Безапелляционный голос, раздавшийся за спиной у Энни, разумеется, принадлежал Штальнагелю.

Едва сообразив, что неведомый пленитель не намерен его убивать, Штальнагель применил свой излюбленный прием — неожиданно исчез с линии прицеливания. Это должно было повлечь за собой выстрел, которым противник выдал бы свое местоположение. А уж остальное было бы делом техники. Но надеждам киллера не суждено было сбыться. Выстрел не прозвучал, и противник никак не проявил себя. Зато неподалеку раздался шум, характерный для движущегося по кустарникам тяжелого автомобиля. Его обманули как мальчишку!

Привыкший к суеверному страху, какой внушал он окружающим, Штальнагель на несколько минут просто потерял голову. Подобное обращение он мог сравнить только с плевком в лицо, вдобавок размазанным звонкой пощечиной. Такого унижения ему еще не приходилось испытывать — противник не пожелал сразиться, а лишь пугнул его, как бродячую собаку, и взял то, что ему было нужно.

Некоторое время Штальнагель бежал вслед за удаляющимися габаритными огнями машины, надеясь, что пересеченная местность заставит водителя где-нибудь притормозить и тем самым даст ему возможность вернуть машину. Но человека за рулем нисколько не смущали рытвины и выскакивающие в свете фар, как чертики из коробки, кусты. Автомобиль, прыгая как мячик, все более и более удалялся, пока Штальнагель не понял всю бесполезность своей попытки догнать его.

Путаясь в обрывках лозы, рискуя переломать ноги в бороздах, он пробежал еще несколько метров и остановился. Только теперь до него стало доходить, в какое отчаянное положение он попал. Один, без транспорта и оружия, без союзников, хотя бы электронных, без связи и продовольствия, глубокой ночью он оказался на территории, которая в любой момент могла прорасти многочисленными врагами, а он не смог бы даже отстоять свою жизнь и честь.

В таких безнадежных случаях, даже атеисты взывают к Богу, как последней инстанции. Но если большинство людей обращаются с просьбами или пусть неуклюжими, но все же молитвами, то Штальнагель послал темным, подсвеченным отдаленными пожарами небесам чудовищное проклятие.

Ответом ему был мощный луч голубоватого люминесцентного света, ударивший, словно мокрым полотенцем, по запрокинутому лицу. Через секунду к потоку ярких, холодных лучей, низвергающихся из неизвестного источника, прибавился звук, в котором лишь с большим трудом можно было узнать человеческий голос. Словно кто-то специально хотел привлечь внимание Штальна-геля к происходящему наверху. В луче света метались какие-то тени, словно из прожектора кто-то пытался вывернуть лампочку.

Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы определить, какой аппарат оказался у Штальнагеля над головой. Так беззвучно летают только планетарные боты, снабженные двигателями, использующими принципы антигравитации. Киллер скрипнул зубами. Если бы только у него сеичас был такой бот, никому бы не удалось уйти живым! Ему до дрожи, до непривычного спазма в животе захотелось, чтобы летающая машина хоть на секунду снизилась до доступной его рукам высоты, чтобы только дала возможность завладеть собой!

— Иди, иди сюда! — Его пальцы скрючило от желания ухватить вожделенный предмет.

Если бы только была такая возможность, он притянул бы к себе бот за лучи, испускаемые прожектором, — так он хотел чуда. И чудо свершилось!

Бот резко провалился вниз, словно мухобойка, целясь в одиноко стоящего прямо под ним человека. Штальнагель проворно отскочил в сторону и, выйдя из освещенного прожектором круга, стал невидим.

— Всем влезть в бот и лечь на пол лицом вниз! — приказал он голосом хорошо вооруженного и оттого уверенного в себе человека.

Энни, граф и Типа ни на секунду не усомнились, что их новый пленитель при малейшем неповиновении начнет стрелять. Поэтому они без возражений, четко исполнили команду, устелив своими телами все свободное пространство на полу салона.

Штальнагель, осторожно ступая между распростертыми пленными, пробрался в конец салона. Осторожность его была продиктована отнюдь не гуманностью по отношению к пленным — он боялся оступиться на них. После пробежки он и так чувствовал себя неважно, и падение могло стать фатальным. Здесь он подобрал оброненное Новистом ружье и уселся на последний ряд кресел. Некоторое время ему пришлось собираться с силами и выравнивать дыхание. И только потом он разглядел лежащих на полу.

Почти к каждому из них у него был свой счет. Типа, который уже давно обязан был умереть, несколько раз обманувший его. Граф Мастубани вообще ушел прямо у него из рук и тем самым нанес личное оскорбление. Девчонка, из-за которой развалилась вся стройная схема. И наконец, Новист, бледный и окровавленный, лежащий на кресле, — тупое, своекорыстное животное, пушечное мясо без зачатков разума. Будь его, Штальнагеля, воля, он прямо здесь и сию секунду расправился бы сразу со всеми. И единственное, что останавливало его, — это опасение повредить бот — последнее средство транспорта, доступное в данный момент.

— Эй! Кто из вас сидел у пульта? — спросил он, качнув ружьем.

Ответом ему было молчание.

— Я спрашиваю: кто управлял ботом? Или мне поговорить с вами по-другому? — И он для убедительности щелкнул туда-сюда предохранителем.

— Я, — ответил тихий голос.

Штальнагель не стал разбираться, кому он принадлежит.

— Встать и к пульту!

Энни плавно поднялась с пола и украдкой взглянула в сторону киллера. Однако тот заметил мимолетный взгляд.

— Смотреть прямо перед собой! Быстро на место!

Девушка повиновалась. Бот дрогнул и начал плавно подниматься в черное ночное небо.

— Что дальше? — осмелилась спросить она.

— Поменьше вопросов — подольше проживешь!

Ответом ему было молчание. Энни хорошо понимала, что человек с такими сумасшедшими глазами и постоянными мелкими пузырьками в углах губ способен сделать любую глупость.

— Дай мне сюда шлем для связи.

Она подняла шлем стрелка с пола и передала его Штальнагелю, мечтая только о том, чтобы тот хотя бы на мгновение отвел от нее ствол ружья или взгляд. Но киллер был слишком опытен для того, чтобы совершать такие опрометчивые поступки.

— А теперь — гони в замок!

— В замок? — не удержалась Энни.

— Ты что, глухая?

— Нет, но…

— Бегом! Марш! — рявкнул Штальнагель, ткнув девушку в живот стволом ружья.