Люди, люди, люди… Бесконечная запись города. Бесконечно, как дождь, как облака… Их запустили — они крутятся. И квакеры. И евреи. И негритянки, завернутые в узорчатые рулоны. И эмо. Толстые эмо. Тоненькие эмо. И офисные клоны. И нищие. Шаркающая походка, мешки. Кричат друг другу через улицу. Все равно они — невидимы. Тысячи людей. Спешат, закрывают и открывают зонтики, перебегают улицу. Останавливаются и тихо шипят: опять забыл ключ, опять забыли купить масло. Громко, прямо в уши. Но не про меня. …Разные, разные. Все — не мои.

Все они — не я. И даже не знают про меня. И про Сашечку. И про Черного Алекса. Поразительно, да? Моя жизнь — проходит — прошла — мимо них, а их — проходит мимо меня. Мы друг для друга не урок, не указ. Мы — в разном формате…. Что им до меня? Я могу помереть сейчас, сегодня — и никто не заметит.

Боже, зачем ты сотворил столько людей? Что ты МНЕ этим хотел сказать? К чему? Зачем? Ведь не только — вирус, не только — любовь! Что же??

…Это как заглядывать в тюбик с зубной пастой, надеясь услышать Брамса.

* * *

— Может, сходишь в церковь?…

Конечно, сейчас — время начать его дергать и ныть. Как раз сейчас — самое время.

Все равно же с кем-то — разговариваешь. Так почему бы не — в церкви?

— (Боже или кто там есть!) Я не спрашиваю «за что»?.. Я даже не спрашиваю «что это?»… Врачи не знают, ничего не могут сказать, так что можешь сказать ты?… Я должна разобраться сама. Я просто говорю вслух — так мне легче. Ты же не возражаешь, Боже или кто там есть? С тобой все разговаривают, ты уже научился молчать, может, тебе уже даже не стыдно, что ты молчишь. Я бы тоже молчала, если бы была тобой. Я уже поняла, что чем меньше ляпаешь — тем лучше. Все потом — припомнится. Лучше всего — общие места. Ты тоже это понял, да? Общие места и тысячелетняя мораль. Тысячелетняя мораль — против новых болезней.

— А тот голос, что я слышала ясно (Боже или кто там есть) — что это было? Тот голос, что позволял мне — посылать всех «скучных»? Он звал, он хотел — и все. Выше правды не было. Ты ведь шутишь, да? Я не могла ошибиться. Красота — и есть красота, ее не надо оправдывать. Ее сразу видно. Желание — есть желание. Мы разговаривали с тобой по душам — долго, на одной волне. И все было понятно. А теперь ты мне говоришь, что ты мне не звонил, что тебя зовут по-другому, что ты не любишь секс, что ты живешь в церкви?

…Может, это был не ты, может — это была болезнь, которая требовала к себе мои кости?

Нет. Все было правильно. Просто луч — ушел. Наступила темнота. Не вечно же.

— Конечно, прямо так вот завтра пойду… Как это по-русски… к заутренней.

* * *

Ну что, опять спокойная, а руки дрожат? Опять не бодришься нисколечки? Опять не хочешь жалости — от кого — от них? … И не от них тоже не хочешь. Ни в церковь, ни к психологу… только антидепрессанты, да и то — через раз?

Ни от кого ничего? … Ну, давай, мы посмотрим, сколько продержишься.

Истери. Не истери. Болей. Бодрись…