Дурацкое положение!

Если б я еще могла рассказать о нем кому-нибудь или в крайнем случае сорвать злобу. Но мисс Клэр Вессон, моя закадычная подруга, провалилась сквозь землю после процесса ее отца, а мой собственный отец, сенатор Нотэбит, страшно боится, как бы Вестингауз не сделал из меня передаточного векселя с доставкой обратно. Это удивительно, как мужчины любят сбывать женщин под видом любви к ним. Папа положительно сбыл меня банкиру Вестингаузу, воспользовавшись первой же рассеянной минутой в моей жизни. Банкир Вестингауз сбыл меня виконту Монморанси, а тот мысленно сбывает меня ежесекундно своему лакею Полю. Неужели это зависит от капитализма и есть вредное влияние денежного хозяйства? Итак, мне не с кем переписываться. На столе сидит кот. Кот! Я буду писать тебе письма. Ты должен понять, что иметь мужа, иметь вдобавок единственного, первого и последнего (ибо я начинаю думать, что в условиях денежного хозяйства женщина не больше, чем передаточный вексель), иметь первого и последнего, говорю я тебе, мужа и не знать, как его зовут, где он живет, кто он такой, помнит ли он тебя, встречу ли я его когда-нибудь в жизни, - это ужасно. Кот, ты должен вникнуть до самого хвоста в безвыходность моего положения.

Экономические книги пишут, что надо полагаться на разум и анализировать явления. До сих пор я никогда не анализировала, разве что у портнихи, но с сегодняшнего дня я начинаю. Посмотрим, из чего состоит данное явление (то есть мой муж).

Подведем итоги. Мне известны четыре пункта и неизвестны шесть. Если б ты, Кот, учил арифметику в Бостонском пансионе для молодых девиц, где я покончила с наградой со всеми науками, кроме экономических, то ты сразу же сообразил бы, что анализ не в мою пользу. Но ты забываешь, что, кроме арифметики, есть математика. Я беру карандаш и прибавляю к первому столбцу:

Теперь у меня семь пунктов против шести, и всякая экономика скажет тебе, что с этим можно начать дело.

Я принадлежу к эксплуататорскому классу. Мой муж, по всей вероятности, - к рабочему классу. Я его эксплуатирую. Он меня ненавидит. Это понятно, как дважды два. Но вопрос: можно ли выйти из класса, если в нем нет ни окон, ни дверей? Я положительно не хочу оставаться в классе, который он ненавидит. Откуда же мне прикажете выйти?

Кот стал вытягивать лапы и зевать. Ему-то хорошо, когда он лазает по крышам и трубам и даже по моему туалетному столу. Если вы думаете, Кот, что крем Коти принадлежит вам по закону созвучности, то этим вы только испортите себе навеки желудок. Я не могу позволить вам кушать всякую помаду, предназначенную для наружного употребления. Кот! Кот! Научите меня выйти из класса!

На этом месте я ставлю точку.

Сегодня я лицом к лицу столкнулась с моим мужем, - и он был в куртке и кепке, надвинутой на затылок. Он поглядел на меня своими серыми, прищуренными, ненавидящими, сверкающими, милыми глазами, он оттолкнул меня и закричал, что я «женщина чужого класса», обманщица, враг и что он не верит мне ни на полушку, а я расплакалась и убежала, так и не узнав ничего насчет выхода из класса. Значит, он в Зузеле. Он меня ненавидит. Он кричит на меня теми самыми губами, которые… О Кот, если б ты знал, какие у него бедные, милые, трогательные, просящие, детские губы и какой он тихий, когда он в лихорадке. Я вовсе не хочу, чтоб у него всю жизнь была лихорадка, но я добьюсь, чтоб он меня полюбил, хотя бы для этого мне пришлось поджечь свой собственный класс.

Остаюсь, Кот, при твердой решимости продолжать борьбу и больше не пускаться в слезы, потому что это глупо.

Грэс,

не знаю, чья по фамилии.