Рим. Международный аэропорт Фьюмичино.

Февраль 1986 года

Полный отчет о своей командировке Сергей передал наутро через связного из римской резидентуры, а уже в два часа дня был в международном аэропорту Фьюмичино, где зарегистрировал билет на рейс Рим-Москва-Токио авикомпании «Джал». Он возвращался домой по шведскому паспорту — тому самому, с которым въехал в Италию восемь дней назад. Пройдя без осложнений таможенный досмотр, Сергей расположился в широком кресле первого класса у окна огромного «Боинга-747», где ему предстояло провести три с половиной часа полета до Москвы…

Понимая всю серьезность а, возможно, и непоправимость допущенной накануне ошибки, Сергей, бессмысленно разглядывая нагромождение бело-розовых облаков за иллюминатором, пытался просчитать вероятную реакцию своего начальства. Он был достаточно опытен в подобного рода делах, чтобы не понимать: за те несколько часов, что он проведет во вспученном брюхе «Джамбо», в Москве, в кабинете на четвертом этаже, будет решена его судьба. Сергей не переставая клял себя за слабость, допущенную минувшей ночью. Тем не менее, анализируя ситуацию безжалостно, не делая себе никаких скидок, он продолжал считать, что принял единственно правильное решение.

Сейчас Сергей уже по-иному оценивал слова генерала Карпени, сказанные перед командировкой в Рим: «Дело, Сережа, непростое, очень рискованное и я бы даже сказал щепетильное… Можешь отказаться — винить не стану». Сегодня, пережив страшную ночь в отеле «Кларет», он, конечно, даже не задумываясь, отказался бы от задания. Но тогда, в Москве, его подкупил УРОВЕНЬ доверия руководства: благодаря такому заданию он, словно слепец, намертво вцепившийся в плечо поводыря, оказывался в круге вопросов, относящихся к разряду наиболее охраняемых государственных тайн. Такого рода знание открывало перед избранными счастливчиками в Первом главном управлении КГБ запредельную власть над людьми и событиями. От открывавшихся перспектив в служебной карьере по-настоящему захватывал дух. И он, не медля ни секунды, рявкнул: «Спасибо за доверие, товарищ генерал!..»

«Зачем Карпеня посвятил меня в детали, которые сам же запретил использовать? — думал Сергей, не отрывая от иллюминатора бессмысленный взгляд. — Зачем он вообще назвал мне имя этого итальянского урода? Если бы я не знал, кто на самом деле является руководителем „Красных бригад“, то, возможно, не дернулся и не допустил бы эту ошибку… Ну да, конечно: и отправился бы на тот свет с репутацией оперативного сотрудника, до конца выполнившего свой профессиональный долг…»

«А, может, и не отправился, — скрипучий голос генерала Карпени прозвучал так отчетливо, где-то возле самого уха, словно старый генерал сидел в соседнем кресле и возвращался вместе с ним домой, в Москву. — Кто бы тебя тронул, сопляк в майорских погонах? Кто вообще отважится поднять хвост на парламентера КГБ? Они тебя испытывали, Серега! Макаронники устроили тебе самую обычную проверку. Брали на понт, понимаешь? Надо было выдержать и не сломаться. А у тебя от страха яйца до колен опустились. Ты не выдержал проверки, майор!..»

«Ни хера себе проверочка! Вам, товарищ генерал, легко рассуждать, грея задницу в теплом служебном кресле и рассылая во все концы света своих людей с такой же легкостью, с какой пацаны запускают с последней парты бумажных голубей. А если этот тонкоголосый итальянец не блефовал, тогда что? Если он действительно собирались сунуть мою — не вашу, товарищ генерал! — голову в микроволновую печь? Тем более, что я это чувствовал кожей… Какая же тут к гребаной матери хорошая проверка?!.. Это просто убийство, уважаемый товарищ генерал Карпеня! Ритуальное убийство оперативного сотрудника Первого главного управления КГБ СССР, голова которого будет впоследствии выложена на стол в качестве веского аргумента на последующих переговорах с вами же… И в такой ситуации я должен был думать об инструкциях, о государственной тайне, в которую вы же сами, непонятно с какой целью, меня и посвятили?!.. Вам ведь совершенно наплевать, что именно это ЗНАНИЕ и спасло мне жизнь… А теперь вы поставите мне в вину, что я имел наглость выжить ТАКОЙ ценой…»

— Господин желает что-нибудь выпить?..

Оторвавшись от невеселых мыслей, Сергей увидел у кресла миниатюрную стюардессу-японку с черным, инкрустированным бордовыми цветами, подносом.

— Виски, — он вновь уткнулся в запотевший от его частого дыхания иллюминатор и уже не оборачиваясь, добавил. — «Баллантайз». Со льдом…

Мысленный диалог с отсутствующим Карпеней ввел пассажира с шведским паспортом в состояние, близкое к панике. В какой-то момент Сергей реально ощутил, как ускользает из-под контроля нить рассуждений, как все мучительнее даются ему размышления о событиях минувшей ночи. Он уже не взвешивал «рго» и «contra» своих лубянских начальников, решавших в эти часы его судьбу. Ибо в момент секундного, подсознательного озарения понял, что сказанного ночью, в отеле «Кларет», ему при любых обстоятельствах не простят. Ни свои, ни, тем более, чужие. Таким образом, заявив в кульминационный момент странных переговоров в темноте, что он ЗНАЕТ, кому принадлежит писклявый голос, Сергей просто отсрочил на несколько суток свой смертный приговор…

Ему было всего тридцать четыре года, десять из которых Сергей прослужил в Первом главном управлении. Он никогда не задумывался над тем, что его стремительная карьера одного из лучших оперативников управления, офицера со знанием трех иностранных языков, потому, собственно, и состоялась, что он ни разу не давал начальству повода усомниться в своем профессионализме, лояльности и готовности в любую минуту эти качества подтвердить. Впервые за десять лет службы в ПГУ перед Сергеем разверзлась черная пропасть НЕПРЕДСКАЗУЕМОСТИ предстоящего. Здравый смысл и логика убеждали, что суровое дисциплинарное взыскание в виде понижения в должности и отлучения от оперативной работы и загранкомандировок — это и есть то максимально возможное наказание, которого, собственно, заслуживал его вынужденный промах в отеле «Кларет». Однако достаточно серьезный опыт оперативной работы, а также инстинкт самосохранения окрашивали близкий к реальности прогноз в багровые тона страшных последствий. Сама природа молодого, полного сил и вкуса к полноценной жизни тридцатичетырехлетнего мужчины бурно протестовала против столь печального вывода. Сергей, побывавший за годы службы во многих переделках и никогда не тушевавшийся перед реальной перспективой погибнуть, по-настоящему не хотел УМИРАТЬ. Ни вчера, в Риме, ни через несколько часов или дней — в Москве…

Взглянув на часы, и убедившись, что с момента вылета самолета из Фьюмичино прошло пятьдесят минут, он извлек из глубокого кармана переднего кресла дешевенький бювар в переплете из искусственной кожи, предназначавшийся пассажирам первого класса в качестве подарка. Раскрыв бювар, он вытянул из зажима шариковую ручку с эмблемой «Джал» и печатными буквами по-английски, написал на желтом листке блокнота:

«САМОЛЕТ ЗАМИНИРОВАН. ВЗРЫВЧАТКА ДОЛЖНА СРАБОТАТЬ ПРИ ПОДЛЕТЕ К МОСКВЕ. НЕ ТРАТЬТЕ ВРЕМЯ НА ПРОВЕРКУ ЭТОЙ ИНФОРМАЦИИ — ОНА АБСОЛЮТНО ДОСТОВЕРНА. В ВАШЕМ РАСПОРЯЖЕНИИ ОСТАЛОСЬ ПРИМЕРНО ДВА С ПОЛОВИНОЙ ЧАСА. ВОЗМОЖНО, ЧУТЬ МЕНЬШЕ. ЛЮБОЕ ПРОМЕДЛЕНИЕ ГРОЗИТ ГИБЕЛЬЮ ПАССАЖИРОВ И ЭКИПАЖА…»

Взяв в бюваре конверт, Сергей вложил в него записку, тщательно заклеил, написал на конверте: «Первому пилоту. Срочно! Лично в руки», после чего пересел в соседнее кресло и огляделся. Из-за высоких спинок кресел, пассажиров первого класса видно не было. Проход между креслами был пуст. Оглядевшись еще раз, Сергей швырнул конверт вперед, к передним креслам, после чего уселся НА СВОЕ МЕСТО и вновь уставился в иллюминатор.

Теперь ему оставалось только запастись терпением и ждать.

…Через двадцать пять минут мелодично звякнул сигнал позывных, после чего самолет заполнился хрипловатым голосом:

«Уважаемые пассажиры! С вами говорит командир корабля. Мы обнаружили маленькую техническую неисправность в системе бортового управления нашего самолета. Серьезных проблем эта неисправность не представляет, и мы вполне могли бы долететь с ней до Москвы. Однако я предпочел не рисковать и вернуться в Рим. Никаких оснований для беспокойств нет, уважаемые господа. Прошу всех пассажиров оставаться на своих местах. Примерно через час мы совершим посадку в Риме. Приношу извинения от имени авиакомпании „Джал“ за причиненные беспокойства. Спокойного полета!»

…Через 65 минут «Джамбо» приземлился. В окно иллюминатора Сергей сразу же определил, что посадили их не в Риме, а на какой-то военной базе, находящейся, судя по всему, на почтительном удалении от гражданских объектов. После того, как гигантский «Боинг-747» остановился и выключил двигатели, его тут же взяли в плотное кольцо армейские джипы, набитые вооруженными людьми в касках. Здесь же стояло несколько пожарных машин и карет скорой помощи. На закамуфлированных в защитные цвета джипах и нашивках военнослужащих было написано «US Army».

Довольно быстро к самолету было подвезено сразу три трапа, после чего началась срочная эвакуация пассажиров. Народ недоуменно галдел, понимая, что происходит что-то очень странное и, скорее всего, опасное. Женщины прижимали к себе детей и стремились как можно быстрее миновать дорогу от самолета к крытым армейским автобусам, мужчины затравленно, но не без любопытства, озирались по сторонам, пытаясь составить собственное мнение о происходящем.

— Господа! — проревел с джипа в мегафон пожилой военный в черных солнцезащитных очках и стеганой армейской куртке с поднятым воротником. — Прошу всех сохранять спокойствие и дисциплинированность! Всем необходимо разместиться в автобусах, которые доставят вас в корпус для гостей. Смею заверить, что наш повар расстарался, как никогда, так что всех пассажиров ждет замечательный обед. Нам понадобится какое-то время для осмотра самолета, после чего все вы сможете продолжить свое путешествие. Благодарю за внимание!..

Солдаты с автоматами на груди и растопыренными руками направляли потоки пассажиров по армейским автобусам.

Спустившись по трапу одним из последних и подняв воротник пальто, защищаясь от пронизывающего ветра, Сергей огляделся и решительно зашагал в сторону «джипа» с пожилым военным.

— Куда? — преградил ему дорогу рослый парень с сержантскими нашивками. — Сэр, вам надо идти к автобусу…

— Мне необходимо переброситься парой слов с вашим офицеру. Это важно…

— Пропусти его! — крикнул офицер и передал мегафон сидевшему сзади автоматчику.

— Вы здесь старший? — по-английски спросил Сергей, подойдя к машине.

— А в чем, собственно, дело? — офицер медленно снял очки, словно боясь, что в его грубых руках они вот-вот рассыплются на мелкие кусочки, и внимательно посмотрел на светловолосого иностранца.

— Можно переброситься с вами парой слов наедине? — Сергею приходилось разговаривать, задрав голову — американец возвышался на своем джипе, как памятник воину-освободителю.

— Наедине? — офицер поскреб стриженый затылок, после чего коротко кивнул водителю и автоматчику на заднем сидении. Оба без слов выпрыгнули из джипа, подошли к Сергею и в считанные секунды обшарили его с ног до головы.

— Все чисто, сэр! — крикнул автоматчик.

— Залезайте! — бросил офицер и пересел на кресло водителя. Сергей пристроился на соседнее сидение.

— Что вы хотели мне сказать?

— Сообщение пилоту отправил я, — спокойно произнес Сергей, поглядывая по сторонам. — Сообщение это ложное: никаких мин в «Джамбо» нет. Так что, можете сэкономить время своих саперов и, заодно, нервы пассажиров…

— А что во-вторых?

Судя по его невозмутимой реакции, у офицера в темных очках были крепкие нервы и железная выдержка.

— Это ведь американская база, не так ли?

— Какие еще будут вопросы?

— Я спрашиваю не просто так.

— Я тоже.

— Мне нужен командир базы.

— Кто вы такой, черт вас подери?

— Послушайте… — Сергей сдержанно улыбнулся. — Мы с вами зря теряем время. Я сам, без всяких расследований, признался минуту назад, что послал пилоту «Джамбо» ложное сообщение. Следовательно, для чего-то это мне было нужно, так?

— Допустим, — кивнул офицер и прикурил тонкую черную сигару.

— Скрывать я этого не хочу, иначе бы к вам не подошел. Логично?

— Возможно.

— Так вот, я намерен сообщить командиру базы причину, по которой я это сделал.

— А почему не мне? — спокойно возразил офицер.

— Потому что это — не ваше собачье дело, сэр! — в тон ему ответил Сергей.

Как ни странно, на офицера последний довод Сергея подействовал. Несколько секунд американец молча разглядывал странного пассажира, потом понимающе кивнул, включил зажигание и рывком тронулся с места. «Джип» взревел и понесся к неприметному трехэтажному строению в противоположном конце летного поля. Притормозив у входа, офицер лихо перепрыгнул через железную дверцу джипа и кивнул Сергею: мол, выходи, приехали…

Следуя за офицером в очках, Сергей поднялся на второй этаж и дошел до торца здания, вход в который охраняли двое здоровенных детин в зеленых беретах и высоких ботинках воздушных десантников.

— Надеюсь, сэр, у вас действительно важное сообщение, — процедил сквозь зубы пожилой офицер, гася черную сигару о каблук ботинка. — В противном случае я вам просто не завидую…

— Не теряйте время, офицер.

— Подождите здесь, — приказал американец и скрылся за тонкой дощатой дверью.

Через минуту Серей оказался в небольшом кабинете, окна которого выходили на летное поле. За обшарпанным столом сидел коротко остриженный молодой мужчина в синем мундире американских военно-воздушных сил. На обращенной к гостям металлической табличке было выгравировано: «Полковник Майлс Теккер, ВВС США».

— Вы уверенны, что в «Джамбо» нет мин? — коротко спросил Теккер.

— На сто процентов, сэр.

— Присаживайтесь, — полковник кивнул на потертое винтовое кресло по другую сторону письменного стола.

Сергей сел и огляделся.

— У вас странный способ прерывать полет гражданского авиалайнера, — без интонаций произнес полковник. — Надеюсь, вы понимаете, что за эту милую записку вам грозит суд и, вероятно, несколько лет тюрьмы?

— По сравнении с тем, что мне действительно угрожает, это все мелочи, на обсуждение которых просто жаль времени, — улыбнулся Сергей и провел рукой по волосам. — Сущая безделица, полковник.

— Вот как? — заостренное книзу, как у волка, лицо Майлса Теккера оставалось непроницаемым. — Кто вы такой?

— Меня зовут Сергей Неделин, я — майор Первого главного управления КГБ СССР. Политическая разведка. И хочу встретиться с представителем ЦРУ. Вот, пожалуй, и все, что я хотел вам сообщить, господин полковник.

— Ваши документы.

— Вы хотите, чтобы я предъявил вам свое служебное удостоверение? — Сергей недоуменно пожал плечами. — Простите, во время зарубежных командировок я его с собой не ношу — говорят, это плохая примета…

— Знаете, сэр, на своем веку я повидал немало шутников… — Теккер с откровенным любопытством рассматривал странного угонщика самолетов. — Встречаются порой такие маньяки с бурным воображением, которым, вследствие бесконечных скандалов с домочадцами повсюду грезятся козни КГБ, бомбы палестинских террористов и политические заговоры кубинцев…

— Послушайте, полковник, — Сергей устало откинулся на жесткую спинку вертящегося кресла. — Судя по мундиру и табличке на вашем столе, вы профессиональный военный. Ну, так и действуйте, пожалуйста, сообразно с уставом ВВС США. Мне ведь абсолютно наплевать на ваш опыт общения с маньяками. Могу лишь добавить, что в Москву я возвращался после выполнения особо секретного оперативного задания…

— И вдруг, по пути, раздумали возвращаться?

— Можно сказать и так, — кивнул Сергей. — Вдруг по пути…

— И решили повернуть самолет обратно?

— Как видите, небезуспешно.

— Почему я должен вам верить?

— Да ничего вы мне не должны, — сухо отрезал Сергей и выпрямился. — А у меня, соответственно, нет права корректировать ваши решения. Делайте, что сочтете нужным. Но учтите: мое решение встретиться с представителем Центрального разведывательного управления США — не блажь психопата, а конкретная ситуация. Из числа тех, что периодически возникают в спецслужбах. Хотя, учитывая ваш военно-воздушный профиль, вы вполне можете этого не знать. Есть, знаете ли, даже на очень высоких постах такие заскорузлые солдафоны, которые дальше козырька собственной фуражки ничего не видят…

Теккер с минуту помолчал, после чего фыркнул и медленно, словно преодолевая невидимое сопротивление, потянулся к трубке телефона.

…Через два с половиной часа Сергей уже находился в Палермо, куда его доставил вертолет с базы полковника Майлса Теккера. Его завели в небольшой кабинет, напоминавший офис предпринимателя средней руки, который уже стал забывать золотую пору расцвета своего бизнеса. За огромным письменным столом, заваленным грудами папок в разноцветных обложках, угадывались контуры двух персональных компьютеров. Здесь же можно было насчитать как минимум с десяток белых пластмассовых стаканчиков с недопитым кофе, несколько пепельниц, доверху наполненных окурками, и с десяток телефонных аппаратов. Всем этим производственным бардаком заведовал, судя по всему, коротко остриженный тридцатилетний блондин с круглым прыщавым лицом и такими же круглыми очками в костяной оправе. Определенно, перед тем, как выбрать себе оправу, блондин проконсультировался с женой. Голубые глаза мужчины казались за толстыми линзами неестественно большими, словно прыщавый только что нанюхался кокаина и теперь его приводит в неописуемый восторг все, что попадается на глаза.

— Мистер Неделин?..

Вопрос американца прозвучал настолько естественно и даже буднично, словно ему по три раза в день приходилось принимать беглых офицеров КГБ.

— Да, это я! — Сергей коротко кивнул и, не дожидаясь приглашения, сел в кресло напротив.

— Меня зовут Роберт Райдер, — словно не замечая откровенного хамства гостя, прыщавый встал и, широко улыбаясь, протянул руку Сергею. — Можно просто Робби, если вам так удобнее…

Сергею не оставалось ничего другого, как приподняться с кресла и пожать протянутую руку.

— Хотите что-нибудь выпить, мистер Неделин?

— Меня зовут Сергей.

— Для американца это слишком сложно, — очкастый вновь улыбнулся. — Как насчет Сержа?

— Годится. Только в печь не сажайте.

— Простите?

— Не обращайте внимания, — отмахнулся Неделин. — Не к месту сказанная русская идиома.

— Понятно, — приветливо кивнул американец, явно ничего не понявший. — Хотите что-нибудь выпить, Серж?

— Нет, спасибо, — Сергей мотнул головой и огляделся. Беспорядок на столе Райдера органично распространялся на все помещение. Потертый, усеянный темными пятнами ковролин не чистили, видимо, с того самого момента, как настелили. В углу кабинета валялось несколько клюшек от гольфа, свернутые рулоны бумаги и пара десятков книг в пестрых переплетах, которым, очевидно, не хватило места на стеллажах.

— Это не мой кабинет… — Перехватив взгляд Неделина, прыщавый виновато развел руками. — Откровенно говоря, я даже не знаю, кто здесь сидит.

— Но явно не военный, — хмыкнул Сергей.

— Боже упаси! — Американец сделал страшные глаза за линзами очков. — Армейский бардак никогда не бросается в глаза…

— Это точно, — Сергей вздохнул и внимательно посмотрел на Райдера.

— Вы хотели встретиться со мной, не так ли? — С лица американца, спокойно выдержавшего пристальный взгляд Неделина, не сходила вежливая улыбка. Казалось, перед разговором он приклеил ее чем-то таким, что смывается лишь крутым кипятком, причем не сразу.

— Я хотел встретиться с представителем ЦРУ, — уточнил Сергей.

— Я — майор Центрального разведывательного управления США. Имя свое я уже сказал…

— Мне бы хотелось взглянуть на ваши документы.

— А мне — на ваши, — спокойно ответил Райдер.

— Я в заграничной служебной командировке.

— Я тоже, — улыбнулся американец. — Послушайте, Серж, думаю, нам не стоит терять времени. Вы хотели встретиться с представителем ЦРУ, и эта возможность вам предоставлена. Я могу показать вам с десяток удостоверений, и каждое, смею заверить, не вызовет подозрений. Думаю, в этом вопросе мы бы могли обменяться любезностями. Так что, давайте лучше перейдем к делу…

Сергей уложил свой рассказ в пятнадцать минут. Райдер слушал молча, не сделав ни одной пометки в блокноте. Было очевидно, что с момента появления Сергея в этом замусоренном кабинете велась аудио- и видеосъемка.

— Вы все сказали? — выражение на прыщавом лице Райдера оставалось прежним — спокойным, улыбчивым и максимально доброжелательным. Со стороны это выглядело так, словно опытный психотерапевт только что выслушал очередную порцию жалоб одного из самых своих запущенных пациентов.

— Да.

— Ваши боссы знали о том, что вы возвращаетесь в Москву именно этим самолетом?

— Знали, — кивнул Сергей. — Я оповестил их через связного в нашем посольстве.

— Серж, вы уверены, что сказали мне абсолютно все? — Райдер вопросительно взглянул на Неделина.

— В целом, да… — Сергей облизнул губы. — Остались кое-какие детали…

— Вот как?

— Их, кстати, довольно много.

— И что же?

— Я бы хотел поговорить об этом попозже.

— Когда именно? — уточнил американец.

— Когда хоть как-то прояснится мое будущее.

— Что вы имеете в виду, Серж?

— Надеюсь, вы понимаете, что теперь мое возвращение на родину невозможно?

— Естественно, — кивнул Райдер.

— Я бы хотел знать условия, которые мне будут предоставлены в Штатах. Где я буду жить? Под каким именем? На что существовать? Ну, и так далее…

— Во многом, это зависит от вас, Серж… — Райдер решительно отодвинул в сторону груду папок и положил на освободившееся место оба локтя. — Точнее, от степени вашей готовности сотрудничать с нами.

— Разве моего появления здесь недостаточно?

— Бюрократия существует повсеместно, Серж. В том числе, и в спецслужбах…

— Будете проверять?

— А вы бы на моем месте не стали?

Неделин промолчал.

— У вас есть семья, дети, родители?

— К счастью, я не женат, — негромко ответил Сергей. — Родители живы.

— Ваше… бегство может как-то отразиться на них?

— Не думаю… — Сергей покачал головой. — Сейчас уже не те времена… Нет, не думаю.

— Тогда все проще, — кивнул Райдер. — Полагаю, в самое ближайшее время вам придется вылететь в Штаты. Естественно, после того, как будет завершена процедурная часть…

— Надеюсь, уголовное преследование за вынужденную посадку самолета мне не грозит?

— Думаю, что нет… — впервые за весь разговор Райдер улыбнулся искренне. — Безопасность пассажиров подчас требует еще более суровых мер предосторожности.

— Спасибо вам, — кивнул Сергей. — Приятно иметь дело с профессионалом.

— И последний вопрос, Серж, перед тем как мы с вами расстанемся… — Райдер запнулся, подыскивая слова. — Как вы сами относитесь к решению не возвращаться домой?

— Я не совсем понял вопрос: что именно вас интересует, Роберт?

— Ну, по всем законам, то, что вы сделали, является предательством, нарушением присяги… Надеюсь, я вас ничем не обидел?

— Ничуть! — Неделин вздернул подбородок. — Мне бы не хотелось начинать новую страницу своей жизни со лжи. Мое намерение сотрудничать с ЦРУ вызвано не идейными соображениями и уж, тем более, не сознательным желанием нанести ущерб своей родине. Просто, так сложились обстоятельства: я допустил профессиональную ошибку и, как мне кажется, должен был заплатить за нее головой. Возможно, если бы моя вина действительно заслуживала столь сурового наказания, я бы принял ее с опущенной головой, не сопротивляясь. Но в данном случае я не считаю себя виновным в случившемся…

— То есть, Серж, будь вы уверены, что на родине вас ждет не столь суровое наказание, вы бы вернулись в Москву?

— Однозначно, — кивнул Неделин.

— Спасибо за откровенность… — Райдер встал и протянул Сергею руку. — И до встречи в Соединенных Штатах…

* * *

Подполковнику Моррису Кендалу только что исполнилось 42 года. Он не имел русских корней, его предки-валлийцы бросились осваивать Новый свет еще в начале девятнадцатого века, но, тем не менее, в аналитическом отделе оперативного управления ЦРУ Кендал считался одним из наиболее авторитетных экспертов по Советскому Союзу.

Получив в шестьдесят шестом году тяжелое ранение в самой настоящей мясорубке под Данангом, в результате чего правая нога Морриса стала на шесть сантиметров короче левой, он вернулся в родной Лос-Анджелес инвалидом вьетнамской войны, кавалером ордена «Пурпурное сердце» и активным ненавистником любой формы насилия. Провалявшись в военных госпиталях западного побережья около года, перенеся несколько тяжелейших операций и поняв, что оставшуюся жизни ему предстоит провести, не расставаясь с палкой, Моррис Кендал отказался от помощи родителей и, благодаря военной пенсии, поступил на факультет политологии Гавайского университета, в стенах которого встретил Глори Уэнтерспойт — миловидную, невероятно образованную и абсолютно раскрепощенную шатенку. Девушка свободно владела испанским и французским и высказывала на лекциях настолько профессиональные и аргументированные суждения о внешней политике и недочетах налоговых систем, что даже опытные профессора озадаченно взирали на нее поверх очков.

Будучи едва знакомы, еще на первом курсе, они как-то вышли вместе после занятий. Кендал, которого по-настоящему угнетала хромота и неизбежность общения с кем бы то ни было, остановился и, подыскивая предлог, чтобы отвязаться от девушки, закурил.

— Так ты идешь? — нетерпеливо спросила Глори.

— Ты иди, не жди меня… — Не найдя поблизости урну, Моррис засунул обгорелую спичку в карман. — У меня тут встреча назначена…

— А врешь зачем? — спокойно спросила девушка. — По необходимости?

— По привычке, — улыбнулся Моррис.

— Ты привык не лгать, а к этой палке, — Глори кивнула на суковатую трость, которую Моррис получил в подарок от профессора, сделавшего ему последнюю безуспешную операцию.

— Я как-то не думал об этом.

— А ты бы мог ее поменять?

— Зачем? — озадаченно спросил Кендал.

— Спроси лучше, на что.

— На что?

— На меня.

Кендал открыл рот.

— В каком смысле на тебя?

— В прямом… — Глори пожала плечами, как будто речь шла о малозначительных пустяках. — Ты же не можешь ходить, не опираясь на что-нибудь, верно?

— Не могу.

— Так чем я хуже этого куска дерева?..

Через месяц они поженились. Эта была традиционная студенческая свадьба — без родителей и родственников жениха и невесты, официальных оповещений на бланка с целующимися голубками и свадебного лимузина, украшенного белыми цветами и разноцветными воздушными шариками. Их сокурсники устроили в складчину вечеринку в баре с песнями «Битлз», гигантским количеством выпитого и массовым братанием на десерт… Военной пенсии Морриса вполне хватало, чтобы молодожены могли снять себе небольшую двухкомнатную квартирку рядом с университетом. Через год Глори родила девочку и сказала, что хочет назвать ее Линой.

— Какое странное имя.

— Тебе не нравится?

— Почему не нравится? — возразил Моррис. — Очень красивое имя. Только странное какое-то…

— Так звали мою бабушку, — пояснила Глори и, прижимая к себе дочь, что-то сказала. Этого языка Моррис не знал, но он вдруг показался ему знакомым.

— Что ты сказала? — спросил он, поймав себя на мысли, что почему-то волнуется. — На каком языке?..

— На русском, — спокойно ответила Глори.

— Ты мне никогда не говорила, что знаешь русский язык.

— Это еще полбеды, — тихо откликнулась Глори.

— В чем заключается вторая половина?

— Я никогда не говорила тебе, что я — русская.

— Что?! — Моррис почувствовал сильное головокружение, словно к его лицу приложили маску с наркозом. — Что ты сказала?..

— Прежде, чем ты решишь со мной разводиться, дай мне кое-что объяснить, милый.

— Я вовсе не собираюсь с тобой разводиться, что за чушь!

— Значит, ты еще умнее, чем я думала.

— Что ты несешь, Глори?

— Я всегда говорю глупости, когда волнуюсь… — Женщина прижала к себе ребенка. — Ты же знаешь… Так вот, дорогой, я действительно русская. Мои родители еще в двадцатых годах бежали из России в Харбин. А уже оттуда, перед войной, переехали в Штаты. Так что, по рождению я американка, а по корням — русская и даже православная…

— Ну и замечательно! — Моррис улыбнулся. — И слава Богу!..

— А чего ты ждал? — Глори состроила смешную гримасу. — Признания, что я — агент Коминтерна?

— Что-то в этом роде, — пробормотал Кендал. — А почему ты мне раньше не говорила?

— Повода не было.

— А сейчас есть?

— Сейчас появился, — кивнула Глори. — Мне надо продолжать учиться. Я очень не хочу отставать от тебя. А с Линой это будет непросто… Вот я и подумала: а, может, на какое-то время мы переправим ее к моим родителям, а? Заодно, кстати, познакомишься с ними.

— Они знают, что ты замужем?

— Конечно, знают, глупый!

— И они дали согласие на брак, даже не зная, кто твой муж?

— Ну, твои же родители согласились.

— Мы не так близки… — Моррис развел руками. — Особенно, после Вьетнама…

— Папа и мама немолоды, а я у них — единственная. И они очень любят меня. И доверяют. По большому счету, я — их папа и мама. А они, соответственно, мои дети…

— Так стоит ли доверять твоим детям нашего ребенка?

— Стоит, дорогой! — Глори счастливо улыбнулась. — Я тебе нравлюсь?

— Очень.

— Значит, и из Лины они сделают девушку не хуже.

— Но ведь ты сама сказала, что они немолоды, Глори, — возразил Кендал… — Хватит ли у них сил? Ребенку еще нет и двух месяцев. Это же хлопоты…

— У них не будет никаких проблем, дорогой.

— Почему ты так уверена в этом?

— Потому, что они богаты, — Глори перешла на заговорщический шепот, словно сообщала мужу страшную семейную тайну. — Очень богаты. И пока мы с тобой завершим учебу, дорогой, твоя дочь получит все необходимое. И даже знание русского языка. Ну что, согласен?

— При одном условии, Глори.

— При каком, дорогой?

— Я тоже хочу знать русский.

— Зачем он тебе? — Глори подозрительно прищурилась. — Это очень трудный язык, а у тебя так мало времени…

— Все равно! — Моррис упрямо мотнул головой. — Не хочу, чтобы моя жена секретничала с моей же дочерью!..

…Сидя в одиночестве в своем служебном кабинете на седьмом этаже сектора «Q» в Лэнгли, Моррис Кендал грустно улыбнулся. В итоге, спустя двадцать лет, все сдержали свое слово. Родители Глори привили Лине те же качества и ту же образованность, что и ее матери — Лина только что с отличием завершила первый курс факультета политологии Гавайского университета. Сдержала свое слово Глори, благодаря которой русский стал для него вторым языком. Да и сам Моррис Кендал сделал прекрасную карьеру, став, несмотря на инвалидность, единственным в ЦРУ высокопоставленным офицером-аналитиком. И его решительная, милая жена имела бы сейчас все основания быть самой счастливой женщиной на свете… Моррис посмотрел на фотографию Глори в тонкой рамке и прерывисто вздохнул. Последнее фото. Меньше чем через месяц вылетевший на встречную полосу чудовищно большой, похожий на электровоз с трубами «МАК», буквально расплющил машину Глори. На похоронах Моррис запретил открывать гроб. Его решимость не поколебали даже рыдания Лины. Он был единственным, кто знал ЧТО осталось от ее матери…

Резкий стук в дверь оторвал Кендала от фотографии.

— Войдите! — крикнул он.

Коренастый мужчина с пластиковой карточкой сотрудника службы внутренней безопасности ЦРУ на нагрудном кармане пиджака молча ввел в кабинет Ирму Быстрову и также молча исчез за дверью.

— Садитесь, мисс Быстрова, — негромко произнес Кендал и показал женщине на стул.

Похудевшая, осунувшаяся Ирма села в двух метрах от стола Морриса и резким, ЗАУЧЕННЫМ движением откинула назад длинные черные волосы.

— Вы все время говорите со мной по-русски, — хрипло произнесла женщина, уставившись в плечо американца. — Почему? Думаете, что так сможете быстрее найти со мной общий язык?

— Вы думаете, я заблуждаюсь?

— Да нет… Просто мне непонятна цель. Я и без того ответила на все ваши вопросы…

— Я знаю… — Кендал подпер подбородок кулаком и еще раз посмотрел на фотографию жены. — На самом деле мне нравится говорить по-русски. К сожалению, в последнее время такая возможность представляется довольно редко…

— Понятно, — Ирма искоса взглянула на американца, явно собираясь что-то сказать, но в последнюю секунду передумала.

— Вы хотели спросить меня о чем-то?

— Нет, ничего, — Ирма вяло отмахнулась.

— И все-таки?

— Вы знаете, где похоронен мой брат?

— Знаю, — кивнул Моррис.

— Он похоронен под… своим именем?

— Почему вы спрашиваете?

— Для меня это важно.

— Да, ваш брат похоронен под своим именем.

— На православном кладбище?

— Нет, мисс Быстрова… — Кендал опустил руку и выпрямился в кресле. — Ваш брат погребен на специальном кладбище. Но, могу вас заверить, с соблюдением всех полагающихся в таких случаях правил. Когда вы выйдете на свободу, то сможете в этом убедиться…

— Значит, никогда… — По щеке Ирмы скатилась слеза, но глаза ее были абсолютно сухими.

— Все зависит от вас, мисс Быстрова.

— Я сказала вам все, что знала. Что еще вы хоти…

— Я не это имел в виду, — мягко возразил Моррис.

— А что?

— Вы ведь любили своего брата, так?

— Конечно, любила! Кроме него в моей жизни не было ни одного близкого человека…

— Надо очень хотеть жить… — Моррис говорил спокойно, без жестикуляций. — И тогда вы сможете положить цветы на его могилу. Поверьте, такой день обязательно придет. Надо лишь набраться терпения и мужества…

— Зачем вы меня вызвали?

— Чтобы задать один вопрос.

— Слушаю вас…

Кендал выдвинул большой ящик письменного стола и извлек несколько фотографий Сергея Неделина, снятых на Сицилии с разных ракурсов в момент допроса. Около трех десятков фотографий беглого майора КГБ поступили в Лэнгли примерно час назад. Кендл перегнулся через стол и жестом крупье в казино веером разложил перед Ирмой всю пачку.

— Посмотрите внимательно, мисс Быстрова: вам знаком этот мужчина?

— А я-то думала, что морды всех мужиков из вашей картотеки я уже просмотрела, — устало произнесла Ирма, беря со стола фотографии и возвращаясь на свой стул.

— Эти — совсем свежие, — сдержанно улыбнулся Кендл. — В наших газетах в таких случаях пишут: «В последний час»…

Примерно с минуту Ирма внимательно разглядывала фотографии, одну за другой. Потом вздохнула, сложила их в одну пачку и протянула Кендалу:

— Именно этот человек год назад выходил с нами на связь в Акапулько…

— Вы в самом деле уверены в этом? — Кендал чуть подался вперед, даже не подумав скрывать своего возбуждения. — Не торопитесь, мисс Быстрова, это очень важно для нас…

— Не запомнить такого красавчика!.. — Быстрова пожала плечами. — Это он, я не ошибаюсь… Правда, тогда, в Мексике, он был брюнетом. Жгучим брюнетом. Помню, я тогда еще удивилась: черная, как смоль шевелюра, а на груди — рыжие волосы…

— Значит, говорите, он был жгучим брюнетом? — вполголоса, как бы про себя, пробормотал Кендал, пряча фотографии в стол.

— Скажите, он жив?

— Кто? — Вынырнув из собственных мыслей, Кендал уставился на женщину. — О ком вы спрашиваете?

— Ну, этот человек, — Быстрова кивнула на ящик стола, в котором только что исчезла пачка фотографий.

— Вас, действительно, беспокоит его судьба?

— Да нет… Я же говорила, что незнакома с этим человеком. Просто спросила…

— Этот человек жив, мисс Быстрова. И скорее всего вы с ним увидитесь…

Как только Быстрову увели из кабинета, Моррис Кендал нажал кнопку селектора и коротко спросил:

— Уолш у себя?..