Техник Сорроу раскрыл глаза после пяти дней спячки. Кожа его покрылась белыми волдырями, боль утихла. Он выздоравливал.
Против его постели стояло три человека, поджидавших первого его взгляда. Один был черным и грязным чистильщиком сапог восточного типа, другой - белобрысым финном с трубочкой, а третий, самый солидный, горделиво носил на себе интернациональный жетон телеграфистов.
- Так что, Сорроу, мы в полной аммуниции и порядке, - произнес этот последний. - Ты, старичина, лежал пять суток.
- Ну? - вопросительно вырвалось у Сорроу. - Виллингс, выкладывай начистоту. Как дела? Где заговорщики?
- Мы, Сорроу, докатили дело до самой точки, - выразительно ответил Виллингс, - ребята орудовали под предлогом национальных меньшинств, а я прошелся насчет Интернационала. Принимай отчет!
С этими словами он положил на одеяло расписку от телеграммы Тингсмастеру и отошел малость в сторону, уступив свое место Нэду.
Чистильщик сапог прочистил горло, сунул в руку Сорроу документы Василова и важно произнес:
- Я остерег Рокфеллера. Коли они его не укокошили, он вызволит мисс Ортон. А заговорщики, Сорроу, шмыгают теперь во множестве, все как один под его лицо.
Теперь пришла очередь финна; он вынул изо рта трубку и торжественно заговорил:
- Я, Сорроу, был ихним проводником до самой финляндской границы в Токсовском лесу - даром что изучил местность вот по этой карте, не отходя от нее ни на ярд Могу тебе сказать, что они затевают разные фокусы с динамитом и сильно хотят подкупить монтера Аэрэлектро.
Сорроу оглядел всех трех с довольной гримасой, сбил одеяло в комок и меньше чем через пять минут был на ногах.
- Лори, баночки с гримировкой!
Лори Лэн тотчас же принес ему ящик с красками.
- Ну-ка, усаживайтесь все трое, рядком, чтоб мне не разделывать вас поштучно!
Лори, Виллингс и Нэд уселись на скамейку, в недоумении глядя на Сорроу.
Тот обмакнул тряпку в воду, раз-два - сорвал с Лори белобрысые усы и брови, с Нэда весь восточный гарнитур, а потом прошелся по ним мокрой тряпкой. Покончив с нею, он взял кисть, три белокурых парика, щипцы для носа и прочие тайны гримировки и стал быстро орудовать над всеми тремя молодцами, промазывая их с полной равномерностью и беспристрастием. Спустя полчаса перед ним было три молодых человека, отделанных не без таланта под несчастного Артура Рокфеллера.
- Выделка, можно сказать, без тонкости, хромовая, - произнес Сорроу, любуясь делом своих рук, - ну, да хватит с нас и этого. Лори, есть у нас приличная одёжа?
- На одного джентльмена, Сорроу, вон там в шкафу.
Сорроу вынул новую черную пару, штиблеты, цилиндр, галстук, перчатки и тросточку и поглядел на все это критическим оком.
- Не беда, братцы, - произнес он решительно, - поделите-ка одного джентльмена на троих, сойдет и так.
Не прошло и минуты, как Виллингс щеголял в отличном смокинге, Нэд - в щегольских брюках, а Лори - в цилиндре, лакированных штиблетах, перчатках и с тросточкой.
- Честное слово, - сказал Сорроу, - вы сойдете, куда ни шло! А теперь нате-ка эти документы!
Он дал Лори рекомендательное письмо на имя Василова, Нэду - удостоверение на имя Василова, а Виллингсу - партийный билет на имя Василова и серьезным голосом произнес:
- Слушайте меня с толком, ребята. Динамита я не боюсь. Все эти штучки со взрывами - дело наших заводов. Единственно, чего нам надо бояться, это несчастья с монтером. Поняли? Сейчас еще рано. Вряд ли фашисты полезут к нему с такого часу. А поэтому, братцы, возьмите-ка на себя небольшую работишку, отправляйтесь на Аэрэлектро и потолкуйте с монтером от имени Василова…
- О чем это? - с изумлением спросил Лори.
- Ну, да как о чем, - подмигнул Сорроу, - натурально насчет подкупа. Так и так, говорите ему, не продаст ли он за приличную валюту Советскую власть и не отвинтит ли там перед вами каких-нибудь винтиков.
- Сорроу, ты спятил! - вырвалось у Виллингса.
- И не думал, - спокойно ответил Сорроу, - оно, конечно, первому из вас не миновать тюрьмы, а вы пустите второго. При умелой дипломатии можно рассчитывать, что и второго упекут, тогда в самый раз выйти третьему.
- Да на кой черт? - простонал Нэд.
- А на тот черт, дурья твоя башка, что уже четвертому-то Василову они и говорить не дадут, - понял?
Ребята переглянулись и, расхохотавшись, полезли было целовать Сорроу, но тот увернулся как раз вовремя, чтоб сберечь драгоценную гримировку на лицах товарищей.
Станция Аэрэлектро была самым укрепленным пунктом города. Монтер, заведующий электрификацией пространства, день и ночь оставался на ней, лишенный, как римский папа, права выхода на другую территорию. Белые аэропланы беспрерывно прорезывали небо, сторожа гигантские электроприемники. При первой же вести об опасности колоссальный рычаг, с передаточной силой на двадцативерстную цепь из железных перекладин, должен был выбросить на высоту тысячи метров над Петроградом огненную броню электричества. Одновременно с этим весь город выключался из сети и погружался в абсолютную темноту.
Внизу, у ворот станции, стоял взвод часовых, сменявшихся каждые полчаса.
Не успел только что назначенный на смену отряд промаршировать, салютуя своим заместителям, на отдых, в казармы, как на площади появился вертлявый молодой человек в цилиндре и с тросточкой. Он подвигался вперед всеми своими конечностями, забирая туловище, елико возможно, внутрь, отчего скверный пиджачишко и заплатанные брюки совершенно стушевывались перед наблюдателем.
- Я коммунист Василов, - проговорил он отрывисто и бросил документ в лицо дежурному, - мне нужно немедленно видеть монтера!
Документ был прочитан и принят, а Василов препровожден в первый дворик, куда он пробежал, помахивая перчатками.
Пройдены, не без затруднения, все заставы.
Приемная станция Аэрэлектро. Монтер, седой человек с неподвижным и строгим лицом, вышел к посетителю.
- Товарищ… э? Вы говорите по-английски?
- Да, - ответил монтер.
- Я пришел… э… по поручению одной державы. Монтер, знаете вы курс доллара? Какого вы мнения о курсе великолепного доллара?
Монтер с изумлением уставился на странного человека.
- Полно дурака валять! - примирительно произнес человек в цилиндре и схватил монтера за плечо. - Испорти всю эту музыку! Держава не поскупится! Тысяча миллиардов… Раз-два!
Монтер свистнул и крикнул подбежавшему отряду хранителей станции:
- Душевнобольной или преступник! В тюремное отделение станции!
Молодого человека подхватили под мышки и, хотя он и делал неоднократные попытки кусаться и плеваться, немедленно водворили в общую камеру станционной тюрьмы.
Спустя полчаса взвод часовых, чинно стоявших у входа на станцию, был заменен новым. Он отсалютовал пришедшим, взял ружья наперевес и стройно отмаршировал в казармы.
- Кха! кха! - раздался заискивающий кашель, и к новому взводу подошел человек, горделиво выпятивший живот. Он был в великолепном смокинге, и каждый зритель невольно останавливал взор свой на импозантной фигуре джентльмена, что давало ему возможность держать обе ноги в рваных сапогах далеко позади всего прочего корпуса.
- Товарищи! Я коммунист Василов. Вот мой документ. Ведите меня к монтеру! - важно и с расстановкой произнес смокинг.
Ворота были открыты, и джентльмен устремил туда свой передний корпус с таким проворством, что обе ноги едва не были оставлены за быстро захлопнувшимися воротами.
Седовласый монтер не без досады вышел ко второму посетителю. Он вздрогнул, когда увидел его разительное сходство с первым. Но удивление его перешло в оторопь, когда посетитель поманил его пальцем и сказал таинственным тоном:
- Монтер, иди сюда! Иди, брат! Я к тебе по знатному делу. Не можешь ли ты, за хороший миллион долларов, отвинтить мне пару-другую приемников? Мы собираемся с одной дружественной державой метнуть сюда бомбочку… А?
Спустя десять минут он уже барахтался в общей камере станционной тюрьмы, пугая сторожей громоносным кудахтаньем, похожим не то на рев, не то на хохот.
Между тем перед новым взводом часовых, расставляя ноги в виде циркуля и отогнув голову набок, как если б она была несущественным пакетом с покупкой, стоял молодой человек в блестящих бальных брюках. Он растопыривал их перед рослым часовым с большим достоинством, произнося в нос свою фамилию:
- Я коммунист Василов, вот мой документ. Я должен видеть монтера по государственному делу!
Получив пропуск, он поворотился вокруг своей оси и медленно прошел за ворота, ставя ноги носками внутрь и расширяя их диаметр, насколько это позволяла анатомия человеческого тела.
- Странно, - пробормотал монтер, увидя третьего посетителя.
- Друг, - сказал молодой человек в брюках, - предположи, что у тебя жена и дети. С одной стороны, жена, дети и триллион долларов, не каких-нибудь, а вашингтонских, заметь себе. С другой стороны, какая-то плевая электрификация. Поразмысли, дружище!
Заперев его в общую камеру, монтер вызвал по телефону дежурного.
- Алло! - сказал он отрывисто. - В городе появилась психическая эпидемия, если только это не заговор, - не сменяйтесь до вечера. Если появятся новые Василовы, хватайте их без всяких разговоров, обыскивайте и под конвоем препровождайте в станционную тюрьму.
Не успел дежурный повесить трубку, как перед взводом часовых остановился служебный автомобиль Путиловского завода и оттуда выпрыгнул стройный молодой человек в полной паре и прочих принадлежностях туалета.
- Я коммунист Василов, - вежливо произнес он, подходя к дежурному и поднимая два пальца к кепи, - вот просьба от заведующего заводом…
Он не успел закончить, как несколько дюжих красноармейцев кинулись на него, связали по рукам и по ногам и обшарили его сверху донизу.
- Спрячь-ка это в будку, - сказал один, подавая дежурному странное стеклышко, отмычки, флакон с голубыми шариками и уродливый стальной инструмент.
Пойманный был взят за шиворот и под конвоем проведен в общую камеру станционной тюрьмы, где он вздрогнул и свирепо уставился на трех веселых молодчиков, ужасно похожих на него и залившихся при виде его неистовым гоготаньем.