Постоялый двор оказался замшелой двухэтажной хибарой, пусть и довольно внушительных размеров. Интересно, сколько там клопов на один погонный метр?

Я еще раз окинул взглядом покосившееся строение. Вывеска, которую мы теперь могли прочесть благодаря книге, гласила: "В гостях у Оборотня". Несмотря на сумерки, надпись была вполне читаемой, хватало света от окна.

Рядом, для наглядности, был подрисован этот самый оборотень, причем рисовался он не иначе, как с похмелья. К тому же, художник был явно слепым или кривым на один глаз, или попросту оборотней никогда в жизни не видел. Даже в книжке и даже на картинках.

Вытянутая, заросшая черной шерстью перекошенная морда человекоподобного существа на вывеске смотрела на путника скорее жалобно, чем с угрозой: она словно молила прикончить ее побыстрее, ибо существование в таком нелепом виде приносит ей невыносимые страдания.

Тяжко вздохнув, я направился ко входу в сие почтенное заведение. Путешествие пролетело как-то быстро и незаметно: попрощавшись с Пирром в селении, мы пополнили запасы воды и, не задерживаясь, двинули дальше.

Прав был Борей, когда посоветовал нам захватить из замка старые бесформенные балахоны. Они хоть и выглядели потрепанно, но хорошо скрывавшие от посторонних взглядов нашу чуждую для здешних мест одежду. Ктому же, экипированность вещами из другого мира никто не отменял.

Подозрений мы ни у кого не вызвали, хотя я специально пообщался с теми крестьянами, к которым пришел Пирр. Те приняли меня за обычного путника, этакого странствующего менестреля. Маскировка себя оправдывала.

У коновязи сиротливо стояла одинокая лошадь, при нашем приближении всхрапнувшая и пугливо покосившаяся.

— Не бойся, мы тебя не обидим. Нам лошади без надобности. — произнес Макс.

— Разве что только на шашлык. — хмыкнул я.

Толкнув пронзительно скрипнувшую дверь, мы вошли, и, пройдя несколько шагов, остановились. Хорошая сигнализация — никто незаметно не подкрадется. Дав зрению привыкнуть к свету, я принялся оглядываться.

Взгляд автоматически отметил трактирщика за стойкой, уже успевшего оценить наш вид и откладывающего в сторону заряженный арбалет. Мало ли, лихие люди пограбить наведались. Нормальные путники ближе к ночи уже спят все.

Первый этаж трактира представлял собой одну большую залу, освещенную факелами и свечами, с редко стоящими деревянными подпорками, в виде декоративных колонн с резьбой. Заведение явно знавало лучшие времена, но они давно прошли: в половине мест резьба стерлась, в другой половине — почернела, а сама зала в целом была довольно обшарпанной. В некоторых углах стояли примитивные фонари: свеча внутри небольшого железного каркаса, отполированный до блеска лист металла. Света они давали много больше, чем даже несколько вместе взятых факелов.

— Что желаете, путники? Ночлег на сеновале по два медяка на брата. За похлебку — еще медяк. — наблюдая за нашей реакцией, произнес хозяин постоялого двора.

Мда, видимо наш внешний вид оставлял желать лучшего. Впрочем, какого еще отношения можно ожидать с такой одеждой?

— В ж*пу себе засунь свой сеновал. Лучшую комнату и лучшей еды. — лаконично ответил Макс, по моему кивку достав заранее заготовленный серебряный. Кинув его трактирщику, он добавил: — Если все устроит, остановимся тут на несколько дней, а сдачу заберешь себе.

Продолжая оглядываться, я заметил в противоположном от нас конце залы фигуру, одетую в длинную белую сутану с черной полосой у горла. Путь, по видимому, был проделан несладкий — белый цвет затерся, превращаясь в серый, на котором пыль дорог не так видна.

Капюшон был надвинут по самые глаза, и тенью закрывал лицо незнакомца, предоставляя угадывать, кто же под ним скрывается. Уж не вышибала ли это? Хотя, скорее всего нет, иначе зачем трактирщику арбалет?

Кто же скрывается под капюшоном? Молодой путник или умудренный годами старец? Скорее всего, второе. Фигура сидела за угловым столиком, облокотившись спиной о стену трактира. Удобное место в случае нападения.

Зуб даю, это была его лошадь на коновязи. Такой же путник, как и мы. Странно только, что в трактире так мало народу. Дорога-то проходная. Как выяснилось в селении невдалеке находилось широкое поле, на котором ежегодно проходила Великая Ярмарка, а каждые несколько месяцев — Торжище, или, попросту говоря, базарный день.

Итак, значит, трактир не процветает. Всего один клиент, несмотря на то, что Торжище должно произойти уже буквально через неделю-полторы. Уж не на него ли должен был приехать наш коммерс?

К сожалению, я еще плохо разбирался в здешних мерах времени. Сутки, если верить часам, захваченным из нашего мира, тут были чуть длиннее, и равнялись почти двадцати пяти часам, если, конечно, верить нашим субъективным подсчетам. Времена года, если верить Гарроху, были, наоборот, короче — каждый сезон равнялся двум-двум с хвостиком месяцам, а каждый месяц — 5 или 6 седмицам, то есть нашим неделям.

Выходным у них считался лишь последний день недели. В нашу "субботу" работа шла полным ходом. Крестьяне, что поделаешь. Более чем уверен, в столице у знати балы и прочая дурь шли без остановки, не обращая внимание на "законность" выходных.

Трактирщик тем временем, увидев, какое богатство ему перепало, ахнул, и, попробовав рубль на зуб, чуть ли не прослезился. Он хотел было броситься к нам, но Макс, остановив его жестом, сказал четко и внятно: — Сначала кушать. Живо. Не понравится — заберем деньги взад и не останемся в твоем клоповнике.

Хозяин трактира испуганно охнул, но, видимо, осознав, что деваться на ночь глядя нам попросту некуда, понятливо кивнул. В конце концов, других постоялых дворов в округе и в помине не было, а господа, расплачивающиеся полновесным серебром, вряд ли захотят ночевать в лесу, даже если еда не совсем придется по нраву их изысканным вкусам.

Еще раз посмотрев на крепко зажатую в руке монету, трактирщик улыбнулся до ушей. Это была месячная выручка, не меньше. Глаза его замаслились, и, рассыпаясь в поклонах, он молнией убежал в помещение за стойкой. Через какое-то время до нас стали доноситься вкусные запахи разогреваемой пищи.

— Пора проявить радушие и дружелюбие. Зови его к нам. — мимоходом шепнул я, устраиваясь за крепким деревянным столом, рассчитанным на компанию из пяти человек, если считать по стоящим рядом стульям. С боков стол огораживала пара особенно крупных деревянных подпорок, так что удара в спину можно было не опасаться.

— Ты слишком зациклен. Какой удар в спину, когда во всем трактире вас всего трое, не считая трактирщика? — хмыкнул внутренний голос.

— Мало ли. Я никогда не проигрываю лишь потому, что всегда ко всему готов. Даже к маловероятной мелочи.

Тем временем, сев, Макс огляделся и, заметив "его", проревел: — Эй, путник! Не желаешь ли разделить с нами трапезу?

Фигура рывком отлепилась от стенки и, встав, неспешно направилась к нам. Опасный тип. Сутана не могла скрыть плавную, вкрадчивую походку незнакомца, пусть тот и пытался ее скрыть, стараясь ступать неуклюже и слегка косолапя.

Выскочив с кухни, хозяин постоялого двора галопом метнулся к платежеспособным клиентам, торопясь принести заказ. До нашего стола путник и трактирщик добрались одновременно, разве что один медленным шагом, а другой бегом.

Оказалось, расстояние скрадывало размеры. Я с интересом взглянул на то, как одной рукой нам легко притащили тяжеленный…нет, не горшок — котел с едой. Плотно сбитый, крепкий, деревенского типа мужичок. Чем-то похож на азербайджанца с наших рынков — уши чуть оттопырены, волосы чернявые, нос похож на баклажан. Обряжен в застиранную рубаху и кожаную жилетку со множеством карманов. А вот глаза у трактирщика были чисто торговые — вкрадчивые, оценивающие, угождающие.

— На троих тарелки неси. Путник гуляет за наш счет. Добрые мы сегодня. — махнул рукой в сторону незнакомца Макс.

Хозяин постоялого двора понятливо кивнул и неспешной рысью потрусил к шкафу, стоящему за стойкой. Надеюсь, он принесет вилок, а не ложек. И нож. Хотя бы один.

До обычных столовых вилок цивилизация тут еще не доросла — в ходу были двузубые причиндалы на длинной ручке, больше похожие на оружие ниндзя, чем на предмет обихода, поэтому приходилось использовать свои столовые походные наборы.

Однако то, что мы могли позволить себе в замке, не следовало показывать тут. Пока будем косить под залетных богатых путников, направляющихся на Торжище.

Незнакомец, тем временем присев за противоположный край стола, молча наблюдал за нами.

Макс, решив действовать по привычной ему схеме, начал с ходу напирать на незнакомца:

— А представляться нас в детстве мама не учила? Как звать-то тебя? И капюшончик то откинь, невежливо это — за столом так сидеть.

Фигура, издав звук, похожий на хохоток, ответила. Голос был непонятный, шипящий и с присвистом, не позволяющий определить возраст незнакомца.

— Капюш-шон не могу откинуть. Религия не позволяет. Звать меня Сентом или Сеном.

Мой соратник поморщился.

— Сеном — там, за дверью, кони питаются. Пусть будет Сент.

Капюшон не позволял оценить реакцию на оскорбление. Фигура, пожав плечами, ответила: — Сентом меня назвали в честь святого духа, Сентиеля. К сожалению, мой голос не позволяет назвать его правильно, а вы, чужеземцы, не знаете, как оно должно звучать.

Подошедший трактирщик, расставляя тарелки, внес свою лепту: — Уважаемые господа, он говорит о Сэнтиэле Лучезарном, святом духе третьего ковена Белой Церкви. Так что, скорее всего, его зовут Сэнт.

Незнакомец соглашаясь, кивнул.

Назвавшись сами, мы принялись за еду. В котле оказалось мясное жаркое с овощами, напоминающими картошку в подливке. Вкусно, пусть и жирно.

Во время трапезы мы продолжили раскручивать незнакомца на разговор, но, увы, он мастерски уходил от вопросов о себе, сказав лишь, что он странствует по миру и волею случая, оказался здесь.

Сыто икнув, я откинулся на спинку стула, предоставив вести беседу Максу. Плевать на тайну его личности — мы о себе тоже многого не говорим. Сведения о местности и текущих событиях куда более важны.

Наблюдая и изредка корректируя их диалог наводящими вопросами, я увел разговор в нужное мне русло. Выяснилось, что Торжище в этот раз будет позднее, по причине задержки организаторов, так что у нас было еще две недели в запасе.

Также оказалось, что Сэнт, путешествуя недалеко отсюда, на одном из постоялых дворов столкнулся с небольшим торговым караваном, собиравшимся направиться на Торжище по той же дороге, на которой мы сейчас находились. Занятно. Видимо, путник принял нас за купцов, скрывающих что-то от конкурентов или Торговой Гильдии.

Скорее всего, Сэнт посчитал, что мы тайно направляемся на закупки, а под маскировкой балахонов скрываем купеческую рясу. Правда, молодые еще, ну да с кем не бывает — сыновья, например, чьи-нибудь, богача-купца.

Не желая разочаровывать странника, я сделал заинтересованный вид и принялся расспрашивать побольше про торговые дела в этой области, про урожай да про крестьян.

Трактирщик, видимо скучая, присоединился к нашей беседе, принеся в качестве угощения травяной отвар и корзинку сладких ягод. От предложенного к мясу кувшина вина мы дружно втроем отказались, так что питью все были рады.

Поговорив о разном, мы взяли с собой остатки отвара в бутыли и разошлись по комнатам. Мало ли, пить ночью захочется.

Комната, несмотря на обшарпанность постоялого двора, оказалась неплохой — две одинарные кровати, небольшой ковер, стол, пара стульев и табурет.

Задув свечи, мы направились спать.

* * *

Я сладко потянулся, и, вскочив, принялся одеваться. Солнце пускало из маленького окна яркие лучи, заставляя блаженно щуриться. Как же это классно — вставать не по сигналу будильника, а по собственному желанию. В наше время это непозволительная роскошь.

Макс очнулся вслед за мной и, продолжая валяться, пробубнил: — Мой организм напомнил о себе, предвкушая сытную утреннюю трапезу. Одним словом, только встал, а уже жрать хочу.

— Животное ненасытное! — хмыкнул я. — Только вчера на ночь глядя котел мяса умял.

Ответа я так и не дождался.

— Доброе утро! — радостно поприветствовал меня внутренний голос.

— Что это ты добрый такой? — спросил я.

— Так злодействовать же сейчас будем! А это я люблю. Так у тебя есть паяльник или придется удовлетвориться какой-нибудь наждачной бумагой, али точилом для ножей? Признавайся, что у нас в запасах лежит.

Макс, и не подозревая о таких коварных замыслах, одевался, поглядывая на меня с интересом. Я застыл столбняком, с задумчивым видом. Надо бы научиться контролировать свое выражение лица, когда общаюсь с этим злобным советчиком внутри.

— Каждый тихо сам с собой… — ехидно захихикал внутренний голос.

— Никого пытать мы не будем, даже и не думай.

— Как это не будем? А вдруг он ночью крался, чтобы коварно тебя умертвить! Как же моя мстя? — пригорюнился голос.

Хмыкнув, я направился к замотанному в ковер свертку.

— Мстя откладывается. Скорее всего — просто хотел ограбить. В конце концов, мы вчера отдали трактирщику целый серебряный, а это, по здешним меркам, нехилое состояние.

Кликнув на помощь Макса, я принялся аккуратно разматывать ковер, стараясь не трясти и не стучать тем, что находилось внутри. Да, крепко же мы его замотали вчера…

Это была действительно глупая затея с его стороны.

— И он за нее поплатится. — поддакнул внутренний голос. — Время допрашивать пленного.

Я вспомнил произошедшее недавно событие и вздохнул.

* * *

Проснулся я посреди ночи от громкого стука и, резко дернувшись, схватил лежащий рядом "Каракурт", выстрелив в сторону двери. Судя по приглушенному звуку падающего тела — попал.

Стараясь производить как можно меньше шума, я поднялся и, нашарив фонарик, осветил поле боя. На полу лежала фигура в знакомой белой сутане. Ну надо же!

— Батина школа, что сказать! — высказался внутренний голос. — Попался, который кусался.

И ведь не поспоришь. Был у меня в детстве такой период, когда Батя, коварно подкрадываясь ко мне ночью, нарушал мой сладкий сон. Зачастую пробуждение было ужасным, например, от большой миски ледяной воды с кусками льда, или звука футбольной дудки прямо над ухом.

Причем периодичность была непредсказуемая — иногда каждый день, а иногда с перерывами в целую неделю или даже несколько. Фантазия у Бати работала неплохо, и дважды он не повторялся.

Так или иначе, но свои меры противодействия я выработал. Одним из самых простых способов, действующих всегда при минимальных затратах, оказалось прислонение к двери какого-нибудь большого и тяжелого предмета. Впрочем, не обязательно большого и тяжелого, главное — издающего звук при падении.

Даже если неприятель взламывал замок и, крадучись, плавно и медленно открывал дверь — он не мог ожидать такой примитивной сигнализации. В Батином случае таким предметом оказался полый внутри железный хула-хуп1. При открытии двери он падал с жутким грохотом, тем самым пробуждая меня, и срывая коварные замыслы. Обычно времени, пока неприятель оправится от произведенного им шума, хватало, чтобы инстинктивно схватить первый попавшийся предмет и броситься на обидчика. И нельзя сказать, что Батя своего не добился — сон у меня стал более чутким, а просыпался от шума я заряженной пружиной, готовой к активным действиям.

1(Хула-хуп — спортивный обруч для кручения)

Не подвел меня этот метод и здесь, правда роль обруча сыграла большая пустая бадья. Опер я ее об самый край двери, чтобы она загремела только тогда, когда неприятель уже наполовину войдет в комнату.

Очнувшийся Макс, оценив обстановку, прикрыл дверь, и, слепо шаря спросонья в рюкзаке, достал нейлоновые хомуты. Удобная вещь: и размер, и вес небольшие, таскать удобно.

Я зевнул, забрал с тела Сэнта аккумулятор для электрошока, накрепко вырубивший его, и, подумав, шепнул:

— К чертям его. С утра с ним разберемся. Допрашивать лень сейчас. Хомуты убери, скотч доставай.

Связав страннику руки за спиной, мы подняли его и, усадив, плотно привязали к стулу, сковав по рукам и ногам. Точно никуда не денется до утра — стул добротный, из тяжелого плотного дерева, похожего на дуб. Надежный. Если дергаться будет — только упадет, а стулом сверху придавит. С таким грузом далеко не упадешь. И скотч крепкий, в несколько слоев — черта с два развяжешь.

Внутренний голос захихикал. — У тебя, случаем, в рюкзаке паяльника не завалялось? Как ты его допрашивать…прости, расспрашивать будешь?

Вздохнув, я почесал затылок. А правда…Ладно, утро вечера мудренее.

Любопытство намекнуло, что надо бы проверить, кто скрывается под сутаной, а здравый смысл согласно поддакнул: надо бы рот заклеить, а то будет орать всю ночь.

Коварно ухмыляясь, я протянул руку к капюшону, подсвечивая себе фонариком. Под ним оказался миловидный юноша, приблизительно моего возраста, с длинными, ниспадающими за плечи волосами. Черты лица были утонченые, женственные. Большие глаза, слегка пухлые губы. Все портил длинный шрам, пересекающий лицо наискось, от виска до подбородка. Повезло, удар был смертельным. И глаз даже не задел. Слишком миловидный, несмотря на шрам. Уж не эльф полукровка ли это?

Перенеся стул с пленником в угол комнаты, мы, для надежности, завернули его в ковер, и, положив получившийся сверток набок, отправились спать.

* * *

Пленник злобно уставился на меня, словно намереваясь прожечь дыру взглядом. Большие, красивые глаза. Голубые, с оттенком серого. Только вот взгляд — неправильный.

Хмыкнув, Макс закатил парню неслабую оплеуху, от которой голова Сэнта дернулась аж до плеча, а глаза сменили злобный взор на ненавидящий.

— И что с ним делать теперь?

— Не бей бедного путника. Поаккуратнее с ним. — я смерил пленника оценивающим взглядом. — Он нам живой нужен.

Внутренний голос радостно, словно ребенок, всплеснул руками в предвкушении.

— Сэнт нам не слишком удобно. Позволь называть тебя Сэн, а еще лучше Сен. — я прошелся по комнате взад вперед, сложив руки за спиной. Пленник неотрывно скользил за мной взглядом.

— Видишь ли, в чем дело, дорогой Сен. — глубокомысленная пауза. — Я не сторонник физических пыток. Абсолютно. Фи, как это мерзко и несовременно! — я сморщил лицо в брезгливой гримасе и взмахнул рукой в сторону.

Макс, намеревавшийся было закатить парню очередную плюху, остановился и озадаченно на меня посмотрел.

— А вот пытки моральные, которые испугают человека нравственного, я обожаю. Ты же не банальный неотесанный разбойник, зачем тебя бить? Тут нужен подход хитрее.

Внутренний голос одобрительно поддакнул.

— Макс, как ты считаешь, унизительно ли это для мужчины, если его изнасилуют? — адресовал я свой вопрос другу.

На меня уставились две изумленных пары глаз. Я вздохнул и поморщился:

— Не заставляй меня повторять вопрос!

— Э-э-э…Ну, да. Унизительно. — почесывая голову, с натугой выдавил мой товарищ.

— А как ты считаешь, будет ли унизительно для нашего друга — я похлопал пленника по плечу — если мы его таким способом унизим? Сможет ли он считать себя мужчиной и дальше?

Макс радостно заухмылялся, поняв, к чему я клоню.

— Нет, не сможет! Я бы после такого позора бросился в омут с камнем на шее. Опущенным жить — это и не жизнь вовсе.

— Вот и я так думаю. — я наклонился, приблизив свои глаза к глазам парня, с удовлетворением отмечая зарождающийся там страх.

— Понимаешь, дорогой Сен…Нам вовсе не обязательно опускаться до такого низкого уровня самим. В данном помещении предостаточно подручных средств. Все ограничивается лишь фантазией! — взяв в руки одну из свечей подлиннее, я ухмыльнулся. — А уж она у меня, поверь, очень хорошо развита. — я положил свечу и приподнял табурет, ощупывая пальцами одну из его ножек.

Пленник испуганно замычал и принялся судорожно трясти головой. Макс радостно заржал. Наживка проглочена, рыбка села на крючок.

— Итак, с чего ты желаешь начать? — я по-садистски облизнулся, подмигивая парню. — Может быть, с этого? — взмах рукой в сторону высокого подсвечника. — Или этого? — взяв в руки бутылку с отваром, я оценивающе смерил толщину ее горлышка.

— Ей даже удобнее будет, она еще не пуста! Буль-буль. — продолжил гоготать Макс.

Внутренний голос радостно запищал. Это было куда веселее паяльника.

Приблизив свое лицо к лицу Сена, я сделал вид, что собираюсь его поцеловать. Пленник судорожно забился, извиваясь всем телом и пытаясь отползти от ужасного меня. Однако, будучи привязанным к тяжелому стулу, такой фокус провернуть оказалось довольно сложно.

Еще намного подергавшись и осознав тщетность своих попыток, Сен затих. Его взгляд, такой злобный и прожигающий поначалу, теперь был испуганным и потерянным. Осталось лишь немного дожать — и он расскажет мне все, что я захочу узнать, даже то, как он в детстве воровал плюшки у бабушки.

— Пожалуй, ты прав, давай начнем с бутылки. В конце концов, может быть наш друг пришел к нам посреди ночи, чтобы попросить попить сей чудесный отвар. Вот сейчас он им и напьется. Правда, не совсем ртом. — я зловеще потер ладони и откупорил бутылку. — Коллега, приготовьте пациента!

Коллега, стараясь сохранять невозмутимый вид, взялся за стул, намереваясь положить его набок. Сен, видимо испугавшись не на шутку, замычал как бешеный, из последних сил дергаясь и пытаясь вырваться.

Тщетно. Скотч, намотанный в несколько слоев, держал намертво.

— Пощады не будет. Жертва моя, у тебя есть последнее желание? — с плотоядной ухмылкой спросил я, склонив голову набок. — Может, ты все-таки желаешь рассказать, зачем посреди ночи пробрался в нашу комнату?

Не слушая душераздирающее мычание, я продолжил: — Нет? Не хочешь? Ну и ладно. Тогда приступим!

— Он то может и хочет сказать. — спас бедного пленника Макс. — Но Дэймон, у него же рот заклеен.

Продолжая играть злодея, я картинно всплеснул руками:

— Ах, какая невнимательность, простите. Сейчас, сейчас.

Схватившись за кусок скотча, я одним резким движением освободил рот жертвы. Скривившись от боли, Сен стонал. Подумаешь, какой нежный, как девушка, боли не переносит. Как же он шрам на лице выдержал тогда?

Поставив стул напротив пленника, я взглянул тому в глаза и, перестав дурачиться, произнес:

— Так что? Будем говорить? Или мне воплотить свои угрозы в реальность?

С опаской косясь то на меня, то на Макса, Сен, тяжело дыша от испытанного стресса, принялся рассказывать.

Все оказалось много хуже, чем я ожидал. Парень был бывшим адептом Белой Церкви, состоявшим в третьем ковене в звании неофита. С позором был изгнан за деяния, недостойные служителя истинного Бога. Забавно.

Ковены тут были неким аналогом подразделений или отделов, различающихся по полномочиям и обязанностям. Всего было около семи-десяти ковенов, точно Сен не знал — неофитам не предоставляли всей полноты информации.

Знал наш пленник лишь то, что существовали как мирные отделы, занимающиеся, например, вопросами веры, так и военные. Этакие святые паладины, предназначенные для уничтожения всякой нечисти и, как я подозревал, устранения еретиков, несогласных со святым учением, а также выслеживания покинувших лоно церкви и, по-видимому, охотившихся на них.

В юрисдикцию первого ковена входили богослужения, обращение в служители, увеличение паствы. Второй ковен занимался теологическими вопросами, составлением молитв, толкованием священных писаний, разработкой своеобразной "политики партии" — доктрины, по которой жили все служители Белой Церкви.

Третий ковен, в котором состоял Сен, отвечал за поиск, добычу, хранение и использование вещей, заряженных "частицей бога", сиречь, магических предметов, имеющих необычные свойства. Артефакты, амулеты, даже банальные зелья. На черном рынке это стоило хороших денег, причем цена росла в геометрической прогрессии в зависимости от редкости и уникальности вещи.

Один из таких уникальных предметов парень почувствовал у нас. Пока мы спали, он успел провести обряд идентификации и, осознав, что за предмет мы имеем, пустить слюни. Это был баснословно дорогой "камень перемещения", или, попросту говоря, артефакт, позволяющий телепортироваться на большие расстояния.

По словам Сена, такие артефакты могли себе позволить лишь очень состоятельные люди. Камень работал по принципу одноразового разряда, совмещенного с солнечной батареей. Будучи использованным один раз, он выключался и становился обычным булыжником. Потом, постепенно накапливая энергию, он заряжался и через некоторое время вновь был готов к использованию. Степень разряда зависела от расстояния перемещения и массы перемещаемого, а степень заряда — от количества получаемой энергии. В месте сосредоточения силы, или природной энергии, все происходило намного быстрее.

Разряженный камень был антрацитово-черным, заряженный — просто черным с красными прожилками. По степени и интенсивности свечения прожилок и определялось максимально доступные расстояние и масса перемещения. На глазок.

Достав камень, я положил его на колени и глубокомысленно уставился на красные прожилки, слабо видневшиеся на черной поверхности. Надо же, а когда мы сюда переместились, он был полностью разряжен. Впрочем, неудивительно: путешествие между мирами явно больше по расстоянию, чем из одного города этого мира в другой.

Об активации камня кровью Сен ничего не знал. Его влекла жажда добычи. Чем сильнее был артефакт, тем сложнее было ему себя контролировать. Парень, как хомяк, пытался присвоить все магические вещи, что оказывались на его пути. По его словам, такое поведение было свойственно всем интуитам с отменными поисковыми способностями: они теряют голову от "запаха" артефакта, причем чем сильнее вещь — тем сильнее желание ее присвоить.

— Чем-то это мне поведение драконов напоминает. Те тоже гору золота наворуют и лежат на ней. — хмыкнул Макс.

Сен смущенно потупился. Как оказалось, он был одним из лучших поисковиков в третьем ковене и собирался сменить степень неофита на сан адепта, но тут его как раз выгнали. Мне даже стало его немного жаль. Выгнать то выгнали, а тяга к прекрасному, сиречь, магическому, осталась.

По тому, как масляно блестели глаза парня, когда он смотрел на камень, стало понятно, что придется от него либо избавиться, либо включать в команду — иначе, как пить дать, пойдет следом и попытается выкрасть. Как сорока блестящие вещи. Бессознательно.

Я устало вздохнул. А нам без этого камня нельзя. Совсем-совсем нельзя. Прописываться на постоянное жительство в этом мире я еще не собираюсь.

Спросив Сена, есть ли у него конечная цель путешествия, я получил отрицательный ответ. Вот и славненько.

Пристально посмотрев на парня, я произнес: — Слушаешься всех наших команд, ведешь себя лояльно и преданно. Если пойдешь с нами, дам камень поисследовать. Если же пойдешь за нами и будешь пытаться выкрасть — не обессудь. Прикопаем. Справедливо?

Сен взглянул мне за спину и смущенно вспыхнул. Обернувшись, я заметил стоящую на столе бутылку с отваром.

Внутренний голос радостно хохотнул. — Как дева непорочная, ей-богу. Святоша, тоже мне.

— Не бойся, не обидим. Мы же не злыдни какие. — поморщился я.

— Одному путешествовать опасно. Несколько раз я чудом избегал опасности. Бывало, что и в сточных канавах прятался. Я…я был бы рад пойти с вами. — произнес Сен, а затем, помявшись, добавил — Ведь камень — это такая редкость! Я бы в жизни не смог наложить на него руки.

Изучающе посмотрев на меня, пленник с опаской переспросил: — А вы правда не будете меня обижать? Отец-настоятель говорил то же самое… — парня передернуло.

Мда, видимо отец-настоятель у него был не сахар.

— Правда не будем. Клянусь. Если ты будешь меня слушаться.

— Тогда, может быть, развяжете? — жалобно сказал Сен.

Правда, ему же неудобно, наверное. Руки-ноги затекли, вон сколько мы его уже допрашиваем. Я сделал жест Максу. Хохотнув, тот щелчком открыл складной нож, делая безумное лицо.

Пленник испуганно сжался.

— Хватит детей пугать. — поморщился я. — Кончай этот балаган.

Макс, хохотнув еще раз, принялся разрезать скотч, освобождая парня из липких пут. Спустя пару взмахов ножом все было кончено. Сен, словно не веря в свое спасение, принялся разминать затекшие конечности, боязливо поглядывая на моего соратника.

— Ладно, айда пищу принимать. Готов мамонта сожрать живьем. — прогундел Макс.

— И то верно. Сен, ты с нами?

Парень неуверенно кивнул.

— Подождите, я сейчас. — нашарив на поясе небольшой амулетик, недавний пленник отстучал по нему замысловатую дробь. — Так лучше?

Ужасный шрам с лица парня исчез, а голос из шипящего и булькающего превратился в обычный подростковый. Сен смущенно улыбнулся.

— Общаясь со мной, вы бы запомнили шрам и голос, и разыскивали бы человека по этим предметам. Талисман легкой маскировки.

Я удовлетворенно вздохнул. Ну, хоть общаться приятно теперь будет. А то этот мерзкий голос уже в печенках сидит.

Итак, в нашем полку прибыло. Такими темпами у меня скоро многочисленная команда наберется. Оправив одежду, мы направились вниз, на первый этаж, завтракать.

* * *

Спустившись, мы с удивлением отметили пополнение: около трактирщика, хлопотавшего за стойкой, сидела молодая девушка, при нашем появлении вскочившая по стойке смирно.

— Это служанка, она ему днем по хозяйству помогает. Их таких несколько. Целую команду нанимает на время наплыва клиентов — Торжище ведь скоро. — шепнул мне живший здесь уже несколько дней Сен.

Трактирщик, оторвавшись от своих дел, радостно поприветствовал нас и принялся суетиться, накрывая на стол. Понятливый.

Я лишь махнул ему рукой, указывая на стол подальше в углу — не хотелось сидеть близко к двери.

Внутренний голос хмыкнул: — За отданный ему серебряный — естественно лучшее обслуживание. Тем более что других клиентов у него нет пока.

Трактирщик горделиво поднес нам поднос с тремя тарелками, заваленными различной снедью. Зелень, овощи, и, конечно же, мясо. Макс радостно причмокнул.

Девушка, радушно улыбаясь, помогала хозяину. Поставив на стол пузатый чайник с горячим питьем, она наклонилась, выставляя передо мной чашку и демонстрируя ее содержимое, а также свои аппетитные упругие груди. Есть чем похвастаться, и вырез в меру приличный — не оголяет бесстыже, а подчеркивает форму.

Сен возмущенно фыркнул. Святоша, что с него взять. Поборник нравственности. Поблагодарив девушку, я налил себе из чайника чего-то вкусного и пахучего, на этот раз не травяного, а ягодного, и, откинувшись на спинку, задумался над нашим положением.

Хранитель сказал, что торговец "пробудет на постоялом дворе неделю". С тех пор прошло лишь пять дней. По всем подсчетам выходило, что мы не опоздали, и у нас было целых два дня в запасе. А торговца — я оглядел пустую залу — нет. Значит, дело тут нечисто.

Словно в насмехательство над моими умственными потугами, открылась дверь, и в нее гурьбой принялся заваливаться народ. Пять охранников и дородный бородатый мужчина, одетый в богатый кожаный сюртук с украшениями.

— Еды. Посытнее, да побольше. Мои ребята устали с дороги. — степенно произнес он.

— Так как кроме купца этот быть никем не может, то, кажется, ребята, это наш клиент. — глубокомысленно произнес я, отхлюпывая из чашки и разглядывая вошедших.

Те, поглядывая на нас, принялись обустраиваться за столиком неподалеку от стойки, радостно гомоня в предвкушении горячей еды. Трактирщик засуетился, отдавая команды служанке и выставляя продукты.

— А у них-то сервис похуже! — злорадно подметил внутренний голос — У вас чашки аккуратные, глиняные, а у них кружки деревянные, грубо выдолбленные.

— Что ты еще ожидал? Это же солдатня. — мысленно ответил я. — И серебряного от них явно не дождешься. И чаевых. Хорошо хоть по счету расплатятся, да буянить и еду хаять не будут.

— А зачем нам торговец этот? — шепотом спросил Сен, косясь на купца.

— Пока еще не знаю. — вздохнул я. — Но из-за него мы сюда, собственно, и приперлись. Пока понаблюдаем, а там видно будет.

Макс индифферентно чавкал мясом. Купец для него явно имел меньший приоритет.

Воины, несмотря на свой низкоинтеллектуальный вид, вели себя прилично — никто даже не отпустил сальных шуточек и не попытался хлопнуть служанку по мягкому месту.

Купец, насытившись одним из первых, откинулся на спинку и принялся благодушно рассматривать нашу компанию. Достав прихваченную с собой зубочистку, я принялся пожевывать ее кончик, в ответ разглядывая его самого. Воины, как и Макс, тем временем уминали уже вторую порцию.

Паритет. Что же случится дальше?

Купец, не выдержав первым, встал и направился к нашему столику. Так-так-так…

— Молодые люди, пока мои ребята насыщаются, не соизволите ли вы скрасить мое время беседой? — подойдя, произнес он.

— Отчего нет? Подсаживайтесь! — радушно махнул рукой я, указывая Максу подвинуться. Не переставая жевать, он развернулся и, взяв из-за соседнего стола стул, поставил его напротив меня.

Купец, подняв палец вверх, зычно крикнул: — Трактирщик! Вина!

— Оу, извольте. Мы поборники трезвости и вино пить не станем. Если позволите, мы лучше вот этот вот чудный ягодный напиток. — я указал на чайник.

— Что ж, и я один тогда не буду. Негодно это. — согласился тот, жестом отсылая трактирщика назад.

— Зовут меня Киреем, купец я. Куда путь держите? Судя по вашим одеждам, в пути вы давно.

— Макс. Сен. Дмитрий. — по очереди представил я нашу компанию, а затем скосил глаза на свой потрепанный балахон. Да, из-за маскировки нас опять приняли за бомжей. А главное, как вежливо-то сказал!

— Идиот. — произнес внутренний голос.

— Почему?! — недопонял я.

— Потому что идиот. Ты на стол свой посмотри. Он накрыт куда как богаче, чем его. Зелень, овощи. Мясо жареное. Чашки глиняные. У них деревянные кружки и мясо, сваренное в похлебке. Цены разные. Не принял он тебя за бомжа.

И правда ведь. Судят не по одежке, а по стилю жизни, да?

— На Торжище направляемся. Того купить, сего продать. Дела помаленьку ведем. — уклончиво ответил я.

Кирей оживился и заинтересованно спросил: — В каких рядах торговать собираетесь?

Я неопределенно покрутил ладонью в воздухе: — Сами мы не местные… — на этом моменте Макс прервал свою трапезу и насмешливо фыркнул.

Невольно улыбнувшись, я продолжил: — Сами мы не местные, на торжище еще не были ни разу. Приедем, осмотримся…Приценимся, опять же. А там и поглядим, что выгоднее.

Купец пожевал губами, осмысливая услышанное.

— Нынче меха в цене. Да камни драгоценные. Урожай хороший вышел, за зерно мало дают.

— О, нет, это не по нашему профилю. Как вы видите, мы почти без груза путешествуем, налегке. — улыбнувшись, ответил я. — Наша специализация — это продажа магических вещей да диковинных заморских штучек.

Торговец заметно оживился и заинтересованно заерзал.

Выдержав паузу, я продолжил: — Ну, а если торговля не пойдет, то, вон, хотя бы его продадим. — жестом указал на Сена. — Все равно он бестолочь непутевая.

Парень испуганно пискнул и отшатнулся от стола, неверящими глазами смотря на меня. Купец раскатисто захохотал.

— Рабов на Торжище не должно быть. Ассардар запретил. Причин не знаю, правда. Хотя, говорят, что все равно подпольно будут торговать. А как же еще. Спрос то есть. — торговец смерил Сена оценивающим взглядом. Тот покраснел и отодвинулся еще дальше. — А парня не пугайте, вижу, равный он вам — за одним столом сидит, да вкушает.

Макс глубокомысленно фыркнул, всем своим видом выражая несогласие.

Кирей тем временем продолжил: — А что за магические вещицы то? Коли чего дельного есть, так купить могу, по хорошей цене. Для личного пользования.

Как мы уже знали после утренней исповеди Сена, спрос на магические предметы был большой, а предложение — наоборот, так что, по большому счету, я не лукавил — мы действительно могли на Торжище что-нибудь продать за очень неплохую цену. Не все же рублями сорить, надо бы и местными деньгами обзавестись.

— Добро, уважаемый. Покажем, да, может, и со скидкой отдадим, коли на вопросы мои ответите.

Купец навострил уши.

— Вы же, как я понимаю, тоже на Торжище направляетесь?

Торговец согласно кивнул.

— И весь расклад там знаете? Все эти торговые ряды, налоги да пошлины, с купцов взимаемые, правила торговли?

Опять кивок.

— А не согласны ли вы нам помощь оказать? Скажем, за определенную долю прибыли мы под вашим началом станем. От вашего лица торговлю вести будем. Неохота нам себе лицензию оформлять, да налоги платить. А вам — процент от прибыли и скидки на наши товары, плюс первыми товар увидите, да если что приглянется — заберете дешевле, без конкуренции.

Торговец задумчиво почесал бороду, и переспросил: — Лицензию?

Я поморщился.

— Ну, разрешение ассардарское, на торговлю. Или кто там разрешение выдает.

— Гильдия торговая выдает.

— Гильдия, так гильдия. Мы все равно в нее вступать не собираемся — вольные торговцы мы. Так как?

Кирей, решившись, стукнул кулаком по столу, заставив Сена испуганно вздогнуть.

— Добро! Магия штука хитрая, денег много заработать можно. Как до торжища доберемся, там и решим, как да что.

Рыбка клюнула.

Я, улыбнувшись, напряг Макса: — Будь добр, сбегай, принеси нашему будущему компаньону черный маркер. У меня во внешнем кармашке рюкзака лежит.

Дождавшись, пока он вернется, я обратился к Сену: — Дай сюда руку.

Внутренний голос хихикнув в предвкушении. Сен нерешительно и опасливо протянул мне ладонь.

— Смотрите, что может эта маленькая магическая палочка. — загораживая рукой ладонь парня, я написал на ней похабное слово.

Сен заерзал: — Щекотно.

Развернув написанное к купцу, я продемонстрировал свою работу. Торговец, поперхнувшись отпиваемым чаем, раскатисто захохотал, стуча рукой по столу.

Макс, видевший процесс написания, вторил ему. Бедный Сен, то краснея, то бледнея, пытался понять, что же я сделал с его ладонью. Успокаивающе подмигнув парню, я отпустил его руку и, протянув маркер все еще хохочущему купцу, произнес: — Магическая палка-писалка. Стоит полновесный имперский золотой, вам — как подарок, в пользу будущего союза.

У купца округлились глаза. Имперский золотой — это не хухры-мухры.

Ткнув в руку Сена, я продолжил: — На любых поверхностях пишет. Не смывается водой, только со временем стирается. В наших купеческих делах — незаменимый помощник. Пометки деловые делать, али еще что. Ресурса чернил хватит на тысячу метров надписей, это куда больше, чем тысяча страниц.

Я перевел взгляд на парня, прочитавшего надпись и покрасневшего, как помидор. Сжалившись, я утешил его: — Будешь хорошо себя вести — подарю такой же. Чуть позже дам магическую тряпку, сотрем надпись. Не переживай.

Кирей тем временем взял из моих рук маркер и, посмотрев как закрывается колпачок, одобрительно крякнул.

— Добро. Вижу, не только болтать умеете, но и дела делать. Уважили.

— Отдохните пока с дороги. Мы соберемся и спустимся. Вы же здесь останавливаться на ночь не собирались? — спросил я.

— Да, лишь поесть и в путь. — ответил купец.

— Чудненько. — я встал из-за стола и направился в лестнице наверх. — Скоро увидимся.

Макс и Сен поплелись вслед за мной.

Пропустив их вперед, я последним зашел в комнату и, закрыв дверь, плюхнулся на кровать.

— Ну что, приспешники, готовы? Двери закрываются, следующая станция — Торжище. — подумав, я добавил: — Собираемся в темпе, и готовимся выступать.

— Сен, у тебя своих вещей много? — спросил Макс.

— А лошадь у коновязи твоя стояла? — вторил ему я.

Парень отрицательно покачал головой.

— Все вещи в котомку уместятся, а лошадь — трактирщика, он на ней по делам уезжает иногда.

— Вот и славно, не люблю лошадей.

Достав из рюкзака небольшой пузырек спирта, я смочил край простыни на кровати и, взяв Сена за руку, стал оттирать надпись. Тот смущенно покраснел и промямлил:

— Все трое безлошадные. Если у купца повозки нет, то придется в деревню идти, там покупать. А это лишняя трата времени.

— Не переживай, Сеня! — закончив оттирать, я приподнялся и хлопнул парня по плечу. — Никуда он без нас теперь не денется. До поля буквально день пути, а торжище только через две недели. Купец с запасом приехал, дела свои утрясти.

Припомнив, я добавил: — Гаррох говорил, что все приезжие, кто на Торжище место не застолбил на ночевку для компании своей, останавливаются в небольшом городке, который стоит в паре полетов стрелы от поля. Там же и организаторы торгов живут. Найдем постоялый двор и остановимся в нем. Не хочу на поле в палатке или биваке ночевать.

Собравшись, мы спустились вниз. Воины уже были готовы, и не спеша переваривали пищу, ожидая нас. Отдав служанке пару медяков, я намекнул на свое скорейшее возвращение, поблагодарив за хорошее обслуживание и получив в ответ многозначительную улыбку.

Трактирщику на прощание я отдал приказ никому нашу комнату не сдавать. Мол, мы в любой момент вернуться можем. Сдачу с серебряного я благодушно разрешил оставить: частично в уплату долговременной аренды комнаты, частично для повышения лояльности.

Провожая нас преданными глазами, хозяин трактира клялся, что никому комнату не отдаст и что для благородных господ его заведение всегда открыто. Эх, великая сила денег…

На нашу удачу, повозка у купца все-таки была, да к тому же оказалась добротной и вместительной. Беседуя с торговцем, мы неспешно тронулись в путь.