Пока Лиам прихлебывает кофе, группа его одноклассников, которых Лиз считает скорее своими знакомыми, чем друзьями, играет в карты на противоположной стороне комнаты ожидания.

– Джекобсен поступил как скотина, – говорит один из игроков. – Задание на дом дал. Как будто я буду делать домашнюю работу сегодня вечером. Тут Лиз при смерти, а он считает, что мы должны учить все неправильные глаголы в прошедшем времени.

– Ага, а Макмиллан устроила нам контрольную по углубленной физике. «Это университетский курс», и все в таком духе, – говорит кто-то, кладя девятку треф.

– Блин, я пас, – вздыхает кто-то из сидящих по другую сторону стола.

– А потом, – продолжает Девятка Треф, – она завела речь о физике автокатастроф. Блин, че за фигня, а? Никакого понятия о такте. Совсем оборзела.

Он произносит это громко. Несколько человек, сидящих в ожидании известий не о Лиз Эмерсон, а о своих родных и близких, смотрят на него с таким выражением на лицах, будто порываются сказать ему то же самое.

– Не, нас Элизер ничего не заставлял делать. – Парня, который это произнес, зовут Томас Бейн. Некоторое время назад у него был короткий роман с Лиз, – в тот период, когда она ненадолго рассталась с Джейком. – По-моему, он плакал в задней комнате.

– Или еще чем-то занимался с мистером Стивенсом.

Это уже явно переходит границы дозволенного. Все, кто есть в помещении, негодующе смотрят на хама, а Томас Бейн говорит:

– Ты не по делу, чувак.

Они умолкают, глядя на карты. На мгновение мне подумалось, что Лиз, возможно, ошибалась. Может быть, многие перед лицом страданий и впрямь становятся менее эгоистичными.

Потом кто-то еще вздохнул. Произнес:

– Черт. Я тоже пас.