§ 14. Источники и литература

Источники

Сам Христос ничего не написал, однако предоставил неистощимый материал для книг и гимнов благодарения и хвалы. Книга, автором которой Он является, — это живая Церковь искупленных. Он положил начало религии живого духа, а не религии письменных правил наподобие закона Моисеева. (Его письмо к царю Эдессы Авгарю, воспроизведенное Евсевием в «Церковной истории», I, 13, — жалкая подделка.) Но Его слова и дела были записаны самыми честными и надежными свидетелями, какие когда–либо прикасались пером к бумаге.

I. Достоверные христианские первоисточники.

1) Четыре канонических евангелия. Независимо от их происхождения и датировки, они, по существу, рисуют один и тот же образ божественно–человеческой жизни и личности Христа, являющий собой крайнюю противоположность вымышленному Христу апокрифических евангелий. Этот образ невозможно было выдумать, и уж тем более — неграмотным галилеянам. Им никогда бы не пришло в голову писать книги, если бы они не получили Господнего вдохновения.

2) Деяния Луки, апостольские послания и Откровение Иоанна. Будучи независимыми от записанных евангелий, эти книги принимают за факт основные события евангельской истории, в особенности распятие и воскресение, и изобилуют упоминаниями об этих фактах. Четыре послания Павла (Римлянам, 1 и 2 Коринфянам, Галатам) признают подлинными даже самые рьяные критики–либералы (Баур и тюбингенская школа), и на основании одних этих книг можно восстановить большую часть жизни Христа. (См. признания Кейма, Gesch. Jesu υ. Naz., I. 35 sqq.)

II. Апокрифических евангелий существует довольно много (около 50) — некоторые из них известны лишь по названию, другие сохранились фрагментарно, — они датируются II и последующими столетиями. Отчасти это еретические (гностические и евионитские) извращения или искажения подлинной истории, отчасти — невинные плоды воображения или религиозные сюжеты, призванные связать воедино разрозненные периоды жизнеописания Христа и удовлетворить любопытство людей относительно Его семьи, Его детских лет, Его последних дней, а также содействовать прославлению Девы Марии. Их можно разделить на четыре категории: 1) еретические евангелия (такие как «Евангелие от коринфян», «Евангелие Маркиона», «Евангелие Иуды Искариота», «Второе евангелие от евреев» и др.); 2) евангелия, повествующие об Иосифе и Марии и о рождении Христа («Протоевангелие Иакова», «Евангелие Псевдо–Матфея о рождении благодатной Марии и детстве Спасителя», «Евангелие о рождестве Марии», «История Иосифа плотника» и др.); 3) евангелия, повествующие о детстве Иисуса с момента бегства в Египет и до восьмиили двенадцатилетнего возраста (гностическое «Евангелие от Фомы», «Арабское евангелие детства» и др.); 4) евангелия, повествующие о страданиях Христа и Его таинственном схождении в ад («Евангелие Никодима», которое включает в себя «Деяния Пилата» и «Схождение в ад», «Послание Пилата» — адресованный Тиберию доклад о смерти Христа, «Предательство Пилата», «Послание Ирода Пилату» и «Послание Пилата Ироду», «Ответ Тиберия Пилату», «Рассказ Иосифа Аримафейского» и др.). Пилат вполне мог послать отчет о суде над Иисусом и Его распятии своему властителю в Рим (как с уверенностью утверждают Иустин Мученик и Тертуллиан), но различные документы, написанные якобы от его имени, — в том числе и тот, что был недавно опубликован Дж. Слутером (The Acta Pilati, Shelbyville, Ind. 1879), — подделки. Слутер, однако, утверждает, что его публикация представляет перевод подлинного латинского документа из библиотеки Ватикана.

С исторической точки зрения эти апокрифы ничего не стоят, но имеют определенную апологетическую ценность. Их резкий контраст с подлинными евангелиями являет собой очень сильное негативное свидетельство в пользу исторической правдивости евангелистов — так тень свидетельствует о существовании света, фальшивая монета — о существовании настоящей, а карикатура — о существовании ее прототипа. Апокрифы внесли большой вклад в средневековое искусство (например, образы вола и осла в рождественской истории), а также в традиционную мариологию и мариолатрию Греческой и Римской церкви. Мохаммед обязан им своими скудными познаниями об Иисусе и Марии.

Сборники апокрифических евангелий: Fabricius (Codex Apocryphus Novi Testamenti, Hamburg, 1703, 2d. ed. 1719), Thilo (Cod. Apocr. N. TL, Lips. 1832), Tischendorf (Evangelia Apocrypha, Lips. 1853), W. Wright (Contributions to the Apocr. Lit. of the N. T. from Syrian MSS. in the British Museum, Lond. 1865), B. Harris Cowper (The Apocryphal Gospels, translated, London, 1867) и Alex. Walker (англ. перев. Roberts & Donaldson, «Ante–Nicene Library», vol. xvi, Edinb. 1870; американское издание, Ν. Y. 1886, vol. viii).

Диссертации: Tischendorf: De Evang. apocr. origine et usu (Hagae, 1851) и Pilati circa Christum judicio quid lucis offeratur ex Actis Pilati (Lips. 1855). Rud. Hofmann: Das Leben Jesu nach den Apokryphen (Leipz. 1851) и его статья Apokryphen des N. Т. в Herzog & Plitt, «R. Encykl.», vol. i (1877), p. 511. G. Brunet: Les évangiles apocryphes, Paris, 1863. Michel Nicolas: Études sur les évangiles apocryphes, Paris, 1866. Lipsius: Die Pilatus–Acten, Kiel, 1871; Die edessenische Abgar–Sage, 1880; Gospels, Apocr., β Smith & Wace, I. 700 sqq.; Holtzmann: Einl. in's N. T., pp. 534–554.

III. Иудейские источники.

Образы и пророчества ветхозаветных Писаний были предварительной историей Христа и стали полностью понятны лишь с появлением Пришедшего «исполнить закон и пророков».

Апокрифические и постхристианские писания иудеев дают нам полное представление об общественном и религиозном окружении, в котором протекала жизнь Христа, — этим они иллюстрируют и подтверждают евангельские повествования.

IV. Знаменитое свидетельство еврейского историка Иосифа Флавия (ум. после 103 г. по P. X.) заслуживает отдельного рассмотрения. В своих «Иудейских древностях» он дает такое поразительное описание жизни Иисуса:

«Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если Его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния (παραδόξων έργων ποιητής) и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлек к Себе многих иудеев и еллинов. То был Христос (ό Χριστός ούτος ήν). По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил Его к кресту. Но те, кто раньше любил Его, продолжали любить его и теперь. На третий день Он вновь явился им живой (έφάνη γαρ αύτοίς τρίτην έχων ήμέραν πάλιν ζών), как возвестили о Нем и о многих других Его чудесах (άλλα μυρία θαυμάσια) боговдохновенные пророки. Поныне еще существуют Его последователи, именующие себя христианами по Его имени»

(том I, гл. 3, § 3).

Это свидетельство впервые процитировал Евсевий — дважды и без каких–либо опасений («Церковная история», I. 11, и «Доказательство Евангелия», III. 5). Оно считалось подлинным вплоть до начала XVI века, но потом стало объектом критики. Наиболее сомнительные фразы мы повторили в тексте по–гречески.

Вот доводы в пользу подлинности этого отрывка:

1) Он есть во всех рукописях Иосифа Флавия.

Однако все эти рукописи были написаны христианами, и мы не располагаем ни одной, написанной ранее XI века.

2) Он соответствует стилю Иосифа Флавия.

3) Крайне маловероятно, что Иосиф Флавий, составивший историю евреев до 66 г. по Р.Х., мог проигнорировать Иисуса, — тем более что он с симпатией отзывается об Иоанне Крестителе («Древности», XVIII. 5, 2) и с сочувствием упоминает о мученической кончине Иакова, «брата Иисуса, именуемого Христом» («Древности», XX. 9, 1: τον άδελφόν Ιησού τού λεγομένου Χριστού, Ιάκωβος όνομα αύτω). Оба отрывка в целом считаются подлинными, разве что слова τού λεγομένου Χριστού могут быть позднейшей вставкой.

На это можно возразить, что у Иосифа Флавия могли быть разумные основания для того, чтобы полностью игнорировать христианство.

Доводы против подлинности отрывка:

1) Он нарушает связность текста.

Не обязательно. Иосиф Флавий только что написал о бедствиях, вследствие мятежа обрушившихся на евреев при Понтии Пилате, — он мог рассматривать распятие Иисуса как еще одно бедствие. Далее (в параграфах 4 и 5) он рассказывает о новом бедствии, изгнании евреев из Рима при Тиберии.

2) Отрывок звучит по–христиански и совершенно не соответствует тому, что мы знаем об беждениях Иосифа Флавия, иудейского священника из секты фарисеев. Скорее, он писывал бы Иисуса как мошенника или энтузиаста.

С другой стороны, можно с уверенностью сказать, что Иосиф Флавий — при всех его великих заслугах как писателя — также известен как тщеславный и крайне беспринципный человек, ренегат и приспособленец, который прославил, а затем предал свой народ, был главнокомандующим на стороне евреев, восставших против Рима, а впоследствии, попав в плен, прославлял римских завоевателей, щедро его вознаградивших. История знает множество примеров подобной непоследовательности. Вспомните Понтия Пилата, который считал Иисуса невиновным и все–таки приговорил Его к смерти, поразительные слова Руссо и Наполеона I о Божественности Христа, а также признания Ренана, противоречащие его точке зрения.

3) Странно, что это свидетельство не цитируют такие мужи, как Иустин Мученик, Климент Александрийский, Тертуллиан — ни один писатель до Евсевия (ум. 340). В особенности это касается Оригена, который дает точную ссылку на слова Иосифа Флавия об Иоанне Крестителе и Иакове («Против Цельса», 1.35,47). Даже Златоуст (ум. 407), который часто упоминает Флавия, похоже, ничего не знал об этом свидетельстве.

В свете этих противоречивых аргументов возможны следующие выводы:

1) Весь отрывок подлинен. Эту давнюю точку зрения отстаивают Отвилль, Обертюр, Бретшнейдер, Бёмерт, Уистон, Шёдель (1840), Бёттгер (Das Zeugniss des Jos., Dresden, 1863).

2) Весь отрывок представляет собой более позднюю вставку, сделанную рукой христианина. Так считают Беккер (в своем издании Иосифа Флавия, 1855), Хазе (1865 и 1876), Кейм (1867), Шюрер(1874).

3) Отрывок частично подлинен, частично изменен. Вероятно, Иосиф написал: Χριστός ούτος έλέγετο (как в отрывке об Иакове), a ήν и все остальные христианские выражения были добавлены в апологетических целях каким–то переписчиком еще до Евсевия. Этого мнения придерживаются Паулус, Хайнихен, Гизелер (I. § 24, р. 81, 4–е нем. издание), Вейцсакер, Ренан, Фаррар. В предисловии к своей «Жизни Иисуса» (Vie de Jésus, p. xii) Ренан пишет: «Je crois le passage sur Jésus authentique. Il est parfaitement dans le goût de Joseph, et si cet historien a fait mention de Jésus, c'est bien comme cela qu'il a dû en parler. On sent seulement qu'une main chrétienne a retouché le morceau, y a ajouté quelques mots sans lesquels il eût été presque blasphématoire, a peutêtre retranché ou modifié quelques expressions» ( «Я считаю его главу об Иисусе в целом подлинной. Она написана совершенно в духе Иосифа, и если этот историк упоминал об Иисусе, то должен был говорить о нем именно так. Чувствуется только, что этот отрывок ретушировала рука христианина, прибавившая к нему несколько слов, без которых он был бы почти богохульством, и, может быть, также вычеркнувшая или исправившая некоторые выражения» (цит. по изд. 1990 г., «Терра», «Вся Москва», репринт изд. M.B. Пирожкова 1906 г.)}.

4) Отрывок радикально переделан, превратившись из иудейской клеветы в нынешний христианский текст. В оригинале Иосиф описывал Иисуса как псевдомессию и чародея, соблазнявшего людей и заслуженно распятого. Так считают Паре и Эвальд (Gesch. Christus', p. 183, 3d ed.).

Трудно не прийти к выводу, что Иосиф Флавий, вероятнее всего, обратил внимание на величайшее событие в еврейской истории (как он, несомненно, упомянул Иоанна Крестителя и Иакова), но его слова — уклончивые или враждебные — были искусно дополнены или исправлены рукой христианина, а потому утратили свою историческую ценность.

В прочих отношениях труды Иосифа содержат много косвенных свидетельств истинности евангельского повествования. Его «История Иудейской войны» (History of the Jewish War) невольно стала замечательным комментарием к предсказаниям нашего Спасителя о разрушении Иерусалима и Иерусалимского храма, о великих несчастьях и страданиях еврейского народа в то время, о голоде, эпидемиях и землетрясениях, о появлении ложных пророков и мошенников и о бегстве Его учеников с началом бедствий. Все эти совпадения полностью проследил высокообразованный д–р Лерднер в своем «Собрании древних иудейских и языческих свидетельств истинности христианской религии» (Collection of Ancient Jewish and Heathen Testimonies to the Truth of the Christian Religion), впервые опубликованном в 1764 — 1767 г., а также в шестом томе своих «Сочинений» (Works, ed. by Kippis, Lond. 1838).

V. Свидетельства язычников малочисленны и скудны. Этот факт можно объяснить таинственным происхождением, кратковременностью и неземным характером жизни и свершений Христа, которые были полностью посвящены Небесному Царству и происходили в отдаленной стране, среди народа, презираемого гордыми греками и римлянами.

Самое древнее языческое свидетельство — это, наверное, письмо сирийского философа Мары, адресованное его сыну Серапиону (ок. 74 г. по Р.Х.). Впервые опубликовано Куретоном (Spicilegium Syriacum, Lond. 1855), переведено Праттеном в его «Доникейской библиотеке» («Ante–Nicene Library», Edinb. Vol. xxiv, 1872, pp. 104–114). Автор сравнивает Христа с Сократом и Пифагором и называет Его «мудрым царем евреев», которые были справедливо наказаны за то, что убили Его. Эвальд (цит. соч., с. 180) называет это свидетельство «весьма примечательным своей простотой и оригинальностью, а равно и своей древностью».

Римские авторы I и II века лишь коротко и мимоходом упоминают о Христе как об основателе христианской религии и о Его распятии при Понтии Пилате в царствование Тиберия. Тацит упоминает о Нем в контексте рассказа о пожаре в Риме и Нероновых гонениях: «Auctor nominis ejus [ChristianiJ Christus Tiberio imperitante per procuratorem Pontium Pilatum supplicio affectas erat», — и называет христианскую религию exitiabilis superstitio («Анналы», xv. 44). Столь же оскорбительное окарикатуренное изображение евреев дано в его «Истории» (v. 3–5). Другие упоминания можно найти у Светония: «Жизнь Клавдия», гл. 25; «Жизнь Нерона», гл. 16; у Плиния–мл.: «Письма», X. 97, 98; у Лукиана: «О кончине Перегрина», гл. 11; у Лампридия: «Жизнь Александра Севера», гл. 29, 43.

Языческие противники христианства — Лукиан, Цельс, Порфирий, Юлиан Отступник и др. — считают основные моменты евангельской истории и даже чудеса Иисуса реальностью, но, как и противники–иудеи, чаще всего объясняют их вмешательством злых духов. См. Приложение к моей книге «Личность Христа» (Person of Christ), а также «Надежность» (Credibility) и «Собрание свидетельств» д–ра Н. Лерднера.

Б. БИОГРАФИЧЕСКАЯ И КРИТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Начало многочисленным согласованиям евангелий уже в 170 г. по Р.Х. положил труд Татиана τό δια τεσσάρων (Ефрем Сирин в IV веке написал к нему комментарий, который в 1876 г. был издан в латинском переводе с армянского текста, хранившегося в армянском монастыре в Венеции). Первые биографии Христа были аскетическими или поэтическими и отчасти основывались на мифах. См. Hase, Leben Jesu, § 17–19. Критический период начался с безбожных и постыдных нападок Раймара, Бардта и Вентурини, а также с достойных апологетических трудов Гесса, Гердера и Рейнхарда. Но еще большее оживление вызвала «Жизнь Иисуса» Штрауса (Leben Jesu, 1835), а впоследствии — «Жизнь Иисуса» Ренана (Vie de Jésus, 1863).

J. J. Hess (настоятель в Цюрихе, ум. 1828): Lebensgeschichte Jesu. Zürich, 1774; 8th ed. 1823, 3 vols. Переведена на голландский и датский языки. Гесс стал родоначальником психологического и прагматического подхода.

F. V. Reinhard (ум. 1812): Versuch über den Plan Jesu. Wittenberg, 1781; 5th ed. by Heubner, 1830. Английский перевод: N. York, 1831. Рейнхард доказал оригинальность замысла Христа и его превосходство над всеми представлениями более древних мудрецов и радетелей о благе человечества.

J. G. Herder (ум. 1803): Vom Erlöser der Menschen nach unsern 3 ersten Evang. Riga, 1796. Он же: Von Gottes Sohn, der Welt Heiland, nach Joh. Evang. Riga, 1797.

H. E. G. Paulus (проф. в Гейдельберге, ум. 1851): Leben Jesu als Grundlage einer reinen Geschichte des Urchristenthums. Heidelb. 1828, 2 vols. Образчик «вульгарного» рационализма, на смену которому впоследствии пришел спекулятивный рационализм Штрауса.

С. Ullmann (ум. 1865): Die Sündlosigkeit Jesu. Hamb. 1828; 7th ed. 1864. Английский перевод (с 7–го изд.): Sophia Taylor, Edinb. 1870. Лучшая работа о безгрешности Иисуса. См. также его эссе «Исторический или мифический?», написанное в ответ Штраусу (Historisch oder Mythisch? Gotha, 1838).

Karl Hase: Das Leben Jesu. Leipz. 1829; 5th ed. 1865. Он же: Geschichte Jesu. Leipz. 1876.

Schleiermacher (ум. 1834): Vorlesungen über das Leben Jesu, herausgeg. von Rütenik. Berlin, 1864. Лекции, прочитанные в 1832 г. и изданные на основе неполных рукописей. «Eine Stimme aus vergangenen Tagen». См. критику д–ра Д. Φ. Штрауса в работе Der Christus des Glaubens und der Jesus der Geschichte. Berlin, 1865.

D.F.Strauss (ум. 1874): Das Leben Jesu kritisch bearbeitet. Tübingen, 1835 — 1836; 4th ed. 1840, 2 vols. Франц. перев.: Emile Littré, Par. 1856 (2d ed.); англ. перев.: Miss Marian Evans (больше известна под псевдонимом George Eliot), Lond. 1846, 3 vols., переизд. N. York, 1850. Он же: Das Leben Jesu für das deutsche Volk bearbeitet. Leipz. 1864; 3d ed. 1875. В обоих этих знаменитых трудах Штраус излагает мифологическую теорию. Последняя была изложена в общедоступной форме в 3–м томе «Библии для учащихся» (Oort and Hooykaas, The Bible for Learners, Engl, transi., Boston ed. 1879).

A. Neander (ум. 1850): Das Leben Jesu. Hamb. 1837; 5th ed. 1852. Полное опровержение идей Штрауса. Издание на англ. яз.: Mc Clintock and Blumenthal, N. York, 1848.

Joh. Nep. Sepp (католик): Das Leben Jesu Christi. Regensb. 1843 sqq.; 2d ed. 1865, 6 vols. Много мифического материала.

Jordan Bucher (католик): Das Leben Jesu Christi. Stuttgart, 1859.

A. Ebrard: Wissenschaftliche Kritik der evangelischen Geschichte. Erl. 1842; 3d ed. 1868. Полемика со Штраусом, Бруно Бауэром и др. Сокращенный перевод на английский язык: Edinb. 1869.

J. Р. Lange: Das Leben Jesu. Heidelb. 1844 — 1847, 3 части в 5 томах. Англ. перев.: Marcus Dods и др., 6 vols., Edinb. 1864. Глубокий, заставляющий задуматься труд.

J.J. van Oosterzee: Leven van Jesus. 1846 — 1851, 3 vols.; 2d ed. 1863 — 1865. См. его же Christologie, Rotterdam, 1855 — 1861, 3 vols., которая описывает Сына Божьего до воплощения, Сына Божьего во плоти и Сына Божьего в славе. Перевод 3–й части на немецкий язык: F. Meyering, Das Bild Christi nach der Schrift, Hamburg, 1864.

Chr. Fr. Schmid: Biblische Theologie des N. Testaments. Ed. by Weizsäcker. Штуттгарт, 1853 (3d ed. 1854), 2 vols. В первом томе речь идет о жизни и учении Христа. Сокращенный английский перевод: G. Н. Venables (Edinb. 1870).

H. Ewald: Geschichte Christus' und seiner Zeit. Gött. 1854; 3d ed. 1867 (5–й т. его работы «История Израиля»). Англ. перев. О. Glover, Cambridge, 1865.

J. Young: The Christ of History. Lond. and N. York, 1855. 5th ed., 1868.

P. Lichtenstein: Lebensgeschichte Jesu in chronolog. Uebersicht. Erlangen, 1856.

С. J. Riggenbach: Vorlesungen über das Leben Jesu. Basel, 1858.

M. Baumgarten: Die Geschichte Jesu für das Verständniss der Gegenwart. Braunschweig, 1859.

W. F. Gess: Christi Person und Werk nach Christi Selbstzeugniss und den Zeugnissen der Apostel. Basel, 1878, в нескольких частях. (Дополненное и переработанное издание его первого труда по данному вопросу, опубликованного в 1856 г.)

Horace Bushnell (ум. 1878): The Character of Jesus: forbidding his possible classification with men. N. York, 1861. (Перепечатка 10–й главы из книги «Nature and the Supernatural», N. York, 1859.) Лучшее и самое полезное произведение этого гениального автора.

С. J. Ellicott (епископ): Historical Lectures on the Life of our Lord Jesus Christ, being the Hulsean Lect. for 1859. 5th ed. Lond. 1869; переизд. Boston, 1862.

Samuel J. Andrews: The Life of our Lord upon the earth, considered in its historical, chronological, and geographical relations. N. York, 1863; 4th ed. 1879; новое и полностью переработанное издание, New York, 1891 (651 pp.). С картами и иллюстрациями. Отстаивает «теорию о четырех Пасхах». Умеренная, лояльная, точная. Посвящена главным образом вопросам хронологии и топографии.

Ernest Renan: Vie de Jésus. Par. 1863, с тех пор часто переиздавалась (13th ed. 1867) и была переведена на несколько языков. Упрощенное и офранцуженное изложение идей Штрауса. Мифологическая теория. Красноречива, увлекательна, поверхностна и противоречива.

Daniel Schenkel: Das Charakterbild Jesu. Wiesbaden, 1864; 4th ed. revised 1873. Англ. перев.: W. H. Furness. Boston, 1867, 2 vols. Он же: Das Christusbild der Apostel und der nachapostolischen Zeit. Leipz. 1879. См. его же статью «Иисус Христос» в Schenkel, «Bibel–Lexikon», III. 257 sqq. Полумифологическая теория. См. резкую критику Штрауса в адрес Characterbild: Die Halben und die Ganzen. Berlin, 1865.

Philip Schaff: The Person of Christ: the Perfection of his Humanity viewed as a Proof of his Divinity. With a Collection of Impartial Testimonies. Boston and N. York, 1865; 12th ed., revised, New York, 1882. Немецкий перевод: Gotha, 1865; revised ed., N. York (Am. Tract Soc), 1871; голландский: Cordes, предисловие J. J. van Oosterzee. Groningen, 1866; французский: проф. Sardinoux, Toulouse, 1866 и др. переводы. Он же: Die Christusfrage. N. York and Berlin, 1871.

Ecce Homo: A Survey of the Life and Work of Jesus Christ. [Профессор J. R. Seeley, Кембридж.] Lond. 1864, и еще несколько изданий и переводов. Эта работа послужила толчком к написанию Ecce Deus и Ecce Deus Homo, а также нескольких аналитических статей и эссе (одно написал Глэдстон).

Charles Hardwick (ум. 1859): Christ and other Masters. Lond., 4th ed., 1875. (Продолжение работы Рейнхарда; сравнение Христа с основателями восточных религий.)

Ε. Н. Plumptre: Christ and Christendom. Лекции. Lond. 1866.

Ε. de Pressense: Jésus Christ, son temps, sa vie, son œuvre. Paris, 1866. (Полемика с Ренаном.) Англ. перев. Annie Harwood (Lond., 7th ed. 1879). Нем. перев. Fabarius (Halle, 1866).

F. Delitzsch: Jesus und Hillel. Erlangen, 1867; 3rd ed. revised, 1879.

Theod. Keim (проф. в Цюрихе, а затем в Гиссене, ум. 1879): Geschichte Jesu von Nazara. Zürich, 1867 — 1872, 3 vols. Сокращенное однотомное издание: 1873, 2d ed. 1875. (Во 2–е издание были внесены важные добавления, в частности, критическое Приложение.) Перевод полного издания на англ. яз.: Geldart and Ransom. Lond. (Williams & Norgate), 1873 — 1882, 6 vols. Тот же автор: Der geschichtliche Christus. Zürich, 3d ed. 1866. Кейм пытается на основе одних синоптических евангелий, в особенности Евангелия от Матфея, воссоздать исторический образ Христа.

Wm. Hanna: The Life of our Lord. Edinb. 1868 — 1869, 6 vols.

En. Dupanloup (католик): Histoire de notre Sauveur Jésus Christ. Paris, 1870.

Fr.W. Farrar (каноник Вестминстера): The Life of Christ. Lond. and N. York, 1874, 2 vols, (много изданий, одно иллюстрированное).

С. Geikie: The Life and Words of Christ. Lond. and N. York, 1878 2 vols. (Иллюстрирована. Несколько изданий.)

Bernhard Weiss (проф. в Берлине): Das Leben Jesu. Berlin, 1882, 2 vols., 3d ed. 1888. Англ. перев.: Edinb. 1885, 3 vols.

Alfred Edersheim: The Life and Times of Jesus the Messiah. London and N. Y. 1884, 2 vols. Строго ортодоксальная точка зрения. Полезный источник для иллюстрации раввинистических воззрений.

W. Beyschlag: Das Leben Jesu. Halle, 1885 — 1886, 2 vols.; 2d ed. 1888.

Сочинения Паулуса, Штрауса и Ренана (а также Жозефа Сальвадора, ученого–еврея из Франции, автора книги Jésus Christ et sa doctrine, Par. 1838) отражают различные этапы развития рационализма и разрушительной критики, но они также стали причиной появления многочисленных и ценных апологетических публикаций. См. библиографию в работах Хазе: Leben Jesu, 5th ed., p. 44 sqq., и Geschichte Jesu, p. 124 sqq. Шлейермахер, Гфрёрер, Вайсе, Эвальд, Шенкель, Хазе и Кейм, во многом не соглашаясь друг с другом, так или иначе занимают промежуточную позицию. Великий Шлейермахер почти утонул в море скептицизма, но, подобно Петру, ухватился за протянутую ему спасительную руку Иисуса (Мф. 14:30–31). В трудах Хазе очень ценны библиография и наводящие на размышления беглые зарисовки, в работах Эвальда и Кейма — независимые исследования и весьма осмотрительное использование трудов Иосифа Флавия и данных современной исторической науки. Кейм отрицает, а Эвальд признает подлинность Евангелия от Иоанна; оба они признают абсолютную безгрешность Иисуса, а Кейм, стоящий на чисто критических и синоптических позициях, даже позволяет себе утверждать (vol. iii, 662), что Христос, возвышаясь над Своей эпохой и над последующими веками, «производит впечатление таинственного одиночества, сверхчеловеческого чуда, божественного творения (den Eindruck geheimnissvoller Einsamkeit, übermenschlichen Wunders, göttlicher Schöpfung)». Вайсе и Бейшлаг сделали еще больший шаг вперед и с торжеством отстаивают подлинность Евангелия от Иоанна, но в мелочах делают уступки критикам.

В. ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Kepler: De Jesu Christi Servatoris nostri vero anno natalicio. Frankf. 1606. De vero anno quo œternus Dei Filius humanam naturam in utero benedicitœ Virginis Mariœ assumpsit. Frcf. 1614.

J. Α. Bengel: Ordo Temporum. Stuttgart, 1741 и 1770.

Henr. Sanclemente: De Vulgaris Aerœ Emendatione libri quatuor.

С. Ideler: Handbuch der Chronologie. Berlin, 1825 — 1826, 2 vols. Он же: Lehrbuch der Chronologie, 1831.

Fr. Munter: Der Stern der Weisen. Kopenhagen, 1827.

К. Wieseler: Chronolog. Synopse der vier Evangelien. Hamb. 1843. Англ. перев.: Venables, 2d ed., 1877. Дополнена его же сочинением Beiträge zur richtigen Würdigung der Evangelien. Gotha, 1869.

Henry Browne: Ordo Sœclorum. London, 1844. См. также его статью «Хронология» в «Энциклопедии библейской литературы» Китто (Kitto «Cycl. of Bib. Lit.», 3d ed).

Sam. F. Jarvis (историограф протестантской епископальной церкви в США, ум. 1851): А Chronological Introduction to the History of the Church. N. York, 1845.

G. Seyffarth: Chronologia sacra, Untersuchungen über das Geburtsjahr des Herrn. Leipzig, 1846. Rud. Anger: Der Stern der Weisen und das Geburtsjahr Christi. Leipz. 1847. Он же: Zur Chronologie des Lehramtes Christi. Leipz. 1848.

Henry F. Clinton: Fasti Romani. Oxford, 1845 — 1850, 2 vols. Thomas Lewin: Essay on the Chronology of the New Testament. Oxford, 1854. Он же: Fasti Sacri (c 70 г. до P. X. no 70 г. по P. X.). Lond. 1865.

F. Piper: Das Datum der Geburt Christi, в его же «Evangel. Kalender» за 1856 г., pp. 41 sqq.

Henri Lutteroth: Le recensement de Quirinius en Judée. Paris, 1865 (134 pp.).

Gust. Rösch: Zum Geburtsjahr Jesu, в альманахе «Jahrbücher für Deutsche Theol. » Gotha, 1866, pp. 3–48.

Ch. Ed. Caspari: Chronologisch–Geographische Einleitung in das Leben J. C. Hamb. 1869 (263 pp.). Англ. перев.: M. J. Evans. Edinburgh (T. Clark), 1876.

Francis W. Upham: The Wise Men. N. York, 1869 (ch. viii, 145, по поводу открытия Кеплера). Star of Our Lord, того же автора. Ν. Y., 1873.

Α. W. Zumpt: Das Geburtsjahr Christi. Leipz. 1869 (306 pp.). Он придает большое значение двукратному пребыванию Квириния на посту губернатора, Лк. 2:2. См. Pres. Woolsey в Bibl. Sacra, April, 1870.

Herm. Sevin: Chronologie des Lebens Jesu. Tübingen, 2d. ed., 1874.

Florian Riess (иезуит): Das Geburtsjahr Christi. Freiburg im Br. 1880.

Peter Schegg (католик): Das Todesjahr des Königs Herodes und das Todesjahr Jesu Christi. Полемика с Риссом. München, 1882.

Florian Riess: Nochmals das Geburtsjahr Jesu Christi. Ответ Шеггу. Freib. im Br. 1883.

Bernhard Matthias: Die römische Grundsteuer und das Vectigalrecht. Erlangen, 1882.

H. Lecoultre: De censu Quiriniano et anno nativitatis Christi secundum Lucam evangelistam Dissertatio. Lausanne, 1883.

 

§ 15. Основатель христианства

Когда пришла «полнота времени», Бог послал Своего единородного Сына, «Желаемого всеми народами», искупить мир от проклятия греха и установить вечное царство истины, любви и мира для всех, кто уверует во имя Его.

В Иисусе Христе подготовительная история — как божественная, так и человеческая — завершается. В Нем достигают своей высшей точки все предыдущие откровения Бога иудеям и язычникам, и в Нем исполняются самые сокровенные мечты иудеев и язычников об искуплении. Апостол Иоанн говорит, что по Своей божественной природе, как Логос, Иисус Христос — вечный Сын Отца, Который был главным действующим лицом в сотворении и сохранении мира, а также во всех подготовительных явлениях Бога, завершившихся воплощением. По Своей человеческой природе, как Иисус из Назарета, Христос — спелый плод религиозного роста человечества, имеющий земное родословие, которое апостол Матфей (евангелист Израиля) прослеживает до Авраама, патриарха евреев, а апостол Лука (евангелист язычников) — до Адама, отца всех людей. В Нем обитает телесно вся полнота Божества; в Нем воплощен идеал человеческой добродетели и благочестия. Он — вечная Истина и сама божественная Жизнь, личностным образом соединенная с нашей природой; Он — наш Господь и наш Бог, но одновременно и плоть от нашей плоти, кровь от нашей крови. В Нем обрела свое решение проблема религии: примирение и общение человека с Богом; и мы не должны ожидать более ясного откровения от Бога или более высокого религиозного достижения человека, чем то, которое уже гарантировано и осуществлено в Его лице.

Но Христос не просто завершает Собой всю предшествующую историю — Он также закладывает начало бесконечного будущего. Он — Автор нового творения, второй Адам, Отец возрожденного человечества, Глава Церкви, «которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем». Он — чистый Источник реки света и жизни, которая с того момента непрерывно струится через все времена и народы и будет струиться до тех пор, пока земля не наполнится хвалой Ему и всякий язык не исповедует, что Он — Господь в славу Бога Отца. Всемирное распространение и абсолютное господство Духа и жизни Христа также станет концом человечества, завершением истории и началом славной вечности.

Перед биографом Иисуса стоит великая и трудная задача — показать, каким образом благодаря внешнему и внутреннему развитию в условиях конкретного народа, конкретного времени и конкретной страны Он в действительности стал Тем, Кем был по замыслу и предназначению и Кем пребудет для всех верующих христиан — Богочеловеком и Спасителем мира. Будучи Богом от вечности, Он не мог обрести Божественность; но как человек Он подчинялся законам человеческой жизни и постепенного роста. «Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков». Даже будучи Сыном Божьим, Он «страданиями навык послушанию, и совершившись, сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного». Между историческим Иисусом из Назарета и идеальным Христом веры нет никаких противоречий. Полностью осознав подлинность Его человеческой жизни — с ее совершенством и величием, которые недостижимы ни для одного человека до или после Него, — мы непременно согласимся с тем, что Сам Он говорил о Своей Божественности.

Иисус Христос пришел в мир при Цезаре Августе, первом римском императоре, еще при жизни Ирода Великого, за четыре года до установленной Дионисием традиционной даты начала нашей эры. Он был рожден Марией, «замужней Девицей и Девственной Матерью», в Вифлееме Иудейском и принадлежал к царскому роду Давида. На земле царил мир, и ворота Януса на римском Форуме были закрыты — лишь во второй раз за всю историю Рима. Это стечение обстоятельств было очень уместно и в поэтическом, и в нравственном отношении: благодаря ему была услышана тихая весть о мире, которую воинственные крики и лязг оружия могли бы заглушить. Ангелы небесные песнями хвалы возвестили радостную новость о Его рождении; пастухи–евреи с соседних полей и волхвы–язычники из далеких восточных стран приветствовали новорожденного Царя и Спасителя со всем трепетом верующих сердец. Небеса и земля собрались вокруг Младенца Христа в радостном поклонении, и благословение этого события из года в год повторяется для знатных и простых, богатых и бедных, старых и молодых во всем цивилизованном мире.

Мысль о том, что вполне человеческий ребенок, родившийся естественным образом, может быть совершенен, безгрешен и свят, никогда прежде не приходила в голову поэтам и историкам; и когда целомудренное молчание евангелистов попытались заменить фантастическими выдумками апокрифических евангелий, получился лишь неестественный портрет вундеркинда, которому поклонялись животные, деревья и безгласные идолы и который превращал глиняные шарики в живых птиц на потеху приятелям.

Молодые годы Иисуса покрыты завесой тайны. Нам известен лишь один, но очень значительный факт. Двенадцатилетним мальчиком Он поразил книжников в храме Своими вопросами и ответами, не оттолкнув их при этом несдержанностью и незрелой мудростью. Родители Иисуса испытали почтение и благоговейный страх при виде того, насколько Он поглощен делами Своего Небесного Отца, но Иисус во всем подчинялся им и слушался их. И здесь мы вновь видим ясное различие между сверхъестественным чудом истории и неестественными фантазиями апокрифических книг, согласно которым Иисус грамотно отвечал на коварные вопросы книжников по астрономии, медицине, физике, метафизике и гиперфизике.

Внешнее окружение и условия, в которых проходила Его юность, резко контрастируют с поразительным итогом Его общественной жизни. Он рос тихо и незаметно в отдаленной горной деревушке в Галилее, незначительность которой вошла в поговорку, трудился в непритязательной плотницкой мастерской, вдалеке от Иерусалима, от школ и библиотек, лишенный всякой возможности учиться. Ему было доступно лишь то, что было доступно даже беднейшему еврею, — забота любящих родителей, красота природы, собрания в синагоге, тайное общение души с Богом и ветхозаветные Писания, в образах и пророчествах говорившие о Его личности и миссии. Все попытки обнаружить истоки Его учения в философских школах и сектах того времени окончились полным провалом. Если Он ссылался на предания старцев, то лишь с одной целью — противостать им. Он был одинаково не похож на фарисеев и саддукеев, и они испытывали к Нему смертельную вражду. С ессеями Он никогда не соприкасался. Он не зависел от человеческого образования и литературы, от школ и партий. Он не был обязан миру ничем и вместе с тем учил этот мир. Он пришел с небес и говорил от полноты Своего личного общения с великим Яхве. Он не был ни ученым, ни актером, ни оратором; и все же Он был мудрее всех мудрецов, говорил так, как не мог говорить никто из людей, и произвел на Свою эпоху и на все последующие века такое воздействие, какого не производил и не мог произвести ни один человек. Вот причина естественного удивления Его соотечественников, выразившегося в вопросе: «Откуда у Него это?» «Как Он знает Писания, не учившись?»

Он начал Свое общественное служение на тридцатом году жизни, а перед тем был крещен Иоанном и во время этого крещения торжественно провозглашен Мессией. Затем Он выдержал соответствующее испытание в пустыне, подобное искушению Адама в раю. Его служение длилось всего три года, но в этих трех годах сосредоточен глубочайший смысл истории религии. Ни одна великая жизнь не проходила так быстро, так тихо и скромно, не была столь далека от шума и суеты мира; и ни одна великая жизнь по своем завершении не вызывала такого всеобщего и неубывающего интереса. Он знал об этом контрасте: Он предсказывал, что Его ждет глубочайшее унижение — вплоть до смерти на кресте и что впоследствии этот крест будет неодолимо притягивать к себе человеческие души — убедиться в этом можно в любой день и в любом месте, где известно Его имя. Он, Который мог сказать: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе», — знал о течении истории и человеческом сердце больше, чем все мудрецы и законодатели до или после Него.

Он избрал двенадцать апостолов для евреев и семьдесят учеников для язычников не из числа ученых и вождей, но из числа неграмотных галилейских рыбаков. У Него не было дома, не было материальной собственности, не было друзей среди могущественных и богатых. Его кошелек время от времени пополняли несколько благочестивых женщин, а находился этот кошелек в руках вора и предателя. Христос проводил время с мытарями и грешниками, чтобы обратить их к лучшей и более возвышенной жизни, и начал Свою деятельность среди низших классов, презираемых и пренебрегаемых надменными священниками того времени. Он никогда не искал благосклонности сильных мира сего, но навлекал на Себя их ненависть и гонения. Он никогда не льстил предрассудкам Своего времени, но обличал грех и порок в людях всякого звания, обращаясь с самыми суровыми словами к слепым вождям слепых, самодовольным лицемерам, занявшим Моисеево седалище. Он никогда не поощрял плотские мессианские надежды людей; напротив, когда они хотели сделать Его царем, Он отказался и объявил перед представителем Римской империи, что Его Царство не от мира сего. Он предсказал ученикам Свою мученическую смерть и обещал им в этой жизни лишь такое же крещение кровью. Он странствовал по Палестине, зачастую утомляясь в дороге, но никогда не уставая от служения любви, принося добро душам и телам людей, произнося слова духа и жизни и совершая чудеса силы и милосердия.

Он проповедовал чистейшее учение как непосредственное откровение Своего Небесного Отца, руководствуясь своим собственным опытом и интуицией, с силой и властью, которые требовали безусловного доверия и послушания. Он поднялся над предрассудками партий и сект, над суевериями Своего времени и народа. Он обращался к ничем не защищенному сердцу человека и прикасался к самым чувствительным участкам совести. Он возвестил пришествие духовного Царства, которому предстоит вырасти из маленького семечка в могучее дерево, — Царства, которое, словно действующая изнутри закваска, постепенно распространится по всем народам и странам. Он твердо придерживался этого грандиозного замысла, который не мог родиться в голове обычного человека, и Он оставался верен ему даже в минуты самого страшного унижения, когда стоял перед судом иудейского первосвященника и римским прокуратором и когда Его, словно злодея, распинали на кресте. Об истинности этого замысла свидетельствует каждая страница истории церкви и каждая миссия, существующая на земле.

Чудеса или знамения, которыми сопровождалась Его проповедь, сверхъестественны, но вовсе не противоестественны: в них проявлялась Его власть над человеком и природой — не нарушение закона, а проявление высшего закона, превосходство разума над материей, превосходство духа над разумом, превосходство божественной благодати над человеческой природой. Все они имеют высочайшее нравственное и глубоко символическое значение, обусловлены исключительно благой волей и направлены на благо людей, в отличие от лукавого мошенничества и бесполезных, бессмысленных чудес, о которых говорится в апокрифической литературе. В Его чудесах не было никакого хвастовства, они совершались с такой свободой и легкостью, что их называют попросту Его «делами». Они были осязаемым подтверждением того, чему Он учил, и естественным отражением Его неповторимой личности. Отсутствие чудесных дел в жизни столь удивительного Человека было бы величайшим из чудес.

Его учения и чудеса подкреплялись чистотой и святостью Его личной и общественной жизни. Он мог бросить Своим злейшим врагам вызов: «Кто из вас обличит Меня в неправде?» — хорошо зная, что Его невозможно упрекнуть ни в малейшем грехе.

Венцом Его деятельной праведности стало пассивное послушание на кресте, когда Он с готовностью покорился святой воле Бога. Он был ненавидим и гоним иудейскими священниками, предан в их руки Иудой, обвинен лжесвидетелями, осужден синедрионом, отвергнут народом, оставлен Петром, но представитель римского закона и права провозгласил Его праведным, плачущая Мать и верные ученики были рядом с Ним. Словом и молчанием Он проявил в этот мрачный час кротость агнца и достоинство Бога. С молитвой за Своих убийц Он вверил душу Небесному Отцу и умер со словами: «Совершилось!». Он умер прежде, чем достиг зенита человеческой жизни. Спаситель мира умер молодым! Он умер постыдной смертью на кресте, праведный за неправедных, невинный за виновных, добровольно принеся Себя в жертву бесконечной любви, чтобы примирить мир с Богом. Он победил грех и смерть на их территории и тем самым искупил и освятил всех, кто готов принять Его дар и последовать Его примеру. Он учредил вечерю Господню, чтобы увековечить память о Своей смерти, а также об очистительной и искупительной силе Своей крови.

На третий день Он воскрес из мертвых, Победитель смерти и ада, Князь жизни и воскресения. Он неоднократно являлся Своим ученикам; Он поручил им проповедовать Благую Весть воскресения всякой твари; Он занял Свой небесный престол и через сошествие Святого Духа основал Церковь, которую с тех пор всегда защищал, питал и утешал, которую обещал не оставлять и в преддверии времени, когда вернется в славе, чтобы судить живых и мертвых.

Таков лишь скудный конспект истории, которая рассказана евангелистами с детской простотой, но которая по длительности и силе воздействия превзошла самое изысканное мастерство писателя–историка. Евангелисты скромно воздержались от привнесения собственных впечатлений в летопись слов и дел Господа, Чью славу, «славу, как Единородного от Отца, полного благодати и истины», они видели.

Кто не испытает трепета, принимаясь за описание нравственного образа Иисуса? И кто, предприняв такую попытку, не будет разочарован результатом? Кто сможет уместить в ведре целый океан? Кто (спросим мы вместе с Лаватером) «может отобразить в рисунке углем славу восходящего солнца»? Никакой идеал художника в этом случае не сравнится с реальностью, даже если его идеалы превосходят любую другую реальность. Чем более хорош и свят человек, тем острее он чувствует, насколько он нуждается в прощении, насколько он не соответствует даже своим собственным несовершенным представлениям о добродетели. Но Иисус, имевший такую же природу, как наша, и подвергавшийся таким же искушениям, как и мы, ни разу не поддался искушению; у Него никогда не было повода сожалеть о каких–либо Своих мыслях, словах или поступках; Он никогда не нуждался в прощении, обращении или исправлении; Он никогда не терял гармоничной связи со Своим Небесным Отцом. Вся Его жизнь была одним непрерывным проявлением причастности к славе Бога и посвященности вечному благоденствию Его собратьев по человеческой природе. Самый полный список Его добродетелей и достоинств даст нам лишь формальное представление о Нем. Безупречная чистота и безгрешность Иисуса, о которой свидетельствовали и друзья, и враги, совершенная гармония и уравновешенность всех Его прекрасных качеств, достоинства и смирения, силы и нежности, величия и простоты, самообладания и покорности, активной и пассивной добродетели — одним словом, Его абсолютное совершенство выводит образ Иисуса далеко за пределы досягаемости всех остальных людей и делает исключением из всеобщего правила, нравственным чудом истории. Бесполезно сравнивать Его со святыми и мудрецами древности или современности. Даже безбожник Руссо был вынужден воскликнуть: «Если Сократ жил и умер как мудрец, то Иисус жил и умер как Бог». Здесь кроется нечто большее, нежели звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас, который наполнял душу Канта непрерывно возраставшим благоговением и трепетом. Здесь Святое–святых человечества, врата в самые небеса.

Зайдя столь далеко в признании человеческого совершенства Христа — а как может историк поступить иначе? — мы не можем не согласиться с правотой Его поразительных слов о Себе, ведь если Его претензии несправедливы, значит для восхищения и почитания, которые выражают Ему люди во всем мире, нет никаких причин. Историк не может воссоздать жизнь Христа, не признав ее сверхъестественной и чудесной природы.

Божество Христа и все Его служение как Искупителя являются догматом веры, а потому стоят выше логических или математических доказательств. Воплощение, или соединение в одном лице бесконечного Божества и конечной человеческой природы, — поистине тайна из тайн. «Что может быть славнее Бога? Что может быть отвратительнее плоти? Что может быть чудеснее Бога во плоти?» Если оставить в стороне всякое догматизирование, которое находится вне компетенции историка, Божество Христа способно говорить само за себя и производит неизгладимое впечатление на деятельный ум исследователя–историка, отрицание же Божества Христа превращает Его личность в необъяснимую загадку.

Божество Христа неотделимо от Его собственного явного свидетельства о Себе, поскольку присутствует в каждом Евангелии — между синоптиками и апостолом Иоанном в этом отношении есть лишь небольшая количественная разница. Только задумайтесь над этим! Он называет Себя давно обещанным Мессией, исполнившим закон и пророков, Основателем и Законодателем нового и вселенского Царства, Светом миру, Учителем всех времен и народов, авторитет Которого не подлежит обсуждению. Он утверждает, что пришел в этот мир с целью спасти мир от греха — ни один простой человек не может это сделать. Он претендует на власть прощать грехи на земле; Он часто пользовался этой властью, и именно за грехи человечества, как Он и предсказывал, пролил Свою кровь. Он призывает всех людей следовать за Ним и обещает мир и жизнь вечную всякому, кто верит в Него. Он утверждает, что существовал прежде Авраама и прежде сотворения мира, претендует на божественные имена, божественные качества и на поклонение людей. С креста Он распоряжается местами в раю. Посылая учеников крестить все народы, Он ставит Себя в один ряд с вечным Отцом и божественным Духом и обещает быть с учениками до скончания века и вновь прийти в славе в качестве Судьи человечества. Он, самый смиренный и кроткий из людей, высказывает эти претензии самым простым и естественным образом; Он никогда не колеблется, никогда не извиняется, никогда не оправдывается; Его слова о Себе звучат как истины, не требующие доказательств. Мы перечитываем их вновь и вновь и не чувствуем никакой неуместности, мысль о надменности и самонадеянности даже не приходит нам в голову.

Но если это свидетельство не истинно, оно может быть только откровенным богохульством или безумием. Первое предположение несовместимо с нравственной чистотой и достоинством Иисуса, которые присутствуют во всех Его словах и делах и единодушно признаны во всем мире. Возможность самообмана в столь важном вопросе тоже исключена, тем более что речь идет о разуме, исключительно ясном и здравом во всех отношениях. Как может быть фанатиком или безумцем Тот, Кто никогда не утрачивал равновесия ума, Кто спокойно шествовал выше всех неприятностей и гонений, словно солнце над облаками, Кто всегда давал мудрые ответы на коварные вопросы, Кто спокойно и осознанно предсказал Свою крестную смерть, Свое воскресение на третий день, сошествие Святого Духа, основание Церкви, разрушение Иерусалима? — и все эти предсказания в точности исполнились. Столь самобытный, столь целостный, столь последовательный во всем, столь совершенный, столь человечный, но при этом настолько превосходящий всякое человеческое величие образ невозможно ни сфальсифицировать, ни выдумать. Как кто–то хорошо сказал, поэт в таком случае превзойдет своего героя. Нужно быть больше чем Иисусом, чтобы выдумать Иисуса.

В таком случае нам не остается ничего другого, кроме как признать Божественность Христа; сам рассудок должен замолчать, в благоговении склоняясь перед словами: «Я и Отец — одно», — и вместе с Фомой ответить: «Господь мой и Бог мой!».

Такой вывод подтверждается последствиями явления Христа, намного превосходящими любые чисто человеческие способности и возможности. История христианства с ее бессчетными примерами жизни любви и истины, более возвышенной и чистой, нежели все известное за пределами христианского влияния, — это непрерывный комментарий к жизни Христа, и каждая ее страница свидетельствует о богодухновенности Его святого примера. Каждый день Господень Его сила вновь и вновь, не иссякая, присутствует в десятках тысяч церквей, в царских дворцах и нищих лачугах, в университетах и колледжах, в каждой школе, где читается Нагорная проповедь, в тюрьмах, в богадельнях, в сиротских приютах, равно как и в счастливых домах. Она явлена и в ученых трудах, и в простых брошюрах. Наша история имеет какую–то ценность лишь потому, что она вновь свидетельствует: Христос — свет и жизнь падшего мира.

Нет никаких признаков того, что Его сила убывает. Его Царство сегодня занимает большую территорию, чем когда–либо в прошлом, и имеет все предпосылки к тому, чтобы в конце концов восторжествовать на всей земле. Говорят, на острове Св. Елены Наполеона поразила мысль о том, что миллионы людей готовы отдать свою жизнь за распятого Назарянина, Который создал духовную империю любовью, но никто не умрет за Александра, или за Цезаря, или за него самого — за тех, кто строил преходящие империи силой. В этом противопоставлении Наполеон увидел убедительный довод в пользу Божественности Христа и сказал: «Я знаю людей, и я говорю вам, что Христос не был человеком. Все в Христе изумляет меня. Его Дух переполняет меня и приводит в смятение. Его нельзя сравнивать ни с каким другим существом. Он — Один–Единственный». Другой гений, Гёте, личность совершенно иного плана, которого, однако, столь же трудно заподозрить в симпатиях к религии, в последние годы своей жизни оглянулся на бескрайние просторы истории и был вынужден признать, что «если Бог когда–нибудь появлялся на земле, это произошло в лице Христа» и что «человеческому разуму, как бы далеко он ни продвинулся во всех прочих областях, никогда не превзойти высоты и нравственной культуры христианства, которые сияют и светят нам в Евангелии».

Попытки рационалистически и мифологически объяснить жизнь Христа с чисто человеческих и естественных позиций, а также низвести ее чудесные элементы до уровня обычных событий или невинных выдумок разбивались о камень личности и свидетельства Христа. Самые способные из безбожников, составлявших жизнеописания Иисуса, ныне испытывают глубочайшее уважение к Его, личности и превозносят Его как величайшего мудреца и святого, когда либо жившего на земле. Но, отвергая свидетельство Христа о Его божественном происхождении и предназначении, они делают Его лжецом. Отвергая же чудо Его воскресения, они превращают великий факт существования христианства в реку без истоков, в дом без фундамента, в следствие без причины. Отрицая реальность чудес, они надеются, что мы поверим в еще большие чудеса психологии; сверхъестественное историческое чудо они подменяют противоестественным и невероятно абсурдным образом вундеркинда, который сами же и придумали. Более того, они при этом не могут прийти к согласию и опровергают друг друга. История заблуждений XIX века — это история самоуничтожения. Едва успевала созреть одна гипотеза, как ее место занимала другая, чтобы, в свою очередь, разделить ту же судьбу; древняя же истина и вера христианства остается непоколебимой и продолжает свой мирный завоевательный поход против греха и заблуждения.

Поистине, Иисус Христос, Христос евангелий, Христос исторический, распятый и воскресший, Христос — Бог и человек — это самый реальный, самый достоверный, самый благословенный из всех фактов. И этот факт представляет собой вездесущую и растущую силу, которая наполняет Церковь и завоевывает мир и которая является лучшим доказательством своей реальности, подобно солнцу, сияющему в небесах. Этот факт — единственное решение ужасной тайны греха и смерти, единственное вдохновение для святой жизни, исполненной любви к Богу и людям, единственный путь к счастью и миру. Учения, созданные человеческой мудростью, будут приходить и уходить, царства и империи будут возникать и разрушаться, но Христос на все времена останется «путем, истиной и жизнью».

 

§ 16. Хронология жизни Христа

 

См. список литературы в § 14, в особенности работы Брауна, Визелера, Цумпта, Эндрюса и Кейма.

Далее мы кратко обсудим хронологию — год и день рождения Христа, продолжительность Его жизни, общественного служения и время смерти.

I. Год Рождества Христова

Эту дату необходимо установить путем изучения истории и хронологии, потому что однозначных и согласующихся друг с другом преданий по этому поводу нет. Понятие нашей христианской эры, введенное римским аббатом Дионисием Малым в VI веке и ставшее общеупотребительным двумя веками позже, в правление Карла Великого, считает датой Рождества 25 декабря 754 г. Anno Urbis, то есть от основания города Рима. Почти все специалисты по хронологии считают, что Дионисий ошибся, по меньшей мере, на четыре года. Христос родился в 750 A. U. (или в 4 г. до P. X.), если не раньше.

Если присутствующие в евангелиях хронологические указания сопоставить со сведениями Иосифа Флавия и других писателей того времени, а также с астрономическими вычислениями, этот вывод очевиден.

 

Смерть Ирода

1) Как сказано в Мф. 2:1 (ср. Лк. 1:5,26), Христос родился «во дни царя Ирода» Первого или Великого, который, по словам Иосифа Флавия, умер в Иерихоне в 750 A. U., перед самой пасхой, после тридцати семи лет царствования. Эту дату подтверждают астрономические вычисления, показывающие, что 13 марта 750 A.U., за несколько дней до смерти Ирода, произошло лунное затмение. Если оставить два месяца или даже больше на события, отделявшие рождение Христа от избиения Иродом младенцев, дату Рождества следует отодвинуть на февраль или январь 750 A. U. (или 4. г. до Р.Х.), если не на более ранний срок.

На том основании, что истреблены были вифлеемские мальчики «от двух лет и ниже», некоторые делают вывод, что Христос родился за два года до смерти Ирода; но Ирод отсчитывал время с того момента, как волхвы впервые увидели звезду (Мф. 2:7), и хотел наверняка добиться своей цели. Нет никаких серьезных причин сомневаться в факте избиения младенцев, а также в неразрывно связанном с этим фактом бегстве святого семейства в Египет. Ибо, хотя Иосиф и умалчивает об этом ужасном деянии, оно вполне соответствует общеизвестной жестокости Ирода, из ревности убившего Гиркана, деда своей любимой жены Мариамны; потом — саму Мариамну, к которой был горячо привязан; ее двух сыновей, Александра и Аристовула, а всего за несколько дней до собственной смерти — их старшего брата Антипатра. Тот же Ирод в последние минуты собрал вокруг себя вельмож и приказал умертвить их после своей смерти, чтобы все оплакивали его кончину. Для такого монстра перебить одну–две дюжины младенцев в маленьком городке было пустяком, на который иудейские историки, возможно, просто не обратили внимания — или же намеренно пренебрегли этим фактом, поскольку он имел отношение к Мессии. Однако искаженное упоминание об этом событии сохранилось в истории, которую рассказывает Макробий (римский грамматист и, вероятно, язычник, 410 г. по P. X.): Август, услышав о том, что Ирод приказал убить «мальчиков младше двух лет» и своего собственного сына, заметил, «что лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном». Жестокое преследование Ирода и бегство в Египет были важным символом испытаний, с которыми пришлось столкнуться ранней церкви, и источником утешения во все времена гонений.

 

Звезда волхвов

2) Еще одно подтвержденное астрономией хронологическое указание находится в Евангелии от Матфея 2:1–4,9, это звезда волхвов, которая появилась перед смертью Ирода и которая, естественно, должна была привлечь внимание астрологов Востока своей связью с ожидаемым пришествием великого Царя евреев. Такое поверье естественным образом родилось из пророчества Валаама о «звезде, восходящей от Иакова» (Чис. 24:17), а также из мессианских пророчеств Исайи и Даниила — и со времени рассеяния евреев господствовало повсюду на Востоке.

В прежние времена эту звезду считали либо пролетавшим метеоритом, либо чисто сверхъестественным феноменом, который невозможно объяснить путем астрономических вычислений и который, вероятно, могли видеть только волхвы. Но Провидение обычно действует при помощи естественных средств, и, благодаря одному замечательному астрономическому открытию, есть все основания полагать, что в тот раз Бог поступил так же. Великий и благочестивый Кеплер наблюдал в 1603 — 1604 г. соединение Юпитера и Сатурна, которое стало еще более редким и блистательным, когда в марте 1604 г. к ним добавился Марс. Осенью того же года (10 октября) Кеплер наблюдал рядом с Сатурном, Юпитером и Марсом новую, необычайно яркую неподвижную звезду, которая появилась «в триумфальном великолепии, словно какой–нибудь всевластный монарх, посетивший крупный город в своих владениях». Она сверкала и сияла «подобно наипрекраснейшему и наиславнейшему факелу, полыхающему на сильном ветру», и показалась Кеплеру «чрезвычайно чудесным делом Божьим». Своим гениальным умом Кеплер понял, что этот феномен может привести к определению года рождения Христа. Путем точных вычислений ученый установил, что подобное соединение Юпитера и Сатурна с последующим присоединением Марса и, возможно, какой–то необычной звезды повторялось в 747 и 748 A. U. в созвездии Рыб.

Следует отметить, что иудейские астрологи придают особое значение соединению Юпитера и Сатурна в знаке Рыб и связывают его с пришествием Мессии.

Об открытии Кеплера почти не вспоминали до XIX века, когда его независимо друг от друга подтвердили несколько известных астрономов: Шуберт из Петербурга, Иделер и Энке из Берлина и Притчард из Лондона. Притчард объявил его «столь же несомненным, как и любой другой небесный феномен древности». Это открытие, безусловно, проливает свет на причину паломничества волхвов в Иерусалим и Вифлеем. «Таким образом, звезда астрологии стала светочем хронологии» (как говорит Иделер) и доводом в пользу истинности первого Евангелия.

Можно возразить, что Матфей говорит об одной–единственной звезде (αστήρ, см. ст. 9), а не о созвездии (αστρον). Поэтому д–р Визелер дополняет расчеты Кеплера и Иделера, ссылаясь на комету, которая, как следует из китайских астрономических таблиц (Пингрэ и Гумбольдт признают их исторически достоверными), была видна с февраля по апрель 750 A.U. Но это предположение довольно натянуто и едва ли необходимо; ибо эта необычная звезда, описанная Кеплером, или Юпитер во всем своем сиянии, согласно описанию Притчарда, в таком запоминающемся соединении достаточно точно соответствует приведенному Матфеем рассказу об одинокой звезде, который ни в коем случае нельзя понимать буквально, ибо Писание говорит о небесных телах не научным, а образным и общедоступным языком. Бог снизошел до астрологических поверий волхвов и, возможно, дал им также внутреннее откровение как до, так и после появления звезды (см. Мф. 2:12).

Согласившись с этими расчетами астрономов, мы сузим область поисков даты Рождества до двух лет, а именно, с 748 A.U. (Кеплер) по 750 A. U. (Визелер). Такой большой временной интервал объясняется тем, что мы не знаем точно, когда именно волхвы отправились в путь и как долго они шли.

Поскольку этими астрономическими аргументами зачастую пользуются очень легкомысленно и неправильно и поскольку сочинения Кеплера и Иделера найти непросто, по крайней мере, в Америке (я нашел их в Библиотеке Астора), я позволю себе более подробно рассмотреть этот вопрос. Иоганн Кеплер написал три исследования о дате рождения Христа — два на латыни (1606 и 1614) и одно на немецком языке — в которых он с замечательной эрудицией рассматривает различные тексты и факты, относящиеся к данному вопросу. Эти труды вошли в состав его Opera Omnia (Frcf. et Erlang. 1858 — 1870, 8 vols.), изданных д–ром Ч. Фришем, vol. IV, pp. 175 sqq.; 201 sqq.; 279 sqq. Астрономические наблюдения Кеплера за упомянутым созвездием, которые навели его на мысль о таких исследованиях, полностью описаны в его трактатах De Stella Nova in Pede Serpentarii {Opera, vol. II. 575 sqq.) и Phenomenon singulare seu Mercurius in Sole (там же, II. 801 sqq.). Проф. Иделер, который сам прекрасно разбирался в астрономии и хронологии, в своем «Справочнике по хронологии математики и техники» (Handbuch der mathemat. und technischen Chronologie, Berlin, 1826, vol. II. 400 sqq.) на основе наблюдений Кеплера и своих собственных делает четкие выводы:

«Обычно предполагают, что звезда волхвов была если не плодом воображения, то неким метеоритом, появившимся случайно или ad hoc. Мы не станем примыкать ни к неверующим, ни к неумеренно верующим (weder zu den Unglaubigen noch zu den Ueberglaubigen) и вместе с Кеплером будем считать этот звездный феномен реальным и вполне поддающимся математической проверке, а именно, соединением планет Юпитера и Сатурна. То, что Матфей говорит лишь об одной звезде (αστήρ), а не о созвездии (άστρον), не должно нас беспокоить, поскольку эти два слова не так уж редко путают. Вышеупомянутый великий астроном, который был хорошо знаком как с современной ему астрологией, так и с астрологией прошлого и время от времени прибегал к помощи этой науки, чтобы привлечь к ней внимание и интерес простых людей, впервые задумался над вопросом о дате Рождества, наблюдая соединение двух вышеназванных планет в конце 1603 г. Это было 17 декабря. Следующей весной к двум планетам присоединился Марс, а осенью 1604 г. — еще одна звезда, одно из тех звездоподобных небесных тел (einer jener fixstern–artigen Korper), которые достигают определенного уровня яркости, а затем постепенно исчезают без следа. Эта звезда находилась близ восточной ноги Змееносца (Schlangentrader) и в последний раз появилась как необычно яркая звезда первой величины. Затем она с каждым месяцем постепенно утрачивала яркость и в конце 1605 г. исчезла из виду — не помогали даже хорошие оптические приборы. Кеплер посвятил этому событию отдельную книгу, Stella nova in pede Serpentarii (Prague, 1606), в которой впервые высказал предположение, что звезда волхвов представляла собой соединение Сатурна, Юпитера и какой–то еще необычной звезды, о природе которой он не говорит подробно». Затем Иделер сообщает (с. 404), что Кеплер, пользуясь несовершенными таблицами, обнаружил, что такое же соединение Юпитера и Сатурна произошло в августе и декабре 747 A. U. в созвездии Рыб; на следующий год в феврале и марте к этим планетам добавились Марс и, возможно, еще одна необычная звезда, до крайности взволновавшая волхвов. Вероятно, сначала они увидели звезду, а уже потом созвездие.

В 1821 г. д–р Мюнтер, епископ Зееландский, вновь привлек внимание к этому замечательному открытию, а также к раввинистическому толкованию Абарбанелем Книги Даниила, из которого следует, что иудейские астрологи ждали соединения Юпитера и Сатурна в созвездии Рыб как предвещающего пришествие Мессии, и попросил астрономов заново изучить этот вопрос. С тех пор расчеты Кеплера подтвердили Шуберт из Петербурга (1823), Иделер и Энке из Берлина (1826 и 1830) и совсем недавно Притчард из Лондона.

Иделер описывает результаты своих расчетов (том II, с. 405) таким образом: «Я проделал вычисления со всей тщательностью… Результаты довольно примечательны. Сначала обе планеты образовали соединение 20 мая 747 A.U. в 20–м градусе Рыб. Тогда их можно было видеть на небе перед рассветом, и они отстояли друг от друга всего на один градус. Юпитер миновал Сатурн и двинулся дальше к северу. В середине сентября обе эти планеты оказались в противостоянии с Солнцем на юге. Разница в долготе составляла полтора градуса. Теперь обе планеты двигались в обратную сторону и вновь сблизились друг с другом. 27 октября образовалось новое соединение в 16–м градусе Рыб, а 12 ноября, когда Юпитер вновь двигался на восток, оно повторилось в третий раз — в 15–м градусе того же знака. В последних двух случаях разница в долготе опять составила один градус, так что для слабого глаза эти две планеты могли выглядеть как одна звезда. Если иудейские астрологи связывали большие ожидания с соединением двух верхних планет в созвездии Рыб, они, вероятно, расценили это событие как очень важное».

На с. 424–431 своего более краткого «Учебника по хронологии» (Lehrbuch der Chronologie), однотомное издание которого увидело свет в 1831 г. в Берлине, Иделер, по сути, излагает ту же идею в несколько сокращенном виде, только слегка корректирует цифры с учетом новых расчетов. Эти расчеты были проделаны на основе еще более точных таблиц, составленных выдающимся астрономом Энке, который датирует первое соединение Юпитера и Сатурна 29 мая 747 A.U., второе — 30 сентября, третье — 5 декабря. См. таблицу Энке полностью в его учебнике на с. 429.

Мы дополним слова Иделера отрывком из статьи о звезде волхвов, написанной преп. Чарльзом Притчардом, почетным секретарем Королевского астрономического общества. Притчард заново рассчитал движение этих небесных тел в период с мая по декабрь 747 A.U. и опубликовал результаты своих вычислений в XXV томе «Мемуаров Королевского астрономического общества», а также в «Библейском словаре» Смита (р. 3108, Am. ed.), где писал: «В то время [конец сентября 7 г. до P. X.] Юпитер, вне всякого сомнения, являл собою величественное зрелище для астронома — тем более в столь чистой атмосфере. Он открылся во всем своем великолепии, поскольку был ближе всего к Солнцу и Земле. Неподалеку от Юпитера можно было увидеть более тусклый и гораздо менее заметный Сатурн. Это славное зрелище оставалось практически неизменным на протяжении нескольких дней, затем планеты вновь медленно разошлись, остановились, после чего Юпитер, возобновив прямое движение, в третий раз приблизился к соединению с Сатурном именно в тот момент, когда волхвы, как можно предположить, входили в Святой город. А примерно через два часа из Иерусалима, как последний штрих сказочного очарования, можно было наблюдать эти две планеты, словно бы прикрепленные за ниточку к меридиану и висевшие в небе над Вифлеемом. Такое описание этих небесных явлений не подлежит сомнению, и они, на первый взгляд, полностью удовлетворяют требованиям, предъявляемым к звезде волхвов». И если Притчард все же отрицает тождественность этого сочетания планет одной–единственной звезде Матфея, то лишь потому, что чересчур буквально понимает выражение апостола, написавшего, что звезда προήγεν αυτούς и έστάθη επάνω, — однако в любом случае данный факт подчеркивает чудесную природу случившегося.

 

Пятнадцатый год правления Тиберия

3) Лука (Лк. 3:1,23) сообщает нам важные и несомненно точные сведения о правителях, находившихся у власти в тот момент, когда Иоанн Креститель и Христос приступили к своему общественному служению, — по обычаю левитов, это происходило в возрасте тридцати лет. Иоанн Креститель начал свое служение «в пятнадцатый год правления Тиверия», а Иисус, Который был всего на шесть месяцев младше Иоанна (см. Лк. 1:5,26), принял крещение и начал проповедовать в возрасте «лет тридцати».

Тиберий воцарился как соправитель Августа, «collega imperii», в 764 A. U. (во всяком случае, не позднее начала 765 A.U.), а как независимый правитель — 19 августа 767 A.U. (14 г. по Р.Х.); следовательно, пятнадцатый год его правления приходится либо на 779 A.U., если считать от начала совместного правления (как, вероятно, и поступил Лука, который вместо μοναρχία или βασιλεία использовал более общий термин ηγεμονία), либо на 782 A.U., если считать от начала независимого правления (как обычно делали римляне).

Отсчитав тридцать лет назад от 779 или 782 A.U., мы можем определить, что Иоанн Креститель, который был старше Христа примерно на шесть месяцев, родился в 749 или 752 A. U. Без сомнения, предпочтение следует отдать первой дате — она согласуется со словами самого Луки о том, что Христос родился при жизни Ирода (Лк. 1:5,26).

Дионисий, возможно (поскольку у нас нет в этом уверенности), вел счет от начала единоличного правления Тиберия; но такое допущение не приведет нас к 754 г., а всего лишь уличит Луку в том, что он противоречит Матфею и самому себе.

Другие даты в Л к. 3:1 в целом согласуются с этим результатом, но они менее точны. Понтий Пилат был прокуратором Иудеи десять лет, с 26 по 36 г. по P. X. Ирод Антипа был низложен Калигулой в 39 г. по P. X. Филипп, его брат, умер в 34 г. по P. X. Следовательно, Христос умер до 34 г. по P. X. в возрасте тридцати трех лет, считая три года публичного служения.

 

Перепись Квириния

4) Перепись Квириния упоминается в Лк. 2:2. Лука дает нам еще одну хронологическую точку отсчета, когда мимоходом замечает, что Христос родился приблизительно во время той переписи, которую распорядился провести цезарь Август и которая была «первой в правление Квириния [Кирения] Сириею». Лука упоминает об этом обстоятельстве как о причине путешествия Марии и Иосифа в Вифлеем. Участие Марии нетрудно объяснить, потому что в Римской империи все женщины старше двенадцати лет (в том числе и рабыни), равно как и мужчины старше четырнадцати лет, облагались подушным налогом до достижения шестидесятипятилетнего возраста, не говоря уже о том, что Мария, естественно, нуждалась в защите Иосифа. Рождение Царя Израилева совпало с моментом глубочайшего унижения Израиля и присоединением последнего к великой исторической империи Рима, и в этом есть некий смысл.

Однако вышеупомянутое утверждение Луки явно противоречит тому факту, что правление и перепись Квириния начались в 6 г. по Р.Х., то есть через десять лет после рождения Христа. Отсюда и множество надуманных объяснений. Но теперь это затруднение если и не совсем устранено, то, по крайней мере, серьезно уменьшено благодаря независимым от богословия археологическим и филологическим исследованиям. Бергман, Моммсен и, особенно, Цумпт едва ли не наглядно доказали, что Квириний был наместником в Сирии дважды: первый раз с 750 по 753 A.U., или с 4 по 1 г. до по Р.Х. (там, где в нашем списке наместников в Сирии есть пробел), и вновь в 760 — 765 A. U. (6 — 11 г. по P. X.). Этот факт основывается на отрывке из Тацита и подтверждается древней надписью на памятнике, обнаруженном между Villa Hadriani и Via Tiburtina. Таким образом, Лука имел все основания назвать перепись, проведенную во время рождения Христа, «первой» (πρώτη) в правление Квириния, чтобы отличить ее от второй и более известной переписи, о которой сам же упоминает в своем втором сочинении об истоках христианства (Деян. 5:37). Возможно, именно опыт Квириния как организатора первой переписи послужил причиной того, что его вновь направили в Сирию с той же целью.

Однако есть еще три затруднения, разрешить которые непросто: а) Квириний мог стать наместником в Сирии не раньше осени 750 A. U. (4 г. до P. X.), то есть через несколько месяцев после смерти Ирода (который скончался в марте 750 A. U.), а следовательно, и после рождения Христа. Из надписей на монетах нам известно, что с 748 по 750 A.U. (6 — 4 г. до Р.Х.) наместником был Квинтилий Вар, который оставил этот пост после смерти Ирода. б) Перепись во время первого правления Квириния не упоминается нигде, кроме как у Луки, в) Сирийский наместник не имел полномочий проводить перепись в Иудее при жизни Ирода — до того, как она стала римской провинцией (то есть до 759 A.U.).

В ответ на эти возражения мы можем заметить следующее: а) Лука сообщал не точные, а лишь приблизительные хронологические данные и вполне мог связать перепись с хорошо известным именем Квириния, поскольку именно он закончил перепись, начатую предыдущим правителем, б) В период с 726 по 767 A. U. Август отдал распоряжение о нескольких census populi, отчасти в интересах налогообложения, отчасти для решения военных и статистических задач. Будучи грамотным государственным деятелем и финансистом, он сам подготовил rationarium, или brevianum totius imperii, то есть перечень всех ресурсов империи, который после его смерти был зачитан в Сенате. в) Царь Ирод был всего лишь данником (rex socius) императора и без его соизволения ни в чем не мог проявлять свою суверенную власть. Иудея была обложена налогами со времен Помпея, и с восшествием Ирода на престол ситуация, похоже, не изменилась. Более того, к концу своей жизни Ирод лишился благосклонности Августа, который в гневе написал ему, что, «если он обходился с ним раньше как с другом, он будет видеть в нем теперь лишь своего подданного».

Действительно, доказать, что Август издал повеление провести перепись по всему миру, в том числе и во всех провинциях («сделать перепись по всей земле», то есть по всей Римской империи, Лк. 2:1), на основании прямого свидетельства Иосифа Флавия или римских историков нельзя, но вероятность, что это повеление существовало, не исключена — без него Август не смог бы подготовить свой breviarium totius imperii. Чтобы выполнить это повеление, неизбежно потребовалось бы несколько лет, а способ его осуществления в разных провинциях должен был меняться в соответствии с национальными традициями. Цумпт полагает, что Сентий Сатурнин, который был назначен наместником в Сирии в 746 A. U. (9 г. до Р.Х.) и оставался на этом посту до 749 A.U. (6 г. до Р.Х.), начал перепись в Иудее, предполагая заменить денежный подушный налог прежней традиционной податью в виде части произведенной продукции; что его преемник Квинтилий Вар (6 — 4 г. по Р.Х.) продолжил эту политику и что Квириний (4 г. по Р.Х.) завершил перепись. Это могло бы объяснить уверенное утверждение Тертуллиана, должно быть, позаимствованное из какого–то надежного источника, что в правление Августа Сентий Сатурнин проводил в Иудее перепись. Еще одно, но менее вероятное предположение состоит в том, что Квириния еще при его предшественнике послали на Восток в качестве специального уполномоченного для наблюдения за ходом переписи. В любом случае, Лука был вправе назвать эту перепись «первой» в правление Квириния, поскольку именно Квириний завершил перепись с целью взимания подушной подати, или запись — в соответствии с иудейской традицией семейных записей, а впоследствии сам осуществил вторую перепись с целью взимания налога на имущество — по римскому обычаю.

Проблема еще не вполне решена; но, установив, что Квириний занимал видное положение в римской администрации на Востоке приблизительно во время рождества Иисуса, мы значительно приблизились к решению, и это позволяет надеяться, что в будущем у нас появится еще лучшее решение.

 

Сорок шесть лет строительства Иродова храма

5) Апостол Иоанн в Ин. 2:20 дает нам еще одну дату — он цитирует слова иудеев, сказанные в первый год служения Христа: «Сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его? — ».

От Иосифа Флавия мы узнаем, что Ирод начал перестраивать Иерусалимский храм на девятнадцатом году своего правления, то есть в 732 A. U., если считать с момента, когда его возвели на трон римляне, или в 735 A. U., если считать со дня смерти Антигона и завоевания Иерусалима (717 A.U.). Верна последняя точка зрения, иначе Иосиф сам бы себе противоречил, поскольку в другом тексте он датирует начало строительства пятнадцатым годом правления Ирода. Прибавив к 735 A. U. пятнадцать лет, мы увидим, что первым годом служения Христа был 781 A. U. (27 г. по Р.Х.); а отняв тридцать с половиной лет или тридцать один год от 781 A.U., мы вернемся к 750 A.U. (4 г. до Р.Х.), году рождения Христа.

 

Дата распятия

6) Христос был распят во время консульства двух Геминов (Ц. Рубеллия Гемина и Ц. Фуфия Гемина), которые занимали этот пост с 782 по 783 A.U. (28 — 29 г. по Р.Х.). Об этом говорит Тертуллиан в связи с кропотливыми вычислениями дат рождения и смерти Христа на основе семидесяти седмин Даниила.

Возможно, он нашел эти сведения в каких–то архивах в Риме. Он ошибся, отождествив год смерти Христа с первым годом Его служения (15–й год правления Тиберия, Лк. 3:1). Оставляя, как это следует сделать, три года на Его публичное служение и тридцать три года на Его жизнь, мы приходим к выводу, что Иисус родился в 750 или 749 A.U.

Таким образом, на основании различных замечаний, оброненных тремя евангелистами, и вышеупомянутого утверждения Тертуллиана мы приходим, по сути, к одинаковым выводам, что свидетельствует о достоверности евангельского повествования в противовес мифологической теории. Тем не менее, поскольку нам не известна точная дата и учитывая погрешности расчетов, разногласия по поводу даты рождения Христа не устраняются полностью. Самая ранняя возможная дата — 747 A. U. (7 г. до Р.Х.), самая поздняя — 750 A.U. (4 г. до Р.Х.). Французские бенедиктинцы, Санклементе, Мюнтер, Вурм, Эбрард, Джарвис, Алфорд, Дж. А. Александер, Цумпт, Кейм склоняются к 747 A.U.; Кеплер (основываясь на соединении Юпитера, Сатурна и Марса в том году), Лерднер, Иделер, Эвальд — к 748 A.U.; Петавий, Ашер, Тиллемон, Браун, Ангус, Робинсон, Эндрюс, Мак–Клеллан — к 749 A.U.; Бенгель, Визелер, Ланге, Лихтенштейн, Ангер, Грезуэлл, Эликот, Пламптре, Меривейл — к 750 A.U.

II. День рождества

Единственное указание на время года, когда родился наш Спаситель, заключается в том, что пастухи тогда находились со своими стадами в поле (Лк. 2:8). Это обстоятельство может соответствовать любому времени года, но только не зиме, а потому не свидетельствует в пользу традиционной даты, хотя и не опровергает ее окончательно. В Палестине (где есть только два времени года, засушливое и влажное, или лето и зима) период, когда скот находится на пастбищах, по словам талмудистов, начинается в марте и заканчивается в ноябре, когда стада приводят с пастбищ домой и держат в хлеву до конца февраля. Но эти сведения относятся главным образом к пастбищам в пустыне, вдалеке от городов и селений, тогда как ближайшие окрестности городов, в соответствии с сезонными особенностями, нередко являли собой исключение из общего правила. На Востоке, как и в странах Запада, в декабре и январе часто случаются короткие периоды хорошей погоды. Тоблер, опытный путешественник по Святой Земле, говорит, что в Вифлееме во время Рождества погода благоприятна для выгона скота и что это время года зачастую очень красиво. С другой стороны, в апреле преобладают сильные и холодные ветры, и это объясняет, почему был разведен костер, о котором упоминается в Ин. 18:18.

Ни путешествие Иосифа и Марии в Вифлеем и Египет, ни странствие волхвов не дают оснований с уверенностью говорить о какой–либо определенной дате. Как правило, лучшее время для поездки в Египет приходится на апрель; март — самое благоприятное время года на Синайском полуострове; а в Палестине лучше всего в апреле, мае и осенью; однако нужда не знает правил.

Древние предания в данном случае не играют большой роли, поскольку до IV века по этому вопросу существовали разногласия. Климент Александрийский сообщает, что одни считали днем Рождества 22 пахона (то есть 20 мая), а другие — 24 или 25 фармути (19 или 20 апреля).

1) Традиционную дату, 25 декабря, отстаивают Иероним, Златоуст, Бароний, Лэми, Ашер, Петавий, Бенгель (Иделер), Сейффарт и Джарвис. Эта дата не имела никакого исторического основания до IV века, когда празднование Рождества было введено в Риме (ранее 360 г. по P. X.) на основе нескольких римских праздников (Сатурналий, Сигилларий, Ювеналий, Брумалий, или Dies natalis Invicti Solis), проводившихся во второй половине декабря в память о золотом веке свободы и равенства, а также в честь солнца, которое в день зимнего солнцестояния символически рождается вновь и начинает свой победоносный круг по небу. Это природное явление считалось достойным символом пришествия Солнца праведности, рассеявшего долгую ночь греха и заблуждения. По этой же причине для праздника в честь Иоанна Крестителя было выбрано летнее солнцестояние (24 июня) — прекрасное напоминание о его собственном смиренном признании в том, что ему должно умаляться, а Христу возрастать (Ин. 3:30). Соответственно, памятование Благовещения было назначено на 25 марта, а памятование зачатия Елисаветы — на 24 сентября.

2) Дата 6 января опирается на более древнюю традицию (по словам Епифания и Кассиана) и подтверждается Евсевием. Начиная с III века в этот день на Востоке отмечали праздник Богоявления, в воспоминание как Рождества, так и крещения Христа, а впоследствии — и Его явления язычникам (представленным в лице волхвов).

3) Другие авторы называли различные даты в феврале (Хуг, Визелер, Эликот), марте (Паулус, Винер), апреле (Грезуэлл), августе (Левин), сентябре (Лайтфут, который, опираясь на данные хронологии, полагает, что Христос родился в праздник кущей — аналогично тому, как Он умер в Пасху и ниспослал Духа в день Пятидесятницы) или в октябре (Ньюкам). Лерднер считает, что Христос родился в период с середины августа по середину ноября; Браун — 8 декабря; Лихтенштейн — летом; Робинсон оставляет этот вопрос открытым.

III. Продолжительность жизни Христа

Как принято считать сегодня, Христос прожил тридцать два или тридцать три года. Расхождение в один–два года объясняется разными мнениями о продолжительности Его публичного служения. Христос умер и вновь воскрес в полном расцвете сил, в пору человеческой зрелости, и таким остается в памяти Церкви. Старческое увядание и слабость несовместимы с Его ролью Подателя возрождения и спасения человечеству.

С другой стороны, Ириней (ученик Поликарпа, который, в свою очередь, был учеником апостола Иоанна) — наиболее надежный свидетель апостольских преданий, сохранявшихся среди отцов церкви, — придерживался несостоятельного мнения, что Христос дожил до зрелого возраста сорока или пятидесяти лет, проповедовал более десяти лет (начиная с тридцатилетнего возраста) и что Он, таким образом, прошел через все этапы человеческой жизни, чтобы спасти и освятить «старцев» наравне с «младенцами, детьми, отроками, юношами». Ириней основывает свою точку зрения на неком предании, дошедшем от апостола Иоанна, и подкрепляет его безосновательной ссылкой на слишком неконкретное предположение иудеев, которые, удивившись словам Иисуса о том, что Он существовал еще до рождения Авраама, спросили Его: «Тебе нет еще пятидесяти лет, — и Ты видел Авраама?» Еще менее убедительно аналогичное умозаключение, основанное на другом стихе, где иудеи говорят о «сорока шести годах», прошедших с начала строительства храма, тогда как Иисус говорит о храме тела Своего (Ин. 2:20).

IV. Продолжительность публичного служения Христа

Оно началось с крещения Христа Иоанном Крестителем и завершилось распятием. Относительно того, какой период времени разделял эти два события, есть три теории (не считая личного и явно ошибочного мнения Иринея): один год, два года или три года и несколько месяцев. Эти теории называют, соответственно, двупасхальной, трипасхальной или квадрипасхальной схемой — в зависимости от количества праздников пасхи, выпадавших на этот промежуток времени. Синоптики упоминают лишь о последней пасхе во время публичного служения нашего Господа — о той, в которую Его распяли, — но сообщают, что Он бывал в Иудее неоднократно. Иоанн явно упоминает о трех пасхах, на двух из которых (на первой и на последней) Иисус присутствовал, и, возможно, о четвертой, на которой Он также был.

1) Двупасхальная система устанавливает продолжительность публичного служения в один год и несколько недель или месяцев. Впервые эту идею высказали гностики–валентиниане (они связывали ее со своим вымыслом о тридцати зонах) и несколько отцов церкви: Климент Александрийский, Тертуллиан, а также, возможно, Ориген и Августин (которые, однако, говорят об этом с сомнением). Главным аргументом этих отцов и их последователей является пророчество о «лете Господнем благоприятном», которое цитировал Христос, а также символическое значение пасхального агнца, который должен быть «однолетний» и «без порока». Гораздо более серьезны доводы современных критиков, ссылающихся на то, что синоптические евангелия не упоминают о других пасхах.

Более того, втиснуть в один год события жизни Христа, обучение Двенадцати и постепенное усиление враждебности иудеев попросту невозможно.

2) Таким образом, выбирать следует между трипасхальной и квадрипасхальной схемами. Решение зависит в основном от истолкования безымянного «праздника иудейского» (Ин. 5:1) — был ли он пасхой или каким–то иным праздником; а это истолкование, в свою очередь, во многом (хотя и не всецело) зависит от наличия в тексте определенного артикля. Притчу о бесплодной смоковнице, которая изображает иудейский народ, некоторые использовали как аргумент в пользу трехлетнего служения: «Вот, я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу». Упоминание о трех годах примечательно, но по иудейскому обычаю два с половиной года тоже можно было назвать тремя годами. Менее убедительна ссылка на пророчество из Дан. 9:27: «И утвердит завет для многих одна седмина, а в половине седмины прекратится жертва и приношение». Трипасхальная теория лучше согласуется с синоптическими евангелиями, а квадрипасхальная теория дает больший простор для хронологического упорядочения слов и чудес нашего Господа. Последняя была взята на вооружение большинством авторов, составлявших согласованный текст евангелий.

Но если мы растянем публичное служение на три года, это породит диспропорцию между продолжительностью и результатом, не знающую себе равных в истории и необъяснимую естественными причинами. Как выразился один беспристрастный историк, «простая летопись трех коротких лет активной жизни сделала для возрождения и смягчения человечества больше, чем все изыскания философов и увещания моралистов. Она поистине была источником всего, что есть хорошего и чистого в христианской жизни».

V. Дата смерти Господа

Когда Христос страдал на кресте, была пятница пасхальной недели в месяце нисане. Нисан — первый из двенадцати лунных месяцев иудейского года, и на него приходится весеннее равноденствие. Вопрос, однако, состоит в том, на какое число выпала та пятница, на 14 или 15 нисана, то есть на канун или на первый день праздника, длившегося целую неделю. Синоптические евангелия явно решают этот вопрос в пользу 15–е, поскольку все они утверждают (независимо друг от друга), что наш Господь участвовал в пасхальной трапезе в положенный день, именуемый «первым днем опресноков», то есть вечером 14–го или даже в ночь на 15–е (пасхальных агнцев закалывали «меж двух вечеров» {в Синодальном переводе «вечером»}, то есть во время заката, между 3–м и 5–м часами вечера 14 нисана). Иоанн же, как представляется на первый взгляд, говорит о 14–м числе, и смерть нашего Господа, таким образом, почти совпала по времени с закланием пасхальных агнцев. Но три или четыре отрывка, которые указывают на это, можно и — по ближайшем рассмотрении — необходимо привести в соответствие с утверждением синоптиков, которое допускает лишь одно естественное истолкование.

Действительно, странно, что иудейские священники решили осуществить свой кровавый замысел в торжественную пасхальную ночь и настояли на распятии в великий праздник, но это согласуется с сатанинской жестокостью их преступления. Более того, с другой стороны, так же трудно объяснить, почему они вместе с народом оставались у подножия креста далеко за полдень 14–го числа, хотя по закону они должны были закалывать пасхального агнца и готовиться к празднику, и почему Никодим и Иосиф Аримафейский вместе с благочестивыми женщинами похоронили тело Иисуса и тем самым осквернились в столь торжественный час.

Точка зрения, которую отстаивает автор, подкрепляется астрономическими расчетами, показывающими, что в 30 г. по Р.Х., вероятном году распятия Христа, 15 нисана действительно выпало на пятницу (7 апреля); и в период с 28 по 36 г. по P. X. это случилось всего однажды — за исключением, возможно, еще одного раза в 33 г. Следовательно, распятие Христа должно было произойти в 30 г. по Р.Х.

В итоге наиболее вероятными датами земной жизни нашего Господа представляются следующие:

 

§ 17. Страна и народ

 

I. Труды по географии и описания Святой Земли: Reland (1714), Robinson (1838 и 1856), Ritter (1850 — 1855), Raumer (4th ed. 1860), Tobler (несколько монографий с 1849 по 1869), W. М. Thomson (revised ed. 1880), Stanley (1853, 6th ed. 1866), Tristram (1864), Schaff (1878; enlarged ed. 1889), Guérin (1869, 1875, 1880).

См. Tobler: Bibliographia geographica Palœstinœ (Leipz. 1867) и дополнительные перечни более поздних работ: Рн. Wolff, «Jahrbücher für deutsche Theologie», 1868 и 1872; Socin, «Zeitschrift des deutschen Palästina–Vereins», 1878, p. 40 и др.

II. Труды по «Истории новозаветных времен» (Neutestamentliche Zeitgeschichte, недавно введенный особый раздел исторического богословия): Schneckenburger (1862), Hausrath (1868 sqq.) и Schürer (1874).

См. список литературы в § 8.

Жизнь нашего Господа, какой она предстает перед нами в описаниях евангелистов, чудесным образом сочетается с историческими и географическими фактами, известными из трудов писателей тех времен и подтвержденными современными открытиями и исследованиями. Это соответствие в немалой степени способствует доверию к евангельским повествованиям. Чем больше мы понимаем время, в которое жил Иисус, и страну, в которой Он жил, тем больше мы чувствуем, что, читая евангелия, мы прокладываем путь по твердой почве подлинной истории, освещенной наивысшим откровением с небес. Поэзия канонических евангелий, если мы вправе так выразиться о прозаических произведениях, превосходит своей духовной красотой всякую поэзию, она непохожа (чего нельзя сказать об апокрифических евангелиях) на сотворенную человеком, с ней не могут сравниться «ни древняя сказка, ни мифология, ни мечта бардов и пророков»; это поэзия откровенной истины, поэзия величественнейших фактов, бесконечной мудрости и любви Бога, которые человек никогда прежде не мог даже вообразить, но которые облеклись в человеческую плоть и кровь в лице Иисуса из Назарета и через Его жизнь и служение разрешили величайшую проблему нашей жизни.

Неизменный облик стран и народов Востока дает нам возможность на основании их сегодняшнего вида и состояния предположить, какими они были две тысячи лет назад. В этом нам помогает все возрастающее количество открытий, благодаря которым даже камни и мумии выступают как красноречивые очевидцы прошлого. Археологические факты взывают к нашим чувствам и заглушают голос критических предположений и умозаключений неверующих скептиков, какими бы остроумными и правдоподобными они ни были. Кто усомнится в истории фараонов, если о ней свидетельствуют пирамиды и сфинксы, развалины храмов и каменные гробницы, иероглифические надписи и папирусные свитки, которые своей древностью превосходят основание Рима и исход Израиля во главе с Моисеем? Кто станет отрицать справедливость библейских записей о Вавилоне и Ниневии после того, как эти города восстали из векового погребения, чтобы поведать свою историю при помощи клинописных табличек, львов с орлиными крыльями и быков с человеческими головами, развалин храмов и дворцов, в результате раскопок появившихся из недр земли? Вычеркнув Ветхий и Новый Заветы из истории и объявив их пустыми сказками и легендами, мы с таким же успехом можем стереть с карты Палестину и поместить ее в страну фантазии.

 

Страна

Жизнь Иисуса прошла в Палестине. Это страна размером примерно со штат Мэриленд, меньше Швейцарии и вполовину меньше Шотландии, однако здесь здоровый климат, прекрасная природа, а разнообразная и плодородная почва пригодна для всяческих растений, приносящих прекрасные плоды, — от растительности снежного севера до тропического юга. Отделенная от других стран пустыней, горами и морем, но лежащая посреди трех континентов Восточного полушария и граничащая со средиземноморским торговым путем исторических народов античности, Палестина самим Провидением приготовлена для возникновения не только четко локализованного иудаизма, но и охватившего весь мир христианства. Такая небольшая страна, как Финикия, дала миру алфавит, маленькая Греция — философию и искусство, а маленькая Палестина — лучший из даров, истинную религию и Библию, не знающую национальных границ. Иисус не мог бы родиться ни в какое другое время, кроме правления Цезаря Августа, после того как иудейская религия, греческая цивилизация и римское политическое устройство достигли своей зрелости; Он не мог появиться на свет ни в какой другой стране, кроме Палестины, древней земли откровения; ни в каком другом народе, кроме евреев, издавна избранных и наставленных к тому, чтобы приготовить путь грядущему Мессии, Который должен был исполнить Закон и Пророков. В младенческие годы, вынужденный бежать от гнева Ирода, Иисус дважды пересек пустыню — по пути в Египет и обратно (возможно, пройдя коротким путем вдоль побережья Средиземного моря); и Мать, наверное, часто рассказывала Ему об их недолгой жизни в «доме рабства», откуда Яхве сильной рукой Моисея вывел Свой народ, направил его через Красное море и «по пустыне великой и страшной» привел его в землю обетованную. Сорок дней Своего поста Христос, вероятно, провел на горе Синай, общаясь с духами Моисея и Илии и в очень красноречивом молчании тех мест готовя Себя к единоборству с Искусителем человечества и к возвещению нового закона свободы, который Он вскоре провозгласит в Своей Нагорной проповеди. Таким образом, все три библейские территории: Египет, колыбель Израиля; пустыня, его школа и площадка для игр; и Ханаан, его последнее пристанище, — были благословлены прикосновением «тех блаженных ног, которые восемнадцать столетий назад были ради нашего блага пригвождены к мучительному кресту».

Со Своей миссией любви Христос обошел Иудею, Самарию, Галилею и Перею; на севере Он дошел до самой горы Ермон, а однажды пересек границу израильских земель с Финикией, чтобы исцелить бесноватую дочь одной язычницы, которой Он сказал: «О, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему».

Мы легко можем повторить Его путь по городам и селениям, пешком или на коне, по двадцать или тридцать миль в день, по горам и долам, среди цветов и зарослей чертополоха, раскидывая палатку для ночного отдыха в тени оливковых деревьев и смоковниц, — отказавшись от удобств современной цивилизации, но наслаждаясь неувядающими красотами Божьей природы, на каждом шагу вспоминая о чудесах, которые Он творил для Своего народа, и распевая псалмы, написанные Его давними служителями.

Мы можем преклонить колени у Его яслей в Вифлееме, городе иудейском, где Иаков похоронил свою возлюбленную Рахиль (ее могила была отмечена столбом, а ныне там белая мечеть), где Руфь была вознаграждена за свою дочернюю преданность (и по сей день на полях можно видеть детей, подбирающих колоски за жнецами, как и она когда–то на поле Вооза), где Его предок, царь и поэт, родился и был призван от стад своего отца на престол Израиля, где пастухи по–прежнему охраняют овец (как и в ту великую ночь, когда сонмы ангелов взволновали их сердца небесным гимном, провозгласившим «славу в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение»), где мудрецы из далеких стран Востока принесли свои жертвы во имя будущих поколений, обращенных из язычества, где благодарные христиане воздвигли самую древнюю церковь христианского мира, церковь Рождества, сделав на каменном монолите Святой пещеры простую, но исполненную смысла надпись серебром: «Hic de Virgine Μαήα Jesus Christus natus est». Когда все окружающее созвучно тому, о чем говорится в Писании, не столь важно, действительно ли традиционная пещера Рождества — то самое место, хотя ее и считают таковой приблизительно с середины II века.

Мы сопровождаем Его в трехдневном путешествии из Вифлеема в Назарет, Его настоящий дом, где Он провел тридцать безмолвных лет Своей жизни в тихой подготовке к публичному служению, причем о Его божественной сути не знал никто из соседей и даже родственников (Ин. 7:5), за исключением Его благословенных родителей. Назарет по–прежнему существует, это уединенная, но расположенная в очаровательном месте горная деревушка с узкими кривыми и грязными улочками, с примитивными домами, в которых люди ютятся вместе с ослами и верблюдами, окруженная зарослями кактусов и плодородными виноградными, оливковыми, фиговыми и гранатовыми рощами и выгодно отличающаяся от жалких деревушек современной Палестины сравнительно развитыми ремеслами, относительной зажиточностью и красотой женщин. Никогда не пересыхающий «Источник Девы», куда Иисус, должно быть, часто ходил с Матерью за водой, по–прежнему существует, он находится рядом с греческой церковью Благовещения, и возле него каждый вечер собираются женщины и девушки с кувшинами для воды, которые они грациозно держат на плече или голове. Женщины носят на лбу украшения в виде цепочки из серебряных монет. За деревней по–прежнему высится гора, благоухающая вереском и чабрецом, с которой Он, возможно, часто обращал Свой взор к востоку — на гору Гелвуй, где погиб Ионафан, и на изящный конус горы Фавор; к северу — на величественную гору Ермон, палестинский Монблан; к югу — на плодородную Ездрилонскую долину, традиционное для Израиля поле сражений; и к западу — на горный хребет Кармил, побережье Тира и Сидона и голубые воды Средиземного моря, которому предстояло стать дорогой для Его Евангелия мира. Там Он, возможно, погружался в долгие воспоминания о Давиде и Ионафане, Илии и Елисее и собирал яркие примеры для Своих мудрых поучений. Мы можем позволить себе посмеяться над наивными суевериями тех, кто показывает нам кухню Девы Марии рядом с латинской церковью Благовещения, нависающую колонну, с которой Она услышала ангельскую весть, плотницкую мастерскую Иосифа и Иисуса, синагогу, в которой Он проповедовал лето Господне благоприятное, каменный стол, за которым Он ел со Своими учениками, гору, с которой Его хотели сбросить, в двух милях от деревни, а также можем с полным основанием не поверить легенде о том, что ангелы перенесли дом Марии по воздуху через море в итальянский город Лоретто! Все это детские сказки, резко контрастирующие с благопристойным умолчанием евангелий и сводимые на нет противоречиями в преданиях греческих и латинских монахов; однако здешняя природа во всей ее первозданности остается такой же, какой видел ее Иисус и какой Он описывал ее в Своих притчах, где красота природы указывает на ее Творца, а видимые символы — на вечные истины.

О начале публичного служения Иисуса возвестило Его крещение в быстрой реке Иордан, которая соединяет Ветхий Завет с Новым. Традиционное место крещения, расположенное в нескольких милях от Иерихона, до сих пор во время Пасхи посещают тысячи паломников–христиан из всех уголков света, и они являют собой такое же зрелище, какое можно было увидеть в те времена, когда «Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская» приходили сюда к Иоанну Крестителю, чтобы исповедаться в своих грехах и принять от него водное крещение покаяния.

Развалины колодца Иакова по–прежнему отмечают собой то место, где Иисус присел отдохнуть, утомленный странствием, но не совершаемыми делами милосердия, и показал бедной самарянке источник жизни, наставив ее в истинном духовном поклонении Богу; окрестные пейзажи — гора Гаризим, гора Гевал, город Сихем, побелевшие и готовые к жатве нивы — иллюстрируют и подтверждают все, о чем говорится в Ин. 4; а в окаменевших следах самарян в Наблусе (современный Сихем) увековечена память о пасхальных жертвах, приносимых по предписаниям Моисея, и о традиционной ненависти самарян к евреям.

Мы продолжаем свой путь на север, в Галилею, где публичное служение Иисуса пользовалось наибольшей популярностью и где Он произнес перед изумленными толпами многие Свои бессмертные слова мудрости и любви. Некогда эта провинция изобиловала лесами, возделанными полями, растениями и деревьями из разных стран, процветающими селениями и трудолюбивыми людьми. Отречение от Мессии и мусульманское вторжение давным–давно превратили этот райский уголок в безлюдную пустыню, но не смогли изгладить святые воспоминания и иллюстрации к евангельской истории. Сохранилось озеро с чистой голубой водой, на котором некогда белели паруса кораблей, спешивших от одного берега к другому, и которое однажды стало ареной морской битвы между римлянами и евреями. Теперь это озеро покинуто всеми, однако в нем по–прежнему в изобилии водится рыба, и на нем все еще случаются внезапные сильные бури, подобные той, которую усмирил Иисус. Сохранились холмы, с которых Он произнес Нагорную проповедь, Magna Charta Своего Царства, — куда Он часто удалялся для молитвы. Там, на западном берегу, есть Геннисаретская равнина, естественное плодородие которой и сегодня проявляется в пышном цветении вереска, чертополоха и затмевающих все ярко–красных магнолий; грязный город Тивериада, построенный Иродом Антипой, где иудейские раввины по–прежнему скрупулезно изучают букву Писаний, но не находят в них Христа. Горстка жалких мусульманских лачуг, носящая название Медждел, по–прежнему обозначает место рождения Марии Магдалины, чьи слезы раскаяния и радость о воскресении Господа являются драгоценным наследием христианского мира. Хотя города Капернаум, Вифсаида и Хоразин, «в которых наиболее явлено было сил Его», полностью исчезли с лица земли (так что даже точные места, где они находились, не известны ученым) и тем самым исполнили страшное пророчество Сына Человеческого, руины Тель–Хума и Керазы красноречиво свидетельствуют о Божьем наказании за пренебрежение привилегиями. Разрушенные колонны и фризы в ТельХуме, украшенные изображениями сосудов с манной, — это, вероятно, все, что осталось от синагоги, которую построил для жителей Капернаума благочестивый римский сотник и где Христос произнес Свою чудесную проповедь о небесном хлебе жизни.

Кесария Филиппова, которой сегодня возвращено изначальное название Бания (или Панея, Панион — в честь святилища языческого бога Пана), расположена у подножия горы Ермон и обозначает северную оконечность Святой Земли, а также самую северную точку, до которой в Своих странствиях дошел Господь, — здесь пролегает граница, разделявшая евреев и язычников. Этот напоминающий Швейцарию живописный пейзаж, самый красивый в Палестине, с прекрасным видом на чистый поток верховьев реки Иордан, расстилается у подножия увенчанного снегом короля Сирийских гор, восседающего на скальном престоле, и на его фоне основополагающее исповедание Петра и пророчество Христа о том, что вселенская Церковь будет построена на непоколебимом камне Его вечного Божества, звучит с еще более убедительной силой.

Завершающие эпизоды земной жизни нашего Господа и начало Его небесной жизни связаны с Иерусалимом и его ближайшими окрестностями, где каждый камень вызывает в памяти самые важные события, какие только происходили в этом мире. Иерусалим, который часто подвергался осаде и разрушению и столь же часто заново отстраивался «на собственных обломках», по сути дела, уже не имеет ничего общего с Иерусалимом Ирода, погребенным под толстым слоем мусора и вековой грязи; даже точное местонахождение Голгофы неизвестно, а исторические ассоциации самым печальным образом обезображены и замутнены предрассудками. «Его нет здесь: Он воскрес». В мире нет более печального зрелища, чем Иерусалим в сравнении с его былой славой и с полными жизни городами Запада; и все–таки вокруг него сосредоточено столь много священных воспоминаний, ароматом которых наполнен сам тамошний воздух, что даже Рим вызывает к себе меньший интерес, чем этот город, видевший Распятие и Воскресение. Храм Ирода на горе Мориа, где некогда собирались благочестивые иудеи со всех концов земли и хранились золотые и серебряные сокровища, будившие алчность завоевателей, совершенно исчез, от него «не осталось камня на камне» — настолько буквально сбылось пророчество Христа; однако на массивных основаниях Соломоновых построек вокруг того места, где стоял храм, по–прежнему заметны следы рук рабочих–финикиян; «стена плача» омыта слезами евреев, которые каждую пятницу собираются подле нее, чтобы оплакать грехи и несчастья своих предков; а если смотреть с Елеонской горы вниз, на гору Мориа и мусульманскую мечеть Скалы, Иерусалим и сегодня являет собой одно из самых впечатляющих, а равно и самых волнующих зрелищ на земле. Поток Кедрон, который Иисус перешел в великую ночь после последней Пасхи, и Гефсиманский сад с его древними оливковыми деревьями, хранящий память о Его муках, и Елеонская гора, откуда Он вознесся на небеса, — все они по–прежнему существуют, как и руины Вифании, обители мира и святой дружбы, которая приютила Его в последние ночи перед распятием. Стоя на этой горе, откуда открывается великолепный вид, или на том месте, где начинается дорога на Иерихон и Вифанию, и глядя на гору Мориа и Святой город, мы в полной мере понимаем, почему Спаситель заплакал и воскликнул: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст».

Таким образом, страна и Книга иллюстрируют и подтверждают друг друга. Книга по–прежнему полна жизни и присутствует во всех уголках цивилизованного мира; страна стонет от неискоренимого деспотизма мусульман, власть которых подобна дуновению иссушающего пустынного ветра. Палестина находится под Божьим проклятием. В лучшем случае, она представляет собой древние развалины «во всей печальной красоте разрушения», но не лишенные надежды на некое будущее воскресение в назначенное Богом время. Однако самим своим запустением эта земля свидетельствует об истинности Библии. Это «пятое евангелие», написанное в камне.

 

Народ

Есть ли лучший аргумент в пользу христианства, чем евреи? Есть ли в истории более очевидный и более упрямый факт, чем этот ревностный и неизменный семитский народ со своей столь же ревностной религиозностью? Разве не символизирует его лучшим образом вечно горящий и не сгорающий куст в пустыне? Навуходоносор, Антиох Епифан, Тит, Адриан использовали всю свою деспотическую власть, чтобы уничтожить евреев; Адриан указом запретил обрезание и все их религиозные обряды; нетерпимые христианские властители столетиями относились к этому народу со своего рода мстительной жестокостью, словно каждый еврей нес личную ответственность за преступное распятие. Тем не менее этот народ по–прежнему упорно цепляется за жизнь, его национальные черты не изменились и не изменяются, а его присутствие чувствуется повсюду в христианском мире. Несмотря на свою долгую историю, еврейский народ по–прежнему дает миру выдающихся людей, оказывающих огромное влияние (во благо или во зло) на коммерцию, политику и литературу; достаточно вспомнить такие имена, как Спиноза, Ротшильд, Дизраэли, Мендельсон, Гейне, Неандер. Читая рассказы римских историков и сатириков о жизни евреев в грязных кварталах на другом берегу Тибра, мы удивляемся, насколько эти люди были похожи на своих потомков, которые живут в гетто в современном Риме, Франкфурте и Нью–Йорке. В прежние времена, как и сейчас, евреи вызывали у окружающего мира одновременно презрение и удивление; точно так же бросался в глаза контраст между интеллектуальной красотой и поразительным уродством, между жалкой нищетой и царским богатством. Они любили лук и чеснок, торговали старой одеждой, битым стеклом и серными спичками, но знали, как выкарабкаться из бедности и грязи и стать богатыми и влиятельными; они были непреклонными монотеистами и скрупулезными знатоками закона, оцеживавшими комара, но поглощавшими верблюда; в те времена, как и теперь, они были воздержанны, рассудительны, трудолюбивы, уделяли большое внимание религиозному воспитанию своих детей, а их семейная жизнь отличалась размеренностью и привязанностью друг к другу. Большинство евреев и сегодня по–прежнему остаются кровными потомками Иакова, Обманщика, в то время как незначительное меньшинство среди них составляли и составляют духовные дети Авраама, друга Божьего и отца верующих. И во времена Христа, и впоследствии из этого одаренного народа выходили как злейшие враги, так и самые искренние друзья христианства.

Именно среди этого народа провел Свою жизнь Иисус, еврей от евреев, но также и Сын Человеческий в высшем смысле слова, Второй Адам, воплощающий в Себе и возрождающий все человечество. В течение тридцати лет самоограничения и подготовки Он скрывал Свою божественную славу и сдерживал желание творить добро в тихом ожидании того момента, когда после столетий молчания голос пророка в пустыне Иудейской и на берегах Иордана возвестит пришествие Божьего Царства и разбудит совесть народа призывом к покаянию. Потом, в течение трех лет, Иисус свободно жил среди Своих соотечественников. Время от времени Он встречал и исцелял язычников, которых было много в Галилее; Он хвалил их веру и говорил, что подобной веры не нашел в Израиле, и пророчествовал, что «многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю». Он, к удивлению учеников, беседовал с самарянкой о самых возвышенных вопросах и обличил национальные предрассудки евреев, представив им доброго самарянина в качестве примера для подражания. Когда некие «Еллины» пришли к Нему накануне распятия, Он произнес замечательное пророчество о том, что крест привлечет к себе весь мир. Но все это были исключения. До момента воскресения Его служение было обращено к погибшим овцам дома Израилева.

Иисус общался с представителями всех слоев еврейского общества, вызывая интерес у хороших людей и неприязнь у дурных, обличая пороки и облегчая страдания, но большую часть времени Он провел с людьми среднего класса, которые составляли костяк и движущую силу нации, с крестьянами и ремесленниками Галилеи, которых описывают как трудолюбивый, смелый и отважный народ, породивший немало бунтарских политических движений и до последнего момента оборонявший Иерусалим. В то же время, более требовательные евреи из Иудеи смотрели на галилеян как на полуязычников и полуварваров; отсюда и вопрос «Из Назарета может ли быть что доброе?», и фраза «Из Галилеи не приходит пророк». Он выбрал Себе учеников из числа простых, честных, наивных рыбаков, которые стали ловцами человеков и учителями будущих веков. В Иудее Он встретился с религиозными лидерами, и то, что Он завершил Свое служение и основал Свою Церковь в столице государства, было правильно.

В народе Его называли Равви (Рабби, господин мой) или Учитель — именно так к Нему обычно и обращались. Рабби были интеллектуальными и нравственными вождями нации, богословами, юристами и проповедниками, толкователями закона, хранителями совести, они устанавливали правила повседневной жизни и поведения; их ставили в один ряд с Моисеем и пророками, и они требовали к себе равного уважения. Они стояли выше священников, обязанных своим положением исключительно рождению, а не личным заслугам. Они стремились занимать лучшие места в синагогах и на пирах; они любили, когда люди приветствовали их в людных местах и называли «Равви, равви». Отсюда и предостережение нашего Господа: «А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья». Они учили в храме, в синагоге и в школе (Бейт Хамидраш) и, задавая вопросы и отвечая на них, посвящали своих учеников, сидевших на полу у их ног, в хитросплетения иудейской казуистики. Они накапливали устные предания, которые впоследствии воплотились в Талмуде, этом огромном хранилище иудейской мудрости и неразумия. Они безвозмездно исполняли официальные обязанности. Они жили на доходы от честной торговли и на подношения своих учеников или женились на женщинах из богатых семей. Рабби Гиллель учил, что не следует получать выгоду от венца (закона), но не следует и слишком много работать: «Кто слишком увлечен ремеслом, тот не станет мудрым». В Книге Иисуса, сына Сирахова (написанной ок. 200 г. до Р.Х.) говорится о несовместимости работы с призванием ученика или учителя, однако во времена Христа в умах людей господствовало убеждение, что сочетание умственного и физического труда полезно для здоровья и характера. Одну треть дня следовало посвящать занятиям, вторую — молитве, а третью — работе. «Люби работать руками», — таков был девиз Шемайи, наставника Гиллеля. «Тот, кто не учит своего сына ремеслу, — говорил раби Йехуда, — все равно что учит его воровать». «Нет ремесла, — говорится в Талмуде, — без которого можно обойтись; но счастлив тот, кто в лице своих родителей имеет пример ремесла превосходнейшего». Иисус не только был сыном плотника, но в молодые годы и Сам занимался этим ремеслом. Когда же Господь встал на путь публичного служения, Его время и силы без остатка поглотила ревность по доме Божьем, а поддержки нескольких благодарных учениц из Галилеи было более чем достаточно для удовлетворения Его скромных потребностей, так что Он мог еще и делиться с бедными. Апостол Павел был обучен ремеслу шитья палаток, распространенному в его родной Киликии, и, даже будучи апостолом, он зарабатывал этим трудом себе на жизнь, чтобы не обременять свои церкви и сохранять достойную независимость.

Иисус пользовался обычными местами публичного наставления в синагогах и храме, но проповедовал и на открытом воздухе, на горе, на побережье и везде, где только люди собирались, чтобы послушать Его. «Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего». Обычно наставление выглядело как дискуссия, когда учитель задавал вопросы о сложных моментах закона и отвечал на них, рассказывал притчи и произносил афоризмы, легко оседающие в памяти; учитель сидел в кресле, а ученики стояли или сидели на полу у его ног. Все евреи знали закон Божий, и это знание считалось у них самым важным достоянием. Они помнили заповеди лучше, чем собственные имена. Обучение начиналось в раннем детстве в семье и продолжалось в школе и синагоге. Тимофей изучал Священные Писания на коленях у матери и бабушки. Иосиф Флавий с гордостью упоминает о том, что благодаря своим наставникам в возрасте четырнадцати лет он настолько точно знал закон, что с ним советовались первосвященник и первые лица Иерусалима. В каждом городе назначались учителя, и детей шести–семи лет учили читать, однако умение писать было редким достижением.

Синагога представляла собой поместный храм, народный центр религиозной и общественной жизни. Первую функцию она выполняла еженедельно по субботам (а также понедельникам и четвергам), а вторую — во время пасхи и других ежегодных празднеств. Синагоги были в каждом городе, а в больших городах, особенно в Александрии и Иерусалиме, их было несколько. Служба была очень проста: она состояла из молитв, псалмов и чтения отрывков из закона и пророков на еврейском языке, которое сопровождалось истолкованием и проповедью на разговорном арамейском. В отношении пророчества существовала своего рода демократическая свобода, особенно за пределами Иерусалима. Любой совершеннолетний иудей мог, по просьбе начальника синагоги, читать уроки из Писания и комментировать их. Этот обычай дал Иисусу возможность начать Свое служение самым естественным образом. Вернувшись после крещения в Назарет, Он «вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать. Ему подали книгу пророка Исайи; и Он, раскрыв книгу, нашел место, где было написано [Ис. 61:1–2]: "Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное". И закрыв книгу и отдав служителю, сел; и глаза всех в синагоге были устремлены на Него. И Он начал говорить им: ныне исполнилось писание сие, слышанное вами. И все засвидетельствовали Ему это, и дивились словам благодати, исходившим из уст Его, и говорили: не Иосифов ли это сын?».

Начиная с двенадцатилетнего возраста Иисус по большим праздникам посещал столицу, где иудейская религия раскрывалась во всей своей славе и привлекательности. Большие караваны из множества верблюдов и ослов, нагруженных пищей и приношениями для храма, с севера и юга, востока и запада направлялись к Святому городу, «радости всей земли»; и эти ежегодные паломничества, участники которых пели прекрасные песни восхождения (Пс. 119 — 133), вносили огромный вклад в сохранение и распространение общей веры — точно так же, как мусульманские паломничества в Мекку поддерживают жизнь в исламе. Цифры, которые приводит Иосиф Флавий (описывая одну–единственную пасху, он насчитал в Иерусалиме 2 700 000 человек, включая приезжих паломников и местных жителей, и 256 500 закланных агнцев), видимо, сильно преувеличены, но это, бесспорно, было впечатляющее событие, и отмечали его с большим размахом. Даже теперь, находясь в упадке, Иерусалим (как и другие города Востока) являет собой поразительно красочное зрелище во время Пасхи, когда христианские паломники с далекого Запада смешиваются с многоцветной толпой арабов, турок, греков, латинян, испанских и польских евреев, до отказа заполняя храм Гроба Господня. Насколько же более величественным и ослепительным, вероятно, было это космополитическое зрелище в те дни, когда священники (по словам Иосифа Флавия, их было 20 000) в вышитых туниках, белых полотняных поясах и снежно–белых тюрбанах, первосвященники, облаченные в ефоды из голубой, пурпурной и алой шерсти, наперсники и кидары, левиты в остроконечных шапках, фарисеи со своими большими филактериями и кистями, напоминающие пророков ессеи в белых одеждах, римские солдаты с горделивой осанкой, по–восточному напыщенные царедворцы Ирода, резко выделяющиеся на фоне нищих и калек в лохмотьях, а также бесчисленные паломники, евреи и прозелиты со всех концов империи, «Парфяне и Мидяне и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, Критяне и Аравитяне» — все эти люди, одетые в национальные одежды и говорящие на вавилонском смешении языков, теснились на улицах, двигаясь к горе Мориа, где «высилась громада славного храма, издалека напоминавшая гипсовую гору, увенчанную золотыми шпилями», и откуда в четырнадцатый день первого месяца возносились столбы жертвенного дыма, восходившего от десятков тысяч сжигаемых пасхальных агнцев как напоминание о великом освобождении из страны рабства и символический прообраз еще более великого искупления от рабства греха и смерти.

Сторонний наблюдатель счел бы евреев того времени самым религиозным народом на земле, и в некотором смысле это соответствовало действительности. Никогда еще народ не находился под такой властью Божьего письменного закона; никогда еще народ не изучал священные книги столь тщательно и скрупулезно и не относился с большим почтением к своим священникам и учителям. Вожди народа с ужасом и презрением смотрели на нечистых, необрезанных язычников и воспитывали в народе тщеславие и духовную гордость. Неудивительно, что римляне обвиняли евреев в odium generis humani, человеконенавистничестве.

И все же эта ревностная религиозность была не более чем тенью истинной религии. Она была не живым телом, а молящимся трупом. Увы! Порой и христианская церковь являла собой столь же печальное зрелище ложного благочестия, лишенного истинной силы. Образованность и набожность раввинов имели к живым словам Бога такое же отношение, как софистическая схоластика — к библейскому богословию, а казуистика иезуитов — к христианской этике. Раввины тратили все свои силы на то, чтобы «оградить» закон, сделать его недосягаемым.

Они удушали закон своими исследованиями. Они окружили его таким количеством мелких пояснений и уточнений, что люди не могли разглядеть леса за деревьями. Так Слово Божие устранялось преданиями человеческими. Духовное благочестие сменилось рабским формализмом и механическим соблюдением обрядов, святость жизни — показной набожностью, искренняя нравственность — скрупулезной казуистикой, животворящий дух — умертвляющей буквой, а храм Божий был превращен в дом торговли.

Профанация и извращение духовного, превращение его в плотское, а внутреннего — во внешнее охватили даже святое–святых израильской религии — мессианские обетования и надежды, протянувшиеся золотой нитью между протоевангелием в утраченном раю и гласом Иоанна Крестителя, указавшим на Агнца Божьего. Идея духовного Мессии, Который сокрушит голову змея и освободит Израиль из уз греха, превратилась в понятие политического освободителя, который восстановит трон Давида в Иерусалиме и оттуда будет править язычниками до краев земли. Евреи того времени не могли отделить Сына Давидова, как они называли Мессию, от меча, скипетра и короны Давида. Эти ложные представления затронули даже апостолов — они надеялись обеспечить себе самые почетные места в этой великой революции, а потому и не смогли понять Учителя, когда Он говорил им о близости Своих страданий и смерти.

Описанное в евангелиях общественное мнение относительно мессианских ожиданий полностью подтверждает еврейская литература, в том числе и более ранняя, например, Сивиллины книги (ок. 140 г. до Р.Х.), знаменитая Книга Еноха (дата написания точно неизвестна, возможно, 130 — 30 г. до P. X.), Псалтирь Соломона (63 — 48 г. до по P. X.), Вознесение Моисея, сочинения Филона и Иосифа Флавия, Апокалипсис Варуха и 4 Книга Ездры. Во всех этих источниках мессианское царство, или Царство Божье, изображено земным раем для евреев, царством этого мира со столицей в Иерусалиме. Именно этим общераспространенным идолом псевдомессии сатана и искушал Иисуса в пустыне, когда показывал Ему все царства мира. Сатана хорошо знал, что, обратив Иисуса в эту плотскую веру и вынудив Его злоупотребить Своей чудесной властью ради эгоистического удовлетворения, пустого хвастовства и мирского честолюбия, он нанесет сокрушительный удар по плану искупления. Эти же политические чаяния были мощной движущей силой восстания против римского владычества, которое привело к разрушению Иерусалима, затем вспыхнуло с новой силой под предводительством Бар–Кохбы — и снова закончилось катастрофой.

Такова была религия евреев во времена Христа. Он был единственным Учителем в Израиле, видевшим за маской лицемерной религиозности прогнившую суть. Ни один из великих рабби, ни Гиллель, ни Шаммай, ни Гамалиил, не пытались что–либо изменить и даже не помышляли об этом; наоборот, они громоздили предание на предание и собрали мешанину из двенадцати больших томов и 2 947 листов Талмуда, который представляет собой антихристианскую окаменелость иудаизма, в то время как четыре евангелия возродили человечество и до сего дня являют собой жизнь и свет цивилизованного мира.

Иисус, действуя в рамках внешних форм современного Ему иудаизма, намного превзошел его и явил миру новую вселенную взглядов. Он чтил закон Божий — раскрывая его глубочайший духовный смысл, исполняя его и при этом служа живым примером для учеников. Сам будучи Учителем, Он учил не как книжники, а как имеющий власть от Самого Бога. Он обличал лицемеров, воссевших на седалище Моисеевом, слепых вождей слепых, которые возлагают тяжелые бремена на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть; которые затворяют Царство Небесное человекам и сами не входят; которые дают десятину с мяты, аниса и тмина, но пренебрегают важнейшее в законе — суд, милость и веру; оцеживают комара, а верблюда поглощают; уподобляются окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты. Но, уязвляя таким образом гордость вождей, Иисус утешал и возвышал смиренных и униженных. Он благословлял маленьких детей, подбадривал бедных, призывал к Себе труждающихся, кормил голодных, исцелял больных, обращал мытарей и грешников и закладывал на вечной Божьей любви прочное и глубокое основание нового общества и нового человечества. Одним из самых возвышенных и прекрасных моментов жизни Иисуса была Его беседа с учениками, когда те спросили, кто больше в Царстве Небесном, а Он взял маленького ребенка, поставил посреди них и сказал: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном; и кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает». В другой раз Иисус поблагодарил Небесного Отца за то, что Он открыл младенцам знание о Царстве, утаенное от мудрых, и призвал всех труждающихся и обремененных прийти к Нему за успокоением.

Иисус с самого начала знал, что Он — Божий Мессия и Царь Израилев. Сознание этого факта полностью оформилось при Его крещении, когда Он «не мерой» принял Святого Духа. Он стойко держался этого убеждения даже в самые мрачные часы Своей жизни, когда казалось, что Он потерпел поражение, когда Его предал Иуда, когда от Него отрекся Петр, исповедник и апостол–камень, когда Его покинули все. Перед судом иудейского первосвященника Христос торжественно подтвердил, что Он — Мессия; язычника, представлявшего Римскую империю, Он убеждал в том, что Он — Царь, хоть и не от этого мира, а умиравшему разбойнику с креста пообещал место в Своем Царстве. Однако прежде, во дни Своей наивысшей популярности, Иисус тщательно избегал огласки и любых проявлений, которые могли бы вдохнуть новую жизнь в идею о политическом Мессии и народном восстании. Он выбрал самый скромный из мессианских титулов, который свидетельствует о Его снисхождении до нашей общей участи, но также и указывает на Его уникальное положение как символического Главы человеческой семьи — идеального, совершенного, всеобщего, исконного Человека. Он привычно именует Себя «Сыном Человеческим», Который «не имеет, где приклонить голову», Который «не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих», Который «имеет власть на земле прощать грехи», Который «пришел взыскать и спасти погибшее». Когда Петр в Кесарии Филипповой произнес свое великое исповедание, Христос согласился с учеником, но тут же предупредил, что Его ждут страдания и смерть, от которых Петр в страхе убежит. В предвидении распятия, а также Своего победного воскресения на третий день Иисус с величественным спокойствием, беспримерной кротостью и стойкостью отправился в последний путь в Иерусалим, город, «избивающий пророков», где Иисуса как лжемессию и богохульника должны были пригвоздить ко кресту. Однако по бесконечной мудрости и милости Бога величайшее преступление в истории обернулось величайшим благословением для человечества.

Итак, мы приходим к заключению, что жизнь и служение Христа — хотя они чудесным образом соответствуют условиям и нуждам Его времени и народа, а окружавшая Иисуса действительность иллюстрирует и подтверждает их — невозможно объяснить какими–либо интеллектуальными и нравственными достоинствами той эпохи. Иисус ничему не учился у человеческих учителей. Его мудрость была не от мира сего. В отличие от апостолов и пророков, Он не нуждался в видениях и откровениях. Он пришел от Своего великого Небесного Отца, и, говоря о небесах, Он говорил о Своем родном доме. Он говорил от обитавшей в Нем полноты Бога. И Его слова подтверждались делами. Пример действует сильнее, нежели наставление. Самые мудрые высказывания остаются бессильными до тех пор, пока не воплотятся в реальной личности. Жизнь Иисуса — это свет человеков. Иисус уникален и бесподобен — в Нем совершенно и гармонично сочетаются чистота учения и святость жизни. Он вдохнул новую, небесную жизнь в Свою эпоху и во все последующие века. Он — Создатель нового нравственного творения.

Иисус и Гиллель. Иисус был бесконечно выше Своих соотечественников и современников, а фарисеи и книжники смертельно враждовали с Ним, и это настолько очевидно, что проводить какие–либо параллели между Ним и Гиллелем или любым другим рабби нелепо и абсурдно. И все же именно так поступают некоторые современные иудейские раввины, такие как Гейгер, Гратц, Фридландер, которые дерзко утверждают, не имея тому ни малейших исторических подтверждений, что Иисус был фарисеем, учеником Гиллеля, и что именно у последнего Он заимствовал Свои высочайшие нравственные принципы. Этим лицемерным комплиментом они хотели принизить Его уникальность. Абрахам Гейгер (ум. 1874) пишет в своей работе Das Judenthum und seine Geschichte (Breslau, 2d ed. 1865, vol. I. p. 117): «Jesus war ein Jude, ein pharisäischer Jude mit galiläischer Färbung, ein Mann der die Hoffnungen der Zeit theilte und diese Hoffnungen in sich erfüllt glaubte. Einen neuen Gedanken sprach er keineswegs aus [!], auch brach er nicht etwa die Schranken der National ität… Er hob nicht im Entferntesten etwas vom Judenthum auf; er war ein Phansäer, der auch in den Wegen Hillels ging». Это мнение разделяет и раввин д–р M. X. Фридландер в своей работе Geschichtsbilder aus der Zeit der Tanaiten und Amoräer. Ein Beitrag zur Geschichte des Talmuds (Brünn, 1879, p. 32): «Jesus, oder Jeschu, war der Sohn eines Zimmermeisters, Namens Josef, aus Nazareth. Seine mutter hiess Mirjam oder Maua. Selbst der als conservativer Katholik [sie!] wie als bedeutender Gelehrter bekannte Ewald nennt ihn "Jesus den Sohn Josefs"… Wenn auch Jesus' Gelehrsamkeit nicht riesig war, da die Galiläer auf keiner hohen Stufe der Cultur standen, so zeichnete er sich doch durch Seelenadel, Gemütlichkeit und Herzensgüte vortheilhaft aus. Hillel I scheint sein Vorbild und Musterbild gewesen zu sein; denn der hillelianische Grundsatz: "Was dir nicht recht ist, fuge deinem Nebenmenschen nicht zu", war das Grundprincip seiner Lehren». Ренан в своей «Жизни Иисуса» (гл. III, с. 35) утверждает нечто подобное, но со значительными оговорками: «Par sa pauvreté humblement supportée, par la douceur de son caractère, par l'opposition qu'il faisait aux hypocrites et aux prêtres, Hillel fut le vrai maître de Jésus, s'il est permis de parler de maître, quand il s'agit d'une si haute originalité». {«По своей бедности, которую он переносил со смирением, по кротости своего характера, по оппозиции лицемерам и первосвященникам Гиллель был учителем Иисуса, если только можно говорить об учителе там, где речь идет о столь оригинальном человеке».} Это сопоставление было основательно опровергнуто такими талантливыми учеными, как д–р Дилич (Jesus und Hillel, Erlangen, 3d revised ed. 1879, 40 pp.), Эвальд (Ewald, V. 12–48 — Die Schule Hillel's und deren Gegner), Кейм (Keim I. 268–272), Шюрер (Schürer, p. 456) и Фаррар (Farrar, Life of Christ, II. 453–460). Все эти авторы приходят к одному и тому же выводу о совершенной независимости и самобытности Иисуса. И все–таки интересно изучить фактическую сторону вопроса.

Гиллель и Шаммай — самые выдающиеся из иудейских рабби. Они были современниками и основали две конкурирующие школы раввинистического богословия (подобно тому как Фома Аквинский и Дуне Скотт основали две школы схоластического богословия. Странно, что Иосиф Флавий о них не упоминает, если только они не скрываются за эллинизированными именами Самея и Поллион, но последние лучше согласуются с именами Шемайи и Авталиона — двух знаменитых фарисеев и учителей Гиллеля и Шаммая; кроме того, Иосиф называет Самею учеником Поллиона (см. Ewald, v. 22–26; Schürer, p. 455). Талмудическое предание очень туманно излагает их историю и приукрашивает ее многочисленными небылицами.

Гиллель I (Великий) был потомком царского рода Давида и родился в Вавилоне. Он переехал в Иерусалим очень бедным человеком и умер ок. 10 г. по P. X. Говорят, что он, как и Моисей, прожил 120 лет — 40 лет без образования, 40 лет учеником и 40 лет учителем. Он был дедом премудрого Гамалиила, в их роду на протяжении нескольких поколений по наследству передавались руководящие посты в синедрионе. Благодаря страстной жажде знаний, а также чистоте, учтивости и дружелюбию Гиллель снискал огромную популярность. Говорят, что он понимал все языки, даже никому неизвестные языки гор, холмов, долин, деревьев, диких и домашних животных и бесов. Его называли «кротким и святым». Существовала даже поговорка: «Человек всегда должен быть кроток, как Гиллель, а не вспыльчив, как Шаммай». От рабби Шаммая Гиллеля отличало более мягкое толкование закона, но в некоторых моментах, например, в важном вопросе о том, можно ли есть яйцо, снесенное в субботний день, он занимал более жесткую позицию. Соответствующий трактат Талмуда называется «Бейца» («Яйцо») в память об их знаменитом споре. Как это не похоже на Того, Кто сказал: «Суббота для человека, а не человек для субботы; посему Сын Человеческий есть господин и субботы»!

Трактат «Пиркей авот» (который входит в состав Мишны и в гл. 1 перечисляет постулаты законнической традиции от Моисея до разрушения Иерусалима) приписывает Гиллелю многие мудрые высказывания, хотя смысл некоторых из них непонятен, а толкование сомнительно. Вот лучшие из этих высказываний:

«Будь учеником Аарона, миролюбцем и миротворцем; люби людей и влеки их к закону».

«Всякий злоупотребляющий добрым именем (или стремящийся возвеличить свое имя) уничтожает его».

«Всякий, кто не увеличивает свое знание, уменьшает его».

«Не отделяй себя от собрания и не будь уверен в себе до дня своей смерти».

«Если я не забочусь о своей душе, кто сделает это за меня? Если я забочусь только о своей душе, что я такое? Если не теперь, то когда?»

«Не суди ближнего своего, пока ты не окажешься в его положении».

«Не говори "я покаюсь, когда будет свободное время", иначе этого свободного времени у тебя никогда не будет».

«Необузданный человек никогда не будет учителем».

«Там, где нет мужчин, ты будь мужчиной».

Но его высокомерное фарисейство видно в следующих словах: «Необразованному человеку не избежать греха; простой человек не может быть благочестивым». Враги Христа в синедрионе утверждали то же самое (Ин. 7:49): «Этот народ невежда в законе, проклят он». Нравственная ценность некоторых высказываний Гиллеля сомнительна — например, его вывод о том, что, с учетом неясной фразы во Вт. 24:1, мужчина может оставить жену, «даже если она плохо приготовила ему обед». Однако современные раввины вкладывают в эту фразу более мягкий смысл: «если она навлечет бесчестье на его дом».

Однажды к рабби Шаммаю пришел язычник и пообещал стать прозелитом, если тот научит его всему закону, стоя на одной ноге. Шаммай разозлился и прогнал его палкой. С той же просьбой язычник пришел к рабби Гиллелю, который не вышел из себя, но вежливо выслушал просьбу и дал, стоя на одной ноге, следующий исчерпывающий ответ: «Не делай своему ближнему того, с чем не согласишься сам. Это весь закон; все остальное — пояснения; иди и поступай так» (см. Delitzsch, р. 17; Evald, V. 31, ср. IV. 270).

Это самые мудрые слова Гиллеля, на основании которых его главным образом и сравнивают с Иисусом. Однако:

1. Они представляют собой лишь негативное выражение позитивной евангельской заповеди «люби ближнего твоего, как самого себя» и золотого правила «во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7:12; Лк. 6:31). Не причинять зла и делать добро — далеко не одно и то же. Первое вполне уживается с эгоизмом и любым грехом, который не наносит ущерб ближнему. Спаситель указал на благоволение Божье как на образец поведения, заповедал нам проявлять по отношению к ближним все добро, на какое мы способны, и Сам явил Собою высочайший пример самоотверженной любви, отдав Свою жизнь в жертву за грешников.

2. Эти слова не связаны с более важным законом о наивысшей любви к Богу, без которой подлинная любовь к ближнему невозможна. «На сих двух заповедях», объединенных и неразделимых, «утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22:37–40).

3. Подобные высказывания звучали задолго до Гиллеля, и не только в Пятикнижии и Книге Товита (Тов. 4:15: ό μισείς μηδενι ποίησης, «что ненавистно тебе самому, того не делай никому»), но даже среди язычников (Конфуций, Будда, Геродот, Исократ, Сенека, Квинтиллиан), — однако всегда в негативной форме или применительно к какой–то конкретной ситуации или группе людей; например, Исократ, Ad Demonic, гл. 4: «Поступай со своими родителями так, как будешь молиться, чтобы твои дети поступали с тобой»; он же, In /Eginet, гл. 23: «Чтобы вы были мне такими судьями, каких вы хотели бы иметь себе». По поводу Мф. 7:12 см. Wetstein, Νου. Test. I. 341 sq. Значительное число высказываний из Талмуда и сочинений классических авторов, сходных с этой и другими библейскими максимами, собрали Лайтфут, Гроций, Ветстейн, Дойч, Шписс, Рамедж; но что все эти цитаты в сравнении с Нагорной проповедью? Более того, si duo idem dicunt, поп est idem. Что же касается подобных высказываний раввинов, нужно помнить, что до II века их не существовало в письменной форме и, как говорит Дилич, «немало высказываний Христа, которые повторяли христиане–евреи, были анонимно или под вымышленными именами включены в Талмуды и Мидрашим» (Ein Tag in Capernaum, p. 137).

4. Множество разрозненных мудрых высказываний — это не органичная этическая система, подобно тому как куча мраморных плит — это не храм и не дворец. Кроме того, лучшая этическая система неспособна породить святую жизнь, а без этого она не имеет смысла.

Мы можем без колебаний признать, что Гиллель был «величайшим и лучшим из всех фарисеев» (Эвальд), но сильно уступал Иоанну Крестителю; сравнивать же его со Христом — сущая слепота или глупость. Эвальд называет подобное сравнение «крайне неправильным» (grundverkehrt, v. 48). Фаррар заметил, что Гиллеля от Иисуса отделяет «абсолютно неизмеримое расстояние, а сходство его учения с учением Иисуса — это сходство светляка с солнцем» (И. 455). «Основополагающие устремления обоих, — говорит Дилич (р. 23), — так же далеки друг от друга, как земля и небо. Устремления Гиллеля отличаются легализмом, казуистикой и ограничены национальными рамками; устремления Иисуса глобально религиозны, нравственны и человечны. Гиллель живет и действует, следуя внешней стороне закона, а Иисус — духу закона». Гиллель даже не был реформатором, каким его хотели бы представить Гейгер и Фридландер, поскольку в качестве доказательств они могут сослаться лишь на мелкие отличия в толкованиях, не заключающие в себе никаких новых принципов или идей.

Если рассматривать Иисуса лишь как учителя–человека, Его абсолютная оригинальность состоит в том, что «Его слова коснулись всех людей во все времена и возродили нравственную жизнь мира» (Фаррар, II. 454). Но Иисус гораздо больше, чем рабби, больше, чем мудрец или святой, больше, чем реформатор, больше, чем благодетель. Он — Созидатель истинной веры, Пророк, Священник и Царь, возрождающий и спасающий человеков, основавший духовное Царство, которое своими размерами не уступает человечеству, а сроком существования — вечности.

 

§ 18. Апокрифические предания

Мы рассмотрим некоторые факты, связанные с историей Христа, но не имеющие большой ценности и потому не вошедшие в единственно достоверную летопись евангелий.

I. Апокрифические высказывания нашего Господа. В канонических евангелиях содержится все, что нам необходимо знать о словах и деяниях нашего Господа, хотя можно было бы записать гораздо больше (Ин. 20:30; 21:25). Благодаря тому что они были составлены и получили признание в церкви очень рано, устные предания не могли успешно конкурировать с ними. Внебиблейские высказывания Господа представляют собой немногочисленные и, за единственным исключением, малозначительные фрагменты или попросту иные варианты подлинных высказываний.

Апокрифические высказывания были собраны в следующих работах: Fabricius в Codex Apocr. N. Т., I, pp. 321–335; Grabe, Spicilegium SS. Patrum, ed. alt. 1.12 sqq., 326 sq.; Koerner: De sermonibus Christi άγράφοις (Lips. 1776); Routh в Reliq. Sacrœ, vol. I. 9–12, etc.; Rud. Hofmann в Das Leben Jesu nach den Apokryphen (Leipz. 1851, § 75, pp. 317–334); Bunsen в Anal. ante–Nic. I. 29 sqq.; Anger в Synops. Evang. (1852); Westcott, Introd. to the Study of the Gospels, Append. С. (pp. 446 sqq. of the Boston ed. by Hackett); Plumptre, в Ellicott, Com. for English Readers, I, p. xxxiii.; J. T. Dodd, Sayings ascribed to our Lord by the Fathers (1874); E. B. Nicholson, The Gospel according to the Hebrews (Lond. 1879, pp. 143–162); Alfred Resch, Agrapha. Aussercanonische Evangelienfragmente gesammelt und untersucht. Leipzig, 1889 (520 pp.). С приложением Гарнака. Самое полное и критическое исследование внеканонических высказываний нашего Господа, из которых автор отбирает и рассматривает шестьдесят три (р. 80), в том числе и многие сомнительные, например, вызвавший множество споров отрывок из Дидахе (I. 6) о запотевшей милостыне. См. эссе Эвальда в его альманахе «Jahrbücher der Bibl. Wissenschaft», VI. 40, 54 sqq. и Geschichte Christus', p. 288. Мы пользуемся главным образом собраниями Хофмана, Уэсткотта, Пламптре и Николсона.

1) «Блаженнее давать, нежели принимать». Процитировано Павлом в Деян. 20:35. См. Лк. 6:30–31; также Климент Римский, 1 Послание к коринфянам, гл. 2, ήδιον δίδοντες ή λαμβάνοντες, «любили более давать, нежели принимать». Это, несомненно, подлинное высказывание, исполненное глубокого смысла и сияющее ярче, чем одинокая звезда. Оно истинно в высочайшем смысле любви Бога и Христа. Подобные сентенции Аристотеля, Сенеки и Эпикура, процитированные у Плутарха (см. также отрывки, приведенные в комментарии Ветстейна к Деян. 20:35), имеют оттенок аристократической гордости, а их значение низводится до нуля противоположной языческой максимой, выражающей вульгарный эгоизм: «Глуп дающий, счастлив принимающий». Должно быть, Шекспир помнил об этой сентенции, когда вложил в уста Порции золотые слова:

2) «И в тот же день Иисус увидел человека, занимавшегося своим ремеслом в субботу, и сказал ему: О человек, если ты знаешь, что делаешь, ты блажен; если же не знаешь, проклят ты, будучи преступником закона». Добавление к Лк. 6:4 в кодексе D Безы (хранится в библиотеке Кембриджского университета), который содержит несколько примечательных добавлений. См. перечень разночтений у Тишендорфа (8–е изд., Лк. 6:4) и Scrivener, Introd. to Criticism of the N. T., p. 8. Слово έπικατάρατος (Ин. 7:49, Textus Receptus) фарисеи используют применительно к людям, не знающим закона (также Гал. 3:10,13 в цитатах из Ветхого Завета); фразу παραβάτης τού νόμου употребляют Павел (Рим. 2:25,27; Гал. 2:18) и Иаков (2:9,11). Пламптре считает эту историю подлинной и отмечает, что она «с чудесной силой указывает на разницу между сознательным преступлением закона, который считается непреложным требованием, и утверждением высшего закона, который превосходит низший». См. также замечания Хофмана, цит. соч., с. 318.

3) «Но вы стремитесь [или, в повелительном наклонении, ζητείτε] возрастать от малого, а [не] от большего уменьшаться». Добавлено в кодексе D к Мф. 20:28. См. Тишендорф. См. Лк. 14:11; Ин. 5:44. Уэсткотт считает этот фрагмент подлинным. Николсон вставляет частицу «не», следуя куретоновскому сирийскому переводу, D; прочие источники ее опускают. Ювенк вставил этот отрывок в свою поэтическую Hist. Evang. III. 613 sqq. (цит. в Hofmann, p. 319).

4) «Будьте надежными менялами», или «испытанными ростовщиками» (τραπέζιται δόκιμοι), то есть умейте отличать настоящую монету от фальшивой. Цитируется Климентом Александрийским (несколько раз), Оригеном («Толкование Евангелия от Иоанна», xix), Евсевием, Епифанием, Кириллом Александрийским и многими другими. См. 1 Фес. 5:21: «Все испытывайте, хорошего держитесь», — и притчу о талантах, Мф. 25:27. Дилич, который, наряду со многими другими, считает это высказывание подлинным, вкладывает в него следующий смысл: меняйте менее ценное на более ценное, цените священную монету больше, нежели обычную, а превыше всего — единственную драгоценную жемчужину Евангелия (Ein Tag in Capernaum, p. 136). Ренан также признает это высказывание историческим, но истолковывает его в евионитском и монашеском смысле, как призыв к добровольной бедности. «Будьте добрыми купцами (soyez de bons banquiers), то есть помещайте ваши капиталы, памятуя Царство Божие, раздавайте ваше имущество бедным, следуя старинной пословице (Пр. 19:17): "Благотворящий бедному дает взаймы Господу"» («Жизнь Иисуса», гл. XI, с. 180, 5–е Пар. изд.).

5) «Говорит Сын Божий (?): "Будем противиться всякой неправде и возненавидим ее" » (Послание Варнавы, гл. 4). Это послание, хотя оно и включено в Синайский кодекс, вероятно, не принадлежит перу Варнавы–апостола. Уэсткотт и Пламптре цитируют данный отрывок по латинскому переводу, который предваряет высказывание словами «sicut dicit Filius Dei». Но здесь, по–видимому, допущена ошибка — в действительности это, скорее всего, «sicut decet filios Dei», «как приличествует сынам Божиим». Об этом свидетельствует оригинальный греческий текст (ставший доступным после находки Синайского кодекса), в котором сказано: ώς πρέπει υίοις θεού, причем цитируемые слова связаны с предыдущим высказыванием. См. текст Послания Варнавы, изданный Гебхардтом и Гарнаком (Patr.Apost. Op. I. 14). Что касается смысла, ср. 2 Тим. 2:19: άποστήτω από αδικίας; Иак. 4:7: άντίστητε τω διαβόλω; Пс. 118:163: άδικίαν έμίσησα.]

6) «Желающие Меня видеть и получить Мое Царство должны стяжать Меня скорбями и страданиями» (Послание Варнавы, гл. 7). Это предложение предварено словами: «Так Он [Иисус] говорит», φησίν. Но сказать с уверенностью, что оно собой представляет — цитату, вывод из предшествующих высказываний или общее напоминание о нескольких отрывках, нельзя. См. Мф. 16:24; 20:23; Деян. 14:22: «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие».

7) «Способный к удивлению [ό θαυμάσας, с удивлением, вызванным благоговейной верой] воцарится, а воцарившийся достигнет успокоения» . Фраза из «Евангелия евреев», процитирована Климентом Александрийским («Строматы», II. 9, § 45). Александрийский богослов цитирует это и следующее за ним предложение, чтобы показать (и это верно подмечает Пламптре), «что в учении Христа, как и в учении Платона, удивление есть одновременно и начало, и конец познания».

8) «Дивитесь тому, что перед вами (θαύμασον τα παρόντα)». Из Климента Александрийского («Строматы», И. 9, § 45).

9) «Я пришел отменить жертвоприношения; если вы не оставите жертвоприношений, гнев [Божий] не оставит вас». Из «Евангелия евионитов» (точнее, иудействующих ессеев), процитировано Епифанием (Hœr. ххх. 16). См. Мф. 9:13: «Милости хочу, а не жертвы».

10) «Просите великого, тогда и малое вам приложится; просите небесного, тогда приложится вам земное». Процитировано у Климента Александрийского («Строматы», I. 24, § 154; ср. IV. 6, § 34) и у Оригена («О молитве», гл. 2), с небольшими различиями. Возможно, здесь свободно, по памяти, цитируется Мф. 6:33. Амвросий также приводит это высказывание (Ер. xxxvi. 3): «Denique scriptum est: "Petite magna, et parva adjicientur vobis. Petite cœlestia, et terrena adjicientur" ».

11) «В чем Я найду вас, в том и буду судить» . Процитировано Иустином Мучеником («Диалог с Трифоном», гл. 47) и Климентом Александрийским («Какой богач спасется?», § 40). Несколько иначе у Нила: «Каким я тебя найду, так и буду тебя судить, говорит Господь». Параллельные отрывки — Иез. 7:3,8; 18:30; 24:14; 33:20 — не объясняют это высказывание в полной мере. Возможно, оно взято из апокрифического евангелия. См. Хофман, р. 323.

12) «Кто близок ко Мне, тот близок к огню: кто далек от Меня, далек от царства» . Цитируют Ориген («Толкование Иеремии», III) и Дидим Александрийский (толкование Пс. 87:9). См. Лк. 12:49. У Игнатия («Поел, к смирнянам») есть похожее высказывание, но не в виде цитаты: «Кто подле меча — подле Бога» (εγγύς μαχαίρας εγγύς θεού).

13) «Если вы не исполнили малое, кто даст вам великое? Ибо Я говорю вам, тот, кто верен в самом малом, верен также и в большом» . Из проповеди Псевдо–Климента Римского (гл. 8). См. Лк. 16:10–12 и Мф. 25:21,23. Ириней (II. 34, 3) цитирует похожий отрывок, вероятно, по памяти: «Si in modico fidèles non fuistis, quod magnum est quis dabit nobis?»

14) «Храните плоть чистой, a печать [вероятно, крещение] незапятнанной, чтобы нам (вам) унаследовать жизнь вечную». Из Псевдо–Климента, гл. 8. Но, поскольку это предложение соединено с предыдущим при помощи фразы άρα ούν τούτο λέγει, оно, видимо, представляет собой лишь пояснение («Он имеет в виду»), а не отдельную цитату. См. Lightfoot, St. Clement of Rome, pp. 200–201, и его же Appendix containing the newly recovered Portions, p. 384. Что касается смысла фразы, ср. 2 Тим. 2:19; Рим. 4:11; Еф. 1:13; 4:30.

15) Господь наш, когда Саломея спросила о времени пришествия Его царства и исполнения того, о чем Он говорил, ответил: «Когда вы сумеете попрать ногами шелуху стыда, когда двое станут одним, мужчина сольется с женщиной, и не будет ни мужчин, ни женщин» . Приведено у Климента Александрийского как цитата из «Евангелия египтян» («Строматы», III. 13, § 92) и в проповеди Псевдо–Климента Римского (гл. 12). См. Мф. 22:30; Гал. 3:28; 1 Кор. 7:29. Это высказывание имеет мистический оттенок, чуждый подлинным евангелиям, но отвечающий вкусам гностиков.

16) «За тех, кто болен, Я был болен, и за тех, кто алчет, Я алкал, и за тех, кто жаждет, Я жаждал». Процитировано Оригеном («Толкование Матфея», xiii. 2). См. Мф. 25:35–36; 1 Кор. 9:20–22.

17) «Никогда не веселитесь, разве что увидите брата своего [пребывающим] в любви» . Цитата из «Евангелия евреев», приведенная у Иеронима («Толкование Послания к ефесянам», ст. 3).

18) «Возьмите, осяжите Меня и посмотрите, что Я не дух бестелесный» . Процитировано Игнатием («Поел, к смирнянам», гл. 3) и Иеронимом, который взял эту цитату из «Евангелия назореев» («О знаменитых мужах», илл. 16). Эти слова были якобы сказаны Петру и апостолам после воскресения. См. Лк. 24:39; Ин. 20:27.

19) «Должно прийти добру, но блажен тот, через кого оно приходит; подобным же образом должно прийти злу, но горе тому, через кого оно приходит» («Проповеди Климента», xii. 29). Относительно второй части высказывания ср. Мф. 18:7; Лк. 17:1.

20) «Таинства Мои есть достояние Мое и чад дома Моего» . Климент Александрийский («Строматы», V. 10, § 64), «Проповеди Климента» (xix. 20) и Александр Александрийский («Поел, к Алекс», гл. 5, где эти слова приписываются Отцу). См. Ис. 24:16 (Септ.); Мф. 13:11; Мк. 4:11.

21) «Если вы не возвысите свое низкое и не выправите свое кривое, не войдете в Мое Царство» . Приведено в «Деяниях Филиппа» (Tischendorf, Acta Apost. Apocr., p. 90), процитировано Эвальдом (Gesch. Christus', p. 288), который называет эти слова слабым отзвуком более известных высказываний.

22) «Я Сам сделаю выбор. Превосходны те, кого Мой Отец Небесный дал Мне» . Евсевий (Theophan. iv. 13), цитата из еврейского Евангелия.

23) «Господь учил о тех временах и говорил: "Придут дни, когда будут расти виноградные деревья, и на каждом будет по десяти тысяч лоз, на каждой лозе по десять тысяч веток, на каждой ветке по десять тысяч прутьев, на каждом пруте по десять тысяч кистей, и на каждой кисти по десять тысяч ягодин, и каждая выжатая Ягодина даст по двадцать пять мер вина . И когда кто–либо из святых возьмется за кисть, то другая возопиет; я лучше, через меня благослови Господа! Подобным образом и зерно пшеничное родит десять тысяч колосьев, и каждый колос будет иметь по десять тысяч зерен, и каждое зерно даст по десять фунтов чистой муки; и прочие плодовые деревья, семена и травы будут производить в соответственной сему мере, и все животные, пользуясь пищей, получаемой от земли, будут мирны и согласны между собою и в совершенной покорности людям"». К этому описанию Папий добавляет: «Это для верующих достойно веры. Когда же Иуда предатель не поверил сему и спросил, каким образом сотворится Господом такое изобилие произрастений, то Господь сказал: "Это увидят те, которые достигнут тех (времен)" ». Высказывание приводит «простодушный» Папий (цит. Ириней, «Против ересей», V. 33, 3). См. Ис. 11:6–9.

Это весьма образное описание тысячелетнего царства. Уэсткотт полагает, что оно основано на подлинных словах Господа, я же думаю, что оно имеет мифическую природу и заимствовано из Апокалипсиса Варуха, в котором есть сходный отрывок (впервые опубликован в Monumenta Sacra et Profana opera Collegii Doctorum Bibliothecœ Ambrosianœ. Tom. I. Fase. II. Mediol. 1866, p. 80, a затем в Libri Apocryphi Veteris Test., ed. Fritzsche. Lips. 1871, p. 666): «Etiam terra dabit fructus suos unum in decem millia, et in vite una erunt millepalmites, et unus palmes faciet mille botros, et botrus unus faciet mille acinos, et unus acinus faciet corum vini. Et qui esunerunt jucundabuntur, iterum autem videbunt prodigia quotidie… Et eut in illo tempore, descendet iterum desuper thesaurus manna, et comedent ex eo in istis annis».

Уэсткотт цитирует еще одиннадцать апокрифических высказываний, которые представляют собой лишь вольный пересказ или искажение подлинных слов Христа, а потому могут быть опущены. Николсон собрал возможные или вероятные фрагменты «Евангелия евреев», которые более или менее соответствуют различным отрывкам канонических евангелий.

Магометанское предание сохранило в Коране и других писаниях несколько поразительных высказываний Христа, которые собрал Хофман (цит. соч., с. 327–329). Вот лучшее из них:

«Иисус, Сын Марии, сказал: "Тот, кто жаждет быть богатым, подобен человеку, пьющему морскую воду; чем больше он пьет, тем больше жаждет, и не отрывается от питья, пока не погибнет"».

II. Внешний облик Иисуса. Ни один из евангелистов, даже любимый ученик и близкий друг Иисуса, не дает нам и намека на то, какими были Его лицо, телосложение, голос или манеры, что Он ел, во что одевался, как протекала Его повседневная жизнь. В этом отношении они, возможно, поступили мудро, не оставив места для наших инстинктивных предпочтений. Его, Спасителя всех людей и совершенный пример для всех, не следует отождествлять с характерными чертами какой–то одной расы или национальности или с каким–то стандартом красоты. Нам следует прилепляться ко Христу в духе и славе, а не ко Христу во плоти. Так полагал апостол Павел (2 Кор. 5:16; ср. 1 Пет. 1:8). Он невидим, но любим больше, чем какое–либо человеческое существо.

Несомненно, одежда и внешний облик Иисуса соответствовали обычаям того времени и Его народа, и Он избегал всяческого показного блеска. Вероятно, Он ходил незамеченным среди шумных толп. Но более внимательный наблюдатель увидел бы Его духовную красоту и внушающее благоговейный страх величие в Его поведении и манере держаться. Это объясняет, почему ученики с такой готовностью оставили все и последовали за Ним с безграничным почтением и преданностью. Он не был похож на грешника. Он был более чем похож на святого. В его глазах и манере держаться отражались безоблачный покой и небесная чистота безгрешной души, находящейся в благословенной гармонии с Богом. Его присутствие вызывало в людях уважение, уверенность и привязанность.

За отсутствием достоверного изображения христианское искусство с его безудержным стремлением воплотить в зримой форме прекраснейшего из сынов человеческих было вынуждено следовать собственным несовершенным представлениям об идеальной красоте. Гонимая церковь первых трех столетий с неприязнью относилась к изображениям Христа — в которых слишком буквально понималось пророческое описание страдающего Мессии в 21–м псалме и в 53–й главе Исайи, а уничижение (но не возвышение) Христа ассоциировалось с идеей невзрачности. Победившая церковь после Константина, отталкиваясь от мессианского образа из 44–го псалма и Песни песней Соломона, видела Того же Господа в небесной славе: Он «прекраснее сынов человеческих» и «Он красив во всем». Но разница была не столь велика, как иногда об этом говорят. Ибо даже доникейские отцы (в особенности Климент Александрийский) не только отчетливо видели разницу между первым явлением Христа в унижении и смирении и вторым Его явлением в славе и величии, но и никоим образом не отрицали, что даже во дни плоти Своей Спаситель обладал высокой духовной красотой, «славой Единородного от Отца, полного благодати и истины», которая сияла сквозь завесу Его человеческой природы, а временами, как это было на горе Преображения, предвосхищала Его будущую славу. «Несомненно, — говорит Иероним, — Его глаза сверкали бликами огня и звездным светом, а величие Божества сияло на Его лице».

Самые ранние изображения Христа, в катакомбах, носят чисто символический характер. Он изображен в виде Агнца, Доброго Пастыря, Рыбы. Последний символ происходит от греческого слова Ichthys, составленного из первых букв слов Ιησούς Χριστός Θεού Υιός Σωτήρ, то есть «Иисус Христос, Божий Сын, Спаситель». Настоящие изображения Христа в ранней церкви были бы соблазном для христиан–иудеев, а также искушением для обращенных из язычников.

Первое формальное описание внешнего облика Христа, хотя его подлинность сомнительна, а составлено оно было никак не ранее IV века, оказало большое влияние на Его изображения. Автором этого описания считается язычник Публий Лентул, якобы современник Пилата и «президент народа иерусалимского» (официально такого титула не существовало), написавший на латыни апокрифическое письмо римскому сенату, — последнее было впервые найдено в рукописи трудов Ансельма Кентерберийского и опубликовано с небольшими различиями Фабрицием, Карпцовым, Габлером и др. Вот как оно выглядит:

«В это время появился Человек, Который жив и по сей день, Человек, наделенный великой силой. Люди называют Его великим пророком; Его собственные ученики называют Его Сыном Божьим. Его имя Иисус Христос. Он возвращает умерших к жизни и исцеляет больных от всевозможных заболеваний. Это человек благородного и пропорционального телосложения, Его лицо исполнено доброты, но также и твердости, так что видящие Его одновременно испытывают к Нему любовь и страх. Волосы у Него цвета виноградной лозы и золотистые у корней; они прямые и не блестят, но ниже ушей завиваются и лоснятся, а посередине расчесаны на две стороны по обычаю назореев [назарян?]. Лоб Его ровный и гладкий, на лице нет ни морщин, ни изъянов, и оно сияет нежным румянцем. Выражение лица свидетельствует об искренности и доброте. В форме носа и рта нет ни малейшей неправильности. У Него густая борода того же орехового цвета, что и волосы, недлинная, но раздвоенная. Его глаза голубого цвета и очень ясные. Обличая или укоряя кого–то, Он грозен; увещевая или наставляя кого–то, Он кроток и дружелюбен. Никогда не видели, чтобы Он смеялся, но часто замечали, что Он плачет (numquam visus est ndere, flere autem scepe). Его фигура высока и стройна, руки и ноги прекрасны и прямы. Говорит Он неторопливо и серьезно, к болтливости не склонен. Красотой Он превосходит детей человеческих».

Еще одно описание есть в трудах греческого богослова Иоанна Дамаскина, жившего в VIII веке (Epist. ad Theoph. Imp. de venerandis I mag., подделка), а третье, сходное с ним, — в «Церковной истории» Никифора (I. 40), составленной в XIV веке. В этих описаниях говорится, что Христос был похож на Свою Мать, что Его осанка была величественной, но Он слегка сутулился, у Него были красивые глаза, светлые, длинные и вьющиеся волосы, бледное, оливкового цвета лицо, длинные пальцы, а Его глаза лучились благородством, мудростью и терпением.

На основании этих описаний и легенд об Авгаре и Веронике возникло множество изображений Христа, которые можно разделить на две группы: изображения Salvator, на которых Он выглядит безмятежным и исполненным достоинства, без малейшего следа печали, и изображения Ecce Homo, представляющие Его страдающим Спасителем в терновом венце. Величайшие художники и скульпторы без остатка вкладывали свой гений в изображения Христа, но краски, резец и перо способны лишь в ничтожной степени отразить красоту и славу Его, Сына Божьего и Сына Человеческого.

Один из современных биографов Христа, д–р Зепп (католик, Das Leben Jesu Christi, 1865, vol. VI. 312 sqq.), отстаивает истинность легенды о св. Веронике из Иродовой семьи и подлинность изображения страдающего Спасителя в терновом венце, которое Он запечатлел на ее роскошном покрывале. Зепп отбрасывает филологическое толкование данной истории на основании словосочетания «истинный образ» (vera εικών = Вероника) и полагает, что это имя происходит от φερενίκη (Вереника), «Победоносная». Но еп. Гефеле (ст. «Christusbilder» в католическом справочнике Wetzer, Welte, Kirchen–Lexikon, II. 519–524), как и Гримм, отождествляет Веронику с Вереникой, якобы поставившей в Кесарии Филипповой статую Христа (Евсевий, VII. 18), и считает легенду о Веронике всего лишь латинским вариантом легенды об Авгаре, которая существует в Греческой церкви. Д–р Хазе (Leben Jesu, p. 79) приписывает Христу мужественную красоту, крепкое здоровье и тонкие, но не слишком выразительные черты лица. Он ссылается на Ин. 20:14 и Лк. 24:16, где говорится, что друзья не узнали Его, но эти отрывки описывают лишь таинственные явления воскресшего Господа. Ренан («Жизнь Иисуса», гл. XXIV, с. 403) в легкомысленном стиле романиста описывает Христа как doux Galiléen, спокойного и обладающего чувством собственного достоинства, как beau jeune homme, производившего огромное впечатление на женщин, в особенности на Марию из Магдалы; даже гордая римская дама, жена Понтия Пилата, мельком увидевшая Его в окно (?), была очарована, видела Его ночью во сне и устрашилась мысли о Его смерти. Д–р Кейм (I. 463), исходя из описания Христа в синоптических евангелиях, делает вывод, что Он не был поразительно красив, но, безусловно, был благороден, привлекателен, мужествен, здоров и энергичен, выглядел как пророк, вызывал к Себе уважение, а мужчины, женщины, дети, больные и нищие чувствовали себя счастливыми в Его присутствии. Каноник Фаррар (I. 150) разделяет точку зрения Иеронима и Августина и говорит, что Его лицо было исполнено величия и нежности, оно

Относительно художественных изображений Христа см. J. В. Carpzov: De oris et corporis J. Christi forma Pseudo–Lentuli, J. Damasceni et Nicephori prosopographiœ. Heimst. 1777. P. E. Jablonski: De origine imaginum Christi Domini. Lugd. Batav. 1804. W. Grimm: Die Sage vom Ursprung der Christusbilder. Berlin, 1843. Dr. Legis Glückselig: Christus–Archäologie; Das Buch von Jesus Christus und seinem wahren Ebenbilde. Prag. 1863. 4to. Mrs. Jameson and Lady Eastlake: The History of our Lord as exemplified in Works of Art (with illustrations). Lond. 2d ed. 1865, 2 vols. Cowper: Apocr. Gospels. Lond. 1867, pp. 217–226. Hase: Leben Jesu, pp. 76–80 (5th ed.). Keim: Gesch. Jesu von Naz. I. 459–464. Farrar: Life of Christ. Lond. 1874, I. 148–150, 312–313; II. 464.

III. Свидетельство Иосифа Флавия об Иоанне Крестителе. «Иуд. древности», xviii, гл. 5, § 2. Какие бы мнения ни существовали по поводу более известного отрывка о Христе, рассмотренного в § 14 (с. 70), рассказ об Иоанне, несомненно, подлинный, и многие ученые признают его таковым. Он полностью и независимо подтверждает сказанное в евангелиях о служении и кончине Иоанна и косвенно свидетельствует об историчности евангельского повествования о Христе, для Которого Иоанн всего лишь приготовил путь. «Некоторые иудеи, впрочем, видели в уничтожении войска Ирода вполне справедливое наказание со стороны Господа Бога за убиение Иоанна. Ирод умертвил этого праведного человека (αγαθόν άνδρα), который убеждал иудеев вести добродетельный образ жизни, быть справедливыми друг к другу, питать благочестивое чувство к Предвечному и собираться для омовения. При таких условиях (учил Иоанн) омовение [водой] будет угодно Господу Богу, так как они будут прибегать к этому средству не [только] для удаления [искупления] различных грехов, но для освящения своего тела, тем более что души их заранее уже успеют очиститься. Так как [многие] люди стекались к проповеднику, учение которого возвышало [услаждало] их души, Ирод стал опасаться, как бы огромное влияние Иоанна на толпу (которая, казалось, готова была выполнить его любое желание) не привело к каким–либо осложнениям. Поэтому правитель предпочел предупредить возможное развитие событий, схватив Иоанна и казнив его. По приказу Ирода Иоанн был в оковах послан в Махерон, вышеуказанную крепость, и там казнен. Иудеи же были убеждены, что войско Ирода погибло в наказание за то, что Ирод погубил Иоанна».

IV. Свидетельство Мары о Христе, 74 г. по P. X. Это вышеупомянутое (§ 14, с. 72) внебиблейское сообщение о Христе, ставшее известным в 1865 г., звучит так:

«Что нам сказать, когда мудрых силой влекут руки тиранов, а их мудрость злословием лишают свободы, когда их разоряют за [высокий] ум, не давая им [возможности] оправдаться? [Они не всегда заслуживают жалости.] Ибо какую выгоду получили афиняне, предавшие смерти Сократа и в наказание за то получившие голод и мор? Или жители Самоса, которые сожгли Пифагора, и их страна в одночасье была полностью засыпана песком? Или евреи, убившие своего Мудрого Царя, у которых с тех пор было отнято царство? Ибо справедливостью Бог воздал за мудрость [всем] троим. Ибо афиняне умерли от голода; а жителей Самоса покрыло море, и никому не было спасения; а евреи, уничтоженные и лишенные своего царства, рассеялись по всем странам. [Нет], Сократ не умер благодаря Платону; не умер и Пифагор благодаря статуе Геры; не умер и Мудрый Царь благодаря установленным Им новым законам».

Мы ничего не знаем о национальности Мары и его общественном положении. Д–р Пэйн Смит предполагает, что он был персом. Он писал из тюрьмы и хотел умереть «неважно, какой смертью». В начале своего письма Мара говорит: «Вот поэтому я написал тебе свидетельство о том, что я обнаружил в мире путем внимательного наблюдения. Ибо я внимательно наблюдал за жизнью людей. Я иду по пути познания и, изучая греческую философию, я узнал все это, хотя мои знания и потерпели крушение, когда произошло рождение жизни». Под «рождением жизни» он, возможно, имел в виду пришествие в мир христианства или свое собственное обращение. Но никакого иного указания на то, что Мара был христианином, нет. Совет, который он дает сыну, сводится лишь к тому, чтобы «посвятить себя мудрости, источнику всего доброго, непреходящему сокровищу».

 

§ 19. Воскресение Христа

О воскресении Христа из мертвых сообщают четыре евангелия, о нем говорится в посланиях, в него верит весь христианский мир, и каждый «день Господень» воскресение Господа празднуют как исторический факт, как чудо, ставшее венцом и божественным итогом всего Его служения, как основание всех надежд верующих, как залог их собственного будущего воскресения. В Новом Завете оно изображено деянием Всемогущего Отца, воскресившего Сына из мертвых, и деянием Самого Христа, имевшего власть отдать жизнь и опять принять ее. Вознесение было достойным завершением воскресения: вновь обретенная жизнь нашего Господа, Который есть «воскресение и жизнь», не могла закончиться еще одной смертью на земле, но должна была продолжиться в вечной славе на небесах. Поэтому апостол Павел и говорит: «Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти. Ибо, что Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога».

Фундаментом Христианской Церкви является воскресение ее Основателя. Без этого события Церковь никогда бы не появилась на свет, а если бы и родилась, то умерла бы вскоре после рождения. Чудо воскресения и существование христианства так тесно связаны, что крах одного означает неизбежное крушение другого. Если Христос воскрес из мертвых, то и все остальные Его чудеса не подлежат сомнению, а наша вера несокрушима; если же Он не воскрес, то Он умер напрасно и наша вера тщетна. Только благодаря воскресению Его смерть даровала нам искупление, оправдание и спасение; без воскресения Его смерть означала бы крушение всех наших надежд; мы по–прежнему не имели бы искупления и находились бы под властью грехов. Евангелие мертвого Спасителя было бы нелепостью и жалким заблуждением. Так рассуждает апостол Павел, и его логика неопровержима.

Таким образом, воскресение Христа — это вопрос, который определяет истинность или ложность христианской религии. Это либо величайшее чудо, либо величайшее заблуждение в истории.

Христос предсказал и Свое распятие, и Свое воскресение, но первое было камнем преткновения для Его учеников, а последнее — тайной, которую они не смогли понять до тех пор, пока все не произошло. Они, без сомнения, ожидали, что Иисус вскоре установит на земле Свое мессианское царство. Именно этим объясняется их полное разочарование и глубокое уныние после распятия. В результате предательства товарища, торжества священнической иерархии, непостоянства народа, смерти и погребения их возлюбленного Учителя они за считанные часы утратили свои мессианские надежды и оказались под градом оскорблений и насмешек со стороны врагов. Два дня они провели в страхе, на грани отчаяния. Но на третий день в учениках произошла полная перемена: уныние сменилось надеждой, робость — отвагой, сомнения — верой. Они с риском для жизни начали проповедовать Евангелие воскресения перед лицом неверующего мира. Эта перемена коснулась не одного–двух, а всех учеников; она не была следствием легковерия, но произошла вопреки сомнениям и колебаниям; она была не поверхностной и кратковременной, но радикальной и окончательной; она повлияла не только на судьбу апостолов, но и на всю мировую историю. Перемена затронула даже главного гонителя христиан, Савла из Тарса, и он, один из самых светлых и мощных умов своего времени, сделался преданным и верным поборником Евангелия и оставался им до часа своей мученической смерти.

Этот факт очевиден для каждого, кто читает завершающие главы евангелий, и его открыто признают даже самые отъявленные скептики.

Но перед нами встает вопрос: можно ли объяснить этот внутренний переворот в жизни учеников, оказавший огромное влияние на судьбы человечества, не связывая его с внешним переворотом, произошедшим в истории Христа; иными словами, была ли вера в воскресшего Христа, о которой открыто говорили ученики, истинной и непритворной, не была ли она лицемерной ложью или искренним самообманом.

Существует четыре теории, которые неоднократно подвергались критическому анализу и упорно отстаивались своими сторонниками с блестящей эрудицией и всевозможной изобретательностью. Исторические загадки не похожи на математические задачи. Никакие доводы в пользу воскресения не произведут впечатления на критиков, изначально согласных с философским предположением о невозможности чудес, и уж тем более на тех, кто отрицает не только воскресение тела, но и бессмертие души. Но факты — упрямая вещь, и если удастся доказать, что некая критически важная гипотеза невозможна и неразумна с точки зрения психологии и истории, то философия, положенная в основание этой гипотезы, будет перечеркнута. Задача историка — не воссоздавать историю на основе предвзятых мнений и не подгонять ее под собственные предпочтения, а восстанавливать историю на основе самых достоверных фактов и позволить ей самой говорить за себя.

1. Историческая точка зрения, изложенная в евангелиях и разделяемая всеми конфессиями и сектами христианской церкви. Воскресение Христа было реальным, хотя и чудесным событием, оно вполне соответствовало Его личности и предшествующей жизни и было исполнением Его собственного пророчества. В этот момент мертвое тело Иисуса вновь ожило благодаря возвращению Его души из духовного мира, а тело и душа Иисуса восстали из гроба к новой жизни, и на протяжении краткого времени — сорока дней — Он неоднократно являлся верующим, а потом вошел в славу, вознесшись на небеса. Целью этих явлений было не только убедить апостолов в реальности воскресения, но и сделать их свидетелями воскресения и вестниками спасения для всего мира.

Истина вынуждает нас признать, что примирить между собой повествования евангелистов, создать непротиворечивое представление о природе тела, в котором воскрес Христос, как бы зависший между небом и землей и в течение сорока дней пребывавший то в естественном, то в сверхъестественном состоянии, — тела из крови и плоти, в котором были раны от гвоздей, но в то же время достаточно духовного, чтобы проходить сквозь закрытые двери и видимо вознестись на небеса, — весьма трудно. Но эти трудности не столь велики, как проблемы, которые породило бы отрицание реальности воскресения. Первые можно до известной степени разрешить, последние нельзя. Нам неизвестны все подробности и обстоятельства, которые позволили бы четко проследить очередность событий.

Но посреди всех разногласий непреложность великого стержневого факта самого воскресения и его основополагающих обстоятельств «еще более выделяется». Несомненно, сорок дней после воскресения — самый загадочный период в жизни Христа, который выходит за рамки всякого обычного христианского опыта. Явления Христа немного похожи на ветхозаветные теофании, которые ниспосылались лишь нескольким верующим, но для всеобщего блага. Во всяком случае, факт воскресения — единственный ключ к решению психологической загадки внезапной, полной и необратимой перемены в умах и поступках учеников; это необходимое звено в цепочке, соединяющей их жизнь до и после смерти Христа. Их вера в воскресение была слишком явной, слишком сильной, слишком непоколебимой, слишком плодотворной, чтобы ее можно было объяснить как–либо иначе. Ученики показали, насколько сильна и отважна была их вера, когда вскоре вернулись в Иерусалим, самое опасное место, и там, под самым носом у враждебного синедриона, создали церковь–мать всего христианского мира.

2. Теория мошенничества. Апостолы выкрали и спрятали тело Иисуса и обманули весь мир.

Опровержение этой мерзкой лжи сокрыто в ней самой: если римские солдаты, которые по просьбе священников и фарисеев сторожили гробницу, заснули, они не могли видеть воров и никогда не сообщили бы о своем воинском преступлении; если же они или хотя бы некоторые из них бодрствовали, то предотвратили бы кражу. Что же касается учеников, они в тот момент совсем пали духом, были слишком напуганы, чтобы отважиться на столь дерзкий поступок, и слишком честны, чтобы обмануть весь мир. Наконец, ими же самими придуманная ложь не придала бы ученикам мужества и силы духа, которые были им нужны, чтобы с риском для жизни проповедовать воскресение. Вся эта теория — отвратительный абсурд, оскорбляющий здравый смысл и честь человечества.

3. Теория обморока. Иисус не умер, но лишь истощил Свои жизненные силы, которые вновь вернулись к Нему благодаря нежной заботе друзей и учеников или (как некоторые ошибочно полагают) благодаря Его собственным медицинским навыкам; вскоре после этого Он тихо умер Своей смертью.

Иосиф Флавий, Валерий Максим и многие светила психологии и медицины искали и приводили в качестве доказательств примеры таких мнимых «воскресений» из состояния транса или асфиксии, особенно на третий день, который считается критической границей между жизнью и необратимыми разрушениями.

Однако помимо непреодолимых физиологических проблем — многочисленных ран и истечения крови из сердца, пробитого копьем римского солдата, — эта теория совершенно не способна объяснить нравственные последствия воскресения. Недолгий остаток жизни искалеченного Иисуса, нуждавшегося в медицинской помощи, Его естественная смерть и окончательное погребение, лишенное даже ореола мученической славы, которым было окружено распятие, не только не возродили бы в учениках веру, но, в конечном итоге, лишь усугубили бы их уныние и привели бы их в полное отчаяние.

4. Теория галлюцинации. Воскресение Христа имело место лишь в воображении Его друзей, которые приняли субъективное видение или сон за реальное событие и, таким образом, обрели смелость проповедовать веру в воскресение перед лицом смертельной опасности. Их желание породило веру, вера породила факт, и она же, однажды родившись, со всей силой религиозного поветрия начала распространяться от одного человека к другому, по городам и селениям. Христианское сообщество своей горячей любовью ко Христу дало жизнь этому чуду. Соответственно, воскресение вовсе не имеет отношения к истории Христа, но составляет часть внутренней жизни Его учеников. Это всего лишь воплощение их пробуждавшейся веры.

Эта гипотеза была предложена язычником, противником христианства, во II веке и вскоре была предана забвению, но обрела новую жизнь в XIX веке и со скоростью эпидемии разнеслась по умам скептически настроенных критиков из Германии, Франции, Голландии и Англии.

В первую очередь сторонники этой гипотезы ссылаются на видение апостола Павла по дороге в Дамаск, произошедшее несколькими годами позже и, тем не менее, поставленное в один ряд с предыдущими явлениями Христа первым апостолам (1 Кор. 15:8), а также на предполагаемые аналогии из истории религиозного энтузиазма и мистицизма, такие как личные видения св. Франциска Ассизского, Орлеанской Девы, св. Терезы (которая полагала, что видела Иисуса глазами души более отчетливо, нежели могла бы Его увидеть плотскими глазами), Сведенборга, даже Мохаммеда, коллективные видения монтанистов в Малой Азии, камисардов во Франции, призрачные воскресения мученически погибших Фомы Бекета из Кентербери и Савонаролы из Флоренции в возбужденном воображении их почитателей и явления Непорочной Девы в Лурде.

Никто не станет отрицать, что люди зачастую путают субъективные видения и впечатления с объективной действительностью. Но, за исключением видения апостола Павла, — о котором мы поговорим в должное время и которое, даже по словам самых скептически настроенных критиков, представляет собой сильный довод против теории мифа или галлюцинации, — эти предполагаемые аналогии не имеют никакого отношения к нашему вопросу, поскольку, не говоря уже о других различиях, все это не более чем разрозненные и мимолетные события, не оставившие никакого следа в истории, в то время как вера в воскресение Христа перевернула весь мир. Следовательно, рассуждать о воскресении Христовом как о совершенно уникальном событии необходимо лишь на основе его конкретных обстоятельств.

а) Первый несокрушимый довод против иллюзорности воскресения и в пользу его объективной реальности — пустая могила Христа. Если Он не воскрес, значит, Его тело либо было украдено, либо оставалось в гробнице. Если тело украли ученики, то они умышленно обманывали людей, проповедуя воскресение, и в этом случае теория галлюцинации уступает место уже опровергнутой теории мошенничества. Если тело украли враги, у них в руках оказалось лучшее свидетельство против воскресения и они не преминули бы предъявить его, чтобы доказать безосновательность видения. То же самое, конечно, случилось бы, если бы тело осталось в могиле. Убийцы Христа ни в коем случае не упустили бы такую возможность сокрушить само основание ненавистной секты.

Пытаясь обойти это затруднение, Штраус говорит, что идея о воскресении зародилась в Галилее, куда бежали ученики; но его предположение не решает проблему, потому что несколько недель спустя ученики вернулись в Иерусалим и собрались вместе в день Пятидесятницы.

Этот аргумент сокрушает даже самый утонченный вариант теории галлюцинации, допускающий возможность духовного явления Христа с небес, но отрицающий воскресение Его тела.

б) Если Христос в действительности не воскрес, то Его слова, обращенные к Марии Магдалине, ученикам из Еммауса, неверующему Фоме, к Петру при море Тивериадском, ко всем ученикам на горе Елеонской, — такие же религиозные сказки. Но кто поверит; что слова, исполненные такого достоинства и величия и настолько подобающие торжественному мгновению восшествия на престол благодати, как заповедь проповедовать Евангелие всей твари, крестить народы во имя Отца, Сына и Святого Духа и обещание быть с учениками во все дни до скончания века (обещание, которое ежедневно находит множество подтверждений в жизни церкви), — всего лишь выдумка витающих в облаках, обманывающих самих себя энтузиастов или сумасшедших фанатиков? С таким же успехом можно объявить выдумкой Его Нагорную проповедь или Первосвященническую молитву! Кто, обладая хотя бы начатками понимания истории, может предположить, что Иисус никогда не устанавливал крещения, которое совершалось во имя Его с самого дня Пятидесятницы и которое, подобно совершению вечери Господней, ежедневно свидетельствует о Нем так же, как солнечный свет свидетельствует о солнце!

в) Если видения воскресшего Христа были плодом воспаленного воображения верующих, невозможно объяснить, почему они неожиданно прекратились на сороковой день (Деян. 1:15) и впоследствии не возвращались ни к одному из учеников, за исключением Павла, который четко характеризует свое видение Христа как «последнее». Даже в день Пятидесятницы Христос не явился ученикам, но, как Он и обещал, на них сошел «другой Утешитель»; и Стефан видел Христа на небесах, а не на земле.

г) Главный недостаток гипотезы галлюцинации заключается в том, что она изначально невозможна. Она требует от нас чрезвычайного легковерия. Мы должны поверить, что множеству людей, по одиночке и группами, в разное время и в разных местах, от Иерусалима до Дамаска, явилось одно и то же видение или приснился один и тот же сон; что рано утром — женщинам у открытой гробницы, немного позже — Петру и Иоанну, после полудня в день воскресения — двум ученикам, шедшим в Еммаус, вечером — всем ученикам, за исключением Фомы, а на следующий день Господень — им же, но уже в присутствии неверующего Фомы, потом семи апостолам близ моря Тивериадского, а однажды одновременно пятистам братьям, большая часть которых еще была в живых, когда Павел писал об этом, потом Иакову, брату Господа, который прежде не верил в Него, вновь всем ученикам во время вознесения на горе Елеонской и, наконец, здравомыслящему, умному гонителю христиан на дороге в Дамаск — что всем этим людям во всех перечисленных случаях просто померещилось, что они видят и слышат Самого Иисуса в телесном облике. И что благодаря этой галлюцинации уныние, в котором ученики пребывали после распятия Господа, мгновенно сменилось бесстрашной верой и твердой надеждой, побудившими их до самой смерти проповедовать Евангелие воскресения от Иерусалима до Рима! И что эта галлюцинация первых учеников произвела величайший переворот не только в их собственных мыслях и поступках, но и в иудеях и язычниках, а также во всей последующей истории человечества! Неверующие хотят нас убедить в том, что эта галлюцинация положила начало самому бесспорному и самому значительному из всех фактов — Христианской Церкви, которая просуществовала все эти восемнадцать веков, распространилась по всему цивилизованному миру, а теперь насчитывает больше членов, чем когда–либо в прошлом, и обладает большим нравственным авторитетом, чем все царства и все остальные религии вместе взятые!

Гипотеза галлюцинации не может отменить чудо, но всего лишь превращает его из факта в вымысел; она считает, что пустое заблуждение сильнее истины, и в конце концов превращает в обман историю как таковую. Прежде чем мы сможем вычеркнуть из истории воскресение Христа, нам придется вычеркнуть из истории и самих апостолов, и само христианство. Мы должны либо признать реальность чуда, либо честно признаться, что здесь мы оказались перед лицом необъяснимой тайны.

Признания сторонников теории галлюцинации. Самые талантливые сторонники теории галлюцинации вынуждены вопреки собственному желанию признать, что в видениях воскресшего или вознесенного Христа есть некая необъяснимая доля объективной реальности.

Д–р Баур из Тюбингена (ум. 1860), ведущий критик среди скептически настроенных церковных историков и корифей тюбингенской школы, в конечном итоге пришел к следующему выводу (изложенному в пересмотренном издании его «Церковной истории первых трех веков», вышедшем в свет вскоре после его смерти, в 1860 г.): «Ничто, кроме чуда воскресения, не могло бы развеять сомнения, грозившие загнать саму веру в вечную ночь смерти (Nur das Wunder der Auferstehung konnte die Zweifel zerstreuen, welche den Glauben selbst in die ewige Nacht des Todes Verstössen zu müssen schienen)», Geschichte der christlichen Kirche, I. 39. Он добавляет, что вопрос о природе воскресения действительно лежит вне границ исторического исследования («Was die Auf erstehung an sich ist, liegt ausserhalb des Kreises der geschichtlichen Untersuchung»), но что «для веры учеников воскресение Христа стало в высшей степени надежным и неопровержимым фактом. Только в этой вере христианство нашло твердую опору для своего исторического развития (In diesem Glauben hat erst das Christenthum den festen Grund seiner geschichtlichen Entwicklung gewonnen). В качестве необходимой предпосылки всех последующих событий истории требуется не столько факт воскресения как таковой [?], сколько вера в этот факт. В каком бы свете мы ни рассматривали воскресение Иисуса — как подлинное объективное или как субъективное психологическое чудо (als ein objectiv geschehenes Wunder, oder als ein subjectiv psychologisches) — даже если такое чудо возможно, никакой психологический анализ не сможет проникнуть в тайну духовного процесса, посредством которого неверие учеников в момент смерти Христа трансформировалось в их сознании в веру в Его воскресение… Мы должны удовлетвориться тем, что они воспринимали воскресение Христа как факт, что в их глазах оно обладало реальностью исторического события» (цит. соч., с. 39–40).

Д–р Эвальд из Геттингена (ум. 1874), великий востоковед и знаток истории Израиля, противник Баура, способный сравниться с ним глубиной своих познаний, а также смелостью, независимостью и даже безапелляционностью критических высказываний, но с гораздо большим уважением относившийся ко всему, что касается Библии, анализирует воскресение Христа в своей «Истории апостольской эры» (Gesch. des Volkes Israel, vol. VI. 52 sqq.) и толкует его как чисто духовное, хотя и продолжительное небесное явление. Тем не менее он делает серьезное заявление (р. 69): «С исторической точки зрения абсолютно бесспорным является факт, что Христос воскрес из мертвых и явился Своим и что это видение стало для них началом новой, высшей веры и всего христианского служения». «Nichts steht geschichtlich fester, — говорит он, — als dass Christus aus den Todten auferstanden den Seinigen wiedererschien und dass dieses ihr wiedersehen deranfa ng ihres neuen höhern glaubens und alles ihres christlichen wirkens selbst war. Es ist aber ebenso gewiss dass sie ihn nicht wie einen gewöhnlichen menschen oder wie einen aus dem grabe aufsteigenden schatten oder gespenst wie die sage von solchen meldet, sondern wie den einzigen Sohn Gottes, wie ein durchaus schon Ubermächtiges und Ubermenschliches wesen wiedersahen und sich bei späteren zurückerinnerungen nichts anderes denken konnten als dass jeder welcher ihn wiederzusehen gewürdigt sei auch sogleich unmittelbar seine einzige göttliche würde erkannt und seitdem felsenfest daran geglaubt habe. Als den ächten König und Sohn Gottes hatten ihn aber die Zwölfe und andre schon im leben zu erkennen gelernt: der unterschied ist nur der dass sie ihn jetzt auch nach seiner rein göttlichen seite und damit auch als den über den tod siegreichen erkannt zu haben sich erinnerten. Zwischen jenem gemeinen schauen des irdi sehen Christus wie er ihnen sowohl bekannt war und diesem höhern tief erregten entzückten schauen des himmlischen ist also doch ein innerer Zusammenhang, so dass sie ihn auch jetz in diesen ersten tagen und woc hen nach seinem tode nie als den himmlischen Messias geschauet hätten wenn sie ihn nicht schon vorher als den irdischen so wohl gekannt hätten».

Д–р Кейм из Цюриха (ум. в Гессене в 1879 г.), непредубежденный ученик Баура, автор самого подробного и ценного исследования о жизни Христа, какое только подарила нам либеральная критическая школа, перечислив все возможные преимущества мифической теории воскресения, признается, что это, по большому счету, всего лишь гипотеза, не дающая ответа на главный вопрос. Он пишет (Geschichte Jesu von Nazara, III. 600): «Nach allen diesen Ueberlegungen wird man zugestehen müssen, dass auch die neuerdings beliebt gewordene Theorie nur eine Hypothese ist, welche Einiges erklärt, die Hauptsache nicht erklärt, ja im Ganzen und Grossen das geschichtlich Bezeugte schiefen und hinfälligen Gesichtspunkten unterstellt. Misslingt aber gleichmässig der Versuch, die überlieferte Auferstehungsgeschichte festzuhalten, wie das Unternehmen, mit Hilfe der paulinischen Visionen eine natürliche Erklärung des Geschehenen aufzubauen, so bleibt für die Geschichte zunächst kein Weg übrig als der des Eingeständnisses, dass die Sagenhaftigkeit der redseligen Geschichte und die dunkle Kürze der glaubwürdigen Geschichte es nicht gestattet, über die räthselhaften Ausgänge des Lebens Jesu, so wichtig sie an und für sich und in der Einwirkung auf die Weltgeschichte gewesen sind, ein sicheres unumst össliches Resultat zu geben. Für die Geschichte, sofern sie nur mit benannten evidenten Zahlen und mit Reihen greifbarer anerkannter Ursachen und Wirkungen rechnet, existirt als das Thatsächliche und Zweifellose lediglich der feste Glaube der Apostel, dass Jesus auferstanden, und die ungeheure Wirkung dieses Glaubens, die Christianisirung der Menschheit». На c. 601 он высказывает уверенность в том, что «именно распятый и живой Христос, не как воскресшая, но, скорее, как прославленная Богом личность (als der wenn nicht Auferstandene, so doch vielmehr himmlich Verherrlichte), посылал Своим ученикам видения и открывался Своему сообществу». В заключительном слове, касающемся данной важнейшей проблемы, Кейм признает, что естественные объяснения исчерпали себя и потерпели неудачу, и приходит к выводу, что мы должны либо смиренно признать наше невежество вместе с д–ром Бауром, либо вернуться к вере апостолов, которые «видели Господа» (Ин. 20:25). См. третье и последнее издание сокращенной версии его Geschichte Jesu, Zürich, 1875, p. 362.

Д–р Шенкель из Гейдельберга, в сочинении Charakterbild Jesu (third ed. 1864, pp. 231 pp.) изложивший теорию галлюцинации в ее высшей форме, как чисто духовное, хотя и реальное явление, в последней своей работе, Das Christusbild der Apostel (1879, p. 18), признает свою неспособность разрешить загадку воскресения Христа и пишет: «Niemals wird es der Forschung gelingen, das Räthsel des Auferstehungsglaubens zu ergründen. Nichts aber steht fester in der Geschichte als die Thatsache dieses Glaubens; auf ihm beruht die Stiftung der christlichen Gemeinschaft… Der Visionshypothese, welche die Christuserscheinungen der Jünger aus Sinnestäuschungen erklären will, die in einer Steigerung des "Gemüths–und Nervenlebens" ihre physische und darum auch psychische Ursache hatten… steht vor allem die Grundfarbe der Stimmung in den Jungern, namentlich in Petrus, im Wege: die tiefe Trauer, das gesunkene Selbstvertrauen, die nagende Gewissenspein, der verlorne Lebensmut h. Wie soll aus einer solchen Stimmung das verklärte Bild des Auferstandenen hervorgehen, mit dieser unverwüstlichen Sicherheit und unzerstörbaren Freudigkeit, durch welche der Auferstehungsglaube die Christengemeinde in allen Stürmen und Verfolgungen aufrecht zu erhalten vermochte?»