Великолепная стеклянная веранда бакинской гостиницы полна столиков и пальм. Оркестр гудит как раз настолько, чтоб нельзя было ничего разобрать.
За столом, отодвинув в угол князя и полковника, сидит мосье Надувальян, кушает котлету и беседует с двумя солидными людьми смуглой наружности. Один смахивает на татарина, другой - на грузина, но, по-видимому, общество мосье Надувальяна им дает гораздо больше, чем таковое князя и полковника. По крайней мере, оба они обращают на злополучных вельмож столько же внимания, сколько на спинки своих стульев.
Мосье Надувальян скушал котлету и взялся за зубочистку. Он подмигнул одному из собеседников, на что тот подмигнул в свою очередь. Мосье Надувальян показал полпальца, собеседник палец с четвертью. Мосье Надувальян потряс головой. Собеседник тоже. Мосье Надувальян поглядел на свои пальцы, отогнув три четверти мизинца. Собеседник поднял на свет мизинец целиком. Другой солидный человек, взяв портфель, сделал вид, что собирается уходить. Мосье Надувальян остался равнодушен к этому жесту и подозвал официанта.
Через полчаса, когда Вестингауз уныло сидел в своем номере, подводя итоги и проклиная злополучную доверчивость Европейской Лиги, раздался стук, и в комнату вошел мосье Надувальян. Он вел под руки справа и слева двух в высшей степени солидных мужчин с портфелями и немедленно представил их банкиру самым задушевным голосом:
- Кароший человек - коммунист, помощник председателя Рогового треста из города Садахло. Тоже кароший человек-директор Карабахского национального банка. Пожми ему руку. Большой коммунист!
Банкир Вестингауз вздрогнул и в испуге уставился на мосье Надувальяна.
- Чего испугался? Товарищ Пикиришвили - умный человек. Товарищ Усланбеков тоже умный человек. Пожми руку!
Кончив представление, он отер пот, повалился в кресло и заказал четыре бутылки коньяку с персиками и лимоном, за счет зангезурской концессионерской прибыли.
Вестингауз молча сидел на своем месте, выпучив глаза. В глубине души он подвел итог партизанской деятельности только князя и полковника. Что же касается мосье Надувальяна, то тут он не успел вывести заключений и сейчас склонен был думать о случае циркулярного помешательства. Но армянин, выпив рюмку коньяку, и подлив своим спутникам, заговорил дружеским тоном, обращаясь к кончикам своих собственных сапог:
- Что нужно для умного человека - коммуниста? Процветание промышленности. А для процветания промышленности? Сбыт. И если у товарища Пикиришвили не поддающийся никакому учету остаток, а мы хотим его закупить, то он ударяет по рукам. Доставку же берет на себя товарищ Усланбеков, как честный человек, - за свою цену, ни на копейку больше.
- Да о чем же речь? - с изумлением воскликнул Вестингауз.
Мосье Надувальян подмигнул ему в высшей степени наставительно.
- А химический завод забыл? А военное снаряжение забыл? Я по контракту ничего не забыл. Вот товарищи войдут ко мне пайщиками нашего дела.
Непроницаемые лица помощника председателя и директора банка приняли ласковый оттенок. Беседа сделалась более теплой, и когда через час оба гостя вместе со своими портфелями удалились, банкир хлопнул мосье Надувальяна по плечу.
- Я доволен вами! - воскликнул он весело. - Вы действуете по-американски. Так, черт возьми, ваши люди помогут нам справиться со всей технической стороной дела! Молодец!
- Есть еще люди на земле, - скромно ответил армянин, осушая последнюю рюмку. - Когда полетим, скажи, чтоб делали остановку. В каждом городе умный человек найдет умного человека. Мы себе цену знаем.
И действительно, не успели они пролететь среднюю Армению, намереваясь поворотить к Зангезуру, как у главного концессионера было уже двенадцать пайщиков, восемь членов правления, три завода и патент на весь транспорт, какой только пересекает землю, воду и воздух. Оставалось поставить все это на место и завести как надлежит.
Нико Куркуреки презрительно кривил губы. Мусаха-задэ мрачно выкатывал глаза. В таком состоянии они долетели до гористой части Армении, и тут лицо Надувальяна расплылось в широчайшую улыбку, глазки сузились, волосики в усах и бороде закурчавились.
- Зангезур! - произнес он мягким голосом, тыкая в стекло пальцем. - Ширванское вино! Хороший пилав и ширванское вино!
Под ними лежали теперь дикие голые кручи песочного цвета с острыми конусами вершин. Между ними, как синие брильянты, сверкали озера и змеились реки. Скудная растительность запестрела по ребрам, рытвинам и ущельям. Дикие пропасти неслись вниз с отдыхающими на горячих каменных выступах змеями. Вот наконец сизые струйки дыма и тяжелый, сырой запах болотистых котловин… Синие полосы, сине-зеленые, сине-зелено-серые полосы развороченных недр, - стоп. Машина снизилась. Они были где-то на дне мрачной, зловещей воронки.
- Катарские медные рудники, карошее место! - весело произнес мосье Надувальян, раскрывая дверцу кабины. - Разбудите этого молодого человека, нельзя спать на закате, иначе он схватит карошую зангезурскую лихорадку!
Последний совет относился к виконту де Монморанси, смежившему себе глаза с такою силой, как если б он задался целью опеленать их веками на манер младенцев кочевого племени. Лакей Поль занялся их распеленыванием. Банкир Вестингауз вкатил в глаз монокль. Грэс прижала к груди кота и выскочила из кабинки, любопытно оглядываясь по сторонам. Положительно во всем мире не было места страшнее, пустыннее, глуше, ужасней, душней, зловещей, чем Зангезурские Катарские рудники!