ГЛАВА ПЕРВАЯ

Быстро пролетел год, всё хорошее заканчивается ещё быстрее, и настала пора им покидать Сицилию.

В гавани Мессины, куда перебрался норвежский флот, Рожер и Сигурд тепло попрощались.

Корабли вели опытные сицилийские лоцманы, на таких оживлённых торговых путях не ожидалось нападения врагов, и можно было немного расслабиться. Голый по пояс Даг сын Эйлива, взобрался на планширь (Планширь – деревянный брус, в верхней части борта. Чтобы было более понятно, аналог верхней планки перил на балконе), пытаясь остудить своё блестевшее от пота тело хоть слабеньким ветерком.

– Чёртова жара! Как же она донимает! Солнце печёт, как жернова в кузнице!

Весна ещё только начиналась, но северянам, уже было ужасно душно и жарко.

– Я привык, привыкнете и вы, – сказал барон Рейнольд де Бриан, отправившийся с норвежцами, с целью осмотреть свои владения в Святой Земле.

За время пребывания на Сицилии, многие норвежцы освоили общий, международный язык Средиземноморья, и им теперь не требовался переводчик.

Даг удивлённо посмотрел на де Бриана, и тот ответил:

– Я родился и вырос на севере Англии, в Орстоне… – и болью зашлось сердце, при воспоминании о родимых местах.

– А-а-а! А я-то думал, что ты с Сицилии!

Справа по борту виднелись громадины генуэзских кораблей, сопровождавшие пузатый торговый караван, шедший в Яффу. (Город Яффа – основной порт Иерусалимского королевства). А навстречу им шли пизанские купцы, возвращавшиеся в Италию, с богатыми товарами Востока.

Видя такую знатную добычу, Сигурд сын Храни хищно облизнулся, по-волчьи оскалив зубы, вопросительно глядя на драккар конунга. Но Сигурд конунг не отдал приказа, и Сигурд сын Храни с сожалением вздохнул. Враждующие корабли Генуи и Пизы разошлись на встречных курсах, и между ними болтался в море флот норвежцев.

В проливе между Грецией и островом Крит, они повстречали грозные византийские дромоны, под командованием самого Великого дуки (Великий дука – одна из высочайших придворных должностей в иерархии Византийской империи, командующий флотом) Мариана Маврокатакалона.

– Ромеи… – зло и пренебрежительно сплюнул за борт несведущий в морском деле и приметах барон Рейнольд де Бриан, за что чуть не получил тумака от Дага сына Эйлива.

– Не плюй за борт! Нельзя гневит морского бога! Грех это!

Две юркие галеры рыскнули в их сторону, обнюхали невиданные драккары, и узрев большие кресты на парусах, повернули обратно, соединившись с главными силами.

Рейнольд де Бриан кипел от гнева, видя врагов так близко, и зашлись от такой наглости норвежцы.

– Всё зло от них, от этих ромееев! Их жадность, ложь и коварство, чванство и высокомерие, ох как мешают нам, в деле распространения веры Христовой на все языческие земли! Если бы церковь христова была единой, если бы эти схизматики (Схизматики, схизма – раскол, расщепление, разделение, распря, в церкви или религиозной организации. В данном случае, раскол между римской католической и греческой православной церквями) признали главенство Святого папы римского, то мы давно бы уже победили! – кричал монах Бернард, обращаясь к конунгу.

– И тогда бы мы сидели дома, и не тянулись незнамо куда на край света, – ответил на это Сигурд.

– А как же тогда, подвиги, великие деяния, битвы и сражения во Славу Христа? Где тогда ещё воину, проявить удаль молодецкую? Идти войной, разорять земли соседей-христиан? Драться между собой? – неожиданно задал вопросы глубокого смысла скальд Халльдор Болтун, на которые Бернард не знал, как и ответить.

– Да, тогда придётся забросить мечи, и разводить коз, овец, выращивать хлеб. Трахать баб, и утирать нос сопливым детишкам! Все живут в мире, согласии, благодать! Но Господи, какая же это скучная жизнь настанет! – весело прокричал ещё один скальд, Эйнар сын Скупи.

Опытный Мариан Маврокатакалон, хорошо знал хищную манеру латинян, которые частенько не отказывая себе, грабили владения Византии, и его флот сопровождал крестоносцев, идя севернее, параллельным курсом, сначала до острова Родос, а потом и до самого Кипра. Только убедившись, что латиняне идут прямиком в Яффу, и не собираются сворачивать, он оставил их.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Едва вступив на землю, Бернард распростёрся ниц, обнимая и целую её.

– Слава тебе Господи! Слава! Аллилуйя! Добрались! Добрались! Вот она, Святая Земля, благословенная Господом, по которой ступал Христос! Вот она! Слава тебе, Господи!

Из Норвегии с Сигурдом отправилось около 5 тысяч воинов, но после тяжёлого похода, когда люди умирали от старости и болезней, после сражений в Галисии, Португалии, в проливе Нёрвасунд и на Балеарских островах, на Святую Землю он привёл чуть более 3 тысяч. И стояли они, удивлённо оглядывая пыльную, знойную Яффу, оживлённый порт забитый судами, раскинувшийся прямо перед ними базар, суету на улицах, толпы прокажённых, попрошаек и бродяг, удивляясь, что никому нет до них никакого дела, что их никто не встречает. А ведь они проделали, такой дальний путь!

Менад Изил уже подвёл где-то раздобытого коня, и садясь в седло, Рейнольд де Бриан сказал Сигурду:

– Я, в Иерусалим. Извещу короля Балдуина, о вашем прибытии.

– А где же сам, Йорсалахейм (Иерусалим)?

– Ха, до него ещё, два-три дня пути. Сейчас сюда прибудет сеньор Гуго де Пюизе, по слухам, именно ему король Балдуин намерен передать Яффу в лен, и он проводит вас к Иерусалиму.

Гуго, сеньор де Пюизе и виконт Шартра, лишь недавно, в прошлом году прибывший на Святую Землю, но сумевший уже завоевать благорасположение короля Балдуина, не пустил их в замок, чем вызвал недовольство уставших норвежцев. Но снабдил их питьевой водой, пригнал сотни коз и овец и телеги с хлебом им на прокорм. Ворча, крестоносцы Сигурда, разбили лагерь у стен замка.

– Как только вы отдохнёте, мы отправимся в Иерусалим! – сказал Гуго де Пюизе, внимательно осмотрев этих суровых северных воинов и оставшись доволен увиденным. – Его Величество король Балдуин Иерусалимский, с радостью примет вас! Наши земли окружены врагами, язычники зарятся на них, хотят отобрать, и он будет рад, прибытию таких храбрецов как вы! – добавил он немного лести.

В окружении своей свиты – приближённых и друзей, завистников и врагов, из Яффских ворот Иерусалима выехал встречать новых паломников сам король Балдуин I. Позади него, распевая псалмы, с хоругвями и иконами, с дароносицами и кадилами, тянулось и всё высшее духовенство Святого города во главе с патриархом Гиббелином Арльским. (Гиббелин, Гиббелен Арльский – католический патриарх Иерусалима в 1107–1112 гг)

Пятидесятилетний, но всё ещё резвый и порывистый Балдуин, умеющий завоёвывать, но не умеющий управлять, легко, по-молодецки, соскочил с седла, и с распростёртыми объятиями кинулся к Сигурду.

– Мы рады приветствовать, храбрых пилигримов из далёкой Норвегии, прибывших на Святую Землю, у стен Града Господнего Иерусалима!

Балдуин пожал руки Сигурда, не замечая, как за спиной короля Норвегии, тянется на цыпочках, глядит на него робко и с надеждой, Бернард, всеми силами пытаясь обратить на себя внимание.

Жарко, он устал, чёртова пыль скрипела на зубах, и раздражительный более обычного Сигурд, оглядел небо. Но на нём не было, ни облачка, ни тучки.

А Балдуин всё говорил и говорил, и пели священники, били барабаны, гремели литавры, а у Сигурда, болела и кружилась голова.

– Я хочу помолиться, у Гроба Господнего, – непочтительно, тихим голосом, прервал король Норвегии короля Иерусалима.

И оставив опешившего Балдуина, так и стоять с открытым от удивления ртом, Сигурд пошёл к Иерусалиму. Его шатало, ноги подгибались, жаркий пот покрыл тело, и ужасно хотелось пить. Первым к нему подбежал Даг сын Эйлива, и подхватил, не дал упасть.

– Конунг, болен! У него жар! – и с мольбой посмотрел он на подбегающего Тогви Знахаря.

Тогви лишь, неопределённо пожав плечами, склонился над телом Сигурда.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Торжественная встреча была скомкана, умолкла музыка, и тихим ропотом переговаривались как норвежцы, так и иерусалимцы. Конунга бережно положили на щиты, и понесли к воротам города.

– Эй, кто-нибудь, покажите куда идти! – зло прорычал Даг сын Эйлива.

Король Иерусалима Балдуин, убоявшись заразы, не отдал приказа нести Сигурда к себе во дворец.

– Давайте к нам, в госпиталь, – расталкивая толпу, вышел вперёд Жерар Благословенный. (Жерар Благословенный, в миру Пьер-Жерар де Мартиг, основатель госпиталя для паломников в Иерусалиме)

Спешил сюда и французский рыцарь Раймонд де Пюи, ближайший помощник Жерара Благословенного в деле основания госпиталей. (После смерти Жерара Благословенного в 1120 году, Раймонд де Пюи станет первым великим магистром рыцарского ордена Госпитальеров, и превратит его в мощную воинскую силу)

– Ну уж, нет! Давайте, в мой дом! – прокричал барон Рейнольд де Бриан. – Далековато, но там конунг будет окружён всяческой заботой и вниманием.

Сигурд был без сознания, и Даг сын Эйлива, в тревоге за его жизнь, всё-таки велел нести конунга в госпиталь Святого Иоанна. Жерар Благословенный указывал путь, а рыцари Раймонда де Пюи расталкивали толпы любопытных. (Госпиталь Святого Иоанна находился неподалёку от Яффских ворот, на месте современного рынка Муристан в христианском квартале Иерусалима)

– Эрмесинда…Эрмесинда…Прости…любовь моя, – шептал в бреду Сигурд, а потом вдруг вскакивал, и кричал: – Ставьте парус! Налегайте на вёсла! Готовьтесь к битве! Убивайте всех!

Молодой лекарь из госпиталя, удивлённо смотрел на Тогви Знахаря, что-то толкущего в небольшой ступке.

– Ивовая кора, берёзовые почки и сушёная клюква, – ответил ему Тогви на общем, ходившем в средиземноморье языке, который он освоил на Сицилии. – Это снимет жар и уймёт лихорадку.

– А мы применяем алоэ, матрикарию (Матрикария, Matricaria – латинское название ромашки) и настой из белены. А древние, я читал об этом, смешивали мёд и вино…

– А как у вас лечат…

И эти двое, погрузились в долгий, увлечённый разговор, не забывая менять мокрые тряпки на лбу Сигурда и обтирать с него пот.

И сидел рядом с постелью конунга, хмурый Даг сын Эйлива, приглядывая за их действиями и прислушиваясь к заговору.

Бернард постоял, помолился возле постели больного Сигурда о даровании ему здравия, и пошёл искать короля Иерусалимского. Смирение, бескорыстие, монашеские обеты, это хорошо, но должен же он добиться, для себя, и награды, и благодарности!

Он нашёл Балдуина, когда тот задумчивый, вышел из башни у Дамасских ворот. (Как не сложно догадаться, дорога из этих ворот вела к Дамаску. Крестоносцы, назвали их воротами Святого Стефана)

– Сир! Сир! – взывал Бернард к королю, не сумев пробиться через оцепление телохранителей. – Это я, брат Бернард! Помните, вы посылали меня за помощью? После битвы при Харране?

Балдуин остановился и тяжёлым взглядом оглядел монаха.

– А-а-а, помню…Никто из вас не вернулся, ты, единственный.

Бернард воспрял духом и засиял от гордости.

– Сир, путь мой был труден, и я, ради служения Господу нашему…

– Не слишком же ты, торопился.

Бернарда, словно сунули мордой в грязь.

– Земли Норвегии, лежат далеко на севере, я долго до них добирался.

– А потом проторчал на Сицилии целый год!

– Корабли обветшали, люди устали, и мы, во имя Христа, сотворили немало подвигов по пути сюда!

– Заткнись! Жить здесь, каждодневно сражаясь с язычниками, вот, истинный подвиг, во славу Христа! Здесь насмерть стоят, истинные защитники веры Христовой, пока кто-то там, нежиться на солнышке Сицилии, жрёт апельсины и прогуливает награбленное добро! Трахает баб и развлекается! Слишком долго ты добирался! Целых, шесть лет! – быстро подсказал Балдуину, учёный грек из его свиты. – А знаешь, сколько достойных и славных рыцарей, потеряли мы за эти годы?! Погибших на поле брани, умерших от ран, от жары, от плохой воды и болезней?! Знаешь, скольких?! – всё более и более ярился и лютовал король Иерусалима, нависая над монахом.

Бернард не был трусом, и дрожа не от страха, а от обиды, на плохо гнущихся ногах, понуро опустив голову, отошёл от короля.

 

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

– Свалился, на виду у всех, – стыдясь проявленной слабости, прошептал Сигурд, когда пришёл в себя. – Эй, Даг, Даг, – звал конунг задремавшего Дага сына Эйлива, – дай чего-нибудь попить. В глотке так пересохло…

От радостного крика Дага, проснулся и вскочил Тогви Знахарь, спавший тут же, у кровати конунга.

– Вот, выпей этого, молодой конунг.

Сигурд жадно припал губами к чаше и скривился от горького отвара.

– Что за гадость!

– Это не гадость! Этот отвар, быстро поставит вас на ноги и придаст сил! Мало бы чести было мне, как знахарю, если бы ты умер, – ворчал старый Тогви, проверяя пульс и сердцебиение конунга. – Но хвала всем Богам, ты выжил, и скоро встанешь на ноги!

– Бог Един на Небесах! И хвала Ему, и Святому Духу, и Сыну Божьему Иисусу Христу! – прокричал Бернард на такое богохульство. – Он исцелил конунга! На то воля Его! Вот мощи с могилы святого Иакова, взятые мною в Компостеле, а вот вода с реки Иордан, в которой крестился Христос! Именно эти священные реликвии, даровали ему здравие и жизнь!

За спиной его, стоял и скромно улыбался молодой лекарь из госпиталя Святого Иоанна, радуясь, что и его заслуга есть в том, что король Норвегии выжил, и уже твёрдо решивший отправиться на Восток, в знаменитые школы Дамаска и Багдада, и там продолжить изучение медицины.

– Долго я… болел? – скривившись от криков Бернарда, спросил Сигурд.

Даг, своим единственным глазом, посмотрел на вбежавшего с улыбкой на лице Орма Кюрлинга, и кивнул головой.

– Что произошло за это время? Как там наши волки, все целы?

– Да…Бернард вот, правда, едва не попал под жернова гневной руки короля Балдуина…И нашим кораблям, он повелел перейти в Акру (Акра, ныне Акко, город в Израиле, на берегу Средиземного моря. Взят крестоносцами в 1104 году). Мол, мы забили гавань Яффы, и мешаем приставать там купеческим судам. А на самом деле, он боится за добро, хранящееся в Яффе! А Акра, ужасная дыра! Кроме замка, там и нет ничего! Никаких развлечений! Сигурд сын Храни, порывается идти в Миклагард (Константинополь), а Эсмунд Датчанин, воет от скуки и хочет выйти в море, и хоть кого-нибудь там потрепать! Халлкель Сутулый и Инги, всё более настраивают Айниса Холодного против тебя. В схватке с германскими стражниками, ранен Свейн сын Хримхильда. Его сын Кнут, поклялся отомстить. По слухам, которые принёс барон Бриан, здешний конунг собирается атаковать город Сэт (Сэт – так древний город Сидон называли норвежцы. Ныне Сайда, третий по величине город Ливана) и ему нужны корабли, чтобы зажать его с моря. Мы в почёте и конунг Йорсалахейма Бальдвин (Бальдвин – так норвежцы называли короля Иерусалима Балдуина I), обещает нам богатую добычу.

Сигурд подивился Дагу, который набирался всё большего и большего опыта и мудрости, становясь государственным мужем, его длинной и толковой речи.

Уже этим же вечером, шатающийся от слабости Сигурд вышел из госпиталя, и подставил своё лицо дуновению лёгкого ветерка и осенним, но ещё жарким лучам солнца.

– Конунг, тебе надо омыться в водах Иордана, принять второе крещение, и тогда, минуют тебя все хвори. Вернётся к тебе сила и удаль молодецкая!

Сигурд кивнул, соглашаясь.

– Но сначала, я хочу помолиться у Гроба Господнего. О спасении её души.

Бернард понял, о ком это, и тактично промолчал.

Прослышав о выздоровлении короля Норвегии, Балдуин Иерусалимский прислал к нему с визитом Адама де Бетюна, рыцаря из Артуа (Артуа – область на севере Франции), на Святой Земле являющегося сеньором Вифсана (Вифсан – ныне Бейт-Шеан, город на севере Израиля) и старого барона, нормандца по происхождению, Уорнера де Грея.

Выразив своё почтение, де Бетюн и де Грей пригласили его на пир в королевском дворце, но Сигурд ответил:

– Нет, сначала я хочу помолиться у Гроба Господнего.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

Тишина…покой…умиротворение…

Никто и ничто, не нарушали одиночества Сигурда, в уединённой келье в Храме Гроба Господнего. Здесь, вдали от чужих глаз, он плакал и стенал, выл и молился.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа, Господи Всеблагой Всемогущий, спаси и сохрани душу дочери Твоей – Эрмесинды! Не дай ей погибнуть в геене огненной, подари ей жизнь вечную в своей райской обители!

Он долго молился, и наконец увидел, как счастливо ему улыбаясь, возноситься в чертоги Небесные душа Эрмесинды, и Сигурд плакал и улыбался ей в ответ.

Потом был пир, во дворце короля Балдуина.

Иерусалимского королевство существовало всего 10 лет, и остро, очень остро нуждалось в выходе к морю, полностью завися от торговых путей, от того, что привезут купцы – новых паломников, хлеб с Сицилии, вино из Тосканы, шерстяные ткани из Фландрии или лес из Далмации. Балдуин понимал это лучше других, и последние годы полностью посвятил захвату побережья, но для окончательной победы, ему нужен был флот!

Богатые торговые республики – Генуя и Пиза, часто враждуя между собой, всегда оказывали помощь и поддержку крестоносцам, взамен получая возможность вести торговлю с Востоком.

Другое дело Венеция. У этой республики, уже давно были налажены торговые связи на Востоке, особенно сильны их позиции были в Египте, где они продавали дерево и металл, и покупали пряности, ввозимые из Индии и дальних морей на Юге. Война разрушает торговлю, и Венеция долго колебалась – стоит ли вообще влезать в это дело? Но рост могущества Пизы, заставил их выйти в море, и в одном решающем кровопролитном сражении (1100 год) они разгромили конкурентов, захватив у них 20 кораблей и 4 тысячи пленных.

Пизанцы ушли зализывать раны, но ещё оставалась Генуя. Её банкиры быстро опутали, через займы и кредиты, короля Балдуина и всю иерусалимскую знать сетью долгов, выторговали себе треть от всей захваченной добычи, и получили право в каждом завоёванном городе основывать торговую улицу с рынком, которая должна именоваться Генуэзской.

Венеция старалась не отставать, и оказав Балдуину помощь в захвате города Хайфа, получила право на свободную торговлю во всём королевстве, свою церковь и рынок во всех христианских городах.

Такова была расстановка сил, (На это часто закрывают глаза, но именно конкуренция торговых республик, и была главным двигателем войны крестоносцев на Востоке) когда, словно по Божьему благословению, в ответ на горячие молитвы и упования Балдуина, на Святую Землю прибыли норвежцы. И он решил, использовать это!

Балдуин всячески обхаживал Сигурда, проявляя о нём, ну прям отеческую заботу, говорил о святости этой земли, об искуплении грехов, о подвигах и славе, о вере христовой. Удивлялся молодости Сигурда.

– Ты так молод, король Норвегии, но смог, сумел провести своё воинство, по такому далёкому пути! Через бури и штормы, через битвы с врагами! Я, восхищаюсь тобой! Давай, выпьём, за погибель всех наших врагов!

Под предостерегающим взглядом Тогви Знахаря, Сигурд пригубил немного вина.

Казна Балдуина была пуста. Он жил только войной, и когда он одерживал победы в битвах, когда захватывал вражеские города, ему удавалось хоть немного наполнить её. Но когда устанавливались дни мира, в сундуках водились лишь мыши. Но желая завлечь Сигурда, поразить его своей добротой и щедростью, он подарил ему пару превосходных арабских коней из своей конюшни и отрез небесно-голубого шёлка для пошивки плаща.

Сигурду удалось скрыть скептическую усмешку. Ездить верхом он не умел и не любил, а после захвата Балеарских островов, такой вот дорогой шёлк, его воины раздаривали шлюхам на Сицилии.

Вызвался Балдуин, прихватив с собою и патриарха Гиббелина Арльского, и сопровождать Сигурда к реке Иордан.

– Здесь по преданию, совершил омовение Сыне Божий Иисус Христос из рук Иоанна Крестителя! Это место Свято, и именно сюда тянутся души тех христиан, кто погряз в грехе! – когда они дошли до местности именуемой Вифавара, произнёс патриарх иерусалимский.

Всё ещё слабый от недавно перенесённой болезни, ужасно устав от дальней дороги, от жары, от пыли, от донимающих мух и насекомых, от тряски в проклятущем седле, Сигурд с сомнением поглядел на неширокую реку, на её мутные, жёлтые воды.

«Сейчас бы в море! В шторм! Подставить грудь холодному ветру! Окунуться в прохладную воду! Что, не могли они креститься в более подходящем месте?» – думал конунг, но с христианским смирением на лице, шепча молитву, стал под благословение патриарха.

Высокий, он вошёл в реку, где глубина едва покрывала ему колени.

– Пришёл Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане! – говорил Гиббелин слова из Нового Завета (Евангелие от Марка, глава 1), творя над королём Норвегии повторный обряд крещения.

Сигурд нырнул с головой, и в два взмаха переплыл реку.

– И когда выходил Он из воды, увидел Иоанн разверзающиеся Небеса и Духа, как голубя сходящего на Него. И глас был с Небес: Ты сын мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение! (Там же)

Сигурд вышел из вод Иордана, но небеса не разверзлись, и не было Святого Духа и гласа Божьего.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Празднества, купель в водах Иорданских и остальные торжества окончились, и пора было приступать к делу!

– Сидон город большой и богатый, населён язычниками, а живут они морским разбоем, нападая на наши корабли! Туда, постоянно приходят корабли из Египта, и есть ещё одно пиратское гнездо, город Тир (Тир – ныне город Сур, в Ливане. Он будет захвачен крестоносцами лишь при приемнике Балдуина I, Балдуине II, в 1124 г.), откуда им тоже может прийти помощь.

Лезть в Египет не хотелось, к неприступному Тиру, стоявшему на скалистом острове, обнесённому высокой, каменной стеной, они уже раз приступали, но отступили, так и не взяв его, и Балдуин выбрал своей целью более лёгкую, но не менее лакомую добычу – Сидон.

– Ты, король Норвегии, поможешь нашему общему делу?

– Мы пришли сюда, ради служения Христу, – просто ответил Сигурд, и убыл в Акру.

Засиделись викинги, и предстоящая схватка с врагом радовала их!

Подняв паруса, со смехом и песнями, они пошли на север. Из скалистой гавани грозного Тира, на них враждебно уставились носы кораблей, и норвежцы, оскорбительными криками и жестами, вызывали противника на битву. Но правитель Тира, оглядев со стен диковинные корабли, не рискнул.

– Может, тряхнём их? – прокричал Сигурд сын Храни, глядя как искусно маневрируя, корабли Эсмунда Датчанина дерзко проходят у узкого мыса, почти под самыми стенами города. Оттуда, ударили лучники, полетели камни, но Эсмунд, ловко вышел из-под удара.

– Нет, – ответил король Норвегии. – Войско конунга Бальдвина идёт по суше, и нам надо, как можно скорее добраться до Сэта.

Задум конунга был понятен – пока со своим пешим войском подойдёт конунг Йорсалахейма Бальдвин, самим попытаться захватить город. По крайней мере, Сигурд сын Храни думал, что понял замысел Сигурда конунга.

Несмотря на все заверения короля Балдуина, Сидон оказался крепким орешком. Закрывая вход в гавань, на насыпной дамбе, возвышалась мощная каменная крепость, язычники ждали их, гарнизон был готов к битве.

Атака с ходу ничего, кроме потерь не принесла. Тогда норвежцы высадились на берег, и с присущим им рвением, принялись разорять окрестности города.

Запылали селения рыбаков, вырубались сады и виноградники, горели роскошные дома сидонской знати.

Видя со стен дымы пожарищ, горожане зароптали, и под их напором, эмир Сидона вывел флот в море.

Неожиданная, стремительная атака! Увлечённые грабежами норвежцы, могли вообще остаться без кораблей!

Но приткнувшиеся к берегу драккары, охранял храбрый Эсмунд Датчанин! У него было всего 5 кораблей, и несколько сотен воинов на борту, но они, нисколько не колеблясь, рванулись в неравную битву!

Много славных героев, пало в том бою! Их подвиг, будут прославлять в сагах скальды, ещё долго о них будут вспоминать у домашних очагов, их именами, будут называть детей.

Когда Сигурд конунг подошёл с основными силами, весь израненный Эсмунд Датчанин, стоя прислонившись к мачте, на заваленной трупами палубе, отсалютовал ему дымящимся от крови топором.

– К победе и славе! – нашёл в себе силы прокричать он.

Не смогли сидонцы совладать с яростью викингов, и с ужасом смотрели жители города со стен, как гибнет их флот, как валяться под ударами их отцы, братья, мужья, сыновья.

Один норвежец смело бросался на десяток врагов, десяток викингов крушил сотню, а сотня одолевала тысячу. Вот, захвачен корабль эмира, а его самого, поднял на копьё и швырнул за борт, Даг сын Эйлива.

– Айнис! – прокричал Сигурд. – Давай к городу, может они сдадутся!

Но, несмотря на страшное поражение, сидонцы мужественно отклонили все требования о сдаче.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Через четыре дня, таща громоздкие обозы, к Сидону подошла армия Балдуина.

– Наслышан я, о твоих славных подвигах, король Норвегии! Прими мои поздравления!

– Всё, во славу Христа! – ответил на это Сигурд.

– Что, богатую добычу захватили? – хитро прищурившись спросил жадный Балдуин.

Не в манере норвежцев было делиться с кем-либо захваченной добычей, и король Норвегии оставил этот вопрос без ответа.

Балдуин, видя такое непочтение, сурово поджал губы.

А Сигурду было начхать на него, и он пошёл осматривать возводимый осадный лагерь, особенно останавливаясь перед тем, чего никогда не видел – огромными осадными башнями и камнемётными орудиями.

Войско короля Иерусалима было немногочисленным – полторы сотни рыцарей со своими вассалами, и где-то около тысячи пехотинцев – лучников и арбалетчиков, копейщиков и мечников. Но было много, присоединившихся к нему странствующих рыцарей и простых паломников, которых покаяние или данный обет привели в Святую Землю защищать Гроб Господен, и были огромные толпы нищих пилигримов, которые в религиозном рвении или в надежде получить кусок хлеба, пришли под стены Сидона.

Орм Кюрлинг, бродил среди палаток расторопных торговцев, удивляясь страшной дороговизне. Превосходный меч с посеребрённой рукояткой, стоил столько же, сколько и мешок пшеницы. Стоимость коня, равнялась стоимости небольшого бочонка кислого вина, а за бурдюк пресной, но солоноватой на вкус воды, надо было заплатить серебром.

– А чему удивляться? – сказал, встретившийся ему Рейнольд де Бриан. – Мы лишь недавно захватили эти земли, бароны ещё не успели на них прочно осесть, в селениях не хватает рабочих рук, а арабы и евреи, смотрят на нас как на врагов. Мы же, постоянно воюем и мало у нас возможностей заставить их выращивать хлеб или виноград. Пришедшие с Запада сервы-христиане, надеялись найти здесь рай земной, и тоже не особо горят желанием, возделывать поля. Мы живём тем, что привезут нам купцы. Отсюда, и такие цены. А вода… Видишь, почти повсюду пустыня, жара, зной, песок, земля засушливая, и вода, всегда здесь ценилась дорого.

У палаток, где расположились проститутки, гневными криками громил их патриарх Гиббелин Арльский. Шлюхи были необходимы воинам, все это понимали, и король Балдуин разрешал священникам поносить их, но запрещал изгонять.

Стоявший у палатки молодой, только недавно женившийся рыцарь Эрибранд де Йерж замер, красный от смущения.

Гиббелин уже хотел, с новой, обличительной речью наброситься на него, клеймя распутника, но его остановила наглая усмешка подошедшего графа Арнульфа де Гина, сеньора Бейрута. Ведь все знали бешенный нрав и злой язык графа де Гина, старожила этих мест, пришедшего сюда ещё вместе с Готфридом Булонским, и он мог припомнить патриарху, ой как немало его грехов.

Выручил Гиббелина Арлського, бредуший мимо Сигурд.

– Король Сигурд! – воскликнул патриарх, постыдно бежав от палаток проституток. – Я давно хотел поговорить с вами о вере. Брат Бернард, много рассказал мне о том, как у вас обстоять дела.

Сигурд нехотя пошёл за патриархом в его богато убранный шатёр, отказался от засахаренных фруктов, но с удовольствием выпил бокал превосходного, прохладного вина и устало прикрыв глаза, приготовился слушать длинную проповедь.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Камнемётные машины крушили стены Сидона. Летели в стороны осколки камня и огненные брызги от горящих снарядов. Под прикрытием лучников, подтаскивали к стенам осадные башни, тащили к воротам таран. Флот норвежцев, атаковал Морскую крепость.

Стрелы тучами носились в воздухе, стонали раненные и умирающие, Сигурд конунг, смотрел из-за края щита, как драккары Сигурда сына Храни, подобрались под самые стены крепости, и как по установленным прямо на палубах лестницам и по связкам весёл, отчаянно лезут вверх оскальзываясь на гладком мраморе (В древности, на этом острове был храм бога Мелькарта, и остатки мрамора от храма, использовали для строительства крепости), самые безумные храбрецы.

Корабли Эсмунда Датчанина пытались прорвать натянутую между крепостью и узким мысом на берегу тяжёлую цепь. Огромная стрела из катапульты, пробила борт драккара Эсмунда, и сцепив зубы Сигурд видел, как ещё слабый от недавних ран, уцепившись за доску, качается среди окрашенных кровью волн, косматая голова Эсмунда.

– Даг! Помоги ему!

Драккар Дага сына Эйлива, отвалил от общего строя, и пошёл спасать тонущих датчан.

Два оставшихся на плаву корабля Айниса Холодного, приткнувшись к мели, громили крепость из орудий.

Золочёная голова на носу корабля конунга привлекала внимание, и сидонцы усилили обстрел. Разлетелся щит Орма Кюрлинга, рухнувшим обломком мачты перебило ногу Тогви Знахарю. В самый жаркий момент боя, когда казалось погибель вот-вот накроет и его, явился перед Сигурдом светлый образ улыбающейся Эрмесинды, и смерть миновала его – две стрелы пролетело мимо, а вражеское копьё едва коснулось кольчуги.

– Я спасён! Я прощён! Святая Эрмесинда, оберегает меня!

Бернард посмотрел на него, как на безумца.

С ужасным грохотом, подняв большую волну, обрушился в море большой камень, ломая вёсла и борт дракара Дага сына Эйлива. Со стен полыхнуло жутким огнём, и вспыхнул «Змееголовый». С ужасом глядели они, как с дикими криками прыгают за борт объятые пламенем люди. Погиб на «Змееголовом» Орм сын Видкунна, и с его смертью, пресёкся славный род норвежских викингов из Аурлана (Аурлан, Эурланн – коммуна в современной Норвегии), и некому стало наследовать его почести и славу.

Видавший виды Даг сын Эйлива, много чего переживший в жизни, замер, от неожиданно свалившегося страха. Зашевелились у него волосы на затылке, и холодным ознобом близкой, коснувшейся его смерти, сковало спину. На левой щеке он ощутил её ледяное дыхание, и задрожал…

– Чего застыл?! Мы же тонем! – вывел его из оцепенения, отчаянный крик Торира Короткий Плащ.

– Все за борт! Прыгайте! – заорал Даг сын Эйлива.

Сидонцам удалось, скинуть и воинов Сигурда сына Храни со стены.

Уставший и злой, оскальзываясь на мокрых камнях, загребая ногами песок, шёл Сигурд к Балдуину, стоявшему на возвышении, и ругающемуся из-за провалившегося штурма.

– Надо, покаяться в грехах своих, помолиться, принять святое причастие, принести Дар Богу, во славу Его и Сына Его Иисуса Христа! И тогда, падёт крепость языческая! – творил церковный синод во главе с патриархом, обходя крёстным ходом вокруг стен Сидона.

Дымились руины уничтоженной осадной башни, валялись тела погибших, куда-то тащили раненных.

Кровь капала из раненной левой руки Сигурда, в глазах темнело, шумело в ушах, вызывало бешенство яркое солнце светившее во всю, которому не было никакого дела до смертей и страданий людских.

Король Балдуин, лично водивший своих рыцарей в бой, в запылённых, покрытых пылью доспехах, отирая с лица пот, гневно посмотрел на подошедшего Сигурда.

– Плохие новости… Лазутчики доносят, что к Сидону идёт большой флот египтян.

– Встретим! – уверенно, нисколько не сомневаясь в победе, в своих силах, ответил Сигурд, хотя и знал, что у него осталось всего два десятка драккаров, и сколь многих он потерял в последней битве.

– А на Иерусалим, движется их армия из Аскалона! А мы, застряли здесь, и не можем взять, этот чёртов город!

Задыхаясь от быстрого бега, к ним подбежал Балиан д'Ибелин.

– Господин, во Слава Иисуса Христа, в Акру пришёл большой флот венецианцев! У них, сотня кораблей, и тысячи воинов!

– Слава Богу! – воскликнул Балдуин, упав на колени. – Господь, не оставил нас!

Радостная весть долетела и до церковников, и патриарх Гиббелин Арлський, тут же приказал всем священникам служить благодарственный молебен.

– Зачем нам какие-то там венецианцы? – устало потирая лоб, спросил самоуверенный Сигурд, опускаясь на колени рядом с Балдуином.

– Они нужны нам, чтобы взять Сидон! Ведь даже волк, не охотиться в одиночку! – прервав молитву, зло прокричал ему Балдуин.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Дож Венеции Орделаффо Фальера (Орделаффо Фальера – дож Венецианской республики в 1102–1117 гг), невысокий толстенький крепыш, убелённый почтенной сединой, гордый и важный, с первого взгляда производил хорошее впечатление.

Но не один венецианец, никогда ничего не будет делать за даром, и он сразу, стал настаивать на условиях – Венеция получает в свою собственность половину Акры, ей разрешено использовать свои меры длин и весов, и посланник Республики, будет отныне постоянно находиться при правителе Иерусалима и защищать права своих соотечественников.

Король Балдуин согласился на это, фактически отдавая всю торговлю своего королевства в руки венецианских купцов. «Это, конечно же, приведёт Венецию к столкновению с Генуей, но и отлично, пусть сами разбираются!»

Насмехаясь, поднимая большую волну, мимо проплывали венецианские корабли, и норвежцы, задрав головы, смотрели на эти громадины, с тремя, а то и пятью рядами весёл, с башенками для лучников и пращников на носу и корме, с большими камнемётами на борту. И сцепив зубы, ругаясь от злобы, они вынуждено сносили обидные смешки и шуточки венецианцев, глядевших на их утлые судёнышки с высоты.

Рычал Даг сын Эйлива:

– Конунг, позволь!..

Тойво Охотник, прищурившись, поглаживал свой верный лук и перебирал в колчане стрелы.

Сигурд сын Храни, потрясая копьём, выкрикивал оскорбления в ответ.

Ещё более хмурый и молчаливый чем всегда, был Айнис Холодный. Только рука его сильно побелела, до боли сжав рукоять меча.

Но молчал Сигурд конунг, не отдавая приказа. Внушительный венецианский флот (Около сотни судов, с 10 тысячами человек), был всё-таки серьёзным противником.

И с его приходом, у Сидона не осталось не единого шанса.

…Два дня били осадные орудия. Морская крепость горела, были видны пожары и в самом городе. Сидонцы, отчаянно сопротивлялись, и пылали две венецианские галеры, а последний корабль Айниса Холодного, прочно засев на каменистой мели, быстро заваливался на бок.

Драккар Дага сына Эйлива, проскочил между двумя венецианскими дромонами, и викинги, устрашающе крича, полезли на стены.

За ними, воины Сигурда конунга и Сигурда сына Храни.

Была прорвана цепь, и венецианские корабли вошли в гавань города.

Крепость была взята. Её мужественный гарнизон не струсил, не побежал, и весь полёг под ударами норвежцев.

– Теперь по молу, прямо в город!

– За мной, храброе воинство!

Оскальзываясь в лужах крови, спотыкаясь о тела убитых, они подбежали к воротам. Там уже орудовали, высадившиеся с кораблей венецианцы, пытавшиеся пробить их.

– Эй, слабаки, отошли все! – проревел Даг сын Эйлива, расталкивая немощных венецианцев, и подхватив большое бревно, стал крушить ворота.

Они не выдержали, поддались напору, и радостные норвежцы ворвались в город.

Но тут вдруг, зазвучали трубы, а по улицам помчались глашатаи.

– Остановитесь! Всё кончено! Город взят!

– Как это? Эй, конунг, что происходит?

Сигурд сын Храни, со своими воинами, в поисках богатой добычи двинулся было в самую богатую часть города, но путь ему преградил отряд рыцарей, и выстроившиеся за ними копейщики и арбалетчики.

– Стоять! – закричал самый главный из рыцарей. – Стоять! Это говорю я, Евстахий де Гранье (Евстахий I де Гранье (1071–1123 гг), участник Первого крестового похода, сеньор Цезареи, с 1110 года граф Сидона, с 1123 года коннетабль Иерусалимского королевства) милостью Божьей и моего сюзерена короля Балдуина, назначенный графом Сидона!

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Продержавшись в осаде 47 дней (Осада Сидона – 19 октября-5 декабря 1110 г), город капитулировал. Оставшиеся в живых, самые богатые, лучшие жители города, послали к королю Балдуину своих парламентеров и попросили о почётных условиях сдачи – в обмен на выплату большой суммы золотом, всем жителям будет позволено уйти из города со своим имуществом.

Балдуин торопился, египтяне тревожили южные владения его королевства, и он быстро согласился на эти условия.

Не понимая, что происходит, смотрели норвежцы, как уходят из города язычники-мусульмане, нагруженные богатым добром.

И снова тот же вопрос:

– Эй, конунг, что происходит?

Спросил Халлкель Сутулый, сурово, с призрением смотревший на Сигурда. А за Халлькелем, виднелись вечно недовольные Инги, Свейн сын Хримхильда и Кнут сын Свейна.

Сигурд огляделся. Тоже недоумение, виднелось на лицах, в глазах и всех остальных воинов. Да и сам он, тоже ничего не понимал, был зол и раздосован.

Под взглядами своих викингов, он подошёл к королю Иерусалима.

– Эй, конунг Бальдвин, где плата за нашу доблесть, за смерть наших воинов, плата раненным и искалеченным?

Балдуин посмотрел на него, как на досадное недоразумение, а отряды Рейнольда де Бриана, Евстахия де Гранье, Пьера де Ланса, уже обходили, решивших проявить недовольство норвежцев.

Когда окружение было окончено, Балдуин напустил на себя напыщенный вид, и словно отец провинившегося ребёнка, сурово отчитал:

– Мы все воины Господа, король Сигурд, и эта оказанная нам честь, и есть наша плата, наша награда! Мы сражаемся не за золото, а в во Славу Господню!

Зароптали, зашевелились норвежцы! Залязгало оружие, поднялись щиты! От такой несправедливости, они все, единым порывом были готовы идти в неравную битву! Лучше смерть в бою, чем терпеть обман!

Но вперёд протиснулся Бернард.

– Ты искал конунг, искупления грехов? Ты их, искупил! Чего ты ещё хочешь? Опять грешить, проливать христианскую кровь? Тогда Эрмесинда, снова отвернётся от тебя!

– Не смей! – прокричал Сигурд. – Не смей порочить ЕЁ имя! Ведь это ты, разлучил меня с ней!

Повисла жуткая звенящая тишина, ожидания кровавого боя.

Внезапно, Сигурд переменил решение.

– Гуньяр! Корабли готовы? Мы уходим!

И подойдя к своим норвежцам, тихо, как-то виновато произнёс:

– Большая свинья, всегда маленького поросёнка задавит.

Викинги осмотрели вчерашних союзников, с которыми вместе проливали кровь, а ныне ставших врагами, и вынуждены были согласиться с конунгом.

Подошёл Жерар Благословенный, как всегда тихий, почтенный и вежливый.

– Не волнуйся король Сигурд, мы позаботимся и обережём ваших больных и увечных. В нашем госпитале, им будет оказан должный уход.

Недавно рукоположенный в сан священника Бернард, мечтал о тихом приходе или службе при храме Господнем в Иерусалиме, но его подозвал к себе патриарх Гиббелин Арлський.

– Паства твоя, дика и необузданна есть! Грешники они, покусившиеся на достояние Господне, едва мечи не поднявшие на помазанника Божьего короля Иерусалимского, Защитника Гроба Господнего и Святой Земли! Есть среди них и скрытые, мерзкие язычники, только для видимости носящие крест. Ты должен вернуться в северные земли, нести туда Слово Божье, прославлять и насаждать там веру Христову, нести Свет и Истину этим заблудшим овцам, погрязшим в грехе, и всем остальным язычникам, отвергающим Сына Божьего Иисуса Христа! Вот возьми, передашь королю Сигурду. Это часть Животворящего Креста, на котором был распят Христос! Величайшая Святыня Христианства! Пусть она послужит к вящей славе Божьей на землях языческих!

После злобной вспышки Сигурда, Бернард возвращался к норвежцам, ожидая смерти, гибели мученика, готов был пострадать за веру Христову, но его приняли без лишних расспросов и слов, и дали место на корабле Финна сына Скофти. Никто на него не смотрел, никто ничего не говорил, когда он на корме соорудил маленькую молельню и бережно поставил там раку со щепкой от Животворящего Креста. Он надеялся, он ожидал, что викинги-паломники потянутся к Святыне, будут истово молиться и прославлять Христа, понесут свои дары, но никому до него не было дела.

И перед самым отплытием из Сидона, к ним обратился один рыцарь.

– Я, Гуго де Пейн! (Гуго де Пейн (1070–1136 гг), примерно с 1119 года основатель и первый Великий магистр ордена тамплиеров) Мы, с моими братьями во Христе, намерены создать здесь, на Святой Земле, Орден бедных рыцарей, для защиты Храма и Гроба Господнего, от всех неверных и нечестивых! Есть ли среди вас те, кто готов послужить делу Божьему во славу Христа!

Они долго переваривали услышанное, сильное отличаясь по характеру и темпераменту от уроженца Шампани Гуго де Пейна. Желающих остаться в Святой Земле среди них не было, и они переглядывались, толкая один другого локтями, пока раздвинув стоящих впереди, не вышел Айнис Холодный.

– Я готов послужить, делу Христову! Я, остаюсь! Конунг, ты позволишь мне?

– Ты свободный человек Айнис, и волен, в своём выборе.

Айнис Холодный поклонился всей дружине, выслушал слова напутствия, пожелания доброй удачи, и красный от смущения, от такого внимания, встал рядом с Гуго де Пейном.

Халькелль Сутулый и Инги, переглянулись. Они так надеялись приручить Айниса, переманить на свою сторону, и по возвращении в Норвегию, через него и его сестру Айнису, управлять конунгом Сигурдом. А там, может уже, Айниса разродилась и сыном от конунга, и это тоже, можно будет использовать в своих целях.

Но Айнис спутал им все планы.