Роберт

Как в тумане, на автомате добираемся до места указанного на карте. Навстречу нам вылетает машина с зеркальными стеклами. Резко выворачиваю, перекрывая ей путь, из нее вылетает охранник Елены, нервно размахивает передо мной пушкой, что-то орет, требует. Я вижу, как он нервничает, его руки трясутся. Когда он замечает, что из моей машины выходят Дан и Ромка, резко дергается в их сторону. Пользуюсь моментом, выбиваю из его дрожащих рук пистолет. Выкручиваю руки, резко поворачивая к себе спиной. Он взвывает от боли, его ноги подкашиваются. Дан и Ромка просто наблюдают. Задаю этому мудаку только один интересующий меня вопрос.

— Где она?! — он указывает головой в сторону старого, покосившегося деревянного дома, продолжая скулить, требует его отпустить. Оправдывается, говоря, что он ни в чем не виноват, обвиняет во всем Елену. Отпускаю его, толкая лицом в снег. Бегу к дому. Слышу, как Дан спрашивает у него сколько человек находятся в доме. Мудак отвечает, что там только Елена и Лиза. Забегаю в полуразрушенный дом. В тесном коридоре двери в две комнаты. Одна из дверей закрыта. Толкаю дверь ногой, от чего та с грохотом бьется о стену. Глазам открывается ужасающая картина. Елена целится в сидящую на полу Елизавету. Через доли секунды Елена резко оборачивается, вздрагивает при виде меня, одновременно нажимая на курок.

Тело простреливает резкая, адская боль, выбивая из меня весь воздух. Пытаюсь вдохнуть, поворачиваю голову к Елизавете, вижу ужас в ее затуманенных глазках. Сползаю на пол по стене. Тело немеет, холодеет, открываю рот, чувствую, как из него выливается кровь, которая мешает мне вдохнуть. Силы медленно покидают меня. А дальше все как в тумане, обрывками, голос Дана, который приказывает держаться. Крики моей девочки. Ее теплые руки на моем лице, легкие поцелуи, слезы. Пытаюсь держаться, не закрывать глаза. Хочу ей ответить, но ничего не выходит. Сквозь шум в ушах слышу, как моя девочка требует не оставлять ее. Просит, умоляет. Ее дрожащий голос наполнен болью. Но я не могу ей ответить, я уже не вижу ее, меня накрывает темнота. Ее голос становится все дальше и дальше от меня. Последнее, что я слышу, как она кричит, что ЛЮБИТ меня. И я не знаю, правда это или мой бред. А потом все исчезает, словно меня выключили.

Кто-то в отключке, в коме, без сознания или где я там был? Видит свет в конце туннеля, умерших родственников, и всякую подобную хрень. Я нечего не видел. Меня как будто отключили и потом заново включили. По всему телу растекается боль, кажется я чувствовал ее каждой клеточкой своего тела. С каждой минутой она усиливается все больше и больше. Отдаленно слышу голоса, эти голоса мне не знакомы. Пытаюсь открыть глаза, но яркий свет ослепляет. Все расплывается как в тумане. Первые минуты ни хрена не вижу. Вообще не понимаю, что происходит. Опять уплываю в темноту. Отключаюсь. Дальше картинки попеременно меняются. Перед глазами появляется то врач, то медсестры. Они что-то говорят, но я не понимаю. Тело то вопит от боли, то отпускает. Таким немощным я еще себя никогда не чувствовал. Терплю какие-то манипуляции врачей над моим телом. И опять накрывает темнота.

В очередной раз прихожу в себя, зрение уже лучше, чувствую, как холодные руки гладят мое лицо. Мама. Она беззвучно плачет, что-то говорит, всхлипывает. При попытке сдвинуться с места мое тело пронзает током и адской болью. Мать тут же дергается, хватает меня за руку, просит не двигаться.

— Мам, — хриплю из-за сухости во рту, не могу сглотнуть. Мама хочет что-то сказать, всхлипывает, зажимает рот рукой.

— Мам, не надо, не плачь, — пытаюсь ее успокоить. Она машет головой, утирая слезы платком.

— Все, я не плачу. Как ты, сынок? Как себя чувствуешь? — а как я? Я не знаю. В голове вертится только одно слово «хреново».

— Не знаю, мам. Еще не определился.

— Не смей больше меня так пугать! Ты слышишь меня?! Я больше этого не выдержу! — грозно говорит она, хаотично гладя меня по лицу. И только сейчас мое сознание, наконец, подкидывает мне полную картину произошедшего.

— Мам, где она? — мне нужно знать, что с моей девочкой все в порядке.

— Елена?! Елена она…

— Мам остановись. Где Елизавета? С ней все в порядке?

— Лизочка. Она была здесь, каждый день. Но вчера Данил уговорил ее поехать домой, отдохнуть. Она такая маленькая, худенькая, измотанная. Почему ты ничего не рассказывал про нее?! Девочка так тебя любит, — мама пытается улыбнуться сквозь слезы.

— Это она тебя сказала?

— Нет, она не говорила, но это и так видно, сынок. Она не отходила от реанимационного отделения. Спала здесь. Первые дни постоянно плакала. Девочка совсем измоталась, — сердце начинает болезненно ныть. Я так виноват перед своей малышкой. Я принес в ее жизнь очередные страдания. Как будто ей мало в жизни боли, так судьба подкинула ей еще и меня. Мне изначально надо было задушить в себе все чувства, и не приближаться к ней. Я, чертов эгоист, думал только о себе. И теперь моя девочка в очередной раз страдает.

— Мам, я люблю ее. Она — все самое светлое и чистое, что было в моей жизни, — мать вздыхает, улыбается сквозь грусть.

— Это я уже поняла. Но, как же так, что с Еленой? Ты поступил не правильно. Как мужчина, ты должен был развестись с ней как положено. А уж потом влюбляться. Разве я так тебя воспитывала?

— Я знаю мам, знаю. Ты прости меня, я столько дерьма в жизни сделал. Не оправдал твои надежды, — мне не дают договорить медленно открывающиеся двери палаты. В них заходит Елизавета. Смотрит мне в глаза, застывает на месте. И я тону, тону в ее карих омутах. Ее глазки наполняются слезами, ее вкусные губки начинают трястись. Я не выдерживаю, пытаюсь встать. От малейшего движения боль вспыхивает яростной вспышкой, пронзая все тело. Мать надавливает мне на плечи. Голова безвольно падает на подушку. Закрываю глаза, дышу сквозь зубы. Жду, когда боль немного стихнет. Открываю глаза, опять смотрю на мою девочку, она прислонилась к стене и не сводит с меня глаз, утирая слезы ладонью.

— Ну, я пойду, наверное, поговорю с врачом, — говорит моя мать. Она все понимает. Целует меня в щеку и выходит из палаты.

— Не плачь, малышка. Иди ко мне, — зову ее. Лиза отталкивается от стены, медленно идет ко мне. Она похудела, бледная. Черт, до чего ты довел ее, Роберт. Лиза садится на край кровати. Дотрагивается до моей руки, слегка сжимает. Подносит вторую руку к моей щеке, гладит. Плачет, не сводя с меня глаз. Не выдерживаю, хватаю ее за плечи, притягиваю к себе. Боль вспыхивает новой обжигающей вспышкой, но мне все равно. Глубоко вдыхаю ее неповторимый запах, утыкаюсь носом в ее шею, дышу ей. Глажу по шелковистым волосам, закрываю глаза. Она лихорадочно целует мои щеки, скулы, подбородок. Мне хреново и хорошо одновременно. Глажу ее спину, пытаясь успокоить. Мое лицо уже мокрое от ее слез. Боже, до чего я ее довел.

— Маленькая моя. Милая, любимая девочка. Пожалуйста, не плачь, все хорошо. Со мной все хорошо, — шепчу в ее шею, нежно целую. Она вздрагивает от моих поцелуев. Моя чувствительная девочка.

— Роберт, — дрожащим голосом шепчет она. Поднимает голову, смотрит мне в глаза, долго смотрит. И я вижу в этом взгляде весь мой мир. Всю мою жизнь.

— Я … Я… — пытается что-то сказать, дрожит.

— Тсс. Не надо, ничего не говори. Прости меня, маленькая, — сжимаю ее руку.

— За что? За что ты просишь прощения? — не понимает она.

— За все. За твои слезы. За боль. За мой эгоизм. За то, что натворила с тобой Елена… — она останавливает меня, подносит свой пальчик к моим губам.

— Молчи. Не надо. Я… — останавливается, набирает воздуха. Я так люблю тебя! — наконец выдает она. — Я думала, что потеряю тебя. Ты вернул меня к жизни. Ты слышишь?! Я не могу без тебя больше. Не смей никогда меня оставлять! — мое сердце взрывается в бешеной эйфории, отбивая грудную клетку. Хочется кричать и вопить от дикой, раздирающей радости. Мне не показалось, она действительно меня любит. И, черт побери, стоило умереть, чтобы услышать эти слова от моей малышки. Я — все-таки гребанный эгоист. Я не смогу ее отпустить никогда. Она моя. МОЯ! Превозмогая боль, тяну ее на себя, целую ее соленые от слез губки.

— Я люблю тебя, моя маленькая девочка, — шепчу ей в губы. — Ты моя. Моя. И я никогда тебя не отпущу и не оставлю. Ты моя жизнь. — Она всхлипывает, целует меня в ответ. Наконец я могу говорить ей слова любви, не боясь ее реакции. И как бы парадоксально это не звучало, так хорошо как сейчас, я себя не чувствовал. Целую ее в макушку. Лиза утыкается мне в шею, глубоко вдыхает, немного подрагивает. Глажу ее волосы, перебираю их.

Мы лежим так уже где-то полчаса. Молчим. Слова не нужны. Все самое главное мы уже сказали друг другу. Слышу звук открывающейся двери. На пороге замирает моя мама, не решаясь зайти. Елизавета поднимается, оглядывается, на ее лице смущение.

— Мам, дай нам еще пять минут, — мама кивает и выходит.

— Слушай меня. Сейчас ты поедешь к моим родителям. И останешься там хотя бы до завтра. Ты отдыхаешь, высыпаешься, хорошо ешь. Там свежий воздух, — чувствую, что мои силы иссекают, их уже практически не осталось.

— Нет. Я не могу. Я уже была дома, отдыхала. Я хочу, остаться с тобой, — возражает она.

— Молчи и слушай меня. Ты делаешь так, как сказал! — Лиза долго смотрит на меня и, наконец, я вижу улыбку.

— Ты вернулся. Уже командуешь?

— Да. И ты делаешь так, как я сказал. Нечего сидеть здесь круглыми сутками. Приедешь завтра. А теперь иди и позови мою мать, — Лиза кивает, встает.

— Стой. Иди сюда. Наклонись, — она наклоняется к моему лицу. — Скажи это еще раз.

Что? — не понимает она.

— Скажи мне еще раз.

— Я люблю тебя, — склоняется ниже, нежно целует меня.

— Все. Теперь иди, — она опять улыбается. Встает, выходит из палаты. Я закрываю глаза, чувствую, что вот-вот снова отключусь. Сил вообще не осталось. Черт, и долго это все будет продолжаться? Ненавижу бессилие. Ненавижу зависеть от других. Слышу, как заходит моя мама.

— Роберт, — зовет меня. Открываю глаза, мама с волнением смотрит на меня.

— Мам, все хорошо. Отвези Елизавету к нам домой. Отдохните, накорми ее. Она похудела и бледная вся. Хватит возле меня крутиться.

— Но, — возражает мать. — Тебе нужна помощь.

— Вот только не надо. Здесь полно персонала и, судя по тому, что я лежу в одноместной далеко не стандартной палате, здесь все включено. Так что, езжайте домой и чтобы до завтра я вас здесь не видел, — мать тоже начинает улыбаться. Гладит меня по волосам.

— Хорошо, — говорит она, — я все понимаю. Не хочешь, чтобы тебя видели беспомощным.

— И это тоже, — мать еще что говорит, но я уже практически ее не слышу, просто киваю в ответ. Она уходит. И я опять отключаюсь, проваливаюсь в сон.

Потом вокруг меня разворачивается хаос. Врачи — один, второй. Бесконечные вопросы, осмотры. Засыпаю, просыпаюсь от очередных процедур, смен капельниц. Когда просыпаюсь, на улице уже ночь. В палате горит тусклый свет. Напротив меня сидит Дан, что-то пишет в планшете. Ощущаю ужасную сухость во рту. Невыносимо хочется пить.

— Дан, — еле как хриплю я. Друг подрывается, подходит ко мне. — Дай воды, — Дан наливает в пластиковый стакан воду, стоящую на тумбочке, закрывает стакан крышкой с трубочкой, протягивает мне. Приподнимаю голову, пью, глотки даются с трудом, но жажда сильнее.

— Ну что, как дышится? Легкие не болят? — спрашивает он, как только я отрываюсь от стакана.

— По-моему, у меня болит все. Чувствую себя, как будто по мне прокатился каток.

— Кашель не мучает?

— Дан, мне вот сейчас ни хрена не смешно. К чему эти вопросы? Причем здесь легкие и кашель? Меня вроде в живот ранили.

— Ну как причем? По официальной версии у тебя двухстороннее воспаление легких, — усмехается он, пододвигает стул ближе ко мне, садится.

— Даже так? Как я понял, это версия Сокола. Ну и на этом спасибо. Хорошо хоть гонорею не приписал, — Дан начинает ржать.

— Что еще пишут в официальных версиях?

— Дохрена чего пишут. Легенда хорошая. Сам Сокол придумал. Кстати, он тут очень интересуется здоровьем любимого зятя. Так что жди, завтра утром он тебя навестит, и расскажет все из первых уст.

— Елена? Что ты с ней сделал?

— Я сдал ее ментам. Ну, как ты понимаешь, сидела она там пару часов. Но этого было вполне достаточно для определения ее пальцев на оружии, и теста на наркотики. Ну, я там ее попугал немного, — ухмыляется Дан. — Она все выла, что убила тебя, так я не стал возражать. У нее совсем крышу снесло, кричала, каялась, рыдала. Потом ее забрал Сокол. Ну, я думаю, он уже сообщил ей, что ты все-таки живой. Завтра он тебе все сам поведает. Если хочешь, можем попытаться ее посадить. Есть у меня один неподкупный следак. Может помочь. А что, хороший для тебя вариант. Родительских прав ее лишат. И развестись ты сможешь с ней без ее согласия.

— Нет, Дан, я этого делать не буду. Не буду сажать Елену. Она мать моего сына. Да и выстрелила она скорее от испуга.

— А ты знаешь, что в ней сидела лошадиная доза героина?

— Вот и хорошо. Сокол сам с ней разберется. Поверь мне, она уже бросила. И очень сожалеет о содеянном. Да и я сам виноват в том, что произошло.

— Ты там пока в отключке был, случайно с Богом не встречался? Смотрю раскаянье из тебя так и прет. Все грешки замолил? — ухмыляется это гад. Все свои грехи я никогда не искуплю. Да и к Богу мне дорога закрыта.

— Нет, не встречался. Только есть у меня вина перед Еленой, как ни крути. Так что вот, считай, рассчитались. Мы теперь друг другу ничего не должны.

— Ну, не скажи. Это как Сокол теперь решит. Но судя по его легенде, ты еще поживешь.

— Ну вот, завтра и решим. Ты лучше домой ко мне съезди, папку из сейфа и флешку забери. Пусть пока у тебя полежит. Так, на всякий случай.

— А вот это правильное решение.

— Ага, — мои силы опять на исходе. Говорить уже трудно. Все мысли путаются в голове. Тело начинает опять ныть. Боль возвращается. Закрываю глаза, слегка морщась.

— О, я смотрю, кому-то нужна очередная доза. Сейчас медсестру позову. Она облегчит твою ломку. Медсестры здесь, знаешь ли, прямо из моих фантазий. Я б тоже не отказался у них полечиться.

— Не знаю, не замечал, — Дан нажимает на кнопку возле моей кровати. Через минуту приходит молодая девушка. Ставит мне укол. Дан с ней мило флиртует, интересуясь, свободна ли она. Девушка отвечает, что у нее есть парень. Ну все, игра началась. Но мне похрену, я уже практически не слышу его. Я уплываю в свою темноту.

Утром прихожу в себя от ощущения, что я не один. Я точно знаю, что это не врачи. Еще не открыв глаза, я чувствую присутствие Сокола. Есть в этом человеке особая аура, которая ощущается на расстоянии. Открываю глаза, Сокол стоит возле окна. Хренов любитель природы. Он умеет ждать, может часами пялиться на виды за окнами. Он чувствует, что я уже не сплю, но продолжает молча смотреть в окно. Ну что ж, помолчим. Закрываю глаза, прислушиваюсь к своим ощущениям, тело словно онемевшее. Пытаюсь глубоко вдохнуть, вдохи даются с трудом.

— Ну как ты себя чувствуешь, дорогой зятек? — спокойным тоном спрашивает он. Можно подумать, его интересует мое самочувствие.

— Вашими молитвами, Владимир Иванович.

— Ну что ты, здоровье надо беречь. Воспаление легких — это коварное заболевание. Кажется, ничего страшного, но если запустить или неправильно лечить, могут быть и осложнения. Знаешь, был у меня один знакомый, так вот он даже умер от пневмонии. Запустил, так сказать, — хмыкает он. Угрожает, но я его не боюсь. Отбоялся уже свое.

— Да вроде не так все запущено. Дышу пока, — отвечаю ему.

— Хорошо. Это хорошо. Очень не хочется внука без отца оставлять. Так что дыши. Дыши глубже, Роберт, — говорит он, продолжая смотреть в окно. Молчим еще какое-то время, потом Сокол медленно отворачивается от окна. Пододвигает стул ближе ко мне. Садится. Долго смотрит мне в глаза.

— Значит так. Я тут слышал, что ты со своим заболеванием страдаешь провалами в памяти. Совершенно не помнишь последнюю неделю, — вот не может Сокол говорить на прямую. Всю жизнь какими-то чертовыми намеками. Ну что ж, будем играть по его правилам. Выбора нет.

— Есть немного, Владимир Иванович. Память иногда меня подводит. Буду несказанно рад, если поможете все вспомнить.

— Конечно помогу, что ж не помочь. Не чужие все-таки люди. Значит так, перед твоей болезнью моя дочь застукала тебя с очередной шлюхой. Бедная девочка, не хорошо ты с ней поступил. Так что она требует немедленного развода. Ее сейчас очень тяжело и она уехала в Германию отдохнуть, нервы подлечить. А ты вот после ее отъезда заболел, сильно заболел. Пневмония — тяжелое заболевание. На днях к тебе зайдет наш адвокат, подпишешь документы на развод. Как положено, дом оставишь жене. Землю и место, на котором стоял твой клуб тоже отдашь, я в свое время много сил потратил, чтобы выбить тебе это место. За счета свои скрытые не переживай. Оставь себе. Моему внуку тоже нужно достойное обеспечение. Так что не волнуйся, все по-честному. Старею я, знаешь ли, сентиментальный стал. Жалостливый. Да и выборы у меня скоро, мне эта шумиха не нужна. И да дружку своему скажи, пусть папочку и флешку мне передаст. Да копий пусть не снимает. Ты меня знаешь, я свое слово держу. Разойдемся по-хорошему. А если что удумаете, так Бог — он все видит, может и наказать вас. Надеюсь, ты меня понял. Живи пока, выздоравливай, — Сокол замолкает, продолжая смотреть в глаза. — Надеюсь, мы друг друга поняли?

— Сын, — говорю я. — Илюша должен остаться со мной.

— Ну, пока моя дочь выздоравливает, приходит в себя, сын будет с тобой. А когда она вернется, вы решите это сами, с кем он останется. Тут я вмешиваться не могу. Да и ребенка стоит спросить, с кем ему будет лучше. Но я, как дед, имею полное право принимать участие в его воспитании. Дети у меня никудышные, может, из внука достойного человека воспитаем. Так что, мое общение с внуком должно остаться прежним.

Сокол сочинил хорошую легенду. Я, значит, козел, который изменил его благочестивой дочурке. Она, значит, депрессию в Германии лечит. Испугался, значит, Сокол. А выборы тут мне, кстати, на руку сыграли. Не хочет Сокол репутацию марать перед выборами. А охренительные бы заголовки бы вышли на первые полосы: «Дочь Соколова Владимира Ивановича — наркоманка, пыталась убить своего мужа». Я представляю, в каком шоке был он сам, когда узнал, кто его дочь на самом деле. Но надо сказать, его вариант событий меня устраивает, могло быть и хуже. Слово он свое сдержит, если дал. Только за это я его и уважаю. Но слово словом, а мне нужна страховка.

— Нет, Владимир Иванович, папка и флешка останутся у меня. Я верю вашему слову, знаю, что сдержите. Но с папкой убедительнее будет. Вы и меня тоже хорошо знаете. Просто так я не буду ее использовать, — его скулы напрягаются, по-моему, я даже слышу, как скрепят его зубы.

— Ну, будем считать, что договорились, — констатирует он. Встает со стула, подходит ближе, бьет, как бы подбадривая, меня по в бок. В место рядом со швами. Бьет сильно. Мои мышцы тут же напрягаются, и нижняя часть отзывается адской болью. Сука! Закрываю глаза, глубоко вдыхаю, в глазах темнеет. Слышу, как Сокол выходит из палаты. Матерюсь сквозь зубы, превозмогая боль. Ну, чего-то подобного я и ожидал. Сокол не мог просто так мне все простить. В палату заходит медсестра, замечает мое состояние. Зовет врача.

— Швы начали кровоточить. Я же предупреждал Вас не делать резких движений. И не пытаться пока вставать. Еще рано.

— Да надоело, доктор, лежать в одном положении. Но я уже понял, что нельзя мне вставать.

— Вот и хорошо. Будете выполнять все указания, выздоровление пойдет быстрее, — медсестра делает мне очередной укол обезболивающего, дышать становится легче.

— Привет, Эллочка, — слышу бодрый голос Дана. Он проходит в палату, наклоняется к девушке, что-то шепчет ей на ухо. Девушка тихо хихикает, выходит из палаты.

— Ну и как она? — спрашиваю его.

— Кто? Элла? Не знаю, еще не пробовал. Так, только думаю, — ухмыляется он. — А вот вчерашняя, «У меня есть парень, я не такая» очень громко стонет, аж уши закладывает.

— Ты все не уймешься. Не боишься, что однажды руки тебе переломают, за то, что распускаешь их на чужое?

— Ну, пусть рискнут. Так и я их не насилую, все по общему согласию. Шлюхи остаются шлюхами, даже имея парня, — ничего не отвечаю, переубеждать его бесполезно.

— Папку забрал?

— Да, еще вчера.

— Спрячь ее понадежнее, пока я не выйду отсюда, — Дан кивает в ответ.

— Как прошло с Соколом?

— Нормально. Могло быть и хуже. Слушай, а куда он отправил мою дражайшую супругу?

— Не знаю, куда-то в Европу, в клинику для наркозависимых, да и нервишки подлечить. Она, походу, двинулась после выстрела. Я вот тут думаю, может зря я не сказал ей, что ты живой. Думаешь, перегнул? Она в этом состоянии практически все подписала, пока папочка ее не появился.

— Даже если подписала, он все равно бы ее вытащил. Да и меня его легенда устраивает, — закрываю глаза, боль после визита тестя отпускает, опять проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от нежных прикосновений к своему лицу, не открываю глаза, просто наслаждаюсь, чувствую любимый запах моей малышки. Ее пальчики очерчивают мои скулы, гладят лицо, зарываются в волосы, нежно перебирая их. Чувствую, как она наклоняется ко мне, проводит губами по моим щекам. Целует шею. Черт. По телу проходят мурашки. Действие обезболивающего еще не прошло, и это хреново, потому что я ее хочу, а мне, вашу мать, НЕЛЬЗЯ.

— Остановись, малышка, — открываю глаза. Елизавета улыбается.

— Почему? Я скучала, — смотрит на меня наивными глазками.

— Елизавета, я тоже скучал. Так скучал, что мне хочется показать тебе, насколько сильно я соскучился. Но я не могу, — Елизавета моргает, хмурится. Отстраняется от меня.

— Прости, — ловлю ее за крестик, который болтается перед моим лицом, легонько тяну на себя. Целую, нежно провожу языком по сладким губкам, всасываю их, наслаждаясь вкусом. Я словно мазохист: мне нельзя, но не могу удержаться. Разрываю наш поцелуй, откидываюсь на подушку, закрываю глаза, глубоко дышу. Сейчас я мечтаю, чтобы боль вернулась и охладила мой пыл.

— Больше ты меня никуда не отправишь, я хочу быть с тобой, — заявляет Елизавета.

— Елизавета Андреевна, часы посещения с двух до пяти. Не нарушайте, пожалуйста, режим. Мне не нужны няньки, здесь их предостаточно.

— Ты меня выгоняешь? — обижено говорит она.

— Нет, малышка, я не гоню тебя. Я хочу привязать тебя к себе крепкими цепями и не отпускать ни на минуту. Хочу, чтобы ты всецело была моей. Душой и телом. Хочу любить тебя каждую секунду. И я это сделаю. Но только, когда смогу встать с этой чертовой постели, — надеюсь, она меня поняла. Ненавижу чувствовать себя беспомощным. Лиза хмурится, долго смотрит на меня.

— Я поняла. Не надо меня привязывать, я и так твоя. Вся твоя.

— Я знаю, — ухмыляюсь ей в ответ. — Но привязать я тебя все равно хочу, например, к кровати, — Лиза смущенно улыбается, опускает глазки. Обожаю в ней эту невинность. Но придется немного развратить мою девочку. Помнится, в последний раз она меня не подвела. Хочу ей наговорить кучу пошлостей и посмотреть, как краснеют ее щечки, просто чтобы насладиться ее реакцией, но меня останавливают открывающиеся двери. В палату входит мама, за ее спиной стоит мой сын. Он боится проходить. Мама подводит его ко мне. Илюша осматривает меня непонимающими глазками, хмурит бровки. Черт, сын не должен был видеть меня таким.

— Папа, ты заболел?

— Да, сынок, заболел.

— Ирина Александровна говорила мне, когда я болел, что я должен пить лекарство и тогда я быстро вылечусь. Ты пил лекарства?

— Да, Илюша, я пил. Я тоже скоро буду здоров, — провожу по его волосам, глажу щечку.

— Папа, а бабушка сказала, что мама тоже заболела и уехала лечиться. Ты ее заразил? — спрашивает Илюша, и сам того не понимая, попадает в цель. Это правда, сказанная устами моего сына. Болезнь Елены — это моя вина.

— Да, сынок, я ее заразил. Она уехала лечиться в другой город. Когда она поправится, она вернется. А ты будешь жить со мной. Договорились?

— Да.

— Вот и хорошо. А пока я лечусь, за тобой присмотрят бабушка и Лиза.

— Хорошо. Папа, Лиза сказала, что если ты разрешишь, она сводит меня в кино на новый мультик. Можно я пойду? — поворачиваюсь, смотрю Елизавете в глаза, на ее лице смущение, она закусывает губки в ожидание моего ответа.

— Конечно можно, сынок. Идите, повеселитесь, — Илюша оглядывается на Елизавету, радостно ей улыбается. Похоже, они нашли общий язык.

— Папа, а можно она купит мне шоколадное мороженое?

— Конечно можно, только немного, — моя малышка смотрит на нас, и ее глаза светятся. И я хочу, чтобы она чаще так улыбалась. Я должен давать ей больше поводов для счастья.

Елизавета

Время бежит незаметно. Еще два месяца назад я думала, что потеряю Роберта. А сейчас этот мужчина стоит в ванной перед зеркалом в одних спортивных штанах и бреется. Он не знает, что я за ним наблюдаю. Он думает, я еще сплю. Я до сих пор не могу поверить своему счастью. Счастью, которое, как я думала, было потеряно для меня навсегда. Все произошло так быстро, события сменялись одно за другим. И я благодарю судьбу за подарок в виде этого мужчины, за еще один шанс на счастливую жизнь. Теперь, спустя время, мне кажется, что наше совместное будущее было неизбежным. Никогда не думала, что я способна на такую сумасшедшую, одержимую любовь, которая накрыла меня с головой.

После того, как Роберта выписали из больницы, я хотела забрать его к себе, но он не позволил мне этого сделать. Он попросил Дана отвести его к нему в квартиру, в очередной раз расписал мне часы посещения и сказал, что ему не нужны няньки. Я понимала, что он не хочет, чтобы за ним ухаживали, понимала, что это задевает его самолюбие, мужскую гордость, что он не хочет, чтобы я видела его беспомощность. Но я просто не могла без него, я хотела быть с ним. Поэтому на его заявление я мило улыбнулась и поехала домой. Через пару часов я стояла на пороге его квартиры с двумя чемоданами. Роберт злился, нервничал, говорил, чтобы я возвращалась домой, а я раскладывала свои вещи по его полкам, не обращая на него внимания. В конце концов, он просто прекратил со мной разговаривать, строя из себя обиженного. После того, как мы молча поужинали, я ушла в душ. После душа обнаружила Роберта спящим. Он был еще слаб и быстро уставал. Я легла рядом с ним и уснула с глупой улыбкой на губах. Я больше не могла без него ни минуты. И мне было плевать, что он думает по этому поводу. А утром я проснулась от его нежных ласк и поцелуев. С тех пор я не покидала его квартиры, она стала моим домом.

С сексом все было сложно, нет, я не жаловалась: каждый день, при любом удобном случае, он прикасался ко мне, ласкал, целовал. По ночам его руки доводили меня до безумия, подводя к грани, заставляя перешагивать через нее и рассыпаться в сладостном оргазме. Но дальше этого не заходило, он не позволял прикасаться к нему, объясняя тем что, он хочет много всего и сразу, но пока не может себе этого позволить из-за того, что операция проводилась на животе, и разрез получился намного больше, чем пулевое ранение. Я видела, как ему тяжело — он как мазохист доводил меня руками, губами, языком до безумного оргазма, а потом курил одну сигарету за другой возле распахнутого она.

Илюша пока живет с бабушкой. Мы с Робертом три-четыре раза в неделю проводим вместе с ним, забирая его в город. Выходные проводим у его родителей. Илюшу мы забрать пока не можем. Квартира Роберта не рассчитана на троих. Да и планировка не подразумевает наличие детей. Но дело даже не этом: Роберт постоянно занят своим новым проектом. Я — работой в кафе. Елена находится на лечении в Германии. И, судя по последним разговорам Роберта с бывшим тестем по телефону, она пробудет там еще, как минимум, месяца три. Я боюсь ее возвращения. Боюсь, что она заберет Илюшу. Развод состоялся полтора месяца назад, но с кем будет жить сын, так и не было решено. Я очень привязалась к этому мальчику. Я прекрасно понимаю, что никогда в жизни не заменю ему мать. Илья по ней скучает. Однажды он задал вопрос, который застал нас с Робертом врасплох: «Теперь Лиза будет моей мамой?» Маленькие дети не глупые, они все видят и все чувствуют. А Илья видел, как Роберт относится ко мне, как целует, обнимает. Роберт ответил, что Елена — его мама и ее никто не сможет заменить, и когда она вернется, он обязательно будет проводить с ней столько времени, сколько захочет. Но только после того, как Роберт убедится, что она полностью здорова.

Роберт, замирает, медленно поворачивается ко мне.

— И долго ты будешь шпионить за мной? — загадочно улыбаюсь в ответ. Он изначально знал, что я за ним наблюдаю. Он всегда чувствует меня. Безошибочно определяет, где я, даже не смотря в мою сторону.

— Я не шпионю. Я жду, когда ты освободишь ванну, — подхожу к нему, провожу руками по спине, наблюдая, как по его коже разбегаются мурашки. Прижимаюсь к спине щекой, слегка обнимаю. Роберт продолжает бриться и умываться.

— Какие планы на сегодня? — спрашивает он меня, разворачиваясь в моих руках, слегка целует мой нос, губы.

— Как всегда, работа. Есть предложения?

— Да, есть, сегодня мы ужинаем с застройщиком комплекса, надо обсудить проект.

— Это деловой ужин. Я не хочу тебе мешать.

— Застройщик сам настоял на том, чтобы я привел тебя.

— Это еще почему? Зачем я вам нужна?

— Может потому, что мой застройщик Алексей? — ухмыляется Роберт.

— Правда?

— Да, любимая, правда, — Роберт отрывается от меня, спускает лямки с моей комбинации вниз, она падает на пол.

— Почему ты не сказал мне, что Леша будет строить комплекс?

— Ну, во-первых, — целует меня в шею, заставляя откинуть голову назад, — все решилось только вчера. — Теснее прижимает меня к себе за талию, проводит руками по позвоночнику. — Во-вторых, я говорю тебе это сейчас, — я провожу пальцем по кромке его штанов, забираюсь под резинку, поглаживаю его член, который тут же оживает в моих руках. Роберт сжимает мою попу, целует страстно, сплетая наши языки. Я начинаю двигать рукой по его твердому члену. Роберт прикусывает мою нижнюю губу, перехватывает руку, отстраняя меня от себя. Я хмурюсь, обиженно надувая губы.

— Нет, малышка, не сейчас, я опаздываю, — шепчет мне в губы. Шлепает меня по попе, подводя к душу.

— И в душ сегодня ты тоже идешь одна, — говорит он, глубоко вдыхая, пытаясь успокоиться. Я улыбаюсь ему в ответ, облизываю губы. Захожу в душевую кабину, встаю под теплые струи воды. Роберт не сводит с меня глаз, наблюдая за каждым моим движением. Беру его гель для душа, растираю его на ладонях, провожу руками по телу, ласкаю грудь, задеваю затвердевшие соски. Медленно веду руками по животу вниз, запускаю руку между ног, лаская себя, продолжая смотреть ему в глаза. Его черные глаза становятся еще насыщение, он глубоко дышит, но не сдается.

— Мазохист, — шепчу ему одними губами, ахаю, задевая чувствительный клитор. Роберт резко разворачивается и покидает ванну, громко хлопнув дверью. И что теперь прикажете мне делать? Похоже, это я — мазохистка. Глубоко вдыхаю, делаю воду прохладней.

После инцидента в душе мы молча завтракаем, одеваемся. В полной тишине покидаем квартиру. Роберт берет меня за руку, ведет к машине, открывает заднюю дверь, помогает сесть. До моего кафе мы тоже едем в полной тишине. Прощаемся возле входа в кафе. Роберт целует меня.

— Люблю тебя, — шепчет в губы и быстро уходит. Ох, черт, наверное, я зря все это затеяла в ванной. Я должна понимать, как ему тяжело.

Захожу в кафе, прохожу в свой кабинет. Занимаясь работой, заглядываю в календарь, и с ужасом понимаю, что я забыла, какое сегодня число. Сегодня, первый раз за четыре года, я забыла о годовщине со дня смерти Марка и нашей принцессы. Накатывает вина, грусть. Но это уже не истерика, не та вина как раньше. Просто легкая печаль с малой долей горечи. Откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза. Вспоминаю все моменты из моей прошлой жизни с Марком. Наше знакомство, свадьбу, день, когда я сообщила ему, что беременна. Но теперь все вспоминается по-другому, без дикой боли и нехватки кислорода. Все наши светлые моменты я вспоминаю с легкой теплой улыбкой.

Беру телефон, набираю Ксению. Прошу ее приехать ко мне. Подруга появляется через час. С беспокойством смотрит на меня. Она не забыла сегодняшнюю дату. Ксюха молча проходит в кабинет, садится на диван.

— Как ты? — спрашивает меня.

— Нормально. Все хорошо, — прошу принести нам кофе. Встаю с кресла, присаживаюсь рядом с ней. — Как там?

— Где там? — не понимает она.

— На кладбище, — тихо говорю я. Подруга удивленно округляет глаза.

— Ты действительно хочешь это знать?

— Да. Я хочу туда поехать. Сегодня. Лучше сейчас.

— Ты уверенна в этом?

— Да, уверена. Я не знаю, где это. Отвезешь меня?

— Да, конечно. Сейчас, так сейчас. Знаешь, в прошлом году я посадила там цветы. В этом году они должны расцвести.

И вот мы у цели. Мы стоим на стоянке у главного входа на кладбище. Сегодня хорошая солнечная погода и это место не кажется мне зловещим. Но я не решаюсь выйти. Долго смотрю в окно на ворота.

— Если ты не хочешь, мы можем приехать потом, когда ты будешь готова, — Ксюша берет меня за руку, слегка поглаживая.

— Нет, я пойду, сейчас. Проводи меня, пожалуйста, — говорю я, выходя из машины. Мы медленно идем по тропинкам, я смотрю себе под ноги, стараясь не замечать сотни могил вокруг себя. Тихо. Вокруг ни одного человека. Все неподвижно. Ветра нет. Ксюха останавливается, и я понимаю, что мы пришли. Я замираю, боясь понять голову.

— Ты как? — спрашивает она меня.

— Нормально. Иди. Подожди меня, пожалуйста, в машине.

— Ты уверена?

— Да. Иди, я недолго, — подруга просто кивает и медленно уходит. Закрываю глаза, глубоко вдыхаю, стараясь набрать больше кислорода. Поднимаю голову, открываю глаза. Дыхание замирает. Вижу большой мраморный памятник. Посередине высечено лицо Марка. Внизу красивыми буквами надпись про то, что его любят, помнят. Про вечный сон для него и маленького ангела. Чуть ниже две даты рождения и смерти. Его и нашей дочери. Вся сжимаюсь, становится холодно. Делаю пару шагов, подхожу ближе. Могила ухоженная. Опускаюсь на колени на мраморную плиту внизу. Провожу пальцами по изображению Марка, по красивым буквам. Одинокая слезинка катится вниз по моей щеке, смахиваю ее пальцем. Эти слезы уже не от боли и потери. Эти слезы от воспоминаний. Светлых воспоминаний, которые пережила вместе с этими человеком.

— Привет, мои хорошие, — говорю я. — Вот я и пришла к вам. Вы простите меня, что так долго не приходила. Я не могла. Марк, надеюсь, там тебе стало легче. Я отпустила, слышишь, отпустила тебя по-настоящему. И знаешь, ты был прав, мне стало легче, я счастлива. Теперь я могу глубоко дышать. Все изменилось, мир приобрел разные краски, — обвожу контур лица на портрете, его губы в легкой полуулыбке. — Теперь я буду приходить к вам почаще.

Я думала, что придя сюда, я опять почувствую боль, тоску. Но нет, мне становится спокойно. Я как будто поставила точку в этом отрезке свой жизни, перелистнула последнюю страницу прочитанной книги. Книги без счастливого конца, но от этого она не стала менее любимой. Я закрыла эту книгу и начала новую историю. Медленно поднимаюсь, думая о том, что позже, когда станет теплее, надо прийти сюда и посадить побольше цветов. Последний раз провожу по холодному мрамору, поднимаюсь на ноги.

— Пока, теперь я буду навещать вас чаще, — медленно разворачиваюсь, иду к выходу. Выхожу за ворота. Сажусь в машину, Ксюха поворачивается ко мне.

— Все хорошо? — как-то грустно спрашивает она.

— Да, хорошо. Отвези меня, пожалуйста, домой.

— Домой — это куда? — с легкой ухмылкой спрашивает она. — Домой к тебе или домой к Роберту?

— К нам домой.

— Значит, к Роберту, — констатирует она, заводя двигатель. Откидываю голову на спинку сидения, закрываю глаза. Ни о чем не думаю, просто расслабляюсь. Слышу писк телефона, оповещающего меня о новом сообщении. Это Роберт.

«Ужин в восемь. Я заеду за тобой к половине восьмого. Хочу, чтобы ты надела то сексуальное черное платье, которое мы купили на той неделе. Люблю тебя, малышка».

На моем лице появляется улыбка. Он больше не злится на меня за утренний инцидент. Убираю телефон в сумку. Но следом приходит еще одно сообщение.

«Ты должна быть в чулках и без трусиков».

Вот блин, он решил мне отомстить. Пару раз, когда я соблазняла его, пытаясь спровоцировать на секс, доступный нам, он жестоко мне мстил, наглядно показывая, что я с ним делаю. Он просто доводил меня до изнеможения, но кончить так и давал. Я отчаянно не понимала, почему он не позволял мне его удовлетворить. Он говорил, что это для него ничтожно мало, он хочет меня всю. За своими мыслями не замечаю, как Ксюха довозит меня до дома. Она паркуется напротив подъезда, поворачивается ко мне.

— Может, поужинаем сегодня или сходим в SPA?. Мы так давно не проводили время вместе, — с грустью и сожалением говорит она. Мы действительно в последнее время очень мало общаемся. Я до сих пор не могу до конца простить ее за боль и предательство по отношению к Леше.

— Я сегодня не могу, мы ужинаем с Лешей. Я говорила тебе, что Роберт хочет построить загородный комплекс для отдыха? — подруга отрицательно машет головой. — Ну, там отдых на природе, баня, сауна, бассейн. Отдельные домики для постояльцев, прогулки на лошадях, охота, рыбалка и все в этом духе. Плюс бар и развлекательные программы по вечерам. Он хочет, чтобы Лешина фирма все это построила.

— Что-то подобное я и ждала от Роберта. Он как всегда, в своей стихии — клуб, комплекс для отдыха. Почти тоже самое, — усмехается она. — Знаешь, я даже не представляю его, занимающегося чем-то другим.

— Ну да, что есть, то есть, — усмехаюсь ей в ответ.

— Как он там? — улыбка сползает с ее лица. Она отворачивается от меня, смотрит в окно.

— Кто? Роберт?

— Леша. Как он? У него все хорошо?

— Да. Он вернулся к работе. Вроде все как прежде. Но ты знаешь, я думаю, что он просто все держит в себе, прячет внутри, запирая все свои чувства на замок. После приезда он заходил ко мне в кафе. И задавал такие же вопросы о тебе. Он старался говорить непринужденно, но у него плохо получалось. Я видела, как менялся его взгляд, тон голоса, когда он произносил твое имя, — Ксюха сидит неподвижно, продолжая смотреть в окно. Через несколько минут она берет сигареты, предлагает мне, я молча отказываюсь. Она подкуривает сигарету, я вижу как ее руки немного подрагивают.

— И что ты ему сказала? — спрашивает она, приоткрывает окно, выдыхая дым на улицу.

— Я сказала как есть. Что мы с тобой последнее время мало общаемся.

— Я по нему скучаю, — тихо, почти шепотом говорит она. — За время наших отношений я так привыкла к его присутствию в моей жизни. Иногда когда что-то происходит, неважно что, мелочи. Я беру телефон, чтобы поделится с ним, но вовремя останавливаюсь, вспоминая, что у меня больше нет на это права, — делает последнюю затяжку, выкидывает сигарету в окно.

— Тогда зачем?

— Что зачем? — спрашивает она, повернувшись ко мне.

— Зачем ты его бросила? Ради мимолетного секса с Даном? Ради похоти?

— Нет. Не поэтому. Я поняла, что я его не люблю. Нет, я люблю его как друга, как брата, как родного человека. Но я не люблю его как мужчину. Ты понимаешь, о чем я? — я просто киваю головой. Да, я понимаю, о чем она говорит. — Поверь, очень страшно в один прекрасный момент понять, что ты не любишь. Поверь, я боролась с этим. Я переубеждала себя. Знаешь, это больно понять, что ты не испытываешь тех чувств, которые сама себе придумала. Черт, это сложно. По-моему, сейчас я несу какую-то чушь. Я не знаю, как объяснить тебе все то, что творится в моей душе, голове, сердце, — Она глубоко вдыхает, улыбается мне одними губами. — Может, тогда поужинаем завтра?

— Завтра мы едем к его родителям и сыну Роберта, и пробудем там два-три дня. Может, на следующей неделе? Я позвоню тебе.

— Да, конечно. Я все понимаю. Я рада за тебя. Я рада, что ты оставила свое прошлое и шагнула в месте с Робертом в новую жизнь. Ты счастлива с ним?

— Да. Очень счастлива. Спасибо тебе.

— За что?

— Ну, это ведь ты уговорила меня на отношения с ним, — улыбаюсь ей лукавой улыбкой.

— Да я-то здесь причем. Вы бы все равно были вместе, — с уверенностью говорит она.

— Возможно. Ну ладно, мне пора. Роберт приедет за мной в полвосьмого. Мне надо еще собраться. Я позвоню тебе.

— Да. Хорошо.

* * *

Ужин с Лехой проходит в непринужденной обстановке. С Робертом он общается, как будто очень давно его знает. Они шутят, обсуждают темы, не касающиеся работы. Леша рассказывает о поездке в Испанию, о погоде, пейзажах. Роберт вспоминает свой визит в эту страну. Леха намекает Роберту, что я никогда не была за границей. Я действительно нигде не была, у меня нет отца, мама тянула меня, как могла, работая на двух работах, естественно такие поездки были нам не по карману. После свадьбы мы с Марком хотели поехать куда-нибудь в свадебное путешествие, но я узнала, что жду ребенка, и мой врач сказал мне забыть о поездках и долгих перелетах.

Роберт игривым тоном обещает показать мне весь мир. А дальше наша непринужденная беседа заканчивается. Мужчины начинают обсуждать дела. Я честно стараюсь проявить интерес к их разговору, вникнуть в суть дела. Но когда начинается обсуждение проекта, сметы и прочих непонятных для меня вещей, вообще теряю нить разговора, в какой-то момент я даже зеваю. Леха издает смешок.

— Не засыпай, солнце, мы уже почти закончили, — говорит мне друг. Рука Роберта, которая лежит у меня на колене, сжимается. Сколько бы я ему не говорила, что Леша мне как брат, он все равно ревнует меня. Ему не нравится, что Леша называет меня солнцем. Роберт поворачивается ко мне, демонстративно целует в губы, заявляя на меня свои права. На что я закатываю глаза. Они продолжают разговор, и тут я чувствую, как рука Роберта ползет выше по моей ноге, забираясь мне под платье с пышной юбкой. Я выполнила его приказ и не надела трусики. И, кажется, он хочет это проверить, именно сейчас. Он подбирается к резинке чулок, обводит ее пальцами, подбирается выше, поглаживает голую кожу на внутренней стороне бедра, при этом не прекращая обсуждать с Лешей дела, даже не смотря в мою сторону. Мне становится неловко и неудобно. Я понимаю, что Леша даже не подозревает, что вытворяет Роберт под столом. Это заставляет меня перехватить наглую руку, которая уже добралась до моей киски. Сжимаю его запястье, хочу оторвать от себя. Роберт впивается пальцами в мою ногу, предупреждая, что не остановится. Шумно сглатываю, отпускаю его руку. Боже, что он творит? Он ненормальный, мы же в общественном месте! Его пальцы медленно поглаживают мои складочки. Мое дыхание учащается, отпиваю немного сока из бокала, пытаясь выровнять дыхание. Чувствую знакомую пульсацию между ног, давлюсь соком, когда Роберт резко вводит в меня сразу два пальца.

— Малышка, с тобой все в порядке? — Как ни в чем не бывало, заботливым голосом спрашивает он меня.

— Да. Все хорошо, — пытаюсь говорить спокойно. Леша с интересом за нами наблюдает. Роберт отворачивается от меня, продолжая разговор. Его пальцы начинают движение медленно, мучительно медленно, поглаживая стенки моего влагалища, растягивая его. Я пытаюсь отвернуться, смотреть в окно, только чтобы Леша не увидел моей реакции. Но Роберту все равно, он обсуждает смету, продолжая трахать меня пальцами. Не выдерживаю, сжимаю ноги. Роберт вынимает пальцы. Не церемонясь, грубо раздвигает мои ноги, поглаживает влажными пальцами мой клитор. Закусываю губы от рвущегося из груди стона. Я уже на грани, еще пару движений и кончу вот так.

— Солнце, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спрашивает меня Леша. — Ты покраснела, и у тебя выступил пот.

— Да, мне что-то не очень хорошо. Здесь душно. Мне нужно на воздух, — мой голос дрожит, потому что Роберт и не думает отступать, он продолжает ласкать мой клитор. Поворачивается ко мне, внимательно смотрит мне в глаза. И когда мой оргазм уже неизбежен, он останавливается, убирает руку, расправляет мою юбку. Берет со стола салфетку. Вытирает пот с моего лба. Леша говорит о том, что они в принципе уже закончили и остальное могут обсудить на следующей неделе. Роберт просит счет. У Леши звонит телефон, он встает, немного отходит. Роберт наклоняется ко мне.

— Сегодня я буду безжалостно трахать тебя всю ночь, — шепчет мне на ухо, прикусывая мочку. — Ты доигралась, малышка. — Я ничего не могу ответить, меня трясет, возбуждение захватывает меня, кажется, что сердце бьется в висках. Я тяжело дышу, сжимаю руки, комкая салфетку на столе. Между ног все пульсирует, требуя немедленной разрядки. Роберт внимательно осматривает меня. Проводит пальцами, которые недавно были во мне, по моим губам, я ловлю его палец и сильно его прикусываю, злясь на него.

— Кажется, тебе и правда нужно на свежий воздух, — нагло ухмыляется он. Вытаскивает ключи из кармана, протягивает мне.

— Иди, подожди меня в машине. Я скоро, — я молча встаю и быстро удаляюсь, даже не прощаясь с Лешей. Выхожу на улицу, глубоко вдыхаю холодный воздух. Меня накрывает и трясет как в лихорадке. Никогда не испытывала такой бешеной потребности в сексе. Я хочу его до боли, сейчас, немедленно и мне уже плевать, где мы находимся. Сажусь в машину, откидываюсь на спинку, закрываю глаза, пытаюсь расслабиться. Глубоко дышу. Ничего не помогает. Слышу, как Роберт садится в машину. Тишина. Я кожей чувствую, что он смотрит на меня. Не реагирую, продолжая глубоко дышать с закрытыми глазами. Я даже немного зла на него за то что он довел меня до того бешеного состояния. Роберт заводит двигатель, мы трогаемся. Рука Роберта опять оказывается на моей ноге, бесцеремонно поднимая мою юбку. Хочу поднять голову, посмотреть на него.

— Не поднимайся, откинься на спинку, раздвинь ноги шире, и не открывай глаза, — приказным тоном говорит он. Я сглатываю, делаю так, как он сказал. Мы продолжаем ехать, его рука продолжает путешествие по моей ноге. Он осторожно касается пальцами моих складочек, нежно поглаживает. Мое тело покрывается мурашками, пульс подскакивает за доли секунды. Я уже не сдерживаюсь, бесстыдно постанываю. Его пальцы поглаживают круговыми движениями мой клитор, а меня трясет. Если он не даст мне кончить в этот раз, меня разорвет на части. Но Роберт как всегда чувствует мое состояние, его пальцы ускоряют темп, усиливая нажим. Я теряю связь с реальностью, забываю где я, не чувствую дороги, не слышу шум. Ничего. Все мои чувства и ощущения сосредоточены только на движениях пальцев. Я на грани, и вот-вот кончу. Его пальцы замирают, он останавливается. НЕТ.

— Нет! Пожалуйста! — кричу ему в изнеможении. — Пожалуйста, не останавливайся, — жалобно хныкаю я. Машина останавливается. Роберт глушит двигатель и опять тишина. Черт, ему что, доставляет удовольствие изводить меня и наблюдать за этим. Поднимаю голову, открываю глаза. Смотрю в окно, мы стоим возле дома. Поворачиваюсь к Роберту. Этот гад откинулся на спинку, вид у него вполне спокойный и расслабленный, на лице играет хищная ухмылка, которая начинает меня злить. Сверлю его злым взглядом. А ему все равно, он продолжает смотреть на меня и ухмыляться. Это все действительно его забавляет!

— Малышка, ты в курсе, что все это время ехала на переднем сидении? — приподнимая бровь, насмешливым тоном спрашивает он. Оглядываясь по сторонам, я действительно сижу на переднем сидении рядом с Робертом. Меня настолько захватило возбуждение, что я даже не заметила как сама села сюда, и когда он ласкал меня пальцами и одновременно вел машину, я этого тоже не поняла. Вот почему он приказал мне не поднимать голову и не открывать глаза. Хочу что-то сказать, открываю рот, но слова исчезают. Я не чувствую страха, ужаса. Да мне даже плевать на все в данный момент.

— Иди к черту! Я с тобой не разговариваю. Ты весь вечер издеваешься надо мной. Скажи честно, тебе доставляет это удовольствие?! — зло шиплю ему в ответ.

— Что такое? Моя девочка не кончила? Злая неудовлетворенная женщина? — опять усмехается он. Ничего не отвечаю, выхожу из машины, громко хлопнув дверью. Почти бегом поднимаюсь на нужный этаж. Подхожу к двери и понимаю, что ключей от квартиры у меня нет, я забыла сумку в машине. Просто прекрасно! Между ног до сих пор не утихает пульсация, я настолько влажная, что, кажется, эта влага уже течет по моим ногам. Внизу живота все скручивает почти до боли от неудовлетворенного желания. Облокачиваюсь на двери, скрестив руки на груди, жду Роберта. А он, похоже, не торопится. Проходит минут пять, он, наконец, появляется. Медленно, не спеша, подходит к двери. В одной руке держит мою сумку, в другой покручивает ключи.

— Елизавета Андреевна, прежде чем убегать, убедитесь, что Вам есть куда бежать, — подходит ко мне, слегка отодвигает в сторону, открывает двери, легким жестом приглашая меня войти. Я прохожу, он заходит следом за мной, закрывает двери. Я делаю вид, что обижена, не смотрю на него, снимаю обувь, верхнюю одежду. Не успеваю дойти до дивана, на меня сзади буквально налетает Роберт. Слегка подталкивает к спинке дивана. Упираюсь в нее руками, он прижимается к моей спине.

— Ты… — пытаюсь сказать ему, что мне надоели его игры, и я уже ничего не хочу. Но Роберт не дает мне этого сделать, зажимает рот рукой.

— Тсс, малышка. Ты забыла, что ты со мной не разговариваешь. Молчи, — распускает мне волосы, вытаскивая все шпильки. Прижимается пахом к моей попке. Я чувствую, как он хочет меня, как его трясет от голода. Дикого голода по мне. Сжимает мою грудь, поглаживает затвердевшие соски через платье. Выгибаю поясницу, подаюсь к нему, бесстыдно трусь об его член. Роберт быстро расстегивает молнию на платье, спускает его с моих плеч. Ласкает мою грудь, сильно сжимает соски. Сладкая судорога боли пронзает мое тело. Кусает мочку уха, рычит сквозь зубы, продолжая терзать мою грудь то нежно лаская, то сильно сжимая. Убирает мои волосы в сторону, кусает чувствительную кожу на шее. Хватает меня за волосы, оттягивая их, заставляя запрокинуть голову назад, смотрит в глаза. В его взгляде голод, дикое желание. Он дышит сквозь зубы. Отпускает волосы. Надавливает на спину, заставляя перегнуться через спинку дивана. Резко задирает мою пышную юбку. Дарит чуть-чуть нежности, поглаживая бедра.

— Раздвинь ноги шире! — его бархатный голос вибрирует от напряжения. Выполняю его приказ, раздвигаю ноги. Слышу звук расстегивающейся ширинки. Проходят секунды, и он врывается в меня резко, грубо, одним толчком до упора. Громко вскрикиваю, хватаю воздух. Роберт замирает на секунду, а потом срывается, хватает меня за бедра, впивается в них пальцами до синяков. Натягивает на себя, трахает меня, да именно трахает. В его движениях нет ни капли ласки, нежности. Только жесткость, грубость.

Я начинаю кричать, срывая голос, чувствую, как капельки пота скатываются по моей спине. Роберт безжалостен, не щадит, не останавливается ни на секунду, наполняет меня собой на полной скорости, заставляя меня срывать горло от криков. С каждым толчком меня пронзает удовольствие, которое сосредоточивается в одной точке и растекается мощными волнами по всему телу. Роберт склоняется ко мне, обхватывает мою шею одной рукой. Я прогибаюсь, запрокидываю голову. Его ладонь сжимается на моем горле, становится трудно дышать. Он не прекращает двигаться. Сама не верю, что меня накрывает оргазм, когда его рука перекрывает мне кислород. Замираю в немом крике, мое тело подкидывает в судороге бешеного экстаза. Он медленно разжимает руку, перехватывая ей волосы, тянет на себя, продолжая безжалостно в меня вбиваться. Я слышу собственный громкий крик, смешанный с его тяжелым дыханием. Из глаз катятся слезы от переполняющих меня эмоций. И я улетаю в космос, который только он дарит мне. До самого края, до дна. Сотрясаясь всем телом. Ощущаю его последние сокрушительные толчки, чувствую, как его самого трясет, его рука еще сильнее натягивает мои волосы, он с рычанием изливается в меня. Тянет меня на себя, заставляя встать к нему вплотную. Впивает в губы, сильно прикусывая, тут же проводит языком по месту укуса. Я вся дрожу, ослабленная. Роберт зарывается мне в волосы, целует их, вдыхая мой запах. Мы ничего не говорим. В эту ночь все слова заменяют стоны, прикосновения, оргазмы. Он, как и обещал, брал меня долго, много, в душе, в кровати. Он целовал каждый сантиметр моего тела. Ласкал то нежно, невесомо, то грубо, порабощая, заставляя подчиниться. Мы признавались друг другу в любви без слов, наши тела заменяли буквы.

На улице ночь. Комнату освещает лишь тусклый свет ночника. Я не знаю, сколько сейчас времени, да и мне все равно. Моя голова покоится на груди Роберта. Я как всегда слушаю его сердце. Самое дорогое для меня сердце. Роберт курит прямо в кровати, медленно выпуская дым в потолок, поглаживая меня по спине, накручивает на пальцы пряди моих растрепанных волос.

— Как ты, маленькая? Я не сильно тебя замучил?

— Я не знаю, как я. Я вообще не чувствую собственного тела, — издаю смешок ему в грудь. — Но мне так хорошо, — Роберт чуть приподнимается, тушит окурок в пепельнице. Откидывается назад на подушку. Медленно водит пальцами по моему телу. Молчит, долго молчит, как будто что-то обдумывает. Через какое-то время тянет руку к прикроватной тумбе, открывает ящик, не вставая с кровати. Мне становится интересно, что же он там ищет, приподнимаюсь на локтях, вижу в его руках темно синюю бархатную коробочку. Он кладет ее себе на грудь перед моим лицом.

— Что это?

— Открой и посмотри, — с мягкой и нежной улыбкой произносит он. Я еще не знаю что там, но мои руки уже непроизвольно начинаю дрожать, сердце ускоряет свой ритм. Сажусь на колени рядом с ним, беру коробочку, кручу в руках, не решаясь открыть.

— Ну же, малышка, смелее, открой ее, — усмехается он. Медленно ее открываю, замираю, прикусывая губы. Это кольцо, из белого золота с большим сапфиром и мелкими бриллиантами вокруг. Я не знаю, что сказать. Пробегаюсь пальцами по темно-синему камню, поглаживаю его. Роберт поднимается, так же как и я садится на колени напротив меня. Смотрит мне в глаза. Осторожно вынимаю кольцо, покручивая, исследуя пальцами. Замечаю на нем гравировку, присматриваюсь, читаю красивые буквы, которые соединяются в слова: «Моя навсегда». Роберт забирает из моих рук кольцо.

— Я хотел это сделать на выходных, даже готовил сюрприз, ужин, цветы и всю прочую романтическую чушь. Но я не могу больше ждать ни минуты, — он останавливается, глубоко вдыхает. — Елизавета, малышка, моя любимая девочка. Я безумно сильно тебя люблю. Мне кажется, я полюбил тебя с первого взгляда. Я благодарен судьбе, Богу, ну или кто там нас свел. Спасибо, что дала мне шанс на наши отношения, позволила себя любить, не оттолкнула, не смотря ни на что. А ведь я далеко не идеален. Наверное, я не достоин тебя. Но любовь — коварная штука, она не оставляет нам выбора. Прошу тебя, позволь мне одеть это кольцо на твой красивый пальчик. Сделать тебя моей до конца. На всю жизнь. Я постараюсь наполнить твой мир радостью, счастьем. Сделаю все, что ты хочешь. Я буду любить тебя вечно, — он замирает, продолжая следить за моей реакцией. Я вижу, как он сильно волнуется, смотрит то на меня, то на кольцо у него в руках. Боже. Он раскрыл передо мной душу и сделал мне предложение! Руки начинают подрагивать, внутри все трепещет. В моей голове нет никаких сомнений. Да, я хочу этого! Я хочу быть его навсегда, как написано на кольце. Медленно протягиваю руку к кольцу. Роберт широко улыбается. Надевает кольцо мне на палец. Подносит руку с кольцом к губам, целует мои пальцы. Тянет на себя, обнимает, прижимая меня к своей груди.

— Ах да, по-моему, я забыл задать тебе самый главный вопрос, — усмехается он. — Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, — шепчу ему в грудь.

— Что, я не слышу? — смеется он. Я отрываюсь от его груди, целую его.

— Я тоже безумно тебя люблю и хочу быть твоей навсегда. И, мне кажется, я стала твоей, как только впервые посмотрела в твои глаза, — я прижимаюсь к нему всем телом, хаотично целуя его лицо, скулы, щеки, губы. Это мое место, быть всегда рядом с ним. Он подарил мне новую жизнь и новое счастье. — ДА, Я ВЫЙДУ ЗА ТЕБЯ ЗАМУЖ, — шепчу в его губы.