Право на месть

Шабалов Денис Владимирович

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!

Он выжил и вернулся домой. Но кто встретил его? Пустота. Тишина. Смерть. Долгой была дорога, но путь его не закончен. Тот, у кого нет дома, кого лишили семьи и друзей – свободен для войны. У Данила Добрынина ни дома ни семьи больше не было. У него отныне не было ничего…

Но была цель.

Цель, которую нужно достичь во что бы то ни стало.

 

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Автор идеи – Дмитрий Глуховский

Серия «Вселенная Метро 2033» основана в 2009 году

© Д. А. Глуховский, 2017

© Д. В. Шабалов, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

***

 

«Представлять этого автора поклонникам нашего проекта необходимости нет. Денис Шабалов известен своей фирменной убедительностью и в изображении людских характеров, и в подаче боевых сцен. А еще убедительней он преподносит читателю свое понимание права в экстремальных условиях человеческого бытия. Перед нами – логичное завершение «правовой трилогии», жесткая и бескомпромиссная книга, захватывающая с первых же страниц».

Дмитрий Глуховский

 

Что правит миром

Объяснительная записка Вадима Чекунова

Наверное, каждому из нас раз в жизни да хотелось если не прибить кого-нибудь насмерть, то хотя бы в морду дать или «небо в алмазах» показать, чтобы жизнь медом не казалась. В таких желаниях ничего плохого нет. Это наши инстинкты и рефлексы, заложенные природой. На нас нападают, наносят ущерб – мы вступаем в борьбу. Но это, как вы понимаете, вовсе не месть. Это так называемая «ответка». Ее цель проста: оградить себя от дальнейших «наездов». Это всего лишь элемент сдерживания врага.

Нельзя назвать местью и реакцию на конфликт, например, во дворе. Расчистили снег для авто, сходили отнести лопату, вернулись – а уже какой-то умник загнал свое корыто на ваш «пятачок» и ушел, довольно посвистывая. Ну как тут не спустить негодяю все четыре колеса, да не нацарапать несколько коротких, но емких слов на капоте. Но это импульсивное, деструктивное действие. Мелкое, какими бы сильными обида, возмущение и жажда справедливости нам не казались.

Месть – намного сложнее по своей природе. Свое начало она берет с древнейших времен, с тех самых, когда едва забрезжил рассвет человечества, и она напрямую связана с самым сокровенным, что хранит каждый из нас в своем сердце. Она стала возможна лишь когда у наших предков появились понятия «семья», «любовь», «честь», «родина», «друзья», «идеал». Психологи утверждают, что месть зиждется на злости, обиде и ненависти. Но на самом деле это совершенная ерунда. Быть может, на поверхности и мелькают сполохи этих чувств, но далеко с таким «багажом» не уедешь. Тогда что же там, в глубине, в самой сути мести? Почему она так завораживает?

О мести слов сказано немало – в преданиях, песнях, книгах, фильмах… Больше рассказано лишь о любви. Неудивительно, ведь эти понятия тесно связаны. Месть – устоявшееся явление в человеческой культуре. Мало того, еще и романтизированное. А какую-либо низость, как известно, воспевать не будут.

Из повести «О разорении Рязани Батыем» нам известно о воеводе Евпатии Коловрате. Когда он узнал о захвате татарами родной Рязани, помчался из Чернигова на спасение города и семьи, но застал лишь пепелище. Тогда Евпатий собрал отряд числом менее двух тысяч человек и нагнал огромное вражеское войско в суздальской земле. Бросился в яростную атаку, смял неприятеля, посеял панику и смерть в его рядах. Зарубил и выставленного против него татарского богатыря Товрула, ханского шурина, рассек его до самого седла. И до самого Батыя добрался бы, но погиб от камнеметных машин – иным способом справиться с ним враги не смогли.

На другом континенте, в другое время, предводитель апачей Джеронимо, после того, как взвод мексиканцев напал на индейцев и практически истребил их лагерь – в числе погибших были мать, молодая жена и трое детей Джеронимо, – стал настоящим кошмаром для «белоглазых», как называли чужаков индейцы. Он убивал их всюду, где встречал, без раздумий и жалости. Одного имени его, выкрикнутого, хватало, чтобы все начинали выпрыгивать из окон домов и бежать наутек. С кличем «Джеронимо!» прыгают американские десантники в наши дни, отдавая дань легендарной мстительности вождя.

В наши дни Цзя Цинлун, простой крестьянин из деревушки на севере Китая, лишился своего дома, попавшего под плановый снос. Отказался покидать его, но полиция вытащила бедолагу на улицу, на глазах соседей избила, а дом разрушили рабочие. В квартиру в многоэтажке униженный крестьянин въезжать отказался. Ко всем бедам прибавилась и сорванная свадьба – родня невесты отказалась отдавать ее за растоптанного местной властью бездомного. Долгих два года Цзя Цинлун вынашивал план мести, пока не застрелил из переделанного гвоздомета чиновника, виновного в его унижении. Высшую меру наказания, определенную китайским судом за нападение на официальное лицо, он принял равнодушно.

Архитектор Виталий Калоев, потеряв по вине диспетчера в авиакатастрофе жену, сына и дочь, поехал в чужую страну и разыскал виновного. И после неудавшейся попытки разговора убил нераскаявшегося работника на пороге его дома.

Что двигало этими людьми в их стремлении отомстить? Неужели именно ненависть, то самое «интенсивное, длительное, отрицательно окрашенное деструктивное чувство», как определяют ее словари? Нет, конечно.

В основе праведной мести всегда лежит любовь. К родине, к семье, к дому, ко всему, что нам дороже всего на свете. И вот когда этого нас пытаются лишить, мы обретаем право и на силу, и на месть. Возможно, нам не вернуть того, что мы потеряли. Но во имя любви к утраченному мы обязаны действовать.

Не ненависть правит миром, а любовь.

А любовь нужно защищать.

 

Пролог

Домой.

Две тысячи километров. Два месяца пути. Два месяца одиночества. Все время один – с кем поделиться, кому поведать тот страх, что гложет тебя изнутри? Днем еще терпимо – мозг следит за дорогой, маршрутом, опасностями, что подстерегают на каждом шагу, насторожен по-звериному, напряжен – и это гонит иные мысли прочь. Но ночью… Долгими ночами все мысли были заняты только одним – домом. Семьей. Убежищем.

Тяжело.

Так тяжело, что и заклятому врагу не пожелаешь. Страшная судьба – потерять разом всех, кто тебе так дорог, всех, кто окружал тебя всю твою сознательную жизнь, с кем ты делил печали и радости, надежды и разочарования… Те ночи слились для него в одно темное кошмарное пятно – и Добрынин знал, что только надежда удержала его на краю черной пропасти безумия.

Надежда – и жажда мести.

Известие о том, что полковник оказался предателем, выбила землю из-под ног, оглушила его. Наставник, второй человек после деда, тот, кому он свято верил и на кого полагался, может быть, больше всего на свете – оказался гнидой. И за этим страшным фактом поначалу скрылся другой – тот, что Паук, убийца отца, остался жив.

Дела давно минувших дней забываются. Тем более – если сам не присутствовал при том, а лишь ощущаешь всю свою жизнь отголоски произошедшего. Но Данил не мог забыть. Он помнил свои детские страхи, помнил сны, в которых к нему снова и снова приходил сержант Паутиков. Он помнил свою ненависть. Подернувшись тонким слоем пепла, угли лежали где-то в самой глубине его души… но стоило лишь бросить хвороста – и огонь проснулся.

Тот, у кого нет дома, тот, кого лишили семьи и друзей – свободен для войны. У Добрынина ни дома ни семьи больше не было. Не было и боевого товарища – он остался лежать там, на поле боя, со взрезанным от уха до уха горлом. И это тоже настойчиво требовало ответа.

У него отныне не было ничего…

Но была цель.

Цель, которую нужно достичь во что бы то ни стало.

 

Глава 1

Дом

Дождь лил пятые сутки.

Первые два дня он мешал, раздражая своей унылостью и назойливостью, потом Добрынин привык, притерпелся, – а сегодня был ему даже рад. Эта осенняя дождливая серость, установившаяся за окном, точь-в-точь соответствовала его настроению, еще больше вгоняя в ступор и черную меланхолию. Заниматься чем бы то ни было не хотелось совершенно. Хотелось сидеть и тупо пялиться за окно – на косые струи дождя, барабанящие по подоконнику, на свинцовую муть, обложившую небо до горизонта, на капли, стекающие по стеклу… Он и сидел. Погода навевала апатию и, подчиняясь ей, так же вяло, словно снулая рыба, выброшенная на берег, текли его мысли.

Отсюда, с пятого этажа, окраина города лежала как на ладони. Дом стоял чуть поодаль от остальных строений, да и строений-то тех осталось… С востока кварталы частного сектора – развалюхи домов, бань да сараюшек; с запада те же развалюхи, но только уже громоздкие серые коробки трехэтажек; с юга бывшая лётная часть, расформированная лет за пятнадцать до Начала, в лихие девяностые, а с севера – чистое поле вплоть до разрушенного моста, где когда-то несколько дней простоял бронепоезд. Вроде и недавно это было, в начале лета – а, кажется, времени минуло не три месяца, а года три как минимум. Эх, знать бы тогда… Развернули бы с Губой башню – да в упор и вдарили. Бронебойным. И пока охрана не опомнилась – на таран его, на таран! Ударить, опрокидывая вагоны под откос, смять – а потом расстреливать из башенного пулемета все что движется, давить этих мелких ублюдков, в ужасе бегающих вокруг, плющить, наматывая кишки на траки, пока ни единого в живых не останется!..

Эх, да что теперь говорить…

Добрынин судорожно вздохнул, поежился, сжав лицо в ладонях, потер щеки. Прохладно. А он еще и дверь балконную открыл… Вроде бы и осень только-только в свои права входит, середина сентября – а на улице градусов пятнадцать, вряд ли больше. Хотя – и сидит-то он в одном только стареньком комке. Во внешние комнаты вентиляцию они с Санькой не вели, только во внутренние. Да и зачем тут вентиляция… Стекла уцелели только в двух комнатах по периметру этажа, во всех остальных расколочены, и для ветра раздолье и для радиации. Хотя, надо признать, фонило тут слабо, редко когда до двух рентген поднималось. А в дождь и того меньше – пыли-то нет. Данил вяло пошевелился, протянул руку, поднял с пола пощелкивающий иногда дозиметр – так и есть. Полрентгена. Делов-то… Ничего, можно и без защиты посидеть. Почувствовать ветер на лице, капли дождя, летящие в открытую фрамугу…

Раньше он как-то не замечал неудобств. Не понимал, каково это – все время в комбинезоне и противогазе, закупоренным, дышать мертвым фильтрованным воздухом. Это было обыденной необходимостью, нормой. Старое поколение приняло новые правила, сжилось с ними, а молодое так и вовсе не знало других норм поведения. В голове не укладывалось, как это можно на поверхности без защиты находиться.

Поход на север перевернул все его представления. Оказалось, что это вовсе даже не норма, а тяжкая необходимость. Бремя. Половину жизни он провел в ОЗК – и отвык от его тесного и муторного плена всего лишь за две недели. Хорошо еще, что уник, боевой трофей, в этом отношении был куда как удобней. Внутри его панциря создавался свой микроклимат, ткань каким-то непостижимым образом дышала, не пропуская радиоактивную пыль, и оставаться в нем можно было сколь угодно долго, не испытывая при этом неудобств. Не будь комбинезон так удобен, Добрынин вряд ли смог бы пройти две тысячи километров и вернуться домой, потратив на это чуть больше двух месяцев. Конечно, без энергоподпитки функционал его был куцым – но для его нынешнего носителя уже одно только это его свойство было неслыханным подарком, не говоря уж о прочих достоинствах.

Место, где напарники когда-то тысячу лет назад устроили свой схрон, было подобрано со вкусом и разборчивостью. Еще тогда, в первом долгом рейде, когда пришла в голову мысль оборудовать свое личное убежище, он принялся обдумывать, какие же требования должны предъявляться к подобному жилищу.

Во-первых – скрытность от посторонних глаз. Значит – это либо подвал, либо – наоборот, открытая всем взглядам точка. К примеру – квартира в любом многоэтажном доме где-то на окраине. Не зря ведь говорят: хочешь что-то хорошенько спрятать – положи на видное место. Под это требование как нельзя лучше подошло пятиэтажное здание, стоящее чуть на отшибе, на окраине города.

Во-вторых – быстрый и безопасный подход, вдали от крупных гнездовий мутировавшего зверья. Правда, пришлось следить и принимать превентивные меры, если такие обнаруживались вблизи – но тут уж деваться некуда, безопасность того требовала.

В-третьих – достаточно просторное помещение, чтобы вместить минимум десять человек. И это условие выполнить удалось – они просто забрали под схрон весь верхний этаж. Те комнаты, что выходили внутрь дома и не имели окон – коридоры, лестничные клетки, прихожие, – переоборудовали под жилые, а внешние оставили как есть, устроив в них наблюдательные посты. Проделали проходы в стенах из комнаты в комнату таким образом, чтобы можно было обойти по периметру внутри весь этаж – и получили круговой обзор местности.

В-четвертых – оборонопригодность. Даже один человек должен был иметь возможность сдерживать нападающих неопределенно долгое время. С этим было легче всего. Вход оставили только один, в среднем подъезде, соседние завалили всяким хламом, натаскав с окрестных улиц ржавого металлолома и забив лестничные пролеты до третьего этажа. А еще Санька ухитрился добыть несколько семечек одуванов и высадить на улице у дверей. Это, пожалуй, было понадежней чем завалы – эти растения боялось даже зверье. Научено горьким опытом. Конечно, от суровых мер, вроде капсулы РПО или снаряда РПГ в окно, эти предосторожности не спасали – но от подобных напастей только заглубленный бункер спасет, а подземелья ребятам, познавшим все прелести поверхности, надоели хуже горькой редьки.

Ну и напоследок – путь отхода. Под него приспособили трубу мусоропровода, достаточно обширную даже для широкоплечего Данила. Вывесили внутрь трос, зачистили подвальное помещение, убрав кучи сгнившего до серой трухи мусора, и эвакуационный путь стал – загляденье. Он выводил в подвал, откуда по бетонной кишке теплотрассы можно было попасть в коллектор рядом со зданием, на пустыре, заросшем кустарником и высокой травой. Ну а там уж дело техники. До ближайших развалюх на окраине города – метров двести. А дальше ищи ветра в поле…

Верхние квартиры отмыли, обеззаразили, укрепили, утеплили, поставили печку-буржуйку, развели по комнатам дымоход и вывели наружу, провели вентиляцию – работы в то лето им хватило… Вот только по-настоящему воспользоваться жилищем у них так и не получилось. Использовали его все больше как перевалочную базу или временное убежище. Была у Данила мысль отселиться от Убежища, основать свою колонию – да старшая отказалась на отрез.

– Ушли вы с Сашкой в рейд – и пропали… И что нам тогда делать? Как до вокзала с другого конца города добираться? – спросила Иринка, и Данил о том больше и не заикался.

Права на сто процентов.

Да и потом… Вздумай они все же отделиться от Убежища и обосноваться здесь, независимость этого маленького хуторка была бы лишь иллюзорной. Все необходимое для жизни хранилось там, на складах Убежища и создание автономного запаса, на котором можно прожить достаточно долгое время, вряд ли возможно даже для таких успешных и удачливых сталкеров, как Данил и Санька. Те же фильтры для вентиляции являлись стратегическим запасом и отпускались со складов только для нужд Убежища. Отделился? Ищи сам и обходись своими силами.

Иринка, вообще, частенько дельные мысли подавала. Может быть потому и приглянулась, что не только красавица и хозяйственная, но еще и умница?.. И ведь в последний раз уж как не хотела, чтобы муж уходил – неужели сердцем чувствовала?.. Добрынин вздохнул. А теперь вот нет ее. И никого больше нет… Все просрал в погоне за добычей. И хотя за Убежище шли воевать, за жизнь родных и близких – да не легче от того. Погибли люди. Пусто теперь Убежище, оттого и город пуст. Только мутанты по грязным улицам шастают.

Когда-то давно Данил нашел в библиотеке кипу журналов «Вокруг света». Много удивительного и интересного было на его страницах – но одну статью, и фотографии в ней, он запомнил особенно отчетливо. Остров Хасима в Японии. Десятки лет остров был местом добычи каменного угля. Была шахта, был огромный город с населением в несколько сотен тысяч человек. Потом месторождение обеднело – и люди ушли с острова, бросив свое жилье. Доступ на остров был закрыт властями Японии. Но однажды туда проник фотограф… Он бродил по острову несколько часов, фотографируя хаос и запустение, оставшееся от многотысячного города, пустые улицы и площади, по которым когда-то ходили толпы народа, ветшающие дома с темными провалами окон… Мертвый город. Может быть сама атмосфера этого города повлияла на него?.. Назад он вернулся не таким, каким уходил. Уходил он в ясном уме и твердой памяти – а пришел полусумасшедшим. Так вот и сам Данил в эти дни не раз был близок к подобному состоянию. Без людей город был мертв. Он был тут один, как Робинзон Крузо в окружении зверья. Будь с ним хотя бы верный Пятница – Санька – кое-как существовать было бы можно. Но в одиночку… Сколько можно прожить так, не тронувшись умом?..

За эти несколько дней, что Добрынин, вернувшись, жил в городе, он бывал в разных состояниях.

Сначала, увидев разрушенное Убежище, он впал в такое бешенство, что, казалось, в лоскуты порвал бы сейчас голыми руками всю Бригаду, всех бойцов, одного за другим. Он успел добраться до схрона – а здесь свалился, дрожа, словно в лихорадке. Адреналиновые удары колотили так, что казалось – не выживет. Каждая, даже самая мелкая мышца, каждое волоконце ее, дрожали, ходили ходуном, бились под кожей, словно у смертника на электрическом стуле. Это было похоже на эпилептический припадок с той лишь разницей, что Добрынин полностью контролировал свой мозг, сохраняя невероятную ясность мысли.

Ночь прошла в борьбе с самим собой, со своим телом – а утром все закончилось. Выжатый словно лимон он лежал на топчане у холодной печурки, а мысли постепенно наливались горьким отчаянием. Все это время, пока он шел домой, он гнал от себя страшное. Он надеялся, что Убежище еще живет, сопротивляется захватчикам, цепляется за жизнь. Да, положение могло быть отчаянным – но он, вернувшись, внес бы посильный вклад. Кто знает – может и отбились бы?.. Ну а нет – так и лег бы там же, вместе со всеми. С друзьями, с семьей… А что теперь? Начинать жизнь заново? Для чего? Для кого?! Куда идти, кому он нужен теперь, последний из могикан? Последний человек Убежища…

Мудрый старик Будда говорил: жизнь – страдание; причина всех страданий – желание. Так не проще ли отдаться течению и спокойно плыть, сложив лапки и глядя, как мимо проносятся берега… Ничего не желать, ничего не ждать от жизни? Может быть, все же прав был Пиво в своем фатализме? Может быть, так и правда легче? Так что же – плюнуть и забыть?.. Месть, конечно, дело благородное – но кому это теперь нужно? Разве что ему самому… Есть ли смысл теперь бороться и жить? И для чего? Жизнь положить, поставив себе целью месть? Стоит ли оно того? Людей не вернешь, так нужно ли это?..

Весь день он провалялся на топчане, вставая лишь, чтобы нацедить воды в стакан. Разжег печурку – ночью пошел дождь, и в жилище сейчас было прохладно, – немного поел ближе к вечеру… но все это как-то вяло, словно плавая в зыбком полусне-полуяви. Все казалось ненужным и никчемным, и даже ел он словно по привычке… сознание не хотело больше жить – но тело требовало своего. Так же на автомате он улегся спать. Прошедшая ночь была тяжелой, отняла много сил, и Добрынин, едва лишь прилег после ужина – тотчас же провалился в сон без сновидений.

Следующее утро принесло с собой перемены.

Ярость. Расчетливая. Холодная. Разрушительная. Это было странное и жуткое чувство – нечто подобное он довольно часто испытывал в бою и на тренировках по психологии, работая со своим собственным подсознанием, пытаясь подчинить его себе. Нечто подобное – но куда как слабее. Та ярость была лишь отголоском, слабым подобием… Теперь же это была всепоглощающая ярость бойца, выходящего на тропу войны, ярость хищника, выслеживающего жертву. Ярость – и жажда мести.

За Убежище.

За друзей.

За семью.

Ярость принесла с собой и жажду деятельности. Добрынин, пребывая в этом странном, словно звенящем, сосредоточенно-холодном состоянии бешенства, вычистил оружие, снаряжение и комбинезон, так и валявшиеся грязными в переходном тамбуре, провел ревизию запасов, составил список предметов первой необходимости, продумал планы на ближайшее будущее. По всему выходило, что делать в городе больше нечего. Подождать еще Шрека со Счетчиком, еще немного, недельку – и можно отправляться. Куда и зачем – он пока представлял себе слабо, но мысль работала в этом направлении и он был уверен, что план рано или поздно составится.

В этот же день он нашел в себе силы наведаться к Убежищу. Да, тяжело – но Данил понимал, что это необходимо: нужно было хоть как-то дать знак ребятам, где только возможно разложить коротенькие записочки с его нынешним местонахождением, а еще лучше – с местом встречи.

Он все еще надеялся, что Ван и Шрек вернутся домой.

У старика-шамана они так и не появились. Хотя сам Добрынин и опоздал на сутки – но по тому, что все в доме оставалось так же, как и в то утро, когда бригада покинула его, и уже покрылось легким налетом пыли, он понял, что сталкеров здесь не было. Он прождал три дня, столько, сколько смог, сколько выдержали нервы, а потом ушел, пополнив припасы из кладовой старика. Надеялся, что друзья, следуя его приказу, ушли раньше и что он все же найдет их в родном городе…

Тьма многое скрыла в ночь его возвращения, но день теперь показал тот ад, что довелось испытать защитникам в последние часы своей жизни. Убежище взламывали тяжелым оружием – проломы в стенах, расколотые пополам бетонные блоки, из которых частично состояло здание, сорванная «колючка», разбитые прожектора, кривые прутья арматуры, торчащие в разные стороны, словно пальцы окоченевшего трупа, вывороченные оконные рамы, покосившиеся ветряки с уныло вращающимися на ветру и скрипящими лопастями… Северное крыло, видимо, били долго и основательно – именно в нем располагался вход в подвал. Вся торцевая стена рухнула, бесстыдно оголив внутренности здания. Видна была караулка с печкой-буржуйкой, которая обычно пустовала летом, но куда частенько забегали погреться и выпить чайку во время дежурства зимой… Рядом – комната медика и начальника караула с мощным насыпным сейфом – его, помнится, приволокли из здания администрации элеватора Ариец с компашкой, потратив на этот короткий отрезок пути почти половину дня. Угловые комнаты с пулеметными гнездами разворочены – сюда лупили прицельно, работая на подавление. Одна из машинок валялась на битых кирпичах под стеной здания – измятая, искореженная – и рядом с ней, такое же, лежало тело во вздувшемся от запертых под резиной гнилостных газов комбинезоне. Площадь – вся усеяна мусором, плавающем в лужах, сиротливо мокнущими под дождем обломками кирпичей, досок, шифера, осколками, обрывками тряпья… И – кости. Много костей. Они были разных размеров и попадались даже совсем маленькие – Братство не щадило никого. У восточной стены, на которой отчетливо виднелись следы крупного калибра, они вообще лежали грудой – кажется, это была расстрельная стенка.

Налепив по всему зданию вокзала два десятка записок с одним и тем же текстом, Добрынин с тяжелым сердцем поплелся обратно.

К вечеру ярость ушла. Он сидел у окна, глядя на клубящуюся над городом тяжелую мглу, на хлещущие струи дождя, на ветер, бросающий в окна водяную пыль – и она постепенно таяла, уступая место какому-то мрачному удовлетворению и твердокаменной уверенности. Он знал, что обязательно вернется. Не надеялся, не верил – знал. Он смаковал, понимая, что рано или поздно настанет и его час. Пусть они пока поживут. Пусть проникнутся. Пусть полковник расскажет Пауку, на что способен тот, кого он предал. Он – лучший! И это заслуга полковника – он неустанно вбивал эту истину в головы своих воспитанников и заставил их поверить в себя. Он один – но и один в поле воин. Разведать местность, тропы, дороги, подготовить пути отхода, ловушки, засады, развязать партизанскую войну, устроить Братству геноцид, отстреливая по одному всех выходящих за периметр. Он был способен на это. Волчьей тактике полковник обучил своих воспитанников в полной мере. Ударил, отошел – и снова скрытно подошел для следующего удара. Одна мобильная боевая единица может многое, особенно когда она очень хорошо подготовлена, вооружена и одержима жаждой мести.

Эта уверенность была с ним весь следующий день.

Данил вновь сходил к Убежищу, но опять не решился войти внутрь, хотя понимал, что это лишь вопрос времени. На запасах, хранящихся в схроне, долго не протянешь. Тушенки оставалось на две недели экономного питания, воды и того меньше. В жилище стоял большой бак на триста литров, но воды в нем было мало – не озаботились наполнить перед уходом. Не до того было. Оставалось на донце, литров двадцать – и они уже заканчивались. Нужны были фильтр-патроны и кислород для вентиляции, хотя бы на месяц провизии, боезапас, теплая одежда, фильтры для противогаза… да много еще чего! Он все же надеялся, что склады Убежища выгребли не подчистую. Понимал, что рано или поздно он должен попасть внутрь, и чем раньше – тем лучше, но словно какая-то стена внутри, – а еще больше детские сны – не давали ему ступить и шага за порог.

К вечеру уверенность постепенно перешла в новое состояние – он начал бояться. Бояться, что не успеет. Многое может случиться за это время, пока он будет готовиться – а ведь подготовка требовалась основательная. Жизнь не запланируешь. В какой-нибудь стычке в очередном рейде может погибнуть майор. Или предатель Родионов сдохнет безвременно, уйдет от справедливого возмездия. Да и сам Паук! Стар уже должен быть – сколько еще проживет? А шкуру этим троим содрать самолично хочется… Конечно, Добрынин не планировал заниматься подготовкой несколько лет – но и такой вариант исключать нельзя. Да в конце концов Братство просто может сняться и уйти на другую базу! Конечно же, не убоявшись его мести – противник силен, что ему какой-то недобиток, – а по любой другой причине. И что тогда? Где искать? Ползать по континенту, вынюхивать следы? На это можно жизнь положить, но так и не достичь цели…

На волне этой боязни он начал лихорадочные сборы.

Вычистил еще раз оружие и магазины, наточил ножи и лопатку, помыл комбинезон, подштопал и уложил рюкзак, разложил предметы первой необходимости по карманам разгрузки и транспортным подсумкам пояса, заполнил водой гидратор, провел инвентаризацию аптечки… Долго сидел над картой, подсвечивая потрескивающей лучинкой и планируя маршрут. Четкого плана пока не было, но Добрынин все больше и больше склонялся к походу в Пензу. Надежда была призрачной – однако… Вдруг да и найдется там кто-то, кто сможет помочь в его нелегком деле? При том, что и этот-то вариант был сомнителен донельзя – иного у него просто не было. А еще больше не давала покоя загадка, загаданная Сказочником – Данилу до жути хотелось узнать о Зоологе. Вдруг и правда – брат или еще какой родственник… Чем черт не шутит!

Но – все это было вчера. А сегодня с самого раннего утра дождь зарядил с новой силой и Данил, понимая, что необходимо трогаться в путь, все же остался сидеть дома. Выпросил еще день сам у себя, решив во что бы то ни стало попасть сегодня в Убежище.

Отдать последний долг.

Попрощаться.

Ливень вдруг как-то разом утих, превратившись в накрапывающий мелкий дождь. В разрывы туч проглянуло висящее в самом зените солнце. Зевнув и потянувшись, он тяжело поднялся с кривобокого подобия табурета, сколоченного когда-то Сашкой. Под лежачий камень вода не течет. Сколько ни сиди – ничего путного не высидишь. В запасе только этот день, от которого и так осталась половина. Завтра в путь и остаток сегодняшнего дня нужно было потратить максимально продуктивно.

Спустя полчаса из темного провала подъезда вывалилось лоснящееся чернотой, невероятно широкоплечее, глыбоподобное чудовище двух метров ростом. Ни дать ни взять – здоровенный черт, вынырнувший из мрака подземелья… Монстр постоял немного на крыльце, обозревая местность вокруг – и вдруг, сорвавшись с места, набирая скорость помчался в сторону разрушенного моста. Толстенными канатами змеились по телу мощные мышцы, придавая чудовищу сходство с обожравшимся стероидов качком на пике карьеры; подошвы ботинок, похожие на раздвоенные копыта, жестко били в землю, перепахивая мягкий после дождя чернозем и оставляя в нем здоровенный овальный след… Впечатление портил лишь противогаз – хотя отделение ранца жизнеобеспечения было забито фильтрами под завязку, Добрынин все же берег их, надевая шлем лишь в критических случаях. По своим размерам он был небольшим, чуть больше головы, и прекрасно помещался в то отделение ранца, где прежде находился баллон для системы дыхания замкнутого цикла. Все равно без энергоподпитки система бесполезна – так чего полезный объем занимать?

За два месяца Данил привык к своему боевому трофею. Комбинезон давал странное чувство защищенности – и не зря, совсем не зря! Трехслойный демрон, в котором можно плюнуть на нынешнее уличное излучение, почти не принимая его в расчет, броня шестого класса, прирост силовых показателей – Добрынин чувствовал себя ходячей цитаделью, эдаким рыцарем в неуязвимом для простого пехотинца боевом доспехе. Конечно, слабые места присутствовали и здесь – места сочленений брони, гибкая ткань в паху и под мышками, шея, локти, колени, частично – голова, – но площадь их была очень мала по сравнению с общей площадью бронирования. И Данил уже убедился в надежности уника. Испытать его в бою удалось уже не единожды – но комбинезон выдержал все испытания с честью. А ведь опасался вначале полностью довериться унику. Взять хотя бы тот самый бой, когда пришлось вплотную столкнуться с противником. Хотя – как сказать, бой… Однажды вечером, забравшись в поисках ночлега в разрушенный дом, одиноко стоящий у тракта, он наткнулся на засаду, устроенную джентльменами удачи. Дорога была езженая, судя по следам, оставленным на глинистой земле, последний караван прошел здесь с неделю назад – и бандиты, видимо, поджидали следующий. Увидев громадное черное создание, с трудом протискивающееся в парадную дверь, веселые ребята, позабыв все на свете, дернули со всех ног через заднюю. Однако последний – видимо, считавший себя героем, а может просто полный идиот – все ж успел пальнуть из «калаша» по страшной черной фигуре. Очередь прошла через грудь и три пули нашли свою цель – однако вреда не причинили. Добрынин почувствовал лишь легкие толчки и только – «жидкая броня» и амортизационная прокладка отработали на «отлично», скомпенсировав пришедшую энергию и распределив ее по всей площади нагрудной пластины. Шустряк в ответ получил заряд картечи, разворотивший правый бок, и потом долго умирал под дверью, оглашая окрестности стонами, матерными воплями и призывая на помощь дружков. Добрынин же, осмотрев комбинезон, нашел только мелкие царапины на поверхности грудной пластины.

Еще издали, пробегая мимо памятной гостиницы, где они держали совет перед угоном танка, он заметил, что у моста трется небольшое семейство выродков. Притормозил, щелкнул фастексом трехточки, притягивая дробовик к груди и приводя его в походное положение, вытянул из подсумка бинокль. Четыре особи – старый, седой, весь в шрамах патриарх, две самки и совсем еще молодой детеныш, ростом не выше метра. Выродки рылись в куче мусора и, приглядевшись, Данил сообразил, что кучу эту оставили стоящие тут в начале лета бойцы с бронепоезда. Иначе откуда б ей еще взяться?

По большому счету выродки были не страшны – заметил издали, можно хоть сейчас отстрелять. Но патроны… Пять коробочек по десять, да плюс та коробочка «шершней», что майор дал – и все. А впереди путь не близкий и неизвестно еще, что приключится. Пусть себе копаются… Поправив ремень винтовки, висящей за спиной, и сунув бинокль обратно в подсумок, Добрынин свернул налево, и, пробравшись через подлесок, отгораживающий железнодорожную насыпь, выбрался к рельсам.

Яма внушала уважение. После той ночи он тут больше не бывал – как-то закрутилось все, завертелось… Сначала воевали, потом мирились, а затем уж и в поход собирались… Но Паникар, помнится, говорил, что воронка получилось знатная, и Добрынин теперь убедился, что это так. Солидный кусок насыпи просто исчез, как не было; взрыв разворотил ее, оставив здесь огромную яму. Это какая же силища нужна, чтобы поднять в воздух такую уймищу грунта?! Данил усмехнулся – Бабах знал толк в своем деле и доказывал это с завидным постоянством.

И все же, хотя часть насыпи и была уничтожена – даже с первого взгляда было видно, что над веткой основательно поработали. Все перекрученные и порванные рельсы, здоровенные куски бетонных шпал – аккуратно отрезаны и уложены в сторонке, пути расчищены от обломков, почти до самой ямы с обеих сторон подведено новое полотно. Восстановить пытались?.. Даже гадать нечего – работа Братства, больше некому. Пытались восстановить путь, но что-то не срослось? Получается, что в сторону Пензы им теперь хода нет…

Постояв немного на краю ямы, которая из-за дождя превратилась в заполненную водой западню с опасно оползающими стенками, и полюбовавшись на побочный результат диверсионной операции, Добрынин потопал дальше.

Пока шел мимо зоны – все посматривал на «зеленку». Лесок, отгораживающий ее от железнодорожного пути, разросся – хотя раньше, говорили, тут и было-то три деревца и два кустика – и надежно скрывал ее теперь от глаз назойливого наблюдателя. Что там и как – Данилу всегда было любопытно, но останавливал страх. Те первопроходцы… Так ведь и исчезли из собственных отсеков. Как, куда, почему – никто не знал. Будто растаяли в воздухе… А может даже и растаяли – поди знай. Отсеки были заперты изнутри, второго выхода просто не было – ни окон, ни дверей, и через вентиляцию не пролезть – туда разве что малой ребенок поместится… Когда вскрыли – в отсеках чистота и порядок, никаких следов борьбы… Исчезли люди, как не было…

Размышления его вдруг прервал долгий тоскливый вой издалека и затем – зловещий хохот, от которого словно морозом продрало кожу на спине, от копчика до загривка. Данил дернулся было, ухватившись за рукоять дробовика, но тут же, установив источник, через силу усмехнулся – Сазань-гора в очередной раз напоминала о себе. Днем этот вой звучал как-то… неуместно что ли. Другое дело – ночью. То-то Губа тогда испугался… В окрестностях Убежища не слыхать, а сюда он за всю свою жизнь после Начала хорошо если раз-другой выбирался. Вот еще тоже загадка… За все время, что сталкеры заново осваивали город, пробраться на Сазань-гору так никому и не удалось. Сначала на цепь локалок натыкались, излучение шпарило за тысячу, а потом, лет через пять, когда уже можно было попытаться в демроне пролезть – хохот не пускал. Демронов мало – а хохот жуткий, небольшой компанией лезть не очень-то хотелось…

Родник, прибежище комаров, удалось миновать без проблем – насекомых разогнал зарядивший опять мелкий нудный дождь. А вот подстанцию как всегда пришлось обходить. Выродки предпочитали игнорировать такую досадную мелочь, как льющаяся с неба вода, и в бинокль Данил видел, как они, словно макаки, даже в дождь продолжают ползать по фермам высоковольтных опор, прыгать на ржавеющих трансформаторах, качаться на свисающих гирляндах изоляторов или высокочастотных фильтрах. Оборудование за двадцать лет порядочно сгнило и заржавело и порой бывало так, что какой-то элемент не выдерживал дополнительного веса и обрывался – несколько раз Добрынин видел это лично. Тогда выродок, вереща, летел вниз – а там уж как повезет. Правда, тут в дело вступал такой фактор, как невероятная живучесть мутантов. Те случаи, свидетелями которых ему случалось быть, заканчивались удачно. Но вот Герман, например, рассказывал, как на его глазах одного из выродков буквально расплющило рухнувшей фарфоровой колонкой высоковольтного выключателя, а второй запутался в свисающих шлейфах и, попав шеей в петлю, самоудавился. Однако выродков эти несчастные случаи на производстве абсолютно ничему не учили – они продолжали все так же весело резвиться среди аварийного оборудования. Оно и немудрено – по интеллектуальному развитию эти мутанты сейчас стояли чуть выше обезьяны.

Сделав большой крюк по лесу, он выбрался на насыпь уже у северной окраины машиностроительного завода. Огляделся – чисто. Тихо вокруг, спокойно, ни единого организма в пределах видимости не наблюдается… Ну и хорошо – лишний шум поднимать не стоит. Зверье очень быстро реагировало на любой шум и сбегалось на него с завидной скоростью. Двигаясь как терминатор, кося все живое на своем пути, можно было очень быстро нарваться на того, кто тебе не по зубам. От куропата не убежишь, разве что нечто основательное на пути попадется, куда быстренько взобраться можно. Иначе – смерть.

Обезлюдевшее здание вокзала, где лежало столько пищи, манило зверье со всей округи. Сразу после штурма здесь, вне всяких сомнений, был неслыханный кровавый пир – об этом свидетельствовали обглоданные до белизны кости вокруг. И хотя время того изобилия уже прошло, зверье все еще наведывалось сюда, дожирая то, что еще не успело дожрать… Вот и сейчас. Уже на подходе Добрынин заметил большую стаю собак, рыл в двадцать, крутившуюся у дверей на площадь перрона. Стая грызлась. Прижав уши к затылку и ощерив клыкастые пасти, грозно рычали матерые кобели, отбрехивались молодые первогодки, лаяли суки, звонко тявкали щенята… Свора вытащила наружу три тела в комбинезонах, и самцы ссорились теперь за право первым вонзить клыки в разлагающееся, и именно потому такое привлекательное и душистое, мясо. Данил скривился. В первый день у него еще была мысль стащить все тела внутрь и замуровать входы, устроив братскую могилу, но едва увидев площадь перед вокзалом при свете дня, он отказался от своих намерений. Костей здесь было больше, чем хвороста в лесу, и понадобилось бы слишком много времени, чтобы собрать их все. Да и был ли смысл?..

Но и просто так спускать собачкам этот пир – нельзя.

Подобравшись поближе и засев за бетонный оголовок воздуховода, он вытащил две «эфки». Хрен с ним, пошумим уж. Когда они еще свалят, нажравшись – а попасть внутрь нужно побыстрее. Дозиметр показывал третий час дня, темнеет осенью рано, а бродить по ночному городу в одиночку не рекомендуется. И ведь неизвестно еще, сколько он внутри прокопается…

Рванув оба кольца разом, одну за другой он отправил гранаты прямо в центр стаи. Первая попала в голову одному из щенков, заставив его обиженно тявкнуть и поднять голову в поисках обидчика. Вторая, покатившись, остановилась под брюхом у матерого облезлого патриарха. Пес сунулся носом, обнюхивая незнакомый предмет, ощерился, почуяв ненавистный запах человека…

Гранаты ударили синхронно. Радиус сплошного поражения – пять-семь метров. Стаю, крутившуюся на одном месте, подбросило изнутри, словно из-под земли пробился невесть каким образом образовавшийся тут гейзер. Осколки хлестнули во все стороны, терзая собачьи тела раскаленными стальными жалами, пробивая разом по две-три особи, кромсая облезлые шкуры и отрывая конечности. Добрынин поднял дробовик, выцеливая тех, кому не повезло остаться в живых. Трое – матерый серый кобель и два щенка. Выстрел – кобелина, ползущий на одних передних лапах и волочащий за собой сизую гроздь кишок, завалился на бок. Второй – и визжащего щенка, сдуру бегущего туда, где спрятался человек, перевернуло в воздухе, окровавленной тряпкой бросив на землю. Третий – и картечь, попав в бок второму щенку, кинула его прямо на тела тех, кто должен был стать его пищей. Добрынин, сидя за тумбой, криво ухмыльнулся, припомнив вдруг, как в первый коллективный выход не мог заставить себя стрелять во время зачистки кварталов по детенышам выродков. Сколько прошло с тех пор? Три года? Четыре? Пять? А кажется – не меньше десятка. Полковник говорил, что на войне год идет за три. Значит не меньше двенадцати, а то и все пятнадцать. Уже тогда Данил не чувствовал в себе почти ничего детского, а уж теперь и подавно. Задубел душой. Даже не задубел – закаменел.

Он поднялся, осматриваясь и доснаряжая подствольный магазин «Фабарма».

Мелкая водяная морось, оседая на окровавленных телах, уже текла тонкими струйками в ближайшую лужу, окрашивая воду в красно-бурый цвет. Прислушался – вроде тихо пока. Ладно, минут десять есть, успеем, пока нахлебники набегут. Обходя мусор и перешагивая через костяки, он зашагал ко входу.

Шаг, другой, третий… И вдруг… словно какая-то неуловимая тень мелькнула в темном провале окна. Южное крыло, второй этаж… Добрынин тут же замер на месте, настороженно вглядываясь в развалины и чувствуя себя на открытой площади, как таракан под занесенным для удара тапком. Сместился немного левее, присел на колено, укрываясь за крупным обломком плиты. Щелкнул фастексом, вновь переводя дробовик в боевое положение. Расстояние небольшое, метров тридцать всего, да и уловил он боковым зрением… Показалось или нет?

Минут пять он сидел, просматривая каждую дыру, каждую пробоину, окно за окном. Положеньице незавидное. Он на открытом пространстве – а противник – если такой, конечно, имеется – укрыт. Он один – а их может быть несколько. Да еще и со спины могут подойти. Залягут за насыпью – и вдарят. А то, гляди, и снайпер там в глубине комнаты сидит, выцеливает… Данил поежился, буквально физически ощутив точку прицела на лбу. Аж зачесалась!

На-а-ахрен… Он согнулся, полностью укрываясь за плитой, вытащил из ранца шлем и, стащив противогаз, водрузил его на голову. Щелкнули, входя в пазы, фиксаторы. Сейчас шлем весил немного, килограмма полтора-два – но так было с тех пор, как Добрынин, на одном из вечерних привалов, выдрал к чертовой матери из гнезд с затылочной части два элемента питания, похожие на продолговатые бочонки. Все равно без надобности. Каждый из них весил кило по два и лишний груз создавал определенные неудобства. Голова казалась башней танка – неуклюжей, неповоротливой… Пока повернешь – неспешно эдак, солидно, с достоинством – целая вечность пройдет. Хотя, вполне возможно, что в режиме энергопотребления такого и не наблюдалось – он, к сожалению, был лишен возможности оценить.

Нужно было на что-то решаться. Данил огляделся по сторонам – эх, Саньки нет, он бы спину-то прикрыл! – и вновь высунулся из-за плиты, обозревая разрушенное здание. Пусто… Усмехнулся про себя – кажись и вправду чисто… а он панику разводит. Поднялся осторожно, каждое мгновение ожидая выстрела и чувствуя неприятный холодок внутри, где-то в районе подвздошья… однако вокруг стояла все та же тишина, нарушаемая лишь шелестом капель по остаткам асфальта. Крякнув с досады на самого себя и перехватив поудобнее дробовик, Добрынин зашагал ко входу.

Он понимал, что зайти внутрь ему будет тяжело, но даже не представлял себе – насколько. Все здесь он знал с самого детства, все, до последней дощечки, до последней трещинки, до последнего кирпичика. Это был его дом и в памяти он оставался тем местом, где ждали, где был уют и тепло, где можно забыть на время о полной опасностей поверхности, расслабиться, перевести дух, отдохнуть. И тем страшнее была перемена, произошедшая с Убежищем. Стоя на пороге и оглядываясь вокруг, Данил все никак не мог проглотить горячий влажный ком, распирающий горло. Братство не стало утруждать себя захоронением убитых – да и, признаться, глупо было бы этого ожидать – и потому здесь, похоже, все осталось именно так, как было в день штурма.

На негнущихся ногах, железным истуканом, он шагнул внутрь. Мысли ворочались тяжело, словно камни. Данил чувствовал, что вновь погружается в то странное состояние, испытанное уже в день штурма комбината. Мозг, словно понимая, что до безумия всего один шаг, задергивал шторы, впадая в ступор и ставя защитные стены на пути поднимающейся из глубины жуткой ненависти. Чувства притупились – и только где-то глубоко-глубоко внутри, где-то в самом центре, он ощущал, как клокочет, разрываясь от горечи и боли, его душа.

Тела лежали вповалку. Большинство уже обглодано дочиста, до белых костяков, но на некоторых еще сохранились куски гниющего мяса и резиновые обрывки защитных комбинезонов. Больше всего у центрального входа – он был укреплен двойным штабелем мешков с песком – толстым, основательным – и сюда, похоже, ударили чем-то тяжелым, разом накрыв защитников. Вход разворотили до неузнаваемости, вместо трех широких проемов с двустворчатыми дверьми – огромная рваная дыра. Стоймя торчали вздыбившиеся плиты пола, исчез навес, сиротливо покачивался на сквозняке жестяной короб вентиляции…

Такие же дыры зияли и повсюду в стенах. Их было много – самого разного размера и конфигурации – и оставалось только удивляться, как еще держится крыша. Хотя – колонны, как это ни странно, остались целы и, вероятно, только это и удерживало ее от падения. Данил поднял голову – подвесной потолок из железных панелей, за которым скрывались коммуникации, местами провис, а в юго-восточном углу, там, где в крыше зияла огромная пробоина, сквозь которую заглядывало серое небо, целая секция его рухнула на пол, придавив сразу двоих бойцов. Зверье так и не смогло добраться до их тел, обглодав лишь торчащие из-под завала ноги до колен. Рядом лежали изодранные в клочья бахилы.

Тел было много, очень много; они лежали по всему залу ожидания, и Добрынин сначала как-то вяло удивился – откуда столько защитников? Однако потом, присмотревшись, он понял, что большинство лежащих здесь – женщины и дети. Да и кому еще было защищать жилище? Братство и полковник сыграли как по нотам, поманив людей сытой жизнью и удалив из Убежища боеспособное население.

Пошатываясь и опираясь иногда рукой о стену, на подгибающихся ногах, Добрынин спустился по лестнице в подвал. Постоял немного, прикрыв глаза, и отходя от того зрелища, что увидел наверху. И все же – теперь ему было легче. Легче, чем в тот, первый раз. Сердце, приняв случившееся, смирилось, словно покрывшись твердой корой, и все увиденное уже не доставляло ему того горя и ненависти, что довелось испытать той ночью. Сознание просто отмечало очередной факт – и пропускало его мимо себя, добавляя в архивы памяти.

Входные тамбуры были в том же состоянии, что и парадный вход. Сюда, похоже, просто заложили порядочный кусок взрывчатки. Наружную гермодверь вырвало с корнем, перегородки между тамбурами смяло, как картонки, а внутренняя «герма» висела, лишь чудом удерживаясь на одной нижней петле. Данил, перешагивая через бетонные глыбы и кирпичное крошево, прошел сквозь развороченный тамбур, ожидая увидеть на первом уровне ту же картину, что и наверху – но здесь почему-то все было совсем не так. Разрушений практически не было, лишь рваные следы от осколков гранат и сколы от очередей на стенах. Правда, мертвые тела в разной степени разложения попадались и тут – но гораздо меньше.

Все непродовольственные склады находились на первом уровне. Свернув от входных тамбуров направо, Добрынин, подсвечивая фонарем, настороженно озираясь и останавливаясь изредка, чтобы прислушаться к мертвой тишине, прошел через комнату выдачи, заваленную обычно самой разнообразной вещевухой, но опустевшую теперь, и оказался в длинном коридоре со множеством дверей по обеим сторонам. Это уже была вотчина Плюшкина и Коробочки, куда допускались только избранные, и Данил был тут в первый раз в своей жизни.

Слухи, ходившие среди обитателей, не врали – склады Убежища и впрямь оказались не маленькие. Коридор с комнатами уходил вдаль метров на триста. Комнат – около сотни, не меньше. Есть и небольшие – а есть и такие, что размером с хороший ангар. Плюшкин хвалился обычно, что поддерживает в своем хозяйстве идеальный порядок – но сейчас в эти слова верилось с трудом. Страшный бардак царил тут. Рваные картонные коробки, целлофан, упаковочная бумага, доски и просто взломанные и выпотрошенные деревянные ящики – все валялось в полнейшем беспорядке, но среди этого мусора попадались действительно ценные вещи. В первом же хранилище, переворошив гору упаковочной дряни посреди комнаты, Данил наткнулся на целый ящик фильтров для противогаза, а у дальней стены отыскалось три ящика фильтр-патронов. В другом, чуть ли не у самого входа, нашел несколько пар валенок и целый тюк бушлатов, а в третьем – связку черных резиновых армейских шлепанцев сорок третьего размера.

Заперев изнутри решетчатую дверь комнаты выдачи на засов, сбросив, чтобы не мешала, снарягу на полу у первого склада и закрепив фонарь на шлеме, Данил принялся за работу.

Уже даже первое хранилище дало столько, что унести на себе за один раз он бы просто не смог. Тщательно обшарив каждый квадратный метр, переворошив валяющийся на полу мусор и осмотрев стеллажи, Добрынин собрал у порога внушительную гору столь необходимых в его положении вещей. К ящику с фильтрами прибавилось еще два, фильтр-патронов отыскалось аж четыре ящика целых плюс один вскрытый и ополовиненный, а под нижним стеллажом в дальнем углу он обнаружил три больших баллона с кислородом для обогатительной установки.

Удачные находки немного подняли настроение, выдернув его из беспросветного уныния. Если так пойдет и дальше, то найденным можно будет обеспечить себя на достаточно долгий срок. Нет, он не собирался жить в городе – но все это, дождавшись первого же торгового каравана, можно было выгодно продать, в достаточной мере обеспечив себя средствами для ведения войны. Или – купить билет на юг.

К базе Братства.

Дальнейшие поиски пошли еще продуктивнее. Обшарив три хранилища по правой стороне коридора, Данил сообразил, что вскоре он наберет столько, что будет не в силах не просто перенести в свой схрон, но и уместить где-то там все это добро. Находки он вытаскивал в комнату выдачи и раскладывал на стоящих здесь школьных партах, и через некоторое время она была забита даже больше, чем обычно. В его положении привередничать не приходилось, сейчас сгодится все, любая мелочь – а назвать мелочью то, что лежало перед ним на столах, даже язык не поворачивался. Маленькой общине хватило бы всего этого на год-другой безбедного существования. Добрынин терялся в догадках. Все, что он отыскал на складах, было жизненно необходимо в условиях нынешнего мира. Создавалось впечатление, что склады грабили в спешке и именно поэтому проглядели многие ценные вещи. А может быть просто не заметили или плюнули, решив не размениваться на мелочовку, коей, в сущности, по меркам Братства и были лежащие здесь сокровища. Единственное, что действительно выгребли подчистую – склад с оружием и боеприпасами. Он находился в самом конце коридора и Добрынин узнал его по жирно выведенной надписи «Оружейка» на дверях. Стеллажи были девственно чисты и на них уже начала скапливаться пыль. Он прошелся по помещению, подсвечивая фонарем и уже догадываясь, что ничего полезного здесь не найдет – и, вздохнув, вышел наружу. Оставалась еще надежда, что можно поживиться у войсковых – но надежда эта была призрачной. По тому, как вычистили склад Убежища, Добрынин догадывался, что рассчитывать на хранилища воинской части не стоит.

Решив, что на первый раз хватит, он, раскрыв рюкзак, принялся нагружать его вещами для первой ходки. Фильтры для вентиляции – это обязательно, старые не сегодня-завтра менять… Для противогазов – тоже… Валенки – на пыжи пойдут, патроны для дробовика снаряжать, совсем мало осталось… С этой же целью взял и старый раздолбанный, высохший аккумулятор – свинец на картечь. Пару бушлатов – ночи холодные пошли, а дровишки имеют свойство заканчиваться в самый неподходящий момент… Носки, подштанники, тельники – почти все это развалилось на третьей неделе пути обратно… Сзади вдруг скрипнуло, но Данил, увлеченный барахлом, не сразу обратил внимание, дошло лишь спустя пару мгновений. Крутнулся, хватая с предплечья нож и кляня себя последними словами за оставленные за пределами досягаемости оружие и снарягу…

В комнату, держа его на прицеле, входили трое. Двое, едва поняв, что их обнаружили, тут же включили подствольные фонари, а третий, шагнув в сторону, остался в тени. Броня «Корунд-ВМ», противогазы ПМК, демроны – с первого взгляда Данил понял, что это именно они, те, кто разрушил его дом.

Бойцы Братства.

Отведя руку с ножом чуть за спину, он пригнулся, подсев на полусогнутых, готовый мгновенно среагировать на любое движение, чувствуя, как начинают подрагивать руки и распирает грудь от струящегося в кровь адреналина. Множество догадок в одно мгновение пронеслось в его голове. Что они делают здесь? Кто это – охрана? Значит, майор все же решил создать здесь узловую точку? Или это по его душу? Хасан просчитал верно – где еще появиться беглому сталкеру, как ни у себя дома! Сколько их? Только эти? Или наверху поджидают еще? Каков приказ? Убивать или брать живым?..

Впрочем, на последний вопрос ответ нашелся сразу же.

– Нож на пол! Руки перед собой, на стол положи! – качнув стволом автомата, крикнул неизвестный.

Добрынин, пытаясь разглядеть их расположение сквозь фотохромные стекла шлема, мгновенно изменившие степень прозрачности, только усмехнулся. Складывать лапки он не собирался – не на того напали. Уник способен на многое и потому шансы у него есть и шансы эти достаточно велики. Можно и пободаться – только бы в стыки броневых панелей пулю не выловить…

– Слышь! Ты тупой? Полосну сейчас поперек башки – сразу дойдет!

Данил шагнул вперед, вкладывая клинок в ножны на предплечье. Наклонился, показывая свое намерение, согласно приказа, опереться руками о парту… и тут же, подхватив ее под крышку, дернул вверх, отправляя в неприятеля. Стол, мелькнув в воздухе, сбил парочку с ног, завалился сверху – и Добрынин тут же рванулся к третьему, стоящему в полумраке слева. Этот, похоже, и не рассчитывал на такую прыть – стоял, опустив автомат, копался в разложенном на столах барахле, бормотал что-то… На изменение ситуации среагировать он не успел – Данил поймал «калаш», только еще разворачивающийся в его сторону, за ствол и, выбросив ногу вперед, впечатал копыто ботинка в рыло противогаза. Человека снесло назад и он, кувыркнувшись через стол, врезался головой в стену. Уже по звуку удара поняв, что о нем можно временно забыть, Добрынин, не теряя ни единой секунды, метнулся обратно.

Эти двое, чертыхаясь, уже поднимались. Автомат одного, улетев сквозь прутья решетчатой двери, валялся теперь посреди коридора, светя куда-то в угол и подсвечивая все вокруг рассеянным голубоватым светом. Второй боец свой ствол сохранил, но во время падения потерял магазин. Именно с него и начал Данил, памятуя о патроне, наверняка оставшемся в патроннике.

Первый же удар, с ходу, пришелся по руке с автоматом. «Калаш» вылетел, прогрохотал где-то под партами в дальнем углу, теряясь во тьме. В ответ противник потянулся вперед, норовя ухватить Добрынина за ногу – но, нарвавшись на встречный зубодробильный удар коленом в голову, опрокинулся навзничь и ухватился за лицо, мыча от боли. Данил тут же добил его с левой ноги, отправляя в блаженную тьму, и, поймав боковым зрением смазанное движение справа, подался назад, уклоняясь и разрывая дистанцию. Вовремя! Мимо головы, с шумом вспоров воздух, мелькнула саперная лопатка – последний из троицы, рыча от ярости, рвался в бой.

Лопаткой он работал неумело, словно топором, ухватив ее обеими руками за рукоять ближе к концу и нанося удары с большим замахом, так что траектория удара просчитывалась сразу же. Данил же, чье восприятие благодаря адреналиновому удару работало сейчас в ускоренном режиме, вообще видел их заранее, с самого начала. Дав горе-рукопашнику махнуть своим шанцевым инструментом еще пару раз, он поймал его на замахе и отправил в короткий полет, влепив основанием ладони под подбородок. Удар в эту зону, с вектором, направленным в сторону макушки, вырубал гарантированно, безотказно воздействуя на вестибулярный аппарат. Супротивник лязгнул зубами и, выронив лопатку, порхнул через случившуюся рядом парту, завалив ее вместе со всем лежащим на ней барахлом. Данил тут же рванулся следом, намереваясь добить для гарантии – но этого уже не понадобилось. Боец валялся без движения, и, проверив пульс, сталкер убедился, что тот находится в глубоком обмороке.

Теперь нужно было срочно разыскать хоть какое-то подобие веревки. Повязать всех троих – а потом уже и вопросы задавать.

Оглядевшись по сторонам и наткнувшись взглядом на коробки с фильтрами, перемотанные упаковочной тесьмой, Данил выдернул нож с предплечья и скоренько начал спарывать ее, бросая на пол. Тесьма трещала, и он то и дело оглядывался на валяющихся по разным углам бойцов – не очухаются ли раньше времени?..

За этим делом его и застукали.

Срезая тесьму с очередной коробки, Добрынин вдруг каким-то шестым чувством угадал, что он вновь не один. Обернулся – за решетчатой стеной, едва видимый в голубоватой полутьме, держа его на прицеле, стоял четвертый. Снаряжение все то же – броник, лупоглазый противогаз, демрон… И все же в фигуре этой Данил вдруг почувствовал что-то смутно знакомое… Глянул на автомат – и словно ледяной водой окатило!

Боец держал в руках хорошо знакомую Данилу английскую штурмовую винтовку-булпап.

– Нож на пол. Руки за голову. Лишнее движение – стреляю, – подтверждая догадку, послышался из-под противогаза знакомый голос.

Это был Паникар.

И тогда, чувствуя, как в приливе бешеной радости внезапно и стремительно слабеют его ноги, Добрынин поднял руки к шлему и, щелкнув замками-фиксаторами, потянул его с головы.

 

Глава 2

Осколки

– Сразу после вашего ухода они и пришли. Трех дней не прошло. Утром. Новая смена только заступила, а через полчаса слышим – гул со стороны Мазановки… И минут через пять подкатывает… Мы сначала подумали – это вы возвращаетесь. Потом смотрим – нет. И первый-то бронепоезд не маленький был – а этот вообще здоровущий!.. Правда, танк всего один на платформе, но теплушек и вагонов с орудиями – в два раза больше. Две инженерные платформы, по обеим концам. И тепловоз не один, а целых четыре, по паре с обеих сторон. Так что сила серьезная была, ты не думай…

Шум и крики после того, как Добрынин рассказал о походе к мнимому комбинату Росрезерва и поведал его печальный итог, уже поутихли и теперь говорил лишь Батарей, да Паникар иногда вставлял словечко. Остальные пока молчали. Слушали. Сидели они в том самом подвальчике, в клубе «Атлант», где когда-то Данил со товарищи останавливался на ночь в самом первом своем, трехдневном рейде. С тех пор его основательно переоборудовали, создав что-то вроде перевалочного пункта – сделали вентиляцию, пробили стены в другие секции подвала, расширяя схрон, заготовили припасы – но для девятнадцати человек, что выжили в мясорубке, этого все равно было не достаточно. Подвал строился как временное укрытие: передохнул, пересидел ночь – и валяй себе дальше, не задерживайся.

А ребята жили тут с того самого дня.

– …Потом ихний переговорщик в Убежище пришел. Сказал, что это в рамках совместного договора силу нагнали. Чтобы, вроде того, нашу общину охранять, пока основные бойцы не вернутся. Полковник вроде хотел их сначала в Убежище расквартировать, выдвинул предложение – но Герман и Плюшкин против высказались, да и большинство народа тоже. Одно дело – когда у нас бойцы все на месте, и совсем другое, когда всего ничего мужиков осталось. Чужакам верить?.. Вы-то ушли, и вроде бы обещано было, что все будет в шоколаде – но все равно народ не доверял. Герман так сказал: вот как будет результат, как делом докажут, что друзья, когда ребята обратно с полной торбой вернутся – тогда добро пожаловать. А пока… Так и пришлось им в теплушках остаться.

– Это уже потом мы поняли, что полковник предателем оказался, – перехватил нить рассказа Паникар. – С-сука… Ночью ушел. Понял, наверно, что не удастся чужих в дом пустить, народ не даст. Вот и слинял. На посту Таракушка стоял, выпустил без вопросов. А как не выпустить – сам глава Убежища! И через посты он без задержек прошел. Кто мог плохое почуять?! А с самого утра, с ранья – началось…

– Я тогда как раз в смене стоял, – вклинился Ставр. – Гляжу – пушки начали опускаться. Ну, я значения-то не придал сначала… А они навелись – и как врежут всем бортом. Видал, что от северной стены осталось? Первый удар туда пришелся. Разом осыпалась.

– А вы как же выжили? Как получилось? – глухо спросил Добрынин, слушая этот рассказ и чувствуя, как в глубине души его вновь рождается притухшее было пламя ярости и бешенства…

– Мы мобильные отряды, – пояснил Паникар из своего угла. – С самого начала, как Убежище обложили – сумели выбраться. Через тот самый дом выбрались, под которым Большой спортзал. А там уже через элеваторную зону, через локалки, через лесок – и вышли… Потеребили мы их, конечно, от души. Человек тридцать положили. Вся снаряга эта – броня, разгрузы, демроны – все с них и содрали.

Данил аж крякнул от удивления. Молодые пацаны, без опыта – тридцать человек?

– А потеряли сколько?

Ребята молчали, уткнувшись носами в пол.

– Девять человек. А в последней стычке – Герман лег, – сказал, наконец, Батарей. Вздохнул судорожно… – Сначала ногу картечью раздробили… Так он пулемет взял, гранат, и отход прикрывать остался. Мы по бетонке через Сердобу отходили, вот он возле моста и засел. С полчаса держался – мы все слышали… А там уж они БТР подогнали. Тот как из КПВТ ударил – и не стало Германа…

– Герман с вами был? Тогда понятно… – печально усмехнувшись, кивнул Данил. Дядька Герман, битый волк, понял, что Убежищу недолго осталось, и решил сохранить хоть кого-то. Потому и вывел молодых пацанов наружу. А уж девушек и женщин, наверно, не успел или не смог… Да и куда их уводить?.. – Кто же старшим за него остался?

– Плюшкин. Он себя настоящим командиром показал. Народ ободрял, не спал почти, не ел – все людям. Вот кто бы мог подумать, а? Жмот такой – а как геройски себя вел!.. – недоумевая, развел руками Батарей. – Я помню, ты его всегда щемил. И тот раз помню, когда за ремень на крюк повесил… А вот поди ж ты…

Добрынин печально усмехнулся, припоминая. Пашка имел в виду тот случай, когда Плюшкин пытался всучить им с Санькой штопаные ОЗК для выхода на поверхность – но не преуспел по причине повисания за брючный ремень на батарейном крюке, торчащем из стены складского помещения. Долго потом орал, звал на помощь, пока на складе полковник не объявился и не вывел своего зама из затруднительного положения. А как же иначе с этим товарищем было поступать? Сталкер, выходя на поверхность – жизнью рискует. Нечего всякую дрянь всучивать. Вот Данил и вспылил тогда…

– Они сутки почти держались, – добавил Халява, сидящий на лавке у стены. – И все время он на острие был. Мешки таскал вместе со всеми, когда центральный ход перегораживали… Спину сорвал, крючком ходил, за поясницу хватался – и все равно… Ранило его дважды, второй раз чуть ногу не оторвало – а он только жгутом перемотал – и снова в бой!..

– Вы-то откуда знаете?.. Вы же к тому времени из окружения вышли…

– Оттуда потом Серега прорвался. Гордей. Перед самым концом, – кивнул Артем на молодого парнишку, внимательно слушающего рассказ и не отрывающего глаз от уника. – Он и рассказал…

Гордей оживился.

– Да, я сам видел, точно. Стреляет, стреляет, потом откинется, жгут только потуже затянет – и опять палить! Кричит только: «Воды дайте!» Хлебнет – и опять к амбразуре. А они, суки, танк с цепи спустили. Он вкругаля объехал – КПВ наши они все равно боялись, – через территорию детсада прошел, и прямой наводкой по главному-то входу и вдарил. Осколочно-фугасным. Мешки раскидало и всех, кто за ними сидел – насмерть…

– Так какого же хрена вы наружу вылезли?! – неожиданно даже для самого себя заорал, срываясь, Добрынин. Не выдержал, представив, как бьет по уложенным аккуратными стопами мешкам снаряд, как летят они во все стороны, как падают на землю люди… – Почему под землей не сидели?! Ведь каждый коридор, каждую лестницу можно было в крепость превратить!

– Они газ какой-то пустили через вентиляцию – фильтры ему не помеха… – понурился Сергей. – Пока защиту напялили, да пока наружу вылезли – эх и полегло народа… Вот и пришлось снаружи драться.

– А что они творили тут… – вздохнул Батарей. – Стенку с отметинами видел? Туда стариков ставили и вообще всех кто старше сорока. И в упор, с крупнокалиберного… Месиво…

– И что же? И всех так же?

– Нет, не всех. Кого-то в эшелон погрузили, увезли.

И безумная надежда блеснула вдруг перед Данилом…

– Иринка?.. Ольга?..

– Их не видел, точно не скажу, – помотал головой Пашка. – Но все может быть… Если при штурме не погибли – значит увезли. Они ведь всех кто помоложе – всех забрали. Сестру мою забрали. У Лехи Паникара, у Хирурга – подруг увезли. У Гришки Букаша – двух братишек, пацаны еще сопливые. У Немого – жену. И Монах тоже без невесты остался. И еще многих забрали – целая толпа была, человек семьдесят, кого в теплушки грузили. Мы с развалин завода смотрели – а помешать не могли… – Батарей скривился и сжал зубы так, что побелели скулы. – Накрыли б нас одним залпом… Только и оставалось – кулаки сжимать да выть от бешенства… Искать надо… Я б зубами горла грыз – да где ж их теперь найдешь?..

И глядя, как кивают словам Пашки те, кого он называл, Данил чувствовал, как та самая уверенность, что испытал он недавно, и которая, казалось, ушла безвозвратно – возвращается вновь. Теперь он не один. Не последний. Теперь с ним – девятнадцать бойцов. Казалось бы – осколки… Но из осколков этих можно вылепить единый стальной кулак, сплоченную команду, подчиненную одной цели – разыскать Братство и воздать должное тем, кто принес горе их дому.

– Эх и много же они выгребли… – горько усмехаясь, рассказывал тем временем Батарей. – Три состава подходило. Нефтебазу, правда, почти не тронули, одну цистерну только слили…

– Нефтебаза цела?.. – удивился Добрынин. Вот это по меньшей мере странно! Соляра ценится очень высоко – а тут такие залежи… – Почему?!

– А кто знает? Может тары не было, может еще какая причина… – пожал плечами Пашка. – Но уж с войсковых складов сколько забрали – это же жуть просто! Грузовиками везли!

– А войсковых? Тоже?.. Под корень?

– Войсковые к нам на это время переселились – вместе и жить проще… – ответил Паникар. – Суточные наряды только высылали склады охранять, а убежище свое закрыли пока.

– И что же… Они грузовиками везли – а вы смотрели?

– Да они такой мост вдоль всей дороги провесили – попробуй подойди! Всю трассу обезопасили!.. Тебя-то не было тут, ты не видел… – усмехнулся Пашка. – А нас человек тридцать, может чуть больше – что мы могли сделать? Без дела не сидели, конечно, нет… Так… куснем – отойдем, куснем – отойдем. Сразу-то не подойдешь, надо проходы искать. Там народу кишело – патрули, караулы… Пулеметчики на крышах, снайпера замаскированные, мобильные группы. Сунься только…

– Когда ушли? – спросил Данил.

– С месяц. Надоело им нас вылавливать. Утром наблюдатель прибегает – Халява тогда, кажись, стоял… Говорит – поезд подошел, последние грузятся…

– Да, я стоял, – кивнул Артем. – Они со стороны Ртищева подошли – а укатили в сторону Пензы. И с людьми нашими, из Убежища, паровоз туда же ушел…

– Я был в той стороне, – не поверил Данил. – Там же яма… Как они прошли?

– У них хрень какая-то хитрая есть, типа переносного моста. Платформа метров тридцать длиной – и кран, – пояснил Паникар. – Подходит ремонтная платформа, краном сгружает этот мост, ремонтники рельсы сцепляют. Поезд проходит. Вторая платформа, что с конца бронепоезда, этот мост назад загружает. И все, можно двигать… Мы потом сразу разведку выслали в Убежище. Жребий бросали, кому идти – думали – засада там, опять смертников посылаем. Но нет, они и правда ушли.

– Вот с тех пор так и живем, – вздохнул Батарей. – Склады потихоньку растаскиваем, насосы включаем, водички накачать… Дизеля-то полно, можно жизнь наладить… Но вот с припасами – беда. Как быть?

– Каравана ждать надо. Торговые караваны ближе к зиме пойдут… – подал голос Букаш. – Соляра в цене, обменяем.

– Фильтров тоже надо. И патронов, – поддержал Паникар.

– И у войсковых еще пошарить. Дальние ангары почти не смотрели…

– А вы или сидеть тут собрались? – недобро прищурившись, пресек этот обмен мнениями Добрынин.

Ребята зашумели.

– А есть варианты?

– Что предлагаешь?

– Куда идти-то? Да еще и в зиму…

– Слышь, Батарей… – Данил жестко, в упор, уставился на Пашку. – Ты же только что зубами рвать хотел – только бы добраться… И чего? Зимовать собрался, на печи жопу греть?

– А я от своих слов и не отказываюсь, – вернул тот недобрый взгляд. – Да только где их искать? Ты – знаешь?

Добрынин, глядя на Батарея, горько усмехнулся. Изменился Пашка. За три месяца изменился до неузнаваемости. Куда только веселая безбашенность, куда бурлящая энергия – куда все делось? Да и остальные тоже изменились. Двадцати еще пацанам нет, некоторым и того меньше – а хмурые сидят, сосредоточенные. Не дети – воины. Бойцы. Смотрят напряженно… И ожидание в глазах – а вдруг есть еще надежда?.. Вдруг…

– Знаю, – помедлив немного, обводя взглядом смотрящих на него во все глаза пацанов, ответил Данил. – Мы когда со Шреком уходили – я того Профессора попытал немного. Соловьем пел. Все координаты, всю подноготную сказал. И все – здесь, – он постучал себя согнутым пальцем по лбу. – Найдем, не сомневайтесь. Не так уж и далеко тут, как оказалось…

Пауза – и словно взрыв подбросил пацанов на ноги!

– Ну, командир… Вот за это – спасибо!

– Вот новость!..

– Да это же охренеть можно!..

– Мочканём ублюдков!..

– Да мы ноги сотрем – но до них доберемся! – подытожил общее настроение Батарей. – А то сидим тут, что делать – хрен его знает. Помирать готовимся… Где ж ты раньше-то был?

– Я уже неделю тут сижу. И как до сих пор вас не нашел – не понимаю, – усмехнулся Данил. Пацаны радовались так, будто знание координат Братства уже обеспечивало им победу… – Правда, я в своем схроне торчал, к Убежищу всего пару раз наведался… Но записки я тут оставил. На такой случай и надеялся – вдруг кто уцелел?

– Записки твои мы нашли, – кивнул Паникар. – Но кто же знал, что это не замануха? Они нас по всему городу как тараканов гоняли, суки! Очень уж мы их разозлили. Тридцать человек на тот свет проводили – это как?.. Мы и спаслись только – окрестности как свои пять пальцев знаем. Отрываемся, по городу кружим, уходим в леса… Три раза в засады попадали! И уж думаем – ну все, ушли, тихо вокруг. Ходим вокруг Убежища, смотрим – там уже псы шарятся и выродки тела подъедают… Идем внутрь – может осталось хоть что на складах!.. Жрать охота, воды нет… А они, твари, секрет устраивают на подходе – и мочат нас как крыс. Шестерых положили!

– И это еще немного, – кивнул Данил. – В засаду попали – обычно все ложатся…

– Ну, мы-то тоже не дураки, – усмехнулся Паникар. – Напролом не лезли. Подойдем осторожно, вышлем разведку – а группа прикрытия наготове, ждет. Полковник, все же, учил кой-чему… не так как вас, конечно, но и мы не лыком шиты…

– А теперь и еще подучиться придется, – кивнул Данил. – И подучиться, и поработать… Чтобы с Братством бодаться – большие силы нужны!

– Да неплохо бы… – усмехнулся, массируя нос, Батарей. Именно ему в недавней схватке довелось выловить коленом в голову. – Ты бы поучил нас так руками махать… Всегда пригодится.

– План-то есть уже? – спросил, подобравшись поближе, Халява. – Мы ведь одни с Братством не справимся, сам должен понимать…

– Нет пока конкретных планов, – сказал Добрынин. – Мысли – есть… Но даже если помощь не найдем – неужели отступимся, а?

Артем помотал головой, но и в его глазах и в глазах сидящих вокруг ребят Данил все ж успел заметить тени сомнений. Оно и понятно. Силы слишком уж не равны.

– В прямом бою – это ежу понятно, не справимся. Но… Нормальные герои всегда идут в обход – слыхали такую поговорку?

Пацаны заулыбались, ухмыляясь.

– Тут мозгами шевелить надо. Придумаем что-нибудь… – обнадежил Добрынин. – У нас барахла осталось немало… А на нефтебазе – дизельное топливо плещется. Я правда не понимаю, почему его не взяли – но это нам на руку! Топливо нынче в дефиците – а у нас его море.

– Чью помощь-то? Где ее искать против такой махины? – спросил Ставр. – Братство! Да они только к нам человек триста выслали на броне! А сколько на базе осталось?! Как воевать?

– А помните, я вам буквально с час назад про мужика рассказал, которого мы по пути повстречали? Про Сказочника? Так вот он говорил, что в Пензе выжившие есть. И даже более того – есть там какой-то мужик, который моим родственником может оказаться, – сказал Данил. – Зовут его Зоолог. Вдруг поможет…

– Все верно, – кивнул Батарей. – Нам сейчас любая помощь ко двору придется. Заранее надо обмозговать, цели наметить, планы…

– Хватит на одном месте сидеть – пора уже хоть что-то делать, – поддержал его Паникар. – Так может устроим мозговой штурм? Прямо сейчас! Любые предложения, любые идеи – все в общий котел. Есть у кого мысли?..

Нужен был лишь толчок. Дело, наконец, стронулось с мертвой точки. Похоже, с появлением Добрынина, надежда, совсем было угасшая в их сердцах, разгорелась с новой силой. Они уже успели увидеть смерть, испытать горечь потерь, страх, боль и отчаяние – но не смирились. Пусть теперь обсудят, прикинут, спланируют… Пусть обдумают, как с наименьшими потерями взять врага, ухватить его зубами за горло, пустить ему кровь.

Данил откинулся на спинку стула, словно отодвигаясь от обсуждения, уходя в тень. Паникар с Батареем явно верховодили тут, в уже сложившейся за это время группе. И хотя Добрынин со своим, несоизмеримым с их, боевым опытом, по-прежнему являлся непререкаемым авторитетом – он, как и старые заслуженные бойцы в таких вот воинских коллективах, давал высказаться молодежи. Так всегда было – и так должно было быть. И прежде всего чтобы молодежь училась на своих ошибках, набиралась собственного опыта, а не глядела в рот старшим и более опытным товарищам. Опытный боец, матёрый волк, всегда подчинит себе волчат – хотя бы только из своего авторитета. Ему просто побоятся возражать, испугавшись показаться бестолковыми, ничего не соображающими в сложившейся ситуации сопляками. И, боясь возразить, выполнят любой приказ – но разве нужны в боевой группе такие не имеющие своего мнения, безынициативные болванчики? Спаянная, сработавшаяся группа тем и хороша, что каждый старается для победы в меру своих сил и своего ума. Думает, как бы получше выполнить приказ – но и чувствует при этом, разграничивает ситуации, понимает, когда нужна личная инициатива и когда приказ нужно выполнить быстро и четко, без лишних рассуждений.

На обсуждение, обсасывание и разработку планов потратили весь оставшийся день. Спорили, ругались, орали друг на друга, делились на группы, где у каждого были свои мнения – и все же за поддержкой пацаны обращались именно к нему.

Поздно вечером план, наконец, составился.

Решили так.

Во-первых – в поисках всего самого ценного, что там могло еще остаться, обшарить склады Убежища и войсковой части. Найденное – все, что могло пригодиться как средство платежа или хотя бы как образцы, аванс, гарантия, что торгующаяся сторона не обманывает – забрать с собой. Остальное спрятать в укромном месте и перекрыть доступ. Взорвать проходы или замуровать – это уж по ситуации. Если найдут помощь и сойдутся в ценах – тогда уж и за остальным барахлом вернутся. А пока – пусть себе до времени полежит… То же и с топливом. Трубопровод в Убежище – закрыть, спрятать концы. Пройдет мимо торговый караван… даже если и задумают по Убежищу пошарить – трубопровод все равно не найдут. Нужно только спрятать хорошенько, землей завалить.

Во-вторых – предстояло решить проблему нехватки патронов. Как оказалось, боезапас был на пределе – ребята снимали с тел убитого противника все более-менее полезное, в том числе и боезапас – но много ли его у бойца, если он не в длительном полевом выходе, а в патруле неподалеку от базы? Боекомплекта на два-три серьезных контакта, не более. И вот тут-то ничего другого не оставалось, как попытаться пролезть в неисследованную еще войсковую часть на Сазань-горе. Больше достать было негде – разве что у проходящих караванов выторговать… Но это когда такой еще появится. Без расписания ходят. Может и зимой зайдет, а можно до весны ждать – и не дождаться.

В-третьих – наметили маршрут. Идти все же решили сначала в Пензу – с чего бы Ивашурову врать? На болтуна он совсем не походил, хоть и Сказочник. Вполне доброжелательный старикан. Тогда получается – есть все-таки выжившие в областном центре? Это следовало проверить. И вполне возможно, что и помощь там найдется.

Дальше Пензы пока не загадывали. Обстоятельства могут измениться самым коренным образом – какой смысл громоздить лишнее? Задачи программы-минимум были поставлены и теперь требовалось сосредоточить на ней все силы.

– Предлагаю разделиться, – подвел итог дебатам Добрынин. – Бо́льшая группа обшаривает склады Убежища и войсковые, собирает товар. Меньшая займется поисками прохода на Сазань. Так и время сэкономим – тянуть больше смысла нет. Пару дней нам на сборы, а потом – вперед, в путь-дорогу. С завтрашнего дня и начнем.

На том и порешили.

Подведя итог и глянув на время, Данил засобирался было к себе – да не отпустили.

– Куда это – «к себе»? «К себе» – это теперь у тебя там, где твоя группа, командир, – недовольно хмурясь, сказал Батарей. – А значит – здесь.

А Паникар присовокупил:

– И куда ты ночью пойдешь? Завтра все твои манатки перетащим, а ты уж давай, оставайся. Все оформим в лучшем виде, даже отдельная комната для тебя есть.

Пришлось остаться. Не больно-то хотелось ночью тащиться на другой конец города – да и правы пацаны. Где группа – там и командир, иначе никак. Единственно, зачем он хотел вернуться – вещи собрать. Но если ребятушки завтра перенесут – то и дергаться не стоит.

После того, как бывший тренажерный зал «Атлант» расширили, пробив стену в соседние секции подвала, жить тут стало гораздо приятнее. Обитатели схрона теперь не лежали вповалку в одной комнате, а располагались с комфортом – по два человека в комнатушке. Они были небольшими – но ребята, выросшие в спартанской обстановке Убежища, не обращали на это ровно никакого внимания. Есть где принять горизонтальное положение – и ладно. А если при этом еще сухо, чисто, крыша над головой, и матрас на топчане – так это вообще роскошь по нынешним, проклятым Богом, временам.

Оставшись, наконец, один, Данил, скинув тонкое нижнее белье, которое использовал как потосборник, забрался на топчан. Улегся, прислушиваясь к себе и чувствуя какое-то странное умиротворение и спокойствие на душе. Удачный выдался день. Исключительно удачный, и… радостный. Одиночество закончилось, и, самое главное, – у него вновь появился смысл жизни. Надежда. Кто знает – может, и живы Иришка с Ольгой… Может и найдутся…

Он горько улыбнулся нахлынувшим вдруг воспоминаниям…

По первости, признаться, жениться он и не собирался. Когда начались первые вылазки на поверхность и в его личных закромах завелись патроны, стал он вдруг на редкость завидным женихом. Девчонки молодые табунами бегали. Да и не только молодые, а и постарше женщины несколько раз подкатывали – да все без толку. Ночь провести – это всегда пожалуйста, а так чтоб постоянно – нет. Не лежала душа.

Конечно, какая-то доля эгоизма в этом нежелании присутствовала… Морока ведь изрядная. Куда легче одному жить. Верная рука, верная винтовка, верный друг – что еще нужно настоящему мужчине? Винтовку потеряешь – невелика печаль, еще лучше добудешь. Друга потерять много хуже, но тут уж судьба такая. Ну а сам ляжешь – так друг сам за себя постоять сможет, а железо – черт с ним, пусть пропадает, мертвому оно без надобности. А уж коли семья есть – с ней как быть? Тут и погибнуть не посмеешь – как они без тебя-то? Нет, лучше уж одному. Сегодня живешь, завтра умрешь… И не вспомнит никто, разве что верный друг, чтоб спокойно лежалось, стопку опрокинет. Да и понимал он, что женщина рядом с ним вряд ли сможет почувствовать себя счастливой. Что он может ей дать? Семейный уют? Нет. Ребенка? Нет. Спокойствие и постоянство? Вряд ли. Разве что сытую жизнь, не более… Он кто? Сталкер! Всегда по лезвию ходит, всегда по краю. Сегодня прошел, завтра прошел, а послезавтра – сорвался. А жена? Ей-то что потом делать? Что испытать придется? Имеет ли он право на такие муки ее обрекать? Конечно, можно просто взять женщину без любви, которой все равно – вернулся, нет ли… Только не то это, совсем не то. Уж лучше пустой отсек, чем чужой человек рядом. Однако помнились, помнились мудрые слова, некогда вычитанные из книг Лондона: «Мужчина, сердце которого не опалила любовь к женщине – только наполовину мужчина…»

Время шло и все меньше и меньше ему хотелось возвращаться домой. Да и дом это, разве? Дом там, где уютно, тепло, где тебе рады. Где ждут, когда ты, наконец, вернешься, переживают, волнуются. А кто ждал его? Кто встречал у дверей отсека? Никто. Тишина. Пустота. И муторно становилось и вползало в душу мерзкое безразличие. К себе, к этой никчемной жизни, к бесцельному существованию…

Иринка вошла в его жизнь как-то незаметно. С некоторых пор стал он вдруг замечать, что зеленые ее глазищи постоянно за ним следят. Неотрывно, куда бы ни пошел, где бы ни находился. Приходит он, например, с рейда – а она на выдаче в тамбуре сидит. Увидит – и расслабится, заулыбается, будто ждала, волновалась… Или, к примеру, собрание общее. Народу вокруг полно – и она недалеко сидит, поглядывает изредка. Даже в Малый зал, порой, приходила, вроде как на тренировку. И полковник – самое поразительное – не гнал ее, хотя прочим приблудившимся от него доставалось по первое число. Данил и не понимал сначала, к чему это он ее только выделяет… Да и чудеса начались. Сдает он, положим, перед выходом на поверхность сменный комок. Мятый-перемятый, засаленный, да с дырами. А как получать – так он чистый, выглаженный, заштопанный… Или, например, с утра из отсека выходит – к Пиву в «Тавэрну», пожевать чего-нибудь, – а у двери коробка стоит. А в коробке той – и каша рассыпчатая в полотенце закутанная с пылу с жару, так что слюнки текут, и шоколадка, и по три пирожка – сладкие да мясные. Тоже горячие, а уж вкусные – пальчики оближешь!

Взглядам Иринкиным Данил поначалу значения не придавал. Ну, смотрит – и смотрит, за погляд денег не берут. Выделял, конечно, из толпы – Иринка красавица была, – да сторонился, не хотел девчонке жизнь портить. Куда ей с ним, она и получше найдет. Он, вон, в шрамах весь, как Квазимодо, да и детей от него не дождешься. Только потом понял, что один он такой слепой был. Понимал, конечно, что кто-то ухаживает, видел – да вот только кто? А уж то, что ее стараниями эти чудеса происходят – вообще ни сном ни духом! Остальные – даже Сашка! – знали, в кулак посмеивались, да молчали. Однако это до поры до времени, пока Родионыч глаза ему не открыл. Вызвал как-то к себе, долго на мозги капал и закончил достопамятный разговор словами:

– Жениться тебе надо, барин…

Ушел Данил к себе, думу думать. Да недолго думал. Через час где-то в дверь стук раздался, а когда открыл – Иринка. Стоит красная, решительная, глазищами сверкает. Оказалось – и ее тоже Родионыч вызвал, хвост накрутил. Почему, говорит, до сих пор одна? Такая девушка видная – а не замужем еще? Все, говорит, вокруг давно уж знают, что за Данькой увиваешься – а он ноль внимания. Не обидно самой-то?

Враз решимости прибавилось и прямиком из отсека полковника направилась Иринка к Данилу… Поговорили – и осталась она на ночь. А потом – еще на одну ночь. И еще. А через неделю и вовсе вещи перевезла. Да и сколько тех вещей-то было…

Так и зажили. Он в рейд – она ждет. Возвращается – в отсеке тепло, уютно, по-домашнему. Поначалу жизнь такая Данилу в новинку была. И прибранный, сверкающий чистотой отсек странным казался и свежая горячая каша на столе – все в диковинку. У них-то с дедом все не так было. Столовались частенько у матушки Галины, убирались – хорошо если раз в месяц… Бывало, зайдешь – в одном углу комок грязный лежит, в другом – носки стоят недельные, заскорузлые. Мусор на полу, пыль, в дальнем углу под потолком – паутина… Короче – как в том анекдоте про свинью и Петьку с Чапаем. «А давай, Василий Иваныч, свинью заведем… Да ну, Петька, ты чо! Вонь, грязь, мухи… Ну и чего, что грязь-то, Василий Иваныч… Мы привыкли – и свинья привыкнет…» Мужики, понятное дело, да и некогда убираться. Дед на работе целыми днями, а Данил – то в рейде, то на тренировке. А вечером и уборкой не охота заниматься – усталые оба приходили, в душ – и в кровать. А теперь – засиял отсек чистотой. Ни пылинки, ни соринки, все вещи по своим местам разложены, все протерто, почищено, заштопано, даже «Винторез» любимый на самом видном месте висит, вороненым стволом отсвечивает. Не хозяйка – золото! А готовить Иринка умела так, что Данил диву давался – ну как из той бедной кучки продуктов, что на продскладе выдают, можно сварить такое, что уминаешь – аж за ушами хрустит? Может и впрямь говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок? Или – чистотой и порядком взяла? Или лаской да заботой? А скорее всего, подкупило то, что отсек теперь на настоящий дом стал похож, куда всегда вернуться хотелось. Словом, как бы то ни было, через несколько месяцев рука об руку стояли они перед отцом Кириллом в часовенке и давали друг другу клятву. Данил всегда считал – телячьи нежности!.. Но тогда впервые, нисколько не сомневаясь, он произнес слово «люблю».

И в последующие годы ни разу об этом не пожалел.

 

Глава 3

Хозяин Медной горы

Сразу за разрушенным мостом начались нехоженые непролазные дебри.

Деревца тут были еще молоды – но уже стояли частоколом, норовя преградить дорогу. Густой подлесок, разросшийся на месте канувшей в небытие дороги, от которой остались лишь пятна асфальтового полотна, выглядывающие из-под земли, цеплялся за оружие и снарягу, опутывал ноги, бил веткой по лицу, словно пытаясь предупредить: «Стой, человече! Куда идешь ты, неугомонный?! Не ходи туда – не вернешься! Там ждет тебя твоя погибель!»

Шли вчетвером. С собой Данил решил взять только Халяву, Деда и Букаша, оставив Паникара и Батарея командовать поисковыми работами. Маленькая группа всегда тише и мобильнее большой – а ведь именно эта задача и стояла сегодня. Дойти, осмотреться, прикинуть – и назад. Кроме того, была у Добрынина и своя, личная задача – нужно было приглядеться к пацанам, ведь половину людей в группе он не знал совершенно. Нет, ну видел в Убежище, конечно, – там каждое лицо перед тобой хоть раз в неделю – да мелькнет… Но и только. А какой же ты командир, если ребят своих не знаешь?

Никого из этих троих Добрынин не знал. Ни Артема Халяву, получившего позывной за вполне понятные черты характера, ни Макса Деда, который был самым старшим среди пацанов, ни Григория с позывным Букаш. Потому и оценивал сейчас – как двигаются, как с оружием работают, да и вообще как себя ведут в боевой обстановке…

Первое впечатление было спорным. Пацаны не суетились, по лесу двигались тихо, прилично стреляли… Четверых выродков, попавшихся на пути, ухлопали уверенно и без лишних телодвижений метров со ста. Данил даже не вмешивался – отдал только приказ, а потом смотрел в бинокль, как ребята отрабатывают поставленную задачу. Остался доволен – мутанты легли основательно, без подранков. Попадание в голову подранкам не способствует.

Однако, как он уже успел выяснить, боевой подготовкой последующих поколений полковник занимался редко и не основательно. Данил не совсем понимал почему, хотя и были мыслишки. Либо устал на старости лет, либо все время съела административная работа – либо решил, что бесперспективно это… А может быть уже тогда предательство задумал и не хотел уж больше заморачиваться. Ответить теперь мог бы только сам полковник, но спрашивать всякую ерунду Данил при встрече не собирался – к Родионову накопились вопросы посерьезнее.

И вот теперь на эти отрывочные знания наложилась практика, полученная за недели партизанской войны в условиях городской застройки – и получилась этакая причудливая смесь боевика-самоучки. Ребята умели, к примеру, работать в группе, понимали друг друга с полуслова – но почти не имели индивидуальной стрелковой подготовки; неплохо двигались по городу – но в лесу уже пасовали, ломили как слоны, тревожа округу; достаточно метко стреляли – но только на короткие расстояния; и ко всему прочему неграмотно держали оружие, отставляя далеко в сторону локоть, совершенно не умели работать с левого плеча, неверно двигались в бою…

Добрынин уже несколько раз сделал замечание Букашу, норовящему опустить указательный палец на спусковой крючок при снятом предохранителе – но тот, спохватившись и исправившись, забывал это буквально через несколько минут. В результате, когда группа шла мимо моста, произошло то, чего Данил закономерно ожидал – Григорий, споткнувшись, дернул спуск – и окрестности огласила короткая отрывистая очередь. Шел он с левого фланга, ствол автомата смотрел куда-то в чащу и потому пули ушли в лес, не причинив вреда – но сам факт случайного срабатывания пальца оставлять без последствий было совершенно невозможно. Поэтому Добрынин, сделав привал, битых десять минут, нудно и в подробностях, рассказывал о последствиях такого вот случайного выстрела, а затем в воспитательных целях заставил Букаша выполнить небольшой комплекс физических упражнений, который подкрепил увесистым пенделем по пятой точке.

– Не доходит через голову – дойдет через задницу, – назидательно сказал он под конец экзекуции, закрепляя пройденное. – Ты раскрыл группу, дружище. Вот тебе пример: у нас раненый и ползем мы триста метров в час. Через десять минут сюда зверья набежит толпа! Все! Сожрали нас!

Букаш виновато молчал, понимая и признавая свою вину.

Тронулись дальше. С радиацией пока было вполне терпимо, тем более и демроны хорошо держали. Данил время от времени бросал взгляд на щелкающий дозиметр – цифра в окошке росла медленно и запас был еще солидный. Гораздо больше его беспокоило, что будет дальше, на подходе к части – не придется ли повернуть из-за предельного фона назад?

Пока двигались по городу – шли «трилистником»: бойцы в вершинах равнобедренного треугольника и командир в центре. Рейдовый боевой порядок, каждому по сто двадцать градусов для обзора и работы. Немало, конечно, только и успевай по сторонам зыркать – но деваться некуда. Когда же прошли мост и углубились в лес – пришлось перестроиться. По непролазному бурелому быстро идти можно только «змейкой», один за другим. И шума меньше и движешься шустрее, и группа не так сильно устает – направляющего только время от времени менять приходится, чтобы вся нагрузка по прокладке тропы на одного человека не ложилась.

В наказание за проступок пустил первым Букаша. Тот, желая выказать рвение, уверенно пер вперед, как молодой кабанчик. Лез через поваленные стволы, продирался сквозь кустарник, обходил поросли мелкого мутировавшего вьюна, прыгал через ручьи и небольшие бочажки – лес здесь был сильно заболочен, и иногда приходилось тратить достаточно времени, чтобы обойти попадавшиеся на пути мутные озерца. Одно из таких болотцев Добрынин, поддавшись уговорам спутников, попробовал было перейти вброд – но дно уверенно опускалось, вода быстро дошла до середины груди и он, чертыхаясь, сдал назад. Ладно – до груди окунуться. А если с головой?.. Проще обойти. К тому же оказалось, что в воде обитает мелкая вредная живность – когда Данил выбрался на сушу, напарники собрали с костюма обильный урожай пиявок с полкулака величиной. Твари присасывались намертво, словно в пасти у каждой имелся небольшой, но мощный вакуумный насос, и избавиться от них смогли только с помощью ножей, разрезая их упругие тельца пополам и соскабливая с поверхности костюма остатки черной жирной мерзости. После такого показательного представления соваться в воду больше никто не решился.

Вскоре, однако, болотца остались позади и местность потихоньку поползла в гору. Бурелома поуменьшилось, да и подлесок стал вроде бы пореже… Справа, вдали, среди деревьев вдруг замаячила светлая прогалина и Данил махнул рукой, заворачивая направляющего туда – может просека какая… Все полегче идти.

Надеждам этим, однако, сбыться было не суждено. Пока шли на северо-запад, в гору – лес был довольно однообразен. Толстые многолетние деревья, бурелом, заросли кустарника, вьюна, чувствующего тепло и тянущего свои тонкие лианы к людям… Дебри, конечно, – но терпимо, пройти можно. Теперь же, когда группа двинулась почти перпендикулярно своему прежнему маршруту, лес стал вдруг меняться с поразительной скоростью. С каждой сотней шагов мертвых, поваленных деревьев становилось все больше, а живых – все меньше, да и те наклонены в разные стороны, будто какая-то неведомая сила расшатала их, да так и оставила. Упавшие же, перекрученные и переплетенные стволы образовывали такие завалы, что сталкеры порой только диву давались. Обходить и лезть через них становилось все тяжелее – нужно было не только следить, куда ставишь ногу, и планировать дорогу, но и смотреть по сторонам. Пару раз им попадались вьюны, способные затянуть своими стеблями не только человека, но даже и многотонную тушу куропата, а один раз сталкеры наткнулись на огромное заброшенное гнездо, где среди вороха ветвей подстилки нашли большие куски яичной скорлупы, какие-то тряпки и «калаш» с согнутым в дугу стволом.

– Птичка, – осматривая пустующее гнездилище гигантской птицы, сказал Халява.

– Точно. Рокх. Ее работа, – кивнул, глядя на изувеченное оружие, Букаш. – Не повезло кому-то… Может наш, а может из войсковых кто…

– Пошли, а… – подал голос Дед. – Хоть и брошено гнездо – да все равно как-то не по себе…

Почти сразу за гнездом группа наткнулась на песчаный карьер, в котором, уперев лопату в землю, громадной ржавеющей тушей навсегда замер бульдозер. В кабине его, за мутным, оставшимся невесть каким образом целым, стеклом, что-то шевелилось, пульсировало, судорожно подергиваясь. Букаш, кинув вопросительный взгляд на командира, сунулся было – но Добрынин помотал головой, запрещая ему исследовать этот загадочный феномен. Пусть себе шевелится. Любопытство – оно в меру должно быть. Меньше знаешь – меньше проблем. Да и спишь крепче.

Лес все редел, и, наконец, вдали среди деревьев показалось чистое пространство. Сначала потихоньку, а потом все сильнее застрекотал дозиметр – и Данилу сразу же стало понятно, куда они так долго и упорно пробирались. Он уже видел подобную картину несколько лет назад.

Это был еще один эпицентр, выжженная после ядерного удара проплешина, со спекшейся от запредельных температур поверхностью, пустая и мертвая. Здесь ничего не росло – да и не могло вырасти по определению. Радиация, которая спустя столько лет все еще была сильна, выжгла все живое, не давая жизни ни единого шанса. Тут была только пыль, которую гонял, закручивая воронками, ветер. Даже сейчас, стоило ступить на спекшуюся, остекленевшую поверхность, дозиметр начинал противно орать, показывая трехзначное число, – и страшно было представить, что творилось здесь двадцать лет назад.

– К юго-западу отсюда есть село – Рощино. Вернее – было… Так вот там тоже такая проплешина есть, – оглядываясь вокруг, сказал Халява. – Неподалеку, километрах в пяти, если по прямой. Тоже вот загадка для меня раньше была – на село какое-то целую боеголовку скидывать!.. И к северу от Карповки тоже скинули. Это еще одно такое же село, похожее. И тоже недалеко. И еще к северо-востоку от Круглого – третья такая же. И вот вам еще одна, четвертая. Сазань с ее войсковой частью лежит почти в центре четырехугольника, а вершины его – эти вот проплешины… Я один только понимаю что к чему? Или вы тоже сообразили?

– Сообразили. Не дураки… Что-то там есть, – кивнул Добрынин. – А мы-то все думали – почему у нас такой фон высокий… Мелковат городок-то для точечных ударов… Вот и ответ. По ней и били.

– Что ж там такое кроется, если нам столько прилетело? – сомневаясь, пожал плечами Букаш. – Секретные лаборатории по обогащению урана? Или арсеналы с отравой? Четыре боеголовки – да они стоят больше, чем весь наш городок!

– Не четыре, а шесть, – ответил Данил. – В районе Студеновки – это деревенька километрах в двадцати к востоку – тоже упало. Мы на ту проплешину наткнулись, когда в трехдневный рейд с Родионовым ходили. И за заводской промзоной тоже есть.

– А вообще – есть сведения? Знает хоть кто-нибудь – что там?

– Я у отца спрашивал, еще когда маленький был – он не знал, – тут же ответил Дед. – Слухи разные по городу ходили… Говорили, что в этой горе огромные шахты отрыты и хранится там чуть ли не бактериологическое оружие! А еще он рассказал, что они тут в окрестностях как-то грибы собирали – и в охранную зону нечаянно забрели. Тут же наряд явился – с собаками, с оружием наперевес, повылезли как черти из табакерки – и они полдня в камере сидели, пока по базам ФСБ не пробили и не выяснили, кто они такие есть.

– И мне дед тоже ничего ответить не смог – хотя родился здесь и всю жизнь прожил, – сказал Добрынин. – Слишком уж строго секретность соблюдалась. У него случай был по молодости… Он тогда в Сердобских электросетях работал и пришлось им как-то оборудование из той части демонтировать и вывозить. Он был старшим и в подчинении у него три машины с водителями и несколько бригад. Так вот их даже за ворота не пустили. Они пустые машины подгоняли, за руль солдатики из части садились, заезжали внутрь – а обратно уже груженные выгоняли, с оборудованием. Так-то…

– А у моего батьки там офицер знакомый в штабе сидел, – сказал Букаш. – Но даже и он – штабист, и не старлей какой-нибудь, а целый майор! – не знал. Говорил, что внутри внешнего периметра есть еще один, за колючкой. Со своими КПП, со своей охраной – и командиру части охрана не подчинялась… Ребятки там серьезные сидели, в броне, в полном боевом – и за «колючку» только по спецпропускам. И вот что интересно… Батька еще рассказывал, что раньше была такая всемирная компьютерная сеть – Интернет. И в той сети можно было открывать специальные сайты, чтобы со спутника смотреть. Так вот он как-то нашел эту самую часть на карте – и что вы думаете? Ничего он тут не увидел – все сплошь кроны деревьев загораживали, только в центре голый белый пятачок. Специально так рассажены или нет – хрен его разберешь…

– Ну значит точно – что-то серьезное там, – подытожил Халява. – И как мы до сих пор туда не добрались…

– Может сегодня и наверстаем, – пожал плечами Данил. – Ладно, двинули. Демроны – демронами, но лишняя доза нам не нужна.

Назад по проложенной уже тропе возвращаться было легче. Добрынин наконец смилостивился и поставил Букаша замыкающим, заменив его Халявой. Гриша дышал тяжело, отдувался, но науку, похоже, усвоил железно – палец его лежал теперь вдоль нижнего края ствольной коробки и за все то время, пока Данил, усмехаясь под резиновой харей противогаза, специально за ним наблюдал, спускового крючка он так и не коснулся.

Миновав гнездышко, взяли прежний курс – на северо-запад. Местность вновь пошла вверх и спустя километр сталкеры уже лезли в крутую гору.

– Халява, тут уже осторожнее смотри, – глядя на отобранную у Паникара карту, предупредил направляющего Добрынин. – Километра полтора осталось… Здесь уже никого из наших не бродило – тут раньше фон был под тысячу, – он глянул на дозиметр. – Да и сейчас…

– В ОЗК не прошли бы, – послышался голос Деда. – И теперь бы осторожнее надо…

– У меня двести десять кажет, – отозвался сзади Букаш.

– Вот и дели на тридцать, – сказал Добрынин. – Семь рентген в час. Вроде бы и немного – но сколько нам тут еще бродить? Полдня походим – вот уже и лучевуха. А Айболита теперь с нами нет, и снадобий его тоже…

– Да смотрю я, смотрю, – крутя по сторонам головой, отозвался Артем. – Тихо пока вроде…

Он вдруг поперхнулся, умолкая и замирая на середине движения – и Данил скорее ощутил, чем увидел, как каменеет в одно мгновение его спина. Да и было от чего – над лесом, со стороны секретной части, поплыл жуткий, заунывный, тянущийся на одной долгой тоскливой ноте, вой.

Вой этот лег на плечи сталкеров неподъемной многопудовой тяжестью – столько было в нем тоски, безнадежности и обреченности. Голос неведомого существа подчинял себе, заставляя опустить руки и склониться перед неизбежностью – Данил буквально физически почувствовал, как под напором чудовищного давления подгибаются ноги, опускаются плечи и против его воли клонит к земле голову.

Вой вдруг умолк, оборвавшись – и вместе с ним исчезло и ощущение давления. Добрынин, переводя дух и пытаясь унять дрожь в ногах, опустился на правое колено – и рядом тут же рухнули пацаны.

– Не расслабляемся, не расслабляемся, – напомнил он, глядя, как ребятушки, переглядываясь, вертят головами. – Периметр держим, смотрим по сторонам… Контроль над местностью не теряем.

– Ну и хрень там завелась… – отдуваясь, покрутил головой Букаш. – У меня аж ноги подкосились… Хозяин горы.

– Хозяин медной горы, – перефразировал Халява. – Есть такая сказка…

– То, значит, хохочет по ночам – а к обеду уже тоску нагоняет, – усмехнулся Дед. Смешок вышел какой-то ненатуральный, натужный – Максиму было явно не по себе. – Как-то быстро у него настроение меняется…

– Так что же – ждет нас? – посмотрел на командира Халява. – Почуяло?

Данил пожал плечами.

– Может и ждет. Но у тебя боезапаса полный комплект – и гранат и патронов… А если что – ноги быстрые про запас. Целый арсенал, – пошутил он.

– Только почему-то частенько ничего из этого арсенала не помогает… – пробормотал в ответ Артем, не принимая шутку.

– Ладно, двигаем, – перехватывая поудобнее рукоять дробовика, сказал Добрынин. – Близко уже. Дойдем – а там посмотрим, что за сволочь там в страшилки играет… Дед направляющий, Халява замыкающий. Вперед.

Местность, поднявшись в гору, постепенно выровнялась, подлеска и бурелома стало поменьше и оставшийся путь сталкеры прошли без приключений. Разве что слышались со стороны части порой протяжные заунывные вопли – но вселенскую скорбь неизвестное нечто больше не демонстрировало.

Когда впереди сквозь зелень подлеска проступил серый, заляпанный пятнами плесени бетон периметра, Добрынин жестом скомандовал остановку. Попрыгал на предмет звона и посторонних звуков, предварительно подав знак «делай как я», проверил еще раз полноту магазинов, оружие, подсумки с гранатами и картечью. Тварь за забором, похоже, окопалась серьезная, и лишний раз убедиться в собственной боеготовности перед нырком не помешает. А то дернешься вот так в критический момент за гранатой – а подсумок пуст по недосмотру. Вот тогда попляшешь. На том свете под похоронную музыку.

Подобрались к забору. Данил прислушался – существо с той стороны все так же грустило. Чуть дальше, где-то в глубине части, с востока… Поманил пальцем Максима:

– Загинайся…

Дед, как самый крупный из троицы, нагнулся, упираясь плечом в бетон. Добрынин, взобравшись на его спину, дотянулся до гребня забора, подтянулся – и осторожно заглянул за край.

Ничего необычного, в принципе, не обнаружилось – та же чаща, бурелом, оплетенный кое-где мелким вьюном, кустарник… Метрах в пятидесяти прямо по курсу сквозь зелень просматривается длинный одноэтажный барак из серого кирпича с провалившейся крышей… Оно и немудрено. Территория, судя по карте, не маленькая – и теперь, спустя двадцать лет, как и окружающий лес, заросла сплошь молодняком и непролазным подлеском. И искать здесь теперь незнамо чего, без хотя бы приблизительных координат – это все равно что в стогу сена в поисках иголки колупаться. Карта же в этом не помощник – на ней только сам периметр и обозначен, а внутри – белое пятно.

Добрынин, толкнувшись от своей живой опоры, перемахнул гребень, спрыгнул с другой стороны, тут же отскочил за толстенное дерево, уместился кое-как между мощных, выперших из-под земли корней, принялся вертеть головой, осматриваясь и держа наготове дробовик. Сзади уже шуршало – через забор лез следующий диверсант. Сообразил, что к командиру жаться не нужно, отполз метров пятнадцать левее, улегся за торчащей углом из-под земли обомшелой плитой. Оглянулся, ожидая распоряжений – Данил постучал пальцами по запястью левой руки и ткнул вилкой пальцев в глаза: «ждем, смотрим».

Вокруг пока было спокойно. По крайней мере, Добрынин, всматриваясь в окружающую зелень до зайчиков в глазах, за десять минут наблюдения ничего подозрительного не заметил. Основная деятельность, похоже, кипела где-то в восточной части – хохочущие звуки поутихли, но теперь на смену им пришло мерзопакостное хрустенье, хлюпанье и треск, будто там работала гигантская овощерезка. Пожалуй, туда пока соваться не следовало.

Первым делом осмотрели оказавшийся поблизости барак из серого кирпича. Когда-то это была казарма – через разбитые окна просматривалось расположение стоящих рядами ржавых двухэтажных кроватей, а забравшись внутрь через крайнее окно, сталкеры оказались в маленькой комнатке с железными полками вдоль стен, на которых трухлявыми кучами лежал самый разнообразный хлам. Расползающиеся бушлаты и армейские одеяла, ветхие комплекты формы и нательного белья, истлевшие ОЗК и противогазы – вотчина старшины, каптерка. Среди всего этого гнилого великолепия в дело годились разве что алюминиевые котелки с закрывающейся крышкой. Этим – пролежи они хоть пятьдесят лет – ничего не будет. Пацаны тут же прибарахлились – каждый подхватил себе по котелку, а Халява так вообще сграбастал аж три штуки.

– Тебе куда? Солить? – наблюдая, как он пихает их в рейдовый рюкзак, спросил Добрынин.

– В хозяйстве паровоз пригодится, – пыхтя, ответил Артем. – Деда Михи, кстати, присказка…

– Тряпьем переложи. Загремишь – прибью.

– Не учи отца детей делать…

Данил только рукой махнул. Настоящий сталкер… ни дня без хабара.

Осмотревшись внутри и не найдя больше среди горы порченного временем хлама ничего полезного, Данил, перемещаясь от окна к окну, оглядел подходы. Северная сторона казармы выходила на пустое пространство порядочной площади – плац. Даже за прошедшие годы растительность не сумела захватить его – бетон гладкий, без единого ростка, и лишь кое-где в трещинах виднелась чахлая мелкая травка да странные голубоватые пушистые пятна различного размера. Плесень?..

– Видел когда-нибудь такое? – спросил подошедший сзади Букаш. – Я вот в первый раз…

– Тоже не знаком, – покачал головой Добрынин. – Осторожнее с этим…

За плацем, прямо напротив, и слева, стояли такие же серые бараки казарм, а справа возвышалось трехэтажное здание из серого кирпича – штаб.

– Вот туда нам надо, – ткнул пальцем Букаш. – Может быть там документы какие сохранились или карты…

– А еще там комната дежурного по части должна быть и оружейка, – кивнул Данил. – Зови ребят.

Краем плаца, осторожно обходя островки внушающей опасение странной плесени, они добрались до крыльца штаба. Гришка, идущий впереди, дернулся было вверх по ступеням – но тормознулся. Забормотал приглушенно, нагнулся, изучая землю перед крыльцом – и охнул:

– Командир!.. Ты посмотри-ка…

Данил вмиг оказался рядом. Глянул – на небольшом, непросохшем еще после дождя пятачке, явственно виднелся отпечатавшийся в грязи след. Очень странный след – будто взяли огромный веник, метра два в обхвате, и провели тем веником по земле. След шел со стороны плаца и поднимался в штаб – по крайней мере на двух нижних ступеньках еще виднелись ошметки грязи. Волочили что ли кого…

– Э, да тут явно эта самая хреновина бродит… – послышался сзади голос Халявы. – Как бы не нарваться…

Добрынин обернулся – Артем, стоя рядом, из-за его плеча разглядывал странную находку.

– Халява, сука! Тебе никто не говорил, что пока командир делом занят, твоя обязанность – периметр держать?! – мгновенно взъярившись, зарычал Данил. – Ты что как дитятко мало́е?!

Артем, тут же сообразив по утреннему опыту Букаша, что может последовать дальше, отскочил.

– Все командир, понял, понял… Уже…

Добрынин постоял немного, изучая спину сталкера и прикидывая, какому бы дисциплинарному наказанию его подвергнуть – и вдруг обратил внимание, что хлюпанье, доносящееся до сих пор с востока, стало вроде бы потихоньку удаляться…

– Уходит?.. – прислушиваясь, нерешительно поинтересовался Букаш.

– Да и хрен с ним. Нам легче. Еще бы в штабе пусто было…

– Так что? Входим?

– Стоять, – сказал Добрынин, пихая дробовик в чехол на спине рядом с гидратором, из которого торчал уже приклад ВСС, и вытаскивая из кобуры на бедре «Пернач». – Я первый пойду. Халява, Букаш – следом, Дед – тыл. В коридорах работаем крест-накрест. В комнату не сразу входим, просматриваем секторами. Меня слушаем внимательно и тут же выполняем! Пошли.

Поднявшись по каменным ступеням, держа на изготовку пистолет, Данил заглянул в дверной проем. В полумраке виден был небольшой холл со стоящей у левой стены официального вида тумбой из пластика с гербом и книгой под пыльным стеклянным колпаком. За тумбой, в нише, так же за стеклом, стояло выцветшее знамя. Боевое знамя части. Напротив, с правой стороны – вероятно для того, чтоб знамя постоянно было перед глазами – большое окно, за которым просматривалась комната с сейфом, длинным массивным столом, кучей телефонов и железной дверью. Похоже, это и была комната дежурного.

На то, чтобы, соблюдая предельную осторожность, основательно проверить здание, им потребовалось минут сорок. Не сказать, чтобы нашли много нужного, хотя всякого порченого барахла валялось кругом достаточно – но кое-что полезное все ж обнаружили.

Во-первых, когда вскрыли оружейку, в пирамидах оказалось несколько семьдесят четвертых «калашей» и с десяток «макаровых». Однако при проверке оказалось, что содержались они далеко не в идеальных условиях. Перепады температур, влажный воздух, отсутствие предохраняющей смазки – за двадцать лет бездеятельности стволы пришли в плачевное состояние. Использовать-то можно… но вот безопасно ли? Решили не трогать, отложили в сторону.

Во-вторых, тут же, в двух деревянных ящиках, обнаружились и патроны – и вот с ними дела уже обстояли куда как лучше. Это была ценная находка и поначалу ребята обрадовались – но Данил охладил их пыл, напомнив, что все это нужно еще дотащить до Убежища, что было теперь не такой простой задачей.

– Как по бурелому попрем? – почесывая резину противогаза на макушке, задал риторический вопрос Букаш. – Это ж тридцать килограмм в одном…

Ребята, стоя над ящиками, молчали.

– Лучше сейчас один цинк вскрыть и затариться. И на пацанов тоже набрать. А остальное вторым рейсом притащим, завтра, – внес предложение Халява.

Идею одобрили.

Цинк с пятерой распотрошили и оприходовали. На четверых получилось по двести семьдесят патронов – ноша не сказать, чтоб тяжелая. Халява, следуя своей присказке про паровоз и хозяйство, порывался раздербанить и остальные – но Добрынин не разрешил. По цинку на брата – тяжеловато будет по бурелому-то лезть. Да еще и неизвестно, с кем они тут встретятся… Артем поворчал немного – жаба-то душила… Но деваться некуда, смирился.

В-третьих, в кабинете, на котором висела покосившаяся табличка «Служба РХБЗ» в шкафах нашли с десяток противогазов и фильтры. Противогазы, правда, почти все пришли в негодность, так как совсем даже не «хранились», а просто лежали кучей, нижней полке и за двадцать лет превратились в сопревшую груду резины – а вот фильтры порадовали. Целехонькие, разноцветные, в герметично запаянной упаковке – и от химических реагентов и от бактериологического оружия, от радиоактивной пыли. Тоже неплохой хабар!

– Год изготовления – две тысячи двенадцатый! Ух ты!.. Вот прет нам сегодня, вот прет! – поглаживая упаковку, приговаривал Халява.

– Слышь, Артем… Ты мне кого-то напоминаешь… – усмехнувшись, похлопал его по плечу Данил. – Барахольщик… Ты случаем с Плюшкиным не в родстве?

Артем оскорбился – но ненадолго. Тяжесть патронов и фильтров в рюкзаке за плечами, настраивала его на миролюбивый лад и обижаться на кого-то – а тем более на командира – желания не было.

– Ой, да ладно… Что, плохо что ли? Патроны нашли, фильтры нашли… Уже можно жить!

– Патроны – да… А фильтров в Убежище и без того полно осталось, – сказал Дед. – Так что не больно-то и радостно…

И в-четвертых, в кабинете строевой части, в железном шкафу среди гор влажной, желтой от времени бумаги, обнаружилась очень интересная находка – початая коробка с сигаретами. В коробке лежало шесть запаянных в целлофан блоков, по десять пачек в каждом – и была очень высокая вероятность, что сохранились они в целости. Куревом в Убежище баловались редко. Достать можно было только у проходящих караванов, сами же табак не выращивали – все было отдано под грибные фермы, и некурящий полковник, посоветовавшись с таким же некурящими Германом, Айболитом и дедом Михой, отводить жизненное пространство под выращивание табака запретил. А вот в некоторых местах он ценился особо – караванщики говорили. Пачку сигарет меняли на две-три банки тушенки – и еще при этом спасибо говорили и руку долго трясли.

– Кам… Каме… Камел? – прочитал Букаш и вопросительно уставился на спутников, переводя взгляд с одного на другого.

– Кэмэл, балда! – усмехнулся Халява. – Верблюд по-английски! Ты чё, английский хреново учил? Мало вас Ирина Анатольевна драла…

Кроме прочих особенно тщательно ребята обшарили кабинет командира части и начальника штаба, кабинет штабистов, комнату секретчиков и даже комнату зама по воспитательной работе. Но ни сколь-нибудь важных бумаг, ни каких других документов, способных пролить свет на то, чем занималась данная войсковая часть, найдено не было.

– Полковник говорил, что у таких вот частей есть приказ – во время захвата части жечь секретные бумаги и уничтожать любую секретную технику, – сказал Дед, стоя посреди здоровенного кабинета начальника штаба. Два больших насыпных сейфа у правой стены были взломаны и так же тщательнейшим образом осмотрены. – Рассказывал, что на «засовских» узлах связи вообще всю аппаратуру кувалдами разбивают. На фрагменты не более одного сантиметра – это вроде бы даже инструкциями регламентировалось. А под полом там здоровенный бак с огнесмесью должен стоять и в случае приближения противника огнесмесь теми же инструкциями предписывается поджечь. Чтоб оборудование врагу не досталось. Может и тут тоже все пожгли?..

– Врага в городке и за сто верст видно не было, – помотал головой Добрынин. – Тут другое что-то…

– А еще он говорил, что всю боевую документацию хранили обычно на боевых постах… – помолчав, многозначительно добавил Халява. – И раз тут ничего подобного нет, то…

– Вот это ближе к истине, – кивнул Данил. – Второй периметр искать надо. Там все.

Второй периметр они обнаружили спустя часа полтора блужданий по заросшей территории. Находился он ближе к западной оконечности и сталкеры, наткнувшись на «колючку» среди зарослей, почувствовали большое облегчение – приближаться к восточной части, где, похоже, и обитало неведомое существо, желания ни у кого не было.

– Стой, тормози, – остановил Халява Букаша, наметившегося было проделать в колючей проволоке проход. – Пройдемте вдоль до КПП. Может и там чего полезного отыщется…

– Тебе патронов с фильтрами и котелков мало? – фыркнул Дед, глядя на товарища. – Тёмыч, я понимаю, конечно, что хабара мало не бывает – но есть еще и другая поговорка…

– Это какая же? – осведомился Халява.

– Жадность фраера губит, – опередил Макса Добрынин. – Слыхал?

– Все это хрень, – отмахнулся Артем. – Вдруг чего еще поинтереснее найдем? Вы подумайте – мы ведь тут, может быть, в последний раз! Пролезли наконец-то, такая возможность – и что? Просто так уходить? К тому же нам все равно до КПП идти. За «колючкой» вон заборище какой, метра четыре. Замумукаемся лезть…

– Ладно, пойдем, – подумав, согласился Данил. – Посмотрим что к чему… Только тут уже внимательнее, ребята. Режимная часть. Здесь за периметром все что угодно может быть. Любые системы охраны. Мины, растяжки… Вплоть до автоматических пулеметов, которые на движение лупят. За двадцать лет может, сгнило, может, нет – но лучше перебдеть…

Контрольно-пропускной пункт показался среди зарослей буквально через пару минут. Раньше до его широких ворот вела асфальтированная дорога и рельсовое полотно рядом, совершенно заросшие теперь молодыми деревцами и потому почти непроходимые. Да и сам КПП был под стать – обомшелая серая бетонная коробка с облезшей облицовкой, битыми стеклами и растущим на крыше густым кустарником. С правого угла до самой земли свисал небольших размеров вьюн, среди лиан еще шевелилось какое-то мелкое животное, угодившее мутировавшему растению на обед. Внутри строение выглядело так же уныло, как и снаружи. Все что могло сгнить – сгнило и отрухлявело, развалившись на куски, и только изделия химической промышленности – вагонка на стенах, хромированная вертушка пропускной системы, пластиковые стулья и дико смотревшийся посреди останков развалившегося деревянного стола системный блок с монитором – держались как ни в чем не бывало.

– А вы заметили, кстати, что здесь ни следа человеческого присутствия не осталось? – спросил вдруг Букаш, осматриваясь по сторонам. – Ни тел, ни скелетов… Даже просто костей нет! А уж тут-то они должны бы быть. Как будто исчезли все разом… Или перед ударом эвакуировались?

– Да перегнило все, за двадцать-то лет… – неуверенно предположил Дед.

– Сомневаюсь… Вот мы в городе, в домах, где-нигде – а тела людские находили. Или костяки на худой конец, скелеты… А тут – ни следочка.

На востоке вдруг завыло – злобно, угрожающе, словно предупреждая, что дальше над этим фактом раздумывать не желательно…

– Уж не та ли хрень все тут подъела… – пробормотал Макс, обшаривая опасливым взглядом стену зарослей с восточной стороны КПП.

– Может и подъела, – кивнул Данил. – И это значит, что здесь она тоже бывает… – Он обернулся, выискивая взглядом замолчавшего почему-то Халяву – тот сосредоточенно ковырялся в куче мусора в углу. – Ну что, Артем? Что там твое сталкерское чутье говорит? Можно тут поживиться или дальше уже пойдем?..

Халява молчал и увлеченно сопел – не до того было. Что-то матово чернело там, под завалом из сгнивших и перепревших досок… Что-то металлическое, ребристое, изогнутое… Пистолет?..

Он осторожно сунул руку в кучу, ощупывая находку… Ага… И впрямь пистолет – вот вроде бы рукоять, вот кнопка защелки магазина сквозь ткань перчаток прощупывается… Артем разочарованно вздохнул – «макаров», похоже… У него как раз и кнопка с торца рукояти… А он-то надеялся чего покруче найти… Ладно, сейчас вытянем – а там посмотрим. Потянул на себя… крепко сидит! Принялся расшатывать. Раз, другой… а на третий пистолет вдруг подался с каким-то странным металлическим хрустом – и, извлеченный из кучи мусора, оказался вдруг у него в руке. А на его спусковой скобе, зацепившись случайным огрызком проволоки, болталось странно знакомое металлическое кольцо со шпилькой…

Чтобы сообразить что к чему, Артему понадобилось всего мгновение.

– Граната!!! – во всю мочь легких заорал он, и, в два прыжка преодолев расстояние до окна, рыбкой улетел наружу.

На этот сигнал полковник, похоже, все ж муштровал ребят. Муштровал долго и упорно. Уже выпрыгивая в дверной проем, Добрынин краем глаза успел ухватить две черные тени, метнувшиеся в разные стороны, к окнам.

Три с половиной секунды – море времени, если в крови бурлит мегадоза адреналина! Вылетев наружу, Данил тут же упал наземь, откатываясь за ближайшее крупное дерево. Неизвестно ведь, что там. Ладно – РГД или «эфка», еще куда ни шло. А если серьезнее? Все здание вместе с крышей поднимет!

Судя по взрыву, это все же была Ф-1. Грохнуло не сказать, чтобы сильно – но порядочно. Осколки не причинили вреда, частично отразившись от стен и оставшись внутри КПП, частично уйдя поверх голов – бетонное здание, несмотря на годы, было еще крепко и так легко не поддалось – но в ушах все же зазвенело.

Когда слегка утих гул в голове, Данил поднялся. Отряхивая с комбинезона вышибленную из окон пыль, он страстно желал только одного – увидеть Халяву… Пристыдить что ли сначала или сразу башку открутить?.. Ждать явления героя долго не пришлось – Артем в сопровождении ребят появился из-за угла КПП буквально через несколько мгновений. Шел будто из-под палки – понимал, что второй косяк за рейд так просто ему с рук не сойдет.

– Твою мать! Халява!!! – едва завидев бойца, заорал от избытка чувств Добрынин. – Ты… – запнулся, пытаясь подобрать слова… – Ты охренел?!.. Ты чего вытворяешь?! Чуть не положил всех!..

– Ну… откуда ж я знал, командир! – принялся тут же оправдываться Артем. – Ну лежит пистолет в куче мусора… Присыпало… Откуда я мог знать, что там еще и граната живая! Да еще кольцо за скобу зацепилось… Стечение обстоятельств!..

– Да ты сам по себе – одно большое стечение обстоятельств! – от души, выпуская пар, продолжал орать Данил. – Ты вообще представляешь, куда ты попал? Это режимная часть! Ре-жим-на-я! – разложил по складам он. – Я говорил?! Я предупреждал?! За периметр зашел – все! Тише воды, ниже травы! А ты как у себя в отсеке!..

Артем стоял прямо, как столб, повесив буйну голову – осознал.

– Нет… ну это косяк, дружище, согласись… – отдуваясь, уже спокойнее сказал Данил. – Я тебя к дисциплине буду приучать долго и упорно. Ты у меня самым любимым будешь…

Он вдруг замолчал, настороженно прислушиваясь… Чего-то не хватало. Вокруг стояла оглушительная тишина, такая, что казалось, слышно, как сердце, стуча, с тихим шелестом гонит по венам кровь…

– Оно больше не воет… – деревянным каким-то голосом сказал Дед.

– Я тебя, Тёма, специально кому-нибудь скормлю! – зашипел Данил, срывая со спины дробовик и бросая на виновника злобный взгляд. – Если живы останемся! Вот помяни мое слово…

– Что делать-то будем, командир! – в панике затряс его Букаш. – Кажись ломится кто-то по лесу… С востока!

– За мной! Бегом марш! – скомандовал Добрынин и рванул через открытые ворота в обход КПП на территорию внутреннего периметра.

Здесь джунгли закончились. Сразу за воротами начиналось голое бетонное поле с торчащими кое-где островками чахлой растительности, зацепившейся каким-то чудом за жизнь на этом каменном столе, с серым, бетонным же кубом одноэтажного здания, возвышающемся в центре и рельсами, обрывающимися в самом начале бетонной площадки.

– Закрепимся там!.. – пояснил Данил на бегу, тыкая пальцем в здание. – В зарослях шансов нет! А если и внутрь попасть удастся – тогда мы вообще в шоколаде!..

В плане организации круговой обороны место и впрямь было исключительно удобно. Небольшое здание в центре, размерами чуть больше КПП, имело узкие вытянутые окна-бойницы на все четыре стороны света. И местность вокруг, благодаря голому бетонному полю, как на ладони.

Дверь – толстенная «герма» с запорным поворотным штурвалом – к великому счастью, оказалось не заперта. Прямо-таки ощущая затылком выбирающееся из чащи Нечто и чувствуя, как с ног до головы его охватывает какой-то иррациональный слепой ужас, Добрынин, пропустив ребят одного за другим в приоткрывшийся проем, втиснулся внутрь сам и сразу же потянул гермодверь на себя, запечатывая проход.

– Окна! Окна разобрали по одному! Восточное – мое! – заорал он, крутя пронзительно скрипящий штурвал.

Закрутил, заблокировал – и тут же бросился к забранному толстенными арматуринами окну. Выглянул наружу, одновременно с этим засовывая дробовик в чехол и вытаскивая винтовку… и успел только заметить серое расплывчатое тело, скользнувшее за КПП. Да и то уверенности не было – далеко ведь, метров сто. Он напряг глаза, вглядываясь в зеленую стену леса – но больше разглядеть ничего так и не смог.

– Кто-нибудь видит что? – послышался сзади спертый от страха голос Букаша.

– Вроде мелькнуло… – тут же отозвался Данил. – Хотя – хрен его знает… Пятно какое-то туманное. Может просто стекла запотели…

– У меня чисто, – сказал Халява. Добрынин оглянулся – Артем сидел с западной стороны и неотрывно смотрел в окно. – Зря мы так рвали…

– Ты вообще молчи! – тут же откликнулся Дед. – Тёмыч, ты – слон! Если б не ты – мы б и не рвали так! Спокойно бы дошли, глянули – и назад!

Артем что-то буркнул, но переругиваться не стал – виноват, чего уж…

– Ладно, ребят… – примирительно сказал Букаш. – Так вышло… И раз мы все равно здесь, да еще и внутрь попали – почему бы не осмотреться?

Но смотреть тут, по большому счету, было не на что. Здание внутри было абсолютно пустым – одна большая комната, голые стены, пол и потолок. Шаром покати. Но зрелище довольно любопытное – вся внутренняя поверхность облицована квадратными плитами гладкого полированного материала, которому даже прошедшие годы не смогли нанести сколь-нибудь заметного вреда.

– Металл что ли… – колупая кончиком ножа облицовку стены, бормотал Гриша. – Гладкий абсолютно и вмятин не остается.

– Это, похоже, сталь полированная, – отозвался Дед, поглаживая рукой стену. – Вы посмотрите – между плитами волосок не пройдет! Где-то ведь тут должна быть дверь или люк какой-то… Зачем-то же этот предбанник построили…

– А вдруг у него другое назначение? – предположил Букаш. – Вдруг это просто КПЗ… Или здесь живность какую-то держали, подопытную… Для того и голое поле вокруг – чтоб если вырвется, пулеметами покрошить…

– Ага… И запорный штурвал изнутри, – усмехнулся Добрынин. – Где тут логика?

Гришка пожал плечами.

– Я не строитель, откуда мне знать…

– Вот и я тоже думаю, что это предбанник, – глядя в окно сказал Халява. – Только странно как-то… Тогда тут хоть какой-то намек на вход должен быть… Пульт какой что ли, где пароль надо ввести… Кнопочки, там, экранчик… Или как в фильмах – сканер сетчатки и отпечатков пальцев. А тут стены расквадраченные – и…

Фразу он не докончил – хрюкнул от неожиданности и замер на месте, вылупившись в окно. Правая рука потихоньку поползла к стоящему у стены под окном «калашу»…

Данил, подхватив «Винторез», сразу же оказался рядом. Выглянул осторожно – пусто…

– Где?

– Вон там… – тихо, на пределе слышимости, прошипел Халява. – Дерево толстое, метров пять над землей… В развилке оно… Видишь?..

Чем дольше приглядывался к указанному месту Добрынин – тем яснее ему становилось, что Артем каким-то образом углядел то, что и углядеть-то в принципе было невозможно… Там, в развилке большого раскидистого дерева и в самом деле что-то было… Но вот что – точного ответа на этот вопрос он дать не мог. Пятно тумана… облако дрожащего воздуха, словно марево над землей в жаркий полдень… Оно дрожало, переливаясь – и сколько бы ни вглядывался Добрынин, яснее его контуры и очертания не становились. Оно было похоже на призрак, какое-то нематериальное тело, сквозь которое просматривались находящиеся за ним предметы. Ствол дерева, листва… Правда, просматривались с искажением – воздух слегка мерцал и оттого предметы на заднем фоне шли рябью, плыли, словно отражение в воде… Просто – мутное туманное пятно в листве. И как только Халява углядел?..

– Я как про серое пятно от тебя услыхал – так и сразу просек, что дело не чисто, – словно отвечая на невысказанный вопрос, шептал в левое ухо Артем. – Приглядываться стал… Вот в развилке и увидел… Мерцает оно… И еще – ветки…

– Что еще за призраки тут водятся… – послышался в другом ухе шепот Макса. – Души солдат, не нашедших покоя?

– Это не призраки, – ответил Добрынин, глядя на так заинтересовавшие его ветви дерева. – Смотрите как ветви под тяжестью гнутся. Оно материально. Но маскировка – что надо. Идеальная.

– Хамелеон… – прошептал Букаш.

Данил кивнул, поднимая к плечу «Винторез».

– Стрелять будешь?

– А сколько нам тут сидеть? Пошарили, оценили… хозяина медной горы поглядели. Уходить надо – а как, если он нас караулит?

Угольник лег в верхнюю часть пятна, туда, где мутным бугром угадывалась голова. Дальномерная шкала сразу дала примерное представление о размере и габаритах существа. Гораздо выше среднего человека – пожалуй, метра два с серьезным гаком. И по ширине не уступает.

«Амбалистое… Ничего, сейчас поглядим, как ты на девяточку среагируешь. Уж череп-то у тебя не прочнее стальной пластины…» – пронеслась мысль.

Добрынин вдохнул – и на выдохе плавно выжал спуск. И он ожидал чего угодно – но только не того, что произошло дальше…

Это был словно беззвучный взрыв, взрыв из пустоты. Казалось, пуля просто расколола создание на тысячи мгновенно проявившихся из воздуха мелких черных частичек, которые, кружась, словно хлопья сажи, стали медленно оседать на землю.

– Ни хрена себе, дела… – начал было Букаш – и тут же умолк, глядя во все глаза на то, что происходило под деревом.

Да и остальные пялились туда же, пораскрыв от удивления рты…

Там, куда оседала эта черная масса, трава вдруг начинала странно шевелиться, словно по земле бегали какие-то мелкие-мелкие существа… Данил выхватил из подсумка бинокль, направляя на рубеж, где оканчивалась трава и начиналось бетонное поле… Покрутил колесико, наводя резкость – и оторопел. Из зарослей подлеска черным потоком в сторону бетонной коробки ползли мелкие – не больше землеройки – амебоподобные создания. «Юкон» давал отличное увеличение, и Добрынин отчетливо видел, как выстреливая ложноножками, они цепляются за мельчайшие неровности бетона, подтягиваются, закрепляются – и вновь выкидывают вперед свои мелкие щупальца, двигаясь при этом с поразительной скоростью!

– К нам ползет… – хрипло пробормотал рядом Дед. – А ведь оно через окна без проблем залезет… И что тогда?

– Ну-ка врежьте кто-нибудь… – наблюдая за приближающимся ковром, сказал Добрынин. – Давай, Макс!

Длинная очередь не принесла особого урона. Пули рвали отдельные особи в клочья, отбрасывая их назад, но на общую массу это почти не влияло – амебы продолжали упорно ползти вперед.

– Огнемета ни у кого не припасено? – с напряженным смешком спросил вдруг Халява. – Мож в подсумке завалялся?.. Туда бы напалмом…

– Командир, у тебя же подствольник! – обернулся Дед. – Давай! Зажигательные есть?!

– Дома оставил, в рюкзаке… – досадливо поморщился Данил. – Две термобарических, три зажигательных… Мало осталось, решил поберечь. С собой только осколочный в стволе!

– Так что делать-то?!

– Сваливать пора, – ответил Добрынин. – Отходим. Если будет догонять – со всех стволов жахнем, да еще я гранатой запулю. Поглядим, что получится…

На то, чтобы отвинтить запорный штурвал, понадобилось несколько мгновений. Данил высунулся наружу, осматривая окрестности… чисто ли, или скрывается кто в зарослях – разве поймешь второпях…

– Тридцать метров… – в голосе Халявы слышались уже панические нотки. – Быстрее, мужики! Подползает!

– «Змейкой». Артем – прямо, Макс – левый фланг, я – правый. Букаш – тылы кроешь, – отдал приказ Добрынин, выстраивая группу. – Бегом марш!

На бетонке все шло еще сравнительно гладко – группа двигалась четко, каждый понимал, что лезть вперед или отставать чревато – и сам ляжешь и остальных тут же положишь. А вот после того, как нырнули в заросли – пошло тяжелее…

Бег по пересеченке – дело неблагодарное. Внимание рассеивается – тут и под ноги смотреть приходится, чтоб не сковырнуться ненароком, ногу не повредить, и от веток увертываться, и по сторонам зыркать, и путь выбирать… А тем более, когда на хвосте непонятная жуткая хрень повисла. Да еще Букаш пыхтит в затылок, подгоняет…

– Халява, быстрее давай! Быстрее!.. – торопил Гриша направляющего. – Как представлю, что будет, когда эта дрянь догонит – волоски на жопе шевелятся…

– Видишь его? – тут же напрягся Добрынин, бросая взгляд через плечо.

– Пока нет… и не хочется! На бетонке оторвались… Зато здесь у нее преимущество! Мы через бурелом лезем – а оно по земле стелется, под преградами проходит…

Тут Букаш был абсолютно прав. Большую скорость развить не получалось – постоянно приходилось искать пути в обход непроходимых завалов, перепрыгивать или нырять под преграждающие путь упавшие деревья, ломиться сквозь цепляющийся за комбинезон и снарягу кустарник, продираться через полянки, заросшие густой высокой травой… Лес, словно признавая неведомое создание своим, тормозил как мог, мстя за зло, совершенное человеком двадцать лет назад.

– Что это такое вообще?.. Командир, ты что в бинокль видел?.. – отдувался Артем.

– Сам не понял, – сберегая дыхание, скупо ответил Добрынин. – Биомасса… Амебы… Хрен поймешь! Дыхание береги. Не болтай.

Однако так просто любопытство Халявы унять было невозможно.

– Попал в него?

– Оно и рассыпалось только потому что попал! А толку?..

Артем чертыхнулся.

– И как с ним бороться?..

– Напалм?.. – тяжело дыша, предположил из-за спины Букаш.

– Надо бензин, мыло, алюминиевую пудру. Других способов не знаю, – ответил Добрынин.

Миновали внутренний периметр. Повезло – здесь исключительно удачно рухнуло здоровенное подгнившее дерево, подмяв собой и прижав к земле один из пролетов забора. По его стволу, как по мостику, сталкеры благополучно перебрались через «колючку». Спрыгнули с другой стороны.

– Перекур три минуты, – скомандовал Данил, решив дать пацанам заслуженный отдых.

Он-то сам ничего, и не такие еще нагрузки выдерживал… Вполне сносно себя чувствовал, даже дыхание не сбил – а вот ребятам, похоже, приходилось хреново… Стоят согнувшись на подламывающихся ногах, дышат загнанно, цепляются друг за друга… Шутка ли – километр бега в рваном темпе, с препятствиями, да еще с полной выкладкой и дополнительными килограммами добытого боезапаса за плечами!

– Дальше… ху… ху… ху… куда?.. – озираясь вокруг и пытаясь отдышаться, спросил Халява.

– Левее забирай, к югу уклоняйся! Пойдем мимо плаца, через казармы! Если прямо – с запада выйдем и придется по лесу крюк делать до города!

– Вон… плац!.. Уф… Вон!.. – упираясь руками в колени, глядя сквозь редкий здесь подлесок, ткнул пальцем Дед. – За ним казармы! До бетонки немного осталось…

– Что нам бетонка? Нам до города еще бежать и бежать, – обрадовал его Добрынин.

Макс застонал…

– А если отстанет?.. Не полезет за периметр…

– С чего ты взял, что не полезет? – настороженно прислушиваясь к доносящимся из чащи звукам и пытаясь определить их принадлежность, спросил Данил.

– А чего ж оно столько лет здесь сидело?.. Выло по ночам, за территорию носа не казало…

– Да просто вкусных сталкеров рядом не было… – пояснил Гриша. Он вроде бы отдышался немного и теперь стоял более-менее ровно, держа в руках автомат и поглядывая по сторонам. – А как появились…

– Замолкли все! Тишина! – оборвал его Добрынин.

Шелестит?.. Или только кажется?..

Звук этот услыхал, похоже, не только он один.

– Ползет… – пробормотал рядом Дед. – Артем… Букаш… Слышите?

Халява вместо ответа выматерился, поправляя съехавший набок противогаз – и как вспугнутый лось снова рванул вперед.

Теперь дело пошло веселее. Здесь, вблизи плаца и казарм, растительности все ж было меньше, чем в глубине территории – а может второе дыхание открылось… Подстегиваемые адреналином, сталкеры, пройдя краем и опасливо поглядывая на пятна плесени, в минуту миновали плац, оставили позади серую стену казармы. Вот и бетонка уже сквозь подлесок проглядывает…

«Неужели и впрямь ушли? – мелькнула у Добрынина мысль. – А вдруг и правда не полезет за периметр…»

Очень уж хотелось, чтобы Дед оказался прав и неведомая нечисть оставила непрошеных гостей в покое…

Вот и забор. Макс, сделав последние три шага, согнулся в три погибели, упершись руками в бетон, будто хотел в едином мощном усилии завалить плиту – и задышал… Казалось – он дышал весь. Дышали, подрагивая, ноги, дышала, мотаясь из стороны в сторону, голова, дышала ходившая ходуном спина – и даже упершиеся в бетонную секцию забора ладони дышали на свой лад, елозя по серому бетону секции. Рядом с ним на колени упал и Артем, не забывая, впрочем, поглядывать по сторонам.

– Дед, Халява – вперед, – скомандовал Данил, вновь поднимая бойцов. – На ту сторону.

– Да погодь, командир… Сдохнем же… – попытался возразить Максим. – Дай отдышаться…

– Идет! – взвизгнул вдруг Букаш, тыча стволом автомата куда-то меж деревьев. – Быстрее, быстрее! Догоняет!

Добрынин, холодея, обернулся – и увидел, как на полянку, метрах в тридцати, выползает шевелящаяся черная масса…

«Подствольник!» – молнией мелькнула мысль.

Он вскинул ВСС, нашаривая пальцем спусковой крючок подствольного гранатомета и двигая кнопку предохранителя:

– За забор! За забор ныряйте! Быстро! Ну!!!

Что там дальше делали пацаны, он уже не видел – все внимание его поглотила открывающаяся перед ним картина…

Существо оживало. Оживало, вновь придавая себе первозданный вид, конструируя себя из амеб, сползающихся в одну большую кучу прямо посреди полянки. Они сцеплялись, склеивались, внедрялись друг за друга, лепясь в единое целое, словно кусочки одной большой мозаики, чудовищного пазла – и в этой бесформенной куче с каждым мгновением все четче и четче проступали контуры знакомого существа… И куда как знакомые! – перед Добрыниным, вылепляясь, росло и пучилось существо из детского сада. Клякс. Он подняло голову – и Данил почувствовал, будто его огромные черные равнодушные глаза заглядывают в самую глубину его души…

– Вот это ни хрена себе… – хватая ртом воздух, прохрипел рядом Букаш. – Это что ж такое, командир?!.

Чудовище выпрямилось, вытягиваясь вверх – и, задрав купол головы в зенит, зашлось жутким каркающим хохотом. И от этого хохота, как совсем еще недавно от жуткого его воя, Добрынину вдруг захотелось тут же, срочно и незамедлительно оказаться как можно дальше отсюда, километров за пятьсот, а еще лучше – за тысячу. Он впервые в жизни испытывал это – ощущение полной растерянности, жуткого, какого-то животного ужаса, беспомощности и смертельной паники перед лицом врага. Этот хохот отрубал напрочь волю и разум, ледяной глыбой сковывая все желания кроме одного – бросить оружие наземь и склониться на милость победителя. Краем сознания Данил успел отметить, как задрожал, упал на колени и выронил автомат, хватаясь за голову, Гриша; слышал, как из-за забора в панике орут что-то оказавшиеся там в мгновение ока Дед и Халява… Отметил – и тут же напрочь забыл, чувствуя, как ледяной рукой сминает и гнет его к земле чужая холодная безжалостная воля… Захрипел, напрягаясь, пытаясь выпрямиться, освободиться из-под многотонного пресса, и чувствуя, как в страшном напряжении трещат связки и суставы, гнутся кости… Давление чуть ослабло, уступая его бешеному напору – и Добрынин, понимая, что оно вот-вот вернется и эта секундная передышка, может быть, его последний шанс, через силу поднял непослушными руками винтовку, и, отдавая команду сам себе, прохрипел:

– Огонь…

Граната попала в самый центр грудины. Взвизгнули осколки, шрапнелью рванув тело, вгрызаясь в черную, словно резиновую, плоть… Данил видел, как во все стороны полетели рваные клочья – однако желаемого результата попадание не принесло. Существо раскатисто зарычало на низких басовитых тонах, отмахнувшись от гранаты как от назойливой мухи, подобралось, будто сжимая внутри себя какую-то пружину и уменьшаясь в размерах… и Добрынин с внезапной ясностью понял, что разделяющее их расстояние для мутанта ничегошеньки не значит. Один прыжок, не более. И еще понял и то, что противопоставить ему он ничего не сможет.

«Батареи бы… – как-то спокойно, даже отрешенно, подумал он. – С уником в боевом режиме мы б еще поборолись…»

Страха не было, была лишь жалость и какая-то… констатация факта что ли. Вот и он столкнулся с тем, кто оказался ему не по зубам. Кончена жизнь?.. А как же полковник?.. Братство?.. Как же пацаны, те, кто доверился ему, увидев в нем своего командира?.. В конце концов – как же Иринка с Ольгой… остальные обитатели Убежища… Они теперь как?

Все эти мысли разом пронеслись в его голове – а в следующее мгновение монстр прыгнул. Скорость его была фантастической. Пожалуй, он мог дать фору не только Добрынину с его адреналиновыми ударами, но и гораздо более проворному мутанту – горынычу. Черное тело размазалось в воздухе – и всей своей массой обрушилось на человека. Данил только и успел чуть развернуться, подставляя под удар плечо и левый бок – а потом его смело чудовищным ударом и он, протаранив бетонную секцию забора, в последнее мгновение увидел только ослепляющую вспышку, взорвавшую тьму перед глазами… и кувырком полетел в черную мглу беспамятства.

 

Глава 4

Бег по пересеченной местности

Что-то ему мешало. Прямо на нервы действовало. Трясло, подталкивало, хлопало по щекам… Да еще и жутко воняло при этом! Добрынин ткнул туда рукой, намереваясь вздремнуть еще часика полтора-два – но надоедливое нечто принялось за него с удвоенной энергией. Данил выматерился – получилось хрипло и неразборчиво из-за пересохшего горла – и вдруг как-то разом все вспомнил… Клякс, погоня… Бетонный забор, с которым встретилось в полете его многострадальное туловище… Сон? Он вскочил, продирая глаза – и зашипел от внезапно вспыхнувшей в левом боку боли. Нет, сном тут и не пахло – рядом сидел Хирург с какой-то склянкой в руках и пытливо глядел на него. Склонил голову на бок – и влепил очередную пощечину.

– Сейчас руку сломаю! – зарычал, морщась, Добрынин, перехватывая его запястье. – Все, я в порядке…

– Вот теперь вижу, – удовлетворенно усмехнулся Вадим, высвобождаясь из захвата.

– А я бы еще разок добавил, – с деланной озабоченностью сказал Батарей, стоящий за его спиной. – Как-то неадекватно он себя все еще ведет…

– Пить дайте, – прохрипел Данил, осматриваясь.

Он лежал на полу, на разостланном спальном мешке в какой-то обшарпанной комнатенке. В дальнем углу дореволюционного вида колченогая печь-буржуйка, в которой, бросая красно-оранжевые отблески на стены и потолок, чуть слышно потрескивал огонь, рядом в беспорядке свалена куча разномастных рюкзаков и баулов. Тут же, у печки, сидел Леха Маньяк, с сосредоточенным видом начищающий свой «калаш», а у окна с автоматом в руках примостился Букаш, неотрывно глядящий наружу. Сквозь распахнутое настежь окно с покосившимися створками рамы виднелось голубеющее постепенно небо – погода, похоже, приходила в норму; вон даже солнце местами проглядывает.

– Долго я в отключке? – озираясь по сторонам и потирая затылок, спросил Добрынин.

– Часа два уже, – ответил, поднимаясь и завинчивая склянку, Хирург. – Полфлакона нашатыря на тебя истратил. Здоров же ты дрыхнуть. Хотя – приложился-то ты башкой, да об бетон… Если б не шлем…

– Где мы?

– Противогаз одень, – вместо ответа сказал Вадим. – Семь рентген…

Данил подобрал лежащий рядом противогаз, расправил ремни, натянул на голову.

– Удивлен, признаться, всех вас снова видеть. Думал – все, конец… Что там дальше-то произошло?

– Вовремя мы подошли, – присаживаясь рядом, усмехнулся Пашка. – И полет твой видели, и хрень ту, лупоглазую… Всеми стволами ее приняли – только клочья полетели…

– Завалили? – удивился Данил.

– Куда там, – отозвался от окна Букаш. – В лес драпанула. Прыгать она – будь здоров… Ну хоть отвязалась – и то хорошо. А ведь могла и сожрать… как два пальца об асфальт.

– А у меня вот полное впечатление сложилось, что не хотело оно нас жрать, – возразил Пашка. – Тебя же не тронуло, – кивнул он Данилу.

– Не тронуло?.. – Добрынин крякнул и вновь пощупал левый бок. Боль понемногу таяла и ребра вроде бы не поломаны – броня уника здорово помогла, да и мышечный корсет смягчил – но ощущение короткого стремительного полета и жесткого удара в бетон все никак не желало уходить из памяти. – Хрена се, не тронуло… Да если б не уник…

– Если б эта хрень тебя заглотить хотела – ты бы не тут лежал, а в брюхе уже булькал и разлагался, – уверенно сказал Батарей. – У тебя с ним прямой контакт был. И к ней в хавальник ты бы влез без проблем вообще. А так – она тебя просто за территорию выкинула. Хоть и летел ты как из пушки, и секцию бетонного забора завалил – а вот жив все же… Сожрать-то она нас могла… судя по тому, что парни рассказали, вся наша огневая мощь ему как детский лепет – да вот хотела ли?.. Мы его, конечно, встретили со всех стволов – но что-то я не видел большого урона. Так… шуганули только…

– Может оно вообще травоядное, – вклинился в разговор Маньяк.

– Я вот только одного не понял… – проигнорировал это утверждение Букаш. – Если эта тварь по тридцать метров скачки выделывает – то почему же за нами-то ползла? Собралась бы после выстрела – и…

– А вдруг ему время нужно после попадания, чтобы снова собраться, – предположил Хирург, с сосредоточенным видом копающийся в своем мешке. – Или, если мы примем версию Батарея как рабочую гипотезу – не хотело оно вас жрать, только до периметра проводило и за дверь выставило. Да и вообще… завязывайте гадать! Посерьезнее проблемы имеются…

Добрынин насторожился. Какие еще проблемы могут быть после всего, что приключилось? Куда уж серьезнее-то…

Глянул на Пашку.

– У нас новости, командир, – подтвердил тот. – Плохие новости…

– Да ты не тяни кота… за бубенчики, – поморщился Данил. – Чего тут еще?.. Где люди?

– Пацанов в дозоры разослал. Паникар там же. Тебя только ждали, когда очухаешься… Сниматься надо и уходить…

– Да что случилось-то?!

– Братство в городе, – помолчав несколько мгновений, ответил Батарей.

– Чего-о-о?.. Уверен?!

– Не то слово, – горько усмехнулся Пашка. – Они эту уверенность пинками в нас вколотили. Что я – бронепоезд их не узнаю?

Добрынин выматерился – от души, трехэтажным.

– Когда пришли? Сколько их? Майор там?

– Насчет майора не знаю – но, думаю, вряд ли. Это тот же самый бронепоезд, что и в прошлый раз приходил, в ваше отсутствие. Судя по тому, что ты рассказал – это другое подразделение Братства, не то, которым Аббас руководит. Пришел после обеда, примерно в час. Мы уже во всю складами занимались, самое ценное барахло в твой схрон утащили – и тут Лосяш прибегает, докладывает. Ну мы оттуда и свалили… Из собственного Убежища… – Пашка заиграл желваками. – С-суки…

– Дальше! – поторопил его Данил.

– Дальше залегли на крыше столовки, через площадь. Понаблюдать. Думали – они за остатками. Дизель качать, склады догребать… А они – нет. Наоборот, разгружаться стали. И надолго, похоже… Флаг над Убежищем вывесили, посты расставили… даже хрень какую-то на гусеницах в сквер вывели. Танк – не танк, «бэтээр» – не «бэтээр»… Вся стволами утыкана… В прошлый раз такая же была.

– БМПТ. Специально против пехоты – против нас, то есть…

– Боятся, ублюдки… – недобро усмехнулся Батарей. – Так чего им тут опять нужно?..

– Майор вроде бы говорил, что есть планы из Убежища перевалочный пункт сделать. Базу, – припомнил Добрынин. – Тогда еще, на общем собрании говорил, когда на север сманивал… Вот и дождались.

– На ловца и зверь бежит?.. – вопросительно поглядел на него Пашка.

– Оно может и так – да только не с нашими силёнками в бой сейчас ввязываться. У них народу куча, да еще и… «терминатор» этот. БМПТ в поле по огневой мощи превосходит три мотострелковых взвода вместе взятых, а нас всего двадцать. План прежний – в Пензу, иначе просто никак, – сказал Добрынин. – Подмога нужна. И потом – на хрена нам этот форпост сдался?

– Ну как же… Дом родной… – набычился Батарей.

– Дом там, где семья. Нам наших быстрее выручать – вот первостепенная задача.

– Про зверьков скажи, – подсказал ему Маньяк.

– Точно, чуть не забыл, – кивнул Пашка. – С ними зверьки какие-то… Мы четверых видели. Как… – он потер в воздухе пальцами, подбирая слова, – как мелкие лысые собачки, только впереди что-то типа короткого хобота. Мутанты, наверно, – радиации не боятся. Держат их на поводках – и они все время носами по земле елозят. Пылесосы хреновы…

– Твою ж мать! – выругался Данил.

Не нужно семи пядей во лбу быть, чтоб догадаться.

– Что – знаешь таких? – навострился Пашка.

– Не знаю – но понять не трудно…

– Вот и я тоже думаю… – кивнул Батарей. – Потому и сниматься надо быстрее, уходить. Они, похоже, вместо собак у них. По нашу душу – остатки вылавливать…

– Дальше, дальше… – вновь напомнил Добрынин.

– Ну а дальше… Дальше мы следы свои посыпали смесью, как полковник учил – и кругалями через центр города в ясенский схрон. Упаковались, забрали барахло – и за вами. Вас-то надо было предупредить, а то поперлись бы назад и угодили прямо в лапы. Рассредоточились вдоль периметра… Вас тяжело было пропустить – метров за триста услышали, как вы сквозь бурелом ломились и орали. Ну и… успели, короче. Вы там, кстати, что нашли? Пацаны про бункер какой-то говорят…

– Если и есть там бункер – нам в него не попасть. Вообще непонятно, как вскрывается. Нет входа, не нашли мы его.

– Впустую сходили…

– Похоже что так. Ладно, хватит сидеть… – Данил поднялся, пытаясь определить свое нынешнее состояние. Левый бок и плечо побаливают, башка гудит – но и только. В целом же состояние вполне удовлетворительное. Еще бы – два часа продрых, если Хирург не завирает. Почти что полноценный отдых. – Это все что забрали? – кивнул он на сваленные в беспорядке рюкзаки.

– Нет. Здесь только самое необходимое, в дорогу. Фильтры, вода, патроны, жрачка… Остальное, все что из Убежища натащить успели – в схроне твоем лежит, дожидается.

– А баул мой?

– Здесь.

Добрынин удовлетворенно ухмыльнулся.

– Вообще отлично! У меня там, на самом дне, радиостанции лежат. Хватанул, когда из каравана срывался… Я вообще много полезного там ухватил. Охрану, конечно, в расход пришлось – но там было-то четыре человека всего… Даже два кунга успел заминировать и «Тигр» – и, кажется, грохнули они… По крайней мере, я с той стороны взрывы какие-то слышал, когда уже по тайге шел…

– Связь – это здорово! – кивнул Пашка. – Без связи вообще никак. У нас-то все радиостанции сдохли через несколько суток. В схрон уложили да там и остались…

– Эти радиостанции нашим старым бандурам не чета… – усмехнулся Данил. – Собаки, говоришь?.. Ладно…

Он постоял немного, собирая мысли в кучу. Собаки – это плохо. Собаки – это погоня, причем с очень большой вероятностью. То, что кайенской смесью следы посыпали – хорошо, но гарантии абсолютной не дает. Собачки, конечно, след теряют – но в таких случаях выход прост. Уводят собачек чуть дальше и начинают по окружности вокруг бродить, пока они вновь на след не встанут. Время занимает, безусловно – но при должном упорстве, достаточном количестве народа и наличии времени беглецов выследить труда не составит. Может быть уже сейчас по их следу идут… И ведь как назло – дождь еще вчера закончился, подсохло все. По сырой-то погоде запах быстрее выветривается. Хотя – кто его знает, как у тех, с хоботами, с нюхом дела обстоят…

Принимать решение нужно было незамедлительно.

– Так… Где мы сейчас?

– «Белые Казармы», – тут же ответил Батарей.

Добрынин кивнул. «Белыми Казармами» назывался полустанок в пяти километрах от города. Он бывал здесь пару раз мимоходом – и только. А чего тут делать? Поживиться нечем, место тихое, спокойное, даже мутанты редко заглядывают. Всего-то и было тут – барак на несколько семей, заросший колодец, да гнилой, с фундамента до крыши, длиннющий сарай во дворе.

– Маньяк. Как сюда шли – помнишь? Каким путем?

– А как же!

– Собирайся, покажешь тропу. Сюрпризец подготовим… Батарей, уводи людей. Да, подожди, радиостанцию дам… До захода солнца еще часа четыре, километров пятнадцать одолеем. Разбирайте баулы – и вперед. Уходите вдоль тракта до Зеленого Дола, тут недалеко, километра три. Там ждите нас. Мы не долго, скоро догоним.

– Понял, командир.

Местечко для сюрприза он выбрал подходящее – меж двух толстых берез, в густой траве. Расчет прост. Людей эти самые мутанты-нюхачи поведут – и поведут точнехонько по следу, той тропой, как ребята сюда шли. Не миновать сюрприза. Растяжку поставил не простую – в Братстве тоже не мальчики-призывники собрались, – а парную. Сначала, на уровне глаз, толстую леску от дерева к дереву протянул, чтоб сразу заметили, а перед ней за пару шагов – тонкую стальную нить, на уровне коленей. Леска – обманка. Увидит человек, обрадуется, что заметил, все внимание на ней сосредоточит. Подойдет обезвреживать – да по пути тонкую нить и сорвет. А даже если и ее заметит – следом за леской, в шаге, еще одну растяжку навострил. Сразу две «эфки» поставил, нить у самой земли протянул, да еще и в траве замаскировал – ни за что не различишь. Не человек – так тварь нюхастая сорвет.

– Пятерых, как минимум, – посмеивался, наблюдая за его ухищрениями Леха. – А может быть и собачек зацепит…

– Хоть одну – да зацепит, – уверенно кивнул Добрынин, любуясь делом своих рук. – Нам это и надо. Чем больше выкосим – тем лучше. Не знаю, сколько там этих пылесосов – но не думаю, что много.

– Может и вовсе охоту отобьем?..

Данил покачал головой.

– Это вряд ли… Если они по нашу душу, остатки вылавливать – на этом не отвяжутся. Обозлятся только. Да ничего, мы им войну устроим. Надолго запомнят…

Поднялся, поправляя баул за спиной.

– Ну что? Готов?

Маньяк кивнул.

– Ты направляющий, я замыкающий. Бегом марш.

Бежать Лехе было тяжеловато. Судя по комплекции – килограммов сто двадцать. Причем не чистого мяса, а с изрядной долей жирка. «Ничего, дружок… – подсмеивался Добрынин, слушая как Маньяк, чертыхаясь вполголоса, пыхтит впереди. – Я тебя до кондиции-то доведу… Дорога впереди длинная и все бегом… К зиме стройным станешь, как кипарис…»

– И за сколько ты… уф… до Пензы… уф… уф… планируешь добраться? – словно угадав его мысли, полуобернувшись на ходу, спросил Леха.

– Здесь чуть больше ста километров, – прикинув, ответил Данил. – Дня за три-четыре, думаю, доберемся…

– Сто с лишним километров за три дня… – усомнился Маньяк. – Скорость не та. Не успеем пёхом…

– Пёхом? – ухмыльнулся Добрынин. – Бегом, дружище, бегом. Ты думаешь, я пёхом тащился, когда назад возвращался? Как бы не так. Я б тогда и к зиме не успел. Да я половину этого расстояния, если не больше – бежал!

Леха недоверчиво хмыкнул, но промолчал.

– И если уж подготовкой мы всерьез решили заниматься – то и откладывать нечего, – продолжал Данил. – Будут у вас самые настоящие полевые сборы. Родионов рассказывал – они месяцами в полях жили, по всем правилам воинскую науку изучали. Так что никаких вам поблажек.

– Ну ты зверей, командир – но меру знай, – закряхтел в дурных предчувствиях Маньяк. – Загонишь нас – до Пензы не дойдем, сдохнем! С кем тогда воевать будешь?

– Да ты не волнуйся. Я дозированно… – начал было Данил – и замолк.

Остановился, прислушиваясь – там, где они минут десять назад поставили растяжку, негромко, приглушенный расстоянием хлопнул сначала один взрыв, а потом, спустя несколько секунд – второй, сдвоенный.

Добрынин удовлетворенно кивнул.

– То что надо. Все три сработали. С полчаса форы у нас есть – пока они в себя придут, да пока подмогу затребуют, раненых назад отправят… Не ожидали, ублюдки, горячего приема…

– Как-то быстро они на след напали… – пробормотал Маньяк. – Будто знали…

– Чего ж быстро-то… – пожал плечами Добрынин. – Пока вы до Сазани шли, пока оттуда до Белых Казарм, да пока я в отрубе валялся… Сколько прошло? Полдня? Ну может чуть меньше. За это время полгорода обшаришь, а у них – собаки…

– Уйдем, как думаешь?

– А деваться нам некуда, – усмехнулся Данил. – Только уходить и осталось. Наддай, Маньячелло!

Леха, пыхтя и переваливаясь, снова порысил вперед.

До маленькой деревеньки под названием Зеленый Дол они добрались за полчаса. Маньяк, нагруженный баулом, под конец совсем выдохся и хрипел, словно загнанный куропат. Засев в густом кустарнике у дороги, Добрынин вышел на связь – и через несколько минут группа в полном составе была рядом.

– План-минимум на сегодня – оторваться как можно дальше, – разъяснил он задачу. – Пока по тракту пойдем, до темноты. Если к вечеру до Балтинки доберемся – отлично. Может и место найдем, где заночевать. Если не дойдем – в голом поле будем спать, в противогазах. Так что это в наших же интересах. Вопросы?

Ребята молчали.

– Тогда – вперед галопом.

***

Сто двадцать километров до областного центра – пустяк по сравнению с тем расстоянием, что уже пришлось преодолеть Данилу. Две тысячи километров – и почти все пешком, на своих двоих! Скажи ему кто хотя бы год назад – поверил бы?.. Долгая, полная опасностей дорога, вымотала его основательно – но организм восстановился всего лишь за несколько дней вынужденного безделья и вновь был готов к долгому и трудному пути.

Молодость – сила.

Хотя караваны заходили в городок редко и нерегулярно, тракт на Пензу все же был в приличном состоянии. Оно и немудрено – там, где хотя бы два-три раза в лето, давя поднимающиеся молодые побеги и растирая их в кашу тяжелыми своими колесами, пройдет колонна тягачей – дорогой можно пользоваться с относительным комфортом. А тем более – пешеходу, которому чаще всего и простой тропинки достаточно.

Чередуя через каждую сотню метров шаг с бегом, группа двинулась по тракту. В прошлый раз не до того было – знакомился с Профессором и компашкой, и по сторонам не смотрел – и потому местность вокруг Добрынину была теперь почти незнакома. Шли как и полагается – в рейдовом построении, с дозорами. Да и странно, если б было иначе… Впереди, в сотне метров, шел Батарей с двумя бойцами, фланги прикрывали Ставр и Монах, замыкающими двигались Халява и Дед. У каждого дозорного – радиостанция, и каждый докладывает о малейшей опасности. Во время похода на север Данил избаловался – исправная отлаженная связь внутри подразделений у Братства была такой же обыденностью и необходимостью, как и оружие в руках или противогаз. Небольшая цифровая радиостанция давала фантастическую мобильность и управляемость. Это вам не громоздкие армейские бандуры старого образца, которые обычно использовались в Убежище. Вещица показалась ему очень полезной и потому, что бы там не говорил тогда Шрек, вернуться к кунгам и положить охрану стоило хотя бы за тем, чтобы прихватить из хозяйства Хасана десятка полтора таких вот штучек с комплектом запасных аккумуляторов к каждой и зарядником. Майор, конечно, в претензии – но на его мнение, откровенно говоря, плевать. К нему, кстати, как и к полковнику, тоже вопросы накопились…

Со связью руководить группой стало не в пример легче – Добрынин со своего места, из ядра, мог рулить, как ему заблагорассудится. Это было особенно ценно сейчас, когда практики у ребят было не так уж и много и надеяться приходилось в основном на себя. Хотя, признаться, и опасностей пока не наблюдалось. Насколько он мог судить из своего опыта, основанного на впечатлениях двухмесячного перехода – нечисть концентрированно встречалась почему-то в городах и населенных пунктах. Стоило же выйти за черту города – и на день пути может быть – двух, может быть – трех уродов встретишь. Редко когда больше. Природа будто мстила человеку, располагая основные гнездовья зверья вблизи жалких остатков его поселений, словно желая окончательно задавить тех, кто мнил себя когда-то венцом эволюции.

В течение первого часа удалось пройти километров семь. Начало было обнадеживающим – и Добрынин уже надеялся, что так пойдет и дальше – однако не зря поговорка утверждает: человек предполагает – а Бог располагает.

– Командир! Халява на связи! Движение сзади!

– Влево с тракта! В подлесок! – мгновенно среагировал Данил. – Залечь!

Бойцы, все как один, дружно сползли в кювет. Рассредоточились, занимая круговую оборону на случай всяких непредвиденностей.

– Докладывай! Что видишь, расстояние какое?..

Тракт в этом месте был прям как стрела с небольшим повышением, и потому-то, видимо, замыкающий дозор с горочки и смог заметить погоню.

– Километров пять, – послышался в наушнике голос Артема. – Три квадроцикла, на каждом по два седока. Резво идут, минут через десять тут будут… Твою мать! – злобно выругался он. – На двух квадрах – собачки!..

Добрынин иного и не ожидал. Остальная группа на подходе, следопыты и разведка впереди. Тракт прочесать и найти место, где беглецы сошли – а в том, что они с тракта свернут, никаких сомнений нет. Дальше по прямой идти нельзя – рано или поздно догонят. Только и остается в дебри уходить, скрываться.

– Внимание! Паникар, направление – север, перпендикулярно тракту! – скомандовал он. – Халява, тяни растяжку через всю дорогу. Две «эфки» ставь – и догоняйте!

– Принял.

Продравшись через густую, заросшую лесополосу вдоль тракта – память о ветроограждающих посадках мирного времени, – сталкеры вышли на поле до самого горизонта, постепенно зарастающее молодым подлеском. Крупных деревьев пока было немного, все больше молодняк в рост человека и ниже – но натыкан часто, с трудом продерешься.

Указав направление движения и немного сопроводив группу, чтобы удостовериться, что его поняли правильно, Добрынин скинул свой баул на ребят и свернул назад к лесополосе. Выбрал не очень высокое, но раскидистое дерево с густой кроной, с которого поле было как на ладони, забрался до первой развилки. Оседлал толстый горизонтально растущий сук, проверил ВСС, вытянул из подсумков бинокль и три гранаты, разложил перед собой. Принялся наблюдать.

Спустя пару минут из-за деревьев вывалились Халява с Дедом.

– Артем, прямо перед вами просека. Наши пробили, – по связи передал Данил. Усмехнулся – слишком уж забавно завертели они головами, пытаясь его высмотреть. Не видят – это хорошо, значит, неплохо уселся. – Группа ушла, шустрее за ней. Растяжка стоит?

– Сделали, – ответил Халява. – А ты где сам? Остаешься?..

– Догоню.

Пацаны, словно вспугнутые лоси, ломанули дальше. Добрынин проследил со своего насеста – правильно бегут, ошибутся вряд ли… Тяжело гружённый отряд оставил за собой прореженную тропу в молодняке, сбиться невозможно. Догонят, никуда не дернуться.

Теперь оставалось только ждать.

Засада была выбрана верно, в этом он нисколько не сомневался. Рев квадров будет слышен заранее, да и гранату не пропустит. Если после этого тишина наступит – снимется с насеста, проверит, да уйдет. Если же живучими окажутся, из посадки полезут – из ВСС отработать и все. Но самое главное – собачки! Нужно лишить противника нюха – тогда и убегать сломя башки больше не придется. Ишь чего удумали – охоту устроили, словно на щенков!

Моторы он в самом деле услышал загодя. Преследователи шли быстро, словно были абсолютно уверены в собственной безопасности. На подходе, правда, чуть замешкались, притормозили, рев двигателей стал каким-то осторожным… «С тракта спускаются?.. – удивился Данил. – А где же растяжка?.. Почему не сработала?! Засекли?..»

Как в воду глядел. Квадры заревели совсем уж близко – и на поле, метров пятьдесят перед ним, переваливаясь по кочкам и подминая молодняк широкими колесами с мощным протектором, выбрались три квадроцикла.

«Ай да Халява, ай да сукин сын…» – успел только подумать Добрынин, перефразируя слова знаменитого поэта. А дальше стало не до упражнений в изящной поэзии – все внимание он сосредоточил на противнике.

Квадры шли один за другим – так было легче проламываться сквозь изрядно заросшую со времен Начала посадку. Шестеро бойцов в броне и шлемах, двое держат тех самых собачек с хоботами. Данил пригляделся – фу, пакость… Мерзкие создания, иначе и не скажешь. Шерсти нет, голая морщинистая кожа, морда вытянута что твой противогаз и плавно переходит в толстенький короткий хоботок. Одна из пакостей вдруг звонко затявкала, обернувшись мордочкой в сторону засады – и Добрынин понял, что пора переходить к активным действиям.

ЗШ-1 не держит бронебойную СП-6. Угольник встал на цель как влитой, расположившись в самом центре шлема, и он почувствовал, как в предвкушении схватки по жилам, замедляя и растягивая течение времени, огненным потоком потек адреналин… Первая пуля – замыкающему. Это аксиома. За шумом двигателя, пожалуй, было бы не слышно и пулемет – не то что тихий кашель «Винтореза». Выстрел! Водителя вынесло из седла как безвольную куклу. Тело еще падало – а Данил уже повел стволом, выцеливая пассажира. Тот едва ли успел что-то сообразить – привстал в удивлении, хватаясь и выправляя вильнувший влево руль, оглядываясь на выпавшего из седла напарника – и подставил очень заманчивую цель – затылок. Палец жмет на спуск – и пуля бьет в основание шеи, над воротником бронежилета. Тело бросило вперед, руль вывернуло – и четырехколесная махина с беспомощным ревом завалилась набок. Двигатель застучал с перебоями, захлебнулся, седоки на передних квадрах дружно обернулись… Добрынин, понимая, что время стремительно уходит, унося с собой преимущество внезапности, перекинул угольник на водителя передней машины и всадил в него сразу две пули. Одна ушла в подмышку, вторая пробила плечо. Водила распластался на руле и квадроцикл тут же встал как влитой, вздрогнув всем корпусом. Собачонка, сидевшая на руках у заднего седока, с визгом вырвалась из рук, скатилась на землю и, петляя между стволиков молодняка, дернула куда-то в сторону…

«Уйдет!..»

Доли секунды на выбор – и Данил, чуть подвинув ствол вслед убегающему мутанту, выстрелил, целя на опережение. Зверек без единого звука кувыркнулся за кочку.

«Один долой!.. Следующий…» Добрынин вновь перевел ствол, но прицел нашарил только пустые седла – бойцы противника уже успели выпрыгнуть и нырнуть за корпуса машин, вовремя сообразив, что нарвались на засаду, и определив ее примерное направление.

Не давая им опомниться и открыть ответный огонь, Данил сорвал сразу три «эфки» – и одну за другой отправил гранаты в сторону противника. С той стороны что-то закричали благим матом – он не слушал. Подхватил винтовку, забросил за спину, сполз по стволу дерева… Присел на мгновение в ожидании – и синхронно со взрывами стартовал по краю посадки, обходя застывшие квадроциклы с левого фланга. То, что его заметят, не опасался – даже если и остался там кто в живых после трех гранат, какое-то время поваляются, приходя в себя. Тут уж не до окружающих шумов – в своей бы башке гул утихомирить…

Однако слушать окружающие шумы было уже некому. Когда Добрынин, ползком пройдя последние метры, обошел квадры – увидел за ними лишь бездыханные тела в изорванных осколками комбинезонах. И – тушку маленького лысого пылесоса.

Засада удалась.

Проверив, нашел в рейдовых рюкзаках немного полезного. Боезапас натовской пять-пятьдесят шесть и пять-сорок пять, дымы, литров десять воды, шесть пятнистых пакетов армейских ИРП… Все это сгрузил себе – в их положении нос воротить не приходится, любой хабар впрок пойдет.

Оружие брать не стал. Лишнее. Дальнейшее развитие событий предугадать сложно – могут и отстать, сообразив, что не со щенками дело имеют, а могут и утроить усилия. И в таком случае любой лишний килограмм многопудовой тяжестью к земле тянет.

Была мысль на счет квадроциклов, но, осмотрев технику, он с сожалением вынужден был констатировать, что использовать железных коней не удастся. У всех трех были в лохмотья изодраны колеса, у того, что в центре, пробит навылет топливный бак, а у крайнего осколок засел в двигателе и глядел теперь на мир острыми зазубренными гранями. Техника могла бы улучшить мобильность группы… но на нет и суда нет.

Пока нагонял своих, немного пошевелил мозгами. Получалось что-то очень уж странное… Растяжку они не сорвали. Тут два варианта – либо Артем накосячил, не смог грамотно замаскировать, либо они заранее знали, где группа свернула с тракта, по всем законам ожидали в этом месте подлянку, и без труда ее обошли. Второе предположение слишком фантастично – ну откуда бы им знать? Получается – Артемов косяк? Поставить растяжку – дело не трудное… И заметить на скорости тонкую нить через дорогу – это надо орлиным зрением обладать. И реакцией фантастической – чтоб тормознуть успеть. Неужели так безграмотно выставил?.. Ладно… Косяк – не косяк, а командир подразделения сам виноват. Заставил необученного бойца незнакомую работу делать. В следующий раз наука будет: хочешь сделать что-то правильно – сделай это сам.

Как бы не думал Добрынин о своих пацанах, как о необученных малолетках – встретили его грамотно. Пропустили, затаившись в молодняке по обеим сторонам проторенной тропы – и ткнули в спину стволами, едва лишь он пробежал мимо.

– Стоять! На месте! Руки за голову! – послышалось за спиной.

– Да свои, свои… – ухмыльнувшись и подняв руки, Данил медленно развернулся.

Сзади стояли Паникар и Лосяш. Данил одобрительно кивнул – замыкающий дозор был подобран грамотно. Лосяш с ПКМ – и Паникар в пару, автоматчиком.

– Ну чё, командир? – тут же пристал Лось. – Как там?.. На растяжку напоролись?

– Обошли. Пострелять пришлось. Группа где?

– Тут все, недалеко. Лежат… – ответил Леха и нажал тангенту гарнитуры: – Отбой тревоги. Командир.

Ребята и впрямь лежали неподалеку – развернувшись в боевой порядок, готовые встретить неприятеля огнем всех наличных стволов.

– Хвост я пока обрубил, – обрадовал их Добрынин. – Не знаю как – но место, где мы сошли с тракта, они нашли на раз, даже не останавливаясь. В связи с этим возникает вопрос к Халяве… Артемушко, дорогой, а скажи мне – как ты растяжку-то ставил?

Тот пожал плечами.

– Да как… Протянул над землей и все. Высота – сантиметров тридцать… Там еще место такое ровное – а потом ямы и кочки начинаются. Ровное место водила игнорирует, на ямы все больше смотрит – вот и пропустит растяжку…

Данил задумался. Все верно, сам бы так поставил… тогда возникает другой вопрос – как? Как они ее заметили и обошли? Неужели зверьки?..

– Подозреваю, что эти самые мелкие твари – нюхастые до неприличия. Двух, что они с собой везли, я положил, но вы вроде бы еще видели… Так что бежать нам теперь придется долго и упорно.

По группе прокатились матюги вперемежку со стонами. Добрынин покивал.

– Можете стонать, можете ругаться – а деваться некуда. У них техника. Мобильность выше, скорость выше, огневая мощь – выше… А если за нами сама БМПТ попрет – то и вообще дело швах. Спрятаться не получится – она вокруг себя на триста шестьдесят градусов видит. ПНВ, тепловизор, лазерный дальномер… Нагонит и на месте всех положит. Ее растяжками не остановишь, а противотанковых у нас нет. Даже самого завалящего «Утеса»… Одно только легкое стрелковое.

Ребята молчали – проникались постепенно нарисовавшимися перед группой перспективами. Вроде бы и оружие в руках – да только бесполезно оно, будто и не оружие вовсе, а так… деревяшки. Жуткое ощущение рождается, когда понимаешь, что сзади – смерть. Настигает безжалостно и неотвратимо, и оторваться не получится, как не старайся. Не убежать, не спрятаться. Как в страшном сне, когда бежишь все вперед и вперед – а сзади, хрипя и брызгая вонючей слюной от бешенства, настигает НЕЧТО. Что-то, на что ты даже обернуться и бросить взгляд не смеешь, понимая, что собьется тогда от ужаса дыхание, заплетутся ноги и сожрет ОНО тебя со всеми потрохами. И разница тут только одна. Там ты – проснешься. А здесь – уснешь навсегда.

Трусов в группе не было – но картина, нарисованная командиром, подхлестнула ребят. Первые полчаса прошли в похвальном темпе – работал первый страх. По прикидкам Данила, делали километров десять в час – и это при том, что шли изрядно нагруженные барахлом. Жалко было квадры – можно было бы сгрузить все имущество на них и подсаживать иногда уставших и отстающих, передохнуть – но тут уж ничего не поделаешь. Не подумал как-то сразу, иначе без гранат бы обошлось. Взять в клещи, расстрелять с двух сторон – вот тебе и техника…

Потом, конечно, стали выдыхаться и скорость пришлось снизить – но соблюдать размеренный темп. К размеренному движению организм приспосабливается лучше всего – а это значило, что есть шанс пройти большее расстояние.

Сам Добрынин шел на своем законном месте – в ядре – прекрасно понимая и объективно осознавая свою ценность как командира подразделения. Командира всегда, в любых условиях, берегут как зеницу ока. Потеря командира – это, очень часто, гибель всей группы и это, похоже, полковник тоже вколотил ребятам со всем усердием и старанием. Ибо Паникар – едва только Данил дернулся в передовой дозор, резонно опасаясь, что пацаны вляпаются по неопытности в засаду или еще в какую неприятность и улягутся в землю – твердой рукой его остановил и пояснил, что делать ему там нечего. Старшим передового дозора шел Батарей, а чутье на опасность, реакция и способность различать чужеродные тела на местности у Пашки были развиты будь здоров.

Едва выбрались из зарослей молодняка – сразу же свернули восточнее. Здесь некоторое время шли по дну мелкого ручья, сбивая пылесосов, буде такие еще имеются, со следа. Потом ручей завернул на север – и Данил приказал выбираться на берег. Устроил короткий привал – не столько даже для отдыха, сколько для того, чтобы вскрыть пару блоков с сигаретами и смешать толченый табак с имеющимся в запасе мелким черным перцем. Посыпал след щедрой рукой, раздал по пачке каждому. И после того, во время движения, выдав указание некоторое время идти «змейкой», через каждые триста метров обрабатывал след, пока не израсходовали половину запаса. Тогда только успокоился – чем чувствительнее и нюхастее нос, тем легче его забить посторонним и резким запахом. «Кайенская смесь» в этом плане идеальна. Табак и жгучий перец, попав внутрь, мгновенно выжигают слизистую оболочку и обонятельные рецепторы. После такого «прихода» мелкие лысые тварюшки не скоро восстановятся – если восстановятся вообще…

Почти все время они шли по прямой, на северо-восток, лишь изредка отклоняясь то правее, то левее, в обход слишком уж густых зарослей, попадающихся изредка овражков или локалок с особенно высоким излучением. Местность медленно, но неуклонно поднималась вверх, оголялась все больше; на смену густому молодняку в рост человека и выше вставала низенькая, постепенно редеющая, травка. Это было неприятно – в чистом поле и спрятаться негде и ночевать паршиво. Костер не разведешь – видно до самого горизонта, от дождя и ветра не укроешься… Да и чисто психологически неуютно, когда тебя за километры на этом ровном столе видать. Всю ночь глаз не сомкнешь, ждешь противника, слушаешь – а поутру снова в путь.

А солнце между тем садилось все ниже и ниже. Добрынин, сверяясь с картой и стараясь отмечать пройденный путь – благо основные крупные ориентиры, типа оврагов и речушек, за двадцать лет никуда не делись – наконец с радостью увидел, что впереди маячит населенный пункт. Было до него еще километров пять-шесть, но это значило, что ночевать в чистом поле не придется – какая-никакая, а крыша над головой на эту ночь обеспечена. Вот только б не загнать людей… Он покосился на бегущего рядом Маньяка – Леха дышал тяжело, дыхание со свистом проходило через фильтры, вырываясь наружу. Ладно… Километров пятнадцать прошли, полчаса ничего не решат. Заодно и оглядеться не помешает.

– Привал, – скомандовал он, едва слева показался очередной овражек и за ним – вытянутый холм, с поросшей растительностью макушкой. – Ныряйте туда. Паникар – охранение по периметру.

Сам же отдыхать не собирался – не до того. Взяв в пару Немого, взобрался на холм – осмотреться. Прежде всего, интересовал пройденный путь. Усадив Витальку за дерево, чтоб не отсвечивал на вершине, Данил пробрался по гребню чуть дальше. Залез в кустарник, достал верный «Юкон», занялся, сверяясь с картой, изучением.

Холм был высшей точкой. Сюда они двигались почти все время вверх в пологую гору, дальше же двинутся под гору, что не могло не радовать. Люди выдохлись, шутка ли – весь день, с самого утра, в движении да с полной выкладкой. Так что деревенька кстати – отдых жизненно необходим.

Бинокль в шестнадцать крат работал прилежно, старательно давая необходимое увеличение, и потому Добрынин очень скоро сориентировался. Ага… Вот он, путь. Вот здесь овраг обошли… Тут – через ручей вброд лезли… Вон просека, что в молодняке пришлось проделать, а вон, почти у самого горизонта – то самое место, где засаду устроил. Только вот квадроциклов там больше не было. Данил присмотрелся – так и есть. Пусто, ни единого следа, словно корова языком слизнула. Значит, побывали уже там недруги… Он двинулся по пройденному пути назад, внимательно вглядываясь в каждую складку, каждый холмик, каждую подозрительную точку – и вынужден был констатировать, что хвоста за ними нет. Это радовало. Неужели оторвались? Странно… Данил пожал плечами, адресуясь сам себе… Будь у него такие резервы – уж он бы их мелкую группу дожал. А может быть приказ сверху пришел – оставить в покое?.. У Братства ведь спутник для связи имеется… Решили: раз ушли из города – скатертью дорога. Зубки-то им уже показали, преследовать – только людей терять… Как бы то ни было: отстали – да и хрен с ними. Нашим легче.

Так… А что там впереди?.. Не врет ли карта?

Исследуя местность по ходу движения, Добрынин и впрямь заметил вдалеке какие-то серые строения. Судя по карте, деревушка расположилась в низине между двумя холмами. Карта свидетельствовала, что в Те времена холмы распахивались под посев. Теперь-то конечно травищей заросли по пояс, кустарником – но все равно местность вокруг пока открытая. Это плюс – труднее незамеченными подойти. Хотя, если в окружение в этом селеньице попадут – и уйти так же сложно будет. Разве что по той же низине идти, она порядочно кустарником заросла… Удобная низинка – начинается километрах в полутора, проходит прямо через деревушку и оканчивается километрах в пятнадцати к северу. Пожалуй, оптимальный вариант…

Вниз начали спускаться только после того, как обработали место стоянки, тщательно заметая следы. Конечно, от опытного следопыта-таежника не скрыться, вполне возможно, что и такой может оказаться среди персонала бронепоезда – но уж от мелких тварей табачок с перцем должен помочь. Глядишь и потеряют след – в то, что их оставили в покое, Добрынин пока не верил, закономерно ожидая со стороны преследователей любой подлянки.

Здесь, в низине, и в самом деле царило буйство растительности. Чтобы не лезть по кустам и не драть снарягу и комбинезоны, Данил повел группу по левому склону – так и к деревушке поближе, ручей не надо пересекать. Не доходя метров пятьсот – остановились, рассредоточились, выслали разведку. Вернулись разведчики довольные – деревенька пустая, заросшая, невесть сколько времени не только нога человека не ступала, но и копыто мутанта.

Пока шли по заросшей бурьяном и одуванами центральной улице, Данил все с опаской поглядывал по сторонам. Братства он не боялся, нет – но еще свежа была в памяти давешняя встреча со стариком. Одно дело – живой противник, и совсем другое – такие вот леденящие душу призраки. Их на своем пути хотелось как можно меньше.

Хотя уже изрядно стемнело, он все же успел обойти деревушку и выбрать место для ночлега. Обосновались в большом кирпичном коровнике на северо-восточной оконечности селения, чуть на отшибе. Сооружение было мощное, с толстыми кирпичными стенами, хотя и крошащимися уже от времени – такое и от крупного калибра защитит. Крыша зияла изрядными прорехами – но от дождя внутреннее пространство надежно скрывали густые кроны деревьев, растущих практически вплотную к стенам. Здесь, похоже, когда-то был небольшой животноводческий комплекс – сам коровник, гаражи с ржавеющей теперь техникой, одноэтажное помещение конторы под провалившейся крышей, несколько деревянных сараев. Как жилье – постройки никуда уже не годные, а вот для растопки вполне еще послужат.

Вернувшись к коровнику, Добрынин еще раз обошел его по периметру, продумывая план возможной обороны. Диспозиция вырисовывалась такая. С востока и запада – холмы, открытое пространство с редким кустарничком. С севера – уходящая к горизонту ложбина, хотя и заросшая, но хорошо простреливаемая, с юга – деревушка. До крайних от коровника домов метров сто. Самое милое дело: занять их – и прикрывать наступающих плотным огнем. На подходах забросать гранатами – и все, можно смело внутрь входить. Получалось, если и будут штурмовать – то с большой вероятностью с юга, от домишек. Здесь есть возможность сосредоточить большое количество народа, подвести технику, укрыть ее до времени, выйти на исходные позиции – и тогда уже разом ударить. А значит – необходимо максимально обезопасить именно это направление. Растяжек плотнее наставить, народу побольше посадить… И хотя на горизонте было пусто, Данил прекрасно понимал, что лишние предосторожности никогда не помешают.

Пока ребята, запасаясь на ночь, подтаскивали дрова и разжигали костер, он, сидя на своем бауле, раздавал указания. Приятно иногда командирское положение, что тут душой кривить. Устал – так можешь руководить, не отрывая жопы от теплого местечка, никто тебе слова против не скажет. Чем он и занялся. Расставил посты, назначил очередность смен, услал Пашку и Артема ставить растяжки – и все это сидя на своем бауле. Наполеон Бонапарт, одним словом… Тем временем Маньяк с Хирургом промерили фон. Он оказался на удивление мал – чуть выше двухсот микрорентген.

– Чем дальше от города – тем чище, – проворчал Леха, сдирая с головы противогаз и с отвращением засовывая его в подсумок. – Знал бы раньше – свалил бы из Убежища еще лет пять назад!

– А жить на что? – усмехнулся Вадим, подсаживаясь и протягивая руки к разгорающемуся в ямке костерку. – Собирательством заняться? Или животноводством?

– Грабежом, – проворчал Маньяк, умащивая поудобнее задницу на своем рюкзаке. – А что… Как я погляжу – многие по нынешним временам промышляют. И ничего, получше других живут. Работнички ножа и топора, романтики с большой дороги…

Данил криво усмехнулся. Леха, конечно же, говорил о Братстве – трудно было об этом не догадаться.

– Право сильного, – покивал он. – Вот что я тебе скажу, Леха. Мы уже попытались им воспользоваться. И где мы теперь? – он обвел вокруг взглядом. – В жалкой конуре сидим. В бегах. И знаешь что? Меня эта мысль в последнее время все чаще и чаще посещает – а может быть прав был тогда отец Кирилл, когда предостеречь пытался?.. Может, выжили бы и без этого клятого похода?..

– Не знаю, командир, – ответил Маньяк, уставившись в огонь. – Сложный вопрос. Не все так однозначно…

– Да, я ж тогда первый с ним и спорил, – продолжал, словно не слыша, Данил. – Доказывал… Право на силу, право на жизнь… Но он в жизненном опыте своем гораздо мудрее меня оказался. Палка о двух концах – вот как он сказал. Если ты поступаешь по праву сильного с другими – будь готов, что однажды так же поступят и с тобой. И получили мы по башке этой самой палкой, другим концом. Так получили, что мозги набекрень… Но знаете… – он помолчал немного, вороша палкой яркие угли. – Одно я точно понял… Сила – она тогда правая, когда на добрые дела идет. Сильный человек – добрый человек.

– Так что же – смириться теперь? – прищурился с вызовом Хирург. – Сидеть и соплями истекать?

– А вот это уж хрен. У нас теперь последнее право имеется – право на месть. И мы в своем праве, не сомневайся. Выдерем у Братства глотку. Ради того только жить теперь стоит, чтобы врагу в зенки его потухшие глянуть…

– А как же – добро?.. – с издевкой послышалось вдруг справа, и из темноты появился Батарей. – Ты же сам только что говорил: сильный человек – добрый человек… Так может это… простим? Мы же первые и начали…

– Добро – не всепрощение. Не по Новому завету, морду под удары подставлять, а по Старому – око за око, зуб за зуб. Добро – оно должно быть с кулаками. Вот когда раздавим гадину, вытянем своих – тогда и добрыми станем, – сказал Добрынин. – Тогда и прощать будем. Ты соленое с кислым не путай… Если и есть нам у кого прощения простить – так это у тех, кого мы на севере разбили. А с Братством… Нет у нас такого права – на добро, милость и прощение. Только право на месть и осталось.

Он умолк.

Молчали и остальные. Слышен был только треск поленьев да шум ветра в кронах деревьев. Разговор начался как-то внезапно и столь же внезапно оборвался, оставив впечатление какой-то незавершенности… Данил не знал, что уж там думали остальные – а он, пройдя все выпавшие на его долю за последние месяцы испытания, теперь уже не мог так однозначно и твердо сказать, кто же был прав в том последнем споре с отцом Кириллом. Вроде бы и на правое дело шел, за Убежище радел – но грабить шел, неправедным путем пропитание добывать. Ведь и нищий, просящий милостыню, только тогда жалость вызывает, когда голову до земли клонит и руку протягивает… А как возьмется за нож, почует в себе силу – тогда уж не нищий он, а грабитель с большой дороги. И с таким уж совсем другой разговор… Но – и он, нищий, тоже в своем праве! Ему жить охота!.. Вот как, скажите на милость, во всем этом разобраться? Тут для философов спор, не для воина… Вот и дед всегда говорил, что защищать свой дом и семью – первейший долг и обязанность любого мужчины! Но как защитить, если для того убить нужно, если нет другого выхода?! Кому верить и как поступать? Тяжело…

С этими мыслями он и уснул.

 

Глава 5

Финт ушами

– Командир… Командир!.. Добрыня, твою мать! Просыпайся!..

Данил вскочил, одурело оглядываясь по сторонам. Тяжелая со сна голова соображала туго. Оно и понятно – день выдался трудный и организм, оказавшись в тепле, комфорте и безопасности, пытался компенсировать дневные нагрузки глубокой богатырской отключкой.

Костер уже не пылал так весело, как накануне вечером – тлел жаркими углями, бросая красноватые отсветы на стены коровника, на лежащих вповалку бойцов. «Два, четыре, шесть…» – принялся автоматически считать он личный состав…

– Давай, подъем… Дан, похоже, гости…

Добрынин оглянулся – рядом, у изголовья, на корточках присел Пашка. Сон слетел в мгновение ока.

– Где?!

– С севера…

Данил сорвался с места, подхватывая прислоненный к кирпичной стене «Винторез», и понимая свою ошибку. Не там растяжки сосредоточил, балбес, – но кто же мог знать, что с другой стороны пойдут?!

– Кто у нас там? – спросил уже на ходу, ныряя в дыру в стене коровника и натягивая шлем. – Где сидят?

– Цимус, один, – зашептал Пашка прямо в ухо. От луны в небе остался лишь тонкий серп, но даже в этом призрачном свете Данил сумел различить руку товарища, коей он тыкал куда-то прямо перед собой. – Перед нами, метров тридцать, в заросшей траншее. По связи передал – впереди в зарослях слышал шум.

– Минировали там много?

– Так… мелочи… Сам же не велел!

– Что с других направлений?

– Пока тихо – но кто знает… Ловушка может быть…

– Долго я спал? Время сколько?

– Полпятого утра… Три раза посты меняли. Считай, часов шесть продрых…

Данил кивнул, лихорадочно соображая. Вполне может быть и ловушка – особенно если загонщики не дураки и дело свое знают. А в том, что бойцы в Братстве не пальцем деланные – он уже успел убедиться… Прямой штурм с южного направления показался им, похоже, банальным и предсказуемым, вот и решили интригу закрутить. С северной стороны подойти, надавить – а с южной, на пути у отходящей группы, засаду поставить. А если еще на холмах посты выставить, окружить со всех сторон – то вообще можно как клопов передавить.

Но это – если стандартно к делу подходить, по учебнику…

– Шумы, рев моторов не слышали за ночь?

– Нет, не было.

Может и не погоня это вовсе? Может – мутант какой залетный шебуршит?..

– Цимус, Добрыня на связи. Слышишь меня? – чуть слышно прошептал он в микрофон гарнитуры. – Как у тебя?..

– Цимус на связи, – тут же отозвался боец. – По нашу душу, командир. Точно говорю. Метров пятьдесят до них – но сейчас тихо и звук далеко разносится… Шорохи, ветки трещат, металл звякает… Пару раз силуэты темные мелькали. Скапливаются! Наверно здесь ударят!

– Пашка, поднимай людей, – принял решение Данил. – Северный дозор снимай, пусть к нам отходят.

– Ты что удумал?.. – прошептал Батарей. – В оборону садиться? Не удержим! Они не только тройной – они десятикратный перевес для штурма обеспечат! Даже если и сдержим первый натиск – БМПТ подгонят и покрошат нас в капусту… Отходить надо!

– Как отходить, Паша? На юг? Назад к деревушке? На свои же растяжки? А вдобавок на засаду налетим – лучше будет? Или ты через холмы хочешь пролезть, по открытой местности? Так там вообще все просматривается, как на ладони! Ни укрытий, ничего…

– Пройдем по темноте…

– Думаешь, ПНВ у них нет?

Пашка молчал, понимая всю объективность приведенных доводов.

– Короче, – Данил легонько пихнул его в плечо. – Давай… выполняй. Есть вариант… Чем быстрее соберемся – тем больше шансов.

Батарей бесшумно канул во тьму коровника.

– Отходи, Толя, отходи назад, – вновь выходя на связь с Цимусом, торопливо зашептал Данил. – Потихоньку, осторожно… Не шуми только, я тебя исключительно об этом прошу! Давай прямо к коровнику. Прикрою если что…

– Принял, снимаюсь…

Данил попятился, неотрывно глядя вперед, поводя стволом ВСС и контролируя пространство перед собой. Шаг, другой, третий… На четвертом, упершись задницей в кирпичную стену, сместился правее, нащупывая пролом. Забрался внутрь, уселся на правое колено, укрываясь за кирпичной кладкой и продолжая все так же пристально следить за темнотой впереди. Пулемет бы сюда… Для обороны плотность огня нужна повыше раз этак в пять, не с его винтовкой в прикрытии сидеть – да вот только некогда пулеметчика вызывать. Кто их знает, сколько они уже там копятся… Того и гляди начнут. Лишь бы Толик добраться успел…

Обошлось. Спустя минуты три из тьмы вынырнула серая фигура Цимуса. Боец полз, опираясь на локти и колени, и держа тело на весу, чтобы не цепляться снарягой за траву и производить как можно меньше шума. Юркнул в пролом, прижался к стене с противоположной стороны, обнимая автомат и глядя на командира.

«Следи в оба глаза!» – просигналил Добрынин, указывая направление.

Цимус, кивнув, тут же уставился во тьму.

– Командир, дозоры прибыли, – почти одновременно послышался в наушнике голос Батарея. – Что делаем? Сидим пока?

– Дели на три отделения, каждому отделению – радиостанцию. Паникара на юг, Халяву на восток, сам – на запад. С южной стороны усиливай пулеметом. И мне к пролому двух пулеметчиков пришли. Как рассадишь – от каждого отделения доклад о готовности.

– Принял…

Данил удовлетворенно кивнул. Хорошо. Острый момент – однако не мандражуют пацаны. Работают, приказы четко выполняют… Хотел спаять группу? Лучшего обстоятельства, чем бой – не придумаешь. Каждый на плечо соседа опирается и каждый же соседа плечом поддерживает. И каждый понимает: случись чего – никто тебе больше не поможет, кроме товарища твоего, что рядом дерется. И боев таких, похоже, будет впереди предостаточно. Так боевое братство и рождается…

Сзади зашелестело, послышались шаги и рядом на одно колено опустился Ставр. За ним, чуть поодаль, маячил Хирург, обвешанный снарягой словно джаггернаут.

– Меняемся, – шепнул Данил, указывая Сереге на свое место. – Хирург – с другой стороны пролома…

– Командир, Паникар на связи. Готов, – раздался в наушнике Лехин голос.

– Халява готов.

– Батарей готов.

– Ребята, внимание! – обращаясь сразу ко всем, заговорил Добрынин. – Прижали нас здорово, но шанс есть. Сработаем слаженно – вырвемся. Нет – останемся тут. Вариантов не много. Голову даю – обложили со всех сторон, на холмах тоже сидят. Давить, похоже, будут с моей стороны – копятся именно тут. По холмам отходить нельзя – расстреляют издали, как в тире, мы их даже не увидим. Вариант вроде бы только один – отходить на юг, по деревушке, скрытно прорываться. Но это – точно конец. Самый правильный вариант – но не самый верный. Нарвемся на засаду – там же и положат…

– Думаешь – по темноте ударят? – спросил Паникар. – Рассвета не будут ждать?

– Братство в средствах не стеснено, снаряга у них получше нашей. И ПНВ наверняка почти у каждого. Мы сейчас слепые, а они – зрячие. Как считаешь – воспользуются они этим преимуществом?

– Так чего делать-то?! – по голосу Добрынин узнал Халяву. – Ты чего тут нам докладываешь? Ты командир?! Командуй!

– Я тебе задачу на составляющие раскладываю, чтоб ты ее понял и в самый важный момент не облажался! – рыкнул Добрынин, хлестнув бойца командирским голосом и пресекая прозвучавшие в его голосе первые отголоски паники. – Вводные уяснил? Теперь слушай внимательно! И остальные тоже! Как начнется – бейте навстречу. Огневые точки засекайте – и по ним лупите! Огрызайтесь короткими! Ударил – укрылся, ударил – укрылся! Позиции меняйте, чтоб не пристрелялись по вам. Периметр растяжками опутан, пойдут в атаку – сорвут. С чьей стороны полезут – доклад мне тут же! Ну а мы им встречный бой устроим. На юг отходить не будем, будем на север прорываться. С этой стороны растяжек мало… но это и хорошо, самим же меньше шансов нарваться. Как отработают – тут же в ответ бейте, гранат не жалеть! Ну а там уж по ситуации… «Факел» готовьте. Пойдем на прорыв – кидайте, надо ПНВ засветить. Патронов не жалеть – нам главное из мешка вырваться, а там разберемся…

– А получится, засветить-то? – засомневался Дед. – А то лопухнемся, полезем – они нас как в тире и расстреляют.

– Получится, не получится – выбора нет. У тебя не детский фейерверк в подсумках, а «Факел». Должно получиться. Такой шарахнешь – вся оптика поотключается. Да еще и глазкам достанется… Разве что у них там ПНВ четвертого поколения – тогда туго нам придется…

БА-БАХ! БА-БАХ! БА-БАХ!

– Начали! – в мгновение ока сообразив, что кто-то, попытавшись подойти незамеченным, только что собрал растяжки, повешенные с его стороны, заорал Данил. – На меня идут! Дозоры, доклад! Вспышки есть?

Очереди, ударившие над головой, осыпали кирпичной крошкой, заставив укрыться за толстой стеной коровника. Били как-то слишком уж точно, прицельно – и это в свою очередь подтверждало его выводы о наличии у противника определенных приборов…

– Юг – чисто! – заорал в ответ Паникар. – Нет контакта!

Добрынин, несмотря на сложный момент, весело оскалился, радуясь своей догадке. Ну еще бы… С южного направления вообще полный молчок – чтобы иллюзия была, что там пусто. Да только не пусто там. Может, основные силы именно там и собрались, гостей дожидаются…

– Запад – одиночный огонь с холма! Снайпер, башку чуть не продырявил! Растяжки целы!

– Восток, на холме пять-шесть позиций! Сидят на месте!

– Сюда все! – заорал Данил, дергая замок на подсумке и пытаясь выудить оттуда гранату. – Паникар, Батарей, Халява – на месте, остальные ко мне! Рассредоточиться по окнам! Беглым – огонь!

Рука, наконец, выдернула «эфку» из кармана разгрузки – а вслед за ней и еще одну.

– Осколки! – заорал Данил, дергая кольца и со всего маху отправляя обе гранаты в пролом.

Грохнуло, кто-то там заорал благим матом на несколько голосов… Добрынин оглянулся – соседние окна и второй пролом, поменьше, метрах в пятнадцати, уже были заняты – ребята, обосновавшись на позициях, самозабвенно лупили куда-то во тьму. И, судя по воплям с противоположной стороны – не безрезультатно.

– По вспышкам, по вспышкам бейте! – крикнул он.

Упал на правое колено, отклонился, прижимая к плечу приклад ВСС и пытаясь выглянуть из-за спины работающего на ощупь, длинными очередями, Ставра – и тут же заметил две вспышки справа. Сидит, парочка! Ничего, сейчас… В очередной раз дежурно изругав себя вдоль и поперек за отсутствующую в его хозяйстве ночную оптику, Данил перевел «Винторез» в автоматический режим и глянул в прицел, пытаясь нащупать позицию противника. Хрена лысого – темно, хоть глаз коли… Подсветка-то работает – а толку?.. Оставалось одно – работать по вспышкам.

Ага! Вот и первый! Стрелок с той стороны бил короткими очередями, прицельно – а значит, ясно видел, куда стрелять. Ствол встал на предполагаемой цели и Добрынин, дождавшись очередной вспышки, мягко надавил спуск. Винтовка стукнула короткой очередью – и по тому, что огненных всплесков больше не наблюдалось, он понял, что цель отработана. Следующий!.. Два пальца правее – и снова замер в ожидании. Однако второй стрелок больше активности не проявлял – понял, похоже, что по нему пристрелялись, и менял сейчас позицию. Добрынин повел винтовкой, надеясь нащупать хоть какую-нибудь цель – но с противоположной стороны прилетела, взвизгнув рикошетом по бронированную наплечнику, пуля – и он, нырнув за стену, решил не испытывать больше судьбу.

С начала столкновения прошли считаные минуты – но уже сейчас было понятно, что внезапная атака у Братства не выгорела и бой теперь, вероятнее всего, перейдет в фазу активной обороны. Данил прекрасно понимал, что это играло против них – противник мог перегруппироваться, подтянуть резервы, технику. А вот у него ни резервов, ни тем более техники не было. Рисунок следовало менять и немедленно, пока командармы Братства не опомнились после горячего приема… В конце концов, неизвестно, какой там у них приказ – живыми брать или давить без остатка. Влепят термобарическим – и выжгут весь коровник к чертовой матери. Хотя в применении огнеметов Данил все ж сомневался. Термобарический – это мощное облако аэрозоля, ярчайшая вспышка света… Непосредственная опасность для ПНВ. Могут и навсегда вырубиться.

– Ребята, внимание! Перезарядка! Минутная готовность – и на прорыв! Баулы разбирайте, мой тащите!..

– Как пойдем? – Пашка, вынырнув из темноты, возник перед ним словно чертик из табакерки. Сунулся в транспортный подсумок на поясе, принялся торопливо набивать патронами пустой магазин. – Направление, порядок…

– Сначала сигналки – как можно дальше кидайте! – потом сразу дымы, – зачастил Данил, открывая верхние клапана подсумков с минно-взрывным оборудованием. Принял от Маньяка свой рюкзак, взгромоздил на спину. – Идем ромбом. Я направляющий – я тут самый терминатор, с комбезом… Если встретят – больше шансов. Следом – пулеметчики, по обеим сторонам. Тундра, Немой – правый фланг ваш, Ставр, Хирург – левый. Дальше – остальные. Дистанция три шага. Идем в связке – иначе растеряемся в дыму. Маньяк, веревка есть? Давай… В полный рост не лезьте, двигайтесь на полусогнутых, понижайте силуэт по максимуму. Упал – подай голос, если еще жив. Услышал товарища – проверь, что с ним, прикрой, помоги подняться. На месте не вязнем, не залипаем! Бейте на любое движение впереди, по вспышкам, гранат и патронов не жалеть! Плотность огня как можно выше! Перезаряжаешься – крикни соседу, чтоб прикрыл!.. У нас вообще – все целы? Раненые есть? – спохватился он.

После быстрой переклички выяснилось, что бойцы все до единого на ногах. Двое легкораненых – но на подвижности их ранения не сказывались. Толстые стены коровника выполнили свою задачу. Противник подходил по открытому пространству, нарвался на растяжки, принял на грудь пяток «эфок» и дружный залп всем бортом, и хотя в ответ лупил очень плотно – стены еще послужили, хотя и не в тех сугубо мирных целях, для которых были предназначены.

– Готовы, ребята?

В ответ послышалось разномастное мычание – пацаны, хотя и понимали, что вырваться из ловушки можно только так, особого желания лезть в пекло не испытывали.

– Тогда начали. «Факел» пошел!

Гранаты улетели в пролом – и Добрынин тут же отвернулся, зажмуриваясь. Главное – зрение сохранить. Вспышка в шестьдесят миллионов кандел и грохот, перекрывающий болевой порог человеческого уха, могут вывести из строя надолго. Правда, местность открытая и потому гранаты менее эффективны, чем в помещении… Но тут и граната не одна, а добрый десяток, при том что каждая делится на несколько частей – и полная тьма вокруг. Зрачок максимально расширен и все эти канделы аккурат на сетчатку ложатся. Тут уж – кому как повезет. Если у бойца ПНВ продвинутый – автоматика отключит прибор, сохранит его в целости. Ну а нет – прибору кранты. А может быть и глазам.

Фотохромные стекла шлема приглушили брызнувший в окна коровника свет – но даже сквозь закрытые веки Данил понял, что сверкнуло прилично. Да и грохот соответствовал – глушануло даже здесь, внутри коровника. Каково же было тем, кто попал непосредственно под удар…

– Дымы, дымы бросай! – тут же заорал он, дергая клапан дымовой гранаты и кидая ее следом, как можно дальше. – Пошли!

Выбравшись из пролома и оказавшись на открытой местности, Данил вновь почувствовал то самое гадостное ощущение беззащитности, что преследовало его всегда в подобных ситуациях. Вот он ты, открыт со всех сторон. И откуда тебе прилетит – кто знает? Только и остается – идти вперед и каждую секунду пулю ждать. И хотя отработавшие гранаты и дымы, мгновенно заволокшие поле серой туманной мглой, сильно уменьшали шансы противника на точное попадание, богатое воображение все же услужливо рисовало приникшего к прицелу снайпера, углядевшего тебя в дымной пелене и ловящего сейчас в перекрестие прицела твою голову…

Навстречу тут же ударили очереди, но плотность огня была до смешного низкой – неудавшийся штурм, а теперь и ответная атака, похоже, основательно проредили противника, а подтянуть резервы, если таковые имелись, еще не успели. Именно на это и рассчитывал Добрынин – встретить стеной огня, подавить и тут же пойти на прорыв, ударить самому, не дав опомниться. И задумка, похоже, удавалась…

Мягко ударило в нагрудную броневую пластину, затем в плечо и живот, матюгнулся сзади Хирург, вскрикнул приглушенно Ставр – но все это были лишь залетные. Ослепленный противник – те кто стоял до конца, а не занимался в данный момент своими глазами – вынужден был лупить наугад, и это кардинально увеличивало шансы на успешный прорыв. Данил, пригнувшись, летел вперед, чувствуя натягивающуюся рывками на поясе веревку и понимая, что бойцы все как один неотрывно следуют за ним.

Туманная полоса тянулась метров пятьдесят и, похоже, северной своей оконечностью накрывала позиции противника. Данил сообразил это, когда в редеющей постепенно мгле нос к носу столкнулся с плутающим в гордом одиночестве бойцом. Вояка, опознав врага, дернулся, вскидывая свой кармультук к плечу – но Добрынин уже вдавил спусковой крючок, посылая его к праотцам. Обшаривать было некогда и Данил, сграбастав мертвое тело, взвалил его на загривок. Ничо, уник держит пока…

Стремительным броском преодолев открытый участок, группа свалилась в заросший реденьким кустарником овражек. Шуму наделали – но это можно было списать на бойцов противника и поднявшийся ветерок. Туман он, конечно, раздувает – но зато и листья шелестят, скрадывают звуки, обманывают слух.

Овраг был хоть и занят – но хозяевам его было уже все равно. Здесь лежали четыре трупа в самых разнообразных позах – одна из гранат угодила аккурат в центр, нафаршировав стенки оврага и тела бойцов осколками. Отметив машинально, что пацаны шустренько распределяются по периметру и без напоминаний, Данил быстренько осмотрел тела – и разочарованно вздохнул. ПНВ – самые необходимые на данный момент приборы – были у всех четверых, но все до единого безнадежно испорчены. Поживиться нечем. Может, чего у прихваченного трофея в загашнике имеется?..

Присел, обшаривая тело, выдернул из подсумка радиостанцию, снял со шлема ПНВ, поднес его поближе к глазам, пытаясь рассмотреть… Прибор был странный, такого он еще не видывал – не громоздкая хреновина с одним окуляром спереди, торчащим, словно глаз циклопа, а плоская коробочка, сильно смахивающая на очки горнолыжника. Два широких наглазника с одной стороны вполне совместимы с тактическими очками шлема, а с другой – одна крупная линза, для удобства прицеливания смещенная к правому краю прибора.

– И где они только снарягу такую берут… – ухмыльнулся Данил, натягивая ремешок ПНВ на шлем. Опустил на глаза, состыковывая кое-как с защитными очками, нащупал кнопочку, щелкнул. ПНВ тоненько пискнул – и Добрынин удовлетворенно крякнул: мир, тонувший до сего момента в чернильной темени, обрел свет. И картинка была не мутновато-зеленой, какую он привык видеть в ночном монокуляре, что выдавал на ночные дежурства Плюшкин – а серовато-сиреневая, контрастная, четкая. Хорошенькая вещица, в таком наверняка защита даже от прямого засвета встроена…

Добрынин перевалил тело убитого бойца на живот, высматривая, чего б еще полезного поиметь. ПНВ услужливо проявил из темноты рюкзак-гидратор, транспортные подсумки на пояснице, сидушку под задницу… Сверху, над гидратором, смутно серела какая-то крупная надпись. Данил вгляделся, стянул боевую рукавицу, провел пальцами по рельефным буквам, считывая название словно слепой… «Курвиметр».

«Ни хрена себе, навесили позывной мужику! Хотя… уж не штурманом ли ты будешь, с такой-то погонялой?..»

Он вновь перевернул тело на спину, обшарил административную планшетку на груди – и удовлетворенно хмыкнул. Карта! Однако даже с помощью блатного ПНВ прочитать ее сейчас вряд ли удастся. Да и некогда – туманная мгла на поле постепенно редела, уносимая поднявшимся не к месту легким предутренним ветерком… Будет еще время. Сейчас же есть дела поважнее – уматывать нужно, да поскорее!

– Комбайн, прием… Комбайн, как слышишь?.. – ожила вдруг трофейная радиостанция. – Южная группа, как меня слышите!? Есть кто живой?

– Комбайн убит. Бургер на связи… – отозвался чей-то молодой голос. – Слушаю, командир.

– Как у вас? Потери? Доложи обстановку!

– Попытались подойти, нарвались на растяжки. Очень много выставлено, и плотно! Шестеро двухсотых у меня, трое трехсотых, легких. Разминируем, но движемся медленно. Встречного огня нет… В коровнике пусто?

– Вроде бы… Доклад был – вышли, пытаются прорваться с северной стороны…

Добрынин злобно усмехнулся. Как это часто бывает в бою, ситуация вдруг переменилась коренным образом. Еще буквально пятнадцать минут назад он был уверен, что ошибся с растяжками – а теперь вдруг оказалось, что если бы не эта «ошибка», их давно уже покрошили бы с тыла. Пока они, сняв наблюдение с юга, прорывались на север – к ним как раз с южной стороны и полезли! Займи противник коровник – и группа оказалась бы между молотом и наковальней.

Между тем общение продолжалось и Данил навострил ушки, не желая потерять ни единой крупицы информации.

– Тюлень, ты как? Держишься? – продолжал опрос неизвестный голос. – Еще раз давануть для отвлечения сможешь?

– Да какой там давануть!.. – возмущенно заорала радиостанция в ответ, и Добрынин сообразил, что это, похоже, говорил командир северных, которых изрядно проредила контратака. – Мы же отвлекающая группа! Ты мне изначально мало выделил! Людей – ноль! На растяжки нарвались! Потери у меня! Принял бой, из коровника садили как черти! Есть ослепшие! Обещали же современные ПНВ – и где они?! Нищеброды, мать вашу! Световые гранаты кинули, часть приборов сдохла вместе с глазами… И на прорыв пошли! Сейчас никого не наблюдаю! Может и положили всех в дыму – а может и назад отошли!..

– Ладно, не ори!.. – осадил возмущенного голос. – Бургер сквозь растяжки пробивается. Разминирует – прессанём с двух сторон. Как понял меня?

– Принял, жду сигнала… – мгновенно успокаиваясь, буркнул собеседник.

Связь прервалась.

И тут в голове Добрынина, перечеркивая уже выстроенный план выхода из окружения, вдруг смутно забрезжила новая интересная идея… Опробовать стоило – хотя бы потому, что вреда никакого, а пользы может принести – вагон.

Убавив громкость на минимум, он нажал несколько раз подряд тангенту вражьей радиостанции, и дождавшись, когда из динамика недовольно квакнул чей-то голос, торопливо и полуразборчиво зашелестел:

– Курвиметр на связи!.. Сижу в сотне метров от коровника, к северо-западу… Куда вы там смотрите?!. Дымовая завеса – ложная цель! Наблюдаю противника! Уходят на запад, через холм! Семь человек! Из зоны огня снайпера вышли, он их даже не видит! Коровник занимайте и давите их с тыла!

Произведя сей демарш, торопливо пихнул что-то снова квакающую радиостанцию в подсумок на пузе – и вскинул к плечу винтовку, ожидая развития событий.

Реакция последовала незамедлительно. Буквально из-под ног, метрах в двадцати, поднялись четыре серые тени и короткими перебежками потянулись к коровнику, надеясь занять оставленные позиции и ударить в спину мнимым беглецам. Следом поднялись еще трое – только на ногах держались уже не так уверенно. Двое брели словно слепые, высоко поднимая колени и осторожно ставя ноги на землю, а третий, в середине – поддерживал.

«А вот и пострадавшие. Ну да ладно, зрение вам, ребята, теперь уже совсем не понадобится…»

Замерев, Данил дождался, когда тени пройдут мимо и покажут свои спины, – и аккуратными ювелирными выстрелами уложил всех на землю. Последнего свалил у самого пролома – боец, похоже, понял, что откуда-то бьет неслышная и точная смерть, и, рванув, словно бегун-олимпиец на стометровке, попытался побыстрее нырнуть в укрытие – но не преуспел.

Северные подходы теперь были чисты. Дорога свободна, можно уходить – но Добрынину этого было уже мало. Успех вдохновлял – да и барахла у бойцов Братства куча, грех не воспользоваться. И ПНВ пригодятся, и аккумуляторами к радиостанциям надо запастись, и боезапас пополнить – вон как в ответку лупили!

– «Все в порядке. Кто нам мешает – тот нам поможет…» – пробормотал он фразу из одной известной советской кинокомедии, что не раз смотрел по телевизору в Убежище. – Сейчас я вам устрою… финт ушами.

К тому же и зло взяло! Бесила его эта наглая уверенность в собственной безнаказанности! Гонят, как щенков малолетних, ни с чем не считаются! Щелкнул по носу – не поняли! Не уяснили и не прониклись! Ну тогда если соображалки не хватает и щелчка вам мало – получите дубиной по хребту.

– Меняем план, ребята, – прошептал Данил, вытягивая из чехла нож и нашаривая веревку. – Привязь долой. Гордей, ко мне!

Рядом тут же опустился Серега.

– Слушаю, командир.

– Вот тебе аппарат, – Добрынин нахлобучил прибор ему на голову. – По направлению к коровнику лежат семь человек. Найди всех, обшарь, сними такие штуковины у кого найдешь. Больше пока ничего не трогай. И – быстро назад, время дорого!

– Понял, сделаю!

Зашелестело – и боец скрылся в траве. Серега роста небольшого, худой – и потому его любо-дорого на такие вот задания посылать. Прошмыгнуть незаметно и скрытно, легкую диверсию провернуть, не нарушая тишины и покоя окружающей местности, – и назад. И все так чинно, благородно…

– Ребята, меняем план, – заговорил Данил. – Комоды, сейчас получите ПНВ. Во избежание повторения пройденного – пользоваться постоянно запрещаю. Глянул, проверил местность на предмет неприятеля, запомнил путь – и тут же снимай. Шансов засветить меньше. Дальше так… Паникар – твой холм восточный. Сколько там вспышек было? Шесть? Больше?

– Пять или шесть.

– Делите с Пашкой группу. Обходишь холм крюком, заходишь с тыла. Работаете тихо. Снимаешь братков, располагаешься. Доклад по готовности. Понял меня?

– Ясно.

– Батарей, задача та же, только холм западный. Там снайпер, с ним наверняка наводчик и прикрытие, человека два-три. Снимаете, располагаетесь, докладываете. Будьте внимательнее – командный пункт у них на одном из холмов. Скорее всего – на западном, там где снайпер… Это значит – плюсуй им еще трех-четырех человек. Возьми побольше людей и будьте осторожнее.

– Понял, командир.

– Я назад в коровник, – продолжал Добрынин. – Попробую создать видимость, будто я один остался, а заодно и ребяток на холмах отвлеку. Переключу на себя – вам и снять их полегче будет.

– А если давить начнут? – спросил Леха. – Если их там раз в пять больше?

– Будут давить – уходите, в бой не вступайте. Приметьте отходные пути на всякий случай. Если разойдемся – встречаемся у северной оконечности этой самой ложбины. Вопросы?

Молчание.

– Вопросов нет, – удовлетворенно подытожил Добрынин.

План был намечен.

Пару минут спустя появился Гордей с целой связкой ПНВ. Приборы были самые разнокалиберные, встретился даже хорошо известный ПНВ-57 – уважаемый прадедушка всей подобной техники, патриарх, советского еще производства. Два – те, чьими хозяевами были ослепшие бойцы – безнадежно засвечены, остальные не повреждены. Данил быстренько раздал аппараты, реквизировал у Сергея свой боевой трофей – и группы разошлись.

Пока шел к коровнику – задержался около убитых помародерствовать. Брать, впрочем, ничего лишнего не стал, ограничился пока только оружием. Поимел пяток гранат, четыре «калаша», один коротенький G36 и РПК с четырьмя полными бубнами. С пулеметом – хотя РПК все же скорее «недопулемет» – шансы на успешные действия по отвлечению внимания противника увеличивались, и Данил ограничился найденным.

Строение по-прежнему пустовало. Подобравшись к южной стене, Добрынин сдвинул ПНВ на глаза – и осторожно выглянул из оконного проема наружу. Человек со странным позывным «Бургер» не соврал. По полю, примерно посредине между крайними домишками и коровником, осторожно прощупывая путь, медленно двигалась цепь темных фигур – искали растяжки. Небо было еще темно, но благодаря свету звезд прибор давал отличную картинку и Данил хорошо видел все их перемещения, при том, что сам он, находясь в глубине постройки, был в тени. Десять человек, группа разминирования… Остальные, похоже, сидели в застройке и ждали результатов.

Чтобы расположиться, времени много не понадобилось. Бросил три «калаша» к крайнему левому окну; в центре, у дырки в стене, поставил на сошках пулемет; четвертый «калаш» и короткоствольного бундесверовского ублюдка унес к дальнему правому. Прокрутил еще раз в голове план кампании… вроде ничего не забыл. В первый момент, по вспышкам в окнах, противник должен решить, что бойцов тут еще много и сидят они плотно. Это уж потом, по чередованию встречного огня поймут, что он тут один, только бегает с одной точки на другую, позиции меняет. Воодушевятся, прижмут огнем, попрут вперед – а там, глядишь, и пацаны с холмов подключатся. У них эта ложбина как на ладони, даже ползком не подобраться. Возьмут в клещи кинжальным – тут-то Бургера сотоварищи только и видали…

Пока бойцы возякались с растяжками, прошло с полчаса. Добрынин, глядя, как медленно продвигаются темные фигуры, усмехался – Батарей с Халявой, видно, очень уж старались, выстраивая такой плотный заслон. И – впрок пошло, чего уж. Не будь этого заграждения, получили бы с тыла по полной программе… Все это время радиостанция молчала и лишь когда фигурки на поле зашевелились активнее, эфир наконец-то ожил:

– Тюлень, командир на связи. Как слышишь меня?.. Тюлень, как меня слышишь, прием!..

Тюлень молчал. Да и что он мог сказать, если уже полчаса как лежал с девятимиллиметровой пулей в башке?..

– Курвиметр на связи, – еле слышно зашептал Данил в ответ, одновременно наблюдая за подбирающимися перебежками к коровнику темными фигурами. – Тюлень двухсотый. Слушаю.

– Курвиметр, твою мать! Почему молчишь?! Где противник, по которому доклад был? Откуда шел? Ты сам где?!

– Виноват… – забубнил себе под нос Добрынин, пытаясь говорить невнятно и одновременно изобразить раскаивающегося бойца. – Темно, ПНВ глючит… Обознался…

– Получишь у меня по первое число, урод! Будешь знать, как ложные целеуказания давать! Вернемся в город – доложу по команде! Твердохлеб тебе кишки вынет!..

Данил чуть не поперхнулся. Твердохлеб – он эту фамилию отлично запомнил! Твердохлеб был тем самым командиром охранной бригады, где служил сын Профессора! Вторая охранная! Сама по себе информация мало что стоила – но может быть удастся ее как-то использовать?..

– Курвиметр, сука! Чё замолк опять?! Где ты есть? Кто с тобой? – продолжал требовательно допрашивать голос.

– Сидим в коровнике, со мной трое… Противника не наблюдаем.

– Хорошо, принимай гостей. Группа Бургера разминировала, выдвигается. Видишь их?

– Вижу…

– Командир, Батарей на связи, – вклинился вдруг в ухо голос Пашки. – Обошли холм, подходим к вершине. Слышим базар, прямо по курсу. Чел с каким-то, курвиметром ругается… Валить?

Данил выдохнул с облегчением – Пашка вышел аккурат на гнездо наблюдателя, в котором сидел и командир этой самой группы. И он еще спрашивает!..

– Вали его, Паша, вали шустрее! Внимательнее – это КП и командир там!

– Принял, работаю…

«Пашка работает – пожалуй, мне тоже пора».

Подхватил короткоствольного укорота, прицелился – и врезал длинной очередью по подходящему противнику. Метров тридцать, почти в упор, промахнуться невозможно! Двое тут же улеглись как подкошенные, третий, получив в плечо, крутанулся в воздухе и, упав в траву, заголосил тонким жалобным голосом. Еще двое, определив направление, начали садить длинными очередями в ответ, но Добрынина там уже не было – пригнувшись, чтоб не получить шальную пулю из окна, он метнулся к стоящему в центре у пролома пулемету.

Подскочил, упал рядом, прижимая приклад к плечу, отработал двумя короткими очередями, свалив еще одного. Последнего не успел – боец благоразумно залег, скрываясь в густой траве, но Данил уже представлял его примерное местоположение. Выудил гранату, дернул кольцо – и запулил, ориентируясь на крики раненого. Там они оба, там, голубчики…

Хлопнуло, над головой свистнул шальной осколок. Голос умолк – отмучался. Из крайних, запоздало пытаясь прикрыть работающую в поле группу, принялись работать целой кучей стволов – но и только. Противник явно не желал показывать нос из застройки и лезть в чисто поле против пулемета. Добрынин, откатившись за стену, переждал ажиотаж, слушая, как пули крошат кирпич снаружи, и вновь сменил позицию, перебравшись в левую часть здания.

– Паша, как у тебя?

– Отработали, – тут же отозвался Батарей. – Макушка наша, ждем приказа. Слышим тебя – это ты там воюешь?

– Кто ж еще… – проворчал Данил. – Ладно, ждите. Паникар, результаты?

– Сняли шестерых, занимаем позиции, – лаконично отозвался Леха.

– Принял. Ждите.

Пацаны на месте – пора переходить к заключительной фазе операции.

– Командир, Курвиметр на связи! Командир, прием… Как меня слышишь?.. Командир, отзовись!

Командир, конечно же, молчал – Пашка со товарищи сработал исправно. Впрочем, этот вызов предназначался вовсе не для его ушей, а для старшего южной группы.

– Бургер, это Курвиметр! Холмы молчат, командир не отвечает! Что делать? У тебя сколько народа осталось?..

– Сколько есть – все мои, – тут же отозвался командир южных. – А ты вот что, Курвиметр, браток… назови-ка свой личный номер.

Добрынин усмехнулся – просекли. Оно и понятно, если после ответа мнимого Курвиметра из коровника прямой наводкой ударили… Да только поздно просекли. Командир группы в ауте, восточный холм тоже вычищен. Теперь очередь за вами, господин Бургер…

– Что молчишь, дорогой? Забыл? Может ты не Курвиметр вовсе, а? Отвечай, ну?!!

Судя по голосу, собеседник был достаточно молод, и значит, вполне возможно – не сильно опытен. Бургер явно нервничал, и Данил представлял, как не по себе сейчас этому парню, оставшемуся вдруг за командира. Из коровника под видом Курвиметра хрен его знает, кто вещает – и, похоже, частоту с самого начала боя слушает… Прямой командир убит, холмы молчат, северная группа не отзывается… Тоже мертвы?.. И мысли всякие в голову лезут, и больше всего это самое молчание пугает!.. А вдруг обходят?.. Вдруг, вот сейчас, вот в это самое время – сжимается кольцо, окружают! Уходить, пытаясь выскользнуть из западни?.. Или вперед идти, задание выполнять? А может лучше всего коровник занять, внутри укрыться – там хоть подходы простреливаются!.. Полная неизвестность… А ведь по возвращении в город, если сейчас отойти – ой, строго спросят!.. Охотникам даже в кошмарном сне не могло привидеться, что роли поменяются и они в течение получаса превратятся в дичь.

– Ну ты чё там замолк, собачий сын! Кто говорит, отзовись!

– Слышь, Бургер… Добрыня это, с прогулки на севера́ вернулся, – помолчав немного, тяжело ответил Данил. – Слыхал про меня?

– Да уж довелось… – голос Бургера вдруг разом как-то охрип, словно горло перехватило.

– А ты мне скажи вот что, друг мой бутербродный… – еле обратив внимание на этот факт, продолжал Данил. – Там сынишки Дмитрия Семеновича свет «Профессора» не наблюдается?

– Наблюдается, – все так же хрипло ответил собеседник. – Здесь он. И знаешь кто?.. Я.

Хотя и на мгновение – но Добрынин растерялся. Не ожидал он такого поворота. Думал – это он финт ушами крутит, а оказывается совсем наоборот… Не он – а им крутят, кто-то там сверху за веревочки дергает, забавляется. Верно сказано великими: «Судьба играет человеком – а человек играет на трубе…» И все же, хотя очередная извилина судьбы и была полной неожиданностью – не воспользоваться ей было бы преступной халатностью…

– Ты, значит… А рассказать тебе, как твой папашка помер? И кто к этому руку приложил? Или знаешь уже?..

– Конец тебе, ублюдок! – зашипела радиостанция. – Я тебя под землей найду!

– Знаешь… – удовлетворенно констатировал Данил. – А чего меня искать? Я – вот он, в коровнике сижу. Приди и возьми.

Радиостанция молчала, и Добрынин, понимая, что отпрыск Профессора сейчас, может быть, решает для себя, что делать дальше, – решил дожимать.

– Ох и скверно твой папашка умирал… Кровищи было – как из зарезанной свиньи. Сначала-то, когда руки ему ломали – ничего, терпел еще… орал только… А вот когда за ноздри, да за яйца принялись – там уж запел что твой соловей… Только затихнет, я ему яйцо долой – опять болтает… И долго пел, я тебе скажу!.. Ценит свои яйца! Под конец уже так понесло – не остановишь!

Парня хватило ненадолго.

– Готовься, тварь!.. Я тебе сердце вырву! Сам, лично! – голос Бургера звенел от едва сдерживаемой ненависти. – Внимание всем, кто меня слышит! Переходим на резервный канал!

Данил вырубил радиостанцию, засунул в подсумок. Бесполезная она теперь. Сменят частоту – и все, не прослушаешь. А если частота кодированная, или сетка частот другая – то и подавно. Сканировать некогда. Теперь все быстро закончится…

Бургера он очень хорошо понимал. Совпали интересы у парня – и убийцу отца замочить и приказ выполнить. И если до этой словестной дуэли он еще сомневался – то теперь уж вряд ли. Как раз тот редкий случай, когда двух зайцев одним выстрелом. Так что парнишка, оставшись теперь единственным командиром, уже не сомневается, что ему делать – отходить или вперед лезть. А кто поопытнее из бойцов, даже если и понимает, к чему все идет – только посоветовать ему могут и больше ничего. Нарушить прямой приказ не решатся. Порядки в Братстве строгие, приказы выполняются, а если и оспариваются – то только после выполнения. Как в армии. И рядовым бойцам, как бы отойти не хотелось – а выполнять придется.

Однако, несмотря на то, что Бургер явно был взбешен, в открытую он не попер – хороший командир получился бы со временем… Как по учебнику, из домишек полетели дымы, заволакивая низину мутной молочной дымкой, затем – гранаты, и одновременно с этим ударили длинные пулеметные очереди. Данил перенес РПК к крайнему правому окну и теперь сидел, выжидая. Ждать, пока отработает прикрытие, смысла не было – бойцы, штурмуя в лоб, палили на подходе изо всех стволов, стараясь прикрыться высокой плотностью огня, как можно быстрее преодолеть открытое пространство и занять коровник. Добрынин укрылся от шальных осколков за стеной, пережидая, пока отхлопают взрывы – а затем, не жалея ствол и не экономя боеприпас, ударил в туман, навстречу штурмовикам, перечеркивая его мутную пелену длинными очередями крест-накрест… Опустошил бубен, второй, третий, отвечая на вспышки из белесой мглы, два раза менял позицию… Ушли в дым все оставшиеся гранаты – и он знал, что разрывы их забрали с собой не одну жизнь… На четвертом бубне пулемет, не выдержав издевательств, заклинил, светя темно-вишневым, раскалившимся стволом – но Данил не стал с ним возиться, пытаться реанимировать. Некогда, да и бесполезно. Выкинул РПК, сменил его «калашами» – и продолжал бить, стараясь захватить все уровни, причесать не только на высоте человеческого роста, но и вдоль поверхности земли. И он жалел только об одном – что не смог встать напротив Бургера с ножом или лопаткой в руке. Как там в Библии-то, в Ветхом Завете? Дети – да будут отвечать за родителей своих до седьмого колена?.. Что скажете на это, отец Кирилл?..

Два раза на него выходил Батарей, один раз – Паникар. Бургер оказался не дурак и выслал фланговые группы зачистить холмы – но это был уже пройденный этап. Пацаны оседлали господствующие высоты плотно, заняв круговую оборону, и противник, попытавшись проделать тот же маневр, обойдя холмы крюком, нарвался на встречный огонь. Судя по докладам ребят, южная группа была довольно многочисленной. Уж если на зачистку Бургер выслал человек по десять, то при себе он оставил не меньше двух десятков, а то и поболе. Штурмовать основное направление, да по чисту полю – много народа нужно…

Несколько раз ему прилетало – в плечо, в нагрудную пластину, касательной по шлему – но уник отрабатывал на сто десять процентов. Крупный калибр он избегал как огня – едва только навстречу начинал гулко работать пулемет, Добрынин тут же падал плашмя на землю и ждал, пока затихнут его очереди, в крошку дробящие бетон коровника – а вот легкое стрелковое почти что игнорировал… От этих попаданий он чувствовал лишь мягкие толчки – и сознавал, что комбинезон спас его от очередного смертельного ранения. В ответ на пулю он тут же посылал очередь – и противник умолкал, словно понимая всю бессильность своих аргументов. В такие моменты Добрынину начинало казаться, что он абсолютно неуязвим, словно Ахиллес в своей, данной ему богами, броне, – и это осознание пьянило похлеще любого спиртного напитка! Он одергивал себя, заставлял отрываться, выходить из боя, пережидать, менять позицию, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет – а потом, вновь отстреливаясь от противника, чувствовал, как его охватывает срывающая крышу уверенность в собственной неуязвимости и всесокрушающей мощи.

Остановился он только тогда, когда очередной автомат глухо клацнул металлом, выплюнув последний патрон. Опомнился, нырнул в укрытие, прислушиваясь – но стрельбы со стороны атакующих слышно больше не было. Молчали и холмы.

– Батарей, что у тебя?

– У меня чисто, – отозвался Пашка. – Дым раздувает. Тел полно, но живого противника не наблюдаю.

– Дома прогляди, оконные проемы…

– Никого. Похоже, всех положили.

Данил поднялся с колена и встал в оконном проеме в полный рост, пытаясь выманить выстрел – буде на поле еще найдется живой противник – на себя. Иного выхода проверить слова Пашки он просто не видел. Высылать ребят на проверку? Первая же пуля – смерть. Ему-то в костюме, полегче будет… если конечно из «Корда» не саданут. Постоял немного, каждое мгновение ожидая пулю и чувствуя, как холодеет кожа на загривке, – и облегченно выдохнул. И впрямь чисто.

– Паникар, на связь.

Леха молчал.

– Паникар, Добрыня говорит! Слышишь меня?

– Слушаю, – квакнул наушник, и по голосу Данил узнал Халяву. – С нашей стороны тоже все пластом.

– Потери?

– Есть, командир, – спустя долгую томительную паузу, отозвался Артем. – Два трехсотых, легкий и тяжелый, и два двухсотых. Паникар, Маньяк, Бармаглот и Цимус.

Данил на секунду прикрыл глаза. Какое же это все-таки чужое слово – «потери». А скрываются за ним свои, те, с кем вот еще час назад спал у одного костра и ел из одной миски…

– Хирург с тобой? Жив?

– Да. Паникар бодряком, а у Маньяка, говорит, шансов мало. Крови много потерял. Стационар нужен, переливание…

– Твою мать! Пусть все что хочет делает – но Маньяка мне сохранит! Какая у него группа?

– Один плюс.

– Точно?

– Ну вроде бы…

– У кого еще?

– Немой, Букаш, Колобок… – принялся перечислять Халява. – И у меня тоже…

– Вот пусть за шиворот хватает – и без разговоров! У него весь инструмент с собой, обвешан подсумками, как джаггернаут! Наверно и стол операционный в кармане таскает!..

– Подожди… Передаю ему…

– Командир, Хирург на связи… – Добрынин еле узнал голос Вадима – столько в нем было усталости и какой-то… безнадежности что ли… – Тут не все так просто. Точно я группу и резус его не помню. И он сам наверняка не знает. Но даже если б и знали – нужна проба на совместимость. Начнем гемотрансфузию без пробы – только хуже сделаем. А ведь он много потерял! Стационар нужен!

– Да где я тебе стационар возьму?!

– А без пробы я не возьмусь – только человека угробим!

– Так… Вадим… слушай сюда… – Данил заметался по коровнику, лихорадочно соображая. – Ты же говоришь – так и так шансов мало… Не вмешаешься – один хрен умрет пацан!.. А вмешаешься – может и прокатит!..

– Да тут скорее наоборот. Организм слаб, это понятно… Но с кровью ошибиться – еще хуже! Начнется реакция разрушения эритроцитов и дефицит кислорода в крови! А кислородом из крови все наши органы питаются! Понимаешь? Пользы нет, один вред… А так может и выкарабкается! Но сразу скажу – мало шансов, очень мало!

Данил выматерился, сознавая, что выхода, похоже, и впрямь нет. Полковник давал им самые основы медицины, только первую помощь – и здесь квалификация Хирурга, которого обучал Айболит, была несравненно выше его собственной. Так что не верить Вадиму и терзать его, добиваясь немыслимых результатов, было бестолково…

– Так что теперь? Все?!..

– Нет. Шанс есть, – подумав немного, отозвался Хирург. – Противника мы положили. Братство – организация не бедная и у такой большой группы обязательно должен быть штатный медик. А у медика в загашнике – синтетическая кровь, или хотя бы физраствор! Жидкость нужна, понимаешь! Сердце с натягом работает, кровь до тканей не доходит, не питает. Объем надо восстановить! Тогда можно надеяться…

– Продержится он еще часа полтора?

– Больше продержится. Должен продержаться…

– Больше нам и не надо, – проворчал Добрынин и полез в оконный проем.

Рассвет застал их за работой. Выставив охранение по холмам, пацаны шарили по кустам, отыскивая тела – и стаскивали их в одну большую кучу у северной стены коровника. Всего таковых набралось шестьдесят человек – тот самый трехкратный перевес, что в теории необходим для успешного штурма. Однако, командир преследователей не сумел грамотно воспользоваться этим преимуществом. Если бы ударили концентрированно, сжатым кулаком – кто знает, не лежали бы сейчас у коровника сталкеры Убежища? Потери у Братства были бы, без сомнения, и потери большие – но коровник скорее всего был бы взят. Распылив силы, командир группы допустил ту самую, одну-единственную, роковую, ошибку. Война – это не кто кого перестреляет, а кто кого передумает, говорится в каком-то старом фильме… Не смог угадать, не сумел предвидеть действия противника, не отреагировал на молниеносно изменившиеся обстоятельства – и ты труп.

Трофеи были шикарные. Оружие, броня, патроны, преимущественно пять-сорок пять и пять-пятьдесят шесть, гранаты, радиоуправляемые и направленные мины, приборы ночного видения, лазерные целеуказатели, коллиматоры, радиостанции, индивидуальные рационы питания – барахла было достаточно, чтобы вооружить маленькую армию и обеспечить уверенную победу в небольшой войне местного значения. Однако больше всего Добрынина сейчас интересовало другое. Хирург, матерясь все яростнее, требовал индивидуальный ранец медика – и наконец, спустя час поисков и накатывающего постепенно отчаяния, таковой все же нашли. Гордей и Букаш, углубившись в деревню и добравшись до ее середины, набрели на странного вида устройство, загруженное багажом по самое никуда. Среди багажа был и здоровенный баул с медициной, в котором имелось несколько пакетов с физраствором. Жизнь Лехи Маньяка теперь была вне опасности.

Глядя на четвероногое механическое создание, Добрынин в который уже раз подивился техническому оснащению Братства. Казалось бы, после универсального комбинезона, совмещающего в себе и экзоскелет, и мощную броню, и еще кучу полезных и необходимых в бою прибамбасов, удивляться уже просто нечему – но Братство преподнесло очередной сюрприз. Устройство было очень похоже на длинного гимнастического козла и так же монолитно стояло на земле, но стоило лишь нажать на кнопочку – включалось и послушно, словно бычок на веревочке, следовало за хозяином. Встроенная с обеих концов механического туловища видеокамера отслеживала движение ведущего и направляла устройство прямиком за ним, куда бы тот не двинулся. Если же включить режим автопилота и задать маршрут, то «конь» пер по прямой что твой бульдозер. На толчки устройство тоже реагировало соответствующим образом – подседало всеми четырьмя ногами, упираясь в землю, словно упрямый бычок – и таким образом неизменно находилось в прочнейшем, незыблемом равновесии. Чудо-конь, да и только. А вернее – вьючный робоосел.

Однако как бы этого не хотелось, брать с собой чудо-роботоосла Добрынин запретил. Хоть и облегчит он жизнь так же, как и квадроциклы, однако… У него и так уже вертелись некоторые скверные мысли вокруг чудесного обнаружения его группы преследователями. Даже если предположить сверхчувствительность носа мелких лысых тварей – и то получалось что-то уж совсем интересное… След он на совесть обработал, не поленился, половину запасов извел, так что таковой нос тут скорее минус, чем плюс… Приданный следопыт-таежник? Пусть так – но это ж все равно утра надо ждать. Что он разглядит среди ночи, как след возьмет? Получалась какая-то фантастика – при том, что с вечера окрестности были пусты до самого горизонта, к утру – нате вам, объявились… Нашли посреди бескрайних полей, подошли аккуратно, незаметно и точно, зная, что они именно тут прячутся… Данил почесал макушку, вертя свою догадку со всех сторон и прикидывая еще раз, не ошибся ли – и, злобно ощерившись, дернул молнию основного отделения баула…

Это как же так, товарищи дорогие? От самого Сердобска погоня шла как приклеенная! С тракта сошли точно в том самом месте, где свернула группа! Обошли растяжки – причем грамотно поставленные растяжки! И даже след потеряв – нашли! В полной темноте – при том, что группа могла быть в данный момент где угодно! – смогли вычислить точное месторасположение… А путь домой вспомнить?!. Два раза на него выходили! Совпадение? Не слишком ли много совпадений? Или у них там целый аналитический отдел под боком, который по крохам информации точный курс беглецов отследил? Да нет, чушь все это, слишком уж фантастично. Все гораздо проще…

…Спустя полтора часа, перетряхнув с помощью ребят весь рюкзак и снарягу, он наконец-то нашел что искал. Маячок был похож на большую спелую ягоду со странным названием «черешня» – Данил как-то видел такие в фильме. Только вот цвета не темно-фиолетового – а пронзительно оранжевого. В самом центре, где должна была быть тонкая ножка, которой эта ягода крепится к ветке, издевательски подмигивал зеленый глазок светодиода. Клещ сидел именно там, куда так любили забираться эти мелкие пакостные насекомые – в складках ткани в самой промежности демрона, того самого, что выдали всем сталкерам Убежища в начале пути, когда караван стоял под Пензой.

Глядя на эту мелкую фиговину, Добрынин понимал, что весь его путь был у Паука как на ладони. Радиостанцию, ту, что вместе с демроном получил, он еще в начале обратного пути выкинул – помнил признание Профессора о жучках. И прочее тоже вроде бы обыскал – и противогаз, и бронежилет, и гранатомет… Двух клопов – мизерных, похожих на серебристые волоски – он выловил. Расслабился – а вот ширинку костюма, твердую складку, где две штанины сходятся, прощупать даже и не догадался. И надо ж куда запихнули… Оригиналы, мать их!.. А больше, кроме демрона, противогаза, гранатомета и броника, ничего из рук Хасана он не получал. Разве что уник – да и тот как трофей взят…

Данил подозрительно покосился на свой комбинезон. Ладно… Прощупать его не получится – вон какая броня толстая, – но можно и по-другому проверить. Маячок под каблук, а лучше – навесить на коня и пустить своим ходом… Пусть себе прет вперед по горам по долам, погоню за собой уводит. Прием старый – но от этого он свою эффективность не потерял, и дураком надо быть, чтоб не воспользоваться. Если после этого Братство след потеряет – значит чист. Ну а нет – придется и с уником расставаться. Хотя, признаться, – ох и не хотелось! Вроде недавно заимел – а уже столько раз жизнь спасал! Вот и ночью опять же… сколько раз прилетало – и жив. А без уника улегся бы после первого же попадания…

Добрынин вздохнул. Хочется, не хочется – а придется, если припрет. Иначе все впустую… Спутник работал исправно и с завидным постоянством, раз в неделю, посылал сигнал. А он-то думал-гадал, как это Братству удалось на его пути заслоны выставить!.. Как выследить смогли?!. Теперь же все становилось ясно. Паук видел общее направление движения – но преследовать постоянно не мог. Как, если сигнал появляется раз в неделю, когда спутник над самой макушкой повисает? Сегодня беглец здесь – а через семь дней уже черт-те знает где, в пределах трехсоткилометровой зоны. Он мог лишь прогнозировать вероятные точки появления сталкера – и ведь угадал-таки пару раз. А вот на ближнем расстоянии мощности маячка вполне хватало, чтобы давать устойчивый сигнал, по которому преследователи с легкостью определяли, где его носитель, и даже траекторию движения отслеживали. Потому и проглядели засаду – баул-то, с демроном, он ребятам отдал, когда на дерево полез. Прошли мимо – по сигналу шли, за маячком! Как они бодро тогда в поле по следу рванули…

В свете открывшихся обстоятельств становилось понятно, почему не вышли на место встречи Шрек и Ли. Все их хитрости, все петляния по ручьям и посыпание следа смесью от собак – ничто. А вот самого Добрынина как-то упустили. Сумел быстро от преследования оторваться, потерял Паук сигнал. После уж, со спутника нашли – да поздно, он уже не одну сотню отмахал. А Шрека с китайцем так и замели. А пригодились бы сейчас силища Лехи и меткость Вана, ой как пригодились… Уходя из города Данил уже как-то смирился с потерей друзей, понимая, что вряд ли их теперь увидит – и сейчас, когда все встало на свои места, лишь с какой-то грустью констатировал это как окончательный и бесповоротный факт. Вот и еще двое минусом…

Трофеев было слишком уж много. Стоя перед огромной кучей барахла, Добрынин размышлял. Брать с собой – не унесешь. Оставлять противнику? Глупо. Выход оставался один – спалить к чертовой матери, нанеся тем самым урон не только в живой силе, но и в техническом и материальном обеспечении. Добро это по нынешним временам стоило очень дорого – да еще и трудновосполнимо, если восполнимо вообще. Авось, могущество Братства хоть малость – да уменьшится… Пополнить только свои издержки, затариться по необходимости – а остальное в расход.

– Так что?.. Не возьмем коня? – стоя рядом и глядя, как ребята споро набивают подсумки и баулы необходимым припасом, в который уже раз спрашивал Пашка. – Точно решил? Жалко… Конь – вещь!

– Во-первых, Паша, про маячок не забудь. В моем демроне нашли – откуда ты знаешь, что и в коня не вмонтирован? Вещь – да! Дорогая вещь, ценная, удобная! Думаешь Братство не додумается, как за коняшкой своей приглядеть?

Пашка что-то буркнул, признавая правоту старшего товарища.

– А во-вторых, – продолжал Данил, – коняга эта нам в другом поможет. Установка самоходная, пихнул ее – она и пошла. Навинтим маяк – и запустим в свободное плавание. Пусть себе тащится, пока аккумуляторы не сдохнут. Может день пройдет, может – два… Пока ее разыщут, пока сообразят, что к чему… А нам даже дня, чтобы затеряться, – по горло хватит…

Батарей кивнул, соглашаясь. Ухмыльнулся:

– А все-таки здорово мы их разделали! Вот это я понимаю – бой! А то мы, пока без тебя по городу шарились, все больше бегали от них, да по лесам прятались! А теперь – врезали по первое число, пусть знают наших! Уроды! Я человек шесть завалил, не меньше! Надо метки на прикладе запилить…

Похваляясь своими ратными подвигами, Пашка как никогда был похож на подростка. Да, в сущности, он им и был. Подростком, которому слишком рано пришлось познать горечь потерь и встать на тропу войны…

– Ничего, Паша. Я тебе обещаю – найдем средство. За все ответят, за каждый косяк спросим втридорога… У нас теперь и цели-то в жизни другой нет – только война. Война до победного.

 

Глава 6

Гора с горою… сходится

К городу они подошли лишь на седьмой день. Дали знать о себе двое суток лежки, когда приходил в себя Маньяк, и серьезный крюк – Добрынин, не довольствуясь хитростью с радиомаячком, дабы окончательно затеряться на необъятных просторах Родины, увел группу северо-западнее километров на семьдесят, развернулся на восток, пересек тот самый тракт на Мордовию, где прошел в начале лета караван, – и, вновь повернув на юг, подошел таким образом к северной оконечности Пензы.

Время это даром не прошло. Данил, верный своей задумке, начал постепенное превращение полуграмотной группы в слаженное боевое подразделение. Неделя – немного, но усердное и ответственное отношение плюс огромное желание учиться творили чудеса. Тренировки проходили обычно после привала и занимали все вечернее время. Привал в шесть, ужин, небольшой отдых – а потом работа часа четыре, до самого отбоя. В конце концов Добрынин добился хоть и медленного, но устойчивого прогресса: ребята стали уверенно перекладывать оружие и стрелять с левого плеча, не тараща при этом локти в стороны, слаженно действовали двойками-тройками, проработали организацию и порядок действия группы в условиях оборонительного боя, а однажды, когда встали на привал в заброшенном и ветшающем поселке, удалось даже отработать действия в условиях городской застройки и основные правила зачистки помещений.

После того, как треклятый маячок умчался на роботизированном чудо-осле в дальние дали, Братство, похоже, потеряло след. По крайней мере, группу больше не беспокоили, хотя Добрынин старался теперь устраиваться на ночлег в таких местах, откуда можно было утечь быстро и без лишнего шума. Однако – окрестности с того дня были чисты, а ночи – спокойны и безмятежны. Ребята отдыхали. Так можно было идти долго – разве что давала о себе знать ночная прохладца… Пока терпимо, лег у костра – и порядок, ворочайся время от времени, бока прогревай. Но пройдет месяц, другой, ударят морозы – и как быть тогда? Два выхода – либо успеть до холодов, либо – на зимние квартиры. И второй вариант казался Данилу более реальным и выполнимым, нежели чем первый.

Где искать жизнь в этом огромном, по меркам Сердобска, городе – он даже не представлял. Прочесывать дом за домом, квартал за кварталом – чревато. Мало того что на мутанта неизвестного нарвешься или в аномалию влипнешь – так еще и подозрения местных возбудишь. Поди докажи потом, что с исключительно мирными и доброжелательными намерениями пожаловал…

Сесть на окраине и долбить выстрелами в воздух, внимание пытаться привлечь – тоже не выход. Неизвестно еще, кто первый придет: друг или враг. Припрется на шум чудо-юдо непознанное – как с ним справляться? И Клякса по горло хватило, еле ноги унесли.

Словом, перспективы рисовались кислые. Как это часто бывает, более близкая цель закрыла собой отдаленную, и теперь, достигнув ее, Добрынин вдруг осознал, что даже и приблизительно не представляет, что же делать дальше. А признаваться пацанам, и ронять свой авторитет, вознесшийся на недосягаемую высоту после чистой победы над превосходящими силами противника, одержанной шестого дня, мелкий бес честолюбия не позволял. Да и в чисто дисциплинарных целях для командирского авторитету не полезно. Как говорил Родионов – командир должен знать все. Ну или хотя бы делать вид, что все знает.

– Командир! Батарей на связи! Наблюдаю движение! Двенадцать часов, километра два до цели, в воздухе!

– Группа на месте! К обочине! Круговая оборона! – мгновенно отреагировал Добрынин. Радиостанции теперь были у каждого, имелся и изрядный запас аккумуляторов – и потому он решил не экономить на безопасности. Сказочное это было чувство – понимание того, что группа, словно живой организм полностью управляема, фантастически маневренна и вся до последнего человека тебе подчинена.

Десять минут назад прошли придорожный указатель с надписью «Бессоновка». Судя по карте, они находились в пригороде, до самой Пензы оставалось километров семь, не больше. Эта самая Бессоновка – большое село, пригород, превратившееся, впрочем, как и многие поселки и деревушки страны, в призрак – стояла на холме. Тракт полого шел вниз – а потом так же полого поднимался в гору, просматриваясь километров на десять. И на противоположном холме, за разросшейся посадкой чуть справа от тракта, в небе над решетчатыми фермами большой электрической подстанции, над ржавыми елками высоковольтных опор, поваленных набок, и впрямь двигалась какая-то небольшая серая точка… Птица Рок? Не похоже…

Данил, подобравшись к сидящим за толстым деревом Батарею и Немому, шедшим сегодня с самого утра в передовом дозоре, вытащил из подсумка бинокль, навелся, покрутив колесиками фокусировки… Бинокль, рад стараться, показал странного вида существо – небольшой бочонок литров на тридцать, свободно парящий в небе.

– Что это – летающий бочонок или нечто другое?.. – озадаченно пробормотал Добрынин, разглядывая таинственного летуна.

Механизм это или живое существо – пока было непонятно. У бочонка имелась большая голова размером чуть меньше тела, и, кажется, коротенькие ручки и ножки, которыми оно совершало в воздухе какие-то странные движения, будто барахталось в воде. Окружающая местность, протравленная радиацией, безмолвствовала, и потому он сумел расслышать, что от существа, приглушенные расстоянием, доносились тарахтящие звуки, будто это работал маломощный моторчик…

Пока он наблюдал за одиноким гордым полетом неизвестного создания, рисунок в небе изменился. К существу, взмыв вертикально откуда-то снизу, с территории подстанции, присоединилось еще одно, и они, парой, набирая постепенно скорость, пошли по большому кругу.

– Периметр облетают… Что за устройства? – прошептал рядом Виталька. Данил глянул краем глаза – бинокль у Немого был послабже и он, видимо, не сумел разглядеть того, что разглядел командир.

Создания, удалившись на некоторое расстояние, сделали большую петлю, и теперь возвращались, намереваясь, похоже, пройти довольно близко от того места, где укрылась группа.

– Внимание всем. Уйти под деревья! Повторяю – под деревья! – зажав тангенту на гарнитуре, выдал приказ Добрынин. – Залечь, не шевелиться.

Вальяжно переваливаясь с боку на бок, словно толстенькие маленькие баркасы, существа прошли над головами и по расширяющейся спирали пошли на второй круг.

– Прочесывают, точно тебе говорю, – забубнил в ухо командиру Немой. – Что за хрень такая… Может собьем одного, посмотрим на нечисть?

– Можно попробовать, – задумавшись на мгновение, ответил Добрынин. Пустынно вроде бы в округе, подстанция явно необитаема… почему бы и не пошуметь? – Букаша сюда. Пусть обновку свою опробует…

Через пару минут к месту засидки подобрался Григорий. Снайпер, что сидел на западном холме, оставил после себя подарочек – здоровенную бандуру АСВК с приличным боезапасом – и Букаш, который, как оказалось, изучал под руководством полковника нелегкую науку снайпинга, изъявил желание владеть и пользовать. За эти пять дней он неплохо проявил себя, выбив с пятисот метров здоровенного куропата, встретившегося отряду. Всадил пулю прямо в глаз – и Добрынин с радостью констатировал, что в группе появилась новая и очень ценная боевая единица.

– Давай, Гриша. Сможешь это чучело завалить, как мимо пойдет?

Букаш, невероятно гордый, что разом оказался у командира на особом счету, ухмыльнулся:

– А то…

– Метров на восемьсот подпусти – тогда уж и бей.

– Сделаем, командир.

Лязгнув сошками, он установил свой монструозный штуцер на поваленное дерево и сунулся иллюминатором противогаза в оптику. Хрюкнул от смеха:

– Ни хрена се… Ну и убожество… Новый вид мутанта – летающая свинья…

– Свинья? – удивился Немой.

– Я те точно говорю, Виталь, самая натуральная… Рожа как у хрюши и пятак такой же…

– А вон еще… – послышалось вдруг сбоку.

Данил обернулся – Батарей показывал пальцем куда-то на запад и там, далеко-далеко, над кронами деревьев, тоже нарезали круги две серые точки.

– Гнездо у них тут что ли…

– Так что – бить? – Букашу явно не терпелось подтвердить свое звание снайпера группы. – Километр до них, но скорость приличная, быстро приближаются…

– Давай, – решил Добрынин, переводя наблюдение на ближнюю пару. – Отстрелим одного, посмотрим с чем дело имеем. Вероятного противника надо знать в лицо.

Гриша затих, уставившись в оптику, прикидывая дистанцию, скорость цели и прочие хитрые параметры. Винтовка грохнула, переполошив округу, и от летающего поросенка во все стороны брызнули кровавые ошметки. Существо кувыркнулось в воздухе и, набирая скорость, камнем устремилось к земле.

– Восемьсот с небольшим, – отрываясь от прицела, удовлетворенно сказал Букаш. – Ничё так… Расту…

– Скромнее надо быть, товарищ снайпер, скромнее, – ухмыльнулся Немой.

– Восемьсот метров. И скорость у них приличная была. На опережение стрелял – и первой же пулей… – спокойно ответил Григорий, похлопывая АСВК по прикладу. – Такое только Счетчику было под силу. Так что никуда от этого факта не денешься. Расту – и все тут.

– Да… Ван этому поросенку с такого расстояния в глаз бы попал… – вздохнув, покивал Батарей.

– Ладно, хватит панихиду читать, – оборвал его Данил, которому эти воспоминания о пропавших товарищах были все равно что нож острый. – Все заметили, куда свин упал?

– В ложбину, у самого тракта, – подсказал Пашка. – Я отследил. Там еще мостик какой-то и плиты наложены…

– Выдвигаемся.

Останки летучего создания нашлись быстро – мутант лежал в кустах, недалеко от бетонного мостика, перекинутого через небольшой ручей. Он действительно напоминал поросенка – толстое тельце, толстенькие же ножки с ручками, большая пирамидообразная голова, нос пятаком… Но еще больше он напоминал персонаж детского мультфильма – Карлсона. Того самого, который жил на крыше. Такой же толстенький, сбитенький, пухлый… Вот только пропеллера на спине у этого поросенка не было.

– А ведь жужжал… – пробормотал Данил, которому враз как-то стало жаль таинственного мутантика. Создание, кажется, было безобидным – ни рогов, ни клыков, ни здоровенных когтей или щупальцев с присосками – ничего, чем мог бы похвастаться любой из хищников, хозяев нынешнего мира.

Он поднялся с колен, еще раз пихнув тельце носком ботинка.

– Ладно. Лучше перебдеть, чем недобдеть… По виду – мирный зверь, однако расслабляться не будем.

– А то вдруг они сверху кидаются и мозги через нос высасывают, – с самым серьезным видом поддержал его Немой.

Добрынин хмуро глянул на бойца, открыл было рот, намереваясь провести легкую воспитательно-разъяснительную работу, но не успел. Наушник ожил и голосом Хирурга, что сидел у мостка прикрывая направление в сторону города, четкой скороговоркой выпалил:

– Контакт на двенадцать. Шестьсот метров. Два человека.

Мгновение – и группа уже работала по боевому расписанию. Юркнули по своим местам пулеметчики, занимая круговую оборону и закрывая все четыре стороны периметра; подпирая их с флангов, улеглись стрелки с автоматами… Занял положенное место мобильный резерв, шарахнувшись серой тенью в сторону, превратился в малозаметную кочку снайпер Букаш… Сам Добрынин, рухнув плашмя на землю, ужом скользнул с мостка в ложбину, по которой тек ручей, и, продравшись сквозь кустарник, оказался около Хирурга.

– Где?

Вадим ткнул пальцем в сторону города – там, не скрываясь, шагали по тракту два человека и один из них нес в руках длинный шест, с мотающимся на самой его вершине белым полотнищем.

– Белый флаг. Парламентеры.

Данил облегченно вздохнул и поднялся – проблема с контактом решилась сама собой.

Неторопливым шагом добравшись до ощетинившейся стволами группы, переговорщики, пренебрегая фоном в два рентгена, один за другим стянули противогазы, и Добрынин увидел, что говорить ему придется с двумя дедами, каждому из которых на вид можно было дать не меньше семидесяти. Один из них, развернувшись и помахав знаменем какому-то невидимому наблюдателю, сигнализируя, вероятно, о начале переговоров, с силой воткнул древко в землю, а другой, вперив сердитый взор в стоящего перед ним чужака, проскрипел:

– Ну и на хрена, скажи мне мил человек, вам нашего карлсона понадобилось убивать? Летел себе мирно, ни кого не трогал – и нате!.. Беззлобное же существо, какого рожна завалили?..

Данил, несмотря на серьезность момента, ухмыльнулся – угадал он таки с названием… Самый натуральный Карлсон.

– Извиняй, дед. Идем издалека, существо такое ни разу не видали. Вот и решили подстраховаться.

Дед пожевал губами, оглядывая расположившихся в ложбинке у мостика ребят.

– Серьезная группа… И пулеметы у них и даже снайперка… Откуда ж в наши края?

– Сердобские мы.

– Эвона как… – удивился дед. – И там что ли живут?

– Жили… – помрачнел Добрынин. – Уйти пришлось…

– А чего ж тогда с севера идете? Сердобск-то он – вона где, на юго-востоке!

– А вот от тех, кто нас оттуда «ушел» – вот от них-то и убегаем. Крюк пришлось давать.

– Понятно… – дед вздохнул – и как-то разом подобрел. – Ну и куда ж путь держите?

– К вам и держим. Помощь нужна, отец. Не бесплатно, конечно, ты не думай – есть у нас кой-какая заначка… Если согласится кто помочь – все что есть отдадим.

– А много есть-то? – с сомнением протянул второй, молчавший до сего момента, дедок. – Откуда нам знать – может вы голь перекатная…

– С собой – не много, только образцы. Остальное в надежном месте.

– Ну-ну… – с сомнением протянул дедка, но говорить больше ничего не стал.

– Насчет помощи – это не мы решаем, – вновь заговорил первый. – Обскажете начальству все как есть – а там уж они сами пусть думают…

– Это уж как велишь…

Дед кивнул – и вновь оглядел группу, задерживая взгляд на каждом ее бойце, словно изучая и пытаясь понять, чего ожидать от незваных гостей.

– Вопщем так. Община у нас хоть и мирная – но сильная. Одних только мужиков с оружием полторы сотни душ. Так что вы того… не озоруйте, ведите себя смирно. Если к нам по-доброму – то и мы добром отвечаем.

– Да мы не для того…

– Это я предупреждаю… – сделал предостерегающий жест дед. – Так… на будущее. Снайпера за нами и сейчас смотрят, так что хулиганить не советую. Бродяг ныне много ходит, есть вполне мирные, а есть и злокозненные людишки. Каждого должны предостеречь – такова наша, с Петровичем, почетная обязанность.

Данил согласно кивнул. Снайпера – это, конечно, не есть гут, но и они не дети. Можно и от снайперов уйти. Укрыться в ложбине, дымы пустить – и свалить под шумок. Да вот только зачем, если вроде бы удачно все складывается…

– Теперь – дальше… – продолжал меж тем дед. – Как на территорию войдем – все оружие под замок в караулку. С собой только ножи разрешается. Да и лопатку, пожалуй… – он с сомнением поглядел на торчащую над плечом Добрынина рукоять. – На выходе в любой момент обратно получите. Выделим вам комнату, большую, восемнадцать человек просторно разместятся. Устраивайтесь… Перемещение по территории свободно, за исключением запретных зон. Запретные зоны огорожены, предупреждения вывешены – не ошибетесь. Ну, вроде все сказал…

Данил снова кивнул. А что тут против скажешь? Хозяин – барин. Или, перефразируя – в чужой монастырь со своим уставом не суются. Пришли за помощью – так будьте добры продемонстрировать добрую волю.

– Тогда – добро пожаловать. Согласно законов гостеприимства, – добавил он зачем-то.

– Будем рады откликнуться, – заверил его Добрынин.

И все же за время путешествия на север и обратно, он видел достаточное количество поселков, чтобы понимать, что держаться нужно настороже. Некоторые из них жили своей жизнью, не желая иметь ничего общего с чужаками, и отворяли ворота лишь для проходящих мимо караванов. Другие же с радостью распахивали их перед любым путником, но только лишь затем, чтобы оказать ему слишком горячий прием – Данил помнил еще поселок, в котором караван едва не попал в полном составе на вертел жителям-людоедам… Нехорошо тогда вышло, и потому сейчас нужно было вести себя максимально осторожно.

Ведомая двумя дедами, группа приблизилась к окраине города и, свернув по малозаметной тропке, прошла посадку насквозь, вынырнув с противоположной стороны. Община располагалась на территории той самой подстанции, что с противоположного холма видел в бинокль Добрынин. Глянул – и виду не придал. Подстанция с лежащими на боку высоковольтными опорами, на которых местами нарос хищный плющ, выглядела до того безжизненно и необитаемо, что даже проходящему путнику – а уж тем более и удаленному наблюдателю – и в голову не могло прийти, что на ее территории на самом деле кипит бурная жизнедеятельность.

Как оказалось, опоры выполняли не только маскировочную функцию. Предназначены они были, скорее, для других целей… Вблизи становилось понятно, что сделано это искусственно – и Добрынин, оценив задумку, воздал должное смекалке строителей. Положив на бок разлапистые высоковольтные опоры и окружив ими территорию подстанции по периметру, строители создали мощное неприступное заграждение. Куда там поселению дядьки Чапая с его засекой!.. Махины весом в десятки тонн, заглубленные частично в землю и сваренные между собой, даже упряжь куропатов с места не сдвинет! Кроме того, на каждую стальную балку опоры колючими ежами были наварены длинные, даже на вид острые стержни, все это было сдобрено изрядным количеством «егозы». Таким образом любой нападающий противник, прежде чем добраться до бетонного забора, окружающего периметр, вынужден будет сначала пробиваться сквозь непроходимую полосу препятствий. И у Данила возникли очень сильные сомнения, что сквозь нее вообще можно пролезть…

– Серьезная заграда… – кивнув на этот, испещренный стальными шипами вал, шепнул сзади Батарей. – Вот уж за этакой хреновиной вообще ничего не страшно. Противник, пока лезет, сам на кол пять раз усядется…

Добрынин усмехнулся, а один из дедков, услыхав, кивнул:

– И не раз садились, скажу я вам. Так садились, что и до сих пор еще висят… – и он указал на костяк здоровенного куропата, застрявшего когда-то среди заостренных кольев и превратившегося теперь в безжизненный, вылизанный солнцем, ветром и дождем скелет. – Эти бугаи в наших краях в изобилии водятся. Километрах в сорока, на другом конце города, птицефабрика стоит. Васильевская. Вот там у них гнездо. Так что вал – не прихоть какая-нибудь, а железная необходимость! – и он засмеялся, довольный собственной успешной шуткой.

– И как же пробираться сквозь всю эту засеку? Или у вас подземный ход выкопан? – поинтересовался Паникар.

– С восточного и западного углов калитки проделаны и хода в рост человека, – поделился дед стратегическими сведениями, указывая куда-то на угол периметра. – Вона, видите? Туда как раз и направляемся. А с северной стороны у нас ворота. Там подъемник стоит и если нужно транспорту проехать или, к примеру, негабаритное чего вывести-завести, он одну из елочек-то и поднимает…

– Для подъемников электричество нужно… Дизеля стоят?

– А ты куда идешь-то – не понял еще? – захихикал дедок. Встал, обернулся к собеседнику и, ткнув пальцем вверх, сказал: – Это ж – подстанция! Слышишь, нет? Гудят, родимые!

Добрынин задрал голову – и натурально обалдел! Там, высоко, над самой его макушкой, тянулись шлейфа высоковольтной линии – и линия эта тихо, но уверенно и самодовольно гудела, показывая наличие нешуточного напряжения.

– Откуда, дед?! – ошарашенно пробормотал он, раскрыв рот. – Откуда питаетесь? С какой электростанции?

Дед ухмыльнулся.

– А-а-а, милок… Проняло? То-то… Только не со станции эта высоковольтка-то идет. Откуда – не имею права говорить. Секретность! Если Николаич решит рассказать – сам и расскажет. Вот доставлю к нему – а там уж беседуйте за милу душу о чем хотите.

– Начальство?

– Оно, родимое… Ну, вот и прибыли…

Ход, о котором говорил дед, был малость тесноват. Субтильные деды прошли нормально, ребятам пришлось чуть ужаться, стараясь не разодрать баулы, а вот Данилу, с его центнером боевой массы плюс уник да плюс снаряжение пришлось снять свой рюкзак и протискиваться боком, волоча его за собой по земле.

– Тесноваты у вас проходы…

– Да ты вона какой бугаище, – мельком глянув на него, ответил дед с белым флагом. – Тебе только в центральные ворота пролезть…

Ход в металлоконструкциях привел их к металлической калитке, которая уже была гостеприимно распахнута. За ней маячили два человека с автоматами наперевес – охрана. Внутри обнаружилась караулка с патронными ящиками, двумя амбразурами, у которых стояла еще пара бойцов в ОЗК и противогазах, и вторая дверь, во внутренние помещения. Дверь вела в длинный тамбур с двумя рядами душевых леек и мокрым бетонным полом. Под потолком несколько плафонов из толстого стекла, забранных металлическими решетками, вода капает…

– Вот неугомонные деды… Кого опять приволокли, а Сидрыч? – запирая за ними дверь, поинтересовался один из охранников, мужичок лет сорока с жиденькой бороденкой. – Вот же только полчаса назад выходили!

– Кого Николаич приказал – того и приволокли, – ответил Сидорыч, а Петрович – тот, что так и тащил белый флаг, присовокупил: – Не твово ума дела, мелкопуз. Мой пацанов, собирай с них оружие, снарягу в камеру хранения пристрой. Коменданта вызови, пусть комнату на постой выделит. И Николаича предупредите…

– Чё мы тут – банщики штоль, чтоб обмывать… Сами, не маленькие, чай… – проворчал второй, парнишка годков шестнадцати. Подошел к стене, где Добрынин разглядел большую трубу с центральным вентилем, и начал крутит этот самый вентиль, приговаривая: – Моем, моем трубочиста, чисто-чисто, чисто-чисто…

Дождавшись, пока из леек слабеньким напором полилась вода, парнишка скомандовал:

– На помывку – становись! – и, прошлепав к противоположному углу, в котором в полутьме угадывался низенький деревянный помост и металлическая дверь рядом с ним, добавил: – Снарягу, баулы, оружие – все сюда складывайте, на помост. Ничего не пропадет, не опасайтесь, все назад получите. Комбезы и противогазы промоете – проходите в дверь и там уже скидывайте, вешайте в шкафы. Да не бойтесь, у нас тут чисто, лишнего не схватите…

Пока сталкеры обмывали демроны под душем, появился комендант – небольшого роста, подтянутый мужик со строгим выражением на лице и пышными усищами генералиссимуса. Заглянул в душевой тамбур и, оценив обстановку, сделал знак парнишке. Тот скоренько завинтил центральный вентиль и тут же принялся обмывать баулы и протирать оружие, а комендант, поманив пальцем, вывел сталкеров в следующую комнату.

– Здесь разоблачайтесь – и за мной. Разместитесь – а там и баулы ваши доставят. Только если что взрывоопасное есть в наличии или стреляющее – это все в оружейку.

– Конечно есть, папаша, – усмехнулся Паникар. – Мы тебе откуда – с прогулки идем, с утреннего променада? Да там полны баулы стреляющего и взрывающегося!

– Ну, тогда ждите, пока обмоют и фон промерят. А ты – давай-ка со мной, – он ткнул пальцем Данилу в грудь. – Да комбез и хрюшу снять не забудь. Мы территорию в чистоте блюдем, да и округа уже не так, как раньше, фонит.

– Вот комбез – не могу, извини. Прирос… – пошутил Добрынин и заметив, как нахмурился комендант, добавил: – У меня под ним только тельник и кальсоны армейские. Потосборник. В них идти?.. Сменный комок в бауле, а он дезинфекцию проходит. Подождем – переоденусь. А вот намордник – да хоть сейчас.

И он, ухватившись руками за резиновую харю, потянул противогаз вверх.

Реакция коменданта – да и обоих дедов, стоящих тут же – была совершенно непредсказуемой. Комендант, уставившись на него, заморгал оторопело, открывая и закрывая рот, будто выброшенная на берег рыбина, один из дедов крякнул и начал яростно чесать макушку, а второй принялся мелко креститься и что-то зашептал… Данил, испугавшись было, что у него непорядок с лицом, ощупал лоб, щеки и подбородок и только потом, сообразив что все в порядке, недоуменно уставился на коменданта.

– И что? Это как понимать, уважаемый? Я вам тут что – клоун фестивальный? Что за цирк?!

Комендант что-то нечленораздельно вякнул, сглотнул и умолк. Зато – разродился дед Сидорыч.

– Се… Се… Серега… Зоолог, ты что ль?..

– Обознатушки, – усмехнулся Данил… но в голове его вдруг что-то щелкнуло, и из глубин памяти всплыл ясный и четкий голос Ивашурова: «…Вы на него похожи – слов нет! И лицом и сложением… Только он-то постарше, ему за тридцать немного, а вам, должно быть, чуть больше двадцати!..» – Ну, дела… – растерянно пробормотал он. – С Зоологом меня, значит, попутали?

– Да теперь вижу, что попутали… – пробормотал комендант, приближаясь к Добрынину и внимательно вглядываясь в его лицо. – Хотя попутать-то и не мудрено… Сходство – фантастика! Разве вот только ноги обе целы и шрам на роже только один, не то что у него. Ну и помоложе ты его… И сильно помоложе, лет на пятнадцать!

– На десять вроде бы… – пробормотал Добрынин. – Знаю. Слыхал я о вашем Зоологе, рассказывали.

Комендант, удивленно похмыкивая, обошел вокруг удивительного пришельца, оглядывая его со всех сторон, будто тот был невесть какой ценный и интересный музейный экспонат – и потерянно развел руками.

– Сидрыч, ты давай-ка, Николаичу срочненько доложи об этих чудесах, – кивнул он на сталкера. – И запроси, какие распоряжения будут. Сейчас его примет или обмывку подождет…

Дед Сидорыч, понимая, что дела принимают интригующий оборот, шустро метнулся в соседнюю комнату.

– Немедленно вызывает! – выглянув спустя буквально полминуты, отрапортовал он. – Остальных велено со всем уважением в комнату расселить, а энтого я сам провожу, – и он поманил Данила заскорузлым коричневым пальцем. – Так что давай, детинушка, за мной. Глава вызывает, не шутки…

Пока шли по территории, Добрынин с любопытством осматривался. Прежде всего интересовала боеготовность – а она тут, похоже, держалась на соответствующем уровне. Наметанным глазом оценив внутреннее расположение охранных постов, заметив снайперов на прожекторных вышках, крупнокалиберные пулеметные спарки по углам периметра и сереющие возле гаражей мощные туши БТР, вокруг которых с ведрами, шлангами и тряпками суетились несколько человек, он вынужден был признать, что боеспособность поселка на высоте. Оставался вопрос – откуда же такой достаток, ведь община могла похвастаться если и не богатством и роскошью, то уж обеспеченностью точно.

Поселок имел строгую прямоугольную форму со сторонами километр на полтора – эту подробность ему любезно сообщил дед Сидорыч. Примерно половина площади была отдана под застройку – склады, гаражи, ангары, казармы, несколько отдельно стоящих домиков явно хозяйственного назначения. А вот вторую половину занимало таинственное «ОРУ» – во всяком случае, именно так гласила желтая пластиковая табличка с черными буквами, висящая на воротах и калитках, ведущих на запретную территорию. Ворота – да и весь забор по периметру этого самого ОРУ – были железными, в крупноячеистую сетку, и Добрынин с любопытством разглядывал тихо и солидно гудящие за забором установки. Нечто подобное он видел на подстанции под Сердобском – но там оборудование было мертво и не вызывало такого любопытства, и сталкеры Убежища относились к нему лишь как к хабару средней руки. Здесь же все было рабочее, приносящее пользу людям и оттого казалось гораздо значительнее, важнее и нужнее.

Людей, кстати, вокруг было не много и все они занимались каждый своим делом – убирали замощенную бетонными плитами территорию, обмывая эти самые плиты из брандспойтов и сгоняя воду в дальний угол периметра, где, по всей видимости, был оборудован сток, возились с секцией покосившегося железного забора, суетились вокруг длинного приземистого здания с надписью «ДРУ» над дверью…

– А что так народу мало? – спросил Добрынин. – Ты ж говорил – у вас только мужиков полтораста человек… Я думал тут столпотворение, а здесь…

– Четыре сотни народу у нас по последним данным, – важно кивнул Сидрыч. – Последние годы отмечаем неуклонный рост. Но тут как… Кто в патруле, кто в охране сидит, а кто и в город подался, если от дежурств свободный… Женщины тоже все при деле – детский сад, школа, фермы подземные… Опять же – разделка-заготовка – зима ведь скоро. Хранилище чистят, резервуар…

– У вас тут и подземная часть есть?

– Да еще какая!.. Тут одних потерн с кабельными каналами по всей территории проложено – лабиринты! А за эти годы – и того глубже зарылись. На поверхности ты мало кого увидишь – под землей все. Здесь разве что дежурная смена по ОРУ гуляет, охрана, да уборщики пыль смывают…

– А ОРУ – это что? Как расшифровывается? – не вытерпев, спросил Данил у старичка.

– Открытые распределительные устройства, – ответил Сидрыч. Видимо, грифа секретности над названием не висело и дедок счел возможным посвятить чужака в детали. – Высокое напряжение! Слыхал, как гудят, родимые? Вон тот – это выключатель, двести двадцать тысяч вольт, – он ткнул пальцем в здоровенные ребристые фарфоровые тумбы на железных решетчатых опорах. – Три линии раньше шли, теперь – одна, приходящая. Вон та бандура железная с баком наверху и фарфоровыми хреновинами – автотрансформатор. Двести двадцать киловольт на него приходит, понижается – и уходит сто десять и тридцать пять. А вон те, поменьше – это уже выключатели сто десять. Раньше-то их раз в пять больше было, но потом демонтировали за ненадобностью – и в ЗИП, про запас. Если чего ломается, или сбоит – достаем из закромов, меняем, ремонтируем… Работает помаленьку. Собственные нужды питаем, в город выдаем…

Данил в этой тарабарщине не понял ровным счетом ничего, кроме слов «в город выдаем», и эти слова заставили его насторожиться.

– А кому выдаете-то? Какая у вас тут вообще обстановка? Живут люди? Много?

– Ты погоди-ка, мил человек, – оборвал его мановением руки Сидорыч. – Вот даст Николаич добро – расскажу тебе все что хошь. Ну а нет – извиняй… – и он развел руками.

И Добрынину ничего другого не оставалось, кроме как заткнуться и ждать милостивого разрешения свыше.

Глава поселка обитал в трехэтажном административном здании с такой же загадочной вывеской, что висела на железных воротах. Только надпись тут была другая – «ГЩУ».

– Главный щит управления, – покосившись на сталкера, предупредительно расшифровал дед, дергая дверь на себя. – Заходь давай… Все оборудование отсюда управляется, здесь и защиты релейные стоят, автоматика… Это я тебе так, для общего развития… Здесь у нас диспетчера сидят, обслуживающий персонал, ремонтники. Следят за оборудованием, за режимами работы наблюдают… Вторые люди, после начальства. А почему? А потому что знать надо много! – он значительно воздел вверх указательный палец. – По нынешним временам головастых мало кого осталось. Это ж энергетика, не хрен собачий! Токи, напряжения разные, вольты-амперы-мегаватты… Потому у них и довольствие вровень с начальством, и почета им столько же, и уважения.

– Так откуда напряжение-то? – снова попытался подъехать к Сидорычу Добрынин – но упрямый дедок только ухмыльнулся.

Миновав внутреннюю охрану – трех молодых ребят в броне и при автоматах, пропустивших их без единого вопроса, – старикан провел гостя по коридору и остановился около двери, обитой белым пластиком. Стукнул три раза и, не дожидаясь приглашения, потянул на себя.

– Давай, заходи уже. Ждут.

Добрынин сделал шаг – и растерянно остановился, пораженный открывшейся ему картиной. В комнате было бы достаточно просторно – если б не огромный, черный, лакированного дерева стол, занимавший почти две трети ее пространства. У Данила даже на миг мелькнула забавная мысль, что это не стол размещали в комнате после постройки здания, а наоборот здание строили вокруг стола – до того гранитно-незыблемо и фундаментально воздвигся он в комнате. Не стол – аэродром, поле футбольное! Этому столу по рангу полагалось бы быть в кабинете главы какой-нибудь транснациональной корпорации, что имеет в подчинении десятки тысяч человек. Здесь же он смотрелся очень вызывающе – и это еще мягко говоря…

За противоположным концом этого черного исполина, в соответствующей величины кресле, сидел человек. Небольшого росточка, плотный, коренастый, крепко сбитый. Короткий ежик седых волос, грубые черты лица, нос картошкой. Рядом, на краю стола, возле правой руки – пистолет. «Стечкин». Человек оторвался от журнала, в котором увлеченно что-то строчил и, кивнув посетителю, указал глазами на ряд стульев вдоль правой стены. Сам же внимательнейшим образом и безо всякой застенчивости принялся разглядывать посетителя.

– Ишь ты… Все как и сказано было… И впрямь похож. На лицо – так и вовсе копия, только шрамов почти нет. У нашего-то лицо как книгу с приключениями читать можно… – наглядевшись, удовлетворенно хмыкнул он. – И как же тебя звать-величать, чудо заморское?

– Добрынин Даниил Олегович, – поймав тон, ответил Добрынин. – И не заморские мы сами будем, нашенских краев. Это вас неверно информировали. Сердобские мы, тут недалеко городок, к юго-западу…

– Да знаю я, знаю, – усмехнулся человек. Поднялся, обошел по длинной дуге стол, приоткрыл дверь в коридор, коротко бросив кому-то: – Чаю нам, – и, подойдя к Данилу, протянул руку. – Ну – будем знакомы. Мамонов Владимир Николаевич, глава поселка и по совместительству – начальник подстанции.

Добрынин, стянув боевую перчатку, пожал протянутую руку – и с каким-то странным удовольствием отметил крепость рукопожатия своего собеседника. Николаичу хотя и было на вид далеко за полтинник – однако же сил, похоже, еще имелось в достатке.

– Значит – Олегович, говоришь?

Данил молча кивнул.

– Ну, тогда все на свои места встает… – задумчиво покусывая губу, пробормотал Мамонов. – Ты – Олегович и Серега тоже – Олегович.

– Зоолог?

– Он самый. Получается – и впрямь брательники? По отцу?

Добрынин, за прошедшее время уже не раз обдумывавший эту мысль и пришедший к аналогичному выводу, кивнул.

– Получается так. А где он сам? Увидеть-то его можно?

Мамонов покачал головой.

– Гора с горой не сходится… Нет его сейчас. Мне и самому интересно, как бы он эту новость воспринял…

– А родственники? Мать, в конце концов – есть у него? Хоть у нее поточнее бы узнать…

– Нету никого, – развел руками Николаич, присаживаясь на краешек стола. – Ты давай, садись. Разговор, похоже, долгий выйдет… Тебе-то батя твой рассказывал хоть что-то?

– Отец еще до моего рождения умер. Мать – тоже. Дед воспитывал. И он мне на эту тему вообще ничего не говорил. Может и сам не знал?

– Может и так… Откуда ж ты Серегу знаешь? Или встречались?

– Вот только этим летом и узнал. Да и то – от третьего человека, за тридевять земель отсюда…

– Ну-ну, – непонятно буркнул Мамонов, принимая из рук вошедшего деда Сидорыча две ароматно дымящиеся кружки и протягивая одну из них собеседнику. – Теперь тебе только Серегу ждать. А если и ему ничего о вашем родстве не известно – то и вовсе пропащее это дело, хоть что-то разузнать. Но сходство у вас, конечно… С первого взгляда видно – одна кровь. В отца пошли.

– То-то я и смотрю – и комендант остолбенел, да и деды оба…

– Так оно и не мудрено, – улыбнулся Николаич, прихлебывая. – Похожи вы, один в один… Зоолог – он вообще не из нашего поселка. Прибился лет десять назад или около того. Временами уходит, потом снова появляется… Берлога у него своя где-то в городе, но где – этого никто не знает. В район центра уходит и оттуда же возвращается… Но, бывает, что и неделями у нас гостит – дела у нас с ним общие и взаимовыгодные. За ним даже комната своя закреплена, отдельная, так что мы уж его своим считаем, с полным основанием. Столько раз помогал, столько для поселка сделал – конечно наш, чей же еще…

– Чем же помогает?

– Он нам – информацию или еще чего полезного, мы ему – помощь, какая потребуется.

– Какой-то неравноценный обмен, – недоверчиво ухмыльнулся Данил. – Информация на реальную помощь…

– Это как посмотреть. Вот в прошлом году притащил откуда-то рецепт зелья против одуванчиков. Знаешь ведь?.. Наверняка и в вашей местности эта беда есть?..

– Попадаются, – кивнул Добрынин.

– Так вот он и принес состав зелья, чтоб семечко без вреда вывести. Оно в человека-то прорастает – да не сразу, постепенно. Можно вытравить, если со временем не затягивать. Как считаешь, стоит эта информация хоть чего-нибудь?

Добрынин, помедлив, кивнул – много времени прошло, а Соник сразу сам собой из памяти всплыл…

– В другой раз – вообще удивил. Притащил откуда-то склянку, в ней – состав, которым как сывороткой правды можно пользоваться. Напоишь собеседничка, а еще лучше по вене пустишь, – так он квелый становится, вялый, хоть голыми руками бери. Все как на духу выложит, что ни спроси. Склянка небольшая, грамм сто, кончилась быстро… Так он, месяца не прошло – еще притащил. Говорит – из плесени выварил, Ботаник помог. А как и чего, что за плесень, кто такой этот Ботаник – не рассказал. Мы, помню, поржали еще с мужиками: подобралась пара – Зоолог да Ботаник… Кончится, говорит – еще сделаем, так что пользуйтесь, не экономьте.

Данил поперхнулся, закашлявшись, и, покосившись на чаек, опасливо отставил его в сторону. Ну его к черту, от греха…

– Да ты не бойся, этим зельем не всякого поить, – засмеялся Мамонов. – Чай пей смело. Все ж не так и много у нас этого зелья, чтоб в чаи разливать. На вес золота! Вот и снова пользу принес – да еще какую! А «бэтээры», пять штук? Он же и нашел. Правда, потом два забрал для своих нужд… Дооснастил пулеметами, вторую пушку поставил, еще там чего-то докрутил… Но мы и трем рады, это ж мощь какая!.. А Ваньку моего кто натаскал?.. Да так, что он теперь первый боец во всем поселке!..

– Пожалуй, да, поторопился я с выводами, – согласился Добрынин. – Такое сотрудничество обеим сторонам полезно и выгодно.

Николаич кивнул.

– И это еще далеко не полный перечень! То одно притащит, то другое… Шляется за тридевять земель, на месте не сидит, а бывает что и зимой даже не появляется – зазимует в каком поселке, по снегам не сахар лезть… Но в основном старается осенью всегда вернуться. Вот и теперь… Заявился дней десять назад – и все гонялся куда-то. В город несколько раз ходил, РПГ притащил, «монки», две мины противотанковые – и планшет офицерский. Старого, советского еще образца, коричневый такой. Как напялил через плечо – и так и носился с ним все время, как с писаной торбой. А дней пять тому как, смотрю – снова собирается куда-то… Рюкзак свой, неразлучный, на девяносто литров, складывает, оружие чистит, скачет по поселку туда-сюда, суетится… Я ему – куда это ты собрался, Серега, зима на носу! Месяц-два – и завьюжит, закрутит… Переждал бы до весны. А он мне – дело срочное, проволочки не терпит. Ну и свалил, короче. Вроде бы на юг куда-то ушел, по саратовскому тракту… А сегодня, вот буквально за час до тебя – мужичок приперся, Серегу затребовал. И следом за ним вдруг ты заявляешься. С толпой народа, в комбезе каком-то ненашенском, с «винтарём»… Короче – совсем другой человек явился, только морда глаже и с обеими ногами. Вот я голову-то и ломаю…

– А что за человек пришел? – насторожился Добрынин. – Как назвался?

Мамонов отмахнулся.

– Вот у меня дел больше нет, фамилии у всяких проходимцев выяснять… Мимо нас знаешь, сколько бродяг ходит? Если каждого встречного-поперечного допрашивать – это целый отдел дознания заводить и архив. Есть патроны – ночуй, нет – проваливай… Да и честно скажу – он вот только-только подошел, не успел я пока с ним поговорить, закрутился с самого утра… Тут вон трансформатор потек, решаем – в ремонт его вывести, или постоит еще… Башка напрочь забита, ни до чего!

– И что же – здесь он?

– Здесь, куда ему деться… Гость Зоолога – наш гость. Пусть поживет зиму, если свалить раньше времени не захочет…

– Могу я его увидеть? – попросил Данил, в душе которого уже бродили смутные подозрения.

– Да на здоровье, – пожал плечами Мамонов. – Поселили его в Серегиной комнате, пустая же стоит…

– Так запросто? – удивился Добрынин.

– Запросто – да не очень… У Зоолога на этот счет целая система заведена, – усмехнулся Николаич. – Он у нас, считай, дальняя разведка… Очень дальняя! Ходит, бродит – кого только по пути не встречает. И если хороший человек, полезный – он ему свой номерной жетон дает. Ну, знаешь наверное – раньше, до Войны еще, у солдат такие были… Имя, фамилия, там, группа крови… Вот если человек нам этот жетон предъявит и пароль назовет – почет ему и уважение.

– И предъявил?

– Ну как видишь…

– А я-то не предъявил… – осторожно, прощупывая почву, сказал Данил. – И пароль не знаю. А ты мне про Зоолога все как на духу выложил… И даже в чай сыворотку не подлил.

Мамонов озабоченно засопел и яростно зачесал макушку.

– Тут видишь дело-то какое… На счет тебя вообще особое указание было. Получается, знает Серега, что у него младший брат есть. Он когда уходил – специально отметил: явится человек с отрядом, на меня похож один в один. С ним – как со мной, всяческое содействие оказывать. Полное содействие! А ты вот мне теперь говоришь, что не знаешь его… Как так?

Добрынин молчал. А что еще было делать, когда даже и мыслишки обо всей этой чертовщине нет? Очередная непонятка – сколько их уже было и сколько еще будет… Это что же – опять происки Паука? Да нет, быть не может… Если след Паука везде искать – так и крыша съедет, превратишься в психа-параноика. А что же тогда? Что думать-то? Сам Данил этого Зоолога и в глаза не видал – а оказывается, тот его знает и даже в гости его ждет! Что за мистика??? Одно хорошо – не пулей в голову велел встречать, а помощь оказывать. Хоть это радует…

Мамонов задумчиво глядел на него некоторое время, будто прикидывая что-то – и махнул рукой.

– Ладно. Коль уж дело так складывается, что ты, будем говорить, брательник Серегин, да и слово он за тебя сказал – то и отношение к тебе особое. Коменданту скажу, чтоб поменьше с вас драл, только за харчи. И – давай-ка выкладывай, что там у тебя за дело. Деды прозвонили – говорят, помощь вам нужна. Только тут ведь как… Помощь – она в рамках будет. То что Серега за тебя стоит – вовсе не означает, что я все силы и ресурсы поселка на помощь тебе направлю. Мы мирно стараемся жить, хотя и не всегда получается. Но уж если надо – в ответку приложить кулачищем сможем. Что в наших силах будет – подсобим. Ну а нет – так уж извиняй…

Добрынин кивнул.

– Понимаю, Владимир Николаевич, не дурак. История это долгая – время-то есть у вас выслушать?

– За тем и позвал, – сказал Мамонов. Поерзал задницей по столу, устраиваясь поудобнее. – Ну, давай, излагай. Слушаю.

От главы поселка Добрынин возвращался с чувством выполненного долга и нетерпеливым ожиданием вечера. Не зря неделю убили на переход, ой не зря – а ведь принимая решение отправиться в незнакомый город, он и не подозревал даже, и надеяться не мог, что все так удачно сложится. Владимир Николаевич оказался мировым мужиком. Мало того, что выслушал внимательнейшим образом, вник в проблему чужих для него людей, так еще и помощь обещал. Не бесплатно, конечно, бесплатно в нынешние времена только сыр в мышеловке… Конечно, тут и слово Зоолога сыграло, за что ему огромное спасибо. Данил понимал, что думать и строить догадки об этом загадочном персонаже бессмысленно, а уж предаваться анализу из-за нехватки данных и фактов – все равно, что воду в ступе толочь. И потому отложил пока все, что знал о Зоологе, в долгий ящик. Как чего прояснится – тогда и думать будем.

– Есть у меня, кажись, для тебя хорошие новости, – под занавес рассказа, поднимаясь, сказал Мамонов, – но погоди, дай проверить… К вечеру подходи, часам к семи. А пока поброди по поселку, в корчме посиди. Деда Сидорыча к тебе приставлю – ему любые вопросы можно задавать. На все ответит, в пределах своей компетенции.

– Гостя вашего мне бы увидеть, – напомнил ему Добрынин. – Впечатление у меня такое, что не зря он пришел. Может и знает что о Сергее…

– Деда попросишь – отведет.

Сидорыч, вызванный в кабинет, бодро кивнул и, подхватив подопечного под локоток, потянул его к выходу.

– Пойдем, пойдем… Нечего начальство от делов отрывать. Сказано тебе к вечеру, значит – к вечеру…

Увел.

Зоолог жил, как выяснилось, в дальнем бункере, в противоположном конце поселка, но вести туда гостя Сидорыч отказался.

– Неча горячку пороть. С дороги попить-поесть надо. Пойдем-ка я тебя в столовку нашу спровожу, сам тоже поклюю – а там уже и дальше думать будем. К тому же и вопросы тебя, я гляжу, распирают. Вот и поспрашиваешь пока. И пришлый этот, наверно, сам уже в столовке. У нас с этим строго – обед пропустил, терпи до вечера, ради одного котел греть не будут. Электричество – оно, экономии требует.

– А мои как же? Им-то поесть?..

– Твои уже за обе щеки трескают, не боись.

Все же Добрынин забежал на пару минут проведать пацанов – доверяй, но проверяй, как говорится. Все обстояло с точностью так, как говорил дед – ребята, расположившись за одним длинным столом, уминали душистую рассыпчатую кашу. Соскучились за эти дни по горячему…

– Как тут? Все в норме?

– Нормально, командир, не волнуйся, – ответил Батарей, приглашающе помахивая ложкой. – Давай к нам. Маньяка перебинтовали, вкололи ему чего-то – вон, за троих уминает. Обращение у местных вежливое, не обижают. Да и трудно нас обидеть, сам знаешь…

Данил, понимая, что местные, если захотят, согнут их, безоружных, в бараний рог, только скептически усмехнулся в ответ.

– Вы давайте тут, законов гостеприимства не нарушайте. Местные помочь обещали, я и не ожидал такого везения. Так что со всей вежливостью.

Пашка кивнул и торопливо возвратился на свое место – котелок посредине стоял хотя и не малого размера, однако бряцанье ложек по стенкам уже хорошо слышалось – каша заканчивалась.

Столовая находилась в соседнем здании. Обширное помещение с четырьмя длинными столами и лавками по обеим сторонам. Народа было не много, люди сидели кучками, обсуждая какие-то свои дела, и на вошедших если и обратили внимание – то только мельком. Видимо, чужаки тут и впрямь примелькались, новые лица были не редки и не вызывали любопытства. Ну пришел человек – и пришел, знать, дела у него.

У окошка раздаточной, Сидорыч, прямо скажем, удивил. Подмигнул хитрым глазом, отослал Добрынина занимать местечко за столами – а сам, нырнув в небольшую дверку сбоку, появился спустя пару минут с большим подносом в руках. На подносе, в большом блюде лежало то, что Добрынин видел только на картинках или в кино – большие, ярко-красные помидоры, два зеленых кривых пупырчатых огурца, луковица и стручок желтого перца.

– На-ка вот, от щедрот… – ухмыляясь, принялся расставлять тарелки дед. – Ты наверно и не едал такого в жизни.

– Откуда?! – пораженно спросил Данил, разглядывая диковины.

– А это Тепличный комбинат у нас. Снабжает потихоньку, – улыбнулся Сидорыч. – Ты пробуй, пробуй. Витамины! Только не налегай, а то кишки-то с непривычки развезет, с дырки не слезешь…

– Вы тут прям как сыр в масле… – пробормотал Добрынин, осторожно пробуя помидор на вкус.

– Ну, прямо скажу – не бедствуем. Все бартером: мы им электричество, а они нам пожрать. У них там община большая, крепкая – пять сотен душ. Площадь теплиц – двадцать два гектара! Прикидываешь? Зеленью всякой-разной балуют, овощами. Крупу сеют… Пару теплиц под свинарню переоборудовали, еще две под коровник, под птичник – тут тебе и мяско свежее, молочко для детишек, яички… а отходы, навоз – на удобрения для теплиц. Вот такой круговорот продукции, безотходное производство…

– А отходы от овощей и фруктов – на корм скоту, – кивнул Данил, уплетая за обе щеки. Вкус был непривычный, странный, с кислинкой – но жевалось, надо сказать, отменно. – Неплохо устроились… Мы-то в Убежище все больше тушняк с запасов жрали, крупы да сухари. А тут у вас, можно сказать, рай кулинарный…

– Кто как может – тот так и устраивается, – пожал плечами дед. – Но это, я тебе скажу, только последние годы в мире живем. А раньше, сразу после Войны-то – драли друг друга как звери лютые. Много мутного народишки бродило, мародерничали, грабили, убивали… Пришлые, опять же, с соседних деревень тянулись, поживу искали… Не мудрено, что народ в кучи стал сбиваться. Вместе и отмахиваться легче.

– Как же они там свои теплицы обеспечивают? – вернул Добрынин разговор в интересующее его русло. – Освещение, полив, доилки-поилки… Вручную что ли?

– Что-то вручную, а что-то и автоматизировано… Мы их и питаем. Две кабельные линии туда под землей уходят, через промежуточную подстанцию идут. А на той подстанции тоже блокпост, вооружены до зубов. Все продумано… – хитро улыбнулся старик.

– Вы-то питаете… – кивнул Данил – и, улыбнувшись, подмигнул деду. – А вот сами откуда питаетесь? Ну что, Сидрыч… Теперь-то скажешь откуда у вас энергия? Николаич дал добро?

– А что ж не сказать, если тебе, считай, допуск дали… – ответил дед, спроваживая в рот первую ложку каши. – Это, детинушка, тайна великая даже для нас. По линии, откуда сейчас питаемся, до Войны с «Ключиков-220» напруга шла – это была такая подстанция под Ульяновском. Сначала думали – оттуда же и идет. Думали – может и там выжил кто?.. Отрядили экспедицию, отправили вдоль линии – и на следующий же день экспедиция возьми, да вернись… А что получается-то… Тут, дальше, километрах в трех от поселка, к востоку, лес начинается, не подступиться. Раньше просека была, для линии прорублена – а теперь заросла. И высоковольтка прямо в чащу уходит. Причем защиты линейные не срабатывают и короткого замыкания тоже нет, хотя – должно бы, ветви деревьев на них, на шлейфах, почитай, лежмя лежат… Вот что странно-то! Дунет ветерок – и все, перекрыло фазы, релейная защита должна отработать, она для того и придумана, чтоб линию защищать! Должна – а не работает, хоть ты тресни. И лес – чудной такой, доложу я тебе… Сначала-то, как углубляешься – ничего еще, терпимо. Но чем дальше – тем чуднее становится. Дымка какая-то голубая – слышь? – меж деревьев вьется, разрядами бьет… – дед, сделав таинственное лицо, придвинулся к собеседнику. – Сначала вроде легко покалывает, терпимо. Забавно даже… Но чем дальше – тем серьезнее стегать начинает! Один попробовал дальше пройти – стебануло так, что под себя там же и сходил. Больше и не лезем туда. Есть напруга – и хорошо. Вот такая загадка природы…

– А призраков голубоватых вы там не замечали? – спросил Данил, уже заранее зная ответ.

– Есть такое дело… – кивнул дед. – Постой-ка… так ты знаешь? Видал уже?

– Знакомо, – ответил Добрынин. – В Сердобске тоже есть – только вот о том, что энергию оттуда можно тянуть, мы и не догадывались…

– Так и мы тоже случайно узнали. Подстанция брошенная стояла годов пять, если не больше. Это потом уже поселок на ней отстроили и оборудование вновь пустили. А все – Николаич. Он же на этой подстанции с самого ее начала, с две тысячи десятого года начальником работал. И в строительстве, в пусконаладочных работах участие принимал. Война началась – все потухло, понятное дело, но все в целости и сохранности стояло. По Заречному били, по Леонидовке, точечными ударами – но в самой Пензе мало упало, а уж северную часть города и подавно не тронули. Ну вот… Мал-мала, как радиация-то спала и по городу хотя бы в защите стало можно гулять – Николаич на подстанцию-то и заглянул. Смотрит – а шлейфа-то гудят, линия под напряжением! Ну и началось… Он и людей по первости подбирал что да как, показывал, учил… Благодаря ему и живем сейчас – как сыр в масле катаемся. Стол видал в кабинете? От жителей поселка, понял?..

– Так вон оно что!.. – засмеялся Данил. – А я-то думал…

– Думать надо меньше, а соображать – больше, – отодвинувшись, проворчал недовольно дед. – Это от благодарного обчества – подарок. Николаичу этаких почестей и даром не надо, но раз он у нас главный энергетик – положение обязывает. Мы с этого электричества и живем. По нынешнему лихолетью – это ж ценнейший продукт, электричество! Кашу сварить, воду вскипятить, фонарь зарядить или прожектора, зимой, в конце-то концов, согреться – как без энергии? Так что мы, считай, в нашем регионе, монополисты роскоши, о как. Это не я, это Сам так сказал.

– А не боитесь, что найдутся до вашего добра жадные? Вырежут под корень и все. И на ваше место сядут, добро наживать.

– Пусть попробуют, – хитро усмехнулся дед. – Ты сам прикидывай… – и он начал перечислять, загибая пальцы: – Оружия у нас в достатке – это раз. Люди тоже имеются, причем не последние бойцы – это два. Техника опять же… Изгородь, что поселок окружает – если надо, под напряжение ее ставим, хрен кто пролезет, – это три. Разве что бомбить нас – так я вертолетов, считай, с самой Войны не видел… Линия, что на подстанцию приходит, – тоже охраняется, причем еще похлеще, чем сам поселок, и та же изгородь из опор высоковольтных в охранной зоне вдоль всей линии навалена… Вояки с горы нам помогают – это четыре! Ну и пять: у нас со всеми крупными группировками в городе – мир-дружба. Ну или хотя бы – нейтралитет. Потому как именно мы их и питаем! Даже Сиплый, бугор шуистовский – и он от нас берет! А он, хрен старый, зимой мерзнуть не любит! Так что мы, куда ни погляди, в шоколаде.

– Оно конечно так, – кивнул Добрынин. – Но это ваши внутренние дела. А если со стороны кто придет?

– Ну а если вдруг со стороны кто появится – так городские группировки тут же отзовутся. В течение дня подмогу пришлют. Тысячи две бойцов наберется, а то и побольше.

– Ты так уверен, дед, на вашу защиту все как один встанут? – удивился Добрынин.

– Вста-а-анут… – отмахнулся Сидрыч. – Как миленькие встанут. Энергия по нашим временам на вес золота. Так что – сам видишь.

– И что же? Отобрать не пробовали? Неужели так ни разу и не наехали? Тот же бугор Сиплый, по своей блатной натуре…

– Да, было несколько раз, – признал дед. – Еще в самом начале дело было. Сунулись – получили полный отлуп. И с тех пор как отшибло. Ну а потом уже Николаич на собрании глав общин полный расклад дал… Что они, обалдуи тупоголовые, в энергетике смыслят? Ни-че-го, ровным счетом. Трансформатор от разрядника не отличат. Куда им в энергетику-то соваться?.. Понаделают тут делов… и сами хрен получат – и общины без энергии оставят. Вот так с тех пор и живем. Мы им электронов – они нам патронов, – и Сидорыч засмеялся, довольный своей шуткой.

– А как же износ? Ветшает оборудование…

– Да какой там износ… – пренебрежительно отмахнулся дед. – Ну ты сам посуди. Из движущихся частей – только вентиляторы на трансформаторах, на системе охлаждения. Вот тебе и весь износ. Трансформатор с минимумом нагрузки работает – чего ему будет-то за двадцать лет?! На старой подстанции, которая в десятом году на слом пошла, шестьдесят лет оборудование пахало! Нет, ну техническое обслуживание, конечно, раз в год ты ему дай, как без этого… Летом на пару недель из работы выводим, все проверяем, чин по чину… Ремонт, протяжка, подмазка – чуть ни языками вылизываем, оборудование-то. Ремонтники у нас есть, натаскал Николаич мужиков, а уж ЗИПа – сколь хошь! И своего, демонтированного, и с соседних подстанций. Да тут одну только «Пензу-2» взять – километрах в сорока громадная подстанция стоит, пятисотка – там этого добра завались! А их и по району сколько понатыкано… И по городу тоже. Транзит вокруг города, раньше так прямо и назывался – «Городское кольцо»… Правда – опасно, да, – дед посерьезнел. – На ту же «Пензу-2» только «тяжелые» суются, есть у нас такой специальный боевой оперативный отряд. Вооружены по самые яички. В броне все с ног до головы, в шлемах, со щитами… Увешаны, как терминаторы. БТРы, опять же, в наличии. Там ведь такие твари гнездовье облюбовали – мама дорогая. Когда без потерь обходится, а когда и… – он развел руками.

– И много народа в городе выжило?

– Остались конечно… – кивнул дед. – Супротив тогдашних конечно не сравнить… Шестьсот тысяч народу в городе жило. А щас?.. И десяти не наберется. Крохи! Тьфу и растереть… Нам тут неплохо досталось – но выжили. Заречный ведь рядом и Леонидовка… Заречный – закрытый город такой раньше был, секретное что-то там делали, с космосом связано. А Леонидовка – это, брат, уже серьезнее. Там раньше склады химического оружия работали, а потом линию по переработке и уничтожению всей этой дряни построили. Когда им прилетело – было там кое-что, хотя и не много, только на складах временного хранения. Но даже этого за глаза хватило, чтоб всю округу травануть. Леонидовка за рекой Сурой стояла, к югу от Пензы, за водохранилищем. Вокруг – лес. И что там теперь – никто и не знает. Были охотники, совались туда – но быстро перевелись. Почти никто не вернулся. А кто вернулся – седой весь, скулит, заикается, палец сосёт, да под себя ходит. Пока еще остатки мозгов были – рассказывали кой-чего… Туман – понимаешь? – понизив голос, зашептал Сидорыч. – Туманная Чащоба… Вдруг ни с того ни с сего, средь бела дня – туман белый-белый меж деревьев появляется, ползет, обволакивает… Сразу же сыро становится, мозгло, как в могильнике. Солнце пеленой закрывает, муть молочная, ни черта вокруг не видно… И в тумане том есть что-то, а вот что – не говорят. Не получается уже. В истерику впадают, орут, припадошные, трясет их, бедолажных, того и гляди, башка отвалится. Вот такой вот коленкор…

Данил криво ухмыльнулся. Страшилок, подобных этой, он на своем сталкерском пути встретил немало. Так что напугать его – это надо постараться еще. А вот кто выжил, сколько людей, да чем живут – это его сейчас интересовало не в пример сильнее.

– Байки травить я и сам могу. Ты мне, дед, полную картину давай. Сколько, где, кто… Неизвестно, сколько тут пробудем и куда сунуться придется. Мне бы карту города еще для ориентации – вообще хорошо…

– Полную – так полную, как скажешь, – развел руками дед. – Живем мы теперь общинами. Самые крупные – это, считай, всего числом пять: наш поселок, энергетиками называемся; потом вояки на горе, в артиллерийском училище, крупная группировка; заводские – это бункер бывшего завода «Химмаш» с прилегающими районами плюс завод энергетического машиностроения; Тепличный комбинат; и за рекой Сиплый со своими бандитами. Остальные – так, по мелочи… На зоне терновской, на юге города, есть общинка, менты бывшие с зеками вперемежку; на острове Пески в центре города – они реку держут; в Заводском районе, на ТЭЦ-1 несколько семей живут, металлом промышляют… Но с ними что-то совсем уже не так. ТЭЦ на реке стоит – и они воду из реки пили, а туда из Леонидовки столько химического дерьма сошло – страсть берет, как подумаешь. У них мутации начались, болезни, половину народа выкосило – а вторая половина теперь на людей не похожа… Упыри, одно слово, но – мирные упыри, больные, слабые, тощие. Никого не трогают, если к ним не лезть, живут обособленно. Держат свою территорию, собак местных приручили – симбиоз там у них что ли какой… Собаки – здоровущие твари, бычки откормленные… Прыткие, злобные – не дай Бог с такой на узенькой тропинке состыкнуться – а хозяев боятся и уважают, хотя любого одним зубом перекусят. Не знаю, не знаю, чем они их там в повиновении держат…

– А что за вояки на горе? – заинтересовался Добрынин. – Чем занимаются? Какие отношения с ними?..

– Вояки – это те кто от артиллерийского училища остался. На горе они сидят. Район Западной поляны. Но не все. Еще у них склады в Константиновке – это километров тридцать от города, на запад. Группировка крепкая, общей численностью тысячи полторы народу – тут тебе и бабы, и старики, и детишки… Половина, считай, – бойцы, так что к ним соваться себе дороже. Там и техника и склады вооружения. Мы с ними дружим, и крепко. Они и людей выделяют для охраны линий и энергообъектов, и за энергию хорошо платят, своевременно. А как же… им эта энергия позарез, у них там народу куча и склады разные. Сигнализация заведена, отопление, водоснабжение опять же… Так что им с нами ссориться вообще резону нет.

– А с бандитами вояки в каких отношениях??

– Это, брат, песня отдельная, – усмехнулся дед. – В каких… Да ни в каких! Мочат друг друга почем зря. У Сиплого группировка большая! Он со своими отморозками на Шуисте сидит – огромный район за Сурой, вся северо-восточная часть города. Держит границу по реке, мосты контролирует. Там же и гражданское население, живут семейками, общинками… Перепись, конечно, никто не устраивал, неизвестно, сколько там, в частном секторе, народу сохранилось… Но по слухам – тысячи две есть. Вот Сиплый их и доит. Там и законы свои и суд тоже. И бойцов у него больше тыщи наберется. С самого начала удачно они засели… Завод «Биосинтез» под ним, а значит – запасы лекарств на складах. И нефтебаза тоже под ним, между Шуистом и Ахунами. Вот и получилось, что изначально в руках у Сиплого и лекарства и топливо, жизненно важные ресурсы. И там же – две исправительные колонии, да плюс одна на этой стороне Суры, поближе к центру. А это все – люди, бойцы… Отморозки, мать их так!.. Была у них там и драка, борьба за власть… много народа вырезали. Вот Сиплый в верха и вылез. Но, видать, мало ему показалось, задумал с вояками бодаться! Сунулся – так те ему таких звиздюлей выписали, он год потом раны зализывал.

– Что же вояки Сиплого не додавили? – удивился Добрынин. – Если у них и склады с вооружением, и техника – так зачистили бы этот Шуист полностью!

– Э-э-э-э… не так все просто, – замотал головой дед. – Вояк и по численности меньше и территорию они не знают. Есть у них артиллерия, есть даже ракетное вооружение, техника есть… Ну так и чего? Отбомбиться по Сиплому, чтоб он сгорел?.. Весь район обстрелять? Ну а гражданские – они как же? Их тоже спалить?.. Это тебе во-первых. А еще – про нефтебазу и завод «Биосинтез» не забывай. Их тоже накрыть может – и тогда сами же вояки без лекарств и топлива останутся. Полностью! Это тебе во-вторых. И в-третьих… Сжечь район они не могут. Но и войти туда с наземной операцией – тоже. Наземная операция – она поддержки техникой требует. И топлива для нее. А вот в топливе у вояк как раз таки дефицит. Было б его залейся, топлива-то – тогда могли б и дожать…

– У одних в патронах дефицит – у других топлива для техники не хватает… Баланс, – догадавшись, вставил Добрынин.

– Ну да, баланс и есть. С тех пор так и пошло. Рвут друг друга время от времени, успокоиться не могут. То вояки к бандитам в гости – а то наоборот. А то схватятся в городе – тут уж все, туши свет. Сутки напролет друг друга долбят, громыхают, хрен выспишься… Но – не одолеют один другого, никто до сих пор верха так и не взял.

– Где же вояки топливо берут? А бандиты – оружие и боезапас?

– Торгуют, – Сидорыч вдруг прыснул в кулак. – Нашли пути… Друг с другом-то они не контачат никак – западло! – а вот кружным путем, через соседей… Мы, положим, с Сиплого за свет дизельным топливом получаем – а воякам бартером на патроны гоним. А Тепличная группировка с вояк за свою продукцию патронами берет – и Сиплому загоняет. Взаимовыгодный обмен, рыночные отношения…

Добрынин тоже засмеялся – получались и впрямь самые что ни на есть рыночные отношения. Каждая группировка сидит на своем эксклюзивном продукте – и взаимовыгодно торгует с соседом. При этом две из них находятся в состоянии перманентной войны. Отдельные государства внутри одного города, ни дать ни взять…

– А с заводскими что? Они из товарооборота выключены?..

– Они у нас на особом счету, – уважительно заговорил дед. – Если что починить нужно или запросто новую деталь выточить – это уже к ним. Они с заводом энергетического машиностроения объединились и его мощности тоже используют. Мастеровые.

– И сколько их?

– Еле за полтыщи выползли. Но они не количеством берут – качеством. У них даже дети к работе приучены. Такой вот, понимаешь, п…шок, от горшка два вершка – и с шести лет уже знает, с какого конца молоток брать, как паяльником работать, или простейшую электросхему собрать. С десяти – у станка. Ну и оружие, соответственно, знают-умеют. Обучены.

– Получается, что из крупных общин – все?

– По большому-то счету и все, – кивнул дед. – В Арбеково – это огромный спальный район, весь запад города – вообще лучше не соваться. Там теперь трущобы, людей почти нет – зато тварей разномастных и разнокалиберных полно! Таких, что и классификации не поддаются. Копятся там, размножаются – а раз в два-три года лезут оттуда, как черти из преисподней, жрут всех подряд, до кого лапами дотянутся… Ближе к центру, если из Арбеково двигаться – Бугровка и цыганский поселок, клоака мерзопакостная. Сброда всякого подлого и одиночек много скрывается, кого за какие провинности из общин изгнали…. Наркота, проститутки какие хошь, рабство процветает, сильный слабого жрет. Хорошо еще арбековские твари, как у них гон начнется – через цыганский поселок, как через буфер, прокатывают. Выжирают время от времени. Кстати, заводским тоже достается, до них там рукой подать. Центр… В центре пусто, никто не живет. Там все больше офисные здания, да торговые центры, рынки всякие, склады, базы – и ведь не до конца еще почищено, хотя времени уж сколько прошло. Там у нас зона вообще беззаконная. В центр вышел – считай все, сам за себя. Бывает, схватятся одиночки, кто за хабаром лазит, – только пух да перья летят. Поубивают друг друга – а барахло лежит себе, полеживает, следующих остолопов дожидается.

Дед замолк ненадолго, пережевывая кашу крепкими желтыми зубами и чего-то себе соображая. Поскреб обрастающий седой щетиной подбородок…

– Там же, в центре, на островке посредь Суры, на Песках, еще одна община живет. Небольшая, и двух сотен не наберется. Как разброд и шатания после Войны начались – так они все прогулочные пароходы, катера, катамараны – все плавсредства под себя забрали. Теперь реку полностью контролируют, за переправу деньгу берут и немалую, конкурируют в этой сфере с Сиплым. Патронами им платят, шмотьем каким, противогазами, там, защитой – как договоришься. Остров в крепость превратили, прожектора, пулеметы – не подойдешь.

– Прожектора? И они от вас питаются по взаимовыгодному договору?

– Если бы… Нет, у них свое. На Сурской плотине, что выше по течению, турбина стоит маломощная. Вот от нее-то остров и запитан, кабельная линия идет.

– И плотина жива до сих пор, стоит? – удивился Данил.

– Стоит… Не вся, правда. Как Леонидовку бомбанули – она там рядом, километров пять к востоку, – так по правому краю плотины, что к Леонидовке ближе, трещина легла, верх плотины обрушился. Сквозь трещину половина воды ушла, но для небольшой турбинки и оставшейся хватает. Сброс работает, вертит кое-как…

– В общем, с песковской общиной у вас теперь конкуренция в сфере электроэнергетики, – засмеялся Добрынин.

– Да какая там конкуренция… – отмахнулся пренебрежительно дед. – Эта турбина только на собственные нужды работает, в сеть ничего не выдает.

– А то провели бы диверсию, рванули бы турбину, стали полными монополистами, волю свою политическую диктовать…

– А то они дураки… – покачал головой дед. – Ты до нее доберись сначала, до плотины этой. Как Леонидовка грохнула, со своим химическим арсеналом – так к ней на пятнадцать километров теперь не подойдешь. А плотина с водохранилищем в том же районе находится. Джунгли непроходимые. Туманная Чашоба – я ж рассказывал… Песковские-то сами по воде добираются для починки и ремонта… Это если танк подогнать да издали садануть. Но тогда уж плотине точно конец – а с ней и половину города смоет. Так что не все так просто, как кажется.

– Река-то судоходная?

– Да как тебе сказать… Если какое судно посерьезнее – так можно пройти. А уж если лохань какая, а тем более вброд или, там, вплавь – даже и не суйся. Сожрут или траванешься – много дерьма из Леонидовки в водохранилище ушло, лет на сто хватит. Да и на песковских нарвешься, у них с патрулем строго – когда на плотах, вручную гребут, ну а если заметят недруга – так тут же подмогу вызывают, на моторках подлетают, в оборот берут.

– А зимой? Зимой-то замерзает река?

– Нет, не мерзнет. А почему – это нам не известно. Но, по всему видать – дрянь эта из водохранилища сочится, не дает воде замерзать. Кто его знает, что там… Может тяжелые металлы, соли какие, а может и еще чего…

Дед снова ненадолго замолк, глядя в одну точку и сосредоточенно пережевывая кашу, а потом закончил:

– Вот и вся тебе картина маслом, как говорится. Крыша над головой есть, постель сухая, пожрать дают – а чего еще по нынешним временам человеку надо?.. Не до роскошеств сейчас. Ничё, нормально живем, на жизнь не жалуемся.

– А караваны бывают у вас?

– Проходят… Чаще по тракту, но иногда и по железной дороге. Иногда чего дельное притащат, а иногда – рухлядь всякую, на которую распоследний упырь не позарится. Да и ту стараются вдвое дороже втюлить. А раза три-четыре такое чудовище проходило – бронепоезд с полным вооружением! Тоже, видать, торгаши – но надолго не останавливались. Так… встали на пару часов, что-то там продали, чего-то купили – и адью…

– Вот же, собаки… – пробормотал Добрынин и шваркнул с досады ложкой в тарелку. – Мы двадцать лет выживаем – тут до Сердобска сто километров! – и ни слуху, ни духу, что областной-то центр живой! В полной изоляции существовали! Думали – все, киздец, на сотни километров вокруг никого! Из норы высунуться боялись! И даже когда караваны начали ходить – хоть бы одна тварь сказала, что вот же, в Пензе, люди еще есть!!!

Дед усмехнулся.

– А ты сам подумай – оно им надо? Это они здесь купят, вам продадут – и байку скажут, что привезено из-за тридевять земель! Расходы на топливо, там, на охрану… В пять раз, в десять раз против закупочной цены продадут – вы и возьмете, как миленькие возьмете, да еще спасибо скажете! Как же, издалека ведь везут, для вас же стараются… А они только барыши считают, да посмеиваются. Торгаш – он такой, все для своей выгоды. А на тебя ему плевать с высокой колокольни.

– Ладно, – вздохнул Данил. – Что теперь говорить-то… Знали бы – может и по-другому все сложилось… Ты мне вот что еще расскажи – какое зверье тут обитает? Ну, про курят я уже слыхал – мы их куропатами зовем. А еще кто? Что это за существа у вас над поселком круги наматывают?

– Над поселком-то? Да карлсоны, – отмахнулся дед. – Безобидные тварюшки. То дрыхнут на проводах – любят они это дело, иной раз сутками напролет вниз головами висят – а то летают кругами, территорию караулят. Как-то так само собой вышло – они линию-то под напряжением своей считают, живут на ней, гнездятся – вот и охраняют. Как чужого заметят – тут же сигналы подают. У нас на вышке наблюдатели в паре со снайперами сидят, они и за сигналами смотрят. Как если на подходе кто – тут уж сразу понятно становится, с какого направления ждать.

– Лихо! – удивился Добрынин. – В первый раз слышу, чтоб человек с мутантом бок о бок жили. Я-то все больше отстреливать привык…

– Есть и такие, – покивал дед. – Основные массовые виды у нас: курята, бандерлоги, собаки… Ну, про курят я уже говорил; собаки – они, твари, стаями бродят, тэцовские их ловят, приручают, а мы так просто отстреливаем и всего делов; бандерлоги – это мы так людей, кто вконец одичал и мутировал, зовем, тоже и от них подальше держаться надо… Еще прокаженные есть, на территории шестой городской больницы обитают, в Арбекове. Заразные они, дрянь какую-то переносят. И неизвестно как – то ли при касании, а то ли вообще по воздуху передается. Если заразился человек – все, каюк. Гниет заживо. Боли не чувствует, только тело понемногу чернеет и как есть кусками отпадает. А уж вони… Я собственными глазами видел и своим носом нюхал. Таких даже зверье стороной обходит – понимают, наверно, что к чему. Хорошо еще эти прокаженные далеко от больницы не выходят, там кучкуются, да и мало их очень. А то вымер бы весь город к чертовой матери.

– И как такого опознать?

– А не ошибешься. Если человек без защиты и противогаза шляется, гнильем от него несет за версту, кожа серая, землистая, круги фиолетовые под глазами и волосы клоками торчат – дальше уже не сомневайся. Стреляй и дело с концом, чтоб не мучился. Да только не просто завалить. У них болевые центры отключены и, бывало, всего в капусту изрешетишь, пока с ног свалишь, даже и в голову не с первого раза. Такого если увидишь – беги со всех ног или вали его как можно скорее. А завалишь – сожги. Если уж сжечь не получится, нет под рукой горючего – тогда уходи, докладывай главе общины, а он уже по всем общинам оповещение дает, чтоб не приближались к этому месту. Иначе в момент заразу схватишь.

– Все?

– Ну кто еще… В реке всякой дряни полно, по ночам, бывает, и на берег выходят… Основные виды я тебе перечислил, а единичных – так и вообще до черта. Не поддаются счету и классификации. Как в Арбеково лишний шаг ступишь – кого там только не увидишь…

Пока они так беседовали, прошло, должно быть, с час, не меньше. Добрынин давно уже умял и кашу и овощи, и теперь похлебывал чаек с закаменевшим сухарем, внимательно слушая и мотая на ус. Земля пензенская, как оказалось, изобиловала зверьем сверх всякой меры – куда уж там Сердобску с его пятью-шестью видами. Виной всему, наверняка, были Леонидовские арсеналы – дед тоже рассказывал, что хранилось там немало, и Данил, узнав тогда от Сказочника, что в Пензе есть выжившие, помнится, еще удивился – неужели Леонидовка выстояла? Как оказалось – нет. Но, видимо, линия по переработке работала без перебоев, исправно глотала и пережевывала ядовитую дрянь, и на складах на момент Начала хранилось не так уж и много. Иначе не пятнадцать – все сто пятнадцать километров стали бы ядовитой безжизненной пустыней. Еще и в Сердобск бы принесло…

За разговором – а все больше из-за того, что дед в начале обеда удивил невиданными доселе помидорами-огурцами – Добрынин даже и забыл о своей цели. Покушать – это второе, а вот первое… Хлопнула дверь, он поднял голову – и в душе как-то сразу потеплело, как будто старого друга увидел. Хорошо тогда пообщались и расстались тоже хорошо. Да и чего им делить-то было?

Он поднялся, жестом остановив рассказ деда, выбрался из-за стола. Человек как раз пристраивался в конец небольшой очереди, образовавшейся у раздаточной. Все та же благообразная седая бородка и аккуратный седой же ежик на голове…

– А все-таки гора с горою сходится, – улыбнувшись, пробормотал Данил и, положив руку на плечо стоящего спиной к нему человека, сказал: – Ну, здравствуйте, Игорь Антонович…

 

Глава 7

Секрет великой державы

Ради такого дела Ивашуров утащил Добрынина к себе – в комнату Зоолога, куда определили его на постой. Рад он был несказанно – еще бы, в незнакомом месте знакомого человека встретил. И узнал сразу же: посмотрел только на лицо – и тут же понял, кто перед ним стоит. Делать пока было нечего, до обещанных Мамоновым вечерних вестей часа четыре ждать, а может и того больше – и Данил с удовольствием принял приглашение. Очень уж любопытно было узнать, где еще побывал Сказочник за это время и сколько историй прибавил к своему сборнику. Да и комнату братана ох как любопытно глянуть…

Жилище Зоолога состояло всего из одной, но зато очень просторной, комнаты. Видимо, его и впрямь тут ценили. Комнатища квадратов тридцать, что по нынешним меркам, да для одного жильца – хоромы барские. В одном углу неширокая односпальная кровать за шторой. В другом – диванчик и низенький столик с телефоном. Над диваном длинная полка с книгами, большой стопой исписанных бумаг, стальной брусочек МП3-плеера, присоединенный к небольшим деревянным колонкам. Среди книг все больше потрепанные тома Джека Лондона и несколько тощих книжиц без названия. Добрынин усмехнулся – а ведь и впрямь родная кровь. Лондона он и сам любил, в детстве зачитывался – видать, оба они, с брательником Серегой, в отца пошли… Кроме всего прочего в комнате был еще один предмет интерьера – широченный стол-верстак, на котором в беспорядке валялись детали и узлы оружия. Данил, глянув мельком, опознал целую связку планок Пикаттини, ствол с агрессивного вида пламегасителем на конце, ворох магазинов Magpul для М-серии, короткое ребристое цевье, какие-то шплинты-шпунтики-винтики, набор отверток… В общем – сразу становилось понятно, что хозяин комнаты с оружием на ты, как и положено матерому сталкеру.

Примостились на диванчике. Ивашуров сложил вчетверо тряпичку, поставил на нее горячий чайник, захваченный из раздаточной, стаканы, принялся возиться в своем рюкзаке.

– Сейчас чаем буду вас поить, – сияя радушием, сообщил он, доставая большую коричневую жестяную банку с изображением танцующей индианки. – Вкусный чай, индийский! На барахолке по случаю выторговал. Сколько лет уже прошло – а ему хоть бы что! При Союзе за качеством строго следили, все по ГОСТу делали. А за чаем и разговор лучше клеится!

Данил улыбнулся.

– С вами, Игорь Антонович, и без чая поговорить одно удовольствие. Чем на этот раз удивите? Что прибавилось в скрижалях истории?

Ивашуров неспешно разлил воду по стаканам, бросил пару щепоток из коробки, достал пакетик с сахаром.

– А вы знаете – да. Есть одна историйка. И презанятная, скажу я вам!

– Какой категории? – поинтересовался Добрынин, припоминая, что Ивашуров делит все материалы на три части.

– О-о-о-о… – протянул Сказочник. – Помните?.. Приятно, – он заулыбался. – Так вот – самая что ни на есть правдивая история. Третья категория, лично сам поучаствовал. Так что и ей теперь счет открыт.

– Вот оно как… – протянул Добрынин. – Что же случилось? Всего-то три месяца прошло…

– То-то и оно. Со мной вообще, как с вами встретился, чертовщина какая-то твориться начала, – развел руками Ивашуров. – Сам удивляюсь. Вот опять же… и не собирался в Пензу идти, хоть Серега и приглашал – а вас тогда увидел – и словно потянуло что-то. Дай, думаю, схожу, посмотрю, как и тут люди живут. Не захаживал ведь ни разу, все мимо, все в обход…

Он поднял стакан, поглядел на свет:

– Ну, заварился, должно быть. Вы пейте, пейте…

Данил, хоть и был вполне сыт, отказать гостеприимному человеку не решился – прихлебнул, почмокал, пробуя на вкус. Чай и есть чай. Конечно, всяко лучше, чем из грибов сушеных – а караванщики доносили, что и такой тоже бывает.

– Премного благодарен, – учтиво поблагодарил он. – Ну, так что? Рассказывайте?..

Ивашуров упрашивать себя не заставил. Откинулся на спинку диванчика – и, прихлебывая, неспешно начал свой рассказ.

– Если помните, расстались мы с вами за Яранском, на ярмарке. Распрощался я с вами – да и сам там недолго пробыл. Переночевал еще ночку – и завернул вниз, на юга. В родные края решил наведаться, к Самаре поближе. Из Кировской области путь неблизкий, километров шестьсот с гаком – и потому добрался я туда аккурат в августе. И вот, прохожу это я край Самары – и встречаю парочку… Молодой парень с девушкой, и что самое интересное – из города! А надо вам сказать, что до того момента город от всего мира отрезан был – Рубеж мешал. Слухи разные ползали, но самый упорный – военные что-то нахимичили, вот и образовался барьер, ни туда – ни обратно. А тут вдруг – нате вам… Что-то они там сделали – я не вникал, – но факт на лицо: Рубеж исчез, и, вроде бы, совсем недавно… Они особо не распространялись – да и недолго мы разговаривали. Ну, я, конечно, за эти годы, профессионалом стал в допросном деле, – ухмыльнулся Ивашуров. – Столько переслушал, столько записал… Начал их на предмет интересных историй пытать – и среди прочего рассказали они мне о некоем культе Космоса, что в Самаре, оказывается, среди культов и верований на первом месте. Суть такова: дескать, прилетят однажды пришельцы с далеких звезд и тех, кто верит и исправно поклоняется – заберут в лучший мир, а все остальные так дальше и будут здесь догнивать…

– Не блещет оригинальностью, – скривился Данил. – Все эти пророки, да чревовещатели… Во времена смуты их больше всего и появляется. Единственный пророк, который доверия заслуживает – Шаман, да и того Хасан шлепнул.

– А вот это вы мне тоже расскажете, – заметил Ивашуров – и продолжал: – Ну, да и ладно. Интереса особого эти сведения для меня не представляли, и поэтому я хоть и записал на черновик – но в тетрадь вносить не стал. До поры до времени. Помахал им ручкой – и по своим делам направился.

Было это днем, после обеда – а к вечеру добрел я до Кузоватова. Раньше поселок крупный был, двадцать с лишним тысяч проживало – а теперь-то хорошо если человек триста наберется. Встретили радушно, определили на постой к одной семье… Только меня-то не проведешь. Они вроде и рады, улыбаются, гостеприимство выказывают – да только глаза у всех до единого словно внутрь повернуты. В себя смотрят, как не от мира сего. И – благостные такие ходят, спокойные, тихие, будто каждого по отдельности пыльным мешком по хребту огрели. Я, конечно, смекаю, что дело не чисто – но деваться-то некуда. Ночь на дворе, а ночью-то куда сунешься? До следующего поселка не близко, к утру может и доберешься, пехом-то – да и то если зверью на зуб не попадешь. Ладно, думаю себе. Осмотрюсь, что тут да как, почему народ словно примороженный ходит… Винтовку на всякий случай далеко не откладываю, и рюкзак не разбираю, а «Грача» так и вовсе при себе держу…

И вот, сижу я, значит, вечером в горнице, новый нож подтачиваю, что на ярмарке прикупил. И – входит он… Даже не входит, а как бы это сказать… втекает… Плавные такие движения, гладкие… Высоченный, под потолок. С посохом, в черной рясе, лицо в тени под капюшоном прячется, на груди цепура толщиной с палец, серебряная – а на цепуре хреновина какая-то болтается, с мой кулак величиной. То ли ракета, то ли торпеда… Позыркал вокруг, по-свойски хозяевам кивнул – те сразу же дружно засобирались куда-то – и ко мне подсаживается. Ну что, говорит, сын мой… Я – отец Иеремей, глава здешней конфессии. А ты кто таков, откуда сам будешь, куда идешь?.. Я ему рассказываю кратенько, что да к чему – однако вижу, он хоть и слушает, но особо не вникает, головой по сторонам вертит… Дослушал – и говорит: а нет ли у тебя желания на проповедь сходить? Ты, говорит, человек серьезный, сразу видно, беспокойства пастве от тебя не будет. Опять же – везде бывал, много повидал… а вот с культом Космоса-то знаком?

– Ох ты… – пробормотал Добрынин. – Вот это вам повезло… Это значит, не успел Рубеж исчезнуть – так они уже по окрестностям расползлись?..

– Уж совпало – так совпало, – кивнул Ивашуров. – Получается так… Ладно. Я долго-то думать не стал – ну чего я, спрашивается, теряю? Если ловушка какая – так я и так уже попал по самую шею, захотят убить – не отобьюсь… Чего б не сходить? Опять же, если все нормально – и вечер скоротаю и новую историю запишу. Словом – согласился.

Привел он нас куда-то на окраину города, в большой дом. Внутри духота, народа – не протолкнуться, человек пятьдесят. Все торжественные стоят, улыбаются этак возвышенно… Свечи везде – как в храме, одним словом. А у дальней стены – кафедра и алтарь: большой такой макет ракеты, копия того же значка, что на груди у этого отца Иеремея болтается.

Взобрался он на кафедру. Головой покивал, благословил, рукою помахал… Поприветствовали его – я так понял, не первый день он тут пророчествует – ну и пошло дело. Стоит он, значит, рассказывает, про другой мир – как там хорошо, тихо и спокойно, что нет там ни войн, ни катаклизмов, природа щедра и с человеком всеми плодами своими делится; что нет там смертоубийства – и даже, чтоб мясом питаться, животных убивать не надо, вроде как растения там мясные растут… и нет там болезней и мутантов тоже нет, и уж тем более – радиации. А если кто заразный – там вылечится, от всех напастей избавится, ибо там сама природа лечит. Словом – тишь, гладь, благолепие. И знаете что… – Ивашуров с задумчивым видом отхлебнул из стакана, – и… поддался я, признаюсь. Я, бывалый человек, на первой же проповеди – поддался! Представил всю эту картину – и так, знаете, до зуда в заднице захотелось туда попасть! Свалить к чертовой матери отсюда, из этих проклятых зараженных земель… Уж так он это все рассказывал, душевно и правдоподобно, со знанием – будто сам только что оттуда. И уж если я поддался – то что ж о них говорить, кто его не первый раз слушает? Они за ним куда угодно пойти были готовы. И пошли…

– Пошли? – переспросил Данил.

– Пошли, – повторил, кивая, Ивашуров. – Говорил он, говорил – а под конец проповеди возьми да и скажи: все это, дети мои, вас сегодня и ожидает. Сегодня, говорит, наконец-то нашей группе очередь пришла в райские кущи отправиться. Прямо сейчас и пойдем, все кто поверил, все, кто в этой комнате находятся. Не зря ведь предупреждал – фонари захватите…

Ну что… Они пошли – и я вместе с ними. Вывел он нас за город, в поле. Темень, не видно ни хрена. Идем, фонарями светим… Зверья в тех краях достаточно водится – но не один упырь за всю дорогу не попался, вот еще что удивительно. Одно только это на веру настраивало. Вокруг – поля открытые, счетчик стрекочет – а мы идем. А как же – обещано ведь… там куда идем – там вылечат, хоть сотню рентген сейчас хватани, а хоть пять сотен.

Шли часа два, может чуть больше. Пришли на опушку леса. Здесь отец Иеремей остановился, очертил круг своим посохом – и велел всем с себя манатки скидывать, да за кругом оставлять, а самим – внутрь входить. Там, говорит, в тех местах, люди без одежды ходят, словно дети малые. И отсюда всю эту мерзость заразную в чистый мир тащить незачем. Да и не пропустят… Раздеваться все начали – ну и я тоже. Скинул комбез, ботинки снял, исподнее тоже… Стою в темноте голышом – и никакого стыда, никакого неудобства не испытываю, будто все как положено, будто всю жизнь так ходил. Шагнул в круг – и такое, знаете, спокойствие на душе, так радостно, торжественно… Словно в тумане. Все мысли какие-то возвышенные витают, образы яркие такие, про иной мир да про другую жизнь, не дают в явь вырваться… Пророк этот, опять же, бухтит-приговаривает – да так успокаивающе, гладко, такие интонации напевные – внутрь морока затягивает, выбраться не дает.

Ну да ладно. Вошли люди в круг – он сразу всех на колени, прямо на траву. Сидим, ждем чего-то. Фонари выключили – вокруг темень хоть глаз коли, но то, что люди вокруг – это я отлично слышу. Шуршат, возятся, покряхтывают иногда… Некоторые молятся, кто-то подпевает тихонечко… Ребенок что-то спросил, ему мать ответила – и снова тишина. Пророк затих, бормочет что-то, может молитву или мантру какую читает, вызывает своих инопланетян. Минуты текут… И – не знаю, может контроль он ослабил, а может просто я сам по себе человек такой, что не особо во все подобное верю – только чую я как-то поганенько на душе становится… Ну с чего, скажите на милость, я, трезвый здравомыслящий человек во всю эту ахинею поверил? Поперся черт знает куда и черт знает с кем, разделся – и сижу теперь вот тут в толпе голых людей, жду инопланетян или кого там еще, чтоб они меня забрали и на другую планету увезли. Ведь чушь, чушь как есть, бред собачий!

Встал я. Включаю фонарь. Гляжу вокруг – сидят. Кто-то зашикал, кто-то за руку меня вниз потянул. Один только отец Иеремей замолчал – и, чувствую, смотрит на меня из-под капюшона. Что, говорит, сын мой, вопросы есть? Я головой помотал – и вон из круга. Так же молча одежду свою нашел, одеваюсь – а он мне, значит, в спину: рано я тебя сюда повел, слаб ты верой. Но это и хорошо. Слабые, сомневающиеся и неверующие не нужны. Иди, говорит, с миром, спокойно дойдешь, никто тебя не тронет – но знай, что путь в другой мир тебе отныне заказан. Здесь свои дни окончишь.

Я и пошел. Шаг сделал, другой, третий… Вдруг затылком чую – ветерком повеяло… Да морозным таким, аж кожа пупырышками. Оборачиваюсь, свечу в круг – а там пусто! Трава примята, вещи кучками по окружности лежат – и никого! Ни единой души! И такой, знаете, красный туман вдруг пополз-пополз, зазмеился, словно из-под земли возник, потек по округе… Ну я и ходу оттуда!

Ивашуров умолк, любуясь произведенным впечатлением. Да и сам Данил дорого бы дал, чтоб посмотреть со стороны на свое лицо – очень уж низко челюсть, должно быть, опустилась. Ибо в голове его сейчас, смачно щелкая и состыковываясь, вставали, каждая на свое место, кусочки одной из многих головоломок, на которые так богаты были последние месяцы его жизни. Разом вспомнился и поселок, и казнь на колу и представители Ордена Палачей в черных рясах с их плавными, змеиными движениями… Вспомнился овраг в Сердобске. И диктофон тоже вспомнился, хотя за последнее время подзабыл про него немного.

Он поднялся, достал из подсумка, где хранил всякую мелочовку, диктофон, оглядел комнату… Раз МП3-плеер есть – значит и зарядник к нему найдется. Да вот же он, на тумбочке у кровати… Вставил разъем в диктофон – и воткнул вилку в розетку. Сказочник молча, не задавая вопросов, следил за этими его манипуляциями.

Диктофон пискнул, показывая начало процесса заряда – и Добрынин, наскоро пролистав пару мелких файлов, включил самый большой. Мотанул вперед… еще вперед… вот оно!

– Двадцать четвертое сентября. Восемь часов семь минут, – зазвучал из диктофона голос Нибумова. – Сегодня ночью я вновь видел что-то странное… Люди. Много людей! Они шли по дороге – обнаженные женщины, мужчины, дети, старики… Процессию возглавлял высокий тощий человек в какой-то черной хламиде. Я не осмелился позвать их – и никто так и не обернулся в мою сторону, хотя я выбрался наружу и сидел на пороге своего шалаша. Да и видели ли они меня?.. Они были тут – и словно в другом измерении! Мне казалось, что сквозь их призрачные тела я вижу противоположную стену тоннеля… Это было жутко! Процессия призраков… Я не выдержал, заполз назад в шалаш и не мог уснуть до самого рассвета. Теперь мне уже кажется, что это был сон, но… Не знаю, ничего я не знаю!..»

Теперь уже произведенным впечатлением пришлось любоваться Добрынину. У Сказочника от любопытства аж глаза на лоб вылезли.

– Это… это что?.. Откуда?! Это… а… а кто говорит-то??! – завопил он, подскакивая с диванчика словно упругий резиновый мячик. – А дальше?! Дальше-то что??!

– Садитесь, Игорь Антонович, – оставляя диктофон на зарядке, сказал Данил. – Доставайте свою тетрадь, карандаш – и приготовьтесь писать долго и упорно. Есть и у меня чем с вами поделиться… Все расскажу. С самого начала – и до сегодняшнего дня.

На писанину они убили часа четыре. Ивашуров хотел знать все и во всех подробностях. Когда закончили – часы на экране дозиметра показывали шесть вечера. Откинувшись на диванчик, Ивашуров перечитывал свои записки, поправляя кое-где по свежей памяти – а Добрынин молча попивал давным-давно уже остывший чай и время от времени трогал зубами выскочивший волдырь на языке – давненько столько болтать не приходилось, умотал Игорь Антонович своими расспросами…

– А ведь не зря я на юг-то развернул, а? – хитро прищурившись, заговорил, наконец, Ивашуров. – Вот это история, так история… Жемчужина коллекции! И главное – целая паутина сплелась! Это что же получается? Не врут на этот раз служители культа? Куда-то же ведь уводят людей!

– Нибумов высказывал предположение, что Тоннель – это огромная транспортная система. Да и сам я на себе это испытал. Правда, свидетелей уже и нет, наверное – мои все мертвы, Профессор, Урюк и Кубович тоже благополучно подохли, а остальные, кажется, ничего не помнят. По крайней мере, вопросов после Тоннеля у них не возникало. Я потом узнавал – большинство говорят, что спали, а у водителей провалы в памяти.

– Ах да… Тут вон чего, а я все со своими историями… Примите соболезнования, – вздохнув, Сказочник деликатно дотронулся до руки собеседника. – Друг ваш хороший парнишка был, мне сразу понравился. Ну а то, что с Убежищем случилось – это вообще ни в какие ворота…

– Спасибо, Игорь Антонович, – кивнул Данил. – И давайте не будем об этом. Время придет – все по своим местам встанет. Я для этого жизнь готов положить…

– Хорошо. Конечно, как скажете, – покладисто кивнул Ивашуров – но в глазах его Данил все же заметил некое сомнение. Словно думал о чем-то Сказочник, думал – но сказать пока не решался…

– Так что?.. Есть мысли? Вы ведь физику пространства не понаслышке знаете, – спросил он, намекая на давешние слова Сказочника.

– И я продолжаю держаться своего мнения, – кивнул тот. – Пространство – это не вот вам, путь из точки А в точку Б, как в школьных задачках… Есть очень много загадочных случаев, когда человек, выходя из дома, оказывался через минуту в сотне километров от него. И есть очевидцы… Да и про время я то же могу сказать… Человек исчезает – и объявляется спустя тридцать лет, таким же молодым, как и был. Для него прошло час-два, а для всех – годы. Время – река. Да, основная масса воды течет в одном направлении. Но, как и в обычной реке, в реке времени есть противотечения, завихрения, водовороты… Обтекает вода корягу – вот вам и завихрения… Или в подземные стоки уходит – вот вам уже и водоворот… Ответвился рукав, где участок на местности имеет противоположный наклон – вот вам и противотечение. И хорошо, если в завихрение попадешь, да из общего потока не выбьешься. А если в водоворот затянет? Понесет по таким дебрям и закоулкам, что и не вылезешь потом, затеряешься, канешь в реку времени с концами… Вы уже завязали петлю, когда видели себя же самого за окнами детского сада – и как бы вам не аукнулось… Так что играть с этой аномалией я вам ох как не советую.

– Вот этого желания у меня точно нет, – серьезно сказал Добрынин. – Одного раза хватило…

– Что же касается выдвинутой этим вашим Хребтом теории – даже не знаю, что и сказать. Бесспорно, гипотеза имеет свое право на существование – как впрочем, и сотни других гипотез. В конце концов, что мы знаем об окружающем мире? Ничего. И чем больше изучаем – тем все больше сумма наших знаний стремится в отрицательную бесконечность. Каждый вопрос тянет за собой еще два вопроса, а те в свою очередь – еще по два… Были в мое время – да и сейчас, наверное, никуда не исчезли – такие места в мире, где не раз происходили таинственные исчезновения. Наиболее известные – Бермудский треугольник в Атлантическом океане и Море дьявола в Тихом. Исчезновения кораблей и самолетов там были не редки. Зачастую они пропадали без следа – но бывало и так, что их находили… уже без экипажа. Судно целое – а людей нет. И никаких следов борьбы. И кто знает, куда все это девалось?.. И кто знает, не связано ли это с этой вашей транспортной аномалией?.. Так что строить гипотезы я и сам не буду – и вам не советую. Мозг свернете, а правды не доищетесь.

Ивашуров замолчал и вновь занялся своими записями – а у Данила, наконец-то, впервые за последнее время появилась возможность подумать и собрать воедино все мысли. Спокойная обстановка располагала.

Что же делать дальше? Куда пойти, куда податься?.. Мамонов, хотя и обещал всемерную помощь, однако вряд ли пойдет на открытое противостояние с Братством. Не будет он рисковать и совать голову под топор – особенно, когда узнает, что представляет собой эта организация. Община не бедная, в жизненных ресурсах не нуждается – привлечь ее на свою сторону полностью, суля вовремя умыкнутые остатки богатства Убежища, не представляется возможным, кем бы там не был Зоолог и о чем бы он главу поселка не просил. Каков же выход? Здесь требовалось крепко подумать – но один из вариантов нарисовался сразу же, едва лишь дед Сидрыч упомянул о разнообразии общин города. Вариант – бросить кличь по общинам, попытаться собрать добровольцев и пообещать оплату – все же неплох и со счетов его сбрасывать не стоит. Солдат удачи, охотников пострелять и поживиться, во все времена находилось предостаточно – а уж тем более теперь. Вот только куда бить? Идти за тридевять земель, к базе – или прежде с захватчиками Убежища разобраться? И там и здесь свои плюсы… К базе – быстрее дойти, не размениваясь на мелкие войны с отдельными отрядами Братства, и сразу в центр ударить. Своих быстрее вызволить… Опять же – зима на носу, а там все же юга… Но с другой стороны, у бригады, что обосновалась сейчас в Убежище, имеется так необходимая сейчас техника и немалые ресурсы. С одним только бронепоездом можно делов наворотить… Минусом тут – затраченное время, но если успешно пройдет, то это время потом на бронепоезде же и нагонят… Много факторов, ой много… Трудный выбор – а выбрать нужно без ошибки!

– Как же вы теперь намереваетесь своих вызволять? – подал голос Сказочник. Данил вздрогнул – мысли он что ли читает?

– Да вот, думаю как раз…

Игорь Антонович помолчал немного, с прищуром глядя на него – и отложил свою рукопись в сторону. Встал, прошелся взад-вперед по комнате с задумчивым видом, снова присел на диван, почесывая подбородок, будто решая для себя какую-то сложную моральную задачу…

Видимо, решил.

– А помните ли вы, Данил, первую нашу встречу?

– Хорошо помню, – кивнул Добрынин. – Не так много и прошло… Вы тогда по дороге брели, а мы вас подхватили и…

– Да, да, это так… – покивал Сказочник, – ну да я не про то. Когда вы сказали, что вы из города Сердобска – меня словно током ударило… Я же тогда еще сказал, что знаменитый городок – но только в строго определенных кругах… Помните?

– Припоминаю что-то такое… – задумчиво согласился Данил. Ведь и в самом деле, упомянул Игорь Антонович про город – но потом завертелось все, закружилось, Барыга встретился, старый знакомец – и совсем про эти слова забыл… – Но вы, кажется, тогда предпочли в сторону от ответа уйти…

– Подписка, – досадливо вздохнув, развел руками Ивашуров. – Столько лет прошло – а все равно секреты Союза за горло держат… Вот и сейчас, верите, нет – со скрипом из себя давлю…

– Ну и не давите, если уж не идет, – улыбнулся Добрынин. – Я же вам нож к горлу не приставляю…

– Э нет, друг мой. Знали бы вы, что это за секрет. Это такой секрет, за который не только нож к горлу… За него до Удара разведки всех мировых держав вам бы в ножки кланялись и миллионы сулили. Вот скажу я сейчас – есть у меня козырь в рукаве, который вам с Братством справиться поможет… Что, отпустите меня теперь просто так?..

Данил молчал, пристально глядя на Ивашурова. За такой секрет – и впрямь нож к горлу. С такими секретами хороший знакомый в один момент врагом становится – если не поделится, утаить решит… Но Сказочник, похоже, понимает что к чему. Начал – так доскажет обязательно.

– Город-то сильно бомбили?

– Порядочно… Точечными лупили и проплешины оголенные до сих пор стоят. Караванщики все удивлялись – за что так мелкому городишке досталось…

Ивашуров кивнул.

– Все так. Значит – знали наши северо-атлантические «партнеры»… А если и не знали – то рассматривали как один из нескольких возможных вариантов…

– Сазань? – предположил Добрынин.

– Она, родимая. Как догадались? Или были уже там и мой секрет уже и не секрет вовсе?

– Один плюс один сложил… Часть на Сазань-горе – единственное место в городе, куда до недавнего времени никто не ходил. Били именно по ней – со всех сторон проплешины выжжены, но по самой части не попали. Может ПРО работала, а может еще какая причина… Были мы там буквально на днях – в первый раз за столько лет удалось пробиться! Периметр внутри периметра… Чего ж там есть такого, что местность вокруг и двадцать лет спустя фонит, как сопливый реактор???

– Вы там были?? – живо переспросил Ивашуров. – Как там сейчас? В каком состоянии?

– Не знаю… Площадка, посредине – бетонный дот с бойницами. Внутри одна пустая комната, расквадраченная, – и все. Пусто.

– Вот оно, значит, как… Значит – в работе еще…

– Да что в работе-то? Разъясните вы уже или нет? – нахмурился Добрынин.

Секрет видимо и в самом деле был таков, что Ивашуров, расставаясь с ним, с хрустом из себя рвал. Крепка же была подписка у людей старой закваски… Игорь Антонович, покусывая губы, смотрел с полминуты на собеседника – но потом, понимая, что назад пути уже нет, вытолкнул:

– Система «Периметр». Индекс УРВ РВСН-15Э601. Слыхали?

– Вообще ни разу, – покачал головой Данил. – А подробности?

– «Периметр». «Удар из могилы» – так называли ее мы, разработчики и конструкторы. Западные журналюги прозвали «Мертвая рука», а на востоке – «Рука из гроба». Разрабатывалась и строилась еще в Союзе, как последнее средство убеждения. Даже не убеждения уже – наказания. Мы не выживем – так и вы подохнете… Когда вокруг все уже в руинах, средства коммуникаций обрезаны, нет связи с центрами управления, с бункерами и командными пунктами – тогда-то «Периметр» и начинает свою работу…

– И не развалилась еще? – скептически ухмыльнулся Добрынин. – Ведь двадцать лет прошло…

– В Советском Союзе строили на совесть и на века. Система в нормальном рабочем режиме законсервирована и обслуживается автоматически. Генераторы, питающиеся от подземных вод, аккумуляторная установка огромной емкости с заменяемыми элементами, силовые цепи, электроника… Все системы продублированы несколько раз. Очередная реконструкция и модернизация была в двенадцатом году, незадолго до Удара – тогда уже начинали перевооружать армию и приоритет отдавался именно таким системам… Двадцать с лишним лет – срок серьезный, но система именно так проектировалась и строилась: для длительного дежурства без капитального ремонта и вскрытия, без вмешательства человека или с его минимальным участием. Я более чем уверен, что она и до сих пор в работе. Ждет…

Если вам интересно, я могу вкратце рассказать основные принципы. Система отслеживает наличие и интенсивность переговоров в эфире на военных частотах, получает сигналы телеметрии с постов РВСН, данные об уровне радиации на поверхности земли, регулярном возникновении точечных источников ионизирующего и электромагнитного излучения… Накрывает всю европейскую часть России и, частично, Урал и Сибирь. Она собирает информацию, анализирует и в случае наступления указанных событий выдает запрос в соответствующие командные пункты Генштаба. Если в ответ приходит сигнал отбоя – система приостанавливает деятельность и ждет команду, либо переходит на следующую ступень готовности. Если же сигнал не приходит, и нет ответа, что запрос прошел и попал по назначению – система передает право принятия решения любому человеку, находящемуся в данный момент в бункере. Ну а если снова ответа нет – дает сигнал на старт. А дальше… Дальше открывается шахта – и оттуда стартует ракета. Одна или несколько – это уже смотря, как заложено расписанием. Это не боевая часть, она не бьет по цели… Она пролетает над всей территорией России и транслирует определенный сигнал. И по этому сигналу все боеголовки, которые остались еще в шахтах пусковых установок и по какой-то причине еще не стартовали – сбой ли программный, или трусость и предательство персонала, – все боеголовки на подводных судах, на «Тополях», на стационарных ПУ – все они отправляются в полет. Туда, куда были нацелены – или туда, куда даст целеуказание пролетевшая ракета. А вот дать цель, ввести новые координаты для передачи можно именно там, в одном из центров управления. На Сазань-горе.

– Как же внутрь-то пролезть, а, Игорь Антонович? – сглотнув, хрипло спросил Данил, лишь краем пока оценивая открывающиеся перспективы. – Там пустая комната. Ни пультов, ни кнопок, ни лифтов…

– Пультов и кнопок нет – а вот лифт есть, – усмехнулся Сказочник. – Квадрат два на два прямо в центре комнаты. Он чуть над полом возвышается, сразу-то и не приметишь… Это – лифтовая площадка. Встаешь на нее – срабатывает электроника, настроенная на опознание веса, включаются и входят в режим ожидания голосовые сенсоры. Остается только пароль сказать – и вниз ехать.

– Пароль! Какой пароль, Игорь Антонович?!

– У меня был собственный доступ, по фамилии… – сказал Сказочник. – Скажете – «Ивашуров» – и все. Система на тембр голоса не настроена, только на слова и построение фразы, ибо пользователь не один, а множество, всякий, кто на дежурство заступает. У других и пароли другие, а этот – мой.

– И что – все? – удивился Добрынин.

– Конечно нет. Это только первичный доступ, в предбанник. Попадете внутрь – там еще одна такая же комната, но уже с дверью. Но вы сразу вперед не рвитесь и с лифтовой площадки не сходите. Нужно еще один код ввести и тоже голосом. Погодите, как же это… Один-один-семь-четыре-ноль-ноль-три-девять-девять. Я этот код и сейчас помню, настолько глубоко в память въелось. Одну цифру перепутаешь при голосовом вводе – смерть. Дальше нужно переждать минуту для надежности – это чтобы охранные системы на «останов» встали. Иначе – пулеметы там в потерне ждут не дождутся… Порвут в клочья. Как только загорится зеленый глазок на двери – тогда уже смело штурвал крутите. Попадете сначала в жилой отсек. Дверь направо – подсобные помещения, арсенал, жилые отсеки для смены, склады. Дверь прямо – командный бункер. Вот тогда-то вся веселуха и начнется…

– Как ввести координаты? Компьютер там? Или что?..

– Никаких компьютеров и операционных систем. Ненадежно. Операционка слетает, сервера и мониторы дохнут – а этого не должно быть ни в коем случае. Пульты управления, кнопки, тумблеры – все это там есть, да. Но внимания на них не обращайте – это все проверочные и регулировочные системы, отслеживание параметров полета ракет, работы системы, для настройки или ввода-вывода из эксплуатации. Там, в торцевой стене, прямо напротив входа – большой экран и узкая щель… Эта щель – для перфокарты. Перфокарты тут же, пластиковые. Вечные. Есть стандартный набор по вероятным целям – а есть и чистые. Берете дырокол – и на чистой перфокарте выбиваете координаты: дырявите соответствующие цифры на полотне. Широту, долготу, минуты – там сами все увидите и поймете. Вставляете перфокарту в щель. Одна перфокарта – одна цель. Нужно пустить еще – вставляете другую, следом. И уже после того, как загрузили координаты, берете красную перфокарту – она там одна, пусковая – и грузите в ту же щель. Все. Как только вы это сделали – назад пути нет. Ракета пошла. Понимаете?

Добрынин, вдребезги раздавленный, потрясенный услышанным, медленно кивнул. Вот это да… вот это масштабы были в Державе… В голове не укладывается! Что называется: так не доставайся же ты никому! Я сдохну сегодня – но и тебя с собой заберу! Из могилы достану! А они-то… сколько лет сидели – и не знали, что под боком такая громадина! Попробовали пару раз пролезть, не вышло, отвязались… Да вскрой этот схрон – сколько же можно было там найти на продажу??? Электроника, ЗИП для систем жизнеобеспечения… да хоть та же энергия дармовая от подземных источников! Кабель кинул – и никаких тебе забот!.. И продавай соляру в любом количестве или на продукты меняй! И на хрена тогда на север идти, с Братством связываться? Послать подальше и всего делов! И все живы бы остались!

А Ивашуров?!.. Сколько лет ходил по земле, сколько лет хранил – и ведь наверняка не один случай подвернулся такой секрет продать! Не секрет – Секретище! А ведь мог же и продать – и за огромные деньжищи! Уж ему ли не знать – мест еще достаточно, где безбедно можно прожить, были бы средства! А он – хранил. Хранил верность своей стране и подписке, и Клятве уже даже после Начала, когда и страны-то никакой не осталось… Вот так Сказочник, собиратель сказок…

И, вдруг осознав, какую дьявольскую силищу отдал только что в его руки Ивашуров, Данил как-то разом вспотел. Отер дрожащими руками выступившую испарину со лба, мысленно прикидывая, как выгоднее использовать открывшиеся возможности… Не гадал и не думал, что такой козырь в руки ляжет – а вот оно как поворачивается. Да и какой козырь… туз козырный! Любую карту бьет. Кроме разве что еще одного туза в руках Братства – людей, увезенных из Убежища. И прежде чем своего использовать – нужно у противника эту карту изъять…

– Спасибо, Игорь Антонович. Теперь и не знаю, как вас благодарить-то… Отдариться мне нечем.

Сказочник сердито отмахнулся.

– Ладно, чего там… За это не благодарят. Стране уже без надобности – а вот вам, за правое дело, еще послужит… Жалко мне Сашку, и вас жалко, и людей Убежища – тоже. Братство заслуживает того, чего заслуживает, а Паук ваш – и подавно… Они ведь сами-то не остановятся теперь – как можно, когда такие успехи… Главных конкурентов на севере убрали, плацдарм на западе – ваше Убежище – взяли. Куй железо, пока горячо! Кто на очереди?.. Наверняка уже цель намечена.

– Профессор говорил – есть община, Орден нефтянщиков, в Ярославле… За них грозился взяться, – припомнил Добрынин тот разговор. – На Урале большой бункер, там же неподалеку – какие-то «Степные псы»… Говорил, много еще общин сохранилось по всей стране. Вроде бы даже слухи, что в Москве в метро живут… Да и сами вы это прекрасно знаете.

Сказочник кивнул.

– Я и говорю… Раз начали – теперь хрен остановишь. Хотя, уверен – Паук и сам понимает, что рано или поздно придется столкнуться с силой, что будет ему не по зубам. Когда-нибудь они нарвутся на того, кто сможет их остановить. – Ивашуров вдруг прыснул… – Была в старину такая поговорка: на каждую крутую жопу найдется свой болт с резьбой. Так почему бы и не вам?..

– Право сильного – это палка о двух концах, – кивнул Добрынин. – Если ты поступаешь по праву сильного с другими – будь готов, что однажды так же поступят и с тобой. Санькиного отца слова. У каждого своя правда – и каждый за свою правду готов другого порвать.

– У каждого своя правда и свое право. Так и есть, – согласился Игорь Антонович. – Но твое право оканчивается там, где начинается мое. Когда чье-то право начинает попирать права других – оно немедленно превращается в диктат. И нужно сразу реагировать, чтобы обойтись малой кровью. В противном случае, затянув с решением проблемы, можно заплатить гораздо более высокую цену.

На тумбочке у кровати вдруг зазвонил телефон. Ивашуров, помедлив немного в нерешительности, протянул руку и поднял трубку:

– Да, я… да, здесь. Немедленно?.. Понял, Владимир Николаевич, сейчас будет… Начальство тебя вызывает, – обернувшись к Добрынину и ткнув пальцем куда-то в потолок, сказал он. – Говорит – немедленно. Собирайся и чеши. Новости пришли.

Мамонов снова встретил чаем. Данил, покосившись на кружку, все же не стал демонстрировать недоверие, чтобы не обижать радушного хозяина. Не хотелось бы вместе с чаем грамм пятьдесят сыворотки правды на грудь принять… Взял, отхлебнул, причмокнул, покатал во рту не глотая… Но нет, видимо, Николаич уже твердо записал его в союзники – вкус тот же и приливов внезапной откровенности не наблюдается. Пить наверно можно, хотя и плещется в нем уже литр, если не больше…

– В общем, есть новости, – не стал тянуть с прелюдиями Владимир Николаевич. – Позавчера мимо нас, с севера, караван прошел. Серьезный караван, большой. Два «бэтэжра», разведка на квадроциклах, «Уралы» с кунгами, три тягача бортовых, груженных, один с цистерной, еще один один с будкой, УАЗ-«буханка»… Особо не торопились, но и останавливаться не стали. Заглянули только воды купить, провиантом затариться. И был среди них мужик… лысый, в песочном комбезе. Назвался Хасаном. Понимаешь, что к чему?..

Еще бы! Добрынина словно из ледяного ведра окатили – майор! Сам в руки идет и искать не надо! На ловца и зверь бежит!

– Куда пошел?! На Сердобск?

– Нет. Прошли мимо развязки – и прямиком на Саратов. Тракт там, конечно, не ахти, почти ничего от него и не осталось – но пройти можно, если медленно. Так что, считай, километров сорок они за эти два дня сделали…

Данил молчал, лихорадочно размышляя. Вот совпало – так совпало! По всему видать, Первая Ударная на базу возвращается, в родимые края! А проще и короче всего – через Саратов и дальше транзитом. Отсидели, стало быть, сколько положено на печорской базе, зачистили, высосали – и сваливают теперь. Только почему так долго? Три месяца прошло… Ну да не над этим гадать. Интересно будет – у Хасана выспросим. Сейчас над другим подумать нужно…

– Поможешь, Владимир Николаевич?

Мамонов кивнул.

– Да куда ж от тебя денешься, раз Серега лично просил. Я так понимаю – в погоню двинешь… Техника нужна? Люди?

– И техника, и люди – все что дадите!

– Хорошо. Три коробочки у меня всегда наготове стоят, «тяжелые» тоже с тобой пойдут – вот такенные пацаны, – он продемонстрировал большой палец. – С Иваном тебя познакомлю – ихний командир, младший мой… Серега его всему и обучал, друзья они.

– Кунги есть? Людей надо разместить.

– Разместим. Есть «КамАЗ» вахтовый, будка, человек на двадцать. Есть дежурка – это еще человек пять. Ну и у соседей на прокат машины возьмем. Я, кстати, тут провентилировал вопрос по людям – из соседних общин есть желающие присоединиться. Но за плату, естественно. Условие одно – боевые трофеи поровну.

Добрынин кивнул. Требования самые что ни на есть законные – а поживиться у каравана есть чем. Трофеи будут на редкость…

– А точно – Братство? – спохватился Данил. – Порежем караван – а окажутся левые торговцы…

– Ты как про Братство-то рассказал, да про Хасана этого – я тоже сперва не поверил… – усмехнулся Мамонов. – А потом проверять начал – все совпадает. Я с этим Хасаном только мельком виделся, с ним все больше Сумкинс работал – зампотыл мой. Вот он и рассказал. Говорит – идут с севера, издалека. Три недели путешествуют – их старший сам сказал. Сумкинс у меня ушлый… караван между делом и осмотрел… – Мамонов доверительно наклонился к собеседнику, понижая голос: – У «буханки» ихней на стеклах – решетки… Автозак, понимаешь? Внутри – два человека сидят. Один здоровый как слон, три четверти «буханки» занял, а второй – китаеза… Твои?

Добрынин с шумом выдохнул и осторожно поставил кружку на стол. Вот оно… До сего момента Братству несказанно пёрло – но теперь и на его улице праздник настал. И какой праздник – целый карнавал! Одним выстрелом – двух зайцев. Да, взяли все-таки Шрека и Счетчика, взяли – но не убили! Живы! Теперь догнать караван – это не только вопрос мести Хасану, но еще и вопрос спасения друзей. Промаха быть не должно.

– Когда тронемся?

Мамонов хмыкнул.

– Проняло, вижу… А чего ждать-то… Вот как стемнеет – так и отправляйтесь. Ты думаешь, я тут полдня дурачину валял? Сумкинса я еще в обед на доклад вызвал. Тогда же, сразу после разговора – и по общинам клич кинул, благо связь с ближайшими есть. Заводских, считай, двадцать человек сразу согласилось. У них и в оружии дефицит и в боезапасе, так что ты, уж как договорились, не обижай их с трофеями-то… Скоро подъедут, – он мельком глянул на часы. – Больше ждать ты наверняка не будешь, а подождал бы до завтра, до обеда – так и еще сотни полторы бойцов наберется.

– Некогда ждать. Каждый лишний час они все дальше и дальше уходят.

– Да и ладно, – согласился Николаич. – На данный момент: заводских двадцать, да моих двадцать пять, да твоих восемнадцать, вместе с тобой. Итого – шестьдесят пять. Да плюс три броневика. Справишься с такой-то подмогой?

– Справимся, – хищно усмехнулся Добрынин. – Внезапный удар – половина дела. А по людям мы вроде равны получаемся.

– Колонны водил?

– Не приходилось, – сознался Данил. – Но опыт путешествий есть, а теорию полковник в нас хорошо вколотил. Дело нелегкое – тут тебе и анализ маршрута, с его протяженностью, рельефом и засадоопасными местами; организация связи, взаимодействия, противозасадные действия… да много чего! Но мы недалеко и ненадолго, и крупных скоплений хищных человечьих общин вблизи города, как я понимаю, не наблюдается?

– Да не замечено вроде… На два-три дня пути почти чисто, а те кто есть – вы им не по зубам.

– Вот и хорошо. К тому же, чтоб засаду организовать – это надо заранее выдвигаться, а кто сейчас о наших планах знает? Никто. Так что нормально пройдем.

– Будем надеяться…

– Только надеяться и остается, – кивнул Добрынин, поднимаясь. – Да, вот еще что, Владимир Николаевич… Нужны сменные водители. Выходим-то мы в ночь…

– Распоряжусь, – кивнул Мамонов. – Все правильно. Нельзя вам останавливаться.

– Да, именно. Утром водилы меняются – и продолжаем движение. Сами отдыхаем, за исключением караульной смены. Догнать караван, если непрерывно идти будем, должны примерно завтра к вечеру – мы за ними по проторенной дороге пойдем…

– Я понял. Ты давай, поднимай своих, готовьтесь. Заводские подойдут – грузиться начнете. Ивана к тебе в кунг пришлю, познакомитесь, пообщаетесь по операции… Ах, да… – он поднялся, подошел к небольшому сейфу в углу, побренчал ключами… Достал – и поставил на стол небольшой стеклянный флакончик с голубоватой жидкостью внутри и пластиковый, запаянный в целлофан, шприц. – Вот она, сыворотка. Тебе ведь Хасана твоего страсть как разговорить охота?.. Вот средство. Кожу на ремни спускать – долго, грязно, муторно и не всегда надежно в плане достоверности. А это – тихо и интеллигентно. Капнул пару капель в хлебальник – и он весь твой, с потрохами. А еще лучше – по вене пустил. Так и быстрее и надежнее. Бери. Понадобится.

– Спасибо, Владимир Николаевич, – поблагодарил Данил, засовывая пузырек со шприцом в подсумок. – Как вас благодарить за такую помощь – ума не приложу…

– Сереге спасибо скажешь, – отмахнулся Мамонов. Протянул руку – и Добрынин ответил на его крепкое рукопожатие. – Ну все… Удачи тебе.

 

Глава 8

Блюдо, которое подают холодным

Познакомиться с командирами групп и обозначиться, как руководитель операции, Добрынину не удалось – хотя дело это было важное и нужное. Пока собирались, да пока грузились – время шустро бежало, и в момент старта было уже где-то около восьми… Время – это дополнительные километры расстояния… И хотя Братство предпочитает вставать на отдых засветло – местность осмотреть, лагерь оборудовать, посты расставить – и все же задерживаться не следовало, и Добрынин, сделав себе зарубку обозначиться, так сказать, в процессе, дал сигнал на старт.

Шли, в общем-то, стандартно. Впереди два «бэтээра», следом кунги заводских, затем «КамАЗ» с дежурной будкой, дальше машина с «тяжелыми» Ивана – и замыкающим еще один БТР. Разведки, увы, не было. Такой роскоши, как несколько квадроциклов, да транспорт обеспечения под них, поселение энергетиков себе позволить не могло – да и без надобности им задумываться о способе передвижения колонн по бескрайним просторам. Поэтому пришлось Добрынину ограничиться тем, что пустить первый БТР метров за триста-четыреста, в головной дозор. Ну, хоть так…

Иван оказался молчаливым насупленным парнем, годов около двадцати. Во время сборов он все около своих мотался, указания раздавал – а как тронулись, забрался в будку «КамАЗа», что выделили для Добрынина. Разговаривать с ним было одно удовольствие – ни одного слова мимо, все по существу.

Первым делом, сразу после знакомства, Сухой – именно таков был позывной Ивана – захотел услышать план предстоящей кампании.

– Без плана соваться смысла нет, – устроившись на полке и глядя исподлобья, буркнул он. – Как брать думаешь? А еще ведь догнать надо… Двое суток прошло, они ушли уже километров на сто с гаком. Есть план?..

Добрынин кивнул.

– Догоняем, даем SOS, тормозим. Подходим ближе. А там уже по сигналу – в упор всеми бортами. Коробочки их сразу надо валить – над ними «бэтээры» поработают, разом. У них наверняка один в голове – один в хвосте. Сами все из кунгов, рассредоточиваемся – и пошла работа. Больше пока что-то трудно спланировать. Мы ни местность не знаем, ни наших позиций. Будем реагировать. Только помнить надо, что бойцы у них тоже не лыком шиты. В этой ситуации, когда второй караван на горизонте появился – они к бою всегда готовы… Своих предупреди, что не овечек идем резать.

Иван, подумав немного, согласно кивнул.

– Сделаю. Как делиться будем? Я обычно двумя группами работаю…

– Две твоих группы, две моих, и две заводских – их тоже надо на десятки поделить. И командиров мне представь – я в бою сам рулить буду, не через тебя. Так быстрее, чем через буфер. Общий рисунок – за мной, а ты уж за своими следи, за выполнением.

– Понимаю, батька предупредил, что руководство за тобой. Мои: командир первой группы – «Шарапов»; командир второй группы – «Слон»…

– А это не тот ли, большенький такой, с лупаметом? – припомнил Данил суетившегося во время погрузки здоровяка с ПКМ, грузившего в кунг короба с лентами.

– Он.

– По оружию что? Состав групп каков? Дед Сидорыч говорил, что у тебя тяжелое есть?..

– Нам без него никуда. Броня шестой класс, шлемы, щиты… В общем – достаточно… По два пулеметчика на группу, снайпер, остальные стрелки с «калашами». У троих еще РПО есть, у каждого.

– «Шмели»?

– Да.

– А у заводских?

– У них я Кабана видел и Культяпу. Значит они и есть старшие. А уж по составу групп – это хрен знает… У них в общине регулярных отрядов нет, мелкими группками ходят, по совпадению интересов…

– Выйдешь на них – предупреди, что я в командирах.

– Сделаю, – кивнул Иван. – Кстати, что по связи?

– Частотки у вас?

– Они.

– Диапазон?

– Да простенькие, – смутился почему-то Иван. – Четыреста – четыреста семьдесят. Батька все настаивает пошире взять, помощнее – да все руки не доходят…

– Еще проще… – пожал плечами Добрынин. – Частота одна на всех. Одна основная, три резервных. Не думаю, что у кого-то там время будет сетку сканировать – но перестраховаться тут не помешает. Скажем, четыреста – основная, резервный первый – четыреста тридцать, второй – четыреста пятьдесят пять, третий – четыреста шестьдесят девять… Нормально?

– Вполне.

– На частоту вставайте сразу же как только тронемся. Даже в километре от дома что угодно может случиться, я должен иметь связь со всеми.

– Понимаю.

– Тогда так… Как начнем – берешь на себя центральное направление. Упираешься, укрываешься за машинами, выставляешь заслон и долбишь по центру. Я – левый фланг, со стороны виднее будет, заводские – справа причесывают. Ну и все пока, остановимся на этом…

Иван снова кивнул и, помедлив немного, спросил:

– Слушай… А это правда, что Серега – твой брательник?

– Да вроде так, – пожал плечами Данил. – Мне-то как судить, я его ни разу и не видал…

– Одно лицо – аж не по себе становится, – кивнул Иван. – Да и по манере – похожи… Я-то его хорошо знаю, частенько он меня гонял. Как возвращается – так со мной сразу занимается и с парнями. Вся наша группа, «тяжелые» – это его рук дело. Он собирал, он тренировал, с ним и в первые выходы ходили… Знает что к чему.

– Легендарный какой-то у меня брат, – пробормотал Добрынин. – Все его знают, один я только в безвестности пребываю…

– Вот такенный мужик, – повторил Иван жест своего отца. – Он бы нам сейчас знаешь как пригодился?.. Жаль, слинял, как всегда, в неизвестном направлении. Дела у него какие-то свои… Меня не посвящает. Говорит – мал еще.

Данил усмехнулся.

– Ладно. Мне тоже очень хочется познакомиться, ты уж поверь. Но раз нет – значит нет. Сами справимся.

Иван согласно кивнул и потянулся к радиостанции.

– Ну – вроде все решили… В общих чертах. Пойду к своим, а то негоже, без командира-то…

После его ухода Добрынин, чтобы не отсвечивать на всю округу, распорядился выключить свет в будке, и ребята тряслись теперь на кочках, глядя в окошки на проплывающий мимо сумеречный вечерний пейзаж. Молчали. Данил, поглядывая время от времени то на одного, то на другого, усмехался в душе. Не так давно вот так же трясся на полке в кунге и он – а на душе кошки скребли. Потом-то привык – а первые два-три вечера поднималось что-то этакое в душе… тревожно-ожидательное. Дорога! Что ни говори – а ведь есть какая-то особая романтика в том, чтобы сидеть у окна и, глядя на проплывающие мимо рощи, поля и перелески, размышлять о чем-то своем – или просто пустить мысли на самотек… Разве когда-нибудь еще человек бывает так же свободен, как в дороге? Столько путей перед тобой, столько направлений – выбирай какое нравится. Дорога – она на любого действует, и особенно на тех, кто в первый раз путешествует. Все думы какие-то, мысли текут… Что там впереди, да как будет… Вот и у пацанов теперь то же самое. Глаза пустые, внутрь себя смотрят, думы тревожные на душе… Что ж. Дорогу осилит идущий! Только вперед.

А им ничего другого теперь и не оставалось.

Утро пришло своим чередом.

Приоткрыв левый глаз, в который сквозь окна дежурки настойчиво лупило поднимающееся солнце, Добрынин обнаружил себя лежащим на полу почти на самом проходе. Пашку, поворочав головой на задеревеневшей шее, он обнаружил под передней скамьей, Паникара – у самой двери, у порога. Остальные тоже расположились кое-как, вповалку – дежурка к дальним путешествиям не располагала, каждый устраивался как мог. Придремали уж кое-как – и то ладно. Даже ночной караульный, Лосяш, дремал, свесив голову на грудь и пуская пузырящиеся слюни. Ах ты собака такая! Ладно…

Тягач все так же трясло, но уже не крупной тряской, а мелкой дрожью. Да и вершины деревьев за окном мелькали как-то уж слишком быстро. Данил, приподнявшись, выглянул в окно – ну так и есть. Километров тридцать делают, никак не меньше – видать, ровный отрезок тракта попался. Глянул на экран дозиметра – половина седьмого. Сколько, интересно, за ночь сделали?..

Добыв из рюкзака веревку и скоренько сварганив из нее аркан, он подобрался поближе к Лосю и осторожно накинул петельку на шею… Боец беззаботно дрых, не подозревая о коварстве своего командира.

«Ниче… щас мы… методами полковника тебя воспитаем», – мысленно усмехнулся Добрынин.

Рывок – и Паша, вскинувшись, захрипел, плотно прихваченный удавкой. Добрынин завалил его на пол, придавив еще двоих, сполохнувшихся спросонья, сноровисто затянул, оставив лишь на треть горла воздуха, чтоб не совсем уж задохся пацан. Прижал коленом к полу, вывернул руки за спину, обмотал запястья. Дежурка, меж тем, заслышав возню, начала просыпаться…

– Ты за что его? – спросил из-под скамьи Батарей. – Задрых?..

– И правильно… Вырежут нас всех с такими дежурными, – обозначился Паникар.

– Лосяра, сукин ты кот… Ну как так-то, а?.. – это уже Халява.

– Вот вам, товарищи дорогие, наглядный пример того, что может быть в результате просранного боевого дежурства, – взваливая хрипящего Лося на скамью, сказал Данил. – Приспал ты, эдак, на посту… А тут глядь – басурманин крадется. Злой, так сказать, чечен… Ползет, понимаешь ты, во мраке… И кинджалом-то своим наточенным тебя в брюшко, кишки пощекотать… Осознаешь?! – обернувшись к Лосяшу, заорал вдруг он. – Все, Паша! Косяк! Просрал ты и себя и нас тоже. И чё делать теперь?

Лось все так же сипел, пытаясь что-то сказать – но веревка держала крепко и изо рта лезло только бессвязное бульканье…

– Может оставить его так? До обеда… – спросил Добрынин, оглядывая ребят.

– А чего ж… можно, – хищно оскалившись, кивнул Батарей, выбираясь из уютного гнездышка. – Что б знал, собака…

– Да ладно, командир… Развяжи ты его, – жалостливо протянул Маньяк. – Он осознал уже. Я по глазам вижу…

Глаза у Лося и впрямь уже закатывались под лоб. Вытащив нож, Данил полоснул по туго натянутой веревке – и боец, завалившись боком на скамью, захрипел в попытках продышаться.

– Слышь… х-х-ху, х-х-ху… командир… Я, эта… х-х-ху, х-х-ху… Понял я… Косяк, согласен…

– Осознал? – вежливо улыбаясь, спросил Добрынин.

– Слишком уж у тебя доводы… сильные, – все еще пытаясь отдышаться, ответил Пашка. – Не поспоришь…

– Вот то-то. Ладно, запомни на будущее. Все, ребята, подъем. Батарей, свяжись с водилой, узнай сколько за ночь прошли.

– Понял.

– Паникар – на тебе дневной дозор. И сейчас выйдем – обеспечь периметр. Чтоб ребята в кустах спокойно посидели, не боялись, что их за жопу гад какой-нибудь цапнет…

– Готов, – кивнул Леха.

Сам Добрынин, тут же выйдя на головной БТР, выдал приказ тормознуть в подходящем месте. Утренний моцион, там, то, се…

– А какое это – подходящее? – послышалось из гарнитуры.

– Да любое! Очень ли, понимаешь, хочется на волю…

В гарнитуре хохотнули и отключились, и спустя пару минут тягач начал тормозить. К этому времени Добрынин уже знал, что за ночь пройдено ни много ни мало, а сорок километров; что вот только что прошли населенный пункт Марьевка, слева от тракта, пустой и ветхий, как и большинство поселков на просторах страны; что дорога по большему счету была отвратительная и только последние километров пятнадцать – неплохая, по нынешним временам конечно. И что не далее как на днях тут уже проходили тяжелые грузовики – свежесломанные деревца и отпечатки протектора указывали на это явственно. Причем прошли совсем недавно – следы совсем свежие, ветер только начал работать, разметая и осыпая отпечатки на черноземе. Может вечером вчера прошли, а может уже и под утро.

– Вполне, я так думаю, может быть, что за полсуток до нас, может даже и раньше, – сообщил ему один из заводских, бывший за следопыта. – Из кабины на ходу плохо видно. Сейчас остановимся – может чего подробнее скажу.

Остановились в ложбине. С севера – холм, с запада – холм. С юга – насыпь железнодорожная с густо проросшей сквозь щебень травищей. Паникар, отрабатывая задачу, тут же погнал пацанов наружу, на охрану периметра. Данил, облачившись в свой боевой скафандр и подхватив верный «Винторез», выбрался следом. Вытащил дозиметр, осматриваясь по сторонам в поисках укромного местечка для естественной надобности под названием «отлить» и нащупывая молнию уника. Фонило вполне умеренно, даже можно сказать – сносно. Полминуты с голым задом вреда не принесут… Мирный осенний пейзаж, солнышко, листочки желтые ветерок по земле гоняет… Хорошо!

Взрыв, ударивший откуда-то с юга, был словно гром среди ясного неба. Отголоски его все еще звучали, расходясь по округе, а Добрынин, подхватив винтовку, уже лихорадочно застегивал комбинезон. Дернул молнию, забросил «Винторез» за спину, рванул во все лопатки к железнодорожной насыпи, туда, откуда яростно махал ему руками Паникар, – и тут же со смачным противным визгом снова грохнул взрыв. Взлетел наверх, упал у ржавого рельсового полотна – выглянул, осторожно вытягивая голову и нашаривая бинокль в подсумке…

Это был караван. Все как и говорил Мамонов – два «бэтээра», кунги, УАЗ-«буханка» с решетками на окнах… Хасан и впрямь не торопился и не калечил технику по ухабам, предпочитая идти медленно и осторожно – в то время как погоня шла максимально быстро, надеясь на выносливость техники, и оттого догнала караван даже меньше чем за сутки. На это Данил не рассчитывал вообще. Это был именно его минус – не предвидел, не подготовился, не просчитал. Но был и плюс. Глядя с насыпи, Добрынин явственно видел, что Хасан нарвался на хорошо спланированную и подготовленную засаду. Если бы у самого Добрынина была задача накрыть караван – именно здесь он бы его и ждал. Идеальное место! Железнодорожная насыпь, раздваиваясь, шла двумя параллельными линиями. Внутри, словно в гигантской чаше – большое заболоченное озеро, с ряской, здоровенными листами кувшинки и камышом. Нырнув с этой стороны в короткий бетонный тоннель под насыпью, автомобильная дорога пересекала озеро и упиралась в точно такой же тоннель с другой стороны. Асфальтового полотна, конечно же, почти не осталась – а вот сама дорожная насыпь сохранилась отлично. Широкая насыпь, метров десять, а то и все пятнадцать. Вполне возможно, именно эта ширина дала Хасану ложное ощущение возможности маневра и отступления – и он поперся вперед без дальней разведки. От этого края озера до дальнего – километр, может чуть меньше, и вполне возможно, майор не рискнул отправлять квадроциклы так далеко, понадеялся на огневую мощь каравана. А может быть разведка проглядела грамотно спланированную засаду… Как бы то ни было, но караван втянулся в тоннель, дошел примерно до середины дороги – и здесь встрял. И встрял основательно. БТР передового дозора, разгораясь, дымил жирной черной копотью прямо по центру дороги. Передние колеса лежали отдельно – тут наверняка сработала противотанковая, либо что-то направленное, собранное неплохим профессионалом. Слева замер «Урал» с кунгом – его, похоже, шлепнули следующим, когда он попытался обогнуть БТР. Дорога еще не была перегорожена, справа оставалось достаточно места, чтобы обойти образовавшуюся пробку, но караванщики не полезли вперед бездумно. Водители рассредоточили автомобили, стараясь максимально укрыть корпуса за горящей техникой, и в данный момент из кунгов выпрыгивали бойцы, спешно занимая позиции для атаки. Действия Хасана угадывались наперед – и Добрынин, будь он на его месте, поступил бы так же. Он видел, как маневрируя, в голову колонны прошел второй БТР; как скапливались за горящей техникой квадроциклы – ударный отряд, – готовясь по команде рвануть на полной скорости вперед, словно свора гончих, спущенных на волка; как рассредоточивались бойцы, готовясь прикрыть атаку, подавить встречный огонь шквалом свинца… Все внимание было обращено вперед, на прорыв. Может и была группа, удерживающая сейчас тылы – но Данил ее не видел, хотя обшарил биноклем чуть ли не каждую кочку на насыпи. Момент был необычайно удобен, теперь бы не просрать!..

– Внимание, группа! – отрывисто заговорил он, выходя на общую частоту. – Контакт! Две коробочки – в тоннель, закупоривайте бутылку, будьте готовы рвануть вперед! Третья на подхвате, стереги наши тылы! Кабан и Культяпа, с бойцами – на броню! Вы штурмовая группа, все что найдете в караване – ваше! Сухой! Влево от тоннеля вся насыпь твоя. Если квадры рванут на прорыв – огонь по ним без команды! Нельзя им до той стороны добраться!.. Паникар, собирай наших, укладывай на насыпь справа от тоннеля. Задачи те же… И шустрее, пацаны, шустрее! Времени нет!

Первый человек шлепнулся рядом спустя буквально полминуты. Данил оторвался от окуляров, оглянулся – Букаш. Автомат за спиной, в руках крупнокалиберный снайперский слонобой… скрежетнул сошками по рельсе, примостился, повозился, умащиваясь поудобнее, припал к прицелу…

– Четыреста метров. Цель?..

Добрынин промолчал. Какая там цель, нельзя пока стрелять, только местоположение свое обнаружишь…

– Цель? – Гриша был настойчив – очень уж хотелось ему попрактиковаться.

– Да погоди ты… Огонь по команде! Квадры видишь?

– А то как же.

– Вот их и держи пока. По жопе работаешь! Двигатели, баки, колеса. По команде!

– Принято.

Следом за Букашем начали подтягиваться и остальные. Три минуты – и вся группа лежит в травище вдоль насыпи, выставив макушки над рельсами и наблюдая в прицелы за действиями караванщиков.

– Кабан на месте, готов… Культяпа на месте, готов… Сухой готов… – почти тут же и командиры групп доложились.

– Коробочки, что у вас?

– В тоннеле, – послышался ответ. – Стоим в тени, ждем команды. Заводския братва на броне. Командир первого на связи…

– Командир второго на связи. Готов.

Добрынин снова припал к биноклю, оценивая ситуацию… «Урал» совсем скрылся в ревущем пламени, БТР все так же коптил, у караванщиков наметилось что-то вроде оперативной паузы перед броском. С той стороны пока ничего не происходило – может засада снялась и свалила в неизвестном направлении? Значит и у нас минутка есть, коротенько ситуацию обрисовать…

– Внимание. Ждем атаки – и сразу же рубим! Работаем прежде всего по квадроциклам и БТР. Квадры не должны дойти до насыпи, давим их с тыла, лишаем караван маневренной группы. Если кто-то дернется в нашу сторону – переносим огонь, встречаем. Снайпера, работаете по отдельным целям. По «буханке» вообще не стрелять, с большой вероятностью там пленные!..

Дымы! БТР, качнувшись вперед и выдвинувшись на полкорпуса, выстрелил залпом, пуляя шашками, закрывая насыпь дымовой завесой. Дернулся назад – и тут же с той стороны ударил РПГ. Мимо! Стрелок похоже поторопился – заряд ушел левее, врезался в насыпь у самой водной кромки. И в тот же момент взревели моторы и квадроциклы рванули вперед, в самую гущу дымовой завесы.

Как они находили путь в этой густой белой пелене – Данил только диву давался. Вполне возможно, на каждой машине имелся компас или какое-то другое направляющее устройство. И по тому, как быстро сориентировался Хасан в ситуации, становилось понятно, что атака под прикрытием дымов отрабатывалась караванщиками не раз. Две сотни метров задымленной насыпи ударный отряд преодолел меньше чем за полминуты. Ревя моторами, машины вырвались из расползающейся мглы и, виляя, понеслись вперед. Тотчас же справа долбанул слонобой Букаша – и передовой квадроцикл на полном ходу вылетел с насыпи и ухнул в воду.

– Один готов! – заорал в восторге Гришка.

– Дальше давай! – рявкнул Добрынин, не отрываясь от бинокля. – Не отвлекайся!

Букаш тут же послушно припал к оптике, выцеливая следующего. Впрочем, не он один – с началом атаки огонь открыли все. Шансов у караванщиков не оставалось – слишком выгодна была позиция Добрынина. Возвышенность, с которой караван виден как на ладони. Шестьдесят стволов, БТР, пулеметы, снайпера – и все это в задницу развернутой в противоположном направлении группировки. Караван попался в классический мешок – огонь велся и с тыла и с фронта, огонь высокой плотности и интенсивности, с насыпи деться было некуда, разве что в воду нырять. Удар в тыл разом выкосил половину народа и остановил атаку квадрогруппы, размазав ее по насыпи. Пока еще только бойцы противника сориентировались, начали менять позиции, уползая за колеса кунгов, огрызаться короткими очередями, пытаться ставить дымовую завесу… Кто-то прыгал в воду, надеясь спрятаться, кто-то наоборот забивался под технику – но крупный калибр доставал везде. Всякая цель, обнаружившая себя, подавлялась без промедления. РПГ – прежде всего. Таковых Добрынин заметил три или четыре – но выстрелить получилось только у одного. Шустро выскочил из-за колеса крайнего кунга, вскинул тубус… Заряд разорвался с противоположной стороны насыпи, не причинив вреда – а самого бойца тут же положили в несколько стволов, превратив тело в кучу окровавленных лохмотьев.

БТР каравана попытался развернуться, перенести огонь в противоположном направлении, но не преуспел – по технике работали в первую очередь. БТРы били прямой наводкой, целя в корму и борта. Тыловая и боковая броня для тридцатого калибра – семечки, броневик противника умер сразу же после первого сдвоенного залпа из тоннеля. Перенесли огонь на кунги – и те весело запылали один за другим, словно огромный погребальный костер, плюясь на своих же бойцов горящим топливом из необъятных баков.

– Только не УАЗ! Только не «буханка»! – орал Данил, сквозь грохот очередей по общему каналу. – Свои в «буханке»! Не трогать! Не трогать!..

Кажется, его услышали. УАЗ стоял чуть поодаль, замыкающим, и в корпусе всего две или три пробоины, да и то ближе к кабине водителя. Борта хоть и мятые – но целые, без дыр. Данил очень надеялся, что два закадычных товарища где-то там, валяются на полу и пережидают. Поджилки трясутся, это понятно, и с жизнью наверно уже попрощаться успели – но целы! Должны быть целы!

Сколько прошло времени? Не много. Подобный бой скоротечен. Спустя пять-семь минут целей почти не осталось. Осматривая в бинокль насыпь, Добрынин видел лишь изорванные тела в черных демроновых костюмах, полыхающую технику да вспаханную пулями землю.

– Ну чё, командир? Пора? – справа в плечо толкнул Букаш. – Посмотрим, чё там?..

– На месте сиди, – отозвался Данил. Поглядел вправо-влево – некоторые бойцы уже поднимались в полный рост, всматриваясь вперед, пытаясь обнаружить недобитков. Чертыхнулся, недоумевая, как можно быть такими остолопами, заорал по общей частоте: – Всем! На землю лечь! Лишнее отверстие в башке захотели!?

Подействовало. Кто стоял – тут же рухнули плашмя, снова отползая на свои позиции.

– Кабан, Культяпа. Работайте. На броне вперед, зачищайте насыпь. Поддержим, если что.

В тоннеле взревело – и наружу полезли оба БТРа. Шустренько дернули вперед, подошли, сбросили людей. Бойцы тут же рассыпались по насыпи, ныряя между изувеченной техникой, поводя во все стороны стволами, страхуя друг друга, осматривая каждый клочок земли, каждый закоулок в лабиринте изувеченной техники.

– «Буханку» первым делом проверьте, как район обезопасите, – передал Добрынин. – Кабан, вывеси на броню какую-нибудь тряпку белую, какую найдешь – и попробуй осторожно, на малом газу, вперед пройти. Только побольше портянку, чтоб издали ясно различить! Может удастся с тем стрелком пересечься… Ну а не получится – если предупредительный какой будет с той стороны, или еще что – не настаивай. Нам туда не надо, мы свою задачу выполнили. Теперь уходим.

– Принято, сделаем.

– Если в живых кто остался – ко мне его быстро. На допрос. С пристрастием… И Хасана! Хасана мне найдите!

– Чет не похоже, чтоб живые были, – усмехнувшись, пробубнил лежащий рядом Букаш. – Все ж крупный калибр, не семечки…

– Всякое может быть. Спрятался за колесом – вот, считай, и укрылся… – ответил Данил, водя биноклем по насыпи, отслеживая процесс зачистки. Ага, вот добрались до УАЗа, дверь вскрывают… теперь правее… передовой отряд уже ушел в голову колонны, бойцы у дырявого БТРа топчутся… вот и коробочка наша, Кабан из люка высунулся и ему здоровенный кусок белой материи подают – простыня, не иначе… Повел биноклем назад – и вдруг замер, не сумев сдержать сорвавшийся возглас: в проеме одного из кунгов выросла в полный рост черная монстрообразная фигура. Только что не было – и как из-под земли…

Дальше все было очень быстро.

Прыжок – да какой! метров семь, а как бы и не побольше! – и кучка бойцов, стоящая на его пути, разлетелась во все стороны словно сбитые кегли! Чудовище обратило на них внимания не больше, чем на разбегающихся во все стороны тараканов. Мощный толчок обеими ногами – и новый прыжок, еще дальше. Взлетев в воздух, черный обрушился на второй БТР, качнувшийся под его весом всем корпусом! Хруст, пронзительный визг раздираемого металла – и монстр, одним рывком выдрав к чертовой матери КПВТ из гнезда на башне, швырнул его в сторону. Ухватился за основной ствол, потянул – и тут, наконец-то, опомнились замершие вокруг в оцепенении бойцы. Хлестнула первая очередь, перечеркивая его тело наискось – однако тот словно и не заметил. Замер на долю секунды, приноравливаясь и собираясь с силами – и резко потянул ствол на себя. Пушку загнуло дугой, вздернув в зенит – и БТР, лишившись зубов, из опасной боевой машины разом превратился в жалкий мелкобронированный грузовик для перевозки людей. Это стоило чудовищу еще четырех очередей практически в упор, однако и они явного вреда не причинили – уник не боялся калибра пять-сорок пять, а бойцы и были вооружены преимущественно «калашами». Ответ последовал немедленно – ухватившись за лом, закрепленный на броне броневика, черный выдернул его вместе с креплениями из пазов и метнул в сторону наиболее активной кучки бойцов. Двое брызнули в стороны, успев уйти из-под удара; третьему не повезло – железный стержень, вращаясь со скоростью вертолетной лопасти, врезался куда-то чуть выше воротника бронежилета и смёл мертвое уже тело с насыпи в воду. Чудовище развернулось, приседая… и этот прыжок Добрынин уже прозевал – отбросив в сторону совершенно бесполезный «Винторез» он, набирая скорость, мчался к бесчинствующему на насыпи монстру.

– По ногам стрелять! По ногам! Живым брать! Живы-ы-ым!!!

Это мог быть только Хасан! Кому еще?! Либо он – либо кто-то из высшей иерархии Берегового Братства! Профессор говорил, что уники выдавались только высшему командному составу! Если это так – жизненно важно взять человека, сидящего сейчас в скорлупе уника! Капнуть сыворотки и получить доступ ко многим – если не ко всем – секретам! За такую информацию стоило рискнуть жизнью – и Добрынин отчетливо понимал, что именно это ему сейчас и предстоит. Даже Шрек, с его невероятной силищей, не смог тогда, у комбината, справиться с уником, работающем в боевом режиме! Если бы не Добрынин – конец бы Лехе! Профессор уже тянул свои лапы к его горлу, когда Данил сорвал шлем и отключил батареи. Однако Шрек давил чистой мощью, силой на силу. У Добрынина же, кроме силы, пусть и много уступавшей запредельной мощности мутанта, был еще один козырь – скорость. Скорость – и остро заточенный нож на предплечье.

Сзади долбанул выстрел – опять Букаш из своего громобоя подключился! Добрынин, преодолев уже больше половины расстояния, словно локомотив ломил по насыпи вперед – однако успел краем глаза заметить, что Гриша таки попал. Черного крутнуло вокруг себя, отбросив метра на четыре – еще бы, почти двадцать тысяч джоулей! – однако особого вреда не причинило. Скорее всего вскользь попал, по касательной! Трехсекундная заминка, не более – но она позволила Добрынину выиграть оставшиеся метров пятьдесят до цели. Он чувствовал, как работает ткань уника, усиливая мощь мышц и полностью преобразуя ее в движение. Земля неслась навстречу так, словно он был чемпионом мира по бегу на короткие расстояния на своих самых главных в жизни соревнованиях! Так он комбинезон еще не испытывал. И если уник без энергоподпитки способен творить такие чудеса – на что же он способен в боевом режиме?!

Эта мысль промелькнула где-то на самом краю сознания. Три удара сердца – и до цели метров пять. Добрынин прыгнул, вынося колено вперед. Черный как раз поднимался с четверенек, куда опрокинула его снайперская пуля. На прыжок отреагировать не успел, не сблокировал, дернулся только в сторону, пытаясь уйти с линии атаки, но запоздал… Удар получился знатный, еще почище предыдущего – всем весом, да с акцентом в голову! Противник кувыркнулся через себя, улетая с насыпи – и с шумом ухнул в воду. Поверхность сомкнулась над ним, ударила фонтаном вода, будто многопудовый камень уронили, пошли во все стороны круги… и все. Пропал, будто не было.

Данил чертыхнулся, понимая уже, что совершил глупость. Вода из-за взвихренного ила была мутной, и черный, нырнув, мгновенно исчез из виду. Может сознание потерял и лежит сейчас на дне, захлебнувшись – а может плывет прочь, дальше и дальше с каждой секундой… Шаг, другой третий… чуть наклонился, пытаясь проникнуть взглядом сквозь крутящуюся муть – и навстречу ему из воды черным пятном взметнулось лоснящееся, перевитое тугими канатами искусственных мускулов, тело.

Скорость его была хоть и высока – но все же не выше той, на которой сейчас работал под завязку накачанный адреналином Данил. Чуть пригнувшись, он пропустил атаку над собой, слегка коснувшись рукой и придавая черному вращательное движение – и тело, закрутившись пропеллером, влетело в борт стоящего рядом кунга.

Грохнуло солидно, да и вмятина получилась впечатляющей. Борт кунга подался внутрь, выгнувшись дугой, брызнули дождем мелких осколков верхние окошки… Добрынин метнулся вперед, намереваясь добить – но противник разлеживаться и дожидаться не стал. Единым гибким движением вскочив на ноги, ушел нырком чуть в сторону и встретил ударом ноги в голову. В последний момент Данил успел закрыться, уйти в глухой блок – но лучше бы он этого не делал. Впечатление – будто бетонной тумбой по рукам врезали! Уник, хоть и принял на себя львиную долю энергии, полностью от удара не защитил. Правая рука от локтя до запястья тут же онемела, левая хоть и слушалась – но боль была адская, Добрынин даже зашипел сквозь зубы, как разъяренный горыныч.

Следующие две или три минуты он плясал. Уворачивался. Нырял, скручивался, разрывал дистанцию, отводил удары вскользь, по касательной. С жесткими блоками больше не экспериментировал – ждал, когда рука восстановится. Удары и их траекторию он видел четко, уходил от них с большим запасом – но это пожалуй и все, что он мог сделать. Когда на тебя прёт танк, а ты только и можешь, что крутиться да танцевать вокруг него – что толку в том, что у тебя лом в руках? Разве что по бортам охаживать – да вот только бронированной громадине это как слону дробина.

Бойцы, давно уже прекратив зачистку, рассредоточились в отдалении, даже не пытаясь и соваться. Для них скорости, на которых работали сейчас две громадины, были и вовсе за пределами восприятия. Все смазалось, слилось в мелькании рук-ног, и со стороны, должно быть, казалось, будто по насыпи мечется единое черное чудовище, мутант о двух головах и восьми конечностях. Да и непонятно уже было, кто из них – кто. Кто свой, Данил Добрынин, командир, – а кто враг. И хочется помочь – только вот в кого стрелять?..

С таким противником как-то забывалось, что и сам он одет в точно такой же скафандр. Этот терминатор был не уязвим! Раза три или четыре Добрынин атаковал и без особого труда находил брешь в защите – но все его удары бессильно разбивались о бронированные пластины комбинезона, работающего в активном боевом режиме. Нужен был нож – по стыкам броневых пластин поработать, в паху, на сгибах суставов – но правая рука все еще отказывалась повиноваться, а левой же рукой клинок не выхватишь! И после очередной бесплодной атаки Данил вдруг почувствовал в груди мерзкий холодок неуверенности и подкатывающего страха… Сколько еще получится выдерживать такую скорость? Минут пять, может десять… А что дальше?.. Взять эту махину стрелковым оружием невозможно, а от оставшихся «бэтээров» и их пушек он уйдет играючи! Мобильность и скорость передвижения несравнимы – пока еще БТР бандуру башни повернет!.. Дури там столько, что носитель без труда вскроет броню уника как ореховую скорлупу и вытащит хозяина наружу! И на этом все и закончится. Нужно было срочно что-то делать – но вот только что? Уйти теперь невозможно – разом догонит и в клочья порвет!.. Это как с давешним БМПТ – не убежать никуда и не спрятаться…

Рука! Уходя в очередной раз от мощного удара, Добрынин вдруг понял, что правая рука снова ему повинуется. Вовремя! Ломило ее, конечно, порядком, аж в плечо волнами отдавало – но хоть ладонь чувствуется и пальцами двигать можно! Сердце уже прыгало в груди, сигнализируя о наступающей перегрузке, пекло легкие, понемногу начинала ныть печень, фильтрующая мощный поток крови – однако минуты две или три у него еще есть…

Обманная двойка в голову, нырок вправо со скруткой и доворотом туловища – и Данил, распрямившись пружиной, всадил бронированный кулак прямо в шлем недруга. Метил в батарейный отсек, пытаясь выбить из пазов батарею – но промахнулся и попал куда-то в область виска. Особого успеха не достиг – шлем скомпенсировал попадание, – но противник хотя бы отшатнулся, прикрывая энергоотсек, самое уязвимое место комбинезона. Данил подсел, выходя на нижний уровень, подсек мощным ударом с разворотом – и отскочил назад, пытаясь выкроить хотя бы секунду. Получилось! Монстр грохнулся на задницу, неловко раскорячившись на земле. Тут же откинулся на спину, упираясь плечами в землю, разгибом, без помощи рук, вскочил на ноги – но Добрынин уже выдернул с предплечья нож и встретил ложной атакой по верхнему уровню. Тычок в шею – и сразу увел клинок вниз, приседая и полосуя мощным резом в стык броневых панелей в паху. Попал! Противник рыкнул утробно, глухо матюгнулся, подаваясь назад… Не останавливаться! Нельзя дать ему разорвать дистанцию! Добрынин, прилипая как клещ, снова атаковал – локтевой сустав, подмышка, колено, пах… Скорость он развил бешеную, организм вопил о скором отказе, кровь стучала в висках, застилая картинку мутной пеленой – но иного выхода у него просто не было! Черный не успевал, реагировал лишь на одну атаку из трех… Локоть – мимо, но подмышка, колено и пах поражены точнехонько в стыки! Отточенный на совесть клинок резал агрессивно, ткань в сочленениях поддавалась легко, броневые плиты комбинезона на ногах и в подмышке сразу же окрасились красным, закапало – однако Данил мутнеющим сознанием понимал, что уже не успевает. Простая арифметика. Обморок от потери крови черному грозит лишь через минуту-полторы, да и то если резы действительно критичные. Добрынину же остались считаные секунды – организм уже не просто вопил, он действительно отказывал. Сбоило сердце, горели огнем легкие, печень превратилась, казалось, в один огромный пульсирующий комок… с каждым мгновением наливалось многопудовой вялой тяжестью тело; падала скорость… Снова атака – и рука с ножом вдруг оказывается зажатой словно в тисках. Рывок – нож вылетел, с плеском вошел в воду, а сам Данил получил встречный удар ногой в живот, отшвырнувший его к кунгу. Врезавшись затылком и спиной в здоровенное, и такое твердое колесо, он неловко, как-то боком, сполз на землю. Попытался подняться – но сумел выдавить из полумертвого тела лишь вялое черепашье шевеление. Все. Хватит. Отбегался. Сквозь пелену, застилающую глаза, он видел шагнувшую к нему черную фигуру. Вот теперь уже точно – все. На грудь словно плиту бетонную положили – взгромоздившись сверху, победитель занес кулак… Уник выручил вновь – всю входящую энергию принял на себя шлем, отрабатывая компенсаторами и гася чудовищную мощь удара. Однако, крепости его хватило лишь на раз – кулак, словно многотонный молот, расколол скорлупу оболочки на куски. Солнце, стоящее почти в зените, ударило в глаза, лишенные защиты фотохромных линз.

– Добрынин… И от дедушки ушел и от бабушки ушел, – сквозь фильтры, изменившие тембр его голоса до глубокого баса, сказал Хасан. – А от меня уйти не получилось… Закончу вот с тобой сейчас – и за остальных примусь. Тут на полчаса всего работы. Прощай, беглый сталкер.

Майор занес кулак… но за спиной его вдруг возникла необъятная фигура, заслонившая солнце, здоровенные ручищи облапили за шею, отрывая от жертвы и срывая с фиксаторов шлем… и уже меркнущим сознанием Данил понял, что дни его на этом свете еще не закончены.

Возвращая должок за комбинат, на помощь ему пришел Шрек.

 

Глава 9

Концы с концами вяжутся

Очнулся он уже в трясущемся кунге.

Состояние – словами не описать. Каждая мышца, каждое волоконце болело адски. Голову словно тугим обручем стиснуло, да еще и в висок саморез завинчивают… Справа снизу, под ребрами, отчетливо ощущался здоровенный тугой ком печени, слева – еще один комок, селезенка. Легкие горели, будто сквозь них под давлением прокачали кубометров пятьсот кислорода… А еще ломило правую руку от самого плечевого сустава и до запястья, и каждый удар сердца отдавал в кончиках пальцев тупой пульсирующей болью.

– Ааааагррхх… – Данил, не открывая глаза, вздохнул – и закашлялся, горло словно наждачкой продрало. – Воды… дайте… мать вашу… есть кто?..

Он с трудом разлепил веки и увидел спешащего к нему Хирурга. Тут же, в болтающемся кунге, сидели и остальные: Букаш, Тундра, Маньяк, Паникар, Батарей, Немой… и две фигуры, комично смотрящиеся на фоне друг друга – щуплый мелкотравчатый китаеза и здоровенный, занявший четверть кунга, Леха Шрек.

Добрынин, откинувшись назад, испустил долгий-долгий вздох облегчения. Все-таки живы, сукины дети! Словно камень с души упал!

– Давай, командир, поднимайся. Сейчас… – Хирург подхватил его под плечи, помог принять вертикальное положение, протянул кружку. – На вот, пей. Я тебе вколол кой-чего из запасов Братства. Богато у них поживились!.. Я медицины затарил полный рюкзак, да какой!.. Витамины всякие, адреналин, транквилизаторы… боевая наркота… Пей. Щас полегчает.

– Ну что, курилки… – привставая со скамьи, глядя поверх кружки на растянувшиеся от улыбок физиономии парочки, ухмыльнулся во весь рот Добрынин. – Нашел-таки я вас! Нашел! Где ж это вас носило?! Почему на встречу к дому старика не вышли?..

– Разминулись мы, похоже, – улыбаясь, ответил Ли. – Мы-то заплутали сначала немного. Крюк большой дали, забрали западнее. Хорошо – местные подсказали. Пока искали, да пока назад шлепали… Дней пять наверно добирались… а может шесть… И, похоже, после тебя уже к дому старика подошли. Ждали двое суток. Потом уже сниматься было решили – но тут не повезло нам. Это я проворонил, – китаец криво ухмыльнулся. – Братство ночью подошло. Совсем неожиданно. Вдруг на тракте огней куча – мы и оглянуться не успели, как они возле дома уже, и разведка на квадрах в округе шныряет. Взяли нас…

– …тепленькими… – кивнул Добрынин.

– Тепленькими, – поддакнул Ван.

– А дальше что?

Китаец развел руками.

– А дальше все. Дальше нас в этот самый «уазик» – и до самого этого времени мы в нем и путешествовали. Мне-то ладно… я мелкий. А вот Шрек – как в гробу жестяном. Ни во весь рост выпрямиться, ни потянуться… На улицу всего раз выводили, перед сном. С-с-суки… Хорошо хоть утром ведро давали… Мы уж сами не чаяли, когда до базы ихней доберемся!..

– Сами ждали уже, когда… – вставил Леха.

– Досталось вам… – покачал головой Данил.

– Да и не говори… Ладно. Все позади. Веришь, Дан: так рад твою лысую башку видеть – прямо слов нет!

Пацаны, помалкивающие и внимательно прислушивающиеся к разговору, загоготали. Все они были из младшего поколения, а старших в Убежище уважали. Того же Шрека – за габариты, силу и незлобивость, за тот самый случай с миксером… Ну а Вана – за легендарные снайперские умения. И потому сейчас, среди своих, снова действовало правило, внушенное Родионычем – в разговор старших не лезть, пока не спрашивают.

– Ну, я тоже рад вас видеть, – ухмыльнулся Добрынин. – Видишь вот – целую погоню за вами снарядили. И кстати!.. – он вдруг, опомнившись, вопросительно поглядел на ребят. – С Хасаном-то что? Взяли его?!

– Как миленького, – подтвердил Батарей. – Вон Шрек его спеленал. Шлем содрал с него и по башке тюкнул…

– Ты это… Леха… череп-то цел у него? – не на шутку встревожился Добрынин. – Нам еще беседовать!

– Цел. Я осторожненько… – под хохот кунга прогудел Шрек, демонстрируя кулачище размером с ведро. – Я помню, ты говорил… Главное шлем отсоединить. Тогда можно заломать. Вот я и выдрал…

– Ладно. Проверим, – Данил прислушался к себе, ощущая, что снадобья Хирурга и в самом деле творят с организмом чудеса. Куда-то исчезла ломота в мышцах, рассосался ком в подреберье, и даже рука правая вроде бы поуспокоилась… – Много добра взяли?

– Да полно! – расплылся в улыбке Батарей. – Посчитали уж, пока ты тут валялся! Два «бэтээра», квадроциклы, «Уралы» с кунгами, четыре грузовоза полностью технически исправных, только борта заштопать. Груз – оружие, броня, медицина… да там только патронов одних – по цинку на брата вышло! А еще цистерна с солярой, квадроциклы, БТР… У мужиков, что с нами пошли – глаза шальные!.. Такое богатство в руки свалилось, нежданно-негаданно!.. И – без потерь!

– Ко мне люди подходили… – добавил с усмешкой Паникар. – Слезно молят… если еще куда намылимся – первым делом сообщать. Люди будут. Главное, чтоб хабар такой же выручить. Или больше.

Добрынин ухмыльнулся. Да, по нынешним временам хабар серьезный выпал… В одиночку так не разживешься.

– Стрелка-то что, нашли?

– Пусто, – мотнул головой Батарей. – Засидка – да, была. Видно, загодя готовились. Дорога опять же заминирована. Не меньше двух мин стояло. Одной колеса «бэтээру» разворотило, второй – «Урал», который с кунгом… Потом еще – «монка» отработала, человек пять порвало… А вот стрелков, похоже, там двое сидело.

– Двое? Точно двое? – удивился Добрынин. – Чтобы вдвоем да на целый караван наехать?..

– Ну, по крайней мере так следопыт говорит. А еще говорит – это скорей всего человек Мамонова работал. Который Зоолог. Следы очень уж специфичные: один след от ноги, отпечаток ботинка на земле явно виден – а второй след от палки. А вторая пара следов – женские. Маленькая нога, размер тридцать шесть – тридцать восемь. Я не понял что к чему, но следопыт говорит – это точно женские следы, они ступню чуть по-другому ставят. И еще – вот планшет, этот самый, – Батарей перегнулся куда-то за сиденье и вытащил старый офицерский планшет. – Внутри бумаги, записи… Еще карта есть. Ворошить не стали – тебя ждет.

Данил в задумчивости поскреб подбородок. А ведь так и есть. Все к одному. Планшет – вот он. А еще – две мины, РПГ, «монки»… И Зоолог, который нагрузившись минами ушел из поселка, сославшись на срочное безотлагательное дело. Он это, кто ж еще… хоть и с напарницей. Но зачем ему караван атаковать? Свои счеты? И ведь как точно все совпало, как удачно… Мистика!

– Сюда его давай. Смотреть нужно, что там… Непонятно, почему Сергей его бросил. Второпях, что ли, сваливал?.. Непохоже… После РПГ мы уж подключились, до него никто из Братства не добрался…

– Да нет, добрался-таки, – помотал головой Батарей. – Но раньше. Еще до того, как мы подтянулись. Там на той стороне за насыпью два квадроцикла валяются. И тела. Четыре тела. Похоже, все же выслал Хасан разведку – но назад ее уже не дождался. Все четверо там полегли. Зоолог этот твой – круть. На деревяшке с четверыми расправился…

– Их же двое было…

– А!.. – отмахнулся Батарей. – Баба не в счет…

– Не знай, не знай… – покачал головой Добрынин, рассматривая планшет. Внутрь лезть не спешил. Планшет – что… Чужие секреты. Тут со своими бы разобраться! Сначала – майор! Вот кто его прежде всего интересует. – Ладно. Где там наш дорогой гость? Сюда его давайте. Вопросы к нему накопились.

Майор, доставленный из соседнего грузовика, представлял собой жалкое зрелище. Спеленатый проволокой через все тело, как батон с колбасой, морда в крови, да и шея тоже, нос на сторону свернут, правый глаз заплыл, ухо порвано… Пацаны, похоже, не стеснялись в выражениях. Хорошо жив остался, шевелится, сука. А ведь могли и ухайдокать, в раж войти. Это запросто…

Как ни кипело внутри, как ни поднималось из глубины души звериное, как ни хотелось Добрынину вот прямо сейчас взять нож и отвести немного душу – но себя сдержал. И без того уже досталось майору, обработали знатно. Теперь главное – необходимую информацию из башки его вытащить.

Методы форсированного допроса – вещь, конечно, хорошая. Но с химией все же ни в какое сравнение не идет. Пытуемый, если хорошо эту науку знает – может информацию скрыть. О нюансах не сказать. Умолчать… На вопросы-то он отвечает, быстро и без задержек – но только на те, что его спрашивают. Прочее же за кадром остается. И ведь очень многое остаться может, целые пласты информации!

А вот химия – дело другое. Сыворотка правды достаточно часто использовалась спецслужбами различных стран в деле поисков истины. Скополамин, амитал-натрий, пентотал и прочие подобные к откровенности располагающие вещества. По свидетельству испытуемых, человек, получив дозу подобного вещества, впадал в состояние эйфории, этакой легкости бытия, повышенной речевой и двигательной активности. Вел себя благодушно и непринужденно, охотно и подробно отвечал на любые вопросы – это было отчасти похоже на состояние легкой степени опьянения, когда все вокруг кажутся очень милыми и добрыми существами, и непреодолимо хочется посекретничать, поделиться тем, что лежит на душе… Другое дело, что тогда это было противозаконно. Явное насилие над волей подследственного, нарушение этики и всяческих процессуальных норм дознания и тому подобная муть. На которую, кстати, спецслужбы частенько не обращали внимания.

Теперь же… Закона нет. А этические и моральные нормы к главарям Братства неприменимы.

Заветная бутылочка в багаже Добрынина дождалась своего часа.

– А… Данилушка… Здорово, колобок… – майор, хотя и был в раздолбанном состоянии, все же имел стойкость и мужество шутить. Серьезный мужик, такого пытками сразу и не расколешь… – Шустрый… И от бабушки ушел, и от дедушки… и от меня тоже уйти сумел…

– Держите его, чтоб не извивался… – скомандовал Данил. – Прольет бутылёк – придется до Мамонова терпеть. А у меня дикое желание поскорее с этим закончить. Шрек! Работай. Ребят, вы его самого держите, чтоб не извивался, а ты, Леха, правую руку. Чтоб без движения все было!

– Ты чо… сука… ты чего это удумал, гаденыш… – Хасан, углядев в руках у своего недруга шприц, попробовал дергаться – но держали его крепко. – С-с-сука… вон чего приготовил… тварь ты такая!..

– На счет тварей я бы попросил не распространяться, – пробормотал Добрынин, наматывая на руку майора жгут. – Сейчас укольчик сделаем – и сам все расскажешь. Тихо, спокойно, интеллигентно. Без крови и мучительств… Хотя очень хочется на ремни тебя порезать!!! – вдруг в бешенстве заорал он и, придвинувшись вплотную к Хасану, уперся взглядом в его незаплывший глаз. – Все расскажешь! Даже то, чего не спрошу!.. Все секреты Братства раскроешь, все планы! Думал – спасет тебя твой комбез? Не-е-ет… Надо было тебе сразу там же стреляться!

Хасан побагровел так, что Добрынин всерьез озаботился его жизнью. Мало ли… Хватит сейчас инфаркт – откачивай потом. Быстренько стянул жгут, нашел вену, воткнул иглу… Майор вновь попытался дергаться, вращая в бешенстве единственным здоровым глазом, брызгая слюной и ругаясь матерно сквозь зубы – но Шрек свою работу знал крепко, держал как в тисках. Данил медленно даванул поршень, пуская синьку по вене…

– Отпускайте его.

Все. Готово. Теперь только ждать.

Впрочем, ждать долго не пришлось, эффект наступил спустя всего полминуты. Напряженное до предела тело Хасана вдруг разом расслабилось, голова брякнулась к плечу, зрачок закатился куда-то под лоб, оставив лишь мутное от лопнувших сосудов глазное яблоко… Майор вздрогнул всем телом, что-то пробормотал и затих.

– Готов что ли? – вопросительно глядя на командира, спросил Батарей. – Спрашивать можно?

– А я знаю? Никогда с этой штукой не работал, – пожал плечами Данил. – Э… Майор… Слышишь меня?

Лицо Хасана вдруг разом покрылось лихорадочным румянцем. Губы сложились в довольную улыбку, голова медленно откинулась назад и из горла вырвался глубокий блаженный вдох…

– Добрынин… поймал-таки… поймал… Что теперь?.. Знать хочешь? Много знать? Ты смотри, осторожнее с этим… меньше знаешь – крепче спишь… – и майор блаженно улыбнулся.

– Готов, похоже, – пробормотал рядом Паникар. – Командир, спрашивай!

– Да, давай, спрашивай… – поддакнул майор, поднимая голову и скользя взглядом по лицам столпившихся вокруг бойцов. – Пацаны… я что… я всё, со всей душой к вам… всё скажу, что хотите… нормальные вы ребята. Мне разве жалко? Забудем обиды, пацаны… мирно надо жить… друзья… братушки…

– Понеслась душа в рай, – пробормотал Данил. Дернул майора за рукав, обращая внимание на себя. – Слушай сюда, дружок! Где полковник Родионов? С вами он? На базе Братства? Предал он нас? О чем с ним договаривались? Какой был план?!

Хасан прыснул, захихикал мелким смехом…

– Нет, не с нами. У нас его нет. Сначала-то конечно, договор был такой… он уводит бойцов из Убежища, пускает нас внутрь… В общем – сдает это ваше Убежище полностью. А мы за это берем его в штат. Инструктором. Старость сытая и безбедная ему обеспечена. И вроде бы договорились… но он вдруг заартачился. Сразу нас в Убежище не пустил… отговорки какие-то пошли. Ну то есть там как получилось… Переговорщику нашему, который в Убежище был – отказали. Да, сам полковник вроде бы и попытался этот пункт договора выполнить, внес на совете предложение, чтобы наших бойцов в Убежище расквартировать – но не поддержали его. Против несколько человек высказались, из вашей администрации. Вроде того, пусть пока снаружи посидят… да, совместное дело делаем – но и осторожность не повредит. И хотя полковник мог спокойно без этого совета обойтись, своей властью наших бойцов внутрь пустить – но он этого вашего Германа послушал. Это я потом только понял, что совет просто для отвода глаз был созван, чтоб нашему человеку лояльность выказать… я-де, стараюсь, но вот видишь, как оно выходит… обчественность не желает вас внутрь пускать… Я-де готов договор выполнять – но тогда общественность неладное заподозрит… поэтому лучше пока не настаивать. Мы тогда у себя посоветовались и с этим согласились. Не нужно лишних подозрений… тем более что первый пункт все-таки выполнен – почти всех боеспособных мужиков на север Родионов услал. Это главное было, этим он нас обнадежил… мы-то думали, что сдает он нам Убежище… хотя и не так быстро, как хотелось – но сдает! Постепенно, поэтапно… А потом вдруг как-то так получилось – нет… Внутрь никого из наших так и не пустил… сам – ушел… Все-таки пришлось Убежище ковырять…

– Где же он сейчас?! – недоумение в голосе Добрынина было таким глубоким, что Хасан снова благодушно засмеялся.

– Вот чего не знаю – того не знаю. После того как мы вокзал долбить начали – дозор видел его на окраине города. У стоянки бронепоезда, там, у разрушенного моста… Мне докладывали… одного его видели, направлялся якобы в сторону войсковой части, что на горе стоит… Но туда его пускать нельзя было. Это наш объект, сколько уже за ним охотимся… Попытались его отловить – запетлял, ушел. Отстреливался, троих положил… А после… уже через два дня… снова видели. У вокзала. Вот тогда уже четыре патруля по нему работали… окружили, прижали к детсаду… Так он в детсад ушел – только туда ему путь и оставался. Послали за ним группу, пять человек… Пропали. Вошли внутрь – связь как отрезало. И назад уже не вышли… Не знаю… то ли полковник этот ваш и впрямь зверюга матерый – а то ли правда все, что нам прапор из войсковых о том детсаде говорил… В общем – нет его у нас. Я теперь думаю, свой какой-то интерес у него был. И договор с нами с его стороны был липовый. Не предатель он. По крайней мере – Братству он вас не предал.

У Добрынина от этих слов аж голова закружилась! Да… многое в поведении полковника не понятно! Но уж если сам твой враг говорит, что полковник чист… Уже одно это – радость великая! Злоба на Родионыча была, бешенство было, но где-то в самом уголке сердца тлела надежда, что все это – вранье! Не мог такой человек предать! Не таковский! Человек, который, считай, все Убежище на ноги поднял, не одно поколение сталкеров вырастил. Бессменный командир, Глава. Учитель.

Стыдно – врагу поверил! Просто – поверил на слово! Но ведь… и у него уважительная причина имеется. Предали их, оболгали – вот сгоряча и поверил! А оно оказывается совсем даже и наоборот – верен оказался полковник Убежищу. Как гора с плеч! Нет, врешь… можно еще верить людям на этом свете! Можно! Есть еще те, кто не обманет и не предаст!

– Я извиняюсь… – послышался из-за плеча голос китайца. – Слышь, майор? Ты мельком сейчас сказал, а я не совсем этот момент понял… А почему полковника нельзя было в часть пускать, что на Сазань-горе? И что значит – «ваш объект»?..

– А вы и не знаете? – продолжая плавать в блаженстве, улыбнулся Хасан. – Сколько лет рядом живете – и не в курсе до сих пор?..

– «Периметр» там, – жестом останавливая майора, ответил Добрынин. – Я после тебе расскажу. Ты смотри, как тут все складывается… Одно к одному!

– Складывается… – вдруг встрепенувшись, торопясь, взахлеб, зачастил Хасан. Под воздействием сыворотки правды он, словно маленький ребенок в разговоре с большим и важным дядькой, гордящийся тем, что он хоть и маленький, а знает так много, торопился вывалить сейчас все, что знал, любые данные, любые сведения… – Это наш объект!.. Ну как наш… Давно ищем!.. Их несколько по всей стране, в вашей местности нашли наконец-то! По крупице информацию собирали, с людьми разговаривали, архивы лопатили…

– Что за «Периметр» такой? – тронув Добрынина за плечо, из-за спины спросил Батарей. – Откуда знаешь?

– Неважно откуда, – отмахнулся Данил. – Нельзя им такую силу в руки дать. Если Братство возьмет «Периметр» – Паук кому угодно свою волю диктовать сможет. Ладно, этот момент я понял… С войсковыми у вас был договор?

– С войсковыми-то… Да, был. Овчаренков в Братство хотел влиться. Но только верхушкой. Там всего-то и было три-пять человек, кто знал… остальных в неведении держали… Что уж он им там навешал, какой лапши – это я не знаю… главное результат был такой же, как и в Убежище.

Добрынин в задумчивости кивнул. Да, по большому счету, он так и думал. Прапор и верхушка администрации. Они были в курсе. Остальные – нет.

– Почему мы? Почему Сердобск? Ведь маленький же городок! Из-за «Периметра»?

– Многое совпало… Задача была… – майор, спутанный вдоль и поперек, попытался пожать плечами – но вышло лишь какое-то конвульсивное движение. – Задача была. Времени в обрез и ресурсы ограничены… вы – как раз по пути. Нам на ходу пришлось людей набирать… корректировать сроки, планы, импровизировать, время нагонять… ты ведь беседовал с Профессором в коллекторе… – Хасан хихикнул. – Так беседовал, что мы его потом с трудом опознали… наверняка он тебе все сказал.

– Немного сказал, не было времени выспрашивать – но основное знаю… Ладно. Еще вопросик к тебе имеется… Координаты базы Братства! Какие?

– Ну, уж это тебе Профессор должен был сказать… – бровь над левым, здоровым глазом Хасана изогнулась от удивления дугой. – Уж это…

– Говорил, – отрезал Добрынин. – Проверить хочу.

– Казахстан. Город Атырау, бывший Гурьев. Сорок семь градусов, семь минут, ноль-ноль секунд северной широты…

– …и пятьдесят один градус, пятьдесят три минуты, ноль-ноль секунд восточной долготы, – подхватил Добрынин. – Я эти координаты наизусть помню!

– Ну так и хорошо, что помнишь, – благостно улыбнулся майор… – Да, там база… Дом…

– Это твой дом, сука, – прошипел Данил, ухватив Хасана за воротник комбеза и рывком вздернув его со скамьи, так, что снова заныла рука. – А наш дом вы раздолбали!

– Раздолбали – так отстроим, – ответил майор, безвольной куклой оплывая на руках у Добрынина и безмятежно улыбаясь прямо ему в лицо.

– Вы Убежище собрались отстраивать… Я правильно понял?

– Все так. Нам «Периметр» нужен, его командные пункты… И не на один раз – а постоянно. Это – сила… И решено базу на месте вашего Убежища отстроить. Узловую точку! А потом не торопясь и горой заняться… И знаешь чего?.. Ты меня обратно посади… Ага, вот так, спасибо дорогой… Я тебе щас такое скажу – ты от удивления обделаешься… Верховный – он там… Понял?! Приехал на инспекцию. Заведено у него так. Объект очень важный и строится с его непосредственным участием. Приехал. Сам. И пробудет месяца три или даже четыре, пока не закончат и пока «Периметр» не вскроют… Ну, как тебе новости?..

Добрынин, второй раз ошарашенный в процессе разговора, внезапно почувствовал какую-то предательскую слабость в ногах. Он сделал шаг назад, не глядя нащупал рукой полку позади… ноги подломились и он мешком осел на нее. Это что же получается… Все? Близка развязка?.. Сознание вдруг залила какая-то спокойная уверенность… этакое удовлетворение, осознание того, что цель близка и что на этот раз он эту цель не упустит.

Пожалуй да… Вилась веревочка – да уж конец не далеко. Вот он Паук. Не за тридевять земель, а тут, неподалеку. Коля Паутиков, тварь мерзкая, погубившая родителей, друзей, Убежище… Прибыл на старое место, паутину плести. Круг замкнулся… отсюда он выполз – и сюда же вернулся, откуда все началось. И не один – целая бригада друзей-сотоварищей и прихлебателей с ним… Всех зачистить! Всех до единого! Чтобы ни одна тварь на главную базу ляпнуть не успела! Они должны исчезнуть, пропасть без вести – а те, кто сидит там, в Казахстане, должны помучаться неизвестностью, гадать, куда же разом, за месяц, исчезли две полные боеспособные бригады! И главный бандит заодно!

– Какими силами и средствами располагают?! Какая техника в наличии? Сколько людей? – пока Добрынин в легкой прострации сидел на лавке и пялился на пускающего слюнявые пузыри майора, к Хасану подступил Паникар. Ухватил самую суть, можно сказать. – Вооружение? Боезапас?!. Средства усиления?!.

– Да все имеется… Сказано же – Главный приехал! А значит и охрана соответствующая. Техники завались… один бронепоезд пришел, еще один ожидается. Танки, «бэтээры»… БМПТ тоже будут. По людям… сотни три человек – это только регулярных бойцов. И еще больше сотни на подходе. Обслуга… инженеры, строители… бабы… У нас даже бабы стрелять умеют, минимальная огневая подготовка обязательна для всех. Сотен пять наберется… Я в доскональности сказать не могу – Сам меня в свои планы не посвящал, – но человек пятьсот точно есть… а может и побольше.

– Поработать плотно придется, – Паникар обернулся к командиру: – В Пензе набирать планируешь?

– А где еще? Есть варианты?

Вариантов и впрямь больше не было. И тут еще нужно крепко подумать, чем людей агитировать и мотивировать. За идею никто не пойдет – или наберется лишь горстка понимающих, чем грозит общинам Пензы соседство с Братством. На этом и все. А остальные… а остальные и под Братством, случись чего, приспособятся.

– Ладно… – Данил устало прикрыл глаза и потер переносицу… – Прикинем еще, что да как… Меня теперь последний вопрос беспокоит. Где поезд? Поезд, который людей из Убежища забрал… Где он сейчас? Прибыл на базу или в пути?

– Нет больше бронепоезда, – майор, до сих пор такой безмятежный и даже какой-то весь лучезарный – вмиг помрачнел. – Паровоз, как от вокзала отошел – так и пропал со связи. В первый же сеанс на связь не вышел, что строжайше всеми нашими правилами и регламентами запрещено. Мы сразу поняли – случилось что-то… Мелкие группировки ему не страшны… и крупные, если заранее да без подготовки – тоже. Долбанут со всех бортов, да мимо проскочат и все. Значит – знал кто-то о маршруте. Знал – и засаду устроил…

– Кто мог знать?

– Да кто… Не знаю я. От вас, от Сердобска, есть два пути. Через Ртищево – очень крупный железнодорожный узел на юго-восток… и через Пензу. В обе стороны по расстоянию примерно одинаково… Паровоз с людьми Убежища пошел маршрутом через Пензу. Со связи исчез. Следом, сразу же, с перерывом в сутки, пошел второй бронепоезд… Первый поезд обнаружили на подходе к Пензе… станция Ардым. Раскуроченный вдребезги. Пустой.

– А люди?! С людьми-то что?! – встрял Ван Ли.

– Трупов много было… но все наши. Из ваших людей – ни одного… Я так понимаю – это уже кто-то пензенский похозяйничал…

– Отомстить хочется – аж мошонка чешется… – ввернул Батарей.

Хасан покивал.

– Конечно. А как иначе? Еще и поэтому Убежище восстанавливаем. Крупная база это будет, до Пензы – рукой подать. Нужно вызнать, кто такое сотворил – и наказать примерно. Чтоб другим неповадно было на Братство тявкать и тем более – руку поднимать.

Вот так так… Данил, услышав очередную новость, снова слегка оторопел. Что же получается? Люди из Убежища – здесь, в Пензе? Но где? И кто взял на себя смелость – и смог! – раздолбить вооруженный по самое не балуйся бронепоезд?! А ведь это сила по нынешним временам куда как серьезная! Сколько там на платформах было? Уж наверно крупного калибра вдоволь… Связываться – себе дороже!

– Откуда известно, что это пензенские поработали?!

– А кому еще?..

– И доказательства есть?

– Конечно нет. Какие доказательства, о чем ты… – усмехнулся майор. – Но сам подумай… тут крупных поселений поблизости не имеется. От Ардыма до Пензы – километров тридцать. Группировки в городе есть и крупные. Хотя, тут я вам точно не скажу, мы город досконально не проверяли и информации у нас мало. Сколько тут… Четыре группировки? Пять? Около того… До сих пор только с Сиплым работали, он глава одной из общин. Держит часть ветки от окраины до центра, но в центр уже не суется – с кем-то там у него конфликт… Мы ему таможенный сбор за проход платим – он поезд пропускает. Иногда, бывает, торгуем, причем цены – бросовые. Но на торговлю там только одиночки ведутся… А вообще – мы здесь пока тихо себя ведем, нам с Сиплым ссориться не с руки, чтоб потом путь себе не пробивать.

– Значит есть там и такие группировки, кому по плечу бронепоезд ваш завалить? – удивился Ван.

– Значит есть. Да вот хотя бы тот поселок, где на днях воду брали. А может и не в одиночку, вскладчину отоварили… но тогда это еще проще будет узнать, – лучезарно улыбнулся майор. – Бывают такие куски… откусить можно, а прожевать и проглотить – нет. Вот это как раз такой кусок для тамошних аборигенов. Ну да ничего. «Периметр» возьмем, Убежище отстроим – тогда и Пензой займемся. Сюда четыре ударных бригады достаточно будет. Полновесных, укомплектованных…

– А по следам что видно? Что ваши следопыты с собачками говорят?

– По следам трудно понять… я сам думаю – ошибаются следопыты…

– Конкретнее давай, майор, конкретнее, – подбодрил Добрынин. По всему видать, действие сыворотки заканчивалось. Отвечал майор уже не так резво, задумывался несколько раз, словно пытаясь осмыслить, что же он такое рассказывает своему врагу. Еще пять, может быть десять минут – и в себя придет. – Что там следопыты нашли? Что говорят?

Майор пожевал губами, словно собираясь с мыслями.

– Говорят вот что… Работала небольшая группа. Человек тридцать, может чуть больше… Техники – минимум, пара броневиков. Там место такое… Станция маленькая, каменные дома вокруг… А вокруг – поля сплошные, ветка по открытой местности идет. Вокруг снайперов рассадили – следопыты нашли с пяток засидок на разных расстояниях… Есть которые на двухстах метрах, а есть и на километре… По всему полю кустики, овражки, небольшие рощицы рассыпаны. Очень грамотно выбрано. Снайперов по обе стороны, а штурмовая группа и пулеметы – вдоль насыпи со стороны станции ждали. Готовились…

– Тридцать человек поезд завалили? – усомнился внимательно слушающий Батарей. – Что-то не верится… Ну даже и сорок-пятьдесят… Ну пусть плюс пара коробочек… Нереально!

– Вот и я говорю…

– Засада, говоришь, была? – дернул за рукав Данил. – Ну, шустрее, майор, шустрее языком шевели!..

Майор неохотно кивнул.

– Мешок там был… Они с обеих сторон вдоль всей насыпи мин понаставили… Щедро насыпали, очень кучно! «Монки», «лягушки», ОЗМ… противотанковые… метров на сто и в несколько слоев. Часть пути разобрали. И как поезд в этот минный мешок втянулся, встал перед дырой – головной и тыльный вагоны подорвали. Тепловозы вниз кувыркнулись – а с ними и пара соседних вагонов, боевые платформы. Тут же БТР заработали, по теплушкам из тридцаток… Бойцы из теплушек полезли, врассыпную, под колеса залечь, периметр чистить – мины тут же и отработали. Всех с насыпи смело… пока очухались, в себя пришли, залегли – вторая очередь… Месиво! И пулеметами вдоль насыпи… да не один, штук шесть били. Все крупного калибра, длинными очередями… И с полей, с обеих сторон – снайпера долбят… им-то хорошо все видно – а их самих в гилли среди зелени, в овражках – не разглядишь… Ну и броневики тоже там покружили, расстреляли боезапас. Так и уложили весь личный состав. Потом уже тех, кто на боевых постах остался, внутри вагонов – тех гранатами выковыривали… Или просто вместе с вагоном подорвали… А теплушки – те, где люди ваши ехали, – их не тронули. Вскрыли и людей увели. И следы куда-то сюда, к Пензе тянутся. И кстати… – встрепенулся вдруг Хасан, – вот это самое место, где мы в засаду попали – оно от Ардыма не далеко. Я так думаю, натоптана у кого-то тропка в эту сторону.

Хасан умолк.

Добрынин задумчиво покивал, оценивающе поглядывая на него. Действие сыворотки заканчивается – вон как кривится и глаза пучит… Соображать начал. Вколоть, может, еще?.. Да нет, пожалуй, не стоит. Выговорился майор. Все, что нужно было, сказал. Сейчас от него толку мало – да и инструкций на этот счет Мамонов не давал. Не известно, какая реакция на вторую дозу будет. Как бы не сдох…

– Что с ним делать теперь, – обернулся к командиру Паникар. – Я так понимаю – все, что нужно было, мы от него получили. В расход?

– Нет. В расход всегда успеем, – покачал головой Данил. Откинулся на лавку, помассировал кончиками пальцев виски, готовясь к мозговому штурму… Да, подумать есть о чем. Пока еще башка ясная, варит хорошо после Хирурговой боевой наркоты, да информация свежая… – Понадобится еще. Запеленайте его, рот заткните – и в угол засуньте. И – все, пацаны, затихните. Подумать мне надо.

 

Глава 10

Исповедь Родионова

В цепи странствий и злоключений, которые выпали за последние месяцы на его долю, ровно на один день наступил перерыв. До сего дня как из рога изобилия сыпались события – и вдруг время для Добрынина застыло, как муха в янтаре. До Пензы – почти день пути. Целый день тряски в кунге. Делать – нечего, времени – вагон. И есть о чем подумать…

Анализ и дедукция никогда не были его сильной стороной. Планирование боевой операции – да. Разработка планов по уничтожению людей и нелюдей – да. В конце концов – просто организация банальной засады или прокладка маршрута. Но вот так, свести воедино всю кучу информации, отфильтровать лишнее и ухватить за хвост нужное… Отыскание иголки истины в огромном стогу сена, в этой куче-мале разнообразной информации, было под силу разве что легендарному Шерлоку Холмсу.

Овсянка, сэр!..

Пожалуй, начать стоило от максимума к минимуму. Выстроить все в таком порядке, где сначала идут вопросы уже понятные и решенные – и двигаться к тем вопросам, которые почти не известны и даже, что уж греха таить, заставляют от привкуса тайны и даже мистики волосенки в подмышках шевелиться.

Что ж. Приступим.

Итак.

Во-первых – Хасан. С этим разобрались. Отработан. Все что надо – рассказал. И еще наверняка немало порасскажет. Пункт номер один можно жирной чертой зачеркивать.

Пункт номер один выводит к пункту номер два, о котором теперь все очень хорошо известно.

Паук.

Паук – близко. Так близко, что даже мечтать не приходилось. Сам приполз. Империю решил строить на старости лет. Не доверяет, видишь ли ты, подчиненному личному составу, предпочитает лично строительством руководить и инспектировать. Оно наверно и правильно. Рачительный хозяин всегда должен непосредственное участие в любом деле принимать. Тем более в таком, как строительство крупной опорной базы. Что ж… тем лучше… На ловца, как говорится – и зверь бежит. Сколько надо сил и средств, чтобы целую экспедицию в Казахстан организовать?.. Уйму! Это первое. И второе соображение: намного удобнее и продуктивнее на своем поле воевать, на местности, которую вдоль и поперек с самого детства знаешь. Лучшего сюрприза Паук и выдумать не смог, даже если б очень постарался! Конечно, дело еще не закончено – да даже и не начато! – и радоваться рановато… Но уже одно то, что за тридевять земель ехать не надо – один огромный и несомненный плюс!

Третье – люди Убежища. Да, вопрос по бронепоезду остается открытым и стоит остро. Нужно выяснить, чьих рук дело. Причем достаточно скоренько. Впрочем… с мамоновским поселком ссориться никому не с руки. Электричество дает подавляющее преимущество в торгах. И буде выяснится, что пленные из бронепоезда для него важны – обмен должен пройти без промедления. Тем более – если хорошую цену за них дать.

Четвертое – Родионыч. Здесь уже начинались непонятки, и Добрынин, не обладая всей полнотой информации, почувствовал, что ступает на зыбкую почву догадок, домыслов и предположений…

Родионыч – не предатель. С майором договорился, отослал все боеспособное население к комбинату – это да. Но к Хасану затем не явился и под крылышко Братства не пошел, хотя это, наверное, было бы наилучшим для него выходом. Войти в состав мощной группировки, уехать в Казахстан инструктором и тем гарантировать себе спокойную старость. Но полковник не делает этого. А делает он финт ушами, который Хасан от него не ожидал и ожидать никак не мог. Кто может отказаться от королевского предложения?! Да никто! Это же такая удача сама в руки идет… Никто бы не смог – а вот полковник Родионов отказался. Выбрался ночью из Убежища и зачем-то пошел в Сазань. Добрался или нет, побывал ли он там – неизвестно. Второй раз его обнаруживают уже снова в городе, неподалеку от вокзала. Пытаются окружить, загнать – но Родионов уходит в детский сад. Здесь понятно почему – прижали, выхода у него не было. А вот зачем ему в Сазань было соваться? Опять неясности… Понятно только, что полковник ведет какую-то свою, одному ему известную игру. Какую? Неизвестно. И узнать теперь вряд ли получится.

Вот, пожалуй и все… А, хотя нет! Не все!

Есть еще кое-что. Пятый пункт. Зоолог. Пусть и возник он совсем недавно – но как-то стремительно вплелся во всю эту историю и теперь, пожалуй, неразрывно с ней связан. Человек, которого не знает сам Добрынин, но который, кажется, очень хорошо знает его самого. Очень тесно общался со Сказочником, пригласил его в гости. Живет в поселке энергетиков, помогает – да так, что Мамонов по его протекции помогает незнакомому парню караван отбить! Устроил засаду и фактически отвлек огонь на себя, помог взять караван. Зачем ему все это надо? В рамках помощи младшему братану? Как-то это… сомнительно, что ли. И хочется – и колется. И хочется верить, что именно так – но как-то слишком уж удачно все совпадает…

Что известно о Зоологе?.. Похож на Добрынина, только возрастом старше, лет на десять-двенадцать. Рожа в шрамах, без ноги. Живет в Пензе, и уже давненько. Как там сказал Мамонов?.. Лет десять назад прибился к поселку – с тех пор там и обитает. При всем при том – имеет свое жилище где-то в городе, а вот где – неизвестно. Ко всему еще и путешественник, бродит по миру, сведения о всякой нечисти собирает, классифицирует. Да кто же он такой?!.. По всему выходило, что Добрынин о своей жизни чего-то интересного не знает.

Тут уже точной и достоверной информации нет… Одна эквилибристика домыслами и предположениями. Откуда Зоолог пришел в Пензу десять лет назад? Неизвестно. Уж не из Сердобска ли?.. А если из Сердобска… почему сам Данил о нем ничегошеньки не знает? Ведь отчество у него – Олегович! Значит – брат?! Если брат – почему дед не говорил ничего своему любимому внуку? Ни единым словечком ведь не обмолвился!.. А может хотел, собирался – да не успел?.. Ни дед, ни Родионыч, ни отец Кирилл – никто!.. Скрывали? Или Родионыч не знал, а знал только сам дед?.. Что же это получается, люди добрые… Обитал где-то в городе, отдельно от Убежища, старший брат Данила – и никто об этом ни сном ни духом?? Как же так может быть? И вот… как только стукнуло Данилу лет этак десять или одиннадцать, или даже может быть двенадцать – в точности это не известно – так братан свинтил из города и направился в Пензу?.. Зачем? Почему?!. Опять вопросы. Впрочем – это если реально предположить, что Зоолог из Сердобска в Пензу пришел. А если нет? Тогда, к примеру, такой вариант… Была у батьки до Начала еще первая жена. Жили в Пензе. И ребенок тоже был, Серегой звали. Сергей Олегович Добрынин. А потом… жизнь – она штука такая. Разошелся с первой женой и спустя время второй раз женился. Ну а дальше… Как дед рассказывал – поехал как-то в отпуск, а из отпуска через Сердобск рванул. Заехали с женой погостить… Могло так быть? Да запросто! И этот вариант тоже вполне правдоподобно выглядит. Тогда это вполне может объяснить, почему ни дед, ни полковник – да и вообще никто! – о Сереге-Зоологе знать не знают… Да вот только другое тут смущает – как, скажите ради бога, вот как, каким образом Серега Зоолог столько может знать о своем младшем брате, если сам он жил в Пензе и младшего в глаза не видывал?!.. Может отец держал с ним связь, потому старший брат Сережка и знал о младшем брате Даньке? Вполне логичное объяснение – но верное ли?..

И тут Данил вдруг понял, что дальше думать и строить предположения на тему Зоолога – вещь довольно бессмысленная. Мозги можно сломать запросто – и правды при этом не доищешься. Нет информации, не от чего отталкиваться. А раз нет – то стоит выкинуть все эти загадки из головы хоть на время и подумать о насущном. О том, что известно реально и доподлинно.

Мозаика складывалась. Огромный кусок пазла встал на свое место – и теперь Добрынину, хоть и смутно, была видна ближайшая цель. Паук – в Сердобске. Отстраивает и укрепляет Убежище. И пробудет там не меньше трех месяцев, а то и все четыре. А значит есть два месяца – может, чуть больше – на сборы и подготовку, на набор и формирование боеспособного соединения, муштровку, боевое слаживание, на разработку плана.

Как поймать Паука в банку? Мамонов поможет. Должен помочь. А еще – пензенские группировки. Здесь Добрынин усмехнулся… Вот, говорят, нельзя двух зайцев одним выстрелом убить… Оказывается – можно, да еще как! Хасана взяли, информацию получили… и еще очень важному делу эта акция послужит! Как происходит распространение информации в наше время, когда нет ни телевидения, ни Интернета?.. Сарафанное радио. С каравана трофеев взято много! Вести разойдутся быстро! Те, кто пошел в этот рейд, уходили обычными сталкерами – а возвращались богачами. Хабар по нынешним временам фантастический… А где хабар – там и слава воинская! Пожелай он теперь армию набрать, да пообещай трофеев не меньше – толпами повалят! Вот же и Паникар уже говорил – народ желает продолжения банкета. Придут в Пензу, хабар поделят… Богатый хабар! Слухи пойдут… А слухи – они самую главную особенность имеют… растут как снежный ком не по дням, а по часам. Уже через три дня размеры добычи втрое увеличатся, а к концу недели и в десять раз. При всем при том – потерь нет вообще! Ни одного! Все целы, все домой вернулись. Заманчиво? Еще как! И потянется к поселку Мамонова паломничество. Пойдут сталкеры и в одиночку, и группами. А нельзя ли с вами… да когда пойдете… да какие планы… у меня вот пять человек в группе, возьмите, не обидьте… а у меня трое – но все битые волки, а старый Пуха даже в спецуре служил. Данил потер в раздумьях подбородок… Отказывать никому не надо, всякий человек пригодится. Каждого встретить, с каждым поговорить. Особо ценных на заметку взять. И каждому – информацию… Да, собираем бойцов. Да, скоро выдвигаемся. Да, тут недалеко, сто километров, не больше. Да, сила серьезная – но и хабар огромный, нынешнему даже не чета… Если есть добровольцы, охотники, наемники – записывайтесь, людей приводите. Бойцы нужны грамотные, воинскому делу обученные, огонь-воду-медные трубы прошедшие, волчары рваные и драные. Оплата по результатам вылазки. А результативность нашу вы уже видели. И еще. Важный пункт. Если есть у кого информация о бронепоезде, не так давно под Пензой разбитом, да о людях с него – за эту инфу платим отдельно, прямо сейчас. Серьезную цену даем… Нет? Ну… если чего узнаете – имейте в виду. Все без обмана. Есть?! А подите-ка сюда, дорогой товарищ, поговорить нужно…

Что ж… будем надеяться, что все пойдет как и задумано. Иного выхода просто нет, а потому остановимся на этом. Собрать войско – и двинуть на Паука. А там, глядишь, на месте разберемся.

Ввяжемся в бой – а там посмотрим.

В раздумьях Добрынин откинулся на спинку – и вдруг почувствовал под поясницей что-то жесткое и неудобное… Сунул руку – вытащил планшет. Тот самый, что нашли на месте засады Зоолога. Тот самый планшет, что он таскал с собой по поселку. Уж и забыл о нем совсем за круговертью событий… Щелкнул никелированной застежкой, откидывая клапан кармана. Планшет тут же послушно раскрылся, демонстрируя свои внутренности. Ничего особенного внутри не содержалось. Пачка листов формата А4. Ни карты, ни чего другого… только жиденькая пачка исписанных с верху до низу листов – и все.

Данил встряхнул, переворачивая, и пытаясь разобрать такой странно знакомый почерк… и его вдруг бросило в жар от понимания, почему этот почерк так хорошо ему знаком…

Это был почерк полковника.

Текст был писан отрывками, без обозначения дат и времени. Добрынин знал почерк Родионыча, помнил эти твердые, с резким наклоном вправо, буквы. Иногда наскоро, второпях, иногда ровным почерком, без спешки – полковник выплескивал на бумагу свои мысли, размышления, мотивы, описывал происходящее.

Это была исповедь человека, который – может быть даже в тайне от себя – надеялся, что записи найдут.

Решил вести записи. Записки вкладываю в планшет. Планшет всегда со мной. Если отдельно от меня – значит все…

Сижу в детском саду. Делать тут нечего, поэтому и занялся писаниной… Никогда дневники не вел – а тут вдруг на тебе. На старости лет…

Пройти к Периметру у меня не получилось. Попытался прорваться на Сазань – бесполезно. От патрулей Братства я ушел – щенки они со мной тягаться. Запетлял, отстрелялся, наверно и положил нескольких. Отстали… Но в часть пролезть не смог. Засела там эта хреновина страшная… та, о которой Данька с Санькой рассказывали. Как они ее называли?.. Клякс? Точно, Клякс…

Не подпускает, тварь!

Ну да ничего… Меня не пустила – и Хасановых не пустит. А я пока найду способ.

Только вот что мне непонятно… пацаны рассказывали, что Клякс обитает в детском саду. Здесь. И я, входя сюда, был готов его встретить! Но почему тогда я встретил его в части, внутри периметра – а тут, в детском саду, его и следа нет??! Как это понять?.. Нужно как-то прояснить этот момент…

Войсковая часть на Сазань-горе не должна достаться Братству. Ни при каких обстоятельствах! Это – основная цель! Эта мысль занимает меня с того самого момента, как майор начал подъезжать ко мне с вопросами! Они знают о существовании Периметра! Знают о резервном КП. А с недавних пор знают и его местоположение…

Периметр не должен достаться Братству! Его надо уничтожить!

Сазань-гора, войсковая часть за бетонкой – это и есть резервное КП. Мне, полковнику аналитического отдела Главного Разведывательного Управления это положено знать по роду моей деятельности. И в этот маленький городок двадцать лет назад я прибыл именно для инспекции части. Перед самой войной. Боеготовность, техническая исправность систем, контрольные тренировки смен, заступающих на боевое дежурство…

Не успел я. Всего-то и задержался на вокзале, чтоб деньги снять с банкомата, да домой позвонить… И хорошо, что не успел. Вышел бы из вокзала – и не доехал бы, на полпути шарахнуло…

Хребет – идиот. Старый полоумный маразматик. Сам виноват. Ребят нужно было слушать внимательно…

У меня выхода не было – только сюда. Иначе раздавили бы как кролика. Одна группа подошла от Михалычева дома, вторая со стороны наркологии, третья перекрыла юг. В Убежище путь и подавно закрыт – иначе полез бы я сюда??! Зажали в клещи, суки… Так и пришлось в сад нырять.

Пацаны много рассказали. Подготовили. Детский сад – это нечто… Идешь в один конец – попадаешь в другой. Но и только. В остальном тихо тут. Пыльно и безопасно. Как выйти назад – не знаю. Через дверь обратно не получается. Иду, иду, иду – а словно на месте стою. А еще эти окна… То жидкие, то твердые… Показывают разное… насмотрелся, пока тут сижу…

За окнами разное. По большому счету темнота, но есть и забавное. Видел какое-то помещение с кучей стеллажей. Видел звезды – и много! Видел пустыню. Видел океан… Горы… Леса бескрайние до горизонта… Несколько раз открывалось на город и окрестности в разные времена года. Люди ходят, машины – а я стою за стеклом, как дурак, и выбраться не могу. Разбить его невозможно.

Такого окна, как попалось пацанам, жидкого – пока не было. А может просто я не успел… Но и сижу-то я тут… дней десять, может чуть больше. Запутался во времени – но чувствую, что вряд ли больше двух недель.

По-прежнему здесь.

Безделье… Жду жидкое окно. Выйду из сада – попытаюсь еще раз. Допуск у меня есть, пройти системы контроля смогу. Дальше дело техники…

Мысли всякие лезут… Погано получилось… Без предупреждения ушел, ночью… А как еще сквозь посты пролезть? Но разве был иной путь? Разве был иной выбор?.. Не было его. Просто не было и все.

Делать тут нечего. Целыми днями или сижу – или брожу по саду, заглядываю в окошки.

На думы потянуло.

Былое и думы…

Сколько сил я отдал Убежищу?.. Все что были. После Начала все усилия на нем сосредоточил.

Оглядываясь назад… сколько всего пережил. Правильно ли, верно ли поступал?

Сколько было… сколько раз на волоске висели… Взять хоть тот случай, когда встали дизеля. Не откопай мы малый бомбарь – выжили бы? Нет. Конечно нет. Если б не тушняк, да не запас соляры оттуда – все, конец. Получается – к выгоде нам было, что люди в бомбаре вымерли? К выгоде. Почему вымерли – дело второе. А нам помогло, выиграли время… Откопай мы их живыми – и что?.. Жратвы нет, топлива нет – а потребление скачком увеличилось. Всем конец. И был бы один огромный могильник…

Двадцать лет. Двадцать лет лавировали как могли. Поколение выросло, второе появилось… Дети подземелья. И ведь не так и много осталось ждать! Ну сколько?.. Ну лет двадцать еще… Ну даже если тридцать! Я б не дожил – а вот Данька дожил бы… и Санька. Уровень упал – и сильно упал! И чем дальше – тем быстрее бы падал. И – это только у нас. А ведь есть места, где чище, где радиации нет совсем…

Двадцать лет держались. До Братства.

Нашла коса на камень.

Почему сразу не сказал людям, что их ждет?.. А зачем? Какой толк от паники и безнадежности? Какой был бы толк, если б люди заранее узнали, что надежды уже нет?.. Сложить лапки и ждать?

Неее… Не пойдет так. Человек должен бороться, даже если надежды нет. А еще лучше, когда не знает человек, что нет ее, надежды. Нельзя человека надежды лишать заранее. Dum spiro, spero. Пока дышу – надеюсь.

Но ведь не все такие. Меньшинство. Большинство – оно куда теплее норовит пристроиться. Так и тут… Узнай, что бесполезно сопротивление – стали бы драться? Вряд ли. Вышли бы на поклон. На колени встали, слезно молить Колю Паутикова о пощаде… Пощадил бы? Сомневаюсь.

И правильно, что не сказал. И нельзя было говорить. Первое сражение мы выиграли – но не войну. С Братством тягаться? Нет… Бесполезно. Подтянут резервы, расплющат как щенков. А Периметр без присмотра останется. Возьмут Периметр – и тогда все. Диктатура Паука.

Убежище обречено. Рано или поздно его возьмут. Это объективная реальность. Нет смысла прятаться за предположениями и надеждами. Все предельно просто – Убежище обречено! Просто потому, что резервов нет и помощи не предвидится. У нас нет – а у Братства есть и много. И люди, и техника, и ресурсы – всего в достатке. Дальше все как дважды два… Убежищу конец. Людей не вывести, не эвакуировать. Просто тупо некуда деваться! Сержант Паутиков вернулся – и он не горит желанием оставлять людям жизнь. Ему нужны только ресурсы… и Периметр. И еще небольшой, но приятный бонус – месть обидчикам.

Но пока Убежище держится, огрызается, пока все силы Братства сосредоточены на этой цели – у меня есть шанс уничтожить Периметр.

И тут даже нельзя сказать, что у меня был какой-то выбор. Все эти высокие слова про большие и малые Цели, про пути и средства… Высокопарный бред. Есть одна цель – Периметр не должен достаться врагу. Врешь… не для тебя его строили, Коля, сучий ты кот, чтоб ты своими лапами волосатыми туда лез… Не видать тебе Периметра, как ушей своих… Не знаю пока, как – но Периметр ты не получишь.

Без изменений.

Без изменений.

Без изменений. Сколько я тут? Дней двадцать, может немного больше…

Слежу за окнами все внимательнее. Несколько раз окно открывалось в какой-то тоннель – и это было то самое жидкое окно. Туда пока не лезу – кто знает, куда он ведет и где это вообще.

Проходимого окна назад в город так и нет. Непроходимые бывают – но зачем они мне? К тому же и показывают они в основном жизнь до Начала. Один раз видел грузовик – полуторку. Это какие ж года?!. Лет сто назад?

Не думаю об этом. Просто беру как данность. Иначе взрыв мозга… Мне вот интересно – как все это пережил Нибумов?.. Что думал? Он же физик… Вот у него, наверно, крышу-то сносило…

Как выйти назад… Вот главная проблема. Пока я тут – Братство уже наверняка взяло Убежище и теперь прокладывает тропку к Периметру. Периметр ни за что не должен достаться врагу! Прямо лозунг какой-то… все для фронта, все для победы… ни шагу назад…

Хоть оборись – но как же уничтожить Периметр?

Без изменений.

Припасы закончились.

По банкам из-под тушняка могу сказать – я тут уже больше месяца. Собирался впопыхах… рюкзак большой – а полупустой, много вынести не успел. Да и без того груза полно с собой – противогаз, фильтры, ОЗК, пулемет, патроны… Не молодой уже столько таскать.

Но это ладно… Лирика.

Тут другое…

Что-то происходит. Обратил внимание – с недавнего времени окон открывается меньше. И теперь они все больше темные. В последнее время почему-то открывается только на тоннель и непонятное огромное помещение. И больше – никуда.

Без изменений.

Без изменений.

Без изменений.

Все то же. Сразу несколько окон открыты в одно и то же помещение. Вот прямо сейчас я стою перед одним из них. Оно как вода, а значит – проходимое. Там лаборатория. Стеллажи, склянки на них… На полу рельсы… В противоположном конце – ворота. Цифра 211.

Много стеллажей порушено. Очень много разворочено, разбито, поколото… Но пусто и тихо.

Не вижу больше смысла тут сидеть. Выйти обратно не получается. Других окон нет уже с неделю. Что дальше?.. Остаться тут навечно?.. Толка в этом не много. Я жду уже больше месяца. Вот что приводит в бешенство больше всего – бездействие! А Братство тем временем не сидит сложа руки. Убежище уже взято. Наверняка! А может и Периметр… Хотя нет, не должны… откуда им знать пароли и допуски?

Но смысла ждать дальше нет.

Ухожу в окно.

Я прошел!

А тут холодно… Около нуля. Помещение – огромное. Какой-то ангар… Ворота заперты, выхода нет. Но между воротинами – тонкая щель, в которую время от времени наметает снег…

Зима на дворе?..

Сутки я тут… Со мной что-то не так. Не знаю…

Это лаборатория. Судя по надписи на стенах – Германия. А судя по свастике – фашисты… Рейх. У меня дед воевал…

На стеллажах в банках уроды заспиртованы… Куда там нашему миксеру. Клыкастые, чешуйчатые, двух– и трехголовые, многорукие и одноногие… Смотреть жутко.

Выводили их специально или это побочный результат опытов – не ясно. Ну да и не суть…

Ряд ящиков на стеллажах вскрыт. Содержимое многих рассыпано по полу. Тут и порошки разных цветов, и ампулы, целые и битые, и какие-то капсулы-таблетки… Есть вскрытые емкости. В них – жидкость. И она хоть и медленно – но испаряется. Воздух тяжелый, пахнет хлоркой, химией. Надышался я этим дерьмом…

Мутит…

Сижу в дальнем углу, под вентиляционным коробом. Воздух оттуда холодный – но мне жарко. Горит лицо, уши, шея… Башка гудит, кости ломит, подташнивает… Вот ведь… И дед тоже говорил – вреднее фрица твари нет. Обязательно что-то подлое сотворит. И нарвешься, даже если уже самого фрица в помине нет…

Лицо горит. И ощущение странное… Трогаю лоб, щеки – кожа вроде мягче стала… и в то же время словно более упругая… Зеркала нет, жаль…

Не пойму, что творится со мной. Тело как чужое. Своей жизнью живет. Вот… вот прямо сейчас нога сама дергается… судорога? Дергается нога, а я смотрю на нее – и не чувствую!.. В колене сама сгибается… Сама!

Выберусь отсюда или нет? А если нет – как быть с Периметром?! Периметр не должен достаться Братству!

Зря я сюда пришел… Старый идиот… Нужно было сидеть и ждать там, в саду! Может и открылось бы окно…

Состояние стабилизировалось. Не хуже – но и не лучше. Тело словно изнутри горит… жарко… время от времени сводит суставы… Больно – жуть! Писать не могу, карандаш выпадает… Пару раз, кажется, терял сознание…

Твою… твою же мать!.. Сустав… суставы в обратку гнутся!..

Выпало два ногтя на левой руке. Просто отпали и все. Не болят.

Чернеет кожа. Лопается… А внутри – словно волны… ходит что-то, вспучивается буграми… И вроде жуть… должна… а мне все равно… отстраненность какая-то… как не со мной, а с другим все это…

Третьи сутки на полу у вентиляции. На полу прохладнее. Щекой к металлу – хорошоооооо…

Череп разламывается…

Временами теряю сознание… потом очнусь – и вспоминаю, кто я… Вспомню… Потом вспомню Периметр… Он не должен…

Вот фрицы, сука…

Как там Убежище… Вскрыли уже, наверно… Мне нужно туда… В Убежище… Домой мне надо.

Надо выбираться… Домой. Периметр не должен… Но там Клякс… Хранитель, мать его… Он не даст.

Кто это?.. Что это?.. Как оно туда попало?..

Убежище… Периметр… периметр не должен достаться Верховному.

не должен.

не должен!

не должен…

домоймненадо

На этом внятная и разборчивая часть записок заканчивалась. Следующие три листа были исчерчены плавными загогулинами, словно полковник вдруг разом разучился писать, но продолжал излагать мысли на бумагу, в бреду принимая эти загогулины за буквы и слова… Ближе к концу третьего листа загогулины становились все мельче и мельче, и заканчивались одной длинной тонкой линией, резко уехавшей в самый низ листа и оборвавшейся там. И там же, внизу, была четкая приписка – уже другой рукой, но тем не менее тоже смутно знакомой:

«Файл Х-3-0019».

Добрынин отложил рукопись и вытер вспотевшее от напряжения лицо. Вот оно. Вот над чем так сосредоточенно думал в тот день Родионыч! «…Я полковника нашего ни разу таким еще не видал. Говорит, говорит – и умолкнет на полуслове. Или на вопросы невпопад отвечает, видно – думает о чем-то своем, и крепко думает. Глаза словно внутрь повернуты. И какая-то прямо даже тоска во взгляде порой проскальзывает – прямо жуть берет! По всему видать – новости сегодня будут горячие…» – вновь всплыли в памяти слова Германа. Данил зажмурился, до боли сжав голову ладонями… Вот что он решал на самом деле! Не о предательстве думал! Думал: сказать людям, что Убежище под колпаком – или нет… Знал, что нельзя говорить! Это верно. Сказать – это все, конец. Это значит – волю к сопротивлению сломить. Мало кто тягаться будет, если знает, что противник сильнее… в десятки раз сильнее! Для этого характер бойцовский должен быть – а у многих ли он? У сталкеров разве что, да может у десятка мужиков, кто партизанил изредка по поверхности… А больше и все. И сдали бы Убежище за милую душу! Большинством голосов… А может еще и передрались друг с другом за право первым ключи от Убежища врагу вынести. Кому охота зря подыхать?

Родионов уже тогда знал, что Паук вернулся. И знал, что он с Убежищем и людьми сделает. Тяжела ноша, когда ты один заранее все знаешь. Когда тебе наперед все известно. Когда известно, что выхода просто нет, не существует! И сказать нельзя. А ведь еще есть Цель… И уж эта Цель поважнее всех остальных будет!

Но что же стало с ним дальше?.. Догадка, поразившая его вдруг, была слишком жуткой и фантастичной, но чем больше Данил думал – тем все правдоподобнее она становилась…

Отбросив листки в сторону, он сунулся в планшет, лихорадочно шерстя одно отделение за другим в поисках хоть чего-нибудь еще, что могло подтвердить его догадку!.. Основное отделение – пусто… Место под карту – пусто… Малое отделение – пусто!.. И только в маленьком кармашке в верхнем клапане он нашел наконец то, что искал.

Это была фотография. Фотография маленького мальчика с надписью на обороте: «Сережа Родионов, 6 лет». А на фотографии – тот самый мальчуган, что встретился им с Сашкой в детском саду.

…Я виноват…

…Простите меня…

…Домой мне надо…

Это был полковник Сергей Петрович Родионов.

Фотография выскользнула из его пальцев – но Данил не обратил на это ни малейшего внимания. ОЗК полковника, его пулемет, рюкзак и этот вот самый планшет – все это видел Нибумов в открывшемся ему окне. А еще – Клякса, ползающего по комнате… И ту, самую первую встречу с Кляксом, Данил запомнил слишком хорошо. Что сказал тот жуткий пацаненок? «Проводите меня домой. Домой мне надо. В Убежище…»

Домоймненадо!

А еще… А еще – окно в малый бомбарь. И люди в нем, мечущиеся в безумном ужасе. И Клякс, стоящий посреди и убивающий этих людей. Зачем? Да вот же он ответ, в записях. Полковник четко осознавал, что без соляры из бомбаря Убежищу не продержаться. Да и многие тогда тоже это понимали. Полковник знал – и спустя много лет Клякс решил проблему.

Полковник Родионов не был предателем. У него была Цель. Такая цель, что ради нее можно простить и жертву Убежищем. Что значит Убежище – тем более окруженное и почти побежденное – по сравнению с этой Целью?.. Как бы то ни было, полковник выполнил свою задачу. Ведь именно он теперь стоял на страже «Периметра». Это он все эти годы обитал внутри, пугая страшным хохотом и начисто отбивая у сталкеров желание пройти на Сазань-гору. И это он теперь не давал Братству попасть внутрь.

Полковник Родионов стал Хранителем.

Довольно долго Добрынин сидел в полной прострации. В голове лишь тоненько-тоненько свистел легкий сквознячок и царила оглушительнейшая пустота. Есть какой-то предел. Всегда есть предел человеческому пониманию, человеческому удивлению. До которого ты еще вроде бы размышляешь, обдумываешь, поражаешься, пытаешься свести концы с концами, найти разумное и логическое объяснение, рациональное зерно… А после, когда этот предел пройден, когда уже сделан шаг за черту – ты просто принимаешь к сведению очередную порцию информации, но уже не реагируешь.

У Добрынина этот момент настал. Вокруг него разом закрутилось столько событий, приоткрылось столько загадок, что он просто не знал, как реагировать.

К этим новым обстоятельствам нужно было привыкнуть. Принять. Притерпеться. Нужно было отвлечься. Переключиться. Пусть мозг уместит эту информацию в черепной коробке без участия сознания – а то ведь так и свихнуться можно.

Отвлечься… Как?

Взгляд его снова упал на рукопись. Что значит эта приписка – «файл Х-3-0019» — да еще и другим, пусть и тоже знакомым, почерком? Кто это писал? О чем запись? Похожие названия были у файлов с диктофона Нибумова… Не туда ли отсылка?

Данил открыл подсумок с диктофоном, вынул аппарат. Вставил наушник, позаимствованный в комнате Зоолога, включил диктофон, принялся листать файлы один за другим… Крупный файл был всего один – вот он, тот самый, с дневником Хребта и описанием его злоключений. Именовался он похожим индексом – В-2-0303. Видимо, аппарат самостоятельно присваивал индексы каждой новой записи. Но где тогда искать записи с индексом «Х»?

В папке с записями все файлы были с литерой «В». Было их штук двадцать – открыв каждый, Добрынин убедился, что ничего интересного для него там не содержится. Наблюдения отдельных явлений, показавшихся Нибумову любопытными, наборы каких-то цифр, математические формулы, произнесенные вслух, непонятные научные рассуждения о черных дырах, горизонтах событий, сингулярности и гравитации. Были и записи каких-то странных и завораживающих звуков, которые Данил, сколько не вслушивался – никак не мог понять и идентифицировать. Таинственно – да. Но ничего такого особенно полезного. Пройденный материал.

Он начал листать дальше, открывая папки наугад… Секундочку… А это – что?!

Это была она. Запись Х-3-0019. Но содержалась она не в основной папке, где были сосредоточены все записи за авторством Нибумова – а отдельно, в корневом каталоге, среди системных файлов. Именно потому он и не обнаружил ее до сих пор…

Начал слушать – и уже с первыми словами почувствовал, как покрывается ледяными мурашками тело, как мозг застывает в ступоре, пытаясь осмыслить то, что слышит он сейчас собственными ушами. Это… Это было не просто невозможно или немыслимо. Этого не могло быть вообще.

Но это было.

Запись кончилась. Диктофон давно уже молчал, а Добрынин все еще сидел в прострации, уставившись в одну точку, и пытался понять все то, что он услышал сейчас…

Дрожащими руками он открыл планшет. Пальцы не слушались и на то, чтобы прихватить кусок бумаги и карандаш, ушло не меньше минуты. И еще минут пять, чтоб унять бухающее сердце, хоть как-то уменьшить дозу адреналина, потекшего в кровь.

Наконец, когда руки успокоились, и голос в голове перестал орать благим матом – он принялся рисовать. Мозг не смог представить то, что услышал он сейчас. Это нужно было как-то… овеществить. Слишком… слишком уж аморфно, нематериально все это было. Слишком перекручено и запутано. А лист бумаги представлялся Данилу сейчас этаким документом – грубым, материальным, подтверждающим…

Рисовал он долго. Рисовал… ошибался… перечеркивал… Сминал листы, кидая бумажные комки под лавку, начинал заново… В конце концов получилась некая схема, хоть и кривоватая – но наглядная, в которую Данил и уставился, пытаясь как-то соотнести с услышанным.

Без комментариев с диктофона эту белиберду вряд ли можно было понять. Но вот с ними…

Он включил диктофон еще раз. Внимательно слушая рассказ, он водил пальцем по схеме, сравнивая его, тщательнейшим образом выверяя полученную информацию.

Да, ошибки не было. Все совпадало. Один к одному.

Он откинулся на спинку, устало прикрыв глаза. Слишком много информации для одного раза. Сначала записки полковника, теперь этот файл… Да, файл отвлек его от мыслей о Родионове, переключил на другое… переключил мощным ударом по мозгам, словно молотом по наковальне. Но в то же время эта запись дала ему надежду. И пусть груз, висевший на плечах до сего момента, и который в последние несколько месяцев стал неотъемлемой частью его жизни, не исчез полностью – все же Данил знал теперь, что ему нужно делать.

Знал и видел свой дальнейший путь.

 

Глава 11

Тяжело в учении…

Прибыли. Разгрузились. Раскидали быстренько имущество, нажитое трудами неправедными. При дележе Добрынин присутствовал сам, постарался никого не обидеть. Политический вопрос, когда бойцы видят, что командир по справедливости трофеями каждого наделяет. Сразу за таким командиром закрепляется слава правильная и нужная.

Своим пацанам Добрынин почти ничего не оставил. Догрузились лишь боезапасом, да кто-то личное оружие сменил. Из трофеев каравана заново вооружили и экипировали только Шрека с китайцем. Леха получил «Корд» на легком станке, с которым даже на весу управлялся получше, чем иной боец с автоматом, а Ван – винтовку TSR-40, найденную в единственном экземпляре, и цинк патронов к ней. Как увидел это произведение искусства – так сразу облапал и напрочь отказался расставаться. Это было единственное исключение, на которое пошел Добрынин. Ну, разве что еще шлем от уника Хасана, взамен собственного, расколотого… Все остальное без остатка разошлось участникам рейда.

Вроде бы никого не обидел. Уж заводские-то точно довольные ушли… не ушли даже – а уехали на двух грузовозах, нагруженные по самую макушку.

И… как Добрынин себе представлял – так оно и вышло. Первыми пришли оттуда, с общины завода. С Химмаша. На следующий же день. Пришли сначала всего трое – Данил даже огорчился, на большее ведь рассчитывал. Но Мамонов успокоил.

– Ты до завтра подожди, – усмехаясь, пообещал он. – Эти, которые пришли – это старшие самых крупных групп. Разведать, почву прощупать. Ты их сегодня прими, переговори с ними, расскажи что да как. Размеры добычи опиши… Пообщайся, в общем, на своем уровне. А дальше сам увидишь. Разнесут как сороки. Валом повалят, еще и отбиваться будешь… Ну а я – на своем уровне, с главами общин переговорю. Может даже сбор объявим. Я тут Хасана твоего поспрашивал… С применением спецсредств. То, что он рассказывает, мне очень не нравится. Если эту гадину, Братство, мы здесь у себя не раздавим, если щупальца им по самую шею не отрубим – очень скоро поимеем большущий геморрой. За себя – так я вообще не сомневаюсь, подстанция им по душе придется. Это ж какой энергоузел без контроля… А на горе генерал сидит, у него артиллерия, РСЗО, склады вооружения. Тепличный, опять же, с продовольствием… Вот не знаю как Сиплый, он, как оказалось, с Братством контакты имеет – но остальные в стороне не останутся.

Добрынин так и поступил. Посидели, переговорили, наладили дружеские отношения, навели мосточки… У одного в группе – двадцать пять человек, у второго – двадцать два. У третьего пятнадцать – но зато такие же «тяжелые», как мамоновские. Часто вместе работают, с подстанции оборудование таскают. Все трое, один за другим, согласились войти в состав будущего формирования. Вот уже шестьдесят человек есть – а ведь еще только первый день…

Правда, на второй день пришел лишь один человек, из общины, что с острова Пески… Но зато какой – сам глава пожаловал, с делегацией. Предложил сорок человек, хорошо вооруженных, экипированных. Плюсом к тому – водный транспорт в необходимом количестве. Затребовал двойную долю с добычи – но Добрынин этот вариант отклонил. Река по краю Сердобска хоть и протекает, но от нее до Убежища километра три по прямой. Так что плавсредства без надобности, разве что у островной группировки ракетный крейсер в доке простаивает… Что, нет ракетного крейсера? Жаль. А вот люди – это хорошо. Примем. На общих основаниях. Ударили по рукам и «песковский» отбыл восвояси.

А на третий… Видимо, сработали оба фактора: и сарафанное радио в низах – и переговоры с главами поселков, которые за эти дни провел Владимир Николаевич. На третий день Добрынин с самого утра вынужден был усесться за большой стол в его кабинете – и до самого вечера принимать пусть не бурный, но зато очень устойчивый поток просителей. Шли отовсюду. И всякая шушера, одиночки да мелкие группки по два-три человека – и командиры крупных отрядов, до десяти-пятнадцати человек. И заводские опять заявились, те кто не сразу решился, и с Тепличного комбината четыре солидные группы пришли, человек по двадцать, и даже посланец от Сиплого. Главный авторитет людей не обещал – но, быстро сориентировавшись откуда ветер дует, выторговал долю с добычи в обмен на технику. Строго боезапасом в обмен на соляру со своей нефтебазы. Это было очень кстати – в затеваемом походе технике отводилась не последняя роль, а значит – топливо будет нужно позарез.

К середине дня приехал сам генерал, из артиллерийского училища, с горы. На трех «тиграх» и в сопровождении БТР и серьезной охраны. Вот уж кого ждали с нетерпением… Генерал, вопреки ожиданию Добрынина, который с детства знал только одного настоящего военного, полковника Родионова, оказался пухлым улыбчивым дядькой, поперек себя шире. Принимали его с Мамоновым вдвоем. Владимир Николаевич встретил лично, у ворот поселка, лично проводил в кабинет, усадил на диван. Тут же появилась пузатая бутылка с коньяком, три стопки, закуска… От коньяка Данил вежливо отказался – но в разговоре поучаствовал. Нормально с ним посидели, поговорили, общительный мужик оказался. Обещал две сотни бойцов – дисциплинированных, экипированных, обученных – и Добрынин как-то сразу понял, что они будут ядром сводной бригады, ее костью.

– У меня люди серьезные, – добродушно усмехаясь, рассказывал генерал. – Дисциплина, единоначалие, субординация… Армия, по Уставу живем! Все – либо офицеры, либо дети офицеров, в военной семье росли… либо обслуживающий персонал, гражданские в штате. А бывших офицеров – не бывает! Много, конечно, дать не смогу, люди мне и дома нужны, но двести человек – дам. По доле в трофеях потом определимся, меня больше всего горючка интересует. Командиром поставлю полковника Фунтикова, Олега Валентиновича. Человек очень опытный, казак, боевой офицер. В свое время и пострелять успел и крупными соединениями командовал, и людей уму-разуму учил. Смело скидывай на него всю организацию и штаб. Ну и если техника какая нужна или снаряжение – тоже обращайся. В рамках, конечно…

– По трофеям все нормально будет. Топливом зальетесь, – пообещал Добрынин. – Спасибо, товарищ генерал, – он, поднявшись, обошел стол и крепко пожал протянутую руку. – Вот таких людей мне как раз и не хватало. Спасибо огромное!

– Да чего там… Одно дело делаем, – поднимаясь, ответил на рукопожатие генерал. – К тому же и должок вернуть нужно. Сергею мы очень обязаны! Если б он в свое время не помог – может мы с тобой тут и не беседовали бы, – он развел руками. – И не было бы военных на горе, а сидел бы там какой-нибудь ушлепок, типа Сиплого, и делами заправлял…

– Сильно помог? – спросил Добрынин, надеясь вызвать на откровенность – но не преуспел.

– Да. Было дело… Были и у нас с ним дела, не только у энергетиков, – генерал кивнул на Мамонова. – А уж Николаича я и того больше знаю. Лет двадцать уж, почитай с самого начала. Верить ему можно, ни разу за ним подставы не водилось. Всегда ладим, общие вопросы не раз решали.

– Полное согласие, – кивнув, вставил Мамонов. – Нам иначе нельзя. У нас один ресурс, у вояк другой… Рука руку моет.

– Оно так, – кивнул генерал. – Когда он о Братстве затрубил – я сразу насторожился. Николаич зря говорить не станет. А уж когда я с этим вашим лысым побеседовал – тут сразу все на места встало, едва только о силах и средствах спросили. Братство – мощь! Намерения этой группировки относительно города понятны. Так что это теперь не только твое, это дело общее. И тут надо быстро вопрос решить, как шашкой… – он энергично рубанул рукой воздух – и в его лице вдруг проглянуло что-то такое хищное, ястребиное, идущее вразрез со всем его добродушным обликом. – Не хрен рассусоливать! Завтра Фунтикова к тебе пришлю. Ну и техника подойдет, голышом своих ребят не отправлю…

Проводив генерала, Мамонов следом за ним снова отбыл в город. С собой, как обычно, прихватил и майора – раз выслушав его и задав кучу сопутствующих вопросов, Владимир Николаевич убедился, что дело и впрямь чрезвычайно серьезное. И теперь на каждой встрече с главами соседних общин, Хасан, этаким живым доказательством серьезных помыслов Берегового Братства, неизменно присутствовал вместе с Мамоновым. И говорил. И во время каждого разговора рассказывал достаточно, чтобы собеседник серьезно призадумался о ближайшем будущем города вообще и собственной общины в частности… На счету данной организации было немало уничтоженных и поглощенных группировок, и это позволяло уяснить самое главное – Братство всегда добивалось результата. Безжалостный противник, идущий до конца. И вот теперь этот противник обратил свой взор на Пензу…

В результате таких поездок Хасан слегка поизносился. Казалось бы – три дня всего, но… видимо, постоянные инъекции голубой сыворотки влияли на мозги не в лучшую сторону. Майор плохел на глазах, начал заговариваться, путаться в показаниях, иногда даже элементарно забывал слова и застывал на середине предложения, беспомощно раззявив рот и пуча глаза в попытках вспомнить нужное…

– Недолго ему осталось, – поделился Мамонов с Добрыниным. – Еще дня два-три – и в утиль. Совсем мозги набекрень… Вот уж не знал, что этот состав такой эффект даст… Ты-то, надеюсь, не в обиде? А то может еще куда его хотел, может польза от него какая еще будет?..

– Пулю в затылок – вот и вся польза, – отмахнулся Добрынин, списавший уже майора со счетов. Да, хотел отомстить, руки чесались… но то, во что превращался Хасан – это пострашнее физической расправы будет… – Никуда я его не хотел. Нам сейчас важно, чтоб ты, Владимир Николаевич, показал всю серьезность положения. Пока мозги еще не совсем в кашу – нужно его для агитации использовать. Заручиться поддержкой общин. Чтоб все поняли, что в этот раз раздельно не получится, всем миром нужно…

И Мамонов торопился. За эти три дня он объехал всех, даже в клоаку цыганского поселка заглянул, побеседовал с нужными людьми. Данил, правда, сомневался, что там отыщутся ценные кадры – но Мамонов был уверен в обратном.

– Оттуда кто пойдет? Одиночки. Серьезные ребята, умелые, матерые, битые-перебитые. Те кто в группе не приживается, а своим путем норовят. Или – пары сталкерские, кто вдвоем на свой страх и риск привык работать, ответ ни перед кем не держать.

– И что мне с ними делать? – пожал плечами Добрынин. – Это же такие люди, кто дисциплины ни капли не имеет. У них на все свой взгляд и свое мнение. В боевом соединении должна быть дисциплина, а не разброд и шатания. Как их под контролем держать?

– Ну, с дисциплиной-то у тебя в основном порядок будет. Что у вояк с горы, что у крупных группировок с этим нормально обстоит… А вот цыганята – да, с ними нужно построже. Ты знаешь что?.. Ты их в отдельный сводный отряд объедини. Этакие вольные стрелки на службе у регулярной армии. Сведи в одну кучу – и отдельно от остальных держи, чтоб дисциплину не разлагали. Я тут с Будулаем переговорил… Есть у них там в поселке свой цыганский барон. Лично обещал ему хороший подарок с добычи. Он знает, что я слово свое держу. Да и престижно ему, что сам глава энергетиков на аудиенцию прибыл… – хохотнул Мамонов. – Так вот он посоветовал с братьями Нагато пообщаться. Есть такие, два япошки. Если кого весь этот сброд и боится – только их… Хоть и мелкие, как все азиаты – но ребята серьезные. Японцы – вообще очень жестокая нация. Что поделать… цивилизация воинов и крестьян, менталитет веками складывался. Так вот эти – не крестьяне, а воины. Зверье зверьем, даже для нынешнего времени с перебором.

– У вас тут с миру по нитке, – удивленно ухмыльнулся Добрынин. – Кого только нет… Я за эти три дня и негров видел и узкоглазых…

– До Войны у нас по обмену в государственном университете много всяких училось. И негры и китайцы с японцами, и индусы всякие, и вообще не пойми кто с Ближнего Востока… Так что теперь почти все, кто жив остался – в цыганском поселке и обретаются. В закрытые общины-то их кто пустит?.. – кивнул Мамонов, озабоченно похлопывая по противогазной сумке. – Где тут фильтр-то у меня… Ага, вот… В общем ладно. Поеду. Надо еще до дальней общины доехать, с терновской зоной переговорить. Там хоть и сброд, менты пополам с зеками – но могут выставить человек сорок… А еще – железнодорожные составы у них, тоже надо этот фактор учесть!.. Я вечером поздно вернусь. Ты это… Сегодня-завтра еще потянуться люди – а потом на спад пойдет. И давай не медли. Начинай по группам разбивать, командный состав назначай. Я тебе тут помогу немного, назову, кто авторитетом пользуется. Вот их и ставь. Ну а дальше уж сам…

Добрынин и так прекрасно понимал, что дальше сам. График намечался плотный. Время летело стремительно, часов в сутках не хватало, чтобы обо всем подумать и все успеть. Вставал он теперь рано утром, около шести – и ложился уже за полночь. Отрядил себе в помощники пацанов, нарезал каждому круг задач. Запряг в работу обоих дедов, напряг коменданта и поселкового зампотыла. Поставил ряд вопросов перед прибывшим полковником Футиковым, а через него – и перед самим генералом. Озадачил Мамонова так, что тот только затылок зачесал…

С личным составом получилось именно так, как и сказал Владимир Николаевич. Со сталкерами общин и кадровыми вояками проблем не было – это были люди, имеющие понятие о дисциплине, живущие, работающие и выполняющие задачи внутри тесных сталкерских и армейских групп, и знающие цену взаимовыручке и плечу рядом стоящего товарища. В общем – с ними Данил не видел никаких особых заморочек. А вот с разношерстной группой вольных стрелков сразу же начались проблемы и взаимные непонятки. Народ подобрался безбашенный, авторитетов не признававший – ни дать ни взять пиратская вольница, разношерстный сброд, где каждый чутко и ревностно оберегает свою свободу и личный авторитет… Немного помогла беседа с братьями Нагато и демонстративное вывешивание люлей. Немного – рассказы об ожидающемся хабаре. А еще больше вразумило, когда Добрынин, которого взбесило очередное нарушение установленных правил и тренировочного распорядка, в пух и прах, до кровавых соплей и сломанных конечностей, размотав одного за другим троих самым невменяемых и упоротых, выкинул их из состава бригады. Бывает так. Копится, копится… то одно мелкое нарушение, то другое… ты вроде бы и с пониманием относишься, идешь на встречу – а потом начинаешь понимать, что тебя просто на вшивость испытывают, смотрят на твои реакции и оценивают, до какой степени ты готов прогнуться. И с каждым новым разом все больше и больше хотят оттяпать, все дальше и дальше пытаются зайти… Но есть же пределы пониманию и терпению! У Добрынина это терпение в один момент закончилось. Люди должны были четко уяснить одно правило: или ты ведешь себя в рамках, не бузишь, не демонстрируешь свой авторитет и превосходство, и тогда находишься в составе подразделения, при этом имея крупный шанс на получение хорошей доли трофеев от предстоящей кампании – или ты со своими закидонами и амбициями идешь лесом. Получив коленом под зад, вылетаешь со скоростью пули из формируемой бригады и далее уже можешь делать все что твоей душе угодно. И при этом не так уж важно, насколько умелым и матерым воякой ты лично являешься. Да, это важно – но не первостепенно! Истина такова, что группа дисциплинированных и слаженных бойцов всегда перестреляет такую же группу, где бойцы один другого круче – но при этом дисциплины и взаимопомощи внутри подразделения нет, и каждый тянет телегу на себя. Басня про лебедя, рака и щуку – она не просто так умным человеком писана.

После этого случая вольные стрелки попритихли. Осознали. Но все равно, Добрынин уже понял, что можно ожидать от этих людей, и намеревался теперь использовать их как штрафной батальон – пускать вперед, пообещав двойную долю добычи после выполнения задачи. Так они сами друг за другом следить будут: ага… ты какого это хрена, сука, прячешься в кустиках и вместе со всеми на штурм не идешь?.. Чтобы я сдох – а тебе потом двойная добыча досталась?! Нет уж!.. Ну-ка поднял свою задницу и шагом марш вместе с нами!..

В начавшемся понемногу процессе боевого слаживания очень помог полковник Фунтиков. Он присутствовал на первых тренировках и очень часто давал настолько ценные советы, что Добрынин только диву давался. Хотя… удивляться тут было как раз и нечему. Кадровый военный, понимающий и разбирающийся, всю свою жизнь занимавшийся личным составом, командовавший в свое время крупными силами… Он знал всю эту кухню куда лучше Данила, которого затачивали больше под самостоятельную боевую единицу, под работу в поле в непосредственном контакте, нежели чем под командира войскового соединения. Потому, убедившись, что Олег Валентинович действительно человек грамотный и бывалый, Добрынин скинул на него все заботы по слаживанию, а сам занялся разработкой общего плана предстоящей кампании.

Исходить тут следовало из тех целей и задач, которые стояли перед ним и его будущей армией. Задача номер раз: информация о противнике! Предупрежден – значит вооружен. Задача номер два: захват и уничтожение Паука. Паук гарантированно должен остаться в Сердобске. Выпускать его нельзя, запереть в городе – и запереть надежно! Задача номер три: захват всего движимого и недвижимого имущества, которое на данный момент находится в городе. Задача номер четыре… а, собственно, на этом все. Всего три актуальных задачи. И вроде бы просты они и понятны – но сколько умения, сил и средств нужно для их выполнения!

Задача номер раз – информация о противнике. Очень важно знать обстановку, располагать разведданными, иметь представление о том, что творится в стане врага. Что нужно для этого? Понятно что – глаза и уши в том месте нужны. А это значило, что совершенно необходимо отрядить в Сердобск небольшую мобильную группу, которая и займется наблюдением. Вооружить их хорошенько, снарядить, снабдить хорошей радиостанцией… и десантировать в окрестностях. Пусть смотрят, докладывают…

К осуществлению этой задачи приступил сразу же. Изначально было понятно, что операцию потянут только те, кто знает окрестности Сердобска как свои пять пальцев, те, кто там родился и всю жизнь прожил. Поэтому, хоть и с тяжелым сердцем – но пришлось отрядить на это задание часть пацанов. Пошли Тундра, Немой, Букаш, Гордей, Карабас и Ставр. С ними, хоть и не командирами – но старшими наставниками – отправились Ван Ли и Шрек. Прикомандировал троих артиллерийских связистов с соответствующим оборудованием и двоих подрывников, усилил десятком «тяжелых» Ивана, снабдил «Уралом» с кунгом, для перевозки людей и припасов, и «бэтээром» для возможного огневого прикрытия. Вполне достаточно для организации наблюдения, а если понадобится – то и для диверсионной работы.

Командиром этой сводной группы шел Батарей, и Добрынин инструктировал его два дня подряд от и до. Заинструктировал парня до полного озверения, да и перед самым отъездом решил еще раз все повторить.

– Обоснуетесь в пригороде. Технику в город не тащите – засекут вас как миленьких. Встаньте в полях, в лесу, в стороне от тракта, километров за десять до города. Подбору места удели особое внимание. Нам нужен плацдарм! Чтоб и от железной дороги недалеко и от тракта. Чтоб техника до места смогла бы пройти и там, на месте, для стрельбы с закрытых позиций встать. Опять же – чтоб полевой лагерь для восьми сотен народу можно организовать. Понятно, что долго не простоим, радиация не даст – но нам долго и не требуется. Нам позиционная война никаким боком не выгодна, будем сразу бить – но лагерь все же необходим. И еще! Важно! Чтоб до Сазань-горы было не вокруг города идти, а прямой маршрут пробить.

– Понял я, Данил. В районе Тащиловки поищу?.. Вроде всем условиям удовлетворяет…

– Да, пожалуй. Пошерсти. Там до Начала натыкано было… свалки чермета, заброшенная вертолетная часть, дачи… Зверью, по большому счету, там делать нечего, жрачки нет, поэтому должно быть чисто. Может и найдешь вариант. Это – самая главная задача, чтоб мы не искали куда приткнуться, а сразу лагерем встали. Понял меня?

– Понимаю.

– Хорошо, – кивнул Данил. – Дальше вот что… В моей берлоге, что на окраине – организуете перевалочный пункт и базу отдыха. Сильно там не активничайте. Наблюдение – ваше всё… Наблюдение – и доклады. Организуешь слежку за Убежищем, за железной дорогой, за трактом, что из города идет. Помечай там себе, если движение какое будет… На связь выходите каждый вечер в девять, ровно. Связь не телефонная – могут запеленговать и перехватить, там тоже не дураки сидят… У вас аппаратура «засовская» будет. Работайте на передачу, импульсами. Отошли за город, в чисто поле или в лесок, разложились, пульнули в эфир, сразу же свернулись и ушли. Даже если и почувствуют ихние радисты сигнал – запеленговать вряд ли успеют, а расшифровать тем более. Уж если совсем срочно – разрешаю голосовую связь. На ваших частотах организуем круглосуточное дежурство, так что не пропустим, не волнуйся.

– Да понял я уже, – покорно кивнул Батарей. После третьей попытки донести до своего командира мысль, что все инструкции впитаны полностью, он сообразил, что лучше просто прослушать ЦУ в очередной раз, козырнуть – и налево кругом марш. Меньше времени уйдет.

– Саперы с тобой идут… это на всякий случай. Взрывчатки вам загрузят в достатке. Сразу как прибудете и разместитесь – минируй насыпь с обеих сторон, километров в пяти-семи от Убежища… Если увидите, что Паук лыжи навострил – подрывайте к чертовой матери с обеих концов и открывайте охоту. С тобой четыре снайпера идут, вместе с китайцем. Организуй засады на тракте, в случае необходимости – мочи!.. Но Паука мне не выпусти!

– Маловато у меня сил, для такой плотной работы, – проворчал Батарей, поглядывая в окно, где грузились в кунг бойцы. – Ты бы мне дал человек пятьдесят!.. А тут всего двадцать… что я с ними наработаю?

– Ты не воевать едешь, балбес. Наблюдение! И только в крайнем случае – диверсии! Но никак не война! Молчишь и зыркаешь во все стороны! Вообще себя никак не обнаруживаешь, только смотришь и докладываешь! Понял меня?!

– Да понял я, понял… вчера еще все понял… – недовольно проворчал Пашка. – Разрешите выполнять, товарищ командир…

– Может Паникара послать? – с сомнением глядя на него, пробормотал Добрынин. – У того и с дисциплиной порядок…

– Да я уяснил все с первого раза!.. – в голосе Батарея послышалась легкая паника. – Сколько можно повторять?.. Все сделаю!

– Сколько нужно – столько и можно! – отрезал Добрынин. – Ну смотри, Паша… я тебе доверяю. Ты теперь у нас дальняя разведка. Глаза и уши в стане врага. Дело очень важное. Смотреть, слушать, запоминать, докладывать. Воевать мы потом будем. Успеем еще настреляться.

– Все в лучшем виде сделаю, – в который уже раз пообещал Батарей.

– Тогда давай, Пашка… Держитесь там. Ни пуха…

По прикидкам Добрынина до Сердобска – если тихо, со всеми предосторожностями, и не шуметь на подходе – идти ему было суток пять, а то и целую неделю. Самый риск тут как раз был на входе в город. Если в штабе у Паука не дураки заседают – а это, несомненно, так и есть, – они не только Убежище наблюдательными пунктами окружат, но еще и на входе в город маскированные посты выставят. Тут вся загвоздка максимально близко к городу подобраться, себя не обнаруживая – и свернуть в поля. Найти местечко поближе, оставить технику, замаскировать, подойти пешим порядком на перевалочную базу. И оттуда уже работать.

Батарей отбыл – и Добрынин мысленно поставил галочку напротив первого пункта. Пашка в последнее время как-то подобрался, посерьезнел… уже не был тем малолетним развесистым олухом. Доверенную задачу выполнит, в этом Данил не сомневался.

Взяв бразды правления в свои руки, полковник тут же развил бурную деятельность. Застоялся боевой конь в стойле, энергии – хоть отбавляй! Ждать, пока начнет поступать техника и люди, он не стал. Боевая подготовка – это лишь один аспект. Но при организации такого крупного соединения, как сводная бригада в количестве восьми сотен бойцов, да плюс техника – не обойтись без службы тыла. Чем лучше солдат ест, чем лучше он обеспечен вещевым довольствием – тем лучше он и воюет.

Для организации службы тыла назначил отдельного человека. Подполковник Голод Олег Игоревич. Добрынин, познакомившись с ним, поначалу все присматривался… не сказать, чтоб он был настроен против тыловиков – но по прошлому своему опыту все ж полностью этой категории людей не доверял. И Плюшкин и Коробочка – тыловики Убежища – оба были прижимистыми скопидомами, так и норовящими облапошить выходящего на поверхность сталкера. Но подполковник оказался человеком пробивным, да еще и с правильными понятиями, и фамилии своей никак не соответствовал. Видимо, есть различия между боевым тыловиком и службистами, никогда пороху не нюхавшими. Через двое суток – это время понадобилось подполковнику, чтоб в сопровождении Мамонова объехать все городские общины – на поле за воротами поселка вырос временный ангар, в ворота которого время от времени въезжал грузовик с мешками, тюками и коробками. Каждая община выделяла что-то от щедрот, обеспечивая собирающееся ополчение. Как и обещал Мамонов – в стороне не остался никто.

Дальше – больше. Без грамотного штаба нет и грамотных боевых действий, а потому с особым тщанием полковник подошел к подбору штабных офицеров и операторов связи. Штабные – строго те, кто участвовал и имеет опыт планирования, благо таких, седых ветеранов, набралось порядка семи-восьми человек. Каждому – свои должностные обязанности, свое направление. Ну и до кучи все штабные причиндалы – карты различного размера и детализации, какие-то журналы, справочники, бумага, канцелярские принадлежности… все, вплоть до булавочек для обозначения позиций на картах. Добрынин поначалу было немного подкалывал полковника на предмет штабной плоскозадости – однако после кратенькой лекции эти разговоры оставил.

– Вот у тебя твое рабочее оружие – «Винторез». А у офицера штаба – голова на плечах и информация. А откуда ее брать? Все не упомнишь! Вот отсюда она и берется, – и широким жестом обвел гору канцелярии на рабочем столе Мамонова. – Когда ты работаешь – тебя не должно заботить, где взять карту того или иного масштаба. Не должно заботить, откуда взять данные по ТТХ «Акации» или БТР-82… И куда пометку для памяти поставить – это тоже тебя заботить не должно. Вот тебе пожалуйста – карты. Вот справочники. Вот тебе курвиметр, карандаш и оперативный журнал. Работай! Мы боевую операцию просчитываем! Тут все должно быть на месте для удобной работы! Это тебе не по лесам и полям шляться!

Добрынин, собственно, и не возражал. Надо – так надо, полковнику лучше знать.

Вместе с макулатурой полковник доставил для раздачи по подразделениям темно-синие матерчатые ленты. Им он придавал особое значение.

– В общевойсковом бою, особенно в условиях застройки, накоротке, нередко полное соприкосновение, а то и смешение с противником. И хрен ты отличишь, где тут твои – а где тут чужие, особенно если все сплошь в ОЗК и демронах. В приказном порядке – всем повязать на обе руки и не снимать до окончания кампании. Иначе буду наказывать…

Что ж… Добрынин прикинул – и понял, что полковник прав. Он и сам помнил войну трехмесячной давности, когда такие ленточки существенно облегчили бы опознание целей. А то ведь у многих бойцов это уже в рефлекс вошло – сначала стреляй, а потом разбирайся. Тут ведь как… Война! Один стреляет знаючи и видящи, а другой – от страха и рукожопия.

Вскоре начала поступать техника. С миру по нитке – вот и голому зипун, как говорится. Немного дала община завода, немного – Тепличный комбинат; пару машин – сверх обещанных цистерн с топливом – пригнали от Сиплого. Прошло день-два – а на поле перед воротами поселка уже стояло два БТР, пятнадцать тягачей с кунгами, разной степени раздолбанности, и цистерна с дизтопливом, взятая с боем. Добрынин потирал руки – наконец-то техника пошла… Имея в усилении два «бэтээра» – уже можно уверенно чувствовать себя в поле! Однако, так он думал до тех пор, пока не пришли подарки от генерала…

Подарки от генерала – это действительно были подарки! 9К51 «Град» – три штуки; 2С23 «Нона-СВК» – четыре штуки; 2С3 «Акация» – две штуки; 2С19 Мста-С – две штуки; Т-72 «Урал» – три штуки; ГАЗ-2330 «Тигр» – две штуки; и, наконец, 100-мм пушка МТ-12 – десять штук.

– Откуда столько?! – Добрынин, глядя из окна на выстраивающуюся на площади перед воротами технику, только руками развел. – Это ж… Силища!

– Училище наше как перевалочный пункт использовалось, – усмехаясь его реакции, пояснял Фунтиков. – Расформируют, к примеру, войсковую часть – и технику перекидывают. И частенько – через наш регион. И где ж… не в поле ей стоять. К нам и свозят. Она у нас месяц, другой, третий… а потом дальше уходит. У нас всегда полпарка было забито – и это минимум… А тогда, перед самым Ударом, как раз армию начали понемногу из грязи вытаскивать. Новые части формировались, технику раздавали – и она через нас потоком шла. А как ударило… так много чего в нашем парке осталось.

– И не задело склады Ударом?

– Почти не тронутые стояли. У наших натовских коллег на многие объекты элементарно не хватало огневой плотности. Оно и не мудрено – список-то огромный. Первоочередные цели – шахты МБР, гарнизоны «Тополей», базы флота, как Северного так и Тихоокеанского, авиабазы со стратегическими бомбардировщиками, склады ядерного вооружения, правительственные бункера… И это только военные объекты, коих наберется с полтыщи штук. А если гражданские добавить – так и того больше получается. Тут тебе и все объекты, что в военно-промышленный комплекс входят, включая множество НИИ и ЗАТО, коммуникации по всей территории страны, энергетика… Ну и крупные промышленные города не забудем. Вот куда били. А тут какой-то парк артвооружения, хоть и большой, перевалочный… Да ну, не смешите. Не до него уже, когда в ход стратегические ядерные дубины пошли.

– И много у вас такого добра?..

– Теперь-то уже не так много осталось. Многое разукомплектовано, конечно… Время железки не щадит. В процессе эксплуатации ломается, изнашивается… Опять же с бандитами воевали – определенные потери в технике были… А восстановить-то как? Вот так: ищем по всему парку, снимаем целое, меняем разбитое, что можем – ремонтируем, заводские помогают, а что не можем – на свалку… Многое потеряно, но кой-чего сохранилось, работает. Не скажу, что последнее на войну забираем – но дефицит в технике община теперь почувствует.

– То есть генерал большую часть своей техники отдал?

– Не всю, но большинство. Чуть попозже еще один борт придет. «Урал». Сейчас как раз работу с ним заканчивают – связь оборудуют, расширяют кунг, броню нашивают… Будет у нас целый передвижной штаб, чтоб работать в удобстве, связь с подразделениями держать. А как иначе-то? Связь, управление, координация – основа всего! Самое страшное в бою – потеря боевого управления. Это – все, это начало конца…

Данил развел руками…

– Ну, Олег Валентиныч… За это спасибо, конечно… Но община-то как? Справится?

– Справится, как иначе-то?.. Раньше справлялись, – пожал плечами полковник. – Смены усилим, удвоим… Ничего, походят «через день на ремень». Не в первый раз…

Не менее важной частью поступившей техники были, пожалуй, два железнодорожных состава с дизельными мотовозами от начальника терновской зоны. В составе каждого – четыре вагона для заключенных на 75 мест каждый, четыре грузовых вагона, десять транспортировочных платформ, две цистерны. Под топливо для техники, коего понадобится прорва. Это сразу же снимало огромную проблему – как перевезти людей, боеприпасы, технику, еду и воду, на расстояние в сто с лишним километров. На тягачах увезешь хорошо если полторы сотни народу и минимум припасов. А остальное как? Пешим ходом? Не получится, пустая затея. А теперь – часть техники на платформы погрузить, часть в составе каравана пойдет. И остальное будет куда уместить!

Вместе с мотовозами от терновской зоны выделили и несколько инженерных платформ с кранами, самым необходимым оборудованием и запасом рельсов и бетонных шпал, а также бригаду рабочих во главе с грамотными инженерами-путейцами. За тридцать лет с путями неизвестно что случилось. И Добрынин, не мудрствуя, решил учиться у противника. У Братства опыт железнодорожных путешествий – богатейший! И не зря у них в составе каждого бронепоезда – ремонтные платформы с обеих концов состава. Чтоб без проблем дорогу отремонтировать или временную проложить. Было у терновских и несколько единиц ремонтно-восстановительных поездов – с кранами, и гидродомкратами, с бульдозерами на платформах, с бытовками-санузлами, и даже со своей электростанцией – но отдавать хотя бы один из них глава общины наотрез отказался. Обещал только в случае необходимости, если понадобятся крупные ремонтно-строительные работы – вышлет поезд с дополнительной охраной. За отдельную оплату конечно. Ну что ж… хоть так!

С поступившей техникой сразу же провели посильную модернизацию… Борта кунгов обшили броневыми листами, нарастили почти до земли, сделав откидными, чтобы на ровной местности или в бою можно было опустить, закрыв броней колеса, а на пересеченке – поднять для вездеходности; на крышах установили крупнокалиберные пулеметные спарки; прорубили узкие бойницы для стрелкового оружия; сделали эвакуационный люк в полу… и в результате на выходе получилось что-то вроде броневиков для перевозки людей повышенной емкости. Этакий транспортный бронированный автомобиль-вездеход.

Еще лучше получилось с мотовозами. Теми же самыми листами обшили вагоны для личного состава, усилив бронирование до возможности уверенного противостояния четырнадцатому калибру, сделали бойницы, установили наблюдательные посты на крышах. Грузовые вагоны и транспортировочные платформы превратили в боевые – нагрузили мешками с песком, установили тяжелое вооружение, загрузили боекомплектом, проделали люки для работы с РПГ и РПО, прицепили впереди и позади состава. Остальное пошло под погрузку техники и всего остального, что понадобится в таком масштабном боевом выходе. В итоге получилось два бронепоезда, которые могли не только доставить людей и имущество до пункта назначения, но и неплохо за себя постоять. И Фунтиков был уверен, что они себя еще отлично покажут.

– Мобильность – вот их главное оружие. На подходах разгрузим людей, снимем технику, оставим только боевые платформы. И получаем две боевые единицы с неплохим вооружением. Тут тебе и пушки и пулеметы… прокатиться с ветерком вдоль вокзала, да лупануть всем бортом. Это ж милое дело!..

Добрынин попытался немного охладить его пыл, рассказав про яму в насыпи, оставленную адской машинкой Бабаха – но Фунтикова это не впечатлило.

– Там и нужно-то всего… рельсов немного, шпалы и человек пятьдесят личного состава, – отмахнулся полковник. – За полдня залатаем, еще лучше прежнего будет. Так что мотовозы обязательно себя покажут.

Приблизительный план кампании Добрынин, просидев пару вечеров в компании Фунтикова, видел так. Обложить со всех сторон Убежище и прилегающие районы. Подорвать железнодорожные пути, чтоб лишить бронепоезд мобильности. Выставить патрули и засады на дорогах. Местность вокруг – под строгое наблюдение, чтоб ни одна тварь не пролезла. Выпустить малые группы – пусть в свободном поиске рыщут, выискивают просочившихся. Снайперов на крыши и верхние этажи. И… методично, планомерно, упорно – вгрызаться в оборону противника. Артподготовка – штурм. Закрепились. Подтянули технику. Снова артподготовка, чтоб головы не посмели высунуть. И снова бросок… Конечно, это был пока что предварительный план, ибо местность и обстоятельства обязательно внесут свои коррективы – но общая конфигурация была понятна. Единственно, что вызывало сомнения Добрынина – безоговорочная вера полковника в артиллерию.

– Артиллерия – царь и бог, – не единожды говорил он. – Саданем так, что камня на камне не оставим.

– Не слишком ли вы уверены, товарищ полковник? – не выдержав, выразил наконец сомнение Данил. – Ну долбанут САУ… так что?.. Разом ведь не накроют, слабоваты… Тут тактический ядерный удар нужен, чтоб с землей район сровнять!

– И без тактических справимся. За это не волнуйся, – усмехнулся полковник. – Ты просто не представляешь, сколько всего сейчас на поле стоит. Гаубицы и «Град» вообще в город не пойдут, на окраине встанут. Отработаем с закрытых позиций. Одного этого хватит, чтоб кирпичей в штаны отложить. Представляешь, каково это, когда на тебя с неба свинцовые болванки валятся – и рвутся сотнями осколков каждая?.. Не представляешь. А я вот знаю… Бывал. На собственной шкуре испытывал…

Лицо у полковника при этом было такое, что у Данила все его сомнения разом и отпали. Да и кому, как не ему, артиллеристу, и знать, как САУ и РСЗО по местности работают?..

– Дальше – пушки, прямой наводкой. Давим огневые точки – если они к тому времени остались. Потом прорыв. Танки пошли, «бэтээры», самоходки. Под прикрытием пехоты… На верху нам артиллерия очень поможет. Но вот в лабиринтах Убежища… тут уже техника бессильна, тут только люди работают. Вот там основная грызня и будет. Кровища рекой… Попомни мои слова – мы еще пожалеем, что у нас под рукой не две тысячи человек, а всего восемьсот.

Хотя с людьми особого недостатка не было, но восемь сотен – предел. Больше нельзя, как бы того не хотелось. Спустя несколько дней, когда численность сводной бригады вплотную подошла к верхнему пределу, Добрынин набор остановил. Мало просто набрать людей…. Нужно суметь их обеспечить – а Голод предупредил, что максимальная численность сводной бригады не должна превышать восемьсот штыков, считая и обслуживающий персонал. Иначе встанут нешуточные проблемы с материальным обеспечением. Что ж… Восемь – так восемь. Набор был остановлен на этой цифре – и Добрынин начал чесать затылок в попытках распределить людей по подразделениям. Выбрав день, с самого утра устроил смотр. Выстроив свое воинство на поле, в сопровождении полковника осмотрел каждую группу, проверяя наличие оружия и экипировки, беседовал с командирами – и в зависимости от результатов помечал их в то или иное подразделение. Наверное, больше заботясь о том, как переправить людей, он намеревался изначально раскидать их на несколько групп, доставить до места – а там уже заняться перераспределением… но полковник пресек это безобразие на корню.

– Делить сводную бригаду на группы только для того, чтоб довезти их до нужной точки – это, друг мой, такой несусветный бред, что даже и говорить не хочется, – отозвав подопечного в сторону, сказал Фунтиков. – Такое разделение делает нас неповоротливыми и неманевренными! А ну как в дороге нарвемся?.. Как воевать? Боевым пятном? И потом… Вот прибыли мы на место, расположились. Дальше что? Снова делить? Пока ты людей по подразделениям перераспределишь, пока техникой переукомплектуешь… Это лишний день-два, а то и все три! И это я уже не говорю о том, что тренировки должны проходить внутри своего подразделения, люди должны привыкать к людям, а не тасоваться как карты. Так не пойдет! Бригада должна быть готова к мгновенному развертыванию. К тому, чтоб с ходу – и в бой! То, что ты предлагаешь, – бред. Уж позволь мне этим заняться…

– Товарищ полковник. Я скорее разведчик-диверсант по профилю. Либо – командир малой группы. Но никак не полководец, – примирительно сказал Добрынин. Он и сам прекрасно понимал то, что говорил полковник, – но сделать так, как нужно, ему элементарно не хватало знаний и опыта. – Я силами более двадцати не командовал. Это вы – кадровый военный. Это вы крупными соединениями командовали! Это вы у меня начальник штаба! Можете? Так занимайтесь, работайте, вам и карты в руки…

И полковник занимался. Каждая более-менее крупная группа сталкеров стала взводом со своим привычным командиром, а мелкие отряды на три-четыре человека влились в эти взвода, став отделениями. Таким образом люди не были раскиданы и перемешаны, сохранились принципы землячества и принадлежности к той или иной общине – а значит получались боеспособные соединения, бойцы в которых давно уже привыкли работать вместе и надеяться друг на друга в бою, у которых отработано взаимодействие и алгоритм работы в той или иной ситуации, а значит и эффективность.

И все же, составляя группы, полковнику пришлось учитывать наличие техники и способ доставки личного состава до места.

– И все-то у нас с ног на голову, – ворчал и морщился он. – По хорошему – нужно технику по подразделениям раздавать! Технику – людям! А не людей плюсовать к технике! Вот, твою ж дивизию, вечно все не слава богу!..

Однако, почертыхавшись с утра и до обеда, Олег Валентинович к полудню выдал боевое расписание сводной бригады, наиболее подходившее к нынешним реалиям.

Согласно диспозиции, силы делились на двенадцать подразделений различной численности и боевого применения. Разведгруппа: пятьдесят бойцов, автомобили «Тигр», два кунга для транспортировки, плюс уже ушедший в Сердобск БТР. Танковый корпус: три танка плюс «Нона» для мобильной разведки, тягач с кунгом. Первая и вторая артиллерийская группы: пушки МТ-12, тягачи для транспортировки пушек и перевозки личного состава, доставки боеприпасов. Артиллерийская группа огневого подавления, куда вошли все САУ и «Грады», а также несколько тягачей для перевозки боезапаса и боевого расчета. Четыре оперативно-тактические группы: семьдесят «тяжелых» бойцов в составе каждой, БТР и «Нона». Две группы оперативного блокирования: в каждой сто мотострелков и три бронированных тягача для доставки. И – легкая стрелковая группа, полностью состоящая из цыганят.

– Вот таким составом мы и будем действовать в бою, – разложив перед Добрыниным плоды своих дневных трудов, рассказывал полковник. – Задачи у каждого подразделения свои, хотя в некоторых случаях они могут и заменять друг друга. Правда, лишь до некоторой степени… Если тебе нужно прорвать оборону – ты не будешь посылать вперед легких стрелков или разведку. Для этого есть «тяжелые». Усиль их танковым корпусом – и они свою задачу выполнят! Если тебе нужно врыться в землю и держаться зубами – ты можешь использовать разведку и легких стрелков, но куда лучше с этим справятся группы оперативного блокирования! Соответственно, если тебе нужно разведать или прошерстить местность – для этого есть разведка, и ни «тяжелые», ни мотострелки не справятся с этой задачей лучше!

Добрынин внимательно выслушал, вникнул – и оценил. И в который раз мысленно сказал спасибо. Всем сразу, скопом: и Зоологу, и Мамонову и генералу. Без этих людей он и на полшага не придвинулся бы к своей цели.

Распределив личный состав, Олег Валентинович тут же взял бойцов в оборот. И первым делом – инициировал на огромном поле у подстанции строительство «тренировочного позиционного района» – именно так он назвал то, что восемьсот человек соорудили ударными темпами за одну неделю.

– Тренироваться надо применительно! – выделив последнее слово, сказал он как-то вечером Добрынину, когда они, допоздна засидевшись за огромным столом, разрабатывали план предстоящей кампании. – Применительно к той местности, где планируется работать. Карта города Сердобска у меня есть, нашел в архивах училища… А вот подробную местность вокруг Убежища смоделировать не помешало бы. Понимаешь? Нужно хотя бы схематично изобразить весь прилегающий район в масштабе один к одному. Расчертить улицы на несколько кварталов вокруг вокзала, обозначить дома и прочие объекты. И применительно к этому народ гонять! Чтоб люди, прибыв, уже хотя бы приблизительно знали местность, не тыкались в углы, как слепые котята!

– Да как же вы, товарищ полковник, такую модель соорудите? – удивился Добрынин. – Ну ладно там – саму местность… Это не трудно. Где-то подкопать, где-то холм насыпать, лесок или растительность условно обозначить… Но как вы дома-то соорудите? Там ведь многоэтажки вокруг!

– Типовую многоэтажку смоделировать не трудно, – пожал плечами Фунтиков. – Не обязательно ее поэтажно возводить. Нужно просто обозначить коробку и внутреннюю планировку. Выгораживаются внутренности одного только этажа – размер в размер или хотя бы приблизительно – и от этого уже пляшется. Поле видал какое? – он кивнул за окно. – Гектары! Здесь подсолнух раньше сеяли. Тут весь твой городишко поместится… А нам и нужно только – вокзал и соседние кварталы! Это же милое дело! Когда солдат заранее знает, где он позицию займет и как штурмовать будет, куда отойти сможет в случае контратаки, где укрыться или обстрел переждать – он сразу на порядок увереннее действует!

– А по срокам что? Успеем? – продолжал сомневаться Добрынин.

– Успеем, – засмеялся Фунтиков. – У меня одна рота за трое суток в поле чудеса творила… А тут целый батальон! Здесь главное – задачи грамотно нарезать и выполнение контролировать.

По всему получалось, что Фунтиков умел задачи и нареза́ть и контролировать. Не прошло и недели, как на поле был схематично обозначен план местности. Не в доскональности, конечно, – но очень близко к оригиналу. Добрынин, выбравшись как-то прогуляться перед сном, был вынужден признать, что местность вокруг вокзала воссоздана довольно точно, чтобы человек, попав туда в первый раз, смог узнать прилегающие к Убежищу районы и сориентироваться.

И слаживание началось с удвоенной энергией. Применительно.

Дальше – больше… Полковник, проведя первые тренировки насухую, пожаловался генералу, посетовал на неэффективность тренировок, самую малость поднажал – и тот разрешил распечатать склад с боеприпасом и брать по необходимости. Фунтиков тут же нагрузил целый тягач холостых и оттащил к подстанции. Достал и рассекатели для стволов – чтоб раньше времени травм или потерь от огнестрельных ранений не появилось.

В общем, боевое слаживание шло довольно успешно и продуктивно. Важно тут было то, что люди поголовно были стреляные, пороху и крови понюхавшие, и самые основы им давать было без надобности. Не надо уделять время индивидуальной подготовке, учить с какой стороны подходить к автомату, показывать стрелковую стойку, вкладку головы, тренировать быструю перезарядку… Провести только одно-два занятия… Если найдут что-то для себя полезное и переймут – хорошо. Ну а нет – так пусть работают как им привычнее. Таким образом индивидуальную подготовку оставили в стороне, сразу же перешли непосредственно к отработке взаимодействия между подразделениями на поле, отработке действий в составе крупных сил, когда есть сосед справа и сосед слева, когда нужно штурмануть объект единым ударом или вгрызться зубами в землю и стоять насмерть.

Из окна мамоновского кабинета Добрынин теперь каждый день наблюдал боевые действия. Пятнистые фигурки в полной боевой, в броне и с оружием, заряженным холостым боеприпасом, под прикрытием громыхающих пушек, перебежками от укрытия к укрытию, работали на прилегающих к вокзалу кварталах, а иногда даже и штурмовали здание вокзала. Иногда успешно, иногда нет… Иногда штурм останавливался, на поле появлялся Фунтиков и орал что-то в мегафон, распекая бойцов, размахивая руками и рассказывая, как действовать правильно. Не сказать, чтоб бойцы были не умелыми… просто общевойсковой бой – он немного отличается от действий малых групп на местности, а ведь именно такими малыми группами и были до нынешнего времени сталкеры.

Пушечные расчеты, впрочем, тренировались не холостыми. В то время как подразделения перемещались по полю, артиллеристы лупили по целям на противоположном краю поля. Прямо поверх голов, так что бойцы в полной мере ощущали себя в самой гуще боевых действий. Долбили МТ, гулко на всю округу ухали Мста-С и «Акации»… на каждой тренировке цели отодвигались все дальше и дальше, и по ним отрабатывалось по три-пять выстрелов – артиллерийским расчетам тоже нужна была практика. И если выстрелы противотанковых Добрынин видел из окна воочию – они вспухали на противоположном краю поля огненно-черными цветами, смесью огня и земли – то залпы САУ уходили высоко в небо и падали где-то далеко, за десять-пятнадцать-двадцать километров. Это уже тренировались корректировщики.

Единственный, кто не стрелял боевыми – это реактивная артиллерия. Зарядов для «Града» было очень мало. Фактически, все что оставалось на складе – отдали для предстоящей военной кампании. Выцарапать у генерала РСЗО было не легко, и Фунтиков, по его собственному признанию, провел в кабинете своего начальника долгих полдня – уговаривал, убеждал, даже пригрозил, рискуя пойти на конфликт – но в конце концов все же добился своего. Генерал хранил боезапас на черный день – и Фунтикову удалось убедить его, что этот черный день настал.

В тренировках в обязательном порядке участвовала и техника. Полковник, побеседовав с людьми, назначил водителей, ответственных за техническое состояние, операторов стрелковых комплексов, распределил людей, чтобы каждый знал свое место и не метался по тревоге как вор на ярмарке… Топлива был дефицит – но все же он сумел выкроить немного для тренировок. Учились на полном ходу шустро занимать места согласно боевого расписания, десантироваться, занимать оборону, двигаться под прикрытием машин…

– Ты погляди, что началось-то… – задумчиво бормотал Мамонов, стоя рядом с Добрыниным и наблюдая учебную баталию, развернувшуюся на поле. – Это ж какая бешеная движуха пошла!.. Двадцать лет жили себе отдельными общинками, поживали… Выживали. Тихо, спокойно… Нет, ну было, конечно, всякое… и воевали, и мирились… А тут, стоило тебе появиться – все разом закипело, забурлило как-то… круговерть-то какая пошла!.. Все старое словно позабылось! Вон тебе, пожалуйста… Чтоб одиночки из цыганского – с вояками бок о бок в атаку шли?.. Да когда было-то такое?! У них хоть кровной вражды и нет – но и братской любовью они не пылают! А тут… нет, ты погляди…

– Не я причина. Я только толчок дал, – задумчиво покачал головой Данил. – А все остальное… Сплюсовалось! Во-первых, ты, Владимир Николаевич, наверно убедителен был сверх меры. Во-вторых, тут можно спасибо майору нашему сказать. Много знал, собака, и много рассказать успел… и ведь удалось тебе с его помощью общины напугать! В-третьих – главы общин голову на плечах имеют. Сразу сообразили, чем приход Братства грозит. Есть у тебя, к примеру, свой кусок пирога… ты от него сколько времени откусывал – и еще столько же кусать будешь. И этот кусок тебе никому отдавать не хочется, потому что не только ты его кусаешь, но и люди твои. И никого другого ты к этому пирогу не подпустишь. А если появится на горизонте кто-то, кто твой пирог уж точно способен забрать – то и к соседям за помощью побежишь. У них ведь тоже пироги имеются и терять их они не хотят…

– А еще и потому, что бежать больше не к кому! – согласился Мамонов. – Все ты верно говоришь. Тут разом вдруг надо всеми нависло. Когда у соседа горит – ты ему на помощь бежишь, иначе через час и у тебя заполыхает! А еще важно, что ты добычу богатую из первой вылазки привез. Наши таких трофеев отродясь не видывали. И тут уж как есть сложилось… И верха и низы – заодно! Когда инициатива с верхов поддержана действиями с низов – народ горы свернет. Если б просто начальство сказало – мол, надо ребята, собраться, повоевать… Да, пойдут. Да, будут что-то там делать – или изображать… но без энтузиазма. А вот когда кроме слов есть еще и материальный стимул – вот тогда держись!

Итак, подготовка шла вполне успешно и продуктивно, что не могло не радовать. Вот так нежданно-негаданно заполучить в руки такую силищу… найти там, где не искал! Из головы не шел Зоолог, временами заполняя все мысли. В поселке он больше не появлялся, хотя должен быть вроде где-то неподалеку… Мамонов только руками разводил – зима на носу, обычно Сергей в это время уже вовсю носился по городу, по гостям, друзей у него было достаточно. Но не в этот раз. Правда, Владимир Николаевич нисколько об этом не беспокоился.

– В его стиле, – усмехнулся он раз, когда Данил завел разговор. – На месте не сидит. Может, дело какое появилось, вот и пропал… Да вернется, куда он денется! Уж сколько раз возвращался – и теперь придет. Жди, увидитесь еще.

Впрочем, Добрынин и сам подозревал, что они еще увидятся – файл с индексом «Х» давал ему надежду на это. И потому просто постарался выкинуть эти мысли из головы. Вот возьмем Убежище – а там и поглядим. И без того дел невпроворот. Выкинул – а спустя несколько дней вообще забыл. Ибо наступило то время, когда думать нужно было только об одном.

О войне.

 

Глава 12

…Легко в бою

Как ни стремился Добрынин отдать подготовке и боевому слаживанию максимальное количество времени – однако планам его не было суждено сбыться. Месяц лишь удалось выкроить, даже чуть меньше. А потом… Братство, захватив плацдарм и занявшись его укреплением, не сидело на месте, а тянуло свои щупальца дальше. Впрочем, так поступил бы любой мало-мальски грамотный глава крупной группировки: осмотреться на местности, укрепиться, став хозяином округи – и выслать дальнюю разведку ко всем интересующим объектам, чтобы иметь представление, что творится в соседних землях хотя бы в пределах трех-четырех дневных переходов.

Отряды Братства появились в городе 29 октября. Две мобильные группы. В составе каждой – «Урал», как базовый автомобиль, квадроциклы и один БТР. Численность бойцов – до пятнадцати человек. Разведка артиллеристов засекла их еще на подходе к Пензе, но ввязываться в бой не стала, благоразумно пропустив мимо и навесив хвост.

Добрынин узнал об этой новости тут же, не прошло и получаса. Сразу же стало понятно, что спокойно тренировать людей больше не получится. Да и как? Громыхание пушек и стрекотню стрелкового оружия в карман не спрячешь, они на весь город слышны. Сразу становится понятно – готовятся войска. А к чему готовятся? К войне, понятное дело. Другой вопрос – с кем, но и это нетрудно выяснить, достаточно с людьми в городе контакты навести. Хотя бы с тем же Сиплым… Общины уж слухами о большом походе полнятся, тут полным олухом надо быть, чтоб информацию не снять…

Чужаков нужно было давить. Но были с этим определенные сложности. Если группы просто исчезнут, перестав выходить на связь – Паук тут же насторожится. Усилит бдительность, выставит дополнительные посты и охранение… вероятно и подмогу вызовет – а еще хуже, если сам свалит! Конечно, пока еще эта подмога по нынешним дорогам доплетется… но так ведь и Паука в Убежище, может статься, расколоть с наскока не получится.

Словом, нужно было реагировать и реагировать немедленно.

От группы Батарея вести доходили двойственные. Ребята добрались без приключений. Шли не быстро, без горячки. Добравшись до поселка Колышлей, что в сорока километрах от Сердобска, свернули с тракта, взяв южнее, сделали большой крюк и подошли к городу с южного направления. Добрынин такой маршрут полностью одобрил – посты Братства наверняка стояли на подходах к городу, а вот где и в каком количестве – поди знай… Обосновались пацаны хоть и в черте города – но на отшибе, за рекой, в пустом и безжизненном пригородном поселке. Судя по докладам, Батарей развил бурную, но тщательно скрываемую деятельность в округе. Начал шерстить, искать место для плацдарма; минировал железную дорогу; установил круглосуточное наблюдение с двух точек, разнесенных диаметрально противоположно: с территории машиностроительного завода, куда не всякий сталкер сунется, и с технического этажа трех девятиэтажек, стоящих аккурат у забора войсковой части. Этот последний пост был выставлен, конечно, с большим риском – практически у самого логова Паука, в непосредственной близости – но именно он давал львиную долю всей поступающей информации. И… Пашка завалил Добрынина депешами, так что он теперь очень даже прилично представлял, что творится в Убежище. Это была новость хорошая.

Но была и плохая.

Убежище восстанавливалось ударными темпами, превращаясь постепенно в очень серьезный укрепрайон. Данил, читая доклады, только кривился и головой качал – инженеры группировки строили грамотно, обнаруживая неслабые знания в фортификационном деле. Само здание вокзала дорушили до конца, окончательно сровняв с землей, тем самым очень сильно снизив силуэт укрепрайона на местности. Взамен в считаные дни всю территорию опутали колючей проволокой, окружили окопами, блиндажами, огневыми точками, подземными ходами и переходами, укрепив все это взятым со здания вокзала стройматериалом. Вынесли во все стороны наблюдательные пункты и огневые точки, усилив их бетонными блоками, выставили минные поля по окружности, наварили из отрезков рельс противотанковых ежей. Отрыли окопы для техники, коей у Братства, по докладам Батарея, было достаточно: танки в количестве пяти единиц, два «бэтээра» и три БМПТ. Железнодорожные пути у вокзала тоже обезопасили – на протяжении километра вкопали бетонные столбы, подерганные из забора войсковых, обтянули «колючкой», с обеих сторон выкопали ДОТы, употребив на это элементы бетонного забора той же войсковой части. Кроме того Пашка докладывал, что из самого Убежища вынесли огромное количество земли. Это могло значить только одно – внутри шли какие-то подземные работы… но вот какие? Это был вопрос… Вполне возможно, были и еще какие-то мероприятия, которые Батарей просто не приметил в связи с тем, что они носили скрытый характер – и Добрынин в этом ни сколько не сомневался. Устроить схрон для двух-трех подвижных групп, которые базируются в стороне и по тревоге подрываются, чтоб куснуть агрессора за бока – это ж святое дело… А уж то, что вокруг Убежища уже оборудовано с десяток снайперских позиций, которые Пашка не сумел засечь – это к гадалке не ходи.

Когда-то Родионов говорил, что пехоту, зарывшуюся в землю – практически невозможно вытащить на поверхность. И вот теперь сводной бригаде предстояло невозможное.

Спешно собрали совет. Мамонов, Добрынин, Фунтиков и генерал. Ситуация экстренная, поэтому рассусоливать долго не пришлось. Решение было единогласным – разведывательные группы не трогать; встретить по возможности дружелюбно, занять вежливыми разговорами, изобразив полное неведение относительно ситуации в соседнем райцентре; в северную часть города не пускать; пока разведка будет общаться с представителями общин, пока скажут, зачем пожаловали, да пока будут «решения» ожидать – сводная бригада выдвинется в сторону Сердобска. Со всеми мыслимыми предосторожностями, передовыми и фланговыми дозорами – словом, как положено. Удастся разведку Братства дня три, а то и четыре промурыжить – и хорошо. За это время можно как минимум на половину пути продвинуться. Далее, если не получится сдерживать и тянуть резину – обе группы в расход. А там… Ввяжемся в бой – посмотрим.

Генерал тут же умчался принимать гостей, а Добрынин с Фунтиковым принялись за экстренную эвакуацию.

На сборы людям дали три часа. Старт – в 15:00. Техника исправна, заправлена. Боезапас, средства РХБЗ, медицина уложены, припасы и вода тоже. Связь готова. Общий план действий имеется. Каждый боец свое место знает, успел изучить в доскональности. Потому три часа вполне достаточно, чтоб с родными попрощаться и из дома баул со снарягой прихватить.

Часть людей отправляли мотовозами. Стартовали они с окраины города, поэтому пришлось еще потратить время на загрузку. На часах было начало седьмого, когда караван, наконец, выбрался из города и по окружной, в обход города, пошел наматывать километры к намеченной цели.

И снова под ноги легла дорога.

Пробитая на месте проходящей тут когда-то трассы широкая колея, сжатая с обеих сторон лесом, петляла, поднимаясь на пригорки и спускаясь в овражки, обходя попадающиеся на пути мелкие заболоченные участки леса, проходя мимо покосившихся ржавых дорожных столбов-указателей со стершимися надписями, мимо заросших молодым леском примыкающих дорог и проселков. Странно, но их, в отличие от основного тракта, можно было бы назвать неплохо сохранившимися – если б не молодые деревца, взломавшие асфальт и растущие теперь прямо из покрытия… Хотя… чего ж тут странного. С самого Начала они стояли неезжеными, а по тракту все ж нет-нет – да и пройдет колонна, разбивая остатки полотна. Империя – это дороги. И хотя Россия и была когда-то империей – но дороги у нее никогда этому высокому званию не соответствовали. Разве что времена партийных вождей исключение. А теперь и вовсе – ни дорог, ни империи…

Шли таким порядком.

В голове два БТР, следом две «Ноны» и «Акация». Дальше – танк. Один, остальные уехали на мотовозах. Два «Тигра», имитируют командирский и штабной автомобили. Следом – вереница тягачей, десять штук один за другим, штабной «Урал» предпоследним. Далее – еще один «Урал», в котором Данил разместился с пацанами, своей личной гвардией. «Град», вторая «Акация», цистерна с топливом. И, замыкающим, – третья и четвертая «Ноны». Во избежание опознания сторонними наблюдателями вся техника опутана масксетями, так что и непонятно – кунг перед тобой или РСЗО, танк или БТР.

Логика построения была такова. Удара с тыла в принципе не ожидалось, поэтому там для охранения хватало и двух «Нон». С избытком. Конечно, могут и всякие неожиданности случиться – но это уже с натяжкой… Потому и цистерну в хвост колонны, и командно-штабной «Урал» тоже. А вот впереди, по ходу движения – Братство, и вполне ожидаемые засады. Поэтому передняя часть колонны должна чувствовать себя уверенно. Оба БТР, две «Ноны» и Т-72 сюда в самый раз будут. И подвижные «Тигры» для рывков по возможности. Живую силу в центр, для сбережения. В общем, в данной конкретной ситуации вроде бы оптимальное расположение. Вертолет бы еще для сопровождения, чтоб местность обшаривал – но это уже просто несбыточная мечта…

В прошлый раз расстояние от Сердобска до Пензы караван покрыл меньше чем за полдня. Однако это было в прошлый раз, когда шли особо не осторожничая и зная, что пусто впереди. Теперь же с самого начала пришлось взять максимальную крейсерскую скорость три-пять километров в час. Фактически, техника стояла на месте, лишь изредка продвигаясь чуть вперед и вновь замирая затем на обочине дороги, стараясь слиться своими опутанными масксетями бесформенными силуэтами с окружающей осенней серостью и унылостью. Это было необходимо – Братство, пройдя буквально накануне по этому же тракту, вполне могло оставить наблюдателей. И первейшей задачей разведки, подметающей трехкилометровый отрезок местности перед караваном, было теперь вычисление и уничтожение этих нежелательных элементов.

Впрочем, остаток дня прошел спокойно. Полковник Фунтиков с офицерами занимались чисто штабной работой. Принимали рапорта от разведки, обдумывали ближайшие планы, изучали карту прилегающей к Сердобску местности, размышляя, куда бы выставить «Град» и гаубицы, откуда лучше организовать атаку, с какой стороны подойти, да с какой стороны лучше ударить… Добрынин наблюдал, присматривался, сидел над картами, пробуя себя в новой роли верховного главнокомандующего. Иногда выдавал консультации по прилегающей к городу местности. Работа кипела. Стол посреди кунга был весь заложен картами позиционного района, какими-то набросками планов, листочками, усеянными стрелками – следами деятельного военного ума полковника и штабных… В общем – дым коромыслом и военная бюрократия. Важная штабная работа.

Ближе к вечеру, когда небо за окном начало наливаться темнотой, удалось глотнуть немного свободы – отработали тренировку без участия ушедшей далеко вперед разведки. Караван, тронувшись и продвинувшись на очередной километр, внезапно был остановлен командой «Тревога! Занять круговую оборону!». Добрынин, отодвинув в сторону осточертевшие карты и планы, наблюдая из окна за действиями бойцов, остался вполне доволен – выпрыгивали из кунгов шустро, оборону занимали быстро, двигались грамотно, коробочки работали активно… Не прошел месяц боевой подготовки зря, не прошел!

Контактов с противником не было и к темноте, для исключения ненужного риска, встали на привал.

Так же спокойно и размеренно начался и второй день. Двигались все так же, практически пешком – работала разведка. Слишком много было поставлено на карту, чтоб ломить вперед. К обеду связались с Пензой. Мамонов ответил быстро, кратко обрисовал ситуацию. Обе бригады приняты, ждут аудиенции липового «Совета Общин», который якобы собирается. Якобы, уже вот-вот… За периметром не сидят, разъезжают по городу вместе с проводниками, активно интересуются, что да как. Было несколько вопросов по уничтоженному под Ардымом бронепоезду – но информации, понятное дело, нет. В северную часть, к поселку, гости пока не суются – предупреждены о крупном гнездилище куропатов, куда лезть себе дороже. Словом – все чинно и благородно, без ссор и вроде бы без подозрений со стороны засланцев.

Связь с Братством поддерживают, никто им не препятствует, ибо мешать – смысла нет, могут забить тревогу. Однако – все передачи перехватываются, прослушиваются. Работы ЗАС в эфире отмечено не было – но это, в принципе, не может означать, что противник полностью под колпаком и информация, исходящая от него, контролируется. Вполне возможно и даже наверняка есть у связистов свои методы передачи… Специально подобранные словечки или словосочетания, совсем не тот смысл имеющие, что в них изначально заложен.

Пришел доклад и от железнодорожной бронегруппы. На данный момент, опередив караван, стояли под Колышлеем. Ремонтировали пути. Полотно на всем протяжении от Пензы было чистым, разве что под Ардымом наткнулись на состав под откосом. Везло Братство рабов на Каспий – да не довезло. Так что слова Хасана полностью подтверждались. Через Ардым прошли спокойно, засад и прочих помех не обнаруживалось. Дошли до Колышлея. Ремонта было всего ничего, к вечеру обещали закончить и к ночи стоять уже в районе Балтинки, поджидать караван.

Следом вышел на связь Батарей – и сразу вывалил две новости, одну важнее другой. Во-первых – плацдарм он все-таки нашел. Нашел вот только буквально два дня назад. Место отличное, но подробности обещал при встрече, не по открытому каналу.

А во-вторых – из Убежища выдвинулась еще одна группа, ушла по тракту в сторону Пензы. Состав серьезный – четыре тягача с кунгами для личного состава, куча квадроциклов, три «бэтээра», цистерна, хоть и небольшая, УАЗ-«буханка» и «Урал» со связной будкой. Над будкой – антенны и тарелка спутниковой связи. Вышли этим утром, в районе девяти часов. Скорость не то чтоб большая – но и не пешком. Километров двадцать, пожалуй, давали… Пашка, как только понял – тут же выслал людей за город, согласно приказа, сеанс связи устраивать. Пока дошли, да пока настроились – три часа прошло. Добрынин, поблагодарив Батарея за своевременную новость, отключился… и задумался.

Цистерна с топливом и отдельная машина для связи – это не ближняя вылазка, а куда-то в отдаленный район. И не на день-два… Может быть в Пензу, а может и подальше. Дорога тут, между городами, одна, проселки за годы сплошняком заросли. Свернуть некуда. Получается – в любом случае навстречу пойдут, лоб в лоб столкнутся. Нужно принимать меры, причем быстро. Если идут прямо по тракту, навстречу – то вероятность того, что они уже за следующим поворотом, достаточно велика. Тут все от скорости зависит. Если плестись пешком – еще дня три не повстречаются. А если сохраняют ту же скорость, что и на выходе – вот-вот нос к носу столкнутся! Сама бригада уже километров на двадцать от Пензы по тракту отодвинулась. И эти, если двадцать в час дают, уже километров на шестьдесят ушли. А от Сердобска до Пензы всего чуть больше сотни. По всему выходит, что в ближайшие пару часов встретятся… Вот интересно, за каким чертом и куда их понесло? Неужели командир разведгруппы страховку вызвал?..

Теперь дальше. Второй вопрос – что с этой колонной делать. Караван серьезный, но Добрынин не сомневался, что при грамотной постановке засады его уничтожить можно. Вот только – надо ли? Уничтожение каравана покажет Пауку, что в окрестностях Убежища действуют силы противника. Как он поступит в этом случае? Трудно сказать… однако Данилу почему-то не верилось, что Паук уедет из Убежища. Не для того приезжал. «Периметр» рядом, а ведь он до-о-о-олго за ним гонялся… И теперь, когда цель так близка – у кого достанет сил отказаться? Нет, не поедет он. А вот подкрепление – вызовет. Сколько времени в таком случае есть у пензенской бригады, чтобы вскрыть отстроенное и укрепленное Убежище? Точно не известно… Хасана бы спросить – так ведь он окончательно в овощ превратился, мычит иногда да под себя ходит.

Данил вздохнул, потирая лоб и мучительно пытаясь вспомнить разговор с Профессором в канализационном коллекторе. Какой срок он тогда озвучил… Помнится, у Хасана был месяц времени, чтоб дойти от Каспия на север. А когда караван тронулся от Убежища – оставалось времени еще две недели. Значит – еще две недели от базы Братства до Сердобска, минус три-четыре дня на войну… Итого – десять дней… Хорошо, пусть даже неделя. Хватит недели, чтоб Убежище вскрыть? Поди знай.

Однако – и упускать этот караван нельзя. Четыре кунга, три БТР… Силы немалые. По предварительным прикидкам – человек семьдесят со всей обслугой, бойцами и водителями. Что ж тогда?.. Уничтожить колонну; дать отмашку, чтоб генерал обе разведгруппы валил; и этим хоть какой-то урон Братству нанести. Это же почти сотня человек в отрыве от основной группировки! Хороший шанс выдрать у овцы серьезный кусок мяса с боку! Хасан на допросе сказал, что в Убежище сейчас триста бойцов без учета прочего персонала, да еще сто ожидается. Итого – четыреста. А если уничтожить четвертую часть соединения? Все полегче будет…

– Олег Валентиныч, кто у нас с разведкой по связи работает?

– Да вот… Сержант Финеев, – полковник, сидевший тут же за столом, и в тысячный раз, наверно, разглядывавший карту Сердобска и окрестностей, кивнул на молодого парня в наушниках у связной аппаратуры. – Слышь, Серега, разведка-то на связи у тебя?

– Так точно, товарищ полковник. Только что выходили. Спокойно у них.

– Давай, сержант, работа есть, – кивнул Добрынин. – Передавай… Разведке – стоп. Пусть на месте остаются. Рассредоточиться, залечь, местность пасти. Особое внимание теперь на тракт. Скажи, чтоб выслали две группы вперед, километра на три вдоль дороги. Ждем гостей. В бой не вступать, залечь, наблюдать, докладывать немедленно.

Сержант кивнул, тут же отвернулся, принялся бубнить что-то в гарнитуру – а Добрынин наклонился и потащил из-под стола свой баул с оружием, снарягой и комбезом.

– Остальным передайте – готовность к бою. Пусть облачаются. Я сейчас сам одеваюсь и на выход. Оглядеться. Буду на связи.

– Валим? – подняв голову от карты, вопросительно поглядел Фунтиков.

– Так точно. Это же целая рота, сотня человек, Олег Валентиныч. Четвертая часть соединения. Плюс – техника, топливо. И наверняка боеприпас. Отгрызем у них кусок…

– Согласен. Уничтожим караван – ослабим противника. Пропустим – у нас в тылу серьезная группа будет работать, а на два фронта воевать мы силенками не вышли.

– Вот и я о том, – кивнул Данил, дергая молнию на разгрузе. – Штабная частота какая у нас?

– Четыреста-сто.

– Оповестите всех, чтоб на ней только командиры групп сидели. Иначе забьют канал!

– Сделаем.

– И оповестите, чтоб связной автомобиль первым давили. Понятно, конечно, что у них расписание сеансов связи есть и Паук о пропаже каравана скоро узнает… Но вот где конкретно он пропал, почему пропал, с чем столкнулся, какими силами уничтожен и уничтожен ли вообще – это ему знать не обязательно! Все, работаем.

Три минуты – и он готов. Оно и не мудрено – в снаряге все разложено по подсумкам, заряжено, дожидается в готовности номер раз. Дернуть только молнию баула, вытащить, комбез натянуть, сверху разгруз с транспортным поясом. И все, собран.

Выбравшись наружу, Добрынин сразу же махнул на крышу кунга. Завертел головой, оценивая местность. Караван на тракте – как вша на лысине. Далеко виден. Нужно всю это огромную гусеницу из более чем двадцати машин – спрятать. Распихать по складкам местности, но так чтоб в готовности были… И засаду подготовить. Ничего, время есть, подождем немного. Если ближайшие час-два-три тихо будет – тронемся малым ходом, так же аккуратно. Но эти часа три – постоим.

А местность была интересная. Повезло им с местностью, если честно. Сейчас караван, спустившись с горы, стоял в низине. Впереди, километрах в полутора, может чуть меньше, дорога, вновь плавно поднимаясь в гору, изгибалась вправо и исчезала за поворотом. Здесь, в низине, с обеих сторон – молодой лесок, тяжелой технике не помеха. А там дальше, на горе, с обеих сторон к тракту подступал лес, оставляя по обочинам немного пространства, поросшего молодой порослью.

– Финеев, на связь, – Добрынин, одной рукой зажав тангенту гарнитуры, второй полез за биноклем. – Скажи разведке, пусть поворот впереди посмотрят. Что там? Лес? Какой? Серьезный или так, подлесок… Что за поворотом? И побыстрее… Разведка-то по тракту ушла уже?

– Выдвинулись. Принял. Выполняю, – отозвалась гарнитура.

– Дальше. Танку – слезть с насыпи, пройти метров сто, промять делянку под технику. Кунгам – вслед за танком, не торопясь. Броневикам остаться на обочине, внимание на изгиб. Гаубицы – тоже изгиб дороги на прицел. Цистерну отогнать назад, на пригорок, наискось дороги раскорячить ее. Личный состав – из кунгов рассредоточиться, закрыть периметр вокруг делянки. Пока все. Выполнять.

Пошла работа! Данил, стоя на крыше кунга и наблюдая за суетой, чуть ли не повизгивал от нетерпения. Соскучился! Месяц сидел, бюрократией занимался. Приход-расход расписывал, разговоры разговаривал, в политику-дипломатию играл, личный состав распределял, штабными делами маялся… «Винторез» запылился, патроны мхом обрастают! Так и растолстеть недолго, все боевые навыки потерять.

Бойцы и техника постепенно рассредоточивались согласно разработанной полководцем диспозиции. Сам полководец остался на крыше кунга. Приказал только водителю так же слезть с тракта – но далеко в лес не соваться, так чтоб и обзор хороший был – и машину в зарослях скрыть, оставить только крышу поверх елочек. Обосновался словно военачальник на холме, оглядывающий свое воинство. Надергал мелкого ельника, заполонившего все вокруг, накидал поверх, замаскировался… Призадумался, вертя в голове ситуацию под разными углами.

Война выигрывается до ее начала. Это еще старик Сунь-Цзы говорил. А вернее так: кто – еще до сражения – побеждает предварительным расчетом, у того шансов много; кто – еще до сражения – не побеждает расчетом, у того шансов мало. Данил снова и снова проигрывал в уме ситуацию – и оценивал сейчас шансы как почти стопроцентные. Не видел он выхода для противника и все тут… Засада – классический мешок. Технику с тракта убрали, не видно. Часть народа – самый минимум – здесь осталась, делянку пасет. Остальные вперед выдвинуты, от изгиба и ближе сюда, к низине, лежат в глубине леса, группами. В каждой группе – десяток бойцов, РПГ наготове, технику жечь, и по одному пулеметчику. Почти две сотни штыков – сила очень серьезная. Два БТР и две «Ноны» – «борт один» – «борт четыре», соответственно – где-то посредине, так же нырнули с тракта вниз, под насыпь. Под пара́ми стоят, по команде готовы вылезти и прямой наводкой влупить. Танк сзади на пригорке притаился, взял под контроль весь тракт. У него пушка далеко бьет, три километра прицельная дальность, так что ему без надобности вперед лезть, он и так с избытком дотягивается. Его тоже замаскировали, разведка докладывает – вообще не различить, сливается. От изгиба и сюда, ближе к засаде – лес основательный, серьезный. БТР не пройдет, в первом же дереве застрянет. Так что деваться с тракта вправо-влево некуда, есть лишь небольшое пространство для маневра, и только. Опять же, квадроциклы, которые Братство так любит вперед пускать, тоже по бурелому не разгуляются. А если полезут сдуру – группы на флангах сработают. И наживочка имеется – цистерна, раскоряченная на пригорке. Кабина вперед откинута, двери нарасхлябень… Пацаны со вкусом подошли, сделали пару чучел… одно из кабины, с водительского места свешивается, второе прямо посреди дороги лежит. В общем – красивая картинка получилась, в глаза сразу бросается. Есть риск, конечно, что лупанут по ней всеми бортами – чисто так, ради озорства… но без этого никак не вытанцовывается. Нужно чтоб колонна на месте встала, чтоб танку по неподвижной цели работать, наверняка.

– Впереди по тракту движение, – ожил вдруг наушник. – Разведка докладывает. За изгибом, в километре дальше по дороге.

Оп-па… Недолго ждать пришлось, и часу не пролежали.

– Что там? В каком составе?

Наушник примолк минуты на три – сержант запрашивал данные у головного дозора – и доложился:

– Большая колонна. Три брони, четыре кунга… «Буханка»… Цистерна… Квадроциклы шныряют, сколько – не разобрать. Это она. Утренняя колонна, от Батарея.

– Скорость какая?

– Километров тридцать шпарят. Чисто там на дороге…

Они. Точно. Быстро идут, торопятся куда-то…

– Разведке – соблюдать осторожность. Если квадры в глубь леса полезут – отходить, раньше времени себя не обнаруживать. Танку – по возможности первый выстрел по связной машине. Сначала ее раздолбать, потом уже БТР. Но если он в прицеле не появится – тогда по броне лупи, а связной машиной группы с РПГ займутся. Связь – приоритетная цель. Дальше – по ситуации…

Добрынин очень хорошо помнил тактику Братства при движении колонны на местности. Увидел странное – колонна стоп. Займи выгодную позицию, людей из кунгов на охрану периметра вокруг, броню на подстраховку, квадроциклы выдвигаются на проверку. А куда уж страннее, чем стоящая посреди тракта цистерна и трупы вокруг?.. Единственный вопрос теперь – где колонна встанет. За изгибом, вне зоны видимости – или ближе сюда выдвинется, разведку подстраховать…

Ответ на этот вопрос Данил получил очень скоро. Головной квадроцикл, взревывая двигателем, вылетел из-за поворота спустя минут пятнадцать – и тут же тормознул на полном ходу, пошел юзом, заложив лихой вираж с разворотом. Замер настороженно… В бинокль было видно, как спрыгнули оба седока, укрылись за своим железным конем, завертели во все стороны лысыми резиновыми головами, осматриваясь – разведка, увидев «разбитую» цистерну на гребне холма, оценивала ситуацию. Опасности вроде нет, пока шли – выстрелов не слышали… значит, обработали цистерну не вот только что, а давненько. И наверняка уже снялись и ушли… Да и стоит она как-то сиротливо, будто слита досуха. В любом случае – проверить необходимо. Видимо, получив приказ, оба седока вновь прыгнули в седла, квадр дернулся, покатил медленно вперед…

– Колонна встала, – послышалось в наушнике. – Две коробочки идут к нам, третья на месте… Квадроциклы тоже рванули, парой… Бойцы садятся вокруг, краем леса, далеко не лезут…

Данил, напряженно сжимая бинокль, чувствуя, как потек потихоньку в крови адреналин, кивнул сам себе… Вот и ответ. Сейчас еще квадры подойдут, чтоб не в одиночку работать. Броня тоже выдвинется, тракт под прицел взять. Один борт в тылу, в охранении периметра останется. Все точно, схема прежняя… Братство привыкло против людей работать, против мелких банд, у которых тяжелой техники нет. Знали бы они, что тут танк на изгиб навелся, поджидает – полезла б броня вперед? Да ни за что!

– Внимание… выбираем цели… огонь по команде…

Вот они! В бинокль Добрынин видел, как мелькнув меж голых осенних деревьев серыми тушами, выползли из-за поворота оба «бэтээра»… как, опережая, лезут по обочине дороги квадроциклы… Вот броневики полностью выдвинулись из-за изгиба, заняли позиции, накрывая пулеметами тракт, готовясь прикрыть крупным калибром разведку. Квадроциклы, набирая скорость, полетели вперед, подпрыгивая на ухабах…

Пора.

– Внимание всем… Огонь!

Добрынин в первый раз командовал этакой силищей… Нет, он конечно представлял, что произойдет – но смутно, очень смутно… Когда давили танками комбинатовских, он сидел под землей в канализационном коллекторе и весь тот огненный ад прошел мимо него. Он видел лишь результат, итог, в самом процессе не участвовал. Но сейчас он лежал практически в центре и мог видеть все своими глазами…

Земля дрогнула. Только лишь спустя долгую секунду он сообразил, что это отработало танковое орудие – а БТР на повороте уже рванул, окутавшись бешено вихрящимся облаком пыли и огня, летящими во все стороны кусками обшивки… Одновременно с этим по ушам рвануло чудовищным грохотом – танк стоял метрах в пятидесяти сзади и чуть выше, снаряд прошел над Данилом и акустический удар – тоже. Полководца смело с крыши штабного кунга и если б не труба вентиляции – лететь бы ему вниз с четырехметровой высоты. Но нет, успел среагировать, уцепиться… Пока корячился, забираясь назад – пропустил момент, как на тракт броском вылетели броневики. Увидел уже результат – квадроциклы под откосом и изорванные крупным калибром тела седоков там же. Танк между тем времени не терял – снова грохнуло и у изгиба тракта вместо второго «бэтээра», пытающегося сдать задним ходом, расцвел еще один огненно-бурый цветок.

– Контакт!.. Контакт с противником!.. Группы работают!.. – еле слышно, сквозь звон в голове, донеслось из наушника. – Контакт пошел, сжимаем кольцо!.. Пытаются в лес пролезть!..

– Броня – пошла! – заорал Добрынин, лихорадочно запихивая бинокль в подсумок. – Танк вперед пустите, остальным бортам за ним пристроиться!

– Принял, довожу!

– Что со связным автомобилем?! Запроси!

– Готов! Горит! С трех РПГ отработали!

– Держим периметр, вперед не лезем! Не дать пехоте в лес войти, закрепиться! Давите огнем, голову не дайте поднять! Сейчас техника пойдет, сметем их к разэтакой!.. Танк пусть тормознет, подберет меня!

До тракта от штабного «Урала» было метров тридцать мелкого подлеска – но что такое подлесок для уника?.. Добрынин, сиганув с крыши, пролетел метров семь, врубился в частокол елочек, и, словно бегемот на водопое, попер вперед, оставляя за собой широченную просеку. К тракту он успел одновременно с танком… Мехвод притормозил, Данил, подстегиваемый кипящим в крови адреналином, сиганул с земли прямо на броню, едва коснувшись рукой корпуса – и, уцепившись за какие-то нашлепки, упал позади башни.

Бронированный динозавр, взревев дизелем и выбросив мощную струю угольно-черного дыма, набирая скорость, понесся вперед.

Спустя пару секунд Добрынин уже жалел о своем решении прокатиться на броне. Танк на всех парах пёр по тракту, совершенно игнорируя такие мелочи, как кочки или ямы на своем пути, нависшие местами над дорогой и хлещущие по броне ветви деревьев, колею, пробитую тяжелой техникой… Для него их словно не существовало – зато для Добрынина они существовали в полной мере! Трясло его так, словно мехвод решил вытрясти из пассажира все внутренности, от пищевода и до прямой кишки включительно. Один раз, словно решив уж совсем испытать седока на прочность, машина даже подпрыгнула на небольшом трамплине, образованном неровностями тракта, обрушившись всей своей сорокатонной массой на землю… После этого прыжка у Добрынина осталась острая боль во рту от прикушенного языка и мерзкое чувство беспомощности, словно он оседлал дикого быка и теперь пытается не свалиться вниз, под копыта. И ладно бы он еще видел, какая очередная кочка или яма его подстерегает, чтоб хотя бы иметь возможность сгруппироваться, приготовиться к очередному удару о бронированный корпус… так ведь нет! Спустя секунду после старта все пространство вокруг заволокло бешено крутящимися серыми облаками тумана, смесью дорожной пыли из-под траков и выхлопа дизельного двигателя – и видимость упала до нуля! Ему оставалось только цепляться за коробки динамической брони на башне, пытаясь не слететь с корпуса после очередного удара, и мысленно материться самыми черными ругательствами… Мелькнули серыми тенями на обочинах четыре броневика, пропускающие танк вперед – и снова вихрящийся серый туман да рев дизеля в ушах…

Конец поездки был не менее фееричен. Танк вдруг резко затормозил – кто бы мог подумать, что такая махина может мгновенно встать на месте! – и Добрынин, перелетев через башню и прогромыхав по броне, кубарем скатился на землю.

Прибыли.

За ту пару минут, что он, выпав из окружающей действительности, буквально выживал на броне, положение и расстановка сил практически не изменилась. Бойцы Братства, лишившись огневой поддержки двух «бэтээров», пытались забраться глубже в лес, понимая, что теперь это их единственный шанс. Прорваться из окружения, просочиться мелкими группами – и отойти. Разбежавшись как тараканы по округе, они в большинстве своем наверняка вышли бы назад к городу без приключений. Тут и расстояния-то… Однако, это понимали и бойцы бригады – и потому больших успехов Братство пока не достигло. Сказывался и численный перевес, и хорошо пропланированная и подготовленная засада, в результате которой караван попал в кольцо… Бойцов Братства прижали на пятачке по обеим сторонам тракта, не давая лишний раз высунуться. Сами же бойцы бригады находились в лесу, простреливали пространство между лесом и насыпью тракта почти полностью – и противнику теперь оставалось только лежать пластом да пытаться отстреливаться. Пустили дымы, пытаясь под прикрытием хоть немного продавить заслон в глубь леса, закрепиться на новых позициях – но и такой возможности им не дали. В белую пелену тут же долгими очередями заработали пулеметы и прорыв захлебнулся едва лишь начавшись.

Здесь, у раскуроченных и горящих обломков двух «бэтээров», сосредоточилось человек двадцать. Заняли позиции чуть поодаль, чтоб жаром не повредило ОЗК и резину противогазов, залегли, лупили вперед, вдоль тракта, пытаясь достать противника… Добрынин, стукнув в люк мехвода, показал высунувшейся оттуда резиновой морде внушительный бронированный кулак – и махнул рукой в направлении оставшегося в живых броневика, ревущего и стучащего пулеметом где-то дальше по дороге.

– Мочи! Мочи его! Понял меня, нет?!.. – заорал он. – БТР – главная цель! Входишь на тракт на скорости, валишь коробочку – и дальше, насквозь, полным ходом, чтоб из РПГ в бочину не заработать! Не залипать, на людей не отвлекаться! Следом броневики пойдут, пехоту подметут пулеметами!

Мехвод часто-часто замотал своей резиновой башкой, махнул рукой успокаивающе – дескать, не ссы, командир, сделаем – и скрылся в люке. Танк тут же взревел, и, протаранив левым бортом раскуроченный БТР, скрылся в клубах дыма, висящих над трактом. Следом за ним один за другим в серую завесу нырнули все четыре бронетранспортера.

– Добрыня – Фунтикову. Берите руководство на себя. Вплотную поработаю. От меня сейчас в плотном контакте толку больше!

– Принято.

Добрынин, перехватив поудобнее «Винторез», нырнул с насыпи тракта вниз, в кювет. Теперь можно и практическую помощь оказать. От штабного командования в этой свалке теперь не много зависит. Котел! Невозможно уже людьми управлять. Кто и где, по каким целям работает – не разберешься. К тому же и адреналин хлещет, бойцы кровь почуяли, озверели, команды задним умом воспринимают и фильтруют. Когда у тебя в прицеле очередной, которого ты к земле прижимаешь, давишь и вот-вот сейчас уже ухлопаешь – ты команды почти что игнорируешь… Делишь их на важные для тебя – и не важные. Услышишь разве что общую команду на отход или маневр всей группой. Это – важные команды, они тебе самому для твоей жизни важны. Остальные же и слушать не будешь. Потому – нет сейчас смысла штабу напрягаться, пытаться как-то все упорядочить. Задачи розданы, люди работают, нужная информация по штабному каналу раздается и младшими командирами оперативно людям доводится… Если какие резкие изменения в ситуации будут – доклады в штаб тут же пойдут, там полковник со штабными в курсе всего, на связи с самого начала, контролируют ситуацию. Среагируют. Бой теперь по конкретным целям идет, люди рассредоточились, работают как могут и умеют. Общая задача понятна каждому – не дать противнику прорвать кольцо, удерживать внутри, давить. Что можно озвучить двумя словами: стрелять – туда! С тракта броня работает – а это значит, что из леса к насыпи соваться не надо, можно сгоряча схлопотать от своих. Сиди на позиции, меняй ее время от времени, чтоб не пристрелялись по тебе, прикрывай огнем товарища, если запросит. Вот и все. А дальше уже командиры групп сами на местах разберутся, в каком направлении им работать, куда давить…

Тремя гигантскими скачками преодолев расстояние от насыпи до леса, Данил, проломив тушей комбинезона подлесок, влетел под деревья. Присел – над головой вжикнула шальная, сбив пару веток… Слева и чуть в глубине заметил здоровенное дерево, толстое, в два-три охвата, разлапистое… идеально для снайпера! Винтовку за спину, продрался сквозь бурелом, подпрыгнул, ухватился за сучок, начал карабкаться вверх, временами бросая взгляды влево-вправо, пытаясь разглядеть сквозь деревья позиции своих бойцов. Ага… вон двое… и вон, чуть подальше… а вон трое сразу, один за пулеметом, двое с боков страхуют… и еще дальше шевеления видны – но уже смутно, неразборчиво, мельком. Лес хоть и осенний, листья почти облетели, немного открывая обзор – но из-за густо торчащих стволов и мешанины веток видимость все равно сильно ограничена. Из леса тракт и пространство около него более-менее видно, а вот в лесу меж стволов или, тем более, с тракта в лес – бесполезно смотреть. Однако из того, что видно, общее представление составить все же можно. Как и предполагал Добрынин, группы распределились двумя полукольцами, охватывая правый и левый фланги тракта. Что там на левом фланге – отсюда не видать, насыпь частично скрывает, а еще больше – серый смог, густо висящий над полем. Но то, что творится с этой стороны, более-менее понятно. Бойцы, укрывшись за деревьями, втиснувшись между корнями, били в просветы между стволами на любое движение. Иногда попадали, иногда – нет… Чаще, однако же, попадали – пространство между трактом и лесом было довольно плотно усеяно телами бойцов противника. Сколько их там ехало?.. Четыре кунга? Шестьдесят-восемьдесят человек. Больше половины уже мертвы – а вот сейчас, похоже, и остальным конец…

За те несколько минут, что Добрынин ломил по лесу и лез на дерево, танк задачу свою выполнил. Едва умостившись на суке, и уложив винтовку поудобнее, Данил услышал мощный пушечный удар со стороны тракта – и затем еще более мощный взрыв. И сразу же – частый стук крупнокалиберных пулеметов с насыпи, когда за работу принялись броневики.

– Цель уничтожена! Всмятку! Под откос снесли! – донеслось на штабной частоте. – Уходим дальше по тракту! Еще задачи будут?

– Принято! – быстрее, чем Добрынин, экипажу танка ответил Фунтиков. – Пройдите километров пять дальше, проверьте дорогу. Может замыкающие у них остались, не полезли в драку, или еще чего… Валите всех, кто попадется, наших там нет!

– Принял. Выполняю.

Добрынин приник к прицелу, ощупывая тракт и пространство до леса. Разгром каравана заканчивался. Братство еще огрызалось, но бойцы наверняка уже поняли, что живыми их не выпустят. Танк ушел, его рев, еле различимый за грохотом очередей, удалялся, слышался все дальше и дальше… Теперь работали броневики. Добивали. Противник выметался метлой, подчистую. До сего момента еще получалось более-менее успешно скрываться в высокой траве… Но теперь она не могла укрыть от огня с возвышенности. Коробочки раскатывали по верху, словно адские колесницы, накрывая пространство полностью, секли короткими прицельными очередями в четыре пулемета, выбивая все живое. Уже прошло по связи предупреждение – не лезть на поле ни в коем случае – и стрелки на броне работали без опаски подстрелить кого-то из своих. Данил, отдав приказ на штабной частоте, теперь шарил по полю боя оптикой, страхуя броню, выцеливая тех, кто попытается врезать поверху насыпи из гранатомета… Нашлось несколько охотников. Добрынин уложил на землю двоих, третьего упустил – но тот и не попал, слишком уж торопился сделать выстрел. Болванка, дымя реактивной струей, прошла в двух метрах от корпуса – и стрелка тут же снял кто-то из снайперов. По стрелкам из РПГ работали сейчас не только снайпера… На поднимающейся для изготовки фигуре скрещивалось по пять-шесть очередей, так что шансов у них не было. Кроме того, Данилу пришлось сделать несколько выстрелов, добивая тех, кто все же сумел отчаянным броском достичь опушки – хотя, на таких можно было бы и не тратить патроны. В лесу было кому их встретить, каждого такого бегуна били в десяток стволов, рвали в клочья, не оставляя не единого шанса выжить.

Пять-семь минут – и стрельба постепенно начала стихать, и даже одиночные выстрелы хлопали все реже и реже. Теперь – осторожная зачистка, поиск раненых, подведение итогов… И своих нужно осмотреть, оказать помощь, потери подсчитать – хотя Данил все же очень надеялся, что таких будет не много. Сопутствующие потери на данном этапе в их планы не входили.

Примерно часам к шести был наведен порядок, собраны донесения от групп, и штаб, наконец, получил возможность свести все данные и получить единую картину.

Из трофеев досталось не то чтобы много – но и не мало. Три живых тягача с кунгами, которые немедленно были записаны на баланс как хабар в будущем дележе, а пока – приспособлены под нужды сводной бригады. Один целый квадроцикл, которому перебило передние колеса. Колеса заменены, квадроцикл поставлен в строй – и, опять же, на баланс. А еще – «буханка», в целости и сохранности, полная боеприпаса и даже с живым водителем. Боеприпасом тут же занялись назначенные Фунтиковым люди, и к вечеру он был распределен по всем бойцам бригады. Народ ходил довольный – надежды на несметные трофеи начинали приобретать куда более четкие очертания…

Вот цистерну, увы, спасти не удалось – она и сейчас еще догорала, полыхнув от взрыва третьего БТР.

Своих потеряно шестеро. Еще около десятка временно выбыло из строя по разным причинам, связанным с легкими ранениями. Медик докладывал, что опасности для здоровья нет, самого тяжелого, с простреленной в двух местах рукой и легкой раной плеча, обещал поставить в строй дней за десять.

Противник уничтожен полностью, уйти никому не удалось. Погибшими – восемьдесят два бойца, шестеро легко ранены, среди них один из командного состава. Опрошены с применением сыворотки правды. Рядовому составу известно только, что шли в соседний большой город. Цель неизвестна, ожидали постановки задач перед прибытием. Больше ничего добиться не удалось.

Офицер знал намного больше. И сведения, полученные от него, были невероятно ценны.

Да, караван шел в Пензу, на выручку двум разведгруппам, выдвинувшимся ранее и вошедшим в соприкосновение с местными. Был разработан план ухода из объятий местных аборигенов, у группы стояла задача – обеспечить огневую поддержку в случае, если местные пожелают навязать свое гостеприимство. Это была первая задача. Вторая – попытаться собрать информацию по уничтоженному бронепоезду.

Да, данные по Убежищу имеются. В строю чуть больше двухсот бойцов, плюс обслуга около сотни человек – но обслуга грамотная, с оружием знакома, воевать умеет. Ожидается прибытие бронепоезда. Ждали на днях, вчера-позавчера – но задерживается. Поездная бригада выходила на связь, докладывала. Подходят со стороны Ртищево. Стоят недалеко, километров восемьдесят-девяносто, чинят пути. За двое суток обещают закончить, и это означало, что через три-четыре дня бронепоезд подойдет к Убежищу.

Да, ТТХ бронепоезда ему примерно известны. Поезд – один из трех имеющихся у группировки флагманов, по классификации группировки – БОП, бронепоезд огневой поддержки. Четыре вагона для личного состава и боевого расчета. Десять орудийных платформ с пушками 125-мм и 100-мм, пулеметы КПВТ и «Корды». На них же – АГСы, ЗСУ «Шилка», гнезда для бойцов с РПГ и РПО. Пять платформ с техникой – БМПТ, два-три танка, БТР.

Да, Верховный на месте. Покидать Убежище не собирается. Это и понятно – Паук рвался к «Периметру», и цель эта была уже совсем близка. Было две попытки проникновения, но оба раза безуспешно. Шли крупными группами, численностью до тридцати бойцов, с серьезным вооружением и средствами усиления. Первая группа исчезла бесследно, просто перестав выходить на связь. От второй уцелело всего трое. Вернувшиеся бойцы рассказывают про жуткого черного мутанта, которого не берут ни пуля, ни граната. После прямого попадания любым калибром, вплоть до четырнадцатого, чудовище распадается на мелкие клочки – и затем, целое и невредимое, собирается в другом месте, и атакует вновь. Здесь Добрынин усмехнулся – знакомо. Значит, «Периметр» Братству пока не достался. Однако после прихода бронепоезда планируется следующая вылазка, силами гораздо большими, чем первые две, и с применением тяжелой техники и огнеметов, напалма. На огнеметы возлагается особая надежда…

Да, на данный момент вокруг периметра части сформировано дежурство, оборудованы временные укрепления, блокпосты, организовано осторожное патрулирование, не нарушая границ части, где вовсю хозяйничает кляксоподобный мутант. Выкопаны ДЗОТы, установлено крупнокалиберное вооружение, работают снайпера. Наверняка имеются и минные заграждения, но где конкретно – пленный не знал, это было вне его обязанностей. Всего личного состава постоянного дислоцирования – до пятидесяти человек, разбросаны вокруг части, но собираться в единый кулак могут в течение десяти-пятнадцати минут. В случае необходимости в течение часа готовы прибыть еще пятьдесят человек – сидят в Убежище, группа быстрого реагирования – однако это только в том случае, если в самом районе вокзала все тихо и спокойно. Из иных средств усиления – РПГ-26, РПО «Шмель». Минометов непосредственно в Сазани не имеется – но в укрепрайоне Убежища выставлена батарея «Саней» и до части на Сазань-горе они добивают. Аккурат у них семь километров предел.

Обнаружена железнодорожная ветка, уходящая на восток – но плотная разведка пока не производилась. Маловато людей. Вполне возможно – соединяется с основной магистралью где-то между Пензой и Сердобском. Если так, то проникнуть в часть будет гораздо легче. Останется только восстановить или проложить временный мост через разлом в полотне на окраине города – и наведаться в гости к черному монстру на бронепоезде. Шансы в этом случае очень высоки! Именно поэтому и принято решение не штурмовать пока наличными силами, подождать. Тем более что и время терпит. Здесь Добрынин снова усмехнулся – знал бы Паук, что времени у него уже нет… Это подтвердил и пленный – ни о каких крупных силах или соединениях противника в районе города разведка не докладывала. Штаб Верховного пребывает в неведении. Есть сведения о ползающих по городу одиночках, оставшихся от бывшего населения Убежища – но серьезной угрозы они не представляют. Пенза же слишком далека, хотя осторожный Паук все ж и направил туда две разведгруппы.

Сеансы связи?.. Да. Сеансы связи с Каспием проводятся регулярно. Ближайший сеанс предстоит через трое суток, вечером. Тут все в штатном режиме.

И да… Организация связи с Убежищем такова, что уже сегодняшним вечером Пауку станет известно об исчезновении отправленной в Пензу колонны. И хотя он и не обладает информацией о том, кто работает в окрестностях города – однако становится предельно ясно, что противник имеется. И противник серьезный, уж коль под силу ему оказалось уничтожить караван, в составе которого шла бронетехника.

Однако Добрынина это уже не беспокоило.

Скрытная работа закончилась. Начиналась вторая фаза операции – война.

 

Глава 13

Плацдарм

Ситуация менялась кардинально и план кампании требовал корректировки. Теперь важнее была не скрытность – а скорость.

Батарей докладывал о выдвижении только одного каравана. Более подвижек в сторону Пензы по тракту не было. Караван по пути мобильные группы не высаживал – этим Данил поинтересовался на допросе специально. Получалось, что теперь, когда противник уничтожен полностью, дорога до города была абсолютно свободна. Только лишь к вечеру Верховный прочухает… Вышлет ли он поисковые группы? Добрынин бы на его месте поостерегся – за неделю вторая группа куда-то исчезает… Словом, до вечера точно никаких телодвижений с его стороны не будет. А если и будут – так на тракте в районе Тащиловки наблюдатели Пашкины сидят, успеют предупредить. Нужно пользоваться, пока есть возможность. Куй железо, пока горячо.

Быстренько переговорили с Фунтиковым, решили не ползти черепашьим ходом, а быстрым марш-броском преодолеть оставшееся расстояние. До вечера еще времени полно. Батарей уже и место удобное нашел, встретят и проводят.

Решение это, пожалуй, было наиболее верным в данной ситуации. Да и логика и смысл в нем тоже присутствовали – как можно быстрее достичь города, уйти с тракта и раствориться в лесных дебрях в пригороде Сердобска.

Расстояние порядка восьмидесяти километров прошли за четыре часа. Не заморачиваясь, шли тем же строем, что и в начале, только бдительность усилили, да наблюдателей удвоили. Где-то шустрым маршем шпарили, где-то пришлось тормозить, чтоб пролезть по рытвинам и буеракам. Тракт был девственно пуст, не то что людей – ни единого мутанта на глаза не попалось. И на подъезде к Тащиловке их уже встречали – на тракт выбралось несколько фигур в черных демронах, дружно замахали руками, призывая головную машину прижаться к обочине.

Добрынин уж знал, что встречает их Батарей сам. Передали по связи. И, видно, вести были интересные, раз Пашка лично командира встречать выбрался. А как же иначе… Это хреновые вести через других пытаются передать. А правильную информацию всегда самому хочется представить, блеснуть.

Так и оказалось. Батарей, едва забравшись в кунг, даже комбинезон ополаскивать не стал, сбросив это на следующего за ним бойца.

– Сполоснешь, свернешь, повесишь тут, – послышался в переговорном устройстве его голос из тамбура. – Я на доклад к командиру.

Тут же над дверью зажглась красная сигнальная лампочка – это с той стороны двери нажали кнопку запроса на вход – и в кунг в блеске славы вступил героический Батарей.

По всему выходило, что с поставленными задачами он справился на «отлично». Еще в пути Добрынин с Фунтиковым обсудили этот вопрос и пришли к единому мнению. А что ж… Наблюдение осуществлял? Осуществлял. Разведданные предоставлял? Предоставлял. А кроме того – мост со стороны Ртищево заминировал и насыпь со стороны Пензы тоже. И, наконец, плацдарм нашел. И должно быть хороший плацдарм, раз самолично докладывает!..

– Место я тебе подобрал, командир – пальчики оближешь! – прямо с порога, сияя, как красно солнышко, заявил Пашка. – Медаль мне! Да чё там медаль… Орден! С брыльянтовыми подвесками! Неделю по окрестностям ползал, лично, сам! Сначала по южной и западной части пролез – но там тухловато… да и не всем условиям удовлетворяло! Фон там, конечно, поменьше… но, собственно, на этом преимущество и заканчивается. То от железки далеко, то техника не пройдет… а то вроде и найдешь место – да в плане обороны не очень, подходы легкие… Мутантов полно попадается, потому что город все же совсем рядом, да и река там… В общем – тухляк. А потом решил как-то на север больше углубиться… Начал отсюда, от Тащиловки – и кружным путем пошел, пошел… И вот позавчера только наткнулся!

– Где нашел-то? – усмехаясь Пашкиной сияющей физиономии, спросил Добрынин. – Все же здесь где-то, в Тащиловке, как и говорили?

– И здесь, и подальше… – туманно усмехнулся Пашка. – Тут прямо как-то все сложилось… удачно! А, ладно… Давай-ка карту! Сейчас обозначу… Тут не только это… тут еще парочка новостей есть! Обалдеете у меня сейчас…

– Карта у нас со стола и не убирается, – усмехнулся Олег Валентинович, приглашающе кивнув на стол. – Вот она. Ну, давай… поражай!

– Смотрите, – Батарей уселся за стол, принялся шарить мокрым пальцем по карте. – Вот тут, в полукилометре от Тащиловки, если в сторону Пензы смотреть, ветка железнодорожная отходит…

– Знаем, – кивнул Фунтиков. – Пленный кололся…

– Ветка явно большого значения не имеет, она даже и на картах не обозначена. На вашей вот нет, и на моей тоже. А вот тут, где она от основной магистрали должна бы отходить – тут лес вплотную к путям подступает. Тут ее хворостом, листьями, перегноем за эти годы завалило, рельсы в землю вросли. Ее и не видать. Случайно на нее наткнулись… Сначала к северу идет, потом к западу загибает. Ветка не везде целая. Есть участки, где уже деревца вовсю растут, есть хорошие, годные отрезки пути, есть и такие, где и вовсе пути разобраны – но таких не много. У нас ведь мотовозы с ремонтными платформами, так? Насыпь-то сохранилась! Восстановить недолго, день-два… И вот тут смотрите, по порядку… – Пашкин палец уперся в карту, в белое пятно к северо-востоку, неподалеку от Тащиловки. – Вот тут эта ветка проходит. А вот тут, совсем рядом – объект номер раз. Здесь раньше вертолетная часть стояла. Потом свалка цветного металла была, мне кто-то из стариков в Убежище рассказывал… Потом там все разобрали под основание – а площадка бетонная осталась. Чистая, ровная. Вокруг раньше поля были, но теперь зарастать начинают, таким, знаете, мелким подлеском. Березки-елочки, осинка тонкая… часто-часто стоят, стеной. И маскируют отлично – и доступ технике есть, потому что танк, к примеру, по этому молодняку пройдет как по ровной дорожке. Вот здесь вполне можно жилой лагерь организовать. Фон – почти никакой, до трех-пяти рентген максимум. А чего ж… поля вокруг были, за годы ветром обдувало, дождями вымывало. Вот и смыло все напрочь. Без хрюшки тут, конечно, ходить не рекомендуется – но без комбеза вполне можно бродить… недалеко и недолго.

– Ну что ж… Вроде неплохое местечко, – пробормотал Фунтиков, разглядывая карту. – И до города недалеко… и железная дорога рядом… И тракт, опять же, совсем близко, рукой подать… – Он оторвался от карты, усмехнулся. – Неплохо. Но – не поразил пока, не поразил…

– Да вы погодите… – отмахнулся Пашка. – Это пока только объект номер раз. Смотрите дальше. Ветка мимо бетонной площадки проходит и дальше идет, закругляется к западу… закругляется, закругляется, – увлеченно тащил по карте пальцем Батарей, – и начинает слегка в гору ползти… Ползет долго, километров пять-шесть. И вот тут, на шестом километре, проходит мимо подстанции. Электрическая подстанция, бетонным забором огорожена. Называется – «ПС 110/10 Зубринка». Местность такая же, как и у объекта номер раз – березки-осинки. Но гораздо важнее то, что подстанция эта уже на самой горе стоит, хоть еще и не в Сазанье. Вокруг подстанции – бетонная площадка. И если на нее выставить и «Град» и гаубицы – то лупить мы будем по Убежищу чуть ли не прямой наводкой. Тут всего-то километров семь!

Эта новость была уже получше. Данил оглянулся на полковника – тот задумчиво скреб бороду.

– Местность какая вдоль этой ветки? Для техники проходимо?

– Пройдет. Тут везде молодняк. Говорю же – тут поля раньше были, под засев распаханы. Ровно, плавный подъем в сторону Сазани. Ни оврагов, ни разломов. Проторить раз танком – и можно тягачи взад-вперед гонять.

– А с радиацией что? Мы когда в прошлый раз на Сазань-гору лезли – там в лесу на подступах фонило до двухсот рентген. А демроны – дефицит. Многие обычные ОЗК используют, особенно те что из цыган… В Пензе с радиацией таких проблем нет.

– Промеряли, – кивнул Батарей. – Первым делом. Вы когда по лесу лазили – на проплешину наткнулись. Это от нее и фонило. Сазань ведь этими проплешинами окружена, мне пацаны потом рассказывали. А эта самая подстанция к северо-востоку стоит, от крайней проплешины до нее далеко. Радиации минимум. На самой подстанции – до двадцати рентген показывает. На местности вокруг до сорока поднимается. Технику выставить на позиции, подтянуть два-три кунга с людьми. Сменами работать. Кто отработал – снова в кунг, моется, бэху глотает. А вместо него следующий работает.

Паша замолчал.

– Что скажите, Олег Валентиныч? – спросил Данил, поглядев на полковника. – Вы тут спец, вам и вердикт выносить.

– Да… неплохо, Павел, очень неплохо, – полковник кивнул. – Правильно мыслишь. Конечно, нужно еще с командирами боевых расчетов… Но я уже предварительно могу тебе плюс поставить в личное дело. Прямой наводкой… подлетное время минимальное… корректировщикам раздолье, и артиллерийскому расчету геморроя минимум, поправки высчитывать. Класть будем один к одному, прямо в яблочко!

Пашка просиял.

– Я ж и говорю! Но – и это еще не все!.. Давайте сюда, смотрим дальше… – он в третий раз уткнул свой палец в карту и прочертил от пятна подстанции почти прямую линию до самой Сазань-горы. – Вот так эта ветка идет. Ведет дальше и дальше, на Сазань-гору, и проходит недалеко от той самой части. И от этой ветки в саму часть, за периметр – тоже свое ответвление имеется… Как вам?!

– Что-то не видели мы ее, когда в прошлый раз там бродили, – задумчиво глядя на карту, пробормотал Добрынин. – Недоглядели?.. И почему ее на карте нет? Вроде серьезная карта, военная…

– Так вы-то с юга к периметру подходили, на гору взбирались. А ветка по ровной местности идет, вдоль северной части. Почему ее тут нет – не знаю, может просто не важная ветка или тупиковая… Или – секретная, например! Такая не на каждой карте обозначена будет!

– Это да… Это запросто, – задумчиво покивал полковник. – Ладно. Молодец. Признаю. Поразил, что сказать… Железная дорога до самой части – это конечно… это ж милое дело! Подспорье огромное!

– Молодец, Паша. Работа на пять с плюсом, – подтвердил и Данил. – Это нам пруха опять идет, что Паук разведку свою вдоль ветки пока не выслал…

– Пора уж, чтоб и нам поперло, – проворчал Пашка. – А про разведку – это ты зря. Те ребятки, что в ДЗОТах у сазанской части сидят – они время от времени все ж вдоль путей пройти пытаются. Парами, тройками… Сегодняшний максимум – полтора километра. У меня там подвижные посты через каждый километр… Они вдоль ветки ходят – а мы их пропускаем, наблюдаем. Дальше второго поста пока не заходили. Если честно – я уже хотел запрашивать, каковы мои действия, если они и дальше разведку двинут. Вступать в бой или нет… Не хотелось бы, чтоб они до основной магистрали доползли. Но тут – вот они вы, примчались. Так что я с себя ответственность за дальнейшие действия скидываю. Вы командование – пусть у вас теперь головы и пухнут.

Да уж. Верно сказал. Башка у Добрынина снова начинала пухнуть – будьте-нате. Опять навалилась куча информации – и снова все это требовалось разгрести, разложить по полкам, взаимно связать и привести в согласие. А ведь это дело не такое простое. Как в шахматах. Нужно не только свои ходы продумать. Это не так и трудно, свои фигуры и их сильные-слабые стороны игрок знает… А вот ходы противника предугадать – вот что сложно! Это ж взять каждую отдельную фигуру, прикинуть ее расположение на доске, оценить, сделать мысленно несколько ходов – и поглядеть, какой из них к чему приведет и как это в дальнейшем отразится! И ответный ход продумать, а то и целую комбинацию контратакующую! Вот как тут башке не пухнуть?!

Аналитика, мать её ети!

Начиная с момента уничтожения встречной колонны, время для Добрынина вновь ускорилось многократно, полетело стрелой. Осознал он это не сразу – а только далеко за полночь, когда поднял наконец голову от штабной карты и убрал палец с тангенты радиостанции. Куда только полсуток девалось…

Развертывание частей и соединений дело не простое. И Родионов своих ребят этому не учил, упирал более на индивидуальную подготовку. Оно и понятно – откуда ж ему было знать, что хоть кому-то из его воспитанников понадобится столь спицифичная военная наука? Мог ли он знать, что Данька будет стоять во главе сводной бригады в восемь сотен штыков?.. А потому туго бы пришлось Добрынину, если б не Фунтиков. Но полковник, казалось, знал все наперед – да так скорее всего оно и было.

Однако, мало было развернуть плацдарм… Впереди маячила полноценная война, и потому подготовке к ней требовалось уделить куда больше сил и времени. А прежде всего – думать!

Результаты аналитической работы, проведенной Добрыниным, Фунтиковым и офицерами штаба, были таковы. У Паука есть две цели – тактическая и стратегическая. Обе они взаимосвязаны, одна вытекает из другой. Стратегическая цель – удержать контроль над «Периметром», что одновременно означает – и над Убежищем и, фактически, над всем городом и окрестностями тоже. И достигается это реализацией следующих тактических целей: захват ключевых объектов, обеспечивающих контроль над местностью, наличие достаточного количества сил для удержания данных объектов; проведение крупных инженерных работ, по превращению района в мощный форпост; постоянное сообщение с Сазань-горой. Подтянуть резервы, людей, технику, сконцентрировав в районе еще большие силы.

От этого и следовало плясать. Цели сводной бригады – диаметрально противоположны. Перерезать сообщение с Сазанью, взять контроль над частью. Уничтожить живую силу и технику противника. Сровнять с землей уже отстроенный укрепрайон, захватить Убежище. Не дать подтянуть свежие силы и ресурсы, потому что уж в чем, в чем, а в этом у Братства гигантское преимущество. И конечно же самое основное – не упустить Паука!

Вот такие мысли, вот такая аналитика. Казалось бы – чего проще… однако, реализация каждого из этапов – это дикое напряжение сил, нервов, воли… Каждая цель реализуется потерями, кровью и жизнями, и для того, чтобы минимизировать эти потери, – нужно очень много думать.

К реализации приступили немедленно.

Первым делом требовалось закрыть эту местность от глаз противника. Одно дело – догадываться, что в данном районе разместились серьезные силы. По шуму, дымам, движущейся технике, по иным косвенным признакам… И совсем другое – конкретно знать. Фактически, нужен был комендант позиционного района, который занялся бы всеми подобными вопросами. Для данной задачи требовался местный, а потому Добрынин решил включить в дело Паникара. Леха задачу выслушал внимательно, вник – и сделал все так же основательно, как и всегда. Расставил скрытые посты: вдоль тракта, до самого города; у разрушенного моста; в лесных дебрях с запада; вдоль главной магистрали и вдоль отходящей на Сазань ветки; у подстанции Зубринка; и даже с северо-востока пару наблюдательных пунктов не забыл. Словом – окружил место постоянной дислокации сводной бригады со всех сторон, да еще и патрулирование и прочесывание местности между этими точками, плюс сеансы связи каждые двадцать минут. На случай тревоги выпросил у командования целый БТР и три группы по десять бойцов подвижного резерва. Данил, понимая, что столь плотное прикрытие местности от соглядатаев на данном этапе очень важно – даже и не торговался, дал без вопросов.

Далее – продолжала работать разведка, по-прежнему под командованием Батарея. Паша показал себя неплохо, с предыдущей боевой задачей справился, а значит – тянуть ему лямку командира и дальше. Да и вникнуть в свою задачу за прошедшее время уже успел, пути отхода с каждой точки подготовил, маршруты скрытого передвижения… Так что кому, как не ему и продолжать? Данил подчинил ему пятьдесят человек, и Пашка тут же разбил их на десять групп, дополнив каждую проводником из пацанов, которые знали родную местность от и до. Задача все та же – скрытное наблюдение, доклады, отход в случае контакта. А контакты прогнозировались довольно скоро, едва лишь Паук поймет, что его начинают теснить… Батарей взялся с энтузиазмом, но пока каждый свой шаг согласовывал, инициативу чрезмерную не проявлял.

Следующая задача была поважнее предыдущей, и Добрынин не доверил ее никому, взялся сам. Цель прежняя – не упустить Паука. Город брался если и не в кольцо – на это элементарно не хватило бы личного состава, – но довольно плотненько затыкались все дыры, через которые можно было бы утечь. Полностью закрывались выходы из города. На тракт в сторону Пензы, а также и на железнодорожную ветку в эту же сторону, благо они шли в районе Тащиловки параллельно, сажалась тяжеловооруженная группа с двумя «Нонами» в придачу. Плюс минирование путей и тракта, во избежание движения тяжелой техники. Большего пока не нужно. Задача группы – задержать продвигающегося по тракту противника хотя бы минут на десять, помешать ему прорваться на выход. Этого времени вполне достаточно, чтобы скомандовать «по машинам» и ввести в бой наличные силы с расположенного рядом позиционного района.

На железнодорожную магистраль в сторону Ртищево выставил еще две подобные группы, усилив третьей «Ноной». Поставил их в отдалении от города, за мостом, да и то только как подстраховку, с наказом не соваться к путям раньше времени. Здесь он более рассчитывал на саперов, постоянно дежуривших у моста и готовых одним нажатием кнопки поднять его в воздух, а вместе с ним и проходящий состав. Был и еще один выход из города, тракт шел через Заречку, и уходил далее на юг – но дорога там была труднопроходима и технике, вздумай кто туда сунуться, пришлось бы плестись километра полтора в час. Однако и этот выход тоже закрывался – за ним следили те же группы, что держали под контролем магистраль на Ртищево.

Тракты прикрыты, железная дорога тоже… И как бы не хотелось Добрынину окружить людьми весь город, лишив Паука малейшего шанса просочиться тайными тропами – он понимал, что это нереально. Двадцать лет назад Николай Паутиков совершил невозможное, пешком выбравшись из города и сумев при этом выжить. Тогда – да. Но не сейчас. Данил был далек от той мысли, что теперь, будучи стариком, Паук, сообразив, что его загнали в угол, вновь попытается выбраться на своих двоих. Не то здоровье. Да и не протянет он долго снаружи – двадцать лет назад хищной фауны на просторах Родины еще не водилось… Что ж. Вполне достаточно и таких мер. Тем более – не побежит он теперь. Во-первых – «Периметр» близко! А во-вторых… На протяжении долгих лет все боялись только его. Верховный, Глава мощнейшей группировки, он отвык от мысли, что может кого-то бояться. Бегать? Пф-ф-ф…

Едва разгрузившись и организовав некое подобие жилого городка с кунгами в роли помещений для проживания личного состава, принялись пробивать просеку до «Зубринки». Трасса шла строго вдоль железнодорожной ветки, местность действительно была ровной. Березки и осинки покорно ложились под днище танка, перемалывались траками. Раз туда, раз обратно – и просека до самой электрической подстанции готова. По ней тут же пошли два тягача с личным составом боевых смен, три группы охраны, «Град» и обе «Акации». Остальные машины, боевые расчёты, боеприпасы – по приходу бронепоездов, но то, что имелось, уже сейчас было решено выставить без промедления, для дальнейшей экономии времени и во избежание скопления техники в одном месте.

Полковник занимался отдельно, и задача у него была, пожалуй, самая важная. Фунтиков, скомпоновав несколько групп, добавив в каждую по корректировщику артиллерийского огня, отправил их в глубокую разведку. Сутки, чтоб найти две-три подходящих точки, откуда есть возможность корректировать огонь по вокзальной площади.

Задача была сложная. Ближайшие подступы не годились – как только пойдут контакты, Паук наверняка перекроет всю окружающую территорию патрулями и секретами. И на стратегические высоты людей выставит. Очень подошли бы для корректировки огня девятиэтажки, что у войсковой части… но офицеры у Паука грамотные, по точной прицельной стрельбе на раз выкупят, что где-то поблизости корректировщик работает. А эти самые девятиэтажки – ближайшая и самая удобная позиция. Драка за них будет жуткая, как за дом Павлова в Сталинграде. Так что тут требовалось крепко подумать, выискивая подходящие места…

Правда, задачу немного упростил Ван. Узнав, что готовятся корректировщики, и что Добрынин с полковником ломают голову, куда бы их отослать в первую очередь, он подсел к Данилу и ткнул пальцем в карту.

– Вот тут, видишь?.. Помнишь, в элеваторном доме оборонялись, и тебя на чердаке снайпер шлепнул?

– Ну…

– Стрелял он отсюда, – палец китайца, прочертив дугу от вокзала, ткнулся в сосновую рощу в районе нефтебазы. – Почти километр по прямой. Из-за оврага с гаражами…

– Да, было дело… – Добрынин машинально почесал макушку, нащупывая рубец на коже, оставленный пулей снайпера. – С сосны вроде?..

– С сосны. На сосне сидел, в гилли – но я все равно его засек. Девятьсот сорок метров, как сейчас помню.

– И что же получается у нас?.. – пробормотал Данил, шаря глазами по карте. – Если и впрямь сюда их заслать…

– Получается для корректировщика позиция – идеальная. Смотри сам. От этой рощи вокзал хоть и не так хорошо виден, как с крыш – но достаточно, чтоб огонь корректировать. А достать его самого сложно будет. Между рощей и вокзалом – нефтебаза. Если к северу брать – здесь подстанция и выродки. И железная дорога. Здесь либо поезд выставить, либо группу высадить – и опять же не пролезешь. До рощи только с юго-востока можно добраться, напрямую от войсковой части – но так и корректировщику легко отсюда через лес уйти.

Совет Вана был толковый, понравился он и Фунтикову. Группы, получив задачу первым делом осмотреть именно этот район, ушли.

К десяти вечера прибыли оба бронепоезда. Началась разгрузка техники и личного состава. Излишнего шума старались избегать, но большого успеха в этом не достигли. Шум стоял изрядный – ревели двигатели, грохотали траками по платформам и разгрузочным пандусам танки, перекликались люди, громыхали краны на инженерных платформах, разгружая оборудование, снаряжение и боеприпас… Вся эта какофония разносилась далеко окрест, и не могла не привлечь внимания Братства. В ближайшие часы ожидалось появление гостей…

Сразу же, с ходу, не откладывая ни на мгновение это важнейшее дело, начали восстанавливать ветку, что вела на Сазань. На это бросили сразу сотню человек, разделив на три смены. Благо, работы было не так уж и много – молодняк вырубался, пути, заросшие землей – откапывались, недостающие куски полотна монтировались заново. Скорость прохождения была вполне удовлетворительной – к середине ночи прошли разом два километра, и темп работы постепенно увеличивался.

К полночи пошли первые доклады о контактах с противником. Разведгруппы Братства пытались подойти одновременно с двух сторон: с запада, вдоль железной дороги, и с юга, через дебри, которые когда-то были тащиловскими яблочными садами. Их вовремя вычислили. Подходили грамотно, шума – минимум, но не менее грамотно были организованы и посты. Группа, шедшая вдоль железной дороги, уничтожена сразу же и полностью. Южная, что шла через сады, поимев огневой контакт с сидевшей на тракте тяжеловооруженной группой, оставила одного двухсотого и спешно отошла. Так же выдвинулась и разведгруппа с севера, от Сазани, в составе четырех человек – но ее перехватили на втором километре ветки и очень быстро ухлопали. Даже боя не было. Просто отработали по-тихому, «Винторезами» – и все. И уже под самое утро пришел доклад от одного из наблюдательных пунктов, развернутых на северо-востоке. Противник в составе двух групп, сделав порядочный крюк по ночной местности, не побоявшись зверья, зашел с противоположной стороны. Шли, похоже, отборные профи, и им удалось обнаружить и скрытно подойти вплотную к первому НП. Охранение застали врасплох, вырезали по-тихому – однако не рассчитали, что этот наблюдательный пункт будет двойным. Со второго НП заметили неладное, подсветили ракетой. Завязался бой. В ту сторону сразу же выдвинулся подвижный резерв на «бэтээре» – и спустя полчаса одна из групп была уничтожена, а вторая, оторвавшись, ушла на юг. Справедливо опасаясь встречных засад и не решившись работать ночью, Паникар, едва дождавшись рассвета, выслал в том направлении людей. Местность прочесали – но безуспешно.

Поспать Добрынину удалось лишь под утро. Ухватил часика четыре, начиная с середины ночи – но даже и эти четыре часа можно было считать большой удачей! Разбудили его около шести, когда в районах города, прилегающих к вокзалу – что, впрочем, было вполне прогнозируемо – пошли множественные точечные боестолкновения.

Началась боевая работа.

Вступать в бой Фунтиков категорически запретил. Вся местность вокруг Убежища была объявлена строго запретной для ведения боевых действий. Контактировать – да. Огрызаться – пожалуйста. Но в затяжные бои не вступать, по возможности сразу же отходить.

Разведгруппы Батарея теряли свои наблюдательные пункты один за другим, оттягивались назад, хотя и избегали до сих пор крупных потерь. Паук, осознав, что у него в соседях вдруг нежданно-нагаданно появился серьезный и многочисленный противник, закрывал не только вокзал, но и весь прилегающий район. Шерстились дома; проверялись чердаки, крыши, подвалы; брались под контроль все стратегически важные объекты, которые позволяли получить хоть какое-то преимущество. Три девятиэтажки у городской войсковой части, с которых до сего момента осуществлялось наблюдение, были потеряны почти сразу. Противник подошел серьезными силами, штурмом взял первую, на крыше оборудовал наблюдательный пункт и пулеметные точки. И уже с поддержкой пулеметов выдавил разведку из второй и третьей девятиэтажек. Это позволило Братству сразу же взять контроль над огромным куском местности – все подходы к вокзалу с севера и востока разом оказались просматриваемыми и простреливаемыми.

Доклады шли ежеминутно, оперативная обстановка менялась мгновенно. Данил, с какого-то момента, вдруг почувствовал, что он уже не успевает реагировать. Он видел, что инициатива теряется… что весь район вокруг вокзала уже полностью под контролем Братства. Что глаз и ушей у бригады здесь больше нет… Что одиночные группы замечены уже не только в окрестностях вокзала, но и дальше – в войсковой части, в центре города, у хлебозавода, в районе скотобойни на южной окраине… Что они лишь реагируют на действия Братства, не пытаясь перехватить инициативу… Время от времени он поглядывал на полковника, сидевшего над картой тут же, рядом, за одним столом – но видел лишь каменное спокойствие на его лице. А вот сам Добрынин был далеко не так спокоен…

К обеду пошли доклады от саперов, сидевших в районе моста. Противник тремя малыми группами обшаривал местность вдоль реки, осматривал мост. Саперы запрашивали разрешение на подрыв – однако Фунтиков рвать мост категорически запретил. Дал команду на немедленный отход и наблюдение на удаленном расстоянии. Спустя полчаса пришел доклад – заряды обнаружены, местность вокруг моста взята под контроль, противник подтягивает саперные группы для разминирования.

– Потеряли мост? – спросил Добрынин.

– Не потеряли, а запланированно отдали, – туманно ответил полковник. – Создаем видимость, что Паук понимает наши действия, разгадывает их, начинает опережать нас на один шаг…

– Мост цел… Получается – пропускаем бронепоезд к вокзалу? – уточнил Добрынин. – Зачем он тогда минировался?

– Мост нам пригодился бы только в одном случае – если бы бронепоезд на него вошел. Вот тогда – рвать, чтоб все сразу под откос. Но как видишь, не удалось. Теперь же… теперь же я на месте Паука не только мост под контроль бы взял – но и людей навстречу поезду выслал. Чтобы прошлись по местности в километре-двух-трех от магистрали, проверили на наличие засад.

– А если все же рвануть мост? Время еще есть! Остановить на подходе, не дать бронепоезду соединиться с основными силами, выдвинуть тяжелую технику, ударить с расстояния… У нас только пушек одних – десять штук! Разом накроем…

– …и потеряем часть людей и техники, – закончил за него Фунтиков. – Без этого не обойдется, уж поверь. Да и не накроем. Силенки не те. Мы начнем долбить – они ответят тут же. Засекут огневые точки, ударят в ответ. У них совокупная огневая мощь с поезда – много выше нашего. ТТХ поезда помнишь? Там тебе и сто двадцать пять миллиметров орудия стоят, и те же самые сотки, и АГСы есть, и 30-мм автоматические, и пулеметы крупного калибра. А еще танки на платформах, ЗСУ… Плотность огня такая, что мы кровавыми слезами умоемся. Причешут местность мама не горюй.

– Ну не знаю… – засомневался Данил. – Ты конечно артиллерист, тебе виднее… Но только если неожиданно ударить – оно тоже для них просто так не пройдет.

– Да, какой-то вред мы им безусловно причиним. Но в ответ нас просто свинцом накроет и все, – раздумчиво пожевал губами полковник. – Нет, пушки мы использовать там не будем. А вот танками – танками поработаем.

Спустя полчаса танковая группа, получив задачу, убыла. Задача – организация подвижной засады. Соединиться с группами, патрулирующими южную часть пригорода, забрать «Нону» и, используя ее как автомобиль разведки, выйти за пределы города. Отодвинуться километров на пятнадцать, найти подходящую местность с неровным рельефом. Навестись на насыпь. Бить по теплушкам, пытаясь нанести как можно больший урон именно живой силе. По возможности сделать два-три залпа – и сразу же уходить, скрываясь в складках местности, не давая противнику отработать из артиллерии прямой наводкой.

– Орудийные системы – да и хрен бы с ними, – подытожил полковник, поставив задачу. – Мы навесным огнем площадь проутюжим, бронепоезду неслабо достанется. Это ж милое дело… А вот люди, если высадятся – по щелям разбегутся, попрячутся. Устанем выковыривать.

Ближе к вечеру Добрынин окончательно понял, что контроль за ситуацией он, пожалуй, полностью утратил. Всем теперь руководил Фунтиков – и руководил, нужно сказать, виртуозно. Казалось, он помнил сразу обо всем, держал в уме всю карту, весь позиционный район разом, помнил, где и по каким целям работают группы, в каком составе, с каким сопротивлением столкнулись и куда отходят… Но то, что бригада постепенно сдавала позиции, отдавала весь вокзальный район, Данил все же видел совершенно отчетливо. Булавки с зелеными флажками, обозначающие разведгруппы, теснились уже за пару кварталов от Убежища и продолжали отходить… До сих пор работала только разведка и вольные стрелки, не имеющие тяжелого вооружения. Основные силы стояли в полной боевой готовности. И Добрынин не понимал, зачем это нужно полковнику. Ведь достаточно ввести их в город – и ситуация поменяется в корне!

– Олег Валентиныч… теряем контроль, теряем… – в третий или четвертый раз за сегодня повторял он. – Теснят нас…

На это полковник лишь бросил в его сторону быстрый взгляд и, наконец, соизволил ответить.

– Не страшно. Путь теснят. Пускай смотрят, оценивают. До сих пор контакты только с легкими стрелковыми группами, разведкой – заметил это?.. Они должны убедиться, поверить, что им все легко удается. Где бы не появились бойцы Паука – мы тут же отрываемся, уходим, отдаем инициативу. Где-то даже теряем людей… Ничего не поделаешь. Сопутствующие потери.

– Зачем? Вся территория вокруг вокзала для нас уже закрыта. Мы туда теперь не сунемся! Как к Убежищу пробиваться? Бездарно людей на улицах положим, на подступах… На штурм ничего не останется!..

– Пусть закрываются. Сколько угодно. Пускай посты выставляют, группы на точки рассаживают, оборудуют наблюдательные пункты… Пускай занимают и чердаки, и подвалы, и в квартирах огневые точки оборудуют… Пусть как можно больше народа выползет из-под земли, сконцентрируются в укрепрайоне, рассосутся по ближним окрестностям… Чем больше – тем лучше. Пусть и поезд тоже подойдет! «Град» – оружие страшное, одним пакетом накрывает до тысячи квадратов. Площадь сплошного поражения. То есть – никого в живых вообще не остается. Три с половиной тысячи осколков на один снаряд, а их сорок штук в пакете – и все это сверху на головы… Температура в зоне поражения – до двух тысяч градусов. А самое жуткое – это когда встречная взрывная волна идет, внахлест, накладывается друг на друга. Там одни только перепады давления из человека котлету делают. Так что… то что они там себе накопали, в этом своем укрепрайоне – от реактивной артиллерии не спасет. Здесь только заглубленные сооружения помогут, с мощной защитой, бетонными перекрытиями, изолированные от внешнего мира наглухо. Как раз такие, как ваше Убежище. Вот потому и нужно как можно больше народа из-под земли выманить. А у нас еще и гаубицы есть…

– А если они по всему городу расползутся? Одно дело – вокзал и площадь вокруг обработать! И совсем другое – половину города… Потянет «Град»?

– Ну… «Смерча» у нас все равно сейчас в наличии нет. Уж извини, – развел руками Фунтиков. Кивнул на карту. – Флажки видишь? Пока далее двух кварталов от Убежища они нигде не ушли. Встряли на этих рубежах – и все. Люди закончились. И не уйдут они дальше. Мелкие отдельные контакты в центре или на юге, у моста – это не считается, это они лишь пути прощупывают. У Паука штабные офицеры грамотные, понимают, что весь город они тремя сотнями не закроют. И даже половину города. Этого даже на пару кварталов не хватит, более-менее дыры заткнуть, единый фронт создать без разрывов в линии обороны! И поэтому дальше они не полезут. Уже сейчас интенсивность контактов снижается, а к темноте и вовсе затихнет. То есть, что мы получим? Мы получим то, что нам и надо: противник вылез на поверхность, занял позиции на местности вокруг Убежища. Задача достигнута? Достигнута. При этом наши силы он пока не знает, так как до сих пор сталкивался только с легкими стрелковыми группами. И не узнает до поры до времени. Понимаешь теперь задумку? Сообразил?..

Да. Сообразил. Дальше Добрынину разжевывать было без надобности. После сказанного полковником все как-то сразу встало на свои места. Полковник рисовал свою картину боя. Выманить на поверхность, сконцентрировать все силы противника в одном районе, дождаться, пока максимум наличных сил займет свои позиции на поверхности – и отбомбиться по полной, использовать имеющуюся на вооружении реактивную артиллерию и навесной огонь. Максимально эффективно. Если нужно – все имеющееся в наличии спустить на головы врага! А потом подступы к вокзалу занять… и в атаку!

Данил кивнул, впечатленный.

– Понял, Олег Валентиныч… Стратег ты…

– Стараемся, – усмехнулся полковник. – А ты вот что… Я вижу, тебе делать нечего… Ты давай-ка лучше «Периметром» займись. Сам подумай… Спутник у них через двое суток. За это время мы должны «Периметр» взять и ракету пустить! Иначе, как только пройдет сеанс связи – сюда тут же половина Братства попрет! А нам это надо? Нам нужно их в норе всех разом прихлопнуть, пока не расползлись. Так что займись общественно полезным производительным трудом.

– Так восстанавливают пути… Работают. Чего я, надсмотрщиком буду там торчать?

– Да мне по хрен. Людей собери, группы подготовь… Один ты туда, что ли, полезешь? А вдруг разом придется бить – и мне, по Убежищу – и тебе, к «Периметру» прорываться! Нельзя и такой возможности исключать! Вот и надо чтоб все наготове было!

– А если помощь какая понадобится?..

– Здесь ты без надобности вообще. Все у нас в порядке, под контролем. Штаб работает… А ты – как пятое колесо в телеге. Херней маешься, я-то вижу: третий час в прострации сидишь, не успеваешь за ситуацией, – усмехнулся полковник. – Это общевойсковой бой! Тут мозги решают, а еще больше – опыт и реакция! У тебя же опыта таких масштабов – ноль. И без обид, просто согласись с этим и все.

И Данил, вздохнув, вынужден был согласиться. Оно и понятно… так и где ж опыта было набраться?! По местности шарить – это да, багаж опыта богатейший, кого хочешь может обучить, рассказать и показать. А вот руководство таким крупным войсковым соединением – уж извините, прежде практики вообще не было!

Что ж… Выбравшись из штабного кунга, Добрынин присел у колеса и задумался. Значит – «Периметр». Работающей смене он, конечно, ничем не поможет – самому, что ли, лопату в руки брать?.. Половина пути уже пройдена. Оставшуюся половину ночью обещают. Охранение там организовано, Паникара проверять не надо… Сопротивления вообще никакого. Да и о каком сопротивлении речь, когда вся война в городе идет… Так что комплектованием ударной группы заняться и в самом деле пора.

Забравшись в кунг, Добрынин, в соответствии с новым планом, немедленно начал отзывать из города пацанов. Часть из них работала в разведке с Батареем, часть припахал Паникар – но Данил отозвал всех, и Пашку с Лехой тоже. На передовой сейчас вполне достаточно вольных стрелков, чтобы продолжать создавать видимость хоть и достаточно многочисленного – но легко вооруженного противника, столь необходимую полковнику для реализации его стратегической задумки. А вокруг позиционного района и без того неслабый пояс постов и секретов. Таким образом его пацаны погоды не сделают. И в соответствии с информацией из файла «Х» их лучше держать теперь при себе и на штурм Убежища ни в коем разе не пускать.

Однако, замену командира разведки и коменданта позиционного района пришлось все же согласовывать с Фунтиковым и полковник задал вполне закономерный вопрос – а почему? Что Добрынин вполне логично объяснил необходимостью формирования ударного отряда для проникновения к «Периметру». Фунтиков помолчал – но в молчании этом явно слышалось некое сомнение в словах Данила. Информацию принял и отключился.

Ребята тоже, как оказалось, были не совсем довольны. Некоторые уже вошли во вкус, ухлопав кто по одному, а кто и по два человека – но этого им было мало, крови хотелось еще и еще. Однако Добрынин в полминуты навел дисциплину, рыкнув пару раз в качестве воспитательного мероприятия. В качестве поощрения – рассказал, наконец, что же такое находится в части на Сазань-горе, из-за чего их мелкий городок подвергся атомной бомбардировке. Ребята притихли, осознав серьезность предстоящего мероприятия.

– А хрень та черная… она все еще там? – поинтересовался Букаш. – Мне в прошлый раз ее хватило. Больше нет желания встречаться.

– Да, Хранитель там, – ответил Данил. – Это его задача – охранять «Периметр».

– Хранитель? – глаза у Гришки расширились до размеров пятка. – Эту хрень специально туда посадили?..

– Специально, – кивнул Добрынин, отводя глаза. Не мог он сейчас сказать правды. Убей – не мог. То, что ему открылось – было слишком уж фантастично. Знать – знал, но верить… Мозгами может и поверил, а вот сердцем поверить пока не мог. Но даже если это и так, если записи не врут… Им предстоит сегодня брать «Периметр». Поднимется ли у ребят рука, если узнают, что стрелять придется в того, кто опекал их с детства и под чьим руководством они – пусть и не так интенсивно, как поколение Добрынина – постигали воинскую науку? Пусть и в сильно преобразившегося, и горящего желанием уничтожить всякого, кто посягнет на Секрет Великой Державы?.. Хватит ли духу нажать на спусковой крючок?..

– Разве перед Началом уже были такие технологии? – усомнился Ван.

– Ну, раз ты эту хрень видишь – значит были, – не моргнув, снова соврал Добрынин. – Сказочник подтвердил. Специально выведенное для охраны существо. А за прошедшие годы оно еще и мутировало… Так что противник серьезный. Пуля не берет, граната тоже. Братство хотело попробовать напалм… вот и мы попробуем.

– В прошлый раз мы дальше бетонного куба не прошли, – заметил Дед.

– В этот раз пройдем. Должны, – ответил Данил, усаживаясь на свою полку и выдвигая из-под кровати баул со снарягой. – Ивашуров – один из проектировщиков и строителей «Периметра». Он все рассказал. Там доступ по голосовому паролю. И пароль этот у меня есть. Поэтому – хватит сидеть, глазами хлопать. Снаряжаемся, забиваемся гранатами… На сборы даю четыре часа. Батарей – зашли кого-нибудь к завхозу. Пусть даст мыла хозяйственного и бензина литров двадцать. Паникар – организуй группу, прошарить по ближайшим окрестностям, по домам в Тащиловке. Нужны стеклянные бутылки. Будем делать напалм. После одиннадцати – отбой, сон до упора. Ремонтные бригады закончат – тогда уж мы и начнем. И сил нам очень много понадобится.

 

Глава 14

Пиррова победа

Напряжение последних дней бесследно не прошло. Нервное напряжение – оно посерьезнее физической усталости выматывает. Организм вытребовал свои часы на сон. Отрубившись, Добрынин проспал всю ночь, и разбудили его рано утром, около шести, когда небо за окошком уже начало постепенно сереть, намекая на скорый рассвет.

Народная мудрость не зря гласит, что утро вечера мудренее. Поднялся он отдохнувшим, посвежевшим, готовым горы свернуть и вверх ногами перевернуть. Пора было браться за дела насущные.

У Фунтикова все шло по плану. Как и говорил полковник – с вечера в боевых действиях наступило затишье и ночь прошла спокойно, не считая отдельных мелких стычек и работы снайперов. Братство больше не лезло вперед, обосновалось на уже занятых позициях в пределах одного квартала от вокзала. С мест докладывали о том, что противник укрепляется – занимает чердаки и подвалы, оборудует пулеметные гнезда в домах, кое-где подтягивает технику, насыпает мешки с песком, минирует улицы… Правда, что-что, а с минированием пока не получалось – против саперных групп работали снайпера и после пятого сложившего сотни, бойцы противника поняли, что дело это не безопасное. Таким образом у Братства получилось что-то вроде позиционного района с Убежищем в центре и выдвинутыми на квартал вперед опорными пунктами. На этом все пока и затихло – обе стороны выжидали.

Новый комендант позиционного района, назначенный из людей полковника, докладывал о первом соприкосновении с противником в районе Сазани. Ближе к утру путь был пройден полностью, оставался кусок длиной метров четыреста – но он на данный момент находился под контролем противника. В направлении Сазани тотчас же выдвинулся один из бронепоездов, но близко пока не подходил. Комендант не стал давить, справедливо полагая, что по свету воевать предпочтительнее. Отвел людей, выставил посты – и, дождавшись утра, велел будить Добрынина.

Едва проснувшись, Данил с места в карьер принялся за реализацию своего замысла. Задумка была проста как пареная репка. Выдвинуться под прикрытием одного из бронепоездов. Пройти оставшееся расстояние до части, уничтожить имеющиеся охранные посты, прикрывая ремонтников, восстанавливающих пути. Войти в часть. Если встретится Хранитель – воспользоваться напалмом… если иной способ не пройдет. Добраться до бетонного здания КП. Ну а уж там по ситуации…

Для выполнения задумки Добрынин кроме ребят забрал еще тридцать человек плюс боевой расчет бронепоезда. По предварительным прикидкам силы вполне достаточно, чтобы продавить охранение Братства. Тут и одного бронепоезда должно хватить, огневой мощи достаточно, чтоб лес в округе проредить – но вся загвоздка в том, что бронепоезд идет за ремонтниками. А ремонтникам нужно обеспечивать возможность спокойной и бесперебойной работы. Поэтому впереди должна двигаться еще и подушка безопасности, заслон, зачищающий местность. А уж бронепоезд – как огневое обеспечение.

Выгрузились они метров за пятьсот до периметра части, у самого первого выставленного поста. Данил тут же раскидал людей – движение двойной цепью, интервал в цепи до десяти метров, дистанция между цепями до десяти шагов. Так и скученности нет, и соседа по цепи видишь, и на помощь сумеешь вовремя прийти. Или отойти под прикрытие второй цепи. В первой цепи – никого из пацанов, только Батарей с Паникаром. Батарей справа, Паникар слева. Леха Шрек с «Кордом» наперевес идет за Добрыниным след в след. И тут же рядом, образуя первый номер в снайперской паре – Ван с обновкой.

– Связь у всех есть. Не молчим, общаемся друг с другом. Заметил движение – тут же оповести! И не просто: «вон там справа, вижу кто-то лезет!» А: «движение на двенадцать часов, расстояние сорок шагов, ориентир – поваленная сосна, у корней». Вот как-то так, – выдал он последние инструкции. – Не торопитесь! Не ломитесь вы вперед, времени у нас вагон! Сделал пару шагов, присел, замер, осмотрелся. Подождал. Тихо? Снова два шага вперед. Профиль – ниже, движение на полусогнутых, где нужно – на коленях или ползком! Ориентируйтесь на соседа, держите одну линию. Вперед не вырываться, но и не отставать. Иначе в цепи появятся разрывы, и сосед просто не сможет вас вовремя подстраховать при контакте.

Сам Добрынин шел в первой цепи, в самом центре, держаться старался у самой железнодорожной ветки, имея ее как ориентир. Оно конечно понятно, что задача командира – вперед не лезть, из задних рядов работать, подразделением управлять, координировать. Но все же уник – серьезный козырь. Пусть лучше по нему отработают, чем по кому-то из пацанов. У него шансов уцелеть гораздо больше.

Двинулись. Мягко зашелестела под ногами мокрая листва, глухо затрещали мокрые сучки, посыпались на землю капли с мокрых кустов… Добрынин мысленно перекрестился. Слава богу… Дождь ночью прошел, намочило опавшую листву, ветки, кустарник, слышимость в разы уменьшилась. Крадешься, аки тень в ночи… К тому же и лес голый стоит, пространство между деревьями далеко просматривается… В летнем лесу видимость снижается порой до десяти-пятнадцати шагов, в упор. А сейчас – вполне метров на сорок-пятьдесят видно… Удобно работать!

Контакты начались минут через пятнадцать, когда цепь продвинулась метров на пятьдесят, создавая буфер, освобождая ремонтникам достаточно пространства для начала работы.

– Движение на одиннадцать! Метров тридцать! Завал там, сразу слева от полотна… Бурелом! В самой куче сидит! – донеслось из наушника.

Это Батарей. Глазастый какой, не зря же – разведка…

– Достать сможешь? – медленно опустившись на колено, спросил Добрынин, высматривая меж деревьев обозначенный Пашкой бурелом. Батарей шел соседним в цепи, справа, а это значит, что искомый завал прямо по курсу.

– Нет. Не вижу больше. Сдвинулся.

Данил тоже сейчас никого впереди не видел – один только лес и все.

– Контакт на два часа! Двое! Правый фланг! – практически сразу, перебивая передачу Пашки, послышался чей-то незнакомый голос. – Метров сорок… вижу четко, готов стрелять.

– ПБС есть?

– «Винторез».

– Отлично. Давай.

– Есть, работаю.

«Винторез» – это хорошо. «Винторез» – это гораздо лучше ПБС, который хоть и называется прибором для бесшумной стрельбы, однако только рассеивает звук выстрела, но не глушит полностью. «Винторез» – это тишина и спокойствие. Раньше времени лучше шум не поднимать. Противник слышит, что где-то там, впереди, метрах в двухстах, уже с час как работа кипит. Поезд шумит дизелем, люди покрикивают, металл звенит… Но вперед они не двигаются, организовали засаду, сидят на месте и ждут, разумно оставляя эту инициативу противнику. И, невольно концентрируясь на далеком шуме, вслушиваясь в него, гадая, что же там впереди происходит – они при этом упускают шум ближний…

– Готовы. Оба, – доложил «Винторез».

– Принято. Пошли помалу… – скомандовал Добрынин. Поднялся, делая осторожный шаг вперед и чуть в сторону – и тут же краем глаза уловил впереди какое-то движение…

Ага. Вот он, красавчик. Сидит. И впрямь – в самый бурелом забрался. То ли дерево там впереди упало, то ли ветром за годы намело… Смутно среди ветвей с остатками листвы виднеется, серым размытым пятном – но и этого вполне достаточно, чтоб пулю всадить. Раньше не был виден из-за деревьев, но сейчас Добрынин сдвинулся чуть левее – и тотчас же увидел цель… Вот и еще одна особенность боя в лесу. Со своего места ты можешь не увидеть вообще ни хрена – в то время как товарищ в шаге справа противника засек. А сделаешь шаг в сторону – и вот она цель, проявилась меж стволов… А все почему? Потому что деревья мешают, стоят кучно, перекрывают обзор. А двинешься в сторону – деревья тут же относительно друг друга сместятся, по-другому встанут… сразу же пространство под другим углом видно, одни прогалы закрываются, зато другие – открываются… глядишь – вот он, голубчик, высматривает. Тут уж не зевать, бить на поражение. Ты его видишь – а спустя секунду и он тебя заметить может. Дернется в сторону – и пропал. А ты уже демаскирован.

Данил плавно поднял винтовку к плечу, выискивая в прицел притаившегося противника… Есть. В оптику было видно уже четче. Боец сидел полубоком, с чуть опущенным автоматом и, вытянув шею, что-то высматривал впереди.

«Высматривает… Заметил из моих кого?.. Да все равно не успеешь, браток…» – мелькнула мысль, и Добрынин плавно потянул спусковой крючок.

Шлепок затвора, мягкий толчок в плечо – и боец завалился набок.

– Двенадцать часов, в буреломе, по центру – отработано. Двигаем.

Сквозь бурелом, в котором лежал мертвый боец, Добрынин, конечно же, не полез. Уклонился вправо, обходя наваленную кучу по короткой дуге и сближаясь немного с Батареем. В такие дебри забираться вообще не стоит. Ни в бурелом, ни в кусты, ни в любое другое место, откуда ты не смог бы экстренно эвакуироваться. Во-первых – сразу теряешь мобильность. Ветки мешают, за снарягу цепляются, в ногах путаются, норовят вырвать из рук автомат… Во вторых – демаскировка. Пока будешь вылезать – и сучками натрещишься на весь лес и кустами намашешься. Долбанут очередью или гранату закинут – и все. И надо ж было так, как этот, забраться – в самый центр! Молодой что ли?..

Пока двигался, крутя вправо-влево головой и высматривая среди деревьев ненормальности, не характерные для леса, – одновременно соображал… Справа двоих отработали – а по центру только одного. А с левого фланга и подавно до сих пор никого нет. Непорядок. Непонятно это. Если это был передовой дозор – а сам Добрынин поступил бы именно так, выставив цепь, – то почему по центру только один человек, а слева вообще никого? Куда делись? Вовремя заметили и оттянулись, не стали в бой вступать? Вариант. Отошли к основным силам, заняли позиции… А может крюка дали по чаще и сейчас как раз в тыл заходят?.. Тоже вариант. Тревожно как-то…

– Внимание. Добрынин говорит. Всем на месте. Залечь, осмотреться! Вторая цепь – смотрим тыл! Фланги не забываем, контролируем…

Закончить передачу он не успел – вот ведь как чуял! С левого фланга вдруг разом ударили очереди, запели шальные пули, полетела щепа от деревьев, засвистело над головой… Тело сработало само, без участия разума, на одной лишь моторике – левая нога вперед, тело отклоняется назад, правая нога подгибается, амортизируя удар о землю… Падение на спину, перекат – и вот он уже лежит плашмя на спине, укрывшись за деревом, ногами в сторону боя, и напряженно вслушивается в бьющие очереди, наставив в ту сторону ствол автомата и холодея от предчувствия… Бьют навстречу. И бьют, чтоб достать наверняка, длинными. А это значит…

– Левый фланг! Что у вас?!

– Пух на связи! Под огнем! Левее меня двоих наших срезали! Я за деревом, меня нащупывают! – истерически взвизгнуло в гарнитуре.

– Прикройте там, кто ближний! – заорал Добрынин. – На звук отвечайте, хрена ж молчим! Шрек! Бей на уровне груди, причеши там все! Всем упасть!!!

Леха только ждал команды – вскочил, пригибаясь, упер приклад в плечо, держа тяжеленный «Корд» словно пушинку – и веером, длинной очередью, ориентируясь на звук, врезал в направлении левого фланга. Первая очередь, вторая, третья… Встречный огонь смолк мгновенно, словно захлебнулся. Крупный калибр без помех проходил сквозь толстенные древесные стволы, резал подлесок, брызгая щепой рубил молодняк, оставляя в лесной гуще долгие проплешины… Надломилось и, с треском подминая кустарник, рухнуло в чаще дерево; снесло, словно и в помине не было, оказавшийся в секторе огня частокол березок, в руку толщиной; загорелся сухой кустарник, сквозь который прошло две или три длинные очереди подряд… Самодельный короб с лентой на триста патронов ушел чуть меньше чем за минуту. Леха тут же присел, безуспешно пытаясь укрыть за дерево свой необъятный торс, споро заработал руками, меняя ленту. Добрынин подобрался к нему, прикрыл собой, выставил ствол «Винтореза» в направлении атаки…

– Леха, у тебя там что торчит?.. – он, хоть и знал прекрасно, что может сотворить крупнокалиберный пулемет, все ж снова и снова поражался этой безудержной мощи… – Бронебойными лупишь?

– 1СЛ, – буркнул Шрек, меняя короб. – Двухпульные патроны…

Ну понятно. 1 СЛ. В одном патроне – две пули. Плотность огня в два раза увеличена. Таким только просеку в лесу и рубить…

По результатам этой демонической контратаки необходимо было немедленно осмотреться. Леха бил хоть и не широким веером, только лишь в направлении встречного огня, на слух – но ведь не может же такого быть, чтоб никого не задел! Наверняка двое-трое там сейчас лежат…

– Левый фланг, что у вас? – запросил Добрынин. – Оглядитесь!

– Да чё там на хрен смотреть! Шрек этот ваш там все выкосил и перепахал, – в гарнитуре послышался истерический визг все того же Пуха. – Каша! Кто там выживет?!

– Пацаны, кто из наших там рядом? – игнорируя этот вопль, спросил Добрынин. – Выдвиньтесь метров на тридцать, осмотрите сектор.

– Халява на связи. Карабаса возьму и Гордея. Пролезем, поглядим.

– Давай, Тёма, сделай.

Для того чтоб осторожно прошерстить сектор, тройке бойцов понадобилось минут двадцать. Результаты были не то чтобы нулевые – но и не такие, на которые рассчитывал Добрынин. Убитым обнаружился всего один – хотя по звуку лупили на встречу в пять или шесть стволов. Боец был практически разорван на уровне груди на две половины. Да, двенадцатый калибр по пехоте избыточен… но то хорошо, что раненых не оставляет. Любое попадание – смерть.

Двоих положили и одного оставили… И с линии огня вовремя сумели свалить. Грамотно отработано… Данил практически не сомневался, что эта группа себя еще проявит. Это ж та самая волчья тактика: куснул-отошел. А значит нужно просто сесть и ждать. Что ж… Посидим. К тому же смысла дальше лезть пока что нет. Пройдено метров сто. Ремонтники еще час будут это расстояние нагонять, а то и больше. А мы пока затихнем, осмотримся, послушаем лес… Лес – он тишину любит. И больше тут видит не тот, кто видит – а тот, кто слышит.

Уселись они не зря. Как предполагал – так и случилось. Не прошло и пятнадцати минут – с тыла, со второй цепи, пришел доклад: замечена группа, пять человек. Пришли из глубины леса, с левого фланга. Движутся осторожно, то и дело останавливаются, проверяются, осматриваются… Явно выискивают близкую цель, а это значит – знают, что где-то тут эта цель имеется. Со сто процентной вероятностью – те же самые. Ударили, отошли, сделали крюк, зашли в тыл… Волчары.

– По-тихому не ухлопаете их? – спросил Добрынин, не надеясь, впрочем, на положительный ответ.

– Нет, командир. Тихо не получится, – ответил Немой, контролирующий тылы. – Держатся вместе. Одного завалим – остальные сразу ответят.

– Дистанция?

– Метров пятьдесят. Тут прогал в лесу… Мы с одного края прогала. Они с другого края. Светанулись – и тут же присели. Но я место заметил, поэтому знаю, где их смотреть. Вон… Вон! Макушки вижу! Готовы стрелять!

– Огонь! – не раздумывая больше, скомандовал Добрынин. Какой толк тишину соблюдать, если противник уже в курсе, что у него гости. К тому же у них задача не по скрытому проникновению. Задача – народу как можно больше положить, охрану продавить и бронепоезд в часть провести.

Сзади тут же ударили залпом несколько стволов, длинными очередями на полмагазина – и длиннющей очередью из своего ПКМ всадил Немой. Ударили, затихли – и сразу же через секунду захлопали гранаты. Кажется все…

– Отработано, – подтверждая, послышался в наушнике голос Немого. – Меняем позицию!

Молодцы ребятушки, грамотно… Отстрелялся, вскрылся – и тут же ушел в другое место, пусть даже на пять-шесть шагов в сторону. Иногда и эти пять шагов жизнь спасают.

– Внимательно по сторонам смотрим, внимательно! – обозначился Добрынин. – Не расслабляемся! Нащупали нас, сейчас могут еще пойти! Сидим ждем!..

Сам тоже не зевал, исследуя взглядом чащу леса на предмет инородных предметов. Вертел головой вправо-влево, скользя взглядом по контролируемому сектору… Только так ненормальности в лесной растительности и различаешь. Пятно более темное, чем остальные… движение ветви или кустика резкое, несвойственное… тень ли странная, движущаяся не так как нужно, вразрез с остальными тенями… на все эти вещи глаз был наметан, вычислял и выхватывал на раз. Натренировался, пока назад по тайге шлёпал. Это вам не городские джунгли, в лесу глаз-алмаз нужен! Народу нынче много, кому охота имущество одинокого путника экспроприировать. Сначала на корм мутировавшей фауне чуть не пошел, потом в засаду влип – и после таких приключений как-то быстренько опыта набрался.

Тут хитрость такая есть… В одну точку смотреть нельзя, взгляд должен скользить, хватать общую картинку. Периферическое зрение должно работать. Туннельное зрение – это не только медицинский термин. Это еще и такое состояние бойца, когда он в стрессовой ситуации видит только цель прямо перед собой. Только ее и ничего больше, только ее контролирует, на ней фокусируется, только с ней и работает. И не видит вторую цель, которая в десяти шагах левее первой появляется. И это – все, это конец, если ты в своем секторе противника не контролируешь.

Следующие часа полтора прошли в тишине и спокойствии, хотя Добрынин и ждал хоть какого-то подвоха. Вокруг никто не шастал, демаршей не совершал. Данил выслал вперед Батарея, максимально осторожно прогуляться по местности – и спустя час Пашка, вернувшись, доложил, что наткнулся на сам укрепрайон. Обнаружил два ДЗОТа, снайперские позиции и укрепленные мешками окопы. Огневые точки находились прямо по курсу, чуть более сотни метров, справа и слева от железнодорожной ветки. Батарей близко не полез, понаблюдал метров с пятидесяти, высматривая в просветы между деревьями – но перемещения противника не заметил, хотя внутри укреплений явно кто-то был. Из левого ДЗОТа торчал ствол «Корда», который Пашка опознал по характерному набалдашнику пламегасителя. Из правого – что-то непонятное, но тоже крупнокалиберное, уважение внушающее. ДЗОТы были развернуты не вкруговую оборону, а только навстречу, имели по три бойницы и крыли сектора порядка ста восьмидесяти градусов по фронту. Справа и слева от каждой огневой точки виднелись укрепленные мешками с землей траншеи, уходящие в стороны и наверняка имеющие сообщение с такими же ДЗОТами по соседству. На деревьях, чуть позади огневых точек, располагалось несколько снайперских гнезд – мощные бревенчатые платформы, по краям каждой – такие же мешки с песком, до земли протянуты подвесные веревочные трассы с роликами, для экстренной эвакуации. На этом разведданные заканчивались и Добрынин призадумался, взвешивая все за и против.

Начинать штурм или нет? Или все же не стоит ломить людьми прямо в парадные двери, а лучше войти через черный ход, пока бронепоезд в парадный стучится?..

С одной стороны – Братство подготовилось к боям в этом районе. Откопаны укрепления, высажены снайпера, установлены крупнокалиберные пулеметы. Пристреляны сектора… Минные поля, минометы, достающие сюда от самого Убежища, РПГ и РПО… Если начнется штурм – заваруха будет серьезная.

Но с другой стороны – все фортификации выполнены на уровне девятого-десятого века. Земля и дерево, и ни капли бетона. Такие фортеции пулю даже седьмого калибра плохо держат, чего уж там говорить про все последующие. А у них на бронепоезде огневой мощи достаточно, чтобы все вокруг причесать. Это раз. Минирование ветки не осуществлялось, в этом Добрынин был уверен на двести пятьдесят девять процентов. Когда бы??! Паук сначала эту ветку сам планировал использовать, а потом уже поздно было – сначала здесь Батарей хозяйничать начал, а потом и Паникар все закрыл. Если и есть теперь заминированный участок ветки – то только на входе в укрепрайон, а то и вовсе позади, непосредственно у забора части. В качестве последнего средства, чтоб бронепоезд удержать. Это два. Три – живой силы тут все же мало. И подтягиваться не будет, сейчас город – важнее, Паук это понимает. Удержат Убежище – удержат и Сазань, не удержат Убежище – тогда и Сазань смысла держать уже не будет. И четыре. Лезть в часть – значит нарваться на Хранителя. Без брони, за которой можно укрыться, без тяжелого вооружения, даже и имея бутыли с напалмом… Перспективка тухловатая. И в прошлый раз подобной вылазки хватило.

Значит – штурмовать. Все же лучше с человеком в поединке сойтись, чем с этой тварью… Но штурмовать сразу, единым мощным ударом. Максимально близко подвести бронепоезд к укрепрайону, благо железнодорожная ветка отсюда и почти до самих ДЗОТов целая, хоть и заросла все тем же мелким молодняком. Сразу подавить плотным огнем, перепахать этот кусок периметра, причесать оба ДЗОТа, траншеи, отстреляться из РПО термобарическими, выжечь часть леса вместе с противником, отработать минометами по площадям, возможные минные заграждения проредить. Тут же отойти на километр-полтора-два, укрывшись в броневагонах – и пусть себе Братство обрабатывает пустой участок леса минометами в ответку. Сколько там дальность у «Саней»?.. Дайте-ка вспомнить… Семь километров? А от вокзала только до сазанской горы около шести, так что бронепоезд уже за пределами досягаемости получается…

– Движение на час, – ожила вдруг гарнитура голосом Паникара.

Добрынин аж подпрыгнул от неожиданности – слишком уж глубоко задумался, просчитывая плюсы и минусы.

– Где? Сколько?

– Численность непонятна. Справа от меня движение было. Вдоль путей идут, расстояние метров сорок. Тебе в лоб выходят.

– Приму, – отозвался Добрынин. – Паникар, Батарей, подстрахуйте с флангов. Как покажутся – сразу мне доклад, численность группы!

– Принято.

Лес в этом месте образовывал небольшую полянку, сплошь поросшую папоротником чуть выше колен. Железнодорожная ветка проходила прямо посредине, насыпи как таковой не было, бетонные шпалы были уложены прямо на землю. Добрынин, улегшись спиной плашмя, сразу же скрылся под широкими листьями, сомкнувшимися над ними зонтиком. Сменил магазин на удлиненный двадцатипатронный от ВАЛа, перевел «Винторез» в автоматический огонь, прижал его к телу, наперевес, прикладом к плечу, стволом вниз. Носками нащупал какой-то корень, зацепился…

– Выходят. Показались, – прозвучало в гарнитуре. – Двое.

– Где? – чуть слышно выдохнул Данил. – Направление?..

– Прямо, у ветки. Сели по обе стороны, осматриваются…

Вдох. Выдох… Рывок! Мощно сократившись, Добрынин выпрямился в сидячее положение, совершенно беззвучно выныривая из зеленого моря папоротника. Расстояние – шагов двадцать, даже целиться не нужно. Правая цель сидит прямо, автомат чуть приопущен. Левая – вполоборота, смотрит в сторону. Короткая очередь – и правый тут же завалился на бок. Левый дернулся, начиная разворот – но не успел. Вторая очередь ударила его в плечо, прошла через шею и голову, не оставляя ни единого шанса на выживание.

Добрынин мгновенно откинулся назад, на спину, в исходное положение, застыл настороже, вслушиваясь в лес, готовый в любое мгновение крутнуться на живот и ползком сменить позицию… Однако вокруг было тихо.

– Отработаны. Чисто, – подтвердил по связи Паникар.

Хорошо. Два, да один, да еще один, да пятеро, да плюс вот еще двое. Итого одиннадцать человек из строя выведено. Вот теперь, пожалуй, можно и ударить…

– Бронепоезд – Добрынину. Что у вас? Как продвигается? Какое расстояние прошли? – запросил Данил. Шум ремонтно-восстановительных работ с некоторого времени слышался достаточно близко, пожалуй, метров пятьдесят за спиной, не дальше.

– Бронепоезд на связи. Метров сто прошли… На нашем отрезке последнюю рельсину укладываем. Дальше пока пути чистые, только травой немного заросли.

– Паровоз пройдет?

– Пролезем потихоньку, если деревьев упавших нет и рельсы целы…

– Кладите свою рельсину – и грузи людей. Я сейчас подойду, скажу пару слов. Да не отстрелите меня, я вдоль путей к вам выйду!

– Понял, ждем…

От передового заслона и до работающей бригады оказалось даже меньше, чем показалось вначале Добрынину – всего то шагов сорок вдоль ветки, – и вот уже меж деревьев видны работающие лопатами и кувалдами серые фигуры в химзащите. Рельс уже был уложен и закреплял на бетонных шпалах здоровенными железнодорожными костылями.

Забравшись в вагон, Добрынин тут же затребовал командира бронепоезда. Вчера вечером, по прибытии обоих составов, Фунтиков велел их перекомпоновать – отцепить цистерны, грузовые вагоны и платформы, отцепить вагоны для личного состава, отогнать все это на запасные пути и оставить только боевые и инженерные модули. Так что теперь бронепоезд представлял собой серьезную боевую единицу, а не просто военно-транспортный паровоз.

Командир – немолодой уже офицер со звездами капитана на погонах – появился минут через пять, и Добрынин тут же подступил к нему с расспросами.

– По схеме компоновки бронепоезда мне полный расклад дай. Какими средствами располагаем?

– Из орудий-то? – сообразил капитан. – Два бронированных крытых вагона в голове и в хвосте состава. На каждом два КПВТ, два «Корда», в крыше люки для РПГ и РПО. Самих труб в достатке, пятьдесят штук загружено. И шесть боевых платформ: по два КПВТ на платформу, МТ-12, четыре «Корда» по углам, по два миномета «Поднос».

– Осколочно-фугасные для пушек – есть?

– Найдется…

– Отлично. Вот ими и работай… Максимальная и минимальная дальность минометов какая?

– Ну минимум – это метров восемьдесят-сто, пожалуй… А максимум – до трех километров добьет.

– Отлично. Тогда так. Сейчас отходишь на километр, сгружаешь минометы – и пусть наводятся на местность в сотне метров отсюда прямо по курсу. Возвращаешься обратно, подбираешь нас. А дальше скажу… Понял меня?

– Сделаем.

– Давай.

На все маневры ушло с час времени. Пока отходили, сгружались, возвращались назад… Все это время заслон оставался на месте, в том же составе. Растянулись только чуть шире, чтобы исключить возможность глубокого обхода флангов – однако попыток проникновения больше не производилось. И Данил вполне понимал и одобрял такую тактику. Одиннадцать к двум, размен очень неприятный. После такого ползать по лесу за пределами укрепрайона очень не хочется.

Распределив людей по всему составу, Добрынин забрался во второй вагон. Командир бронепоезда уже был тут, ожидал дальнейших указаний.

– Сейчас самый малый вперед… До первого контакта. Сектора обстрела – с десяти до двенадцати часов и с двенадцати до двух часов по ходу движения. Долби из всего что есть, понял меня?! Нам нужно все там на хрен перепахать, чтоб ничего живого не осталось. Плотность огня – максимальная!

Тронулись малым ходом. Добрынин тут же влез по металлической лесенке под потолок вагона, приник к узкой бойнице, забранной решеткой. Состав шел тихо, медленней даже двигающегося пешком человека, практически крался. И если б не стук дизеля самого мотовоза, то мог бы подойти на максимально близкое расстояние, практически в упор… Однако звук работающего двигателя в лесной тишине был слышен далеко – и противник именно на этот звук и ударил. В глубине леса по правому борту заработал пулемет, по обшивке броневагона, оставляя вмятины величиной с кулак, загрохотали пули… слева сразу же подключился еще один, зажимая бронепоезд в клещи…

И бронепоезд ответил. Разом, из всего вооружения, что имелось у него на борту.

Стреляло все.

Длинными очередями, отдающими по всей округе металлическим лязгом, стучали крупнокалиберные пулеметы. Кувалдами, щедро рассыпая вокруг себя горячие болванки гильз, долбили автоматические пушки. Ухали противотанковые, посылая осколочно-фугасные, которые, разрываясь меж стволов, щедро шерстили лесные дебри визжащими осколками. Шипели уходящие термобарические боеприпасы РПО, вспухая среди деревьев огненными грязно-желтыми бутонами. И всему этому вторили длинные очереди из личного стрелкового оружия, пули которого хоть и не обладали такой гигантской энергией, как тяжелое вооружение, и не пробивали несколько древесных стволов за раз – но, благодаря большому количеству единиц, создавали чрезвычайно высокую плотность огня, заполняя все пространство между бронепоездом и целью тысячами мелких, но от того не менее убийственных кусочков свинца. Грохот стоял невообразимый. Добрынину даже в шлеме уника, имеющем в составе активные наушники, казалось, будто он попал в самое чрево гигантской камнедробилки, работающей с полной загрузкой и на полную мощность. Вагон подбрасывало, трясло как в лихорадке, и Данил, уцепившись за поручни, привинченные рядом с бойницей, плотно сжимал зубы, памятуя о своей недавней танковой одиссее… В голове вдруг вспыхнула и погасла картинка из фильма, виденного когда-то в детстве, но благополучно забытого потом: шесть человек, среди которых один с шестиствольным пулеметом и патронным рюкзаком за плечами, бьют длинными очередями по джунглям, пытаясь уничтожить призрачно переливающееся чудовище – и широкая просека, вырубленная в чаще раскаленным свинцом…

– Прекратить!.. Прекратить!.. Прекратить огонь!.. – сквозь адский грохот прорвался вдруг в гарнитуре голос капитана. – Мотовоз! Отходим! Отходим, говорю, мать твою!!! Полный назад! Минометы – огонь!

Состав дернулся, и, набирая скорость, начал пятиться назад. Добрынин, поправляя на спине сползший за время артиллерийской подготовки «Винторез», выглянул в бойницу, одновременно пытаясь слушать, не застучат ли снова пулеметы – но противник молчал. Оно и немудрено. Там, куда только что отработали орудия, бушевал кромешный огненный ад. И туда, окончательно превращая местность в кашу из мяса, земли, дерева и свинца, навесным огнем упали с неба осколочные мины «Подносов».

Все было просчитано верно. Не успел бронепоезд откатить к минометным батареям, как в том районе, где он только что работал, вспух первый разрыв от 120-мм мины – начала работать батарея «Саней». Однако составу это было уже не страшно. Семь километров предел, дальше не докинут – Данил, сам не будучи досконально сведущ в ТТХ артвооружения противника, скрупулезно выспросил подобную информацию у Фунтикова. А вот что плохого в этом, так это то, что местность перепашут и полотно повредят. И неизвестно, сколько времени на восстановление уйдет в этот раз.

Однако артобстрел продолжался совсем недолго. Один залп, другой – и все. Данил, сидя у бойницы и наблюдая, как рвутся вдали мины, сначала удивился этому – но потом, поразмыслив, объяснение нашел. Вероятно, с боезапасом к минометам у Братства была совсем беда и обрабатывать наугад местность массированными ударами по большим площадям они не хотели. Что ж… Вполне такой вариант имеет право на существование.

По результатам артподготовки тотчас же произвели разведку. Снова выдвинулся заслоном вперед, прихватив и одного инженера-путейца. Из-за всех этих передвижений вперед-назад день начал казаться уже бесконечным, хотя время лишь перевалило за полдень. Они медленно двигались вдоль ветки прежним порядком, зачищая лес – но противник себя не обнаруживал. Добрынин через каждые пятнадцать-двадцать минут надоедал по связи пацанам – не расслабляться, полная готовность, тылы-фланги не бросать, наблюдать-обеспечивать – но атаки так и не последовало. У Паука было теперь два основных варианта: либо продолжать тупо биться головой о стену, пытаясь остановить в районе Сазани превосходящего численностью и техникой противника – либо, осознав, что «Периметр» не удержать, отозвать основную часть народа к Убежищу, усилив его гарнизон, а здесь оставить лишь несколько мобильных групп, которые будут тревожить и постреливать, не давая расслабиться. Верховный далеко не глуп. Наверняка выберет второе. И, честно говоря, сам Добрынин, из-за большего смысла и перспективности, выбрал бы именно второй вариант.

В течение часа группа продвинулась на километр. Повреждения пути имелись, частичные, но ничего такого, что нельзя было бы восстановить. Воронки от разрывов засыпать, разбитые куски уложить заново. И по времени не так уж и долго, как сказал путеец – часа за полтора должны управиться. Отдав распоряжения поездной бригаде выдвигаться к месту ремонта и приступать, Добрынин теперь решил не ограничиваться сидением в лесу впереди бронепоезда. Нужно было осмотреть местность впереди, обосноваться в виду периметра части, встретить саперов, подготовить площадку для встречи бронепоезда. Оставив часть людей обеспечивать охранение вновь приступившего к работе дежурного наряда, он вышел по связи на полковника, кратенько доложил ход операции и результаты, затребовал саперов для работы с возможными имеющимися минными заграждениями, захватил пацанов, и, совершенно без помех, добравшись до приказавшего долго жить укрепрайона, принялся осматривать местность.

То, что сотворило здесь крупнокалиберное вооружение и навесной огонь, просто не поддавалось описанию. Имелось огромное пятно, проплешина метров семьдесят в диаметре, на которой вообще не сохранилось ничего живого. Это был сплошной завал, бурелом, жуткий винегрет из земли и горящего, и местами догорающего уже, дерева. Кое-где имелись и человеческие тела – страшные, изорванные, перекрученные, иссеченные пулями и осколками, обгоревшие, полузасыпанные землей и заваленные рухнувшими деревьями. Насчитали их ровно двадцать и среди них – два тела в черных униках Братства, точь-в-точь таких же, как носил Добрынин.

Внимательно осмотрев комбинезоны, Данил опознал несколько серьезных вмятин от крупного калибра – скорее всего это были «Корды», двенадцать и семь, – и насчитал с полсотни свежих царапин от пятого и седьмого. Но не эти попадания вывели из строя двух терминаторов. Критичными были попадания болванок тридцатого, от автоматических пушек 2А72 – у одного такая пробоина красовалась прямо в середине, вынесшая всю грудину, второй отхватил в правый бок, вырвавший внутренности и вывернувший наружу ребра. Тридцатый калибр не оставил шанса даже им.

Получалось, что Паук был вполне готов дать здесь бой. Но, понимая, что сил у него недостаточно, сделал ставку на хитрость. Два молодца в таких вот униках, сойдись они вплотную, сотворили бы здесь братскую могилу. Сначала в ближнем бою вырезать подходящие пехотные группы, а потом и железнодорожным составом вплотную заняться. И наверняка так и планировалось, именно потому и сдавали своих бойцов одного за другим, как пушечное мясо. Заманивали. Ожидали уже вот-вот штурма мотострелковыми группами, плотного огневого контакта, чтобы как котят всех передавить. Сойтись вплотную, затесаться в ряды противника, бить накоротке – ведь бронепоезд наверняка не стал бы стрелять по своим… Да только не предвидел Верховный, что не полезет противник ближе, введет бронепоезд – и вот именно так: жестко, внезапным ударом, огнем всех калибров. А может даже и предвидел – да вот только иного выхода не оставалось.

Как бы то ни было, охрана периметра в этой его части была уничтожена. Бетонный забор, просматриваясь среди голого леса пусть пока еще и смутным серым пятном, маячил метрах в семидесяти. Путь был свободен, однако до тех пор, пока по полотну не пролезут саперы, оно считалось заминированным и вперед соваться было категорически запрещено.

На разминирование ветки саперы затратили больше трех часов – дело это суеты и спешки не требовало, сапер, как известно, ошибается только один раз. Уже Добрынин стянул почти всех бойцов к бетонному забору части, оставив лишь точечные схроны вдоль ветки, уже закончила работу по восстановлению пути рабочая смена, уже стоял под парами состав, подтянувшись почти к самому укрепрайону и ожидая сигнала – а саперная группа еще только закончила разминирование, собрав подарки, оставленные Братством.

Как и прогнозировал Добрынин, натыкано было в основном за укрепрайоном, сюда, в сторону части – и минировалось наспех, после начала боевых действий. К тому же, артобстрел вызвал сработку большей части установленных сюрпризов, поэтому саперам осталось не так уж и много – но все ж таки достаточно, чтоб в случае подрыва понаделать тут делов… Десяток растяжек, столько же противопехотных, несколько противотанковых, заложенных по обе стороны от ветки… Очевидно, разведка Братства все же смогла отследить передвижение танка при прокладке просеки вдоль путей – и попыталась сыграть на опережение. Но самое главное – обезвредили заряд, заложенный в насыпь между рельс и обязательно сработавший бы при проходе над ним бронепоезда.

– Довольно грамотно поставлен, – докладывая результаты, резюмировал молодой старлей, командир группы разминирования. – Опыт у меня небольшой… в боевых не был. Но учился у человека, который три войны прошел. Они его в насыпь заложили – под рельсы сбоку подрылись, чтоб без следов. Дерн предварительно срезали, потом в целости на место высадили. И провод тоже замаскировали – но не подкопали, а просто по земле пустили. Может времени просто не хватило… Вот за этот провод один из моих ботинком и зацепился.

– Хорошо. Значит, можно состав вводить?

– Да. Теперь можно.

Данил медленно-медленно выдохнул сквозь зубы и, обернувшись, посмотрел на серый бетонный забор и ржавые железные ворота. Проход был открыт. Бронепоезд оградит от черного мутанта и позволит подойти к бетонной площадке вплотную. Неужели цель так близко?..

Земля, мощно толкнув в ноги, опрокинула его на землю. Рядом, неуклюже разбросав в разные стороны конечности, кувыркнулся молодой старлей. За стеклами его противогаза Добрынин на секунду увидел дурные глаза по пятаку каждый… Гулкий удар, родившийся где-то в недрах земли, с треском вырвался наружу, разодрал тишину, поднял на дыбы всю округу. Земля, словно зашедшийся в припадке эпилептик, исходила судорогами, билась взбесившимся куропатом… Там, где стоял бронепоезд, высоко к небу поднялся столб земли, вперемешку с огнем, мелькнули в воздухе вздыбленные платформы, летели во все стороны обломки и ошметки обшивки, куски рельс и шпал, земля, щебень, какой-то мусор… Взрывной волной от эпицентра в стороны завалило деревья, разметало словно тряпичные куклы людей… Добрынин, лежа на бьющейся в конвульсиях земле, с ужасом смотрел туда, где только что стоял состав – но проникнуть взглядом сквозь висящую в воздухе смесь из клубов дыма и пыли он не мог. Смутно виднелись в бешено вихрящемся дыму мечущиеся серые тени, рыжие языки пламени… рвались в огне боеприпасы, слышались крики людей, матерная брань, вопли боли, от которых кровь стыла в жилах…

Данил, откинувшись на землю, в отчаянии сжал кулаки и выругался таким многоэтажным ругательством, что и сам даже не понял, что именно он сказал. Противник оказался куда коварнее и ответил тогда, когда, казалось, схватка уже выиграна. Потеряли людей, сдали позиции – но ударили в ответ так, что многократно перекрыли свои собственные потери!

Победу сводной бригады в этом бою можно было смело назвать пирровой.

 

Глава 15

Мертвая рука

Разборка по итогам провальной операции была серьезной. Потеря такой важной боевой единицы – это не просто халатность, это вполне тянуло и на военное преступление. И Фунтиков, как человек военный, понимал, что оставлять это безнаказанно нельзя. Немного перефразируя поговорку: отсутствие опыта не избавляет от ответственности.

Пока ждали полковника, разобрались с потерями. Бронепоезда как боевой единицы больше не существовало, хотя часть вооружения с него еще можно было снять. Погибло две трети бойцов, входящих в боевой расчет, погибла часть смены, ремонтировавшая пути, и часть людей из схронов, выставленных вдоль железнодорожной ветки. Многие получили ранения и контузии – таких спешно грузили на подошедшую дрезину и отправляли в район постоянного базирования. Добрынин, понимая, что Братство, воспользовавшись суматохой, может попробовать отбить район, спешно выставил новые посты, выдвинув их подальше от ветки в лес, ввел радиоперекличку каждые пять минут, сформировал из оставшихся бойцов три группы быстрого реагирования – однако атаки так и не последовало.

Фунтиков прибыл в течение получаса. Всю группу разминирования во главе со старшим лейтенантом тут же взял под арест до выяснения обстоятельств. Привез с собой седого майора, которого Добрынин время от времени видел рядом с ним в Пензе и который оказался тем самым наставником, обучавшим молодого старлея.

Майор немедленно занялся выяснением – и уже через полтора часа, стоя у края огромной воронки, беседовал с командованием, докладывая результаты.

– Я своего офицера не оправдываю, – резюмировал он. – Но тут и понимать тоже нужно. МВД – дело творческое. Иной художник, фанат своего дела, такого наворотит – хрен разгадаешь. Смотрите, как получилось… Первый заряд, который Николай нашел – это приманка. Он конечно рабочий, и грохнул бы серьезно… но все же непрофессионально поставлен. Я с ним переговорил… провод из насыпи торчит и в лес уходит. Травой, веточками замаскирован – и только. Николай списал это на спешку при постановке, и в принципе… – майор пошевелил пальцами в воздухе, – сойдет за вариант… А вот второй заряд, мощнее – он хитрее был упрятан. Судя по всему – аккурат под первым, но метра на полтора-два глубже. Чтоб сапера обмануть. Я бы сам так сделал. На то и расчет: один откопаешь – второй в этом месте искать уже не будешь. Вкопали в основание насыпи, специально забурились, а потом так же, как и первый, дерном замаскировали. И взрыватель тоже простейший, проводной, надежный. Провод по траншее заглублен был, хрен найдешь его.

– Что ж они его сразу не рванули… – подумал вслух Добрынин. – Мы ж максимально близко к этим ДЗОТам подошли, перед тем как всеми бортами врезать!

– Рванули бы – сами бы тут же улеглись, – ответил майор. – Гарантированно. Видал, какая площадь поражения?.. Я как думаю… Они наверняка отойти надеялись – а потом уже и поезд рвануть. Но вы тут шороху навели, может быть даже и подрывника ихнего на тот свет спровадили. А вот потом, пока взад-вперед катались – мог уже и дублер подойти. Выждал момент – и нажал.

– Что ж вы сами-то, со своим опытом, этим делом не занялись? – хмуро спросил Данил.

– Может и моя вина. Не отрицаю… – кивнул майор. – Но так ведь… где гарантия, что я сам бы его нашел? Нет такой гарантии. А Николай… это ж мой лучший ученик! Сам лично его учил, опыт передавал… На полигоне он еще и похитрее снимал! А тут… первый боевой выход – и на тебе…

– У Вадимыча другая задача была, – сказал Фунтиков, кивая на седого. – Я лично сам поставил. Он в городе в это время был, там занимался. Я его сразу сдернул – и сюда.

Помолчали немного, разглядывая здоровенный кратер, оставшийся после взрыва. Это сколько же нужно было сюда засунуть, чтоб столько грунта вверх поднять, а с ним и многотонный железнодорожный состав?!

– Ты говорил, что со стороны Убежища всего пара залпов прилетела? – толкнул Добрынина в бок Фунтиков. – Удивился еще… Вот тебе и ответ. Им и не надо было этот район минометами обрабатывать. Им нужно было только видимость создать… Пути минимально повредить – и чтобы заложенный заряд не дай бог от бомбежки не сдетонировал. Все для того чтоб состав заманить.

– Да, заманили, отработали… – согласился майор. – Но все равно же контроль местности за нами остался.

– За нами, – кивнул полковник. – А толку?.. Во-первых – потери несоизмеримы. А во-вторых – там, за забором, шляется такая хреновина – не дай бог нос к носу столкнуться. Братство уже пробовало – не прокатило. Хотели на бронепоезде пролезть – не успели. Мы пришли, пути заблокировали. И сами могли бы веткой воспользоваться. И Паук это понимает. А теперь – все. Облапошил он нас. Теперь, чтоб этот котлован засыпать и снова пути навести – неделя понадобится, а то и больше!

– Так в итоге часть-то мы возьмем!

– Возьмем, – снова кивнул Олег Валентинович. – Но к тому времени Паук уже на связь с Каспием по спутнику выйдет. Наверняка у них что-то такое предусмотрено для экстренной эвакуации базы. И помощь тоже запросит. И придет сюда столько народа…

– Не придет, – мрачно буркнул Добрынин, ясно понимающий все встающие перед ними перспективы. – Хрен ему по всей роже. Мы без бронепоезда в часть полезем. Прямо сейчас. Лазили уже и даже до бетонного бункера добирались. И снова доберемся.

– Ну дай-то бог, дай-то бог… – кивнул Фунтиков. – Ладно. Выхода у нас все равно нет. Надо – значит надо. Лезь. И чем быстрее – тем лучше.

За периметр Добрынин решил отправиться всем составом. Все восемнадцать человек. Кровная месть дело такое – каждый лично присутствовать желает. Не поймут пацаны, если он хоть одного снаружи оставит.

Чтоб не создавать лишнего шума и не привлекать Хранителя, ворота трогать не стали. Перебрались через забор, страхуя друг друга, рассредоточились. Данил, памятуя прошлый раз, укрывшись за толстым деревом, все пытался слушать вопли, хрустенье, хлюпанье и что-то типа зловещего гогота – но сегодня внутри периметра стояла тишина.

– Может – свалил, как думаешь?.. – на корточках подобравшись к командиру вплотную, шепотом спросил Батарей с явственной надеждой в голосе. – Или эти его завалили. А может под артобстрел попал…

– Это вряд ли, – так же тихо ответил Добрынин, настороженно оглядываясь вокруг. – Здесь он. Ждет.

– Нас?

– Кого ж еще… Тревожно мне как-то. Ничего не чувствуешь?

– Да ссу я. Так же, как и все остальные, – откровенно признался Батарей. – Мне ваши рассказы навсегда в подкорку влезли. Щупальца изо рта… Фу!

– А еще слизь и ложноножки, – пробормотал Добрынин, всматриваясь в чащу. Движение вроде?.. Нет… показалось.

Пашка поежился, но промолчал. Сам он с Кляксом не встречался – но Добрынин не раз замечал, как внимательно он выслушивал все рассказы о детском саде, а потому, хоть и со слов старших товарищей – прекрасно знал, с чем пришлось им столкнуться. Знал – и явно не горел желанием встретиться с ним лично.

Огляделись. Собственно, местность по сравнению с тем, что было за забором, и не изменилась. Тот же голый мокрый осенний лес, разве что сквозь деревья то тут, то там строения проглядывают.

– Куда нам? Вдоль рельс тронемся? – спросил Батарей.

Добрынин кивнул.

– Да. Так и пойдем. Рельсы аккурат к пусковым выведут.

– Слева КПП… – Пашка ткнул пальцем в серый бетонный короб, виднеющийся неподалеку.

– Возьми пару человек, осмотри. Да чтоб не как в прошлый раз!..

Пашка ухмыльнулся.

– Ты это про Халяву с гранатой? Рассказывали, помню… Все тихо будет.

Пока Батарей осматривал КПП, Данил распределил людей. Готовым нужно быть ко всему, и в особенности – к появлению Хранителя. А потому – движение боевым порядком, полная готовность развернуться и дать залп всеми бортами. Бутылки с огнесмесью также держать в полной готовности к применению.

Разведчик шарился недолго. Вернувшись, доложил, что КПП стоит пустой. Картина такая же, как и везде – полная разруха, гниль, ржавчина. Ничего полезного не обнаружено, живности вредоносной также не наблюдается. Ну и на том спасибо.

Распределились. Впереди боевой дозор – Батарей, Немой, Тундра. В центре – ядро вместе с командиром и усилением в виде Лехи Шрека с «Кордом» наперевес. И замыкающими – еще трое.

– Ставр, Монах, Лосяш – правый фланг смотрите. Паникар, Халява, Дед – левый. Остальные – резерв, разошлись вокруг, ждете команды, – кратко обозначил Добрынин задачи. – Шрек, Ван – со мной рядом движетесь. Хирург – на тебе контроль за дозиметром. Мне-то по хрен, а вот вам, хоть вы и в демронах… Все. Работаем.

Двинулись. Тихо, медленно, выбирая место для каждого последующего шага. Халява, хрустнув веткой, тут же получил от Добрынина тычок кулаком в печень, закряхтел коротко, зажимая локтем правый бок – слишком серьезное существо бродит по территории, чтобы им пренебрегать. Пули его не берут, причем – любого калибра. Граната, мина – тоже. Оставалась надежда на термобарический или на напалм – но и тут гарантий никаких. И хотя Добрынин все же надеялся, что Зоолог был прав и есть у них шанс на совершенно другой исход, без боя – однако фантастика фантастикой, а жизнь свои коррективы вносит и подчас совершенно неожиданные.

По прикидкам, до центра, где находился второй периметр из «колючки» и бетонная площадка, было примерно с километр. В прошлый раз пришлось миновать казармы и плац, поросший какой-то голубоватой мшистой херней, и немного поискать, углубившись к центру. Казармы и плац – это в южной части. А здесь, похоже, раньше располагался военный городок для личного состава и семей военнослужащих – за полчаса группа миновала четыре однотипных двухэтажных домика, стоящих чуть в стороне от железнодорожной ветки. Перед каждым домиком приходилось останавливаться и высылать людей для осмотра – однако строения были пусты, хоть шаром покати. Картина привычная: груды бытового мусора, влажность, гниль, обваливающаяся штукатурка – и больше ничего.

Хотя Добрынин и запретил пустую болтовню по связи – все же он понимал, что пацанам сейчас не по себе и нужно как-то разряжать сгустившуюся вокруг атмосферу тягучего ожидания опасности. Поэтому редкие переговоры не обрывал, следил только, чтоб длинными монологами не увлекались и не забивали канал.

– Слушайте, народ… Я вот думаю, думаю – и не понимаю… – рассуждал Немой. – Если это такая большая и важная часть – то здесь наверняка и людей было немало. Где ж они все? Тут ведь костяков даже не осталось! Три дома прошли – нет ни одного!

– Кто ж знает. Может успели эвакуироваться, – сказал в гарнитуре Халява. – А скорее всего – тут где-то свое бомбоубежище есть.

– Не думаю, что там в живых кто-то остался, – проворчал Хирург.

– Мы же вот выжили…

– Так у нас – что?.. У нас и бомбарь серьезный!

– И запасов сколько! – поддержал Вадима Дед. – И торговля была! Но и даже у нас запасы к концу шли. А тут?.. Здесь и уровень выше, не вылезешь! Да точно, вымерли все с голодухи!

– Вот бы глянуть, – пробормотал Халява. – Может полезного чего найдем…

– Предлагаешь полюбопытствовать? – обернувшись, вмешался в разговор Добрынин. – Найти бомбоубежище? Могильник вскрыть?

– Ты чё, Тёмыч… В своем уме? – пихнул Халяву локтем Дед. – Нет уж… На хрен надо в могильник лезть…

– Да это я так… – пробормотал, смутившись Артем. – По сталкерской привычке…

Добрынин не ответил. Куда люди исчезли – ему сейчас было совсем не интересно. Это сейчас дело десятое. Может, вымерли. Может мутировали в выродков, как население города. А может и впрямь успели в бомбоубежище эвакуироваться. Не все ли равно? Сейчас не это выяснять нужно, другая цель стоит…

Следующий час, двигаясь все так же медленно и осторожно, они прошли еще метров четыреста. По дороге попался магазин, четыре жилых однотипных двухэтажных дома, трансформаторная подстанция, медицинский пункт и что-то вроде ГДО, гарнизонного дома офицеров – четырехэтажное здание с огромными окнами, в которых кое-где местами сохранились еще разноцветные витражи.

Жилые домики по обыкновению осмотрели на предмет зачистки. Пусто. У магазина приостановились ненадолго, рассредоточившись, на радость Халяве обшарили его сверху донизу – но тоже ничего интересного не нашли. Все, что было когда-то на складе – сгнило или истлело, хлеб окаменел, консервы без надлежащего температурного режима вспучились, шоколад задубел, и даже соль в каждой пачке превратилась в один монолитный спаянный комок. В общем – сплошное разочарование.

В ГДО лезть не стали, обошли по большой дуге, распределив оконные проемы между собой и взяв их под контроль. Откуда-то из глубины здания, из темноты, доносилось с равномерными промежутками странное уханье – но, сколько бы Добрынин не прислушивался, он так и не мог понять, что может вызывать такие звуки. На Хранителя это было непохоже – тот, если уж подавал голос, так напрочь отбивал все чувства, кроме одного: бежать и прятаться. Куропат? Вряд ли, не пролезет в двери. Выродки? Возможно… но те уже давно высыпали бы наружу и атаковали. Ну и ладно… ухает – и пусть себе ухает. Специально лезть с проверками не будем, контроль за тылами усилим – и нормально…

За ГДО, похоже, территория военного городка оканчивалась и началась хозяйственная зона. Метров через сто они миновали закрытые высокие боксы для техники. Боксы шли по порядку, пронумерованы были с первого по тридцать первый, и заканчивались отдельно стоящим зданием – штабом автобата. Добрынин полюбопытствовал, что внутри одного из боксов – влез сначала на крышу пристройки, а с нее заглянул в окошко. Внутри обнаружился автомобиль УАЗ – но новизной он не блистал. Ржавый кузов, шины спущены, стоит на дисках, крыша провалилась. Может и можно с него чего рабочего поснимать – но явно не сейчас этим заниматься. Если дело выгорит – можно имущество части к общему делимому имуществу присовокупить. А еще лучше – не присовокуплять, а оставить все это себе. В договоре про сазанскую часть ни слова не было, а новой общине надо ж с чего-то жизнь начинать. Не с нуля же, хоть какую-то элементарную материальную базу нужно иметь. Так вот она, пожалуйста.

Автобат с техникой – это было уже интересно. Изо всего, что стоит в боксах, глядишь – и соберется что-то, работающее и ездящее. Или на продажу отдельными запчастями можно пустить… Но вот еще через сотню метров им попалась находка еще более интересная – три здоровенных ангара, закрытых на замки и опечатанных то ли восковой, то ли закаменевшей от времени пластилиновой печатью… и вот это уже была находка так находка! В прошлый раз они сюда просто не добрались, а если б и добрались – Халява бы обстрадался, не ушел бы, пока все не обшмонал. Однако и теперь Добрынин обшаривать ангары запретил. Времени займет очень много и застрянут они тут надолго. И если найдут – как все это тащить? Тут впору отдельный рейд за хабаром организовывать… Середина этого долгого-долгого дня уже миновала, через несколько часов темнеть начнет – а им неизвестно сколько еще тут колупаться.

Все это время, пока группа двигалась вперед, начиная от самого бетонного забора, Добрынина не оставляло ощущение неправильности происходящего. С каждым шагом он чувствовал, как его все сильнее охватывает тревога. Сначала – легким звоночком где-то в затылке, потом – холодком на загривке… а у самых ангаров – этаким давлением под черепной коробкой и ожиданием чего-то совсем не хорошего. Вот-вот уже… вот-вот… Однако все было тихо – и вот эта-то самая тишина и напрягала его больше всего. Словно затишье перед бурей. Да. Зоолог предупреждал… и, тем не менее, слишком уж гладко все выходило. Считай, в самый центр части забрались, до «Периметра» рукой подать – а Хранителя все нет. Хотя… вполне он может и где-то рядом ошиваться. Камуфляж у него – будь здоров, в прошлый раз чудом заметили…

У ангаров сделали часовой привал – отклонившись немного от курса, выбрали одноэтажное здание непонятного назначения, одиноко торчащее посреди заросшей папоротником поляны. Если прикинуть и подсчитать – получалось, что группа продвинулась почти на километр и вот-вот уже появится внутренний периметр и за ним – бетонка. А это значило, что впереди самая трудная часть операции – проникновение в КП. Тихо пройдет – хорошо. А если бой? Нужно было дать ребятам отдохнуть. День, начавшийся в шесть утра, все длился и длился, никак не желал заканчиваться, а силы у людей, увы, не бесконечные.

Внутри здания было сыро и затхло. После ночного дождя капала с бетонного потолка вода, сочилась ручейками по стенам, по углам пушистыми шапками наросла уже знакомая голубоватая плесень. Расположились прямо на полу, в центральной комнате, растащив громоздящийся здесь хлам по углам и расстелив захваченный запасливым Маньяком брезент. Перед тем как залечь на отдых, Добрынин обошел здание по всему периметру, осмотрелся. По-хорошему – заминировать бы подходы растяжками, но времени займет едва ли не больше, чем сам отдых. А потом снимать еще… Потому ограничился только охранением, выставив двух человек и назначив вторую смену. Полчаса на отдых каждой смене вполне должно хватить.

Вернулся, улегся на брезент, вытянулся в полный рост, разбросав в стороны руки и ноги. Самый лучший отдых – вытянуться пластом, раскинуть конечности, расслабить полностью… полчаса – и в норме.

Отдыхали не все. Тундра, к примеру, затеял перекладывать рюкзак, который, по его жалобам, «весь горб изломал», Паникар занялся чисткой пистолета, Маньяк травил байки, а Хирург, заинтересовавшись пятнами плесени, принялся проводить полевые эксперименты.

– Видали хоть раз такую? – стоя у стены и разглядывая пушистые голубые комки, спросил он. – В городе ни разу не встречал…

Он пошарил вокруг себя взглядом, поднял с пола ржавый металлический пруток и принялся тыкать им в объект исследований, наблюдая за реакцией. Голубой пушок от тычков проминался, но стоило ослабить нажатие – тут же упруго выпрямлялся, восстанавливая свою конфигурацию.

– Да оставь ты ее, – посоветовал Маньяк. – Хрен его знает, что это за фиговина…

– Я кусок сейчас отрежу – и в пробирку засуну, – ответил Вадим. Выбросил пруток, стащил со спины рюкзак с красным крестом, принялся сосредоточенно копаться в его внутренностях. – Вообще плесень – это пенициллин. Понимаешь, к чему я это? И если у обычной плесени свойства лечебные нашли – то еще хрен его знает, что у этой обнаружится…

– Ну, дело хозяйское, – ухмыльнулся Маньяк. – Естествоиспытатель, блин. Зоолог уже есть, нам теперь Ботаника не хватает…

Добрынин, дернувшись вдруг, как от удара, подскочил, и уставился на Маньяка, пытаясь переварить услышанное.

– Кого, говоришь, не хватает?.. – сипло, внезапно пересохшим горлом, спросил он. – Ботаника??!

– Ну… да… – Леха удивленно поглядел на командира. – Да это я так… шучу… просто в голову вскочило. Ты все связи с Серегой этим искал, с Зоологом. А тут Вадим эксперименты на мутировавшей флоре проводит. Ботаник и есть, кто ж еще.

– Ну да… точно… Ботаник, – задумчиво пробормотал Добрынин, вновь откидываясь на брезент.

– Я против, – подал голос Вадим, отрываясь от своих пробирок. – Мне такой позывной не нравится. Я Хирург. Ботаником быть не согласен.

– Да кто тебя спросит! – заржал Маньяк. – Погонят Ботаником – будешь Ботаником. А вообще – я давно за этим моментом послеживаю. Имею в виду то, как боец позывной получает. Вот положим – почему я Маньяк…

Таким образом, все оставшееся время отдыха было посвящено дебатам на тему получения позывного бойцом и использования его в боевой обстановке. Данил в этих обсуждениях не участвовал, лежал, погрузившись в свои мысли. Может ли быть, что это именно Вадим выделит из голубой плесени ту самую жидкость, что с такой эффективностью заменила в нынешнем мире скополамин и ему подобные препараты? Ведь вот же Мамонов упоминал о Ботанике, который варит для Сереги сыворотку…

Спустя час тело уже было вполне отдохнувшим, хотя того же самого нельзя было сказать о мозгах. Вновь рой мыслей, которые усилием воли пришлось разгонять по углам, готовя себя к боевому режиму. Передохнули малость – пора двигаться дальше.

От ангаров железная дорога плавно загибалась влево, уходя к югу. По ходу движения перестроились. Батарей, ходивший полдня в головном дозоре и бегавший в разведку, по его собственному признанию, устал как собака, и часового отдыха ему не хватило. Добрынин, понимая, что от уставшего бойца толку не много, отодвинул его с Немым и Тундрой в ядро, а сам ушел на его место, взяв с собой Букаша и Маньяка.

Двинулись вперед. Добрынин глянул за спину, высматривая среди деревьев ребят – и одобрительно крякнул. Пацаны двигались вроде бы и вразброд – но определенный, и, самое главное, грамотный, порядок прослеживался. Трое правый фланг держат, трое левый. Еще трое – тыловым дозором. Остальные в ядре готовы при малейшей опасности развернуться – и врезать со всех стволов. Идут не кучно, но и не вразброд, дистанцию и интервал держат, сектора распределены. Часть ребят стволы у правого плеча держат – часть у левого, все грамотно… Вроде бы и не вовремя – но он вдруг почувствовал, как из глубины души поднимается гордость. Вот ведь… Таки слепил! Спаял команду, с которой можно и в огонь и в воду! И ведь придется еще поработать, ой как придется…

– Маньяк на связи, – щелкнуло вдруг в гарнитуре. – Мужики… справа смотрите… Ничего не напоминает?..

Рефлексы не подвели. Данил сначала упал на колено – и только потом уже принялся высматривать, что же имел в виду Леха. Пригляделся – и обомлел. Дальше, чуть правее, деревья начинали постепенно редеть, пока не исчезали совсем – и открывался вид на большущую поляну. Красивая, хоть и ржавая, фигурная изгородь по всему периметру. Ворота с петушками. Калитка рядом, гостеприимно открыта нараспашку. За изгородью – горки, качели и карусели, беседки и деревянные домики… И – здание. Одноэтажное здание с целехонькими, чистыми, словно свежеотмытыми стеклами в оконных проемах. Детский сад. Точно такой же, как и у вокзала. Филиал преисподней.

– Твою же мать… – прошептал Добрынин, глядя на здание во все глаза. – И тут оно…

– Это прямо какая-то разветвленная адская сеть, – послышался в ответ голос Батарея. – Ребят, давайте может дальше, а?..

Данил помедлил несколько мгновений, обдумывая новую мысль… А ведь это не так уж и плохо. Пожалуй, даже удачно складывается… В детский сад лезть так и так придется – так вот он тут, перед ними. Чем прорывать кордоны Братства, рискуя людьми – не лучше ли сразу сюда сунуться?..

– Осмотрим, – оповестил он группу.

– Командир, может не надо? – заныл сразу Батарей.

– Цель не та сейчас стоит, – поддержал друга Паникар. – Время уйдет.

– Времени у нас там будет – жопой кушай, – пробормотал, усмехнувшись, Добрынин. – Разворачиваемся. Осмотрим.

Однако, осмотреть не получилось. На территорию сада они попали без проблем – но на этом и все. Само здание гостей принимать не желало – окна тверже алмаза, дверь закрыта наглухо, даже не пошевелить, будто вмурована в стену.

– Рванем? – спросил Халява, пнув дверь в последний раз.

– Без толку, – помотал головой Данил. – Сдается мне, что и дверь здесь такая же, как окошки. Здесь мы не пройдем.

– Ну и слава богу, – донеслось по связи бормотание Батарея. – На хрен…

Эти слова Добрынин проигнорировал. Знал бы Пашка, что им еще предстоит…

– Уходим на прежний маршрут.

Последний отрезок пути был, как это ни странно – самым тяжелым. Вокруг было тихо и спокойно – но тем более Добрынин ощущал, как гнетет его чувство тревоги, забирается под комбез, гладит ледяными пальцами по шее и затылку…

Еще метров сто – сто пятьдесят – и впереди, наконец-то замаячила серая бетонная стена второго периметра. А с ней и все сопутствующее: «колючка», здоровенные металлические ворота, которые хоть и покосились – но стояли еще крепко, вросли в землю основанием, и контрольно-пропускной пункт для железнодорожных составов. Вот оно, сердце Сазань-горы. И наверняка где-то тут был и Хранитель.

Перед входом нужно было понаблюдать. Добрынин сместился за толстенное дерево, прямо напротив пропускного пункта, присел на колено меж толстенных корней, принялся осматривать и КПП и бетонный забор – метр за метром, сектор за сектором. Пустота и тишина. Мертвая, абсолютная тишина стояла здесь, в части – а ведь в прошлый раз еще на подходе Хранитель почувствовал гостей, заставил пригнуться под многопудовым натиском, одним лишь воем из-за забора… Именно это и напрягало! Чертовски напрягало! Тревога была уже не просто разлита в воздухе… она стала едким упругим студнем, который сковывал движения, не давал сделать шаг вперед, давил на мозг, вселяя панику…

– Внимание. Оглядеться.

Пацаны тут же завертели головами, принялись осматриваться по сторонам.

– Чисто…

– Право – чисто, никого.

– Тыл – чисто, пусто вокруг…

Ох как не хотелось ему покидать это, кажущееся таким надежным, убежище меж корней! Но… хочешь не хочешь, а идти надо.

Данил поднялся. Дернулся шагнуть вперед… раз… другой… третий… И, качнувшись назад, отступил. Вздохнул глубоко, с шипением выпуская воздух сжатыми в трубочку губами… Не хотел он туда идти. Не хотел и все! Даже не то чтобы не хотел – а словно останавливало что-то. Сашку бы сюда – уж он-то живо бы все прочухал.

Что же не так?..

– Движение, двенадцать часов!

Ну вот, а говорите – пусто! Накаркали, сукины дети! Добрынин мгновенно упал на колени, зашарил взглядом, пытаясь нащупать цель.

– Где? Точнее! Кто говорил?!

– Букаш на связи. Движение на двенадцать. КПП, основное окно! В глубине комнаты!

Данил, сориентировавшись, переместился чуть правее, занимая удобное положение, всмотрелся сквозь деревья в бетонную коробку пропускного пункта… Есть! КПП второго периметра стоял неподалеку, метрах в тридцати – такой же облупившийся, с провалившейся крышей, ветхий, сиротливый, как и все вокруг. И в большом окне что-то маячило. Что-то большое, темное… черное. Черное?!. Твою же мать…

Данил, медленно отложив винтовку, дернул пряжку, вытащил из подсумка бинокль… Приложил к очкам, выбирая фокусное расстояние, нашарил оконный проем… и, поперхнувшись, выдохнул судорожно, прерывисто, выпуская воздух сквозь стиснутые до скрипа зубы. В глубине комнаты стоял мальчик. Тот самый мальчик из детского сада. Тот самый, с фотографии из коричневого планшета, на обороте которой было написано: «Сережа Родионов, 6 лет».

Полковник Родионов.

Хранитель.

Он стоял неподвижно – и смотрел прямо на Добрынина, в упор, давая понять, что ясно видит наблюдающего за ним человека. Черты его лица, голова, тело, вся фигура – вздрагивала, колебалась, ходила волнами, вспухая вдруг черными выпирающими из тела кляксами-ложноножками – и вновь возвращалась обратно, принимая на мгновение вид нормальной человеческой кожи. Он стоял – и словно ждал чего-то, колебался, не зная, как ему поступить…

Добрынин, сжав до боли рукоять «Винтореза», чудовищным усилием воли погасил желание вскинуть винтовку к плечу и нажать на спуск, длинной очередью перечеркнуть это маленькое тельце, ударить из подствольника термобарическим, выжигая напрочь все внутреннее пространство КПП. Рефлексы орали: вот он! Перед тобой! И в этот раз у тебя есть оружие, которое может справиться с ним! Стреляй! Убей или оно убьет тебя!..

«Покажи ему, кто ты…»

Выпрямившись во весь рост, он, неловко пихнув бинокль в подсумок, шагнул из-за дерева, поднял руки к шее и принялся нащупывать замки-фиксаторы шлема. Щелкнул одним, другим, третьим…

– Командир! Ты чего??! Сто шестьдесят рентген! Сгоришь на хер! – коротко ахнул наушник голосом Хирурга – но Данил не обратил на это не малейшего внимания. Щелкнул последним замком, вдохнул побольше воздуха, задерживая дыхание – и потянул шлем с головы.

Фигура в окне шевельнулась. Мальчуган единым плавным движением придвинулся к окну – и теперь стал виден уже не как смутный силуэт, а совершенно четко. Он внимательно глядел на человека – и лицо его постепенно разглаживалось, приобретая четкие очертания. Исчезла рябь… успокаивались волны под кожей… все меньше и меньше лезло наружу клякс и ложноножек, и тело больше не ходило ходуном. И… он улыбался. Постояв несколько мгновений, словно убеждаясь, что его заметили и опознали – он вдруг потек, распадаясь, оседая все ниже и ниже, пока полностью не исчез за подоконником.

Добрынин медленно выдохнул и, нахлобучив шлем на голову, защелкнул один за другим все фиксаторы. Да. Зоолог знал правду. Хранитель видел гостей. Понимал, куда они идут. Возможно даже сопровождал их, следуя параллельным курсом – уж не оттого ли Данил все это время чувствовал ледяные пальцы страха на загривке?.. Но не атаковал. Неужели и в самом деле узнал – и теперь пропускает???

– Внимание всем. По черному открывать огонь категорически запрещаю. При контакте первым не стрелять! Не орать, руками не махать, не бегать, вести себя спокойно, смирно! Можете хоть под себя сходить – но внешне полное спокойствие! Как поняли меня? Каждый лично мне доклад!

Первым, спустя долгую-долгую паузу, во время которой он переваривал этот приказ, отозвался Паникар.

– Понял тебя, командир… по черному мутанту не стрелять… Дан… ты… уверен???

– Так точно. Еще раз, всем – по Хранителю стрелять категорически запрещаю. Но быть в готовности выстрелить по моей команде! Как поняли меня?

– Понял…

– Принято…

– Так точно…

Один за другим Добрынину доложились все – он узнавал их голоса, каждого, полные растерянности и недоумения. Пацаны не знали того, что знал он – и, пожалуй, сейчас совсем не время ставить их в известность. Да он и не знал, расскажет ли когда-нибудь то, что приоткрылось ему в записи с индексом «Х»…

– По любым целям открывать огонь только после полного опознания, – подвел он итог. – Не дай бог вам задеть черного! Всем ясно? Вперед.

Чтобы не терять времени, Добрынин не полез через забор, а повел группу через КПП. По пути заглянул в комнатку, где только что был полковник – но ни сажи, ни амебоподобных существ здесь конечно же уже не было. Поле и бетонный куб на нем остались без изменений. Даже дверь была приоткрыта – ее, помнится, сорвавшись в бега от Хранителя, в прошлый раз закрыть не удосужились. Не до того было. А это значило, что Братство сюда так и не добралось. Внутри куба – та же комната, с расквадраченным полом, стенами и потолком. Запустив ребят внутрь, Данил самолично закрыл дверь, провернул штурвал и поставил его на запоры.

Пацаны озирались.

– Ваши что ли гильзы? – спросил Батарей, кивая на цилиндрики на полу у восточного окна.

– Наши, чьи ж еще, – ответил Добрынин. – Один выстрел я сделал, да очередь Дед дал… а после уж драпали во все лопатки.

– И что теперь? Куда? – поинтересовался Паникар, осматривая пустую комнату. – Где-то тут секретный люк?

– Будем опытным путем добираться. Ну-ка, все от центра. С большого квадрата сойдите…

Разогнав пацанов, он встал в самый центр лифтовой площадки. Сказать, что волновался – вообще ничего не сказать. Сердце бухало как молот, в горле комок стоит… столько сделано, столько вытерплено – и вот он момент. Момент истины. Получится – или нет?..

– Ивашуров.

Голос сбился, пустил сиплого петуха… несколько мгновений Добрынин ждал реакции электроники – но бетонный короб молчал. Неужели сдохла электроника???

– Ивашуров!

Квадрат в полу дрогнул. Завизжали сервоприводы где-то под полом, завыли моторы – и площадка медленно поползла вниз.

– Все – на месте! На месте стоим! – закричал Добрынин дернувшимся было за ним пацанам. – Вторым и третьим рейсом пойдете! Ждите!

Лифт опускался минут пять – видимо, за долгие годы механизм все же застоялся и ему требовалось время на разработку. Впрочем, и глубина тут была все же приличная, метров десять, не меньше. Пока мимо ползли стенки шахты, освещенные странными спиральными лампами белого света, Добрынин еле сдерживал нетерпение – но внизу, памятуя о словах Сказочника, с платформы не сходил минут пять. Комната-предбанник была небольшой, в стенах – круглые иллюминаторы, закрыты шторками как объектив фотоаппарата. Напротив платформы – дверь. Толстенная зеленая дверь с запорным штурвалом, такая же как и наверху на входе. Глазок светодиода на двери он заметил сразу же – и все ждал, когда тот сменится зеленым – но глазок как горел красным пронзительным цветом, так и продолжал гореть.

«Код! Код же надо ввести!» – от вспыхнувшей вдруг в голове мысли Добрынин аж пропотел. Хрен его знает, как тут настроено… постоишь вот так на платформе минут пять-семь, не называя кода – и вылезут пулеметы из люков, порвут в клочья прямо на этой платформе…

– Один-один-семь-четыре-ноль-ноль-три-девять-девять!

Глазок мигнул. Раз, другой, третий… Добрынин напрягся, буквально чувствуя, как его тело полосуют пулеметные очереди… но красный потух – и на смену ему загорелся зеленый.

Проход был свободен.

Сунув «Винторез» в чехол, он вытащил дробовик. Закрытое пространство, короткие расстояния. Картечь тут лучше всего. Хоть и не верил, что за двадцать лет здесь мог кто-то выжить – но предосторожность не помешает.

Шагнул с платформы – и она, дрогнув, медленно поплыла вверх.

– Загружайтесь! – подняв голову, заорал Добрынин в шахту.

– Спускаемся!.. – донеслось сверху.

Пока спускалась первая партия, Добрынин сидел у гермодвери на контроле. Чертовски хотелось подойти, крутануть штурвал и поглядеть – а что же там внутри… но он сдерживал себя как мог. Первая партия – Паникар, Букаш, Тундра, Маньяк и Халява, – спустившись, тут же заняли позиции у двери, крест-накрест, готовясь войти. Заранее включили фонари для подстраховки, но дополнительный свет не понадобился – приоткрыв дверь, они увидели, что в лампы в бункере частично уцелели и света их хватало.

Сразу за гермодверью обнаружилось что-то вроде большой прихожей. Несколько столов, стулья, шкаф для одежды. Все из вечного пластика, а потому – в целости и сохранности. В шкафах ветхие белые халаты, несколько комплектов военной полевой формы без знаков различия, офицерские фуражки.

Дверь направо, как и говорил Сказочник, вела в подсобные помещения, жилые отсеки для персонала. Дверь прямо – в командный пункт и его зачистили сразу же. Впрочем, с жилой частью бункера долго возиться тоже не пришлось. Отсеков было хоть и много – но все они располагались на небольшой площади. Подсобные и технические помещения различного назначения, продовольственный склад, жилые отсеки для дежурной смены – все это обшарили мгновенно. Тут же, в одном из жилых отсеков, и обнаружили смену – высохшие мумии в обрывках формы с офицерскими звездами и маленькими табличками над правым нагрудным карманом: «КДС-1», «КДС-2», «ДБСП-2»…

– Последняя смена, – стоя у входа в отсек, сказал Паникар.

– До последнего на боевом посту, – кивнул Батарей и в голосе его Добрынин услышал безмерное уважение. – Вот люди, а…

– Похоронить бы… – просительно протянул Маньяк, глядя на командира.

– Запечатаем отсек и крест на дверь соорудим, – подумав немного, ответил Данил. – У моряков такой обычай – затонувший корабль считают могилой для экипажа. Ну и тут то же самое. На боевом посту до последнего – отсек уже не отсек, а склеп. Тем более и пролежали они тут уже двадцать лет. Но это все потом. Сейчас – все на КП.

Командный пункт встретил их пустотой и мертвым молчанием. Одна огромная комната, боевые посты с кучей аппаратуры, терминалы, компьютеры и мониторы различных размеров и конфигураций, сервера, содержащие когда-то тонны информации… О комплексах РВСН или ПРО противника, о местах базирования крупных сил и соединений, координаты стационарных пусковых установок МБР, маршруты мобильных групп… да мало ли что еще хранилось когда-то здесь, в этом КП, одном из немногих, отвечающих за весь пусковой потенциал некогда огромной страны? Однако вся эта кладезь информации сейчас им была не нужна. Сейчас нужно было только одно – загрузочное устройство и перфокарты.

Как и говорил Ивашуров, устройство ввода находилось в дальней торцевой стене, прямо напротив входа. Над ним – здоровенный плоский монитор, тут же сбоку – столик, стопка пластиковых перфокарт белого цвета, дырокол, альбом каких-то схем с пометкой «для служебного пользования» в верхнем правом углу. И – красная пусковая карта. Добрынин дрожащими от нетерпения руками взял одну из белых карточек, осмотрел со всех сторон. С тыльной стороны она была девственно чиста. С лицевой – поделена на две части, правую и левую. На правой, заголовком, стояло тиснение: С.Ш., на левой – В.Д. Северная широта и восточная долгота. И, столбиками – цифры в каждой из частей: градусы, минуты, секунды.

Он взял дырокол и медленно, старательно, перепроверившись раз пять, не меньше, проделал дырки. Сначала в правой, потом в левой части. Сорок семь градусов, семь минут, ноль-ноль секунд северной широты и пятьдесят один градус, пятьдесят три минуты, ноль-ноль секунд восточной долготы. Эти цифры огнем пылали у него в мозгу – слишком долго он думал о них, твердил каждый вечер на привале, когда возвращался из долгого похода домой. А еще потом, когда шел в Пензу и обратно… И когда он смотрел на мальчишку на КПП – где-то на заднем плане, вместе с мыслью о том, узнает его Хранитель или нет, пропустит или нет – тоже огненно-багровыми линиями пылали эти же цифры.

Карта беззвучно нырнула в нутро комплекса. Добрынин поднял руку, заставляя пацанов замереть, прислушался… Всего несколько мгновений вокруг стояла прежняя тишина… а потом где-то за стенкой что-то щелкнуло глухим металлическим щелчком – и «Периметр» ожил. Разом вспыхнули экраны, загорелись пульты управления, коротко, предупреждающе взревела сирена. Загорелся и большой монитор на стене, над приемным устройством – и на нем, развернувшись в плоскость, высветилась карта мира. И – две перпендикулярные линии, скрещивающиеся в точке, координаты которой ввел только что Данил.

Город Атырау. Северный Казахстан.

Он медленно обвел взглядом столпившихся у стола пацанов… Момент просто требовал сказать что-то такое полное смысла, высокое, торжественно-мстительное – но в голову ничего не шло. Да и не хотелось сейчас говорить лишнего. Без того все понятно. И потому Добрынин просто взял красную перфокарту, вставил ее в щель, подтолкнул – и она плавно уползла в нутро машины.

– Горите в аду, суки, – не удержавшись, из-за плеча буркнул Маньяк – но получилось это ничуть не торжественно, а мрачно и с горечью.

Остальные молчали.

– Расчет, внимание. Получено задание на пуск командной ракеты 15П011, – зазвучал из многочисленных динамиков мягкий женский голос. – Координаты получены. Проводится подготовка к пуску.

Где-то в глубине, под ногами, в недрах комплекса родился звук… Легкий свист, перешедший сначала в шипение, потом в неясный гул… Пол КП мелко задрожал, передавая вибрацию вокруг…. Добрынин, чувствуя, как мелко-мелко застучали зубы, сжал челюсти. Он не мог точно сказать – от вибрации ли, или от волнения, от чувства, что вот-вот уже сейчас произойдет то, к чему они шли столько времени… но то, что он сейчас чувствовал, то, что теснилось сейчас в груди – какое-то неуемное торжество, смешанное со злобой и глубочайшим удовлетворением, – вероятнее всего, тоже способствовало этому.

– Проверка систем… выполнена. Продувка… выполнена, – продолжали вещать динамики. – Запрос систем пусковых установок… выполнен. Норма. Донесения от пусковых установок… получены. Норма. Пусковые установки боеготовы, задержек к пуску не имею. Командный пункт переведен в режим полной автономности. Внимание. Пуск начинается.

Картинка на большом экране вдруг сменилась – это включились внешние камеры. Карта мира исчезла – и Данил увидел бетонное поле. И там, где полчаса назад была только голая площадка, теперь зиял провал пусковой шахты с торчащей головной частью ракеты, похожей на остро заточенный карандаш.

– Ключ на старт. Пошел отсчет времени. Десять…

Добрынин, не отрывая глаз от экрана, сделал шаг назад и плюхнулся в одно из кресел у пультов управления. Подогнулись ноги, сердце долбило в грудную клетку как припадочное, от волнения дыхание сперло так, что он почти не в силах был вздохнуть полной грудью, дышал какими-то короткими урывками… в голове – бардак, смесь из безумной надежды, радости, злости, горечи и глубокого удовлетворения…

– Девять…

Ну, вот и все. Он сделал это. Сколько пройдено, сколько выстрадано. Сколько сил потрачено… Полгода? А может – двенадцать лет?..

– Восемь…

Полгода – от Добрынина. Двенадцать – от Зоолога. Треть жизни – на месть… Стоит ли оно того?.. Да. Стоит.

– Семь…

Месть – это наказание, пусть даже во многом уже бессмысленное. Тем, кто погиб – им месть не нужна. Но месть нужна живым.

– Шесть…

И прежде всего – месть нужна тому, кто мстит. Чтобы продолжать жить. Чтоб не чувствовать до конца дней бессмысленность своего существования. Не сгорать от стыда и злости, не сгибаться до земли под неподъемной ношей, осознанием того, что – не смог. Не сумел. Не справился.

– Пять…

Да и месть ли это?.. Не месть это вовсе… Вернее – не одна только месть!

– Четыре…

Сколько дел на счетах Братства? Сколько пролитой крови? Сколько жизней? Не слишком ли много? Не пора ли остановить?..

– Три…

Право сильного – это палка о двух концах. И если ты поступаешь по праву сильного с другими – будь готов, что однажды так же поступят и с тобой. Да. Это так. Отец Кирилл был прав.

– Два…

Велик был пусковой арсенал Державы. Много было в кладовых – и до сих пор не все израсходовано. Хотя бы одна ракета – но поднимется, уйдет на Каспий. Хотя бы одна – но и этого будет достаточно. Хватит с избытком.

– Один…

Двадцать лет ждал «Периметр» своего часа. И хотя не для такой цели был предназначен, не по воробьям палить – но и теперь по прямому назначению послужит. Возмездию и справедливости.

– Пуск.

Гул, сопровождавший отсчет времени, утих на какую-то долю секунды – и внезапно, резким скачком, вырос до невероятного предела, врезал акустическим ударом по голове, переходя в закладывающий уши рев… Ракету на экране вдруг толчком выпихнуло из пусковой шахты. Окутанная тугими, огненно-рыжими бутонами огня и дыма, она подскочила вверх, зависла на мгновение над бетонным полем на полный корпус, словно задумавшись… и Данил, не успев даже как следует испугаться, сообразил, что все идет как и положено – снизу от ракеты отлетела какая-то болванка, отстрелянная в сторону пиропатронами, из сопла в шахту ударил столб огня… и ракета, набирая скорость и загибая траекторию в сторону, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, начала подниматься вверх. И исчезла, спустя несколько секунд нырнув в низко висящие облака. А вместе с ней, постепенно растворяясь в небе, исчезли сначала грохот, а затем и гул.

Мертвая Рука вцепилась в Братство мертвой хваткой.

 

Глава 16

Ввяжемся в бой – а там посмотрим…

Из бункера они сумели выбраться только к утру – автоматика, переводя КП в режим полной автономии при пуске, блокировала все двери и лифт, и сняла блокировку лишь через двенадцать часов. И хорошо, что мягкий женский голос из динамиков оповестил об этой процедуре, запустив отсчет каждого часа – в противном случае от ожидания и неизвестности, сидя под толстенной гермодверью, можно было бы сойти с ума.

Связи в бункере не было, но Добрынин за бригаду особо не беспокоился – полковник на поверхности, личный состав в надежных руках. Да, грыз его некий червячок тревоги – но не особо усердствовал. Так… покусывал. И потому они разбрелись по каютам, завалились на боковую и отоспались на несколько суток вперед, даже караул не выставляли. Но как только выбрались на поверхность – сразу же запросил по связи Фунтикова, выяснить положение дел. И как оказалось – червячок тревоги грыз его не зря.

Видимо, сеанса связи с Каспием у Братства не получилось. И не нужно обладать семью пядями или аналитическим складом ума Шерлока Холмса, чтоб сопоставить два факта: стартовавшая с «Периметра» ракета и отсутствие связи с базой. Паук все прекрасно сопоставил и понял. В три часа ночи сеанс связи не прошел – а в пять часов Братство ударило единым кулаком, стараясь прорваться из города к тракту на Пензу.

Видимо, Паук все же не обладал информацией о реальной численности противника. Не знал про тяжелую технику, не знал про перевес в людях – ну или по крайней мере в каком количестве все это имеется… Сначала война пошла для Братства довольно успешно. Ударив всеми силами, они смели легкий заслон в районе трех девятиэтажек, несколькими бронегруппами прошли по улице Балашовской, закрепились на углу войсковой части, подтянули резервы, перегруппировались – и ударили снова. Попробовали пройти по Красной – но их встретили заслоны Первой группы оперативного блокирования, бойцы которой тут же сожгли один из танков. Противник не стал ввязываться в невыгодный для него бой, ушел дальше перпендикулярно улице, решив прорываться через частный сектор. Однако это сыграло с Братством нехорошую шутку – забравшись в дебри, они не только собрали на себя всех монстров округи, но и уперлись в овраг Шишковки. В тот самый овраг, где до сих пор плескалась красноватая мгла и откуда время от времени доносились странные скрипы и скрежет. Лезть туда не решился никто, даже и по приказу Самого – лучше смерть от пули, чем от таинственной и страшной своей неизвестностью красной преисподней. Бронегруппы попытались нащупать дорогу в обход оврага, через мешанину из заросших огородиков, домишек, заборов, сараев и гаражей, расположенных по его краям – но пройти тут даже и на гусеничном ходу оказалось практически невозможно. А ведь им нужно было протащить за собой не только танки и «бэтээры» – но еще и тягачи на колесном ходу, цистерну с топливом, несколько единиц более мелкой техники… К тому же здесь им противостояли легкие стрелки, привыкшие работать в подобных условиях и чувствующие себя как рыба в воде. Затея оказалась невыполнимой, и, отказавшись от нее, Братство откатилось назад. На угол войсковой части, где и заняли позиции, прикрывая отход в позиционный район Убежища.

Фунтиков не давил. Берег людей и технику. Он ввел в бой обе группы оперативного блокирования и обе артиллерийские группы подавления, отсекая противнику отход вверх к кладбищу и вниз к центру города – и таким образом оставил лишь возможность отойти назад, к Убежищу, загоняя в мышеловку. «Грады» и САУ ждали своего часа… Так же в город были введены все четыре оперативно-тактические группы и вернувшийся недавно танковый корпус – но они пока стояли в резерве и в бой не вступали.

Это была первая новость. Почему Паук решил прорываться по тракту на Пензу, а не уходить по железной дороге в сторону Ртищева, Добрынин понял лишь тогда, когда услышал вторую. Танковая группа успешно отстрелялась, благополучно ушла из-под ответного огня, укрывшись за рельефом местности, сделала бросок ближе к городу и, снова выйдя на позиции, отработала по бронепоезду второй раз. В результате половина вагонов-теплушек была разбита в хлам – а вместе с ними, естественно, погибла и часть личного состава. Сколько – точно не известно, но как минимум полсотни бойцов отправилась в места вечной охоты. Кроме того было разбито два вагона с тяжелым артиллерийским вооружением и опрокинута под откос платформа с танком. И самое главное – падая, эта платформа повредила и кусок железнодорожного полотна, так что теперь проход по железной дороге с ходу, без остановки и ремонта, был невозможен. Сам бронепоезд все же дошел до вокзала и разгрузился, усилив группировку. Насколько усилив – этого полковник не знал.

Таким образом, для того крупного соединения, что имелось у Паука, теперь существовала только одна дорога для выхода из города – тракт на Пензу. Лезть где-то еще – означало замедлиться до скорости черепахи, перебирающейся через бревно, рассыпаться, растерять людей и технику, превратиться из единого мощного кулака в ладонь с растопыренными пальцами. А остаткам Братства теперь как никогда требовалось сохранить это единство… Потому иные варианты вряд ли стоило рассматривать. Только тракт. Только по нему можно было попытаться уйти на максимальной скорости, оставляя засады и заслоны, отрываясь от висящего на хвосте противника. Оторваться – и уйти на Саратов, по привычному маршруту, затеряться на просторах страны…

Это известие Данил получил уже тогда, когда они всей группой катили на дрезине. Перегрузиться в свой кунг – и в город. Полковник ждал их в бой. В мясорубку.

Из позиционного района, где теперь оставался только минимум охраны, до города ехали в своем «Урале». Пока тряслись в кунге – молчали. Добрынин все прикидывал, правильно ли он поступает, доверяясь записи в диктофоне – и все больше и больше понимал, что иного выхода у них нет. Все, что было сказано – подтвердилось, в том числе и там, у «Периметра». А значит – прочь сомнения, и вперед, до конца.

Снова связался с полковником, чтоб прояснить обстановку. Паук, убедившись, что из города по тракту ему вырваться не светит, отодвинулся назад. На месте осталась одна машина, над которой развевался белый флаг – Братство хотело переговоров.

– Пойдешь? – запросил по связи Фунтиков. – Тебя это непосредственно касается… Стоят на углу войсковой части, на Балашовской. Ждут.

– Конечно пойду, – ответил Добрынин. Выглянул в окошко – тягач двигался уже по городу, по центру, проходил мимо кинотеатра, где они с Сашкой когда-то прятались от птички Рокх. – Минут через десять буду. Подходим со стороны центра.

– Давай. Сверните на Пушкина. Тебя бойцы из Второй оперативного блокирования встретят. Как раз в них упрешься.

Вторая бригада оперативного блокирования занимала позиции по улице Первомайской, что протянулась параллельно Балашовской несколькими кварталами ниже. Они держали участок от Красной и до железной дороги, усилив таким образом заслоны, участвовавшие в точечных боестолкновениях еще накануне вечером. Сосед справа – Первая и Вторая оперативно-тактические группы, которые в свою очередь занимали позиции по улице Красной вверх, до кладбища, где имели соседом Первую группу оперативного блокирования. Таким образом получалось что-то вроде коробочки, внутри которой был заперт вокзал и Убежище. Окружение, эшелонированная оборона с трех сторон, где в первом эшелоне стояли легкие и подвижные заслоны из разведки и вольных стрелков, а во втором – тяжелая пехота и техника. С четвертой стороны не было никого – только безумец мог попытаться прорваться через развалины завода, где за эти двадцать лет без вести пропал не один и не два человека – но в районе разрушенного моста стоял в полной боевой готовности бронепоезд. Теперь Пауку действительно было некуда деваться.

Переговоры – так переговоры. Почему бы не поговорить? Торопиться некуда, да уже и незачем. Братство, в один момент превратившись из мощнейшей группировки в огрызок, пыталось теперь любыми средствами вывернуться из западни. Собственно, тут даже говорить было не о чем – но Добрынин хотел, чтобы Верховный осознал наконец, кто стал виной тому, что Братство разом потеряло все. До сих пор он мог только догадываться, но не знать. Теперь же он будет знать наверняка.

На переговоры он решил идти один. Это именно его дело, его счеты. Именно он сейчас был полноправным представителем Убежища. Тем, кто выдержал все испытания и вернулся, чтоб отомстить. А значит ему и разговоры вести.

«Урал», на крыше которого лениво полоскался белый флаг, стоял у забора войсковой части. Двигатель заглушен, окошки в кунге горят – но пусты. Рядом с «Уралом» – одинокая фигура. В демроне, в броне, без оружия. Разведка уже успела прошерстить местность, дворы и домики, что смотрели на этот перекресток. Чисто, пусто. Братство вернулось на прежние позиции в полном составе – и затаилось, выжидая. Наверняка перекресток под прицелом с какой-то из девятиэтажек, может быть даже и в несколько крупнокалиберных стволов – но комбинезон оставлял немалый шанс вовремя выйти из-под удара, укрыться в любом из ближайших домишек – и дальше уйти огородами к заслонам оперативно-тактических групп.

Добрынин подошел со стороны улицы Красной. Высунулся на полкорпуса из-за углового дома, поднял руку, с зажатым в ней куском белой ткани. Фигура ответила – так же подняла руку, двинулась медленным шагом вперед.

Встретились они на самой середине перекрестка. Здороваться не стали – вряд ли кто-то из них сейчас желал здоровья своему врагу. Данил внимательно пригляделся, пытаясь по глазам, глядящим на него из треугольных иллюминаторов ПМК, понять, кто перед ним… На броне одна большая звезда, как у Хасана, значит – майор. Не мальчик, понятно, взрослый мужик… но полномочный ли представитель?

– С кем говорю?

– Майор Ким, личная охрана Верховного Главнокомандующего, – отчеканил тот. – Вы?..

– Данил Добрынин. Командир…

– Я знаю кто вы, – перебил его собеседник. – Беглый сталкер…

Данил сам не ожидал такой своей реакции – его разом вдруг бросило в жар, словно по венам кипяток пустили; откуда-то из самой глубины души рванулась такое бешенство, что он вздрогнул всем телом, буквально физическим усилием заставив себя сдержаться…

– Не от тебя бегал, – процедил он сквозь зубы. – Домой возвращался.

Майор поднял руку в пренебрежительно-аристократическом жесте, дескать – меня это не касается, – и сразу же решил ухватить быка за рога.

– Все это не так важно на данный момент. У меня задание – передать вам требования Верховного Главнокомандующего Берегового Братства. Мы готовы оставить город и Убежище. Требуем обеспечить свободный проход из города для группировки, не препятствовать выдвижению техники и личного состава. Взамен обязуемся оставить Убежище и отстроенный позиционный район в целости и сохранности. Его вам не взять – а значит не взять и Убежище. Вам должно быть известно, что пехота, закопавшаяся в землю, обладает большим превосходством перед наступающим противником. Район вокзала превращен нами в сплошной укреп. На складах сосредоточены запасы провианта и воды на несколько месяцев. Боеприпас в достатке. Есть бронетехника и топливо. Мы можем просто сидеть и дожидаться помощи. И она придет, можете не сомневаться. И тогда вас просто раздавят. Время на размышления вам – один час. Если по истече…

– Сеанс связи-то у вас прошел?.. – как-то вдруг разом успокоившись, ласково спросил Добрынин. Этот майор… он уже труп. Хотя может еще и не знает этого. Так зачем на труп злиться?.. – Как там база ваша? Что говорят? Или… молчат?..

Майор запнулся на секунду, пытаясь сообразить, к чему клонит собеседник.

– Молчат, – сочувственно покивал Добрынин.

– Перебои со связью. В следующий сеанс…

– Да не будет его, следующего сеанса, – медленно, словно разжевывая несмышленому ребенку прописные истины, сказал Данил. – Верховный вас в неведении держит? Понимаю… Ну так я тебе глаза открою – а ты другим передай. Мозги есть у тебя? Старт ракеты ты видел?.. А знаешь, куда пошла?.. Теперь – понимаешь, почему молчат?..

– Ах ты с-с-сука… – прошипел майор. Дернулся – но так же, как и сам Добрынин, смог взять контроль над собой.

– Ты неправильно разговор ведешь, майор, – все тем же полным доброжелательности голосом, продолжал Данил. – Вы просить должны, а не требовать. И не ты, а Верховный твой должен тут передо мной в ногах валяться.

Майор молчал. Пытался осознать новый расклад. Осмысливал.

– Я правильно понимаю, что ваш ответ – нет? – помолчав немного, хрипло спросил он.

– Ответ наш будет таков. Вы доставляете мне Верховного. Оставляете технику. Вы оставляете все запасы оружия, весь боеприпас, броню. Всю воду и все запасы провианта. Все медикаменты, что у вас есть. Мы разрешим вам взять самый минимум. Для передвижения и защиты, для того, чтоб вы не передохли первое время. И вы уходите из города. На ваш выбор – либо по тракту, либо на бронепоезде. Пути мы починим – и скатертью дорога. Но Паук остается у нас. Можете с ним распрощаться.

– Мы уходим с Верховным либо не уходим совсем.

– Думайте, ребята. Думайте. Зачем вам этот старик? Сейчас восемь утра. Времени вам – час. Частота для связи 433.075. Если через час рация будет молчать – начнем войну.

– Это не обсуждается, – твердо ответил майор. Он, похоже, оправился от потрясения и вновь говорил твердо и уверенно. – Верховный с нами. Нет? Значит – война. Попробуйте выковырять нас…

– Займемся этим в ближайшее же время, – кивнул Добрынин, чувствуя, как против его воли под маской шлема скалятся в торжествующей насмешке губы. – И вот еще что… Ты передай Пауку… Он наверняка до сих пор в недоумении, откуда ж столько напастей разом. Все это сделал я. Упустили вы меня там, на севере. Это я две тысячи километров до дома прошел – и вернулся… Это я Хасана достал – и выпотрошил его. Это я координаты вашей базы у Профессора выбил! Это я армию собрал! Это я в «Периметр» пролез и ракету пустил! А значит – это я вашу группировку на Каспии уничтожил! И это я вас здесь задавлю! Так что и следа вашего больше не останется!

Собеседник молчал – но Данил видел, как сжимаются и разжимаются его кулаки. И он ждал и был вполне готов ответить. Хольмганг. Поединок на перекрестке. Обычай викингов. Кто победил – за того и боги, а значит – тот и прав. Испытаем правду, майор?!.. Ну же, давай! Давай майор, бей!..

Нет. Дисциплина победила. Майор Ким, круто развернувшись, направился к грузовику. Добрынин тут же сместился с открытого места к одному из домиков, укрылся за ним, наблюдая. Майор забрался в кабину, двигатель рыкнул – и тягач, развернувшись на перекрестке, ушел в сторону вокзала.

Отсчет часа начался.

Полковник с офицерами штаба обосновался за заслонами Первой и Второй оперативно-тактической, на перекрестке Горького и Балашовской. Отсюда планировался основной удар по Убежищу, здесь же были сосредоточены Третья и Четвертая группы, а также танковый корпус. И все это – в полной боевой, готовые по сигналу двинуться вперед, наматывать кишки врага на танковые траки.

Народу в кунге было – не развернуться. Встретили его приветственным ревом – как-никак победитель! Спецоперация по проникновению в КП «Периметра» успешна, несмотря на потерю бронепоезда. Однако времени на обмен впечатлениями не было – Фунтиков с офицерами штаба работали как проклятые, перемещали личный состав, формировали ударные группы. Добрынин постоял-постоял, наблюдая – и понял, что делать ему тут нечего. Все и без него крутится-вертится, все схвачено, смазано, работает как отлаженный часовой механизм.

Отозвал полковника на минутку, узнать дальнейшие планы.

– Частоту слушаете? Не выходили еще по результатам переговоров?

– Я думаю что и не выйдут, – покачал головой полковник. – Воевать будем.

– Что дальше? Какой план?

– Сейчас артподготовку начнем. Закинем туда большую часть пакетов. Плюс – САУ добавят. Ну а потом разом и двинем…

– Есть возможность чисто по площади отстреляться? Строго по вокзалу и укрепрайону, чтоб детский сад не задеть…

– Можно и так, – пожал плечами Фунтиков. – Пару пристрелочных с «Акации» сделаем – и по ним уже наведемся. Все аккуратно будет. Только зачем?..

– Детский сад нельзя повредить, товарищ полковник.

– На карте обозначишь? – Фунтиков кивнул на карту на стене…

– Да. Вот он, – Добрынин, сориентировавшись, ткнул пальцем в здание детского сада.

Полковник вгляделся, измеряя расстояние по линейке масштаба внизу.

– Это сколько же от вокзала… Метров пятьсот?.. Хм… Так-с… Дальность стрельбы минимальная… Значит и рассеивание тоже минимальное будет… – полковник задумался на минуту, что-то прикидывая, и выдал вердикт: – Думаю, что будет твой детский сад в целости. Даже если и заденет одним-двумя снарядами – не обрушит. Крышу пробьет, стекла поколет. Но глобальных разрушений не будет.

– Стекла поколет… – пробормотал Добрынин и усмехнулся. Да уж… возможно ли это в принципе – переходы разрушить?.. Может и возможно – но не этими силами и средствами. – Хорошо. Мои действия?

Полковник потер в раздумье подбородок.

– Выбирай позицию сам. У меня все готово, скомплектовано… В группы тебя с пацанами совать?.. А смысл? Лишний сумбур и напряг для командира.

– Пойдем следом за Первой оперативно-тактической, – кивнул, соглашаясь, Добрынин. – Вперед лезть не будем до поры – но чую и нам повоевать придется…

– Пусть так. Я и сам не думаю, что тебе в первые ряды надо лезть. Но и в тылах отсиживаться… Ты город знаешь, а в этом районе – вообще каждый закоулок. Будь на подстраховке.

– Понял. Когда начинаем?

– Да как час истечет – так сразу и начнем. Чего кота за бубенчики тянуть?..

Кота, впрочем, никто и не трогал. Когда Добрынин вернулся к себе – застал ребят полностью собранными и упакованными. Каждый в разгрузе, обвешан как новогодняя елка. Шрек – так и вообще на человека не похож, больше на какой-то ходячий склад боеприпаса смахивает…

Встав посреди кунга и дождавшись тишины, Данил вкратце обрисовал ситуацию. Пора была поставить ребят в курс дела. Война выпадала и на их долю – но только на поверхности. Лезть под землю, штурмовать Убежище им не придется. Продавить вместе с бойцами бригады оборону Братства, замкнуть кольцо вокруг вокзала… и уйти во временну́ю аномалию. На этом война для группы заканчивалась. Здесь – заканчивалась…

Он ждал протестов – и вполне оправданно. И был готов пресечь… Сказать, что пацаны были возмущены – это еще мягко выразиться. Шуму было минут на двадцать и вопросы сыпались как из рога изобилия… Общее мнение высказал все тот же Батарей, с некоторых пор почувствовавший свой авторитет и начавший время от времени возражать Добрынину.

– Это как же так… Все Убежище штурмовать будут – а мы в детский сад полезем?!

– Зачем?..

– За каким хреном?..

– У тебя какой-то план?.. – Паникар, как всегда, смотрел прямо в корень. – Что ищем?

Добрынин кивнул.

– Именно. План.

– Я все равно не понимаю, – развел руками Батарей. – Почему мы не идем в Убежище?! То есть пока остальные будут штурмовать и за нас же драться – мы в детском саду отсидимся? Я так не согласен. Да это наша прямая обязанность, первыми на штурм идти! Наш же дом, не чей-то еще!.. Сам же отомстить хотел!

– Хочу тебе кое-что напомнить, Паша, – глядя ему в лицо, в упор, сказал Добрынин. – Во-первых – они не за нас дерутся. За себя – тоже! Во-вторых – пришли сюда за добычей! Все что есть в Убежище – все достанется этим людям! И много достанется! В-третьих – я твой командир. И обладаю немножко большей информацией, чем ты! Мы идем в детский сад! Дальше скажу что и как. И в-четвертых. Если у тебя есть какие-то принципиальные возражения – можешь остаться и штурмовать. Повоевать захотел? Отомстить?.. Оставайся. Только вот что ты будешь делать дальше, когда Убежище возьмешь?

– Ну… не знаю… – растерялся от неожиданности Батарей. – Я как-то не думал… Ты у нас командир, тебе и решать.

Паникар тут же прыснул, разряжая обстановку – Пашка в этой словесной перепалке сам же себя загнал в угол.

– Еще вопросы есть? – спросил Добрынин, оглядывая пацанов.

– А как же наши? – спросил Ван. – Бронепоезд разбит под Ардымом… Нужно искать! А влезем в детсад… ну, как не выпустит он нас обратно?

– Зайдем внутрь – там я все расскажу, – ответил Данил. – Все, от и до. Такое расскажу – охренеете.

– Это точно решено? – помолчав немного после командирской выволочки, спросил на всякий случай Батарей. – Нам действительно туда надо?..

– Ты даже и не представляешь себе – как! – ответил Данил, и Пашка больше на эту тему не заикался.

Девять утра. Едва дождавшись, когда в окошке дозиметра на часах выскочит контрольное время, Добрынин вышел на полковника – и Фунтиков подтвердил, что переговорщики от Братства на условленной частоте не объявлялись.

– Начинаю артподготовку. Готовность – минута, – объявил Фунтиков и отключился.

– Все? Готовность номер один? – глядя на командира, спросил Паникар. – Пошла жара?..

– Сейчас будет нам – жара… – пробормотал Добрынин, прислушиваясь. Что сначала? САУ?..

САУ. Далеко на севере, за городом, в районе Сазани, ухнуло – и спустя долгую паузу на западе, там где лежало Убежище, раздался первый разрыв. Пристрелочный. Бойцы Братства еще не знали, что их ожидает в ближайшие минуты.

А ждал их настоящий огненный ад.

Артподготовка длилась не так долго, как того хотелось бы Добрынину. По ощущениям – всего минут двадцать. А ведь словами не передать, как хотелось, чтоб на головы проклятого Братства обрушился смерч, который бушевал бы несколько часов и не оставил бы в живых никого, ни единого человека! Разве только Паука, чтоб заняться им лично! Но – нет… Хотя и того, что прилетело на площадь, было более чем достаточно. Полминуты – залп «Градов», потом перезарядка чуть больше пяти минут. И снова – залп на полминуты. В перерывах, пока боевой расчет загружал в пусковые очередной пакет, не давая противнику расслабиться, продолжали ухать артиллерийские установки. Добрынин, сидя снаружи у колеса «Урала» в окружении ребят и выжидая сигнала к выдвижению, считал пуски – и насчитал их пять. Пять пакетов на головы противника – и это только с одной БМ. А их – три. Итого – пятнадцать пакетов по сорок снарядов в каждом. Шесть сотен штук. Страшно представить, что же там творится теперь, в районе сосредоточения огня…

– Отработали, – заговорила гарнитура голосом полковника. – Первые три залпа на укрепрайон пришлись. Накрыли и вокзал, и железнодорожную ветку, и бронепоезд. Сразу, чтоб в ответ не прилетело. Несколько попыток было – но били наугад, задели одну из «Акаций». И еще два – по окрестностям, южнее и севернее. Восточнее не клали, из-за детсада. Корректировщик докладывает – здание видит. Стоит оно, целое, сильных повреждений не наблюдает. А вот площадь…

– Что на площади?..

– Площадь оттуда не видно. Но… Жопа там! – усмехнулся в гарнитуре Фунтиков. – Одна большая и толстая жопа. Я даже не глядя могу тебе это сказать. По опыту. В живых там сейчас никого, все выжжено. И технике тоже досталось. Техника у них частично вокруг рассредоточена, частично – заглублена, на позициях. Вот той что на позициях – там все, конец… А это пара танков минимум. И минометная батарея полегла тоже вся.

– А БМПТ?

– Если у вокзала стояли – значит и им конец.

– Это точно?

– Точно сейчас тебе никто ничего не скажет, – вздохнул полковник. – Разведки у меня там теперь нет. Примерно час назад связь с группой пропала – и до сих пор молчат. Накрыли, наверно… А это значит, что и информации достоверной теперь тоже нет. Могу только анализировать и делать осторожные прогнозы, основываясь на ранее известных данных. Доклад был, что сразу после возвращения часть техники встала на позиции. А значит после артподготовки ей наверняка кранты. И это все, что я могу сказать.

– А по людям?

– После первой попытки как минимум половина народа сосредоточилась на прежних позициях, на расстоянии квартала от вокзала. А вот вторая часть – на вокзальной площади, заняв укрепрайон. Так что и этой половины у него теперь тоже нет.

– Начинаем?..

– Начинаем.

Что ж… Неплохо! По предварительным прикидкам еще полчаса назад у Паука имелось более трех сотен бойцов. Тяжелая техника, хорошо укрепленные позиции и достаточно боезапаса для ведения длительной позиционной войны. А что теперь, после артподготовки? Что бы ни было – но меньше. Гораздо меньше.

Об этом Добрынин размышлял уже задним умом, где-то на периферии сознания. Мозг сейчас занят был другим – просчитывал, наблюдал, подмечал, отдавал команды… Тело жило в боевом режиме и все было подчинено одной цели – выжить.

Они двигались по частному сектору, параллельно Балашовской. Люди – по дворам и огородам, техника – чуть позади, по улице, ближе к домам, чтоб хоть частично использовать их как прикрытие. На открытые участки бойцы не лезли – дураков нет издалека пулю схлопотать – но и не углублялись. Там, в глубине квартала, такие дебри, что и помыслить страшно. Домики, заборы, трубы какие-то, сараи, гаражи-мастерские-курятники… и все это за годы заросло жуткими зарослями! Хрен пролезешь – а в иные места и соваться-то опасно. И обитатели их тоже наверняка где-то там. Сейчас-то прячутся – шум, запахи, скопление людей и техники их сейчас скорее отпугивают, чем привлекают. Помнят своими убогими мозгами прошлую войну. Понимают, что вылезать из нор пока не время… хотя для малочисленной группы они и сейчас представляют смертельную опасность. Время им настанет после того, как вооруженные люди уйдут из города. Вот тогда – напируются!

Как и планировалось, бригада двинулась разом, со всех сторон. Что там было на остальных участках фронта – Добрынин конечно не видел, но по докладам представлял. На их направлении пока тихо – а вот фланги уже столкнулись с сопротивлением. Обе группы оперативного блокирования, на севере и юге, уже воевали – хотя почти не давили вперед. Встретившись с сопротивлением – вставали на месте, закреплялись, превосходящим огнем давили позиции противника. Дожидались, когда Братство отойдет, – и снова медленно, шаг за шагом, здание за зданием, продвигались вперед. Они не торопились, лишь отсекали коридор для ударных групп, держали фланги, не давая противнику продавить и вырваться на простор или просто просочиться сквозь заслоны и ударить в тылы. Основное же направление для удара пришлось именно тут, где шел Добрынин – вдоль улиц Балашовской и Яблочкова. Именно тут пошли тяжеловооруженные бойцы Первой и Второй оперативно-тактических групп, здесь же работал танковый корпус, и здесь же, во втором эшелоне, дожидаясь своей очереди войти в бой, подпирали тыл и тщательно осматривали и зачищали уже пройденную территорию Третья и Четвертая.

Добрынин с группой представлял собой что-то вроде оперативного резерва – двигался между двумя эшелонами и в случае необходимости готов был оказать помощь, поддержать огнем бойцов Первой оперативно-тактической, заткнуть возникшую дыру. Хотя пока вроде бы необходимости в этом не было… В командование бригадой не лез, всем сейчас полностью занимался полковник и штаб – но на штабном канале, тем не менее, оставался, благо радиостанция двухканальная позволяла. Нужно было быть в курсе, знать кто и куда выдвинулся, где начался бой, где продавили, а где наоборот – отошли, закрепились, отбиваются.

Первый контакт прошел на пересечении Балашовской и Пушкина. Впереди, там где двигались бойцы Первой, вдруг ударили длинные очереди, захлопали гранаты… Данил мгновенно увел группу в укрытие, в большой одноэтажный дом из белого и красного кирпича, стоящий на перекрестке. Шрек, словно неумолимый бульдозер, вынес дверь, ребята рассредоточились по комнатам, занимая позиции. Данил в несколько скачков взлетел по винтовой лестнице на чердак, подобрался к оконцу, глядящему в ту сторону, выглянул осторожно… Сквозь пыльное стекло разобрать было трудновато. Ударом приклада выбил раму – плевать на демаскировку, в пылу боя какая уже разница – сместился в глубь чердака, чтоб оставаться в темноте, принялся высматривать… Все равно хрен поймешь. Стрельбы много, ведется как сюда, так и отсюда… но вот кто, где, откуда лупит – поди разбери. Добрынин вскинул винтовку, пытаясь высмотреть противника… Куда там! Мелькнуло несколько тел в демронах, он даже среагировать не успел, слишком уж узок был сектор стрельбы. Синих повязок на руках он не заметил, а значит – противник. Упустил?.. Шарящий по сектору прицел вдруг наткнулся на голову в противогазе, торчащую из-за забора… тут же появилась рука – и без синей повязки! Добрынин выжал спуск – и с удовлетворением отметил, как голова брызнула кровавым и исчезла. Готов. Счет открыт.

– Первый вызывает штаб… Первый вызывает штаб… – по позывному Данил понял, что говорит майор Копытов, командир Первой оперативно-тактической. – Квадрат 13–36 по улитке 8 и 7. Столкнулся с сопротивлением. Потерь нет. Прошу поддержки.

– Конкретная цель есть?

– Три здания через улицу! Начиная с углового – и левее!

– Поняли тебя Первый! Поняли тебя! Жди поддержки! Пять минут по времени!

Стрельба тут же стихла – видимо, бойцы Первой немного отодвинулись вглубь, разрывая контакт. Добрынин, зная теперь точное местоположение противника, продолжал наблюдать через окно, держа приклад у плеча. Обзор затруднял домик прямо напротив и потому угловые дома, обозначенные командиром Первой, он видел лишь частично. Но уж если обозначили цель, то затихнем и подождем. Авось полезут…

Как в воду глядел! На исходе третьей минуты, когда откуда-то с тыла, со стороны улицы Красной, послышался рев танковых дизелей, из дома во двор одно за другим выскользнули три черных тела. Полсекунды на опознание «свой-чужой», окуляр прицела к очкам, угольник елочки на цель… Первый выстрел влепил точно – тяжелой пулей человека бросило вперед и он неподвижно замер посреди двора; второй выстрел немного смазал, попал в плечо дернувшегося на рывок бойца, того развернуло в воздухе, опрокинуло… он завозился по земле, поднимаясь – но третьей пулей Данил вколотил его в землю. А вот последнего снять уже не успел – заметил только мелькнувший за сарай черный силуэт. Ушел. Ладно, хрен с тобой… На крыльце вдруг возник четвертый – тубус РПГ на плече, наводится куда-то вдоль улицы… Однако выстрелить он не успел – с первого этажа полоснули очередью и человек завалился назад.

Демаскировка.

– Меняем позицию! – во всю мощь легких заорал Добрынин. – Все из дома! Уходим влево через два! Батарей, первым пошел!

Винтовку за спину, дробовик в руки! Ссыпался по лестнице, прыгая через три ступеньки, пристроился замыкающим… Пацаны шустро шевелили булками – когда командир истошно орет с чердака, что пора менять позицию, тут вопросов вообще не возникает!

Без помех проскочили первый двор, затем второй. Ван, вильнув куда-то влево, запутался было в зарослях вьюна – но Шрек, похоже, всегда наблюдающий одним глазом за своим мелкотравчатым друганом, подскочил, облапил, потянул, выдирая из лиан… тут же рядом возник Паникар, выхватывая на ходу тесак, рубанул пару раз, отделяя особенно настойчивые щупальца… и ходу дальше!

Дом, куда привел их Батарей, был похуже – бревенчатое сооружение, вросшее в землю, с провалившейся крышей и подслеповатыми окошками. Внутрь не полезли, упали у задней стены, с хрипом дыша и вяло переругиваясь.

– Сука… Маньяк… ты мне ногу отдавил! – хватая ртом воздух, просипел Монах. – Кабан ты здоровый…

– А сам… а ты… через забор лезли – ты мне фильтр своей ручищей чуть не вышиб! – не остался в долгу Леха.

– Кто сзади меня шел?! – возмущенно вопросил Лосяш, приподнимаясь и оглядываясь по сторонам. – Кто меня по жопе пинал, пока бежали?!!

– А ты беги быстрее! – развалившись плашмя на земле, заржал Хирург. – Мог и скальпель достать, ширкануть, чтоб ты ускорился!..

– Тихо! Успокоились все! – рявкнул Добрынин прислушиваясь. – Ща врежет…

– Кто вре…

БА-БАХ! Первый! И тут же – второй и третий, ударивший по ушам. Добрынин зевнул, широко раскрывая рот и пытаясь прочистить уши – и еле успел ухватить за петлю на разгрузе дернувшегося куда-то в сторону Халяву.

– Куда лупят?! По нам?!! – в панике орал боец, так и норовя вырваться.

Данил дернул, придержал, аккуратно укладывая его на землю.

– Уймись. Наши стреляют, чистят противника на углу. Встретили сопротивление, лезть и выпендриваться с зачисткой не стали. Сейчас сровняют с землей и дальше двинем.

– А чего ж мы из дома чесанули как от куропата?!

– Значит надо было, – лаконично ответил Данил. – Мужика с РПГ сняли? Сняли. А вдруг там второй сидит?.. Врезал бы нам, разложил бы дом по кирпичику. И нас заодно.

– Первый – штабу. Первый – штабу, – послышалось в гарнитуре. – Поддержку получил. Противник зачищен, двигаюсь дальше.

– Разведку вперед! Двигаться бросками от здания к зданию! – на связь вышел сам Фунтиков. – Пусть шныряют, ищут! Они подвижнее и легче! А вы уж следом, тяжелые штурмовики! Дистанцию не разрывать, быть готовыми мгновенно поддержать, прикрыть, отсечь противника огнем, дать разведке оторваться! Ну, ты чего, капитан, тебя учить что ли надо?..

– Принято, выполняю.

– Пошли, – скомандовал Добрынин своим. – Направление прежнее. Пристраиваемся в хвост и шагом марш.

Следующие кварталы показали, что озвученная полковником схема была оптимальным вариантом передвижения. Впереди – разведка, прощупывающая каждое здание на пути. Подойти, проверить, зачистить, закрепиться, дать зеленый свет. Выждать подхода основных сил – и снова бросок до следующего здания, под прикрытием стволов тяжелой пехоты. При сопротивлении – сигнал основным силам. Пехота давит огнем, не дает высунуться. Подтягивается тяжелая техника, гранатометные группы… Дальше – удар по месту сосредоточения противника. И снова вперед.

Нельзя сказать, что такая тактика была успешна во всех случаях. Если противник закопался в городской застройке – выковырять его невероятно трудно! В ответ прилетало постоянно. Некоторые бойцы были замотаны бинтами в двух или трех местах… Были тяжелораненые, были убитые. Страдала и техника. Один из танков остался без динамической защиты, с другого выстрелом РПО смело часть навесного оборудования. Прямым попаданием РПГ был уничтожен БТР. «Нона», получив в правый борт очередь из автоматической пушки, все еще догорала на перекрестке, коптя жирным черным дымом. Еще до обеда противник подорвал два усиленных бронезащитой и пулеметами тягача… Но это были совокупные потери, по всей линии фронта, а не только в зоне ответственности Первой оперативно-тактической. И это была вполне приемлемая плата за то, что бригада довольно успешно давила противника, продвигаясь вперед.

И все же – именно такая тактика работала в плотной городской застройке эффективнее всего! К черту штурм зданий! К черту зачистки! Это был общевойсковой бой, где не было смысла штурмовать и пытаться захватить объект, а потом зачищать его. Никто не лез внутрь, рискуя жизнью, не чистил здание, играя со смертью на лестничных пролетах, в коридорах и комнатах. Очаги сопротивления просто ровнялись с землей. В сопровождении броневиков и пехоты на требуемый участок фронта выдвигался один или два танка, занимали позиции, начинали работать по цели осколочно-фугасными. Затем подтягивалась группа с РПО, в цель уходили один-два термобарических боеприпаса… и если после этого здание все еще стояло, то внутри него живых уже не было. Зачастую, сопротивление после такого вот удара и заканчивалось.

Исключением стали три девятиэтажки. Чрезвычайно удобные своим расположением, они возвышались над окружающими кварталами словно утес над морем, что позволяло держать под обстрелом всю привокзальную площадь, долбить из крупнокалиберных прямой наводкой, корректировать огонь артиллерии и минометов. Собственно, именно этим до сих пор и занимался противник, постреливая по шныряющим внизу бойцам Первой. И хотя штаб по возможности организовал огневое прикрытие, синхронизируя огонь орудий и пулеметов по постам на крыше с передвижением бойцов Первой, все же людей они время от времени теряли. И наибольшее количество потерь приходилось именно на огонь с крыш.

Добрынин слышал, как матерится по связи командир Первой, ругаясь со штабом и докладывая потери. Несколько раз он выходил напрямую на Фунтикова и требовал «раздолбать их в прах» – и в принципе, это было не так и сложно. Выдвинуть на позиции все три танка, ударить разом – а еще лучше сконцентрировать огонь САУ, ведь именно для этого они и предназначены. Несколько минут артподготовки – и от девятиэтажек остались бы руины! Но… Такую удобную позицию рушить не хотелось. А вот отобрать – другое дело. И полковник отдал приказ на захват и зачистку.

Первая оперативно-тактическая к тому времени потеряла ранеными и убитыми почти треть личного состава. Одиннадцать двухсотых и девять трехсотых. Не говоря уж о том, что бойцы ее все время находились в бою, устали и расстреляли большее количество боезапаса. Людей нужно было отвести, дать время на отдых и перезарядку. То же самое – и с разведкой, с передовыми легкими группами. Но при этом и противнику передышки давать нельзя! Давить и давить, до последнего. Произвели перегруппировку – бойцы Первой отодвинулись в тыл, бойцы Третьей заняли их позиции. Можно было продолжать.

Добрынин, как бы ни пытался он двигаться в тылу первого эшелона, проработав все это время вплотную с Первой оперативно-тактической, уже фактически вошел в ее состав: не раз прикрывал огнем ее бойцов, отвлекал, либо проходил во фланг противника, то есть – был в курсе всех событий. К тому же он был местным, знал город. И потому командир Третьей, майор Сотников, вызвал его посоветоваться.

– Что думаешь? Заштурмуем? – обменявшись рукопожатием, сразу же спросил он. – Давай, присаживайся. Передых пятнадцать минут.

– Я бы на месте полковника просто с землей сровнял, – покачал головой Данил, усаживаясь на завалинку. Выглянул осторожно из-за угла, оценить… Они сидели во дворе частного дома в половине квартала от первой девятиэтажки. Дом был мощный, с толстыми кирпичными стенами, поэтому огня крупнокалиберных пулеметов можно было не опасаться. Другое дело – навесной боеприпас… но тут сарай рядом, а в нем погреб из кирпича и плита бетонного перекрытия на рельсы положена. Хотя какое-то подобие бомбоубежища… – Потери будут. Тут быстрого броска не получится, по таким дебрям лезть…

– Потери будут, – кивнул майор. – Если по дебрям лезть – да…

– Что-то придумал? – спросил Добрынин, быстро глянув на него. – План есть?

– План, собственно, не сложный. По этим долбаным огородам да через заборы напролом – без толку. Нужно вот как… Сосредоточим человек двадцать во дворе, чтоб с выходом на Балашовскую. Подтянем технику, вывесим дым. Техника прикрывает огнем, мы вдоль заборов рвем когти к девятиэтажке – и через окна входим…

– Без зачистки округи? – удивился Добрынин. – Да мы сто шагов не пробежим, с флангов поснимают! Они вон какую партизанскую войну развернули! Думаешь, тут по дворам не сидит с десяток пацанов из Братства?..

– Ну… другого варианта у меня нет, – развел руками майор. – Критикуешь – предлагай…

– Другой вариант – развалить эти дома до фундамента, – проворчал Добрынин, обдумывая предложенный вариант. Вот еще блажь… На хрена полковнику понадобились эти девятиэтажки?! Он конечно мужик грамотный… но это уже точно перебор. – Могу предложить дополнение. У нас бронированных кунгов с пулеметами – до черта! Сначала пустить по дороге штуки три тягача. Пусть на скорости пройдут по Балашовской, постреляют во все стороны, и на Комсомольской уйдут вверх, ко Второй группе оперативного блокирования. Пошумят, отвлекут, вызовут внимание на себя. В момент их старта – пускаем дым. По всей улице, начиная от нашей позиции и до перекрестка. Эти думают, что дымом мы кунги прикрываем, соответственно и все внимание будет на них. А мы под шумок, вдоль заборов, рвем, как ты говоришь, когти, к девятиэтажкам. И – входим через окна в квартиры на первом этаже. Вот в это я еще поверю…

– Годится… Только чтоб в нас с кунгов не влепили, – проворчал Сотников. – Левая сторона Балашовской – под запретом. Мы аккурат там и будем, под заборами пойдем.

– Ну так ставь задачу – и работаем.

– Ты как? Со мной? Комбез на тебе серьезный, слыхал про него… Не лишним при штурме будет.

– Пойду, – кивнул Данил. – Но – один. Своих в прикрытии оставлю.

– Годится. Планировку квартир там знаешь?

– Знаю.

– Годится, – снова кивнул майор. Глянул на часы. – Половина второго… Пока согласую, да пока кунги подготовят… В два жду тебя здесь. И начнем.

Пока ждал контрольного времени – успел поговорить с полковником. Честно сказать, сомневался он в необходимости готовящейся спецоперации. Дела и без того идут неплохо, давят успешно, продвигаются, квартал за кварталом забирают. Стоит ли людей на убой вести?..

– Ты понимаешь, что такое эти три здания? – голос Фунтикова в гарнитуре был строг, словно заранее говоря, что никаких возражений полковник не потерпит. – Это – наивысшая точка в данном районе! Контроль над всей местностью! Над всеми окружающими кварталами! С этих крыш всю округу видно и вся округа простреливается! И ты мне говоришь, что нужно это раздолбать?!!

– С сосен за нефтебазой тоже видно, – сказал Данил. – Там ведь уже сидят корректировщики! А здесь… людей положим, товарищ полковник!

– Да ни хрена там не видно! Корректировать – да, можно. Недолёт, перелет… Но так чтоб иметь всю местность круговым обзором, да еще и накрывать прямым выстрелом любую точку – такого у нас нет! А нужно бы! Поэтому девятэтажки мы будем брать!

Ответ был безапелляционный, и Добрынин понял, что спорить без толку. Значит – штурм.

Около двух он был у Сотникова, рассказывал планировку квартир и коридоров. К этому времени все приготовления уже были завершены. Кунги стояли в начале улицы, под пара́ми. Танковый корпус и две «Ноны» – там же. Бойцы во дворе, поделены на три группы по десять человек – Фунтиков, ясно понимая куда отправляет людей, выделил не двадцать, а целых тридцать бойцов. Опытный вояка, полковник знал, как важен первый штурм. Первый штурм должен стать и единственным, именно им нужно брать объект. Если первый штурм неудачен, то второй будет неудачен с гораздо большей вероятностью. Очень тяжело решиться войти второй раз туда, где только что погибли твои товарищи…

В связи с тем, что Третья оперативно-тактическая группа была ополовинена для спецоперации, ее сосед слева, Четвертая, растянула свой фронт, принимая в зону ответственности лишний квартал. И – встала. А вместе с ней встали и остальные группы. Приказ: занять позиции, не допустить прорыва окружения. Полковник подстраховывался, понимая, что оттягивая людей, он тем самым ослабляет весь фронт. И это лишний раз доказывало, что трем девятиэтажкам он придавал особое значение…

Три группы по десять. Командир первой – Сотников. Командир второй – капитан Усанов. Командир третьей – капитан Буганов. Добрынин шел как самостоятельная боевая единица, этакий вольный стрелок, благодаря унику совмещающий в себе функции тарана, бульдозера и живого щита.

Стоя на полусогнутых у покосившейся калитки на Балашовскую, они ждали сигнала.

Мандраж… Адреналин… Дрожащие руки…

Четырнадцать ноль-ноль. Время.

Пошли!

Рев тягачей раздался одновременно с выстрелами «Тучи». По всей улице на подступах к девятиэтажкам вспухли и стали расти, увеличиваясь в размерах, дымовые облака. Еще один залп – и улицу накрыло полностью.

– Дымы наготове! Эти сдует – сразу добавлять, не ждать, пока нас срисуют! – прошла по связи команда от Сотникова. – Ну! Двигаем!

Добрынин вывалился из калитки первым. Нащупал левой рукой забор – и, пригибаясь и ориентируясь по нему, дернул в сторону девятиэтажек. Активные наушники шлема, выделяя тихие звуки, подсказывали, что следом за ним, сопя, хрипя и чертыхаясь, ускоренным темпом движутся остальные.

Дым мутной мглой накрыл все вокруг. Пробираясь вдоль заборов, Данил не раз натыкался на препятствия, которые мог разобрать только приблизившись вплотную. Сначала пришлось лезть сквозь заросли кустарника, потом обходить вывалившуюся секцию забора, затем перебираться через поваленное дерево… Все это замедляло продвижение – но иного выхода не было. По запросу Сотникова танки стреляли еще несколько раз, продолжая поддерживать дымовую завесу, да и сами бойцы не зевали, кидая дымовые гранаты вперед по ходу движения… Справа ревели дизеля тягачей, лупили пулеметы – и с крыши им в ответ грохотали длинные очереди крупнокалиберных. Пару раз в белесом тумане вспухало облако объемного взрыва – но здесь, слева по улице, вплотную к забору, свистнуло лишь несколько рикошетов.

Угол! Нащупывая очередной выступ забора, Добрынин вдруг почувствовал под рукой пустоту. Повел рукой вправо-влево, чтоб убедиться окончательно – так и есть, конец забора! Теперь рывок через дорогу вплотную к стене здания, под окно – и полдела сделано!..

– Дошли до угла!

– Первая группа – прямо! – тут же отреагировал командой Сотников. – Вторая – двадцать шагов левее, входите в соседнюю квартиру! Третья группа – еще левее, следующая квартира! Бегом! Вперед, вперед, вперед!

Все в темпе! Несколько мгновений – и они уже распластались у стены по обеим сторонам от окна. Четверо тут же взяли под присмотр сектор над головами, еще двое – угол здания. Мгла вокруг начала понемногу рассеиваться, один из бойцов по знаку майора выхватил из подсумка дым, сорвал крышку, дернул кольцо, бросил рядом. Снова повалило, скрывая группу от любопытных глаз…

– Добрыня! Входишь?!

– Иду! – тут же откликнулся Данил, вытаскивая гранату из подсумка. – Окно бей!

Одновременно со звоном осыпающегося стекла рванул кольцо – и отправил гранату в темный провал оконного проема. Пусть даже там и нет никого – но велик шанс, что первые этажи заминированы. Это ж святое – заминировать все дыры, откуда враг полезет! Растяжкой либо еще как… Изменением давления, осколками от удара мощной «эфки» растяжку должно сорвать, освободить проход. Если же нет – так комбез поможет! Ну а не поможет… война!

Грохнуло неслабо – замкнутый объем помещения усиливал эффект, многократно отражая ударную волну и осколки стенами. Добрынин тут же нырнул в проем головой вперед, приземлился на левую руку, перекатом через левое плечо уходя в угол и вскидывая «Пернач». Мазнул по темным углам лучом подствольного фонаря – пусто. Тут же переместился к дверному проему, посветил внутрь – опять никого.

– Чисто. Входим.

– Да вошли уже, – пробормотала гарнитура голосом Сотникова и на плечо Добрынина легла его рука. – Хорошо вошел, красиво. Годится…

– Чай не одни вы войной всю жизнь занимаетесь, – так же тихо прошептал Добрынин, продолжая держать под прицелом темное нутро коридора. – И мы кой-чего умеем.

– Говорили. Слышал.

– Вторая группа вошла…

– Третья вошла…

– Чистим квартиры до входных дверей, – шепотом выдал указания Сотников. – И по сигналу выходим в общий коридор. Работаем тихо! Шуметь начнем только при контакте!

– Гранату ж рванули… – напомнил один из бойцов.

– И чего? На улице вон как долбят! Кто чего за этим шумом слышал?.. Все равно что под нос себе пукнули…

Эта квартира была трехкомнатной, Добрынин помнил это совершенно четко. Направо – туалет и ванная комната, налево – коридор в зал, вторую комнату и кухню. Ему идти первому – ручным оружием уник не пробьешь, а крупнокалиберные пулеметы в бою внутри здания не используются по определению. Поэтому Добрынин особо не осторожничал, двигался быстро – заглянул в туалет с ванной, огляделся в комнате и зале… Замшелая пустота, только дозиметр стрекочет, показывая полсотни рентген. Коридор тоже пустовал, как и кухня. И по толстому слою пыли на полу было видно, что здесь много лет никто и не появлялся. Странно… Учитывая стратегическое положение здания, к нему должны быть заминированы все подходы! А тут пустота… Неужели прошляпили?

Однако майор так совсем не думал.

– Специально это. На дурачка, – усмехнулся он, когда Данил, вернувшись, поделился с ним своими соображениями. – Я за сегодня уже насмотрелся. У меня один боец на растяжке в пустом доме подорвался, когда на чердак полез. Обшарил весь дом – пусто, следов вот так же нет… А люк дернул – и хлопнуло. А второй, молодой, на новенький демрон позарился. Перевернул труп, снять – и все. И тоже наглухо. А ты говоришь… Нет, не прошляпили они!

– Думаешь, снаружи?..

– Вполне!.. – Сотников ухмыльнулся и сквозь стекла противогаза Добрынин увидел его улыбающиеся глаза. – Я вот, лично, не уверен, что за входной дверью чисто…

Вот и Добрынин так же не был в этом уверен. Но как проверить? Сотников, подозвав сапера из состава группы, велел тому осмотреть дверь. Вердикт был неутешителен – дверь наверняка вскрывалась, но при этом в квартиру никто не входил – пыль на полу лишь слегка разметена, следов нет. Зачем так? Ясно зачем – проверить, как открывается-закрывается, да растяжечку снаружи навострить. И растяжку и сигналку, чтоб наверняка услышать, когда гости пожалуют. И с большой вероятностью так же заминированы все двери в наружный коридор. А на втором этаже – что-то типа группы зачистки, гостей с хлебом-солью ждут. Или на третьем…

Тут же спешно организовали некое подобие военного совета. Добрынин, Сотников и Усанов с Бугановым на связи.

Предложение Усанова рвануть к чертовой матери дверь и начать уже чистить и черт с ним, с шумом – не прошло. Ответный аргумент был таков: хрен его знает, что там за дверью может стоять. Все что угодно, вплоть до боеприпаса объемного взрыва, который выжжет напрочь весь этаж и людей вместе с ним. Не пойдет. Буганов предложил оставить в покое дверь, но проделать дыру в стене. Выйти во внутренний коридор, поснимать с дверей предполагаемые мины, сконцентрироваться тремя группами – и там уже по обстоятельствам. Это уже было более дельное предложение – двигаться ведь как-то же надо. Однако Данил это предложение немного усовершенствовал и дополнил – и именно с этой поправкой оно и было принято.

– Пока вы тут на первом этаже делаете дырки и шумите внутри здания – я снаружи поднимаюсь по балконам и выхожу в тыл. Я в унике, в нем влезть куда-то – вообще без проблем, – Данил постучал кулаком по грудной пластине комбинезона. – Там у половины балконов бортики обвалены. Подтянулся – и влез. Вы, главное, шуметь начните, а там уж я подключусь…

– Годится, – кивнул Сотников.

– И еще. Полковнику нужно начинать боевые действия. Пусть не давит вперед – но хотя бы постреливает, демонстрируя намерения. Это нас хоть немного прикроет…

– Я понял.

– Только по зданию пусть не лупят! Четырнадцатый калибр мой комбез не удержит.

– Передам. Три минуты на подготовку – и начинаем.

Дым снаружи уже рассеялся. Данил, скрываясь за кирпичным бортиком балкона, высунулся осторожно, осматривая местность. Сразу же заметил двоих бойцов без повязок на крыше неподалеку – сидят спиной, пасут в другую сторону… но стрелять нельзя, даже и из «Винтореза». Засекут и путь наверх будет отрезан.

Со стороны позиций бригады, между тем, обозначилось движение. В одном месте, затем в другом, а потом все дальше и дальше, по всему фронту, послышались сначала одиночные, а потом и очереди – полковник понял, что от него требуется.

– Мы готовы, – сказала гарнитура голосом Сотникова. – Ты как?

– Начинайте.

– Принял.

В квартире тут же мощно ударило, брызнули осколки кирпича, давлением вышибло пыль из окон… Заорали многоголосо бойцы, загрохотали выстрелы… Добрынин поднялся во весь рост, подпрыгнул, ухватился за край плиты перекрытия верхнего балкона… Подтянулся, заглядывая в проем балконной двери на второй этаж – никого. Рывок, выход на одну руку, на вторую, забросил колено – и вот он уже этажом выше. Сразу же – дальше! Подпрыгнул, вцепился, подтянулся рывком, забрасывая руку – вот и третий! На четвертом балконный бортик был наполовину цел, не давая закинуть руку или ногу – но из плиты торчало несколько арматурин. Да и вообще… разве это препятствие?! Оттолкнулся сильнее, ухватился за железяку, мощным рывком подбросил тело вверх – и, перелетев бортик, приземлился на балкон. Выше, еще выше! Карабкаться вверх в унике было сплошное удовольствие! Ему живо вспомнились дела трехмесячной давности, когда они с Сашкой, цепляясь бахилами, взбирались на трубу неподалеку отсюда. Вот когда страху-то натерпелся! А сейчас… Комбинезон давал восхитительное чувство защищенности, уверенность в том, что пока он на своем носителе – ничего плохого случиться просто не может! Невероятная легкость, с которой Данил забрасывал свои полтора центнера боевой массы на очередной этаж, просто поражала, казалось, подниматься так можно было бы бесконечно!..

Остановился он на восьмом. Медлить не стал – хотя прошло всего-то чуть больше минуты, на первом этаже уже вовсю шел бой, и Сотников наверняка ждал помощи с тыла. Да и с крыши тоже время от времени раздавался перестук тяжелых пулеметов. Балконная дверь была закрыта и даже стекло сохранилось – но вот окно в этом отношении подкачало. Добрынин пролез в комнату, вытащил нож, быстро осмотрел квартиру на предмет укрывшегося противника. Так же пусто, как и на нижних этажах – но о присутствии бойцов Братства свидетельствовали многочисленные следы рубчатых подошв на полу. Значит – забредают сюда регулярно. Зачем?.. Ответ на этот вопрос он обнаружил спустя полминуты. Даже не ответ – ответы… многочисленные отвратительного вида ответы на полу в кухне – квартира использовалась как отхожее место. Значит, растяжек тут точно нет и входная дверь не заминирована. Да и весь этаж тоже вряд ли минировался. Зачем? Чтоб на свою же растяжку налететь?..

Дверь в общий коридор была полуоткрыта. Данил выглянул – и буквально нос к носу столкнулся с парой бойцов, пробегающих мимо. Те замешкались, пытаясь опознать свой это или чужой – и этих мгновений Добрынину оказалось достаточно. Первого он свалил ударом справа в шею. Дернул клинок на себя, взрезав трахею и буквально перерубив мышцы до позвоночника… Второй шарахнулся было в сторону – но Данил, прыгнув с места, догнал его тяжелым бронированным кулачищем в висок.

Отработаны.

– Добрынин – Сотникову! Добрынин – Сотникову! – зашелестела убавленная до минимума гарнитура. – Как успехи? Ты где?

– Восьмой этаж. Двое минус. Как у вас?

– Штурмуем! Прошли до второго! Есть потери! Работаешь навстречу?!

– Нет, – ответил Добрынин, подчиняясь мелькнувшей вдруг в голове мысли. Вспыхнула она мгновенно – и он тут же сообразил, что этот вариант будет гораздо удачнее, чем тот, что они изобрели несколько минут назад. – Меняем план. Навстречу вам не пойду. Слишком удачно все складывается… Закрепитесь и ждите, постреливайте… Я на крышу, пулеметные гнезда глушить. Меня не ждут, бой на первом этаже, у вас, а не у меня тут на восьмом! Как принял?..

– Ладно… Понял тебя. Закрепляюсь и жду команды!

По лестнице он не пошел. Идти внутри здания – значит нарваться на несколько заслонов. Наверняка есть бойцы на девятом, с вероятностью, близкой к ста процентам, есть бойцы на техническом этаже, есть они и на крыше. Он только что поднялся по балконам, снаружи – так и нужно использовать это дальше, пока работает!

Подхватив оба тела и затащив их в квартиру, он вновь выбрался на балкон. Осмотрелся… нет, не с этой стороны. С другой… Цепляясь за дыру в стене, пробитую крупным калибром, выглянул, пытаясь осмотреть здание снаружи – так и есть! Газовая труба шла по стене с первого этажа и уходила, изгибаясь, на крышу – но не рядом, а через четыре окна. В этом стояке, в самой крайней квартире. Удачно!

Коридор был пуст. Добрынин, сжимая «Пернач», скользя неслышной тенью, добрался до торцевой двери. Дернул, молясь про себя, чтоб никакой слишком уж усердный воин не выставил тут растяжку… прокатило. Видимо восьмой этаж и впрямь не минировали, чтоб самим же не налететь.

Пустая квартира, гниль, влага, плесень… Труба за окном кухни… Толстая, ржавая… Данил ухватился, дернул – крепко сидит. Его вес точно выдержит. Крепится не только скобами через каждые полметра, но и ответвлениями в квартиры. Хрен выдерешь! Сколько простояла – и еще столько же простоит. Он прислушался, пытаясь определить, что же происходит над головой… Там что-то орали, матерясь в несколько голосов, долбили длинными очередями пулеметы, звенели по железу гильзы, пару раз грохнул РПО – в общем, бой был в полном разгаре.

Перебравшись через подоконник, он уцепился за трубу. Помедлил несколько мгновений, стараясь не смотреть вниз и не думать о вечном… и, осторожно перенеся вес тела с ног на руки, повис. Держит, собака! Взялся за скобу, подтянулся, ухватился за следующую… мимо поплыл сначала девятый этаж, потом технический… Когда до крыши осталось каких-то полметра, на один рывок, он остановился, пытаясь на слух определить расположение пулеметных точек. Одна – явно где-то поблизости, слишком уж громко орут. Не у самого края крыши, а чуть глубже. Вторая – левее, ближе к середине дома. И, скорее всего, есть и третья, еще дальше, на углу, для контроля южного направления. Ну… встречайте гостей, ублюдки!

Рывок! Мощно сократившись, мышцы комбинезона бросили тело вверх. Мгновение, которое бушующий в крови адреналин превратил в вечность, Данил словно парил в воздухе – а затем перед глазами мелькнул кирпичный парапет и его вынесло на крышу. Выхватив «Пернач», он мазнул взглядом вокруг… Секунда, чтоб сориентироваться… твою ж мать, как их много! Одна пулеметная точка совсем близко, в трех-пяти шагах, ствол КПВ смотрит чуть левее, рядом вскрытые цинки, ленты, пустые гильзы ковром, вокруг суетятся два человека; вторая – ближе к центру крыши, там четверо, лупят куда-то вниз, во дворы частного сектора; третья – на дальнем углу, и там еще четверо; группа бойцов – у возвышающегося на полметра люка с техэтажа, боевое охранение; и – несколько человек со «Шмелями» и РПГ за парапетом, высматривают внизу очередную жертву.

Бойцы на ближайшей точке, увидев черную массивную фигуру, вынырнувшую снизу как черт из табакерки, хором заорали что-то нечленораздельное. Один тут же принялся судорожно дергать пулемет, пытаясь развернуть ствол в сторону новой угрозы, второй рванул со спины автомат… Толкнувшись ногами что было сил, Добрынин выпрыгнул вверх и вперед, уходя с линии огня КПВ, пролетел все расстояние от парапета до бруствера из мешков с песком – и, обрушившись на пулеметчика, подмял его под себя. Слева ударило заполошной автоматной очередью, пули взвизгнули по плечевой пластине, по шлему… Чувствуя, как хрупнуло что-то под коленом, и нутром ощущая, что это череп противника, Данил крутнулся влево, выбрасывая руку со стволом вперед, повел наискось, перечеркивая очередью второго, уронил «Пернач» – и, ухватив КПВ, дернул его вместе со станком, разворачивая в противоположном направлении. На второй точке за грохотом очередей даже и не слышали, что творится у соседей, никто из бойцов сюда не глядел – и это дало ему несколько секунд, чтоб выцелить тщательнее. Выстрел! Короткая очередь болванок четырнадцатого калибра ударила узким веером, снося с крыши и сам пулемет и его боевой расчет. Добрынин перевел ствол дальше, резанул по третьей точке, на мгновение ухватив глазом картину вспухающих кровавыми брызгами человеческих тел – и дальше, дальше! Гранатометную группу, которая могла наделать много нехорошего, он скосил одной длинной очередью, плавно двинув стволом пулемета. Тридцать тысяч джоулей на патрон словно тридцать тысяч маленьких дьяволов рвали тела в клочья, шанса на выживание просто не было. Опомнившееся боевое охранение у люка технического этажа, брызнув в разные стороны, пыталось занять позиции за низенькими трубами воздуховодов – но куда ж им деться от запредельной энергетики пуль тяжелого пулемета на плоской крыше?! Несколько очередей пять-сорок пять, прошедших в грудь и правый бок, открытые из-за бруствера, комбез даже не заметил – но в ответ Добрынин оделил каждого от души, превратив тела в дырявые, сочащиеся кровью бурдюки.

Крыша была зачищена в полминуты – но больше времени ему не дали. Заметив беспредел, творящийся у соседей, с соседней девятиэтажки застучало в несколько стволов – и Добрынин еле успел упасть за парапет. Отлеживаться не стал – пластом, словно ящерица на четырех конечностях, дернул к люку… и вовремя! Сзади уже грызли бетон парапета, пытаясь добраться до укрывшегося противника. Пользуясь тем, что огонь сосредоточен на другом участке, Данил, приподнявшись на мгновение, перевалился за край – и спиной вниз рухнул на технический этаж. Соседи тут же отреагировали, переведя огонь на выступающий оголовок люка – но поздно! Добрынин, проехавшись спиной по ступеням и приложившись шлемом об железные перильца, уже приземлился на чердаке.

Здесь, на удивление, было пусто. Скорее всего группы отозвали вниз, в заслон против бойцов Сотникова. Крыша зачищена, чердак тоже чист… теперь самое время ударить с тыла, вырезать всех к чертовой матери – и заняться оборудованием огневых точек!.. Однако здесь Данила поджидал сюрприз, и сюрприз очень неприятный. Обходя технический этаж, проверяя его на предмет запрятавшегося противника, он наткнулся на прикрепленный к несущей колонне объемный брикет, из которого торчала коробочка с длинной витой антенной. Один… а вон еще один… а чуть дальше, на такой же колонне – сразу два закреплены, подмигивают зелеными светодиодами!.. И еще – несколько бочек, вскрыв одну из которых, он обнаружил тягучую темную жижу внутри. Напалм. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб сообразить.

Здание было заминировано.

Сколько времени нужно противнику, чтоб понять, что здание потеряно? До того момента, как переколошматят всех, кто ведет бой внизу? Или Паук готов пожертвовать своими людьми, рвануть сразу же, как только получит донесение? Что же делать?..

Как всегда на войне. Есть сомнения – доложи выше по команде. Подобравшись к вентиляционному окну, смотревшему в сторону улицы Красной, Добрынин запросил полковника – и Фунтиков тут же вышел на связь.

– Здание заминировано, товарищ полковник. Технический этаж утыкан весь. Рванет – снесет и крышу, и нижним этажам достанется.

Полковник матюгнулся витиевато – и замолчал на целую минуту. Добрынин ждал, чувствуя, как текут по затылку капли пота. А ну как именно сейчас и подорвут?.. Вдруг вот как раз сейчас Паук – или кто там у него за этот участок фронта ответственен – кнопочку нажимает?.. Зеленый глазок на металлической коробочке в любой момент мог смениться красным – и тогда даже комбинезон не сможет спасти жизнь своему носителю!

– Уходи оттуда, – наконец решил Фунтиков. – Саперов, как я понимаю, мы уже не успеем подтянуть. Заметят активность вокруг – рванут тут же, накроет всех.

– Отдаем здание?

– Хрена лысого. Наше не будет – ничье не будет.

– Бомбить?

– Бомбить. Жалко, черт… – с досадой ответил полковник. – Захватив контроль над округой, мы все передвижения Братства очень затрудним. Зачистка пойдет с меньшими потерями. Не высунуться, не место сменить… будут сидеть как крысы по норам! И на боезапасе артиллерии опять же сэкономим! Но раз возможности нет – придется фронт прорывать, боеприпас полностью расходовать. Не хотел я этого, но деваться некуда.

– Задачи-то какие нам, Олег Валентиныч?..

– Задача вам с Сотниковым сейчас такая: покинуть здание, ударить с тыла через квадрат 13–35, улитка 9 и 4. Зачистить дворы и дома. Мы со своего конца надавим, в клещи зажмем.

– Брешь во фронте?..

– Да. Я сейчас сосредотачиваю ударные группы в этом районе, подтягиваю технику. Попробуем перебросить достаточное количество сил с других участков. Да еще и остатки Первой снова введем, хватит им отдыхать.

– Принял. Работаю.

Технический этаж, превращенный в одну огромную бомбу, он покинул с огромным облегчением. Спустился на лестничную площадку на девятый, осмотрелся. Здесь тоже было пусто. Вся активность сосредоточилась пятью-шестью этажами ниже – там все еще грохотали очереди и одиночные, изредка хлопали гранаты, шел бой, и как выяснил Добрынин, выйдя на связь с Сотниковым – довольно успешно.

– Продавил до третьего, зачистил первый и второй. Закрепился! Противник почти выбит! – заорал в гарнитуре майор, пытаясь перекричать грохот очередей. – У меня потери! Семеро двухсотых, один легкий! Ты подключаться вообще собираешься?!

– Здание заминировано, нужно уходить! – огорошил его Данил. – Полковник в курсе, его приказ! Отойти из здания! Ударом с тыла зачистить ближайшие дворики в сторону расположения бригады, ждать дальнейших распоряжений!

– Принято! Отхожу! – сразу же отреагировал майор. – Где состыкуемся?

– Снаружи. Начинайте работать по моей команде, я присоединюсь!

– Годится.

Чтоб добраться до комнаты, из которой он мог бы дотянуться до трубы, ему понадобилось всего полминуты. Проверив квартиру полностью, Добрынин закрыл и забаррикадировал входную дверь, дабы не стать добычей непрошеных гостей, расположился в комнате, разложив часть своего боезапаса на подоконнике. Задумка, посетившая его во время разговора с майором, была простой. Теперь, когда бой внутри завершился и штурмовые группы отошли, рвать здание Пауку без надобности. Смогут ли они восстановить огневые точки? Наверняка смогут. Будут ли? Наверняка попытаются – но не так быстро, как хотелось бы. Пока еще новые пулеметы притащат, да пока еще новые группы зайдут, займутся зачисткой… Все это – время! Время, за которое он может помочь майору. Вопрос первый: где он принесет больше пользы – в ближнем бою, работая накоротке – или издали, работая скрытно и страхуя людей Сотникова? Пожалуй, есть аргументы и за тот и за другой вариант… Тогда второй вопрос: а где будет безопаснее?.. И вот тут ответ уже однозначный. А ведь ему теперь не только о себе надо думать. Ему еще людей своих спасать. А потому – поберечься бы, ибо лимит удачи на сегодняшний день вполне может быть исчерпан.

Сверху дворики хорошо просматривались, да и расстояние позволяло бить из винтовки без упреждений и поправок. Триста метров, может быть чуть-чуть больше. Расстояние прямого выстрела для «Винтореза», да еще и с модернизированным стволом. Расположившись чуть в глубине комнаты, Данил осмотрелся, прикидывая, откуда лучше начать… Пожалуй – здесь. Второй дом от угла. Забор повален – проще будет проникнуть во двор. Во дворе построек нет и огород пуст, почти без зарослей. А значит – и чистить будет легче.

– Сотников… Как слышишь меня?..

– Хорошо принимаю… Жду указаний.

– Внимание на второй дом от угла. Приготовься. Я отрабатываю во двор термобарическим – вы входите и чистите дом. И отсюда уже начинаете зачистку соседних дворов. Я страхую.

– Принято. Готовы.

Добрынин навел ствол вниз – и нажал на спуск. Гранатомет хлопнул, плюнув боеприпасом – и во дворе дома вспыхнул огненный клубок.

– Пошли!

Сотников работал красиво и слаженно. Часть бойцов кроет беглым огнем соседние дома, простреливает открытые пространства, бьет по всем сомнительным точкам, откуда может вестись встречный огонь… Вторая часть – тыл, удерживает особо рьяных из тех, кто еще остался в живых в здании. Третья – штурмовая группа, сближается с объектом. Дальше внутрь домика летят гранаты, следом разом в несколько окон входят бойцы. Дом захвачен, дальше под прикрытием подтягивается тыловая группа. Короткая передышка, перегруппировка, обозначение целей – и новый бросок.

У них получилось. Противник, располагая гораздо меньшими силами, да еще и получив внезапный удар в тыл, долго не продержался. Бойцы Братства теперь оказались зажаты между двух огней – с одной стороны продолжала давить бригада, с другой работали люди Сотникова. Да еще и Добрынин сверху, отстреливая любого высунувшегося на открытое пространство. Конечно, не каждый выстрел заканчивался поражением, но Данил патронов не жалел и не экономил, стрелял короткими очередями по две-три пули, наверняка. Израсходовал один магазин, второй, третий, четвертый… несколько раз отвлекался, чтоб выстрелить по соседним участкам из гранатомета – противник копился мелкими группами через двор-два, готовясь ударить во фланг, однако термобарические выжигали эти намерения на корню. После третьего выстрела его заметили, по окну тут же пристрелялись, пришлось сменить комнату – но это уже было не критично. Фронт был прорван, и в разрыв входили все новые и новые штурмовые группы.

Пожалуй, это был перелом. До этого момента у Братства еще была призрачная надежда. Надежда пусть и не одержать победу – но хотя бы остановить наступление. Измотать боем, потерями, упереться лбом в стену, перевести войну в позиционную. Имея наличие запасов на складах и доступ к питьевой воде – можно выдержать и долгую осаду! Работая малыми диверсионными группами днем и ночью, кусая то там, то тут, вынудить бригаду отойти с позиций, а то и вовсе покинуть город в связи с нехваткой воды и продовольствия… Однако прорыв фронта решил все иначе! Теперь Паук – ведь он был грамотным воякой и понимал к чему ведет прорыв – должен бы отдать приказ на отступление.

Инициатива в бою – чрезвычайно важная вещь! Потерял ее, перестал диктовать – и вот ты уже оказался на шаг назад позади противника, плетешься в хвосте и только лишь реагируешь на его действия. Поэтому полковник незамедлительно приступил к реализации следующего шага. Удержание трех девятиэтажек не представлялось возможным, а значит они не должны были остаться и под контролем Братства. Добрынин едва успел эвакуироваться по трубе, как с Сазани прилетел первый пристрелочный снаряд. Он рухнул с перелетом, в районе улицы Яблочкова, однако артиллерийский расчет тут же скорректировал прицел и второй снаряд ударил точно в цель. Сидя через три дома от девятиэтажки, Данил видел, как снаряд попал куда-то в угловую квартиру в районе седьмого этажа – и разорвался внутри, обвалив правый угол здания от крыши до четвертого этажа. Второй снаряд пробил крышу, рванул на чердаке – а вместе с ним сдетонировали и находящиеся внутри бочки. Чудовищный удар сотряс округу. Технический этаж брызнул во все стороны осколками, кусками бетона различной величины, щебнем, каким-то мусором, образовав на мгновение над зданием некое подобие короны… Крыша с шумом просела, замерла на мгновение, словно в раздумьях – и вдруг все здание, дрогнув, начало оплывать вниз, окуталось гигантским серым облаком, которым накрыло и пару близлежащих кварталов; что-то там трещало, хрустело и ухало, в этом мутном вихрящемся клубами дыму… Со своих позиций продолжали долбить САУ, перенеся огонь на два соседних дома, к ним, обрабатывая местность и лесок между нефтебазой и вокзалом, окончательно опустошая свои резервы, подключились и «Грады»… Фактически, операция по уничтожению девятиэтажек, едва начавшись, тут же переросла в следующий этап – расширение и углубление бреши во фронте. Артиллерия проутюжила район девятиэтажек, превратив их в груду развалин, а также местность наискось через лесок, проложив коридор от позиций бригады практически до самой вокзальной площади. И после завершения артподготовки полковник бросил в этот коридор все наличные силы и технику, сосредоточенные на этом участке фронта.

Операция входила в заключительную фазу. Братство отходило. Добрынин, продолжая сидеть на штабной частоте, слышал, как со всех сторон в штаб поступают доклады – противник оставляет позиции по всему фронту и, огрызаясь, малыми группами стягивается к Убежищу. Если бы у реактивной артиллерии имелось хотя бы еще два-три пакета, можно было бы ударить по району вокзала и тем самым нанести Братству окончательный урон в живой силе, не дать запереться под землей… но остатки были израсходованы для прорыва.

И, тем не менее, это была победа. Паук отводил людей, понимая, что следующим шагом бригада просто отрежет их от Убежища, а значит – и от снабжения. От снабжения водой, провизией, боеприпасами, фильтрами, медикаментами – от всего, что жизненно необходимо для ведения войны и существования на поверхности. Отрежет, заблокирует – и тогда останется только выжидать. Много ли протянут люди на поверхности без запаса воды и фильтров?.. Агония будет долгой, смерть – мучительной.

К вечеру прилегающие к Убежищу районы были полностью под контролем бригады. Позиции переднего края теперь начинались от хлебозавода на юге, тянулись по улицам Комсомольской и Линейной на западе, проходили по территории элеватора на севере и вплотную подходили к железной дороге. Кольцо вокруг Убежища сузилось до минимума. Весь день бойцы малыми группами шерстили улицы и дома, беспощадно давили любые возникающие очаги сопротивления. Хоть и редко – но они были. К Убежищу отошли не все – кто-то замешкался, кто-то не услышал в горячке боя приказ, кто-то просто отстал из-за ранения или по другой причине. В живых не оставляли никого. Чистились здания от крыши до подвала, чистились улицы, чистился частный сектор… На любой огонь отвечали длинными очередями, гранатами, напалмом. Vae victis. Горе побежденным! И хотя предстояло еще одно серьезнейшее испытание – вскрытие Убежища и его полная зачистка – все же каждый понимал, что сводная бригада одержала победу.

Бригада – но не Добрынин. Территория детского сада теперь была свободна.

Путь в аномалию был открыт.

Данил не любил долгих прощаний. Да и с кем прощаться?.. Прочных знакомств он не завел, разве что с полковником. А вот Олега Валентиновича за эти дни сильно зауважал. А значит – нужно поставить полковника в известность о дальнейших планах. Чтоб не выглядеть в его глазах по-свински. Дескать, привел сюда людей, а сам – свалил… Да и разрешение на получение припасов и снаряжения нужно спросить.

Штабной кунг стоял в лесочке, за зданием наркологии. Внутрь он не пошел – незачем. Вызвал полковника наружу, встали у колеса. Данил протянул руку.

– Прощайте Олег Валентинович. Обстоятельства таковы, что придется вам Убежище штурмовать одному. Без меня.

– Как это понимать? – озадачился полковник. Сквозь стекла противогаза смотрели его внимательные глаза. – Совсем чуть-чуть осталось…

– Вам – да. Но не мне. Ухожу. И пацанов забираю.

– Куда? – было видно, что Фунтиков растерян и не совсем понимает собеседника. – Дожмем Братство, разделим трофеи – и домой!.. Куда тебе так срочно понадобилось?

– Помните, я рассказывал про аномалию в детском саду? Вот туда-то мне и надо.

Полковник помолчал немного, что-то прикидывая.

– Нужно что?..

– В самую точку, товарищ полковник. Еще как нужно. Вода, фильтры, припасы – все для долгого выхода. Оружие – сорок единиц, желательно «калаши» и ПКМ. Боезапас – тройной на каждого. Дымы. Связь нужно – с запасом. Пулеметы – желательно «Корды» – пять штук. И боезапас к ним опять же – тройной. Минно-взрывное нужно. «Монки», пятидесятые и сотые, «лягушки», ОЗМ, противотанковые – и много!

– Тебе куда столько? – удивился полковник.

– Своих выручать.

Фунтиков кивнул.

– Свои – это святое. Раз так… Возражений нет. Забирай. Это все?

– Пожалуй, да. Надеюсь, хватит. Больше мы просто не унесем.

– Зачем нести?.. Погоди полчаса, транспорт подойдет, нагрузят тебя под завязку. К детсаду?

– Туда…

Полковник протянул руку:

– Ну, прощай, коли так. Удачи тебе.

– Не поминайте лихом, Олег Валентиныч, – ответил Добрынин, крепко сжимая его ладонь. – Не хочу я туда лезть – но надо.

Фунтиков покивал задумчиво, глядя куда-то в сторону и будто собираясь с мыслями… Вздохнул раз, другой – как будто хотел сказать что-то важное, но не решался… Добрынин терпеливо ждал.

– Знаешь, Данил… – наконец задумчиво произнес Олег Валентинович. – Все хотел сказать тебе, да к слову не приходилось… Я ведь брата твоего хорошо знаю. Было одно дело, помогал он нам… Два месяца бок о бок. Вот как с тобой. И знаешь, что меня поражает? Похожи вы с ним, как две капли воды. Одно поведение, одни привычки, одни ухватки. Один характер. Поставь вас рядом – не отличил бы я, кто из вас кто. Разве что по возрасту…

– Да и нога… – усмехнулся Данил.

– И рожа… – вернул усмешку полковник. – У него-то вся в шрамах, а у тебя один всего…

Добрынин кивнул.

– Я знаю, Олег Валентинович. Да. Очень похожи. И вы, может быть, и сами догадываетесь почему – да сказать боитесь. А потому – лучше промолчим. Прощайте. Всыпьте им по первое число.

– Не волнуйся. Справимся. Трофеи-то как делить? На тебя рассчитывать? Когда вернешься?

– Вернемся, не вернемся – не знаю. Делите поровну на всех. Я так понимаю, все кто в живых останутся – богачами домой придут…

– Да пожалуй что так, – усмехнулся Фунтиков. Помолчал немного, посерьезнел… – А что же с Пауком? Неужели туда идти тебе важнее?

– Важнее, Олег Валентиныч. Сильно важнее. Ну а с Пауком… сам понимаешь, нельзя его выпускать. Я бы, если б он мне попался – шкуру с него драл долго и мучительно. Но тебе это незачем. Убей его. Просто – убей.

Полковник кивнул.

– Сделаем, не сомневайся.

Еще раз сжал руку Данила, круто развернулся на каблуках – и полез в кунг.

А Данил, закинув за спину верный «Винторез», зашагал в сторону детского сада, туда, где ждали его пацаны. Им еще предстояло дойти до цели, и цель эта стала уже совсем близка.

Цель, которую нужно достичь во что бы то ни стало.

Аудиозапись Х-3-0019, прослушанная Добрыниным с диктофона Нибумова:

«Здравствуй, Данил. – Пауза, шуршание и долгий вздох. – Даже не знаю, с чего начать и как построить свой монолог. А впрочем… я знаю, ты парень прямой и поэтому искать подходы не буду. Я – Зоолог. Ты знаешь меня под этим именем, а точнее – под именем Сергей Зоолог. Я знаю, ты считаешь меня своим старшим братом – но это совсем не так, Данил. И мне, по правде говоря, очень странно так обращаться к тебе, зная, что ты – это я. Это как обращаться к самому себе с огромной разницей в возрасте… сколько же… десять лет?.. двенадцать? Я не знаю… Так много времени прошло и так много случилось за это время… Мои слова покажутся тебе бредом сумасшедшего – но я знаю, ты прослушаешь запись до конца. Так же, как в свое время поступил и я… а до меня – предыдущий Данил Добрынин… и так – до бесконечности.

С самого начала мне нужно, чтобы ты поверил этой записи. Сразу и безоговорочно. Ты должен понять, что я – это ты, только лет на двенадцать старше и опытнее. Это не литературная гипербола. Это факт. Я – это ты. Просто прими это. Поверь. Тебе придется поверить. Знаешь почему?.. – короткий смешок. – Потому что в свое время поверил и я. У нас, Зоологов, просто не оставалось выбора… и у тебя тоже этого выбора нет.

Конечно, тебе нужны доказательства. Еще бы. Если б я сидел перед тобой – ты бы долго таращился на меня, щупал, щипал себя за руку или шлепал по щекам… Ты искал бы малейшие нестыковки в моих словах, несоответствия, пытался бы поймать на вранье… Ты давил бы ужас, поднимающийся из глубины души… так же, как давил и я, чувствуя его хватку.

Итак. Доказательства… Как ты считаешь, сойдет за доказательство, если я напомню тебе о твоих – и моих – детских страхах? О Пауке, который постоянно приходил во сне… о том, как он снова и снова глумился и издевался над обитателями Убежища, снова и снова затыкал воздуховоды вентиляционных шахт… А ты, вновь и вновь оставаясь единственным выжившим – бродил по залам и коридорам Убежища, среди мертвых тел дорогих тебе людей?.. Помнишь, что он держал в руках? А помнишь его мерзкую ухмылку?.. Я знаю, помнишь. Я – помню. А значит и ты не забыл…

Что ж еще?.. Может быть смерть Сашки?.. Пытки Профессора?.. А засады Братства, что ты встретил на пути обратно?.. А помнишь, как в один из вечеров, кода ты возвращался назад к Убежищу, в один из тех безумных вечеров, когда ты всеми силами рвался назад – к твоему костру на опушке леса вышло четверо детей?.. Грязные, оборванные, чумазые… Голодные. Ты накормил их, они долго сидели у костра, молча – а потом так же молча поднялись и ушли в лес. И потом, в течение нескольких дней, ты ломал голову – откуда они и куда ушли… Помнишь, как ты мучился, понимая, что не сможешь взять их с собой, что они гирями повиснут на твоих ногах… Они облегчили тебе задачу. Они ушли, понимая – тебе некуда их взять… Было? Было. Ты никому не рассказывал – вообще никому! Кто может знать это, кроме тебя самого?.. Кроме тебя и меня – никто. Да, Данил. Я – Зоолог. И я же – Данил Добрынин.

Почему я, Данил Добрынин, назвался другим именем? Зоолог, да еще и Сергей… Тут все просто. Я ушел назад – и с этого момента перестал быть Добрыниным. Это имя и фамилию я должен был оставить тебе, ведь здесь и сейчас должен жить и существовать только один Данил. Добрынин теперь ты, я же – совсем другой человек. А потому и имя должно быть другим. Сергей – в память о полковнике Родионове. Зоолог – в память о нем же… но другой его сущности, той, которую изучал и с которой не единожды контактировал.

Ты помнишь слова Ивашурова? Время – река. Течет в одном направлении – из прошлого в будущее… Но, как и в обычной реке, в реке времени есть завихрения, водовороты, скрытые подземные отводы, параллельные течения… Эти слова Игорь сказал тебе в поселке Мамонова, когда вы пили чай в моей комнате. Это – мои слова. Это я вложил в него – или еще вложу, проклятая путаница во времени! – во время долгих посиделок у вечернего костра. Нам много пришлось общаться. И все для того, чтобы в один прекрасный момент он пришел в Пензу, встретил тебя и рассказал про «Периметр»…

Впрочем – давай обо всем по порядку. Начну сначала. Я понимаю, что мозги у тебя сейчас кипят… – из наушников вновь послышался легкий смешок. – Я вспоминаю свое состояние, когда слушал запись Зоолога… Полный сумбур в башке, глаза на лоб ползут… Однако… уж кто-кто, а ты должен поверить. Ты прошел детский сад и Тоннель и знаешь, что бывает еще и не такое…

Теперь слушай.

Двенадцать лет назад, в Непутевом Тоннеле, у тела Нибумова я нашел диктофон. Со мной был Сашка, Ван Ли, Шрек – и группа товарищей. Кто именно – ты знаешь. Все записи тогда прослушать мы не успели. Успели только выслушать то, что казалось самым главным – монолог Нибумова. Батарея сдохла, и диктофон был отложен в долгий ящик.

Что было дальше – ты опять же знаешь. Нас предали. Убежище было уничтожено, люди уведены в рабство. Убит Сашка… Путь домой. Пацаны в Сердобске. Потом поход в Пензу, помощь Мамонова, погоня за караваном Хасана… Все это я прошел – и все это не так давно прошел и ты. Но вот теперь… Я не знаю, на каком отрезке пути ты находишься. Дальше время почему-то идет для нас по-разному. Кто-то из нас, Зоологов, слушает эту запись уже после штурма Убежища. А есть кто и наоборот – перед самым штурмом. Когда прослушаешь ты – я не знаю. Может быть уже поздно… но я все равно хочу тебя предостеречь. Есть одно – и это всегда неизменно. Как бы ты не берег своих пацанов, если ты будешь штурмовать Убежище сам, лично, в составе бригады, если потащишь их под землю… они лягут все. Это все уже было и, как я понимаю, повторялось бесчисленное количество раз. С каждым из нас, Зоологов, Добрыниных. И каждый раз одинаково. Это петля, Данил. Петля во времени.

Слушай меня внимательно, Данил! Исход всегда только один! Всегда – всегда, слышишь?! – исход только один! Ты лезешь под землю, штурмуя Убежище, давишь эту сволочь… но взамен все твои пацаны – Батарей и Паникар, Немой и Букаш, Шрек и Ли – все они лягут. Запомни это. Ты должен выбрать, что тебе важнее. Месть и смерть твоих ребят – или отказ от мести и их жизнь. Я не знаю, почему так. Может быть такова плата. Может быть так легла карта. Может быть есть какие-то высшие силы, которые следят за равновесием – но совместить два в одном у тебя не получится. Выбирать тебе».

Я прослушал запись уже после штурма Убежища. Да, мы штурмовали. Бой был жестокий. Мы осадили город, две недели рвались к Убежищу. Мы накрыли местность колпаком помех, отрезали Братству все каналы связи, в том числе и по спутнику, чтобы не дай бог они не запросили помощь. Мы утюжили «Градами», САУ, работала техника… Мы выжгли всю привокзальную площадь. Потом был бой в подземных коридорах и переходах… С нашей стороны полегло две трети, но Братство мы выкосили полностью. И я лично, своими руками, придушил Паука. Ты не представляешь, с каким наслаждением я, глядя ему в глаза, раздавил его горло!.. Как он сипел и дергался, пытаясь вырваться и ослабить хватку… Как медленно угасала в нем жизнь, как он цеплялся за каждый глоток воздуха, который я позволял ему сделать… Да. Я убил его. И что же?.. Счастливый конец? Не тут-то было. Бронепоезд благополучно прибыл на Каспий – и наши люди тут же были расстреляны. Все до единого. Я узнал об этом в следующий сеанс связи, когда попытался сойти за Паука. Связь была плохая: шорохи, скрипы, помехи статики… С того конца, ошибочно опознав его во мне, было сказано, что распоряжение выполнено – в случае отсутствия связи с Верховным необходимо незамедлительно уничтожить тех, кого взяли в Убежище. Всех до единого.

Теперь ты осознаешь итог? Каков был итог, к которому я пришел?.. Людей Убежища нет. Семьи нет. Друзей нет… Но есть вот эта самая запись с диктофона, и на ней ко мне обращается человек, которого я считал своим неизвестным братом – Серегой Зоологом… И этот Зоолог – я сам, только на двенадцать лет старше! – говорит мне, что есть еще один шанс повернуть время вспять! Вернуть назад… не все – но хотя бы часть! Нужно войти в детский сад и дождаться одного-единственного окна, которое откроется на станцию Ардым за день до бронепоезда, везущего людей Убежища на Каспий! Подготовить засаду – и атаковать!

Вообрази, что со мной стало? Я, оставшийся в этой жизни без стимула, просравший все – вдруг получил второй шанс!.. Меня ничто не держало здесь… Разве я мог не воспользоваться этим шансом – или хотя бы не попытаться?! Дальше в записи говорилось, что делать, если это окно будет все же упущено мной. Что тот, предыдущий Зоолог, упустил свой шанс… и у него есть подозрения, что упущу свое окошко и я… Но я в тот момент не вслушивался. Эти слова показались мне неважными, лишними… У меня появился шанс вернуть хотя бы то, что осталось! Как можно его упустить, когда на кону стоит твоя жизнь?!

И я пошел в детский сад…

В этот раз ничего опасного там не было. Тихо, пустынно. Пыльно. Ждать мне пришлось недолго – каких-то пару месяцев… Я разбил лагерь – выкинул хлам из маленькой комнатушки без окон, уложил там рюкзак, постель, припасы… Я не знал, когда именно появится окно – Зоолог этого не сказал, – и потому я организовал дежурство и обходы. Каждые три часа я обходил окна на первом и втором этажах. Пространственная аномалия к тому времени исчезла, и я попадал именно туда, куда и шел. Свойства аномалии для меня больше не работали и я не мог назначить себе место и время и просто уйти.

Эти два месяца стали адом. Два месяца кошмаров… Два месяца мучений, два месяца страха, что запись с диктофона врет… что тот Зоолог ошибся… что время теперь пойдет по-другому и окно откроется не туда… что вовсе не будет никакого окна и я застряну тут, в этой просторной одиночной камере до конца своих дней. Что у меня больше не будет шанса вернуть все назад!.. И представь мою радость, когда, в очередной раз, я, проходя по второму этажу, вдруг увидел за окном покинутый зарастающий зеленью поселок и железнодорожную станцию с надписью – «Ардым».

У меня все было собрано, лежало наготове. Собраться – полторы минуты времени! Просто накинуть на себя снарягу и рюкзак – и все, я готов!..

И вот тут меня охватил страх… Страх еще больший, чем тот, что преследовал меня все эти дни! Что если это не то окно?! Может подождать еще день или два?.. Зоолог не дал исчерпывающей информации! Как узнать наверняка? Кто может дать гарантию, что я попаду туда, куда мне и нужно?.. Ведь это мой последний шанс, другого не будет!

С оружием в руках, в снаряге, с баулом за спиной я стоял перед окном – и не решался пройти. И – да… ты наверно уже понимаешь. Я упустил свое окно, как упустил его Зоолог до меня, а до него – предыдущий Зоолог, и так – бессчетное количество раз во времени. Я упустил свой шанс. Пока я стоял, жизнь там, за окном, текла своим чередом. Мне не дали много времени – десять, может быть пятнадцать минут. Я не вошел – а потом было уже поздно. Прямо перед выходом, на самом пятачке, сцепились куропаты и горыныч – и, вылезая наружу, я непременно попал бы в самый центр драки. Я стоял и проклинал себя, ждал, когда же они уберутся хоть немного дальше! Я обещал себе, что вот теперь-то уж точно выйду наружу!..

Они ушли. Но к этому времени субстанция в окне из жидкой и проходимой превратилась в твердый прозрачный панцирь. Так я потерял свой шанс и из Данила Добрынина превратился в Зоолога. Это была точка отсчета, рубеж. Узел, в котором время вновь пошло по кольцу. Очередная петля завязалась именно в тот момент, в тот самый момент, когда я упустил свой второй шанс.

Спустя сутки прошел бронепоезд. Все это время я метался по детскому саду. Я надеялся, что это окно все же не то самое! Что будет еще одно! Но поезд развеял все мои сомнения. Это был именно он. Это его описали мне пацаны, когда я встретил их в развалинах Убежища. Сомнений не было – на моих глазах людей увозили к Каспийскому морю, а я ничего не мог с этим поделать.

Что же дальше?..

Я смирился. Я понял, что для меня все потеряно – и виной этому я сам. Я стал искать выходы. Я вторично прослушал диктофон. Все записи, от и до, внимательнейшим образом, жалея, что не вслушался в речь Зоолога в первый раз… В записи говорилось: если я потеряю первое окно – у меня есть только один путь. Ждать дальше. Дождаться. И попытаться сделать так, чтобы теперь уже ты, Данил, прослушал запись, поверил ей и поступил именно так, как необходимо поступить.

И я стал ждать тех событий, о которых говорил Зоолог.

Я не буду расписывать тебе подробности своей дальнейшей жизни в детском саду. Расскажу лишь вкратце. Все было в точности так, как описал в своей записи предыдущий я. Следующие полгода своей жизни я потратил на ожидание второго окна. Как я протянул? Вода была. А припасы… Понимая, куда я иду, я взял достаточно, чтоб не голодая, прожить год. Четыре здоровенных баула с тушенкой и солдатскими пайками – рацион был четко распланирован. Промахнувшись с окном, я начал экономить, тянул как мог. Банка тушенки и один рацион на два дня… вполне сносно для человека, который сидит на месте и мало двигается.

И в эти полгода произошло как раз то самое событие, по которому Зоолога можно отличить от Добрынина. Я потерял ногу.

В один из дней в детский сад пришел Хранитель. Ты знаешь кто это. Ты зовешь его Кляксом – но будет правильнее называть его именно так: Хранитель. Скорее всего ты уже читал записи из планшета и понял, кто это. Полковник стал Хранителем в той самой лаборатории, которую видел Нибумов. Не знаю, что разрабатывали там, с каким биологическим оружием экспериментировали. Смесь множества реагентов, отравленный воздух… Наш полковник, умирая и перерождаясь, имел в голове одну-единственную мысль – «Периметр» не должен достаться Братству. Ни при каких обстоятельствах. Это была его цель, важнее которой у него не было. Сверхцель. Даже жизнь Убежища стояла для него на втором месте… Что ж… Цель есть, а свойства временно́й аномалии ты знаешь. Хранитель получил возможность всегда находиться рядом и охранять «Периметр». И он охранял его. Я наткнулся на него в части – и не смог пройти. Он не пустил меня. Но ты – сможешь. Я расскажу, как это сделать.

Хранитель имеет две сущности. Первая сущность – монстр, чудовище, абсолютная машина для убийства. У него нет разума. Только инстинкт, заставляющий его оберегать свою территорию. Инстинкт – и жажда убийства. Его можно только сжечь, обычное оружие бесполезно. А вот вторая… Вторая сущность – это маленький мальчик, шестилетний Сережка Родионов. Будучи в этой сущности, полковник смутно понимает, кем он стал… Он понимает, что «Периметр» должен быть уничтожен – и надеется, что вместе с этим аномалия отпустит его… Он пропустит тебя. Пропустит – если узнает. Покажи ему кто ты! Покажи ему свое лицо – и ты пройдешь.

Мне не повезло. Хранитель пришел в детский сад в образе чудовища. Я потерял ногу – но сумел отогнать его огнем. Я чуть не сдох там, на чердаке – но у меня была аптечка, а в ней – жгут, желудочный сок заглота и боевая медицина. Я выкарабкался.

Что было дальше?..

Я ждал окна – и дождался. Оно открылось в Тоннель, к телу Нибумова и диктофону. Оно было проходимым в обе стороны и оставалось таковым трое суток – вполне достаточно, чтобы забрать диктофон, сделать запись и положить обратно. Я зарядил диктофон от аккумуляторов уника Хасана – но емкость батареи сильно снизилась и заряда тебе хватит лишь на самый большой файл. Ты прослушаешь именно его, как в свое время и я… И знаешь… иногда я думаю, как развивались бы события, если б тогда, в Тоннеле, мы открыли не запись Нибумова – а вот этот самый файл? Ведь для каждого из нас в каждой временно́й петле эта запись уже существует. Существует она потому, что каждый из нас, не попав в первое окно, вынужден следовать инструкциям с диктофона от предыдущего Зоолога – ждать окно к телу Нибумова и снова и снова делать запись на диктофон. С тем, чтобы спустя какое-то время следующий Данил Добрынин нашел тело и подобрал диктофон – и так по кругу. Если бы мы прослушали вот эту самую запись сразу – что было бы тогда? Неужели мы разорвали бы петлю времени, пустив реку по другому руслу?.. Но как? Не привело бы это к еще более страшным последствиям, чем есть сейчас?..

Я долго думал… Уж что-что – а время у меня было! Когда образовалась эта петля? Что послужило началом? Как и почему случилось так, что мы, словно белка в колесе, раз за разом вынуждены проходить один и тот же путь? Ответа на это у меня нет. Но не потому ли мы идем по этой петле, что каждый из нас боится сделать что-то реальное для своего последователя?.. Со временем шутить нельзя. Я понимаю. Мой Зоолог строго-настрого запретил менять его запись, повторить все как есть… Но я не стал копировать предыдущую запись. Я переписал ее, заменил своей. Мне не хватило смелости войти в окно – но уж на это у меня смелости хватит!

Здесь я даю тебе четкие ориентиры, которых не было у меня – и, может быть, не было ни у кого из Зоологов! Срок ожидания – два месяца и три дня! Первое же окно, открывшееся на станцию Ардым – твое. Лето. Яркая зелень вокруг. Время – примерно середина дня, солнце уже прошло зенит. Туши трех куропатов у домика станции. Горыныча пока нет – он появится спустя некоторое время. Не жди! Не медли, как промедлил я! Ты должен пройти! Промедлишь – время сделает очередную петлю и ты станешь Зоологом.

Я не могу остаться в Тоннеле и встретить тебя у тела Нибумова; я не могу подать тебе и любой другой знак – последствия любого из этих шагов непредсказуемы! Меняя запись я и так иду по краю… Я не смогу дать тебе наводку сейчас – ведь тогда ты поведешь себя с людьми Братства совершенно по-другому и кто знает, что может случиться тогда?.. Возможно, будет жив Сашка… но события могут извернуться совсем уж причудливо – и к чему это приведет?.. Однако я постараюсь, я очень постараюсь подать тебе знак вовремя. Зоолог не дал мне наводку на файл и я вспомнил о диктофоне только после штурма. Имей я информацию чуть раньше – возможно все пошло бы по-другому! Но у меня ее не было… Так вот – я должен исправить это.

Что будет теперь? Тут мы расстаемся с тобой. Я знаю свой путь. Еще год мне предстоит жить здесь. Жить – и ждать третьего, последнего окна. Окна в Сердобск 2023 года. Я должен пройти в это окно и за тот запас времени, что у меня появится – сделать очень многое.

Я должен наладить контакты в Пензе. Я должен стать очень полезным генералу и помочь ему в чем-то очень важном, хотя в чем – я пока еще сам не могу знать.

Я должен стать очень полезен Мамонову! Настолько полезен, что он через десять лет примет тебя с распростертыми объятиями, окажет любую помощь.

Я должен буду встретить Ивашурова и сдружиться с ним – ведь он явится в гости и направит тебя на верный путь…

Я должен буду вернуться в Сердобск накануне прихода каравана Братства. Вернуться – и запустить сигнальную ракету, чтобы наблюдатели Убежища заметили ее и доложили полковнику. А он – мудрейший человек! – принял меры к выяснению и не был захвачен врасплох. Да, сигнальная ракета на рассвете – это тоже должен сделать я.

А еще… я должен отыскать новый дом и подготовить его к твоему прибытию. Инструкции от Зоолога получены четкие. В центре Пензы, на площади Советской, есть небольшое каменное строение. Подойти незамеченным к нему не сложно – центр города пуст и не занят людскими поселениями. Выглядит это строение как маленькая крепость, точно опознать его можно по стальной решетке на крыше и надписи – «Грот». От него, вниз до реки Суры и под ней, тянется подземный ход. Он ведет в Ахуны, в Туманную Чащобу. Дальний конец хода упирается в разветвленную сеть коридоров, которые выводят в большое бомбоубежище. Его расчистил и благоустроил мой Зоолог. Он восстановил электросеть и воздухопроводы, вновь запустил насосы скважины, доставил на склад все самое необходимое, сделал запасы пищи, оружия и боеприпаса. Это теперь предстоит и мне.

Что ж… мне пора. Оставляю диктофон – вскоре ты найдешь его… У меня впереди куча времени. И я очень постараюсь, Данил, помочь тебе не только словами. Бронепоезд – крепкий орешек… за десять лет я смогу раздобыть хоть что-то, что поможет тебе взять его! В этом не сомневайся. Если ты пройдешь в окно – поищи на станции.

Окно начинает твердеть. Мне пора. Удачи тебе, Данил. Знаешь… я почему-то уверен, что ты справишься. Разорвешь эту проклятую петлю – и река времени потечет дальше.

И… я не прощаюсь с тобой.

Что-то подсказывает мне – мы с тобой еще встретимся.

 

Эпилог

Они прошли.

Слушая Зоолога, он и не подозревал, насколько трудно будет преодолеть сомнения, преодолеть страхи, преодолеть себя – и войти в открывшийся переход, понимая в то же время, чего будет стоить ошибка. Но он решился. Смог.

Вперед, словно головой в омут.

Месяцы ожиданий, месяцы страхов и сомнений… И – переход. Мучимый неуверенностью, разрываемый в клочья сомнениями – он все же сделал шаг вперед. И он не ошибся. Окно вело именно туда, куда и требовалось.

Зоолог не подвел. Два броневика были тут. Усилены дополнительными крупнокалиберными пулеметами и броней, догружены боезапасом и минно-взрывным, медициной, фильтрами, ИРП, с полными баками топлива… Серьезная поддержка.

Им хватило суток. Суток лихорадочной работы. Восемнадцать человек против вооруженного до зубов бронепоезда – не шутка. Возможна ли засада столь малыми силами?.. Если знать точно когда, где и как, если иметь под рукой необходимые материалы – возможна. Они просто не имели права дать ему пройти.

Все было готово.

Ждали своего часа мины, установленные с избытком. Много зарядов. Очень много. Ждали люди на позициях вокруг. Ждала техника. Ждал он сам, неотрывно глядя вперед, туда, где пути, плавно изгибаясь вправо, уходили за поворот.

Это было не просто удивительно. Это было невероятно. Это было – за гранью законов физики. Но это – было. Сейчас, в этот момент времени, в одной реальности существовало сразу три Данила Добрынина.

Первый – Зоолог.

Второй – тот что далеко-далеко отсюда возвращался домой с севера.

И третий. Тот кто сидел сейчас на чердаке полуразрушенного здания станции и ждал. Ждал, чтоб отвести своих людей в новое жилище, которое должно отныне стать их домом.

А из-за поворота, лязгая колесными парами на стыках рельс, грязно-серой железной гусеницей выползал бронепоезд.

 

От автора

Здравствуйте, уважаемые читатели!

Вот и свершилось, наконец, то, чего многие – да и я сам – ждали с таким нетерпением! Вы держите в руках третью книгу трилогии – «Право на месть». Хочу поздравить и вас и себя! Дождались!

Да, были трудности с написанием… потом были трудности с самой серией… но мы все это благополучно преодолели. Поздравляю всех нас с этим замечательным событием!

Сразу хочу сказать о тех, кто помогал мне с книгой.

Хочу поблагодарить всех вас, тех, кто помогал со сбором средств, тех, кому не безразлична была судьба третьей книги. Благодаря Андрею Мельнику родился этакий своеобразный краудфандинговый проект по сбору средств на написание книги, а благодаря вам, фанатам трилогии – проект этот увенчался успехом. Спасибо вам! А еще – хочу поблагодарить тех, кто меня мотивировал. Мотивация – это чрезвычайно важно! Кто спортсмен – тот поймет. Спасибо всем вам, друзья. Должен сказать честно – без вас книга не увидела бы свет. В этом я уверен на все сто процентов И если вы сейчас читаете эти строки – знайте, что я благодарен именно вам. Появление книги – это ваша заслуга!

Огромное спасибо!

О книге…

Книга снова получилась непохожей. Как вторая часть отличается от первой – так и третья часть, в свою очередь, отличается от первых двух. Чуть меньше странствий. Чуть больше раскрытых тайн. И еще больше – войны. Признаю, войны получилось много – но именно это и было моей целью. Сдается мне, в серии еще не было столь подробного описания боевых действий, причем – не просто кучка на кучку, группа на группу – но война достаточно крупного войскового соединения против столь же многочисленного противника, война продуманная и подробно описанная. По меркам постапа – это серьезное столкновение. Я чуть не получил по шапке от Вячеслава Бакулина – но все же переубедил его, что текст имеет полное право выйти в свет.

И вместе со всем этим – в третьей части я развязываю узлы и узелочки, завязанные в первых двух частях. Закругляю сюжет. Связываю все события в единое целое. Для этого, помнится, даже делал специальный опрос в группе – на какие именно вопросы нужно ответить, что же интересно читателю. Надеюсь – никого не забыл и не обидел.

Однако… В процессе редактирования у моих бета-ридеров все же родились еще некоторые вопросы. Наверняка они появились и у вас. И вполне такое может быть, что в скором времени вновь посыплются мне в «личку» вопросы: А КОГДА ЧЕТВЕРТАЯ? Ибо по поводу третьей книги вопросов было просто ТЬМА.

УЙМА.

УЙМИЩЕ!

И не только в «личку» – но и в официальной группе Метро 2033 вопросов была куча. И вроде бы админы даже банили за вопрос: «а когда выйдет „Право на месть“?».

Ссылки

[1] Мазановка – пригород г. Сердобска.

[2] Река, протекающая по южной окраине города.

[3] КПП – контрольно-пропускной пункт. Все описываемое здесь имеет место быть и в реальности. Чем занимается войсковая часть, и, тем более, что там за вторым периметром – никто в городе не знает. Вот вам и маленький городишко…

[4] ЗАС – засекречивающая аппаратура связи. Аппаратура шифрования, применяемая для шифровки и расшифровки информации.

[5] БМПТ «Терминатор» – боевая машина огневой поддержки. Предназначена для действия в составе танковых формирований с целью поражения живой силы противника, оснащенной гранатометами, противотанковыми комплексами и т. п.

[6] Зеленый Дол – поселок в пригороде г. Сердобска.

[7] ИРП – армейский индивидуальный рацион питания.

[8] Светозвуковая граната «Факел». Ручная многоэлементная граната светозвукового воздействия. Является кассетной гранатой с аппериодичным срабатыванием светозвуковых элементов (6–9 штук), выбрасываемых на дальность до 15 м. Сила света каждого элемента – 10 миллионов кд, звуковое давление на удалении 10 метров – не менее 145 дБ.

[9] «Бубен» для РПК – разговорное именование дисковых магазинов.

[10] К/ф «А зори здесь тихие…».

[11] Такие устройства уже разработаны и вскоре могут быть приняты на вооружение армии НАТО.

[12] «Что это – летающий бочонок или нечто другое?» – цитата из книги А. Линдгрен «Малыш и Карлсон».

[13] АСВК – армейская снайперская винтовка, крупнокалиберная. Калибр – 12,7 мм. Разработана и серийно производится ковровским заводом им. Дегтярева. Выполнена по компоновочной схеме «булпап». Снабжена продольно-скользящим затвором. Ударно-спусковой механизм допускает ведение стрельбы только одиночными выстрелами. Ствол «плавающего» типа, на стволе установлен дульный тормоз, уменьшающий силу отдачи в 2,5 раза. АСВК разработана под штатные патроны 12,7 × 107 мм, принятые к крупнокалиберным пулеметам ДШКМ и НСВ. Российская промышленность выпускает несколько типов этих патронов с бронебойной пулей Б-32 и бронебойно-зажигательными пулями БЗТ-44 и БЗТ-44 М. Энергии пули Б-32 вполне достаточно для пробития штатного армейского бронежилета на максимальной дальности стрельбы (2000 м). На меньших дальностях пуля способна поразить легкобронированные цели.

[14] ЗИП – запасные инструменты и приспособления.

[15] Мина МОН-50 противопехотная осколочная, направленного поражения. Предназначена для поражения живой силы противника, в том числе в грузовом и легковом транспорте. Мина устанавливается на грунт (в снег) на ножках или крепится на местных предметах с помощью струбцины. В качестве поражающих элементов могут использоваться цилиндрические осколки либо шарики. Масса мины 2 кг, масса заряда (ПВВ-5А) 0,7 кг. Количество поражающих элементов 485–540 шт. Дальность сплошного поражения 50–60 м. Дальность поражения легкового и грузового транспорта и живой силы в нем до 30 м. Дальность полета элементов 80–85 м. Дальнейшим развитием мины МОН-50 стала мина МОН-90. Является аналогом американской мины M18 Claymore.

[16] Подробнее о Самаре и Рубеже можно прочитать в книге С. Палия «Метро 2033: Безымянка».

[17] TSR-40. Тактическая снайперская винтовка конструкции В. Лобаева. Эффективная дальность стрельбы более 2000 метров. Основой при создании послужила винтовка KS-11M. Использует патрон.338СТ, питание с помощью 5-зарядного магазина. В конструкции винтовки используются высококачественные марки алюминия (используемый алюминий применяется в аэрокосмической промышленности). Щека приклада и затыльник регулируются вручную без дополнительных инструментов.

[18] 9К51 «Град» – советская реактивная система залпового огня калибра 122-мм. Предназначена для поражения живой силы противника, небронированной техники, командных пунктов, артиллерийских и минометных батарей и др. целей.

[19] 2С23 «Нона-СВК» – батальонное самоходное артиллерийское орудие на базе БТР-80. Предназначена для подавления как живой силы противника, так и бронированных и небронированных целей.

[20] 2С3 «Акация» – советская 152-мм дивизионная гаубица. Предназначена для подавления и уничтожения живой силы противника, ракетных установок, танков, пунктов управления.

[21] 2С19 Мста-С – российская 152-мм самоходная гаубица. Предназначена для уничтожения живой силы, средств ПВО и ПРО, танков и другой бронированной техники. Может вести огонь по наблюдаемым и ненаблюдаемым целям с закрытых позиций или прямой наводкой.

[22] Т-72 «Урал» – основной боевой танк СССР.

[23] МТ-12 – 100-мм противотанковая пушка.

[24] ЗАТО – закрытое территориальное образование. Т. н. «закрытый город».

[25] 2С12 «Сани» – советский возимый миномет калибра 120-мм.

[26] РСЗО 9К58 «Смерч» – советская и российская реактивная система залпового огня калибра 300 мм.

[27] «Сложить сотни» – армейское жаргонное выражение, обозначающее гибель бойца.

[28] 12,7 1СЛ и 12,7 1СЛТ (трассирующий). Предназначен для поражения живой силы и небронированной наземной техники на дальности 1000–1500 м. Патрон позволяет значительно повысить плотности пулеметного огня с целью повышения вероятности поражения цели. Применяется для стрельбы из пулеметов ЯкБ-12,7, устанавливаемых на боевых вертолетах Ми-24Д5, но может быть использован и в крупнокалиберных пулеметах ДШКМ, НСВ-12,7 «Утес» (НСВТ и НСВС), «Корд», а также в крупнокалиберных снайперских винтовках АСВК «Корд» и ОСВ-96.

[29] 2Б14 «Поднос» – советский 82-мм миномёт. Предназначен для подавления живой силы и огневых средств противника в поддержку моторизованным частям. Незаменим в ближнем бою для уничтожения противника в окопах и складках местности, за обратными скатами высот, домами и заборами.

[30] МВД – минно-взрывное дело.

[31] Для удобства и более оперативного и точного обозначения, квадрат координатной сетки на карте разбивают на т. н. «улитку», то есть – на девять (зачастую) более мелких квадратов, которые обозначают так же цифрами по часовой стрелке, начиная с левого верхнего квадрата (цифрой «1») и заканчивая центральным квадратом (цифрой «9»). Таким образом обозначение цифрами как бы закручивается внутрь квадрата и тем самым напоминает раковину улитки.

[32] Система 902В «Туча». Унифицированная система запуска дымовых гранат, устанавливается на технике, в частности на танках Т-72 «Урал». Дальность стрельбы до 300 метров, продолжительность дымообразования – до 2,5 минут, длина непросматриваемой дымовой завесы – 30–45 метров, высота около 8 метров.

[33] ОЗМ-72 (осколочная заградительная мина) – противопехотная выпрыгивающая мина кругового поражения. Разработана в СССР, принята на вооружение в 1973 году. Высота выброса боевой части около 0,6–0,8 м. Поражение наносится готовыми поражающими элементами – 2400 роликов или шариков.

Содержание