Просторный кабинет Кудоярова в Институте тайфунологии в Ленинграде. Одну стену целиком занимает карта океанов, калейдоскопически пестрая от множества покрывающих ее условных значков: глубины, температуры, теплые и холодные течения. Цветными флажками отмечены пункты только что народившихся ураганов и, как на военной карте, красными стрелками пути их наступления на сушу.

Посредине кабинета стол, на котором помещен рельефный макет дна Тихого, Атлантического и Индийского океанов. У другой стены стеллажи, забитые справочниками, альбомами, брошюрами и журналами.

У письменного стола друг против друга в глубоких кожаных креслах сидят Кудояров и Апухтин. Евгений Максимович все тот же, только чуть-чуть прибавилось седины в висках, а бронзовый тропический загар не сошел до сих пор. Не изменился и Апухтин, все такой же подтянутый, сияющий, как новый полтинник, все так же аккуратно подстрижена его боцманская бородка.

Безмятежная тишина, даже гул улицы не доходит сюда через двойные рамы огромного окна. Кажется, что все оставшееся за плечами собеседников нисколько не отразилось на них. Но это не так. До конца дней останутся в их памяти плен на «Королеве» и в колонии «нибелунгов», и сцены бегства сквозь ураган, и мистерия под звездами… И, конечно же, поединок с «Евой». Сейчас все это, как сон.

— Ну, вот, — говорит Кудояров, раскуривая трубку, — теперь вы у нас заправский тайфунолог! И посвящение прошли, и боевое крещение получили под крылышком свирепой «Евы»… Ведь страшновато было, а?

— Страшно и… любопытно, — признается Апухтин. — По совести говоря, не хотел бы вторично попасть в такую заваруху…

— А книжка будет?

— Будет, Евгений Максимович. Уже пишется. И название вы мне сейчас подсказали.

— Но не хотелось бы, чтобы это был просто приключенческий роман, хотя тут приключений хватило бы на три тома. Вспомните «Вызов демонам» Кирилла Андреевича Румянцева. Борьба с демонами за гидрокосмос нашей планеты только начинается…

Кудояров встал и подошел к карте океанов.

— Первый этап битвы со стихией благодаря открытию профессора Румянцева завершился успешно. Это большая победа.

— Но это не все, — продолжал Кудояров. — Над гидросферой Земли нависла угроза номер один. Океан понемногу становится всемирной свалкой мусора. Он такой большой!… И человек, не задумываясь, бросает за борт все, что ему не нужно. Обрывки сети, ящики, бутылки, полиэтиленовые пакеты, старую обувь все это мог создать только человек и только он мог выбросить в волны. Но и океан не может вобрать все отбросы и многое возвращает, не желая принять. Это хорошо знают люди, живущие у берега моря. А загрязнение океана нефтью и другими веществами мбжет привести к уничтожению фитопланктона, который по мнению многих ученых является главным источником кислорода на земле. Ныне в океан выливается около миллиона тонн нефти в год. Прежде земля не знала ДДТ, это творение человека. Теперь десятки тысяч тонн этого химиката попадает в моря и океаны, и сейчас его находят во льдах, в рыбах и молюсках, в пингвинах и белых медведях. Хуже того, в последние годы США взяли в обычай затапливать в Тихом океане радиоактивные отходы и контейнеры с отравляющими веществами. Эти сверхопасные продукты, предназначенные для химической войны, но почему-либо забракованные, не стали от этого менее опасными и не утратили своей огромной смертоносной силы для всего живого.

— Мне известно об этом, — сказал Апухтин. — Когда появились в печати первые разоблачения, то американские руководители заявляли, что-де эти ужасные «гостинцы» затопляются на очень больших глубинах и в особо прочных контейнерах. Но никакие супербетонные контейнеры не могут противостоять чудовищным давлениям на глубинах порядка шести-десяти километров. А вообще картина получается весьма мрачная…

— Завтра будет еще хуже, если человечество не возьмет решительно Мировой Океан под свою защиту, — продолжал Кудояров. — А теперь об угрозе номер два. Давно уже перестал быть секретом «Проект Атлантик» — программа строительства подводных баз у восточного берега Флориды, так же как и размещение на дне морей и океанов новой системы глобальной наддонной разведки. Тут уж оснащение ядерным оружием подразумевается само собой. Не знаю, как все эти «сверхсекретные» проекты выглядят на бумаге, но есть не оставляющие сомнений сведения о том, что в некоторых стратегически важных пунктах Мирового Океана уже ведется загадочное строительство каких-то подводных сооружений. Эти сведения мы получили от «ОКО», который снабжен прибором для глубинного видения. Его лазерный взор проник в недра гидрокосмоса…

Кудояров сделал Апухтину знак подойти к карте.

— И обнаружил здесь… здесь… и здесь, — и Кудояров указал на черные крестики на карте, разбросанные по голубому полю Тихого, Индийского и Атлантического океанов, — явные признаки подводных работ крупного масштаба.

— Чья это инициатива? — поинтересовался журналист. Кудояров вернулся к столу.

— Могу доверительно познакомить вас с письмом Лейфа Альстада. Вот и фотографии, принятые с «ОКО».

— Черт возьми, — только и мог произнести Апухтин.

— Сейчас этот вопрос изучается в правительстве. Ведь тут беспрецедентное нарушение международных договоров о неразмещении ядерного оружия на дне морей и океанов. Мы, конечно, не можем оставаться здесь в позиции стороннего наблюдателя. Нацисты нацистами, а и Пентагон причастен к этим дьявольским предприятиям. А к чему я все это привожу, Андрей Сергеевич? — говорил Кудояров. — К тому, что эти проблемы должны стать, как выражаются люди искусства, «сверхзадачей» вашей книги. Океаны не должны умереть, это долг совести всех честных разумных людей на земном шаре. Недра океанов не должны превратиться в зоны термоядерных катастроф. По-моему, ясно формулирую, не так ли?

— Да, да! — согласился Апухтин. — Я учитываю ваши советы, Евгений Максимович. И думаю, что вы даете правильное направление моей работе. Спасибо вам. Но чтобы успешно завершить книгу, мне необходима ваша помощь в одном деле.

— С удовольствием. Что именно?

— Мне нужно встретиться с профессором Румянцевым.

Кудояров снова раскурил трубку и помолчал.

— Это невозможно, — наконец вымолвил он.

— Почему? Профессор в отъезде?

— Нет.

— Он болен?

— Нет.

— Он так занят, что не может уделить мне полчаса?

— Нет.

— Так почему «же? Почему?

Кудояров попыхтел трубкой, ладонью разогнал облако душистого медового дыма.

— По той простой причине, Андрей Сергеевич, что профессора Кирилла Андреевича Румянцева не существует, — спокойно сказал Кудояров.

— Как так??! — обомлел Апухтин, не веря своим ушам.

— Да так, очень просто. Нет его, хоть стучитесь во все двери.

— Вы меня мистифицируете, Ейгений Максимович! А книги Румянцева — «Вызов демонам», «Дума об океане»?

— Книги есть, а профессора Румянцева физически нет. Я сейчас вам объясню эту загадку. Один товарищ, весьма компетентный в вопросах науки, академик Александр Леонидович Яншин, говоря о роли ученого в современном обществе, справедливо заметил: «Времена Фаустов миновали». И пояснил… В наше время количество научной информации нарастает, как лавина. Никакая одиночная, самая ученая голова, несмотря на всю глубину мысли и Дарования, не в силах охватить полностью имеющуюся информацию. В этих условиях один ученый может быть хорошим специалистом только в какой-то узкой области. Потому новое обобщение научного материала, а также крупные открытия и исследования, имеющие принципиальное значение для дальнейшего развития науки, могут быть сделаны только хорошо организованными и целенаправленными коллективами.

— Начинаю понимать, — сказал Апухтин.

— В одном болгарском журнале, — неторопливо продолжал Кудояров, — я видел остроумную карикатуру: «Памятник изобретателю прежде и теперь». На первом рисунке изображен изобретатель прежде. Год 1895-й. Гордый одиночка стоит на высоком пьедестале, вдохновенно подняв очи к небу и прижимая к груди чертеж, свернутый трубкой. На втором рисунке — изобретатель сегодня. Год 1975-й. Тут нарисована целая куча людей. Они, как на групповых снимках, какие делаются в каком-нибудь доме отдыха: одни стоят, другие сидят, третьи возлежат у них в ногах. Вы, кстати, слыхали что нибудь о Николя Бурбаки?

— Слышал, — сказал Апухтин. — Его называют «математическим феноменом XX века».

— Бурбаки действительно существовал. Это была очень оригинальная фигура: французский генерал XIX века Шарль-Дени-Сотэ Бурбаки, неудачливый претендент на греческий престол. Но к математике он не имел отношения. Не берусь объяснить, почему группа французских математиков избрала его фамилию своим псевдонимом. Все они очень сильные, творчески работающие ученые — восемнадцать человек. Результат их трудов — всемирно известная «Энциклопедия математики» в тридцати томах.

— Но какое отношение он имеет к профессору Румянцеву? осведомился Апухтин.

— Наш Румянцев тоже, так сказать, синтетическая личность, — пояснил Кудояров. — Дело, как нередко бывает в серьезных случаях, — началось с пустяков. Несколько лет назад купил я дачу. Принадлежала она двум хозяевам — архитектору и начальнику снабжения одного крупного предприятия. Надо отдать им честьстроили ее они собственными руками. И в результате этого удачного симбиоза появилось двухэтажное деревянное сооружение в псевдорусском, ерническом стиле с витыми колонками, петушками на крыше, резьбой и прочими затеями. Впрочем, купил я этот дворец отдыха отнюдь не ради экзотики, а потому, что стоял он в сосновом бору, а местность сочетала в себе три основных красоты русского ландшафта — лес, реку и поле. И вот в дни уик-энда собирались в моем тереме-теремке мои друзья и коллеги, числом тринадцать, ученый народ самых разных профилей, люди нестарые, талантливые искатели. Привлекала их, прежде всего, отличная рыбалка. В эту «чертову дюжину» входил ваш покорный слуга, три академика, четыре доктора технических наук, четыре профессора ленинградских вузов. С утра, после завтрака, прогулка по бору, разговоры на животрепещущие научные темы, после обеда рыбалка. А вечером опять споры, споры, споры… Нас особенно интересовали вопросы океанологии и некоторые физические проблемы, в особенности «безумная» идея об антиэнергии, выдвинутая в нашем кругу известным специалистом по морской метеорологии Иванцовым. Могу назвать вам дату рождения профессора Румянцева — июль 1974 года. Сначала этот псевдоним был нам удобен потому, что тут было действительно соборное творчество, и в книгах профессора Румянцева, не столько чисто научных, сколько научно-популярных и публицистических — сейчас даже трудно определить, что в них от Кудоярова, что от Иванцова, что от академика Боярчука. Потом мы стали предвидеть, — это уже когда родился проект «Перехватчика ураганов», — что профессор Румянцев может стать предметом посягательств со стороны, и потому продолжали мистификацию.

— Но вы разрешите мне раскрыть инкогнито профессора Румянцева в моей книге?

— Да, пожалуй, уже пора, — согласился Кудояров, подумав. — Я посоветуюсь с коллегами, но думаю, что сделать это придется.

Так решилась судьба мифа о великом ученом профессоре Румянцеве.

* * *

Книгу свою Апухтин посвятил Кудоярову. Она заканчивалась фразой: «Время Фаустов миновало. Да здравствует профессор Румянцев!»