Лю Юэцзинь проспал на обочине до самого полудня и проснулся от нестерпимой жары. У дороги, где он спал, возвышалось огромное здание, поэтому рано утром здесь было достаточно прохладно, но к обеду, когда солнце переместилось, это место превратилось в настоящее пекло. Едва очнувшись, Лю Юэцзинь почуял, что вся его одежда насквозь промокла. Вслед за этим он обнаружил на своей футболке и штанах какие-то белые разводы. Сначала он вообще не понял, куда попал. Старательно напрягая мозг, он наконец вспомнил все, что с ним произошло: оказывается, он напился и отключился. Лю Юэцзинь попытался сесть, но у него так закружилась голова, что он тотчас лег обратно. Ему очень захотелось пить. Потом он вспомнил, что вчера вечером компанию ему составлял Чжао Сяоцзюнь. Попытавшись найти собутыльника, Лю Юэцзинь его не обнаружил. Зато рядом с ним растеклась блевотина. Все, что было съедено и выпито вчера вечером, засохло под солнцем и теперь напоминало змею с откушенным хвостом. Но кто именно все это изрыгнул, Чжао Сяоцзюнь или он сам, Лю Юэцзинь не знал. Однако он помнил, что, упившись, они оба заснули в ресторане «Ордос»: один за столом, а другой прямо под ним. Но как Лю Юэцзинь очутился на улице? Он подумал, что это наверняка дело рук хозяев ресторана, которые, обнаружив поутру пьяных клиентов, взяли и вышвырнули их на улицу. Эти монголы просто какие-то твари. Тут же Лю Юэцзинь подумал, что вышвырнуть должны были их обоих, но почему он здесь один? Тогда он решил, что Чжао Сяоцзюнь очнулся раньше и, забыв про него, просто взял и свалил. Значит, как выпивать – так вместе, а потом товарища можно и на улице бросить. Видать, этот Чжао Сяоцзюнь тоже не из порядочных. Тут Лю Юэцзинь вспомнил, что выпивал не по собственной воле, а пытаясь успокоить Чжао Сяоцзюня. Поэтому теперешнее его похмелье отягощалось напрасной обидой. Еще Лю Юэцзинь вспомнил, что вчера ночью в Пекин вместе с подругой приехал его сын Лю Пэнцзюй. Пока он полдня тут валялся пьяный, те остались без присмотра. Что и говорить, теперь этот негодяй, недополучив должного внимания, при встрече снова начнет качать права. Хотя Лю Юэцзинь напился не по собственной воле, выглядело это все равно некрасиво. Потом ему вспомнились все перипетии последних дней: утрата собственной сумки и обретение новой. Но в новой сумке Лю Юэцзинь ничего не нашел, в то время как вместе с его личной сумкой пропали шестьдесят тысяч юаней. Эта проблема все еще ожидала своего разрешения, а он взял и потратил драгоценное время на других, в чем теперь раскаивался. Помнится, три месяца назад Лю Юэцзинь напился на свадьбе у дочери Лао Хуана, продавца свиных шей, и облапал жену У Лаосаня, что продавал куриные шеи. В результате в Лю Юэцзиня не только зарядили тарелкой с блюдом, но еще и потребовали так называемую «плату за свинство» в размере трех тысяч шестисот юаней. Все беды от водки. Когда в голове Лю Юэцзиня все сложилось в общую картину, он спохватился и, уже не обращая внимания на круговерть перед глазами, неуклюже поднялся и зашел в ближайшую лавочку за водой. Глотая на ходу воду, он, шатаясь, побежал на стройплощадку.
Прибежав на место и распахнув дверь в свою каморку Лю Юэцзинь застыл на месте. Лю Пэнцзюя с его подругой по имени Мадонна он не застал, зато все было перевернуто вверх дном: одеяла кучей сбиты на кровати, ящики стола выдвинуты наружу, одежда Лю Юэцзиня, которую он хранил в чемодане, в беспорядке валялась там и сям, крышки со всех кастрюль и котелков были сняты и разбросаны по полу. На какое-то время Лю Юэцзинь просто впал в ступор, над ним снова взял верх хмель и он, как шальной, тыкался из угла в угол. Тут он обнаружил на столе клочок оберточной бумаги из-под жареной курицы, на котором проступало несколько кривеньких строк:
«Па, мы возвращаемся обратно. Нет у тебя ни денег, ни чего-то еще, хватит меня обманывать. Перед уходом мы взяли у тебя мелочь на дорогу – те тысячу с лишним юаней, которые ты прятал за постером. Еще взяли сумку, которая все равно валялась у тебя без дела, я отдал ее Мадонне. Обещаю, что когда вернусь домой, сделаю все, чтобы отомстить за тебя. Я заработаю много денег, а когда разбогатею, обеспечу тебе достойную старость.
Твой сын Лю Пэнцзюй».
Прочитав это послание, Лю Юэцзинь вмиг протрезвел. Первое, что он сделал – быстро запрыгнул на кровать и отодрал от стены висевший в изголовье постер с актрисой. За ним было небольшое углубление, в котором Лю Юэцзинь хранил свои последние сбережения – одну тысячу шестьсот пятьдесят два юаня. Чтобы уберечь их от влаги, он хранил эти деньги в пакетике. Однако сейчас он не нашел тут ни денег, ни пакетика. Это были те самые деньги, которые Лю Юэцзинь скопил за год, продавая помои. Он хранил их отдельно, чтобы удобнее было вести кухонную бухгалтерию и чтобы не перепутать их с личными деньгами. Со временем он стал считать их своим неприкосновенным запасом и не брал оттуда ни копейки даже в самых крайних случаях. Каждую среду и воскресенье, и зимой, и летом, в два часа ночи Лю Юэцзинь садился на велосипед, вешал на него два ведра с помоями и вез эти скопившиеся за три дня обмылки из дробленого риса, пампушек и всевозможной жижи на свиноферму за сорок километров в район Шуньи. За счет столовских отходов особо не наживешься, Лю Юэцзинь получал за них какие-то крохи. А теперь он разом лишился и этих крох. Помнится, когда в прошлом месяце у него три дня подряд держалась температура под сорок, он все равно не решился притронуться к своим сбережениям. Обнаружив одну пропажу, он соскочил с кровати и бросился к кувшину. Вчера ночью, когда он притащил домой сумку Ян Чжи, он засунул ее в пустой кувшин из-под соленого соевого творога. И вот теперь она тоже пропала. Лю Юэцзинь топнул и завопил: «Сучье отродье, твой папка и так разорился, а ты, значит, решил его совсем добить?»
Обхватив руками голову, он уселся на кровать. Тут он почуял какой-то странный запах. Принюхавшись, он понял, что в комнате пахло подружкой сына. Помимо женских ароматов от постели исходил запах их ночных утех. Лю Юэцзинь запустил пальцы в свои волосы: они были мокрыми от пота и тоже воняли. Тут он пробормотал: «Я день-деньской ищу вора, и кто же им оказался? Он, сучье отродье!».