Ученики разошлись по домам, и мы с Наташей могли спокойно поговорить за чашечкой кофе. По кабинету разносился приятный кофейный аромат, за окном всё так же валил снег, клён покачивал голыми ветвями. В коридоре то и дело раздавались чьи то шаги, Наташа рассеяно болтала ложкой в своём стакане. Всё как всегда, привычная, мирная картина, но на душе моей было неспокойно. От волнения, от ожидания чего то плохого, слегка подташнивало, руки и колени мелко подрагивали. Нет, в таком состоянии домой мне было никак нельзя. От кофе я отказалась, и без того нервы напределе, и по этому пила уже четвёртую кружку мятного чая.

- Может быть всё обойдётся, - попыталась успокоить меня Наташа. – Мало ли что говорят дети, ведь доказательств никаких нет. А истеричке- Артамоновой вообще верить нельзя, у неё же с головой проблемы.

Она и сама не верила собственным словам.

- Я знала, что нельзя было приглашать в класс этого типа. Чёкнутый! Понимаю, что военных обучают всяким штучкам, виде гипноза, но зачем это испытывать на мирном населении?

Усталость накрыла с головой, захотелось просто забиться в самый дальний и тёмный угол, закрыть глаза и погрузиться в спасительный сон, желательно без сновидений.

- Да уж - невесело усмехнулась Наташа.- А ведь такой мужик классный. Вот уж я бы ему математику преподала!

Подруга мечтательно закатила глаза. Щёки её вспыхнули, а губы расползлись в предвкушающей улыбке.

Я рассмеялась. Кому чего, а Наташке мужика.

- Наташка, - включила я строгую учительницу.- Не забывай, что у тебя есть дети и муж.

Подруга пренебрежительно махнула рукой

- Муж объелся груш и обосрался. На его брюшко и лысенку смотреть уже невмоготу. А этот блондин – настоящий самец, пугающий, властный. Уж куда моему Костику и твоему Валерику. Кстати, что у тебя с ним?

Тема моей личной жизни была не самой приятной , но чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я была готова поговорить и о Валерке.

- Не отвечает, ни на мобильный, ни на домашний. Всё продолжает на меня злится.

С Валерием мы поссорились в прошлую субботу по телефону. Обозвав меня фригидной дурой, он бросил трубку. Я какое то время слушала короткие гудки, рассеянным взглядом окидывая собственную комнату, а потом всё же решилась набрать его номер. Но абонент был недоступен, каковым оставался и по сей день. Моя комната показалась мне тюрьмой, Мягкие игрушки, сидящие на полке, словно смеялись надо мной: « Ребёнок ты ещё, Инга, взрослые отношения тебе не по зубам». Несколько раз в комнату заглядывала бабушка, о чём то спрашивала, а я что то отвечала. Выходные были испорчены.

- Сама виновата, - заявила Наташа. – Довела мужика. Да дай ты ему в конце то концов, может быть и отношения ваши станут более стабильными. Ну чего ты теряешь?

- Себя, - ответила я.- Ну не могу я. Вот как представлю, что он ко мне прикасается, так прямо гусиной кожей покрываюсь. А пересиливать себя – значит лгать Валере.

- Ну и пошли его тогда. Не издевайся над парнем.

Я уже несколько раз задумывалась над этим. Порвать с Валерием окончательно, не изводить ни его, ни себя, но что -то останавливало. Я даже догадывалась, что именно не даёт мне поставить точку в этих детских, неровных, а в последнее время, тяготящих отношениях. Я боялась остаться одной. Все мои подруги уже вышли замуж, кто то, как Наташа, обзавёлся детьми, ведь они время не теряли. Уже с девятого класса девчонки интересовались парнями, бегали на дискотеки, заводили ни к чему не обязывающие романы. В студенчестве многие ставили перед собой задачи выйти замуж и выходили. Да, молодым парам приходилось нелегко, не хватало денег, н е хватало времени на учёбу, кто- то жил на съёмной квартире, кто- то с родителями жены или мужа, и в таких случаях, конфликты отцов и детей становились неотъемлемой частью семейной жизни. Я же потрясений не желала, хотя порой смотрела с завистью на очередную невесту в белом платье с счастливой улыбкой на лице, хотя и мечтала, что тоже когда не- будь буду приглашать гостей на приготовленные мной пирожки. У ног будет тереться кот, а рядом сидеть человек, самый важный, самый любимый. Но мне нужно было хорошо учиться и не отвлекаться на глупости, как говорила моя бабушка. В школе – чтобы получит ь золотую медаль, в институте – чтобы получить красный диплом. Не для себя, для бабушки, единственного родного человека, который у меня был. Отца я не знала никогда, а маменька, укатила на другой конец материка в след за каким то актёром. Обуза виде трёхлетней девчонки была ей не нужна. С начала маменька присылала мне подарки ко дню рождения и к празднику возрождения человечества, отправляла открытки, но, спустя несколько лет, мама замолчала окончательно. Мы жили вдвоём с бабушкой, и я, испытывая к ней глубокую благодарность и уважение, старалась не огорчать и всегда слушат ься. Если бабушка считала, что на дискотеки и всякие там вечеринки ходят только легкомысленные и пустоголовые особы, я отказывалась от приглашений на подобные мероприятия. Только не надо думать, что меня тянуло в море огней и танцующих тел, мне было хорошо с бабушкой, мы пекли булочки, разговаривали обо всём на свете, ходили в театр, в музеи, устраивали пикники за городом.

Любое моё действие, противоречащее бабушкиным убеждениям, расценивалось мной, как предательство. Может быть, и с Валерием у меня ничего не выходило, ведь секс до брака бабушка считала недопустимым. Но об этом я Наташке говорить не стала, засмеёт.

- А может тебе попробовать очаровать того белобрысого ? – не унималась подруга.

- Ну уж нет, - рявкнула я. – К тому же, я сказала ему, чтобы он нашёл другого преподавателя, и без него проблем в жизни хватает.

- Ну и дура!

Наташка порывисто соскочила со своего стула.

- У меня в любом случаи нет никаких шансов. Какой он, а какая я. Да и боюсь я его ужасно.

- Вдвойне дура! Вот от такого, как этот Ковалёв, у тебя точно никакой гусиной кожи не будет. Тебе именно такой мужчина и нужен. Ты пойми, Инга, бабушка не вечная. И когда она уйдёт к властителю вселенной, ты останешься одна! Подружки, коллеги- это всё не то. У них свои семьи, свои проблемы. Ученики – это чужие дети, они никогда не смогут заменить тебе своих собственных. Тьфу! Чего я тут с тобой время трачу, мне же Серёжку из садика забирать надо. Иди одевайся, на вахте встречаемся. Кстати, нас Анька сегодня к себе ждёт, ты не забыла?

- Нет, конечно, - улыбнулась я Наташке и вышла в коридор.

Да, подруга права. Никто не придёт и не принесёт мне счастье на блюдечке. Нужно меняться и что -то менять . Если секс сблизит нас с Валерой, если наши отношения станут такими, какими они были год назад, я позволю ему то, чего он хочет, вопреки убеждениям бабушки, вопреки своим неприятным ощущениям. А сейчас домой и к Аньке на день рождения, хотя бабушка опять будет ворчать, что на улицах темно, а я буду возвращаться одна. Ну ничего, переживём.

Но сбежать с работы пораньше мне не дали, в коридоре меня перехватила психолог Эльза Львовна.

- Ах, Инга Анатольевна, - ласково пропела она. – Где же вы ходите, дорогая, вас в учительской все ждут, пойдёмте скорее.

Я обречённо поплелась за ней, не без зависти вдыхая запах её дорогих духов, и глядя на белую кружевную кофточку, скорее всего, Эвильского производства. У нас такие чудеса не творят.

Войдя в учительскую, я тут же поняла причину собрания и вздохнула с облегчением, как потом выяснилось, преждевременно. Значит, об инциденте с Артамоновой и откровениях снежного барса пока никто не знает. Просто очередное собрание, просто обсуждение рабочих моментов. Да, к Аньке я, конечно, опоздаю, но это не так уж и страшно.

Раиса Константиновна - наша завуч собрала лишь преподавателей гуманитарных предметов, физиков и математиков сея участь миновала, как всегда. Ох наказывала мне бабушка учить химию, да не послушала я её, в историки подалась.

- Все в сборе, наконец, - процедила сквозь зубы завуч, укоризненно кивая в мою сторону, от чего её очки в потёртой коричневой оправе, съехали на нос.

Раиса Константиновна усадила их на место указательным пальцем и продолжила:

- Скоро праздник Возрождения человечества, уважаемые коллеги. И к празднику нужно поставить спектакль.

Учителя тут же недовольно загалдели, мне же захотелось стать невидимкой. Нет, только меня не трогайте. Я безответственная, не умею держать класс, молодая и неопытная. Я какая угодно, говорите что хотите, но только не школьный театр.

- Меня не привлекать! – голосила Надежда Владиславовна – учитель языка и литературы. – Я занималась этим в прошлом году.

- И я не стану, - затрясла седой головой географичка. – Я не молоденькая девочка, чтобы нервы трепать.

- Да и по выходным нет особой радости на работу мотаться, - подхватила учитель музыки Лидия Дмитриевна, приглаживая ладонями и без того прилизанную причёску.

У каждой нашлись причины не связываться с театром. Кто – то болел, у кого- то дети требуют внимания, кому- то муж не разрешает бегать в школу по выходным, а у кого столько заслуг перед школой, что навязывать постановку такой самоотверженной личности – просто грех.

С портретов, неизменно висящих в учительской, на всё это с немым укором глядели члены правящего триумвирата, наш его премного уважаемого и горячо любимого, контролирующего и управляющего всеми сферами жизни страны. Господин Зеленухин, господин Синявский и господин Желтенко – опора и мощь человеческого государства. « Идеология, порядок и безопасность- три кита благополучия нашей страны!»- гласила надпись под портретами.

- Надо дать дорогу молодым, - зазвенел голос психолога. – Нельзя, чтобы начинающий учитель оставался в тени. Новичок должен побороть свою робость, стать заметнее. А что мы делаем? Потворствуем его комплексам, милые коллеги.

Вот сейчас я пожалела, что рядом нет Ковалёва. С каким бы удовольствием я бы посмотрела, как бледнеет лицо милой Эльзочки, как из ноздри капает кровь, в аккурат на Эвильскую кофточку. За что эта красотка так меня не взлюбила? Взгляды коллег обратились ко мне. Злорадные улыбки, облегчённые вздохи.

- Нет, - бормочу я. – Я не справлюсь, у меня не получится. У меня на уроках то шумно. Меня никто слушать не будет.

Признайте же, что я полный ноль, дура из дур! Пять минут позора, но зато меня минует это опасное испытание. Лучше прослыть мямлей и трусихой, чем повторить участь Валентины Ивановны. Бедная Валентина Ивановна- учитель рисования. Над ней смеялись как коллеги так и дети едва ли реже, чем надо мной. Она была чудачкой, добродушной, простой тётенькой неопределённого возраста. Высокая, сухонькая с пепельным пучком на голове. Она обожала собак и о своём пуделе Буке могла рассказывать часами, переводя любой разговор на собачью тему. От неё всегда пахло псиной, а в сумке, неизменно, лежали кости для бездомных собачек, которых она таскала к себе домой, мыла, откармливала, лечила, а потом пыталась пристроить в надёжные руки. Именно эта добрая женщина объяснила нам с Наташкой все тонкости учительских будней, и как журнал оформлять, и как программу составлять, и как писать планы уроков. Но дружба наша длилась недолго. Ко дню учителя требовалось поставить спектакль, и Валентина взялась за это неблагодарное дело. Плодом её труда оказалось жалкое зрелище под названием «Змей Горыныч». Директор и завуч недовольно хмурили брови, коллеги ехидно и удовлетворённо ухмылялись, глядя на то, как юные артисты что- то нечленораздельно мямлят, уткнувшись в помятые бумажки. И школа забыла бы об этом бездарном спектакле, и без него проблем и забот у всех хватает. Но Артамонова решила проявить бдительность. В том убожестве, что творилось на сцене, ей удалось разглядеть завуалированный , анти-режимный смысл. Мол, образ богатыря, ни что иное, как прототип вампира, а змей- олицетворение СГБ. На беду Валентины, костюма Горыныча в школе не нашлось. Был пират, был дед Мороз, а вот трёхголового змея не было и всё тут. Так что пришлось мастерить его самим артистам из подручных материалов. И, как на грех, смастерили детишки головы злобного чудища из синего, зелёного и жёлтого чулка.

За Валентиной пришли неожиданно, забрали прямо на перемене. Все, от завуча до первоклашек смотрели, как несчастную женщину уводят рослые угрюмые мужчины в меш коватых кожаных плащах грязно- зелёного цвета и таких же зелёных кепках.

Всем было страшно, и каждый, жалея непутёвую Валентину, в глубине души, радовался, что это не его ведут к выходу строгие, угрожающего вида люди, что не в его кожу вопьются железные браслеты.

- Инга Анатольевна, нужно бороться со своими страхами, - завуч вновь поправила свои очки. – Необходимо тренировать в себе организаторские способности.

- Да и вы- человек не семейный, - психолог сложила губы уточкой, похлопала длинными ресничками. – Чем вам заниматься?

Да уж, права Наташка, нужно немедленно устраивать свою личную жизнь, а то, до самой смерти будут делать из меня козла отпущения.

- Да- да, - обрадовано загомонили коллеги. – Смелее Инга!

Ну конечно, спихнули на меня это бремя, теперь и участие проявить можно, мы же такие добренькие, всегда поддержим, подбодрим.

- Возьмите что ни- будь патриотическое, - советовала учитель музыки. – Например « Мы больше не источники» или «Пусть прольётся кровь вампира».

Что же ты сама отказалась ставить эти великие пьесы, раз такая умная? Сегодняшнее унижение Артомонова мне не простит и обязательно, ну как же без её присутствие, явится на спектакль. А что её величеству придёт в голову, какой тайный смысл она отыщет, лишь Властителю вселенной ведомо? Ко всему этому, мне предстоит организовывать репетиции, обзванивать детей, за свой счёт между прочем, а, иногда, просить коллег, чтобы те отпустили ребят с урока на репетицию.

- Ой нет, и даже не просите, - будут отвечать мне те, кто сейчас сидит и подбадривают меня, дают советы и радуются, что нашлась дурочка, которой можно скормить что угодно, и она проглотит. – У нас сегодня очень сложная тема.

И мне придётся отлавливать детей на вахте, чтобы они не сбежали домой, тащится в школу в выходной день, просиживать в актовом зале, отчётливо понимая, что никто не придёт.

- Только умоляю вас, милочка, никаких разноцветных чулок, - поставила точку завуч, и все подобострастно захихикали.

Ну всё, от постановке спектакля мне не отвертеться. Сегодня, однозначно, не мой день.