Сегодня готовит строгая Джейн, Сашечкина Джейн. Карие глазки и упрямый носик. Она ходит, как ежик, пофыркивает — то того не найти, то сего — но справляется на славу. Скоро пирог будет готов! Между кухней и гостиной ходят туда-сюда, в ожидании — Вася, Петя, Сашечка. Ну и и тетю Олю пригласили — да что там, она сама, как кошка, напросилась.

Сашечку прорывает: он, как Огневушка-Поскакушка, охватывает все искрами, опоясывает огнем. Его девочка готовит! На него любо посмотреть. Он цап кусочек у нее из-под руки… А она на него полотенцем — да поди ты! Не готово! А он под руку ей: Не готово? Правда, что ли? — и в глазки ей насмешливо заглядывает.

Но она строга. У нее, опытной 22-летней девочки, он уже третий! Третий! Ему смешно. Сотни женщин всех мастей научили его и как воровать пироги из-под руки.

Придвигаю пирог, вздыхаю: ох, надо есть, Джейн готовила. Сашечкина Джейн. Просто серая мышка. И еще с претензиями! Но — его выбор!.. Ну и какие у них тут пироги-то? Все на соде, нет чтоб наш — пухлый, дрожжевой, с корочкой!

Сашечка за всех целует хозяюшку… и в правую щеку… и в левую. И вот уже у хозяюшки и щеки разгорелись, глазки затуманились! От вина или от Сашечкиных поцелуев? Сашечка ее приобнимает, вертит, крутит ее, притопывает — эх, эх, жги, жги! Задирает рубашку и скачет козлом — раскачался, ах, зачем!

Эх, загорелось, зажглось, она пьяна и весела, — серой уточкой плывет налево, белой лебедушкой направо!

Плывет по этому полу, отполированному моей спиной, — мимо дивана, на котором смотрели смешную старомодную порнуху с невероятными усами и густыми лобками, — мимо зеркала, в которое, изогнувшись, мы смотрелись, вздрагивая спиной, и мокрые волосы падают на глаза, — мимо стола, на котором обычно — не пироги, а простая честная бутылка виски и пара яблок.

Плывет лебедушкой, красным закрашивает все наши вторники да пятницы. Разгорелась. Пироги поспели.

Приятно, ах, приятно наблюдать мастера за работой!