог в несколько приемов перевезти людей через залив, сильно сократив и облегчив им путь, но он ушел дальше, на мыс Гранта. Максимов же со своей группой (если, конечно, они добрались до залива) мог попытаться пересечь его по плавучему льду, что довольно опасно. Двигаться же в обход — огромный крюк в несколько десятков километров, к тому же идти вдоль обрывистых и сыпучих берегов — самоубийство, везде нависают ледяные карнизы, периодически обрушающиеся вниз. Отходить же от береговой линии — риск заплутаться в тумане на белоснежном куполе и увязнуть в снегу. Тем не менее, мы не исключали и этой возможности, обыскали все утесы, каменные пляжи, бухты и мысы… Никаких следов, ни единой косточки или клочка одежды. Все же, надо быть объективным, не обошли они залив, лежат где-то до него. На этом отрезке их останки, конечно, уже давно сгинули, так как все массивы базальта, снега и льда очень нестабильны. Тела либо засыпало скальной осыпью, либо вморозило в ледник и в итоге унесло в океан. Ледник движется к океану со скоростью около 50 метров в год, за сто лет это пять километров.
Сам мыс Грант мы также обыскали полностью. Сложный мыс, те же 400 метров от уровня океана, обрывается в воду строго перпендикулярно или с небольшими отрицательными углами. На вершину мыса подняться можно только через ледяной купол, преодолев очередной ледник. Наверху — каменная, голая лунная поверхность, отполированная ветром, как брусчатка на Красной площади. Утес открыт всем ветрам и осадкам, совершенно лишен растительности. Охотиться наверху невозможно — птицы гнездятся ниже на уступах, кормиться летают к океану. Мы сделали вывод, что наверх подниматься им смысла не было — это огромная и бесполезная трата сил. Да, сверху они могли увидеть возвращающегося Альбанова, однако сам процесс подъема и дальнейшего ожидания на пронизывающем ветру смертелен. Мы полностью обыскали голое плато, но никаких признаков присутствия человека не обнаружили. Оставалось надеяться на то, что если четверке всё же удалось добраться до Гранта, они ожидали Альбанова внизу…
Подножие мыса оказалось узкой полоской каменного пляжа, образованного откалывающимися от вертикали и срывающимися вниз базальтовыми валунами. Даже во время среднего волнения на море волны пересекают его почти полностью, а в шторм пляж совсем исчезает под водой — обрывки водорослей мы могли наблюдать высоко на скалах. Линия пляжа сильно изогнута — идешь, видишь угол следующего выступа, заходишь за него — снова взгляд упирается в уступ и так далее; четыре километра побережья «гармошкой». Какой-либо точки, откуда можно было видеть весь сектор морского горизонта, мы не нашли — значит, чтобы встретиться с Альбановым, добравшимся до Гранта, необходимо было всё время курсировать по пляжу — ведь конкретной точки встречи на мысе назначено не было. Если пешеходы и могли ждать штурмана на этой узкой полосе, то только до первого шторма.
К нашему великому сожалению, приходится признать, что при такой сложности маршрута и таком количестве ловушек, способных за короткий промежуток без следа похоронить тело человека, найти береговую группу, скорее всего, невозможно.
Если бы они погибли на каком-то стабильном в геологическом отношении участке рельефа — на плато, в пещере, в глубине широкого, недоступного волнам пляжа, мы бы их нашли обязательно, но таких мест на всем маршруте — процента 2, остальное — подвижная ледяная или каменная масса…»
Если Олег Продан в своем отчете лишь констатировал факт, что медведи мешали работе экспедиции, то Александр Унтила подробно рассказал, как это было.
«Очень сложная в этом году была обстановка с белыми медведями. Огромное количество, обнаглевшие, совершенно не боятся человека. Наша четверка была в пути, когда на связь вышла группа, оставшаяся в лагере. Они пошли работать на склон находок, в это время пришел медведь, забрался в палатку, разорвал ее. Начали стрелять по нему из ракетницы, он очень вяло отреагировал. Только после того, как выстрелили мелкой дробью по лапам, мишка ушел. Применение мелкой дроби безопасно, кожу медведя она не пробивает, а только больно «стегает» косолапого.
Много было столкновений у нашей пешей группы с ними, зачастую нос к носу. На пересеченной местности ты ничего не видишь: заходишь за выступ скалы или переваливаешь горку и — чуть не наступаешь на медведя! Бывало, увидишь медведя за несколько сотен метров — лежит себе на снежнике, нюхает воздух. Мы начинаем его потихонечку обходить, но он нас, естественно, засекает. Сначала принюхивается, потом резко встает и начинает семенить в нашу сторону. В таком случае приходилось стрелять дробью, и он нехотя уходил. В единственном случае после первого выстрела крупный самец не убежал, а пошел в атаку, сократив дистанцию до 12–15 метров, и лишь вторым и третьим выстрелом мы его все-таки остановили и развернули. Потому ружья всегда были наготове, да один человек с карабином всегда страховал «пугальщиков», но, слава Богу, стрелять на поражение не пришлось.
Однажды увидели двух медвежат, подростков, килограммов по 150 каждый, они кормились на склоне — лазали по птичьему базару, разгребали камни, поедали яйца и птенцов. Мы сначала понаблюдали за ними, они на нас ноль внимания. Потихонечку мимо них пошли, и неожиданно вышли на маму. Крупная медведица лежала в яме со снегом, мы чуть было не наступили на нее. Мать зашипела на нас, но, видимо, была на тот момент уже сыта. Увидела, что для медвежат мы опасности не представляем, позволила себя обойти, но когда оказалась в тылу — пошла за нами. Пришлось её отпугнуть…»
Поисковая экспедиция 2010–2011 годов по следам береговой группы Валериана Альбанова на архипелаге Земля Франца-Иосифа закончила свою работу, сделав сенсационные находки, и в то же время пришла к выводу о почти абсолютной бесперспективности дальнейших поисков останков группы Максимова. Маловероятно, но вдруг что-нибудь могут дать после расшифровки найденные в 2011 году страницы дневника. Выяснить, чьи же все-таки останки были найдены на о. Земля Георга, может только целый комплекс мероприятий: поиски в архивах, попытка узнать, кто из четырех в апреле родился, поиск родственников. В случае находки родственников это развязало бы руки профессору Звягину. Его участие в экспедиции 2011 года, общение с ним обогатило участников экспедиции. Из письма Александра Унтилы:
«Все прониклись уважением к этому умнейшему и порядочному во всех отношениях человеку. В 71 год он поехал на край земли, участвовал в жизни лагеря наравне со всеми, таскал ящики, ворочал камни на месте находок, по вечерам, несмотря на усталость, по нашей просьбе рассказывал о своей работе. По окончании экспедиции перед отлетом все свободные от дежурства пограничники собрались в актовом зале заставы, и он прочитал им лекцию о том, как работал с останками царской семьи, воссоздавал скульптурные портреты по черепам. Мало того, что Виктор Николаевич читал четыре часа вместо запланированного часа, так потом, когда он уже ушел к себе в комнату, к профессору началось настоящее паломничество. Спрашивали, уточняли детали и не давали покоя до самого отлета. Он никому не отказывал, всем всё подробно объяснял.
Если в минувший год Виктор Николаевич Звягин работал над найденными нами останками в Москве, то теперь он лично осмотрел место, где они были найдены, участвовал в поисках черепа. Если ранее он высказывал сомнение в том, достаточно ли качественно мы искали, то в этом году, поработав с нами, он признал — тщательнее и скрупулезнее досмотреть место, чем это сделали мы, невозможно — ни физически, ни технически. Тонны базальта, глыбы от полкилограмма до сотен килограммов на огромной площади мы ворочали, лед топили, кололи и плавили, таскали, перекапывали и спали по 3–4 часа в сутки.
Голову найти так и не удалось. Нашли клочки волос под камнями, по руслу ручьев. Лежали они вместе со мхом, землей — роговая ткань не тлеет, просто иссыхает.
Множество версий, порой самых неправдоподобных, переработали мы, пытаясь найти ответ на эту загадку. Самое простое и естественное объяснение: голова — наиболее тяжелая и при этом легко отделяемая часть тела. Шейные позвонки имеют довольно слабые связки, мышечная масса шеи не сравнима с мышцами руки или тем более ноги, по отношению к массе и прочности суставной сумки. При оттаивании трупа первым делом оттаивает шея — как самый тонкий по сравнению с головой и туловищем фрагмент. Человеческая голова — это термос, который при жизни защищает мозг, как от механических, так и от тепловых воздействий, при оттаивании же срабатывает обратный эффект. Отделившись от тела, шарообразная голова легко может скатиться по склонам и руслам ручьев в сторону моря.
Вторая версия — медведи. По свидетельствам очевидцев, медведь выедает первым делом наиболее жирные, «калорийные» места. У моржа — подкожный жир, у человека — мозг, это также жировая ткань, тем более и единственная у истощенного до предела человека. Медведь может долго валять голову в попытках разгрызть, укатив при этом на приличное расстояние. После разгрызания черепа взрослый хищник вполне может съесть мозг вместе с фрагментами плоских костей, остальное растащили птицы и песцы…»
Так-то оно так, но практически сохранился целым скелет, словно за 96 лет его никто не трогал. Может быть, действительно все эти годы он лежал вмерзший в лед?..
Экспедиция закончила свою работу, но все-таки есть надежда, что окончательная точка в поиске береговой группы Альбанова не поставлена.
Как и не поставлена последняя точка в разгадке гибели самой шхуны «Св. Анна» и оставшегося на ней экипажа. «Есть еще надежда, — пишет Александр Унтила, — что тогда, сто лет назад, к одному из 200 островов архипелага Земля Франца-Иосифа, или к северной безлюдной части Шпицбергена все-таки прибило течениями «Св. Анну». Стоит она себе в тихой бухте или фиорде — обледеневшая, величественная, полная тайн и открытий, и ждет своего исследователя».
А на днях я получил письмо от известного моряка и писателя Николая Черкашина, в свое время не обратившего должного внимания на рулевое колесо в одном из кабачков немецкого городка Штральзунда: «Я не прекращаю своих поисков. И, может быть, нам всем что-то откроется в юбилейном 2012 году. Недавно я снова побывал в Штральзунде. Искал этот ресторанчик, но безуспешно. За прошедшие двадцать лет припортовый район, как и сам город сильно изменился. Кляну себя за то, что сразу не записал название и адрес этого места. Зашли мы туда случайно, шли мимо и заглянули на полчасика — дух перевести. И друзей своих спрашивал еще лет десять назад — не помнят. Но поиски не прекращаю».
Есть надежда, что не поставлена последняя точка в попытке разгадки судьбы почты, которую Валериан Альбанов нес или не нес на теплую землю.
Как до конца нет уверенности, погиб ли Валериан Иванович Альбанов при взрыве поезда в Ачинске в 1919 году.
Несомненно одно, что с каждым годом возрастает интерес к этой трагической русской полярной экспедиции, как и возрастает интерес к личности Валериана Альбанова. Прежде всего, как к человеку невероятного мужества. Еще раз вспомним, что он собирался в ледовый поход, примером в котором ему был великий Нансен, один. И, без сомнения, он преодолел бы четырехсоткилометровый путь по дрейфующему льду к островам Земли Франца-Иосифа в более короткое время.
Он был разносторонне талантлив. Все чаще за рубежом, и только вслед за этим в России, издаются его «Записки по дрейфующим льдам Северного Ледовитого океана летом 1914 года». Да, прежде всего, они привлекают и имеют огромную ценность, как свидетельский документ, но Альбанов проявил себя в них талантливым литератором, хотя писал их всего лишь как путевой дневник. Но чтобы признали это на Родине, богатой не только талантливыми, но и великими писателями, нужно было, чтобы за рубежом их назвали «забытым шедевром русской литературы, забытым везде, в том числе и в России». Надо ли говорить, что он был талантливым штурманом. Он был, видимо, талантливым инженером-конструктором, хотя по профессии таковым не был. До того не имея никакого представления и тем более опыта в изготовлении саней, каяков, он сконструировал и построил их из ограниченных и не очень подходящих для этого подручных материалов, и они в полной мере оправдали себя. Вспомним, что еще в юности он отличался мастерством изготовления моделей кораблей, чем даже, учась в мореходных классах, зарабатывал на жизнь, и по крайней мере одна из этих моделей, по некоторым сведениям, увезенная в Казахстан, может, до сих пор переходит из семьи в семью, и люди не подозревают, кем она выполнена.
И еще один результат поисковой экспедиции, кроме вышеперечисленных. Поисковики: профессионалы-спасатели высочайшего класса аэромобильного отряда «Центроспас» МЧС России и офицеры спецназа ВДВ, те и другие, кроме профессиональной подготовки и огромного опыта работы и службы в экстремальных условиях, в том числе в Арктике и в условиях реальной войны, пусть она циничными политиками, относящимися к собственной армии как к быдлу, хитро названа контртеррористической операцией, обладающие, несомненно, высочайшей степенью мужества, повторив только небольшой отрезок пути Валериана Альбанова по одному из островов Земли Франца-Иосифа, вооруженные радиостанциями и спутниковой связью, все время связывающими их с большим миром, который в образе летчиков-асов авиации ФСБ всегда был готов прийти на помощь, поразились его безграничному мужеству.
Без сомнения, Альбанов — яркий пример для молодежи, встающей на самостоятельный жизненный путь, тем более на путь служения Родине, в наше непростое время. И тем более он — яркий пример для тех, кто выбрал по-прежнему нелегкую профессию моряка. И потому естественно желание присвоить имя Валериана Альбанова учебному судну Уфимского речного командного училища. Города, где он родился и в котором какое-то время жил на крутом и высоком берегу прекрасной реки Белой, которую в старину звали Белой Воложкой, тем самым связывая ее с великой Волгой. Белая-река пробудила в нем мечту о дальних морских плаваниях, по ней он на утлой плоскодонке гимназистом-первоклассником без страха отправился в «кругосветное» плавание. И было бы глубоко символично, если по ней будет ходить-плавать учебный корабль с гордым именем «Штурман Альбанов».
