Сработавший ранним утром в просторном ведре будильник — это что-то!

Пила «Дружба», «Болгарка» и перфоратор, включённые одновременно, по децибельности своей вполне соизмеримы с громыханием дуэта механического будильника советского производства и акустики пустого цинкового ведра! Даже вызывающий у всего посёлка объективную антипатию и вполне объяснимое желание немедленно схватиться за топор из-за ранних истошных воплей соседский злобный кочет Марчелло с яростно багровым гребнем и тот казался меньшим утренним кошмаром!

Неудивительно, почему у Лёньки Дробышева, разбуженного таким образом ровно в семь утра, настроение было намного ниже радужного, а коэффициент ненависти ко всему этому визжащему и дребезжащему был примерно эквивалентен «восторгу» молодого жениха, коего забрили в армию перед первой брачной ночью.

Но дело есть дело! Матушка ещё вчера укатила в райцентр в надежде спасти их негоцию, ибо в последнее время дела шли неважно, и улучшения в ближайшем будущем не предвиделось. Вот и приходилось ей, как хозяйке небольшого павильончика на площади у здешнего автовокзала, выкручиваться, звонить, ездить, надоедать, просить и т. д. Как показало время, обращаться к знакомым и друзьям в таких случаях бесполезно! Да и мало их осталось, друзей-то, катастрофически мало! Не терпит коммерция такого понятия — дружба. Вот конкурентов — пожалуйста! Как говорится, в любом количестве и на выбор, только успевай распаковывать, а насчёт друзей — забудьте!

Было Лёньке задание с утра конкретное: проверить и проветрить павильон, подмести и ополоснуть входную дорожку, вымощенную плиткой, мусор всяческий убрать, ну и подежурить денёк, мало ли что! Вдруг кто полезный из приезжих заглянет, может, что матери передать попросит, да и в целях безопасности, всякое, знаете ли, бывает. А так пусть все видят — павильон под присмотром. Да и товар всё ж таки какой-никакой остался, жалко, если растащат, остатки они, как правильно замечено, сла́дки.

Лёнька прошлёпал босыми ногами по крашеным половицам до умывальника, совершил утренний освежающий ритуал, потом выпил стакан молока с черничным пирогом из русской печки. Надо отметить, у матери особенно вкусным получалось различное печево. Нет, ещё, конечно, необходимо вспомнить про щи с постной свининкой и серой капустой в большом чугунке! Они — просто песня! Дар речи потеряешь или захлебнёшься, ибо без обильной слюны слова не произнести, один запах чего стоит!

Так, с собой несколько пирогов с капустой, минералка и яблоко, всё! Теперь дверь на замок, ключ в потайное место, известное только им с матерью, на велосипед и полный вперёд!

Десять минут по посёлковой дороге и он на месте. Хорошо ехать ранним утром, дышится легко и свободно. Главное братцев Рущуков не видать, поди-ка спят ещё, ну и бананы им в уши! Не испытывал Лёнька к ним симпатий, да и за дело, редкостные удоды! Именно такую характеристику он прилепил этому дуэту.

На год постарше его, братцы-одногодки, внешне непохожие друг на друга, но зато одинаково любившие шкодить и пакостничать. К примеру, если сегодня кому-либо подлянку не устроили, всё — день псу под хвост и настроение у братцев крайне отвратительное!

К Лёньке они просто обожали цепляться по каждому пустяку, хлебом не корми! Пользовались тем, что он ответить не может, в прямом смысле ответить, словами. Хотя и не только к нему, нежелание односельчан с ними связываться считали слабостью, вот и задирали всех, кто беззащитнее.

«От осинки не родятся апельсинки!». Родословная братьев Рущуков вполне соответствовала этому утверждению. Доблестный батяня и старший братуха сидели в привычных для них исправительных учреждениях, маманя на дальней ферме вспахивала скотницей, скандальней бабы свет не видел, в общем, семейка ещё та! Это наглая и сварливая ячейка общества была надоедлива и шумлива, словно стая ворон на городской свалке, бедным соседям поневоле приходилось выслушивать их постоянный гвалт и ругань. Назойливые и бесцеремонные, как тараканы у ведра с мусором, они постоянно лазали в чужие огороды и сады, зорко высматривали всё, что плохо лежит.

Хотя надоели они всему посёлку изрядно, к сожалению, на сегодняшний день резкий укорот братцы не получали, но по всему было видно — впереди их ждёт участь старших «героев» этой шайки-лейки и бравой семейки.

Ну, да ладно, пёс с ними, с братцами этими, а пока Лёнька с удовольствием гнал по твёрдой сельской дороге. Свежий утренний воздух обдувал лицо, выгонял остатки сна, поднимал настроение. Лихо подлетел к своему павильону, открыл пару замков и завёл внутрь свой «Пегас». Это раньше на селе не убирали да не прятали, не запирали под замки, все друг друга знали, было взаимное уважение и доверие, но появились приезжие типа Рущуков и вмиг отучили от такого легкомыслия.

Тем временем Лёнька проверил навскидку остатки товара, коробки вроде все на месте, окна целы, вот и славно, пора за дело. Он взял пластмассовое ведро и поставил под кран набрать воды, та текла тонкой струйкой, вполне можно успеть сбегать в «кандейку» за метлой и совком.

Небольшая сараюха с шанцевым инструментом, т. е. парой метёлок, ведра ржавого одна штука, старого совка на длинной ручке, ржавой лопаты и нескольких пустых ящиков, не запиралась ввиду отсутствия в ней ценных предметов. Накинув дежурный замок, Лёнька, не торопясь, направился в подсобку, которая незаметно присоседилась к задней стенке павильона в уютной тени деревьев.

Просунув руку в проём, крутанул вертушку и открыл дверь…

Если бы он мог говорить, то сейчас бы потерял дар речи! Расставив ящики, подложив старую фуфайку, в их, так сказать частной собственности, пристроился на отдых крепостной крестьянин.

Незваный гость, лёжа на боку, уютно посапывал. Скукожился бедолага, ну это понятно, как-никак конец августа, да и сам месяц выдался этим летом — не забалуешь! Ночи сейчас довольно прохладные, и в пристройке этой не вспотеешь при всём своём желании, уж будьте уверены!

Лёнька стоял и рассматривал крепостного. Точно, вылитый крепостной крестьянин! Лапти, непривычные взгляду современного человека, порты просторные, прагматичные с точки зрения землепашца, рубаха простая без символов и оберегов, да под головой виднелся подложенный несуразный колпак. В любом учебнике по истории России найдёшь рисунки таких, когда-то угнетённых, товарищей, на репродукциях различных картин художников-передвижников, да и в фильмах исторических про Русь-матушку они точно так же выглядели.

Тем временем сопение незаметно стихло, и Лёнька внезапно осознал — пока он с удивлением изучал чудака из века «восьминадцатого», как говаривала при жизни его бабка Нюра, «чудак» проснулся и тоже в полглаза разглядывал его со всем вниманием. Молчание длилось несколько минут, наконец, незваный гость зашевелился, приподнялся и сел на своём импровизированном ложе.

Странно! Казалось бы, залез варнак в стиле ретро в их святые закрома, надо бы свистеть подобно дворнику, состоявшему в филёрской бригаде при опричниках жандармского уездного отделения царя-батюшки, привлекать прохожих, звать на помощь околоточного…

Вот только Лёнька страха почему-то не испытывал абсолютно твёрдо, ему даже этот мешковатый мужик с русыми волосами показался интересным человеком, несмотря на нелепое одеяние, в коем тот пребывал.

Поэтому он, не колеблясь, присел рядом в ответ на приглашающий жест, без боязни пожал протянутую руку и даже не стал нервничать, когда тот задержал её на мгновение в своей мягкой ладони.

— Ну, здравствуй, Леонид, — тепло поприветствовал парня этот крестьянин, — вижу, не сердишься на незваного гостя, это делает тебе честь, юноша.

И он ещё раз пожал руку Лёньке. Тот, не привыкший к такому уважительному к себе отношению, в ответ захотел угостить пришельца домашними пирожками, ведь, наверняка, голодный мужик-то, да напоить минеральной водой… вода!!!

Воду он, безалаберный, не выключил, там уж точно потоп! Как бы остатки товара не подмочило, вот тебе и «клизма с клейстером, шпиндёль им в матрицу!». Нет, мать точно прибьёт!

Крепостной с некоторой тревогой всмотрелся в гамму переживаний, отразившуюся на лице парня, а тот после минутного ступора, словно ошпаренный, выскочил из пристройки и исчез. Поняв, что что-то произошло, «старорежимный лапотник» наскоро сделал несколько гимнастических упражнений, дабы разогнать кровь, и последовал за новым знакомым.

Когда он разыскал открытую дверь павильона, его взору предстала следующая картина: растерянный Лёнька с закушенной нижней губой и блестящими глазами елозил бесполезной, в данной ситуации, тряпкой, больше разгоняя воду, нежели убирая. Он также сразу заметил пластиковое ведро, стоявшее на бетонном полу под струйкой воды из крана. Оно было полное, и вода веселым ручейком, конечно, по закону для нормальных людей, через краешек убегала по наклонному полу именно под картонные коробки.

«На стулья, столы и прочее наплевать, а вот, что десятка два коробок с товаром оказались подмоченными…!?».

— Так, юноша, — перебил панические мысли крепостной и закрыл кран, — подготовь столы, стулья, будем спасать, что возможно.

Лёнька, услыхав родные команды (мать его приучила), кинулся их выполнять.

Они вдвоём быстро загрузили на столы верхние ряды коробок, потом подняли остальные просушиваться, включили вентилятор и уселись на оставшиеся свободные стулья думу думать.

— Что за товар в коробках? — вогнав дыхание в норму, поинтересовался гость.

Лёнька встал и жестом пригласил подойти к ряду из трёх шкафов, стоявших по боковой стороне, открыл крайний, и на полках обнаружились пакеты с бытовой химией, коробки всяких чистящих и моющих средств, шампуни нескольких наименований, зубная паста и т. д.

— Это, я так понимаю, образцы, а в коробках остатки вашего торгового ассортимента?

Лёнька кивнул.

— Так. Дела в последнее время успехом не блистали. Верно?

Лёнька опять кивнул.

«Лапотник» уселся, снял свой старорежимный колпак и задумался.

— А скажите, Леонид, это — главная площадь вашего посёлка? — немного погодя, встрепенулся он.

Тот кивнул в третий раз.

— Ясно. Давай-ка, юноша, бери тетрадь, ручку и будешь писать мне ответы. Только старайся лаконично, самую суть дела.

Приготовив всё необходимое, парень уселся за стол и с надеждой и интересом воззрился на этого непонятного товарища. Ну, явно, беглец. Сбежал с какой-нибудь массовки исторического фильма или театрального действа. Наверное, режиссёр вспыльчивый попался, режиссёры — они такие!

На рекогносцировку, как мудрёно выразился этот русоволосый дядька, затратили, наверное, минут сорок. После этого новоявленный «Старшой» откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и ушёл мыслями на какое-то время в думу великую.

— Так, автовокзал. В день три областных рейса, пара районных… маршрутки и такси, — бормотал он себе под нос.

Лёнька, спохватившись, принёс пирожков и минералки. Благодарно кивнув головой и аппетитно уминая вкуснятину, гость продолжал негромко анализировать.

— Реки нет, железки тоже нет…да-с…дела не ахти какие весёлые…

Испив минералки и ещё с минуту посидев о чём-то размышляя, крепостной встал и направился к крану. Открыл воду, подставил разгорячённую голову под струю, пофыркивая от удовольствия, потом, утираясь поднесённым Лёнькой полотенцем, изрёк одно, но важное, — ладно, что-нибудь придумаем.

Потом, оглядев себя, поинтересовался, — обувь, какая есть? Из одежды чего-нибудь?

Из одежды нашлись только два рабочих халата, синий — матери, но он был маловат, зато чёрный больше размером в самый раз подошёл. Чёрный халат иногда здесь одевал Чернявый, когда они ещё жили вместе.

С обувью дело было проще, в углу стоял огромный ларь, наполовину заполненный плетёнками, кедами, ботинками. Всё это было новым, неношеным, ибо осталось в своё время непроданным. Подобрав ботинки и освободившись от лаптей, облачившись в халат, старший утратил свою такую оригинальную внешнюю нелепость, зато принял вид обычного грузчика из винного магазина.

Повелев Лёньке закрыть дверь от лишних глаз, проветривать улицей уже нет смысла, он пообещал быстренько вернуться и живенько так исчез. Вернулся Старшой через полчаса, вернулся не один. С ним был лысый мужик выше ростом на целую голову, но при этом внимательно слушавший, что ему говорил товарищ в халате, похожий на подсобного работника.

Этот лысый мужик приезжал регулярно, Лёнька его неоднократно видел в посёлке. Как-то мать обмолвилась, мол, его родители и сестра здешние, а он сам в райцентре держит то ли магазин, то ли склад, но помощи от этого земляка не допросишься ни при каких бедах.

Тем временем мужики попросили Лёньку найти калькулятор и подсчитать общую сумму стоимости товара в павильоне. Тот быстро прикинул, цену от матери он знал, та не раз пыталась избавиться от остатков, записал на листке и отдал Старшому, который, показав его лысому, дописал ещё что-то, и они, усевшись за стол, стали вполголоса обсуждать дела купеческие. До Лёньки доносились только малопонятные обрывки их разговора.

— …ведь не дефицит какой…

— …да тебе всё равно любой товар…

— … ты хоть сбавь немного, этого добра везде дешевле…

— … а информация? Она тоже стоит денег! Да я тебя от ревизии и немалых неприятностей спас!

Сам он сидел у двери в павильон и смотрел на ожившую площадь.

Мужики, наконец, ударили по рукам, и лысый выскочил наружу. Минут через пять, урча, к выходу подкралась «Газель», оттуда выскочил лысый с барсеткой в руках и направился к Старшому. А Лёнька с водителем, по команде, муравьями-трудягами стали грузить в распахнутую машину коробки, подмоченные ставили в стороне отдельно, справились за пятнадцать минут.

На прощание лысый почтительно пожал руку Старшому, вручил визитку с телефонами, махнул Лёньке и загрузился к водителю в кабину. После их отъезда, заперев изнутри входную дверь, оба негоцианта уселись, чтобы прийти в себя, и удовлетворённо оглядели опустевший павильон.

— Лады, — наконец произнёс новоявленный купец в халате. Он достал из кармана пачку пятитысячных и выложил на стол.

Лёнька был приятно изумлён, для здешних мест это была довольно приличная сумма.

— Ну-с, Леонид, с почином нас! Дома есть компьютер? Есть! Отлично! А сейчас давай-ка найди общую тетрадь. В неё будем записывать здешнюю бухгалтерию, дома в отдельную папку продублируем электронно.

Тетрадь нашлась, Лёнька подробно, под диктовку Старшого, всё записал. Тетрадь с ручкой убрали в пустой шкаф, туда же положили завёрнутые в газету деньги.

Потом по предложению этого неугомонного дельца пошли прогуляться по близлежащему околотку, посетить небольшой рынок, навестить местную кузню, вообще, как можно больше разведать с точки зрения делового человека. Так сказал старший компаньон, Лёнька не спорил.

В единственной на весь посёлок автомастерской он разговорился со сварщиком, потом с бородатым кузнецом Ефимом. Чтобы им не мешали, тот даже отослал своего помощника к Лёньке, и оба парня с удовольствием жмурились на пригревающее солнце последних летних дней, сидя на чурбаках.

Когда вернулись в павильон, молодой хозяин решительно написал о наступлении обеденного времени, о том, что в печи чугунок с добрым борщом, пироги различной степени вкусности, и он приглашает уважаемого старшего товарища разделить с ним трапезу дневную. Старший товарищ чиниться не стал, охотно согласился с неоспоримым фактом про обеденное время, одобрительно кивнул, услышав о вкусных пирожках, да и, вообще, хватит на сегодня хлопот. Они забрали деньги, велосипед, заперли павильон и двинулись не спеша к дому, где проживал юноша.

Старший так и выразился, — веди к дому, юноша!

По пути, считай через весь посёлок, они, конечно, привлекали внимание. Ну, понятно дело! Идёт незнакомый взрослый мужик в халате, рядом Лёнька-немой велосипед спокойно ведёт и, понятно дело, у сельчан небоскрёбом вырос вопрос: «Неужели у Васьки (мать Лёнькину звали Василиса) появился новый ухажёр!?».

Добрались спокойно, вездесущие Рущуки посмотрели издали, но, удивительное дело, даже камнем вслед не кинули, а Лёнька про них и думать забыл, вот такие дела!

Вручив Лёньке деньги, умелый купец посоветовал спрятать их подальше до приезда матушки, что младший исполнил немедля.

С удовольствием превеликим откушав борща и попив ароматного чаю с пирогами, Старшой помог молодому вымыть тарелки. Наконец, закончив с делами, они дружно уселись за компьютер. Первым делом проверили почту, мать сообщала о необходимости задержаться на пару-тройку дней, спрашивала как у него дела, беспокоилась, сытый ли он, что нового дома и т. д. По совету компаньона Лёнька отчитался о полной нормальности бытия, о том, что пропала необходимость продавать остатки товара, так как он всё это дело пристроил с хорошим профитом. Также попросил не волноваться, зря никого и ничего не искать, ну и прочие успокоительные слова. Затем они создали специальную папку для негоции, куда занесли все сегодняшние подвиги.

Потом Старшой поинтересовался на предмет наличия художника в посёлке. Узнав, что таковой имеется и живёт буквально через три дома (да этот дом сразу узнаешь), он изъявил желание прогуляться. А юному помощнику посоветовал отдохнуть, дабы к приезду матери держаться абсолютным молодцом. Где был и чем он занимался, Лёнька не знал, да и не интересовался, а сходил пока за водой, поставил кипятиться самовар, при этом не уставал удивляться, как же удалось тому сподвигнуть лысого на столь сомнительную для него сделку.

Главный негоциант пришёл часа через четыре в хорошем настроении, они тут же уселись пить чай. Потом узнав, что есть ещё один велосипед, он дал команду: срочно проверить сей механизм, если неисправен, привести его в порядок, смазать там, подкрутить, подкачать, в общем, поставить на ход. Уже завтра эта техника понадобится.

За всеми хлопотами и делами день промелькнул незаметно, спохватились уже поздно вечером. Ну, всё, на сегодня хватит, пора и на отдых! Гостю был выделен удобный диван, Лёнька, как обычно, расположился в своей комнате. Выспались прекрасно.

Старшой вскочил ранней пташкой: омовение, утренняя гимнастика, потом в ожидании молодого приготовил яичницу, «раскочегарил» самовар.

Когда юный хозяин соизволил продрать глаза от сна крепкого, в доме витали вкусные запахи, завтрак был готов, а его компаньон уже сидел за компьютером и с кем-то вовсю переписывался, только кнопки на «клаве» пощёлкивали.

Быстро заставив напарника умыться, сделать гимнастику и сесть за стол, Старшой изложил план действий на ближайшие несколько часов. Лёнька внимательно слушал, не спорил, кивал, соглашаясь. Ему, как ни странно, нравилось подчиняться этому постороннему русоволосому мужику с простым лицом, но с какой-то необъяснимо притягательной энергетикой. Да и видно было без «мелкоскопа», как говаривала бабка Нюра, помогает он их семье бескорыстно, к тому же чувствуется, человек очень даже неглупый и незлой, не то, что Чернявый!

Каждый раз когда Лёнька вспоминал Чернявого, у него портилось настроение. Возникали при этом очень даже нехорошие мысли. Иногда он мечтал, вот вырастет, найдёт этого гада и вернёт тому всё до грошика, что заслужил! Спросит за мать, за тумаки и подзатыльники, за потерянную в десять лет речь, да есть за что спросить с этого негодяя. А вот сейчас вспомнил, но злости почему-то не было, да и пёс с ним, с Чернявым этим! У них с напарником столько дел навалилось: там и вагон, и маленькая тележка, и целый состав, только шевелись!

Теперь на двух велосипедах по пустынной сельской дороге ехали молодость и мудрость. Несмотря на раннее утро, уже попадались встречные, некоторые здоровались, мудрость отвечала тем же.

От местных встречных исходило одинаковое мучительное любопытство, в воздухе витал вопрос, насчёт личности попутчика Васькиного сына.

«Да кто же это такой? Откуда взялся?».

Но пара невозмутимо крутила педали дальше, они едут в павильон, им не до пустомельных разговоров, их ждут важные дела!

Не прошло и получаса, как к ним в павильон прибыл сам кузнец Ефим. Он уважительно поздоровался с обоими, и, не теряя времени, они со Старшим вышли и снаружи стали о чём-то рассуждать, что-то измеряли, рисовали в тетради, записывали какие-то расчёты. Юный владелец не вникал, он полностью доверился опытному «Компаньеро». Это он так для себя обозначил статус бывшего крестьянина.

А пока Лёнька расставлял стулья и столы, протирал влажной тряпкой пыль, в пару приготовленных мешков складывал ненужное, в общем, приводил в более цивилизованный вид их собственность. Конечно, матушка приедет и всё это дело проверит лично, поэтому ничего кардинально не менялось. Как выразился Старшо́й, — «Вот твоя матушка приедет и решит все вопросы! Ну, а мы с тобой пока подготовимся к её приезду».

День опять пролетел незаметно. Оба трудились энергично, но без муравьиного фанатизма, по-хозяйски расчётливо. Лёньке было дано достаточное количество ценных указаний, велено записать их в тетрадь, затем отражать скрупулёзно последовательность выполнения поставленных задач по мере их завершения, ну и т. д. Сам же распорядитель куда-то укатил на велосипеде, вернулся только через пару часов. Едва он успел войти, как буквально тут же к входу подкатила иномарка, и в павильон с нескрываемым интересом заглянул мужик в шляпе. Старшо́й на ходу́ одобрительно пожал руку молодому напарнику и повелел ждать его приезда здесь, в павильоне. Работы, мол, много, вот и давай дерзай Леонид, а ему нужно в райцентр сгонять по делам. Чмокнула дверца иномарки, и главный негоциант вместе с мужиком в шляпе быстренько укатили.

Хорошо, что предусмотрительно были захвачены с собой термос с чаем, да остатки пирогов, испечённых заботливой матерью. Именно поэтому Лёнька, закончив на сегодня с порученными делами, в самом благодушном настроении уселся за стол записать свои трудовые подвиги и заодно испить вкусного, горячего чаю.

Он увлёкся и потому не сразу обратил внимание на некое шебуршание у входных дверей. Спохватившись, надо же было запереть вход, он понял — опоздал.

В приоткрытую дверь с любопытством и крысиной наглостью всунулись две отвратные физиономии братцев Рущуков. Обшарили в четыре глаза помещение и, увидев гордое одиночество этого червяка бессловесного и ничтожного, с пинка открыли дверь и, не торопясь, этак вразвалочку… а кого по сути дела бояться!? Итак, не торопясь, вразвалочку, словно пара просмоленных и бывалых моряков, братья с одинаковыми ухмылками на абсолютно разных рожах просочились в павильон. Нет, ну, действительно, рожи! У одного качественный бланш под глазом, у другого выбит зуб и вспухла верхняя губа, это вчера братцы привязались к приезжему парню, мирно идущему через посёлок в гости к родной тётке. Паренёк ростом был не выше агрессоров, но оказался спортсменом, более того инструктором по рукопашке, тренировал сотрудников горотдела полиции. Поэтому, когда к нему стали цепляться и хватать руками, он двумя точными ударами отправил просящих товарищей в придорожную пыль. Пока товарищи приходили в себя, парнишка спокойно удалился.

Слухи на селе разносятся моментально, о справедливой каре, постигшей обормотов, узнали быстро. Сочувствующих пострадавшим, хотя бы и притворно, не нашлось, а заведующая местной почтой, говорят, перекрестилась и пообещала поставить в церкви свечку за здравие воину, воздавшему по заслугам этим упырям!

Когда эта информация дошла до достопочтенной маман близнецов, раздались такие истошные вопли на всю ферму, что заведующий, опасаясь, как бы у коров не пропало молоко, выгнал её на улицу и велел орать где-нибудь подальше от бедных животных.

— А-ааааа! Куда органы смотрят?! Развелось бандитов разных! Обидели незаслуженно бедных сироток… а-аааааа!

Послушал местный участковый, кстати, именно он сообщил о «нападении на сироток», этот концерт и выразил общее мнение, — задевать людей не надо! Тащить всё подряд не надо! А насчёт бандитов, это точно! Прими меры, пока не поздно, а то меры приму я! Смотри, как бы сироткам этим в скором времени не загреметь вслед за старшими в места отдалённые отсюда и с климатом суровым.

Всего этого Лёнька, плотно занятый в последнее время, не знал и поэтому с интересом уставился на осветлённые «дружественными» приветствиями лица вошедших братьев.

— Слышь, ты, дробь шашнадцать… — прошепелявил лишённый зуба.

Вместо того, чтобы испугаться, попробовать гнать вон, юный хозяин павильона, на территорию которого проникли незаконно эти оккупанты, как сидел за столом, так и уткнулся в него от искреннего смеха.

У другого братца, видимо, от избытка солидарности с братухой, задергалась щека под фингалом, естественно, стало быть, заплясал и сам фингал. При виде такого мультфильма Лёньку вообще согнуло от хохота! Не на шутку взбешённые братья переглянулись, им необходимо было на ком-нибудь сорвать зло, а этот дефективный ещё и смеяться над ними посмел!

— Ну, немтырь, держись! Сейчас улыбочку сотрём, хохотальник твой заткнём…

Они стали обходить стол, приближаясь к Лёньке, как бы охватывая с двух сторон, т. е. беря в клещи, выражаясь военным языком. При этом продвигались с самым решительным видом: сжали боевые кулаки, нахмурились, глаза метали ужасные молнии, были свирепо сдвинуты брови…

— Кхе, кхе…

За спиной у нападавших раздалось деликатное покашливание. Никто из присутствующих не заметил, как в павильон зашёл Старшой. Он молча стоял и рассматривал братьев с интересом дрессировщика обезьян.

Братцы остановились и, переглянувшись, дружно развернулись к новой жертве. До этого Лёнька сидел спокойно и улыбался, но тут закрыл тетрадь и, сжав в кулаке ручку, стал подниматься.

— Во! Смотри, братка, старпер явился, — начал первый.

— Ага, жаштупаться за немаку пришёл, — в тон ответил второй.

— Всё! Нам — копец, будет бить нас нещадно, — оба дружно заржали.

Конечно, внешне вошедший не производил геройского впечатления, так, простой мужик среднего роста, с явным животиком, с очень таким мирным взглядом.

— Сваливал бы отсюда, дядя, пока ноги целы, — подходя к этому чудаку, продолжил общение первый.

— Ага! И руки тоже! И вешь твой органижм пока целый, — подхватил тему второй.

Мужичок спокойно стоял и смотрел на этих убогих, в это время за спиной у агрессоров раздалось позвякивание. Это Лёнька вооружился металлическим совком на длинной ручке. Вид у стоявшего в метре от этих уродов парня был решительный, он исподлобья рассматривал их, как бы примеряясь, с кого начать.

Наступила предбоевая пауза, Рущуки, недавно получившие хороший урок, замешкались, ощущая ещё не прошедшие последствия.

Снаружи проявилось какое-то движение, и в павильон вошёл могутный кузнец Ефим. Чуть погодя, следом протиснулись в двери его сын Егорша и мощный помощник по кузне Стёпа. Мускулатура у вошедшей троицы, привыкшей к молоту и кувалдам различного веса, всегда и на всех производила должное впечатление. Неудивительно, что и сейчас поразила эту парочку утлых и скорбных особенно остро! А сумрачный взгляд Ефима заставил братцев основательно содрогнуться. Молодые помощники кузнеца, наоборот, смотрели насмешливо на синяки да ушибы местных чемпионов по скудоумию, всем своим видом стараясь вызвать у этих балбесов реваншистские настроения.

Но те, прикинув расклад и вспомнив о внезапно возникших срочных делах, при этом забыв про обычную задиристость, вкрадчиво, словно крабы, бочком-бочком, бормоча себе под нос что-то весьма миролюбивое, покинули это общество. Их никто не задерживал.

Старшой подошёл к Лёньке, пожал руку и похвалил, — молодец, Леонид, вижу, всё хорошо сделал. Только совок отнеси в подсобку, там его место.

Пока младший выполнял указание, остальные дружными усилиями вручную закатили в павильон автомобильный прицеп, накрытый брезентом.

Потом кузнец с помощниками и старшим напарником опять что-то чертили, примеряли, обсуждали. Этот день, как и предыдущий, вышел хлопотным и насыщенным, разошлись только под вечер, предварительно распланировав на завтра фронт работ. Кузнец со своей бригадой отбыл к себе, а чуть позже, всё проверив и заперев, на велосипедах тронулись домой и сами господа негоцианты. Еле крутя тяжёлые педали, тихонько продвигались к гостеприимному очагу. Им сегодня забот вполне хватило, поэтому оба под вечер только что не валились на ходу. Добравшись до дома и едва переступив порог, они сразу упали по своим кроватям, даже ужинать не стали.