Тайфун и Озге уже год живут вместе в Стамбуле. Они спят в одной кровати. Что же отличает их от других?
— Абсолютно никакого секса, — грустно улыбается Тайфун.
Он музыкант и поэт, она художник-график. Стиль жизни весьма рок-н-ролльный: тусовки, гости, алкоголь. На радикалов не похожи. Но Озге кивает в знак согласия:
— Мне приходится быть твердой. Ведь он курд, — говорит она и смотрит на жениха исподлобья.
Как в Тайфуне просыпается зверь
У Тайфуна вид побитой собаки. Разве он виноват, что родился на консервативном востоке?
— Дорогая…
— Тайфун, я знаю, что ты скажешь! Что ты не такой, как тамошние неандертальцы. Что ты моешь посуду, пылесосишь.
— Ни один мужчина в моей семье этого не делает! А я делаю. Потому что я тебя люблю. Я не такой, как они.
— Вам всем только одно нужно! — кричит Озге и швыряет в него пачку сигарет.
— Да ведь тебе самой этого хочется, орешек!
— Мне?!
Озге делает глубокий вдох. Тайфун попал в точку. Да, ей тоже этого хочется. Она тоже понимает, что так жить ненормально. Ведь все ее подруги этим занимаются. Ведь они уже взрослые.
Иногда они начинают целоваться перед сном. Им обоим хорошо. Но она чувствует, что вот-вот в нем проснется зверь. Что это значит? Что он не будет слушать. Она скажет: “Хватит”. А он: “Цветочек, орешек, облачко, давай сделаем это, ну хоть разочек”. Она скажет: “Убери руки”. А он: “Какие такие руки?”
— Ты следишь, как бы он не возбудился? В этом есть что-то нездоровое! — говорю я, а Тайфун радостно хлопает меня по спине.
— Обычная осторожность, — качает головой Озге.
— А почему вам нельзя этим заниматься?
— А ты спроси турка, женится ли он на девушке, которая потеряла невинность.
На этот раз в точку попадает Озге. Среднестатистический турок значительную часть дня предается мыслям о сексе, но мысли о жене-недевственнице допустить не может. Именно поэтому девушки соглашаются заняться сексом, как правило, только после свадьбы. Согласно исследованиям, у восьмидесяти процентов турецких женщин первым мужчиной был муж.
Но это лишь статистика. Гинекологические клиники зарабатывают огромные деньги на операциях по восстановлению девственной плевы.
— Я бы тоже могла так поступить, — говорит Озге. — Но, хотя в Стамбуле пятнадцать миллионов жителей, это все равно что большая деревня. Мою подружку зашили, а на следующий день об этом знали все ее знакомые. Оказалось, что в приемной той частной клиники работала двоюродная сестра ее бывшего парня.
Вот почему Озге приходится идти на более радикальные меры. Если в Тайфуне просыпается зверь, она встает, зажигает свет, включает телевизор. Если он злится, она уходит в другую комнату и там ждет, пока у него все пройдет. Если не проходит, она спит на диване.
Порой зверь не унимается. Тогда Тайфун на несколько дней отправляется спать к друзьям.
— К чему все это? — спрашиваю я. — Вам ислам не позволяет?
— Это меня мало волнует. Но он с востока. Там женщина без чести ничего не стоит. Если я с ним пересплю, он перестанет меня уважать.
— Вы вместе два года. Если бы дело было только в сексе, вы бы давно уже расстались.
— Тебе не понять. Ты не турок.
Как выжигают волосы
Возможно, Озге права. Она рассказывает мне о своих подругах, которые держались год, два, пять лет. Конец всегда один — девушка уступает. А парень ее бросает. Озге преувеличивает? А может, у нее странные подружки? А может, у этих странных подружек странные парни? Трудно сказать.
В 2005 году ежедневная газета Hürriyet опубликовала большой отчет на тему секса турок, известный как “турецкий отчет Кинси”. Вот наиболее интересные факты:
— сорок процентов мужчин не знают, что такое менопауза;
— каждая третья женщина вообще не думает о сексе;
— пары (до брака) занимаются любовью в среднем 8,2 минуты в месяц, прелюдия длится в среднем 11 минут;
— половина женщин не могут дать определение оргазма или описать его словами.
Автор комедийных пьес Метин Юстюндаг так комментирует результаты исследования:
— У нас большинство думает, что клитор — это столица Сингапура.
Без учета религиозного востока Турция оказалась бы в два раза современнее!
— Это из-за этих пещерных людей у нас такие низкие результаты! — ворчат жители Стамбула.
Именно поэтому я прошу одного представителя отсталого востока и одного прекрасно образованного стамбульца рассказать мне о своих занятиях сексом.
Метину двадцать один год, он из Коньи, оплота консерваторов. Учится на экономиста.
Сердару двадцать пять, он из богатой семьи. Учится в частном университете. Мы встречаемся в квартире, которую он снимает вместе с друзьями.
Метин:
— Когда мне исполнилось семнадцать лет, брат отвел меня в публичный дом. Сейчас я хожу туда каждый месяц с друзьями из общежития. Мы моемся, бреемся…
— Волосы выжигаете? — перебивает Сердар.
— Выжигаем.
У турецких мужчин бзик на почве излишней растительности на теле. Волосы на груди выстригают или депилируют. Волосы в ушах и носу выжигают зажигалкой. Зачем? Потому что женщинам не нравятся волосатые мужчины.
— Дальше что? — спрашиваю я.
— Затем мы берем двух девушек и развлекаемся до утра.
— Двух?
— На больше денег не хватит. Они сидят в комнате, а мы заходим по очереди. Ждем, курим кальян, пьем ракию — анисовую водку — и разговариваем. Если кто-то чересчур увлекся, то стучим в дверь!
— И много вас ходит?
— Там, откуда я родом, да. Многие мои друзья долго ходят в холостяках, потому что на жену денег не хватает. Ни один отец не отдаст свою дочь за того, кто мало зарабатывает. А потребности… Ясное дело, они есть у каждого.
Сердар:
— В Стамбуле с этим легче. Первый раз я занимался сексом в шестнадцать лет с дочкой соседей. Потом после каждой вечеринки бывало. Восток ужасно закрытый. А у нас здесь тотальный гедонизм. Думаю, что в этом главная сексуальная проблема Турции. У нас мало людей, которые спят вместе только потому, что любят друг друга.
Как рвут груши у соседа
Согласно исследованиям газеты Hürriyet, каждый третий турок начинает половую жизнь с проституткой. Только у каждого четвертого первая женщина — собственная жена.
— Но не забывай, — подчеркивает Сердар, — что ни одним исследованиям в этой области в Турции нельзя доверять. Женщины всегда расскажут меньше, чем было на самом деле. А мужчины — больше. А громче всех болтают те, кто в жизни даже не целовался.
Каждый второй мужчина признается, что изменяет жене или партнерше. Но здесь данные совпадают, поскольку восемьдесят один процент турецких разведенных женщин в качестве причины развода указали измену мужа.
Самая известная газетная рубрика о сексе тоже началась с измены. Ее автор — Гюзин Абла, Тетушка Гюзин или Фатма Гюзин Саяр, журналистка из Стамбула. За право печатать ее советы в области секса годами сражались ведущие турецкие издания.
В 1938-м шестнадцатилетней девушкой Тетушка Гюзин вышла замуж за капитана турецкого флота. Она была влюблена в него по уши. Однако вскоре она узнала, что капитан изменяет ей направо и налево. Тетушка отважилась на развод и поклялась, что больше никогда не свяжет свою жизнь ни с одним мужчиной.
Она нарушила клятву лишь однажды. В конце 1950-х Гюзин Абла вышла замуж за коллегу по работе. Когда выяснилось, что и он ей изменяет, она выставила его чемоданы за дверь и решила посвятить остаток жизни тому, чтобы учить турок прекрасной любви. Так родилась рубрика “Советы Тетушки Гюзин” в журнале Son Havadis.
Гюзин Абла пыталась примирить два мира. Консерваторам она объясняла, что в сексе нет ничего плохого. Либералам — что гедонизм ведет в никуда. И что важнее всего на свете любовь. Она выступала за девственность до брака, супружескую верность и взаимоуважение. Однако женатые пары она призывала не бояться экспериментов в постели.
“Дорогая Гюзин Абла, — писала ей читательница в конце 1960-х, — я не знаю, что мне делать! Я нашла в письменном столе мужа письмо от другой женщины. У него с ней роман! Гюзин Абла, помоги! Отчаявшаяся Фатма”.
“Дорогая Фатма, — отвечала Гюзин Абла, — мужчины как дети. Если ты относишься к нему серьезно, он пойдет в чужой сад и будет там срывать груши. Попробуй его припугнуть. Пригрози, что уйдешь от него. Если он тебя любит, то сделает все, чтобы тебя удержать”.
Молодые турки посмеивались над ее старомодными воззрениями. “Иди к Тетушке Абле” — так говорят, когда-то кто-то начинает утомлять всех своими проблемами.
Несмотря на это, советы Тетушки уже много лет читают миллионы турок. А у нее самой самые сильные эмоции вызывали письма женщин, которым изменяют мужья. “Турецкие мужчины генетически запрограммированы на измену, — говорила она в одном из интервью, — потому что мало кто из мальчиков становится мужчиной”.
Как лечить нехорошее
fik-fik
Причин, по которым мальчик не может стать мужчиной, много. Одна из них, очень распространенная в Турции, носит странное название “синдром обрезанного”. Что это такое? Ответ знает доктор Мустафа Гюнеш, сексолог. Каждый день перед его кабинетом выстраивается длинная очередь пациентов.
— Я врач-сексолог, — с улыбкой представляется доктор Гюнеш, и его черные усы блестят в свете лампы. Он берет в руку продолговатый воздушный шарик, который в его кабинете вызывает весьма однозначные ассоциации. На ломаном английском (доктор настойчиво хочет говорить по-английски) он объясняет мне суть этого синдрома.
— Ты смотреть! — говорит он и надувает шарик, пока тот не становится длинным и толстым. — Это хороший инструмент. Такой может fik-fik, — и доктор проводит шариком по открытой ладони. — Но иногда человек worry-worry. У него беспокойство. Что тогда?
— Тогда все плохо? — пробую я отгадать.
— О-о-очень плохо! — заявляет доктор и выпускает немного воздуха из шарика. Шарик уже не такой упругий. — Но он все еще может fik-fik, — продолжает доктор и вновь трет шариком ладонь. — Но бывает еще хуже. Иногда человек очень worry-worry. Новая работа. Новая квартира. С женой конец. И пожалуйста — несколько месяцев worry-worry. Что тогда?
— Очень плохо?
— Big worry-worry! — радуется доктор и выпускает из шарика еще немного воздуха. Шарик уже почти сдулся. — Но он все еще может fik-fik, — замечает сексолог.
— А при чем здесь обрезание? — недоумеваю я.
— Подумай немножко… У нас эту кожу обрезают не в младенчестве. У нас это для больших мальчиков, — и доктор выжидательно смотрит, пока я сам догадаюсь.
Он прав. Обрезание для маленьких турок — это как первое причастие для поляков. Обряд инициации. Бедные проводят его в больнице по медицинской страховке. Богатые — у известного хирурга под звуки особой музыки. Врач-хирург Фехми, который пользуется большой популярностью среди турецких политиков и звезд шоу-бизнеса, даже устраивает специальные сеансы. Сотня мальчиков во время светомузыкального представления навсегда прощается с крайней плотью. Позже в костюмах маленьких пажей и с жезлами в руках они идут покормить уточек, съесть мороженое в “Макдоналдсе” и поклониться старому Эюпу, воину, сражавшемуся с Византией, могила которого — одно из наиболее почитаемых мест в Стамбуле.
Но что общего у секса с обрезанием?
— Представь, что тебе семь лет. О том, что у тебя есть пенис и что ты не девочка, ты узнал совсем недавно. А примерно год назад тебе сообщили, что тебе с ним что-то сделают. Что отрежут кусочек, сделают операцию. Что будет больно. Одно только это уже worry-worry, правда?
— Правда.
— А мальчики в школе говорят, что тебе нужно весь отрезать. А какой-то глупый дядя поддакивает, что это правда. И тогда у тебя огромное worry-worry! — доктор выпускает из шарика оставшийся воздух и энергично трясет обмякшим шариком во все стороны. — А когда ты вырастешь и захочешь fik-fik, то начинаются проблемы. При мысли о пенисе тебе страшно. И как мужчина ты finish.
Как это лечится? Это большая работа. Врач из сексолога превращается в психолога. Возвращается вместе с пациентами к истокам их страхов. Просит, чтобы они говорили о пенисе как о ком-то близком, как о своем друге.
Доктор Гюнеш обеспокоен тем, что все будто сговорились молчать о синдроме обрезанного. Не исключено, что у каждого пятого мужчины в Турции могут возникнуть проблемы с эрекцией из-за обрезания. Но об этом вообще не говорят.
— Говорят так: sünnet (обрезание) — супер. Нет бактерий, повышенная потенция. Детям устраивают большой праздник: наряд пажа, жезл, шарф, золотые монеты. А потом такой паж подрастает и не может фик-фик. А вот об этом не говорят!
— Почему?
— У нас все должны быть мачо. Мои клиенты приходят тайком от жен, невест. Почти все в темных очках, даже зимой. Турок скорее умрет, чем скажет, что его инструмент не работает. Он пойдет на базар и купит виагру. Хуже импотенции только гомосексуализм.
Как провести в Турции гей-парад
“Дорогая Гюзин Абла, у меня большая проблема. Меня совсем не тянет к женщинам. Я думал, что это просто ослабленное влечение, но здесь нечто большее. Недавно я сильно возбудился, когда был с другом в бассейне. Я боюсь худшего. Что делать? Умоляю, помоги! Метин”.
“Дорогой Метин, я очень тебе сочувствую. Болезнь, от которой ты страдаешь, называется гомосексуализм. К счастью, она лечится. Гюзин Абла”.
Пожалуй, единственное место, где имя Тетушки Гюзин не вызывает одобрительной улыбки, это Lambda Istanbul — объединение геев, лесбиянок и сексуальных меньшинств. Устюнгель, сотрудник Lambda, при имени Тетушки приходит в негодование.
— Она причинила много зла. Мы годами работаем над толерантностью, а она в каждом интервью повторяет:
“Геи, лечитесь. Лесбиянки, лечитесь”. Чтоб ее!
Стамбульская Lambda очень активна. Ежегодно вместе с другими организациями она проводит большой парад и трехдневную конференцию. Среди прочего там обсуждают искусство геев и лесбиянок и положение меньшинств в арабских странах. На парад приходят тысячи людей. Больше половины из них — гетеросексуалы.
— Либералы очень открыты, существует даже мода на друга-гея, — говорит Устюнгель. — С консерваторами хуже.
— Например?
— Мои родители живут в деревне. Для них нет ничего ужаснее, чем узнать, что их сын гей! Поэтому специально для них у меня есть невеста, моя приятельница-лесбиянка, которая ездит со мной к родителям. А я с ней езжу к ее матери. Мы даже думали пожениться, но это было бы уже чересчур. Сейчас мы боремся за легализацию однополых браков. Но я и сам не знаю, что бы я сделал, появись такая возможность…
— Почему?
— В Стамбуле все мои друзья знают, что я гей. Но в голове постоянно сидит мысль о родителях.
— А соседи?
— Нам с моим парнем уже дважды пришлось переезжать, потому что люди начинали косо на нас смотреть. Наше общество ужасно отсталое.
Как актеры изображали секс
Весной 1922 года почтенный житель Стамбула господин Бесим Омер-паша отправился в полицейский участок в районе Кадыкёй с официальным доносом: он заметил, что ночью в кинотеатре “Одеон” собираются подозрительные личности.
Благодаря незамедлительным действиям полиции впервые в Турции на месте преступления были задержаны извращенцы, которые смотрели эротические фильмы. Дело получило широкую огласку. Пресса писала: “Они портят наших детей! Мы требуем сурового наказания!”
Этот эпизод считается началом эротической индустрии на берегах Босфора. Ее расцвет наступил полвека спустя. Уже в 1960 году турок потряс поцелуй — точнее говоря, легкое касание губ — двух лесбиянок в фильме Iki Gemi Yanyana (“Два корабля рядом”).
Но началом революции следует признать премьеру первого эротического фильма Pa r çala Behçet (“Разорви меня, Бехчет”). Премьера была большим, хорошо срежиссированным скандалом. На нее пришло семь тысяч счастливцев. Показ состоялся в Конье, оплоте исламских консерваторов. Правоверные мусульмане устраивали перед кинотеатром акции протеста, полиция их разгоняла. Либералы демонстративно ходили на фильм по нескольку раз. А производители начали снимать эротические фильмы десятками. И зарабатывать на них миллионы лир.
В то время турецкая киноиндустрия была одной из крупнейших в мире. Турки снимали копии голливудских фильмов. Рекорды популярности били фильмы о супермене и Бэтмене. Но, поскольку все они снимались на гроши, сегодняшняя турецкая молодежь над ними только насмехается. Босфорская версия “Звездных войн” — Dünyayi Kurtaran Adam (“Человек, который спас мир”) — даже была названа худшим фильмом всех времен и народов.
Бум на эротику закончился в 1978 году. Под давлением бульварной прессы киностудии признались, что в действительности актеры только делают вид, что занимаются сексом. Турки перестали ходить в кино.
Выхода не было. Производителям фильмов пришлось идти до конца. В 1979 году появилась первая абсолютно легальная турецкая порнопродукция — Öyle Bir Kadin Ki (“Что за женщина”). Фильм шел в кинотеатрах как на западе, так и на востоке Турции.
Сексолог Мустафа Гюнеш говорит:
— Это очень важный фильм. Во-первых, это предохранительный клапан. Сдерживаемая сексуальная энергия на руку экстремистам. А в те годы в нашей стране царило невероятное политическое напряжение, были сотни террористов, терактов.
Фильм вызвал лавину порнографии. А политическое напряжение вылилось в выстрелы Али Агджи в журналиста Абди Ипекчи и введение военного положения в 1980 году. Когда военные захватили власть, производство порнографических фильмов было приостановлено.
— А во-вторых? — спрашиваю я доктора Гюнеша.
— Сексуальное образование. Молодым людям не у кого было спросить, что делать наедине с женщиной. А в фильме все было показано. Этот фильм сделал больше, чем сегодня делают волонтеры, которые разъезжают с бананами по деревням.
Как надеть презерватив на баклажан
С какими такими бананами? Ответ я нахожу в мечети в Кючюккёй, деревушке на краю света.
На дворе конец июля. Маленький сухонький имам Мустафа Эртюрк подходит к минбару. Вокруг, на корточках или по-турецки, сидят мужчины с длинными бородами.
Имам начинает проповедь:
— Аллах радуется каждому новому мусульманину. Он радуется, когда слышит голос ребенка. Но, когда у матери нет денег, чтобы дать ребенку ложку йогурта, это плохо.
Мужчины переглядываются. Ведь это и так каждому известно, зачем имам напоминает, что в деревне часто нечего поставить на стол?
Имам тоже смотрит на них и поглаживает рукой бороду. В его деревне мало сытых детей. Правительство, которое борется с перенаселенностью восточных регионов страны, велело ему уговорить мужчин использовать презервативы.
— Сегодня в нашу деревню приехали любезные господа из организации Mavi, из города Батман, — заканчивает имам. — Они вам расскажут, что нужно делать, чтобы спать со своей женой и не иметь после этого детей.
Волонтер Айтекин ждет мужчин возле мечети. Подходят заинтересовавшиеся. Он усаживает их вокруг себя, вынимает банан и шаг за шагом объясняет, как использовать презерватив.
— Я знаю, что это примитивно, — говорит он мне позднее. — Но чтобы достучаться до этих людей, нужно привлечь их внимание. Я показываю им банан и говорю: “Это ваш patlican, баклажан”. Так в деревне называют мужской половой орган. “То, что из него вылетает, это маленькие курды. Если маленький курд попадет в живот вашей жены, то у вас будет ребенок”.
— Вы прям так и говорите?
— Парень, у них в этой области вообще никаких знаний нет! Если я начну им плести про яичники и сперматозоиды, они решат, что я не в своем уме. Мне приходится говорить образно. Я надеваю презерватив на банан и говорю: вот сюда вы можете поймать маленьких курдов. И добавляю: но только у настоящего мужчины получается их ловить!
— И как, ловят?
— Недавно мужчина, у которого двенадцать детей, сказал: “Я расскажу про это изобретение своему сыну”. Но чаще они на все это смотрят с недоверием. Презерватив кажется им чем-то недостойным мужчины. Постоянно приходится слышать: “Я турок и не буду этого надевать”.
Как соблазнить турчанку
Джахит — настоящий стамбульский çapkin, то есть Казанова. Он хвастается, что каждую неделю у него две новые любовницы. Могло бы быть и больше, но ведь приходится еще и работать.
Джахит одевается только в фирменных магазинах. У него остроносые ботинки, светлые джинсы и рубашка, расстегнутая почти до пупа. На шее — католические четки. Он считает, что эта штука отлично помогает завести разговор.
Мы встречаемся в модном кафе Ари Гюлера, известного фотографа.
— Сюда приходят отменные благородные орешки, — объясняет Джахит и уже через минуту совершенно обо мне забывает. — У тебя ножки после рабочего дня не болят? А то я такой массаж делаю… — говорит он официантке. Та смотрит на него с отвращением. Несмотря на это, когда она возвращается с пивом, Джахит пытается всучить ей свой номер телефона. Не выходит. — Ничего не поделаешь. Турчанки страшные лицемерки, — объясняет он. — У них бешеный темперамент. Обожают секс. Но ни одна в этом не признается.
За соседний столик садятся две старшеклассницы. Джахит, который вдвое их старше, строит им глазки. Затем рассматривает их в упор. Девушки выходят.
— Они только строят из себя этаких недотрог. Нужно подобрать ключ. Одной надо дать выговориться. С другой нужно разговаривать строго, как отец. С третьей спокойно, как психолог. У меня свой фирменный трюк. Какой? Я говорю об исламе. Что запрещать людям заниматься сексом до свадьбы — свинство. Что секс — это прекрасно. Вроде мы разговариваем о религии, а орешек начинает думать о сексе.
Мы выходим из кафе. Джахит в последний раз пытается всунуть официантке свой номер. И опять промах.
— Ты, наверное, думаешь, что я надоедливый тип. Но здесь главное правило — смелее и наглее. Иначе целая ночь и несколько сотен лир впустую. Сразу подмигивай, сразу заговаривай, сразу говори о сексе. Девушек, с которыми даже Дэвид Бекхэм бы не справился, здесь больше, чем где бы то ни было в Европе. Не хочешь ходить в девственниках — пали из всех орудий.
Через минуту Джахит задумывается.
— Знаешь, а вот женюсь я по большой любви. Я влюблюсь и два года буду ждать, прежде чем она согласиться лечь со мной в постель. Я буду на нее давить, а она будет говорить нет. Я буду ей угрожать, но она все равно не согласится. Я хочу быть ее первым и последним.
— Джахит, но… зачем?
— Тебе не понять. Ты не турок.
Как мерить линейкой
Гюзин Абла умерла в 2006 году в возрасте восьмидесяти четырех лет.
Ее смерть заставила местных журналистов внимательно сравнить турецкие обычаи полувековой давности с сегодняшними. “Мало что изменилось, — констатировал журналист одного из самых уважаемых изданий. — Женщины как смерти боятся секса до свадьбы; мужчины изменяют женам; отцы боятся, что сын вырастет геем; каждый второй мужчина в стране в стрессе измеряет себе член линейкой и покупает виагру на базаре. Раз ничего не изменилось, что же нам дала Гюзин Абла? Она не изменила нас как общество. Но изменила сотни тысяч отдельно взятых людских историй”.
Доктор Мустафа Гюнеш тоже большой поклонник Тетушки:
— Это была big woman! Она говорила: не секс важнее всего, а любовь.
Проблема в том, что Гюзин Абла боролась в одиночку.
— Нам нужно всеобщее сексуальное образование, — говорит доктор Гюнеш. — Нам нужна Гюзин Абла в каждой турецкой школе. Не для того, чтобы подбивать детей делать fik-fik. А чтобы объяснять им, что любовь прежде всего. Как можно в европейской стране не рассказывать молодежи о сексе?! Ведь и так ясно, что они этим занимаются!
Мы минуту молчим. Пьем чай. Через какое-то время доктор то ли спрашивает, то ли вздыхает:
— Польша нас, наверное, лет на сто опередила?