К городу они подошли лишь на седьмой день. Дали знать о себе двое суток лежки, когда приходил в себя Маньяк, и серьезный крюк – Добрынин, не довольствуясь хитростью с радиомаячком, дабы окончательно затеряться на необъятных просторах Родины, увел группу северо-западнее километров на семьдесят, развернулся на восток, пересек тот самый тракт на Мордовию, где прошел в начале лета караван, – и, вновь повернув на юг, подошел таким образом к северной оконечности Пензы.

Время это даром не прошло. Данил, верный своей задумке, начал постепенное превращение полуграмотной группы в слаженное боевое подразделение. Неделя – немного, но усердное и ответственное отношение плюс огромное желание учиться творили чудеса. Тренировки проходили обычно после привала и занимали все вечернее время. Привал в шесть, ужин, небольшой отдых – а потом работа часа четыре, до самого отбоя. В конце концов Добрынин добился хоть и медленного, но устойчивого прогресса: ребята стали уверенно перекладывать оружие и стрелять с левого плеча, не тараща при этом локти в стороны, слаженно действовали двойками-тройками, проработали организацию и порядок действия группы в условиях оборонительного боя, а однажды, когда встали на привал в заброшенном и ветшающем поселке, удалось даже отработать действия в условиях городской застройки и основные правила зачистки помещений.

После того, как треклятый маячок умчался на роботизированном чудо-осле в дальние дали, Братство, похоже, потеряло след. По крайней мере, группу больше не беспокоили, хотя Добрынин старался теперь устраиваться на ночлег в таких местах, откуда можно было утечь быстро и без лишнего шума. Однако – окрестности с того дня были чисты, а ночи – спокойны и безмятежны. Ребята отдыхали. Так можно было идти долго – разве что давала о себе знать ночная прохладца… Пока терпимо, лег у костра – и порядок, ворочайся время от времени, бока прогревай. Но пройдет месяц, другой, ударят морозы – и как быть тогда? Два выхода – либо успеть до холодов, либо – на зимние квартиры. И второй вариант казался Данилу более реальным и выполнимым, нежели чем первый.

Где искать жизнь в этом огромном, по меркам Сердобска, городе – он даже не представлял. Прочесывать дом за домом, квартал за кварталом – чревато. Мало того что на мутанта неизвестного нарвешься или в аномалию влипнешь – так еще и подозрения местных возбудишь. Поди докажи потом, что с исключительно мирными и доброжелательными намерениями пожаловал…

Сесть на окраине и долбить выстрелами в воздух, внимание пытаться привлечь – тоже не выход. Неизвестно еще, кто первый придет: друг или враг. Припрется на шум чудо-юдо непознанное – как с ним справляться? И Клякса по горло хватило, еле ноги унесли.

Словом, перспективы рисовались кислые. Как это часто бывает, более близкая цель закрыла собой отдаленную, и теперь, достигнув ее, Добрынин вдруг осознал, что даже и приблизительно не представляет, что же делать дальше. А признаваться пацанам, и ронять свой авторитет, вознесшийся на недосягаемую высоту после чистой победы над превосходящими силами противника, одержанной шестого дня, мелкий бес честолюбия не позволял. Да и в чисто дисциплинарных целях для командирского авторитету не полезно. Как говорил Родионов – командир должен знать все. Ну или хотя бы делать вид, что все знает.

– Командир! Батарей на связи! Наблюдаю движение! Двенадцать часов, километра два до цели, в воздухе!

– Группа на месте! К обочине! Круговая оборона! – мгновенно отреагировал Добрынин. Радиостанции теперь были у каждого, имелся и изрядный запас аккумуляторов – и потому он решил не экономить на безопасности. Сказочное это было чувство – понимание того, что группа, словно живой организм полностью управляема, фантастически маневренна и вся до последнего человека тебе подчинена.

Десять минут назад прошли придорожный указатель с надписью «Бессоновка». Судя по карте, они находились в пригороде, до самой Пензы оставалось километров семь, не больше. Эта самая Бессоновка – большое село, пригород, превратившееся, впрочем, как и многие поселки и деревушки страны, в призрак – стояла на холме. Тракт полого шел вниз – а потом так же полого поднимался в гору, просматриваясь километров на десять. И на противоположном холме, за разросшейся посадкой чуть справа от тракта, в небе над решетчатыми фермами большой электрической подстанции, над ржавыми елками высоковольтных опор, поваленных набок, и впрямь двигалась какая-то небольшая серая точка… Птица Рок? Не похоже…

Данил, подобравшись к сидящим за толстым деревом Батарею и Немому, шедшим сегодня с самого утра в передовом дозоре, вытащил из подсумка бинокль, навелся, покрутив колесиками фокусировки… Бинокль, рад стараться, показал странного вида существо – небольшой бочонок литров на тридцать, свободно парящий в небе.

– Что это – летающий бочонок или нечто другое?.. – озадаченно пробормотал Добрынин, разглядывая таинственного летуна.

Механизм это или живое существо – пока было непонятно. У бочонка имелась большая голова размером чуть меньше тела, и, кажется, коротенькие ручки и ножки, которыми оно совершало в воздухе какие-то странные движения, будто барахталось в воде. Окружающая местность, протравленная радиацией, безмолвствовала, и потому он сумел расслышать, что от существа, приглушенные расстоянием, доносились тарахтящие звуки, будто это работал маломощный моторчик…

Пока он наблюдал за одиноким гордым полетом неизвестного создания, рисунок в небе изменился. К существу, взмыв вертикально откуда-то снизу, с территории подстанции, присоединилось еще одно, и они, парой, набирая постепенно скорость, пошли по большому кругу.

– Периметр облетают… Что за устройства? – прошептал рядом Виталька. Данил глянул краем глаза – бинокль у Немого был послабже и он, видимо, не сумел разглядеть того, что разглядел командир.

Создания, удалившись на некоторое расстояние, сделали большую петлю, и теперь возвращались, намереваясь, похоже, пройти довольно близко от того места, где укрылась группа.

– Внимание всем. Уйти под деревья! Повторяю – под деревья! – зажав тангенту на гарнитуре, выдал приказ Добрынин. – Залечь, не шевелиться.

Вальяжно переваливаясь с боку на бок, словно толстенькие маленькие баркасы, существа прошли над головами и по расширяющейся спирали пошли на второй круг.

– Прочесывают, точно тебе говорю, – забубнил в ухо командиру Немой. – Что за хрень такая… Может собьем одного, посмотрим на нечисть?

– Можно попробовать, – задумавшись на мгновение, ответил Добрынин. Пустынно вроде бы в округе, подстанция явно необитаема… почему бы и не пошуметь? – Букаша сюда. Пусть обновку свою опробует…

Через пару минут к месту засидки подобрался Григорий. Снайпер, что сидел на западном холме, оставил после себя подарочек – здоровенную бандуру АСВК с приличным боезапасом – и Букаш, который, как оказалось, изучал под руководством полковника нелегкую науку снайпинга, изъявил желание владеть и пользовать. За эти пять дней он неплохо проявил себя, выбив с пятисот метров здоровенного куропата, встретившегося отряду. Всадил пулю прямо в глаз – и Добрынин с радостью констатировал, что в группе появилась новая и очень ценная боевая единица.

– Давай, Гриша. Сможешь это чучело завалить, как мимо пойдет?

Букаш, невероятно гордый, что разом оказался у командира на особом счету, ухмыльнулся:

– А то…

– Метров на восемьсот подпусти – тогда уж и бей.

– Сделаем, командир.

Лязгнув сошками, он установил свой монструозный штуцер на поваленное дерево и сунулся иллюминатором противогаза в оптику. Хрюкнул от смеха:

– Ни хрена се… Ну и убожество… Новый вид мутанта – летающая свинья…

– Свинья? – удивился Немой.

– Я те точно говорю, Виталь, самая натуральная… Рожа как у хрюши и пятак такой же…

– А вон еще… – послышалось вдруг сбоку.

Данил обернулся – Батарей показывал пальцем куда-то на запад и там, далеко-далеко, над кронами деревьев, тоже нарезали круги две серые точки.

– Гнездо у них тут что ли…

– Так что – бить? – Букашу явно не терпелось подтвердить свое звание снайпера группы. – Километр до них, но скорость приличная, быстро приближаются…

– Давай, – решил Добрынин, переводя наблюдение на ближнюю пару. – Отстрелим одного, посмотрим с чем дело имеем. Вероятного противника надо знать в лицо.

Гриша затих, уставившись в оптику, прикидывая дистанцию, скорость цели и прочие хитрые параметры. Винтовка грохнула, переполошив округу, и от летающего поросенка во все стороны брызнули кровавые ошметки. Существо кувыркнулось в воздухе и, набирая скорость, камнем устремилось к земле.

– Восемьсот с небольшим, – отрываясь от прицела, удовлетворенно сказал Букаш. – Ничё так… Расту…

– Скромнее надо быть, товарищ снайпер, скромнее, – ухмыльнулся Немой.

– Восемьсот метров. И скорость у них приличная была. На опережение стрелял – и первой же пулей… – спокойно ответил Григорий, похлопывая АСВК по прикладу. – Такое только Счетчику было под силу. Так что никуда от этого факта не денешься. Расту – и все тут.

– Да… Ван этому поросенку с такого расстояния в глаз бы попал… – вздохнув, покивал Батарей.

– Ладно, хватит панихиду читать, – оборвал его Данил, которому эти воспоминания о пропавших товарищах были все равно что нож острый. – Все заметили, куда свин упал?

– В ложбину, у самого тракта, – подсказал Пашка. – Я отследил. Там еще мостик какой-то и плиты наложены…

– Выдвигаемся.

Останки летучего создания нашлись быстро – мутант лежал в кустах, недалеко от бетонного мостика, перекинутого через небольшой ручей. Он действительно напоминал поросенка – толстое тельце, толстенькие же ножки с ручками, большая пирамидообразная голова, нос пятаком… Но еще больше он напоминал персонаж детского мультфильма – Карлсона. Того самого, который жил на крыше. Такой же толстенький, сбитенький, пухлый… Вот только пропеллера на спине у этого поросенка не было.

– А ведь жужжал… – пробормотал Данил, которому враз как-то стало жаль таинственного мутантика. Создание, кажется, было безобидным – ни рогов, ни клыков, ни здоровенных когтей или щупальцев с присосками – ничего, чем мог бы похвастаться любой из хищников, хозяев нынешнего мира.

Он поднялся с колен, еще раз пихнув тельце носком ботинка.

– Ладно. Лучше перебдеть, чем недобдеть… По виду – мирный зверь, однако расслабляться не будем.

– А то вдруг они сверху кидаются и мозги через нос высасывают, – с самым серьезным видом поддержал его Немой.

Добрынин хмуро глянул на бойца, открыл было рот, намереваясь провести легкую воспитательно-разъяснительную работу, но не успел. Наушник ожил и голосом Хирурга, что сидел у мостка прикрывая направление в сторону города, четкой скороговоркой выпалил:

– Контакт на двенадцать. Шестьсот метров. Два человека.

Мгновение – и группа уже работала по боевому расписанию. Юркнули по своим местам пулеметчики, занимая круговую оборону и закрывая все четыре стороны периметра; подпирая их с флангов, улеглись стрелки с автоматами… Занял положенное место мобильный резерв, шарахнувшись серой тенью в сторону, превратился в малозаметную кочку снайпер Букаш… Сам Добрынин, рухнув плашмя на землю, ужом скользнул с мостка в ложбину, по которой тек ручей, и, продравшись сквозь кустарник, оказался около Хирурга.

– Где?

Вадим ткнул пальцем в сторону города – там, не скрываясь, шагали по тракту два человека и один из них нес в руках длинный шест, с мотающимся на самой его вершине белым полотнищем.

– Белый флаг. Парламентеры.

Данил облегченно вздохнул и поднялся – проблема с контактом решилась сама собой.

Неторопливым шагом добравшись до ощетинившейся стволами группы, переговорщики, пренебрегая фоном в два рентгена, один за другим стянули противогазы, и Добрынин увидел, что говорить ему придется с двумя дедами, каждому из которых на вид можно было дать не меньше семидесяти. Один из них, развернувшись и помахав знаменем какому-то невидимому наблюдателю, сигнализируя, вероятно, о начале переговоров, с силой воткнул древко в землю, а другой, вперив сердитый взор в стоящего перед ним чужака, проскрипел:

– Ну и на хрена, скажи мне мил человек, вам нашего карлсона понадобилось убивать? Летел себе мирно, ни кого не трогал – и нате!.. Беззлобное же существо, какого рожна завалили?..

Данил, несмотря на серьезность момента, ухмыльнулся – угадал он таки с названием… Самый натуральный Карлсон.

– Извиняй, дед. Идем издалека, существо такое ни разу не видали. Вот и решили подстраховаться.

Дед пожевал губами, оглядывая расположившихся в ложбинке у мостика ребят.

– Серьезная группа… И пулеметы у них и даже снайперка… Откуда ж в наши края?

– Сердобские мы.

– Эвона как… – удивился дед. – И там что ли живут?

– Жили… – помрачнел Добрынин. – Уйти пришлось…

– А чего ж тогда с севера идете? Сердобск-то он – вона где, на юго-востоке!

– А вот от тех, кто нас оттуда «ушел» – вот от них-то и убегаем. Крюк пришлось давать.

– Понятно… – дед вздохнул – и как-то разом подобрел. – Ну и куда ж путь держите?

– К вам и держим. Помощь нужна, отец. Не бесплатно, конечно, ты не думай – есть у нас кой-какая заначка… Если согласится кто помочь – все что есть отдадим.

– А много есть-то? – с сомнением протянул второй, молчавший до сего момента, дедок. – Откуда нам знать – может вы голь перекатная…

– С собой – не много, только образцы. Остальное в надежном месте.

– Ну-ну… – с сомнением протянул дедка, но говорить больше ничего не стал.

– Насчет помощи – это не мы решаем, – вновь заговорил первый. – Обскажете начальству все как есть – а там уж они сами пусть думают…

– Это уж как велишь…

Дед кивнул – и вновь оглядел группу, задерживая взгляд на каждом ее бойце, словно изучая и пытаясь понять, чего ожидать от незваных гостей.

– Вопщем так. Община у нас хоть и мирная – но сильная. Одних только мужиков с оружием полторы сотни душ. Так что вы того… не озоруйте, ведите себя смирно. Если к нам по-доброму – то и мы добром отвечаем.

– Да мы не для того…

– Это я предупреждаю… – сделал предостерегающий жест дед. – Так… на будущее. Снайпера за нами и сейчас смотрят, так что хулиганить не советую. Бродяг ныне много ходит, есть вполне мирные, а есть и злокозненные людишки. Каждого должны предостеречь – такова наша, с Петровичем, почетная обязанность.

Данил согласно кивнул. Снайпера – это, конечно, не есть гут, но и они не дети. Можно и от снайперов уйти. Укрыться в ложбине, дымы пустить – и свалить под шумок. Да вот только зачем, если вроде бы удачно все складывается…

– Теперь – дальше… – продолжал меж тем дед. – Как на территорию войдем – все оружие под замок в караулку. С собой только ножи разрешается. Да и лопатку, пожалуй… – он с сомнением поглядел на торчащую над плечом Добрынина рукоять. – На выходе в любой момент обратно получите. Выделим вам комнату, большую, восемнадцать человек просторно разместятся. Устраивайтесь… Перемещение по территории свободно, за исключением запретных зон. Запретные зоны огорожены, предупреждения вывешены – не ошибетесь. Ну, вроде все сказал…

Данил снова кивнул. А что тут против скажешь? Хозяин – барин. Или, перефразируя – в чужой монастырь со своим уставом не суются. Пришли за помощью – так будьте добры продемонстрировать добрую волю.

– Тогда – добро пожаловать. Согласно законов гостеприимства, – добавил он зачем-то.

– Будем рады откликнуться, – заверил его Добрынин.

И все же за время путешествия на север и обратно, он видел достаточное количество поселков, чтобы понимать, что держаться нужно настороже. Некоторые из них жили своей жизнью, не желая иметь ничего общего с чужаками, и отворяли ворота лишь для проходящих мимо караванов. Другие же с радостью распахивали их перед любым путником, но только лишь затем, чтобы оказать ему слишком горячий прием – Данил помнил еще поселок, в котором караван едва не попал в полном составе на вертел жителям-людоедам… Нехорошо тогда вышло, и потому сейчас нужно было вести себя максимально осторожно.

Ведомая двумя дедами, группа приблизилась к окраине города и, свернув по малозаметной тропке, прошла посадку насквозь, вынырнув с противоположной стороны. Община располагалась на территории той самой подстанции, что с противоположного холма видел в бинокль Добрынин. Глянул – и виду не придал. Подстанция с лежащими на боку высоковольтными опорами, на которых местами нарос хищный плющ, выглядела до того безжизненно и необитаемо, что даже проходящему путнику – а уж тем более и удаленному наблюдателю – и в голову не могло прийти, что на ее территории на самом деле кипит бурная жизнедеятельность.

Как оказалось, опоры выполняли не только маскировочную функцию. Предназначены они были, скорее, для других целей… Вблизи становилось понятно, что сделано это искусственно – и Добрынин, оценив задумку, воздал должное смекалке строителей. Положив на бок разлапистые высоковольтные опоры и окружив ими территорию подстанции по периметру, строители создали мощное неприступное заграждение. Куда там поселению дядьки Чапая с его засекой!.. Махины весом в десятки тонн, заглубленные частично в землю и сваренные между собой, даже упряжь куропатов с места не сдвинет! Кроме того, на каждую стальную балку опоры колючими ежами были наварены длинные, даже на вид острые стержни, все это было сдобрено изрядным количеством «егозы». Таким образом любой нападающий противник, прежде чем добраться до бетонного забора, окружающего периметр, вынужден будет сначала пробиваться сквозь непроходимую полосу препятствий. И у Данила возникли очень сильные сомнения, что сквозь нее вообще можно пролезть…

– Серьезная заграда… – кивнув на этот, испещренный стальными шипами вал, шепнул сзади Батарей. – Вот уж за этакой хреновиной вообще ничего не страшно. Противник, пока лезет, сам на кол пять раз усядется…

Добрынин усмехнулся, а один из дедков, услыхав, кивнул:

– И не раз садились, скажу я вам. Так садились, что и до сих пор еще висят… – и он указал на костяк здоровенного куропата, застрявшего когда-то среди заостренных кольев и превратившегося теперь в безжизненный, вылизанный солнцем, ветром и дождем скелет. – Эти бугаи в наших краях в изобилии водятся. Километрах в сорока, на другом конце города, птицефабрика стоит. Васильевская. Вот там у них гнездо. Так что вал – не прихоть какая-нибудь, а железная необходимость! – и он засмеялся, довольный собственной успешной шуткой.

– И как же пробираться сквозь всю эту засеку? Или у вас подземный ход выкопан? – поинтересовался Паникар.

– С восточного и западного углов калитки проделаны и хода в рост человека, – поделился дед стратегическими сведениями, указывая куда-то на угол периметра. – Вона, видите? Туда как раз и направляемся. А с северной стороны у нас ворота. Там подъемник стоит и если нужно транспорту проехать или, к примеру, негабаритное чего вывести-завести, он одну из елочек-то и поднимает…

– Для подъемников электричество нужно… Дизеля стоят?

– А ты куда идешь-то – не понял еще? – захихикал дедок. Встал, обернулся к собеседнику и, ткнув пальцем вверх, сказал: – Это ж – подстанция! Слышишь, нет? Гудят, родимые!

Добрынин задрал голову – и натурально обалдел! Там, высоко, над самой его макушкой, тянулись шлейфа высоковольтной линии – и линия эта тихо, но уверенно и самодовольно гудела, показывая наличие нешуточного напряжения.

– Откуда, дед?! – ошарашенно пробормотал он, раскрыв рот. – Откуда питаетесь? С какой электростанции?

Дед ухмыльнулся.

– А-а-а, милок… Проняло? То-то… Только не со станции эта высоковольтка-то идет. Откуда – не имею права говорить. Секретность! Если Николаич решит рассказать – сам и расскажет. Вот доставлю к нему – а там уж беседуйте за милу душу о чем хотите.

– Начальство?

– Оно, родимое… Ну, вот и прибыли…

Ход, о котором говорил дед, был малость тесноват. Субтильные деды прошли нормально, ребятам пришлось чуть ужаться, стараясь не разодрать баулы, а вот Данилу, с его центнером боевой массы плюс уник да плюс снаряжение пришлось снять свой рюкзак и протискиваться боком, волоча его за собой по земле.

– Тесноваты у вас проходы…

– Да ты вона какой бугаище, – мельком глянув на него, ответил дед с белым флагом. – Тебе только в центральные ворота пролезть…

Ход в металлоконструкциях привел их к металлической калитке, которая уже была гостеприимно распахнута. За ней маячили два человека с автоматами наперевес – охрана. Внутри обнаружилась караулка с патронными ящиками, двумя амбразурами, у которых стояла еще пара бойцов в ОЗК и противогазах, и вторая дверь, во внутренние помещения. Дверь вела в длинный тамбур с двумя рядами душевых леек и мокрым бетонным полом. Под потолком несколько плафонов из толстого стекла, забранных металлическими решетками, вода капает…

– Вот неугомонные деды… Кого опять приволокли, а Сидрыч? – запирая за ними дверь, поинтересовался один из охранников, мужичок лет сорока с жиденькой бороденкой. – Вот же только полчаса назад выходили!

– Кого Николаич приказал – того и приволокли, – ответил Сидорыч, а Петрович – тот, что так и тащил белый флаг, присовокупил: – Не твово ума дела, мелкопуз. Мой пацанов, собирай с них оружие, снарягу в камеру хранения пристрой. Коменданта вызови, пусть комнату на постой выделит. И Николаича предупредите…

– Чё мы тут – банщики штоль, чтоб обмывать… Сами, не маленькие, чай… – проворчал второй, парнишка годков шестнадцати. Подошел к стене, где Добрынин разглядел большую трубу с центральным вентилем, и начал крутит этот самый вентиль, приговаривая: – Моем, моем трубочиста, чисто-чисто, чисто-чисто…

Дождавшись, пока из леек слабеньким напором полилась вода, парнишка скомандовал:

– На помывку – становись! – и, прошлепав к противоположному углу, в котором в полутьме угадывался низенький деревянный помост и металлическая дверь рядом с ним, добавил: – Снарягу, баулы, оружие – все сюда складывайте, на помост. Ничего не пропадет, не опасайтесь, все назад получите. Комбезы и противогазы промоете – проходите в дверь и там уже скидывайте, вешайте в шкафы. Да не бойтесь, у нас тут чисто, лишнего не схватите…

Пока сталкеры обмывали демроны под душем, появился комендант – небольшого роста, подтянутый мужик со строгим выражением на лице и пышными усищами генералиссимуса. Заглянул в душевой тамбур и, оценив обстановку, сделал знак парнишке. Тот скоренько завинтил центральный вентиль и тут же принялся обмывать баулы и протирать оружие, а комендант, поманив пальцем, вывел сталкеров в следующую комнату.

– Здесь разоблачайтесь – и за мной. Разместитесь – а там и баулы ваши доставят. Только если что взрывоопасное есть в наличии или стреляющее – это все в оружейку.

– Конечно есть, папаша, – усмехнулся Паникар. – Мы тебе откуда – с прогулки идем, с утреннего променада? Да там полны баулы стреляющего и взрывающегося!

– Ну, тогда ждите, пока обмоют и фон промерят. А ты – давай-ка со мной, – он ткнул пальцем Данилу в грудь. – Да комбез и хрюшу снять не забудь. Мы территорию в чистоте блюдем, да и округа уже не так, как раньше, фонит.

– Вот комбез – не могу, извини. Прирос… – пошутил Добрынин и заметив, как нахмурился комендант, добавил: – У меня под ним только тельник и кальсоны армейские. Потосборник. В них идти?.. Сменный комок в бауле, а он дезинфекцию проходит. Подождем – переоденусь. А вот намордник – да хоть сейчас.

И он, ухватившись руками за резиновую харю, потянул противогаз вверх.

Реакция коменданта – да и обоих дедов, стоящих тут же – была совершенно непредсказуемой. Комендант, уставившись на него, заморгал оторопело, открывая и закрывая рот, будто выброшенная на берег рыбина, один из дедов крякнул и начал яростно чесать макушку, а второй принялся мелко креститься и что-то зашептал… Данил, испугавшись было, что у него непорядок с лицом, ощупал лоб, щеки и подбородок и только потом, сообразив что все в порядке, недоуменно уставился на коменданта.

– И что? Это как понимать, уважаемый? Я вам тут что – клоун фестивальный? Что за цирк?!

Комендант что-то нечленораздельно вякнул, сглотнул и умолк. Зато – разродился дед Сидорыч.

– Се… Се… Серега… Зоолог, ты что ль?..

– Обознатушки, – усмехнулся Данил… но в голове его вдруг что-то щелкнуло, и из глубин памяти всплыл ясный и четкий голос Ивашурова: «…Вы на него похожи – слов нет! И лицом и сложением… Только он-то постарше, ему за тридцать немного, а вам, должно быть, чуть больше двадцати!..» – Ну, дела… – растерянно пробормотал он. – С Зоологом меня, значит, попутали?

– Да теперь вижу, что попутали… – пробормотал комендант, приближаясь к Добрынину и внимательно вглядываясь в его лицо. – Хотя попутать-то и не мудрено… Сходство – фантастика! Разве вот только ноги обе целы и шрам на роже только один, не то что у него. Ну и помоложе ты его… И сильно помоложе, лет на пятнадцать!

– На десять вроде бы… – пробормотал Добрынин. – Знаю. Слыхал я о вашем Зоологе, рассказывали.

Комендант, удивленно похмыкивая, обошел вокруг удивительного пришельца, оглядывая его со всех сторон, будто тот был невесть какой ценный и интересный музейный экспонат – и потерянно развел руками.

– Сидрыч, ты давай-ка, Николаичу срочненько доложи об этих чудесах, – кивнул он на сталкера. – И запроси, какие распоряжения будут. Сейчас его примет или обмывку подождет…

Дед Сидорыч, понимая, что дела принимают интригующий оборот, шустро метнулся в соседнюю комнату.

– Немедленно вызывает! – выглянув спустя буквально полминуты, отрапортовал он. – Остальных велено со всем уважением в комнату расселить, а энтого я сам провожу, – и он поманил Данила заскорузлым коричневым пальцем. – Так что давай, детинушка, за мной. Глава вызывает, не шутки…

Пока шли по территории, Добрынин с любопытством осматривался. Прежде всего интересовала боеготовность – а она тут, похоже, держалась на соответствующем уровне. Наметанным глазом оценив внутреннее расположение охранных постов, заметив снайперов на прожекторных вышках, крупнокалиберные пулеметные спарки по углам периметра и сереющие возле гаражей мощные туши БТР, вокруг которых с ведрами, шлангами и тряпками суетились несколько человек, он вынужден был признать, что боеспособность поселка на высоте. Оставался вопрос – откуда же такой достаток, ведь община могла похвастаться если и не богатством и роскошью, то уж обеспеченностью точно.

Поселок имел строгую прямоугольную форму со сторонами километр на полтора – эту подробность ему любезно сообщил дед Сидорыч. Примерно половина площади была отдана под застройку – склады, гаражи, ангары, казармы, несколько отдельно стоящих домиков явно хозяйственного назначения. А вот вторую половину занимало таинственное «ОРУ» – во всяком случае, именно так гласила желтая пластиковая табличка с черными буквами, висящая на воротах и калитках, ведущих на запретную территорию. Ворота – да и весь забор по периметру этого самого ОРУ – были железными, в крупноячеистую сетку, и Добрынин с любопытством разглядывал тихо и солидно гудящие за забором установки. Нечто подобное он видел на подстанции под Сердобском – но там оборудование было мертво и не вызывало такого любопытства, и сталкеры Убежища относились к нему лишь как к хабару средней руки. Здесь же все было рабочее, приносящее пользу людям и оттого казалось гораздо значительнее, важнее и нужнее.

Людей, кстати, вокруг было не много и все они занимались каждый своим делом – убирали замощенную бетонными плитами территорию, обмывая эти самые плиты из брандспойтов и сгоняя воду в дальний угол периметра, где, по всей видимости, был оборудован сток, возились с секцией покосившегося железного забора, суетились вокруг длинного приземистого здания с надписью «ДРУ» над дверью…

– А что так народу мало? – спросил Добрынин. – Ты ж говорил – у вас только мужиков полтораста человек… Я думал тут столпотворение, а здесь…

– Четыре сотни народу у нас по последним данным, – важно кивнул Сидрыч. – Последние годы отмечаем неуклонный рост. Но тут как… Кто в патруле, кто в охране сидит, а кто и в город подался, если от дежурств свободный… Женщины тоже все при деле – детский сад, школа, фермы подземные… Опять же – разделка-заготовка – зима ведь скоро. Хранилище чистят, резервуар…

– У вас тут и подземная часть есть?

– Да еще какая!.. Тут одних потерн с кабельными каналами по всей территории проложено – лабиринты! А за эти годы – и того глубже зарылись. На поверхности ты мало кого увидишь – под землей все. Здесь разве что дежурная смена по ОРУ гуляет, охрана, да уборщики пыль смывают…

– А ОРУ – это что? Как расшифровывается? – не вытерпев, спросил Данил у старичка.

– Открытые распределительные устройства, – ответил Сидрыч. Видимо, грифа секретности над названием не висело и дедок счел возможным посвятить чужака в детали. – Высокое напряжение! Слыхал, как гудят, родимые? Вон тот – это выключатель, двести двадцать тысяч вольт, – он ткнул пальцем в здоровенные ребристые фарфоровые тумбы на железных решетчатых опорах. – Три линии раньше шли, теперь – одна, приходящая. Вон та бандура железная с баком наверху и фарфоровыми хреновинами – автотрансформатор. Двести двадцать киловольт на него приходит, понижается – и уходит сто десять и тридцать пять. А вон те, поменьше – это уже выключатели сто десять. Раньше-то их раз в пять больше было, но потом демонтировали за ненадобностью – и в ЗИП, про запас. Если чего ломается, или сбоит – достаем из закромов, меняем, ремонтируем… Работает помаленьку. Собственные нужды питаем, в город выдаем…

Данил в этой тарабарщине не понял ровным счетом ничего, кроме слов «в город выдаем», и эти слова заставили его насторожиться.

– А кому выдаете-то? Какая у вас тут вообще обстановка? Живут люди? Много?

– Ты погоди-ка, мил человек, – оборвал его мановением руки Сидорыч. – Вот даст Николаич добро – расскажу тебе все что хошь. Ну а нет – извиняй… – и он развел руками.

И Добрынину ничего другого не оставалось, кроме как заткнуться и ждать милостивого разрешения свыше.

Глава поселка обитал в трехэтажном административном здании с такой же загадочной вывеской, что висела на железных воротах. Только надпись тут была другая – «ГЩУ».

– Главный щит управления, – покосившись на сталкера, предупредительно расшифровал дед, дергая дверь на себя. – Заходь давай… Все оборудование отсюда управляется, здесь и защиты релейные стоят, автоматика… Это я тебе так, для общего развития… Здесь у нас диспетчера сидят, обслуживающий персонал, ремонтники. Следят за оборудованием, за режимами работы наблюдают… Вторые люди, после начальства. А почему? А потому что знать надо много! – он значительно воздел вверх указательный палец. – По нынешним временам головастых мало кого осталось. Это ж энергетика, не хрен собачий! Токи, напряжения разные, вольты-амперы-мегаватты… Потому у них и довольствие вровень с начальством, и почета им столько же, и уважения.

– Так откуда напряжение-то? – снова попытался подъехать к Сидорычу Добрынин – но упрямый дедок только ухмыльнулся.

Миновав внутреннюю охрану – трех молодых ребят в броне и при автоматах, пропустивших их без единого вопроса, – старикан провел гостя по коридору и остановился около двери, обитой белым пластиком. Стукнул три раза и, не дожидаясь приглашения, потянул на себя.

– Давай, заходи уже. Ждут.

Добрынин сделал шаг – и растерянно остановился, пораженный открывшейся ему картиной. В комнате было бы достаточно просторно – если б не огромный, черный, лакированного дерева стол, занимавший почти две трети ее пространства. У Данила даже на миг мелькнула забавная мысль, что это не стол размещали в комнате после постройки здания, а наоборот здание строили вокруг стола – до того гранитно-незыблемо и фундаментально воздвигся он в комнате. Не стол – аэродром, поле футбольное! Этому столу по рангу полагалось бы быть в кабинете главы какой-нибудь транснациональной корпорации, что имеет в подчинении десятки тысяч человек. Здесь же он смотрелся очень вызывающе – и это еще мягко говоря…

За противоположным концом этого черного исполина, в соответствующей величины кресле, сидел человек. Небольшого росточка, плотный, коренастый, крепко сбитый. Короткий ежик седых волос, грубые черты лица, нос картошкой. Рядом, на краю стола, возле правой руки – пистолет. «Стечкин». Человек оторвался от журнала, в котором увлеченно что-то строчил и, кивнув посетителю, указал глазами на ряд стульев вдоль правой стены. Сам же внимательнейшим образом и безо всякой застенчивости принялся разглядывать посетителя.

– Ишь ты… Все как и сказано было… И впрямь похож. На лицо – так и вовсе копия, только шрамов почти нет. У нашего-то лицо как книгу с приключениями читать можно… – наглядевшись, удовлетворенно хмыкнул он. – И как же тебя звать-величать, чудо заморское?

– Добрынин Даниил Олегович, – поймав тон, ответил Добрынин. – И не заморские мы сами будем, нашенских краев. Это вас неверно информировали. Сердобские мы, тут недалеко городок, к юго-западу…

– Да знаю я, знаю, – усмехнулся человек. Поднялся, обошел по длинной дуге стол, приоткрыл дверь в коридор, коротко бросив кому-то: – Чаю нам, – и, подойдя к Данилу, протянул руку. – Ну – будем знакомы. Мамонов Владимир Николаевич, глава поселка и по совместительству – начальник подстанции.

Добрынин, стянув боевую перчатку, пожал протянутую руку – и с каким-то странным удовольствием отметил крепость рукопожатия своего собеседника. Николаичу хотя и было на вид далеко за полтинник – однако же сил, похоже, еще имелось в достатке.

– Значит – Олегович, говоришь?

Данил молча кивнул.

– Ну, тогда все на свои места встает… – задумчиво покусывая губу, пробормотал Мамонов. – Ты – Олегович и Серега тоже – Олегович.

– Зоолог?

– Он самый. Получается – и впрямь брательники? По отцу?

Добрынин, за прошедшее время уже не раз обдумывавший эту мысль и пришедший к аналогичному выводу, кивнул.

– Получается так. А где он сам? Увидеть-то его можно?

Мамонов покачал головой.

– Гора с горой не сходится… Нет его сейчас. Мне и самому интересно, как бы он эту новость воспринял…

– А родственники? Мать, в конце концов – есть у него? Хоть у нее поточнее бы узнать…

– Нету никого, – развел руками Николаич, присаживаясь на краешек стола. – Ты давай, садись. Разговор, похоже, долгий выйдет… Тебе-то батя твой рассказывал хоть что-то?

– Отец еще до моего рождения умер. Мать – тоже. Дед воспитывал. И он мне на эту тему вообще ничего не говорил. Может и сам не знал?

– Может и так… Откуда ж ты Серегу знаешь? Или встречались?

– Вот только этим летом и узнал. Да и то – от третьего человека, за тридевять земель отсюда…

– Ну-ну, – непонятно буркнул Мамонов, принимая из рук вошедшего деда Сидорыча две ароматно дымящиеся кружки и протягивая одну из них собеседнику. – Теперь тебе только Серегу ждать. А если и ему ничего о вашем родстве не известно – то и вовсе пропащее это дело, хоть что-то разузнать. Но сходство у вас, конечно… С первого взгляда видно – одна кровь. В отца пошли.

– То-то я и смотрю – и комендант остолбенел, да и деды оба…

– Так оно и не мудрено, – улыбнулся Николаич, прихлебывая. – Похожи вы, один в один… Зоолог – он вообще не из нашего поселка. Прибился лет десять назад или около того. Временами уходит, потом снова появляется… Берлога у него своя где-то в городе, но где – этого никто не знает. В район центра уходит и оттуда же возвращается… Но, бывает, что и неделями у нас гостит – дела у нас с ним общие и взаимовыгодные. За ним даже комната своя закреплена, отдельная, так что мы уж его своим считаем, с полным основанием. Столько раз помогал, столько для поселка сделал – конечно наш, чей же еще…

– Чем же помогает?

– Он нам – информацию или еще чего полезного, мы ему – помощь, какая потребуется.

– Какой-то неравноценный обмен, – недоверчиво ухмыльнулся Данил. – Информация на реальную помощь…

– Это как посмотреть. Вот в прошлом году притащил откуда-то рецепт зелья против одуванчиков. Знаешь ведь?.. Наверняка и в вашей местности эта беда есть?..

– Попадаются, – кивнул Добрынин.

– Так вот он и принес состав зелья, чтоб семечко без вреда вывести. Оно в человека-то прорастает – да не сразу, постепенно. Можно вытравить, если со временем не затягивать. Как считаешь, стоит эта информация хоть чего-нибудь?

Добрынин, помедлив, кивнул – много времени прошло, а Соник сразу сам собой из памяти всплыл…

– В другой раз – вообще удивил. Притащил откуда-то склянку, в ней – состав, которым как сывороткой правды можно пользоваться. Напоишь собеседничка, а еще лучше по вене пустишь, – так он квелый становится, вялый, хоть голыми руками бери. Все как на духу выложит, что ни спроси. Склянка небольшая, грамм сто, кончилась быстро… Так он, месяца не прошло – еще притащил. Говорит – из плесени выварил, Ботаник помог. А как и чего, что за плесень, кто такой этот Ботаник – не рассказал. Мы, помню, поржали еще с мужиками: подобралась пара – Зоолог да Ботаник… Кончится, говорит – еще сделаем, так что пользуйтесь, не экономьте.

Данил поперхнулся, закашлявшись, и, покосившись на чаек, опасливо отставил его в сторону. Ну его к черту, от греха…

– Да ты не бойся, этим зельем не всякого поить, – засмеялся Мамонов. – Чай пей смело. Все ж не так и много у нас этого зелья, чтоб в чаи разливать. На вес золота! Вот и снова пользу принес – да еще какую! А «бэтээры», пять штук? Он же и нашел. Правда, потом два забрал для своих нужд… Дооснастил пулеметами, вторую пушку поставил, еще там чего-то докрутил… Но мы и трем рады, это ж мощь какая!.. А Ваньку моего кто натаскал?.. Да так, что он теперь первый боец во всем поселке!..

– Пожалуй, да, поторопился я с выводами, – согласился Добрынин. – Такое сотрудничество обеим сторонам полезно и выгодно.

Николаич кивнул.

– И это еще далеко не полный перечень! То одно притащит, то другое… Шляется за тридевять земель, на месте не сидит, а бывает что и зимой даже не появляется – зазимует в каком поселке, по снегам не сахар лезть… Но в основном старается осенью всегда вернуться. Вот и теперь… Заявился дней десять назад – и все гонялся куда-то. В город несколько раз ходил, РПГ притащил, «монки», две мины противотанковые – и планшет офицерский. Старого, советского еще образца, коричневый такой. Как напялил через плечо – и так и носился с ним все время, как с писаной торбой. А дней пять тому как, смотрю – снова собирается куда-то… Рюкзак свой, неразлучный, на девяносто литров, складывает, оружие чистит, скачет по поселку туда-сюда, суетится… Я ему – куда это ты собрался, Серега, зима на носу! Месяц-два – и завьюжит, закрутит… Переждал бы до весны. А он мне – дело срочное, проволочки не терпит. Ну и свалил, короче. Вроде бы на юг куда-то ушел, по саратовскому тракту… А сегодня, вот буквально за час до тебя – мужичок приперся, Серегу затребовал. И следом за ним вдруг ты заявляешься. С толпой народа, в комбезе каком-то ненашенском, с «винтарём»… Короче – совсем другой человек явился, только морда глаже и с обеими ногами. Вот я голову-то и ломаю…

– А что за человек пришел? – насторожился Добрынин. – Как назвался?

Мамонов отмахнулся.

– Вот у меня дел больше нет, фамилии у всяких проходимцев выяснять… Мимо нас знаешь, сколько бродяг ходит? Если каждого встречного-поперечного допрашивать – это целый отдел дознания заводить и архив. Есть патроны – ночуй, нет – проваливай… Да и честно скажу – он вот только-только подошел, не успел я пока с ним поговорить, закрутился с самого утра… Тут вон трансформатор потек, решаем – в ремонт его вывести, или постоит еще… Башка напрочь забита, ни до чего!

– И что же – здесь он?

– Здесь, куда ему деться… Гость Зоолога – наш гость. Пусть поживет зиму, если свалить раньше времени не захочет…

– Могу я его увидеть? – попросил Данил, в душе которого уже бродили смутные подозрения.

– Да на здоровье, – пожал плечами Мамонов. – Поселили его в Серегиной комнате, пустая же стоит…

– Так запросто? – удивился Добрынин.

– Запросто – да не очень… У Зоолога на этот счет целая система заведена, – усмехнулся Николаич. – Он у нас, считай, дальняя разведка… Очень дальняя! Ходит, бродит – кого только по пути не встречает. И если хороший человек, полезный – он ему свой номерной жетон дает. Ну, знаешь наверное – раньше, до Войны еще, у солдат такие были… Имя, фамилия, там, группа крови… Вот если человек нам этот жетон предъявит и пароль назовет – почет ему и уважение.

– И предъявил?

– Ну как видишь…

– А я-то не предъявил… – осторожно, прощупывая почву, сказал Данил. – И пароль не знаю. А ты мне про Зоолога все как на духу выложил… И даже в чай сыворотку не подлил.

Мамонов озабоченно засопел и яростно зачесал макушку.

– Тут видишь дело-то какое… На счет тебя вообще особое указание было. Получается, знает Серега, что у него младший брат есть. Он когда уходил – специально отметил: явится человек с отрядом, на меня похож один в один. С ним – как со мной, всяческое содействие оказывать. Полное содействие! А ты вот мне теперь говоришь, что не знаешь его… Как так?

Добрынин молчал. А что еще было делать, когда даже и мыслишки обо всей этой чертовщине нет? Очередная непонятка – сколько их уже было и сколько еще будет… Это что же – опять происки Паука? Да нет, быть не может… Если след Паука везде искать – так и крыша съедет, превратишься в психа-параноика. А что же тогда? Что думать-то? Сам Данил этого Зоолога и в глаза не видал – а оказывается, тот его знает и даже в гости его ждет! Что за мистика??? Одно хорошо – не пулей в голову велел встречать, а помощь оказывать. Хоть это радует…

Мамонов задумчиво глядел на него некоторое время, будто прикидывая что-то – и махнул рукой.

– Ладно. Коль уж дело так складывается, что ты, будем говорить, брательник Серегин, да и слово он за тебя сказал – то и отношение к тебе особое. Коменданту скажу, чтоб поменьше с вас драл, только за харчи. И – давай-ка выкладывай, что там у тебя за дело. Деды прозвонили – говорят, помощь вам нужна. Только тут ведь как… Помощь – она в рамках будет. То что Серега за тебя стоит – вовсе не означает, что я все силы и ресурсы поселка на помощь тебе направлю. Мы мирно стараемся жить, хотя и не всегда получается. Но уж если надо – в ответку приложить кулачищем сможем. Что в наших силах будет – подсобим. Ну а нет – так уж извиняй…

Добрынин кивнул.

– Понимаю, Владимир Николаевич, не дурак. История это долгая – время-то есть у вас выслушать?

– За тем и позвал, – сказал Мамонов. Поерзал задницей по столу, устраиваясь поудобнее. – Ну, давай, излагай. Слушаю.

От главы поселка Добрынин возвращался с чувством выполненного долга и нетерпеливым ожиданием вечера. Не зря неделю убили на переход, ой не зря – а ведь принимая решение отправиться в незнакомый город, он и не подозревал даже, и надеяться не мог, что все так удачно сложится. Владимир Николаевич оказался мировым мужиком. Мало того, что выслушал внимательнейшим образом, вник в проблему чужих для него людей, так еще и помощь обещал. Не бесплатно, конечно, бесплатно в нынешние времена только сыр в мышеловке… Конечно, тут и слово Зоолога сыграло, за что ему огромное спасибо. Данил понимал, что думать и строить догадки об этом загадочном персонаже бессмысленно, а уж предаваться анализу из-за нехватки данных и фактов – все равно, что воду в ступе толочь. И потому отложил пока все, что знал о Зоологе, в долгий ящик. Как чего прояснится – тогда и думать будем.

– Есть у меня, кажись, для тебя хорошие новости, – под занавес рассказа, поднимаясь, сказал Мамонов, – но погоди, дай проверить… К вечеру подходи, часам к семи. А пока поброди по поселку, в корчме посиди. Деда Сидорыча к тебе приставлю – ему любые вопросы можно задавать. На все ответит, в пределах своей компетенции.

– Гостя вашего мне бы увидеть, – напомнил ему Добрынин. – Впечатление у меня такое, что не зря он пришел. Может и знает что о Сергее…

– Деда попросишь – отведет.

Сидорыч, вызванный в кабинет, бодро кивнул и, подхватив подопечного под локоток, потянул его к выходу.

– Пойдем, пойдем… Нечего начальство от делов отрывать. Сказано тебе к вечеру, значит – к вечеру…

Увел.

Зоолог жил, как выяснилось, в дальнем бункере, в противоположном конце поселка, но вести туда гостя Сидорыч отказался.

– Неча горячку пороть. С дороги попить-поесть надо. Пойдем-ка я тебя в столовку нашу спровожу, сам тоже поклюю – а там уже и дальше думать будем. К тому же и вопросы тебя, я гляжу, распирают. Вот и поспрашиваешь пока. И пришлый этот, наверно, сам уже в столовке. У нас с этим строго – обед пропустил, терпи до вечера, ради одного котел греть не будут. Электричество – оно, экономии требует.

– А мои как же? Им-то поесть?..

– Твои уже за обе щеки трескают, не боись.

Все же Добрынин забежал на пару минут проведать пацанов – доверяй, но проверяй, как говорится. Все обстояло с точностью так, как говорил дед – ребята, расположившись за одним длинным столом, уминали душистую рассыпчатую кашу. Соскучились за эти дни по горячему…

– Как тут? Все в норме?

– Нормально, командир, не волнуйся, – ответил Батарей, приглашающе помахивая ложкой. – Давай к нам. Маньяка перебинтовали, вкололи ему чего-то – вон, за троих уминает. Обращение у местных вежливое, не обижают. Да и трудно нас обидеть, сам знаешь…

Данил, понимая, что местные, если захотят, согнут их, безоружных, в бараний рог, только скептически усмехнулся в ответ.

– Вы давайте тут, законов гостеприимства не нарушайте. Местные помочь обещали, я и не ожидал такого везения. Так что со всей вежливостью.

Пашка кивнул и торопливо возвратился на свое место – котелок посредине стоял хотя и не малого размера, однако бряцанье ложек по стенкам уже хорошо слышалось – каша заканчивалась.

Столовая находилась в соседнем здании. Обширное помещение с четырьмя длинными столами и лавками по обеим сторонам. Народа было не много, люди сидели кучками, обсуждая какие-то свои дела, и на вошедших если и обратили внимание – то только мельком. Видимо, чужаки тут и впрямь примелькались, новые лица были не редки и не вызывали любопытства. Ну пришел человек – и пришел, знать, дела у него.

У окошка раздаточной, Сидорыч, прямо скажем, удивил. Подмигнул хитрым глазом, отослал Добрынина занимать местечко за столами – а сам, нырнув в небольшую дверку сбоку, появился спустя пару минут с большим подносом в руках. На подносе, в большом блюде лежало то, что Добрынин видел только на картинках или в кино – большие, ярко-красные помидоры, два зеленых кривых пупырчатых огурца, луковица и стручок желтого перца.

– На-ка вот, от щедрот… – ухмыляясь, принялся расставлять тарелки дед. – Ты наверно и не едал такого в жизни.

– Откуда?! – пораженно спросил Данил, разглядывая диковины.

– А это Тепличный комбинат у нас. Снабжает потихоньку, – улыбнулся Сидорыч. – Ты пробуй, пробуй. Витамины! Только не налегай, а то кишки-то с непривычки развезет, с дырки не слезешь…

– Вы тут прям как сыр в масле… – пробормотал Добрынин, осторожно пробуя помидор на вкус.

– Ну, прямо скажу – не бедствуем. Все бартером: мы им электричество, а они нам пожрать. У них там община большая, крепкая – пять сотен душ. Площадь теплиц – двадцать два гектара! Прикидываешь? Зеленью всякой-разной балуют, овощами. Крупу сеют… Пару теплиц под свинарню переоборудовали, еще две под коровник, под птичник – тут тебе и мяско свежее, молочко для детишек, яички… а отходы, навоз – на удобрения для теплиц. Вот такой круговорот продукции, безотходное производство…

– А отходы от овощей и фруктов – на корм скоту, – кивнул Данил, уплетая за обе щеки. Вкус был непривычный, странный, с кислинкой – но жевалось, надо сказать, отменно. – Неплохо устроились… Мы-то в Убежище все больше тушняк с запасов жрали, крупы да сухари. А тут у вас, можно сказать, рай кулинарный…

– Кто как может – тот так и устраивается, – пожал плечами дед. – Но это, я тебе скажу, только последние годы в мире живем. А раньше, сразу после Войны-то – драли друг друга как звери лютые. Много мутного народишки бродило, мародерничали, грабили, убивали… Пришлые, опять же, с соседних деревень тянулись, поживу искали… Не мудрено, что народ в кучи стал сбиваться. Вместе и отмахиваться легче.

– Как же они там свои теплицы обеспечивают? – вернул Добрынин разговор в интересующее его русло. – Освещение, полив, доилки-поилки… Вручную что ли?

– Что-то вручную, а что-то и автоматизировано… Мы их и питаем. Две кабельные линии туда под землей уходят, через промежуточную подстанцию идут. А на той подстанции тоже блокпост, вооружены до зубов. Все продумано… – хитро улыбнулся старик.

– Вы-то питаете… – кивнул Данил – и, улыбнувшись, подмигнул деду. – А вот сами откуда питаетесь? Ну что, Сидрыч… Теперь-то скажешь откуда у вас энергия? Николаич дал добро?

– А что ж не сказать, если тебе, считай, допуск дали… – ответил дед, спроваживая в рот первую ложку каши. – Это, детинушка, тайна великая даже для нас. По линии, откуда сейчас питаемся, до Войны с «Ключиков-220» напруга шла – это была такая подстанция под Ульяновском. Сначала думали – оттуда же и идет. Думали – может и там выжил кто?.. Отрядили экспедицию, отправили вдоль линии – и на следующий же день экспедиция возьми, да вернись… А что получается-то… Тут, дальше, километрах в трех от поселка, к востоку, лес начинается, не подступиться. Раньше просека была, для линии прорублена – а теперь заросла. И высоковольтка прямо в чащу уходит. Причем защиты линейные не срабатывают и короткого замыкания тоже нет, хотя – должно бы, ветви деревьев на них, на шлейфах, почитай, лежмя лежат… Вот что странно-то! Дунет ветерок – и все, перекрыло фазы, релейная защита должна отработать, она для того и придумана, чтоб линию защищать! Должна – а не работает, хоть ты тресни. И лес – чудной такой, доложу я тебе… Сначала-то, как углубляешься – ничего еще, терпимо. Но чем дальше – тем чуднее становится. Дымка какая-то голубая – слышь? – меж деревьев вьется, разрядами бьет… – дед, сделав таинственное лицо, придвинулся к собеседнику. – Сначала вроде легко покалывает, терпимо. Забавно даже… Но чем дальше – тем серьезнее стегать начинает! Один попробовал дальше пройти – стебануло так, что под себя там же и сходил. Больше и не лезем туда. Есть напруга – и хорошо. Вот такая загадка природы…

– А призраков голубоватых вы там не замечали? – спросил Данил, уже заранее зная ответ.

– Есть такое дело… – кивнул дед. – Постой-ка… так ты знаешь? Видал уже?

– Знакомо, – ответил Добрынин. – В Сердобске тоже есть – только вот о том, что энергию оттуда можно тянуть, мы и не догадывались…

– Так и мы тоже случайно узнали. Подстанция брошенная стояла годов пять, если не больше. Это потом уже поселок на ней отстроили и оборудование вновь пустили. А все – Николаич. Он же на этой подстанции с самого ее начала, с две тысячи десятого года начальником работал. И в строительстве, в пусконаладочных работах участие принимал. Война началась – все потухло, понятное дело, но все в целости и сохранности стояло. По Заречному били, по Леонидовке, точечными ударами – но в самой Пензе мало упало, а уж северную часть города и подавно не тронули. Ну вот… Мал-мала, как радиация-то спала и по городу хотя бы в защите стало можно гулять – Николаич на подстанцию-то и заглянул. Смотрит – а шлейфа-то гудят, линия под напряжением! Ну и началось… Он и людей по первости подбирал что да как, показывал, учил… Благодаря ему и живем сейчас – как сыр в масле катаемся. Стол видал в кабинете? От жителей поселка, понял?..

– Так вон оно что!.. – засмеялся Данил. – А я-то думал…

– Думать надо меньше, а соображать – больше, – отодвинувшись, проворчал недовольно дед. – Это от благодарного обчества – подарок. Николаичу этаких почестей и даром не надо, но раз он у нас главный энергетик – положение обязывает. Мы с этого электричества и живем. По нынешнему лихолетью – это ж ценнейший продукт, электричество! Кашу сварить, воду вскипятить, фонарь зарядить или прожектора, зимой, в конце-то концов, согреться – как без энергии? Так что мы, считай, в нашем регионе, монополисты роскоши, о как. Это не я, это Сам так сказал.

– А не боитесь, что найдутся до вашего добра жадные? Вырежут под корень и все. И на ваше место сядут, добро наживать.

– Пусть попробуют, – хитро усмехнулся дед. – Ты сам прикидывай… – и он начал перечислять, загибая пальцы: – Оружия у нас в достатке – это раз. Люди тоже имеются, причем не последние бойцы – это два. Техника опять же… Изгородь, что поселок окружает – если надо, под напряжение ее ставим, хрен кто пролезет, – это три. Разве что бомбить нас – так я вертолетов, считай, с самой Войны не видел… Линия, что на подстанцию приходит, – тоже охраняется, причем еще похлеще, чем сам поселок, и та же изгородь из опор высоковольтных в охранной зоне вдоль всей линии навалена… Вояки с горы нам помогают – это четыре! Ну и пять: у нас со всеми крупными группировками в городе – мир-дружба. Ну или хотя бы – нейтралитет. Потому как именно мы их и питаем! Даже Сиплый, бугор шуистовский – и он от нас берет! А он, хрен старый, зимой мерзнуть не любит! Так что мы, куда ни погляди, в шоколаде.

– Оно конечно так, – кивнул Добрынин. – Но это ваши внутренние дела. А если со стороны кто придет?

– Ну а если вдруг со стороны кто появится – так городские группировки тут же отзовутся. В течение дня подмогу пришлют. Тысячи две бойцов наберется, а то и побольше.

– Ты так уверен, дед, на вашу защиту все как один встанут? – удивился Добрынин.

– Вста-а-анут… – отмахнулся Сидрыч. – Как миленькие встанут. Энергия по нашим временам на вес золота. Так что – сам видишь.

– И что же? Отобрать не пробовали? Неужели так ни разу и не наехали? Тот же бугор Сиплый, по своей блатной натуре…

– Да, было несколько раз, – признал дед. – Еще в самом начале дело было. Сунулись – получили полный отлуп. И с тех пор как отшибло. Ну а потом уже Николаич на собрании глав общин полный расклад дал… Что они, обалдуи тупоголовые, в энергетике смыслят? Ни-че-го, ровным счетом. Трансформатор от разрядника не отличат. Куда им в энергетику-то соваться?.. Понаделают тут делов… и сами хрен получат – и общины без энергии оставят. Вот так с тех пор и живем. Мы им электронов – они нам патронов, – и Сидорыч засмеялся, довольный своей шуткой.

– А как же износ? Ветшает оборудование…

– Да какой там износ… – пренебрежительно отмахнулся дед. – Ну ты сам посуди. Из движущихся частей – только вентиляторы на трансформаторах, на системе охлаждения. Вот тебе и весь износ. Трансформатор с минимумом нагрузки работает – чего ему будет-то за двадцать лет?! На старой подстанции, которая в десятом году на слом пошла, шестьдесят лет оборудование пахало! Нет, ну техническое обслуживание, конечно, раз в год ты ему дай, как без этого… Летом на пару недель из работы выводим, все проверяем, чин по чину… Ремонт, протяжка, подмазка – чуть ни языками вылизываем, оборудование-то. Ремонтники у нас есть, натаскал Николаич мужиков, а уж ЗИПа – сколь хошь! И своего, демонтированного, и с соседних подстанций. Да тут одну только «Пензу-2» взять – километрах в сорока громадная подстанция стоит, пятисотка – там этого добра завались! А их и по району сколько понатыкано… И по городу тоже. Транзит вокруг города, раньше так прямо и назывался – «Городское кольцо»… Правда – опасно, да, – дед посерьезнел. – На ту же «Пензу-2» только «тяжелые» суются, есть у нас такой специальный боевой оперативный отряд. Вооружены по самые яички. В броне все с ног до головы, в шлемах, со щитами… Увешаны, как терминаторы. БТРы, опять же, в наличии. Там ведь такие твари гнездовье облюбовали – мама дорогая. Когда без потерь обходится, а когда и… – он развел руками.

– И много народа в городе выжило?

– Остались конечно… – кивнул дед. – Супротив тогдашних конечно не сравнить… Шестьсот тысяч народу в городе жило. А щас?.. И десяти не наберется. Крохи! Тьфу и растереть… Нам тут неплохо досталось – но выжили. Заречный ведь рядом и Леонидовка… Заречный – закрытый город такой раньше был, секретное что-то там делали, с космосом связано. А Леонидовка – это, брат, уже серьезнее. Там раньше склады химического оружия работали, а потом линию по переработке и уничтожению всей этой дряни построили. Когда им прилетело – было там кое-что, хотя и не много, только на складах временного хранения. Но даже этого за глаза хватило, чтоб всю округу травануть. Леонидовка за рекой Сурой стояла, к югу от Пензы, за водохранилищем. Вокруг – лес. И что там теперь – никто и не знает. Были охотники, совались туда – но быстро перевелись. Почти никто не вернулся. А кто вернулся – седой весь, скулит, заикается, палец сосёт, да под себя ходит. Пока еще остатки мозгов были – рассказывали кой-чего… Туман – понимаешь? – понизив голос, зашептал Сидорыч. – Туманная Чащоба… Вдруг ни с того ни с сего, средь бела дня – туман белый-белый меж деревьев появляется, ползет, обволакивает… Сразу же сыро становится, мозгло, как в могильнике. Солнце пеленой закрывает, муть молочная, ни черта вокруг не видно… И в тумане том есть что-то, а вот что – не говорят. Не получается уже. В истерику впадают, орут, припадошные, трясет их, бедолажных, того и гляди, башка отвалится. Вот такой вот коленкор…

Данил криво ухмыльнулся. Страшилок, подобных этой, он на своем сталкерском пути встретил немало. Так что напугать его – это надо постараться еще. А вот кто выжил, сколько людей, да чем живут – это его сейчас интересовало не в пример сильнее.

– Байки травить я и сам могу. Ты мне, дед, полную картину давай. Сколько, где, кто… Неизвестно, сколько тут пробудем и куда сунуться придется. Мне бы карту города еще для ориентации – вообще хорошо…

– Полную – так полную, как скажешь, – развел руками дед. – Живем мы теперь общинами. Самые крупные – это, считай, всего числом пять: наш поселок, энергетиками называемся; потом вояки на горе, в артиллерийском училище, крупная группировка; заводские – это бункер бывшего завода «Химмаш» с прилегающими районами плюс завод энергетического машиностроения; Тепличный комбинат; и за рекой Сиплый со своими бандитами. Остальные – так, по мелочи… На зоне терновской, на юге города, есть общинка, менты бывшие с зеками вперемежку; на острове Пески в центре города – они реку держут; в Заводском районе, на ТЭЦ-1 несколько семей живут, металлом промышляют… Но с ними что-то совсем уже не так. ТЭЦ на реке стоит – и они воду из реки пили, а туда из Леонидовки столько химического дерьма сошло – страсть берет, как подумаешь. У них мутации начались, болезни, половину народа выкосило – а вторая половина теперь на людей не похожа… Упыри, одно слово, но – мирные упыри, больные, слабые, тощие. Никого не трогают, если к ним не лезть, живут обособленно. Держат свою территорию, собак местных приручили – симбиоз там у них что ли какой… Собаки – здоровущие твари, бычки откормленные… Прыткие, злобные – не дай Бог с такой на узенькой тропинке состыкнуться – а хозяев боятся и уважают, хотя любого одним зубом перекусят. Не знаю, не знаю, чем они их там в повиновении держат…

– А что за вояки на горе? – заинтересовался Добрынин. – Чем занимаются? Какие отношения с ними?..

– Вояки – это те кто от артиллерийского училища остался. На горе они сидят. Район Западной поляны. Но не все. Еще у них склады в Константиновке – это километров тридцать от города, на запад. Группировка крепкая, общей численностью тысячи полторы народу – тут тебе и бабы, и старики, и детишки… Половина, считай, – бойцы, так что к ним соваться себе дороже. Там и техника и склады вооружения. Мы с ними дружим, и крепко. Они и людей выделяют для охраны линий и энергообъектов, и за энергию хорошо платят, своевременно. А как же… им эта энергия позарез, у них там народу куча и склады разные. Сигнализация заведена, отопление, водоснабжение опять же… Так что им с нами ссориться вообще резону нет.

– А с бандитами вояки в каких отношениях??

– Это, брат, песня отдельная, – усмехнулся дед. – В каких… Да ни в каких! Мочат друг друга почем зря. У Сиплого группировка большая! Он со своими отморозками на Шуисте сидит – огромный район за Сурой, вся северо-восточная часть города. Держит границу по реке, мосты контролирует. Там же и гражданское население, живут семейками, общинками… Перепись, конечно, никто не устраивал, неизвестно, сколько там, в частном секторе, народу сохранилось… Но по слухам – тысячи две есть. Вот Сиплый их и доит. Там и законы свои и суд тоже. И бойцов у него больше тыщи наберется. С самого начала удачно они засели… Завод «Биосинтез» под ним, а значит – запасы лекарств на складах. И нефтебаза тоже под ним, между Шуистом и Ахунами. Вот и получилось, что изначально в руках у Сиплого и лекарства и топливо, жизненно важные ресурсы. И там же – две исправительные колонии, да плюс одна на этой стороне Суры, поближе к центру. А это все – люди, бойцы… Отморозки, мать их так!.. Была у них там и драка, борьба за власть… много народа вырезали. Вот Сиплый в верха и вылез. Но, видать, мало ему показалось, задумал с вояками бодаться! Сунулся – так те ему таких звиздюлей выписали, он год потом раны зализывал.

– Что же вояки Сиплого не додавили? – удивился Добрынин. – Если у них и склады с вооружением, и техника – так зачистили бы этот Шуист полностью!

– Э-э-э-э… не так все просто, – замотал головой дед. – Вояк и по численности меньше и территорию они не знают. Есть у них артиллерия, есть даже ракетное вооружение, техника есть… Ну так и чего? Отбомбиться по Сиплому, чтоб он сгорел?.. Весь район обстрелять? Ну а гражданские – они как же? Их тоже спалить?.. Это тебе во-первых. А еще – про нефтебазу и завод «Биосинтез» не забывай. Их тоже накрыть может – и тогда сами же вояки без лекарств и топлива останутся. Полностью! Это тебе во-вторых. И в-третьих… Сжечь район они не могут. Но и войти туда с наземной операцией – тоже. Наземная операция – она поддержки техникой требует. И топлива для нее. А вот в топливе у вояк как раз таки дефицит. Было б его залейся, топлива-то – тогда могли б и дожать…

– У одних в патронах дефицит – у других топлива для техники не хватает… Баланс, – догадавшись, вставил Добрынин.

– Ну да, баланс и есть. С тех пор так и пошло. Рвут друг друга время от времени, успокоиться не могут. То вояки к бандитам в гости – а то наоборот. А то схватятся в городе – тут уж все, туши свет. Сутки напролет друг друга долбят, громыхают, хрен выспишься… Но – не одолеют один другого, никто до сих пор верха так и не взял.

– Где же вояки топливо берут? А бандиты – оружие и боезапас?

– Торгуют, – Сидорыч вдруг прыснул в кулак. – Нашли пути… Друг с другом-то они не контачат никак – западло! – а вот кружным путем, через соседей… Мы, положим, с Сиплого за свет дизельным топливом получаем – а воякам бартером на патроны гоним. А Тепличная группировка с вояк за свою продукцию патронами берет – и Сиплому загоняет. Взаимовыгодный обмен, рыночные отношения…

Добрынин тоже засмеялся – получались и впрямь самые что ни на есть рыночные отношения. Каждая группировка сидит на своем эксклюзивном продукте – и взаимовыгодно торгует с соседом. При этом две из них находятся в состоянии перманентной войны. Отдельные государства внутри одного города, ни дать ни взять…

– А с заводскими что? Они из товарооборота выключены?..

– Они у нас на особом счету, – уважительно заговорил дед. – Если что починить нужно или запросто новую деталь выточить – это уже к ним. Они с заводом энергетического машиностроения объединились и его мощности тоже используют. Мастеровые.

– И сколько их?

– Еле за полтыщи выползли. Но они не количеством берут – качеством. У них даже дети к работе приучены. Такой вот, понимаешь, п…шок, от горшка два вершка – и с шести лет уже знает, с какого конца молоток брать, как паяльником работать, или простейшую электросхему собрать. С десяти – у станка. Ну и оружие, соответственно, знают-умеют. Обучены.

– Получается, что из крупных общин – все?

– По большому-то счету и все, – кивнул дед. – В Арбеково – это огромный спальный район, весь запад города – вообще лучше не соваться. Там теперь трущобы, людей почти нет – зато тварей разномастных и разнокалиберных полно! Таких, что и классификации не поддаются. Копятся там, размножаются – а раз в два-три года лезут оттуда, как черти из преисподней, жрут всех подряд, до кого лапами дотянутся… Ближе к центру, если из Арбеково двигаться – Бугровка и цыганский поселок, клоака мерзопакостная. Сброда всякого подлого и одиночек много скрывается, кого за какие провинности из общин изгнали…. Наркота, проститутки какие хошь, рабство процветает, сильный слабого жрет. Хорошо еще арбековские твари, как у них гон начнется – через цыганский поселок, как через буфер, прокатывают. Выжирают время от времени. Кстати, заводским тоже достается, до них там рукой подать. Центр… В центре пусто, никто не живет. Там все больше офисные здания, да торговые центры, рынки всякие, склады, базы – и ведь не до конца еще почищено, хотя времени уж сколько прошло. Там у нас зона вообще беззаконная. В центр вышел – считай все, сам за себя. Бывает, схватятся одиночки, кто за хабаром лазит, – только пух да перья летят. Поубивают друг друга – а барахло лежит себе, полеживает, следующих остолопов дожидается.

Дед замолк ненадолго, пережевывая кашу крепкими желтыми зубами и чего-то себе соображая. Поскреб обрастающий седой щетиной подбородок…

– Там же, в центре, на островке посредь Суры, на Песках, еще одна община живет. Небольшая, и двух сотен не наберется. Как разброд и шатания после Войны начались – так они все прогулочные пароходы, катера, катамараны – все плавсредства под себя забрали. Теперь реку полностью контролируют, за переправу деньгу берут и немалую, конкурируют в этой сфере с Сиплым. Патронами им платят, шмотьем каким, противогазами, там, защитой – как договоришься. Остров в крепость превратили, прожектора, пулеметы – не подойдешь.

– Прожектора? И они от вас питаются по взаимовыгодному договору?

– Если бы… Нет, у них свое. На Сурской плотине, что выше по течению, турбина стоит маломощная. Вот от нее-то остров и запитан, кабельная линия идет.

– И плотина жива до сих пор, стоит? – удивился Данил.

– Стоит… Не вся, правда. Как Леонидовку бомбанули – она там рядом, километров пять к востоку, – так по правому краю плотины, что к Леонидовке ближе, трещина легла, верх плотины обрушился. Сквозь трещину половина воды ушла, но для небольшой турбинки и оставшейся хватает. Сброс работает, вертит кое-как…

– В общем, с песковской общиной у вас теперь конкуренция в сфере электроэнергетики, – засмеялся Добрынин.

– Да какая там конкуренция… – отмахнулся пренебрежительно дед. – Эта турбина только на собственные нужды работает, в сеть ничего не выдает.

– А то провели бы диверсию, рванули бы турбину, стали полными монополистами, волю свою политическую диктовать…

– А то они дураки… – покачал головой дед. – Ты до нее доберись сначала, до плотины этой. Как Леонидовка грохнула, со своим химическим арсеналом – так к ней на пятнадцать километров теперь не подойдешь. А плотина с водохранилищем в том же районе находится. Джунгли непроходимые. Туманная Чашоба – я ж рассказывал… Песковские-то сами по воде добираются для починки и ремонта… Это если танк подогнать да издали садануть. Но тогда уж плотине точно конец – а с ней и половину города смоет. Так что не все так просто, как кажется.

– Река-то судоходная?

– Да как тебе сказать… Если какое судно посерьезнее – так можно пройти. А уж если лохань какая, а тем более вброд или, там, вплавь – даже и не суйся. Сожрут или траванешься – много дерьма из Леонидовки в водохранилище ушло, лет на сто хватит. Да и на песковских нарвешься, у них с патрулем строго – когда на плотах, вручную гребут, ну а если заметят недруга – так тут же подмогу вызывают, на моторках подлетают, в оборот берут.

– А зимой? Зимой-то замерзает река?

– Нет, не мерзнет. А почему – это нам не известно. Но, по всему видать – дрянь эта из водохранилища сочится, не дает воде замерзать. Кто его знает, что там… Может тяжелые металлы, соли какие, а может и еще чего…

Дед снова ненадолго замолк, глядя в одну точку и сосредоточенно пережевывая кашу, а потом закончил:

– Вот и вся тебе картина маслом, как говорится. Крыша над головой есть, постель сухая, пожрать дают – а чего еще по нынешним временам человеку надо?.. Не до роскошеств сейчас. Ничё, нормально живем, на жизнь не жалуемся.

– А караваны бывают у вас?

– Проходят… Чаще по тракту, но иногда и по железной дороге. Иногда чего дельное притащат, а иногда – рухлядь всякую, на которую распоследний упырь не позарится. Да и ту стараются вдвое дороже втюлить. А раза три-четыре такое чудовище проходило – бронепоезд с полным вооружением! Тоже, видать, торгаши – но надолго не останавливались. Так… встали на пару часов, что-то там продали, чего-то купили – и адью…

– Вот же, собаки… – пробормотал Добрынин и шваркнул с досады ложкой в тарелку. – Мы двадцать лет выживаем – тут до Сердобска сто километров! – и ни слуху, ни духу, что областной-то центр живой! В полной изоляции существовали! Думали – все, киздец, на сотни километров вокруг никого! Из норы высунуться боялись! И даже когда караваны начали ходить – хоть бы одна тварь сказала, что вот же, в Пензе, люди еще есть!!!

Дед усмехнулся.

– А ты сам подумай – оно им надо? Это они здесь купят, вам продадут – и байку скажут, что привезено из-за тридевять земель! Расходы на топливо, там, на охрану… В пять раз, в десять раз против закупочной цены продадут – вы и возьмете, как миленькие возьмете, да еще спасибо скажете! Как же, издалека ведь везут, для вас же стараются… А они только барыши считают, да посмеиваются. Торгаш – он такой, все для своей выгоды. А на тебя ему плевать с высокой колокольни.

– Ладно, – вздохнул Данил. – Что теперь говорить-то… Знали бы – может и по-другому все сложилось… Ты мне вот что еще расскажи – какое зверье тут обитает? Ну, про курят я уже слыхал – мы их куропатами зовем. А еще кто? Что это за существа у вас над поселком круги наматывают?

– Над поселком-то? Да карлсоны, – отмахнулся дед. – Безобидные тварюшки. То дрыхнут на проводах – любят они это дело, иной раз сутками напролет вниз головами висят – а то летают кругами, территорию караулят. Как-то так само собой вышло – они линию-то под напряжением своей считают, живут на ней, гнездятся – вот и охраняют. Как чужого заметят – тут же сигналы подают. У нас на вышке наблюдатели в паре со снайперами сидят, они и за сигналами смотрят. Как если на подходе кто – тут уж сразу понятно становится, с какого направления ждать.

– Лихо! – удивился Добрынин. – В первый раз слышу, чтоб человек с мутантом бок о бок жили. Я-то все больше отстреливать привык…

– Есть и такие, – покивал дед. – Основные массовые виды у нас: курята, бандерлоги, собаки… Ну, про курят я уже говорил; собаки – они, твари, стаями бродят, тэцовские их ловят, приручают, а мы так просто отстреливаем и всего делов; бандерлоги – это мы так людей, кто вконец одичал и мутировал, зовем, тоже и от них подальше держаться надо… Еще прокаженные есть, на территории шестой городской больницы обитают, в Арбекове. Заразные они, дрянь какую-то переносят. И неизвестно как – то ли при касании, а то ли вообще по воздуху передается. Если заразился человек – все, каюк. Гниет заживо. Боли не чувствует, только тело понемногу чернеет и как есть кусками отпадает. А уж вони… Я собственными глазами видел и своим носом нюхал. Таких даже зверье стороной обходит – понимают, наверно, что к чему. Хорошо еще эти прокаженные далеко от больницы не выходят, там кучкуются, да и мало их очень. А то вымер бы весь город к чертовой матери.

– И как такого опознать?

– А не ошибешься. Если человек без защиты и противогаза шляется, гнильем от него несет за версту, кожа серая, землистая, круги фиолетовые под глазами и волосы клоками торчат – дальше уже не сомневайся. Стреляй и дело с концом, чтоб не мучился. Да только не просто завалить. У них болевые центры отключены и, бывало, всего в капусту изрешетишь, пока с ног свалишь, даже и в голову не с первого раза. Такого если увидишь – беги со всех ног или вали его как можно скорее. А завалишь – сожги. Если уж сжечь не получится, нет под рукой горючего – тогда уходи, докладывай главе общины, а он уже по всем общинам оповещение дает, чтоб не приближались к этому месту. Иначе в момент заразу схватишь.

– Все?

– Ну кто еще… В реке всякой дряни полно, по ночам, бывает, и на берег выходят… Основные виды я тебе перечислил, а единичных – так и вообще до черта. Не поддаются счету и классификации. Как в Арбеково лишний шаг ступишь – кого там только не увидишь…

Пока они так беседовали, прошло, должно быть, с час, не меньше. Добрынин давно уже умял и кашу и овощи, и теперь похлебывал чаек с закаменевшим сухарем, внимательно слушая и мотая на ус. Земля пензенская, как оказалось, изобиловала зверьем сверх всякой меры – куда уж там Сердобску с его пятью-шестью видами. Виной всему, наверняка, были Леонидовские арсеналы – дед тоже рассказывал, что хранилось там немало, и Данил, узнав тогда от Сказочника, что в Пензе есть выжившие, помнится, еще удивился – неужели Леонидовка выстояла? Как оказалось – нет. Но, видимо, линия по переработке работала без перебоев, исправно глотала и пережевывала ядовитую дрянь, и на складах на момент Начала хранилось не так уж и много. Иначе не пятнадцать – все сто пятнадцать километров стали бы ядовитой безжизненной пустыней. Еще и в Сердобск бы принесло…

За разговором – а все больше из-за того, что дед в начале обеда удивил невиданными доселе помидорами-огурцами – Добрынин даже и забыл о своей цели. Покушать – это второе, а вот первое… Хлопнула дверь, он поднял голову – и в душе как-то сразу потеплело, как будто старого друга увидел. Хорошо тогда пообщались и расстались тоже хорошо. Да и чего им делить-то было?

Он поднялся, жестом остановив рассказ деда, выбрался из-за стола. Человек как раз пристраивался в конец небольшой очереди, образовавшейся у раздаточной. Все та же благообразная седая бородка и аккуратный седой же ежик на голове…

– А все-таки гора с горою сходится, – улыбнувшись, пробормотал Данил и, положив руку на плечо стоящего спиной к нему человека, сказал: – Ну, здравствуйте, Игорь Антонович…