Я спал нервно и беспокойно. Мне всё время снилось какойто обман и предательство. Но проснулся я от одной простой и ясной мысли. Подсознание выловило один момент из моей памяти, и он очень чётко повторился, в моей голове. Я вдруг вспомнил, как мне показывали палец невестки, все, что осталось от Марины посла взрыва. Потом этот палец поместили в небольшую шкатулку. В эту шкатулку поместили и оторванное ухо брата. Потом эту шкатулку похоронили на кладбище вместо гроба. Сейчас я чётко вспомнил, как выглядел этот оторванный средний палец. Там было две целых фаланги! Палец оторвало в районе третей фаланги. Я видел, что у Марины нет среднего пальца, но там не было полторы фаланги! Что это получается? За три года у Марины на месте оторванного пальца выросла целая фаланга? Но ведь человек не дождевой червяк, отращивать пальцы он ещё не научился! Я попытался вспомнить, как выглядел палец в шкатулке. Да! Он действительно был длиннее, чем то, что отсутствовало у Марины! Это мысль не давала мне покоя. Палец вырасти, просто не мог, а этот факт требовал объяснения.

Постойте! Брат мне объяснял, что они специально вырастили генетический материал, чтобы его распылило во время взрыва. Они могли специально вырастить и ухо и палец. Но тогда зачем уродовать себя? Зачем отрезать ухо и палец, если их можно вырастить? Это не имело никакого смысла. А что если брат — это не брат? Что если Марина — это не Марина? Я сразу поверил этим людям, потому что они выглядели, как мои родные. Они двигались и говорили как они. Они знали все мои привычки. Они знали историю моей семьи, но были ли они на самом деле моей семьёй? Может это были нанятые актёры, которые легко обманули меня? Я так хотел верить, что брат с женой и с детьми остались живы после теракта, что дал легко себя обмануть. Если это так, то эти люди хорошо готовились. Они всё знали обо мне, о брате и его семье. Но они не походили на актеров. Если бы это был грим или маска, то я легко бы это заметил во время общения. Может это пластическая операция, чтобы сделать их абсолютно похожими на моих родных? Нет. Они говорили и двигались абсолютно также как брат и Марина. Ответ мог быть только один — передо мной аватары. Ктото взял живые клетки моих родных и сделал из них аватаров. Эта мысль как обухом ударила меня по голове. Я не мог поверить, что я снова потерял своих родных. Я сел на кровати и схватился за голову. Меня опять начинала бить мелкая дрожь. Надо было успокоиться. Я вышел из бунгало, разделся и вошёл в море. Поплавав в тёплой воде — я немного успокоился. Потом я поплыл назад к острову. Мой взгляд внезапно упал на то место на острове, где за пальмовым лесом находился холм. Там ведь находилась вышка спутниковой связи. Если передо мной аватары, то управляться они могли только оттуда. Достаточно было вырубить связь, чтобы в этом убедится.

Я выбрался на берег и оделся. «Может, я перегибаю палку? Может мне показалось или я просто чегото не понимаю? Достаточно разбудить брата и потребовать от него объяснений. Но если это аватар, то он быстро найдёт, что ответить. Нет, надо самому в этом убедиться!» — подумал я. Я решительно зашагал в сторону хранилища. Подойдя к нему, я спустился вниз. Пройдя мимо стеллажей с едой, я подошёл к портативному реактору. Здесь было три рубильника, от которого тянулись три кабеля. Два шли к бунгало, один к вышке спутниковой связи. Я не стал разбираться, какой куда ведёт, а просто вырубил все три рубильника. После этого я вернулся к бунгало. Раньше над каждым бунгало горела лампочка. Теперь, когда я всё выключил, оба бунгало были погружены во тьму. Я зашёл в бунгало брата. Все мирно спали в своих постелях. Но это было неудивительно. Если это были аватары, то у них включался ночной режим, и тело переключалось в режим сна. Если это аватары, то разбудить их нет никакой возможности, ведь я выключил спутниковую связь. Если это люди, то они должны проснутся. Тогда я просто извинюсь за причинённые неудобства.

Я поднял брата с кровати и попытался разбудить. Но он не отреагировал. Тогда я взвалил его на себя и вытащил из бунгало. Я дотащил его до океана и погрузил в воду. Но он так и не проснулся. Я погрузил его в воду с головой. Тело пыталось дышать водой, но не смогло. По нему прошёл спазм. Он стал натурально захлёбываться. Я поднял его голову над головой, но он так и не проснулся. Я снова погрузил его в воду, и он снова попытался дышать водой. Я оставил его тело в воде и пошёл за Мариной. Сначала я бил её по щекам, потом я поднял и донёс её до воды. Тело брата безжизненно плавало в воде головой вниз. Он захлебнулся водой, так и не проснувшись. Без сомнения — он был аватар. Я оставил тело Марины в воде и пошёл за детьми. Гдето в глубине души я надеялся, что они не были аватарами, что они были живыми детьми. Я принёс их и опустил в воду. В это время тело Марины уже плавала головой вниз рядом с телом брата. Дети захлебнулись также, не просыпаясь, как Марина с братом. Я смотрел на их плавающие трупы и не мог поверить своим глазам. «Меня обманули! Меня жестоко обманули, заставляя поверить, что мои родные живы! На самом деле они погибли три года назад! Не было никакого чудесного спасения!» — подумал я.

Надо было чтото делать. Я даже знал что, но не очень хотел это делать. Аватар был точной копией человека, но главное и единственное отличие было в его голове. Там были имплантаты, через которые осуществлялась связь между оператором и аватаром. Если я найду имплантаты в голове, то это будет стопроцентным доказательством, что это аватар, а не человек. Но чтобы найти имплантаты, необходимо было вскрыть череп аватара. Я не убивал ни брата, ни его семью. Они сами захлебнулись, так и не проснувшись. Но сейчас мне нужно было вскрыть им черепа, фактически совершить убийство, или насильственный акт. Я не знал, как это назвать, по отношению к аватару, но выглядело это жутко. И всётаки это необходимо было сделать! У меня должна быть стопроцентная уверенность, что это аватары, а не живые люди! Я достал тело Марины из воды и положил её на крыльцо бунгало. После этого я сходил в хранилище и принёс топор. Я посмотрел на Марину. Её тело, напоминало сломанную куклу, но лицо её было попрежнему прекрасно. Я минуту любовался её лицом, а потом занёс топор и ударил остриём по голове. Я точно знал, куда и как бить. Меня этому научили. Несколько точных ударов и я раскроил ей череп. Имплантаты были сразу под черепной коробкой. Это были чёрные микросхемы, вживлённые в мозг. Я вытащил один из имплантатов и прочитал на нём надпись: «Солнечная энергия». Значит, этих автаров сделали в моей компании. Получается, в моём похищении учувствовали ктото из моего ближайшего окружения. Но это было неудивительно. Те факты о личной жизни, что мы обсуждали в разговоре, могли знать только очень близкие люди.

Я унёс тело Марины в бунгало. После этого я принёс тело брата и тоже раскроил ему череп. Чуда не случилось. Под его черепной коробкой находились такие же чипы, что и под черепной коробкой Марины. Это не был мой брат, а тоже специально сделанный аватар. Надо было срочно избавиться от этих аватаров. Я перенёс все тела в бунгало и поджёг. Я смотрел, как бунгало объял огонь, и дым поднимался высоко в небо. Из моих глаз катились слёзы. Как бы я не относился к нему при жизни, но я любил своего брата. Мне не удалось с ним проститься, изза теракта, и теперь это было прощанием с ним и с его семьёй.

Бунгало ярко горело, и я понимал, что те, кто меня похитили, увидят этот пожар со спутника и приедут за мной. Надо было начинать готовится к встрече незваных гостей. Я обыскал весь остров, перерыл всё хранилище, но так и не нашёл никакого оружия, кроме холодного. Наверняка мои похитители будут хорошо вооружены. Три столовых ножа, против автоматов не оставляли мне никаких шансов. Всё что у меня было — это эффект неожиданности. Я начал готовится к приезду дорогих гостей. Сначала надо было сделать оружие. Самым простым и понятным был обычный лук, для стрельбы стрелами.

Основу я сделал из деревянной спинки дивана, стоящем в моём бунгало. С тетивой пришлось повозиться — нужен был хороший и прочный материал. В этом мне тоже помог диван. Я снял обивку и расплёл её. В её составе были синтетические волокна. Я сплёл их в прочную тетиву. После этого я натянул тетиву на плечи лука. Лук получился довольно неплохой, хотя я его и сделал за час. Осталось сделать стрелы. Я их сделал из деревянных прутьев спинки дивана. Надо ещё было сделать наконечники, но из чего их делать? Я взял гвозди и щипцами откусил от них шляпки. После этого расщепил наконечник стрелы и вставил их в стрелу. С другой стороны стрелы я вставил перья из подушки. Всего у меня получилось двенадцать стрел. Хотя я почти со стопроцентной уверенностью знал, что выстрелить всеми стрелами мне просто не дадут. Но сдаваться я не собирался. Осталось испытать лук. Я поднял лук, положил стрелу, натянул и выстрелил в пальму. Пальма была в метрах двадцати. Стрела воткнулась в пальму. Я подошёл, чтобы посмотреть поближе на стрелу. Гвоздь глубоко вошёл в ствол. Я попытался его вытащить, но ничего не получилось, гвоздь так и остался в пальме, а стрела оказалась в моей руке. Ну, что ж если гвоздь пробил дерево, то и человека сможет пробить. «А если у них будут бронежилеты и каски?» — подумал я. Стрела явно ничего этого не пробьёт. Тогда надо целить в шею, самое незащищённое место. Я смастерил колчан из небольшой переносной сумки.

Лука и стрел было явно мало, чтобы остановить команду профессионалов. Надо было устроить ловушку, чтобы остановить как можно большое количество врагов. Прибыть на остров можно было только двумя способами: приплыть на корабле, или прилететь на вертолёте. Здесь довольно мелко, поэтому до берега они доплывут на лодке. Сначала они осмотрят сгоревшее бунгало, а потом начнут обыскивать остров. Значит надо устроить ловушку на тропинке между сгоревшим бунгало и хранилищем. Я сходил в хранилище и взял самые большие гвозди и молоток. После этого я выбрал подходящую пальму. Я вбил в неё гвозди, так, чтобы они торчали с обратной стороны. После этого я согнул и притянул пальму к вбитому в землю колышку. Потом я натянул на расстоянии 15 сантиметров от земли тонкую леску и привязал её к колышку, держащую пальму. Я придирчиво всё осмотрел. Если ктото заденет леску, то пальма распрямится и ударит гвоздями человека в район паха.

Теперь осталось замаскироваться, чтобы враги не успели заранее обнаружить меня и подпустить на расстояние стрельбы из лука. В хранилище я нашёл длинный плащ. Сейчас, во время ясной и жаркой погоды он выглядел довольно странно, но во время шторма — это была самая приемлемая одежда. Я взял плащ, шило, моток ниток и направился в пальмовый лес. Там я собрал зелёных пальмовых листьев. После этого с помощью шила я проделал отверстия в плаще. Я проделал в листьях отверстия и продел в них нить. После этого я закрепил нить с помощью проделанных в плаще отверстий. Полчаса работы и плащ был полностью укрыт пальмовыми листьями. Я надел плащ и осмотрел себя со всех сторон. Теперь я действительно сливался с окружающей обстановкой.

Последнее, что оставалось сделать — это оборудовать стационарное место для боя. Самым лучшим местом было конечно хранилище. Здесь бой можно было вести годами, если конечно враги не догадаются и не сломают систему вентиляции. Тогда я просто задохнусь. Можно было оборудовать огневую точку прямо на входе, но тогда я потеряю эффект неожиданности. Я решил оборудовать огневую точку внутри, у подножия лестницы, ведущей в хранилище. Я принёс коробки с консервами и расставил их на лестнице. Я их поставил так, чтобы между ними было небольшое место для бойницы. После этого я принёс мешки с мукой и сахаром, и обложил ими коробки. Я вышел и внимательно осмотрел свою огневую точку. Автоматная пуля врядли смогла бы пробить мешок с мукой и коробку консервов, значит, здесь я был в относительной безопасности.

Когда я заканчивал обустраивать огневую точку, то услышал шум винтов, это вертолёт заходил на посадку. Я надел плащ, колчан, взял в руки лук и побежал к бунгало. Я обежал ловушку и добежал до края леса. Там я и затаился. Вертолёт сел на песчаный пляж, рядом со сгоревшим бунгало. Это был небольшой, четырёхместный «Робинсон». Из него вышли четверо солдат. Несмотря на жару, они были одеты в военную форму, на них были бронежилеты и каски. Они обошли сгоревшее бунгало и направились к моему бунгало. Перевернув всё там верх дном и не найдя меня они раздосадованные вышли из бунгало. Коротко посовещавшись, они решили обыскать остров. Двое прошли вдоль пляжа, а двое направились в лес, навстречу ко мне. Когда до меня оставалось метров двадцать, я поднял лук, вложил стрелу, натянул тетиву и выстрелил. Стрела, быстро преодолев, разделяющее нас расстояние попала в горло одного из солдат. Надо было сказать спасибо генералу ФСБ, что заставил меня, научится стрелять из лука. Теперь это умение помогало мне выжить. Я развернулся и побежал в лес. Странно, но солдат не стал стрелять мне вдогонку. Вместо этого он выстрелил в воздух, подзывая двух других солдат.

Я отбежал метров на пятьдесят и спрятался за пальму. Двое солдат, что шли по пляжу вернулись к двум остальным. Солдат раненый в шею прохрипел пару минут и затих. Трое других даже не пытались оказать ему помощь. Они взяли наизготовку автоматы и стали всматриваться в лес. Я натянул лук и выстрелил, после этого сразу спрятавшись за пальму. Стрела пролетела, разделяющее нас расстояние и воткнулась у их ног. После этого они как по команде открыли огонь по пальмам. Выстрелив по обойме, они стали менять магазины. В это время я выскочил изза пальмы и побежал по дорожке. Наверняка они меня увидели, но ведь именно этого я и добивался. Поменяв магазины, они пустились за мной вдогонку. Я перепрыгнул леску с ловушкой и побежал к хранилищу. Через несколько секунд я услышал громкий рёв — так я понял, что ловушка сработала, значит, солдат осталось всего двое. Я открыл дверь хранилища и спустился вниз по лестнице. После этого я запрыгнул внутрь огневой точки и занял место у бойницы. Солдаты преследовали меня. Первой что я увидел — это ноги одного из солдат. Нисколько не задумываясь я выстрелил ему в пах. После этого он сел на лестницу. Второй солдат поднял автомат и начал стрелять. Но пули не попадали в узкую бойницу, а били по мешкам с мукой и сахаром. Я просунул стрелу в бойницу и выстрелил ему в горло.

Яркая вспышка света ослепила меня и обожгла моя левую часть. Какаято сила отбросила меня к стене. Я ударился о стену и потерял сознание. Я очнулся через минуту от громких стонов, и с трудом разлепил глаза. Левый глаз был залит кровью. Моя левая рука была изуродована. Солдат, которому я попал в пах, успел забросить гранату в мою огневую точку. Этот солдат был всё ещё жив и стонал от боли. Его можно было пристрелить, но я уже не смог бы натянуть лук. Я взял банку тушёнки высунулся из своего укрытия и резко бросил её в голову солдату. Если бы солдат был не в каске, то я просто вырубил бы его. Но солдат оставался в сознании. Он попытался поднять оружие, тогда я со всей силы метнул вторую банку тушёнки в правую руку солдата. Он взвыл от боли и уронил автомат. Я выскочил из своего укрытия и схватил автомат правой рукой. Солдат попытался достать пистолет из кобуры на поясе. Я направил автомат в солдата и дал короткую очередь. Солдат задёргался от моих пуль и умер.

За короткое время я убил или вывел из строя четырех хорошо вооруженных солдат. Но теперь надо было заняться собой. Я вошел в хранилище и нашёл пятилитровую бутылку с пресной водой. Я вскрыл её и промыл раны. Вся правая рука была усеяна осколками от гранаты. Можно конечно было вытащить эти осколки, но тогда я истеку кровью. Останавливать кровотечение я не умел. Из ран текла кровь. Я уже чувствовал головокружение от потери крови, и понимал, что при дальнейшей кровопотере я потеряю сознание. Я наложил жгут на левое предплечье. Это на короткое время могло остановить кровотечение, но мне нужно было в больницу. Надо было срочно убираться с этого острова. Я пошёл к вертолёту, который они оставили на пляже, рядом со сгоревшим бунгало. Я пошел по тропинке к пляжу. Впереди я увидел солдата, насаженного на мою ловушку. Я поднял висящий у меня на шее автомат, ожидая любой неожиданности, но солдат не подавал признаков жизни. Когда я подошёл ближе, то понял почему. Под солдатом растеклась кровавая лужа, и он умер от потери крови. Похоже, один из гвоздей ловушки разорвал бедренную артерию и солдат истёк кровью. Я убил всех четырёх солдат. Это была плохая новость. Я не мог допросить пленных, чтобы узнать, где я нахожусь, и кто меня похитил. За очень короткое время тропический рай превратился в кровавый ад.

«Робинсон» стоял там, где солдаты его оставили. Я сел в кабину и огляделся. Рядом со штурвалом была карта. На карте были надписи, на какомто непонятном мне языке. Я долго её изучал, пока не нашёл мелкую надпись на английском языке: «Восточная типография. Джакарта». Значит, я нахожусь в Индонезии. Эта новость была ещё хуже. В Индонезии тысячи островов узнать, где я конкретно нахожусь, не было никакой возможности. Я вылез из вертолёта и подошёл к солдату, лежащему на песке. Обыскав его карманы, я нашёл сотовый телефон. Связи не было. Ну конечно! Я же сам вырубил всю связь здесь! Я вернулся в хранилище и включил рубильник. Но ничего не произошло. Я вышел из хранилища и поднялся на холм — связь так и не появилась. Похоже, здесь была только спутниковая связь, но никак не сотовая.

Мне становилось всё хуже. Надо было убираться с острова, пока не появился ктото ещё. Я вернулся на пляж и сел в кабину. После этого я завёл вертолёт и поднял его в воздух. Управлять вертолётом я умел, но делать это одной рукой было не очень удобно. Нужно было лететь, но куда? Я взглянул на карту. Поблизости находилось несколько островов. Следуя простой логике, вертолёт прилетел с ближайшего из островов. Значит надо попасть на самый дальний из островов. Судя по показаниям приборов топлива, хватит минут на сорок работы, значит, я вполне достигну дальнего острова. Я выбрал направление и направил вертолёт туда. Ярко светило солнце, на небе не было ни облачка, а море было бесконечной спокойной водной гладью. Всё было хорошо, кроме того что у меня сильно болела рука и кружилась голова.

Я не помнил, как потерял сознание. Так же я не помнил, как вертолёт упал и оказался в воде. Я очнулся от того, как солёная вода проникла в мои раны, вызвав дикую боль. Я открыл глаза и понял, что я нахожусь в вертолёте, а вертолёт медленно погружается в воду. Я открыл правой рукой дверцу и выплыл из вертолёта. После этого я вынырнул на поверхность. Ближайший остров был всего в нескольких сотнях метров. Я лёг на спину и поплыл, отталкиваясь ногами. Голова непрерывно гудела. Я закрыл глаза и потерял сознание.

— Эй, открывай глаза соня! — услышал я грубый окрик и толчок в бок. От этого толчка я сморщился от боли и открыл глаза.

Рядом со мной стоял худой мужчина приятной наружности лет тридцати пяти.

— Ты кто? — спросил я.

— Врач. Я спас тебе жизнь, между прочим. Можешь сказать мне спасибо.

— Спасибо. А как ты спас мне жизнь? — сказал я.

— Ампутировал тебе левую руку, конечно! — весело сказал он.

Я повернул голову влево, пытаясь рассмотреть свою руку, но только увидел бинты. Левой руки у меня теперь не было.

— Что произошло? — спросил я.

— А ты не помнишь? Ты уничтожил автаров, потом ты убил четырёх солдат, потом сел на вертолёт, и благополучно приводнил его. Если бы мы не нашли тебя плавающим около острова, то ты был бы мёртв.

— Я не про это. Зачем было отрезать мне руку?

— Дай подумать. Может потому что твоя левая рука была сломана в трёх местах, и изза кровотечения могли возникнуть тромбы, которые могли остановить твоё сердце? Или может изза нарушения кровотечения, вызванного наложенным жгутом, началась гангрена, которая могла привести к смерти. Скорее второе, чем первое.

— У меня началась гангрена?

— Да. Так бывает иногда.

Я попробовал шевельнуться, но понял, что я привязан к кровати.

— Почему я привязан?

— Чтобы не смог снова убежать. Вдруг ты опять начнешь убивать всех направо и налево. Ты довольно опасный тип.

— Зачем я Вам?

— А ты так до сих пор и не понял? Ты нужен, чтобы подписать соответствующие документы.

— Какие документы?

— Не прикидывайся дурачком. Тебе нужно подписать купчую на акции «Лунной энергии» и завещание.

— Ничего я подписывать не буду!

— Да куда ты денешься.

— У Вас ничего не получилось с аватарами и сейчас ничего не выйдет!

— А мне никогда и не нравилась эта бодяга с аватарами. Но нет, был разработан гениальный план, чтобы ты сам всё подписал.

— А разве план не гениален?

— Нет. Ты же здесь.

— А где здесь?

Я обвёл комнату взглядом. Она больше напоминала больничную палату, чем жилую комнату. Я лежал на больничной койке. Рядом с ней стояли какието больничные приборы. Под потолком была большая больничная лампа. Всё оборудование было новое и высокотехнологичное.

— Я в больнице?

— В некотором роде. Это моя собственная, личная больница.

— Разве так бывает?

— Конечно. Если выполняешь деликатные поручения для влиятельных людей, то у тебя будет всё.

— Что за поручения?

— Разные. Например, заставить тебя подписать нужные бумаги.

— А если я не подпишу?

— Подпишешь. Все подписывают.

— А если не подпишу?

— Тогда мне придётся у тебя чтонибудь отрезать. Видишь ли, я учился на хирурга, оставался последний курс, а потом меня отчислили. Мне не хватило практики. Теперь я режу людей, из любви к науке, и чтобы попрактиковаться.

— Так любишь науку?

— Конечно. Наука вывела человека из того рабского забитого состояния, в котором он находился и дала ему возможность ездить по всему миру, лучше питаться, лучше жить. Человек не понимает тех благ, что вокруг него: центральное отопление, свет, горячая вода — всё это дала наука. Он думает, что это естественно так было есть и будет всегда. Но это не так совсем не так.

— А как?

— Отними у него всё это и он быстро скатиться до скотского состояния. Он будет грязный, неопрятный, больной, весь погрязший в собственном дерьме.

— Такое быстрое падение?

— Конечно. Посмотри вокруг — здесь стерильная чистота, но это не потому, что я люблю чистоту, а потому что грязь — это источник бактерий, в которой заводятся различные опасные болезни. И чем больше будет грязи, тем больше мы будем болеть, пока не умрём. Каждый день человек ведёт борьбу с грязью, и каждый раз грязь отвоёвывает свои позиции, когда перестаём с ней бороться. Тогда в мире начинают бушевать голод, болезни, войны.

— А при чём здесь войны и грязь?

— Как это при чём? Грязь может быть не только в комнате, но и в голове. Если я смогу удалить эту грязь, то жизнь человечества изменится к лучшему.

— Грязь в голове, ты о чём вообще?

— Обычная грязь, которая есть вокруг. Её полно везде. Друзья, школа, работа — постоянно нам забивают голову этой грязью. Но чемпион по забиванию наших голов грязью — это конечно телевизор. Он может лить нам в головы тонны разнообразной грязи. Сейчас конечно интернет тоже пытается не отстать от телевизора, но в интернете ты выбираешь определённые страницы, с определённым содержимым, когда твоё мировоззрение уже сформировано. А формирует его тот же телевизор. Люди перестали читать. У них отсутствует критическое мышление. Они открыли свой мозг для тонн грязи, и ловкие манипуляторы этим пользуются.

— Не могу взять в толк, о какой грязи ты говоришь?

— Неужели непонятно? Раньше люди жили в мире, где была ограничена информация. Все знание были тайными, и поэтому когда люди их получали, то они касались чегото тайного, запретного. Двадцатый век принес прогресс, и массовый выпуск книг. Много было разной литературы. Человеку, только оставалось выбирать, то, что ему действительно нравится, и то, что ему действительно нужно. Этот выбор был осознанный, потому что люди сами покупали книги. Двадцатый век — это как раз то время, когда наука развивалась невиданными темпами. Но люди совершили ошибку, когда стали массово внедрять телевидение. Телевизор заменил все: книги, театр, образование. Любой кликуша, попав на телевидение, может выливать тонны грязи в головы людей. Он может разводить грязь в любом количестве, не затрудняя себя последствиями. И что получается? Человек, вместо информационного голода попадает в информационное болото. Он тонет в этом бесконечном дерьме. Когда только появился интернет, то я думал что наступит новая эра, что люди снова захотят испить из чистого источника знаний, что они будут требовать только что хотят, и именно это они будут получать. Но как же я ошибался!

— Интернет именно для этого и был создан. Ты вводишь в командную строку любое слово или символ, и получаешь ответ. Ты просто спрашиваешь и получаешь мгновенный ответ.

— Чушь! Всё что ты получаешь — это профанация! Из всего списка нужных страниц, из всего миллиона ответов, ты получишь два, может три верных ответа, всё остальное — это мусор, грязь. Ты получишь тонны рекламы, и тысячи тонн никому не нужной информации. Это информация немедленно забьёт твой мозг не оставив места ни для чего ценного. Человек, чтото ищущий в интернете, похож на старателя, которые моет золото в тоннах пустой породы. Человек всеми силами старается противостоять этому информационному валу. А когда он не может этого сделать, когда он перестаёт сопротивляться, то он начинает тонуть в этом болоте. У него начинается апатия и его уже ничто не интересует, весь его мир начинает крутиться вокруг телевизора, компьютера и холодильника. Вся его жизнь пролегает по известному маршруту: работамагазиндом. Он ходит по этому маршруту, как по замкнутому кругу, и люди годами не могут разорвать этот круг. А потом, когда у них иссекают силы — они просто ложатся и умирают.

После этого монолога он многозначительно уставился на меня.

— Что? Ты считаешь меня виноватым в их смерти? — наконец не выдержал я.

— А кто ещё? Жалким двум, трём процентам людей принадлежит более девяноста процентов всей собственности на земле! Разве ты не относишься к этим людям?

— Я продаю гелий3, из которого делают электричество, на ядерных электростанциях.

— Энергия! Эта составная часть экономики. Без энергии невозможно ничего создать. От цены на энергию зависит всё, сколько человек может купить еды, лекарств. Какое жильё он сможет купить и как его обустроить. А это в свою очередь влияет на то, сколько детей он сможет родить и содержать. От всего этого зависит его возможность выжить! И сколько ты не пытался спрятаться — ты главный виновник всего этого!

— Да почему я?

— А потому, что если бы люди имели доступ к дешёвой и практически бесплатной энергии, то они никогда бы не страдали от голода, холода, войн. Они жили бы в достатке, и им ничего не нужно было!

— Ты говоришь про утопию! Так не бывает!

— Не бывает? А что на счёт рекламы «Солнечной энергии»? «Дадим людям практически бесплатную энергию в неограниченном количестве» — это ведь ваш лозунг.

— Не я придумывал лозунг.

— Какая разница, кто его придумывал! Вы всех обманули! Стоимость энергии не стала дешевле, наоборот она подорожала, и продолжает дорожать! Людям всё меньше хватает денег на жизнь! Они умирают от голода и холода!

— Ты думаешь, я в этом виноват? Сейчас самая низкая отпускная цена на гелий3 за всё время существования компании. Сейчас сверхприбыли получают посредники!

— Вот за что я Вас ненавижу, так за то, что вы всегда пытаетесь уйти от ответственности! У Вас вечно ктото виноват, но не вы сами! Я не виноват — это посредники. Я тут не причём, я только даю людям тепло и свет!

Вдруг меня озарила догадка!

— Я так не говорил! Но так говорил мой брат! Это ты его взорвал! Сволочь! Вот, кто убил моего брата и его семью!

— Успокойся!

— Я тебя сейчас сам успокою! Встану и успокою! Сволочь! Гад! Тварь! Я разорву тебя вот этими руками!

Я дёргался на привязи, пытаясь вырваться из пут. «Хирург» ввёл какойто препарат в мою вену на руке, и я почувствовал, как у меня тяжелеют веки. Похоже, это было снотворное. Я закрыл глаза и уснул.

Не знаю, сколько я спал, но пробуждение было тяжёлым. Я с трудом разлепил веки и обвёл глазами комнату. Я был всё в той же импровизированной больнице. На меня смотрело довольное лицо «Хирурга».

— А кто это у нас проснулся? Мишутка у нас проснулся! Сейчас мы Мишутке дадим попить! — сказал хирург и подал мне бутылку с трубочкой. Я схватил трубку губами и жадно стал пить.

— Как же хорошо, что ты очнулся, а то я так и не успел тебе рассказать своей точки зрения.

— Ты о чём?

— Ну как же? Тебе же интересно знать, зачем я это сделал с твоим братом и делаю с тобой? А тут немножко разозлился и провел ещё одну операцию. А ты чуть копыта не откинул. Я уж думал, что ты не очнёшься.

— Какую операцию?

— Ты веришь в двуединость этого мира?

— Чего?

— Ну, мир — это единство и борьба противоположностей. Лёд и пламень, свет и тьма, чёрное и белое. Каждая из этих противоположностей стремится уничтожить другую противоположность. Но она не может этого сделать, так как одно без другого не может существовать. Человек тоже включает в себя единство и борьбу противоположностей. У него есть правая рука и левая рука, есть правая нога и левая нога. Правая часть тела человека — это почти зеркальная часть левой стороны. Когда я отрезал от тебя левую руку, то внёс явный диссонанс в эту стройную систему. Чтобы компенсировать это пришлось тебе ещё коечто отрезать.

— Что отрезать?!

— У тебя теперь нет левой ноги.

— Долбанный психопат! Зачем ты отрезал мне здоровую ногу?!

— Ну вот. Теперь ты начал обзываться! А ведь я тебя предупреждал — все подписывают. Ты решил, что ты какойто особенный и сможешь это вытерпеть? Откуда такая уверенность? Если ты не подпишешь сейчас, то подпишешь потом. Но тогда мне придётся резать тебя снова и снова, пока от тебя ничего не останется.

— А если подпишу?

— Тогда я оставлю тебя в покое.

— Почему я должен тебе верить?

— Разве я не внушаю доверия?

— Нет.

— Тогда я снова буду готовить тебя к операции.

— Подожди. Если я подпишу, то ты убьёшь меня?

— Нет. Я оставлю тебя в покое. Ты ещё нужен, вдруг ктото решит оспорить твою подпись в суде.

— Хорошо. Неси свои бумаги.

Он быстро принёс свои бумаги. После этого он вложил в мою правую руку ручку и освободил её. После этого я попытался ударить его этой ручкой. Он ловко её схватил и привязал обратно.

— Какие же вы все предсказуемые.

— Я не буду ничего подписывать!

— Будешь! Но прежде чем я продолжу с тобой, мне необходимо чтото тебе объяснить. А чёрт! — после последних слов он вскочил со стула и кудато убежал. Через минуту он вернулся и уселся на стул, как ни в чём не бывало.

— На чём мы закончили? Ах да! Я оставлю тебя в покое. Ты ещё нужен, вдруг ктото решит оспорить твою подпись в суде. После этого ты должен сказать, что ничего не будешь подписывать. А я должен сказать, что будешь. Но прежде мне необходимо тебе коечто объяснить.

Я удивлённо смотрел на своего мучителя. Во всём этом я видел некую наигранность всего происходящего.

— Зачем ты как попугай повторяешь свои последние фразы?

— Ты ничего не понимаешь!

Я взглянул на лампу, висящую над потолком, и увидел красный огонёк, который зажёгся в ней. Такой же красный огонёк зажёгся в медицинском оборудовании, стоящем возле кровати.

— А! Так ты снимаешь меня на камеру. Мы стали с тобой разговаривать, но ты вспомнил, что забыл включить её! Ты сбегал и включил, а теперь повторяешь последние слова, чтобы они записались!

— Нет никакой камеры! Помолчи, или я отрежу тебе язык!

— Как это нет? Вон в лампе, и вон в этом приборе!

— Заткнись! Ничего там нет!

— Это, наверное, очень важно для тебя, если ты снимаешь. Может даже самый важный момент в твоей жизни. Ты наверняка ждал и готовился к этому дню. Обидно будет, если у тебя ничего не получится, и ты меня просто прирежешь.

— Как ты догадался про камеры?

— Ты тоже самое, сделал с моим братом — забыл? Ты записал весь разговор на камеру, прежде, чем совершить теракт.

— Это не я сделал, а тот дурак, который прорвался к двери. Я тут не причём.

— Ты ждал и готовился к этому моменту три года, чтобы сейчас так бездарно всё провалить. Ты наверняка заготовил длинную пафосную речь, а диалога просто не получится. Я не буду отвечать на твои вопросы, и смеяться твоим шуткам.

— Хорошо. Что ты хочешь?

— Назови имя заказчика моего похищения.

— Зачем это тебе?

— Просто интересно.

— Ты какойто странный. Другие просят их освободить, или умоляют сохранить им жизнь. А тебе нужно имя заказчика.

— А что ты теряешь? Ты ведь не собираешься отпускать меня живым? Значит, я никому ничего не скажу. Ты просто скажешь имя заказчика на камеру.

— С чего ты взял, что я не оставлю тебя в живых?

— Ну, ты же учувствовал в теракте, в котором погиб мой брат и вся его семья. Если тебя поймают, то дадут пожизненное лишение свободы. Я свидетель и легко могу тебя опознать. Зачем тебе так подставляться, оставляя живого свидетеля?

— Ты прав, но я могу убить тебя прямо сейчас.

— Ты три года к этому готовился, чтобы всё вот так бездарно закончить? Всё должно выглядеть красиво!

— Как ты догадался, что я связан с терактом?

— А как подругому? Ты любишь говорить на камеру. Обожаешь длинные монологи. У тебя есть своя философия, которая всё объясняет. И ты обязательно про неё расскажешь, когда скажешь имя заказчика.

— Ничего я тебе не скажу! Я тебя просто прирежу!

— Расскажешь. А знаешь, почему я так в этом уверен? Потому что ты так обрадовался, что я пришёл в себя, что даже «Мишуткой» меня назвал. Ну, давай. Это же не больно. Просто скажи имя.

— Ладно, но тогда ты всё подпишешь!

— Конечно, без вопросов. Только…

— Что?

— В обмен на это ты не будешь меня мучить, а сразу прирежешь, как и обещал.

— Хорошо. Но тогда никакой игры. Всё должно выглядеть натурально, так чтобы Станиславский поверил!

— Конечно. Всё так и будет. Скажи мне имя?

— Сначала подписи.

— Договорились.

Он развязал мне руку и вложил ручку в руку. Я быстро всё подписал. Он убрал документы, вытащил из руки ручку и снова привязал её к столу.

— Я солгал! Ты ничего не получишь! — сказал он и рассмеялся. Хотя его смех выглядел явно фальшиво.

— Ты так его боишься?

— Я ничего не боюсь! — но этот его возглас выглядел ещё более фальшиво, чем его смех.

— Вот видишь? Даже голос тебя выдаёт! Ты его так боишься, что даже имени его произнести не можешь!

— Я никого не боюсь! Никого слышишь!

— Слышу. Прекрасно слышу. Но кому ты чтото можешь доказать своим криком? Мне? Тебе не скрыть свой страх. Даже сейчас ты боишься сказать его имя. Мне, человеку без руки и ноги, привязанному к столу. А знаешь почему? Потому что тут ничего твоего нет! Тут всё его. Его аватары, его медицинское оборудование. Даже ты его! Ты режешь людей и думаешь, что ты главный? Нет. Ты как дикий зверь в клетке! Как волк, которому дают мясо, чтобы он не смотрел в лес. Ты как его любимая зверушка. Он позволяет тебе убивать. А когда ты ему надоешь — он просто уничтожит тебя, так же как ты сейчас убиваешь меня!

«Хирург» издал дикий крик и бросился на меня со скальпелем. Он приставил скальпель к моему горлу. Его лицо теперь выглядело совершенно безумным: глаза навыкате, дыхание учащённое, лицо перекошено от страшной гримасы.

— Давай! Он бы этого очень хотел! — крикнул я.

Мои слова остановили его.

— Нет. Ты так просто не отделаешься.

— Когда он собирается с тобой покончить? Сегодня я, а завтра ты. Ты не думал об этом?

— Думал. Я думал, что умру и попаду в ад. А там я встречу всех тех, которых убил.

— Это ведь Круглов, правда? Только он всё знал про меня, поэтому смог подобраться так близко. Только он мог всё это организовать.

— Если ты знаешь его имя, то почему спрашиваешь?

— Потому что это должен сказать ты. Ты должен признать это!

— Да это он! Я сказал, тебе легче стало?

— Легче. Любую проблему легче решать, если признать её наличие.

— И что ты предлагаешь?

— А ты сам не можешь понять? Круглов хочет заполучить компанию целиком. Если он её получит, то ты ненужный свидетель, который может поставить под сомнение законность этой сделки. Как только он получит акции — ты сразу умрешь. Это же очевидно!

— И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю спасти тебе жизнь!

— Издеваешься?

— Нисколько. Я единственный человек, что может тебе помочь.

Он очень внимательно посмотрел на меня. Казалось, он видит меня в первый раз, и пытается запомнить мой образ.

— Как!?

— За пределами этой комнаты есть ктото, кто может тебе помочь?

— Нет. Никого — сказал он какимто глухим не своим голосом.

— А я могу вызвать помощь, и нас освободят.

— Как ты себе это представляешь?

— Сначала я должен осмотреться, чтобы понять, где нахожусь. Развяжи меня и покажи своё хозяйство.

Он уже хотел расстегнуть ремни, которые привязывали меня к кровати, но потом его чтото остановило.

— А ты не нападёшь на меня?

— Зачем мне это делать?

— Чтобы сбежать отсюда.

— Сбежать? Я прекрасно знаю Круглова. Он всё делает тщательно и обстоятельно. Так просто сбежать точно не получится, да и посмотри на меня! Куда я сбегу с одной ногой?

— Ты прав, но если я тебе освобожу, то ты меня не трогаешь!

— Хорошо. Теперь ты можешь меня освободить.

— Да, сейчас.

Он отстегнул ремни и отошёл в сторону. Теперь я понял, что значит не трогать — он даже не пытался помочь мне подняться.

— Ты мне не поможешь?

— Нет. Мы договорились, помнишь?

— Ладно. Сам справлюсь.

Я, помогая себе, только правой рукой смог, наконец, сесть на кровать.

— У тебя есть костыль или чтото в этом роде?

— Сейчас.

Он вышел, и через минуту прикатил инвалидное кресло. Я с трудом уселся в него. Он мне так и не помог.

— Поехали.

Он начал возить меня по комнатам, рассказывая по пути.

— Так, ну эту комнату ты уже знаешь — это комната интенсивной терапии.

Он завёз меня в соседнюю комнату. Здесь посреди комнаты стоял большой хирургический стол. Рядом с ним стояло какоето медицинское оборудование. Под потолком была большая медицинская лампа.

— Это моя операционная. Как ты понял, здесь я тебя резал — сказал он спокойно, без всяких эмоций.

Комната напротив напоминала обычную больничную палату, только всё здесь было сделано с особым комфортом. По бокам комнаты стояли две широкие кровати. Рядом с ними были тумбочки. Около стены стоял холодильник. Под потолком висел телевизор.

— Это палаты для больных. Я не только калечу людей, но и ещё и лечу. Правда — это бывает редко, да и в основном — это мои охранники.

— А что там? — спросил я, указывая на закрытую дверь.

— Туалет и душевая кабина. Поехали дальше.