В эти дни Синемордый Ян Чжи как-то загрустил. Четыре дня назад перед почтой в районе Храма облака милосердия он украл сумку. Вообще-то в тот день он не собирался ничего красть, поскольку у него был выходной. Пять раз в неделю Ян Чжи промышлял воровством, а два дня отдыхал. В этом состояло его отличие от других воришек, и это же роднило его с рабочим людом. Единственное, отдыхал он не по субботам и воскресеньям, а по средам и четвергам, чем отличался от служащих. Таким образом, можно сказать, что воровство перед храмом стало сверхурочной работенкой. Тот район не был его территорией, поэтому, промышляя в нем, он вторгался в чужую зону, а это шло вразрез с профессиональной воровской этикой. Обычно Синемордый Ян Чжи не шел на такой риск. Прямо как бизнесмен, который понимал, что всех денег не заработаешь, а потому умел вовремя остановиться. Итак, Синемордый намеревался в тот день отдохнуть, но потом поменял решение и совершил кражу в неположенный день. Это было ужасно, что он купился на поведение владельца той сумки. Весь из себя при костюмчике, да еще и с сумкой на поясе, тот стоял и поучал уличного музыканта. Ян Чжи, хоть и был вором, но не выносил, когда обижали слабых. Он заметил, как обидчик показывает широким жестом на здания небоскребов в центре города, убеждая, что построил их он. Ян Чжи посчитал, что если он не застройщик, то хотя бы бригадир-подрядчик. Глянув на его пузатую сумку он предположил, что денег в ней должно быть немало. В общем, публичное оскорбление музыканта и прилюдное хвастовство переполнили чашу терпения Ян Чжи, и тогда он решил подработать. Когда сумка оказалась в его руках, он, спасаясь от преследования, спрятался в общественном туалете. Там он открыл сумку и разочаровался. Он надеялся найти в ней по крайней мере несколько десятков тысяч. Кто бы мог подумать, что там окажется всего несколько жалких тысяч! Ради этого можно было и не стараться, его ожидания не оправдались. На остальные бумажки в сумке Синемордый и смотреть не стал. До него дошло, что он просто-напросто попался на крючок – тот хвастун спутал ему все карты в размеренном графике. Однако, выйдя из туалета, Ян Чжи тотчас забыл об этом происшествии.

Но какого же было его удивление, когда через какие-то три с лишним часа эту сумку, еще не успевшую нагреться на его собственном пузе, снова украли. В тот день у Ян Чжи имелись личные дела, собственно поэтому он и не собирался воровать. Выйдя из туалета, он сначала сходил в баню, а потом отобедал в ресторанчике Лао Ганя под названием «Синьчжоуская резиденция вкуса». Чуть позже ему попалась та девчонка Чжан Дуаньдуань из провинции Цзянсу. Если бы она походила на «ночную бабочку», ничего бы и не случилось, однако ее отличие от других проституток соблазнило Синемордого, который вдруг клюнул на нее. Он подумать не мог, что попадет в ловушку. Едва он очутился в ее постели, как дверь с грохотом отвалилась, и в комнату ворвались три амбала, они отобрали у Ян Чжи все деньги, прихватив и ту сумку в придачу. Оказалось, что Чжан Дуаньдуань была их сообщницей. Ладно бы, если невезуха Синемордого ограничилась кражей денег и сумки. Как говорится, ошибочка вышла, не признали друг в друге коллег по цеху. На деньги и сумку Ян Чжи было плевать, но, застигнутый врасплох в постели с Чжан Дуаньдуань, он сильно перепугался. И ладно бы, если бы просто перепугался. Храбрость дело такое – очухался и живи дальше. А вот с его мужским орудием случилась настоящая беда. В суете, пока Ян Чжи пытался накинуть на себя одежду ему было не до него. После того как его обобрали до нитки, а напоследок наподдали пинков, он понуро побрел домой и вдруг почуял, что с ним что-то не так. Его бросило в жар, тут уж ему стало не до шуток. Как говорится, проблема проблеме рознь. То, что его обчистили, теперь показалось ему сущей ерундой. Ян Чжи никак не находил себе места, он лег и попытался своими силами привести свое орудие в чувство, однако чем больше он над ним работал, тем более вялым оно становилось. Ян Чжи овладела паника. Прихватив деньжат, он решил проверить себя с какой-нибудь проституткой. Но едва они добрались до постели, его орудие снова отказало. Тогда он нашел проститутку попышнее да погрудастее, но и это не помогло, все оказалось даже хуже, чем с худой. Ян Чжи не сдавался и нашел проститутку средней комплекции. Пока они добирались до места, в штанах у Ян Чжи еще чувствовалось какое-то шевеление, но в постели его хозяйство снова обмякло. Вконец перепуганный Ян Чжи стал помогать себе руками, девица присоединилась, но через полчаса терпение оставило ее и, желая освободиться, она спросила: «Да кончишь ты уже когда-нибудь? Если не можешь, зачем меня мучаешь?»

Ян Чжи залепил ей звонкую пощечину. Теперь испугалась уже девица. Смирно улегшись на место, она всю инициативу предоставила Ян Чжи. Но тот оставался неподвижным. Он вдруг понял, что все для него кончено. Если сам он украл только сумку, то у него, кроме сумки, украли и всю его жизнь. Из всей той банды из Ганьсу Ян Чжи направил всю свою ненависть против Чжан Дуаньдуань. Как можно пользоваться такими методами и пугать людей в постели? На следующий день Синемордый развернул тщательные поиски. Он наведался в ресторан к Лао Ганю, сходил на место, где его обокрали, обшарил все улицы и закоулки, где работали проститутки, но ни Чжан Дуаньдуань, ни тех трех амбалов так и не встретил. Чем больше длились его поиски, тем больше он переживал. Все три дня вместо того, чтобы воровать, он искал эту банду, ничем другим он заниматься не мог. Те трое парней из банды его не интересовали, единственной целью Ян Чжи стало отомстить Чжан Дуаньдуань. Как говорится, кто кашу заварил, тому ее и расхлебывать. Ян Чжи надеялся, что, расквитавшись с Чжан Дуаньдуань, он избавится от засевшего внутри страха. Кто знает, может, тогда к нему вернется его мужская сила? По сути, все его несчастья начались из-за его собственной кражи. Но в пылу гнева Ян Чжи помнил только про свои обиды, совершенно позабыв, каким путем к нему самому попала эта сумка. Где-то в этом мире бродил некто Лю Юэцзинь, вовсе не какой-то застройщик, а обычный повар со стройплощадки, который в свою очередь усиленно искал Синемордого. Выходило, что в этой сумке заключалась не только жизнь Ян Чжи, но и жизнь повара Лю Юэцзиня.

У набережной реки Тунхуэйхэ находилась улочка с закусочными. До образования КНР эта речка была чистой и даже судоходной, но сейчас она превратилась в вонючую сточную канаву. Тем не менее слева от этой канавы возвышались огромные здания центрального делового района, а справа примыкала длиннющая улочка с закусочными. Днем здесь было пусто и грязно, зато по вечерам, когда над всеми лавками зажигались фонарики, мусор в темноте терялся. Мутная в дневное время река теперь бликовала огнями, в ней отражались стоящие на левом берегу небоскребы, демонстрируя прямо-таки столичный шик. Речка текла на восток, по ее правому берегу растянулась вереница всевозможных закусочных. Чего тут только не продавали: и шашлычки, и суп из потрохов, и пельмени с начинкой из маринованных субпродуктов, и острый суп, и острых раков, и корейские холодные закуски, и турецкие кебабы. Над всем этими закусочными дым стоял коромыслом, а народу вокруг – не протолкнуться. В этой толпе было множество иностранцев. На набережной, прислонившись к перилам, стояли местные проститутки. Оставшись ни с чем после трехдневных поисков, Ян Чжи вдруг вспомнил, что Чжан Дуаньдуань была родом из провинции Ганьсу. У тех троих амбалов он также заметил северо-западный акцент. Пока Ян Чжи бродил по улицам, он разузнал, что в городе есть банда из Ганьсу, которая часто промышляет в районе закусочных у реки Тунхуэйхэ. Эта территория считалась среди воров бесхозной, сюда лишь изредка заходили какие-нибудь карманники с окраин. Поэтому на сей раз Ян Чжи решил устроить засаду. Вечером третьего дня он пришел сюда, чтобы выследить этих прохвостов с северо-запада. При этом он не сидел сложа руки, а наводил справки у местных торговцев. Наконец у продавца острого супа он узнал, что сюда действительно приходят поужинать трое мужчин вместе с девушкой из Ганьсу. Уверившись, что он напал на след Чжан Дуаньдуань, Синемордый уселся напротив этой лавки и стал ждать, когда бандиты угодят в его сети. Он прождал с шести вечера до двух ночи, но они так и не пришли. Продавец острого супа, выходец из Шаньси, решив, что Ян Чжи поджидает знакомых, тоже удивленно сокрушался: «Каждый день приходили, что это с ними случилось?»

Синемордый на это не отреагировал, а вечером следующего дня пришел сюда снова. Он все ждал и ждал, а та банда так и не появлялась, зато сюда пришел Лю Юэцзинь. В том, что Лю Юэцзинь пришел именно сюда и нашел здесь Ян Чжи, состояла заслуга Крепыша из утиной лавки брата Цао. Промыкавшись зря целый день, Лю Юэцзинь сначала решил продолжить поиски ночью, но поскольку днем он, видимо, простыл под ливнем, то все-таки решил вернуться на стройплощадку. Там в торце столовой ему отвели небольшую пристройку из битого кирпича, в которой Лю Юэцзинь и жил. А раз он там жил, то параллельно присматривал по ночам за столовой. В свете строительных прожекторов Лю Юэцзинь пробрался к своему жилищу. Едва он наклонился, выпятив зад, чтобы открыть свою дверь, как его кто-то похлопал по плечу. От неожиданности Лю Юэцзинь перепугался. Повернув голову, он узнал Крепыша из утиной лавки брата Цао. Разозлившись не на шутку, он грубо спросил:

– Нарываешься?

Тот поспешил его успокоить:

– В тот раз, когда тебя избили в нашей лавке, я тебя и пальцем не тронул. – Сказав это, он решил перейти прямо к делу: – Хочу заключить с тобой небольшую сделку.

Лю Юэцзинь по-прежнему был настроен враждебно:

– Некогда мне с тобой языками чесать.

Тогда Крепыш заявил:

– Дашь тысячу, я скажу, где тот человек, что украл твою сумку.

Лю Юэцзинь оторопел. Его раздражение сменилось недоверием: раз уж люди брата Цао не смогли напасть на след вора, где уж было сделать это новичку, который еще даже уток не научился забивать? Решив, что тот решил его одурачить, Лю Юэцзинь заорал:

– Вы мне еще не вернули мой задаток! – С этими словами он пнул Крепыша и добавил: – Только вякни еще, и я за себя не отвечаю!

Парень стойко снес удар и вместо того, чтобы уйти, протянул Лю Юэцзиню руку, требуя денег. Заметив такой серьезный настрой с его стороны, Лю Юэцзинь стал колебаться. Поверить его подталкивало горячее желание найти вора. Поэтому, решив, что в случае обмана он успеет свести с Крепышом счеты, Лю Юэцзинь вынул из кармана сотню юаней. Это были те самые деньги, что достались ему от хозяина машины, в которую он врезался вчера в районе улицы Баванфэнь. Тот дал ему двести юаней. Лю Юэцзинь вытащил сто и сказал:

– Вот, отдаю последние, чуть жизнью за них не поплатился.

Крепыш принял деньги и протянул руку в ожидании следующей подачки. Лю Юэцзинь доверял ему все больше, но, подняв руки, сказал:

– Не веришь, так обыщи. У меня жар, а мне даже воды не на что купить.

Тогда Крепыш опустил руку и, щелкнув пальцами по купюре, сказал:

– Я делаю это не ради денег, мне тоже досталось из-за того вора. Сначала я хотел про него рассказать брату Цао, но когда меня там избили, я передумал. – Сделав паузу он продолжил: – Сегодня вечером я вышел поработать и забрел на улочку с закусочными у реки Тунхуэйхэ. Своровать мне там ничего не удалось, зато я увидел того, кого ты ищешь – он ел напротив лавки, где продают острый суп.

Тогда Лю Юэцзинь отпустил Крепыша, а сам сел на велосипед и помчался в указанное место. Сломав велосипед в аварии, он за тридцать юаней купил себе новое колесо. В вечернее время, особенно в восемь-девять часов, в районе закусочных как раз толпился народ. Оставив велосипед на стоянке, Лю Юэцзинь нырнул в толпу и начал поиски. Крепыш заверил, что вор ужинает рядом с лавкой, где продают острый суп, однако, когда Лю Юэцзинь стал искать указанную лавку, оказалось, что там их несколько. Лю Юэцзинь сунулся сначала в одну, потом в другую; наконец рядом с железнодорожным мостом у самой реки он нашел еще третью, напротив которой он увидел-таки Ян Чжи. При виде врага глаза Лю Юэцзиня тотчас загорелись. Несколько дней он его искал и наконец нашел. Как-то вечером Лю Юэцзинь сюда уже заходил, но не был столь внимателен. Что называется, истоптал все сапоги, а нашел безо всякого труда. Столько времени он угрохал зря, а тут благодаря пареньку из утиной лавки нашел сразу. Весь больной, с температурой, Лю Юэцзинь от такой неожиданности, можно сказать, сразу выздоровел. Ведь это означало, что он нашел сумку, а вместе с ней и свои деньги. Но самое главное – он нашел расписку. Лю Юэцзинь так сильно обрадовался, будто нашел не просто сумку, а весь потерянный до этого мир. Бывает, что заново обретенная вещь становится человеку дороже, чем просто потерянная. Итак, Лю Юэцзинь перевел дух, взял себя в руки и решил было уже ринуться к вору, однако, посмотрев по сторонам и оценив царившее оживление, он решил, что пробиться к нему будет непросто. К тому же он переживал, что если между ними завяжется драка, Синемордый снова от него улизнет. Присмотревшись, Лю Юэцзиню показалось, что он уже закончил есть и теперь оглядывается по сторонам, словно кого-то ждет. Решив не рубить с плеча, Лю Юэцзинь натянул козырек кепки пониже и уселся напротив закусочной, где предлагали пельмени в бульоне. Заказав себе порцию, он стал наблюдать за вором. Пусть народ рассосется, и тогда он перейдет в наступление. Раз уж он нашел его, то теперь не отпустит. Но потом Лю Юэцзинь прикинул, что на улице у него не будет стопроцентной гарантии на положительный исход дела. В той же драке вор мог легко убежать. Поэтому Лю Юэцзинь выбрал слежку. Пока вор будет сидеть, Лю Юэцзинь будет просто за ним наблюдать. Едва он соберется уйти, Лю Юэцзинь последует за ним до жилища, дождется, пока тот уснет, а потом, захватив ребят со стройплощадки, накроет его прямо в логове – что называется, поймает черепаху в кувшине. Тогда все точно пройдет на ура. Продумав свою тактику, Лю Юэцзинь уверился в своем решении, и сердце его тотчас успокоилось. Сделав выбор в пользу слежки, он расслабился и перестал трусить. Тут же он почувствовал, как сильно проголодался, ведь он не ел целый день, поэтому сейчас он со спокойной душой принялся за свои пельмени. Чтобы не переживать, что он привлекает внимание своим бинтом на голове, Лю Юэцзинь опустил голову, снял бейсболку, осторожно размотал бинт и снова надел бейсболку. К счастью, со времени драки в утиной лавке прошло уже два дня, поэтому его рана практически затянулась и опасности не представляла. Без повязки бейсболка на его голове держалась свободно. Лю Юэцзинь уже доел пельмени, а Синемордый все еще сидел напротив лавки, где продавали острый суп и, кажется, уходить никуда не собирался. Никуда не торопясь, он, а вместе с ним и Лю Юэцзинь, просидели так до одиннадцати часов. А вот хозяин-шаньсиец, торговавший острым супом, заметив, что Синемордый сидит у него целый вечер, занимая столик, напротив, стал проявлять нетерпение. Он холодно бросил ему: «Времени-то уже сколько прошло, чего ждать? Если уже не пришли, так и не придут».

Синемордый огляделся по сторонам, потом встал со своего места и пошел в сторону моста через реку Тунхуэйхэ. Тогда и Лю Юэцзинь быстренько расплатился, сбегал за велосипедом и, покатив его рядом с собой, последовал за Синемордым. Так они перешли через мост, пересекли переулок и вышли на широкий проспект. Там Синемордый сел на автобус, а Лю Юэцзинь, оседлав велосипед, поехал следом. Автобус останавливался на каждой остановке, высаживая и подбирая пассажиров. К счастью, вечером людей становилось меньше, случись такая слежка днем, да еще в час пик, она бы стала невозможной. Через пять остановок Синемордый вышел, после чего пересел на пригородный автобус. Лю Юэцзинь не отставал. Через шесть остановок Синемордый покинул автобус и направился в сторону переулка. Лю Юэцзинь с облегчением вздохнул: наконец-то Синемордый дошел до своего дома. У входа в переулок Лю Юэцзинь пристегнул свой велосипед к дереву и осторожно последовал дальше. В этом затхлом месте рядком стояли три общественных туалета, смывная вода из них просачивалась прямо на улицу. Учитывая отсутствие освещения, здесь следовало внимательно смотреть под ноги. В самом конце переулок резко заворачивал и продолжался дальше. Синемордый все шел и шел, пока не уперся в тупик. Там стояла хибара с выходом на улицу. Заделанные известкой вкривь и вкось швы на стене делали ее похожей на пеструю тыкву. Судя по всему, раньше никакого выхода здесь не было, видимо, его вывели на улицу, когда сильно приспичило. Дверью в дом служила большая древесно-стружечная плита, которая при малейшем порыве ветра дрожала внутри самодельной рамы из сколоченных реек. На двери висел замок. Лю Юэцзинь понял, что они на месте: это весьма напоминало воровское логово. Однако его насторожило, что, приблизившись к двери, Синемордый вместо того, чтобы отпереть замок, стал шарить по окнам, пытаясь заглянуть внутрь. Выходило, что он здесь не жил. Потом он стал шевелить замком в разные стороны, но тот не поддавался. Совсем остервенев, он поднял ногу и со всего маха врезал по двери – дверь закачалась; он ударил повторно – дверь повисла на петлях. На третий раз она наконец с грохотом отвалилась. Только тогда Синемордый удовлетворенно сплюнул и оставил ее в покое. Лю Юэцзинь, спрятавшись за углом, стоял, ничего не понимая. Покончив с дверью, Синемордый приуныл и пошел обратно. Оказывается, он здесь не жил, так что Лю Юэцзиню пришлось продолжить слежку. Заметив его угнетенное состояние, Лю Юэцзинь, решил было забыть про бдительность и наброситься на него. Ему хотелось побыстрее покончить с этим делом, что толку было ходить по его пятам? А, может, этот вор вообще не пойдет к себе домой? Утром, когда на улицах появится народ, следить станет невозможно. Поэтому, сворачивая из одного переулка в другой, Лю Юэцзинь стал потихоньку нагонять вора, чтобы схватить его. Но тут у самого входа в переулок буквально из ниоткуда нарисовались два человека и преградили Синемордому путь. Перепуганный Лю Юэцзинь быстро спрятался за одним из туалетов и уже оттуда стал наблюдать за ситуацией.

Дорогу Синемордому преградили лысый Цуй из утиной лавки брата Цао и похожий на студента парень с аккуратным проборчиком в униформе официанта. Люди брата Цао искали Ян Чжи уже почти пять дней. Он понадобился им вовсе не для того, чтобы вернуть сумку Лю Юэцзиню, а для того, чтобы свести с ним личные счеты. При том, что и Лю Юэцзинь, и люди брата Цао искали одного и того же человека, цели у них были разные. Частично эти цели могли и совпасть, но ссора с Лю Юэцзинем в утиной лавке поставила на этом крест. В итоге брат Цао и его люди искали Ян Чжи сугубо по своим делам. Синемордый Ян Чжи был шаньсийцем, в то время как в банде брата Цао состояли выходцы из Таншаня. У каждой воровской группировки имелась своя территория. Воры со всего Пекина знали, что таншаньскую группировку одолеть сложно, на этом пути ждала или смерть, или переход под их начало. На самом деле все было очень просто: не суйся на чужую территорию и все. Как говорится, колодезная вода речной не помеха, ужиться всегда можно. Но Ян Чжи приехал в Пекин лишь полгода назад, поэтому, во-первых, он ничего не знал о разделе территорий, а во-вторых, не имел никакого понятия об элементарных приличиях. Плюс ко всему он мастерски совершал кражи, проникая в дома. Там, где иной вор непременно попадался, Ян Чжи не только выходил сухим из воды, но мог прийти туда же на следующий день и снова сорвать крупный куш. Именно благодаря этому своему таланту и смелости он и не принимал всерьез таншаньскую группировку. За один месяц он четырежды заходил на ее территорию. Первые три раза все прошло гладко, а на четвертый он был пойман, но не пострадавшим, а человеком из банды брата Цао. Мало того, что у него сразу конфисковали всю добычу так еще и подвесили на балке и выпороли ремнем. Брат Цао вздыхал: «Ну братец, а я ведь надеялся, что тебе трех раз будет достаточно. Такой умный человек, а меры не знаешь».

Только тогда Ян Чжи узнал крутой нрав брата Цао. Сначала он думал поступить как другие воры: или уйти подальше от территории брата Цао и никогда на нее не соваться, или же примкнуть к его банде и работать вместе. Территории, которые контролировала таншаньская группировка, относились или к элитным, или к коммерческим районам. А ведь только в таких районах ворам и выгодно промышлять. Неужто можно что-то словить у бедняков? Поскольку правила уже существовали, а в чужой монастырь со своим уставом, как известно, не ходят, Ян Чжи следовало определиться. Вступление в таншаньскую группировку смущало его в плане свободы, поэтому сразу он принять такого решения не мог. Тем не менее этот случай сблизил его с братом Цао и, отработав на неделе пять дней, Синемордый Ян Чжи оставшиеся два выходных частенько проводил у брата Цао за игрой в мацзян. Если в воровском деле Ян Чжи считался мастером, то в мацзян он играл плохо. Прошло несколько недель, а он уже успел задолжать около сорока тысяч. Чем больше он проигрывал, тем больше стремился отыграться, а чем больше стремился отыграться, тем больше проигрывал. В итоге к концу прошлого месяца у него накопился долг больше двухсот тысяч юаней. Тогда он понял, что сама по себе игра на деньги в этой лавке, скорее всего, была ловушкой. Но поскольку прозрел он поздно, жаловаться теперь было глупо. Тогда Ян Чжи принялся воровать не для себя, а для брата Цао. Любая его добыча шла теперь на покрытие долга. Однако, воруя деньги, Ян Чжи не мог соваться на территорию тяншаньцев, ему разрешалось промышлять лишь в бедных районах. Добывая там жалкие крохи, он еще неизвестно когда сможет освободиться от долга. Ян Чжи возненавидел новых знакомых за такое двуличие. Ведь, если разобраться, кто такой настоящий вор? Это не тот, кто обирает простых людей, а тот, кто может обобрать такого же вора. К тому же обычный смертный всегда мог обратиться в полицию, а вот Ян Чжи, например, когда его схватили люди брата Цао, оставалось лишь стиснуть зубы. О том, чтобы найти двести с лишним тысяч, ему можно было и не мечтать или разве что ограбить какой-нибудь банк. Прячась от долгов, Синемордый воздерживался от визитов в утиную лавку. И тогда люди брата Цао сами стали его искать. И это стало еще одной гнетущей неприятностью, которая камнем лежала на сердце Ян Чжи. Сам он считал, что его ищут из-за невыплаченного долга, в то время как у брата Цао имелось к нему другое дело. Именно поэтому его стали активно искать, а потом, когда надобность отпала, оставили в покое. Но шел поиск активно или нет, знал только брат Цао, а Ян Чжи оставался в неведении. В первой половине месяца, когда причина срочно отыскать Ян Чжи еще не появилась, все было тихо-спокойно, зато в последние дни его поиски активизировались. Однако они ничего не дали, а спустя два дня причина срочно найти Ян Чжи вновь отпала, и о нем опять все забыли. А тут возьми да подвернись Крепыш со своей новостью о том, что он видел Ян Чжи. Сегодня вечером Крепыш втайне ото всех вышел промышлять на улицу, чем нарушил дисциплину, поэтому в лавке ему досталось от лысого Цуя. Изначально брат Цуй хотел просто наказать его за своевольную отлучку, но Крепыш решил, что тому известно гораздо больше. Поэтому самый обычный вопрос лысого Цуя о том, кого Крепыш видел на улице, заставил того расколоться, и он рассказал, что видел Ян Чжи. Вместе с тем он умолчал, что эту новость уже знает Лю Юэцзинь. Тот дал ему сто юаней, но упомяни Крепыш про деньги, он тотчас бы их лишился. Поэтому, когда Синемордый покинул улочку с закусочными, ему было невдомек, что за ним следит Лю Юэцзинь. А последнему было невдомек, что за Синемордым следят еще двое. Пока Лю Юэцзинь преследовал его на велосипеде, те катились за Синемордым на подержанной «сантане». Лю Юэцзинь ехал по тротуару, а те двигались по трассе. При этом преследователи друг друга не заметили. Неожиданное появление в начале переулка брата Цуя испугало не только Ян Чжи, но и Лю Юэцзиня. Ян Чжи, поняв, что никуда ему уже не спрятаться, стал объяснять лысому Цую:

– Брат Цуй, наши разборки подождут, у меня сейчас куда более срочное дело.

С этими словами он вытащил из-за пояса нож, который холодно сверкнул в свете фонарей. Лысого Цуя нож нисколечко не смутил, он тут же его перехватил и провел рукой по его лезвию. А вот Лю Юэцзинь, который все это время прятался за туалетом, сдрейфил. Какая удача, что в его планы вмешались эти двое. Иначе, накинься он на Ян Чжи, у которого при себе был нож, кто знает, чем бы закончилась их потасовка. Итак, поглаживая лезвие ножа, лысый Цуй спросил Ян Чжи:

– А кого ты ищешь?

Ян Чжи, конечно, мог вывалить ему всю правду про то, как у него украли добычу, и ладно бы только это, так его еще сделали импотентом. Но, во-первых, говорить про это было неудобно, во-вторых, какой прок что-то рассказывать, если проблему этим не решить, ну а в-третьих, Ян Чжи опасался, что его мужское бессилие станет поводом для анекдотов. Поэтому, воздержавшись от объяснений, он сказал:

– Не твоя забота. Кого найду, того в могилу сведу.

Но лысый Цуй не давал ему ходу:

– Личное оставишь на потом, поговорим о наших делах. Срок расчета по долгам вообще-то давно вышел.

Тут Синемордый струхнул и стал оправдываться:

– Брат Цуй, я ведь не дурак, понимаю, что расплачиваться по долгам – дело чести, я ни от кого не прячусь.

Лысый Цуй не отступал:

– Как говорит брат Цао, деньги – не главное, главное – оставаться человеком.

– Эту великую истину я тоже разумею.

Лысый Цуй хотел сказать что-то еще, но тут в их разговор вклинился его напарник в униформе официанта:

– Брат Цуй, раз уж наш коллега разумеет великие истины, то, может, мы перестанем уже тянуть и обсудим более важное дело. – С этими словами он вытащил из кармана какой-то листок и обратился к Ян Чжи: – Хотелось бы сегодня ночью вас поднапрячь. – Развернув лист бумаги с какой-то схемой, он ткнул в нее пальцем. – Это элитный комплекс «Бетховен», а вот в этом особняке каждый вечер собираются поиграть в мацзян и заказывают ужин с доставкой.

Лысый Цуй, тыча пальцем в бумажку, объяснил:

– Брат Цао дает тебе шанс искупить вину, ведь кражи в домах – это твой конек. – С этими словами он зажег сигарету. – Он считает тебя своим человеком, так что действовать нужно будет на его территории. – Помолчав, он добавил: – Да и для тебя так будет лучше. К богачам достаточно сунуться один раз, после чего можно рассчитаться по всем долгам.

Синемордый так и застыл на месте. Лю Юэцзинь, стоявший в укрытии достаточно далеко, плохо слышал, о чем именно они говорили, он лишь видел, как они изучают какую-то бумагу, тыча в нее пальцами, и, ничего не понимая, разволновался.