Ради такого дела Ивашуров утащил Добрынина к себе – в комнату Зоолога, куда определили его на постой. Рад он был несказанно – еще бы, в незнакомом месте знакомого человека встретил. И узнал сразу же: посмотрел только на лицо – и тут же понял, кто перед ним стоит. Делать пока было нечего, до обещанных Мамоновым вечерних вестей часа четыре ждать, а может и того больше – и Данил с удовольствием принял приглашение. Очень уж любопытно было узнать, где еще побывал Сказочник за это время и сколько историй прибавил к своему сборнику. Да и комнату братана ох как любопытно глянуть…
Жилище Зоолога состояло всего из одной, но зато очень просторной, комнаты. Видимо, его и впрямь тут ценили. Комнатища квадратов тридцать, что по нынешним меркам, да для одного жильца – хоромы барские. В одном углу неширокая односпальная кровать за шторой. В другом – диванчик и низенький столик с телефоном. Над диваном длинная полка с книгами, большой стопой исписанных бумаг, стальной брусочек МП3-плеера, присоединенный к небольшим деревянным колонкам. Среди книг все больше потрепанные тома Джека Лондона и несколько тощих книжиц без названия. Добрынин усмехнулся – а ведь и впрямь родная кровь. Лондона он и сам любил, в детстве зачитывался – видать, оба они, с брательником Серегой, в отца пошли… Кроме всего прочего в комнате был еще один предмет интерьера – широченный стол-верстак, на котором в беспорядке валялись детали и узлы оружия. Данил, глянув мельком, опознал целую связку планок Пикаттини, ствол с агрессивного вида пламегасителем на конце, ворох магазинов Magpul для М-серии, короткое ребристое цевье, какие-то шплинты-шпунтики-винтики, набор отверток… В общем – сразу становилось понятно, что хозяин комнаты с оружием на ты, как и положено матерому сталкеру.
Примостились на диванчике. Ивашуров сложил вчетверо тряпичку, поставил на нее горячий чайник, захваченный из раздаточной, стаканы, принялся возиться в своем рюкзаке.
– Сейчас чаем буду вас поить, – сияя радушием, сообщил он, доставая большую коричневую жестяную банку с изображением танцующей индианки. – Вкусный чай, индийский! На барахолке по случаю выторговал. Сколько лет уже прошло – а ему хоть бы что! При Союзе за качеством строго следили, все по ГОСТу делали. А за чаем и разговор лучше клеится!
Данил улыбнулся.
– С вами, Игорь Антонович, и без чая поговорить одно удовольствие. Чем на этот раз удивите? Что прибавилось в скрижалях истории?
Ивашуров неспешно разлил воду по стаканам, бросил пару щепоток из коробки, достал пакетик с сахаром.
– А вы знаете – да. Есть одна историйка. И презанятная, скажу я вам!
– Какой категории? – поинтересовался Добрынин, припоминая, что Ивашуров делит все материалы на три части.
– О-о-о-о… – протянул Сказочник. – Помните?.. Приятно, – он заулыбался. – Так вот – самая что ни на есть правдивая история. Третья категория, лично сам поучаствовал. Так что и ей теперь счет открыт.
– Вот оно как… – протянул Добрынин. – Что же случилось? Всего-то три месяца прошло…
– То-то и оно. Со мной вообще, как с вами встретился, чертовщина какая-то твориться начала, – развел руками Ивашуров. – Сам удивляюсь. Вот опять же… и не собирался в Пензу идти, хоть Серега и приглашал – а вас тогда увидел – и словно потянуло что-то. Дай, думаю, схожу, посмотрю, как и тут люди живут. Не захаживал ведь ни разу, все мимо, все в обход…
Он поднял стакан, поглядел на свет:
– Ну, заварился, должно быть. Вы пейте, пейте…
Данил, хоть и был вполне сыт, отказать гостеприимному человеку не решился – прихлебнул, почмокал, пробуя на вкус. Чай и есть чай. Конечно, всяко лучше, чем из грибов сушеных – а караванщики доносили, что и такой тоже бывает.
– Премного благодарен, – учтиво поблагодарил он. – Ну, так что? Рассказывайте?..
Ивашуров упрашивать себя не заставил. Откинулся на спинку диванчика – и, прихлебывая, неспешно начал свой рассказ.
– Если помните, расстались мы с вами за Яранском, на ярмарке. Распрощался я с вами – да и сам там недолго пробыл. Переночевал еще ночку – и завернул вниз, на юга. В родные края решил наведаться, к Самаре поближе. Из Кировской области путь неблизкий, километров шестьсот с гаком – и потому добрался я туда аккурат в августе. И вот, прохожу это я край Самары – и встречаю парочку… Молодой парень с девушкой, и что самое интересное – из города! А надо вам сказать, что до того момента город от всего мира отрезан был – Рубеж мешал. Слухи разные ползали, но самый упорный – военные что-то нахимичили, вот и образовался барьер, ни туда – ни обратно. А тут вдруг – нате вам… Что-то они там сделали – я не вникал, – но факт на лицо: Рубеж исчез, и, вроде бы, совсем недавно… Они особо не распространялись – да и недолго мы разговаривали. Ну, я, конечно, за эти годы, профессионалом стал в допросном деле, – ухмыльнулся Ивашуров. – Столько переслушал, столько записал… Начал их на предмет интересных историй пытать – и среди прочего рассказали они мне о некоем культе Космоса, что в Самаре, оказывается, среди культов и верований на первом месте. Суть такова: дескать, прилетят однажды пришельцы с далеких звезд и тех, кто верит и исправно поклоняется – заберут в лучший мир, а все остальные так дальше и будут здесь догнивать…
– Не блещет оригинальностью, – скривился Данил. – Все эти пророки, да чревовещатели… Во времена смуты их больше всего и появляется. Единственный пророк, который доверия заслуживает – Шаман, да и того Хасан шлепнул.
– А вот это вы мне тоже расскажете, – заметил Ивашуров – и продолжал: – Ну, да и ладно. Интереса особого эти сведения для меня не представляли, и поэтому я хоть и записал на черновик – но в тетрадь вносить не стал. До поры до времени. Помахал им ручкой – и по своим делам направился.
Было это днем, после обеда – а к вечеру добрел я до Кузоватова. Раньше поселок крупный был, двадцать с лишним тысяч проживало – а теперь-то хорошо если человек триста наберется. Встретили радушно, определили на постой к одной семье… Только меня-то не проведешь. Они вроде и рады, улыбаются, гостеприимство выказывают – да только глаза у всех до единого словно внутрь повернуты. В себя смотрят, как не от мира сего. И – благостные такие ходят, спокойные, тихие, будто каждого по отдельности пыльным мешком по хребту огрели. Я, конечно, смекаю, что дело не чисто – но деваться-то некуда. Ночь на дворе, а ночью-то куда сунешься? До следующего поселка не близко, к утру может и доберешься, пехом-то – да и то если зверью на зуб не попадешь. Ладно, думаю себе. Осмотрюсь, что тут да как, почему народ словно примороженный ходит… Винтовку на всякий случай далеко не откладываю, и рюкзак не разбираю, а «Грача» так и вовсе при себе держу…
И вот, сижу я, значит, вечером в горнице, новый нож подтачиваю, что на ярмарке прикупил. И – входит он… Даже не входит, а как бы это сказать… втекает… Плавные такие движения, гладкие… Высоченный, под потолок. С посохом, в черной рясе, лицо в тени под капюшоном прячется, на груди цепура толщиной с палец, серебряная – а на цепуре хреновина какая-то болтается, с мой кулак величиной. То ли ракета, то ли торпеда… Позыркал вокруг, по-свойски хозяевам кивнул – те сразу же дружно засобирались куда-то – и ко мне подсаживается. Ну что, говорит, сын мой… Я – отец Иеремей, глава здешней конфессии. А ты кто таков, откуда сам будешь, куда идешь?.. Я ему рассказываю кратенько, что да к чему – однако вижу, он хоть и слушает, но особо не вникает, головой по сторонам вертит… Дослушал – и говорит: а нет ли у тебя желания на проповедь сходить? Ты, говорит, человек серьезный, сразу видно, беспокойства пастве от тебя не будет. Опять же – везде бывал, много повидал… а вот с культом Космоса-то знаком?
– Ох ты… – пробормотал Добрынин. – Вот это вам повезло… Это значит, не успел Рубеж исчезнуть – так они уже по окрестностям расползлись?..
– Уж совпало – так совпало, – кивнул Ивашуров. – Получается так… Ладно. Я долго-то думать не стал – ну чего я, спрашивается, теряю? Если ловушка какая – так я и так уже попал по самую шею, захотят убить – не отобьюсь… Чего б не сходить? Опять же, если все нормально – и вечер скоротаю и новую историю запишу. Словом – согласился.
Привел он нас куда-то на окраину города, в большой дом. Внутри духота, народа – не протолкнуться, человек пятьдесят. Все торжественные стоят, улыбаются этак возвышенно… Свечи везде – как в храме, одним словом. А у дальней стены – кафедра и алтарь: большой такой макет ракеты, копия того же значка, что на груди у этого отца Иеремея болтается.
Взобрался он на кафедру. Головой покивал, благословил, рукою помахал… Поприветствовали его – я так понял, не первый день он тут пророчествует – ну и пошло дело. Стоит он, значит, рассказывает, про другой мир – как там хорошо, тихо и спокойно, что нет там ни войн, ни катаклизмов, природа щедра и с человеком всеми плодами своими делится; что нет там смертоубийства – и даже, чтоб мясом питаться, животных убивать не надо, вроде как растения там мясные растут… и нет там болезней и мутантов тоже нет, и уж тем более – радиации. А если кто заразный – там вылечится, от всех напастей избавится, ибо там сама природа лечит. Словом – тишь, гладь, благолепие. И знаете что… – Ивашуров с задумчивым видом отхлебнул из стакана, – и… поддался я, признаюсь. Я, бывалый человек, на первой же проповеди – поддался! Представил всю эту картину – и так, знаете, до зуда в заднице захотелось туда попасть! Свалить к чертовой матери отсюда, из этих проклятых зараженных земель… Уж так он это все рассказывал, душевно и правдоподобно, со знанием – будто сам только что оттуда. И уж если я поддался – то что ж о них говорить, кто его не первый раз слушает? Они за ним куда угодно пойти были готовы. И пошли…
– Пошли? – переспросил Данил.
– Пошли, – повторил, кивая, Ивашуров. – Говорил он, говорил – а под конец проповеди возьми да и скажи: все это, дети мои, вас сегодня и ожидает. Сегодня, говорит, наконец-то нашей группе очередь пришла в райские кущи отправиться. Прямо сейчас и пойдем, все кто поверил, все, кто в этой комнате находятся. Не зря ведь предупреждал – фонари захватите…
Ну что… Они пошли – и я вместе с ними. Вывел он нас за город, в поле. Темень, не видно ни хрена. Идем, фонарями светим… Зверья в тех краях достаточно водится – но не один упырь за всю дорогу не попался, вот еще что удивительно. Одно только это на веру настраивало. Вокруг – поля открытые, счетчик стрекочет – а мы идем. А как же – обещано ведь… там куда идем – там вылечат, хоть сотню рентген сейчас хватани, а хоть пять сотен.
Шли часа два, может чуть больше. Пришли на опушку леса. Здесь отец Иеремей остановился, очертил круг своим посохом – и велел всем с себя манатки скидывать, да за кругом оставлять, а самим – внутрь входить. Там, говорит, в тех местах, люди без одежды ходят, словно дети малые. И отсюда всю эту мерзость заразную в чистый мир тащить незачем. Да и не пропустят… Раздеваться все начали – ну и я тоже. Скинул комбез, ботинки снял, исподнее тоже… Стою в темноте голышом – и никакого стыда, никакого неудобства не испытываю, будто все как положено, будто всю жизнь так ходил. Шагнул в круг – и такое, знаете, спокойствие на душе, так радостно, торжественно… Словно в тумане. Все мысли какие-то возвышенные витают, образы яркие такие, про иной мир да про другую жизнь, не дают в явь вырваться… Пророк этот, опять же, бухтит-приговаривает – да так успокаивающе, гладко, такие интонации напевные – внутрь морока затягивает, выбраться не дает.
Ну да ладно. Вошли люди в круг – он сразу всех на колени, прямо на траву. Сидим, ждем чего-то. Фонари выключили – вокруг темень хоть глаз коли, но то, что люди вокруг – это я отлично слышу. Шуршат, возятся, покряхтывают иногда… Некоторые молятся, кто-то подпевает тихонечко… Ребенок что-то спросил, ему мать ответила – и снова тишина. Пророк затих, бормочет что-то, может молитву или мантру какую читает, вызывает своих инопланетян. Минуты текут… И – не знаю, может контроль он ослабил, а может просто я сам по себе человек такой, что не особо во все подобное верю – только чую я как-то поганенько на душе становится… Ну с чего, скажите на милость, я, трезвый здравомыслящий человек во всю эту ахинею поверил? Поперся черт знает куда и черт знает с кем, разделся – и сижу теперь вот тут в толпе голых людей, жду инопланетян или кого там еще, чтоб они меня забрали и на другую планету увезли. Ведь чушь, чушь как есть, бред собачий!
Встал я. Включаю фонарь. Гляжу вокруг – сидят. Кто-то зашикал, кто-то за руку меня вниз потянул. Один только отец Иеремей замолчал – и, чувствую, смотрит на меня из-под капюшона. Что, говорит, сын мой, вопросы есть? Я головой помотал – и вон из круга. Так же молча одежду свою нашел, одеваюсь – а он мне, значит, в спину: рано я тебя сюда повел, слаб ты верой. Но это и хорошо. Слабые, сомневающиеся и неверующие не нужны. Иди, говорит, с миром, спокойно дойдешь, никто тебя не тронет – но знай, что путь в другой мир тебе отныне заказан. Здесь свои дни окончишь.
Я и пошел. Шаг сделал, другой, третий… Вдруг затылком чую – ветерком повеяло… Да морозным таким, аж кожа пупырышками. Оборачиваюсь, свечу в круг – а там пусто! Трава примята, вещи кучками по окружности лежат – и никого! Ни единой души! И такой, знаете, красный туман вдруг пополз-пополз, зазмеился, словно из-под земли возник, потек по округе… Ну я и ходу оттуда!
Ивашуров умолк, любуясь произведенным впечатлением. Да и сам Данил дорого бы дал, чтоб посмотреть со стороны на свое лицо – очень уж низко челюсть, должно быть, опустилась. Ибо в голове его сейчас, смачно щелкая и состыковываясь, вставали, каждая на свое место, кусочки одной из многих головоломок, на которые так богаты были последние месяцы его жизни. Разом вспомнился и поселок, и казнь на колу и представители Ордена Палачей в черных рясах с их плавными, змеиными движениями… Вспомнился овраг в Сердобске. И диктофон тоже вспомнился, хотя за последнее время подзабыл про него немного.
Он поднялся, достал из подсумка, где хранил всякую мелочовку, диктофон, оглядел комнату… Раз МП3-плеер есть – значит и зарядник к нему найдется. Да вот же он, на тумбочке у кровати… Вставил разъем в диктофон – и воткнул вилку в розетку. Сказочник молча, не задавая вопросов, следил за этими его манипуляциями.
Диктофон пискнул, показывая начало процесса заряда – и Добрынин, наскоро пролистав пару мелких файлов, включил самый большой. Мотанул вперед… еще вперед… вот оно!
– Двадцать четвертое сентября. Восемь часов семь минут, – зазвучал из диктофона голос Нибумова. – Сегодня ночью я вновь видел что-то странное… Люди. Много людей! Они шли по дороге – обнаженные женщины, мужчины, дети, старики… Процессию возглавлял высокий тощий человек в какой-то черной хламиде. Я не осмелился позвать их – и никто так и не обернулся в мою сторону, хотя я выбрался наружу и сидел на пороге своего шалаша. Да и видели ли они меня?.. Они были тут – и словно в другом измерении! Мне казалось, что сквозь их призрачные тела я вижу противоположную стену тоннеля… Это было жутко! Процессия призраков… Я не выдержал, заполз назад в шалаш и не мог уснуть до самого рассвета. Теперь мне уже кажется, что это был сон, но… Не знаю, ничего я не знаю!..»
Теперь уже произведенным впечатлением пришлось любоваться Добрынину. У Сказочника от любопытства аж глаза на лоб вылезли.
– Это… это что?.. Откуда?! Это… а… а кто говорит-то??! – завопил он, подскакивая с диванчика словно упругий резиновый мячик. – А дальше?! Дальше-то что??!
– Садитесь, Игорь Антонович, – оставляя диктофон на зарядке, сказал Данил. – Доставайте свою тетрадь, карандаш – и приготовьтесь писать долго и упорно. Есть и у меня чем с вами поделиться… Все расскажу. С самого начала – и до сегодняшнего дня.
На писанину они убили часа четыре. Ивашуров хотел знать все и во всех подробностях. Когда закончили – часы на экране дозиметра показывали шесть вечера. Откинувшись на диванчик, Ивашуров перечитывал свои записки, поправляя кое-где по свежей памяти – а Добрынин молча попивал давным-давно уже остывший чай и время от времени трогал зубами выскочивший волдырь на языке – давненько столько болтать не приходилось, умотал Игорь Антонович своими расспросами…
– А ведь не зря я на юг-то развернул, а? – хитро прищурившись, заговорил, наконец, Ивашуров. – Вот это история, так история… Жемчужина коллекции! И главное – целая паутина сплелась! Это что же получается? Не врут на этот раз служители культа? Куда-то же ведь уводят людей!
– Нибумов высказывал предположение, что Тоннель – это огромная транспортная система. Да и сам я на себе это испытал. Правда, свидетелей уже и нет, наверное – мои все мертвы, Профессор, Урюк и Кубович тоже благополучно подохли, а остальные, кажется, ничего не помнят. По крайней мере, вопросов после Тоннеля у них не возникало. Я потом узнавал – большинство говорят, что спали, а у водителей провалы в памяти.
– Ах да… Тут вон чего, а я все со своими историями… Примите соболезнования, – вздохнув, Сказочник деликатно дотронулся до руки собеседника. – Друг ваш хороший парнишка был, мне сразу понравился. Ну а то, что с Убежищем случилось – это вообще ни в какие ворота…
– Спасибо, Игорь Антонович, – кивнул Данил. – И давайте не будем об этом. Время придет – все по своим местам встанет. Я для этого жизнь готов положить…
– Хорошо. Конечно, как скажете, – покладисто кивнул Ивашуров – но в глазах его Данил все же заметил некое сомнение. Словно думал о чем-то Сказочник, думал – но сказать пока не решался…
– Так что?.. Есть мысли? Вы ведь физику пространства не понаслышке знаете, – спросил он, намекая на давешние слова Сказочника.
– И я продолжаю держаться своего мнения, – кивнул тот. – Пространство – это не вот вам, путь из точки А в точку Б, как в школьных задачках… Есть очень много загадочных случаев, когда человек, выходя из дома, оказывался через минуту в сотне километров от него. И есть очевидцы… Да и про время я то же могу сказать… Человек исчезает – и объявляется спустя тридцать лет, таким же молодым, как и был. Для него прошло час-два, а для всех – годы. Время – река. Да, основная масса воды течет в одном направлении. Но, как и в обычной реке, в реке времени есть противотечения, завихрения, водовороты… Обтекает вода корягу – вот вам и завихрения… Или в подземные стоки уходит – вот вам уже и водоворот… Ответвился рукав, где участок на местности имеет противоположный наклон – вот вам и противотечение. И хорошо, если в завихрение попадешь, да из общего потока не выбьешься. А если в водоворот затянет? Понесет по таким дебрям и закоулкам, что и не вылезешь потом, затеряешься, канешь в реку времени с концами… Вы уже завязали петлю, когда видели себя же самого за окнами детского сада – и как бы вам не аукнулось… Так что играть с этой аномалией я вам ох как не советую.
– Вот этого желания у меня точно нет, – серьезно сказал Добрынин. – Одного раза хватило…
– Что же касается выдвинутой этим вашим Хребтом теории – даже не знаю, что и сказать. Бесспорно, гипотеза имеет свое право на существование – как впрочем, и сотни других гипотез. В конце концов, что мы знаем об окружающем мире? Ничего. И чем больше изучаем – тем все больше сумма наших знаний стремится в отрицательную бесконечность. Каждый вопрос тянет за собой еще два вопроса, а те в свою очередь – еще по два… Были в мое время – да и сейчас, наверное, никуда не исчезли – такие места в мире, где не раз происходили таинственные исчезновения. Наиболее известные – Бермудский треугольник в Атлантическом океане и Море дьявола в Тихом. Исчезновения кораблей и самолетов там были не редки. Зачастую они пропадали без следа – но бывало и так, что их находили… уже без экипажа. Судно целое – а людей нет. И никаких следов борьбы. И кто знает, куда все это девалось?.. И кто знает, не связано ли это с этой вашей транспортной аномалией?.. Так что строить гипотезы я и сам не буду – и вам не советую. Мозг свернете, а правды не доищетесь.
Ивашуров замолчал и вновь занялся своими записями – а у Данила, наконец-то, впервые за последнее время появилась возможность подумать и собрать воедино все мысли. Спокойная обстановка располагала.
Что же делать дальше? Куда пойти, куда податься?.. Мамонов, хотя и обещал всемерную помощь, однако вряд ли пойдет на открытое противостояние с Братством. Не будет он рисковать и совать голову под топор – особенно, когда узнает, что представляет собой эта организация. Община не бедная, в жизненных ресурсах не нуждается – привлечь ее на свою сторону полностью, суля вовремя умыкнутые остатки богатства Убежища, не представляется возможным, кем бы там не был Зоолог и о чем бы он главу поселка не просил. Каков же выход? Здесь требовалось крепко подумать – но один из вариантов нарисовался сразу же, едва лишь дед Сидрыч упомянул о разнообразии общин города. Вариант – бросить кличь по общинам, попытаться собрать добровольцев и пообещать оплату – все же неплох и со счетов его сбрасывать не стоит. Солдат удачи, охотников пострелять и поживиться, во все времена находилось предостаточно – а уж тем более теперь. Вот только куда бить? Идти за тридевять земель, к базе – или прежде с захватчиками Убежища разобраться? И там и здесь свои плюсы… К базе – быстрее дойти, не размениваясь на мелкие войны с отдельными отрядами Братства, и сразу в центр ударить. Своих быстрее вызволить… Опять же – зима на носу, а там все же юга… Но с другой стороны, у бригады, что обосновалась сейчас в Убежище, имеется так необходимая сейчас техника и немалые ресурсы. С одним только бронепоездом можно делов наворотить… Минусом тут – затраченное время, но если успешно пройдет, то это время потом на бронепоезде же и нагонят… Много факторов, ой много… Трудный выбор – а выбрать нужно без ошибки!
– Как же вы теперь намереваетесь своих вызволять? – подал голос Сказочник. Данил вздрогнул – мысли он что ли читает?
– Да вот, думаю как раз…
Игорь Антонович помолчал немного, с прищуром глядя на него – и отложил свою рукопись в сторону. Встал, прошелся взад-вперед по комнате с задумчивым видом, снова присел на диван, почесывая подбородок, будто решая для себя какую-то сложную моральную задачу…
Видимо, решил.
– А помните ли вы, Данил, первую нашу встречу?
– Хорошо помню, – кивнул Добрынин. – Не так много и прошло… Вы тогда по дороге брели, а мы вас подхватили и…
– Да, да, это так… – покивал Сказочник, – ну да я не про то. Когда вы сказали, что вы из города Сердобска – меня словно током ударило… Я же тогда еще сказал, что знаменитый городок – но только в строго определенных кругах… Помните?
– Припоминаю что-то такое… – задумчиво согласился Данил. Ведь и в самом деле, упомянул Игорь Антонович про город – но потом завертелось все, закружилось, Барыга встретился, старый знакомец – и совсем про эти слова забыл… – Но вы, кажется, тогда предпочли в сторону от ответа уйти…
– Подписка, – досадливо вздохнув, развел руками Ивашуров. – Столько лет прошло – а все равно секреты Союза за горло держат… Вот и сейчас, верите, нет – со скрипом из себя давлю…
– Ну и не давите, если уж не идет, – улыбнулся Добрынин. – Я же вам нож к горлу не приставляю…
– Э нет, друг мой. Знали бы вы, что это за секрет. Это такой секрет, за который не только нож к горлу… За него до Удара разведки всех мировых держав вам бы в ножки кланялись и миллионы сулили. Вот скажу я сейчас – есть у меня козырь в рукаве, который вам с Братством справиться поможет… Что, отпустите меня теперь просто так?..
Данил молчал, пристально глядя на Ивашурова. За такой секрет – и впрямь нож к горлу. С такими секретами хороший знакомый в один момент врагом становится – если не поделится, утаить решит… Но Сказочник, похоже, понимает что к чему. Начал – так доскажет обязательно.
– Город-то сильно бомбили?
– Порядочно… Точечными лупили и проплешины оголенные до сих пор стоят. Караванщики все удивлялись – за что так мелкому городишке досталось…
Ивашуров кивнул.
– Все так. Значит – знали наши северо-атлантические «партнеры»… А если и не знали – то рассматривали как один из нескольких возможных вариантов…
– Сазань? – предположил Добрынин.
– Она, родимая. Как догадались? Или были уже там и мой секрет уже и не секрет вовсе?
– Один плюс один сложил… Часть на Сазань-горе – единственное место в городе, куда до недавнего времени никто не ходил. Били именно по ней – со всех сторон проплешины выжжены, но по самой части не попали. Может ПРО работала, а может еще какая причина… Были мы там буквально на днях – в первый раз за столько лет удалось пробиться! Периметр внутри периметра… Чего ж там есть такого, что местность вокруг и двадцать лет спустя фонит, как сопливый реактор???
– Вы там были?? – живо переспросил Ивашуров. – Как там сейчас? В каком состоянии?
– Не знаю… Площадка, посредине – бетонный дот с бойницами. Внутри одна пустая комната, расквадраченная, – и все. Пусто.
– Вот оно, значит, как… Значит – в работе еще…
– Да что в работе-то? Разъясните вы уже или нет? – нахмурился Добрынин.
Секрет видимо и в самом деле был таков, что Ивашуров, расставаясь с ним, с хрустом из себя рвал. Крепка же была подписка у людей старой закваски… Игорь Антонович, покусывая губы, смотрел с полминуты на собеседника – но потом, понимая, что назад пути уже нет, вытолкнул:
– Система «Периметр». Индекс УРВ РВСН-15Э601. Слыхали?
– Вообще ни разу, – покачал головой Данил. – А подробности?
– «Периметр». «Удар из могилы» – так называли ее мы, разработчики и конструкторы. Западные журналюги прозвали «Мертвая рука», а на востоке – «Рука из гроба». Разрабатывалась и строилась еще в Союзе, как последнее средство убеждения. Даже не убеждения уже – наказания. Мы не выживем – так и вы подохнете… Когда вокруг все уже в руинах, средства коммуникаций обрезаны, нет связи с центрами управления, с бункерами и командными пунктами – тогда-то «Периметр» и начинает свою работу…
– И не развалилась еще? – скептически ухмыльнулся Добрынин. – Ведь двадцать лет прошло…
– В Советском Союзе строили на совесть и на века. Система в нормальном рабочем режиме законсервирована и обслуживается автоматически. Генераторы, питающиеся от подземных вод, аккумуляторная установка огромной емкости с заменяемыми элементами, силовые цепи, электроника… Все системы продублированы несколько раз. Очередная реконструкция и модернизация была в двенадцатом году, незадолго до Удара – тогда уже начинали перевооружать армию и приоритет отдавался именно таким системам… Двадцать с лишним лет – срок серьезный, но система именно так проектировалась и строилась: для длительного дежурства без капитального ремонта и вскрытия, без вмешательства человека или с его минимальным участием. Я более чем уверен, что она и до сих пор в работе. Ждет…
Если вам интересно, я могу вкратце рассказать основные принципы. Система отслеживает наличие и интенсивность переговоров в эфире на военных частотах, получает сигналы телеметрии с постов РВСН, данные об уровне радиации на поверхности земли, регулярном возникновении точечных источников ионизирующего и электромагнитного излучения… Накрывает всю европейскую часть России и, частично, Урал и Сибирь. Она собирает информацию, анализирует и в случае наступления указанных событий выдает запрос в соответствующие командные пункты Генштаба. Если в ответ приходит сигнал отбоя – система приостанавливает деятельность и ждет команду, либо переходит на следующую ступень готовности. Если же сигнал не приходит, и нет ответа, что запрос прошел и попал по назначению – система передает право принятия решения любому человеку, находящемуся в данный момент в бункере. Ну а если снова ответа нет – дает сигнал на старт. А дальше… Дальше открывается шахта – и оттуда стартует ракета. Одна или несколько – это уже смотря, как заложено расписанием. Это не боевая часть, она не бьет по цели… Она пролетает над всей территорией России и транслирует определенный сигнал. И по этому сигналу все боеголовки, которые остались еще в шахтах пусковых установок и по какой-то причине еще не стартовали – сбой ли программный, или трусость и предательство персонала, – все боеголовки на подводных судах, на «Тополях», на стационарных ПУ – все они отправляются в полет. Туда, куда были нацелены – или туда, куда даст целеуказание пролетевшая ракета. А вот дать цель, ввести новые координаты для передачи можно именно там, в одном из центров управления. На Сазань-горе.
– Как же внутрь-то пролезть, а, Игорь Антонович? – сглотнув, хрипло спросил Данил, лишь краем пока оценивая открывающиеся перспективы. – Там пустая комната. Ни пультов, ни кнопок, ни лифтов…
– Пультов и кнопок нет – а вот лифт есть, – усмехнулся Сказочник. – Квадрат два на два прямо в центре комнаты. Он чуть над полом возвышается, сразу-то и не приметишь… Это – лифтовая площадка. Встаешь на нее – срабатывает электроника, настроенная на опознание веса, включаются и входят в режим ожидания голосовые сенсоры. Остается только пароль сказать – и вниз ехать.
– Пароль! Какой пароль, Игорь Антонович?!
– У меня был собственный доступ, по фамилии… – сказал Сказочник. – Скажете – «Ивашуров» – и все. Система на тембр голоса не настроена, только на слова и построение фразы, ибо пользователь не один, а множество, всякий, кто на дежурство заступает. У других и пароли другие, а этот – мой.
– И что – все? – удивился Добрынин.
– Конечно нет. Это только первичный доступ, в предбанник. Попадете внутрь – там еще одна такая же комната, но уже с дверью. Но вы сразу вперед не рвитесь и с лифтовой площадки не сходите. Нужно еще один код ввести и тоже голосом. Погодите, как же это… Один-один-семь-четыре-ноль-ноль-три-девять-девять. Я этот код и сейчас помню, настолько глубоко в память въелось. Одну цифру перепутаешь при голосовом вводе – смерть. Дальше нужно переждать минуту для надежности – это чтобы охранные системы на «останов» встали. Иначе – пулеметы там в потерне ждут не дождутся… Порвут в клочья. Как только загорится зеленый глазок на двери – тогда уже смело штурвал крутите. Попадете сначала в жилой отсек. Дверь направо – подсобные помещения, арсенал, жилые отсеки для смены, склады. Дверь прямо – командный бункер. Вот тогда-то вся веселуха и начнется…
– Как ввести координаты? Компьютер там? Или что?..
– Никаких компьютеров и операционных систем. Ненадежно. Операционка слетает, сервера и мониторы дохнут – а этого не должно быть ни в коем случае. Пульты управления, кнопки, тумблеры – все это там есть, да. Но внимания на них не обращайте – это все проверочные и регулировочные системы, отслеживание параметров полета ракет, работы системы, для настройки или ввода-вывода из эксплуатации. Там, в торцевой стене, прямо напротив входа – большой экран и узкая щель… Эта щель – для перфокарты. Перфокарты тут же, пластиковые. Вечные. Есть стандартный набор по вероятным целям – а есть и чистые. Берете дырокол – и на чистой перфокарте выбиваете координаты: дырявите соответствующие цифры на полотне. Широту, долготу, минуты – там сами все увидите и поймете. Вставляете перфокарту в щель. Одна перфокарта – одна цель. Нужно пустить еще – вставляете другую, следом. И уже после того, как загрузили координаты, берете красную перфокарту – она там одна, пусковая – и грузите в ту же щель. Все. Как только вы это сделали – назад пути нет. Ракета пошла. Понимаете?
Добрынин, вдребезги раздавленный, потрясенный услышанным, медленно кивнул. Вот это да… вот это масштабы были в Державе… В голове не укладывается! Что называется: так не доставайся же ты никому! Я сдохну сегодня – но и тебя с собой заберу! Из могилы достану! А они-то… сколько лет сидели – и не знали, что под боком такая громадина! Попробовали пару раз пролезть, не вышло, отвязались… Да вскрой этот схрон – сколько же можно было там найти на продажу??? Электроника, ЗИП для систем жизнеобеспечения… да хоть та же энергия дармовая от подземных источников! Кабель кинул – и никаких тебе забот!.. И продавай соляру в любом количестве или на продукты меняй! И на хрена тогда на север идти, с Братством связываться? Послать подальше и всего делов! И все живы бы остались!
А Ивашуров?!.. Сколько лет ходил по земле, сколько лет хранил – и ведь наверняка не один случай подвернулся такой секрет продать! Не секрет – Секретище! А ведь мог же и продать – и за огромные деньжищи! Уж ему ли не знать – мест еще достаточно, где безбедно можно прожить, были бы средства! А он – хранил. Хранил верность своей стране и подписке, и Клятве уже даже после Начала, когда и страны-то никакой не осталось… Вот так Сказочник, собиратель сказок…
И, вдруг осознав, какую дьявольскую силищу отдал только что в его руки Ивашуров, Данил как-то разом вспотел. Отер дрожащими руками выступившую испарину со лба, мысленно прикидывая, как выгоднее использовать открывшиеся возможности… Не гадал и не думал, что такой козырь в руки ляжет – а вот оно как поворачивается. Да и какой козырь… туз козырный! Любую карту бьет. Кроме разве что еще одного туза в руках Братства – людей, увезенных из Убежища. И прежде чем своего использовать – нужно у противника эту карту изъять…
– Спасибо, Игорь Антонович. Теперь и не знаю, как вас благодарить-то… Отдариться мне нечем.
Сказочник сердито отмахнулся.
– Ладно, чего там… За это не благодарят. Стране уже без надобности – а вот вам, за правое дело, еще послужит… Жалко мне Сашку, и вас жалко, и людей Убежища – тоже. Братство заслуживает того, чего заслуживает, а Паук ваш – и подавно… Они ведь сами-то не остановятся теперь – как можно, когда такие успехи… Главных конкурентов на севере убрали, плацдарм на западе – ваше Убежище – взяли. Куй железо, пока горячо! Кто на очереди?.. Наверняка уже цель намечена.
– Профессор говорил – есть община, Орден нефтянщиков, в Ярославле… За них грозился взяться, – припомнил Добрынин тот разговор. – На Урале большой бункер, там же неподалеку – какие-то «Степные псы»… Говорил, много еще общин сохранилось по всей стране. Вроде бы даже слухи, что в Москве в метро живут… Да и сами вы это прекрасно знаете.
Сказочник кивнул.
– Я и говорю… Раз начали – теперь хрен остановишь. Хотя, уверен – Паук и сам понимает, что рано или поздно придется столкнуться с силой, что будет ему не по зубам. Когда-нибудь они нарвутся на того, кто сможет их остановить. – Ивашуров вдруг прыснул… – Была в старину такая поговорка: на каждую крутую жопу найдется свой болт с резьбой. Так почему бы и не вам?..
– Право сильного – это палка о двух концах, – кивнул Добрынин. – Если ты поступаешь по праву сильного с другими – будь готов, что однажды так же поступят и с тобой. Санькиного отца слова. У каждого своя правда – и каждый за свою правду готов другого порвать.
– У каждого своя правда и свое право. Так и есть, – согласился Игорь Антонович. – Но твое право оканчивается там, где начинается мое. Когда чье-то право начинает попирать права других – оно немедленно превращается в диктат. И нужно сразу реагировать, чтобы обойтись малой кровью. В противном случае, затянув с решением проблемы, можно заплатить гораздо более высокую цену.
На тумбочке у кровати вдруг зазвонил телефон. Ивашуров, помедлив немного в нерешительности, протянул руку и поднял трубку:
– Да, я… да, здесь. Немедленно?.. Понял, Владимир Николаевич, сейчас будет… Начальство тебя вызывает, – обернувшись к Добрынину и ткнув пальцем куда-то в потолок, сказал он. – Говорит – немедленно. Собирайся и чеши. Новости пришли.
Мамонов снова встретил чаем. Данил, покосившись на кружку, все же не стал демонстрировать недоверие, чтобы не обижать радушного хозяина. Не хотелось бы вместе с чаем грамм пятьдесят сыворотки правды на грудь принять… Взял, отхлебнул, причмокнул, покатал во рту не глотая… Но нет, видимо, Николаич уже твердо записал его в союзники – вкус тот же и приливов внезапной откровенности не наблюдается. Пить наверно можно, хотя и плещется в нем уже литр, если не больше…
– В общем, есть новости, – не стал тянуть с прелюдиями Владимир Николаевич. – Позавчера мимо нас, с севера, караван прошел. Серьезный караван, большой. Два «бэтэжра», разведка на квадроциклах, «Уралы» с кунгами, три тягача бортовых, груженных, один с цистерной, еще один один с будкой, УАЗ-«буханка»… Особо не торопились, но и останавливаться не стали. Заглянули только воды купить, провиантом затариться. И был среди них мужик… лысый, в песочном комбезе. Назвался Хасаном. Понимаешь, что к чему?..
Еще бы! Добрынина словно из ледяного ведра окатили – майор! Сам в руки идет и искать не надо! На ловца и зверь бежит!
– Куда пошел?! На Сердобск?
– Нет. Прошли мимо развязки – и прямиком на Саратов. Тракт там, конечно, не ахти, почти ничего от него и не осталось – но пройти можно, если медленно. Так что, считай, километров сорок они за эти два дня сделали…
Данил молчал, лихорадочно размышляя. Вот совпало – так совпало! По всему видать, Первая Ударная на базу возвращается, в родимые края! А проще и короче всего – через Саратов и дальше транзитом. Отсидели, стало быть, сколько положено на печорской базе, зачистили, высосали – и сваливают теперь. Только почему так долго? Три месяца прошло… Ну да не над этим гадать. Интересно будет – у Хасана выспросим. Сейчас над другим подумать нужно…
– Поможешь, Владимир Николаевич?
Мамонов кивнул.
– Да куда ж от тебя денешься, раз Серега лично просил. Я так понимаю – в погоню двинешь… Техника нужна? Люди?
– И техника, и люди – все что дадите!
– Хорошо. Три коробочки у меня всегда наготове стоят, «тяжелые» тоже с тобой пойдут – вот такенные пацаны, – он продемонстрировал большой палец. – С Иваном тебя познакомлю – ихний командир, младший мой… Серега его всему и обучал, друзья они.
– Кунги есть? Людей надо разместить.
– Разместим. Есть «КамАЗ» вахтовый, будка, человек на двадцать. Есть дежурка – это еще человек пять. Ну и у соседей на прокат машины возьмем. Я, кстати, тут провентилировал вопрос по людям – из соседних общин есть желающие присоединиться. Но за плату, естественно. Условие одно – боевые трофеи поровну.
Добрынин кивнул. Требования самые что ни на есть законные – а поживиться у каравана есть чем. Трофеи будут на редкость…
– А точно – Братство? – спохватился Данил. – Порежем караван – а окажутся левые торговцы…
– Ты как про Братство-то рассказал, да про Хасана этого – я тоже сперва не поверил… – усмехнулся Мамонов. – А потом проверять начал – все совпадает. Я с этим Хасаном только мельком виделся, с ним все больше Сумкинс работал – зампотыл мой. Вот он и рассказал. Говорит – идут с севера, издалека. Три недели путешествуют – их старший сам сказал. Сумкинс у меня ушлый… караван между делом и осмотрел… – Мамонов доверительно наклонился к собеседнику, понижая голос: – У «буханки» ихней на стеклах – решетки… Автозак, понимаешь? Внутри – два человека сидят. Один здоровый как слон, три четверти «буханки» занял, а второй – китаеза… Твои?
Добрынин с шумом выдохнул и осторожно поставил кружку на стол. Вот оно… До сего момента Братству несказанно пёрло – но теперь и на его улице праздник настал. И какой праздник – целый карнавал! Одним выстрелом – двух зайцев. Да, взяли все-таки Шрека и Счетчика, взяли – но не убили! Живы! Теперь догнать караван – это не только вопрос мести Хасану, но еще и вопрос спасения друзей. Промаха быть не должно.
– Когда тронемся?
Мамонов хмыкнул.
– Проняло, вижу… А чего ждать-то… Вот как стемнеет – так и отправляйтесь. Ты думаешь, я тут полдня дурачину валял? Сумкинса я еще в обед на доклад вызвал. Тогда же, сразу после разговора – и по общинам клич кинул, благо связь с ближайшими есть. Заводских, считай, двадцать человек сразу согласилось. У них и в оружии дефицит и в боезапасе, так что ты, уж как договорились, не обижай их с трофеями-то… Скоро подъедут, – он мельком глянул на часы. – Больше ждать ты наверняка не будешь, а подождал бы до завтра, до обеда – так и еще сотни полторы бойцов наберется.
– Некогда ждать. Каждый лишний час они все дальше и дальше уходят.
– Да и ладно, – согласился Николаич. – На данный момент: заводских двадцать, да моих двадцать пять, да твоих восемнадцать, вместе с тобой. Итого – шестьдесят пять. Да плюс три броневика. Справишься с такой-то подмогой?
– Справимся, – хищно усмехнулся Добрынин. – Внезапный удар – половина дела. А по людям мы вроде равны получаемся.
– Колонны водил?
– Не приходилось, – сознался Данил. – Но опыт путешествий есть, а теорию полковник в нас хорошо вколотил. Дело нелегкое – тут тебе и анализ маршрута, с его протяженностью, рельефом и засадоопасными местами; организация связи, взаимодействия, противозасадные действия… да много чего! Но мы недалеко и ненадолго, и крупных скоплений хищных человечьих общин вблизи города, как я понимаю, не наблюдается?
– Да не замечено вроде… На два-три дня пути почти чисто, а те кто есть – вы им не по зубам.
– Вот и хорошо. К тому же, чтоб засаду организовать – это надо заранее выдвигаться, а кто сейчас о наших планах знает? Никто. Так что нормально пройдем.
– Будем надеяться…
– Только надеяться и остается, – кивнул Добрынин, поднимаясь. – Да, вот еще что, Владимир Николаевич… Нужны сменные водители. Выходим-то мы в ночь…
– Распоряжусь, – кивнул Мамонов. – Все правильно. Нельзя вам останавливаться.
– Да, именно. Утром водилы меняются – и продолжаем движение. Сами отдыхаем, за исключением караульной смены. Догнать караван, если непрерывно идти будем, должны примерно завтра к вечеру – мы за ними по проторенной дороге пойдем…
– Я понял. Ты давай, поднимай своих, готовьтесь. Заводские подойдут – грузиться начнете. Ивана к тебе в кунг пришлю, познакомитесь, пообщаетесь по операции… Ах, да… – он поднялся, подошел к небольшому сейфу в углу, побренчал ключами… Достал – и поставил на стол небольшой стеклянный флакончик с голубоватой жидкостью внутри и пластиковый, запаянный в целлофан, шприц. – Вот она, сыворотка. Тебе ведь Хасана твоего страсть как разговорить охота?.. Вот средство. Кожу на ремни спускать – долго, грязно, муторно и не всегда надежно в плане достоверности. А это – тихо и интеллигентно. Капнул пару капель в хлебальник – и он весь твой, с потрохами. А еще лучше – по вене пустил. Так и быстрее и надежнее. Бери. Понадобится.
– Спасибо, Владимир Николаевич, – поблагодарил Данил, засовывая пузырек со шприцом в подсумок. – Как вас благодарить за такую помощь – ума не приложу…
– Сереге спасибо скажешь, – отмахнулся Мамонов. Протянул руку – и Добрынин ответил на его крепкое рукопожатие. – Ну все… Удачи тебе.