Не успел английский фунт стерлингов, подобно толстому джентльмену, быстро взобраться вверх по биржевой лестнице, на радость всем британским патриотам, как случилось странное, неслыханное, недопустимое событие: фунт споткнулся и покатился вниз. Нахалы из советских посольств объяснили это событие введением в России метрической системы. Лорд Чирей, только что назначенный лордом-хранителем печати (от тлетворных влияний), был отозван к его величеству для дачи объяснений.

Лорд Чирей уселся перед английским королем, отер пот с лица, вынул из портфеля странного вида древесную корку и пробормотал дрожащим голосом: — Ваше величество! Все шло как по маслу, кавендишизм начал собирать под британский флаг многотысячные толпы дервишей, кликуш, факиров, прокаженных и опиумистов. Наши пушки и броненосцы пошли навстречу движению, охраняя туземную свободу совести. Наш фунт поднялся. И вдруг, ваше величество, на древесной коре всех тропических и субтропических колоний Великобритании появилась пропаганда. Судите сами, ваше величество!

Лорд Чирей дрожащей рукой поднял корку и развернул ее верхний край. Перед ошеломленным королем появился явственный знак серпа и молота, а под ним, не без орфографических ошибок, стояло на несомненном английском языке:

ЦВЕТНЫЕ ПЛЕМЕНА И НАРОДЫ!

Собирайтесь на мысе св. Макара для выработки единого фронта против насильников, грабителей и хищников империализма!

— И эта богопротивная надпись, ваше величество, — понизил лорд Чирей голос, — подписана ненавистным для каждого великобританца именем. Она подписана: Ка-ра-хан.

Английский король глубоко вздохнул.

— Но это еще не все, — продолжал лорд Чирей, — нам нигде не удалось поймать ни единого агитатора. С своей стороны, сорок восемь профессоров объединенного географического общества обоих полушарий высказались в отрицательном смысле о существовании мыса св. Макара. По словам профессоров, мыс святого Макара не нанесен ни на одну из существующих карт.

— Но, боже мой, тогда нанесите его! — с упреком сказал король.

— Да, ваше величество, но куда, в какой океан? Под какую широту и долготу? Под чей державный флаг? Все это вопросы, на которые нет ответа. Мы вынуждены признать, — лорд Чирей трагически сдвинул брови, — что ни бороться с самой пропагандой, ни разогнать пушками имеющее быть собрание на неизвестном для нас мысу мы не можем.

Английский король вспыхнул от гнева.

— Лорд Чирей, герцог Брисьподстульский! — проговорил он, выпрямляя монаршую спину и меряя взглядом хранителя печати: — если в течение трех дней мыс святого Макара не будет найден, палата лордов лишит вас наследственного места, а Скотланд-Ярд поголовно выйдет в отставку.

Лорд Чирей вышел из Виндзорского дворца темнее ночи. В таком состоянии люди обращаются обыкновенно или к Шерлоку Холмсу, или к его другу, доктору Ватсону, но несчастный Чирей давно уже не верил в английскую мифологию. Он сел в автомобиль, стиснул пальцы и велел везти себя в Гринвичскую обсерваторию, где, как известно, имеется список всех часов, бьющих под какой бы то ни было широтой и долготой.

«Если на этом проклятом мысу хоть где-нибудь повешены часы, — думал Чирей тоскливо, — он найдется в списках!»

Пока герцог Брисьподстульский ломал таким образом руки, сидя в лондонском автомобиле, — на самой людной улице Нью-Йорка пролетал другой автомобиль, где сидел инженер Пальмер, потиравший себе руки с выражением полнейшего удовольствия. Подлетев к роскошному дворцу, он быстро поднялся по мраморной лестнице, вошел в столовую, сверкающую хрусталем и золотом, раскланялся с чистокровной дюжиной янки, жевавших вокруг стола, и громогласно воскликнул:

— Джентльмены, призыв на мыс святого Макара выполнен на все сто процентов. Я только что узнал по радио о появлении надписи в Белуджистане, Триполи, Северной Индии и Персии.

— Мистер Пальмер, — величественно промычал Плойс, — садитесь и кушайте. Сперва желудок, а потом идеологическая надстройка!

Шутка директора Америкен-Гарн была встречена одобрительным мычанием. Механические подъемники десятый раз вознеслись снизу вверх с новой сменой ароматичнейших блюд. Челюсти янки работали. Вентиляторы со всех сторон дышали прохладой и свежестью. Солнце за окном померкло, и тотчас же зажглись люстры. Одновременно с ними стеклянные двери распахнулись на огромную веранду, уставленную тропическими растениями. Дюжина столиков из яшмы выскочила снизу вверх, точно пуговицы из звонка. На столиках появились кофе, ликеры, сигары, сифоны с водой и зубочистки.

— Сядем, мистер Пальмер, — важно проговорил Плойс, завладевая зубочисткой. — Я должен сказать, что ваша новость нам уже известна. Мы интересуемся сейчас другим вопросом: приняты ли вами меры для изобретения универпрода?

— Универпрода? — переспросил инженер Пальмер.

— Ну да, универсального продукта. Вы помните, я предложил вам создать продукт, который заинтересовал бы в одинаковой мере всех директоров нашего треста. Продукт, рассчитанный на кожу, шерсть, лен, паклю, нитки, ткань, кнопки и металлические изделия для наших прикладных фабрик. Вы понимаете, что мы начали рекламу в мировом масштабе совсем не для интересов отдельных фабрикантов ниток или летних тканей.

Инженер Пальмер таинственно улыбнулся.

— Дорогой мистер Плойс, я думаю над универпродом. Мы имеем перед собой потребительский рынок больше чем в пятьсот миллионов душ, если принять во внимание Китай. Сперва я остановился на чемодане. Чемодан, изящный, портативный, в руках у вождя племени Плюю-Плюю, где-нибудь в Никарагуа или Сан-Тимидите, — это может импонировать. Но чемодан громоздок, дорог, не демократичен. Тогда я изобрел подтяжки, что могло бы заинтересовать фабрикантов текстильных, кожевенных, кнопочных, пуговичных, резиновых и бумажных зараз. Но согласитесь, что молодой гонолуловец с подтяжками, но без штанов, производил бы отрицательное впечатление. Вместо универпрода, подтяжка обратилась бы в предмет роскоши. И по зрелом размышлении я пришел к единственному выводу: универпродом может быть только колпак! Колпак всех видов, всех цветов, всех комбинаций! Колпак, выделка которого принадлежала бы дорогому мистеру Дику, весьма удачно к тому же разрешающему для нас тайну нашей рекламы!

Эта таинственная экивока на жирного, маленького фабриканта шляп и мелкой галантереи имела какой-то особый смысл, сокрытый от наших читателей в интересах загадочности и таинственности мирозданья, отмеченной еще некиим Горацио, по-видимому, служившим у Шекспира на предмет составления рекламы. Она пришлась мистеру Плойсу в высшей степени по душе. Следует сказать, что мистер Плойс был в числе тех великих сердцем американцев, кто непримиримо восстал на Чарльза Дарвина и пожертвовал сто тысяч долларов на изъятие теории обезьяны из всех школ Соединенных Штатов. «Потому что, — так сказал мистер Плойс на собрании баптистов, квакеров, пуритан и методистов, — если мы искореним из мира все мистическое и загадочное, то на чем же, скажите, будет держаться торговая реклама?!»

Итак, намек на фабриканта шляп вызвал неистовый, длительный хохот всего собрания, не прекращавшийся в течение десяти минут.

— Ох-охо-хо! — стонал один, падая головой на ликерный столик.

— Ха-ха-ха! — рычал другой, колотя себя по животу.

— Хи-хи-хи! — заливался третий, обнимая своего соседа.

Мистер Плойс ограничился простой улыбкой, способствующей пищеварению.

— Это хорошо, мистер Пальмер, — проговорил он милостиво, — это стоит денег. Будьте добры, приготовьте миллионы плакатов, листовок, объявлений на транспорте, почте, яйцах, бочках, бусах, газетах, конторах и молитвенниках, о том, что

Отгадавшему местоположение

МЫСА МАКАРА

будет выдана бесплатная премия