Я была уверена, что атмосферу Большого террора 1930-х, когда арест и ГУЛАГ угрожали буквально каждому гражданину СССР, передает стихотворение малоизвестного поэта 1920–1930-х годов В. Кочеткова.
Вот это стихотворение:
Прошло много лет. Я стала совсем старой. И вот однажды сын произнес несколько строк вслух. Эти строки я наверняка когда-то читала. Но ни разу не вспомнила.
Вот эти строки:
– Кто это написал? – спросила я.
– Заболоцкий, – ответил сын.
– «Столбцы»?
– Да, «Столбцы».
– Когда написано? – спросила я.
– В 1937 году, – ответил сын.
И только тут я поняла, что стихотворение В. Кочеткова совершенно не передает ощущения тех страшных лет. Зато их передают строки Н. Заболоцкого: «…И страхом перекошенные лица», и хорек, который «пил мозг из птичьей головы», и даже жук, который всего-навсего «ел траву», но его уже «клевала птица».
Вот он, 1937 год.
Бесовская круговерть несчастных существ, объятых нечеловеческим страхом, но одновременно пожиравших друг друга.
И еще я поняла, что не могло быть такого всеобъемлющего террора, если бы весь народ не поразило тотальное безумие.