Роберт

Выбегаю из подъезда, на ходу набирая номер Дана. Мне нужно знать, где находится эта ТВАРЬ! Сажусь в машину, выезжаю со стоянки на запредельной скорости. Куда я мчусь? Я еще не знаю, где находится эта сука. Но нервы просто на пределе. Мчусь в сторону центра. Я знаю, Елена где-то там. Но где? Дан наконец отвечает на звонок. Вот сейчас то он мне и расскажет, где я убью эту мразь.

— Пробей мне телефон этой суки! Найди мне ее! — кричу я. Дану не надо объяснять, про кого я говорю, он слишком хорошо меня знает и не первый раз ищет Елену.

— Ты знаешь, что это незаконно? — говорит он насмешливым тоном.

— Дан, просто найди ее и побыстрей! Мне сейчас не до шуток!

— Хорошо, хорошо, уже ищу. Тебе повезло, что я еще в офисе. Что она в этот раз натворила? — уже серьезно спрашивает он.

— Она опять накачалась дурью и свалила с каким-то мудаком! Опять взялась за старое, а скорей всего она и не завязывала, просто хорошо скрывала.

— Тебе опять настучал твой шпион, — смеется он.

«Мой шпион» — это няня моего сына, Ирина Александровна. Она — практически вторая мать Илье. Женщина проводит с моим сыном гораздо больше времени, чем Елена.

У нее особая неприязнь к наркотикам. Ее единственный сын был наркоманом, пока не умер от передозировки. Первый раз она заметила пристрастия Елены ещё два года назад. И посчитала нужным сообщить об этом мне.

Тогда Елена клялась, что это было лишь один раз. Закатила истерику, как всегда, обвиняла во всем меня. Я думал, в прошлый раз доходчиво ей объяснил, что больше не потерплю ее пристрастие к наркотикам.

Ненавижу наркоманов. Они гниют изнутри. Они — ходячие, дышащие трупы. Они мертвы как физически, так и морально.

Если быть до конца откровенным, Елена для меня не так важна. Если бы не было сына, мне было бы абсолютно плевать, где она, с кем, как деградирует, убивая себя. Но она — все же мать моего ребенка, не очень хорошая, но мать. Я не хочу, что бы потом моему сыну тыкали, что его непутевая мамаша сдохла от передозировки.

Дан довольно быстро определяет район нахождения Елены. Там только одно место, где она может находиться. Клуб «Лавина». Место для сборища дилеров и дешевых шлюх.

В считанные минуты доезжаю до клуба. Охрана на входе ни какая, пропускает всех подряд. Залетаю в клуб, сканирую толпу. Понимаю, что ее здесь, скорее нет. Подхожу к бару, заказываю двойной виски, залпом выпиваю. Узнаю у бармена, где находятся vip-комнаты. Иду туда. Открываю первую. Пустая. Вторую. Бинго! Мне сегодня везет.

В комнате с бордовыми обоями, зеркальным потолком, на кожаном черном диване сидит какой-то малолетний мудак, на вид ему лет двадцать-двадцать два не больше. У него на коленях расположилась моя жена с обнаженной грудью, которую тискает этот урод. Ревную ли я? Нет. Мне абсолютно плевать, кто ее трахает. Они слишком увлечены процессом, чтобы заметить меня.

Смотрю на стеклянный низкий стол перед ними, на маленьком зеркале остатки белого порошка, красное вино, фрукты. И бюстгальтер моей жены. Прямо картина маслом! Хоть фотографируй и отправляй ее папочке, чтобы полюбовался на свою замечательную, любимую дочурку.

Резкий хлопок дверью приводит в чувства одурманенную алкоголем и наркотой парочку. Елена соскакивает с колен своего хахаля и с недоумением в глазах отстраняется от него. Возбужденный и не понимающий происходящего, парень хватает ее за руку. Она честно пытается вырваться. С равнодушием наблюдаю всю эту мерзкую картину. До чего же она низко пала. Пренебрежение проходит током по спине. Наконец то, придя в себя, этот урод бросает на меня враждебный взгляд. Ненависть и злоба, подогретые алкоголем, делают свое дело. Он не обдуманно делает два резких шага в мою сторону. Резкий замах правой рукой. Мышечная память тут же срабатывает уклоном и ответным ударом на встречу. Он тут же обмяк и мешком свалился на пол. Жаль, что этот слабак не дал мне выплеснуть весь негатив, накопленный за этот день, хорошая разрядка мне бы не помешала.

— Пошел вон, — спокойным, ровным тоном говорю я. Он приходит в себя, поднимается и уходит. Смотрю на Елену. Она сидит на диване с голой грудью, зрачки расширены, на лбу испарина, на носу остатки порошка. Да она убитая в хлам!

Елена вальяжно закидывает ногу на ногу. Берет бокал вина, отпивает глоток. Дурь ей придает смелости и уверенности. На моем лице маска непроницаемости. Единственное, что выдает мое состояние, — это напряженные мышцы.

— Оденься, — приказываю я все тем же ровным тоном.

— Тебе не нравится моя грудь? — С усмешкой интересуется она, выставляя свои сиськи вперед. — А раньше нравилась. Так ты присмотрись, в ней ничего не изменилось.

Твою мать! Да она возомнила себя бессмертной! Я медленно подхожу к дивану смотря в ее затуманенные глаза. Сметаю все со стола. Звон стекла эхом отдается по комнате. Брызги вина разлетаются, обливая ее. Елена роняет бокал, и бордовая жидкость заливает подол ее платья.

Хватаю эту тварь за горло. Сжимаю. Она впивается своими наманикюренными ногтями мне в руки, расцарапывая кожу в кровь. Хватает ртом воздух, пытается что-то сказать. Я усиливаю хватку, слова застревают у нее в горле.

— Слушай. Меня. Внимательно. Сейчас ты оденешься. Встанешь. И едешь со мной домой. Закрой глаза, если поняла!

Она закрывает глаза и тут же открывает. Медленно разжимаю руку. Отхожу от нее на несколько шагов. Елена хватает ртом воздух, тяжело дыша.

— Ты, долбанный псих! Что ты творишь? Ты чуть меня не задушил! — хрипит она. Похоже, она меня не поняла. Что ж придется объяснить еще раз.

Резко хватаю ее снова за шею. Впечатываю в стену.

— Я забыл уточнить. Ты не разговариваешь, даже не смотришь в мою сторону. Или я за себя не отвечаю, — сквозь зубы цежу я. — Поняла меня?! — она кивает. Отпускаю ее.

Елена откашливается, потирает свою шею, на которой наверняка останутся синяки. Молча. Одевается, берет свою сумку. Хватаю ее за предплечья, веду за собой. Выходим из клуба, я открываю дверь машины, впихиваю ее на переднее сидение. Со всей силы захлопываю дверь перед ее носом.

Какое-то время едем молча. Елена достает из сумки свой телефон и начинает с кем-то переписываться. Внутри все закипает. Сжимаю руль так, что, кажется, он начинает трещать у меня в руках. Не могу найти ни одного нормального чувства к этой женщине. Испытываю только злобу, ненависть, омерзение, презрение…

— Я забираю Илюшу, — говорю я, глубоко вдохнув, чтобы не сорваться и не убить ее.

— Да, конечно, мы же договорились, что ты заберешь его утром, на две недели. Я помню, — она не смотрит на меня, продолжая писать в телефоне.

— Нет. Ты меня не поняла. Я забираю его прямо сейчас! — не выдерживаю, кричу.

— Ну сейчас, так сейчас. Какого хрена ты орешь? Я не глухая. Успокойся, — Елена поворачивается ко мне, кладет руку на мою ногу и начинает ее поглаживать. — Не нервничай. Ты такой ревнивый. Ты знаешь, я не жалею о своем поступке. Это стоило того. — Рука Елены медленно ползет к моему паху.

Похоже, наркота вообще отшибает ей мозги и инстинкт самосохранения. Пора ей кое-что объяснить!

Резко сворачиваю на обочину. Останавливаюсь. Хватаю ее запястье. Сжимаю. Ей больно, она кривится, но мочит, с вызовом смотрит мне в глаза. Поддается ко мне, облизывает свои надутые губы.

— Хочешь сделать это здесь, прямо на дороге? Вспомнить старые времена? Так ты же знаешь, я только «за». Давай, сделай это жестко, как ты любишь, — тянется к моему лицу. В нос бьет запах алкоголя с примесью ее тошнотворных духов. Хватаю ее за волосы, отстраняю о себя.

— Не льсти себе! Ты путаешь чувство отвращения с ревностью. Мне все равно, кто тебя имеет, мне глубоко плевать на то, что ты травишь себя дурью. Просто отдай мне ребенка, и ты — свободная женщина, можешь катиться на все четыре стороны. Он все равно тебе не нужен, — шиплю ей в лицо, отталкивая от себя.

Прикуриваю сигарету. Открываю окно, впуская холодный свежий воздух, которого сейчас катастрофически не хватает. Елена откидывается на спинку сиденья и начинает смеяться. Ее смех переходит в истерику и рыдания. Вот и вторая стадия нашего диалога. Все как всегда! Ничего нового! Сейчас пойдут взаимные упреки, оскорбления и угрозы.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять!

— Да тебе всегда было плевать на меня! Признайся, ты никогда меня не любил. Ты женился на мне ради своей выгоды, — истерически кричит она. Хочется просто зажать уши руками. — Ребенка ты никогда не получишь! Даже не мечтай! Развод тоже! И даже не пытайся ничего предпринять! Иначе ты вообще больше никогда не увидишь Илью. И своего бизнеса тоже!!! — что я и говорил. Она до ужаса предсказуема.

Никак не реагирую на ее слова, продолжаю курить и смотреть в окно, на проезжающие мимо машины. Все это я слышал миллион раз. Елена не оригинальна в своих угрозах. Но стоит сказать, что ее угрозы не беспочвенны. Если она захочет, ее папаша все это организует. Поворачиваюсь к ней. Смотрю, как черные мокрые дорожки слез катятся по ее лицу. Она размазывает их. Я даже жалости к ней не чувствую! Ничего не испытываю кроме отвращения! Она успокаивается. Берет мои сигареты, прикуривает. Ее трясет. Действие кокса заканчивается.

— Елена, не смей мне угрожать! Ты шантажируешь меня ребенком. Это ребенок. Не игрушка, Не котенок. Понимаешь? Ребенок. Твой Сын. Нельзя с помощью него манипулировать мной. — Пытаюсь объяснить ей, что она мать. Но вижу, что мои попытки тщетны. Это бесполезно. Она любит только себя. — Елена, я предупреждал тебя на счет наркоты? Предупреждал! — опять закипаю я.

— А тебе то что? Ты сам только что сказал, что тебе на меня плевать.

— Мне не плевать на нашего сына! Я не хочу, чтоб его мать была наркоманкой!

— Не преувеличивай! Я не наркоманка! Я просто хотела немного расслабиться. Ты сам в этом виноват. Ты не живешь со мной. Уже год не спишь со мной. Я устала! Понимаешь, устала! — Она опять начинает рыдать. Но ее слезы меня не трогают, больше раздражают.

— И сколько раз в неделю ты расслабляешься? Или лучше спросить, сколько раз в день? От чего, позволь спросить, ты так устала, а, Елена!? От чего, твою мать, ты УСТАЛА!? — опять срываюсь я. Подаюсь к ней, заношу кулак, бью в спинку кресла рядом с ее лицом. — СУКА!!!

Елена вся сжимается. Зажмуривает глаза. Закрывает рот руками, заглушая свои вопли. Отстраняюсь от нее. Выхожу из машины. Тру лицо руками, пытаюсь прийти в себя. Закрываю глаза, начинаю глубоко дышать.

Я устал от этой женщины. Но она в этом не виновата. Виноват только я. Елена всегда была такой, она не поменялась. Я осознавал, на ком женюсь. Но меня это не остановило. Все зашло слишком далеко.

Возвращаюсь в машину. Елена. Сидит молча. Смотрит в одну точку, тихо всхлипывая. Вот и третья стадия: полная отрешенность, уход в себя. Слава богу, я ждал эту стадию. Теперь можно спокойно доехать до дома, она не скажет ни слова.

Останавливаюсь возле ворот. Глушу двигатель. Елена сидит в той же позе. Набираю номер няни, прошу выйти ее вместе с Илюшей к машине. Елена поворачивается ко мне, долго смотрит на меня. Вздыхает и говорит:

— Через две недели я улетаю на Бали. Может… — она останавливается, опять вздыхает, молчит около минуты, потом продолжает. — Я тут подумала. Может, мы попробуем начать все сначала? Помнишь, как в наш медовый месяц? Как будто ничего и не было. Я прощу всех твоих шлюх. Может…

— Нет, Елена, не может. Что ты несешь? Ничего не вернуть. Да и возвращать-то, собственно говоря, нечего, — прерываю ее бред. Она отворачивается от меня, долго смотрит в окно.

— Значит, я права. Дело не в наркотиках, не в моем характере. Или в чем-то другом. Ты просто меня никогда не любил, — тихо говорит она, не поворачиваясь ко мне.

Я молчу. Что я могу ей сказать? Она права. Я не любил. А есть ли вообще эта любовь? Только она ошибается, она тоже не умеет любить. Даже собственного ребенка она так и не научилась любить.

Из ворот выходит Ирина Александровна, неся спящего Илюшу на руках. До чего мы дошли, дергаем ребенка среди ночи. Выхожу из машины, забираю сына. Целую моего мальчика в пухлую щечку. Аккуратно кладу его на заднее сидение. Предлагаю подвезти няню до дома, нам все равно по пути. Елена выходит из машины. Подходит к воротам. Оборачивается.

— Две недели, Роберт. Через две недели Илюша должен быть дома! Надеюсь, ты не будешь ничего усложнять. И да, кстати, мой отец приглашает нас в среду на ужин. И ему очень не понравится, если я приду одна. Это и в твоих интересах тоже, — она разворачивается и уходит.

Я остаюсь стоять возле машины. Усмехаюсь сам себе. В моих интересах. Черт бы побрал эти интересы. Я так сильно увяз во всем этом, что уже, кажется, никогда не выберусь.

* * *

На следующий день отвожу Илью к родителям. Два дня провожу там, наслаждаясь общением с сыном, природой, свежим воздухом. Мама балует нас вкусной едой. Хожу с отцом на рыбалку. Но как бы хорошо и комфортно мне там не было, приходиться возвращаться к реальности.

По приезду в город первым делом еду в клуб. Целый день провожу за работой. Выкидываю все мысли из головы, концентрируюсь на работе. После обеда ко мне заходит Яна с накладными и документами на подпись. На ней как всегда строгий костюм, белая блузка. Волосы, собраны в конский хвост.

В течение следующего часа обсуждаем с ней рабочие вопросы. Когда все решено, Яна не уходит. Она пересаживается на диван, смотрит на меня пристальным взглядом.

— И где ты пропадал? — спрашивает она, расстегивая две верхние пуговицы на блузке.

— В каком смысле пропадал? Мы виделись с тобой два дня назад в этом кабинете, — делаю вид, что не понимаю.

— Ты знаешь, о чем я спрашиваю, Роберт! — говорит она, растягивая мое имя. Я знаю. Я понимаю, что она делает и чего хочет. Но она мне больше не интересна в плане секса. Я уже не хочу ее. Наигрался. Не хочу ее обижать. Но я никогда ничего ей не обещал. Да и она не наивная девочка.

Встаю из-за стола, подхожу к бару, наливаю немного виски. Кручу бокал в руках, обдумывая, как мягче ей преподнести эту новость. Яна неправильно понимает мои действия. Она плотоядно улыбается, облизывает губы.

— Что-то здесь жарко, тебе не кажется? — игриво спрашивает она, снимая пиджак. Кладет его на стол и как бы невзначай толкает пепельницу. Хрусталь со звоном разлетается на мелкие кусочки.

— Ой, извини, я не хотела, — с притворным ужасом, говорит она. Черт. Это будет сложнее, чем я думал.

— Не извиняйся. Эта пепельница не так мне дорога, — покручиваю бокал в руках, смотрю на осколки. Яна в недоумении смотрит на меня. На ее лице отражаются несколько эмоций: недоумение, непонимание, удивление.

— Что- то случилось? — спрашивает она, хмуря брови.

— Ничего не случилось, все нормально, — отвечаю я, смотря ей в глаза.

— Почему я тогда до сих пор не наказана за этот опрометчивый поступок? — говорит она, указывая на осколки стекла. — Раньше я бы уже, как минимум, стояла на коленях. Или ты затеял какую-то новую игру?

— Нет, Яна. Никакой игры я не планировал. Мы больше не играем. Любая игра, когда-нибудь, заканчивается. Вот и наша игра подошла к концу. Я надеюсь, это никак не повлияет на твою работу. Не хотелось бы терять столь ценного сотрудника. — Отпиваю виски, жду реакции.

— Что?! Ты меня бросаешь?!

— Нет, Яна, я тебя не бросаю. Что бы кого-то бросить, нужно быть с человеком. Мы не были вместе, нас связывала только работа и секс. Сейчас ограничимся только работой, — допиваю виски, прикуриваю сигарету. Яна встает с дивана, сама себе наливает коньяка. Подходит ко мне. Смотрит в глаза.

— Ты кого-то себе нашел? — со злой усмешкой спрашивает она. Отхожу от нее, сажусь за рабочий стол. Яна поворачивается, приподнимает брови. Ждет ответа.

— Это никак тебя не касается! — огрызаюсь я, не собираясь перед ней отчитываться.

— Значит, нашел! — утвердительно говорит она. Медленно идет ко мне. Встает позади меня, кладет руки мне на плечи, массируя их. — Ты же знаешь, я не против твоих связей с кем-либо, но не разрывай нашу игру. Ты же знаешь, мне это не обходимо. Ты прекрасно знаешь, как мне трудно найти партнера.

— Нет, Яна. Я все понимаю, но — нет. Давай закончим этот разговор, — сбрасываю ее руки с моих плеч.

— О, хотелось бы мне посмотреть на эту женщину, ради которой ты разрываешь все связи. Ты и по шлюхам больше не будешь ходить, да? Может, ты еще и с Еленой разведешься? — с ехидной улыбкой роняет она.

— ЯНА! Остановись! — взрываюсь я, бью кулаком по столу. — Ты забываешься! Сейчас я сделаю вид, что ты ничего не говорила, спишу все на твою обиду. — Поднимаюсь с кресла, иду к бару, наливаю еще виски. Сажусь на диван, делаю глоток. Закрываю глаза, глубоко вдыхаю.

Я думал, с Яной будет проще. Но, черт, еще раз убеждаюсь, что все женщины одинаковы. Яна садится рядом со мной на диван, кладет руку мне на ногу, чуть сжимает.

— Прости. Я просто немного разочарована. Ох, я не знаю что со мной. Ты просто только что оставил меня без качественного секса, — грустно усмехается она, откидывая голову на спинку дивана.

— Яна, ты — красивая, сексуальная женщина. Если ты захочешь, все мужчины будут у твоих ног, стоит только тебе щелкнуть пальцами, — уже спокойно говорю я.

— В том то и дело, что у ног хочу быть я! — смеется она. — Где мне взять такого мужчину, который удовлетворит все мои запросы? Не в интернете же мне его искать, — вздыхает она.

Я молчу. Она права, но я уже ничем не могу ей помочь. Все мои мысли занимает одна женщина, на данный момент я хочу только ЕЕ. Она въелась мне под кожу, и потекла по моим венам. Я совершенно ее не знаю. У меня много вопросов, на которые я хочу получить ответы. Она — загадка, которую я хочу разгадать. Елизавета не так проста, как кажется.

Почему она не ездит на переднем сидении? Откуда у нее шрам на животе? Это как-то связано? Как в таком молодом возрасте она стала хозяйкой столь успешного заведения? Богатые родители? Подарок мужчины? Черт, от мысли, что это подарок богатенького любовника, все внутри закипает. Ход моих мыслей прерывает Яна.

— Кто она? — спрашивает Яна. Я ничего не отвечаю, глубоко вдыхаю.

— Ясно! Можешь не отвечать, — в ее голосе слышны нотки сожаления. — Наверное, сейчас мне стоит, как положено нормальной женщине, закатить тебе истерику, обозвать тебя козлом и мудаком. — грустно усмехается она. Послать тебя, куда подальше, уйти, хлопнув дверью. А потом напиться с подругами, перемывая тебе кости. И всю ночь плакать в подушку. — Мы смеемся уже вместе. Нет, я все-таки не ошибался в этой женщине.

— Тогда, наверное, мне стоит произнести банальную фразу: «Давай останемся друзьями».

— Тогда мне, наверное, стоит послать тебя куда подальше.

— Пошли, если тебе от этого станет легче.

— Да нет, я, наверное, воздержусь. Ты все-таки мой начальник. — Яна встает с дивана, надевает пиджак, застегивает верхние пуговицы на блузке, поправляет прическу. — Ладно, раз тебе больше нечего мне предложить, тогда я пойду, поработаю, как ценный сотрудник, — повторяет мои же слова.

— Очень ценный, — усмехаюсь я.

Елизавета

Два дня. Прошло всего два дня. Он так и не позвонил. Два дня я думаю о нем. Не нахожу себе места. Что у него случилось? Боже, надеюсь, с ним ничего плохого не произошло. Два дня я спорю сама с собой, уговариваю себя перестать думать о нем. В сотый раз порываюсь набрать его номер сама. Но во время себя останавливаю. Да что со мной такое?! «Перестань, Лиза! Прекрати сейчас же! С ним все хорошо. Настолько хорошо, что он и думать про тебя забыл» говорю я сама себе. Но мое глупое сердце не слушает.

Пытаюсь отвлечься от навязчивых мыслей. Целый день провожу с Ксюшей, занимаясь подготовкой к свадьбе. Мы выходим из очередного цветочного магазина. Ксюше, как всегда, ничего не нравится. Все букеты для невесты, предложенные флористами, ей не по душе, но и объяснить им, что она хочет, она тоже не может. По ее словам, она должна увидеть этот злосчастный букет и влюбиться в него. Иногда мне просто хочется убить свою подругу. Но я стойко переношу очередные Ксюшины капризы. В конце концов, это помогает мне какое-то время не думать. О НЕМ. Мы идем к ее машине. Подруга что-то бурчит о бездарности флориста.

— Дюймовочка!!! — слышим грубый мужской голос позади. Одновременно оборачиваемся. Видим надвигающегося на нас амбала из клуба, с которым напилась Ксюша. Он подходит к нам, улыбаясь лучезарной улыбкой. Смотрю на подругу: на ее лице точно такая же улыбка, она вот-вот треснет от радости.

— Ну, здравствуй, красавица. Вот я тебя и нашел, — говорит он, протягивая ей руку. Ксюша пожимает его ладонь. Рукопожатие затягивается.

— А ты меня искал? — с хитрой улыбкой спрашивает она. Они стоят, держась за руки. И, похоже, им так очень даже комфортно. Интересно. А что вообще происходит?

— Конечно искал, ночей не спал, постоянно думал о тебе, — усмехается он. — Ты так быстро тогда убежала из клуба, оставила меня одного. А я скучал, Дюймовочка. — Ксюхина улыбка становится еще шире. Меня они как будто вообще не замечают.

— Ты называешь меня Дюймовочкой, потому что не можешь вспомнить, как меня зовут, Дан? — смеется она, подчеркивая его имя. Дает понять, что она помнит, как его зовут. — И кстати, почему Дюймовочка?

— Я помню, как тебя зовут, Ксения. — Он тоже намерено выделяет ее имя. — Просто ты похожа на Дюймовочку, — говорит он, откровенно осматривая ее.

Они, наконец, отпускают свои руки. Вся эта ситуация немного бесит меня, они откровенно флиртуют друг с другом, продолжая мило беседовать. Он просит у нее номер телефона. Подруга, не задумываясь, называет свой номер. Дан протягивает ей свою визитку.

Дан — друг Роберта. Порываюсь просить о мужчине, который не покидает моих мыслей вот уже долгих два дня. Слова практически слетают у меня с языка, но я до боли прикусываю губы, что б не сделать этого. Господи, как у этого мужчины получилась за такой короткий срок занять все мои мысли. Мне нужно выкинуть его из головы.

Ксюша продолжает мило щебетать. Она рассказывает Дану, что скоро выходит замуж. И приглашает его на свадьбу в качестве друга. О, боже, зачем она это делает, после того как Леша видел ее фото с ним. Дан просит передать поздравления счастливому жениху, и обещает, что обязательно придет, и будет тем, кто по традиции украдет невесту. На что подруга только закатывает глаза. Они, наконец, прощаются. Дан подходит к низкой спортивной машине, садится в нее. Выезжает со стоянки, сигналит нам. Ксюха машет ему рукой.

— Что это было? — осуждающе спрашиваю я, смотря в ее светящиеся глаза.

— Что? — она делает вид, что не понимает. Или она действительно не осознает своей реакции на этого мужика.

Ничего не отвечаю, просто качаю головой. Сегодня я так устала, что у меня нет сил читать ей нотации о том, как должна вести себя без пяти минут замужняя женщина.

Чувствую слабость в теле, пульсирующую боль в висках. Мышцы ноют так, словно я пробежала марафон. Подруга замечает мое состояние.

— Что с тобой? Я тебя совсем измотала, да? Ты выглядишь такой усталой и бледной, — подруга прикасается к моим щекам. Трогает лоб. Хмурится. Наверно я действительно плохо выгляжу. — Да ты заболела! Ты вся горишь. У тебя температура! И ты молчишь! Лиза, нельзя же так! — она отчитывает меня как маленькую девочку, напоминая мне мою маму.

— Прости, я не чувствую, что у меня жар. Думала, что просто усталость, — виновато говорю я.

— Так, немедленно садись в машину. И жди меня там. Я быстро. Только забегу в аптеку, — говорит она, вручая мне ключи от машины. Пытаюсь возразить, но она не дает мне сказать ни слова. Быстро убегает со стоянки в сторону торгового центра.

Сажусь в машину. Меня начинает лихорадить. Мне холодно. Плотно закутываюсь в пальто, обнимаю себя руками. Как меня угораздило заболеть? Хочу побыстрее оказаться дома, в своей кровати. Меня клонит в сон. Перед глазами все плывет. Закрываю глаза. Не знаю, сколько времени так сижу. Чувствую прикосновение холодных рук к моему лицу. Открываю глаза, пытаюсь сфокусироваться, вижу обеспокоенный взгляд подруги.

— Тебе совсем плохо, да? Может, стоит вызвать врача? — смотрю в лобовое стекло и понимаю, что мы стоим возле моего дома. Я что, уснула? Мне кажется, что я только закрыла глаза.

— Нет, не надо никого вызывать. Мне просто надо поспать, — смотрю на кучу пакетов возле себя. Она что, скупила всю аптеку?

— Тебе надо принять лекарства! — она замечает мой скептический взгляд на пакеты. — Это — еда. Я знаю, что твой холодильник как всегда пустой. Тебе надо хорошо питаться. И хватит разговаривать, пошли домой! — командует Ксюха.

Дома подруга поит меня всевозможными лекарствами, укладывает в кровать. Даже пытается меня переодеть, тут я не выдерживаю, говорю, что это уже слишком. Переодеваюсь сама в самую теплую пижаму. Мене ужасно холодно. Укрываюсь теплым одеялом.

— Иди домой, тебя Леша ждет. Нет смысла сидеть со мной, пока я сплю.

— Нет! — упрямится она. — Мне нужно сварить тебе бульон. Да и Леша меня поймет. Он просто не простит меня, если я оставлю тебя одну! И не спорь со мной! Спи, — не дожидаясь моего ответа, выходит из комнаты. Я закрываю глаза и проваливаюсь в темноту.

* * *

Просыпаюсь от того, что чувствую, как кто-то гладит мои волосы, в нос бьет до боли знакомый тяжелый мускусный запах. Резко поворачиваюсь, сажусь. Роберт сидит на кровати. Застывает, просто смотрит на меня. В комнате полумрак: за окном темно. Облегченно вздыхаю. Он здесь. С ним все хорошо. Сползаю назад на подушку. Закрываю глаза. Моя пижама насквозь мокрая. Я представляю, как сейчас выгляжу. Господи, о чем я думаю?

— Что ты здесь делаешь? И где Ксюша? — спрашиваю, так и не открыв глаза.

— Она ушла, — спокойно отвечает он.

— Как тебе удалось ее выпроводить?

— У меня свои методы, — усмехается он. Слышу, как он встает с кровати, выходит из комнаты. Тут же возвращается. Открываю глаза, у него в руках моя кружка. Подходит ко мне.

— Тебе надо это выпить, — говорит, протягивая мне кружку. Чувствую запах лекарства.

— О, нет, — ною я, — мне уже лучше, я не хочу это пить. Ненавижу лекарства.

— Пей! Немедленно! — приказывает он. Его брови сдвинуты, губы сжаты в жесткую линию. О, черт, он злится.

Быстро беру кружку, от чего чуть-чуть напитка капает мне на пижаму. Морщась, выпиваю теплую, противно сладкую жидкость.

— Умница, хорошая девочка, — хвалит он меня как маленького ребенка.

Забирает кружку, ставит ее на тумбочку, садится рядом со мной, трогает мой лоб. Его рука такая холодная или я очень горячая? Но мне так приятно ощущать его прохладные прикосновения. Роберт гладит мое лицо, убирает со лба прилипшие, мокрые от пота волосы. Смотрит на меня невероятными обсидиановыми глазами. Завораживает. Гипнотизирует.

— Ты вся мокрая, тебе надо переодеться, — он встает с кровати. — Где у тебя одежда? — спрашивает, осматривая комнату.

— Там, — указываю на комод. — В верхнем ящике есть футболки, — говорю я, наблюдая за Робертом. Он, как всегда, в чисто белой футболке. В комоде много разных футболок, но он достает именно белую. Подходит ко мне, садиться рядом, начинает расстегивать пуговицы на моей пижаме. Я ловлю его руки, останавливая. На меня неожиданно накатывает стеснительность.

— Я сама могу переодеться, — тихо говорю я, отпуская его руки.

Роберт усмехается, качает головой, продолжая медленно расстегивать мою пижаму. Я слежу за его руками. Вот они расстегивают последнюю пуговицу. Аккуратно спускают ее с моих плеч. Нежно пробегаются по моим рукам. Отшвыриваю одежду на пол. Под пижамой я совершенно нагая. Мое дыхание учащается и это никак не связано с моей болезнью. Роберт шумно сглатывает. Прикасается подушечками пальцев к моим затвердевшим соскам. По моему телу проходит дрожь. Он убирает руки, зажмуривает глаза. Трясет головой. Быстро надевает на меня футболку. Встает с кровати.

— Думаю, штаны тебе лучше снять самой, — охрипшим голосом говорит он, и выбегает из моей комнаты.

Я быстро снимаю штаны, встаю с кровати, иду в ванну. Кидаю мокрую пижаму в корзину для белья. Смотрю на себя в зеркало. Испытываю ужас от увиденного там. Косметика немного размазана, красные воспаленные глаза, влажные от пота волосы, растрепанные в разные стороны.

Быстро умываюсь теплой водой. Расчесываюсь, пытаюсь хоть как-то привести себя в порядок. Возвращаюсь в комнату, вижу Роберта, сидящего на кровати. Он поправляет мои подушки, рядом на тумбочке стоит поднос с бульоном, белым хлебом, горячим чаем. Роберт пробегается взглядом по моим голым ногам. Откидывает одеяло.

— Ложись! — приказывает. Он — такой командир. Я быстро подхожу к кровати, сажусь, откидываюсь на заботливо поднятые подушки. Роберт укрывает мои ноги одеялом. Ставит поднос рядом со мной.

— Я не хочу есть. Я выпью только чай, — понимаю, что сейчас веду себя как капризная девочка, но мне действительно не хочется есть.

— Елизавета Андреевна! Вы больны. И вы будете есть, хотите вы этого или нет! — говорит он серьезным и опять приказным тоном. Берет ложку бульона и подносит к моим губам.

— Любишь покомандовать? — спрашиваю я, приподняв бровь.

— Да! Ешь! — уголки его губ немного приподнимаются.

— Хорошо, — говорю я, вздыхая. — Но я могу, есть сама, не обязательно меня кормить. — Хочу забрать у него ложку, но он не дает. Я хмурюсь и смотрю на него.

— Не спорьте со мной, Елизавета Андреевна. Ешьте, — уже мягче говорит он, тепло мне улыбаясь. И я ем. Этот мужчина не терпит отказов.

Он скармливает мне почти весь бульон, иногда отламывает кусочки белого хлеба, кладет мне их в рот, намеренно задевая мои губы. Где-то на третьей ложке понимаю, что я действительно проголодалась. Ксюха сварила очень вкусный бульон. Чай, слава богу, мне разрешают выпить самой. Роберт уносит поднос на кухню. Быстро возвращается, встает возле кровати, долго смотрит на меня. Молча снимает футболку, я с интересом рассматриваю его красивое подтянутое тело. Он подмигивает мне, усмехается. Достает из кармана джинс свой телефон, ключи от машины, бумажник. Складывает все на прикроватную тумбу. Снимает джинсы, остается в одних черных боксерах. Тут уже я шумно сглатываю. Не могу оторвать глаз от его тела.

— Нравится? — интересуется он, хищно мне улыбаясь. Я ничего не говорю, спускаюсь ниже, накрываю лицо одеялом. Я и правда, сегодня веду себя как маленькая девочка. Может это болезнь так действует на меня?

Чувствую, как прогибается кровать. Роберт стягивает с меня одеяло. Я закрываю глаза, чтобы не смотреть на него. Чувствую его теплое дыхание.

— Лиза, открой глаза, — мягко и нежно просит он. Я открываю. Встречаюсь с его черными океанами глаз. — У тебя невероятно красивые глаза, — шепчет он в мои губы. Нежно целует, всасывает мою нижнюю губу, слегка прикусывает. Он нависает надо мной, опираясь на руки.

— Ты очень красивая, — говорит он, осматривая мое тело.

— Даже сейчас? — скептически спрашиваю я. Потому что сейчас выгляжу я ужасно.

— Даже сейчас, — он целует меня в лоб. — Ты все еще горячая. Тебе надо поспать.

Роберт ложится рядом со мной, притягивая меня ближе к себе. Я разворачиваюсь к нему спиной, прижимаюсь к его груди. Его руки обхватывают мою талию. Он целуют мои волосы, утыкается в них, глубоко вдыхает.

— Спи, малышка, — тихо говорит он. — Тебе надо отдохнуть.

Я чувствую его тело, его дыхание в моих волосах, его крепкие руки, обнимающие меня. Нотки нежности и заботы в его голосе. Что-то тревожное мелькает в моей голове. Грудную клетку сдавливает. Так не должно быть. То, что сейчас происходит между нами, никак не входило в мои планы. Мне не нужна была ласка и забота. Мне нужно все это остановить. Но не сегодня. Завтра, я сделаю это завтра. Сегодня нет сил, болезнь не позволяет с ним бороться. С этими сумбуром в голове я проваливаюсь в сон.

* * *

Мне страшно, очень страшно. Что-то теплое льется под ногами, очень быстро заполняет салон. Я смотрю вниз и вижу, что это кровь, очень много крови. И мы скоро ей захлебнемся. Я вся в ней, ею пропитана. Я опять кричу, надрывая связки, очень громко кричу, крик превращается в вопль, мое горло хрипит.

Где-то вдалеке слышу глухой зовущий меня голос. Меня начинает трясти. Мне холодно. Очень холодно. Я вся дрожу. Я ничего не вижу. Я в темноте. Я слышу только голос, зовущий меня. Он становится громче. Я хочу идти на этот голос. Я знаю, он выведет меня из темноты и холода. Я встаю, иду на зовущий меня голос. Он все ближе и ближе. Он почти рядом. Яркий свет слепит глаза. Зажмуриваюсь. Чувствую сильные руки, которые обхватываю мое лицо. Голос что-то шепчет. Не могу понять ни слова, слышу только собственное имя. Открываю глаза. Вижу черные глаза. Я смотрю в них, боюсь отпустить этот взгляд. Он — мое спасение, мой шанс выбраться из темноты.

Меня трясет, мне холодно. Я покрываюсь холодным потом. Мои губы дрожат. Сильные руки начинают хаотично гладить мое лицо. В черных глазах тревога, волнение.

— Вот так, моя хорошая. Все хорошо, малышка. ДА. Вот так, смотри мне в глаза. Это сон. Всего лишь сон, — шепчет мне спасительный голос. И я ему верю.

— Мне холодно, — охрипшим от крика голосом, говорю я. — Мне так холодно, — сильные руки крепко меня обнимают, прижимают к своему теплому телу. Поглаживают, успокаивая меня. Прижимаюсь лицом к сильной груди, слышу учащенное сердцебиение. Начинаю глубоко дышать, считая удары этого сердца. С каждым ударом становится немного легче, но холод не отпускает. Сильные руки выпускают меня из своих объятий.

— НЕТ! — кричу я. Тянусь назад к этому сердцу, которое стучало для меня.

Меня укутывают в теплое одеяло и опять прижимают к сильной груди. Сильные руки укачивают меня, теплые губы целуют мои волосы. Я не знаю, сколько проходит времени, минуты, часы не важно. Я готова просидеть так вечно, лишь бы это сердце билось для меня, а руки не отпускали.

— Малышка, отпусти меня, пожалуйста. Я сам не могу тебя отпустить. Тебе всю трясет. Нужно набрать тебе горячую ванну, — шепчет Роберт.

Я отпускаю его. Чувствую холод и потерю. Меня действительно до сих пор трясет. Но уже не так как раньше. На самом деле, мне уже на много легче. Но Роберт прав: горячая ванна мне не помешает, я все мокрая от холодного липкого пота.

Роберт уходит в ванну, слышу шум воды, наполняющий ванну. Осматриваюсь по сторонам в комнате по-прежнему темно. Сколько сейчас времени? Еще ночь? Или уже утро? Черт, этот сон. Опять этот навязчивый сон из моего прошлого. Почему он приснился именно сегодня, когда я была не одна? Теперь он увидел одну из сторон моего сумасшествия. Радует только одно: эта сторона — не самая худшая и он никогда не увидит мое настоящее безумие. Потому что мы больше никогда не увидимся.