Прибыли. Разгрузились. Раскидали быстренько имущество, нажитое трудами неправедными. При дележе Добрынин присутствовал сам, постарался никого не обидеть. Политический вопрос, когда бойцы видят, что командир по справедливости трофеями каждого наделяет. Сразу за таким командиром закрепляется слава правильная и нужная.

Своим пацанам Добрынин почти ничего не оставил. Догрузились лишь боезапасом, да кто-то личное оружие сменил. Из трофеев каравана заново вооружили и экипировали только Шрека с китайцем. Леха получил «Корд» на легком станке, с которым даже на весу управлялся получше, чем иной боец с автоматом, а Ван – винтовку TSR-40, найденную в единственном экземпляре, и цинк патронов к ней. Как увидел это произведение искусства – так сразу облапал и напрочь отказался расставаться. Это было единственное исключение, на которое пошел Добрынин. Ну, разве что еще шлем от уника Хасана, взамен собственного, расколотого… Все остальное без остатка разошлось участникам рейда.

Вроде бы никого не обидел. Уж заводские-то точно довольные ушли… не ушли даже – а уехали на двух грузовозах, нагруженные по самую макушку.

И… как Добрынин себе представлял – так оно и вышло. Первыми пришли оттуда, с общины завода. С Химмаша. На следующий же день. Пришли сначала всего трое – Данил даже огорчился, на большее ведь рассчитывал. Но Мамонов успокоил.

– Ты до завтра подожди, – усмехаясь, пообещал он. – Эти, которые пришли – это старшие самых крупных групп. Разведать, почву прощупать. Ты их сегодня прими, переговори с ними, расскажи что да как. Размеры добычи опиши… Пообщайся, в общем, на своем уровне. А дальше сам увидишь. Разнесут как сороки. Валом повалят, еще и отбиваться будешь… Ну а я – на своем уровне, с главами общин переговорю. Может даже сбор объявим. Я тут Хасана твоего поспрашивал… С применением спецсредств. То, что он рассказывает, мне очень не нравится. Если эту гадину, Братство, мы здесь у себя не раздавим, если щупальца им по самую шею не отрубим – очень скоро поимеем большущий геморрой. За себя – так я вообще не сомневаюсь, подстанция им по душе придется. Это ж какой энергоузел без контроля… А на горе генерал сидит, у него артиллерия, РСЗО, склады вооружения. Тепличный, опять же, с продовольствием… Вот не знаю как Сиплый, он, как оказалось, с Братством контакты имеет – но остальные в стороне не останутся.

Добрынин так и поступил. Посидели, переговорили, наладили дружеские отношения, навели мосточки… У одного в группе – двадцать пять человек, у второго – двадцать два. У третьего пятнадцать – но зато такие же «тяжелые», как мамоновские. Часто вместе работают, с подстанции оборудование таскают. Все трое, один за другим, согласились войти в состав будущего формирования. Вот уже шестьдесят человек есть – а ведь еще только первый день…

Правда, на второй день пришел лишь один человек, из общины, что с острова Пески… Но зато какой – сам глава пожаловал, с делегацией. Предложил сорок человек, хорошо вооруженных, экипированных. Плюсом к тому – водный транспорт в необходимом количестве. Затребовал двойную долю с добычи – но Добрынин этот вариант отклонил. Река по краю Сердобска хоть и протекает, но от нее до Убежища километра три по прямой. Так что плавсредства без надобности, разве что у островной группировки ракетный крейсер в доке простаивает… Что, нет ракетного крейсера? Жаль. А вот люди – это хорошо. Примем. На общих основаниях. Ударили по рукам и «песковский» отбыл восвояси.

А на третий… Видимо, сработали оба фактора: и сарафанное радио в низах – и переговоры с главами поселков, которые за эти дни провел Владимир Николаевич. На третий день Добрынин с самого утра вынужден был усесться за большой стол в его кабинете – и до самого вечера принимать пусть не бурный, но зато очень устойчивый поток просителей. Шли отовсюду. И всякая шушера, одиночки да мелкие группки по два-три человека – и командиры крупных отрядов, до десяти-пятнадцати человек. И заводские опять заявились, те кто не сразу решился, и с Тепличного комбината четыре солидные группы пришли, человек по двадцать, и даже посланец от Сиплого. Главный авторитет людей не обещал – но, быстро сориентировавшись откуда ветер дует, выторговал долю с добычи в обмен на технику. Строго боезапасом в обмен на соляру со своей нефтебазы. Это было очень кстати – в затеваемом походе технике отводилась не последняя роль, а значит – топливо будет нужно позарез.

К середине дня приехал сам генерал, из артиллерийского училища, с горы. На трех «тиграх» и в сопровождении БТР и серьезной охраны. Вот уж кого ждали с нетерпением… Генерал, вопреки ожиданию Добрынина, который с детства знал только одного настоящего военного, полковника Родионова, оказался пухлым улыбчивым дядькой, поперек себя шире. Принимали его с Мамоновым вдвоем. Владимир Николаевич встретил лично, у ворот поселка, лично проводил в кабинет, усадил на диван. Тут же появилась пузатая бутылка с коньяком, три стопки, закуска… От коньяка Данил вежливо отказался – но в разговоре поучаствовал. Нормально с ним посидели, поговорили, общительный мужик оказался. Обещал две сотни бойцов – дисциплинированных, экипированных, обученных – и Добрынин как-то сразу понял, что они будут ядром сводной бригады, ее костью.

– У меня люди серьезные, – добродушно усмехаясь, рассказывал генерал. – Дисциплина, единоначалие, субординация… Армия, по Уставу живем! Все – либо офицеры, либо дети офицеров, в военной семье росли… либо обслуживающий персонал, гражданские в штате. А бывших офицеров – не бывает! Много, конечно, дать не смогу, люди мне и дома нужны, но двести человек – дам. По доле в трофеях потом определимся, меня больше всего горючка интересует. Командиром поставлю полковника Фунтикова, Олега Валентиновича. Человек очень опытный, казак, боевой офицер. В свое время и пострелять успел и крупными соединениями командовал, и людей уму-разуму учил. Смело скидывай на него всю организацию и штаб. Ну и если техника какая нужна или снаряжение – тоже обращайся. В рамках, конечно…

– По трофеям все нормально будет. Топливом зальетесь, – пообещал Добрынин. – Спасибо, товарищ генерал, – он, поднявшись, обошел стол и крепко пожал протянутую руку. – Вот таких людей мне как раз и не хватало. Спасибо огромное!

– Да чего там… Одно дело делаем, – поднимаясь, ответил на рукопожатие генерал. – К тому же и должок вернуть нужно. Сергею мы очень обязаны! Если б он в свое время не помог – может мы с тобой тут и не беседовали бы, – он развел руками. – И не было бы военных на горе, а сидел бы там какой-нибудь ушлепок, типа Сиплого, и делами заправлял…

– Сильно помог? – спросил Добрынин, надеясь вызвать на откровенность – но не преуспел.

– Да. Было дело… Были и у нас с ним дела, не только у энергетиков, – генерал кивнул на Мамонова. – А уж Николаича я и того больше знаю. Лет двадцать уж, почитай с самого начала. Верить ему можно, ни разу за ним подставы не водилось. Всегда ладим, общие вопросы не раз решали.

– Полное согласие, – кивнув, вставил Мамонов. – Нам иначе нельзя. У нас один ресурс, у вояк другой… Рука руку моет.

– Оно так, – кивнул генерал. – Когда он о Братстве затрубил – я сразу насторожился. Николаич зря говорить не станет. А уж когда я с этим вашим лысым побеседовал – тут сразу все на места встало, едва только о силах и средствах спросили. Братство – мощь! Намерения этой группировки относительно города понятны. Так что это теперь не только твое, это дело общее. И тут надо быстро вопрос решить, как шашкой… – он энергично рубанул рукой воздух – и в его лице вдруг проглянуло что-то такое хищное, ястребиное, идущее вразрез со всем его добродушным обликом. – Не хрен рассусоливать! Завтра Фунтикова к тебе пришлю. Ну и техника подойдет, голышом своих ребят не отправлю…

Проводив генерала, Мамонов следом за ним снова отбыл в город. С собой, как обычно, прихватил и майора – раз выслушав его и задав кучу сопутствующих вопросов, Владимир Николаевич убедился, что дело и впрямь чрезвычайно серьезное. И теперь на каждой встрече с главами соседних общин, Хасан, этаким живым доказательством серьезных помыслов Берегового Братства, неизменно присутствовал вместе с Мамоновым. И говорил. И во время каждого разговора рассказывал достаточно, чтобы собеседник серьезно призадумался о ближайшем будущем города вообще и собственной общины в частности… На счету данной организации было немало уничтоженных и поглощенных группировок, и это позволяло уяснить самое главное – Братство всегда добивалось результата. Безжалостный противник, идущий до конца. И вот теперь этот противник обратил свой взор на Пензу…

В результате таких поездок Хасан слегка поизносился. Казалось бы – три дня всего, но… видимо, постоянные инъекции голубой сыворотки влияли на мозги не в лучшую сторону. Майор плохел на глазах, начал заговариваться, путаться в показаниях, иногда даже элементарно забывал слова и застывал на середине предложения, беспомощно раззявив рот и пуча глаза в попытках вспомнить нужное…

– Недолго ему осталось, – поделился Мамонов с Добрыниным. – Еще дня два-три – и в утиль. Совсем мозги набекрень… Вот уж не знал, что этот состав такой эффект даст… Ты-то, надеюсь, не в обиде? А то может еще куда его хотел, может польза от него какая еще будет?..

– Пулю в затылок – вот и вся польза, – отмахнулся Добрынин, списавший уже майора со счетов. Да, хотел отомстить, руки чесались… но то, во что превращался Хасан – это пострашнее физической расправы будет… – Никуда я его не хотел. Нам сейчас важно, чтоб ты, Владимир Николаевич, показал всю серьезность положения. Пока мозги еще не совсем в кашу – нужно его для агитации использовать. Заручиться поддержкой общин. Чтоб все поняли, что в этот раз раздельно не получится, всем миром нужно…

И Мамонов торопился. За эти три дня он объехал всех, даже в клоаку цыганского поселка заглянул, побеседовал с нужными людьми. Данил, правда, сомневался, что там отыщутся ценные кадры – но Мамонов был уверен в обратном.

– Оттуда кто пойдет? Одиночки. Серьезные ребята, умелые, матерые, битые-перебитые. Те кто в группе не приживается, а своим путем норовят. Или – пары сталкерские, кто вдвоем на свой страх и риск привык работать, ответ ни перед кем не держать.

– И что мне с ними делать? – пожал плечами Добрынин. – Это же такие люди, кто дисциплины ни капли не имеет. У них на все свой взгляд и свое мнение. В боевом соединении должна быть дисциплина, а не разброд и шатания. Как их под контролем держать?

– Ну, с дисциплиной-то у тебя в основном порядок будет. Что у вояк с горы, что у крупных группировок с этим нормально обстоит… А вот цыганята – да, с ними нужно построже. Ты знаешь что?.. Ты их в отдельный сводный отряд объедини. Этакие вольные стрелки на службе у регулярной армии. Сведи в одну кучу – и отдельно от остальных держи, чтоб дисциплину не разлагали. Я тут с Будулаем переговорил… Есть у них там в поселке свой цыганский барон. Лично обещал ему хороший подарок с добычи. Он знает, что я слово свое держу. Да и престижно ему, что сам глава энергетиков на аудиенцию прибыл… – хохотнул Мамонов. – Так вот он посоветовал с братьями Нагато пообщаться. Есть такие, два япошки. Если кого весь этот сброд и боится – только их… Хоть и мелкие, как все азиаты – но ребята серьезные. Японцы – вообще очень жестокая нация. Что поделать… цивилизация воинов и крестьян, менталитет веками складывался. Так вот эти – не крестьяне, а воины. Зверье зверьем, даже для нынешнего времени с перебором.

– У вас тут с миру по нитке, – удивленно ухмыльнулся Добрынин. – Кого только нет… Я за эти три дня и негров видел и узкоглазых…

– До Войны у нас по обмену в государственном университете много всяких училось. И негры и китайцы с японцами, и индусы всякие, и вообще не пойми кто с Ближнего Востока… Так что теперь почти все, кто жив остался – в цыганском поселке и обретаются. В закрытые общины-то их кто пустит?.. – кивнул Мамонов, озабоченно похлопывая по противогазной сумке. – Где тут фильтр-то у меня… Ага, вот… В общем ладно. Поеду. Надо еще до дальней общины доехать, с терновской зоной переговорить. Там хоть и сброд, менты пополам с зеками – но могут выставить человек сорок… А еще – железнодорожные составы у них, тоже надо этот фактор учесть!.. Я вечером поздно вернусь. Ты это… Сегодня-завтра еще потянуться люди – а потом на спад пойдет. И давай не медли. Начинай по группам разбивать, командный состав назначай. Я тебе тут помогу немного, назову, кто авторитетом пользуется. Вот их и ставь. Ну а дальше уж сам…

Добрынин и так прекрасно понимал, что дальше сам. График намечался плотный. Время летело стремительно, часов в сутках не хватало, чтобы обо всем подумать и все успеть. Вставал он теперь рано утром, около шести – и ложился уже за полночь. Отрядил себе в помощники пацанов, нарезал каждому круг задач. Запряг в работу обоих дедов, напряг коменданта и поселкового зампотыла. Поставил ряд вопросов перед прибывшим полковником Футиковым, а через него – и перед самим генералом. Озадачил Мамонова так, что тот только затылок зачесал…

С личным составом получилось именно так, как и сказал Владимир Николаевич. Со сталкерами общин и кадровыми вояками проблем не было – это были люди, имеющие понятие о дисциплине, живущие, работающие и выполняющие задачи внутри тесных сталкерских и армейских групп, и знающие цену взаимовыручке и плечу рядом стоящего товарища. В общем – с ними Данил не видел никаких особых заморочек. А вот с разношерстной группой вольных стрелков сразу же начались проблемы и взаимные непонятки. Народ подобрался безбашенный, авторитетов не признававший – ни дать ни взять пиратская вольница, разношерстный сброд, где каждый чутко и ревностно оберегает свою свободу и личный авторитет… Немного помогла беседа с братьями Нагато и демонстративное вывешивание люлей. Немного – рассказы об ожидающемся хабаре. А еще больше вразумило, когда Добрынин, которого взбесило очередное нарушение установленных правил и тренировочного распорядка, в пух и прах, до кровавых соплей и сломанных конечностей, размотав одного за другим троих самым невменяемых и упоротых, выкинул их из состава бригады. Бывает так. Копится, копится… то одно мелкое нарушение, то другое… ты вроде бы и с пониманием относишься, идешь на встречу – а потом начинаешь понимать, что тебя просто на вшивость испытывают, смотрят на твои реакции и оценивают, до какой степени ты готов прогнуться. И с каждым новым разом все больше и больше хотят оттяпать, все дальше и дальше пытаются зайти… Но есть же пределы пониманию и терпению! У Добрынина это терпение в один момент закончилось. Люди должны были четко уяснить одно правило: или ты ведешь себя в рамках, не бузишь, не демонстрируешь свой авторитет и превосходство, и тогда находишься в составе подразделения, при этом имея крупный шанс на получение хорошей доли трофеев от предстоящей кампании – или ты со своими закидонами и амбициями идешь лесом. Получив коленом под зад, вылетаешь со скоростью пули из формируемой бригады и далее уже можешь делать все что твоей душе угодно. И при этом не так уж важно, насколько умелым и матерым воякой ты лично являешься. Да, это важно – но не первостепенно! Истина такова, что группа дисциплинированных и слаженных бойцов всегда перестреляет такую же группу, где бойцы один другого круче – но при этом дисциплины и взаимопомощи внутри подразделения нет, и каждый тянет телегу на себя. Басня про лебедя, рака и щуку – она не просто так умным человеком писана.

После этого случая вольные стрелки попритихли. Осознали. Но все равно, Добрынин уже понял, что можно ожидать от этих людей, и намеревался теперь использовать их как штрафной батальон – пускать вперед, пообещав двойную долю добычи после выполнения задачи. Так они сами друг за другом следить будут: ага… ты какого это хрена, сука, прячешься в кустиках и вместе со всеми на штурм не идешь?.. Чтобы я сдох – а тебе потом двойная добыча досталась?! Нет уж!.. Ну-ка поднял свою задницу и шагом марш вместе с нами!..

В начавшемся понемногу процессе боевого слаживания очень помог полковник Фунтиков. Он присутствовал на первых тренировках и очень часто давал настолько ценные советы, что Добрынин только диву давался. Хотя… удивляться тут было как раз и нечему. Кадровый военный, понимающий и разбирающийся, всю свою жизнь занимавшийся личным составом, командовавший в свое время крупными силами… Он знал всю эту кухню куда лучше Данила, которого затачивали больше под самостоятельную боевую единицу, под работу в поле в непосредственном контакте, нежели чем под командира войскового соединения. Потому, убедившись, что Олег Валентинович действительно человек грамотный и бывалый, Добрынин скинул на него все заботы по слаживанию, а сам занялся разработкой общего плана предстоящей кампании.

Исходить тут следовало из тех целей и задач, которые стояли перед ним и его будущей армией. Задача номер раз: информация о противнике! Предупрежден – значит вооружен. Задача номер два: захват и уничтожение Паука. Паук гарантированно должен остаться в Сердобске. Выпускать его нельзя, запереть в городе – и запереть надежно! Задача номер три: захват всего движимого и недвижимого имущества, которое на данный момент находится в городе. Задача номер четыре… а, собственно, на этом все. Всего три актуальных задачи. И вроде бы просты они и понятны – но сколько умения, сил и средств нужно для их выполнения!

Задача номер раз – информация о противнике. Очень важно знать обстановку, располагать разведданными, иметь представление о том, что творится в стане врага. Что нужно для этого? Понятно что – глаза и уши в том месте нужны. А это значило, что совершенно необходимо отрядить в Сердобск небольшую мобильную группу, которая и займется наблюдением. Вооружить их хорошенько, снарядить, снабдить хорошей радиостанцией… и десантировать в окрестностях. Пусть смотрят, докладывают…

К осуществлению этой задачи приступил сразу же. Изначально было понятно, что операцию потянут только те, кто знает окрестности Сердобска как свои пять пальцев, те, кто там родился и всю жизнь прожил. Поэтому, хоть и с тяжелым сердцем – но пришлось отрядить на это задание часть пацанов. Пошли Тундра, Немой, Букаш, Гордей, Карабас и Ставр. С ними, хоть и не командирами – но старшими наставниками – отправились Ван Ли и Шрек. Прикомандировал троих артиллерийских связистов с соответствующим оборудованием и двоих подрывников, усилил десятком «тяжелых» Ивана, снабдил «Уралом» с кунгом, для перевозки людей и припасов, и «бэтээром» для возможного огневого прикрытия. Вполне достаточно для организации наблюдения, а если понадобится – то и для диверсионной работы.

Командиром этой сводной группы шел Батарей, и Добрынин инструктировал его два дня подряд от и до. Заинструктировал парня до полного озверения, да и перед самым отъездом решил еще раз все повторить.

– Обоснуетесь в пригороде. Технику в город не тащите – засекут вас как миленьких. Встаньте в полях, в лесу, в стороне от тракта, километров за десять до города. Подбору места удели особое внимание. Нам нужен плацдарм! Чтоб и от железной дороги недалеко и от тракта. Чтоб техника до места смогла бы пройти и там, на месте, для стрельбы с закрытых позиций встать. Опять же – чтоб полевой лагерь для восьми сотен народу можно организовать. Понятно, что долго не простоим, радиация не даст – но нам долго и не требуется. Нам позиционная война никаким боком не выгодна, будем сразу бить – но лагерь все же необходим. И еще! Важно! Чтоб до Сазань-горы было не вокруг города идти, а прямой маршрут пробить.

– Понял я, Данил. В районе Тащиловки поищу?.. Вроде всем условиям удовлетворяет…

– Да, пожалуй. Пошерсти. Там до Начала натыкано было… свалки чермета, заброшенная вертолетная часть, дачи… Зверью, по большому счету, там делать нечего, жрачки нет, поэтому должно быть чисто. Может и найдешь вариант. Это – самая главная задача, чтоб мы не искали куда приткнуться, а сразу лагерем встали. Понял меня?

– Понимаю.

– Хорошо, – кивнул Данил. – Дальше вот что… В моей берлоге, что на окраине – организуете перевалочный пункт и базу отдыха. Сильно там не активничайте. Наблюдение – ваше всё… Наблюдение – и доклады. Организуешь слежку за Убежищем, за железной дорогой, за трактом, что из города идет. Помечай там себе, если движение какое будет… На связь выходите каждый вечер в девять, ровно. Связь не телефонная – могут запеленговать и перехватить, там тоже не дураки сидят… У вас аппаратура «засовская» будет. Работайте на передачу, импульсами. Отошли за город, в чисто поле или в лесок, разложились, пульнули в эфир, сразу же свернулись и ушли. Даже если и почувствуют ихние радисты сигнал – запеленговать вряд ли успеют, а расшифровать тем более. Уж если совсем срочно – разрешаю голосовую связь. На ваших частотах организуем круглосуточное дежурство, так что не пропустим, не волнуйся.

– Да понял я уже, – покорно кивнул Батарей. После третьей попытки донести до своего командира мысль, что все инструкции впитаны полностью, он сообразил, что лучше просто прослушать ЦУ в очередной раз, козырнуть – и налево кругом марш. Меньше времени уйдет.

– Саперы с тобой идут… это на всякий случай. Взрывчатки вам загрузят в достатке. Сразу как прибудете и разместитесь – минируй насыпь с обеих сторон, километров в пяти-семи от Убежища… Если увидите, что Паук лыжи навострил – подрывайте к чертовой матери с обеих концов и открывайте охоту. С тобой четыре снайпера идут, вместе с китайцем. Организуй засады на тракте, в случае необходимости – мочи!.. Но Паука мне не выпусти!

– Маловато у меня сил, для такой плотной работы, – проворчал Батарей, поглядывая в окно, где грузились в кунг бойцы. – Ты бы мне дал человек пятьдесят!.. А тут всего двадцать… что я с ними наработаю?

– Ты не воевать едешь, балбес. Наблюдение! И только в крайнем случае – диверсии! Но никак не война! Молчишь и зыркаешь во все стороны! Вообще себя никак не обнаруживаешь, только смотришь и докладываешь! Понял меня?!

– Да понял я, понял… вчера еще все понял… – недовольно проворчал Пашка. – Разрешите выполнять, товарищ командир…

– Может Паникара послать? – с сомнением глядя на него, пробормотал Добрынин. – У того и с дисциплиной порядок…

– Да я уяснил все с первого раза!.. – в голосе Батарея послышалась легкая паника. – Сколько можно повторять?.. Все сделаю!

– Сколько нужно – столько и можно! – отрезал Добрынин. – Ну смотри, Паша… я тебе доверяю. Ты теперь у нас дальняя разведка. Глаза и уши в стане врага. Дело очень важное. Смотреть, слушать, запоминать, докладывать. Воевать мы потом будем. Успеем еще настреляться.

– Все в лучшем виде сделаю, – в который уже раз пообещал Батарей.

– Тогда давай, Пашка… Держитесь там. Ни пуха…

По прикидкам Добрынина до Сердобска – если тихо, со всеми предосторожностями, и не шуметь на подходе – идти ему было суток пять, а то и целую неделю. Самый риск тут как раз был на входе в город. Если в штабе у Паука не дураки заседают – а это, несомненно, так и есть, – они не только Убежище наблюдательными пунктами окружат, но еще и на входе в город маскированные посты выставят. Тут вся загвоздка максимально близко к городу подобраться, себя не обнаруживая – и свернуть в поля. Найти местечко поближе, оставить технику, замаскировать, подойти пешим порядком на перевалочную базу. И оттуда уже работать.

Батарей отбыл – и Добрынин мысленно поставил галочку напротив первого пункта. Пашка в последнее время как-то подобрался, посерьезнел… уже не был тем малолетним развесистым олухом. Доверенную задачу выполнит, в этом Данил не сомневался.

Взяв бразды правления в свои руки, полковник тут же развил бурную деятельность. Застоялся боевой конь в стойле, энергии – хоть отбавляй! Ждать, пока начнет поступать техника и люди, он не стал. Боевая подготовка – это лишь один аспект. Но при организации такого крупного соединения, как сводная бригада в количестве восьми сотен бойцов, да плюс техника – не обойтись без службы тыла. Чем лучше солдат ест, чем лучше он обеспечен вещевым довольствием – тем лучше он и воюет.

Для организации службы тыла назначил отдельного человека. Подполковник Голод Олег Игоревич. Добрынин, познакомившись с ним, поначалу все присматривался… не сказать, чтоб он был настроен против тыловиков – но по прошлому своему опыту все ж полностью этой категории людей не доверял. И Плюшкин и Коробочка – тыловики Убежища – оба были прижимистыми скопидомами, так и норовящими облапошить выходящего на поверхность сталкера. Но подполковник оказался человеком пробивным, да еще и с правильными понятиями, и фамилии своей никак не соответствовал. Видимо, есть различия между боевым тыловиком и службистами, никогда пороху не нюхавшими. Через двое суток – это время понадобилось подполковнику, чтоб в сопровождении Мамонова объехать все городские общины – на поле за воротами поселка вырос временный ангар, в ворота которого время от времени въезжал грузовик с мешками, тюками и коробками. Каждая община выделяла что-то от щедрот, обеспечивая собирающееся ополчение. Как и обещал Мамонов – в стороне не остался никто.

Дальше – больше. Без грамотного штаба нет и грамотных боевых действий, а потому с особым тщанием полковник подошел к подбору штабных офицеров и операторов связи. Штабные – строго те, кто участвовал и имеет опыт планирования, благо таких, седых ветеранов, набралось порядка семи-восьми человек. Каждому – свои должностные обязанности, свое направление. Ну и до кучи все штабные причиндалы – карты различного размера и детализации, какие-то журналы, справочники, бумага, канцелярские принадлежности… все, вплоть до булавочек для обозначения позиций на картах. Добрынин поначалу было немного подкалывал полковника на предмет штабной плоскозадости – однако после кратенькой лекции эти разговоры оставил.

– Вот у тебя твое рабочее оружие – «Винторез». А у офицера штаба – голова на плечах и информация. А откуда ее брать? Все не упомнишь! Вот отсюда она и берется, – и широким жестом обвел гору канцелярии на рабочем столе Мамонова. – Когда ты работаешь – тебя не должно заботить, где взять карту того или иного масштаба. Не должно заботить, откуда взять данные по ТТХ «Акации» или БТР-82… И куда пометку для памяти поставить – это тоже тебя заботить не должно. Вот тебе пожалуйста – карты. Вот справочники. Вот тебе курвиметр, карандаш и оперативный журнал. Работай! Мы боевую операцию просчитываем! Тут все должно быть на месте для удобной работы! Это тебе не по лесам и полям шляться!

Добрынин, собственно, и не возражал. Надо – так надо, полковнику лучше знать.

Вместе с макулатурой полковник доставил для раздачи по подразделениям темно-синие матерчатые ленты. Им он придавал особое значение.

– В общевойсковом бою, особенно в условиях застройки, накоротке, нередко полное соприкосновение, а то и смешение с противником. И хрен ты отличишь, где тут твои – а где тут чужие, особенно если все сплошь в ОЗК и демронах. В приказном порядке – всем повязать на обе руки и не снимать до окончания кампании. Иначе буду наказывать…

Что ж… Добрынин прикинул – и понял, что полковник прав. Он и сам помнил войну трехмесячной давности, когда такие ленточки существенно облегчили бы опознание целей. А то ведь у многих бойцов это уже в рефлекс вошло – сначала стреляй, а потом разбирайся. Тут ведь как… Война! Один стреляет знаючи и видящи, а другой – от страха и рукожопия.

Вскоре начала поступать техника. С миру по нитке – вот и голому зипун, как говорится. Немного дала община завода, немного – Тепличный комбинат; пару машин – сверх обещанных цистерн с топливом – пригнали от Сиплого. Прошло день-два – а на поле перед воротами поселка уже стояло два БТР, пятнадцать тягачей с кунгами, разной степени раздолбанности, и цистерна с дизтопливом, взятая с боем. Добрынин потирал руки – наконец-то техника пошла… Имея в усилении два «бэтээра» – уже можно уверенно чувствовать себя в поле! Однако, так он думал до тех пор, пока не пришли подарки от генерала…

Подарки от генерала – это действительно были подарки! 9К51 «Град» – три штуки; 2С23 «Нона-СВК» – четыре штуки; 2С3 «Акация» – две штуки; 2С19 Мста-С – две штуки; Т-72 «Урал» – три штуки; ГАЗ-2330 «Тигр» – две штуки; и, наконец, 100-мм пушка МТ-12 – десять штук.

– Откуда столько?! – Добрынин, глядя из окна на выстраивающуюся на площади перед воротами технику, только руками развел. – Это ж… Силища!

– Училище наше как перевалочный пункт использовалось, – усмехаясь его реакции, пояснял Фунтиков. – Расформируют, к примеру, войсковую часть – и технику перекидывают. И частенько – через наш регион. И где ж… не в поле ей стоять. К нам и свозят. Она у нас месяц, другой, третий… а потом дальше уходит. У нас всегда полпарка было забито – и это минимум… А тогда, перед самым Ударом, как раз армию начали понемногу из грязи вытаскивать. Новые части формировались, технику раздавали – и она через нас потоком шла. А как ударило… так много чего в нашем парке осталось.

– И не задело склады Ударом?

– Почти не тронутые стояли. У наших натовских коллег на многие объекты элементарно не хватало огневой плотности. Оно и не мудрено – список-то огромный. Первоочередные цели – шахты МБР, гарнизоны «Тополей», базы флота, как Северного так и Тихоокеанского, авиабазы со стратегическими бомбардировщиками, склады ядерного вооружения, правительственные бункера… И это только военные объекты, коих наберется с полтыщи штук. А если гражданские добавить – так и того больше получается. Тут тебе и все объекты, что в военно-промышленный комплекс входят, включая множество НИИ и ЗАТО, коммуникации по всей территории страны, энергетика… Ну и крупные промышленные города не забудем. Вот куда били. А тут какой-то парк артвооружения, хоть и большой, перевалочный… Да ну, не смешите. Не до него уже, когда в ход стратегические ядерные дубины пошли.

– И много у вас такого добра?..

– Теперь-то уже не так много осталось. Многое разукомплектовано, конечно… Время железки не щадит. В процессе эксплуатации ломается, изнашивается… Опять же с бандитами воевали – определенные потери в технике были… А восстановить-то как? Вот так: ищем по всему парку, снимаем целое, меняем разбитое, что можем – ремонтируем, заводские помогают, а что не можем – на свалку… Многое потеряно, но кой-чего сохранилось, работает. Не скажу, что последнее на войну забираем – но дефицит в технике община теперь почувствует.

– То есть генерал большую часть своей техники отдал?

– Не всю, но большинство. Чуть попозже еще один борт придет. «Урал». Сейчас как раз работу с ним заканчивают – связь оборудуют, расширяют кунг, броню нашивают… Будет у нас целый передвижной штаб, чтоб работать в удобстве, связь с подразделениями держать. А как иначе-то? Связь, управление, координация – основа всего! Самое страшное в бою – потеря боевого управления. Это – все, это начало конца…

Данил развел руками…

– Ну, Олег Валентиныч… За это спасибо, конечно… Но община-то как? Справится?

– Справится, как иначе-то?.. Раньше справлялись, – пожал плечами полковник. – Смены усилим, удвоим… Ничего, походят «через день на ремень». Не в первый раз…

Не менее важной частью поступившей техники были, пожалуй, два железнодорожных состава с дизельными мотовозами от начальника терновской зоны. В составе каждого – четыре вагона для заключенных на 75 мест каждый, четыре грузовых вагона, десять транспортировочных платформ, две цистерны. Под топливо для техники, коего понадобится прорва. Это сразу же снимало огромную проблему – как перевезти людей, боеприпасы, технику, еду и воду, на расстояние в сто с лишним километров. На тягачах увезешь хорошо если полторы сотни народу и минимум припасов. А остальное как? Пешим ходом? Не получится, пустая затея. А теперь – часть техники на платформы погрузить, часть в составе каравана пойдет. И остальное будет куда уместить!

Вместе с мотовозами от терновской зоны выделили и несколько инженерных платформ с кранами, самым необходимым оборудованием и запасом рельсов и бетонных шпал, а также бригаду рабочих во главе с грамотными инженерами-путейцами. За тридцать лет с путями неизвестно что случилось. И Добрынин, не мудрствуя, решил учиться у противника. У Братства опыт железнодорожных путешествий – богатейший! И не зря у них в составе каждого бронепоезда – ремонтные платформы с обеих концов состава. Чтоб без проблем дорогу отремонтировать или временную проложить. Было у терновских и несколько единиц ремонтно-восстановительных поездов – с кранами, и гидродомкратами, с бульдозерами на платформах, с бытовками-санузлами, и даже со своей электростанцией – но отдавать хотя бы один из них глава общины наотрез отказался. Обещал только в случае необходимости, если понадобятся крупные ремонтно-строительные работы – вышлет поезд с дополнительной охраной. За отдельную оплату конечно. Ну что ж… хоть так!

С поступившей техникой сразу же провели посильную модернизацию… Борта кунгов обшили броневыми листами, нарастили почти до земли, сделав откидными, чтобы на ровной местности или в бою можно было опустить, закрыв броней колеса, а на пересеченке – поднять для вездеходности; на крышах установили крупнокалиберные пулеметные спарки; прорубили узкие бойницы для стрелкового оружия; сделали эвакуационный люк в полу… и в результате на выходе получилось что-то вроде броневиков для перевозки людей повышенной емкости. Этакий транспортный бронированный автомобиль-вездеход.

Еще лучше получилось с мотовозами. Теми же самыми листами обшили вагоны для личного состава, усилив бронирование до возможности уверенного противостояния четырнадцатому калибру, сделали бойницы, установили наблюдательные посты на крышах. Грузовые вагоны и транспортировочные платформы превратили в боевые – нагрузили мешками с песком, установили тяжелое вооружение, загрузили боекомплектом, проделали люки для работы с РПГ и РПО, прицепили впереди и позади состава. Остальное пошло под погрузку техники и всего остального, что понадобится в таком масштабном боевом выходе. В итоге получилось два бронепоезда, которые могли не только доставить людей и имущество до пункта назначения, но и неплохо за себя постоять. И Фунтиков был уверен, что они себя еще отлично покажут.

– Мобильность – вот их главное оружие. На подходах разгрузим людей, снимем технику, оставим только боевые платформы. И получаем две боевые единицы с неплохим вооружением. Тут тебе и пушки и пулеметы… прокатиться с ветерком вдоль вокзала, да лупануть всем бортом. Это ж милое дело!..

Добрынин попытался немного охладить его пыл, рассказав про яму в насыпи, оставленную адской машинкой Бабаха – но Фунтикова это не впечатлило.

– Там и нужно-то всего… рельсов немного, шпалы и человек пятьдесят личного состава, – отмахнулся полковник. – За полдня залатаем, еще лучше прежнего будет. Так что мотовозы обязательно себя покажут.

Приблизительный план кампании Добрынин, просидев пару вечеров в компании Фунтикова, видел так. Обложить со всех сторон Убежище и прилегающие районы. Подорвать железнодорожные пути, чтоб лишить бронепоезд мобильности. Выставить патрули и засады на дорогах. Местность вокруг – под строгое наблюдение, чтоб ни одна тварь не пролезла. Выпустить малые группы – пусть в свободном поиске рыщут, выискивают просочившихся. Снайперов на крыши и верхние этажи. И… методично, планомерно, упорно – вгрызаться в оборону противника. Артподготовка – штурм. Закрепились. Подтянули технику. Снова артподготовка, чтоб головы не посмели высунуть. И снова бросок… Конечно, это был пока что предварительный план, ибо местность и обстоятельства обязательно внесут свои коррективы – но общая конфигурация была понятна. Единственно, что вызывало сомнения Добрынина – безоговорочная вера полковника в артиллерию.

– Артиллерия – царь и бог, – не единожды говорил он. – Саданем так, что камня на камне не оставим.

– Не слишком ли вы уверены, товарищ полковник? – не выдержав, выразил наконец сомнение Данил. – Ну долбанут САУ… так что?.. Разом ведь не накроют, слабоваты… Тут тактический ядерный удар нужен, чтоб с землей район сровнять!

– И без тактических справимся. За это не волнуйся, – усмехнулся полковник. – Ты просто не представляешь, сколько всего сейчас на поле стоит. Гаубицы и «Град» вообще в город не пойдут, на окраине встанут. Отработаем с закрытых позиций. Одного этого хватит, чтоб кирпичей в штаны отложить. Представляешь, каково это, когда на тебя с неба свинцовые болванки валятся – и рвутся сотнями осколков каждая?.. Не представляешь. А я вот знаю… Бывал. На собственной шкуре испытывал…

Лицо у полковника при этом было такое, что у Данила все его сомнения разом и отпали. Да и кому, как не ему, артиллеристу, и знать, как САУ и РСЗО по местности работают?..

– Дальше – пушки, прямой наводкой. Давим огневые точки – если они к тому времени остались. Потом прорыв. Танки пошли, «бэтээры», самоходки. Под прикрытием пехоты… На верху нам артиллерия очень поможет. Но вот в лабиринтах Убежища… тут уже техника бессильна, тут только люди работают. Вот там основная грызня и будет. Кровища рекой… Попомни мои слова – мы еще пожалеем, что у нас под рукой не две тысячи человек, а всего восемьсот.

Хотя с людьми особого недостатка не было, но восемь сотен – предел. Больше нельзя, как бы того не хотелось. Спустя несколько дней, когда численность сводной бригады вплотную подошла к верхнему пределу, Добрынин набор остановил. Мало просто набрать людей…. Нужно суметь их обеспечить – а Голод предупредил, что максимальная численность сводной бригады не должна превышать восемьсот штыков, считая и обслуживающий персонал. Иначе встанут нешуточные проблемы с материальным обеспечением. Что ж… Восемь – так восемь. Набор был остановлен на этой цифре – и Добрынин начал чесать затылок в попытках распределить людей по подразделениям. Выбрав день, с самого утра устроил смотр. Выстроив свое воинство на поле, в сопровождении полковника осмотрел каждую группу, проверяя наличие оружия и экипировки, беседовал с командирами – и в зависимости от результатов помечал их в то или иное подразделение. Наверное, больше заботясь о том, как переправить людей, он намеревался изначально раскидать их на несколько групп, доставить до места – а там уже заняться перераспределением… но полковник пресек это безобразие на корню.

– Делить сводную бригаду на группы только для того, чтоб довезти их до нужной точки – это, друг мой, такой несусветный бред, что даже и говорить не хочется, – отозвав подопечного в сторону, сказал Фунтиков. – Такое разделение делает нас неповоротливыми и неманевренными! А ну как в дороге нарвемся?.. Как воевать? Боевым пятном? И потом… Вот прибыли мы на место, расположились. Дальше что? Снова делить? Пока ты людей по подразделениям перераспределишь, пока техникой переукомплектуешь… Это лишний день-два, а то и все три! И это я уже не говорю о том, что тренировки должны проходить внутри своего подразделения, люди должны привыкать к людям, а не тасоваться как карты. Так не пойдет! Бригада должна быть готова к мгновенному развертыванию. К тому, чтоб с ходу – и в бой! То, что ты предлагаешь, – бред. Уж позволь мне этим заняться…

– Товарищ полковник. Я скорее разведчик-диверсант по профилю. Либо – командир малой группы. Но никак не полководец, – примирительно сказал Добрынин. Он и сам прекрасно понимал то, что говорил полковник, – но сделать так, как нужно, ему элементарно не хватало знаний и опыта. – Я силами более двадцати не командовал. Это вы – кадровый военный. Это вы крупными соединениями командовали! Это вы у меня начальник штаба! Можете? Так занимайтесь, работайте, вам и карты в руки…

И полковник занимался. Каждая более-менее крупная группа сталкеров стала взводом со своим привычным командиром, а мелкие отряды на три-четыре человека влились в эти взвода, став отделениями. Таким образом люди не были раскиданы и перемешаны, сохранились принципы землячества и принадлежности к той или иной общине – а значит получались боеспособные соединения, бойцы в которых давно уже привыкли работать вместе и надеяться друг на друга в бою, у которых отработано взаимодействие и алгоритм работы в той или иной ситуации, а значит и эффективность.

И все же, составляя группы, полковнику пришлось учитывать наличие техники и способ доставки личного состава до места.

– И все-то у нас с ног на голову, – ворчал и морщился он. – По хорошему – нужно технику по подразделениям раздавать! Технику – людям! А не людей плюсовать к технике! Вот, твою ж дивизию, вечно все не слава богу!..

Однако, почертыхавшись с утра и до обеда, Олег Валентинович к полудню выдал боевое расписание сводной бригады, наиболее подходившее к нынешним реалиям.

Согласно диспозиции, силы делились на двенадцать подразделений различной численности и боевого применения. Разведгруппа: пятьдесят бойцов, автомобили «Тигр», два кунга для транспортировки, плюс уже ушедший в Сердобск БТР. Танковый корпус: три танка плюс «Нона» для мобильной разведки, тягач с кунгом. Первая и вторая артиллерийская группы: пушки МТ-12, тягачи для транспортировки пушек и перевозки личного состава, доставки боеприпасов. Артиллерийская группа огневого подавления, куда вошли все САУ и «Грады», а также несколько тягачей для перевозки боезапаса и боевого расчета. Четыре оперативно-тактические группы: семьдесят «тяжелых» бойцов в составе каждой, БТР и «Нона». Две группы оперативного блокирования: в каждой сто мотострелков и три бронированных тягача для доставки. И – легкая стрелковая группа, полностью состоящая из цыганят.

– Вот таким составом мы и будем действовать в бою, – разложив перед Добрыниным плоды своих дневных трудов, рассказывал полковник. – Задачи у каждого подразделения свои, хотя в некоторых случаях они могут и заменять друг друга. Правда, лишь до некоторой степени… Если тебе нужно прорвать оборону – ты не будешь посылать вперед легких стрелков или разведку. Для этого есть «тяжелые». Усиль их танковым корпусом – и они свою задачу выполнят! Если тебе нужно врыться в землю и держаться зубами – ты можешь использовать разведку и легких стрелков, но куда лучше с этим справятся группы оперативного блокирования! Соответственно, если тебе нужно разведать или прошерстить местность – для этого есть разведка, и ни «тяжелые», ни мотострелки не справятся с этой задачей лучше!

Добрынин внимательно выслушал, вникнул – и оценил. И в который раз мысленно сказал спасибо. Всем сразу, скопом: и Зоологу, и Мамонову и генералу. Без этих людей он и на полшага не придвинулся бы к своей цели.

Распределив личный состав, Олег Валентинович тут же взял бойцов в оборот. И первым делом – инициировал на огромном поле у подстанции строительство «тренировочного позиционного района» – именно так он назвал то, что восемьсот человек соорудили ударными темпами за одну неделю.

– Тренироваться надо применительно! – выделив последнее слово, сказал он как-то вечером Добрынину, когда они, допоздна засидевшись за огромным столом, разрабатывали план предстоящей кампании. – Применительно к той местности, где планируется работать. Карта города Сердобска у меня есть, нашел в архивах училища… А вот подробную местность вокруг Убежища смоделировать не помешало бы. Понимаешь? Нужно хотя бы схематично изобразить весь прилегающий район в масштабе один к одному. Расчертить улицы на несколько кварталов вокруг вокзала, обозначить дома и прочие объекты. И применительно к этому народ гонять! Чтоб люди, прибыв, уже хотя бы приблизительно знали местность, не тыкались в углы, как слепые котята!

– Да как же вы, товарищ полковник, такую модель соорудите? – удивился Добрынин. – Ну ладно там – саму местность… Это не трудно. Где-то подкопать, где-то холм насыпать, лесок или растительность условно обозначить… Но как вы дома-то соорудите? Там ведь многоэтажки вокруг!

– Типовую многоэтажку смоделировать не трудно, – пожал плечами Фунтиков. – Не обязательно ее поэтажно возводить. Нужно просто обозначить коробку и внутреннюю планировку. Выгораживаются внутренности одного только этажа – размер в размер или хотя бы приблизительно – и от этого уже пляшется. Поле видал какое? – он кивнул за окно. – Гектары! Здесь подсолнух раньше сеяли. Тут весь твой городишко поместится… А нам и нужно только – вокзал и соседние кварталы! Это же милое дело! Когда солдат заранее знает, где он позицию займет и как штурмовать будет, куда отойти сможет в случае контратаки, где укрыться или обстрел переждать – он сразу на порядок увереннее действует!

– А по срокам что? Успеем? – продолжал сомневаться Добрынин.

– Успеем, – засмеялся Фунтиков. – У меня одна рота за трое суток в поле чудеса творила… А тут целый батальон! Здесь главное – задачи грамотно нарезать и выполнение контролировать.

По всему получалось, что Фунтиков умел задачи и нареза́ть и контролировать. Не прошло и недели, как на поле был схематично обозначен план местности. Не в доскональности, конечно, – но очень близко к оригиналу. Добрынин, выбравшись как-то прогуляться перед сном, был вынужден признать, что местность вокруг вокзала воссоздана довольно точно, чтобы человек, попав туда в первый раз, смог узнать прилегающие к Убежищу районы и сориентироваться.

И слаживание началось с удвоенной энергией. Применительно.

Дальше – больше… Полковник, проведя первые тренировки насухую, пожаловался генералу, посетовал на неэффективность тренировок, самую малость поднажал – и тот разрешил распечатать склад с боеприпасом и брать по необходимости. Фунтиков тут же нагрузил целый тягач холостых и оттащил к подстанции. Достал и рассекатели для стволов – чтоб раньше времени травм или потерь от огнестрельных ранений не появилось.

В общем, боевое слаживание шло довольно успешно и продуктивно. Важно тут было то, что люди поголовно были стреляные, пороху и крови понюхавшие, и самые основы им давать было без надобности. Не надо уделять время индивидуальной подготовке, учить с какой стороны подходить к автомату, показывать стрелковую стойку, вкладку головы, тренировать быструю перезарядку… Провести только одно-два занятия… Если найдут что-то для себя полезное и переймут – хорошо. Ну а нет – так пусть работают как им привычнее. Таким образом индивидуальную подготовку оставили в стороне, сразу же перешли непосредственно к отработке взаимодействия между подразделениями на поле, отработке действий в составе крупных сил, когда есть сосед справа и сосед слева, когда нужно штурмануть объект единым ударом или вгрызться зубами в землю и стоять насмерть.

Из окна мамоновского кабинета Добрынин теперь каждый день наблюдал боевые действия. Пятнистые фигурки в полной боевой, в броне и с оружием, заряженным холостым боеприпасом, под прикрытием громыхающих пушек, перебежками от укрытия к укрытию, работали на прилегающих к вокзалу кварталах, а иногда даже и штурмовали здание вокзала. Иногда успешно, иногда нет… Иногда штурм останавливался, на поле появлялся Фунтиков и орал что-то в мегафон, распекая бойцов, размахивая руками и рассказывая, как действовать правильно. Не сказать, чтоб бойцы были не умелыми… просто общевойсковой бой – он немного отличается от действий малых групп на местности, а ведь именно такими малыми группами и были до нынешнего времени сталкеры.

Пушечные расчеты, впрочем, тренировались не холостыми. В то время как подразделения перемещались по полю, артиллеристы лупили по целям на противоположном краю поля. Прямо поверх голов, так что бойцы в полной мере ощущали себя в самой гуще боевых действий. Долбили МТ, гулко на всю округу ухали Мста-С и «Акации»… на каждой тренировке цели отодвигались все дальше и дальше, и по ним отрабатывалось по три-пять выстрелов – артиллерийским расчетам тоже нужна была практика. И если выстрелы противотанковых Добрынин видел из окна воочию – они вспухали на противоположном краю поля огненно-черными цветами, смесью огня и земли – то залпы САУ уходили высоко в небо и падали где-то далеко, за десять-пятнадцать-двадцать километров. Это уже тренировались корректировщики.

Единственный, кто не стрелял боевыми – это реактивная артиллерия. Зарядов для «Града» было очень мало. Фактически, все что оставалось на складе – отдали для предстоящей военной кампании. Выцарапать у генерала РСЗО было не легко, и Фунтиков, по его собственному признанию, провел в кабинете своего начальника долгих полдня – уговаривал, убеждал, даже пригрозил, рискуя пойти на конфликт – но в конце концов все же добился своего. Генерал хранил боезапас на черный день – и Фунтикову удалось убедить его, что этот черный день настал.

В тренировках в обязательном порядке участвовала и техника. Полковник, побеседовав с людьми, назначил водителей, ответственных за техническое состояние, операторов стрелковых комплексов, распределил людей, чтобы каждый знал свое место и не метался по тревоге как вор на ярмарке… Топлива был дефицит – но все же он сумел выкроить немного для тренировок. Учились на полном ходу шустро занимать места согласно боевого расписания, десантироваться, занимать оборону, двигаться под прикрытием машин…

– Ты погляди, что началось-то… – задумчиво бормотал Мамонов, стоя рядом с Добрыниным и наблюдая учебную баталию, развернувшуюся на поле. – Это ж какая бешеная движуха пошла!.. Двадцать лет жили себе отдельными общинками, поживали… Выживали. Тихо, спокойно… Нет, ну было, конечно, всякое… и воевали, и мирились… А тут, стоило тебе появиться – все разом закипело, забурлило как-то… круговерть-то какая пошла!.. Все старое словно позабылось! Вон тебе, пожалуйста… Чтоб одиночки из цыганского – с вояками бок о бок в атаку шли?.. Да когда было-то такое?! У них хоть кровной вражды и нет – но и братской любовью они не пылают! А тут… нет, ты погляди…

– Не я причина. Я только толчок дал, – задумчиво покачал головой Данил. – А все остальное… Сплюсовалось! Во-первых, ты, Владимир Николаевич, наверно убедителен был сверх меры. Во-вторых, тут можно спасибо майору нашему сказать. Много знал, собака, и много рассказать успел… и ведь удалось тебе с его помощью общины напугать! В-третьих – главы общин голову на плечах имеют. Сразу сообразили, чем приход Братства грозит. Есть у тебя, к примеру, свой кусок пирога… ты от него сколько времени откусывал – и еще столько же кусать будешь. И этот кусок тебе никому отдавать не хочется, потому что не только ты его кусаешь, но и люди твои. И никого другого ты к этому пирогу не подпустишь. А если появится на горизонте кто-то, кто твой пирог уж точно способен забрать – то и к соседям за помощью побежишь. У них ведь тоже пироги имеются и терять их они не хотят…

– А еще и потому, что бежать больше не к кому! – согласился Мамонов. – Все ты верно говоришь. Тут разом вдруг надо всеми нависло. Когда у соседа горит – ты ему на помощь бежишь, иначе через час и у тебя заполыхает! А еще важно, что ты добычу богатую из первой вылазки привез. Наши таких трофеев отродясь не видывали. И тут уж как есть сложилось… И верха и низы – заодно! Когда инициатива с верхов поддержана действиями с низов – народ горы свернет. Если б просто начальство сказало – мол, надо ребята, собраться, повоевать… Да, пойдут. Да, будут что-то там делать – или изображать… но без энтузиазма. А вот когда кроме слов есть еще и материальный стимул – вот тогда держись!

Итак, подготовка шла вполне успешно и продуктивно, что не могло не радовать. Вот так нежданно-негаданно заполучить в руки такую силищу… найти там, где не искал! Из головы не шел Зоолог, временами заполняя все мысли. В поселке он больше не появлялся, хотя должен быть вроде где-то неподалеку… Мамонов только руками разводил – зима на носу, обычно Сергей в это время уже вовсю носился по городу, по гостям, друзей у него было достаточно. Но не в этот раз. Правда, Владимир Николаевич нисколько об этом не беспокоился.

– В его стиле, – усмехнулся он раз, когда Данил завел разговор. – На месте не сидит. Может, дело какое появилось, вот и пропал… Да вернется, куда он денется! Уж сколько раз возвращался – и теперь придет. Жди, увидитесь еще.

Впрочем, Добрынин и сам подозревал, что они еще увидятся – файл с индексом «Х» давал ему надежду на это. И потому просто постарался выкинуть эти мысли из головы. Вот возьмем Убежище – а там и поглядим. И без того дел невпроворот. Выкинул – а спустя несколько дней вообще забыл. Ибо наступило то время, когда думать нужно было только об одном.

О войне.