– Командир… Командир!.. Добрыня, твою мать! Просыпайся!..
Данил вскочил, одурело оглядываясь по сторонам. Тяжелая со сна голова соображала туго. Оно и понятно – день выдался трудный и организм, оказавшись в тепле, комфорте и безопасности, пытался компенсировать дневные нагрузки глубокой богатырской отключкой.
Костер уже не пылал так весело, как накануне вечером – тлел жаркими углями, бросая красноватые отсветы на стены коровника, на лежащих вповалку бойцов. «Два, четыре, шесть…» – принялся автоматически считать он личный состав…
– Давай, подъем… Дан, похоже, гости…
Добрынин оглянулся – рядом, у изголовья, на корточках присел Пашка. Сон слетел в мгновение ока.
– Где?!
– С севера…
Данил сорвался с места, подхватывая прислоненный к кирпичной стене «Винторез», и понимая свою ошибку. Не там растяжки сосредоточил, балбес, – но кто же мог знать, что с другой стороны пойдут?!
– Кто у нас там? – спросил уже на ходу, ныряя в дыру в стене коровника и натягивая шлем. – Где сидят?
– Цимус, один, – зашептал Пашка прямо в ухо. От луны в небе остался лишь тонкий серп, но даже в этом призрачном свете Данил сумел различить руку товарища, коей он тыкал куда-то прямо перед собой. – Перед нами, метров тридцать, в заросшей траншее. По связи передал – впереди в зарослях слышал шум.
– Минировали там много?
– Так… мелочи… Сам же не велел!
– Что с других направлений?
– Пока тихо – но кто знает… Ловушка может быть…
– Долго я спал? Время сколько?
– Полпятого утра… Три раза посты меняли. Считай, часов шесть продрых…
Данил кивнул, лихорадочно соображая. Вполне может быть и ловушка – особенно если загонщики не дураки и дело свое знают. А в том, что бойцы в Братстве не пальцем деланные – он уже успел убедиться… Прямой штурм с южного направления показался им, похоже, банальным и предсказуемым, вот и решили интригу закрутить. С северной стороны подойти, надавить – а с южной, на пути у отходящей группы, засаду поставить. А если еще на холмах посты выставить, окружить со всех сторон – то вообще можно как клопов передавить.
Но это – если стандартно к делу подходить, по учебнику…
– Шумы, рев моторов не слышали за ночь?
– Нет, не было.
Может и не погоня это вовсе? Может – мутант какой залетный шебуршит?..
– Цимус, Добрыня на связи. Слышишь меня? – чуть слышно прошептал он в микрофон гарнитуры. – Как у тебя?..
– Цимус на связи, – тут же отозвался боец. – По нашу душу, командир. Точно говорю. Метров пятьдесят до них – но сейчас тихо и звук далеко разносится… Шорохи, ветки трещат, металл звякает… Пару раз силуэты темные мелькали. Скапливаются! Наверно здесь ударят!
– Пашка, поднимай людей, – принял решение Данил. – Северный дозор снимай, пусть к нам отходят.
– Ты что удумал?.. – прошептал Батарей. – В оборону садиться? Не удержим! Они не только тройной – они десятикратный перевес для штурма обеспечат! Даже если и сдержим первый натиск – БМПТ подгонят и покрошат нас в капусту… Отходить надо!
– Как отходить, Паша? На юг? Назад к деревушке? На свои же растяжки? А вдобавок на засаду налетим – лучше будет? Или ты через холмы хочешь пролезть, по открытой местности? Так там вообще все просматривается, как на ладони! Ни укрытий, ничего…
– Пройдем по темноте…
– Думаешь, ПНВ у них нет?
Пашка молчал, понимая всю объективность приведенных доводов.
– Короче, – Данил легонько пихнул его в плечо. – Давай… выполняй. Есть вариант… Чем быстрее соберемся – тем больше шансов.
Батарей бесшумно канул во тьму коровника.
– Отходи, Толя, отходи назад, – вновь выходя на связь с Цимусом, торопливо зашептал Данил. – Потихоньку, осторожно… Не шуми только, я тебя исключительно об этом прошу! Давай прямо к коровнику. Прикрою если что…
– Принял, снимаюсь…
Данил попятился, неотрывно глядя вперед, поводя стволом ВСС и контролируя пространство перед собой. Шаг, другой, третий… На четвертом, упершись задницей в кирпичную стену, сместился правее, нащупывая пролом. Забрался внутрь, уселся на правое колено, укрываясь за кирпичной кладкой и продолжая все так же пристально следить за темнотой впереди. Пулемет бы сюда… Для обороны плотность огня нужна повыше раз этак в пять, не с его винтовкой в прикрытии сидеть – да вот только некогда пулеметчика вызывать. Кто их знает, сколько они уже там копятся… Того и гляди начнут. Лишь бы Толик добраться успел…
Обошлось. Спустя минуты три из тьмы вынырнула серая фигура Цимуса. Боец полз, опираясь на локти и колени, и держа тело на весу, чтобы не цепляться снарягой за траву и производить как можно меньше шума. Юркнул в пролом, прижался к стене с противоположной стороны, обнимая автомат и глядя на командира.
«Следи в оба глаза!» – просигналил Добрынин, указывая направление.
Цимус, кивнув, тут же уставился во тьму.
– Командир, дозоры прибыли, – почти одновременно послышался в наушнике голос Батарея. – Что делаем? Сидим пока?
– Дели на три отделения, каждому отделению – радиостанцию. Паникара на юг, Халяву на восток, сам – на запад. С южной стороны усиливай пулеметом. И мне к пролому двух пулеметчиков пришли. Как рассадишь – от каждого отделения доклад о готовности.
– Принял…
Данил удовлетворенно кивнул. Хорошо. Острый момент – однако не мандражуют пацаны. Работают, приказы четко выполняют… Хотел спаять группу? Лучшего обстоятельства, чем бой – не придумаешь. Каждый на плечо соседа опирается и каждый же соседа плечом поддерживает. И каждый понимает: случись чего – никто тебе больше не поможет, кроме товарища твоего, что рядом дерется. И боев таких, похоже, будет впереди предостаточно. Так боевое братство и рождается…
Сзади зашелестело, послышались шаги и рядом на одно колено опустился Ставр. За ним, чуть поодаль, маячил Хирург, обвешанный снарягой словно джаггернаут.
– Меняемся, – шепнул Данил, указывая Сереге на свое место. – Хирург – с другой стороны пролома…
– Командир, Паникар на связи. Готов, – раздался в наушнике Лехин голос.
– Халява готов.
– Батарей готов.
– Ребята, внимание! – обращаясь сразу ко всем, заговорил Добрынин. – Прижали нас здорово, но шанс есть. Сработаем слаженно – вырвемся. Нет – останемся тут. Вариантов не много. Голову даю – обложили со всех сторон, на холмах тоже сидят. Давить, похоже, будут с моей стороны – копятся именно тут. По холмам отходить нельзя – расстреляют издали, как в тире, мы их даже не увидим. Вариант вроде бы только один – отходить на юг, по деревушке, скрытно прорываться. Но это – точно конец. Самый правильный вариант – но не самый верный. Нарвемся на засаду – там же и положат…
– Думаешь – по темноте ударят? – спросил Паникар. – Рассвета не будут ждать?
– Братство в средствах не стеснено, снаряга у них получше нашей. И ПНВ наверняка почти у каждого. Мы сейчас слепые, а они – зрячие. Как считаешь – воспользуются они этим преимуществом?
– Так чего делать-то?! – по голосу Добрынин узнал Халяву. – Ты чего тут нам докладываешь? Ты командир?! Командуй!
– Я тебе задачу на составляющие раскладываю, чтоб ты ее понял и в самый важный момент не облажался! – рыкнул Добрынин, хлестнув бойца командирским голосом и пресекая прозвучавшие в его голосе первые отголоски паники. – Вводные уяснил? Теперь слушай внимательно! И остальные тоже! Как начнется – бейте навстречу. Огневые точки засекайте – и по ним лупите! Огрызайтесь короткими! Ударил – укрылся, ударил – укрылся! Позиции меняйте, чтоб не пристрелялись по вам. Периметр растяжками опутан, пойдут в атаку – сорвут. С чьей стороны полезут – доклад мне тут же! Ну а мы им встречный бой устроим. На юг отходить не будем, будем на север прорываться. С этой стороны растяжек мало… но это и хорошо, самим же меньше шансов нарваться. Как отработают – тут же в ответ бейте, гранат не жалеть! Ну а там уж по ситуации… «Факел» готовьте. Пойдем на прорыв – кидайте, надо ПНВ засветить. Патронов не жалеть – нам главное из мешка вырваться, а там разберемся…
– А получится, засветить-то? – засомневался Дед. – А то лопухнемся, полезем – они нас как в тире и расстреляют.
– Получится, не получится – выбора нет. У тебя не детский фейерверк в подсумках, а «Факел». Должно получиться. Такой шарахнешь – вся оптика поотключается. Да еще и глазкам достанется… Разве что у них там ПНВ четвертого поколения – тогда туго нам придется…
БА-БАХ! БА-БАХ! БА-БАХ!
– Начали! – в мгновение ока сообразив, что кто-то, попытавшись подойти незамеченным, только что собрал растяжки, повешенные с его стороны, заорал Данил. – На меня идут! Дозоры, доклад! Вспышки есть?
Очереди, ударившие над головой, осыпали кирпичной крошкой, заставив укрыться за толстой стеной коровника. Били как-то слишком уж точно, прицельно – и это в свою очередь подтверждало его выводы о наличии у противника определенных приборов…
– Юг – чисто! – заорал в ответ Паникар. – Нет контакта!
Добрынин, несмотря на сложный момент, весело оскалился, радуясь своей догадке. Ну еще бы… С южного направления вообще полный молчок – чтобы иллюзия была, что там пусто. Да только не пусто там. Может, основные силы именно там и собрались, гостей дожидаются…
– Запад – одиночный огонь с холма! Снайпер, башку чуть не продырявил! Растяжки целы!
– Восток, на холме пять-шесть позиций! Сидят на месте!
– Сюда все! – заорал Данил, дергая замок на подсумке и пытаясь выудить оттуда гранату. – Паникар, Батарей, Халява – на месте, остальные ко мне! Рассредоточиться по окнам! Беглым – огонь!
Рука, наконец, выдернула «эфку» из кармана разгрузки – а вслед за ней и еще одну.
– Осколки! – заорал Данил, дергая кольца и со всего маху отправляя обе гранаты в пролом.
Грохнуло, кто-то там заорал благим матом на несколько голосов… Добрынин оглянулся – соседние окна и второй пролом, поменьше, метрах в пятнадцати, уже были заняты – ребята, обосновавшись на позициях, самозабвенно лупили куда-то во тьму. И, судя по воплям с противоположной стороны – не безрезультатно.
– По вспышкам, по вспышкам бейте! – крикнул он.
Упал на правое колено, отклонился, прижимая к плечу приклад ВСС и пытаясь выглянуть из-за спины работающего на ощупь, длинными очередями, Ставра – и тут же заметил две вспышки справа. Сидит, парочка! Ничего, сейчас… В очередной раз дежурно изругав себя вдоль и поперек за отсутствующую в его хозяйстве ночную оптику, Данил перевел «Винторез» в автоматический режим и глянул в прицел, пытаясь нащупать позицию противника. Хрена лысого – темно, хоть глаз коли… Подсветка-то работает – а толку?.. Оставалось одно – работать по вспышкам.
Ага! Вот и первый! Стрелок с той стороны бил короткими очередями, прицельно – а значит, ясно видел, куда стрелять. Ствол встал на предполагаемой цели и Добрынин, дождавшись очередной вспышки, мягко надавил спуск. Винтовка стукнула короткой очередью – и по тому, что огненных всплесков больше не наблюдалось, он понял, что цель отработана. Следующий!.. Два пальца правее – и снова замер в ожидании. Однако второй стрелок больше активности не проявлял – понял, похоже, что по нему пристрелялись, и менял сейчас позицию. Добрынин повел винтовкой, надеясь нащупать хоть какую-нибудь цель – но с противоположной стороны прилетела, взвизгнув рикошетом по бронированную наплечнику, пуля – и он, нырнув за стену, решил не испытывать больше судьбу.
С начала столкновения прошли считаные минуты – но уже сейчас было понятно, что внезапная атака у Братства не выгорела и бой теперь, вероятнее всего, перейдет в фазу активной обороны. Данил прекрасно понимал, что это играло против них – противник мог перегруппироваться, подтянуть резервы, технику. А вот у него ни резервов, ни тем более техники не было. Рисунок следовало менять и немедленно, пока командармы Братства не опомнились после горячего приема… В конце концов, неизвестно, какой там у них приказ – живыми брать или давить без остатка. Влепят термобарическим – и выжгут весь коровник к чертовой матери. Хотя в применении огнеметов Данил все ж сомневался. Термобарический – это мощное облако аэрозоля, ярчайшая вспышка света… Непосредственная опасность для ПНВ. Могут и навсегда вырубиться.
– Ребята, внимание! Перезарядка! Минутная готовность – и на прорыв! Баулы разбирайте, мой тащите!..
– Как пойдем? – Пашка, вынырнув из темноты, возник перед ним словно чертик из табакерки. Сунулся в транспортный подсумок на поясе, принялся торопливо набивать патронами пустой магазин. – Направление, порядок…
– Сначала сигналки – как можно дальше кидайте! – потом сразу дымы, – зачастил Данил, открывая верхние клапана подсумков с минно-взрывным оборудованием. Принял от Маньяка свой рюкзак, взгромоздил на спину. – Идем ромбом. Я направляющий – я тут самый терминатор, с комбезом… Если встретят – больше шансов. Следом – пулеметчики, по обеим сторонам. Тундра, Немой – правый фланг ваш, Ставр, Хирург – левый. Дальше – остальные. Дистанция три шага. Идем в связке – иначе растеряемся в дыму. Маньяк, веревка есть? Давай… В полный рост не лезьте, двигайтесь на полусогнутых, понижайте силуэт по максимуму. Упал – подай голос, если еще жив. Услышал товарища – проверь, что с ним, прикрой, помоги подняться. На месте не вязнем, не залипаем! Бейте на любое движение впереди, по вспышкам, гранат и патронов не жалеть! Плотность огня как можно выше! Перезаряжаешься – крикни соседу, чтоб прикрыл!.. У нас вообще – все целы? Раненые есть? – спохватился он.
После быстрой переклички выяснилось, что бойцы все до единого на ногах. Двое легкораненых – но на подвижности их ранения не сказывались. Толстые стены коровника выполнили свою задачу. Противник подходил по открытому пространству, нарвался на растяжки, принял на грудь пяток «эфок» и дружный залп всем бортом, и хотя в ответ лупил очень плотно – стены еще послужили, хотя и не в тех сугубо мирных целях, для которых были предназначены.
– Готовы, ребята?
В ответ послышалось разномастное мычание – пацаны, хотя и понимали, что вырваться из ловушки можно только так, особого желания лезть в пекло не испытывали.
– Тогда начали. «Факел» пошел!
Гранаты улетели в пролом – и Добрынин тут же отвернулся, зажмуриваясь. Главное – зрение сохранить. Вспышка в шестьдесят миллионов кандел и грохот, перекрывающий болевой порог человеческого уха, могут вывести из строя надолго. Правда, местность открытая и потому гранаты менее эффективны, чем в помещении… Но тут и граната не одна, а добрый десяток, при том что каждая делится на несколько частей – и полная тьма вокруг. Зрачок максимально расширен и все эти канделы аккурат на сетчатку ложатся. Тут уж – кому как повезет. Если у бойца ПНВ продвинутый – автоматика отключит прибор, сохранит его в целости. Ну а нет – прибору кранты. А может быть и глазам.
Фотохромные стекла шлема приглушили брызнувший в окна коровника свет – но даже сквозь закрытые веки Данил понял, что сверкнуло прилично. Да и грохот соответствовал – глушануло даже здесь, внутри коровника. Каково же было тем, кто попал непосредственно под удар…
– Дымы, дымы бросай! – тут же заорал он, дергая клапан дымовой гранаты и кидая ее следом, как можно дальше. – Пошли!
Выбравшись из пролома и оказавшись на открытой местности, Данил вновь почувствовал то самое гадостное ощущение беззащитности, что преследовало его всегда в подобных ситуациях. Вот он ты, открыт со всех сторон. И откуда тебе прилетит – кто знает? Только и остается – идти вперед и каждую секунду пулю ждать. И хотя отработавшие гранаты и дымы, мгновенно заволокшие поле серой туманной мглой, сильно уменьшали шансы противника на точное попадание, богатое воображение все же услужливо рисовало приникшего к прицелу снайпера, углядевшего тебя в дымной пелене и ловящего сейчас в перекрестие прицела твою голову…
Навстречу тут же ударили очереди, но плотность огня была до смешного низкой – неудавшийся штурм, а теперь и ответная атака, похоже, основательно проредили противника, а подтянуть резервы, если таковые имелись, еще не успели. Именно на это и рассчитывал Добрынин – встретить стеной огня, подавить и тут же пойти на прорыв, ударить самому, не дав опомниться. И задумка, похоже, удавалась…
Мягко ударило в нагрудную броневую пластину, затем в плечо и живот, матюгнулся сзади Хирург, вскрикнул приглушенно Ставр – но все это были лишь залетные. Ослепленный противник – те кто стоял до конца, а не занимался в данный момент своими глазами – вынужден был лупить наугад, и это кардинально увеличивало шансы на успешный прорыв. Данил, пригнувшись, летел вперед, чувствуя натягивающуюся рывками на поясе веревку и понимая, что бойцы все как один неотрывно следуют за ним.
Туманная полоса тянулась метров пятьдесят и, похоже, северной своей оконечностью накрывала позиции противника. Данил сообразил это, когда в редеющей постепенно мгле нос к носу столкнулся с плутающим в гордом одиночестве бойцом. Вояка, опознав врага, дернулся, вскидывая свой кармультук к плечу – но Добрынин уже вдавил спусковой крючок, посылая его к праотцам. Обшаривать было некогда и Данил, сграбастав мертвое тело, взвалил его на загривок. Ничо, уник держит пока…
Стремительным броском преодолев открытый участок, группа свалилась в заросший реденьким кустарником овражек. Шуму наделали – но это можно было списать на бойцов противника и поднявшийся ветерок. Туман он, конечно, раздувает – но зато и листья шелестят, скрадывают звуки, обманывают слух.
Овраг был хоть и занят – но хозяевам его было уже все равно. Здесь лежали четыре трупа в самых разнообразных позах – одна из гранат угодила аккурат в центр, нафаршировав стенки оврага и тела бойцов осколками. Отметив машинально, что пацаны шустренько распределяются по периметру и без напоминаний, Данил быстренько осмотрел тела – и разочарованно вздохнул. ПНВ – самые необходимые на данный момент приборы – были у всех четверых, но все до единого безнадежно испорчены. Поживиться нечем. Может, чего у прихваченного трофея в загашнике имеется?..
Присел, обшаривая тело, выдернул из подсумка радиостанцию, снял со шлема ПНВ, поднес его поближе к глазам, пытаясь рассмотреть… Прибор был странный, такого он еще не видывал – не громоздкая хреновина с одним окуляром спереди, торчащим, словно глаз циклопа, а плоская коробочка, сильно смахивающая на очки горнолыжника. Два широких наглазника с одной стороны вполне совместимы с тактическими очками шлема, а с другой – одна крупная линза, для удобства прицеливания смещенная к правому краю прибора.
– И где они только снарягу такую берут… – ухмыльнулся Данил, натягивая ремешок ПНВ на шлем. Опустил на глаза, состыковывая кое-как с защитными очками, нащупал кнопочку, щелкнул. ПНВ тоненько пискнул – и Добрынин удовлетворенно крякнул: мир, тонувший до сего момента в чернильной темени, обрел свет. И картинка была не мутновато-зеленой, какую он привык видеть в ночном монокуляре, что выдавал на ночные дежурства Плюшкин – а серовато-сиреневая, контрастная, четкая. Хорошенькая вещица, в таком наверняка защита даже от прямого засвета встроена…
Добрынин перевалил тело убитого бойца на живот, высматривая, чего б еще полезного поиметь. ПНВ услужливо проявил из темноты рюкзак-гидратор, транспортные подсумки на пояснице, сидушку под задницу… Сверху, над гидратором, смутно серела какая-то крупная надпись. Данил вгляделся, стянул боевую рукавицу, провел пальцами по рельефным буквам, считывая название словно слепой… «Курвиметр».
«Ни хрена себе, навесили позывной мужику! Хотя… уж не штурманом ли ты будешь, с такой-то погонялой?..»
Он вновь перевернул тело на спину, обшарил административную планшетку на груди – и удовлетворенно хмыкнул. Карта! Однако даже с помощью блатного ПНВ прочитать ее сейчас вряд ли удастся. Да и некогда – туманная мгла на поле постепенно редела, уносимая поднявшимся не к месту легким предутренним ветерком… Будет еще время. Сейчас же есть дела поважнее – уматывать нужно, да поскорее!
– Комбайн, прием… Комбайн, как слышишь?.. – ожила вдруг трофейная радиостанция. – Южная группа, как меня слышите!? Есть кто живой?
– Комбайн убит. Бургер на связи… – отозвался чей-то молодой голос. – Слушаю, командир.
– Как у вас? Потери? Доложи обстановку!
– Попытались подойти, нарвались на растяжки. Очень много выставлено, и плотно! Шестеро двухсотых у меня, трое трехсотых, легких. Разминируем, но движемся медленно. Встречного огня нет… В коровнике пусто?
– Вроде бы… Доклад был – вышли, пытаются прорваться с северной стороны…
Добрынин злобно усмехнулся. Как это часто бывает в бою, ситуация вдруг переменилась коренным образом. Еще буквально пятнадцать минут назад он был уверен, что ошибся с растяжками – а теперь вдруг оказалось, что если бы не эта «ошибка», их давно уже покрошили бы с тыла. Пока они, сняв наблюдение с юга, прорывались на север – к ним как раз с южной стороны и полезли! Займи противник коровник – и группа оказалась бы между молотом и наковальней.
Между тем общение продолжалось и Данил навострил ушки, не желая потерять ни единой крупицы информации.
– Тюлень, ты как? Держишься? – продолжал опрос неизвестный голос. – Еще раз давануть для отвлечения сможешь?
– Да какой там давануть!.. – возмущенно заорала радиостанция в ответ, и Добрынин сообразил, что это, похоже, говорил командир северных, которых изрядно проредила контратака. – Мы же отвлекающая группа! Ты мне изначально мало выделил! Людей – ноль! На растяжки нарвались! Потери у меня! Принял бой, из коровника садили как черти! Есть ослепшие! Обещали же современные ПНВ – и где они?! Нищеброды, мать вашу! Световые гранаты кинули, часть приборов сдохла вместе с глазами… И на прорыв пошли! Сейчас никого не наблюдаю! Может и положили всех в дыму – а может и назад отошли!..
– Ладно, не ори!.. – осадил возмущенного голос. – Бургер сквозь растяжки пробивается. Разминирует – прессанём с двух сторон. Как понял меня?
– Принял, жду сигнала… – мгновенно успокаиваясь, буркнул собеседник.
Связь прервалась.
И тут в голове Добрынина, перечеркивая уже выстроенный план выхода из окружения, вдруг смутно забрезжила новая интересная идея… Опробовать стоило – хотя бы потому, что вреда никакого, а пользы может принести – вагон.
Убавив громкость на минимум, он нажал несколько раз подряд тангенту вражьей радиостанции, и дождавшись, когда из динамика недовольно квакнул чей-то голос, торопливо и полуразборчиво зашелестел:
– Курвиметр на связи!.. Сижу в сотне метров от коровника, к северо-западу… Куда вы там смотрите?!. Дымовая завеса – ложная цель! Наблюдаю противника! Уходят на запад, через холм! Семь человек! Из зоны огня снайпера вышли, он их даже не видит! Коровник занимайте и давите их с тыла!
Произведя сей демарш, торопливо пихнул что-то снова квакающую радиостанцию в подсумок на пузе – и вскинул к плечу винтовку, ожидая развития событий.
Реакция последовала незамедлительно. Буквально из-под ног, метрах в двадцати, поднялись четыре серые тени и короткими перебежками потянулись к коровнику, надеясь занять оставленные позиции и ударить в спину мнимым беглецам. Следом поднялись еще трое – только на ногах держались уже не так уверенно. Двое брели словно слепые, высоко поднимая колени и осторожно ставя ноги на землю, а третий, в середине – поддерживал.
«А вот и пострадавшие. Ну да ладно, зрение вам, ребята, теперь уже совсем не понадобится…»
Замерев, Данил дождался, когда тени пройдут мимо и покажут свои спины, – и аккуратными ювелирными выстрелами уложил всех на землю. Последнего свалил у самого пролома – боец, похоже, понял, что откуда-то бьет неслышная и точная смерть, и, рванув, словно бегун-олимпиец на стометровке, попытался побыстрее нырнуть в укрытие – но не преуспел.
Северные подходы теперь были чисты. Дорога свободна, можно уходить – но Добрынину этого было уже мало. Успех вдохновлял – да и барахла у бойцов Братства куча, грех не воспользоваться. И ПНВ пригодятся, и аккумуляторами к радиостанциям надо запастись, и боезапас пополнить – вон как в ответку лупили!
– «Все в порядке. Кто нам мешает – тот нам поможет…» – пробормотал он фразу из одной известной советской кинокомедии, что не раз смотрел по телевизору в Убежище. – Сейчас я вам устрою… финт ушами.
К тому же и зло взяло! Бесила его эта наглая уверенность в собственной безнаказанности! Гонят, как щенков малолетних, ни с чем не считаются! Щелкнул по носу – не поняли! Не уяснили и не прониклись! Ну тогда если соображалки не хватает и щелчка вам мало – получите дубиной по хребту.
– Меняем план, ребята, – прошептал Данил, вытягивая из чехла нож и нашаривая веревку. – Привязь долой. Гордей, ко мне!
Рядом тут же опустился Серега.
– Слушаю, командир.
– Вот тебе аппарат, – Добрынин нахлобучил прибор ему на голову. – По направлению к коровнику лежат семь человек. Найди всех, обшарь, сними такие штуковины у кого найдешь. Больше пока ничего не трогай. И – быстро назад, время дорого!
– Понял, сделаю!
Зашелестело – и боец скрылся в траве. Серега роста небольшого, худой – и потому его любо-дорого на такие вот задания посылать. Прошмыгнуть незаметно и скрытно, легкую диверсию провернуть, не нарушая тишины и покоя окружающей местности, – и назад. И все так чинно, благородно…
– Ребята, меняем план, – заговорил Данил. – Комоды, сейчас получите ПНВ. Во избежание повторения пройденного – пользоваться постоянно запрещаю. Глянул, проверил местность на предмет неприятеля, запомнил путь – и тут же снимай. Шансов засветить меньше. Дальше так… Паникар – твой холм восточный. Сколько там вспышек было? Шесть? Больше?
– Пять или шесть.
– Делите с Пашкой группу. Обходишь холм крюком, заходишь с тыла. Работаете тихо. Снимаешь братков, располагаешься. Доклад по готовности. Понял меня?
– Ясно.
– Батарей, задача та же, только холм западный. Там снайпер, с ним наверняка наводчик и прикрытие, человека два-три. Снимаете, располагаетесь, докладываете. Будьте внимательнее – командный пункт у них на одном из холмов. Скорее всего – на западном, там где снайпер… Это значит – плюсуй им еще трех-четырех человек. Возьми побольше людей и будьте осторожнее.
– Понял, командир.
– Я назад в коровник, – продолжал Добрынин. – Попробую создать видимость, будто я один остался, а заодно и ребяток на холмах отвлеку. Переключу на себя – вам и снять их полегче будет.
– А если давить начнут? – спросил Леха. – Если их там раз в пять больше?
– Будут давить – уходите, в бой не вступайте. Приметьте отходные пути на всякий случай. Если разойдемся – встречаемся у северной оконечности этой самой ложбины. Вопросы?
Молчание.
– Вопросов нет, – удовлетворенно подытожил Добрынин.
План был намечен.
Пару минут спустя появился Гордей с целой связкой ПНВ. Приборы были самые разнокалиберные, встретился даже хорошо известный ПНВ-57 – уважаемый прадедушка всей подобной техники, патриарх, советского еще производства. Два – те, чьими хозяевами были ослепшие бойцы – безнадежно засвечены, остальные не повреждены. Данил быстренько раздал аппараты, реквизировал у Сергея свой боевой трофей – и группы разошлись.
Пока шел к коровнику – задержался около убитых помародерствовать. Брать, впрочем, ничего лишнего не стал, ограничился пока только оружием. Поимел пяток гранат, четыре «калаша», один коротенький G36 и РПК с четырьмя полными бубнами. С пулеметом – хотя РПК все же скорее «недопулемет» – шансы на успешные действия по отвлечению внимания противника увеличивались, и Данил ограничился найденным.
Строение по-прежнему пустовало. Подобравшись к южной стене, Добрынин сдвинул ПНВ на глаза – и осторожно выглянул из оконного проема наружу. Человек со странным позывным «Бургер» не соврал. По полю, примерно посредине между крайними домишками и коровником, осторожно прощупывая путь, медленно двигалась цепь темных фигур – искали растяжки. Небо было еще темно, но благодаря свету звезд прибор давал отличную картинку и Данил хорошо видел все их перемещения, при том, что сам он, находясь в глубине постройки, был в тени. Десять человек, группа разминирования… Остальные, похоже, сидели в застройке и ждали результатов.
Чтобы расположиться, времени много не понадобилось. Бросил три «калаша» к крайнему левому окну; в центре, у дырки в стене, поставил на сошках пулемет; четвертый «калаш» и короткоствольного бундесверовского ублюдка унес к дальнему правому. Прокрутил еще раз в голове план кампании… вроде ничего не забыл. В первый момент, по вспышкам в окнах, противник должен решить, что бойцов тут еще много и сидят они плотно. Это уж потом, по чередованию встречного огня поймут, что он тут один, только бегает с одной точки на другую, позиции меняет. Воодушевятся, прижмут огнем, попрут вперед – а там, глядишь, и пацаны с холмов подключатся. У них эта ложбина как на ладони, даже ползком не подобраться. Возьмут в клещи кинжальным – тут-то Бургера сотоварищи только и видали…
Пока бойцы возякались с растяжками, прошло с полчаса. Добрынин, глядя, как медленно продвигаются темные фигуры, усмехался – Батарей с Халявой, видно, очень уж старались, выстраивая такой плотный заслон. И – впрок пошло, чего уж. Не будь этого заграждения, получили бы с тыла по полной программе… Все это время радиостанция молчала и лишь когда фигурки на поле зашевелились активнее, эфир наконец-то ожил:
– Тюлень, командир на связи. Как слышишь меня?.. Тюлень, как меня слышишь, прием!..
Тюлень молчал. Да и что он мог сказать, если уже полчаса как лежал с девятимиллиметровой пулей в башке?..
– Курвиметр на связи, – еле слышно зашептал Данил в ответ, одновременно наблюдая за подбирающимися перебежками к коровнику темными фигурами. – Тюлень двухсотый. Слушаю.
– Курвиметр, твою мать! Почему молчишь?! Где противник, по которому доклад был? Откуда шел? Ты сам где?!
– Виноват… – забубнил себе под нос Добрынин, пытаясь говорить невнятно и одновременно изобразить раскаивающегося бойца. – Темно, ПНВ глючит… Обознался…
– Получишь у меня по первое число, урод! Будешь знать, как ложные целеуказания давать! Вернемся в город – доложу по команде! Твердохлеб тебе кишки вынет!..
Данил чуть не поперхнулся. Твердохлеб – он эту фамилию отлично запомнил! Твердохлеб был тем самым командиром охранной бригады, где служил сын Профессора! Вторая охранная! Сама по себе информация мало что стоила – но может быть удастся ее как-то использовать?..
– Курвиметр, сука! Чё замолк опять?! Где ты есть? Кто с тобой? – продолжал требовательно допрашивать голос.
– Сидим в коровнике, со мной трое… Противника не наблюдаем.
– Хорошо, принимай гостей. Группа Бургера разминировала, выдвигается. Видишь их?
– Вижу…
– Командир, Батарей на связи, – вклинился вдруг в ухо голос Пашки. – Обошли холм, подходим к вершине. Слышим базар, прямо по курсу. Чел с каким-то, курвиметром ругается… Валить?
Данил выдохнул с облегчением – Пашка вышел аккурат на гнездо наблюдателя, в котором сидел и командир этой самой группы. И он еще спрашивает!..
– Вали его, Паша, вали шустрее! Внимательнее – это КП и командир там!
– Принял, работаю…
«Пашка работает – пожалуй, мне тоже пора».
Подхватил короткоствольного укорота, прицелился – и врезал длинной очередью по подходящему противнику. Метров тридцать, почти в упор, промахнуться невозможно! Двое тут же улеглись как подкошенные, третий, получив в плечо, крутанулся в воздухе и, упав в траву, заголосил тонким жалобным голосом. Еще двое, определив направление, начали садить длинными очередями в ответ, но Добрынина там уже не было – пригнувшись, чтоб не получить шальную пулю из окна, он метнулся к стоящему в центре у пролома пулемету.
Подскочил, упал рядом, прижимая приклад к плечу, отработал двумя короткими очередями, свалив еще одного. Последнего не успел – боец благоразумно залег, скрываясь в густой траве, но Данил уже представлял его примерное местоположение. Выудил гранату, дернул кольцо – и запулил, ориентируясь на крики раненого. Там они оба, там, голубчики…
Хлопнуло, над головой свистнул шальной осколок. Голос умолк – отмучался. Из крайних, запоздало пытаясь прикрыть работающую в поле группу, принялись работать целой кучей стволов – но и только. Противник явно не желал показывать нос из застройки и лезть в чисто поле против пулемета. Добрынин, откатившись за стену, переждал ажиотаж, слушая, как пули крошат кирпич снаружи, и вновь сменил позицию, перебравшись в левую часть здания.
– Паша, как у тебя?
– Отработали, – тут же отозвался Батарей. – Макушка наша, ждем приказа. Слышим тебя – это ты там воюешь?
– Кто ж еще… – проворчал Данил. – Ладно, ждите. Паникар, результаты?
– Сняли шестерых, занимаем позиции, – лаконично отозвался Леха.
– Принял. Ждите.
Пацаны на месте – пора переходить к заключительной фазе операции.
– Командир, Курвиметр на связи! Командир, прием… Как меня слышишь?.. Командир, отзовись!
Командир, конечно же, молчал – Пашка со товарищи сработал исправно. Впрочем, этот вызов предназначался вовсе не для его ушей, а для старшего южной группы.
– Бургер, это Курвиметр! Холмы молчат, командир не отвечает! Что делать? У тебя сколько народа осталось?..
– Сколько есть – все мои, – тут же отозвался командир южных. – А ты вот что, Курвиметр, браток… назови-ка свой личный номер.
Добрынин усмехнулся – просекли. Оно и понятно, если после ответа мнимого Курвиметра из коровника прямой наводкой ударили… Да только поздно просекли. Командир группы в ауте, восточный холм тоже вычищен. Теперь очередь за вами, господин Бургер…
– Что молчишь, дорогой? Забыл? Может ты не Курвиметр вовсе, а? Отвечай, ну?!!
Судя по голосу, собеседник был достаточно молод, и значит, вполне возможно – не сильно опытен. Бургер явно нервничал, и Данил представлял, как не по себе сейчас этому парню, оставшемуся вдруг за командира. Из коровника под видом Курвиметра хрен его знает, кто вещает – и, похоже, частоту с самого начала боя слушает… Прямой командир убит, холмы молчат, северная группа не отзывается… Тоже мертвы?.. И мысли всякие в голову лезут, и больше всего это самое молчание пугает!.. А вдруг обходят?.. Вдруг, вот сейчас, вот в это самое время – сжимается кольцо, окружают! Уходить, пытаясь выскользнуть из западни?.. Или вперед идти, задание выполнять? А может лучше всего коровник занять, внутри укрыться – там хоть подходы простреливаются!.. Полная неизвестность… А ведь по возвращении в город, если сейчас отойти – ой, строго спросят!.. Охотникам даже в кошмарном сне не могло привидеться, что роли поменяются и они в течение получаса превратятся в дичь.
– Ну ты чё там замолк, собачий сын! Кто говорит, отзовись!
– Слышь, Бургер… Добрыня это, с прогулки на севера́ вернулся, – помолчав немного, тяжело ответил Данил. – Слыхал про меня?
– Да уж довелось… – голос Бургера вдруг разом как-то охрип, словно горло перехватило.
– А ты мне скажи вот что, друг мой бутербродный… – еле обратив внимание на этот факт, продолжал Данил. – Там сынишки Дмитрия Семеновича свет «Профессора» не наблюдается?
– Наблюдается, – все так же хрипло ответил собеседник. – Здесь он. И знаешь кто?.. Я.
Хотя и на мгновение – но Добрынин растерялся. Не ожидал он такого поворота. Думал – это он финт ушами крутит, а оказывается совсем наоборот… Не он – а им крутят, кто-то там сверху за веревочки дергает, забавляется. Верно сказано великими: «Судьба играет человеком – а человек играет на трубе…» И все же, хотя очередная извилина судьбы и была полной неожиданностью – не воспользоваться ей было бы преступной халатностью…
– Ты, значит… А рассказать тебе, как твой папашка помер? И кто к этому руку приложил? Или знаешь уже?..
– Конец тебе, ублюдок! – зашипела радиостанция. – Я тебя под землей найду!
– Знаешь… – удовлетворенно констатировал Данил. – А чего меня искать? Я – вот он, в коровнике сижу. Приди и возьми.
Радиостанция молчала, и Добрынин, понимая, что отпрыск Профессора сейчас, может быть, решает для себя, что делать дальше, – решил дожимать.
– Ох и скверно твой папашка умирал… Кровищи было – как из зарезанной свиньи. Сначала-то, когда руки ему ломали – ничего, терпел еще… орал только… А вот когда за ноздри, да за яйца принялись – там уж запел что твой соловей… Только затихнет, я ему яйцо долой – опять болтает… И долго пел, я тебе скажу!.. Ценит свои яйца! Под конец уже так понесло – не остановишь!
Парня хватило ненадолго.
– Готовься, тварь!.. Я тебе сердце вырву! Сам, лично! – голос Бургера звенел от едва сдерживаемой ненависти. – Внимание всем, кто меня слышит! Переходим на резервный канал!
Данил вырубил радиостанцию, засунул в подсумок. Бесполезная она теперь. Сменят частоту – и все, не прослушаешь. А если частота кодированная, или сетка частот другая – то и подавно. Сканировать некогда. Теперь все быстро закончится…
Бургера он очень хорошо понимал. Совпали интересы у парня – и убийцу отца замочить и приказ выполнить. И если до этой словестной дуэли он еще сомневался – то теперь уж вряд ли. Как раз тот редкий случай, когда двух зайцев одним выстрелом. Так что парнишка, оставшись теперь единственным командиром, уже не сомневается, что ему делать – отходить или вперед лезть. А кто поопытнее из бойцов, даже если и понимает, к чему все идет – только посоветовать ему могут и больше ничего. Нарушить прямой приказ не решатся. Порядки в Братстве строгие, приказы выполняются, а если и оспариваются – то только после выполнения. Как в армии. И рядовым бойцам, как бы отойти не хотелось – а выполнять придется.
Однако, несмотря на то, что Бургер явно был взбешен, в открытую он не попер – хороший командир получился бы со временем… Как по учебнику, из домишек полетели дымы, заволакивая низину мутной молочной дымкой, затем – гранаты, и одновременно с этим ударили длинные пулеметные очереди. Данил перенес РПК к крайнему правому окну и теперь сидел, выжидая. Ждать, пока отработает прикрытие, смысла не было – бойцы, штурмуя в лоб, палили на подходе изо всех стволов, стараясь прикрыться высокой плотностью огня, как можно быстрее преодолеть открытое пространство и занять коровник. Добрынин укрылся от шальных осколков за стеной, пережидая, пока отхлопают взрывы – а затем, не жалея ствол и не экономя боеприпас, ударил в туман, навстречу штурмовикам, перечеркивая его мутную пелену длинными очередями крест-накрест… Опустошил бубен, второй, третий, отвечая на вспышки из белесой мглы, два раза менял позицию… Ушли в дым все оставшиеся гранаты – и он знал, что разрывы их забрали с собой не одну жизнь… На четвертом бубне пулемет, не выдержав издевательств, заклинил, светя темно-вишневым, раскалившимся стволом – но Данил не стал с ним возиться, пытаться реанимировать. Некогда, да и бесполезно. Выкинул РПК, сменил его «калашами» – и продолжал бить, стараясь захватить все уровни, причесать не только на высоте человеческого роста, но и вдоль поверхности земли. И он жалел только об одном – что не смог встать напротив Бургера с ножом или лопаткой в руке. Как там в Библии-то, в Ветхом Завете? Дети – да будут отвечать за родителей своих до седьмого колена?.. Что скажете на это, отец Кирилл?..
Два раза на него выходил Батарей, один раз – Паникар. Бургер оказался не дурак и выслал фланговые группы зачистить холмы – но это был уже пройденный этап. Пацаны оседлали господствующие высоты плотно, заняв круговую оборону, и противник, попытавшись проделать тот же маневр, обойдя холмы крюком, нарвался на встречный огонь. Судя по докладам ребят, южная группа была довольно многочисленной. Уж если на зачистку Бургер выслал человек по десять, то при себе он оставил не меньше двух десятков, а то и поболе. Штурмовать основное направление, да по чисту полю – много народа нужно…
Несколько раз ему прилетало – в плечо, в нагрудную пластину, касательной по шлему – но уник отрабатывал на сто десять процентов. Крупный калибр он избегал как огня – едва только навстречу начинал гулко работать пулемет, Добрынин тут же падал плашмя на землю и ждал, пока затихнут его очереди, в крошку дробящие бетон коровника – а вот легкое стрелковое почти что игнорировал… От этих попаданий он чувствовал лишь мягкие толчки – и сознавал, что комбинезон спас его от очередного смертельного ранения. В ответ на пулю он тут же посылал очередь – и противник умолкал, словно понимая всю бессильность своих аргументов. В такие моменты Добрынину начинало казаться, что он абсолютно неуязвим, словно Ахиллес в своей, данной ему богами, броне, – и это осознание пьянило похлеще любого спиртного напитка! Он одергивал себя, заставлял отрываться, выходить из боя, пережидать, менять позицию, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет – а потом, вновь отстреливаясь от противника, чувствовал, как его охватывает срывающая крышу уверенность в собственной неуязвимости и всесокрушающей мощи.
Остановился он только тогда, когда очередной автомат глухо клацнул металлом, выплюнув последний патрон. Опомнился, нырнул в укрытие, прислушиваясь – но стрельбы со стороны атакующих слышно больше не было. Молчали и холмы.
– Батарей, что у тебя?
– У меня чисто, – отозвался Пашка. – Дым раздувает. Тел полно, но живого противника не наблюдаю.
– Дома прогляди, оконные проемы…
– Никого. Похоже, всех положили.
Данил поднялся с колена и встал в оконном проеме в полный рост, пытаясь выманить выстрел – буде на поле еще найдется живой противник – на себя. Иного выхода проверить слова Пашки он просто не видел. Высылать ребят на проверку? Первая же пуля – смерть. Ему-то в костюме, полегче будет… если конечно из «Корда» не саданут. Постоял немного, каждое мгновение ожидая пулю и чувствуя, как холодеет кожа на загривке, – и облегченно выдохнул. И впрямь чисто.
– Паникар, на связь.
Леха молчал.
– Паникар, Добрыня говорит! Слышишь меня?
– Слушаю, – квакнул наушник, и по голосу Данил узнал Халяву. – С нашей стороны тоже все пластом.
– Потери?
– Есть, командир, – спустя долгую томительную паузу, отозвался Артем. – Два трехсотых, легкий и тяжелый, и два двухсотых. Паникар, Маньяк, Бармаглот и Цимус.
Данил на секунду прикрыл глаза. Какое же это все-таки чужое слово – «потери». А скрываются за ним свои, те, с кем вот еще час назад спал у одного костра и ел из одной миски…
– Хирург с тобой? Жив?
– Да. Паникар бодряком, а у Маньяка, говорит, шансов мало. Крови много потерял. Стационар нужен, переливание…
– Твою мать! Пусть все что хочет делает – но Маньяка мне сохранит! Какая у него группа?
– Один плюс.
– Точно?
– Ну вроде бы…
– У кого еще?
– Немой, Букаш, Колобок… – принялся перечислять Халява. – И у меня тоже…
– Вот пусть за шиворот хватает – и без разговоров! У него весь инструмент с собой, обвешан подсумками, как джаггернаут! Наверно и стол операционный в кармане таскает!..
– Подожди… Передаю ему…
– Командир, Хирург на связи… – Добрынин еле узнал голос Вадима – столько в нем было усталости и какой-то… безнадежности что ли… – Тут не все так просто. Точно я группу и резус его не помню. И он сам наверняка не знает. Но даже если б и знали – нужна проба на совместимость. Начнем гемотрансфузию без пробы – только хуже сделаем. А ведь он много потерял! Стационар нужен!
– Да где я тебе стационар возьму?!
– А без пробы я не возьмусь – только человека угробим!
– Так… Вадим… слушай сюда… – Данил заметался по коровнику, лихорадочно соображая. – Ты же говоришь – так и так шансов мало… Не вмешаешься – один хрен умрет пацан!.. А вмешаешься – может и прокатит!..
– Да тут скорее наоборот. Организм слаб, это понятно… Но с кровью ошибиться – еще хуже! Начнется реакция разрушения эритроцитов и дефицит кислорода в крови! А кислородом из крови все наши органы питаются! Понимаешь? Пользы нет, один вред… А так может и выкарабкается! Но сразу скажу – мало шансов, очень мало!
Данил выматерился, сознавая, что выхода, похоже, и впрямь нет. Полковник давал им самые основы медицины, только первую помощь – и здесь квалификация Хирурга, которого обучал Айболит, была несравненно выше его собственной. Так что не верить Вадиму и терзать его, добиваясь немыслимых результатов, было бестолково…
– Так что теперь? Все?!..
– Нет. Шанс есть, – подумав немного, отозвался Хирург. – Противника мы положили. Братство – организация не бедная и у такой большой группы обязательно должен быть штатный медик. А у медика в загашнике – синтетическая кровь, или хотя бы физраствор! Жидкость нужна, понимаешь! Сердце с натягом работает, кровь до тканей не доходит, не питает. Объем надо восстановить! Тогда можно надеяться…
– Продержится он еще часа полтора?
– Больше продержится. Должен продержаться…
– Больше нам и не надо, – проворчал Добрынин и полез в оконный проем.
Рассвет застал их за работой. Выставив охранение по холмам, пацаны шарили по кустам, отыскивая тела – и стаскивали их в одну большую кучу у северной стены коровника. Всего таковых набралось шестьдесят человек – тот самый трехкратный перевес, что в теории необходим для успешного штурма. Однако, командир преследователей не сумел грамотно воспользоваться этим преимуществом. Если бы ударили концентрированно, сжатым кулаком – кто знает, не лежали бы сейчас у коровника сталкеры Убежища? Потери у Братства были бы, без сомнения, и потери большие – но коровник скорее всего был бы взят. Распылив силы, командир группы допустил ту самую, одну-единственную, роковую, ошибку. Война – это не кто кого перестреляет, а кто кого передумает, говорится в каком-то старом фильме… Не смог угадать, не сумел предвидеть действия противника, не отреагировал на молниеносно изменившиеся обстоятельства – и ты труп.
Трофеи были шикарные. Оружие, броня, патроны, преимущественно пять-сорок пять и пять-пятьдесят шесть, гранаты, радиоуправляемые и направленные мины, приборы ночного видения, лазерные целеуказатели, коллиматоры, радиостанции, индивидуальные рационы питания – барахла было достаточно, чтобы вооружить маленькую армию и обеспечить уверенную победу в небольшой войне местного значения. Однако больше всего Добрынина сейчас интересовало другое. Хирург, матерясь все яростнее, требовал индивидуальный ранец медика – и наконец, спустя час поисков и накатывающего постепенно отчаяния, таковой все же нашли. Гордей и Букаш, углубившись в деревню и добравшись до ее середины, набрели на странного вида устройство, загруженное багажом по самое никуда. Среди багажа был и здоровенный баул с медициной, в котором имелось несколько пакетов с физраствором. Жизнь Лехи Маньяка теперь была вне опасности.
Глядя на четвероногое механическое создание, Добрынин в который уже раз подивился техническому оснащению Братства. Казалось бы, после универсального комбинезона, совмещающего в себе и экзоскелет, и мощную броню, и еще кучу полезных и необходимых в бою прибамбасов, удивляться уже просто нечему – но Братство преподнесло очередной сюрприз. Устройство было очень похоже на длинного гимнастического козла и так же монолитно стояло на земле, но стоило лишь нажать на кнопочку – включалось и послушно, словно бычок на веревочке, следовало за хозяином. Встроенная с обеих концов механического туловища видеокамера отслеживала движение ведущего и направляла устройство прямиком за ним, куда бы тот не двинулся. Если же включить режим автопилота и задать маршрут, то «конь» пер по прямой что твой бульдозер. На толчки устройство тоже реагировало соответствующим образом – подседало всеми четырьмя ногами, упираясь в землю, словно упрямый бычок – и таким образом неизменно находилось в прочнейшем, незыблемом равновесии. Чудо-конь, да и только. А вернее – вьючный робоосел.
Однако как бы этого не хотелось, брать с собой чудо-роботоосла Добрынин запретил. Хоть и облегчит он жизнь так же, как и квадроциклы, однако… У него и так уже вертелись некоторые скверные мысли вокруг чудесного обнаружения его группы преследователями. Даже если предположить сверхчувствительность носа мелких лысых тварей – и то получалось что-то уж совсем интересное… След он на совесть обработал, не поленился, половину запасов извел, так что таковой нос тут скорее минус, чем плюс… Приданный следопыт-таежник? Пусть так – но это ж все равно утра надо ждать. Что он разглядит среди ночи, как след возьмет? Получалась какая-то фантастика – при том, что с вечера окрестности были пусты до самого горизонта, к утру – нате вам, объявились… Нашли посреди бескрайних полей, подошли аккуратно, незаметно и точно, зная, что они именно тут прячутся… Данил почесал макушку, вертя свою догадку со всех сторон и прикидывая еще раз, не ошибся ли – и, злобно ощерившись, дернул молнию основного отделения баула…
Это как же так, товарищи дорогие? От самого Сердобска погоня шла как приклеенная! С тракта сошли точно в том самом месте, где свернула группа! Обошли растяжки – причем грамотно поставленные растяжки! И даже след потеряв – нашли! В полной темноте – при том, что группа могла быть в данный момент где угодно! – смогли вычислить точное месторасположение… А путь домой вспомнить?!. Два раза на него выходили! Совпадение? Не слишком ли много совпадений? Или у них там целый аналитический отдел под боком, который по крохам информации точный курс беглецов отследил? Да нет, чушь все это, слишком уж фантастично. Все гораздо проще…
…Спустя полтора часа, перетряхнув с помощью ребят весь рюкзак и снарягу, он наконец-то нашел что искал. Маячок был похож на большую спелую ягоду со странным названием «черешня» – Данил как-то видел такие в фильме. Только вот цвета не темно-фиолетового – а пронзительно оранжевого. В самом центре, где должна была быть тонкая ножка, которой эта ягода крепится к ветке, издевательски подмигивал зеленый глазок светодиода. Клещ сидел именно там, куда так любили забираться эти мелкие пакостные насекомые – в складках ткани в самой промежности демрона, того самого, что выдали всем сталкерам Убежища в начале пути, когда караван стоял под Пензой.
Глядя на эту мелкую фиговину, Добрынин понимал, что весь его путь был у Паука как на ладони. Радиостанцию, ту, что вместе с демроном получил, он еще в начале обратного пути выкинул – помнил признание Профессора о жучках. И прочее тоже вроде бы обыскал – и противогаз, и бронежилет, и гранатомет… Двух клопов – мизерных, похожих на серебристые волоски – он выловил. Расслабился – а вот ширинку костюма, твердую складку, где две штанины сходятся, прощупать даже и не догадался. И надо ж куда запихнули… Оригиналы, мать их!.. А больше, кроме демрона, противогаза, гранатомета и броника, ничего из рук Хасана он не получал. Разве что уник – да и тот как трофей взят…
Данил подозрительно покосился на свой комбинезон. Ладно… Прощупать его не получится – вон какая броня толстая, – но можно и по-другому проверить. Маячок под каблук, а лучше – навесить на коня и пустить своим ходом… Пусть себе прет вперед по горам по долам, погоню за собой уводит. Прием старый – но от этого он свою эффективность не потерял, и дураком надо быть, чтоб не воспользоваться. Если после этого Братство след потеряет – значит чист. Ну а нет – придется и с уником расставаться. Хотя, признаться, – ох и не хотелось! Вроде недавно заимел – а уже столько раз жизнь спасал! Вот и ночью опять же… сколько раз прилетало – и жив. А без уника улегся бы после первого же попадания…
Добрынин вздохнул. Хочется, не хочется – а придется, если припрет. Иначе все впустую… Спутник работал исправно и с завидным постоянством, раз в неделю, посылал сигнал. А он-то думал-гадал, как это Братству удалось на его пути заслоны выставить!.. Как выследить смогли?!. Теперь же все становилось ясно. Паук видел общее направление движения – но преследовать постоянно не мог. Как, если сигнал появляется раз в неделю, когда спутник над самой макушкой повисает? Сегодня беглец здесь – а через семь дней уже черт-те знает где, в пределах трехсоткилометровой зоны. Он мог лишь прогнозировать вероятные точки появления сталкера – и ведь угадал-таки пару раз. А вот на ближнем расстоянии мощности маячка вполне хватало, чтобы давать устойчивый сигнал, по которому преследователи с легкостью определяли, где его носитель, и даже траекторию движения отслеживали. Потому и проглядели засаду – баул-то, с демроном, он ребятам отдал, когда на дерево полез. Прошли мимо – по сигналу шли, за маячком! Как они бодро тогда в поле по следу рванули…
В свете открывшихся обстоятельств становилось понятно, почему не вышли на место встречи Шрек и Ли. Все их хитрости, все петляния по ручьям и посыпание следа смесью от собак – ничто. А вот самого Добрынина как-то упустили. Сумел быстро от преследования оторваться, потерял Паук сигнал. После уж, со спутника нашли – да поздно, он уже не одну сотню отмахал. А Шрека с китайцем так и замели. А пригодились бы сейчас силища Лехи и меткость Вана, ой как пригодились… Уходя из города Данил уже как-то смирился с потерей друзей, понимая, что вряд ли их теперь увидит – и сейчас, когда все встало на свои места, лишь с какой-то грустью констатировал это как окончательный и бесповоротный факт. Вот и еще двое минусом…
Трофеев было слишком уж много. Стоя перед огромной кучей барахла, Добрынин размышлял. Брать с собой – не унесешь. Оставлять противнику? Глупо. Выход оставался один – спалить к чертовой матери, нанеся тем самым урон не только в живой силе, но и в техническом и материальном обеспечении. Добро это по нынешним временам стоило очень дорого – да еще и трудновосполнимо, если восполнимо вообще. Авось, могущество Братства хоть малость – да уменьшится… Пополнить только свои издержки, затариться по необходимости – а остальное в расход.
– Так что?.. Не возьмем коня? – стоя рядом и глядя, как ребята споро набивают подсумки и баулы необходимым припасом, в который уже раз спрашивал Пашка. – Точно решил? Жалко… Конь – вещь!
– Во-первых, Паша, про маячок не забудь. В моем демроне нашли – откуда ты знаешь, что и в коня не вмонтирован? Вещь – да! Дорогая вещь, ценная, удобная! Думаешь Братство не додумается, как за коняшкой своей приглядеть?
Пашка что-то буркнул, признавая правоту старшего товарища.
– А во-вторых, – продолжал Данил, – коняга эта нам в другом поможет. Установка самоходная, пихнул ее – она и пошла. Навинтим маяк – и запустим в свободное плавание. Пусть себе тащится, пока аккумуляторы не сдохнут. Может день пройдет, может – два… Пока ее разыщут, пока сообразят, что к чему… А нам даже дня, чтобы затеряться, – по горло хватит…
Батарей кивнул, соглашаясь. Ухмыльнулся:
– А все-таки здорово мы их разделали! Вот это я понимаю – бой! А то мы, пока без тебя по городу шарились, все больше бегали от них, да по лесам прятались! А теперь – врезали по первое число, пусть знают наших! Уроды! Я человек шесть завалил, не меньше! Надо метки на прикладе запилить…
Похваляясь своими ратными подвигами, Пашка как никогда был похож на подростка. Да, в сущности, он им и был. Подростком, которому слишком рано пришлось познать горечь потерь и встать на тропу войны…
– Ничего, Паша. Я тебе обещаю – найдем средство. За все ответят, за каждый косяк спросим втридорога… У нас теперь и цели-то в жизни другой нет – только война. Война до победного.