На борту космической станции «ОКО» шла будничная, напряженная, как всегда, работа. Советское правительство, учитывая большое значение эксперимента «Дракон», не только выделило для этой цели лучшее исследовательское судно, но и придало «Академику» космического часового. «ОКО» (что означает «Океан-Космос») было очень своеобразным спутником — оно в отличие от других имело существенную особенность. Движение его было согласовано с вращением Земли таким образом, что «ОКО» как бы постоянно висело над одним участком планеты — в данном случае над юговосточной частью Тихого океана; в поле его наблюдательных и съемочных аппаратов находилась огромная территория — около 3000 квадратных километров. Наблюдение велось круглые сутки, днем и ночью — инфракрасная аппаратура делала станцию зрячей в любых условиях — в сплошном мраке, сквозь облака и толщу океанских вод.

Все оборудование станции быль создано на основе новейших достижений науки и техники: фотокамеры станции обладали чрезвычайно высокой разрешающей способностью и могли фиксировать и опознавать на расстоянии 500 километров предметы диаметром в один метр. «Глубинное зрение» позволяло фотографировать океанское дно на глубинах в пять-шесть километров. Радиотелефонная связь с «Академиком» и Москвой поддерживалась непрерывно.

Экипаж спутника составляли четыре человека: командир Леонид Гуржей, дублер командира, заведующий всей телевизионной и лазерной частями станции Михаил Донец, бортинженер Антон Красноцветов, прозванный «небесным механиком», и космический метеоролог Яков Дружилов, все — испытанные летчики-космонавты, имевшие за плечами по несколько длительных полетов на орбитальных спутниках. В течение двух суток они обшаривали акваторию «Великого или Тихого» — но безрезультатно. В поле зрения наблюдателей попадали крупные теплоходы и шхуны, джонки, туземные катамараны, пироги и проа, но ничего похожего на кудояровскую шлюпку не удалось обнаружить… Увы! Точнейшие приборы не могли подсказать искателям, что Кудояров с товарищами уже находятся на материке, в «колонии нибелунгов».

Труженики космической станции вместе с тем не спускали глаз со своего «главного объекта» — «Академика Хмелевского», который уже приближался к назначенному пункту — острову Равенуи в восточной части Тихого океана.

Что представлял собой этот клочок суши вулканического происхождения, площадью не более 90 квадратных километров? Еще недавно он был необитаем, этот каменистый со скудной растительностью островок в необъятных просторах Океании, вряд ли кто-нибудь на него и позарился бы. Единственным достоинством острова была глубоководная бухта, защищенная от капризов Нептуна высокими скалами. Поэтому когда с согласия Организации Объединенных Наций им завладели французы, никаких протестов со стороны других держав не было, тем более, что здесь было основано общеполезное учреждение — филиал центра предупреждения о тайфунах.

Новые хозяева острова расчистили аэродром, пригодный для посадки и взлета четырехмоторных самолетов, возвели металлические ангары, здание для научных работ, электростанцию, построили жилой корпус.

Нынче в бухте уже стоял эскадренный миноносец «Фламмарион». Это был корабль, с военной точки зрения, устаревшего образца и потому его переоборудовали в научно-исследовательское судно. Именно здесь должно было состояться рандеву с «Академиком», прихода которого ожидали с часу на час.

Но раньше «Академика» сюда прибыл «Нифльгейм-2», приведенный опытной рукой Кудоярова по карте Альстада. Имена обоих были достаточно хорошо известны «охотникам за тайфунами», и встреча была теплой и почетной. Огромный интерес вызвал «Нифлыейм-2» — судно неизвестной доныне кострукции. Авиамеханики долго возились с двигателями, восхищаясь необычайной мощностью корабля «нибелунгов». Впрочем, Кудояров и Альстад не особенно вдавались в подробности своих приключений в колонии, на этот счет у норвежца были свои соображения.

Обе радиограммы Альстада в тот же день ушли отсюда в Осло.

Ранним августовским утром в бухту Равенуи вошел «Академик Хмелевский» и стал на якоря. Первым с него сошел капитан Лех. Здесь его и всех обитателей «Академика» ждал приятный сюрприз: на бетонном причале выстроились одиссеи с Кудояровым во главе все целые и невредимые. Капитан Лех, пренебрегая этикетом, прежде всего крепко обнял Кудоярова. Очевидцы этой сцены утверждали, что у Леха даже слезы блеснули на глазах. Только после этого обряда он пожал руку полковнику Риффо, командиру авиаподразделения Службы погоды флота. Вместе с ним гостей пришло «встретить почти все население острова — летчики, авиатехники, научные работники, ученые, прибывшие на «Фламмарионе», и где-то сзади мелькал даже белый колпак старшего повара колонии.

После окончания торжественной встречи полковник, грузный, черноусый мужчина, фактически военный губернатор острова, пригласил всех в столовую. Это было огромное, просторное помещение, способное вместить не только всех прибывших, но и целый полк, по случаю важного события украшенное советским и французским флагами.

Первый, очень сердечный тост в честь советских гостей поднял полковник Риффо. В своей небольшой речи он упомянул о том, что упредить противника — значит наполовину победить. Он призвал всех присутствующих трудиться ради единой цели укрощения стихий и пожелал Кудоярову и всему коллективу «Академика» успеха в проведении генерального эксперимента.

Следует сказать, что на банкете почти не было женщин, если не считать жены полковника и летчицы Евы Cap. He потому, что хозяева проявили невежливость: просто женщин на острове было немного.

Но летчица привлекла внимание Кудоярова. Это была необычайно красивая женщина, по национальности конголезка, с такой светлой кожей, что походила на хорошо загоревшего человека. Только несколько толстоватые губы выдавали ее африканское происхождение. Манера держаться говорила о хорошем воспитании (она, как узнал позже Кудояров, получила образование в Париже), а изящная фигура, модная прическа и роскошное платье делали ее весьма притягательной для мужчин. Кудояров исподтишка любовался ее гордой осанкой и с удовольствием слушал ее безупречную французскую речь. Полковник все же заметил неподдельный интерес Кудоярова к этой экзотической женщине и потихоньку сообщил ему, что ей часто поручают самые рискованные полеты в центр тайфунов. По его словам, Ева «была мужества и отваги непомерной»…

«Ей-богу, в такую женщину можно запросто влюбиться не на шутку…» — подумал Кудояров.

А Ева Cap женским чутьем угадала интерес, вызванный ее особой, и подарила начальнику экспедиции несколько очаровательных улыбок.

В этом же бытовом здании кроме столовой находился клуб и нечто вроде маленького морского музея, где находились разные любопытные дары океана.

— Смотрите, Геннадий Михайлович! — сказал Кудояров Скобелеву, указывая на спасательный круг, висящий на стене. — Вам ничего эта вещь не говорит? Как она сюда попала?

— Выудили ее в бухте, вскоре после того как прошла «Жанна», — сообщил полковник.

Скобелев взял круг в руки:

— «Принцесса», Порт-оф-Спейн, — прочитал он надпись. Как же, как же, ведь это с яхты той ведьмы с наркотиками… Видимо, «Жанна» ее доконала.

— Сыграли стервецы, к чертушке Джонсу в ящик. Туда им и дорога… — заметил Кудояров.

Догадка была почти правильной. «Принцесса» действительно погибла в «Жанне». Но когда на ее борту уже не оставалось ни одного живого человека…

А произошло это так. Женщина в маске и лимонный юнец распивали в своих роскошных апартаментах французский коньяк (мадам Вонг не брезговала и контрабандой) и внезапно почувствовали дурноту.

Капитан-малаец доложил, что с востока идет ураган.

— Ax, делайте что хотите, — слабым голосом отозвалась «королева наркотиков».

И в то время как машинисты всячески форсировали работу двигателей, выжимая из них все, что можно было выжать, чтобы уйти от урагана, лимонный юнец сполз с кресла на пол. Мадам Вонг кинулась к нему, пытаясь привести его в чувство. Но было уже поздно, перед ней был труп… И она через несколько секунд тоже стала трупом, как и весь экипаж яхты. Убил их «голос моря»:» инфразвуковые волны, предшествующие урагану, и при частоте 7 герц вызывающие остановку сердца.

Из дневника Андрея Апухтина

Остров Равенуи. 20 августа

Я люблю бывать в гостях у капитана Леха. На стук обычно откликается приветливый голос: «Прошу!» В свободные часы «морской патриарх» восседал на кожаном диване по-турецки, как какой-нибудь йог, и на маленьком столике рядом дымилась чашечка кофе и лежала раскрытая книга — русская или на родном егопольском языке, нередко иностранная. Целую стенку в каюте занимали полки с книгами на шести языках (Лех Казимирович в совершенстве владел английским, немецким, французским и испанским языками). Здесь были труды по различным отраслям океанологии, лоции, морские справочники, много старинных редких книг, вроде «Истории кораблекрушений» Дункена или «Путешествий» Яна Стрейса, этого голландского Синдбада-морехода XVII века. Капитан Лех не чурался и беллетристики — на корешках можно было прочесть имена Марриэтта, Джека Лондона, Мелвилла и любимого автора Леха Казимировича — Джозефа Конрада, капитана дальнего плавания, поляка по национальности, ставшего классиком английской литературы. «Морской волк», «Белый кит», «Тайфун», «Лорд Джим» — в книгах этих, как в огромных тропических раковинах, звучал вечный шум моря.

Вообще знания капитана Леха во всем, что касалось моря, поражали своей обширностью. В сочетании с прекрасно сохранившейся памятью это снискало ему прозвище «БМЭ», то есть «Большая Морская Энциклопедия».

Меня заинтересовал вопрос: почему ураганам присваивают женские имена? Перевернув кучу литературы, я так и не нашел ответа и решил обратиться к капитану Леху.

— Я думаю, — сказал он с лукавой усмешкой, — что ураганам присваивают женские имена из-за одинаковой степени свирепости.

Поняв, что шутка дошла, он продолжал уже серьезно:

— Метеорологи уже давно ломали голову над надежной системой предупреждения о надвигающейся беде. Прежде всего каждый ураган следовало «окрестить», дать имя собственное, так как порой одновременно возникает несколько ураганов. Сначала решили называть их именами святых по святцам, по церковному календарю. Но тут получались всяческие курьезы. Потом пробовали обозначать их буквами английского и греческого алфавитов, мифологическими именами, названиями животных, географическими терминами. В конце концов сошлись на том, что лучше всего здесь подойдут имена людей. Остановились на легко запоминающихся женских именах. Заблаговременно составлялся список таких имен в алфавитном порядке и с некоторым запасом.

Список имен тайфунов и циклонов на конец 1978 и начало 1979 года открыла Анжелла. Затем последовали: Элинор, потом Люси и Джульетта.

Но это я так, к случаю, рассказываю. А сегодня капитан Лех встретил меня вопросом:

— Как поглянулись вам «охотники за тайфунами»?

— Бравые ребята, — отвечал я. — И смелые.

— Да, уж этого у них не отнимешь. Славная компания!

Я стал расспрашивать капитана о том, что происходило на «Академике» в наше отсутствие.

— Волновались, конечно, — лаконично отозвался Лех Казимирович. — Но ведь знали мы, что с вами Евгений Максимович, а этот человек ни в огне не горит, ни в океане не тонет. Много возни было с Искрой Демидовной — чуть богу душу не отдала! Еле в чувство привели…

— Неужели?

— Да разве вы не замечали, что она влюблена в Евгения Максимовича…

— Да ведь он ей в отцы годится!

— Женскому сердцу не продиктуешь. Кстати, заметили вы эту эффектную красотку? Ведь она на Евгения Максимовича смотрела… Отчаянная, говорят, женщина… Вот добрая пара была бы нашему шефу. Да, впрочем, что толковать — он больше никогда не женится. Это человек верный и память о Людмиле Константиновне не променяет ни на какую африканскую раскрасавицу…

В дверь постучали.

— Прошу, — крикнул Лех Казимирович.

Вошел Кудояров с радиограммой, только что переданной с «ОКО». Гуржей и Дружилов сообщали, что где-то в районе Маркизских островов зародился циклон огромной мощности. Первоначальная скорость движения очень прихотливая. При направлении на восток новый циклон может обрушиться на острова Океании через сутки.

Новорожденный циклон получил имя «Ева».