Лю Юэцзинь потерял сознание. За всю свою жизнь он терял сознание четыре раза. Первый раз это случилось в 1960 году, когда ему было два года. Тогда весь Китай страдал от голода, и в деревнях погибло очень много народу. Дядя Лю Юэцзиня был вором и воровал в полях овощи; именно благодаря дяде Лю Юэцзинь и не помер. Но своровать много не получалось, к тому же за полями присматривали, да и дядя не каждый день ходил промышлять. И вот в один из таких дней у Лю Юэцзиня случился голодный обморок. Во второй раз Лю Юэцзинь лишился чувств после того, как застукал свою жену Хуан Сяоцин в постели с суррогатчиком Ли Гэншэном, который вдобавок его избил. В тот раз Лю Юэцзинь находился в состоянии аффекта и, возвратившись домой, лишился чувств, это был эмоциональный обморок. Еще один раз он отключился несколько дней назад, когда его разыскал Синемордый и сообщил, что сумку, которую он украл у Лю Юэцзиня, повторно украла банда из Ганьсу. Это был обморок из-за стресса. Последний обморок Лю Юэцзиня в утиной лавке отличался от всех остальных – это был обморок из-за побоев. Даже не из-за побоев, а из-за того, что Лю Юэцзиня подвесили к стальной балке, тянувшейся вдоль потолка; его ноги не касались пола, в результате чего кровоток замедлился, и Лю Юэцзинь стал белым, как полотно и уже еле дышал. С другой стороны, Лю Юэцзинь отключился даже не из-за того, что его подвесили, а из-за того, что ему стало дурно. Боясь, что Лю Юэцзинь начнет кричать, Крепыш засунул ему в рот тряпку, причем в самую глотку. Об эту тряпку день-деньской вытирали ножи после убоя уток, поэтому от нее исходила такая жуткая вонь, что едва ее засунули в рот Лю Юэцзиня, как тот сразу отключился. Но он не умер, а увидел сон. Во сне он возвратился лет на десять с лишним назад, когда он еще не развелся с Хуан Сяоцин. Держа за руку пяти-шестилетнего Лю Пэнцзюя, они вместе ходили по какому-то рынку. В толпе их сын неожиданно потерялся. Вслед за сыном пропала и жена Лю Юэцзиня. Он решил было ринуться на их поиски, но ноги его приросли к земле. Тогда он стал кричать, но изо рта не выходило ни единого звука. Лю Юэцзинь в ужасе очнулся и не сразу понял, где он. Постепенно опознав утиную лавку брата Цао, он вспомнил как тут оказался и окончательно осознал, в какую передрягу попал. В лавке горел свет, Крепыш, расположившийся в плетеном кресле брата Цао, уже заснул, было слышно, как он сопит. Рядом с Лю Юэцзинем висела птичья клетка, в которой сидела хохлатая майна. Эта птица принадлежала брату Цао, и умела она говорить лишь три фразы. Поскольку в свое время уши ей залепили воском, внешних звуков она не слышала, а потому режим сна соблюдала с точностью до наоборот: днем спала, а ночью бодрствовала. Эта птичка проснулась еще до того, как очнулся Лю Юэцзинь, и стала прыгать по клетке. Напрыгавшись, она высунула из прутьев голову и принялась внимательно разглядывать Лю Юэцзиня. Когда же он очнулся, она его тотчас поприветствовала: «С Новым годом!», чем изрядно его напугала. Но сейчас ему было не до птицы. Напрягшись изо всех сил, Лю Юэцзинь стал отчаянно издавать гортанные звуки, пока не разбудил Крепыша. Тот подошел и вынул кляп. Лю Юэцзинь, задыхаясь, попросил:

– Воды! – И тут же добавил: – Убить не убили, так чуть кляпом не удушили.

Крепыш посмотрел на него, взял со стола термос брата Цао и поднес ко рту Лю Юэцзиня. Тот жадными глотками выпил все содержимое. Когда Крепыш хотел было снова засунуть ему в рот кляп, Лю Юэцзинь попросился в туалет.

– Валяй, – ответил Крепыш, – женщин здесь нет.

Лю Юэцзинь понял, что отвязывать его не собираются, предлагая справить нужду прямо в штаны.

– Мне не по-малому, а по-большому.

Крепыш посмотрел на Лю Юэцзиня, а тот продолжал:

– Если не боишься вони, я наделаю прямо в штаны.

Крепыш задумался, после чего ослабил подвесной канат и спустил Лю Юэцзиня вниз. Затем он принес ему тазик с утиной кровью и стащил с него штаны.

– А руки не освободишь? – спросил Лю Юэцзинь. – Или и задницу мне сам подотрешь?

– А что если ты сбежишь? – возразил Крепыш.

– Братец, как я убегу в таком состоянии? К тому же мы, можно сказать, с тобой не чужие. Ты мне уже помогал, как я могу тебя подвести?

Подумав, Крепыш подошел к столу, взял разделочный нож, после чего подошел к Лю Юэцзиню и разрезал на его руках веревку. Приставив нож к его лицу, он пригрозил:

– Даже не рыпайся, иначе зарежу.

Освободившийся от веревки Лю Юэцзинь уже не боялся Крепыша. Завязывая на ходу штаны, он подался прямо на него:

– Вот что я тебя скажу, братец: я уже давно мечтаю сдохнуть. Давай же, подари мне такое удовольствие.

Крепыш, весь красный от напряжения, пятясь назад, закричал:

– Ты меня не вынуждай, а то правда зарежу!

Тут Лю Юэцзинь совершено неожиданно выхватил у него из рук нож:

– Кишка тонка, утку и то прикончить не можешь, а на человека замахнулся. – Сделав паузу, он добавил: – Зато я сейчас не то что тебя, кого хочешь убью.

С этими словами он пинком повалил Крепыша на пол, связал его, засунул в рот тряпку и подвесил рядом с птичьей клеткой. Потом он стянул с себя окровавленную одежду и облачился в висевшие на веревке вещи брата Цао. Напоследок он вытащил из кармана Крепыша двести с лишним юаней, засунул за пазуху нож, открыл дверь и, оглядевшись, побежал прочь.

Лю Юэцзинь даже не думал, что едва он выбежит из утиной лавки, из нее тут же выскользнет лысый Цуй с двумя своими ребятами, и они незаметно последуют за ним.