Луна щедро обливала всё вокруг, в том числе и ночной берег с одиноко стоявшей фигурой, мертвенным светом. Отчётливо, как днём, просматривалась другая сторона реки, но Кудесник не старался всматриваться. Он, стоя с закрытыми глазами, и так чувствовал, что на противоположном берегу в прибрежной чаще накапливалась тёмная сила, полная зла и ненависти. Было ещё одно несомненное подтверждение — временами, пусть и слабым ветерком, но явственно доносился присущий адским подземельям запах горелой резины и серы.
Не случайно ноги сами привели к этому омуту, ибо здесь его нашла Барыня, и, сама не подозревая, спасла от преследователей из темноты. Так получилось, что именно сюда загнали прислужники потустороннего зла обессилевшего беглеца. И, если бы не освящённая в своё время по просьбе Алёны Вотчина, неизвестно остался бы в живых Кудесник. Кстати, позже Бурбелла с единомышленниками и отбились от посланников инкубки Мариды без потерь по причине усечённости злобной силы, скованной в проявлении всей своей поганой активности, ибо людям помогало на земле этой Благословение Святое Церкви Православной.
Да, тогда появилась Барыня как нельзя вовремя, не сунулись продавшиеся слуги тьмы на этот берег, не посмели. Не зря отец Никодим, по просьбе хозяйки, надел на неё серебряный образок со Святым Николаем, который она снимала изредка, только когда, случалось, парилась в бане. Да к тому же и утро светлое наступило, закончилось время ночной черноты, а значит, ослабла активность подручных ада.
Наблюдали в то время издали из леска на другом берегу подручные демонов, скрежетали от ярости клыками, прячась за деревьями и кустами, но не осмелились речную границу пересечь. А затем след владельца «Охранителя» затерялся, да и он, уже беспамятный без силы талисмана и поддержки ордена, особого интереса для лукавых не представлял. Сам же «Охранитель» был недосягаем для нечисти и спокойно хранился в шкатулке Барыни под защитой её, а также преданных и верных ей православных помощников.
Но сейчас тёмные зашевелились. Бурбелла, сам того не желая, растревожил своим визитом в угодья Ирокеза всё это ядовитое гнездо. При этом, походя, так, между делом, умудрился вызвать ярость инкубки Мариды, нанеся физический урон её прислужникам. Потому и неудивительно, что именно сейчас и здесь, на приграничье, сосредоточилось основное ядро всех этих мелких бесов и других подручных более могущественного демона — Ваэля. Несомненно, вся эта шатия из ада просчитала силу и слабость защитников Вотчины. Соблазн нанести урон извечному врагу — «Ордену Лебедя» был нестерпимо велик, да ещё попутно завладеть «Охранителем», также заодно разрушить, пусть и локальную, православную общину. Излишне упоминать, что желание нечисти просто зашкаливало сверх меры в своей адской подлости, вот и подтянулось множество инфернальных существ из легиона Ваэля и их союзники. До поры замерли, выжидали появления главенствующего демона. Но сейчас они готовы, только команду дай, и накинутся всей сворой на Вотчину! Кудесник ждал, он знал — время пришло! Этой ночью он стоял на берегу реки в одиночестве, за его спиной простиралась православная земля с её спящими обитателями. Он понимал, что какое-то время сумеет сдержать атаку множества этих горгулов, зомби, големов, варлоков, примчавшихся издалека по зову хозяина горных гамулов и ламий. Имя им — легион. Конечно, кинут на прорыв первыми рядами своих прислужников-перевёртышей, вероотступников, корыстолюбцев и прочих нечестивых грешников, преступивших и предавших святую веру. Для выходцев из пламени преисподней это — расходный материал, ими тёмные демоны могут жертвовать без всякого сожаления. Он сумеет отразить первый натиск, а что потом, когда накинется нечисть посерьёзней? Сколько времени выдержит он без поддержки? Кудесник крепче сжал рукой «Охранитель», перекрестился и, закрыв глаза, стал молиться. Он был готов стоять до конца, даже, если погибнет! Но отступить перед тьмой, предать веру, братьев по Ордену, своих новообретённых товарищей!? Нет! Бесчестье хуже смерти!
Ну, вот и началось! Диск Луны стал наливаться багрово-кровавым оттенком, с той стороны поднялся ледяной ветер, раздался треск выломанных деревьев, заскрежетали вылетевшие из леса нетопыри, завыли по-волчьи оборотни, закаркали почти невидимые в мертвенной мгле чёрные вороны. Наконец показались первые зомби, свинцово блестя белками ещё сохранившихся глаз, вызывая омерзение оставшимися паклями грязных волос на полупустынных черепах. Вселяя в обычного человека неподдельный ужас и отвращение своими струпьями и волочащимися ошмётками обвисшей гниющей плоти, десятками полезли в реку, оскверняя чистый омут. Толкая друг друга, отвратительные твари гурьбой скатывались в воду, скрывались в глубине и, будоража мутное илистое дно, упорно ползли к противоположному берегу. За ними следовали вурдалаки, упыри и прочие потусторонние уроды, они скалились окровавленными клыками, грязные и ужасные с диким и безумным воем следовали за мертвецами. Кудесник крепко держал свой талисман, из-под прикрытых век по щекам катились слезы, он ссутулился, по спине побежал озноб, от внутреннего напряжения на лбу выступили капельки пота. Тем временем вода в реке стала наливаться густой чернотой, она продвигалась от того берега к середине реки, на поверхности появилась рябь. Ветер усилился, понёс ветки и пыль, обгорелые листья вместе с золой, рябь переросла в волны. Взбаламученная вода заклокотала, половина омута превратилась во что-то неузнаваемое и враждебное. Неожиданно в самом центре образовался водоворот, сначала небольшой, потом он стал расти, увеличиваться в размерах и, наконец, превратился в гигантскую воронку, вращающуюся с бешеной скоростью. Всё кругом загудело, завихрилось бурей, поднимаясь, казалось, до небес! Это был настоящий смерч, из которого посыпались нападавшие адовы приспешники, некоторые ещё уцелевшие, но многие, грянувшие на твердь земную, как говорят военные механики, были не укомплектованы. После этого урагана на землю просыпалась куча черепов и костей, смачно шлёпнулись прочие оторвавшиеся остатки плоти разных частей всяческих инфернальных сущностей и усопших грешников, поднятых из могил некромантами. Практически весь противоположный от Вотчины берег был усеян останками агрессоров из числа низкоразрядных слуг тьмы.
Во что превратилось это некогда красивое место, даже трудно представить! А невезучее бобровое семейство? Хорошо, если инстинкт самосохранения подсказал им заблаговременно покинуть эту местность, и они его послушались. И то ладно, что сейчас Барыня не видит эту картину, да она в гневе праведном в одиночку сметёт любую рать нечестивцев! Как ни устал Кудесник, но сил улыбнуться при этой мысли у него хватило.
* * *
В то же время у ворот, так сказать, на сухопутном направлении, также разыгралось сражение. Дворнику не спалось, он наравне со всеми чувствовал нервозность своих боевых товарищей. С расспросами, конечно, он не лез, так как в отличие от предыдущего стражника являлся человеком умным, поэтому был начеку. Ему доверили охрану со стороны единственной дороги, ведущей в Вотчину, вот он и относился со всей ответственностью к этому поручению.
Итак, ему не спалось. Спокойно сидя на лавке возле ворот, он вдруг насторожился и стал внимательно прислушиваться. Странно! Глубокая ночь, а до него доносится какой-то непонятный шум, исходящий с территории Вотчины. Дворник вскочил и сделал несколько шагов по направлению от своего поста, но остановился. Пост покидать нельзя, это — незыблемый закон! Обернувшись к воротам, он обомлел, дежавю! По дороге с той стороны подползал недавний его знакомец — здоровущий варан.
— А-а-а! Пожаловал, барханный крокодил! — Храбрый ветеран схватил прислоненную к стене сторожки боевую метлу и занял позицию у ворот, — не стану скрывать, ящерица ты безмозглая, допускал я мысль о твоём возвращении. Ну, что ж! Мы с моей верной метлой, конечно, тебя встретим со всем радушием. Помнишь метлу-то? Небось, соскучился, коли опять приполз!
При звуках голоса ненавистного дворника у ящера раздулся гребенчатый капюшон, вылетел из красной пасти чуть ли не полуметровый раздвоенный язык, и раздалось громкое шипение. Затем он словно тараном, этаким бронированным бревном на чешуйчатых лапах, проворно кинулся на приступ. Но, как и в прошлый раз, сунувшуюся в ворота морду чудовища встретил колючий «ёршик» проверенной метлы. Мерзкой твари это не понравилось, и кошмарная рептилия с раздражённым шипением отступила. Дворник после первой встречи с этим гадом не поленился и заменил истрёпанные в первом бою ветки, взял свежие, покрепче и поострей. Тем не менее, пресмыкающееся исступленно бросалась в атаку с фанатизмом, делающим честь любому самураю. Но стойкий боец стоял незыблемо, точными выверенными движениями навстречу шипящей пасти устремлялись расщеперенным дикобразом острые прутья. Так продолжалось долго. Наконец чудище отступило на пару метров отдохнуть, тяжело вздувались и опадали его бока, кровоточили колотые раны, но мертвенный зловещий взгляд гипнотизировал врага всё с той же беспощадной лютостью. Несколько утомлённый дворник с сомнением осмотрел измочаленную метлу, нет, ещё одного приступа этой бронированной твари она не выдержит.
— Всё не угомонишься! — имитируя голос известного актёра из знакомого всем сериала, загремел он, — ну, гад, держись! Где мой лом!? Против лома, как доподлинно известно, нет приёма!
Отбросив уже бесполезную метлу, дворник, не теряя ни секунды, схватил стоявший мирно, прислонённый к стене лом и, держа его наперевес, занял своё место.
Однако варан не спешил, он облизывал израненную морду длинным языком, всё также сверлил взглядом наглого и упёртого преторианца, но при этом словно прикидывал шансы на случай следующей атаки. Лом, господа, это всё ж таки не метла! В умелых руках, а руки у этого стража умелые, неутомимые такие, заострённый лом — оружие смертельно опасное. С видом «не больно-то и хотелось» мудрый Вараша развернулся и неспешно ретировался. Дворник провожал его взглядом до тех пор, пока драконий силуэт не растворился в предрассветной мгле, и только после этого облегчённо опустился на лавку. Расслаблено поникли плечи, бессильно упали на колени натруженные руки, воин метлы устало прикрыл глаза и замер. Через мгновение он уже глубоко спал…
* * *
У Кудесника тоже выпала минута отдыха, смерч успокоился, чёрная муть в омуте постепенно исчезла, но понятно, что долго расслабляться ему, конечно, не дадут. Он встал с лавки (любимое место Барыни в утренние часы), на которую присел перевести дух, прижал к груди верный «Охранитель» и, закрыв глаза, сосредоточился. Вскоре гладкая поверхность воды опять заволновалась, из середины омута стала расти ввысь водяная полупрозрачная стена. Она расширялась, поднималась всё выше и выше, насколько хватало глаз и, наконец, застыла, словно покрывшись обледенелой шипастой бронёй.
Немного погодя, зашевелились остатки — выброшенные ураганом разномастные упыри и изгои, оживились оборотни и вурдалаки. Причина простая — проявился Ваэль, главный демон и предводитель всего местного сонма на этой нечестивой вакханалии. Сейчас он уже не маскировался человеческим обличьем с оранжевым бобриком на голове. Именно из-за такой бросающейся в глаза внешней «оранжировки» люди, которые имели несчастье с ним столкнуться, и прозвали его Ирокезом. В своём настоящем обличье это был кошмарный монстр с оскаленной красной пастью и острыми клыками. Уродства добавляла отвратительная гримаса, она ещё больше усугубляла безобразие страшной морды. Сверху на голый череп наползал багровый с чёрными полосами гребень, похожий на зазубренный хвост гигантского тритона.
Огромная туша этого злыдня на миг замерла, налитые кровью маленькие щёлки под набрякшими складками стали прощупывать преграду, созданную Кудесником. Рядом с ним возникла коварная джинири Маридка, за ней подтянулся когда-то ею умерщвлённый, а потом поднятый из могилы её бывший любовник, а ныне верный раб — роланг с ядовитым аспидом на шее. Тройка из этого числа самой отвратной нечисти сейчас стояла на берегу и пожирала взглядами ненавистную им Вотчину. А позади их постепенно накапливались уцелевшие прислужники из адской когорты Ваэля.
Напряжение нарастало, в любую секунду могло произойти нападение, сборище злобных нечестивцев приготовились к прыжку. Наконец над ними сверху пролетело крючколапое чудище — гаргулья. Оно, расправив трёхметровые кожистые крылья, устремилось на Вотчину, но, достигнув середины реки, врезалось в неведомую преграду. Распластавшись, замершее на миг чудовище стало сползать вниз, скрежеща когтями так, что было слышно далеко вокруг, при этом оно пронзительно клекотало-верещало в бессильной ярости. Повинуясь рыку главаря, ринулись в воду остатки ополчения поганого, опять с той стороны забурлил омут, поднялась волна, налетела и стала биться о созданную Кудесником границу, накатывалась с шипением и коричневой пенной мутью, но отбрасывалась назад, выкидывая на берег исковерканных агрессоров из мрака. Выбралась изрядно помятая и грязная, но от этого не менее злющая Каркалыга — гаргулья. Каркалыга! Такое прозвище в своё время ей «приклеил» Дмитро Лесоруб, и теперь вдобавок к шраму от топора личные счёты Каркалыги к нему возросли до бесконечности. Она, видимо, для просушки расправила свои перепончатые крылья, с которых стекали струйки воды, и злобно уставилась багровым глазом на противоположный берег, но повторить очередную попытку налёта на Вотчину пока не решалась.
Кудесник едва сдерживал натиск слуг тьмы, ему пришлось прикладывать неимоверные усилия, и он чувствовал, что долго не выстоит. Тем не менее, его решение скорее погибнуть, нежели отступить, оставалось незыблемым.
В это время из лесной глуши прибыла подмога поредевшей толпе зомби и прочих бесовских нежитей. Повылезали невесть откуда искажённые злобой вурдалаки и оборотни, а от местных болот и топей приползли злобные духи — мавки и кикиморы. Собралось множество различных грешников, преступников, производных от покойников-самоубийц в союзе с нечистью и прочих примкнувших к мрачному миру теней отбросов.
Ну, вот и началось! Издав утробное рычание, демон в три прыжка достиг тонкой преграды, за ним следом проворно просеменила по поверхности воды арабка Марида. Поднялся визг, гвалт и вой. Это бросилась в воду всем скопом орава адовых приспешников, впереди — роланг! Ему не впервой форсировать этот омут, правда, в прошлый раз не повезло — без башки остался, так безбашенным и ретировался. Тогда оказал ему «тёплый приём» Бурбелла! А он — мужчина серьёзный. И сильный.
Но сейчас Ронни (так прозвал его бывший опер) среди своих! В полной, так сказать, обойме, и их много. В данный момент башка у него на месте, да и омерзительный аспид тоже в наличии. Так что, вперёд! Как говорится — на миру и смерть красна! Тем более, чего уж мертвецу смерти-то бояться, он, пардон, и так уже того… с запашком трупным, ядрёным таким, застарелым, не при дамах будет сказано! Вот и полез в речку с такой охотой, желая, видимо, смыть со своей мертвечины плесень смрадную.
Всё! Для Барыни роланг теперь — злейший враг, так вторично испоганить её любимый омут! Ну, это, знаете ли, перебор! Будь она в настоящее время здесь, лично башку бы неугомонному покойнику снесла по примеру Бурбеллы.
Тем временем вскипела, забурлила вода, поднялась муть снизу у почти неразличимой преграды, заклокотала, взбивая коричневую пену, замелькали в бурунах разностатейные упыри и трупы неупокоенных грешников. С бешеной активностью метались они посередине омута, с неукротимой свирепостью бросались на прозрачную стену, пытаясь нащупать хоть мельчайшую лазейку, найти или пробить какую-либо брешь — безрезультатно!
Кудесник стойко боролся, но силы на поддержание «барьера» таяли с каждой минутой, а напор нечисти, наоборот, усиливался. Когда же в созданную им защиту впились когти демона, его даже качнуло назад, как будто они вонзились в него самого! Рядом воткнулся кривой османский ханджар с колдовской арабской вязью фурии Маридки.
В тех местах, где впиявилась главенствующая нечисть, стали появляться рваные дыры, поначалу небольшие, но потом, постепенно, они стали расширяться. Из разверзнутой пасти главенствующего демона в созданную Кудесником защиту ударило ярко-рыжее адское пламя. От огнедышащего удара в этом месте образовалась рваная рана, было видно, как стал вибрировать и истончаться барьер, и вот он, оплавляясь по краям, начал расползаться и дымящиеся потёки устремились вниз. Это почувствовала копошащаяся внизу масса упырей, раздался торжествующий визгливый клёкот и реготанье, непереносимое для человеческого уха. Наконец в разрастающуюся прореху просунулась ощерившаяся злобным торжеством со звериным оскалом и брызгающей кровавой пеной кошмарная морда. Она торжествующе рычала и сверкала выпученными багровыми буркалами. По соседству неистово рвала преграду, кромсая кривым кинжалом, коварная бестия Маридка.
Силы стремительно покидали Кудесника, он уже не мог латать бреши в созданной им защите и еле держался на ногах. По измождённому лицу от чрезмерного напряжения текли слёзы, всё тело сотрясала дрожь и его шатало. Но он мужественно сопротивлялся до последнего, ибо не дело Светлого Рыцаря из Ордена Лебедя покинуть пост, оставить без защиты и покровительства на растерзание этой толпы нечестивцев ставших близкими ему людей.
Чтобы приготовиться к неизбежному, встретить кончину подобающе своему положению, он выпустил из рук «Охранитель» и перекрестился. Неожиданно к его плечу приникло дружеское надёжное плечо, в его ладонь легла тёплая женская ладошка, стало свободней дыхание, он почувствовал поддержку. Постепенно его перестало гнуть к земле, внутренние силы потихоньку возвращались. Кудесник не открывал глаза, но и он так знал — Василиса! Не оставила одного, не жалея себя, пришла ему на помощь и, надо сказать, весьма вовремя.
Тем временем гвалт и скрежет нечисти постепенно стал затихать, он открыл глаза и с удивлением наблюдал, как искристыми ледяными кристаллами латаются прорехи, как восстанавливается и укрепляется барьер. Видно было даже неискушённому взгляду его стремительное возрождение. Преграда уплотнялась, заиграла белоснежным льдом, ощетинилась навстречу врагам острыми кинжальными пирамидами и приглушила истошные вопли беснующейся банды упырей. Наконец морозной створкой закрыла от людского взора и кошмарную образи́ну демона Ваэля.
Понимая, что у него больше бы не хватило сил на подобные подвиги, Кудесник осмотрелся вокруг и с радостью осознал — рядом, по обе стороны от них с Василисой, стояли их товарищи. По правую руку находились Военрук, Бурбелла и Дмитро Лесоруб. Они с весьма неодобрительным видом наблюдали за происходящей вакханалией разномастных нечестивцев. Особенно угрюмым выглядел Лесоруб с заткнутым за пояс натруженным топором, видно было, как он жалел, что не может применить его в деле. Слева, рядом с Кудесником стоял седобородый человек в скуфии и длиннополой рясе тёмно-серого цвета. У него были закрыты глаза, обе руки сжимали наперсный крест, едва слышно доносились слова молитвы.
— «Отец Никодим! — понял представитель ордена, — это очень хорошо! Наверняка, Алёна озаботилась, призвала на помощь!».
Далее стояла сама Барыня с окаменелым лицом, её поддерживал за локоток верный Извеков.
Они молча смотрели, как растёт и укрепляется ледяная вертикальная стена, отделяя их спокойную часть реки от беснующей нечисти, взбулгаченного там до черноты омута, искорёженных деревьев, обезображенного противоположного берега.
Наконец на стороне защитников Вотчины полностью утихли порывы свистящего ветра, вступал в свои права утренний рассвет, наступала тишина.
Кудесник посмотрел на отца Никодима, тот открыл глаза, устало улыбнулся и протянул ему руку, другую протянул Алёне. Та, в свою очередь, взялась за руку Извекова. Не сговариваясь, крепко сковали себя мужскими рукопожатиями и те, кто стоял справа от Василисы.
Их было восемь! Восемь, скреплённых одной верой, одной целью! Они черпали друг от друга энергию, впитывали от образованной единой цепочки единомышленников силу.
Внезапно раздался непонятный приглушённый хлопок, почти сразу, словно судорогой, пробило пространство, и грянул гром такой силы, что защитники Вотчины пошатнулись, слетели головные уборы, растрепались волосы.
Если бы люди не держались крепко за руки, то вряд ли устояли бы на ногах, их, несомненно, сбило бы ударной волной. Под ногами сначала задрожала, а потом вздыбилась земля, небо расколола ярко-фиолетовая молния, сверху хлынул серебристый поток света, стихия разбушевалась не на шутку. Ледяная стена взорвалась и ударила тысячью острых осколков, направленных на вражеский берег, тысячи смертоносных игл пронзили предрассветный воздух. Раздался истошный вой ужаса уцелевших прислужников Ваэля. Опять ударил мощный взрыв, и весь тот берег окутался белесой дымкой, похожей на густой туман. В этом тумане раздавались вопли и рычание оставшихся, кое-как шевелящихся гнусных сущностей этого адского легиона. Вновь раздались приглушённые хлопки, это один за другим ло́пались, словно надувные шары, потусторонние уродцы. Они, конвульсивно кривляясь и дёргаясь, преломлялись в сизо-зелёном искажении и, испуская ядовито-зловонные испарения, исчезали, уносимые неведомой силой, видимо, обратно в ад.
Немного погодя все вопли и проклятия затихли, а со стороны Вотчины потянуло свежим очищающим ветерком.
Кудесник был удивлён той несокрушимой мощью, которая отразила нашествие тёмных сил. Он в одиночку был не в силах так порушить нечисть. Его соратники, наблюдая, как рассеивающаяся дымка обнажала последствия ночного противостояния, тоже были поражены своей масштабной победой.
Один отец Никодим оставался невозмутимым, он дошёл до лавки и с удовольствием присел отдохнуть. Устало смахнул пот со лба и затих. Когда же вышедшие из оцепенения зрители обратили на него внимание, удивились не меньше — старый священник спокойно спал!
— «И это в тот самый момент, когда надо торжествовать победу, праздновать с шампанским за обильным столом… когда ещё в остаточном восторге возбуждённо трясётся организм от осознания полного и безоговорочного успеха кампании… а тут, видите ли, некоторые спят! Чересчур крайне возмутительно! В конце концов, смеем заметить, это просто недопустимо, господа и дамы!».
Но вмешался Кудесник и попросил почтеннейшее собрание не судить строго отдыхающего человека, учитывая его сан и возраст. Заступника немедленно заслонила собой Василиса и метнула в «зарвавшихся мужланов», посмевших было загомонить тут, пару хлёстких выражений. Следом продемонстрировала своё неудовольствие возбуждённым мужчинам и Алёна, высказалась кратко, резко и ёмко! Подействовало незамедлительно, первый сдался и признал ошибку Извеков. Следом и смущённые мужики спохватились, они подняли на сцепленные замком руки спящего священника, и, бережно придерживая его, бодро потащились всей воинственной командой победителей отмечать «викторию»!
Во главе это всей мужской «шайки-лейки» (так обозвала их Алёна) собственной персоной шествовала хозяйка Вотчины.