– Дориа! Я снова вижу этого изменника, этого предателя Андреа Дориа! И всё его ублюдочное семейство! О, Господи, ну почему я не король! Будь я королём, я бы приказал повесить эту продажную шлюху Андреа Дориа, и весь его собачий выводок!
– Успокойся, старина, успокойся. Ныне Дориа наш союзник, и верно служит нашему общему делу, – Альваро де Сандо попытался унять своего не в меру разошедшегося лейтенанта Фредерико Кабеса.
– Что?! Дориа верно служит?! Подло кого-то ограбить, заработать денег, не гнушаясь даже сделок с мусульманскими пиратами, вот это как раз в духе Дориа! Он словно продажная девка, ложиться под руку нашего короля, а просыпается в объятиях короля Франции! Вот кто такой, этот Дориа!
– Хватит орать, Фредерико, я не хуже тебя знаю, всю сущность продажной натуры Дориа.
– А ты помнишь, как долбанный Филиппино Дориа, племянничек Андреа, осаждал нас в Неаполе? Помнишь?!
– Стараюсь забыть…
Тогда, семь лет назад, в 1528 году, войска маршала Франции Оде де Фуа, осадили Неаполь с суши. А восемь галер Филиппино Дориа, по приказу Андреа Дориа, блокировали город с моря. И вице-король Неаполя – Уго де Монкада, стремясь прорвать блокаду, повёл свои корабли в битву. Но генуэзцы на море были непобедимы. Уго де Монкада погиб, а весь его флот уничтожен. И Альваро помнил, всегда помнил в своих ночных кошмарах, как он тогда тонул, как тяжёлые доспехи тянули его в пучину морскую, как смыкалась над ним толща воды, и мерк солнечный свет. Генуэзцы спасли его, и два долгих года он провёл у них в плену, в мрачном подземелье, ожидая, когда Его Величество король Испании, выкупит его.
Для завоевания Туниса, король Испании и император Священной Римской империи, собрал огромные силы! Помимо 74 генуэзских галер, флот вторжения насчитывал ещё около 300 парусных судов, а среди них, наизнаменитейшие – «Святая Анна», первый в мире корабль обшитый свинцовыми пластинами, принадлежащий рыцарям ордена Святого Иоанна Иерусалимского с Мальты, и португальский галеон «Святой Хуан Креститель», с огромной огневой мощью, несший на борту 366 бронзовых пушек. 20 тысяч солдат – испанцев, и наёмников из Германии, Швейцарии, Италии и Фландрии, 10 тысяч кавалеристов, грузившихся на корабли с лошадьми и всей своей амуницией, рассчитанные на год запасы провианта и воды, тысячи придворных и слуг императора и короля Карла, каменщики, плотники, кузнецы, епископы, священники и монахи. В общем, для снаряжения и содержания этой армады, король Испании потратил более 1 миллиона дукатов. Почти столько же он потратил в 1526–1533 годах, в войнах против Сулеймана I на Дунае, в Венгрии и Австрии. Но тут, как нельзя кстати, прибыли галеоны, посланные завоевателем Перу Франсиско Писарро, с 2 миллионами дукатов.
Хайреддин Барбаросса, попробовал было остановить христиан в море, но неуязвимая для огня и обстрелов «Святая Анна» и всёсокрушающая орудийная мощь «Святого Хуана Крестителя», которым командовал Луиш герцог Бужа, опыт и мастерство генуэзского флота Андре Дориа – и знаменитый пират, Гроза морей, потеряв три сотни кораблей и тысячи людей, постыдно бежал.
17 июня 1535 года на побережье Туниса началась высадка христианских войск. Именно на том месте, где 265 лет тому назад, во время Восьмого Крестового похода, развевалось знамя короля Франции Людовика IX Святого.
Неудачное сравнение для короля Испании, уже давно враждующего с Францией, но с этим, ничего нельзя было поделать. К тому же, простые воины, наоборот, были воодушевлены этим обстоятельством.
– Сантьяго!
– Святой Крест и Дева Мария!
– Во славу Христа!
– Да, мы пронесём знамя Христа, по всем землям населяемыми язычниками, и повсюду будем нести свет истинной веры, Веры Христовой! – желая приободрить короля Карла, громогласно заявлял Великий инквизитор Альфонсо Манрике де Лара.
С моря, подходы к городу Тунис, прикрывала крепость Хальк-эль-Уэд, с многопушечным бастионом эль-Хайда.
14 июля, отважный рыцарь ордена Святого Иоанна – Жак Пелликен, командуя наёмниками из Калабрии, обеспечил захват бастиона эль-Хайда. А при штурме крепости Хальк-эль-Уэд, как всегда отличилась, наводящая страх на врага, испанская пехота.
Но у рыцарей ордена Святого Иоанна, располагавшего в Тунисе сотнями шпионов, оказался в запасе ещё один козырь. Когда пять сотен, присланных султаном янычар, уже готовы были сбросить со стен испанцев, в тыл им неожиданно ударили 12 тысяч христианских рабов, вырвавшихся на свободу.
Потом были привычные грабежи и убийства, когда разъярённые христиане, безжалостно уничтожали всех.
Слуги и мочилеро, зная вкусы своего сеньора, разыскали для него небольшой, но опрятный домик на окраине города, и быстро всё подготовили, в соответствии с его вкусами. Альваро де Санде привык к роскоши, и при помощи слуг снимая залитые кровью, местами прогнутые ударами врага доспехи, с наслаждением удовольствия оглядывал комнаты украшенные коврами и гобеленами, маленькие окна, которые всегда были задрапированы шёлком, тяжёлую итальянскую мебель из чёрного дерева, повсюду возимую за ним, и его любимые мягкие диваны со множеством подушек в восточном стиле.
Омыв руки, он, в память о прошлом и как истинный христианин, прошёл в специально оборудованную молельню, огороженную от остальных комнат ширмами с рисунками и наставлениями из Святого Писания. Здесь по его вкусу, всегда горело много свечей, стояло большое, покрытое позолотой распятие, и был богато инструктированный серебром алтарь.
– О, Господи, прости нам прегрешения наши вольные или не вольные, и отпусти нам, грехи наши! Амен!
После, можно было и подкрепиться. Но ел он всегда мало, и слуги знали об этом. Очень редко когда ел мясо, в основном фрукты, сыры и хлеб, но пил только лучшее тосканское вино из Италии.
Утолив голод и жажду, он подозвал самого шустрого из мочилеро Педро Игнация Суареса.
– Разыщи лейтенанта Фредерико Кабеса, пусть собирает всех наших волков. Враг ещё не разбит, и Тунис ещё не наш.
Тут как раз, найдя дом своего командира, стали подходить некоторые из воинов, по закону снося всю захваченную добычу в общую кучу. Утаивание и сокрытие хоть части добычи – каралось смертью! Писцы, развернув длинные свитки, принялись сверять списки терции – кто погиб, кто ранен или изувечен, кто остался в строю. Высчитывалась компенсация за потерю оружия или снаряжения, специально были оговорены суммы за полученную в битве рану, ожог, потерю глаза, руки или ноги. Отдельная часть шла вдовам и детям погибших. Потом отнималась церковная десятина, и сумма на служение мессы о душах павших во славу Христа. Отдельно откладывали пятую часть добычи, которая шла в казну короля и отдельно премиальную долю, для особо отличившихся в бою. И весь этот делёж, проходил под пристальным наблюдением, особо доверенных представителей от каждой роты, зачастую сопровождаясь криками и ссорами.
…Сержант Гарсиа, уже в меру пьяный, далеко забрался от своих, но ему повезло, и он шёл, тяжело нагруженный награбленным, немного пошатываясь и мыча свою очередную песенку.
– Стоять! Вы поглядите-ка на него!
– Аж ломиться, под тяжестью добра!
– Надо помочь ему!
– Слышь ты, скотина беспородная, давай делись, а то всё заберём!
Гарсиа быстро скинул добычу, изготовился к бою, внимательно оглядывая своих противников.
Трое кавалеристов, благородных кабальеро, судя по одежде из Наварры, из роты гранда Испании Луиса де Бомонта, графа де Лерин, маркиза Уэскара.
– Ха! Что я слышу, от надутых спесью наваррских петухов? Скотина беспородная? Если бы не это ваше оскорбление, то я позволил бы вам, убраться отсюда живыми! Я идальго! Гарсиа Санчес Бассереа из Галисии! К бою!
Через четверть часа, сидя на теле одного из врагов, ещё дышащего, сержант Гарсиа бормотал:
– Что есть ваша кавалерия? Ничего! Одно дерьмо! Налетела, нашумела и всё! Ни тебе город захватить, ни позицию удержать! Да… Только там, где ступила нога пехотинца, только та земля становится собственностью короля. Понял ты, чучело разряженное?