Напряжение последних дней бесследно не прошло. Нервное напряжение – оно посерьезнее физической усталости выматывает. Организм вытребовал свои часы на сон. Отрубившись, Добрынин проспал всю ночь, и разбудили его рано утром, около шести, когда небо за окошком уже начало постепенно сереть, намекая на скорый рассвет.

Народная мудрость не зря гласит, что утро вечера мудренее. Поднялся он отдохнувшим, посвежевшим, готовым горы свернуть и вверх ногами перевернуть. Пора было браться за дела насущные.

У Фунтикова все шло по плану. Как и говорил полковник – с вечера в боевых действиях наступило затишье и ночь прошла спокойно, не считая отдельных мелких стычек и работы снайперов. Братство больше не лезло вперед, обосновалось на уже занятых позициях в пределах одного квартала от вокзала. С мест докладывали о том, что противник укрепляется – занимает чердаки и подвалы, оборудует пулеметные гнезда в домах, кое-где подтягивает технику, насыпает мешки с песком, минирует улицы… Правда, что-что, а с минированием пока не получалось – против саперных групп работали снайпера и после пятого сложившего сотни, бойцы противника поняли, что дело это не безопасное. Таким образом у Братства получилось что-то вроде позиционного района с Убежищем в центре и выдвинутыми на квартал вперед опорными пунктами. На этом все пока и затихло – обе стороны выжидали.

Новый комендант позиционного района, назначенный из людей полковника, докладывал о первом соприкосновении с противником в районе Сазани. Ближе к утру путь был пройден полностью, оставался кусок длиной метров четыреста – но он на данный момент находился под контролем противника. В направлении Сазани тотчас же выдвинулся один из бронепоездов, но близко пока не подходил. Комендант не стал давить, справедливо полагая, что по свету воевать предпочтительнее. Отвел людей, выставил посты – и, дождавшись утра, велел будить Добрынина.

Едва проснувшись, Данил с места в карьер принялся за реализацию своего замысла. Задумка была проста как пареная репка. Выдвинуться под прикрытием одного из бронепоездов. Пройти оставшееся расстояние до части, уничтожить имеющиеся охранные посты, прикрывая ремонтников, восстанавливающих пути. Войти в часть. Если встретится Хранитель – воспользоваться напалмом… если иной способ не пройдет. Добраться до бетонного здания КП. Ну а уж там по ситуации…

Для выполнения задумки Добрынин кроме ребят забрал еще тридцать человек плюс боевой расчет бронепоезда. По предварительным прикидкам силы вполне достаточно, чтобы продавить охранение Братства. Тут и одного бронепоезда должно хватить, огневой мощи достаточно, чтоб лес в округе проредить – но вся загвоздка в том, что бронепоезд идет за ремонтниками. А ремонтникам нужно обеспечивать возможность спокойной и бесперебойной работы. Поэтому впереди должна двигаться еще и подушка безопасности, заслон, зачищающий местность. А уж бронепоезд – как огневое обеспечение.

Выгрузились они метров за пятьсот до периметра части, у самого первого выставленного поста. Данил тут же раскидал людей – движение двойной цепью, интервал в цепи до десяти метров, дистанция между цепями до десяти шагов. Так и скученности нет, и соседа по цепи видишь, и на помощь сумеешь вовремя прийти. Или отойти под прикрытие второй цепи. В первой цепи – никого из пацанов, только Батарей с Паникаром. Батарей справа, Паникар слева. Леха Шрек с «Кордом» наперевес идет за Добрыниным след в след. И тут же рядом, образуя первый номер в снайперской паре – Ван с обновкой.

– Связь у всех есть. Не молчим, общаемся друг с другом. Заметил движение – тут же оповести! И не просто: «вон там справа, вижу кто-то лезет!» А: «движение на двенадцать часов, расстояние сорок шагов, ориентир – поваленная сосна, у корней». Вот как-то так, – выдал он последние инструкции. – Не торопитесь! Не ломитесь вы вперед, времени у нас вагон! Сделал пару шагов, присел, замер, осмотрелся. Подождал. Тихо? Снова два шага вперед. Профиль – ниже, движение на полусогнутых, где нужно – на коленях или ползком! Ориентируйтесь на соседа, держите одну линию. Вперед не вырываться, но и не отставать. Иначе в цепи появятся разрывы, и сосед просто не сможет вас вовремя подстраховать при контакте.

Сам Добрынин шел в первой цепи, в самом центре, держаться старался у самой железнодорожной ветки, имея ее как ориентир. Оно конечно понятно, что задача командира – вперед не лезть, из задних рядов работать, подразделением управлять, координировать. Но все же уник – серьезный козырь. Пусть лучше по нему отработают, чем по кому-то из пацанов. У него шансов уцелеть гораздо больше.

Двинулись. Мягко зашелестела под ногами мокрая листва, глухо затрещали мокрые сучки, посыпались на землю капли с мокрых кустов… Добрынин мысленно перекрестился. Слава богу… Дождь ночью прошел, намочило опавшую листву, ветки, кустарник, слышимость в разы уменьшилась. Крадешься, аки тень в ночи… К тому же и лес голый стоит, пространство между деревьями далеко просматривается… В летнем лесу видимость снижается порой до десяти-пятнадцати шагов, в упор. А сейчас – вполне метров на сорок-пятьдесят видно… Удобно работать!

Контакты начались минут через пятнадцать, когда цепь продвинулась метров на пятьдесят, создавая буфер, освобождая ремонтникам достаточно пространства для начала работы.

– Движение на одиннадцать! Метров тридцать! Завал там, сразу слева от полотна… Бурелом! В самой куче сидит! – донеслось из наушника.

Это Батарей. Глазастый какой, не зря же – разведка…

– Достать сможешь? – медленно опустившись на колено, спросил Добрынин, высматривая меж деревьев обозначенный Пашкой бурелом. Батарей шел соседним в цепи, справа, а это значит, что искомый завал прямо по курсу.

– Нет. Не вижу больше. Сдвинулся.

Данил тоже сейчас никого впереди не видел – один только лес и все.

– Контакт на два часа! Двое! Правый фланг! – практически сразу, перебивая передачу Пашки, послышался чей-то незнакомый голос. – Метров сорок… вижу четко, готов стрелять.

– ПБС есть?

– «Винторез».

– Отлично. Давай.

– Есть, работаю.

«Винторез» – это хорошо. «Винторез» – это гораздо лучше ПБС, который хоть и называется прибором для бесшумной стрельбы, однако только рассеивает звук выстрела, но не глушит полностью. «Винторез» – это тишина и спокойствие. Раньше времени лучше шум не поднимать. Противник слышит, что где-то там, впереди, метрах в двухстах, уже с час как работа кипит. Поезд шумит дизелем, люди покрикивают, металл звенит… Но вперед они не двигаются, организовали засаду, сидят на месте и ждут, разумно оставляя эту инициативу противнику. И, невольно концентрируясь на далеком шуме, вслушиваясь в него, гадая, что же там впереди происходит – они при этом упускают шум ближний…

– Готовы. Оба, – доложил «Винторез».

– Принято. Пошли помалу… – скомандовал Добрынин. Поднялся, делая осторожный шаг вперед и чуть в сторону – и тут же краем глаза уловил впереди какое-то движение…

Ага. Вот он, красавчик. Сидит. И впрямь – в самый бурелом забрался. То ли дерево там впереди упало, то ли ветром за годы намело… Смутно среди ветвей с остатками листвы виднеется, серым размытым пятном – но и этого вполне достаточно, чтоб пулю всадить. Раньше не был виден из-за деревьев, но сейчас Добрынин сдвинулся чуть левее – и тотчас же увидел цель… Вот и еще одна особенность боя в лесу. Со своего места ты можешь не увидеть вообще ни хрена – в то время как товарищ в шаге справа противника засек. А сделаешь шаг в сторону – и вот она цель, проявилась меж стволов… А все почему? Потому что деревья мешают, стоят кучно, перекрывают обзор. А двинешься в сторону – деревья тут же относительно друг друга сместятся, по-другому встанут… сразу же пространство под другим углом видно, одни прогалы закрываются, зато другие – открываются… глядишь – вот он, голубчик, высматривает. Тут уж не зевать, бить на поражение. Ты его видишь – а спустя секунду и он тебя заметить может. Дернется в сторону – и пропал. А ты уже демаскирован.

Данил плавно поднял винтовку к плечу, выискивая в прицел притаившегося противника… Есть. В оптику было видно уже четче. Боец сидел полубоком, с чуть опущенным автоматом и, вытянув шею, что-то высматривал впереди.

«Высматривает… Заметил из моих кого?.. Да все равно не успеешь, браток…» – мелькнула мысль, и Добрынин плавно потянул спусковой крючок.

Шлепок затвора, мягкий толчок в плечо – и боец завалился набок.

– Двенадцать часов, в буреломе, по центру – отработано. Двигаем.

Сквозь бурелом, в котором лежал мертвый боец, Добрынин, конечно же, не полез. Уклонился вправо, обходя наваленную кучу по короткой дуге и сближаясь немного с Батареем. В такие дебри забираться вообще не стоит. Ни в бурелом, ни в кусты, ни в любое другое место, откуда ты не смог бы экстренно эвакуироваться. Во-первых – сразу теряешь мобильность. Ветки мешают, за снарягу цепляются, в ногах путаются, норовят вырвать из рук автомат… Во вторых – демаскировка. Пока будешь вылезать – и сучками натрещишься на весь лес и кустами намашешься. Долбанут очередью или гранату закинут – и все. И надо ж было так, как этот, забраться – в самый центр! Молодой что ли?..

Пока двигался, крутя вправо-влево головой и высматривая среди деревьев ненормальности, не характерные для леса, – одновременно соображал… Справа двоих отработали – а по центру только одного. А с левого фланга и подавно до сих пор никого нет. Непорядок. Непонятно это. Если это был передовой дозор – а сам Добрынин поступил бы именно так, выставив цепь, – то почему по центру только один человек, а слева вообще никого? Куда делись? Вовремя заметили и оттянулись, не стали в бой вступать? Вариант. Отошли к основным силам, заняли позиции… А может крюка дали по чаще и сейчас как раз в тыл заходят?.. Тоже вариант. Тревожно как-то…

– Внимание. Добрынин говорит. Всем на месте. Залечь, осмотреться! Вторая цепь – смотрим тыл! Фланги не забываем, контролируем…

Закончить передачу он не успел – вот ведь как чуял! С левого фланга вдруг разом ударили очереди, запели шальные пули, полетела щепа от деревьев, засвистело над головой… Тело сработало само, без участия разума, на одной лишь моторике – левая нога вперед, тело отклоняется назад, правая нога подгибается, амортизируя удар о землю… Падение на спину, перекат – и вот он уже лежит плашмя на спине, укрывшись за деревом, ногами в сторону боя, и напряженно вслушивается в бьющие очереди, наставив в ту сторону ствол автомата и холодея от предчувствия… Бьют навстречу. И бьют, чтоб достать наверняка, длинными. А это значит…

– Левый фланг! Что у вас?!

– Пух на связи! Под огнем! Левее меня двоих наших срезали! Я за деревом, меня нащупывают! – истерически взвизгнуло в гарнитуре.

– Прикройте там, кто ближний! – заорал Добрынин. – На звук отвечайте, хрена ж молчим! Шрек! Бей на уровне груди, причеши там все! Всем упасть!!!

Леха только ждал команды – вскочил, пригибаясь, упер приклад в плечо, держа тяжеленный «Корд» словно пушинку – и веером, длинной очередью, ориентируясь на звук, врезал в направлении левого фланга. Первая очередь, вторая, третья… Встречный огонь смолк мгновенно, словно захлебнулся. Крупный калибр без помех проходил сквозь толстенные древесные стволы, резал подлесок, брызгая щепой рубил молодняк, оставляя в лесной гуще долгие проплешины… Надломилось и, с треском подминая кустарник, рухнуло в чаще дерево; снесло, словно и в помине не было, оказавшийся в секторе огня частокол березок, в руку толщиной; загорелся сухой кустарник, сквозь который прошло две или три длинные очереди подряд… Самодельный короб с лентой на триста патронов ушел чуть меньше чем за минуту. Леха тут же присел, безуспешно пытаясь укрыть за дерево свой необъятный торс, споро заработал руками, меняя ленту. Добрынин подобрался к нему, прикрыл собой, выставил ствол «Винтореза» в направлении атаки…

– Леха, у тебя там что торчит?.. – он, хоть и знал прекрасно, что может сотворить крупнокалиберный пулемет, все ж снова и снова поражался этой безудержной мощи… – Бронебойными лупишь?

– 1СЛ, – буркнул Шрек, меняя короб. – Двухпульные патроны…

Ну понятно. 1 СЛ. В одном патроне – две пули. Плотность огня в два раза увеличена. Таким только просеку в лесу и рубить…

По результатам этой демонической контратаки необходимо было немедленно осмотреться. Леха бил хоть и не широким веером, только лишь в направлении встречного огня, на слух – но ведь не может же такого быть, чтоб никого не задел! Наверняка двое-трое там сейчас лежат…

– Левый фланг, что у вас? – запросил Добрынин. – Оглядитесь!

– Да чё там на хрен смотреть! Шрек этот ваш там все выкосил и перепахал, – в гарнитуре послышался истерический визг все того же Пуха. – Каша! Кто там выживет?!

– Пацаны, кто из наших там рядом? – игнорируя этот вопль, спросил Добрынин. – Выдвиньтесь метров на тридцать, осмотрите сектор.

– Халява на связи. Карабаса возьму и Гордея. Пролезем, поглядим.

– Давай, Тёма, сделай.

Для того чтоб осторожно прошерстить сектор, тройке бойцов понадобилось минут двадцать. Результаты были не то чтобы нулевые – но и не такие, на которые рассчитывал Добрынин. Убитым обнаружился всего один – хотя по звуку лупили на встречу в пять или шесть стволов. Боец был практически разорван на уровне груди на две половины. Да, двенадцатый калибр по пехоте избыточен… но то хорошо, что раненых не оставляет. Любое попадание – смерть.

Двоих положили и одного оставили… И с линии огня вовремя сумели свалить. Грамотно отработано… Данил практически не сомневался, что эта группа себя еще проявит. Это ж та самая волчья тактика: куснул-отошел. А значит нужно просто сесть и ждать. Что ж… Посидим. К тому же смысла дальше лезть пока что нет. Пройдено метров сто. Ремонтники еще час будут это расстояние нагонять, а то и больше. А мы пока затихнем, осмотримся, послушаем лес… Лес – он тишину любит. И больше тут видит не тот, кто видит – а тот, кто слышит.

Уселись они не зря. Как предполагал – так и случилось. Не прошло и пятнадцати минут – с тыла, со второй цепи, пришел доклад: замечена группа, пять человек. Пришли из глубины леса, с левого фланга. Движутся осторожно, то и дело останавливаются, проверяются, осматриваются… Явно выискивают близкую цель, а это значит – знают, что где-то тут эта цель имеется. Со сто процентной вероятностью – те же самые. Ударили, отошли, сделали крюк, зашли в тыл… Волчары.

– По-тихому не ухлопаете их? – спросил Добрынин, не надеясь, впрочем, на положительный ответ.

– Нет, командир. Тихо не получится, – ответил Немой, контролирующий тылы. – Держатся вместе. Одного завалим – остальные сразу ответят.

– Дистанция?

– Метров пятьдесят. Тут прогал в лесу… Мы с одного края прогала. Они с другого края. Светанулись – и тут же присели. Но я место заметил, поэтому знаю, где их смотреть. Вон… Вон! Макушки вижу! Готовы стрелять!

– Огонь! – не раздумывая больше, скомандовал Добрынин. Какой толк тишину соблюдать, если противник уже в курсе, что у него гости. К тому же у них задача не по скрытому проникновению. Задача – народу как можно больше положить, охрану продавить и бронепоезд в часть провести.

Сзади тут же ударили залпом несколько стволов, длинными очередями на полмагазина – и длиннющей очередью из своего ПКМ всадил Немой. Ударили, затихли – и сразу же через секунду захлопали гранаты. Кажется все…

– Отработано, – подтверждая, послышался в наушнике голос Немого. – Меняем позицию!

Молодцы ребятушки, грамотно… Отстрелялся, вскрылся – и тут же ушел в другое место, пусть даже на пять-шесть шагов в сторону. Иногда и эти пять шагов жизнь спасают.

– Внимательно по сторонам смотрим, внимательно! – обозначился Добрынин. – Не расслабляемся! Нащупали нас, сейчас могут еще пойти! Сидим ждем!..

Сам тоже не зевал, исследуя взглядом чащу леса на предмет инородных предметов. Вертел головой вправо-влево, скользя взглядом по контролируемому сектору… Только так ненормальности в лесной растительности и различаешь. Пятно более темное, чем остальные… движение ветви или кустика резкое, несвойственное… тень ли странная, движущаяся не так как нужно, вразрез с остальными тенями… на все эти вещи глаз был наметан, вычислял и выхватывал на раз. Натренировался, пока назад по тайге шлёпал. Это вам не городские джунгли, в лесу глаз-алмаз нужен! Народу нынче много, кому охота имущество одинокого путника экспроприировать. Сначала на корм мутировавшей фауне чуть не пошел, потом в засаду влип – и после таких приключений как-то быстренько опыта набрался.

Тут хитрость такая есть… В одну точку смотреть нельзя, взгляд должен скользить, хватать общую картинку. Периферическое зрение должно работать. Туннельное зрение – это не только медицинский термин. Это еще и такое состояние бойца, когда он в стрессовой ситуации видит только цель прямо перед собой. Только ее и ничего больше, только ее контролирует, на ней фокусируется, только с ней и работает. И не видит вторую цель, которая в десяти шагах левее первой появляется. И это – все, это конец, если ты в своем секторе противника не контролируешь.

Следующие часа полтора прошли в тишине и спокойствии, хотя Добрынин и ждал хоть какого-то подвоха. Вокруг никто не шастал, демаршей не совершал. Данил выслал вперед Батарея, максимально осторожно прогуляться по местности – и спустя час Пашка, вернувшись, доложил, что наткнулся на сам укрепрайон. Обнаружил два ДЗОТа, снайперские позиции и укрепленные мешками окопы. Огневые точки находились прямо по курсу, чуть более сотни метров, справа и слева от железнодорожной ветки. Батарей близко не полез, понаблюдал метров с пятидесяти, высматривая в просветы между деревьями – но перемещения противника не заметил, хотя внутри укреплений явно кто-то был. Из левого ДЗОТа торчал ствол «Корда», который Пашка опознал по характерному набалдашнику пламегасителя. Из правого – что-то непонятное, но тоже крупнокалиберное, уважение внушающее. ДЗОТы были развернуты не вкруговую оборону, а только навстречу, имели по три бойницы и крыли сектора порядка ста восьмидесяти градусов по фронту. Справа и слева от каждой огневой точки виднелись укрепленные мешками с землей траншеи, уходящие в стороны и наверняка имеющие сообщение с такими же ДЗОТами по соседству. На деревьях, чуть позади огневых точек, располагалось несколько снайперских гнезд – мощные бревенчатые платформы, по краям каждой – такие же мешки с песком, до земли протянуты подвесные веревочные трассы с роликами, для экстренной эвакуации. На этом разведданные заканчивались и Добрынин призадумался, взвешивая все за и против.

Начинать штурм или нет? Или все же не стоит ломить людьми прямо в парадные двери, а лучше войти через черный ход, пока бронепоезд в парадный стучится?..

С одной стороны – Братство подготовилось к боям в этом районе. Откопаны укрепления, высажены снайпера, установлены крупнокалиберные пулеметы. Пристреляны сектора… Минные поля, минометы, достающие сюда от самого Убежища, РПГ и РПО… Если начнется штурм – заваруха будет серьезная.

Но с другой стороны – все фортификации выполнены на уровне девятого-десятого века. Земля и дерево, и ни капли бетона. Такие фортеции пулю даже седьмого калибра плохо держат, чего уж там говорить про все последующие. А у них на бронепоезде огневой мощи достаточно, чтобы все вокруг причесать. Это раз. Минирование ветки не осуществлялось, в этом Добрынин был уверен на двести пятьдесят девять процентов. Когда бы??! Паук сначала эту ветку сам планировал использовать, а потом уже поздно было – сначала здесь Батарей хозяйничать начал, а потом и Паникар все закрыл. Если и есть теперь заминированный участок ветки – то только на входе в укрепрайон, а то и вовсе позади, непосредственно у забора части. В качестве последнего средства, чтоб бронепоезд удержать. Это два. Три – живой силы тут все же мало. И подтягиваться не будет, сейчас город – важнее, Паук это понимает. Удержат Убежище – удержат и Сазань, не удержат Убежище – тогда и Сазань смысла держать уже не будет. И четыре. Лезть в часть – значит нарваться на Хранителя. Без брони, за которой можно укрыться, без тяжелого вооружения, даже и имея бутыли с напалмом… Перспективка тухловатая. И в прошлый раз подобной вылазки хватило.

Значит – штурмовать. Все же лучше с человеком в поединке сойтись, чем с этой тварью… Но штурмовать сразу, единым мощным ударом. Максимально близко подвести бронепоезд к укрепрайону, благо железнодорожная ветка отсюда и почти до самих ДЗОТов целая, хоть и заросла все тем же мелким молодняком. Сразу подавить плотным огнем, перепахать этот кусок периметра, причесать оба ДЗОТа, траншеи, отстреляться из РПО термобарическими, выжечь часть леса вместе с противником, отработать минометами по площадям, возможные минные заграждения проредить. Тут же отойти на километр-полтора-два, укрывшись в броневагонах – и пусть себе Братство обрабатывает пустой участок леса минометами в ответку. Сколько там дальность у «Саней»?.. Дайте-ка вспомнить… Семь километров? А от вокзала только до сазанской горы около шести, так что бронепоезд уже за пределами досягаемости получается…

– Движение на час, – ожила вдруг гарнитура голосом Паникара.

Добрынин аж подпрыгнул от неожиданности – слишком уж глубоко задумался, просчитывая плюсы и минусы.

– Где? Сколько?

– Численность непонятна. Справа от меня движение было. Вдоль путей идут, расстояние метров сорок. Тебе в лоб выходят.

– Приму, – отозвался Добрынин. – Паникар, Батарей, подстрахуйте с флангов. Как покажутся – сразу мне доклад, численность группы!

– Принято.

Лес в этом месте образовывал небольшую полянку, сплошь поросшую папоротником чуть выше колен. Железнодорожная ветка проходила прямо посредине, насыпи как таковой не было, бетонные шпалы были уложены прямо на землю. Добрынин, улегшись спиной плашмя, сразу же скрылся под широкими листьями, сомкнувшимися над ними зонтиком. Сменил магазин на удлиненный двадцатипатронный от ВАЛа, перевел «Винторез» в автоматический огонь, прижал его к телу, наперевес, прикладом к плечу, стволом вниз. Носками нащупал какой-то корень, зацепился…

– Выходят. Показались, – прозвучало в гарнитуре. – Двое.

– Где? – чуть слышно выдохнул Данил. – Направление?..

– Прямо, у ветки. Сели по обе стороны, осматриваются…

Вдох. Выдох… Рывок! Мощно сократившись, Добрынин выпрямился в сидячее положение, совершенно беззвучно выныривая из зеленого моря папоротника. Расстояние – шагов двадцать, даже целиться не нужно. Правая цель сидит прямо, автомат чуть приопущен. Левая – вполоборота, смотрит в сторону. Короткая очередь – и правый тут же завалился на бок. Левый дернулся, начиная разворот – но не успел. Вторая очередь ударила его в плечо, прошла через шею и голову, не оставляя ни единого шанса на выживание.

Добрынин мгновенно откинулся назад, на спину, в исходное положение, застыл настороже, вслушиваясь в лес, готовый в любое мгновение крутнуться на живот и ползком сменить позицию… Однако вокруг было тихо.

– Отработаны. Чисто, – подтвердил по связи Паникар.

Хорошо. Два, да один, да еще один, да пятеро, да плюс вот еще двое. Итого одиннадцать человек из строя выведено. Вот теперь, пожалуй, можно и ударить…

– Бронепоезд – Добрынину. Что у вас? Как продвигается? Какое расстояние прошли? – запросил Данил. Шум ремонтно-восстановительных работ с некоторого времени слышался достаточно близко, пожалуй, метров пятьдесят за спиной, не дальше.

– Бронепоезд на связи. Метров сто прошли… На нашем отрезке последнюю рельсину укладываем. Дальше пока пути чистые, только травой немного заросли.

– Паровоз пройдет?

– Пролезем потихоньку, если деревьев упавших нет и рельсы целы…

– Кладите свою рельсину – и грузи людей. Я сейчас подойду, скажу пару слов. Да не отстрелите меня, я вдоль путей к вам выйду!

– Понял, ждем…

От передового заслона и до работающей бригады оказалось даже меньше, чем показалось вначале Добрынину – всего то шагов сорок вдоль ветки, – и вот уже меж деревьев видны работающие лопатами и кувалдами серые фигуры в химзащите. Рельс уже был уложен и закреплял на бетонных шпалах здоровенными железнодорожными костылями.

Забравшись в вагон, Добрынин тут же затребовал командира бронепоезда. Вчера вечером, по прибытии обоих составов, Фунтиков велел их перекомпоновать – отцепить цистерны, грузовые вагоны и платформы, отцепить вагоны для личного состава, отогнать все это на запасные пути и оставить только боевые и инженерные модули. Так что теперь бронепоезд представлял собой серьезную боевую единицу, а не просто военно-транспортный паровоз.

Командир – немолодой уже офицер со звездами капитана на погонах – появился минут через пять, и Добрынин тут же подступил к нему с расспросами.

– По схеме компоновки бронепоезда мне полный расклад дай. Какими средствами располагаем?

– Из орудий-то? – сообразил капитан. – Два бронированных крытых вагона в голове и в хвосте состава. На каждом два КПВТ, два «Корда», в крыше люки для РПГ и РПО. Самих труб в достатке, пятьдесят штук загружено. И шесть боевых платформ: по два КПВТ на платформу, МТ-12, четыре «Корда» по углам, по два миномета «Поднос».

– Осколочно-фугасные для пушек – есть?

– Найдется…

– Отлично. Вот ими и работай… Максимальная и минимальная дальность минометов какая?

– Ну минимум – это метров восемьдесят-сто, пожалуй… А максимум – до трех километров добьет.

– Отлично. Тогда так. Сейчас отходишь на километр, сгружаешь минометы – и пусть наводятся на местность в сотне метров отсюда прямо по курсу. Возвращаешься обратно, подбираешь нас. А дальше скажу… Понял меня?

– Сделаем.

– Давай.

На все маневры ушло с час времени. Пока отходили, сгружались, возвращались назад… Все это время заслон оставался на месте, в том же составе. Растянулись только чуть шире, чтобы исключить возможность глубокого обхода флангов – однако попыток проникновения больше не производилось. И Данил вполне понимал и одобрял такую тактику. Одиннадцать к двум, размен очень неприятный. После такого ползать по лесу за пределами укрепрайона очень не хочется.

Распределив людей по всему составу, Добрынин забрался во второй вагон. Командир бронепоезда уже был тут, ожидал дальнейших указаний.

– Сейчас самый малый вперед… До первого контакта. Сектора обстрела – с десяти до двенадцати часов и с двенадцати до двух часов по ходу движения. Долби из всего что есть, понял меня?! Нам нужно все там на хрен перепахать, чтоб ничего живого не осталось. Плотность огня – максимальная!

Тронулись малым ходом. Добрынин тут же влез по металлической лесенке под потолок вагона, приник к узкой бойнице, забранной решеткой. Состав шел тихо, медленней даже двигающегося пешком человека, практически крался. И если б не стук дизеля самого мотовоза, то мог бы подойти на максимально близкое расстояние, практически в упор… Однако звук работающего двигателя в лесной тишине был слышен далеко – и противник именно на этот звук и ударил. В глубине леса по правому борту заработал пулемет, по обшивке броневагона, оставляя вмятины величиной с кулак, загрохотали пули… слева сразу же подключился еще один, зажимая бронепоезд в клещи…

И бронепоезд ответил. Разом, из всего вооружения, что имелось у него на борту.

Стреляло все.

Длинными очередями, отдающими по всей округе металлическим лязгом, стучали крупнокалиберные пулеметы. Кувалдами, щедро рассыпая вокруг себя горячие болванки гильз, долбили автоматические пушки. Ухали противотанковые, посылая осколочно-фугасные, которые, разрываясь меж стволов, щедро шерстили лесные дебри визжащими осколками. Шипели уходящие термобарические боеприпасы РПО, вспухая среди деревьев огненными грязно-желтыми бутонами. И всему этому вторили длинные очереди из личного стрелкового оружия, пули которого хоть и не обладали такой гигантской энергией, как тяжелое вооружение, и не пробивали несколько древесных стволов за раз – но, благодаря большому количеству единиц, создавали чрезвычайно высокую плотность огня, заполняя все пространство между бронепоездом и целью тысячами мелких, но от того не менее убийственных кусочков свинца. Грохот стоял невообразимый. Добрынину даже в шлеме уника, имеющем в составе активные наушники, казалось, будто он попал в самое чрево гигантской камнедробилки, работающей с полной загрузкой и на полную мощность. Вагон подбрасывало, трясло как в лихорадке, и Данил, уцепившись за поручни, привинченные рядом с бойницей, плотно сжимал зубы, памятуя о своей недавней танковой одиссее… В голове вдруг вспыхнула и погасла картинка из фильма, виденного когда-то в детстве, но благополучно забытого потом: шесть человек, среди которых один с шестиствольным пулеметом и патронным рюкзаком за плечами, бьют длинными очередями по джунглям, пытаясь уничтожить призрачно переливающееся чудовище – и широкая просека, вырубленная в чаще раскаленным свинцом…

– Прекратить!.. Прекратить!.. Прекратить огонь!.. – сквозь адский грохот прорвался вдруг в гарнитуре голос капитана. – Мотовоз! Отходим! Отходим, говорю, мать твою!!! Полный назад! Минометы – огонь!

Состав дернулся, и, набирая скорость, начал пятиться назад. Добрынин, поправляя на спине сползший за время артиллерийской подготовки «Винторез», выглянул в бойницу, одновременно пытаясь слушать, не застучат ли снова пулеметы – но противник молчал. Оно и немудрено. Там, куда только что отработали орудия, бушевал кромешный огненный ад. И туда, окончательно превращая местность в кашу из мяса, земли, дерева и свинца, навесным огнем упали с неба осколочные мины «Подносов».

Все было просчитано верно. Не успел бронепоезд откатить к минометным батареям, как в том районе, где он только что работал, вспух первый разрыв от 120-мм мины – начала работать батарея «Саней». Однако составу это было уже не страшно. Семь километров предел, дальше не докинут – Данил, сам не будучи досконально сведущ в ТТХ артвооружения противника, скрупулезно выспросил подобную информацию у Фунтикова. А вот что плохого в этом, так это то, что местность перепашут и полотно повредят. И неизвестно, сколько времени на восстановление уйдет в этот раз.

Однако артобстрел продолжался совсем недолго. Один залп, другой – и все. Данил, сидя у бойницы и наблюдая, как рвутся вдали мины, сначала удивился этому – но потом, поразмыслив, объяснение нашел. Вероятно, с боезапасом к минометам у Братства была совсем беда и обрабатывать наугад местность массированными ударами по большим площадям они не хотели. Что ж… Вполне такой вариант имеет право на существование.

По результатам артподготовки тотчас же произвели разведку. Снова выдвинулся заслоном вперед, прихватив и одного инженера-путейца. Из-за всех этих передвижений вперед-назад день начал казаться уже бесконечным, хотя время лишь перевалило за полдень. Они медленно двигались вдоль ветки прежним порядком, зачищая лес – но противник себя не обнаруживал. Добрынин через каждые пятнадцать-двадцать минут надоедал по связи пацанам – не расслабляться, полная готовность, тылы-фланги не бросать, наблюдать-обеспечивать – но атаки так и не последовало. У Паука было теперь два основных варианта: либо продолжать тупо биться головой о стену, пытаясь остановить в районе Сазани превосходящего численностью и техникой противника – либо, осознав, что «Периметр» не удержать, отозвать основную часть народа к Убежищу, усилив его гарнизон, а здесь оставить лишь несколько мобильных групп, которые будут тревожить и постреливать, не давая расслабиться. Верховный далеко не глуп. Наверняка выберет второе. И, честно говоря, сам Добрынин, из-за большего смысла и перспективности, выбрал бы именно второй вариант.

В течение часа группа продвинулась на километр. Повреждения пути имелись, частичные, но ничего такого, что нельзя было бы восстановить. Воронки от разрывов засыпать, разбитые куски уложить заново. И по времени не так уж и долго, как сказал путеец – часа за полтора должны управиться. Отдав распоряжения поездной бригаде выдвигаться к месту ремонта и приступать, Добрынин теперь решил не ограничиваться сидением в лесу впереди бронепоезда. Нужно было осмотреть местность впереди, обосноваться в виду периметра части, встретить саперов, подготовить площадку для встречи бронепоезда. Оставив часть людей обеспечивать охранение вновь приступившего к работе дежурного наряда, он вышел по связи на полковника, кратенько доложил ход операции и результаты, затребовал саперов для работы с возможными имеющимися минными заграждениями, захватил пацанов, и, совершенно без помех, добравшись до приказавшего долго жить укрепрайона, принялся осматривать местность.

То, что сотворило здесь крупнокалиберное вооружение и навесной огонь, просто не поддавалось описанию. Имелось огромное пятно, проплешина метров семьдесят в диаметре, на которой вообще не сохранилось ничего живого. Это был сплошной завал, бурелом, жуткий винегрет из земли и горящего, и местами догорающего уже, дерева. Кое-где имелись и человеческие тела – страшные, изорванные, перекрученные, иссеченные пулями и осколками, обгоревшие, полузасыпанные землей и заваленные рухнувшими деревьями. Насчитали их ровно двадцать и среди них – два тела в черных униках Братства, точь-в-точь таких же, как носил Добрынин.

Внимательно осмотрев комбинезоны, Данил опознал несколько серьезных вмятин от крупного калибра – скорее всего это были «Корды», двенадцать и семь, – и насчитал с полсотни свежих царапин от пятого и седьмого. Но не эти попадания вывели из строя двух терминаторов. Критичными были попадания болванок тридцатого, от автоматических пушек 2А72 – у одного такая пробоина красовалась прямо в середине, вынесшая всю грудину, второй отхватил в правый бок, вырвавший внутренности и вывернувший наружу ребра. Тридцатый калибр не оставил шанса даже им.

Получалось, что Паук был вполне готов дать здесь бой. Но, понимая, что сил у него недостаточно, сделал ставку на хитрость. Два молодца в таких вот униках, сойдись они вплотную, сотворили бы здесь братскую могилу. Сначала в ближнем бою вырезать подходящие пехотные группы, а потом и железнодорожным составом вплотную заняться. И наверняка так и планировалось, именно потому и сдавали своих бойцов одного за другим, как пушечное мясо. Заманивали. Ожидали уже вот-вот штурма мотострелковыми группами, плотного огневого контакта, чтобы как котят всех передавить. Сойтись вплотную, затесаться в ряды противника, бить накоротке – ведь бронепоезд наверняка не стал бы стрелять по своим… Да только не предвидел Верховный, что не полезет противник ближе, введет бронепоезд – и вот именно так: жестко, внезапным ударом, огнем всех калибров. А может даже и предвидел – да вот только иного выхода не оставалось.

Как бы то ни было, охрана периметра в этой его части была уничтожена. Бетонный забор, просматриваясь среди голого леса пусть пока еще и смутным серым пятном, маячил метрах в семидесяти. Путь был свободен, однако до тех пор, пока по полотну не пролезут саперы, оно считалось заминированным и вперед соваться было категорически запрещено.

На разминирование ветки саперы затратили больше трех часов – дело это суеты и спешки не требовало, сапер, как известно, ошибается только один раз. Уже Добрынин стянул почти всех бойцов к бетонному забору части, оставив лишь точечные схроны вдоль ветки, уже закончила работу по восстановлению пути рабочая смена, уже стоял под парами состав, подтянувшись почти к самому укрепрайону и ожидая сигнала – а саперная группа еще только закончила разминирование, собрав подарки, оставленные Братством.

Как и прогнозировал Добрынин, натыкано было в основном за укрепрайоном, сюда, в сторону части – и минировалось наспех, после начала боевых действий. К тому же, артобстрел вызвал сработку большей части установленных сюрпризов, поэтому саперам осталось не так уж и много – но все ж таки достаточно, чтоб в случае подрыва понаделать тут делов… Десяток растяжек, столько же противопехотных, несколько противотанковых, заложенных по обе стороны от ветки… Очевидно, разведка Братства все же смогла отследить передвижение танка при прокладке просеки вдоль путей – и попыталась сыграть на опережение. Но самое главное – обезвредили заряд, заложенный в насыпь между рельс и обязательно сработавший бы при проходе над ним бронепоезда.

– Довольно грамотно поставлен, – докладывая результаты, резюмировал молодой старлей, командир группы разминирования. – Опыт у меня небольшой… в боевых не был. Но учился у человека, который три войны прошел. Они его в насыпь заложили – под рельсы сбоку подрылись, чтоб без следов. Дерн предварительно срезали, потом в целости на место высадили. И провод тоже замаскировали – но не подкопали, а просто по земле пустили. Может времени просто не хватило… Вот за этот провод один из моих ботинком и зацепился.

– Хорошо. Значит, можно состав вводить?

– Да. Теперь можно.

Данил медленно-медленно выдохнул сквозь зубы и, обернувшись, посмотрел на серый бетонный забор и ржавые железные ворота. Проход был открыт. Бронепоезд оградит от черного мутанта и позволит подойти к бетонной площадке вплотную. Неужели цель так близко?..

Земля, мощно толкнув в ноги, опрокинула его на землю. Рядом, неуклюже разбросав в разные стороны конечности, кувыркнулся молодой старлей. За стеклами его противогаза Добрынин на секунду увидел дурные глаза по пятаку каждый… Гулкий удар, родившийся где-то в недрах земли, с треском вырвался наружу, разодрал тишину, поднял на дыбы всю округу. Земля, словно зашедшийся в припадке эпилептик, исходила судорогами, билась взбесившимся куропатом… Там, где стоял бронепоезд, высоко к небу поднялся столб земли, вперемешку с огнем, мелькнули в воздухе вздыбленные платформы, летели во все стороны обломки и ошметки обшивки, куски рельс и шпал, земля, щебень, какой-то мусор… Взрывной волной от эпицентра в стороны завалило деревья, разметало словно тряпичные куклы людей… Добрынин, лежа на бьющейся в конвульсиях земле, с ужасом смотрел туда, где только что стоял состав – но проникнуть взглядом сквозь висящую в воздухе смесь из клубов дыма и пыли он не мог. Смутно виднелись в бешено вихрящемся дыму мечущиеся серые тени, рыжие языки пламени… рвались в огне боеприпасы, слышались крики людей, матерная брань, вопли боли, от которых кровь стыла в жилах…

Данил, откинувшись на землю, в отчаянии сжал кулаки и выругался таким многоэтажным ругательством, что и сам даже не понял, что именно он сказал. Противник оказался куда коварнее и ответил тогда, когда, казалось, схватка уже выиграна. Потеряли людей, сдали позиции – но ударили в ответ так, что многократно перекрыли свои собственные потери!

Победу сводной бригады в этом бою можно было смело назвать пирровой.