Наступило самое торжественное мгновенье. Судья переглянулся со своей дочерью. Техник Сорроу насторожил уши.

— Сядьте поближе, мистер Сорроу, — шопотом пробормотал судья, косясь на дверь, — хоть я и знаю, что здесь нас никто не слышит, тем не менее описывать живого майора, — это вовсе не то, что мертвого!

Когда Сорроу придвинул уши чуть ли не к самому рту судьи, этот последний начал свое показание:

— Знайте, мистер Сорроу, что ни я, ни моя дочь — мы не из трусливых. Если мы проявляем сейчас… гм… гм… некоторую нервность, то потому, что судьба всех, знавших майора, поистине наводит на размышление. В нашем городке не осталось в живых никого, кто имел несчастье знать этого низкого человека так же коротко, как и мы. Вокруг его фамильного замка устроены чуть ли не проволочные заграждения. Про самый замок жители рассказывают такие страсти, что это отбивает охоту приближаться к нему. Экономка майора, как говорят, сошла с ума. Вы понимаете, что, если майору выгодна фигура умолчания, поставленная взамен его особы, он не постесняется поблагодарить меня за многоречие пулей, ядом, доносом, тысячью непредвиденных вещей.

— К делу! — лихорадочно перебил Сорроу. — Опишите мне, наконец, этого человека, да так, чтоб я мог его узнать без карточки в руках!

— Имейте терпенье, — прошептал судья, — внешность майора напоминает… Позвольте, я начну с деталей. Три года тому назад майор, только что вернувшийся из Малой Азии, увидел мою дочь на прогулке…

— К делу, сударь! — отчаянно простонал Сорроу. — Вашу дочь я вижу своими глазами. Опишите мне наружность майора!

— Сэр, — с достоинством проговорил ульстерский судья, — без моей дочери я не увидел бы и самого майора, а если б я не увидел майора, вы бы никогда не услышали от меня его описание! Надо иметь в виду всю причинную связь, если хочешь получить полное представление о предмете. Итак, мистер Сорроу, майор встретил мою дочь на прогулке, влюбился в нее и попросил разрешения бывать в нашем доме. Я вдовец и потому очень боюсь незнакомых мужчин. Узнав об этом, я первым долгом раскрыл справочную книгу, составленную для меня моим другом, нотариусом. Что там стояло возле имени майора Кавендиша? Там стояло, кроме всего прочего, два слова: неизлечимый сифилитик и бабник. Пэгги, душа моя, заткни уши!

— Я уже слышала, папочка, — пробормотала Пэгги.

— Напрасно, сударыня! — отрезал судья. — Итак, прочитав эти два слова…

— Сударь, — взмолился техник Сорроу, — нельзя ли отложить этот рассказ и в первую очередь заняться описанием? Какого роста майор? Какой он масти? Не похож ли на общеизвестный тип? Лыс или многоволос? Какого цвета у него глаза? Толст он или тонок? Его возраст? Голос? Жесты? Его особенности и приметы?

— Пусть будет по-вашему! Слушайте! — Судья набрал воздуху в легкие:

— Наружность майора Кавендиша такова: росту он… ай!

В дверь конспиративного жилья техника Сорроу раздался явственный стук.

Техник Сорроу вскочил и сунул руку в карман. Револьвер был на месте.

— Кончайте! Какой он наружности? — шепнул он судье.

Но судья и его дочь были объяты совершенным ужасом.

Тук-тук-тук-тук-тук-тук…

— Сударь, кончайте! — взмолился Сорроу.

Тук, тук, тук!

— Это, наверное, майор Кавендиш! — белыми губами пролепетал судья. — Он убьет нас. Не открывайте!

Но техник Сорроу уже подошел к дверям.

— Именем закона! — раздалось по-английски и по-немецки.

И, как только Сорроу повернул ключ, в комнату протиснулась коренастая свирепая фигура с квадратной головой, низко уходящей в плечи. Маленькие глазки злорадно впились в ульстерского судью и его дочь.

— Сэр, именем закона вы арестованы. Вот приказ английских властей, вот разрешение на ваш арест немецкой полиции. Очень, очень прискорбно встретиться с вами и вашей дочерью при таких обстоятельствах. Относительно этого пожилого джентльмена у меня есть бумага на производство обыска. Ни с места!

Сыщик Ник Кенворти, выпалив эту речь единым духом, вынул автоматический револьвер, положил его рядом с собой на стол и махнул рукой. В комнату вошел добросовестный немецкий шуцман.

— Обыщите эту берлогу, — процедил Кенворти сквозь зубы, — да выстукивайте получше, тут могут быть тайники.

Пока шуцман, засветив электрический фонарь, под ироническим взглядом Сорроу, выстукивал и вынюхивал каждый квадратный сантиметр пустой комнаты, Кенворти развалился на кресле и не спускал глаз с бледного личика мисс Пэгги.

— Да-да! — произнес он торжествующе. — Такая опытная ищейка, как Ник Кенворти, не даст обвести себя вокруг пальца. Что говорит логика, мисс Смит? Логика говорит по по телеграфу и по радио знаменитому сыщику Кенворти: «Дикарь сбежал из тюрьмы». — Ладно, — спокойно отвечает сыщик, — если сбежал тот, кого мы поручили судье, — значит, виноват судья. Но логика продолжает развиваться: «Ник, — говорит она, — судья-то ведь тоже сбежал и, вдобавок, вместе с дочерью!» — Ого, — отвечает сыщик, — значит, надо ловить судью! Следите за моими словами: надо ловить судью! Поймав судью, можно поймать и его дочку, а поймав дочку — натурально заполучить и дикаря. Вот каким способом, мисс Смит, я выследил вас и вашего папашу до самого этого притона. Не беспокойтесь! Вокруг поставлена засада. Молодчик наверняка подъедет на огонек. На этот раз он будет в хороших руках, мисс, не сомневайтесь!

Бедная мисс Пэгги вздрогнула и посмотрела на техника Сорроу. Но к ее удивлению, старичина Сорроу не проявил ни малейшего огорчения. Наоборот, он подмигнул ей самым веселым образом и пробормотал:

— Ну, коли так, не миновать парню…

Запыхавшийся шуцман между тем не нашел ничего, кроме пыли, паутины и мышей. Половицы скрипели и шатались, стены осыпали штукатурку, но нигде не было ни малейшего следа тайника.

— Хорошо, — проговорил сыщик, — джентльмены, вы арестованы. Благоволите идти вслед за нами… Эге! Тише! Ни звука!

Последние слова относились к звонкому шуму шагов по безлюдной улице. Шага приближаются, взошли на крыльцо, стукнули возле двери, кто-то схватился за скобу. Сыщик Кенворти застыл с дьявольским торжеством на лице. Мисс Пэгги смертельно побледнела и приложила руку к сердцу. Техник Сорроу разразился каким-то странным кашлем, похожим на кваканье.

Дверь медленно приоткрылась… Боб Друк заглянул в комнату.

— Боб, тебя должны арестовать! — крикнул Сорроу пронзительным голосом.

— Милый мистер Боб! — страдальчески вырвалось у дочери судьи.

— Ага! — прорычал Ник Кенворти, срываясь с места.

Но Боб Друк, одетый почему-то в костюм железнодорожного проводника, с лихой кепкой на макушке, — молниеносно оглядел комнату, на секунду задержал зрачки на острых зрачках Сорроу, не обратил ровно никакого внимания на мисс Пэгги и вдруг, с самым решительным видом, — протянул Нику Кенворти обе руки для стальных наручников.