Роберт

Я знал, что Елена не будет сидеть на месте и молча наблюдать. Я ожидал чего-то подобного. И это моя очередная ошибка. Я должен был это предвидеть. Выхватываю телефон у растерянной Елизаветы.

— Ну, здравствуй, милая! — вдохнув, спокойным, ничего не выражающим тоном говорю я. Хотя внутри все кипит. Елизавета округляет глаза, не понимая, почему я так любезен со своей женой. Но Елена знает этот тон, она знает, что он значит. Поэтому поспешно сбрасывает звонок. Вручаю телефон моей растерянной, ничего не понимающей девочке.

— Собирайся, поехали! — быстро подхожу к шкафу, одеваюсь.

Через полчаса мы останавливаемся возле ее кафе. Выхожу из машины, открываю дверь для Елизаветы. Она ужасно нервничает. Сжимаю ее руку, обхватываю подбородок, смотрю в ее взволнованные глазки.

— Успокойся. Все будет хорошо. Через полчаса твое кафе начнет работу в привычном ритме. Ничем тебе это не грозит.

— Но… — пытается возразить она.

— Доверься мне. Пошли! — тяну ее за руку за собой.

На пороге к Елизавете подбегает Татьяна, быстро тараторя, рассказывает Лизе что произошло. Мы заходим в кабинет, в котором уже сидит знакомое мне лицо. Елизавета бежит к шкафчику с документацией, я медленно обхожу стол, сажусь в кресло стоящее рядом.

— И снова здравствуйте, Наталья Александровна, — ее глаза начинают метаться от Елизаветы ко мне. Конечно, она ничего не понимает. Елена заказала ей эту подставную проверку, а вот на счет меня, ее естественно не предупреждали.

— Здравствуй, Роберт. Не ожидала здесь тебя увидеть, — усмехаюсь ей в ответ. Естественно, она не ожидала.

— Какие-то проблемы? — слегка приподняв бровь, спрашиваю я ее.

— Проблемы очень большие. Я так понимаю, Вы — владелица этого заведения? — спрашивает она, смотря на Лизу. Моя девочка держится, не подает виду, что растеряна. Гордо расправляет плечи, предъявляя папки с документацией.

— Елизавета Андреевна, сварите нам, пожалуйста, ваш фирменный кофе, — прошу я ее. Мне надо остаться наедине с этой продажной стервой.

— Да, конечно, сейчас Татьяна все принесет, — отвечает моя девочка.

— Елизавета Андреевна, будьте любезны, сделайте это сами, только Вы можете сварить этот великолепный кофе, — Лиза непонимающе смотрит на меня и ловит мой предостерегающий взгляд. Понимает меня, спешно выходит из кабинета, прикрывая за собой дверь.

— Итак, Наталья Александровна, заканчивайте цирк, считайте, что Вы уже отработали деньги или чем там мотивировала вас моя жена, — не смотрю на нее. Встаю с места, подхожу к окну, распахиваю его. Мне нужен был толчок, чтобы перейти к активным действиям. Похоже, время пришло. Пора действовать. Вытаскиваю из кармана пачку сигарет, зубами вытягиваю одну, прикуриваю, выпуская дым в окно. Морозный воздух обжигает, отрезвляет, приводит в чувства. Я чертовски расслабился, не продумал шаги Елены. Зная свою жену — это еще так, просто цветочки. Но не будем дожидаться ягодок.

— Странные вы, Соколовы, — говорит Наталья, прерывая мои размышления. — Елена заказывает проверку, ты ее прекращаешь. Знаете что, я вам тут не собачка, чтобы бегать и исполнять ваши команды. Процесс уже запущен, это, знаете ли, тоже не игрушки. — Я совершенно спокойно делаю последнюю затяжку, выкидываю окурок в окно. Разворачиваюсь к ней, подхожу к креслу, упираюсь в него руками, долго смотрю, как она копошится в бумагах, начиная заполнять акты.

— Ну, во-первых, я не Соколов, — она поднимает на меня свои глаза, отрываясь от никому не нужной писанины. — Во-вторых, Наталья Александровна, мы с Вами прекрасно знаем, как это все делается, нет никакого «процесса», — усмехаюсь я. — Если Вы боитесь, что не отработали заказ моей жены, то можете не переживать, я передам ей, что Вы были безупречны. И отработали на все сто процентов. И да, слышал что у Вас скоро юбилей, буду очень рад, если Вы проведете его в моем клубе, скажем так, с сорокапроцентной скидкой. — Она отбрасывает ручку в сторону, снимает очки, заинтересовано смотрит на меня.

— Ты, наверное, хотел сказать, со стопроцентной?

— Я так и сказал, Наталья Александровна, — посылаю ей наглую улыбочку.

— Ну, хорошо, — усмехается она. — Ты умеешь убеждать, Роберт, — берет акты со стола, вытаскивает еще пару каких-то бумажек из своей папки, демонстративно рвет их у меня на глазах. Кидает обрывки на стол. В кабинет входит Елизавета. Ставит поднос с кофе на стол. Непонимающим взглядом смотрит на бумаги. Наталья поднимается со стула.

— Вы уж извините, Елизавета Андреевна, вышла досадная ошибка. У нас там все напутали. Ну, Вы же сами понимаете, как работают чиновники. В жалобе оказалась опечатка в адресе заведения. Так что еще раз извините. Удачной Вам работы, — меня раздирает смех: что несет эта женщина? Я практически давлюсь, чтобы не засмеяться вслух. Елизавета тоже не дура, она в полном недоумении смотрит на нее, хочет, что-то сказать, открывает и тут же закрывает рот.

— Как опечатка? А название? В нем тоже опечатка? — все-таки выдает она. А вот это она зря. Наталья поджимает губы, она и так оказывается в невыгодном положении, и не привыкла, что ее упрекают. Надо спасать мою отчаянную девочку.

— Елизавета, поверь мне в нашей стране еще и не такое бывает. Давай отпустим Наталью Александровну. И будем все-таки ей благодарны за то, что все выяснилось.

— Да, конечно. Извините. Я просто за время своей работы впервые с этим сталкиваюсь, — говорит Лиза. Наталья молча собирает папки со стола, направляется к двери, оборачивается.

— И да, Роберт, юбилей у меня пятнадцатого января. Надеюсь, все будет как всегда на высшем уровне.

— Можете не сомневаться, Наталья Александровна, — одариваю ее очаровательной улыбкой.

— Что это только что было? — спрашивает меня Елизавета, как только Наталья покидает кабинет.

— По-моему, Наталья Александровна только что все нам объяснила, — сажусь в кресло, беру чашку кофе, отпиваю. — Я уже говорил, что кофе у тебя просто великолепный?

— Говорил. Роберт объясни мне, что тут только что произошло? — недовольно возмущается Елизавета.

— Произошла ошибка. Но мы все уже выяснили. Все, конец истории. Можете продолжать работать, Елизавета Андреевна.

— Роберт, я, может быть и ненормальная, но не совсем дура! Это дело рук твоей жены?! — «моей жены». Ненавижу это словосочетание. Я бы многое отдал, лишь бы она никогда не была моей. Но время не отмотать назад, придется разгребать ошибки прошлого.

— Да, ты не дура. И, как умная девочка, должна просто продолжать работу без лишних вопросов. Все хорошо. Я обещаю тебе, ничего подобного больше не повторится, — Елизавета хмурится, надувает губки. Поднимаюсь с кресла, подхожу к ней, целую ее. Она не отвечает на поцелуй, застывает в одном положении.

— Лиза, малышка, открой свои вкусные губки, — шепчу моей обиженной девочке прямо в губы.

— Нет, — упрямо произносит она, и ее губки раскрываются. Врываюсь, поглощая ее рот, от чего моя девочка ахает, медлит, но все же отвечает на поцелуй.

— Вот так, малышка, не смей мне отказывать! — говорю, отрываясь от ее вкусного ротика. — А теперь давай позавтракаем. Надеюсь, ты накормишь меня?

— Да, конечно, что ты хочешь? На завтрак у нас подают очень вкусные блинчики.

— Вот и хорошо. Давайте ваши блинчики. И по быстрее. У меня, как выяснилось, сегодня есть очень важные дела!

Завтракаем мы в кабинете. Елизавета опять задумчива и молчалива. Это плохой знак, она только начала раскрываться. И я никак не могу допустить, чтоб она опять закрылась от меня. Елена, чертова сука! Иногда мне кажется, что Елена — мое наказание за все мои грехи. Наказание, которое я выбрал сам для себя. Черт, и почему мне раньше казалось, что я все делаю правильно. После утреннего инцидента мне уже не кажется идея папки, лежащей в моем сейфе, столь удачной. Я подвергаю риску теперь не только себя, но Елизавету. Она становится моим слабым звеном. Моим уязвимым местом. Чего я никак не могу допустить. Я не могу подвергать мою девочку еще большей опасности. Надо искать новые пути. Но какие? У меня нет времени на раздумья. Есть два варианта: как-то надавить на Елену, но так, чтобы она не подключила сюда своего папашу (если она, конечно, этого еще не сделала, на что я очень надеюсь) или оставить свою малышку. Но этого я сделать уже не смогу. Я не могу ее отпустить. Это тупик. Думай, Роберт, думай. Ты просто обязан что-то сделать. Нельзя, чтобы Лиза пострадала. Я, наверное, отдал бы полжизни за то, чтобы вернуть время назад и не быть таким самонадеянным, эгоистичным, алчным идиотом. Время собирать камни. Только мои камни неподъемные для меня, но я должен надорваться и собрать их. Все времени нет, для начала надо навестить мою «дражайшую» супругу и попытаться не убить ее во время нашего разговора.

Лиза молча ковыряется в своей тарелке, она практически ничего не съела. Так не пойдет. Беру ее тарелку, пододвигаю к себе, отнимаю ее вилку. Отламываю кусочек блина с творогом, подношу к ее губкам.

— Открой ротик, малышка.

— Роберт, я не хочу, есть, — недовольно сопротивляется она.

— Елизавета, я не спрашивал у тебя, хочешь ты есть или нет. Открой ротик, — Лиза хмурится, поджимает губки.

— Роберт, я действительно не хочу есть. И прекрати меня кормить. Я не маленькая девочка.

— Не маленькая. А ведешь себя как будто тебе пять лет, — она вообще отворачивается от меня. С шумом кидаю вилку в тарелку.

— Лиза, посмотри на меня! — мой тон заставляет ее повернуться и посмотреть мне в глаза.

— Елизавета, прекрати думать. Я прямо слышу, как в твоей голове вертятся шестеренки. Все хорошо! Забудь про утренний инцидент. Вчера ты сказала, что доверяешь мне.

— Я доверяю, но …

— Никаких но. Малышка, я больше не допущу, чтобы подобное повторилось. Я согласен, это — моя вина. Я должен был все предугадать. Я должен быть на шаг впереди. Я никому не позволю тебя обидеть. Ты веришь мне? — Лиза вздыхает. Осматривает мое лицо. Протягивает руку, кладет ее поверх моей.

— Да, я верю, — тихо говорит она. По телу разливается тепло. Она мне верит, и теперь я не имею права ее подвести. Переворачиваю наши руки и теперь уже моя рука поверх ее. Лиза смотрит на наши сцепленные ладони. Слегка улыбается.

— Вот и хорошо, — беру опять вилку, подношу к ней. — А теперь — ешь.

— Ты не исправим, — усмехается она. Но все же открывает ротик. Скармливаю ей все, что лежит на ее тарелке. Заставляю выпить сок. Вот так- то лучше.

— Спасибо, малышка, все было очень вкусно, — подхожу к ней. Поднимаю с места, целую ее щечки.

— Я передам Ваши благодарности повару, — улыбается она. Мне пора идти. Очень неохота покидать ее. Но время пришло.

— Проводите меня, Елизавета Андреевна, мне пора, у меня очень много дел, — моя девочка провожает меня до главного входа. Хочу ее поцеловать, но она неожиданно отворачивается, подставляя мне свою щеку. А это еще что такое? Целую ее в щечку. Обхватываю ее лицо, поворачиваю, к себе, заставляя смотреть в глаза.

— Что это было?!

— Роберт, на нас смотрят люди, — тихо говорит она.

— И? Пусть смотрят.

— Это неудобно и неправильно. Татьяна уже и так на меня странно смотрит. Представляю, о чем они шепчутся за моей спиной.

— Елизавета. Какое тебе дело до того, о чем они шепчутся и что думают? Это — твоя жизнь. Ты не должна обращать внимание на то, что скажут люди. Лично мне глубоко наплевать на их мнение. Я всегда делаю то, что хочу. А сейчас я хочу, чтобы ты меня поцеловала! — Лиза хмурится, прикусывает губки, смотрит на меня своими красивыми глазками. — Ну, я жду! Поцелуй меня сама, малышка, — она медлит, оглядывается по сторонам, нерешительно тянется ко мне. Я стою на месте, не помогая ей. Просто хочу, чтобы она это сделала сама. И все же, ее теплые губы касаются моих. Она нежно целует меня, замирает, ждет моих ответных действий, но я замер.

— Давай, малышка, поцелуй меня по-настоящему, — шепчу ей в губы. Она отзывается, целует. Так сладко целует. Перехватываю инициативу, крепче прижимаю ее к себе.

— Вот так, — говорю ей, прерывая поцелуй. — Не смей никогда мне отказывать. Это еще одно правило, — Елизавета закатывает глаза.

— Так много правил, — говорит она. Ничего не отвечаю, целую ее прекрасный носик.

— Пока, — с трудом отрываюсь от нее, выхожу на улицу, вдыхаю морозный воздух, направляюсь к машине. Сажусь за руль, оборачиваюсь на кафе, моя девочка смотрит в окно, провожает меня грустными глазками. Хочется вернуться, стереть ее печальный взгляд, заставить забыть весь мир, чтобы смотрела на меня и видела только мои глаза. Стать центром ее вселенной. Стать ее миром. Поднимаю руку, машу ей, она машет мне в ответ, отворачивается от окна и уходит.

Выворачиваю со стоянки, набираю номер Ирины Александровны. Спрашиваю у нее, где в данный момент находится мой сын. Итак, хорошо, их нет дома. Мой сын на занятиях, потом у него бассейн. Еще два-три часа их не будет дома. То, что надо. А вот в том, что Елена дома я ни на грамм не сомневаюсь. На часах полдень, она еще спит или только проснулась. Раньше обеда она ни разу в жизни не поднималась с постели. Ей не знакомы ранние подъемы. Еще бы, за свои двадцать восемь лет она ни одного дня не работала. А зачем? Ее папочка обеспечил ей безбедную, беззаботную жизнь.

Подъезжаю к воротам. А вот и дом, «милый дом», век бы его не видел. Ненавижу этот чертов дом. И сына бы своего забрал отсюда. Надеюсь скоро так и будет. Паркуюсь возле ворот, глушу мотор. Открываю бардачок. Вот и ключи, которыми я давно не пользовался. Вытаскиваю связку ключей, кручу их в руках, прикуриваю сигарету, смотрю на дом. Пора идти. Глубоко вдыхаю: надо быть предельно спокойным и постараться не придушить ее. Выхожу из машины, выкидываю едва прикуренную сигарету. Подхожу к воротам, открываю своими ключами, спешно подхожу к дому, двери не заперты. Прохожу в идеально стерильное помещение. Еще бы, на Елену трудятся две домработницы. В доме полная тишина. Эта сука еще спит. Поднимаюсь на второй этаж, не могу просто так пройти мимо комнаты моего сына. Чуть приоткрываю дверь, осматриваю комнату, здесь все по-прежнему: теплые тона в оформлении, детская мебель, кровать в виде большой машины, которую мы выбирали вместе с ним. Пожалуй, это — самая теплая комната в этом бездушном доме. Закрываю дверь иду в комнату Елены.

В нашей бывшей комнате, а теперь только в комнате Елены, как всегда полумрак. Плотные темно-синие шторы наглухо задернуты. Слышу звук льющейся воды из ванной. Елена в душе. Подхожу к окну, отдергиваю шторы, впуская в комнату солнечный свет. Оглядываюсь по сторонам. Я прав, Елена только встала. Ее нижнее белье и халат валяются на полу, возле кровати. Замечаю на ее туалетном столике кокс. Прекрасно! Вот же тварь! Она уже делает это дома. В одном помещении, где находится ее сын! Подхожу к столику, беру пакетик. Сажусь в кресло, стоящее возле окна спиной к двери, ведущей ванну. Жду, покручивая пакетик в руках. Эта тварь слишком долго моется. Настолько долго, что вся моя собранность и спокойствие тает с каждой секундой ожидания. Подавляю в себе желание ворваться к ней в ванну и вытащить ее оттуда за волосы. Прикуриваю очередную сигарету, делаю настолько глубокую затяжку, что сигаретный дым обжигает мне легкие. Черт, я стал очень много курить.

Слышу, как дверь ванной открывается и тихие шаги Елены. Она останавливается. Я затылком чувствую ее взгляд. Тишина. Но я слышу ее тяжелые вздохи, потом они замирают, кажется, она вообще перестала дышать. Эта тварь меня боится, я кожей ощущаю ее страх. И правильно делает! Сегодня ей есть, чего опасаться.

Слышу, как она медленно приближается ко мне. Подходит вплотную к креслу, опять замирает. Нерешительно, медленно, опускает руки мне на плечи.

— Привет, милый, — притворно сладким голосом щебечет она. — Я не ожидала тебя, зачем пришел? Не уж то соскучился? — Ведет руками по моим плечам, спускает руки ниже на грудь, поглаживая ее.

— Очень сильно соскучился! — тихо, спокойно, бесцветным тоном говорю я. Руки Елены застывают на месте, чем вызывают мою злую усмешку. Она хорошо знает этот тон. Знает, что ничего хорошего он ей не сулит. Покручиваю пакетик кокса в руках. Естественно, Елена его замечает, но молчит. Похоже, ее парализовало. После того, что она сотворила сегодня с утра, она что, действительно меня не ожидала? Резко поднимаюсь с кресла. Елена отступает. На ней одно полотенце, которое она придерживает руками. Медленно надвигаюсь на нее. Она отступает до тех пор, пока не натыкается на шкаф. Посматривает в сторону двери. Но ей до нее не добраться. Пути к отступлению закрыты. И в доме мы совершенно одни. Подхожу к ней вплотную, Елена сглатывает. Хватаю за шею, немного сжимаю.

— Сколько раз я предупреждал тебя на счет кокса? — сдерживая ярость, клокочущую во мне, сквозь зубы цежу я.

— Отпусти меня! — кричит эта сука, хватая мои руки, ее полотенце летит на пол. Впивается в меня ногтями, но я не отпускаю.

— Сколько раз?! — не выдерживаю я, повышая голос, кричу ей в лицо. — Отвечай, иначе я тебя придушу! — моя рука еще сильнее сжимает ее шею.

— Три, — хрипит она. — Три раза. Отпусти, — ослабляю хватку, но не отпускаю.

— Правильно, три. Но ты, как вижу, возомнила себя бессмертной, — отпускаю ее шею, боясь и вправду придушить. Обхватываю ее скулы, сдавливаю, она морщится от боли.

— Убери свои руки! Не смей меня трогать! — кричит эта тварь, пытаясь вырваться. Елена отворачивается, хватаю ее за волосы, тяну на себя. Поворачиваю лицо к себе. Внутри все клокочет от злости и ярости.

— Значит так, милая! Повторяю четвертый раз. И последний! Еще раз я замечу, что ты держишь кокс или употребляешь его в пределах километра от моего сына, сам лично заставлю вынюхать тебя такую дозу, что ты больше не вернешься на эту землю! Поняла меня, тварь?! — она молчит, дергается, пытаясь меня ударить, машет руками. Натягиваю ее волосы еще сильнее, Елена визжит от боли. — Отвечай, сука!

— Да! — кричит она. Меня трясет от ярости, перед глазами стоит пелена.

— Что да?!

— Да, я тебя поняла! — визжит она. Резко отпускаю ее. Она падает на пол. Хочется наказать, унизить ее, показать ей место.

— Ты, гребаный ублюдок! Ты вырвал мне волосы и чуть не придушил меня! — кричит эта тварь, поднимаясь с пола. Делаю резкий шаг в ее сторону. Елена отпрыгивает от меня как от огня.

— Не смей меня трогать, я буду кричать!

— Можешь кричать сколько угодно. Мы в доме одни, — злорадно усмехаюсь ей в ответ. — А лучше вообще заткнись, пока я тебя не убил! — Оденься! — бросаю пренебрежительный взгляд на ее голое тело.

— Я не нюхаю кокс. Это пакетик остался еще с пошлого раза, он завалялся в моей сумке. Сегодня я нашла, хотела выкинуть, — оправдывается Елена, надевая свой халат. Хватаю ее за предплечье, тащу к креслу, толкаю, вынуждая сесть. Пододвигаю стоящий рядом стул. Сажусь с ней лицом к лицу. Беру очередную сигарету, не прикуриваю, просто кручу в зубах, щелкая зажигалкой. Елена тянется к пачке сигарет, которую я бросил на стоящий рядом с нами столик. Щелкаю зажигалкой, подношу к ней, она поднимает на меня свои серые глаза, медлит, но прикуривает.

— Интересно, что скажет Сокол, если вдруг узнает что его обожаемая идеальная дочка — законченная наркоманка? — уже спокойнее бросаю ей.

— Он тебе не поверит! — самоуверенно говорит она. — И я — не наркоманка, сколько можно тебе повторять! Если я несколько раз пробовала кокс, это еще не значит что я — наркоманка!

— А кто сказал, что это я ему поведаю твои маленькие грязные тайны? — все-таки прикуриваю свою сигарету. Выпускаю дым ей в лицо. — Я сделаю так, что твой дилер сам к нему придет и расскажет, сколько раз в неделю ты у него покупаешь эту дрянь. А зная твоего отца, он все ему расскажет, даже то, чего не было, — злорадно улыбаюсь. Елена знает, о чем я говорю, кому, как ни ей знать, на что способен Сокол. Но надо сказать, что я блефую. Я не знаю ее дилера и, тем-более, что и сколько раз в неделю она у него берет. Но мне не составит труда это выяснить, если я захочу. Елена ведется на мой блеф, широко распахивает глаза, бледнеет от испуга или от злости.

— Ты не посмеешь! — нервно визжит она. Да! Я добился цели. Она испугалась. Несмотря на то, что Елена — единственная дочь Сокола, если он узнает, пощады не будет. Не убьет, конечно, но воспитает в ней стойкое отвращение к наркотикам на всю ее оставшуюся жизнь. Сокол хоть и не святой, но наркотики, так же как и я, мягко говоря, не любит. Он много чем занимался в своей жизни, но наркотой — никогда. У него свои стойкие устои и неприязнь к наркоте, за что я его уважаю.

— Что ты хочешь от меня, Роберт?

— Я хотел бы, чтобы ты навсегда исчезла из моей жизни. Но это уже невозможно. Ты — мать моего сына, — встаю со стула, выхожу из комнаты, спускаюсь вниз в гостиную. Подхожу к бару, наливаю себе немного коньяка. Медленно пью, смотря в панорамное окно. Елена спускается вниз. Я слышу, как она тоже подходит к бару, звенит бокалами. Мне не надо оборачиваться, я знаю, что она пьет только красное вино.

— Скажи мне, Елена, что за цирк вы с Натальей сегодня устроили? — продолжая смотреть на заснеженной двор, говорю я. Мне надо успокоиться и попробовать хоть раз поговорить с ней нормально.

— Ах, вот в чем причина твоей ярости. Испугался за свою маленькую шлюшку? — с усмешкой произносит эта тварь. Закрываю глаза. Если я сейчас сорвусь и опять начну ее учить правильно со мной разговаривать, то никакого спокойного диалога у нас уже не получится. Но эта сука никак не унимается. — Я вот не пойму, почему ты еще с ней? — начинаю считать про себя, чтобы успокоится и не сорваться.

Раз.

— Так долго ты еще ни с одной шлюхой не задерживался.

Два.

— Интересно, что же она такого вытворяет в постели, что ты до сих пор с ней?

Три.

— Может, я могу лучше?

Четыре.

Ты таскаешься за ней уже сколько? Месяц? Полтора?

Пять.

— Раньше твой рекорд был меньше недели.

Шесть.

— Да и взять с нее вроде как нечего — кроме захудалого кафе у нее нет ничего.

Семь.

— А ты уже знаешь, что эта Лиза — ненормальная дура и она даже в психушке два месяца лежала? — восемь, девять, ДЕСЯТЬ!!! Резко разворачиваюсь, подлетаю к Елене. Она делает вид, что не боится меня, спокойно сидит на барном стуле медленно попивает вино. Но глазенки то бегают, выдавая ее.

— Не смей, слышишь, не смей вообще говорить о ней. Если я еще раз услышу, что из твоего грязного рта вылетело ее имя — я за себя не ручаюсь. И если ты хоть как-то еще раз попробуешь ей навредить, я тебя убью, тварь. Ясно тебе?!

— Даже так! Как все серьезно, я смотрю. Великий циник, эгоист и реалист Роберт влюбился?! Поздравляю! А как же твоя теория о том, что любви нет, это просто похоть или привязанность? — Елена салютует мне бокалом, хочет выпить. Наотмашь выбиваю бокал из ее рук.

— Заткнись, тварь! — все-таки не выдерживаю. Ничего уже не вижу перед глазами. Бью кулаком в стену возле ее головы, разбивая костяшки в кровь. Елена вздрагивает, зажмуривается. — Не тебе рассуждать о любви. Ты сама-то даже не научилась любить своего ребенка. Все, Елена хватит, я уже сыт этим по горло! Завтра мой адвокат свяжется с тобой по поводу развода, — глубоко вдыхаю. — Все бумаги уже давно готовы. Давай не будем доводить дело до суда, ни мне, ни тем более тебе это не нужно! — вся наглость и самоуверенность сходит с ее искусственного лица. Она начинает всхлипывать. Да твою же мать! Сейчас начнется неизменная истерика. Отхожу от нее, наливаю себе еще немного коньяка. Выпиваю его залпом. Спокойно, Роберт, тебе просто нужно спокойно с ней поговорить. Сажусь напротив нее, беру салфетку со стойки, вытираю немного окровавленную руку.

— Елена, давай просто договоримся как нормальные люди. Ты спокойно подписываешь бумаги на развод и отдаешь мне сына. Я не лишаю тебя материнства. Илюша просто будет жить у меня. Сможешь видеться с ним, когда захочешь.

— Нет! — почти рыдая, восклицает Елена. Никогда не понимал эту женщину. Я только что чуть не придушил ее, и она не пролила и слезинки. А теперь она плачет, когда я пытаюсь поговорить с ней спокойно. — Ребенка ты не получишь. Развестись ты, конечно, со мной можешь. Но смотри, как бы тебе этот развод боком то не вышел.

— Не смей мне угрожать, Елена!

— А кто сказал, что я угрожаю? Знаешь, в жизни многое может случиться. Тебе могут вернуться мои слезы в стократном размере. Хочешь развода, так давай, рискни. Просто так я ничего не подпишу! Хочешь суда — будем судиться. Но ты же не дурак, должен понимать, что ни один суд ты не выиграешь, — меня пробирает нервный смех.

— Как всегда угрожаешь мне отцовскими связями? — чуть приподняв бровь, усмехаюсь я. — Может, суд я не выиграю, но я все твое грязное белье вытрясу. Выставлю тебя наркоманкой, надо будет, предоставлю несколько интересных роликов с твоим участием. Занимательное, скажу видео, дочь самого Соколова отжигает на закрытой вечеринке. И как отжигает, прямо не по-детски, с наркотой, с мальчиками, да ладно бы с мальчиками. Ты бы видела, что она с девочками вытворяет. Я думаю, ты будешь просто звездой!

— Тебе никто не поверит! — зло шипит Елена, багровея от злости. Думает, что только она следила за мной. Я тоже этим грешил. Только я преследовал определенную цель, а не бесцельно наблюдал. Надо быть честным, не корчить из себя героя. Я не был до конца уверен, что ее папочка мне по зубам. Тем более сейчас, когда у меня появилось уязвимое место. Моя девочка никак не должна пострадать. В ее жизни и так достаточно несчастий.

— Может и не поверит. Но это кино посмотрят все. Надо будет, я этот ролик в сеть выставлю. Так сказать, сделаю тебя звездой. Я думаю, твой папочка будет очень рад такой славе перед выборами. Или может, отправить этот ролик его конкуренту? Как ты думаешь?! — Елена бледнеет. Она действительно испугалась. Она может подкупить всех. Ее папочка может сделать так, что эксперты признают этот ролик хорошим монтажом. Но Елена то знает, что он настоящий. И Соколов тоже узнает. И тогда мне будет действительно впервые в жизни, ее жаль.

— Хорошо я все подпишу. Илью можешь забирать после развода. Но я буду с ним видеться беспрепятственно, когда и сколько захочу, — неожиданно очень спокойно произносит Елена. Вот так просто! Без борьбы, без истерик и угроз сдается она. И тут теперь уже я в полной растерянности. Я готовился к бою. Не хрена не верю! Это не похоже на Елену. Черт, и от этого становится еще страшнее. Что, бл**ь, она задумала. Елена прекращает плакать, смотрит в одну точку на стене и молчит.

— Вот так просто. Елена, что ты задумала? — спрашиваю я напрямую.

— Ответь мне только на один вопрос, — говорит она, игнорируя мои слова. — Ты никогда меня не любил? Даже когда делал предложение? — она не смотрит на меня, закрывает лицо руками, упираясь локтями в стойку.

— Нет, Елена, никогда. Влечение в физическом плане — это все, что я тогда к тебе испытывал, — честно отвечаю я.

— Я так и думала. А сейчас, значит, влюбился? — также с закрытым лицом произносит она. Ничего ей не отвечаю. Мы просто молчим. — Налей мне еще вина, — тихо просит она. Я наливаю, пододвигаю бокал к ней. Елена берет бокал, смотрит на меня отрешенным взглядом. Немного отпивает, не отрывая от меня глаз. — Ты изменился. Когда мы только познакомились, ты был другим. Не знаю, более молодым что ли, — горько усмехается она. — Ну, знаешь, тогда ты был похож на плохого мальчика. А сейчас ты взрослый хищник. Мне так нравились эти перемены в тебе, — я вообще не понимаю, к чему она это все несет. Но молча смотрю на нее, пытаясь понять. — Вот скажи мне, Роберт, — так же тихо продолжает она. — Чего тебе не хватало? Я дала тебе все, что могла и не могла. Посмотри, кем ты был и кем стал сейчас. Ты носишь эксклюзивные шмотки, дорогие часы, ездишь на внедорожнике, который стоит хренову кучу денег. Владеешь одним из самых популярных клубов. Все тебя боятся, но уважают. Ну, скажи мне, кем бы ты был без меня? Следил бы со своим дружком за неверными женами? — она смотрит в упор мне в глаза, в ее голосе нет желчи и упрека. В ее глазах немой вопрос.

— Ты не давала мне этого. Я все заработал сам!

— Конечно сам, — усмехается она — Никто и не говорит, что ты не заработал. Но ведь это мой отец дал тебе эту возможность заработать. Знаешь, в нашей стране люди впахивают с утра до ночи. И не имеют даже и одного процента того, что имеешь ты! Мало хотеть и уметь работать. Важно иметь человека, который даст тебе эту возможность. Мой отец никогда бы и не дал тебе ничего просто так. Но без его подачи ты бы и части этих денег не заработал. И заметь, ты не впахивал на заводе по уши в грязи. Ты чистенько, вот в этой беленькой рубашке, выполнял грязные поручения моего отца. А ты знаешь, он видел в тебе большие перспективы. Однажды он мне сказал, что видит в тебе потенциал. Своего приемника так сказать. Не меня, заметь, а тебя. Потому что ты мой муж. Не жалко терять такие перспективы?

— Нет, Елена, не жалко! — усмехаюсь ей в ответ. — Да, в чем-то ты права, твой отец дал мне эти возможности. Только я ни хрена вам не должен. Я отработал все до последней копейки, — выплевываю ей в лицо. Но Елена как будто меня не слышит, продолжая говорить:

— И вот теперь ты, весь такой гордый и правильный, уходишь, значит, к своей серой мышке. А я должна отпустить… — Елена залпом выпивает вино. Берет мои сигареты, крутит в руках зажигалку, прикуривает. — У тебя даже зажигалка не простая, а серебряная, ты всегда любил пафос. А ведь мы были отличной парой. А нас, оказывается, и не было вовсе. Я все это себе придумала.

— Елена, прекрати нести этот сентиментальный бред. Тебе не идет философствовать о жизни.

— Да, мне не идет, — как-то обреченно говорит она. Но ты знаешь, я верю в законы кармы, действия человека определяют его судьбу. И тебе все вернется, — Боже, что несет эта женщина.

— Елена, ты уверена, что не употребляла сегодня кокс? — насмешливо бросаю ей. И это она будет мне говорить о карме? Я еще много чего хочу ей сказать, указать на ее действия и поступки. Но меня прерывает наш сын. Звонкий голос Илюши врывается в гостиную.

— Папа! — радостно кричит он. Бежит ко мне, ловлю его, подхватываю на руки, — Папочка, ты приехал за мной?!

— Да, малыш, я приехал за тобой. Я обещал тебе цирк. Так сегодня мы идем в цирк, — целую его пухлые щечки.

— Но мы еще не обедали, — возмущается няня.

— Ничего, мы пообедаем где-нибудь в городе.

— Да, да! — кричит Илюша. Поехали! — смотрю на Елену, которая продолжает чинно попивать вино, не обращая на сына никого внимания. И она мне будет рассказывать, что правильно и не правильно в этой жизни.

— Поехали, сынок, — опуская его на пол. Веду за собой.

— Роберт! Я говорила, что ты можешь забрать его только после того, как подпишу бумаги. Так что Илья должен быть дома вечером.

— Я помню, Елена. Я держу свое слово. Я привезу его вечером, — черт, мне не нравится ее согласие. Это все, о чем я только мечтал, но мне не нравится ее покорность, согласие и податливость. Елена не была бы собой, если что-нибудь бы не выкинула. Она что-то задумала. Мне просто не могло вот так в одночасье повезти. Я добивался этого год. А сегодня почти без боя получил все, что хотел. Бросаю последний взгляд на Елену, она смотрит на меня. Что-то нехорошее мелькает в ее взгляде. Что-то, что мне совсем не нравится.

* * *

Вечером, как обещал, я завожу своего сына домой. Встречает его только няня, сообщая мне о том, что Елена ушла практически сразу после моего ухода и до сих пор не появлялась. Выходя из дома, набираю номер Дана, где-то внутри зарождается очень нехорошее чувство.

— Дан, ты можешь поставить одного из своих парней последить за Елизаветой? — без предисловий говорю я, как только он отвечает на звонок.

— Оплатишь моим парням сверхурочные, и они будут следить за твоей королевой двадцать четыре на семь. Что именно им надо про нее узнать? На что стоит обращать внимание?

— Ничего узнавать не надо. Мне просто нужно, чтобы за ней присмотрели. Мне не нравится то, что сейчас происходит. Совсем не нравится! — говорю я, садясь в машину, направляясь в клуб.

— А что именно происходит?

— А то, что Елена согласилась на развод. И отдает мне сына.

— Поздравляю! Что ты для этого сделал? Папка сработала? — заинтересовано спрашивает он.

— В том то и дело Дан, что я ничего не сделал. Ничего! Сегодня утром я кинул ей пару фактов о ее развлечениях, пригрозил видео, которое ты мне подарил бонусом к папке, она просто согласилась.

— Да, это не похоже на Елену, — констатирует он.

— Дан. Я хочу, чтобы они сообщали мне обо всем подозрительном, что происходит рядом с ней, где она находится и что делает каждую минуту. О том, кто крутится рядом с ее кафе и домом.

— Да понял я, понял. Не тебе учить моих ребят работать, — усмехается он. — Они прекрасно знают свою специфику работы.

— Мне нужно, чтобы они начали прямо сейчас! Сам я не могу. У Яны заболела дочь. Мне нужно быть в клубе.

— Считай, что они уже там. Скинь всю информацию на нее, адреса, телефоны.

— Хорошо. Скину, — сбрасываю звонок. Скидываю все Дану. Через пять минут мой телефон оживает. Это опять Дан.

— Мои ребята уже выехали, — сообщает он.

— Так быстро? Спасибо Дан.

— Ну, спасибо как валюту я уже давно перестал принимать, — смеется он. — Так что будешь мне должен.

— По-моему, я тебе должен уже пожизненно, — усмехаюсь ему в ответ.

— Ну не преувеличивай. Как-нибудь рассчитаемся.

* * *

На часах полночь. Ни черта не могу сконцентрироваться на работе. Мысли о моей девочке постоянно отвлекают. Три раза звонил няне моего сына, Елена так и не появилась дома. Раз пять под разными предлогами созванивался с Елизаветой. Сейчас она дома в своей постели. Ужасно хочется оказаться там с ней. Просто прижать ее к себе. Только это в данный момент может меня успокоить. Я не могу ей больше позвонить, она уже спит. Через час моих душевных метаний, и очередных попыток, наконец, взять себя в руки и заняться работой, мне звонит Дан.

— Что произошло?! — нервно спрашиваю его.

— Да успокойся ты. Ничего такого не произошло. Просто мои ребята говорят, что твоя королева вылетела из дома, села в такси и направляется в сторону центра.

— Черт! Где она? Два часа назад она сказала, что ляжет спать, — соскакиваю со своего места, слышу, как Дан переговаривается со своими парнями по рабочему телефону.

— Она у тебя, — через минуту отвечает он.

— Что значит у меня? — не хрена не понимаю.

— Это значит, что она вышла из такси и стоит возле входа в твой клуб и, похоже, охрана ее не пропускает, — ничего не отвечаю, скидываю звонок. Мчусь вниз ко входу. Расталкиваю толпу на входе, подбегаю к фейс-контролю. Вижу мою растерянную девочку. На улице собачий холод, а на ней легкое пальто. На голове нет шапки. Ее глазки красные, воспаленные, взволнованные и растерянные. Бледная, ее губы подрагивают. Отталкиваю ошарашенного охранника, который не пускает мою девочку. Завтра же уволю его к чертовой матери! Лиза замечает меня, бросается ко мне, крепкой хваткой цепляется за меня, прижимаясь дрожащим телом. Подхватываю ее на руки. Заношу в клуб. Она прижимается ко мне еще сильнее, вся дрожит. Мне так знакомо ее состояние. Быстро заношу ее в коридор для персонала, не хочу тащить ее через шумный клуб. Быстро поднимаюсь на второй этаж, вношу в свой кабинет.

— Что случилось малышка? — спрашиваю ее, целуя в висок. Сажусь с ней на диван.

— Мне так холодно, — дрожащим голосом шепчет она. — А ты такой теплый, — прижимается щекой к моей груди. Слегка отстраняю ее от себя.

— Подожди малышка, у меня есть плед, — пересаживаю ее на диван, быстро достаю плед, возвращаюсь к ней. Снимаю ее пальто, укутываю в плед, снова сажаю себе на колени. Лиза опять прижимается к моей груди. Обнимаю ее, слегка покачиваю.

— Поговори со мной, маленькая, — прошу, вдыхая ее чистый запах.

— Мне приснился сон. Мой собственный персональный кошмар. Мне было так холодно. Я не хотела пить таблетки, я просто ненавижу их. Но и оставаться одна в давящих на меня четырех стенах тоже не хотела. Извини, я, наверное, не должна была приезжать сюда посреди ночи. Я сама не знаю, что на меня нашло. Я сейчас уеду домой, приму снотворное и мне станет легче, — она отстраняется от меня, пытается встать. Резко дергаю ее к себе, не позволяя это сделать.

— Ну что ты несешь! Ты должна была мне позвонить. Я бы все тут бросил и приехал к тебе. Почему ты не позвонила, малышка? — обхватываю ее холодные щечки, тяну к себе, целую ее дрожащие губы, пытаясь их согреть.

— Я не знаю, — растеряно говорит она. — Я просто хотела к тебе, — прижимается губами к моей шее. Глубоко вдыхает. Я чувствую ее теплое дыхание. — Я не могла больше там находиться одна, — каждое ее слово в мою шею — как маленький поцелуй. Я просто счастлив. Черт. Ей плохо, а я счастлив! Счастлив, потому что она пришла ко мне, пришла искать во мне успокоение, жмется ко мне, как маленький замерзший котенок. Она — моя маленькая любимая девочка. И я понимаю, что уже никогда в жизни не смогу ее отпустить. Стягиваю резинку с ее волос, запускаю руку в ее шелковистые волосы, поглаживаю их, целую. Елизавета успокаивается. Она уже не дрожит, ее дыхание ровное, размеренное. Пересаживаю свою девочку на диван, встаю, подхожу к рабочему телефону, звоню на кухню, прошу принести горячий чай со сливками, кофе для себя. Когда приносят кофе и чай, сажусь рядом с ней, прижимаю за плечи к себе, наблюдая, как она пьет чай. Она кажется такой маленькой, испуганной девочкой. Моей нежной и сладкой девочкой. Я просто должен сделать ее счастливой, хочу видеть ее лучезарную улыбку как на тех фото в ее доме.

— В субботу свадьба Ксении и Леши, — говорит Елизавета, нарушая тишину. — Ты пойдешь со мной?

— А ты этого хочешь?!

— Да, — тихо говорит она, опуская глазки.

— Конечно, пойду, — обхватываю ее подбородок, тяну на себя, нежно целую, наслаждаясь ее вкусом. — Мне надо ненадолго выйти в зал.

— Конечно, иди. Извини, я отвлекаю тебя от работы, — виновато произносит она.

— Елизавета! Прекрати извиняться! — ты виновата только в том, что ехала одна ночью ко мне. Ты должна была мне позвонить, я бы забрал тебя, если ты не хотела оставаться там, — целую ее в носик. Встаю с дивана.

— Я ненадолго. Пей чай.

Через полчаса возвращаюсь в кабинет, моя девочка свернулась на диване и сладко спит. Улыбаюсь этой картине. Тихонько подхожу к ней, укрываю пледом. Сажусь за рабочий стол, посматриваю в мониторы, но мой взгляд постоянно возвращается к ней. К черту работу! Мне надо отвезти малышку домой в теплую кроватку. Встаю из-за стола. Подхожу к ней, она так сладко спит: ее прекрасные губы чуть приоткрыты, ресницы немного подрагивают во сне. Она хмурит бровки, что-то бормочет. Прислушиваюсь, пытаясь разобрать ее слова. Улавливаю только слово «люблю», потом опять что-то невнятное. И вдруг она резко и громко произносит имя Марк.

Зажмуриваю глаза, трясу головой. Чувствую себя так, как будто на меня вылили ушат ледяной воды, и одновременно всадили нож в грудь. Рана начинает кровоточить. Сжимаю кулаки, возвращаюсь назад к столу. Сажусь в кресло, прикуриваю сигарету. Смотрю на Елизавету, которая продолжает сладко спать, ничего не подозревая о моих душевных муках. Хочется кричать и разнести в этом кабинете все к чертовой матери! Это и есть бессилие перед самим собой. Мысли путаются в голове, я не могу прийти в себя. Ее слова во сне становятся моим адом. Я знал! Она сама сказала, что не сможет полюбить меня. Она любит своего мертвого мужа. С кем я пытаюсь бороться, с мертвецом, который живее всех живых, потому что живет в ее душе. Я даже морду не могу ему набить. Вырвать, забрать у него мою девочку! И это самый сильный соперник — он просто недосягаем. Если бы я мог, оживил бы его лишь для того, чтобы доказать ему что она моя. Моя! Моя, черт побери! И меня рвет на части от бессилия. В моей душе бушует буря, ураган эмоций. Я добиваю себя своими же мыслями. Марк, вашу мать! Призрак из прошлого моей Елизаветы. МОЕЙ! Хочется кричать во всю глотку, чтобы он услышал меня.

Раньше я хотел просто ее тело, и я его без труда получил. Потом я хотел, чтобы она просто позволила себя любить и не отталкивала меня. Она позволила. Но теперь мне этого мало. Я хочу все. Всю ее, до последней капли! Хочу ее душу! Ее безграничную, преданную любовь! Хочется подойти к ней, встряхнуть, заставить смотреть мне в глаза и кричать. «Очнись! Проснись, живи настоящим! Отпусти своего призрака! Его больше нет! А я есть! Я буду любить тебя! Буду ЛЮБИТЬ больше, чем он. Ты МОЯ! Осознай это!». Но моя ли она? Похоже, это только мой вымысел, моя фантазия, в которой я сам себя убедил и сам себе поверил.

Елизавета

Сегодня двадцать пятое декабря. Свадьба Ксении и Алексея. День, в который я должна радоваться за моих друзей. И я радуюсь, по-своему. Моя радость — она печальная, грустная и пропитана тоской. Светлая грусть. Как бы я не хотела в этот день не вспоминать свою свадьбу, у меня ничего не выходит. Я помню этот день, как будто он был вчера. Я помню каждую его минуту, я даже ощущаю запахи того дня. Помню все свои эмоции и чувства. Нет, мне не хочется плакать и биться в истерике, не хочется никуда бежать. Меня просто съедает тоска. Пытаюсь сама себе улыбнуться в зеркало. Губы улыбаются, но глаза наполнены печалью. Наношу макияж, пытаясь нарисовать маску счастья. Мои друзья в такой счастливый для них день не должны видеть печаль в моих глазах. Осматриваю себя в зеркало. На мне воздушное платье светло-сиреневого цвета, с высокой талией и широкой юбкой, струящейся до пола. Собираю волосы наверх, выпуская несколько прядей, которые ложатся на мои плечи. Глубоко вдыхаю. Вот и все, я готова.

Слышу звонок домофона. Это Роберт. Я специально позвала его с собой. Без него я просто не выдержу на этой свадьбе. Я знаю точно, он поможет мне избавиться от навязчивых мыслей в моей голове. Открываю замки на двери, прохожу в комнату, надеваю туфли. На улице снег, но до машины идти один метр, и дорожки возле моего подъезда расчищены. Ну и потом, я не подружка невесты. После ЗАГСА я сразу поеду к себе в кафе контролировать подготовку банкета. Сегодня мое кафе закрыто для других посетителей. Я буквально настояла, чтобы Ксюха проводила свою свадьбу у меня. Это лишь малая доля того, что я могу для них сделать.

Слышу звук открывающейся двери, шаги, которые приближаются ко мне. Застываю на месте, никак не могу привыкнуть к его присутствию в моей жизни. При каждой нашей встрече мое сердце набирает обороты и готово выскочить из груди. Не могу привыкнуть к его запаху, который я вдыхаю как наркоманка, и не могу им насытиться. Не могу привыкнуть к его касаниям, грубым и нежным ласкам, от которых моя кожа постоянно горит огнем.

Вчера он буквально ошарашил меня новостью, что после новогодних праздников он станет полностью свободным человеком. Хотя его слова звучали по-другому. Он сказал: «Я исправлю ошибку в моем паспорте». Похоже, он всегда считал себя свободным человеком. Но суть в другом. В том, что эта новость меня не обрадовала. Я даже не подозревала, что меня устроит роль любовницы. Вот разведется он, и что потом? Что будет с нами? И эта мысль меня ужасала. А еще меня преследовала навязчивая идея, что за мной следят. Я чувствовала это. Я стала замечать две машины, они менялись, но каждый день то одна, то другая преследовала меня. Возле моего кафе, возле дома, магазина. Я не видела их, только в присутствии Роберта. Похоже, моя паранойя прогрессирует. Теперь у меня началась мания преследования!

Мои ненормальные мысли прерывает Роберт. Он молча, подходит ко мне и меня окутывает его запах, терпкий запах мускуса и сандала, смешанный с запахом табака и мужского тела. Невероятный коктейль, заставляющий мое тело дрожать. Он проводит носом по моему затылку, вдыхает мой запах. Становится вплотную ко мне, не обнимает, просто прижимается своей грудью к моей спине. Я вижу его через зеркало, возле которого стою. На нем темно-синий, совсем не классический, приталенный костюм, небрежно застегнутый на одну пуговицу. Неизменная белоснежная рубашка с высоким воротником. Большие часы с широким кожаным ремешком, пришедшие на смену его браслету. Браслету, который зачем-то лежит в моем шкафу, но он этого не знает.

— Ты готова? — вкрадчиво спрашивает он, прикусывая мочку моего уха. Целует чувствительное местечко за ухом, вызывая миллионы мурашек на моем теле.

— Да, — тихо отвечаю я.

— Тогда поехали быстрее или мы рискуем не попасть на эту свадьбу.

— Почему? — не понимаю я.

— Потому что ты настолько прекрасна и сексуальна в этом платье, что мне хочется его снять и долго не выпускать тебя из постели. Похоже, эта свадьба станет для меня мучением. Не уверен, что не затащу тебя куда-нибудь в темный угол и не трахну, — в подтверждение своих слов он берет меня за талию и прижимает к себе. Я чувствую доказательство его желания. — Твоя подруга не обидится, если мы немного опоздаем, — говорит он мне в шею, обжигая своим горячим дыханием. Его рука медленно ползет по моей ноге, задирая длинную юбку.

— Нет, пожалуйста, — прошу я. — Мы не можем опоздать, — говорю я, а сама откидываю голову ему на плечо, когда он прикусывает кожу на шее, тут же проводя языком в месте укуса. Роберт не обращает никакого внимания на мои протесты, разворачивая мою голову к себе за подбородок, незамедлительно пожирая мои губы, прикусывая и посасывая их. Но я собираю остатки своих сил, вырываюсь из его объятий, потому что чувствую, что еще пять минут этих сладких мучений, и мы действительно опоздаем на свадьбу. Очень надолго опоздаем. Ксюха и Леша не простят меня за это. Выбегаю из комнаты в коридор, надеваю пальто и вылетаю из квартиры. Выхожу на улицу, жду Роберта у машины. Он неспешно выходит из подъезда, на его лице хищная улыбка, которая заставляет меня прикусывать губы.

— Ты нарушила правило, — вкрадчиво говорит он, открывая, мне дверь. — Ты знаешь, что тебя ожидает вечером?

— Наказание? — хитро говорю я.

— Да. Наказание, — говорит он, растягивая буквы.

И вот мы в ЗАГСе. Слава Богу, не опоздали. Все уже собрались, жених с невестой, родители с обеих сторон, друзья, коллеги. Мы ожидаем своей очереди. Смотрю на молодоженов: Леха очень счастлив, он светится, сияя обворожительной улыбкой. Крепко прижимает к себе свою невесту за талию, постоянно целует ее, то в щеку, то в открытые плечи. А вот Ксюшина улыбка натянута. Заметно, что она сильно нервничает. Наверное, все невесты нервничают перед свадьбой. Она просто прекрасна. Ее платье великолепного нежного персикового цвета. Ну, Ксения была не Ксенией, если бы выбрала платье белого цвета. Ксюша что-то шепчет Леше на ухо, оставляя его, подходит ко мне, уводит в туалет. Похоже, кому-то нужна моральная поддержка. В здешнем загсе туалет напоминает комнату невесты — здесь, стоят большие зеркала в полный рост и мягкие пуфики. Подруга тут же открывает окно, вдыхает свежий воздух.

— Есть сигареты? — спрашивает она.

— Нет, откуда у меня они могут быть, ты же знаешь, что я курю только в крайних случаях, — усмехаюсь я.

— Знаю, — нервно говорит она. — Может, мы поторопились? — неожиданно тихо говорит она, продолжая стоять у открытого окна. Подхожу к ней, аккуратно обнимаю за плечи, чтобы не помять ее прекрасное платье, проверяю ее красивую замысловатую прическу с вплетением жемчужных шпилек. Фаты нет. Ксюха назвала фату пережитком прошлого.

— Ксюшечка, прекрати нервничать. Все будет хорошо. Все невесты сомневается, и нервничают перед свадьбой. Это нормально. Просто глубоко дыши. Поверь мне, как только вас объявят мужем и женой, ты станешь самой счастливой женщиной на свете и будешь смеяться, вспоминая свои переживания.

— Правда? — как то неуверенно говорит подруга.

— Правда. Поверь мне, я знаю, — говорю ей, поглаживая по плечам. — И потом, вы уже давно живете вместе. Вы ведете себя как супруги. Вы любите друг друга. Так что сегодняшний день добавит тебе только штамп в паспорт. И завтра вы полетите в свое свадебное путешествие.

— Да. Хорошо. Ты права, — уже более уверенно говорит она, глубоко вдыхая. — Ты права. Это просто нервы. Оставь меня, пожалуйста, одну. Мне нужно собраться.

— Хорошо. Только не задерживайся, — целую ее в щеку, выхожу из туалета. Подхожу к Роберту, который тут же прижимает меня к себе.

— Тебе не кажется, что немного не красиво так поступать со своей подругой? — вполне серьезно говорит он.

— Что? О чем ты говоришь? — не понимаю я.

— Своей красотой ты затмеваешь невесту. Это не совсем хорошо по отношению к твоей подруге, — шепчет он мене в ухо. Я закатываю глаза, ничего не отвечаю. Но на моем лице появляется улыбка. — Почему ты не подружка невесты?

— Потому что я не могу.

— Почему? — не понимает он. Как мне ему объяснить, что эта свадьба — для меня испытание? Я просто не могу быть целый день с невестой.

— Роберт, пожалуйста, не спрашивай меня. Не могу, потому что не могу. Мне трудно это объяснить, — наш разговор прерывает Леша. Он подходит к нам, здоровается с Робертом. Как-то странно с подозрением смотрит на него.

— Лиза, солнце, ты как всегда прекрасна, — говорит мне Леша. Я чувствую, как напрягается Роберт, сильнее сжимает мою талию. — Ты не могла бы сходить, поторопить Ксению, у нас осталось очень мало времени.

— Леша, она сама сейчас выйдет. Не переживай, просто она как настоящая невеста немного нервничает, — улыбаясь, отвечаю я. Так мы ждем еще минут двадцать. Я замечаю, как Лешино выражение лица из счастливого становится обеспокоенным. Тут уже нервничать начинаю я. Их время пришло. Бегу в туалет с намерением вытащить ее оттуда, если понадобится, за волосы. Распахиваю дверь — ее нет. Черт! Где она?! Ничего не понимаю. Выхожу в коридор, там стоит уборщица.

— Вы не видели девушку, невесту, она была здесь? — указывая на туалет.

— Так она убежала туда, — женщина указывает на дверь в конце коридора.

— А что там? — спрашиваю я.

— Задний двор. Парковка для служащих, — не дослушиваю ее, несусь туда. Ничего не понимаю. Она что, сбежала?! Выбегаю на улицу. И просто застываю на месте от шока. Ксюха стоит возле красной спортивной машины вместе другом Роберта, Даном. Курит и о чем-то беседует. Поверх ее прекрасного платья накинута кожаная куртка Дана.

— Ксения! — гневно кричу я. Она резко оборачивается ко мне, выкидывает сигарету, что-то говорит Дану, он быстро сидится в машину. Ксюха смотрит на меня виноватыми глазами.

— Прости. Я не могу, — тихо одними губами говорит мне, но я слышу. Быстро садится в машину. Дан с визгом выворачивает со стоянки, увозя Ксюшу в неизвестном направлении.