Лао Сину казалось, что это дело уже позади, однако не тут-то было. Его стал преследовать повар Лю Юэцзинь. Хотя предыдущее дело было раскрыто зря, Лю Юэцзиня, вернувшего флешку, это нисколечко не волновало. Прежде чем отправиться за флешкой в туалет на задворках парикмахерской, Лю Юэцзинь заключил с Лао Сином небольшую сделку. К этому моменту он уже узнал, что Лао Син полицейский. То есть и он раньше просто притворялся. Однако принадлежность Лао Сина к полицейским только укрепила Лю Юэцзиня в мысли о сделке. Итак, сообщив о своем намерении вернуть флешку, Лю Юэцзинь попросил его помочь найти потерянную двадцать дней назад сумку: «У вас свои дела, а у меня свои».

Надо сказать, что Лао Син видел ту банду из Ганьсу, в руки которой попала сумка Лю Юэцзиня. Да и Синемордого, который обокрал Лю Юэцзиня, Лао Син лично арестовал и передал в руки властей. В момент ареста Ян Чжи не оказалось в утиной лавке: как и Лю Юэцзинь, он находился в квартире таншаньской банды. Когда полицейские выбили ногами двери и ворвались внутрь, Синемордый, который при других обстоятельствах мог выпрыгнуть в окно, сейчас из-за сломанных ребер остался лежать, поэтому сдался без сопротивления. В свое время он тоже преследовал банду из Ганьсу, желая отомстить за свои мужские проблемы. Учитывая все это, Лао Сину не составляло большого труда найти ту банду, по крайней мере, это было не сложнее, чем найти флешку, поэтому он принял условия Лю Юэцзиня. Раскрыв дело, Лао Син принялся за поиск банды из Ганьсу. Куда он только не ходил: и в места, подсказанные Синемордым, и в логово в восточном пригороде, и в западный район Шицзиншань, и в район реки Тунхуэйхэ, и даже в «Синьчжоускую резиденцию вкуса» к Лао Ганю. Пять дней он убил на тщательные поиски, но зря. К этому времени на Лао Сина уже успели повесить другое дело, связанное с убийством. Шеф Лао Сина считал, что тому удается раскрывать именно такие дела. В общем, что касалось поиска сумки, пыл Лао Сина постепенно угас, тем более, что он и прежде не особо горел энтузиазмом. Когда Лю Юэцзинь в очередной раз пристал к Лао Сину, тот и вовсе сдулся: «Я весь Пекин обыскал, их нет. – Сделав паузу, он добавил: – А может, они уже и не в Пекине, а куда-нибудь уехали».

Отдав флешку и ничего не получив взамен, Лю Юэцзинь чувствовал себя обманутым. До указанного в расписке дня оставалось десять с небольшим дней, поэтому Лю Юэцзинь стал бить тревогу:

– Если невозможно найти воров, тогда поезжай со мной в Хэнань, там выступишь свидетелем, чтобы я смог получить обещанные деньги.

Лао Син не знал, плакать ему или смеяться.

– В любом деле нужны доказательства, а на кой им сдались мои голые слова без расписки? К тому же в провинции Хэнань я никто.

Потом Лао Син стал и вовсе избегать встреч с Лю Юэцзинем. На его телефонные звонки он тоже не отвечал. Лю Юэцзинь в нем весьма разочаровался, но поскольку тот был полицейским, разобраться с ним он не мог. Не в силах добраться до Лао Сина, Лю Юэцзинь от него отстал и снова начал искать воров самостоятельно. Но прошла неделя, а на след воров он так и не напал. С каждым днем шансов их отыскать становилось все меньше. И все-таки Лю Юэцзинь не отчаивался. Продолжая выполнять свои обязанности повара на стройплощадке, он в течение недели урывками занимался поиском. Вот чего Лю Юэцзинь не мог понять, так это того, как после гибели Янь Гэ стройка тотчас оказалась в руках другого хозяина, при этом само строительство не прекращалось, как будто ничего и не произошло. Когда новый хозяин заявился принять объект, он зашел и в столовую, поэтому Лю Юэцзиню удалось на него взглянуть: это был жизнерадостный толстяк с квадратной головой. Жэнь Баолян, обращаясь к нему, называл его Суй И. Однако никакого дела до этого Суй И Лю Юэцзиню не было, его по-прежнему волновала лишь его сумка. Прожив в Пекине шесть лет, Лю Юэцзинь с этим мегаполисом так толком и не познакомился. Зато пока он искал сумку (двадцать дней до и еще полмесяца после указанных событий, итого – тридцать с лишним дней), Лю Юэцзинь успел изучить все улицы Пекина, большие и маленькие, все его переулки и закоулки, все привлекательные для воров уголки. Однако за все это время Лю Юэцзинь так и не нашел банду. Наконец совершенно случайно он узнал, что искал он ее вообще зря. Бандитов он искал ради сумки, сумку – ради расписки, а расписку – чтобы предъявить прохвосту Ли Гэншэну. Но кто бы мог подумать, что тот без всякой расписки точно в срок возьмет и выплатит положенную сумму? Только выплатил он эту сумму не Лю Юэцзиню, а его сыну Лю Пэнцзюю. Когда у Лю Юэцзиня украли сумку, Лю Пэнцзюй находился у себя дома в Хэнани и ничего не знал. Когда Лю Юэцзинь подобрал чужую сумку, Лю Пэнцзюй с подружкой приехал в Пекин, тогда же эту сумку они и забрали. Из-за этой сумки их похитили и даже пытали. Их кожа была покрыта ожогами от окурков. Когда уже все завершилось, Лю Пэнцзюй негодовал на отца, обвиняя его в том, что тот, утаив правду, заставил его пережить такой ужас. Тогда же ему открылась правда о первой сумке Лю Юэцзиня. Так из-за флешки Лю Пэнцзюй узнал и о расписке. Пока Лю Пэнцзюй пребывал в неведении, все шло своим чередом, однако, выяснив все обстоятельства дела, он решил окупить свои страдания. Он не стал связываться с отцом, который продолжал искать свою сумку, а вместо этого прямиком отправился в Хэнань к своему отчиму Ли Гэншэну и потребовал у него шестьдесят тысяч. Он заявил, что пребывал в полном неведении о делах шестилетней давности, и тут же заверил, что теперь с такой ситуацией мириться не намерен. Он поставил свое условие: или Ли Гэншэн выплачивает ему деньги и они полюбовно расходятся, или он, Лю Пэнцзюй, отомстит за своего безответного отца. Его пафосная речь отчасти напоминала речь Гамлета, отчасти – заявление наследника престола. До Ли Гэншэна уже дошла новость о том, что Лю Юэцзинь сначала потерял одну, потом нашел другую сумку, узнал он и об утраченной расписке, поэтому стал прибегать к разного рода отговоркам, заявляя, что никакой расписки он вообще не писал. Принимая возмущенный вид, он ругался: «Да этот Лю Юэцзинь врун еще тот! Попадись он мне, так я его отделаю как следует, чтобы не болтал всякой чепухи!» Тогда подружка Лю Пэнцзюя посоветовала ему обратиться к матери. Пусть Ли Гэншэн нахально отрицал факт наличия расписки, но Хуан Сяопин не могла не знать о том, что случилось шесть лет назад. Все-таки родная мать – это не отчим. Однако Лю Пэнцзюй не стал обращаться к матери. На следующий день, дождавшись, когда Хуан Сяопин отлучится в парикмахерскую, Лю Пэнцзюй потихоньку унес из дома новорожденного ребенка Ли Гэншэна и Хуан Сяоцин. Малышу исполнилось чуть больше двух месяцев, поэтому выкрасть его спящим из кроватки не составило труда. Лю Пэнцзюй увез ребенка в Лоян. Там он поселился в гостинице и, позвонив Ли Гэншэну, потребовал от него в течение трех дней произвести оплату после чего обещал возвратить ребенка. Он пригрозил, что в случае отказа задушит их выродка. Обалдев от такой наглости, Ли Гэншэн собрался обратиться в полицию. Однако Хуан Сяоцин этому воспротивилась. Устроив истерику, она обвинила его в том, что шесть лет назад он разрушил их семью. Ли Гэншэну, корившему себя за глупость, мол, каких только ураганов не пережил, а в канаве чуть не утонул, пришлось смириться с потерей и смиренно выплатить Лю Пэнцзюю шестьдесят тысяч юаней. Итак, Лю Пэнцзюй уже прикарманил денежки, а Лю Юэцзинь в полном неведении продолжал рыскать по Пекину. А узнал он об этом от Лао Гао, что держал ресторанчик хэнаньской кухни в районе Вэйгунцунь. В тот день Лю Юэцзинь снова искал банду, ему по-прежнему не везло, и, проходя мимо заведения Лао Гао, он решил зайти туда передохнуть, а заодно рассказать другу о наболевшем: как сначала он лишился своей сумки, как потом подобрал чужую, как из-за всего этого его чуть не убили, и как в конце концов он снова остался ни с чем. Сам же Лао Гао только что вернулся из Хэнани, поэтому, не дав Лю Юэцзиню раскрыть рот, он тут же ошарашил его свежей новостью. Выслушав Лао Гао, Лю Юэцзинь почувствовал, как в висках у него застучало. Такая развязка превзошла все его ожидания. Без всяких объяснений Лю Юэцзинь выскочил из ресторанчика Лао Гао и, даже не заходя на стройплощадку, прямиком отправился на Западный вокзал, где купил ближайший билет до Хэнани. Сойдя с поезда в Лояне, он пересел на междугородный автобус и добрался до Лошуя. Пусть Ли Гэншэн и выплатил деньги, но предназначались они не Лю Пэнцзюю, а Лю Юэцзиню. Последний связывал с ними все свои надежды. Эти шестьдесят тысяч он намеревался вложить в свою старость, с их же помощью мечтал расположить к себе Ма Маньли. После всего пережитого Ма Маньли не желала знаться с Лю Юэцзинем, ведь, втянув ее в свои дела, он чуть не отправил ее на тот свет. Однако совместно пережитые трудности вывели их отношения на новый уровень, поэтому, что бы там Ма Маньли не говорила, а отрицать этого она не могла. Эти деньги Лю Юэцзинь мечтал вложить в свой собственный ресторан, чтобы разбогатеть и заставить Ма Маньли посмотреть на него другими глазами. Впрочем, сами деньги тут были ни при чем, главное, что с их помощью он мог обрести самодостаточность. А уж тогда ему не пришлось бы оглядываться на других, у него развязался бы язык, и он бы перестал переживать, что не может подступиться к Ма Маньли. Ради таких планов Лю Юэцзиню было не жалко потратить еще полмесяца с лишним на поиск сумки. Роковые приключения кое в чем изменили Лю Юэцзиня: если раньше неразрешимые проблемы толкали его к самоубийству, как, например, в первые минуты после пропажи сумки, то, подобрав чужую сумку и превратившись в объект поиска, он уже не думал о самоубийстве. Если раньше, думая о самоубийстве, он всегда оставался один на один со своими проблемами, то, когда он спасался от преследования, у него просто не оставалось времени думать о таких вещах. Иначе говоря, вляпавшись в серьезную переделку, Лю Юэцзинь осознал, насколько мелкими были все его предыдущие проблемы. Но еще важнее было то, что если раньше он мог утонуть в любой канаве, то сейчас, попав в водоворот смертельной опасности, он, напротив, обрел устойчивость к стрессам. Чем крупнее была проблема, тем большую непотопляемость он в себе обнаруживал. Эта истина стала для Лю Юэцзиня своего рода открытием. Что касается привычки разговаривать с самим собой, она у него по-прежнему осталась. Но если раньше он сокрушался о прошлых промахах, то сейчас то и дело гнал от себя дурацкие мысли.

Но как отогнать от себя мысли о шестидесяти тысячах? Ведь от них зависело все его будущее. И эти мечты о будущем разрушил не какой-то чужой вор, а его собственный сын. И кого же теперь следовало называть вором? Не иначе как его сына. Приехав в Лошуй, Лю Юэцзинь обнаружил, что его сын оттуда уже смылся. Еще дней шесть тому назад, получив шестьдесят тысяч, он вместе со своей подругой отправился в Шанхай. Перед отъездом он обронил, что полученные деньги пустит на какое-нибудь крупное дело. Сначала он думал открыть бизнес в Пекине, но поскольку, по его словам, этот город нанес ему душевные раны, он сделал свой выбор в пользу Шанхая. Лю Юэцзинь, услышав об этом, испытал очередной удар. Ударом для него стал не столько отъезд сына, из-за чего Лю Юэцзиню теперь нужно было ехать в Шанхай. Просто, зная своего отпрыска, Лю Юэцзинь понимал, что на Шанхай тот смотрит не как на город возможностей, а как на город развлечений. Поэтому Лю Юэцзинь тут же покинул Лошуй и поехал вслед за сыном. Он переживал, что если промедлит, то от шестидесяти тысяч, попавших в руки Лю Пэнцзюя и его подруги, ничего не останется. Это для Лю Юэцзиня шестьдесят тысяч считались деньгами, а для таких мегаполисов как Шанхай и Пекин, эта сумма выглядела мизернее воши. Поскольку Лю Юэцзинь очень торопился, он не стал пересекаться ни с Ли Гэншэном, ни с Хуан Сяопин, в любом случае необходимость встречи с ними уже отпала. Сначала у него еще была мысль заехать к своему дяде Ню Дэцао. Как и у брата Цао из утиной лавки, у Ню Дэцао после сорока лет обнаружились проблемы со зрением. С возрастом он и вовсе ослеп на оба глаза и теперь жил в своей деревне Нюцзячжуан. Лю Юэцзинь был многим обязан своему дяде, но сейчас ему пришлось пожертвовать даже этим визитом. Вспомнив трюк Лао Фана, который в свое время задержал его в Баодине, Лю Юэцзинь разыскал одногруппника Лю Пэнцзюя и узнал у того новый номер мобильника сына. А чтобы не спугнуть змею раньше срока, Лю Юэцзинь не стал связываться с ним сразу, решив позвонить ему уже из Шанхая, чтобы накрыть того по горячим следам, благо похожий опыт у Лю Юэцзиня уже имелся. Добравшись из Лошуя в Лоян, Лю Юэцзинь купил билет на поезд до Шанхая. Это оказался проходящий поезд, ждать которого оставалось еще два часа. Тут Лю Юэцзинь почувствовал, что проголодался. Он вспомнил, что со времени выезда из Пекина в Лошуй и вплоть до возвращения в Лоян он целые сутки думал только о погоне и совсем забыл о еде. Впрочем, за месяц с лишним с ним такое случалось уже не раз. Выйдя из здания вокзала, Лю Юэцзинь пересек дорогу и зашел в ресторанчик, где предлагали лапшу с бараниной. Купив тарелку лапши, он весь отдался еде, одновременно обдумывая, как будет действовать в Шанхае. Ведь его сын явно не дурак, и, если уж говорить начистоту, единственным способом вернуть деньги было пустить в ход какую-нибудь хитрость. Но какую именно Лю Юэцзинь так быстро придумать не мог. Пока Лю Юэцзинь сидел и ел свою лапшу, напротив него села какая-то женщина и тоже заказала лапшу. Но Лю Юэцзинь, погрузившись в свои думы, не обратил на нее никакого внимания. Наконец, даже не заметив как, он все съел и, расплатившись, решил было уже встать, как вдруг его взгляд упал на сидевшую напротив женщину. Он очень удивился, поскольку ею оказалась супруга Янь Гэ, Цюй Ли. Месяц с лишним тому назад, когда в газету попало фото Янь Гэ с певицей, тот попросил Лю Юэцзиня поучаствовать в уличном спектакле. Именно тогда, изображая продавца вареной кукурузы, он впервые увидел Цюй Ли. Потом он видел ее издали под мостом «Сыцзицинцяо», когда Синемордый пошел сбывать ей фальшивую флешку. Однако с тех пор Цюй Ли очень изменилась. Если раньше она больше напоминала пышечку, то сейчас она так сильно похудела, что ее было и не узнать; выглядела она изящной и загорелой. К удивлению Лю Юэцзиня примешивалось ощущение, что их встреча здесь – не случайное совпадение. Немного заикаясь, он спросил:

– Как вы здесь оказались?

Цюй Ли, посмотрев на него, ответила:

– Здесь удобное место для встречи.

Осознав, что Цюй Ли намеренно искала с ним встречи, Лю Юэцзинь разом покрылся холодным потом. И все-таки он не мог сдержать своего удивления:

– Но как вы узнали, что я здесь?

Цюй Ли усмехнулась:

– Помнишь Хань Шэнли, к которому ты обратился после кражи своей сумки?

Лю Юэцзинь тут же смекнул, что Цюй Ли разыскала его через Хань Шэнли. В тот раз, когда Лао Син ворвался в утиную лавку, Хань Шэнли прихватило по большой нужде, и он выбежал в туалет. На обратном пути, заметив, что лавка окружена полицейскими машинами, он смекнул, что их банду накрыли, и в одиночку бежал. О местонахождении Лю Юэцзиня Хань Шэнли, скорее всего, узнал от Лао Гао, что держал ресторанчик в районе Вэйгунцунь. Посмотрев за окно, Лю Юэцзинь тут же увидел там Хань Шэнли, который что-то пытался показать ему на пальцах. Сначала он нарисовал в воздухе цифру «три», а потом добавил «пятерку». Он явно напоминал Лю Юэцзиню о его долге. Вообще-то тот занял у него три тысячи триста юаней, причем двести уже возвратил, так что выплатить ему осталось три тысячи сто. Но Хань Шэнли, соединив в уме долг и частичную уплату, настаивал на трех с половиной тысячах. Лю Юэцзиня такой ход несколько обескуражил. Между тем Цюй Ли продолжала:

– Я не решалась встретиться в Пекине, поскольку опасалась, что ты меня сдашь.

Из ее слов Лю Юэцзинь заключил, что Цюй Ли уже давно его преследовала. Он все больше приходил в смятение. Цюй Ли плевать хотела на его долг Хань Шэнли. Мужа Цюй Ли месяц назад уничтожили, устроив ДТП со смертельным исходом, и хотя сам Лю Юэцзинь машину Янь Гэ не подрезал, косвенное отношение он к этому все-таки имел. Решив, что Цюй Ли он понадобился именно по этому поводу, Лю Юэцзинь поспешил оправдаться:

– Я не хотел, чтобы так вышло. – Сделав паузу, он прибавил: – Директор Янь был действительно неплохим человеком.

Цюй Ли замахала рукой:

– Та авария тебя не касается.

Лю Юэцзинь тут же продолжил:

– Это, наверное, тот коррупционер во всем виноват, еще и директора Яня впутал.

– Да никто тут не виноват. Для чиновников такого уровня достать деньги – не проблема. Сложно ли повару воровать на кухне?

Переварив такое сравнение, Лю Юэцзинь помотал головой:

– А в чем тогда дело?

Цюй Ли вздохнула:

– Ему потребовалось кое-что другое.

Лю Юэцзинь не понял, на что она намекает, а спросить не осмелился. Цюй Ли вытащила сигарету и, закурив, объяснила:

– Вообще-то дело уже близилось к завершению, однако, едва человек попадает за решетку, у него развязывается язык. Поэтому наружу вылезло еще одно дело.

Лю Юэцзинь просек, что речь шла о том самом коррупционере, которого задержали. Этого толстяка Лю Юэцзинь видел на флешке. Но какое дело до всего этого было Лю Юэцзиню? Лично он не присвоил себе ни копейки из тех средств. Единственное, что он собирался немедленно сделать, так это отправиться в Шанхай и отобрать у сына свои шестьдесят тысяч. Лю Пэнцзюй ошивался в Шанхае уже шесть дней, и если он пустил деньги по ветру, то от шестидесяти тысяч, у него, наверное, осталось всего тысяч сорок. Однако Цюй Ли настойчиво продолжала:

– В сумке, которую ты подобрал, лежали еще и карточки, верно?

Помнится, когда Лю Юэцзинь стал в своей каморке вытряхивать сумку, в ней, кроме флешки, действительно, обнаружилось еще несколько кредиток. Однако без пин-кода они были бесполезны. Впрочем, даже зная пин-код, идти в банк было рискованно, поскольку туда могло поступить заявление о пропаже карточек. Лю Юэцзинь этих карточек не брал, в чем и признался Цюй Ли. Но та задала уточняющий вопрос:

– Я говорю не об этих кредитках. Среди них была еще одна, вполовину меньше, с изображением Сунь Укуна, куда она делась?

Так вот оно что. Эту карточку Лю Юэцзинь видел, она и впрямь была намного меньше остальных, на одной ее стороне на золотом фоне красовался цветок – символ Гонконга, а на другой – танцующий со своей золотой дубинкой Сунь Укун. Оценив диковинное исполнение карточки, Лю Юэцзинь вместе с флешкой забрал ее себе. Когда все озаботились поиском флешки, эта карточка никого не волновала, соответственно, и Лю Юэцзинь значения ей не придал. Однако, как только он увидел, что было записано на флешке, он забеспокоился, что эта карточка рано или поздно тоже может накликать на него беду, поэтому, поддавшись панике, он ее выбросил. Лю Юэцзинь не рассказывал Ма Маньли об этой карточке с Сунь Укуном. Когда же его стали преследовать из-за флешки, он и вовсе позабыт и про карточку, и про Сунь Укуна. Он никак не ожидал, что по прошествии месяца с лишним эта тема снова всплывет в разговоре с Цюй Ли. Лю Юэцзинь хотел было уже прикинуться дурачком, но Цюй Ли предупредительно ему намекнула:

– Только не вздумай говорить, что ты ее не брал. Больше месяца я наводила справки обо всех вещах, что находились в сумке, при этом нашлись все, кроме той единственной карточки.

Припертый к стенке Лю Юэцзинь не мог врать, однако, пытаясь отделаться от Цюй Ли, тут же ответил:

– Я видел ту карточку, но, посчитав ее опасной для себя, выбросил.

– На ней нет денег – на ней кое-что другое, от чего зависит жизнь еще нескольких человек. – Помолчав, она добавила: – Мне нужна твоя помощь, чтобы найти эту карточку.

Лю Юэцзинь резко подскочил со своего места. Ведь прошло уже больше месяца с тех пор, как он избавился от нее. Помнится, он выбросил ее в урну в восточном районе Пекина близ улицы Баванфэнь. Каким образом можно было ее теперь найти? К тому же он уже собрался ехать в Шанхай разыскивать сына. Будучи на пределе, Лю Юэцзинь вдруг вспылил:

– Да я ведь простой повар! Давайте без меня искать Сунь Укуна?

Цюй Ли вздохнула:

– Я бы рада обойтись без тебя, однако кое-кто не может обойтись без Сунь Укуна.

Лю Юэцзинь обхватил голову руками и снова плюхнулся на лавку. В этот самый момент со стороны вокзала раздался гудок: то возвестил о своем прибытии поезд, направлявшийся в Шанхай.