Собираться вместе

В: Что такое гармонизация общины методом, который называется "Собираться вместе"?

О: Ядром видимого аспекта, называемого «суфизмом», является группа людей: все ее участники собираются вместе для занятий, предписанных им их учителем.

Это необходимо для реализации, приходящей от бытия суфия. Эта группа может называться общиной, объединением, собранием. Неважно как она называется, важно увидеть, как каждая форма человеческих исканий, которая впоследствии становится системой, «религией», или предприятием какого-либо рода, исходно основывается на этом собирании вместе. Часто ее называют словом Jam — собираться вместе, произносится же оно как бы в рифму со словом "гам".

Собрания для богослужения, всевозможная совместная работа, учение в группах — все они производные от этого основного фактора и, обычно, в выхолощенном виде.

Именно суфии, настоящие суфии, — хранители исходных средств для работы в Jam. С течением времени, в обычных общинах, где нет специальных хранителей, действие такого собирания вместе становится все менее эффективным, все более и более формализованным или весьма общим, пока Jam и вовсе не исчезает. То, что приходит на его место, является либо социальной «объединенностью», либо эмоциональным энтузиазмом, либо обусловленным рефлексом быть в коллективе.

Никакие более высокие достижения невозможны для человека до тех пор, пока обстоятельства этого собирания вместе не будут правильными: пока оно не станет объединением, включающим подходящих людей, в правильное время и в правильном месте. Нетерпение, невежество, сентиментальность, интеллектуализм заставляют людей преобразовывать истинную "Jam" ситуацию до тех пор, пока она не становится чем-то иным.

Это важное знание всегда существовало, и продолжает существовать, в человечестве. Однако, пока люди способны видеть лишь бесчисленные формы вырожденного "Jam" — которые они принимают или отвергают в соответствии с тем, кажутся ли они им привлекательными, заслуживающими доверия или "истинными", — поверхностное и, вообще, популяризированное мышление затмевает реальное действие такого собирания вместе.

Часто бывает невозможным реформировать деградировавшую общину собирающихся вместе. Только разрушив старые привычные шаблоны и заново объединив тех, кто реально может быть сгармонизирован, возможно ее возродить. Это может породить совершенно иную внешнюю форму цельного усилия, возможно, неприемлемую, для тех, кто привык к ложной ситуации. Отбор участников на основе их способностей, а не их предполагаемой важности, всегда вызывает недовольство у утративших способность к адаптации. Такая потеря гибкости, в свою очередь, является неотъемлемой характерной чертой людей и групп, действующих по автоматическим шаблонам и нуждающихся в возрождении.

Установлено, что правильные общины и организации «стопорятся» и у них развиваются специфические черты, отличные от тех, что были в начале. Такое возможно либо из-за господства нежелательных характерных черт у участников, либо из-за существования широко распространенной среди людей и групп тенденции: пытаться стабилизироваться, используя ближайшую доступную организацию, независимо от того, дает ли такой вид стабилизации выгод больше, чем потерь.

Это главная постоянная причина для периодического проявления живущих учителей. Только они одни могут восстановить гармонию и равновесие в кругах и индивидуумах, которые пожертвовали этим в поиске непрерывности и обретения уверенности в надежде на стабилизацию.

Если бы можно было достичь цели систематизированным способом, то средства для этого были бы давным-давно сформулированы и записаны: подобно тому, как записаны и применяются в физике и прикладных науках законы обычной материальной устойчивости и взаимодействия.

Реакция публики на усилия реального учителя восстановить равновесие организации всегда предсказуема. Это будут: отчаяние, смятение, желание стимулов, страх того, что что-то может быть отобрано, непринятие, и желание принять для того, чтобы извлечь выгоду из "новой фазы".

КОРАБЛЬ ВО ВРЕМЯ ШТОРМА

Мулла Насреддин возразил капитану корабля, приказавшему срочно убрать паруса, сказав: «Вы что, не видите, ведь опасность на уровне моря!»

Учитель, как бы он ни сожалел об этом, не может избежать необходимости говорить, что он — тот, кто обладает техническим знанием, кто решает чему уделить внимание, корпусу или парусам.

Если он успокоит «муллу», обвязав корпус канатом, то корабль, возможно, никогда не достигнет порта: то есть мулла может погибнуть во время шторма в состоянии полнейшего спокойствия, уверенный, что все его желания исполнены.

Есть два вида общин: к первому относятся те общины, что созданы и поддерживаются, говоря современным языком, идеологической обработкой; ко второму — те, что собраны и сгармонизированы тем, что начали работать с правильными материалами и правильным знанием.

Что касается понимания более тонких возможностей группы и более тонкой ее настройки, то имеется аналогия этой ситуации в пояснении Руми различия между разными уровнями восприятия религии. В Fihi ma Fihi он говорит:

Некоторые совсем еще дети на Пути, они пьют молоко Корана, его буквальный смысл. Достигшие зрелости обладают особым восприятием и другим пониманием относительно того, что является внутренним смыслом Корана.

Сокрытие недостатков

В: В английском переводе AWARIF EL MAARIF, суфийского учебного руководства, я встретил утверждение о том, что ученику следует скрывать недостатки его учителя. Как может человек быть учителем, если у него есть недостатки?

О: Вопрос можно было бы поставить почти наоборот: как учитель может быть человеком, если у него нет недостатков? Однако, отвечая на ваш вопрос, более правильно и, вероятно, полезнее будет указать на тот факт, что, если некто — ученик, то это означает, что он, возможно, считает некоторые непонятные ему действия его учителя недостатками. Это вопрос понимания.

Если ученик воображает, что что-то сказанное или сделанное его учителем — неправильно, тогда как на самом деле это не так, и публично настаивает на том, что его учитель имеет недостатки, последствия будут нежелательны для каждого.

Известно, что как-то Марк Твен рассказал, что в юности считал своего отца невеждой. Каково же было его удивление, когда повзрослев, он обнаружил, сколь многому сумел научиться старый человек всего за несколько лет. Предположим теперь, что в промежутке между этими двумя наблюдениями, он огласил бы тот «факт», что его отец — невежда, каковы были бы последствия?

Однако, прежде всего, это утверждение является напоминанием, что первостепенна необходимость понимания.

Кроме того, вам следует знать, что суфии всегда утверждали:

что бы ни пришло в эту "обитель распада" — наш мир — оно должно нести на себе печать его несовершенства.

Газали, один из величайших суфиев, сказал в 12-м столетии:

«Учащемуся следует знать, что из ошибок своего учителя, даже если тот делает ошибки, он получает больше, чем из своей правоты, даже если он прав». Каждому, интересующемуся суфизмом, следует серьезно поразмыслить над этим утверждением.

Святые и герои

В: Вы говорите о «героях» и «святых». Как используются эти термины?

О: Герой это тот, кто готов пожертвовать всем ради ценностей, признанных его общиной жизненно важными. Они считаются жизненно важными при любых обстоятельствах, потому что за ними закрепилась определенная форма оценки, и определенная форма принятия «утвердила» их в менталитете людей общины. Короче, они вовсе не обязательно являются истинами, но определенно — договорными принципами.

С другой стороны, святой это тот, кто старается ради того, что должно быть сделано, а не того, что, как предполагается, должно быть сделано. Его источник знания о том, что должно быть сделано, фактический (реальное знание, не предположение).

Те религиозные люди, которые жертвуют собой в силу их эмоционально обусловленной приверженности какой-то доктрине, возможно, герои, но не святые. Те герои, которые жертвуют собой в силу реального знания, хотя оно может выглядеть логическим или интеллектуальным знанием, на самом деле, святые в том смысле, как используют это слово суфии.

Люди склонны подражать «героическим» чертам героев, а также тех, кого они признают святыми, просто потому, что публика, будучи склонной к обусловливанию и эмоциональному возбуждению, может распознать "социальную жертву" из области героизма, но, в общем случае, — не "сущностную жертву", относящуюся к сфере святости. Слово святость, в суфийском употреблении, обозначает объективное знание, а не чудеса или репутацию святости.

Скажем так: если человек погибает, потому что таким образом он сохранит жизни других людей, и ситуация очевидна (враг на пороге), его назовут героем, даже святым, а может и тем и другим. Но если он погибает или не погибает, принося жертву, которую не всегда понимают его собратья, так как они недостаточно внимательны для восприятия, он, возможно, святой. Они могут канонизировать его или не канонизировать, что зависит не от их восприятия его святости, а от их мнения о его святости и героизме, что совершенно иное дело.

Наш мулла Насреддин в одном из своих похождений совершенно ясно показывает, как люди стремятся действовать «героически» и… ничему не учатся — давая, однако, разумные пояснения ситуации так, чтобы удовлетворить свое желание оставаться на высоте положения. Для непредвзятого наблюдателя результат смешон, тогда как он может оставаться «логичным» для всякого, кто принимает предположения, якобы вызвавшие само действие.

Как-то Насреддина пригласили к одному вельможе и там предложили прокатиться на лошади.

ЛОШАДИ И УЛОВКИ

Как только лошадь подвели к Насреддину, он вставил правую ногу в левое стремя, взлетел в седло и… оказался лицом к ее хвосту.

«Может быть вам непривычна посадка джентльмена», — фыркнул аристократ.

«Отнюдь, — сказал Насреддин. — Я, со своей стороны, предпочитаю думать, что прекрасно вижу уловки людей, пытающихся подсунуть мне лошадь задом наперед».

Уровни служения

В: Я слышал о «трех уровнях состояния служения». Что это означает? Как это согласуется с мудростью, и как раскаяние согласуется с мудростью и служением?

О: 1. Структурный уровень: человек работает, получает деньги, его работодатель извлекает выгоду, продавая продукты его труда.

2. Психологический уровень: «А» служит, служение делает его счастливым. «В» и/или организация получают пользу от материального или эмоционального продукта служения "А".

3. Более высокий уровень: «А» служит, добивается заслуг, избегает потреблять их в форме самоудовлетворения или требования внимания. «В» (или организация) получает пользу от его прогресса и возвращает обратно эту прибыль в свое учение.

В: Но как человек может достичь такого баланса, чтобы получать ровно столько — и не более — самоудовлетворения от стадии служения, чтобы иметь «накопления» от конструктивного служения, которые в будущем были бы ему полезны?

О: Есть пять необходимых условий, которые делают это возможным:

1. Человек должен быть в состоянии допустить, что вышеприведенный анализ правильный.

2. Он должен ознакомиться с этим доводом, памятуя, что в его голове уже укоренились весьма поверхностные представления об анализе ситуаций и природе служения.

3. Он должен осознать, что просто предположение, что он понимает предшествующее, является прелюдией к тому, чтобы его забыть.

4. Ему необходимо пройти через специальные упражнения, что даст ему возможность думать новым способом столь же последовательно как и тем, обычным, который сейчас привычен для него.

5. Ему придется проверять себя на предмет, не ждет ли он от своих занятий или от жизни слишком многого, в смысле немедленной отдачи, и, следовательно, не поглощает ли ценный материал переживаний в качестве эмоциональных стимулов для смягчения напряжений, вызываемых беспорядочными ожиданиями.

Что касается мудрости и раскаяния, важно заметить, что теологическое мышление предполагает, что религиозные люди раскаиваются для того, чтобы поиметь Божественную мудрость или одобрение.

Но если вы осознаете, что многочисленные суфийские авторитеты доказали вечность суфизма, то увидите, что есть стадия и помимо современных религиозных рамок. Другими словами, суфии утверждают, что еще до религии к человеку должны придти здравый смысл и понимание. Все иное будет механическим или эмоциональным с недостаточной глубиной понимания.

Имеется большое количество материалов, где это доказано, так что мы просто приведем здесь один значительный пример. Абу-Наср Сарадж, в его важной работе Kitab al-Luma, сказав, что суфизм происходит от эры, предшествующей современной эре, эре ислама, объясняет, что, частично, мудрость приходит из раскаяния. Раскаяние для Избранных, мистиков, — это раскаяние в том, что они забывают о Боге. Но для учеников, учащихся, через их раскаяние в недостатках приходит мудрость. До начала религиозной жизни и прихода понимания, должна быть проработана масса психологических блоков, являющихся причиной недостатков. Состояние служения, о котором вы спрашиваете, включает действия, разрушающие эти блоки, большая часть из которых касается самофиксации.

Вопрос о допустимой мере личных стимулов обсуждается в шестой книге Bostan Саади в незабываемом отрывке, благодаря которому это можно удерживать в уме. Однажды одному просветленному человеку королем Хотана был пожалован шелковый шарф. От удовольствия человек расцвел подобно цветку, но сказал, поцеловав руку королю: «Какое благо уважение шаха Хотана — однако, сколь лучше собственная [суфийская] мантия!»

Я нахожу этот пример интересным, ибо он показывает право на необходимую степень эмоциональных стимулов во время поддержания относительной важности другой стороны жизни. Этот принцип редко отмечается в теологической литературе, где все вещи этого мира довольно часто отвергаются безотносительно необходимости определенных стимулов со стороны окружения.

Ритуалы и практика

В: Мне рассказывали, что вы сказали, что не всегда стоит обсуждать со спрашивающими статус и ценность культовых ритуалов и процедур. Почему?

О: Эти вопросы имеет смысл обсуждать лишь с теми, кто обладает необходимой базовой информацией о культовом поведении и человеческих группах. Она, конечно, имеется даже в популярных изданиях социологических и психологических материалов.

Время тратится впустую, если приходится объяснять элементарные идеи людям, которые пришли за более сложными идеями.

Полезные материалы возможно передавать лишь тому, кто уже взял на себя труд ознакомиться с тем, что известно, скажем, в вопросе о социальном характере культовых объединений.

Так как людей, действительно взявших на себя этот труд, довольно много, и они желают более глубокой информации и обсуждений, было бы несправедливо за их счет решать задачу элементарного образования, которое легко получить из имеющейся в массовом обращении литературы.

Леность и никчемность — приходить за подобной информацией к людям, пытающимся делать более глубокие вещи. Для людей, пытающихся учить, абсурдное невежество воображать, что они могут обучать любого и убеждать других верить в это.

Если кандидат в ученики не выучил первые шаги, а это он мог легко сделать по имеющимся готовым материалам о формировании культов, где описываются недостатки и воображения, связанные с культами, есть ли основание предполагать, что он будет в состоянии — или согласен — учиться последующим шагам? Такие отношения не работают ни в какой другой сфере, и мне неизвестно ни одного доказательства, указывающего на то, что они работают в нашей сфере.

Люди, которые охотно изучают самостоятельно то, что они могут изучать на более низком уровне, тем самым дают доказательство своей готовности учиться большему. Если бы мы имели доказательство обратного, ну не глупцами были бы мы, пытаясь их учить?

ЦЕНА ПЕРВОГО УРОКА

Стоит вспомнить ту историю о Насреддине, где он захотел научиться играть на музыкальном инструменте. Плата была такова: за первый урок — пять серебряных монет, за второй и последующие по три. «Прекрасно, — сказал мулла. — Начнем со второго урока».

Люди говорят и думают до бесконечности о том, что ритуалы и практики дают им или чего они не дают им. Но имеют ли они квалификацию, чтобы оценивать такие предметы?

В Fihi ma Fihi Руми приводит нам впечатляющий отрывок, где напоминает о том, как некто готов был в темноте обнять колонну, спутав ее с предметом своей любви. Он думал, в тот момент, что это любовные переживания. Но чем это было в действительности?

Человек, продолжает он, во сне может иметь много ярких переживаний, которые приносят ему огромное горе. Когда же он просыпается и понимает, что это был сон, то тут же забывает о всех своих горестях, хотя за несколько мгновений до того, они были весьма реальны для него. Впоследствии у него опять может быть аналогичный сон с возвратом всех тягостных переживаний. В спящем состоянии он не помнит, что это был сон, поэтому, временно, сон становится для него "реальностью".

Присутствовать

если вы полагаете, что механическая регулярность в занятиях или физическое присутствие являются основой для более высокого знания, вы путаете их с чем-то иным. И это иное есть либо отголосок школьных дней, когда вы учились посредством повторения, либо бездумное предположение, основанное на вашем личном имитаторском опыте.

Осознайте это и удовлетворяйте ваши аппетиты внимание-требования и поиска комфортного состояния отдельно от ваших занятий, либо примите все, что может предложить вам Учение.

В последнем случае вам придется следовать курсу, продиктованному его обстоятельствами и формируемому не сентиментальностью, а эффективностью.

Это является истинным отличительным знаком между развлечением и подлинным стремлением, которое, как правило, предшествует проявлению способности учиться.

Физическое присутствие не всегда является реальным присутствием.

Механическое выполнение действий и опора на мантры-лозунги и объекты тотемического характера — вот что фактически делают многие, воображая при этом, что следуют учению, — суть формы привязанности к объектам или к тому, что им равнозначно. Конечно, поддерживать подлинное стремление трудно, и причиной скатывания людей ("птиц" в классическом произведении Фаридуддина Аттара Mantic al-Tair, "Совет Птиц") на обочину является их жажда привязанности.

Даже разум, как напоминает нам Атгар в этой книге, не может помочь — помогает только то, что суфии называют Любовью; но она, сама по себе, является любовью к чему-то, к чему нельзя привязаться тем же образом, что и к человеку или к привычному понятию. Многие суфийские техники, выполняемые в соответствии с правильными указаниями, направлены на устранение этой механической склонности и пробуждению способности привязываться к Реальному.

Присутствовать физически, искать систему и определенную знакомую регулярность в учебе — это происходит от автоматизированного мышления. Требовать этого, потому что к этому имеется пристрастие, вряд ли конструктивно.

В: Однако [сказал кто-то], во всех известных мне формах учебы есть регулярность и организованность, некая система, которой твердо придерживаются. И неудивительно, что люди ищут систему и, вполне естественно, если ее не находят, то прекращают интересоваться.

О: Позвольте мне, перед тем, как ответить, задать вопрос вам, что поможет мне прояснить ситуацию. Вопрос такой: «Если существует формула подхода к учебе, записанная, скажем, семьсот лет назад и обнаруживаемая в книгах, непрерывно публикуемых с тех пор и практикуемая миллионами, то посчитаете ли вы нерадивым себя, если не знаете о ней и задаете вопросы о том, как найти такую формулу, или же сочтете более ответственными за это людей, связанных с этой учебой?»

[Спросивший ответил]: Если ответ на заданный мною вопрос имеется сейчас на моем родном языке и находится в обычной книге на эту тему (ибо полагаю, что прочитал все книги из этой области), то признаю ответственным себя, а не вас или других, подобных вам.

О: [Продолжает]. Прекрасно. Итак, вы читали выполненный профессором Арберри в 1961 г. перевод книги Руми Fihi ma Fihi, написанной в тринадцатом столетии, с издания профессора Фурузанфара 1952 г., опубликованный в Англии? [Спрашивающий]: Да.

О; [Продолжает]. Что ж, давайте откроем эту книгу. На шестидесятой странице Руми сравнивает путешествия по морю и по суше и устанавливает разницу между ними, не так ли? Он поясняет, что тогда как ориентиры — я назову их знакомой системой — идущему по суше видимы, эквивалентные стадии путешествующему морем не видимы тем же способом, не помечены. Они известны капитану. Капитан корабля знает их, но ходокам по суше о них не рассказано, ибо они не в состоянии понимать. Можно ли в таком случае сказать, что там нет системы, или что она не проводится в жизнь? Конечно, нет. Теперь вы видите, что просите рецепт приготовления джема по методу, которым выращивают пшеницу?

[Спрашивающий]: Да, действительно. Я могу лишь сказать, что не привык думать таким образом, не привык к подобному подходу… Очевидно, мне необходимо овладеть более гибкой точкой зрения на эти материалы.

Путь в суфизм

В: Нельзя ли сделать несколько замечаний о современном характере восприимчивости человека к суфийским идеям, как это видится с точки зрения суфиев?

О: Метафизики в не меньшей степени, чем специалисты по маркетингу, отслеживают состояние и восприимчивость ума тех, с кем они пытаются общаться.

Главное отличие между деятельностью, скажем, социологов и таких же специалистов из сферы духовного состоит в том, что результаты работы последних широко не публикуются, не рекламируются и не используются в научных трудах. Их используют для обеспечения подтверждающим материалом учащихся, которые в ином случае сочли бы невозможным доверять фактам относительно человечества.

Каким фактам? Вот несколько примеров:

Вы можете иметь чему обучать и все же быть не в состоянии обучать, потому что те люди, кто «жаждет учиться этому», эффективно препятствуют себе в учебе и в то же самое время заявляют, что они «жаждут учиться этому» или «не могут понимать». Неосознанно такие люди полагают, что если они так заявляют, вы будете уделять им внимание. Таким способом они получают ваше внимание (или надеются получить). В любом другом случае они могли бы его потерять.

Конечно, если вы попытаетесь указать им на это, то увидите, что ответом — опять-таки препятствующим развитию — будет «этот человек оправдывается» или «он ошибается».

По этой причине, традиционно принято ограничивать обучение небольшими группами, состоящими из тех, кто действительно подготовлен учиться.

Если вы скажете или напишете в таком же духе, то определенная часть претендующих быть избранными обвинит вас в нечувствительности или даже в том, что вы вовсе не обучаете метафизике. И это потому, что они приучены верить в то, что настоящее обучение является чем-то таким, что они сами мгновенно распознают.

В настоящих эзотерических группах почти ежедневно можно видеть подтверждение тому, как легко утвердиться в качестве "истинного метафизика" в глазах самозваных учеников высшему мышлению. Что для этого надо делать? Заставлять их чувствовать эмоциональное возбуждение, ни больше ни меньше. Все, что для этого надо — убедиться, что вы используете «духовную», по их мнению, терминологию.

Но скажите это или опубликуйте, и вас, по всей вероятности, мгновенно обвинят в поверхностности, в непонимании "реальных ценностей" и т. д.

Неудивительно, что многие здравомыслящие люди вообще не будут иметь дела с людьми, известными своей "духовностью".

Немногие организованные общины и движения доктринального характера понимают, что они обитают в гетто, и этот факт никогда не был широко известен. Имеется жесткая избирательность в идеях, которая чересчур часто присуща «систематическому» подходу к высшему развитию человека и которая делает невозможным помочь человеку возвыситься. В течение тысячелетий изобретались и применялись методы, чтобы выскользнуть из этой ситуации. Внешне эти методы столь отличны от знакомой атмосферы, фразеологии, ритуалов и форм «метафизики», что ни один из двадцати самозваных искателей истины не распознает их.

Но скажите это, напишите или попытайтесь передать, и вас часто будут осмеивать, обвинять в раздувании тайны или в избегании "существенной тайны" — во всем, что приходит в голову несостоявшемуся человеку.

Если вы попытаетесь засвидетельствовать это прямо, описав барьеры, ловушки, непонимания и ограничивающие факторы, вас кругом будут считать, по меньшей мере, нытиком.

Вот некоторые характерные черты сегодняшней ситуации, говорящие о чрезвычайной затрудненности прогресса.

Отчасти, дефект находится в культурной инфраструктуре. Имеет место обширная нехватка настоящего высшего опыта, отличного от воображаемого опыта, а также серьезная нехватка подходящей информации об областях высшей учебы, которые и обычно не известны, и не воспроизводятся в книгах. Как следствие этого, любой современный учитель обнаружит, что подобен профессору университета, пришедшему в аудиторию читать лекцию по ядерной физике и увидевшему, что его студенты еще не умеют решать линейные уравнения.

Упомяните об этом и, будьте уверены, вас обвинят в манерности.

Попытайтесь исправить эту репутацию, и у вас наступят тяжелые времена.

Возможно, вам придется общаться с людьми буквально годы, прежде чем в их умы проникнет тот факт, что вы не монстр, не махатма, а человек, пытающийся прежде всего обучить их основным приемам их собственного возможного учебного процесса, которыми им следовало овладеть годами раньше. Именно эти приемы должны передаваться учителем "средней ступени", который подводит к традиционному учению.

Возьмем другой пример. Примитивное мышление твердо рассчитывает на регулярность, ритм и подбадривание. В наше время это закрепилось как атавизм, поддерживающий в людях веру, что их должно обучать в определенное время (предпочтительно, в одно и то же время дня или недели) в одной и той же обстановке, одним и тем же способом. Скажите им, что это уровень детей и, возможно, они примут это некоторым образом, но, на деле, будут склонны к замешательству и отказу принять это другим образом.

Но сделайте наоборот: дайте им авторитеты, канонические книги, иерархию, символы, песнопения и одеяния, и они будут служить вам и верить, что вы на "верном пути", так это или нет, состряпали ли вы культ буквально за день до того или нет.

И это настоящие учителя также вынуждены демонстрировать на конкретных примерах, прежде чем люди поверят в это.

Если вы не сможете разумным образом связать то, чему вы их учите, с тем, что они уже знают, трудностей вам не миновать. Вы будете похожи на человека, который рассказывает ребенку сказку на ночь, а тот отказывается верить, что, на самом деле, волк в конце концов не съел бабушку Красной Шапочки.

Вы будете разрушать примитивные тотемы с риском для себя. Ирония здесь в том, что если вы позволите себе быть дискредитированным в глазах учащегося, вы также причините вред ему: ибо, чаще всего, у него нет иного выхода, как примкнуть к какой-то другой системе — той, что будет придавать ему уверенности, одновременно подавляя его прогресс.

Есть и другая категория людей. Это те, кто слушает или читает все объяснения, подобные вышесказанному, и чувствует, что они правильные люди. Это чувство приводит таких людей к предположению, что они, должно быть, действительно первоклассный материал. Реальный факт таков — люди, могущие достичь высшего знания это те, кто может правильным образом его чувствовать, а не те, кто лишь решает, что они — "правильные люди".

В современном цивилизованном мире вряд ли всерьез задумываются о такой возможности: те люди, кто чувствует нечто сильно, возможно, (исключая иллюзорные ситуации) чувствуют ошибочным и неконструктивным образом, не говоря уж о том, чтобы описать различные состояния, когда можно почувствовать обусловленную совесть.

Печальная истина такова: если бы надо было открыть и поддерживать метафизический путь, то людей, в основном, пришлось бы набирать из тех, кто, возможно, никогда в своей жизни не слышал ни о "высшем сознании", ни о «самореализации». И это потому, что ассоциативный механизм, столь вредный для человека, давным-давно стал господствовать над частью мыслительного процесса, так сказать, просвещенных людей. Спасти их могут те, кого они склонны не принимать в расчет и даже презирают. Зачастую это люди более молодые и менее опытные.

Эзотерическая учеба сегодня, как она видится со стороны, представляет собой мир стариков со всеми горестями и глупостями закосневшей старости. Печальная мысль? Лишь в том случае, если вы сами печальны. Если вы можете видеть чуть объективнее, эти замечания являются констатацией факта, и поэтому обладают конструктивным потенциалом.

Изумляет то, что люди столь легко отбрасывают перспективу целой жизни ради того, что Руми называл «орешки, конфетки и игрушки» поверхностных удовольствий.

Не удивительно, что зрелые умы, прослышав об эзотерической учебе, смеются и игнорируют ее.

Не виновны ли вы в болтовне, рационалистических объяснениях, удовлетворении более низким, объявлении потакания своим желаниям "высшей деятельностью", притеснении других во имя предполагаемого старшинства, мгновений мелкой власти, подавлении своих собственных предчувствий и притворстве?

Вынужден сказать, с риском употребления немодной терминологии, что за все эти и многие другие способы думать, чувствовать и поступать, в свое время придется заплатить.

Проблема восприимчивости людей к суфийским идеям не изменилась с тех времен, когда, 1000 лет тому назад, Худжвири в Revelation of the Veiled привел небольшой рассказ, показывающий, что невозможно воспринимать, если ум блокирован грубыми устремлениями.

МИЛОСТЬ И РАБЫ

Встретились как-то дервиш и король. Король, следуя восточному обычаю при встрече правителя с его подданным, сказал: «Проси меня о милости».

Дервиш сказал: «Я не прошу милости у своих рабов». Король спросил, почему тот видит его своим рабом. Дервиш ответил: «У меня есть два раба: жадность и ожидание, — для вас же они повелители».

Восприимчивость к суфийским идеям, о которой вы спрашиваете, иногда затуманена требованием «дать» нечто. Говорю затуманена, потому что, на самом деле, есть три обстоятельства, которые надо видеть. Первое — это возможности человека, дар, который он уже имеет; второе — это воздействие функции обучения; и, последнее — это усилие, которое предпринимает индивидуум, для принятия обучения и сохранения дара.

О последнем пункте люди, кажется, имеют наименьшее представление. Возможности человека это дар: он может быть сохранен, обогащен, а также растрачен.

Итак, помимо приобретения, как насчет некоторого внимания к тому, чтобы не потерять? Хотя я признаю, что эту проблему легче понять, понаблюдав за тем, как люди растрачивают свое, в этом смысле, достояние, но, по крайней мере, она, в столь немногих словах, может быть сформулирована.

БЕЗДУМНОСТЬ

Об этом есть притча, приписываемая Иисусу, но не вошедшая в канонические евангелия, хотя это нисколько не делает саму аналогию менее истинной. Она находится в апокрифическом Евангелии от Фомы, обнаруженном в Египте в 1945 г.

В этой истории рассказывается о женщине, несущей издалека котомку с мукой и не знающей, что мука понемногу сыплется позади. «Да она и не знала, как действовать». Придя домой, она сняла со спины котомку и увидела, что та пуста. В этой притче намек на "Царство Отца Небесного", и она вполне приложима к нашему утверждению о неощутимой потере возможностей из-за некоторой формы бездумности (называемой суфиями "невнимательностью").

ПРОДАЖА ПОЛОВИНЫ ДОМА

О давании и получении: как-то Насреддин посетил агента по продаже домов: «Я хочу продать половину дома, в котором живу» — сказал он.

«Но, мулла, я знаю ваш дом — вы владеете только одной половиной».

«Так оно и есть. Я хочу продать мою половину, чтобы на вырученные деньги купить другую половину».

Давать милостыню

В: Не могли бы вы сделать несколько замечаний о том, как дают милостыню суфии?

О: Одним из руководящих принципов всех суфиев, обязательным для них, является тайная милостыня. Милостыня принимает многие формы. Что касается денежной милостыни, то:

Если деньги даны с чувством удовольствия, то это удовольствие является "платой* за милостыню, и добро, приходящее к дающему, ограничивается этой эмоцией. Хотя этот вид давания хорошо знаком большинству людей, тем не менее, он остается низшей формой милостыни. Вторая часть низшей формы милостыни состоит в давании с тем, чтобы человек смог помочь себе сам. Так, некто мог бы купить инструменты для плотника, чтобы тот смог зарабатывать себе на жизнь. Такая милостыня может не быть эмоциональной, но все же быть «рассчитанной». Эти ограничения делают ее меньшей, чем истинная милостыня.

Деньги или ценности даются суфиями или теми, кто желает быть причисленным к ним, в соответствии с принципом: «Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая».

Суфий

дает до того, как попросят;

дает все, что имеет, не считая;

дает, когда просят;

не дает эмоциональной или рассчитанной милостыни,

если не может дать истинную милостыню.

Есть заслуга в том, чтобы давать деньги суфию, чтобы он распределял их. Он раздает их, большие или малые суммы, достойным, не обязательно в соответствии с их внешней нуждой. Нищий или бедняк могут получить тысячу золотых монет, а не просто медный грош.

Милостыня, как вы знаете, это не всегда деньги. Милостыню не только дают, как вы это называете. Ее творят и исполняют, что означает "быть и действовать".

Как говорит в Gulistan великий дервиш Саади:

«Тот, кого не трогают страдания других, не имеет право называться человеком». Милостыня возведена в величайшую добродетель только из-за низкого уровня человеческой порядочности.

Если вы все еще думаете, что милостыня не необходимость, а высшая добродетель, вы не знаете даже, что ваши современники, представители вашей цивилизации обнаружили по этому вопросу и опубликовали в средствах массовой информации. Вот пример милостыни животных:

МИЛОСТЫНЯ КРЫС

Доктор Дж. Т. Грин из университета в Джорджии взял десять белых крыс и обучил получать съестные шарики нажатием одного из двух рычагов, имевшихся в клетке. Один рычаг нажимать было трудно, и еды получалось немного. Вскоре, обнаружив это, крысы перестали его трогать, сосредоточившись на другом. Далее экспериментатор подвел к рычагу, легко дающему пищу, электричество так, что, когда его нажимали, крыса в соседней клетке испытывала электрошок.

И как же поступили ищущие еду крысы? Сначала они обнаружили, что их действия причиняют боль соседу, затем восемь из десяти переключились на другой рычаг, хотя нажимать его было труднее, и сосредоточились на нем, предохраняя своих братьев от дальнейших страданий.

Сколько раз читать книгу

В: Я понимаю, что изучение книг очень важно. Скажите что-нибудь о том, как суфии относятся к чтению, и сколько раз следует читать книгу?

О: Обычным способом суфийскую книгу надо читать несколько раз. Если ум читателя не подготовлен правильно, читатель будет отвергать эту книгу, читать ее выборочно, или даже внушать себе ее содержание. Все это нежелательно.

Вышеприведенные факты, тем не менее, объясняют воздействие литературы на умы разных людей. Ум человека является таким организмом, что впитанное им будет для одного человека пищей, для другого ядом. Этот эффект в значительно большей степени присущ уму читателя, чем книге.

И все же, люди упорствуют, полагая, что возможное действие книг на людей всегда одно и то же. Эта глупость является одной из наименее притягательных сторон наследия механического схоластицизма, который, действительно, обычно требует стандартизованного ума при чтении всякой книги.

Многие гордятся тем, как много раз они прочитали книгу. И в качестве доказательства своего усердия указывают на замусоленность книги. Действительно, в некоторых кругах «зачитанная до дыр библия» все еще служит доказательством благочестия.

И все же, вряд ли кто-нибудь знает, что условия, в которых находилась книга, то, как с ней обращался читатель, оставят на ней следы, которые, точно так же, как и напечатанное содержание, будут оказывать воздействие еще долго после того, как на книгу был наложен отпечаток. Взятые почитать книги несут на себе отпечаток. Книги, читанные слишком много раз, несут на себе этот отпечаток, этот, используя персидское выражение, "дух неверия", от одного прочтения к другому.

Именно по этой причине людей часто просят читать много раз различные экземпляры одной и той же книги, даже если это означает покупку нового экземпляра после каждого второго прочтения. Это, возможно, малоизвестно, но, тем не менее, эффективно. Современный утонченный невежда в подобной процедуре может заподозрить лишь способ продать ему побольше экземпляров одной книги!

Из предыдущего материала можно заметить, что наши учебные методы в одинаковой степени касаются как малоизвестных фактов, так и психологических факторов, которые люди знают, но не применяют. Вот почему курс обучения Школы требует всеохватывающего внимания к нуждам обучения, материалам, ученикам и учителю.

Руми говорит об использовании книг в (The Divan of Shams-i-Tabriz), в которой отрицает, что книги — источник мудрости. Они, как и та книга, которую он в тот момент писал, являются инструментами:

Божий человек мудр от Истины,

Божий человек не законовед от книги…

Для того, чтобы литературные отрывки, инструменты обучения, оказали свое правильное потенциальное воздействие на человека, ему, возможно, понадобится значительное время и разнообразный опыт. В Ruh al-Quds (Дух Святости) Ибн Араби рассказывает о том, как его обучали при помощи цитаты из Корана, данной ему Абу-Абдуллахом из Ронды, Испания. Этот великий суфий, обладавший многими экстрасенсорными способностями, выбрал отрывок и спросил у Ибн Араби, что он означает. Ибн Араби не смог ответить, но когда смысл отрывка пришел к нему, он нашел Абу-Абдуллаха и дал ответ. Это произошло спустя четыре года. Следовательно, говоря обычным языком, один этот урок занял четыре года. С тех пор, как мы начали публиковать книги с суфийскими историями и случаями из жизни суфиев, такой род реакции исходит от читателей этих книг все чаще: от тех, кто не настолько нетерпелив, что прекращает учебу тут же, если она не приносит немедленных результатов того рода, что он требует от нее.

И, как говорит в своей книге Taaruf Калабадхи:

Терпение — терпеть терпеливо.

В: Не следует ли нам ознакомиться со всеми работами Руми, раз уж значительная часть его произведений переведена сейчас на английский и другие западные языки?

О: Следует заметить, что Руми обращается к конкретной аудитории. Как вы узнаете, что из сказанного им относится к ВАМ? В тех случаях, когда разговор идет о выдержках из Корана, которые он использует столь широко, можно заметить, что использует он их как «данное», как вы использовали бы, скажем, математические формулы. То есть, он обращался к общине, которая принимала эти выдержки, как истинные, буквально и фигурально. Это позволяло ему подчеркивать одни определенные моменты и внедрять в сознание другие. В современной аудитории, которая либо отвергает эти отрывки, либо оспаривает их, либо желает их анализировать, мы не можем использовать их как наше «данное». Вместо этого нам приходится ссылаться на психологические данные, признаваемые нашей клиентурой, и именно это мы и делаем. Поступая иначе, мы исказили бы в целом ценность работы Руми. Он, в свою очередь, делал то же самое с теми материалами, которые встраивал в свои писания.

Падение религиозного влияния

В: Читая писания суфийских классических авторов, можно заметить, что есть ясно проводимое различие между религией и одержимостью. Не является ли неудача увидеть это различие причиной современного религиозного упадка?

О: Упадок религиозного влияния происходит, в основном, не из-за самой религии, а благодаря поверхностности многих верующих. Люди, подвергшиеся идеологической обработке и принимающие насажденную одержимость за веру, сами разрушают ту вещь, которую, как они воображают, призваны защищать.

В действительности, конечно, никем они не призваны, а их способность защищать что-либо, отличное от воображаемого ими, делает ситуацию еще более комической.

То, что многие люди называют религией (то, пока не выявлено различие между внушенным верованием и чем-то еще, что может быть названо настоящей верой, содержит изрядную долю самообмана), остается на примитивном уровне существования; и нельзя реально ожидать какого-либо серьезного отношения к такой религии со стороны людей, привыкших размышлять в терминах, лежащих вне ее: терминах, которые давным-давно очистились от более грубых элементов. Запомните, утонченные аргументы и способность к игре словами приводят не к более продвинутым формам мысли, а лишь к более хитроумным.

Посвятившие себя религии люди, с которыми мы обычно сталкиваемся, конечно, не более религиозны, чем атеисты. Они грубые эмоционалисты и, так уж случилось, что они выбрали религию полем своей деятельности. Религия является средой для их действий и самовыражения, а не основой для их поведения.

В этом отношении они более всего напоминают политических, экономических или других культ-энтузиастов, которые суть явления не религиозной, а психологической и социальной природы.

Всякий, кто знает больше и обсуждает «религию» с такими людьми, подобен астроному, обсуждающему астрологию с людьми, поклоняющимися звездам.

По этой причине, возрождение религии приходило от людей, которые далеко не всегда ассоциируются с «религией», как мы ее знаем.

Этот принцип хорошо известен в других областях: например, великие изобретения совершали люди без систематической технической подготовки, так как профессиональные ученые и инженеры поглощены сферой своей деятельности и «забиты» ее догмами. Вчерашние догмы — это завтрашние невозможности.

В традиционных терминах, это такое состояние, когда за куколкой не видят бабочку, а также всю линию развития: яйцо — личинка — куколка — бабочка.

Я предполагаю, — определенно надеюсь, — что когда говорят, как это делают многие, что «христианство не потерпело неудачу: его просто никогда и не пробовали», подразумевают, что испробовались лишь одержимость или схоластицизм. А если его еще не пробовали, позвольте поинтересоваться: «Когда же начнем?»

Запомните, что говорится в первой персидской книге по суфизму, написанной Худжвири:

«Наихудший человек — тот, кто воображает, что служит Богу, а на самом деле, это не так; достойнейший — тот, кто воображает, что не предан Богу, а в действительности, предан ему».

Причина религиозного упадка состоит в том, что весьма немногие люди имеют благоприятную возможность увидеть альтернативу к насажденной одержимости, — очень ненадежной вещи — альтернативу, представленную верой, приходящей из опыта. Суфий Мухаммад ибн Хафиф сказал: «Вера есть верование сердцем в то знание, которое приходит от Невидимого». Он не сказал, что она есть верование во что-то сказанное, или вдолбленное, или принятое в моменты возбуждения и, следовательно, ставшее навязчивой идеей.

ПОЧЕМУ ОН ЕЩЕ НОРМАЛЬНЫЙ

На Востоке есть горькая шутка, предназначенная подчеркнуть, как упадок религии происходит из-за неспособности и, иногда, худшего, что есть в последователях, особенно на более высоком, по общему мнению, уровне активности. Подобно карикатуре, шутка намеренно утрирована, чтобы подчеркнуть идею:

Некий духовный учитель говорит:

«Мой первый ученик был так слаб, что упражнения убили его. Мой второй ученик довел себя до сумасшествия, чересчур упорствуя в своих медитациях. Мой третий ученик отупел от размышлений. Но четвертый до сих пор совершенно нормальный».

Кто-то спросил: «Почему же?»

«Может быть, потому, — сказал гуру, — что он отказывается выполнять упражнения…»

Почему нет Британской каракулевой овцы?

каракуль, иногда известный как персидский барашек, это мех овцы, издавна разводимой в Центральной Азии, особенно в Афганистане. В наше время были предприняты попытки вывести каракулевую овцу в Юго-Западной Африке, и шкура такой овцы известна на рынке как «Юго-Западный Африканский каракуль».

Из-за факторов питания и климата эти два типа шкуры различаются.

Эксперты и некоторые другие люди могут описать это различие.

В Британии, по многим причинам, нельзя вырастить каракулевую овцу, несмотря на то, что есть спрос на ее шкуру.

Однако, тот факт, что шкуры привозят в страну извне, не уменьшает этот спрос. Наоборот, это, вероятно, увеличивает его и, определенно, увеличивает цену.

Предыдущие замечания были бы, вероятно, ответом эксперта на вопрос: «Почему нет Британского каракуля?».

Предположим, что мы используем этот пример, чтобы проиллюстрировать, конечно, частично, мои замечания относительно того, что не следует что-то, принадлежащее — в метафизической сфере — одной культуре переносить в другую. Не импортирую ли я что-то из другой культуры или даже ряда культур?

Сразу надо отметить, что относящимся к делу фактором является следующее: принадлежит ли импортируемое только той культуре, из которой оно импортируется, или нет.

Если я импортирую такой обычай, как ношение сандалий, из Греции, где жарко, в Гренландию, где холодно, то я поступаю неправильно. Если же, с другой стороны, я импортирую что-то полезное, вроде шерсти, из места, где ее выращивают, в место, где она может быть использована, вероятно, я делаю полезное дело.

Печально, но в этом вопросе примитивное состояние мышления проявляется в том, что люди пытаются сохранить свои способы существования, исключая вещи, которые полезны, и включая вещи» которые бесполезны.

Для обычного человека знать, что — полезно, а что — просто вторичный культурный материал — трудность, которая происходит частично от его нетерпения и жадности — он хочет всего, что могло бы быть полезным (или является притягательным), частично из-за того, что никто не рассказал ему о том элементарном факте, что определенные вещи не только полезны, но и обязательно импортируются, и отчасти из-за страха, что нечто, привнесенное в его жизнь или мышление из другого источника, может не подойти ему.

В метафизике, с этой точки зрения, вы увидите, что он находится на очень низком уровне достижения, который, в технологической сфере простого общества, не мог бы сохраняться долго после того, как оно столкнулось с более развитым обществом.

Конечно, существуют проверенные временем способы введения в общество того, в чем оно нуждается, но не желает принимать. Многие из них используются до сих пор. Королю Абдул-Азизу ибн Сауду, для того, чтобы «доказать», что радио не является дьявольской штукой, пришлось передавать по радио стихи из Корана, чтобы клирики могли засвидетельствовать, что оно — вещь хорошая, ибо предполагалось, что дьявол не может цитировать Коран.

Был также случай со св. Франциском, который, согласно известной истории, поведал Папе о том, что его идеи и организация, в действительности, были весьма древними и принадлежали Церкви, но здесь ими пренебрегали и их развивали в других местах, а теперь они заняли свое настоящее место.

В ряде мест все еще привычно пилюлю, выписанную по всем правилам современной медицины, отдать местному колдуну, чтобы тот посредством заклинаний сделал ее "действительно сильнодействующей".

Даже в окрестности нашего поля деятельности можно наблюдать почти магическое «рационализирующее» действие объяснения, которое позволяет слушателю реорганизовать его предвзятые мнения кажущимся упорядоченным образом. Можно сказать ему: «Я говорю вам то же, что проповедывалось тем-то и тем-то, и здесь есть соответствие идей». И он будет чувствовать себя много лучше. Он изначально не хочет правды, а хочет заверений, системы, безопасности.

Или это можно сделать по-другому. Можно сказать ему — и это работает — «Хотя это ни на что не похоже, но оно творит чудеса». Это может стимулировать его жадность, позволить ему преодолеть предвзятые мнения ради "высшего интереса" в чем-то, невозможном для него.

Зачем я описываю эти механизмы и почему не одобряю их применения?

По той лишь причине, что это — легкий, поверхностный способ. Можно сказать: «То, что я говорю вам, — то же, что вы учили у такого-то» и сказать при этом правду. Эта правда может быть важной, и ее правильное осознание может оказать очень важное воздействие. Но стоит только сказать эту правду, и можно ожидать, что слушатель использует эту важную правду с целью рационализации. Вместо того, чтобы позволить этой основной правде проникнуть в его сознание, он истощит ее энергию для себя, используя ее для того, чтобы для поверхностного мышления сделать приемлемыми вещи, относительно которых у него были сомнения.

Это примитивное и пустое использование важного факта является, говоря метафизически, признаком незрелого человека.

Это важный момент, здесь мы в одной компании с обычным психологом. Последний далек от того, чтобы выражать недовольство этим "механизмом рационализации", и склонен считать его полезным (например, в целях интеграции) за исключением тех моментов, когда этот механизм вызывает состояние ума, приводящее к конфликту с социальными нормами, в частности, его собственными.

Но психологи, как мы их сегодня знаем, как правило имеют дело с тем, что мы называем ложной личностью человека: поверхностной (хотя и необходимой) интеллектуально-эмоциональной системой, с которой они работают. Мы же пытаемся контактировать и информировать более глубокую индивидуальность человека.

Как это связано с нашей каракулевой овцой? Очень просто. Те люди, которые думают, что мы импортируем нечто, — даже хотя мы предпочитаем говорить, что мы вводим это заново, — если они «удовлетворены» нашими объяснениями и, таким образом, рационализируют их из жадности или по каким-то другим причинам, так же недоступны для того, что мы, на самом деле, говорим и делаем, как и те, кто пренебрегает всем, что мы говорим и делаем.

ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ДНА

Действительно, в более разработанной форме, их реакция такая же, как и муллы Насреддина вот в такой шутке:

«Это очень опасное озеро, мулла, — сказал местный рыбак. — Людей, плававших в нем, всегда находили на дне мертвыми».

«Спасибо, друг, — сказал Насреддин. — Буду держаться подальше от дна…»

Действительно, когда учение выражено, как это и есть на самом деле, другим, не метафизическим способом, те люди, которые отвергают то, что мы говорим метафизическим языком, часто показывают явную способность к пониманию. Учтите при этом, что только поверхностный мыслитель предполагает, что ограничения так называемого «метафизического» словаря не связывают наше учение, если оно истинное. Можно обучать любым способом. Однако обучать так называемых метафизиков можно только на этом жаргоне, или на каком-то его эквиваленте, к которому они уже приучены.

Эти замечания следует усвоить из-за, к сожалению, неприемлемо узкой точки зрения, приобретенной многими людьми, пытающимися понять психологические, религиозные, философские и метафизические идеи.

Абдулкарим Джили, автор важной суфийской работы Insan-i-Kamil, "Совершенный Человек", умерший в пятнадцатом веке от Р.Х., подчеркивает, что Человек — мысль, а внешний аспект Человека — этот мир. Суфийская доктрина утверждает, что, конечно, через разнообразие воспринимаемых идей и объектов может быть воспринято реальное бытие. Это — доктрина «Феноменальное — мост в Реальное», но функция ее инструментальна. Это означает, что в вещах этого мира, ведущих к высшему восприятию, мало смысла, но много потенциальной пользы. Люди ищут смысл и не ведают о пользе. Поэтому они ценят второстепенные мирские идеи, вместо того, чтобы пользоваться ими как инструментами.

Методы обучения и предварительные условия

В; Есть ли, согласно суфиям, какое-то знание о различии между обучением и обусловливанием; и знают ли люди, намеревающиеся учиться, чего они хотят?

О: Люди обусловливаются не только преднамеренным внушением, но и системами, апологеты которых сами не осведомлены о необходимости принимать меры для предохранения от обусловливания. Людей так же обусловливает совокупность опыта. В большинстве человеческих обществ единодушие достигается посредством некоторого нераспознанного процесса обусловливания, причем фактически все общественные институты могут быть ветвями этого процесса.

В этой информации нет ничего ни нового, ни непременно возбуждающего. Но она существенна. Новое в этом то, что она была четко и эффективно раскрыта в научных работах на Западе, особенно в период с конца Корейской войны. Если вы не знали вышесказанного или не верите в это, то вам или надо принять это в качестве рабочей гипотезы, или отложить все попытки заниматься другими вопросами до тех пор, пока не усвоите информацию по данному вопросу из общедоступных источников. В последнем случае ваша базовая информация неполна, и ваша перспектива прогресса в высших областях так же ограничена, как если бы вы пытались стать ученым, оставаясь при этом неграмотным.

Определенные традиционные системы обучения непрерывно сохраняют знание о факторе «обусловливания через окружающую среду». Сутью этих систем является:

(1) подчеркивание факта обусловливания для того, чтобы восстановить равновесие, нарушенное им;

(2) обеспечение такими формами занятий и таким группированием людей, в котором обусловливание не может действовать легко.

Ни одна из этих систем не отрицает ценности обусловливания для определенных целей, однако сами они его не используют. Они не пытаются разрушить механизм обусловливания, на котором, на самом деле, так многое в жизни держится.

Вот первый урок: люди, которым впервые показывают, как их взгляды являются продуктом обусловливания, склонны полагать, весьма грубым образом, что кто бы ни говорил им об этом, сам выступает против обусловливания или предлагает что-то с ним сделать. Что, однако, делает любая законная система — это указывает на то, что обусловливание есть часть социального окружения и что его путают с «высшими» вещами только тогда, когда учение выродилось и ему приходится заниматься «дрессировкой» учащихся.

Второй урок заключается в том, что большинство людей в любой группе может быть обусловлено, если группа фактически произвольная: несклонные к обусловленности группы могут быть созданы только посредством отбора людей, которые сочетаются таким образом, что помогают разрушению этой тенденции.

Услышав это, люди склонны автоматически предполагать, что это — доктрина элиты. Но такое предположение принимается ими только потому, что они ничего не знают об этом процессе и его основах. Основная цель — объединить людей, которые могут избежать обусловливания, с тем, чтобы в их среде могло иметь место развитие, которое затем может охватить более широкий круг людей. Оно никогда не может охватить большое число людей непосредственно.

Многие люди, впервые услышав, что обусловливание есть мощное, нераспознанное и духовно неэффективное развитие, реагируют другим, равно бесполезным образом. Они полагают, что поскольку обусловливание присутствует во всех известных им институтах (в том числе тех, которые они высоко ценят), то оно всегда должно быть существенной частью. Это происходит только потому, что они не желают смотреть в лицо тому факту, что любой институт может быть поражен опасной для него тенденцией. Это не то же самое, что сказать, что институт основан на ней.

Когда люди собраны вместе, чтобы подвергнуться воздействию материалов, которые создают непреодолимые трудности для обусловливания или не задействуют его, они всегда будут склонны испытывать неудобство. Это происходит потому, что они не получают из этих материалов стимулов, к которым привыкли как люди обусловленные. А поскольку у них обычно отсутствует полное восприятие того, что есть в этих материалах, (и поскольку как раз характерной чертой обусловливающих материалов является то, что они могут маскироваться под независимо добытые факты), такие люди не знают, что делать. Решением этой проблемы, которое они будут склонны принять, будет некоторого рода рационализирование. Если они не получают привычных стимулов эмоционального рода, они будут рассматривать новые или тщательно отобранные материалы как "пресные".

Это следующий урок. Каждому следует ясно понять, что порочный круг должен быть где-то как-то разорван. Иногда заменять одно обусловливание на другое нелепо. Обеспечивать людей того рода стимулами, к которым они привыкли, может быть неким общественным или социальным делом, но никак не обучающей деятельностью высшего порядка.

К сожалению, люди воспитаны так, что в их представлении настоящее упражнение — это то, что, грубо говоря, трудно понять или сделать. В результате, они часто выражают готовность пожертвовать деньгами, физическими усилиями, временем, комфортом. Но если их попросить, скажем, не встречаться, или пожертвовать вниманием учителя, то они найдут почти невозможным вынести это, просто потому, что их воспитание было таким, что они ведут себя как наркоманы. Они, может быть, хотят приносить жертвы или прилагать усилия, но только такие, какие были приучены считать жертвой или усилием. Однако, "стилизованное усилие" — это не усилие вовсе.

К глубочайшему сожалению, они не знают, что та система, к которой они были приучены, при всех обстоятельствах (если они пристрастились к ней так, как мы только что описали) уже выполнила свою оптимально возможную развивающую функцию задолго до того, как мы, вероятно, встретимся с ними. Она стала теперь пороком, обрядом или обычаем, которые они не могут распознать как таковые.

Необходимым предварительным условием продвинутой формы обучения является то, что участники должны быть подготовлены подвергнуться его воздействию, а не только воздействию какой-то пародии, дающей им пищу низкого уровня, к которой они привыкли.

По сути это более высокая ступень, чем любое заучивание наизусть, или натаскивание, или переиначивание слов, упражнений или теорий. И, в своем роде, это вызов. Смогут ли участники действительно войти в область, где не потворствуют их фактически более грубым желаниям и автоматическим реакциям, или нет?

Если не смогут, то они исключат себя из Учения.

Для того чтобы стать подходящим, претендующему на звание ученика нужно самому «разобраться в себе». Претендующим нужно изучить себя и понять, не используют ли они свою учебу просто для того, чтобы удовлетворить свои социальные желания, или личные психологические цели, или обусловить себя. Им также следует сообщить тот простой факт, что, например, если кричать «Я должен пробудиться!» достаточно часто, то это усыпляет. Если их чувство силы подпитывается, например, предположением, что они занимаются чем-то таким, чего другие не знают, они далеко не продвинутся. Если они получают какое-то личное удовольствие или извлекают какую-то выгоду, «обучая» других, они не научатся больше ничему. Если они рассчитывают только на их учебное сообщество или, главным образом, на своих друзей, или на какое-то место, куда приходят раз или два в неделю или месяц, они далеко не продвинутся.

Часто обучение путают с социальной или мирской функцией. Помогать или развлекать — это обязанность социальная, а не эзотерическая. Как человек, вы всегда имеете социальные и гуманистические обязанности. Но вы не обязаны заниматься врачеванием; в самом деле, вы, может быть, гораздо меньше подходите для этого, чем почти любой обычный профессиональный врач.

Проведя некоторое время в фактически любой религиозной, философской или эзотеристской группе, или даже почитав ее литературу, невозможно не увидеть, что, из-за игнорирования этих проблем, большое число вовлеченных в нее, возможно и не по своей вине, людей использует эти формы в узко ограниченных социологических или психологических целях. Неверно, что их духовная жизнь в этих группах правильна. Их социальная жизнь неадекватна — вот это верно.

«Как наверху, так и внизу». Как в обычных житейских делах может быть неэффективность или путаница в том, что касается целей, точно также они возможны и в подходах к высшему знанию. Может быть поначалу вы сумеете двинуться к высшим целям при помощи приемов и теорий более низкого уровня, но вы не сможете идти к ним, потворствуя сиюминутным личным интересам.

Вы должны удовлетворять ваши личностные интересы где-нибудь в другом месте. В развитых обществах более чем достаточно институтов, предоставляющих отдушины такого рода. Убедитесь, что ваши профессиональные, коммерческие, социальные, психологические и семейные потребности удовлетворены в обществе, к которому вы принадлежите. То, что у вас осталось — вот та часть, с которой можно общаться посредством специализированных методов, доступных тем, кто владеет всесторонним и законным традиционным знанием, и кто обладает средствами для сохранения его.

Это то, чем вам надо заняться прежде всего. Большинство людей пытается выполнить что-то другое, и не имеет значения их представление о том, что они делают. К счастью, это нетрудно распознать, приложив достаточно искреннее усилие.

В обычной жизни, если вы думаете, что ваша семья — это в большей степени некое коммерческое предприятие, люди укажут вам, что вы заблуждаетесь. Если вы думаете, что главное в вашей профессии — это социальные цели, люди вскоре вас поправят. Пора, чтобы и в этой области вас правильно проинформировали. Вы должны знать, или узнать, различие между встречами для того, чтобы научиться чему-то и познать что-то на опыте, и встречами для того, чтобы получить эмоциональные стимулы, или испытать свой интеллект, или получить социальное ободрение.

Нет ничего вредного в социальной составляющей человеческих отношений, отнюдь. Но когда нарушается равновесие, и человеческие контакты становятся предлогом для социального контакта, вы не намерены учиться, и не имеет значения, с какими материалами вы работаете. «Должная пропорция» — это скрытое искусство учителя.

Повторяющийся в разные эпохи, в разных культурах бурный рост внешне различных школ высшего обучения обязан в большой степени необходимости избавления истинных традиционных учений от автоматизма и социально-психологическо-развлекательных функций, которые регулярно и глубоко вторгаются в них и, большей частью, в конце концов овладевают ими.

К примеру, определенные физические и умственные упражнения, имеют чрезвычайную важность для продвижения высших функций человека. Если они практикуются людьми, использующими их в эмоциональных, социальных или гимнастических целях, то для таких людей они не будут действовать на более высоком уровне. Они становятся просто средством для избавления от излишней энергии или успокаивания чувства разочарования и безысходности. Практикующие, однако, сплошь и радом принимают свои субъективные переживания за "нечто высшее".

Именно по этой причине законные традиционные высшие учения бережно относятся к своим материалам и упражнениям. Никто, выполняя задание, просто не сможет (если он знает о своем задании) сделать так, что это не принесет пользу людям на требуемом уровне.

Вышеизложенную информацию следует прочесть, изучить и понять как можно основательней. Без этого едва ли возможно быть полезным какой бы то ни было группе людей, где бы то ни было, кроме как социально или узко психологически, и не имеет значения, какие при этом используются теории, системы или упражнения.

Где есть идеология, обусловливание и внушение, там привнесен механический элемент, который вытесняет фактор восприятия реальности высших измерений, связывающий высшие функции ума с высшей реальностью.

Суфийский опыт познания предназначен поддерживать гармонию и близость с Реальностью, в то время как механические системы фактически отдаляют людей от нее.

КТО СТОРОЖИТ ОДЕЖДУ

Атгар в Сказаниях о святых рассказывает историю о великом суфии Хабибе Аджами, который оставив на берегу свою одежду, вошел в реку помыться. Мимо проходил Хасан из Басры и увидел это. Подумав, что кому-то надо присмотреть за этим имуществом, он остался сторожить его до тех пор, пока не вернется Хабиб.

Потом Хасан спросил у Хабиба, кого тот оставил присматривать за одеждой.

«Того, — сказал Хабиб, — кто поручил тебе присматривать за ней!»

Этот анекдот, предназначенный указать способ, каким делаются дела у суфиев, часто принимается примитивными имитаторами за образец для подражания, и они испытывают «судьбу», оставляя вещи и пренебрегая обязанностями — с результатом, соответствующим их стадии невежества.

Горе от ‘дел духовных"

В: Как получается, что некоторым людям вовлечение в дела духовные причиняет так много горя и беспокойства. У некоторых расстраивается психика и ухудшается характер…

О: Во-первых, вспомните, что эту тенденцию отмечали и комментировали во всех религиях и других системах. Каким бы респектабельным ни было вероучение, всегда найдется что-то, что сведет с ума, и еще не нашли способа, как это предотвратить. Люди горюют и сходят с ума везде и от всего.

Во-вторых, те, кто действительно сознает эту психологическую проблему, всегда предпринимают попытки сократить эти вредные воздействия — вредные воздействия не процессов, а состояния ума страдающего, к которому процессы прививаются или применяются.

Именно по этой причине суфийские учителя стараются добиться того, чтобы определенные ученики не брались за многие упражнения. Некоторые учителя даже настаивают, чтобы такие люди не совершали, например, паломничество в Мекку, которое является обязанностью каждого мусульманина. Суфиев, по этой причине, упрекают в «препятствовании тому, что разрешено и предписано», упрекают те, кто слишком бестолков, чтобы понять, что, в Исламе, больным не следует делать то, что могло бы увеличить их немощь, даже если это предписано.

«Горе и беспокойство», о которых вы говорите, — следствие внутренней болезни. Это та болезнь, при которой становится хуже от всего, что приближается к ней, даже от духовных вещей, потому что, когда духовный элемент приближается к определенным формам болезни, само нездоровье искажает приближающийся элемент и неправильно его использует. Вы можете убедиться в этом сами, заметив как идеально благотворная вещь, будучи использована неправильно, или в неправильном месте, или с неправильными людьми, может причинить ущерб.

БРОСИТЬСЯ С ЧЕТЫРНАДЦАТОГО ЭТАЖА

В британских газетах не так давно промелькнули два сообщения. В одном из них говорилось о человеке, бросившемся с четырнадцатого этажа из-за своей «религиозной» веры, будучи уверенным, что «Бог спасет его». Он разбился. В другом сообщалось, что религиозно настроенные люди предположили, что некто одержим бесами. Была сделана попытка «изгнать» этих бесов с помощью ритуала, которому учит Церковь. Через несколько часов после церемонии изгнания бесов священником Англиканской Церкви этот человек убил свою жену, вырвав у нее глаза и язык.

Такие вещи могут случаться, когда люди путают духовные вопросы с медицинскими. Это, в свою очередь, происходит, когда воображают, что доктрина, а не опыт, дает возможность распознавать «духовное». Догме присущи указанные ограничения; как правило, по этой причине, газеты часто характеризуют такие трагедии как "горе от дел духовных".

Суфии неоднократно отмечали, что люди, пытающиеся следовать духовным путям без начальной тренировки по отделению от своей гордости, часто сталкиваются с горем и еще худшим.

«Те, кто пытается формировать пути зла в мире, — сказал Хасан из Басры (что, согласно суфиям, включает формирование личности в неправильной последовательности) — загублены».

Люди становятся психически ненормальными, следуя тому, что они принимают за духовные пути, пытаясь сделать то, что не только невозможно, но и абсурдно.

Я хочу отметить, что постоянное муссирование страха смерти, а не разговор о ее важности как феномена перехода, а также сбивающий с толку поиск «безопасности» в насажденной одержимости (часто принимаемой за веру, но, на самом деле являющейся только догматизмом) — это две наиболее частых причины горя и беспокойства, о которых вы говорите.

На эту тему имеется два четверостишия на персидском выдающегося мастера Кхалилуллаха Кхалили, великого современного суфия. Вот и сравните его высказывания с бессодержательными произведениями, которые столь многими принимаются за духовные.

СМЕРТЬ И ГОРЫ

В первом он говорит:

Не смерти боюсь я, она мой помощник…

Доставила предков к месту их назначения:

С изящностью легкой и меня переправит!

В другом он рассказывает об обусловливании, кристаллизовавшемся в притупляющей и бесполезной жесткости, как о горе, и о гибкости понимания искателя, как о птице, в форме замечания птицы горе:

О, гора! Высокая и могущественная, достигающая небес.

Ты так поглощена самоуважением.

Пусть всего лишь маленькая птичка, я свободна

Порхать с цветка на цветок,

цепями ж опутаны ноги твои…

Обучение шоком

В: Не могли бы вы рассказать о суфийском приеме — обучении шоком?

О: В суфийских обучающих приемах очень важное место занимают вызывающие утверждения, которые делаются для того, чтобы произвести многостороннее воздействие на слушающего.

Именно по этой причине сказал Мансур Халладж общеизвестную фразу: «Я — Бог!».

Если на Западе кто-то скажет несколько более современным языком: «Гитлер был великим человеком!», шок от этого заставит услышавшего немедленно среагировать . Некоторых людей он в первый раз заставит понять, что это такое, услышать подобное заявление, и что это были за люди, которые говорили так. Он также поможет некоторым осознать, что, возможно, вопрос о величии Гитлера (или об обратном) не имеет отношения к их собственной ситуации. Некоторых он заставит осознать, что они одержимы этим «величием», или отрицанием его, открыв при этом, как посредством фразы можно приводить их мнения в действие. Кому-то он покажет, как почти любой набор слов может быть использован для «программирования» людей и для порождения в них «верования» или "противостояния".

Именно этот прием иногда использовался Омаром Хайямом и его школой.

Пока это не понято, Хайяма, конечно, нельзя понять, потому что некоторые ученые берут его слова в их буквальном значении. Когда он говорит: «Каждая фиалка была родинкой на щеке чьей-то возлюбленной», они, должно быть воображают, что это перевоплощение или поэтический образ, в то время как, в действительности, это «шок». В современной Хайяму культуре теория перевоплощения была ересью.

Суфийская литература полна такого рода обучающего материала, переживаемого на опыте. Наличие его эффективно отсеивает поверхностных и узко мыслящих людей.

Люди обусловлены так, что определенные замечания им нравятся, а другие — не нравятся. Это почти всегда полезно, пока не достигаешь той точки, где лицемерие пользуется господствующими положениями в человеке и дает ему возможность манипулировать ситуациями и избегать реальности. Кроме того, в каждой культуре есть примеры, когда условности не позволяют людям говорить определенные вещи, которые истинны, ибо, в противном случае, прослывешь неприличным, хвастливым или враждебным по отношению к другим. Такой вид поддержания статус-кво может быть как хорошим, так и плохим. Иногда он приводит к "видению как в туннеле".

Чтобы оказывать влияние в таких ситуациях или указать на ограничения принудительного обычая, некоторые величайшие суфии не уклонялись от риска подвергнуться всеобщему позору. Я думаю, что их вклад в этом отношении не имеет себе равных.

МОЛЧАНИЕ И РЕЧИ

Хороший пример находится в книге Худжвири Revelation of the Veiled (перевод Николсона, 1911):

«Я прочитал в Историях, что однажды, когда Абу-Бакр Шибли [один из наиболее знаменитых суфиев прошлого] проходил по кварталу Каркх в Багдаде, он услышал высказывание некоего обманщика: "Молчание лучше речей".

Шибли возразил: "Твое молчание лучше твоей речи, но моя речь лучше моего молчания, потому что твоя речь — тщеславие, а твое молчание — пустая забава, тогда как мое молчание — умеренность, а моя речь — молчание"».

Всякий, кто воображает, что Шибли действовал так, потому что у него был тяжелый характер, или он был нетерпимым, или не сдержался, нуждается в таком суфийском шоко-обучении, так как все еще не научился тому, что имеется возможность, что некто, кого он считает (в силу обусловленности) вышедшим за рамки принятого порядка, в действительности, выражает словами то, что фактически является точным описанием господствующих обстоятельств.

Основное возражение против предположительно неприличных слов заключается в том, что они плохо воздействуют на того, кто говорит их, или учат присутствующих быть «неприличными» и нескромными. В случае с таким человеком как Шибли, его статус был (и есть) таким, что первое невозможно, а второго не могло быть, так как Шибли был известен как всецело правдивый человек.

Эта позиция может показаться странной людям, не привыкшим к ней. Но, как гласит поговорка: «Странность [явления] — не опровержение [факта]».

Обусловливание в той же степени, что и невежество, увековечивает невежество человечества, подчеркивает Кхалили , когда говорит о мире и месте человечества в нем:

Зрители и исполнители на сцене — мы,

Сбитые с толку своими делами и делами мира,

Мы — марионетки в руке Времени,

Пускающиеся в пляс, едва зазвучит его мелодия!

Эмоциональные ожидания

В: Почему члены суфийской группы продолжают, иногда годами, читать книги и встречаться, явно ничего не делая, без какого-либо измерения своего прогресса и без понимания, как идут дела?

О: Такой группе надо «износить» эмоциональные ожидания. В ней, также, должны быть обеспечены условия, в которых неуместные и привычные ассоциации, особенности, привнесенные из других систем, могут быть проявлены и замечены, с тем, чтобы каждый мог видеть, что является главным, а что нет. Если члены группы не видят этого, то это вообще не суфийская группа. Большая часть ее видимой работы — это работа "подготовительной группы", что, впрочем, не означает, что она не может быть чрезвычайно важной: где еще вы получите такую возможность — переживать и наблюдать свои и чужие реакции вне социальных группирований, где эти уроки либо затушевываются, либо искажаются, обеспечивая поверхностными, плановыми выводами?

Если же вы обратитесь к опубликованным рассказам, которые иллюстрируют собирание людей вместе, эффект от взаимообменов для разоблачения недостойного или неуместного поведения или бесполезность поспешной интерпретации, то вы найдете материалы, опираясь на которые, вы сможете проверить поведение людей в такой группе, если являетесь ее членом.

Главная особенность, продемонстрированная спрашивающим — это особенность человека, который хочет чего-то ("прогресса" или "понимания, как идут дела"), не желая вести активное наблюдение и усваивать опыт, имеющий место в группе и с группой. Если обратиться к традиционной терминологии, хорошо знакомой людям всех культур (она используется в данном примере не как упрек, а как прием), то: у нас так много жадности, опережающей наши способности, так много неудовлетворенности, обусловленной жадностью и ложными посылками, так много лени, что человек становится потенциальной жертвой какого-нибудь эксплуататора, который может появиться и пообещать автоматический прогресс без усилий или правильного выравнивания.

Тому, кто стремится освободиться от моральных требований унаследованной им культуры, не нужно думать, что эти требования не могут иметь такой функции, как упражнение. Ему надо учиться заново другим возможным функциям традиционных принципов, и он может сделать это путем более глубокого изучения повествовательных и иллюстративных материалов и участвуя в самой предварительной групповой работе, занимаясь подобной деятельностью больше, а не меньше.

И, наконец, индивидуальный и внутригрупповой прогресс не всегда виден для всех участников по их желанию.

ОДЕРЖИМЫЙ МИРОМ

Сравните этот подход с подходом механистических религиозных людей, которые просто культивируют одержимость. Фаридуддин Аттар приводит историю о великой женщине суфии Рабийе. Она была больна. Один ученый пришел повидать ее, и сидя возле ее кровати, снова и снова доказывал порочность нашего мира.

Но Рабийя, которая могла видеть сквозь слова, сказала, что он, очевидно, очень любит этот мир. Люди говорят снова и снова, неважно, в приятных или неприятных выражениях, о вещах, которые они любят. Основное здесь — это привязанность к чему-либо, положительная или отрицательная. «Если бы вы не были привязаны к этому миру, — напомнила Рабийя этому человеку, — вы бы ничего не говорили о нем: ни положительного, ни отрицательного».

Поспешность выводов

ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ могут встать между учащимся и тем, чему он мог бы научиться, если эти предвзятые мнения неверны или нефункциональны.

Предположения, что духовные пути должны принимать ту или иную форму, что следовать им должны люди того или иного типа, что ими должны обладать институты определенного типа, которые можно распознать, и т. д., - такие представления не только препятствуют учебе, но часто трансформируют ее в поиски предвкушаемого развлечения и поэтому, если не внешне, то фактически, способствуют превращению ее в отрасль индустрии развлечений.

Восточные мудрецы, чтобы установить связь с людьми, так сказать, самыми отдаленными, отращивали бороды и носили тюрбаны; другие, чтобы особо подчеркнуть синдром поспешности выводов, вели себя как помешанные; а иные, чтобы предупредить об опасности тех, кто был наиболее способен к учению, не делали никаких уступок их ожиданиям. Мошенники же и авантюристы, чтобы использовать в своих интересах эти расхожие предположения, всегда, не мешкая, подлаживались под них — говорили людям то, что те хотели услышать.

Если вы не можете подвергать сомнению свои предположения, вы должны смело причислить себя к тем людям, среди которых, возможно, кто-то и прав, но большая часть обусловлена до фанатизма и непременно ошибается.

Возможно стоит поразмышлять о результатах наглядного опроса, который был недавно проведен среди более двухсот человек, привлеченных неким духовным учением. Им предложили ряд высказываний и литературных отрывков и спросили, какие из них подлинные, а какие нет. Свыше восьмидесяти пяти процентов опрошенных дали неверные ответы: они приняли поддельные документы и высказывания за подлинные.

Это указывает, по меньшей мере, на две вещи: (1) что, в большей части, эти люди были привлечены к этому учению отнюдь не благодаря способности распознать его законность; и (2) что, поскольку большинство из них отвергло настоящие материалы, продемонстрировав ошеломляюще высокую оценку фальшивого, приняв его за «подлинное», весьма вероятно, что они в конце концов отвергнут учебные материалы и методики истинной школы.

Одно из наиболее распространенных предположений у людей, лишь воображающих, каким должно быть настоящее обучение, связано с "посвящением".

Повсюду в мире вы найдете людей страстно желающих и стремящихся посвящать других в духовные школы.

Однако, посвящение — обет верности учителю, как процедура, сохраняется до сих пор у суфиев, — происходит только «через несколько лет после принятия в дервишский орден». Так потому, что до тех пор, пока ученик не узнал достаточно и пока не научился кое-чему, он не может искренне принять на себя обязательство серьезно учиться. Уговаривать его взять на себя обязательство следовать пути, в то время как он еще не способен на это, — верный признак невежества или обмана.

ХРИСТИАНИН В МЕККЕ

С другой стороны, человек может быть готов учиться и понимать, хотя по меркам приверженцев внешнего, его считают совершенно непригодным. Великий Шибли однажды ясно показал это, о чем рассказывается в следующей истории, содержащей несколько интересных особенностей.

Однажды Шибли объявил в Багдаде, что ему нужна тысяча дирхемов, на обувь для бедных, для паломничества в Мекку. Некий христианин предложил деньги с условием, что ему будет позволено сопровождать караван.

Шибли сказал ему, что только мусульмане могут совершать такое путешествие. Тогда христианин предложил себя в качестве вьючного животного, от которого не требуется клятвенного заверения в вере. Так они и отправились, с христианином "в упряжке". На каждой стоянке он очищал площадку для паломников.

Когда они прибыли к Великой Мечети, Шибли сказал христианину, что ему не разрешается входить в пределы Каабы. Христианин помолился о том, чтобы ему было дозволено войти. И тогда послышался голос, приглашающий христианина войти…

Поспешность выводов — это одно из самых больших препятствий для учебы, но не для деятельности, которая заставляет людей воображать, что они проверили истинность чего-то или сделали открытия.

КАК УВЕЛИЧИТЬ СКОРОСТЬ

Однажды мулла Насреддин пришел на верфь. Увидев огонь, который по его предположениям никак не ассоциировался с морем, он спросил работника, для чего это.

«Мы варим смолу, — сказал тот, — и заделываем щели в днище корабля. От этого он движется быстрее».

Мулла пошел прямиком домой и развел костер. Затем он привязал своего осла и растопил в котле смолу. Как только он поднес дымящуюся смолу к животному, оно сорвалось с привязи и умчалось как ветер.

«Здорово работает», — заключил мулла Насреддин.

Четки и ряса

В: Откуда происходит убеждение, что "святой человек", например, постоянно практикует аскетизм, что он обязательно одет в лохмотья, избегает всего, что может его осквернить и т. п.?

О: Ответить на этот вопрос проще простого. Если бы вы сформулировали его иначе, то вероятно, смогли бы ответить сами. Для тех же, кто не может, отвечаю:

Это убеждение происходит от наблюдения начального аскетизма и проч., практикуемых набожным человеком явно. Внешние наблюдатели, поскольку у них нет информации ни о цели, ни о сути образа действий или о стадии развития такого человека, воображают, что это должно автоматически представлять неотъемлемое и неизменное поведение «просветленного» (и тех случайных зрителей, кто в настроении подражать ему).

Это как если бы некий недалекий человек увидел железнодорожного сигнальщика, машущего руками во время подготовки, и вывел бы отсюда убеждение, что

* все железнодорожники всегда, или для того, чтобы стать специалистами, должны махать руками;

и

* если человек этого уровня делает такое, то и человек самого высокого уровня должен делать это же, и уж, наверное, от его действий благо удвоенное.

Неправильное наблюдение, поспешные предположения, механическое воспроизведение действий, основанное на неполных данных, в любой области человеческой деятельности или обучения приводят к неудаче, а не к успеху. Если вы сомневаетесь в этом, то проверьте. Печать этого несет весьма много организаций.

Поэтому, для того, чтобы исправить основные ошибки, мы должны быть способны понимать, что, возможно, они имеются. Когда же это достигнуто, то дальнейших ошибок и бесполезных процедур можно будет избежать.

Ученик должен быть подготовлен пробовать то, что ему предписано, вместо того, чтобы становиться потребителем эмоциональных стимулов, воображая при этом что приобщается к духовному. На суфийском пути практика и проверка — реальны. Когда же они опираются на внешность и фантазии — они ложные. Одна из таких проверок для тех, у кого развит вкус к абсурдному, — это принять и вести обычную жизнь.

БОГ УМЕР

Есть одна суфийская история, поведанная Аттаром, о том, как некий дервиш, одетый в черное, попросил разрешения войти в монастырь. Когда Ибн Кхафиф, умерший около тысячи лет тому назад, спросил, почему тот в трауре, дервиш ответил, что его «Бог умер». Люди выгоняли его сорок раз, пока не поняли, что его «богом» — кому он поклонялся — было его вторичное «я», обусловленная личность.

Когда Хуссейна ибн Мансура однажды спросили: «Кто такой суфий?», он ответил: «Тот, чья сущность едина».

Беспорядочные упражнения

В: Некоторые суфийские и другие группы выполняют частые и регулярные упражнения, «танцы», и заняты всякого рода деятельностью, в которой принимает участие каждый. Почему вы говорите, что не следует делать то, что привело других в высокие духовные состояния?

О: Во-первых, заметьте, пожалуйста, что всегда есть множество людей, занятых автоматической деятельностью, и они всегда рады убедить других присоединиться к ним. Если вы знаете таковых и хотите присоединиться к ним, вы, вероятно, так и сделаете. В таком случае, вы можете сами проверить, лучший ли это способ чем-либо заниматься. Другими словами, почему вы здесь, если можете получить это в другом месте?

Во-вторых, предполагая, что вы здесь потому, что хотите сначала сравнить то, что говорим мы, с тем, что говорят другие, я могу лишь повторить — то, что в одно время подходит одному, необязательно подходит другому.

ЯЗЫК ПТИЦ

Есть история, где это передается аналогией. Когда-то один достойный человек молился о том, чтобы он мог понимать язык птиц. Однажды, тихо сидя под деревом, на котором было гнездо птиц, он осознал, что может улавливать смысл их щебетания. Одна птица рассказывала другой, что сын короля болен, а люди настолько глупы, что никто не знает, что его можно спасти, напоив лимонной водой. Этот человек немедленно направился во дворец, где узнал, что юный принц действительно болен, и его состояние безнадежно. Он прописал принцу лимонную воду, и тот выздоровел. Король приказал дать «доктору» столько золота, сколько он захочет.

У этого достойного человека был друг, человек, на самом деле, весьма недостойный, которому он по секрету рассказал, как стал богатым. И недостойный тоже начал молиться, чтобы он тоже мог понимать язык птиц, ибо хотел стать богатым подобно своему другу. Эта способность развилась в нем. Как-то сидя под деревом и слушая птичьи разговоры, он услышал:

«Под этим деревом сидит недостойный человек, который желает знать наши тайны. Что ж, пусть узнает одну из них: сейчас сюда приближается прожорливый тигр, которого мы вызвали из джунглей, чтобы он его съел».

Недостойный человек вскочил, чтобы бежать, но был схвачен и съеден тигром.

Вы спрашиваете, почему не следует делать то, что привело других в высокие духовные состояния. Если бы некто был машиной, и если бы все люди и ситуации были подобны, если бы люди были заготовками из дерева: тогда, конечно, ему следовало бы пренебречь всем многообразием сопутствующих обстоятельств и применять упражнения произвольно…

Этот вопрос подразумевает, что все неизменно. Весьма вероятно, что размышление показало бы спрашивающему иное, если бы он всего лишь обратил вопрос так, чтобы использовать свои способности к размышлению. После обращения, вопрос стал бы таким:

«При каких обстоятельствах верно то, что не следует выполнять произвольно выбранные упражнения или что следует избегать механической имитации?»

Веской причиной не «красть» упражнения и не применять их произвольно (что означает без знания и понимания их сути) является то, что это, в своей сфере, может иметь те же последствия, что и другие, более знакомые формы «воровства». Иногда оно — как в том примере, что я собираюсь привести — приносит с собой и наказание.

Вот аналогия, хотя и забавная с некоторой точки зрения (вам следует посмеяться над ней и поискать в ее наставлении дополнительное измерение), она — хороший эквивалент того, что может случиться с людьми, которые заимствуют метафизические вещи, а потом удивляются тому, что же с ними произошло, или почему ничего не произошло.

ЧТО ЖЕ ОН УКРАЛ

Одна газета сообщает, что некий взломщик украл чековую книжку и удостоверение личности у одного члена местного городского совета и затем использовал их в магазинах. В его намерения входило получить деньги и вещи. Что же он получил?

Его адвокат разъяснил это в суде. В каждом из девяти магазинов, которые он посетил, выдавая себя за члена городского совета, его забрасывали жалобами относительно коммунальных услуг. «В одном месте, для того, чтобы выбраться из магазина, ему пришлось даже оставить свой номер телефона даме — администратору магазина, чтобы с ним могли связаться по поводу передачи дома».

Его признали виновным в подлоге и взломе, но несоответствие между его ожиданиями и реальностью возникло из-за того, что он предположил, что, если он сделает определенные действия, случится то-то и то-то, однако невежество сгубило его.

Тому, кто знает о такого рода последствиях от упражнений, нет нужды задавать вопросы, подобные тому, что обсуждается здесь. Тому же, кто не знает, нельзя объяснить лучше, чем посредством подобной аллегории, взятой из самой жизни.

Мне нравится заголовок к этому случаю: «Вор, укравший бремя своей жертвы».

ЕСЛИ СОМНЕВАЕШЬСЯ, УДАЛЯЙ

Более вероятно, что произвольные упражнения дадут такой же эффект как тот, что может случиться, если последовать совету муллы Насреддина из вот такого образца его мудрости:

«Насреддин, вы человек с опытом, — сказал один философ. — Не слышали ли вы о лекарстве для заболевших глаз? Я много читаю, и мои глаза меня беспокоят».

«Я могу лишь сказать, — ответил мулла, — что как-то у меня болели два зуба. И пока я их не удалил, боль не прекратилась».

Работать в русле школы

В: Когда ученик в школе, а когда он только «работает в русле школы»?

О: Когда вы в школе и не работаете в русле школы, на самом деле вы совсем не в школе, не так ли? Если вы в мастерской и спите крепким сном, то для вас это фактически спальня, не правда ли?

Когда вы «работаете в русле школы», то вы в школе. Лишь о той «работе», мне думается, можно сказать, что вы «только работаете в русле», — когда это имитация. Например, я бы называл «работающего в русле» (насколько я могу истолковать это выражение) «притворяющимся будто делает нечто»; т. е., когда кто-то развлекает себя, воображая при этом, что делает что-то более полезное или важное. Но я бы не стал употреблять ваше выражение для описания такого состояния, поскольку я придаю слову «работать» значение специального термина.

"Работа" означает для меня «делать то, что делает школа, а не притворяться, что делаешь это, и не придумывать обоснований или объяснений этому». В такого рода работе между людьми и деятельностью есть взаимосвязь, которая составляет «Работу», и эта работа не может не быть в правильном русле.

Если бы я хотел рассмотреть этот вопрос так, чтобы извлечь из него некую пользу для учебы, то мне нужно было бы перефразировать его и изложить в более общем виде:

«Люди хотят учиться. Что, вероятно, мешает большинству из них, приводя в лучшем случае к значительным задержкам в учебе, а в худшем — к искаженной деятельности ради личного и группового развлечения, — это поддержание калечащих склонностей, проявляющихся в жадности к учебе, в недостатке самонаблюдения, в жажде общественного признания сверх пределов разумного, в нежелании учиться, порождающем вместо этого желание фантазировать, в чрезмерно высокой собственной оценке или в нетерпении, приводящем в результате к попыткам достичь неуместной или преждевременной цели…»

Суфийская учеба — всегда реальная учеба, а не имитация. «Работа в русле» — это имитация.

Чтобы участвовать в работе школы, ученик должен суметь постичь определение, данное Абу" л-Хасаном Нури, согласно которому, цель — достичь «свободы и великодушия, оставив балласт, недостаток щедрости и слабость ума этому миру».

Как разъясняет Худжвири, это означает, что достижение реального суфийского состояния, свободы, включает в себя избавление от влияния привязанностей — которые мы назвали бы результатами обусловливания и скаредности — и «щедрое», как это обычно выглядит, давание мирских ценностей тем, кто их ценит.

Это и есть «реальность без названия» в более чем тысячелетней давности незабываемом высказывании Абу" л-Хасана Фушанджи: «Быть суфием сегодня — название без реальности. А прежде это была реальность без названия».

Люди постоянно настаивают на том, что, поскольку информация и осведомленность о суфийских принципах и практической деятельности так широко распространены, то все, что нужно, — это осуществить их на практике.

И тем не менее почти каждый день можно видеть весьма печальную картину, как вроде бы серьезные люди на самом деле считают ниже своего достоинства учиться на вещах, которые они считают обыденными, но в которых, если бы только они это видели, содержатся важные для них уроки. Но дело в том, что они не видят, и поэтому-то необходима реальная школа, призванная обеспечить, чтобы все соответствующие действия и поучения были замечены.

Сказка «Новое платье короля» как раз показывает, что нужно быть в состоянии учиться из любого источника и не отвергать его, когда он недостаточно вам интересен, или если он не обладает миллионом долларов, или докторской степенью, или мощной армией, или духовной репутацией…

Характерной чертой человечества (включая людей, пытающихся «работать в русле школы») является то, что хотя все необходимое знание или информация, может быть, уже имеется, люди либо не обращают на это внимание, либо перенимают лишь те части, которые им нравятся.

ИНФОРМАЦИЯ И ДЕЙСТВИЕ

Нижеследующий пример из современной жизни резюмирует сказанное. Тем не менее, поскольку в нем речь идет лишь о питании, а не о других потребностях, многие ли заметят аналогию?

Немецкое общество питания проверило 50000 семей, чтобы выяснить, как люди питаются. Было обнаружено, что, несмотря на широкое распространение общедоступной информации о неправильном питании и переедании, ущерб, наносимый здоровью вредными привычками питания, составляет ежегодно 17 миллиардов марок (4,25 миллиарда фунтов стерлингов или 7,225 миллиарда долларов). Для сравнения, ущерб от курения и потребления алкогольных напитков составляет только 3 миллиарда марок в год. Каждый второй западный немец имеет лишний вес. У всех категорий людей были неправильные баланс и общее количество потребляемых калорий и белков. Только 10 % населения имеет правильный вес. Почти все потребляют слишком мало витаминов.

Заметим при этом, что здесь, как и во всех других аналогиях, нет намерения выделить какое-то конкретное общество — в данном случае Германию — ибо подобные, равноценные, данные можно найти повсюду.

Поведение-обучение

В: Мы читали о людях, которые проводили время с суфийскими учителями, и знаем, что суфии могут годами оставаться в контакте с теми, кто желает учиться. Постоянно публикуется, первоначально на Востоке, и, с недавнего времени, весьма широко на Западе, множество сообщений о жизни и делах суфийских учителей и их взаимодействии с учениками, а также с обычными людьми. Для чего предназначено это "обучение поведением" у суфиев и в чем его отличие от назначения духовных упражнений или объяснений и предостережений?

О: Взаимодействие-обучение между учителем и учащимся имеет много аспектов. Один из них, наверное, легче всего схватываемый учениками, но пониманием которого они пренебрегают, заключается в том, что воздействия, стимулы и деятельность, разработанные суфиями, предназначены иллюстрировать поведение и выставлять напоказ субъективные реакции. Великие суфии «шокировали» людей, чтобы, например, дать им возможность почувствовать узость их склада ума. Суфии продолжают шокировать узко мыслящих людей, хотя, конечно, нет никакой гарантии, что такие люди получат пользу от этого опыта. Иногда пользу вместо них получают простые зрители. Помните, что учащийся — это тот, кто учится, а не тот, кто думает, что он ученик.

Как суфии реализует эту программу, что он говорит и делает, что он не говорит и не делает, — зависит от конкретных условий, как можно видеть по традиционной литературе. «Суфизм, — как в старину сказал один из шейхов, — раньше передавался только знаками». Для этого требуется учащийся, который умеет читать знаки. Подобным образом, с введением литературы, опыт того или иного рода может передаваться, иллюстрироваться и т. д. литературой, то есть, не только посредством поведения, но и частично посредством написанного и сказанного слова. Будет от этого польза или нет, зависит от того, настроен ли ученик на этот материал. Обычно он не настроен, так как слишком жадно стремится к «истине» и «прогрессу», чтобы развить базовое спокойствие и относительное смирение по отношению к материалам, дабы не просто «употребить» их как эмоциональные стимулы, как он поступает со всем на свете.

Шейх Ибрахим Газур-Илахи, один из суфийских руководителей, подчеркивал, что Учитель, окончив свое путешествие, повторяет его снова и снова, и каждый раз с одним учащимся. Говоря об этом, проводят аналогию с семенем, заключенным в растении, и растением в семени.

"Обучение поведением" суфиям приходится приспосабливать к ученикам, и оно не может быть чем-то механическим, применимым в точности одним и тем же образом ко всем людям.

В: Но поскольку эта информация, как правило, столь доступна и содержится в работах великих суфийских учителей, почему же большее число людей не ищет ее?

О: Так было всегда. Сегодня, как и всегда, ответом на это является замечание:

«Мудрые знают, потому что они заплатили за свою мудрость. Вы не принимаете их совет, потому что он предлагается за плату, гораздо меньшую, чем заплатили они».

Поведение-обучение имеет много других измерений, за стадией, на которой людям показывают их самих. Его можно привести в качестве эквивалента той ситуации, которую имеет в виду Блэккет, говоря: «Первоклассная лаборатория — это такая, в которой заурядный ученый может выполнить выдающуюся работу». Поведение-ситуация позволяет людям, имеющим потенциальные возможности, превзойти себя. К тому же в такого рода ситуациях людей поощряют учиться тем способом, каким они могут делать это, а не тем, который они пытаются навязать. Маккей , если опять провести параллель с наукой, говорит: «Мы должны учиться удерживать себя от того, чтобы делать что-то просто потому, что знаем как это делать».

О поведении-обучении часто говорится в реальных и придуманных историях. Рассказы о мулле Насреддине, дополнительно к другим и более внутренним измерениям, часто проявляют эту особенность, воспроизводя как поведение мудрого так и поведение глупого.

Вот один такой рассказ, предназначенный для использования в качестве примера в жизненных ситуациях.

ЧЕЛОВЕК — ВИНОГРАДНАЯ ЛОЗА

Несколько человек сажали виноградные лозы, и Насреддин спросил, что они делают.

«Закапываем лозы, чтобы они принесли плоды».

«Это как раз то, что мне хотелось, — сказал мулла, — посадите, пожалуйста, меня, и я принесу плоды».

Сколько люди ни возражали, Насреддин уговорил их сделать, как он просил.

Вскоре они увидели, что мулла ходит туда-сюда. «Мы же говорили, что если тебя так посадить, ты не сможешь дать плоды», — сказал один из них.

«Вы еще не доказали этого, — ответил Насреддин, — я только ненадолго вылез из земли, и лишь потому, что замерз — а не потому, что не собираюсь плодоносить».

Курс обучения Школы

В: Не могли бы вы сделать обзор курса обучения школы, так сказать, "изнутри самой школы?"

О: В нашем обучении мы должны правильно сочетать следующие элементы: учеников, учителя и обстоятельства учебы. Лишь когда наши занятия проводятся в правильное время и в правильном месте подходящим учителем и с правильной группой учеников, можно сказать, что они способствуют согласованному развитию.

Неужели это чрезмерные или неразумные требования? Давайте сравним их с требованиями обычного учебного института.

Если изучать, скажем, физику, то должен быть человек, хорошо знающий физику; ученики, которые хотят учиться, имеют способности и некоторую подготовку для учебы, также должны иметься соответствующие лаборатории и другие необходимые для учебы вещи.

Учитель физики не сможет добиться никаких реальных успехов с классом идиотов или с людьми, которые исходно хотят от физики силы, славы или выгоды. Эти факторы препятствовали бы обучению. Класс замечательных учеников, возглавляемый человеком, не знающим физики или знающим ее поверхностно, не достиг бы значительного прогресса. Хороший учитель с соответствующей группой учеников достиг бы немногого, если бы не было инструментов и оборудования, здания и т. п., тогда и там, где это надо.

Если что и соблюдается учителями непреходящего Высшего Обучения строго, то именно эти требования.

Однако этот принцип, столь хорошо укоренившийся в обычной учебе, в значительной степени остается без внимания и вышел из употребления у эзотеристов. Почему? Потому что у них примитивные и непросвещенные взгляды на обучение. Подобно простаку, который лишь слышал о физике или только видел некоторые из ее проявлений, такой вот претендент в ученики желает знать ее всю сразу. Его не заботит, что необходимо присутствие других учеников. Он стремится проскочить учебный курс и не видит связи между зданием и самим предметом физики. Также не нужна ему и лаборатория.

Понаблюдаем просто, что происходит, когда люди пытаются учиться или обучать, не сочетая правильным образом эти три элемента:

Претенденты в ученики всегда пытаются учиться, учитывая только один, ну в крайнем случае два, из этих трех факторов. Из-за того, что сложно найти достаточное количество людей для формирования класса, учителя пытаются обучать неподходящих. Ученики, не имеющие учителя, пытаются учиться сами. Перенесите это на группу людей, пытающихся учить физику, и вы увидите некоторые из их проблем. Другие ученики объединяются вокруг методологии и литературы старых школ, пытаясь воспроизвести фрагменты работы каких-то других физических лабораторий. Они формализуют ритуалы, становятся одержимыми принципами и девизами, приписывают непропорциональную важность тем элементам, которые являются только инструментами, считая их более значительным наследием.

Не составит труда найти несколько школ, культов, религий, психологических или философских систем, подпадающих под вышеприведенную классификацию.

Мы категорически утверждаем, что такими методами невозможно увеличить человеческое знание в более высоких областях. Статистическая вероятность полезных достижений в разумное время столь мала, что ее можно не брать в расчет.

Почему же тогда люди упорно ворошат сгоревшие угли в поисках истины, если у них так мало шансов найти ее? Просто потому, что они, пытаясь следовать пути, используют не свою способность к более высокому восприятию, а свою обусловливающую склонность. В простом усилии проникнуть в неизвестное есть и интеллектуальные стимулы и эмоциональная притягательность. Когда обычный человек наталкивается на свидетельства более высокой стадии бытия, или хотя бы чувствует их возможность, вывод неизменно будет следующим: у него есть некая возможность прогресса без применения факторов учение-учитель-ученики-время-и-место, которые существенны.

У человека мало альтернатив в поиске истины. Он может полагаться на свой беспомощный интеллект и делать ставку на то, что он способен воспринять истину или хотя бы путь к истине. Это плохая, но притягательная игра. Или он может делать ставку на утверждения некоего индивидуума или организации, заявляющих, что знают такой путь. Это тоже плохая игра. За исключением очень немногих, люди, в основном, не обладают достаточно развитым восприятием, чтобы им можно было посоветовать:

1. Не доверять своему беспомощному мышлению.

2. Кому или чему доверять.

Вследствие этого существуют две основные школы мышления в данном предмете. Одни говорят: «Следуй своим побуждениям», другие — «Доверься той или иной организации». На самом деле, для обычного человека и то и другое одинаково бесполезно и лишь поможет ему растратить время.

Горькая правда заключается в том, что прежде, чем человек сможет понять свою неадекватность или компетентность другого человека или организации, он должен кое-чему научиться, что даст ему возможность ощутить и то и другое. Обратите внимание, что само это ощущение происходит от правильной учебы, а не от инстинкта или эмоционального притяжения к некоему индивидууму, и уж не от желания "идти только самому". Это и есть "учиться как учиться".

Все это означает, конечно, что мы постулируем необходимость предварительной учебы до начала школьной работы. Мы отрицаем, что человек может учиться и должным образом получать пользу от школьной работы до тех пор, пока он не оснащен для нее, как, пока не усвоена математика, невозможно изучать космическую навигацию.

Это не означает, что человек не может обладать ощущением истины. Но неорганизованный и фрагментарный ум, унаследованный большинством людей, имеет тенденцию к искажению количества и качества этого ощущения, что приводит к почти полностью ложным выводам о том, что можно или что следовало бы делать.

Это не означает, также, что человек не может принимать участия в учебных занятиях и деятельности, которые воздействуют на ту его часть, что связана с более высокой жизнью и познанием. Но простое применение специальных приемов не преобразует сознание этого человека. Оно лишь будет подкармливать, и расстраивать, более или менее постоянно, центры мышления и чувств, где сознание не находится. Таким образом, то, чему следовало бы быть благом, становится проклятием. Скажем, для обычного человека сахар питателен. Для диабетика он может стать ядом.

Поэтому, прежде чем приемы учебы и развития станут доступными ученику, ему должна быть предоставлена возможность извлекать с их помощью пользу в том направлении, в котором они предназначены вести, а не для кратковременного потворства его желаниям.

Таким образом, наш курс обучения состоит из двух частей: первая — это обеспечение подготовительным материалом для оснащения индивидуума, чтобы он стал учеником, вторая — это развитие как таковое.

Если мы, или кто другой, преждевременно снабдим человека такой учебой или подготовительным материалом, это будет действовать только на уровне, более низком, чем могло бы. В лучшем случае вреда не будет. В худшем — это будет обусловливать, приучать ум этого индивидуума думать и вести себя по образцам, а это ни что иное, как автоматизм. В этом последнем случае можно делать то, что кажется преобразующим, невольно — играя на эмоциях, мелких желаниях и обусловливающей склонности: приучать людей быть преданными отдельным личностям, основывать и поддерживать организации, которые кажутся более или менее серьезными или конструктивными. Но, в действительности, никакого реального прогресса ни в знании человека, ни в знании другого измерения, в котором он частично пребывает, не будет.

Подготовка ученика так же важна, как и все остальное, чем он занимается. Суфийский поэт Хафиз говорит:

«Искатель не должен находиться в неведении относительно направления и метода каждого этапа». Это знание приходит, когда он следует курсу обучения, который является частью деятельности школы, и твердо придерживается указаний своего учителя.

Человеку, намеревающемуся стать учеником и учащемуся как учиться в суфийской школе, следует обратить внимание на такое предостережение, указывающее на его трудности:

«Если вы слишком мягки, вас раздавят, если слишком жестки — сломают; если вы слишком тверды — будете причинять вред, если слишком остры — будете ранить».

В курсе обучения Школы возможна работа с вещами, которые вторичны, но они используются инструментально, и конечно, без воображения, что они первичны.

Говоря словами шейха Аль-Интаки, приведенными тысячу лет назад Худжвири в Открытии Скрытого:

по чести обычного человека принимать вторичные [вещи за реальные] причины, тогда как по чести дервиша отвергать вторичные [предполагаемые] причины, утверждая лишь Единственную Причину.

Школа работает с тем, что первично. Очевидно (для некоторых) целенаправленная деятельность тех, кто использует правильные материалы, но применяет лишь обычные, ограниченные чувства, обрисована в действиях Насреддина с рассадой.

ВЕРНАЯ МЫСЛЬ, НЕВЕРНЫЙ МАТЕРИАЛ

Однажды мулла целый день высаживал в своем саду рассаду.

Когда он остановился, чтобы полюбоваться своей работой, его поразила внезапная мысль.

В наступающей темноте, при свете фонаря, он стал выдергивать растения из земли и заворачивать их в мешковину.

Мимо, вдоль полей, возвращались домой его друзья. «Насреддин, что ты делаешь?», — спросили они.

«Действую из соображений осторожности. Я понял — довольно поздно, но, как вы видите, не слишком — что свое добро лучше держать дома под надлежащим присмотром».

В каждом человеке вторичное ("командующее") «я» — это ложное «я», но он принимает его за реальное. Оно находится в таком же отношении к реальному существу человека, как лицо человека к самому человеку. Каждому, говорит Руми в Fihi ma Fihi, нравится зеркало, и он влюблен в отражение в зеркале, отражение своих свойств и достижений, хотя и не знает реальной природы своего лица.

Он воображает, что вуаль, которую он видит на стекле, является его лицом. «Сними покров со своего лица, чтобы ты мог увидеть меня как отражение твоего реального лица. для того чтобы ты понял, что я есть зеркало»

Курс обучения школы, "изнутри самой школы" как вы выразились, основан на том. что учитель способен быть таким зеркалом. Поэтому он способен оценивать по достоинству особенности и нужды учеников. Он зачастую подражает ученику чтобы позднее тот смог увидеть свое отражение и среагировать соответственно.

Знать о ком-то все

В: Не достаточно ли общения с человеком знания, чтобы приобрести какую-то часть его? Разве Учителю не нужен Ученик?

О: Вам следует вспомнить, по меньшей мере, те случаи, когда вы ничего не говорили о том, что у вас на уме.

Не приходило ли вам в голову, что люди, коих вы, возможно, знаете, не обсуждают с вами известные им вещи, даже если эти вещи, возможно, постоянно вас интересуют?

Вы можете "знать человека хорошо", даже ежедневно с ним встречаться, "разделять его мнения", обмениваться идеями. В то же время, вы можете понятия не иметь о том, что он обладает определенным знанием и даже способностью передавать его, если условия правильные.

Возможно, он не кажется вам загадкой, но может быть скрыт столь же глубоко, как и любая вещь на свете.

Представление о том, что знаешь о человеке все из-за наличия общего жизненного опыта доверительных отношений, — неверно. Оно основано на неправильном представлении о том, что люди, что бы они ни обсуждали, не могут при этом избежать контакта друг с другом.

Знание автоматически "не подхватишь", его не сообщить одними словами, также не передашь его никаким обычным обучением.

Следовательно, нельзя учиться реальному знанию, просто общаясь с кем-то, кто им обладает, — в особенности, если вы даже не знаете, что оно у него есть, и если вы правильно не сфокусированы на учебу.

Необходимо, чтобы кто-то (или что-то) сначала передал вам, как ощутить присутствие знания. Без подготовки нет обучения.

Что касается потребности в Учителе, великий учитель Джами в Lawaih говорит (эссе XXI): «У Абсолютного нет потребности в относительном, кроме как для проявления себя, но относительное нуждается в Абсолютном для самого своего существования». Подобным образом, в ситуациях учения учитель считается важнее ученика.

То есть, именно так ученик должен относиться к учителю. Сам же Учитель может считать, что важнее учащийся, но это дело Учителя, и нет смысла обсуждать его позицию, когда речь не об обучении, а о учебе.

Замечания о Пути дервиша

В: Не могли бы вы изложить особо важные моменты, которые следует изучать тем, кто интересуется дервишеским, суфийским путем? Как происходят приписываемые суфиям чудеса?

О: I. Человеческая среда производит определенные трудноуловимые изменения в индивидууме, которые проникают во все его существо. Вместо того, чтобы подвергаться лишь этим изменениям, человек имеет шанс заполучить доступ к той форме своего я, которая, в сравнении с имеющейся, бесконечно выше. Используется такой технический термин: человек сейчас «проснулся только наполовину».

II. Хотя это изменение увеличивает осведомленность человека о его судьбе, оно не мешает обычным человеческим отношениям. Наоборот, оно обогащает их.

III. Для того, чтобы ученики приняли участие в этом процессе, необходимо совпадение следующих обстоятельств: наличие учителя с доктриной, применения доктрины способом, пригодным для учеников, и правильных внешних обстоятельств. Возможность есть только при наличии всех указанных факторов.

IV. Вот один способ передать представленное здесь послание: существует более глубокая правда и более широкое измерение, в котором человек частично уже пребывает, хотя обычно он безразличен к нему. Есть надежда, что он сможет стать столь же осведомленным о нем, как и о привычном ему мире.

V. Развитие способностей, относящихся к этому измерению позволяет человеку достичь наивысших успехов и в легко воспринимаемом мире и в других сферах, и мешает ему стать орудием простого обусловленного существования, со всеми его тревогами и бессмысленностью в итоге. Человек имеет склонность быть несчастным не из-за того, что он знает, а из-за того, чего он не знает.

VI. Только через настройку группы людей, обладающих возможностью такого достижения, правильно сгармонизированных в настоящее сообщество (при наличии или отсутствия контакта на физическом плане), может прийти настоящее понимание и следующий этап в развитии человека.

VII. Единство и целостность этой группы существенны не только для коллективного, но и для индивидуального прогресса. Поддержка группы подходящих людей — это, фактически, почти единственная возможность для человека осознать свою индивидуальную значимость.

VIII. Эта доктрина и способ ее применения известны и распространяются с незапамятных времен. Фактически, они являются достоянием и судьбой человека. Они связывают прошлое, когда этот процесс развития был известен гораздо шире, через настоящее, где он используется лишь немногими, с будущим, когда Великая Работа будет совершенно законной целью человечества.

IX. "Новый Человек", "Реальный Человек", "Совершенный Человек" — все это термины, используемые в различных формулировках, во все времена, для этой деятельности, которая называлась «тайной», "скрытой" или «посвятительской», по причинам иным, чем представляют себе люди.

Людей интересуют чудеса, тогда как было бы гораздо лучше, если бы их интересовала истина. Чудеса — это побочный продукт: часть особой, связанной с высшим измерением, деятельности, в которую вовлечены определенные люди. Это вовлечение происходит потому, что с ростом знания или способностей приобретаются и дополнительные функции, также как и при обычном образовании, только в этом случае, в соответствующей сфере.

Вот пример, среди многих тысяч других, такой деятельности, где суфий оказывает услугу с помощью экстрасенсорного восприятия. Этот пример показывает, как «чудеса» связаны с обязанностью. Ибн Араби рассказывает в Ruh al-Quds, как однажды вечером он ощутил побуждение увидеть Абу-Абдуллаха ал-Кхайата ("Портного") из Севильи и проделал весьма дальний путь, чтобы встретиться с ним. Ал-Кхайат сказал: «Почему ты так долго? У тебя есть с собой то, что мне нужно». Ибн Араби достал пять дирхемов, которые были у него в кармане и отдал их. Ал-Кхайат объяснил, что эти деньги нужны ему для одного бедного человека по имени Али ал-Салави.

Встречи, группы, классы

В: К встречам, группам и классам проявляется большой интерес. Являются ли эти формы целью суфийского учения?

О: Люди, не понимающие, как действуют высшие учения, или приученные думать о них поверхностно, разумеется, приходят в замешательство, когда встречают письменные или устные материалы, которые не согласуются с привычными образцами.

Нигде это не проявляется столь поразительно, как в вопросе общения и взаимоотношений.

Выслушав несколько сотен людей, объясняющих, что они чувствуют, и прочитав несколько дюжин писем «искателей», несомненно, даже машина увидела бы тот шаблон поверхностных предположений, по которому позволяют себе действовать даже наиболее ревностные из них.

Люди, живущие в одной местности, думают, что их волей-неволей следует группировать вместе. Кто нерасположен читать книги, агитирует за "личные контакты". Живущие в отдаленных местах жаждут путешествий, посещений, материалов, чтобы поглощать их. Те, с кем вы не поддержали формальный контакт, расстраиваются, горюют, начинают интересоваться источниками более легкого удовлетворения. Люди ревностно (если неосознанно) лелеют "культ Центра", отличительной чертой которого является верование, что «если бы я только смог попасть в такое-то место, все было бы хорошо».

В сущности, никто из этих людей не имеет сколько-нибудь правильного понятия о том, как возникает реальное сообщество, как оно развивается, как оно проявляется в местных условиях, чем оно могло бы стать в будущем, — как можно получить пользу из того, что делается.

Если разослать людям проспекты с описанием того, как ведется дело в местном классе или группе, то все они захотят быть в каком-нибудь классе или группе. Это точно так, как упомянуть о леденце в разговоре с ребенком: возможно, он думал о чем-то другом, но это ключевое слово может завладеть его мыслительным аппаратом так, что исключит все остальное.

Перенесите на минуту, в качестве упражнения, эту ситуацию в другую область и вы увидите, что такое поведение столь примитивно, столь незрело, растрачивает, к несчастью, столь много энергии, или понимания в любом деле, что, очевидно, что-то для таких людей нужно сделать. Любой, кто проявляет склонность к такому шаблонному поведению, не в состоянии при этом получать пользу ни от какого высшего знания. Однако, он является подходящей добычей для тех или иных людей или организаций, предлагающих мгновенное снятие напряжений путем потворствования инфантильному поведению индивидуума.

Реальное высшее сообщество, к которому вы могли бы принадлежать, организовано особым образом и имеет свои особые" жизнь и общение. Ему необходимы, как местные, так и иные группирования» и оно работает через их посредство. Его члены изучают, привлекают, сохраняют и распределяют потоки знания независимо от того, в какую форму облечены их занятия. Для некоторых людей в некоторое время важно быть «изолированными» от других. Такая «изоляция», рассматриваемая живущими в отдаленных местах как проклятие, вообще-то является неоценимым преимуществом, выпавшим на их долю, и ничем иным. Как только наступает время для более близких контактов в обычным смысле, тогда появляются средства для их достижения. Но если индивидуум хочет просто быть членом стада, суфии удерживаются от потворствования этому желанию.

В отношении высшего учения индивидууму нужно научиться различать «желания» и «нужды». И научиться этому можно, только пройдя базовое обучение. Когда ребенок, еще не понимающий этого различия, говорит, что ему что-то нужно, это часто означает, что он этого «хочет». "Мне нужен леденец" нисколько не отражает ситуацию. Лишь опыт может показать различие между желаниями и нуждами.

У людей имеется встроенная потребность в «объединении». Любой, кто знает об этом и потворствует этому, весьма легко может стать богатым, известным, уважаемым и т. д.

Играть на этой склонности не только неправильно в принципе, но и непродуктивно в нашей работе, потому что означало бы, что мы делаем одно, притворяясь, что делаем другое.

Помните, что поскольку эта работа и это сообщество действуют некоторым существенно особым образом, то они не нуждаются в примитивной организации и в подпитывании невротических или инфантильных требований, замаскированных под "нужды".

Более того, как только мы это прояснили, и как только индивидуумы и группы осознали, что им не нужно увлекаться социальным маскарадом, это сообщество и эта работа неизбежно сделают возможным появление всего необходимого: деятельности, контакта, занятий и учебы.

Короче говоря, такое сообщество не является ни стадом бабуинов, ни военизированным отрядом, опирающимся ради продолжения своей деятельности на желание и страх, на награду и наказание.

Такое сообщество действует согласно некоему чувствительному образцу. Этот образец является его защитой и его силой. Если вы пытаетесь организовать себя или других по более низкому образцу, вы теряете связь с этой работой. Коротко говоря, вы отстраняете себя от высшего развития, отдав предпочтение стабильной жизни, проводимой в развлечениях, точно так, как некоторые проводят свое время в залах ожидания.

Работайте тем способом и с теми материалами, которые указаны учением. Планируйте как угодно, если вы действительно знаете план.

Суфийский авторитет Абу-Наср аль-Сарадж в Kitab al-Luma иллюстрирует необходимость в плане и приоритетах в учебе. При этом он цитирует слова Баязида, одного из наиболее выдающихся суфиев, который обучал Абу Али из Синда формальным ритуалам ислама, в то время как Абу Али, в свою очередь, обучал его основанной на опыте науке суфизма.

А один из учеников Баязида сообщал, что не слышал ни слова от своего мастера в течении тринадцати лет — времени, которое он провел с ним…

Неправильное понимание надобности или ненадобности постоянного общения с мастером как некоего рода волшебного ключа обязано, по меньшей мере частично, вырожденному поведению тех весьма многочисленных группирований, которые первоначально были суфийскими, но по прошествии столетий превратились просто в культы.

Многие суфии прошлого настаивали на уединении и анонимности, отказываясь общаться с людьми.

Му" ин ад-дин Чишти, который ввел чиштизм в Индии, (похоронен в Аджмере) — замечательный тому пример. Хотя некоторые из созданных им образцов позднее были переняты последователями, воображавшими, что они следуют его учению, его склонность к уединению была оставлена без внимания.

«Он, обычно, не позволял, — говорит д-р Шариб, — чтобы в путешествиях его сопровождал более чем один дервиш. Он останавливался в безлюдных и пустынных местах. Иногда он останавливался на кладбищах. Как только люди узнавали, где

он остановился, он тут же покидал это место. Он ненавидел известность».

Несомненно, для учебных группирований есть огромный риск стать в миниатюре племенами или семьями, культами и структурой для получения социального удовлетворения, а не учебы, не говоря уже о понимании.

Такой образец утверждается, и часто весьма явно, в большинстве кажущихся религиозными общин и деятельности. По этой причине шейх Абдулла Ансари называл молитву «лишь воздержанием от пищи», формальную молитву — «делом стариков и старух», паломничество — «одним из удовольствий этого мира».

Ансари подчеркивает, что люди могут научиться от групп и собраний только в той степени, в какой они преодолели четыре ловушки:

Неблагодарность при удаче.

Нетерпение при неудаче.

Недовольство своей судьбой.

Колебание в служении своим товарищам.

Внутренние измерения

Во всех материалах, используемых в нашей работе, есть внутренние смысловые измерения. К этим материалам я отношу как то, что выполняется и переживается, так и то, что написано, сказано, увидено и можно потрогать руками.

Раскрытие внутренних измерений, как и во всех сохранивших свою силу традициях, должно иметь место тогда, когда оно может быть эффективным. Это не детективное расследование, решение головоломки или замаскированное развлечение. Напротив, эти элементы должны оставаться на своих, весьма второстепенных местах.

Внутренние измерения присутствуют, чтобы передать определенный опыт в момент их раскрытия. Этот опыт снабдит ученика неким элементом, нужным для того, чтобы способствовать его дальнейшему развитию.

Раскрытие внутренних измерений просто ради раскрытия является не просто поверхностным, оно лишает процесс его развивающей ценности.

Возьмем в качестве иллюстрации один незамысловатый пример.

Я говорю: «Это наша работа ». Это слово связывается в уме с определенными значениями. «Работа» означает действие. Но если я открою вам, что на самом деле слово «работа» также означает, скажем, "Всемирную Организацию по Изучению Знания" и составлено из начальных букв этого выражения, вы увидите в этом целый ряд других возможностей. Но просто делать это, не имея конструктивных целей, — банально.

Именно поэтому "раскрытие секретов" является стадией, следующей за ознакомлением с материалами и понятиями. «Раскрытие» должно иметь — и имеет место — на уровне и при обстоятельствах, соответствующих цели: развитию человеческой природы.

Нетерпение в этом процессе просто превратит вас в пустого человека, играющего словами, вещами и понятиями. Если вы играете с чем-то сложным, обращаясь с этим как с простым, оно не проявит своих истинных качеств. Например, электронный прибор, который, возможно, крайне чувствителен, эффективен и дорог, может выглядеть просто как предмет для детской игры. Используя его для игры, вы будете играть, но не обманывайте себя, что при этом задействуется ваша более эффективная часть, только потому что это не деревянный диск, и игра доставляет удовольствие или угнетает вас.

Едва ли в обращении найдется вторичная книга по метафизике, в которой автор сумел избежать этой тенденции, и еще менее вероятно, что ее смысл не искажают читатели.

Мало удивительного в том, что обыкновенные люди смеются над метафизиками, и что большинство последних преуспели, главным образом, в обучении себя и других играть в развлекательные игры с тем, что на деле могло быть жизненно важным материалом.

Это надо повторять в различных формах потому, что внутри и вне людей всегда присутствуют тенденции «играть», которые можно нейтрализовать только с помощью иного материала, соответствующего качества и количества, и описаний его использования.

Помните, что простое изучение и впитывание предостережений, подобных этому, дает вам защиту и средства для удержания ощущения истины, гораздо в большей степени, чем вы можете вообразить.

Внутренние измерения, правильно переданные, являются наиболее полезной частью имеющихся у нас материалов. При неправильном и поверхностном использовании они полностью бесполезны.

СОЖЖЕНИЕ КААБЫ

Чтобы привлечь внимание к основному, суфии выступают против производного или вторичного. Аттар рассказывает, что Шибли носил по улицам горящие угли, говоря, что собирается поджечь Каабу, главную святыню ислама, чтобы предметом заботы людей была не она, а — Господин Каабы.

Объяснение

В: Основываясь на ваших заметках и произведениях, я наблюдал поведение людей по отношению к "высшему знанию" и нашел его таким, как вы описываете. Люди воображают, что раз другие говорят об этом знании, то и они являются кандидатами на его получение, и, на самом деле, не слушают тех людей, кто сообщает как к нему подступиться. К тому же они проявляют избирательность в учебе, полагая, что те крошки и кусочки, которые привлекают их, дадут то, чего они хотят, и не считают необходимой целостную учебу. Они соперничают друг с другом в «переживаниях», эмоциональных стимулах и даже личной чести и второстепенных, социальных преимуществах, утверждая, в то же время, что ищут «высокое». Каково ваше объяснение, если таковое имеется, этого абсурдного поведения?

О: Нет нужды в "моем объяснении", потому что вам надо лишь спросить себя, что означает для нормальных людей такого рода поведение, и где оно проявляется.

Достаточно спросить антрополога или историка в области образования или науки, и они поведают вам, что такое поведение характерно для недостаточно развитых людей, ущербных или невежественных, столкнувшихся с введением чего-то «нового» для них.

Такой анализ не под силу лишь тем, кто не увидел эту закономерность и кого вводят в заблуждение поверхностные вещи такие, как названия, которые дают себе различные культы.

Если бы те люди, о которых вы говорите, искали, скажем, научное знание или денег, вы бы сами сразу сказали, что они, в худшем случае, дикари или невротики; а в лучшем случае, у них фактически нет базовой информации или подготовки, позволяющей им подступиться к тому, в чем, как они воображают, они столь сильно нуждаются. Важная задача — сделать доступной эту базовую информацию, так, чтобы люди могли выйти на линию старта, а не ходить вокруг да около.

Западная культура гордится своей способностью отличать одну вещь от другой. Вот благоприятная возможность для людей этой культуры проявить этот, в целом, желательный талант, тренировку и умение. Когда они проявляют его в достаточном количественном и качественном отношении, может начаться реальная учеба, и остановить ее будет невозможно.

На Востоке же существует обычай, когда учитель обращает внимание на некоторую черту человеческого поведения тем, что сам проявляет ее, и это шокирует других или служит им напоминанием. Делается это для того, чтобы при прямых нападках у людей не возникало защитной реакции.

Такое поведение сохраняет и передает тот смысл, что учащимся не следует льстить себе тем, что, в силу своей занятости делом духовным, они важные персоны, — нет, они нуждаются в должном смирении.

Когда я был маленьким, то однажды, зайдя в рабочий кабинет моего отца, оставил дверь открытой. Вместо того, чтобы велеть мне закрыть ее, он сказал:

«О, я, кажется, забыл закрыть дверь. Будь так добр, закрой ее».

Память об этом эпизоде вот уже более сорока лет живет во мне.

ХИРИ И ЗОЛА

Абу Осман ал-Хири поступил так же, когда кто-то высыпал золу из окна прямо на него. Люди, бывшие с ним, хотели упрекнуть человека, сделавшего это. Но Хири лишь сказал: «Мы должны быть тысячу раз благодарны за то, что лишь зола упала на человека, заслуживающего горячих углей!»

В: Почему в ваших публичных выступлениях вы так мало говорите о Боге?

О: Более обычная жалоба (показывающая, что нельзя удовлетворить каждого) состоит в том, что я слишком подробно останавливаюсь на вопросах религии. Но о причине, по которой я говорю о Боге меньше других, лучше всего сказать так, как, сообщают, сказал Ибн Араби: «Недостойно говорить о чистоте, когда убираешь хлам; чистота — это результат необходимой предварительной работы». Конечно, я согласен, что Ибн Араби был вынужден предстать перед инквизицией за свою "любовную поэзию", которая ныне признана величайшей мистической литературой…

Сообщают также, что Рабийя сказала: «Упрекать человека очищающего яблоко, в том, что его интересует кожура, — сущее невежество, хотя может казаться, что это описание данной ситуации».

Суфийский учитель моего знакомого, в моем присутствии, на чью-то просьбу поговорить о Боге сказал: «Было бы оскорбительно для Бога говорить о Нем вам; и слишком много чести для меня предполагать, что я отважусь говорить о Боге».

"Бог" большинства людей — это их тщеславие, их самомнение, эпитет, который они используют для эмоциональных и интеллектуальных целей. Лучше говорить о чем-то (тем более о Боге), если нет уверенности, сдержанно.

Использование слова «Бог» должно зависеть от уровня понимания того человека, который использует этот термин, а также того человека или тех людей, кто слушает или читает это слово. Как сказал Шабистари в четырнадцатом веке, в суфийском руководстве Тайный Сад:

«Если бы мусульманин знал, что такое идол, он знал бы, что есть религия в идолопоклонстве. Если бы идолопоклонник знал, что такое религия, он понял бы, где сбился с пути. Он видит в идоле лишь дело рук человеческих. Вот почему, в соответствии с Исламом, он язычник».

«У человека, — говорит Руми, в Fihi ma Fihi ("В ней то, что в ней"), — есть три духовных состояния. В первом он не обращает на Бога никакого внимания вообще, он поклоняется и служит чему угодно: женщине, мужчине, богатству и детям, камням и праху. Богу он не поклоняется. Когда он приобретает немного знания и становится более сознательным, тогда он служит только Богу. Далее, прогрессируя в своем развитии, он замолкает: он не говорит более ни "Я не служу Богу", ни "Я служу Богу", ибо он вышел за рамки этих состояний» .

В настоящей книге, под учеными, в подавляющем большинстве случаев, понимается ученый, чья деятельность связана с изучением Востока — востоковеды, филологи, философы и т. п., но, если особо не оговорено, слово «ученый» означает ученый-филолог. (Прим. перев.)

"Персидские Четверостишия устада Кхалияуллаха Кхалили, на трех языках, Багдад: Ал-Мааруф Прес, 1975, 22/23.

В оригинале: "What is rabies and what can you do about it?" He wrote as his answer:

"Rabies is Jewish priests, and there is nothing you can do about it!" (Прим. перев.}

Юмористические истории не только содержат ценные для понимания структуры. Их использование помогает также отсеять людей без чувства юмора. Суфии считают, что люди, не развившие или подавившие свою способность наслаждаться юмором, не обладают также, в таком обделенном состоянии, способностью учиться в суфийской среде.

R. Horton, African traditional thought and Western science, in: Africa, 37, 1967, International African Institute

Fihi та Fihi ("В ней то, что в ней"), Джалалуддин Руми Балхи.

Записано в Tadhkiratal-Awliyya Фаридудуддином Аттаром

Daily Telegraph (London) 9 September 1977, p.19 col. 3.

Dr.Z-H.Sharib, Khwaja Ghiarib Nawaz, Lahore: Ashraf 1961, p. 114.

В Tadhkirat al-auliyya Атгара. Баязид умер в 875 году Христианской эры.

The Elefant in The Dark (Geneva University Lectures), London; Octagon, 1974, р. 69, содержит эту историю.

Daily Telegraph (London) Monday, 9 May 1977, р. 6, col.8.

Katib Chelebi, The Balance of Truth, tr. G.L.Lewis, London Allen amp; Unwin 1957.

Cf. L. Rushbrook Willians Sufi Studios East amp; West? London Octagon and New York;

E. P. Dutton Inc., 1973 and 1974.

См. Окрасьте винам ваш молитвенный коврик в этой книге.

В моих The Sufis, London and New York: Doubleday amp; Co/ Inc., and Octagon.

Idries Shah, The Sufis? London 1964.

Daily Express (London) 6 October 1971, р. 1.

Daily Express (London) 29 November 1969, р, 1, cols. 5–6.

The Times (London) 21 August 1971, p. 1, col.8 (via/ Reuter).

The Times (London) 14 April 1966, quoting Reuter, April 13.

Daily Telegraph (London) 25 January 1969, p. 23.

Daily Telegraph (London)) 29 January 1976, p. 19. col. 1

Tadhkirat al-Awiyya

Настоящий перевод на русский язык осуществлялся без прямого участия суфийского мастера. {Прим. перев.)

Fihi ma Fihi, издано профессором Фурузанзафаром в Тегеране, 1952.

В настоящей книге, если это особо не оговорено слово ‘ученый’ означает ученый-филолог (Прим. перев.)

J. W. Day, Kings and Sandringham Thought the Ages. Ipswich, 1977.

Sunday Express (London) 7 September 1969, p. 21.

Цитируется в Tadhkirat al-Awliyya Аттара.

Quatrains (Persian) Baghdad: Al-Maarif Press 1975, 70/71

Ibid., 32/33

Хотя Гитлер, умерший в 1945 г., почти во всем мире считается чудовищем, для многих людей шоковый эффект от именования его «великим» стерся через поколение. Один немецкий учитель обнаружил, что в 1977 г. его многие юные соотечественники мало знают о бывшем вожде. Многие из них на самом деле думают, что он был великим человеком. Time (New York) 18 April 1977, p. 13.

Кхалилуллах Кхалили (на персидском): Четверостишия, Багдад, Al-Maarif Press, 1975, 47/48.

Daily Telegraph (London) 27 October 1976, p. 17 col. 4.

The Times (London) 18 November 1976, p. 8, col. 2/4.

Alan I. Mackey, The Harvest of a Quiet Eye, The selection of a Scientific Quotations, London Institute of Physics, 1977.

В оригинале слово Work расшифровывается как Wold Organization for Research into Knowledge (Прим. перев.)

Руми, Fihi ma Fihi, издание профессора Фурузанфара, перевод A. J. Arbery (как Discourses of Rumi) London: John Murrey, 1961, pp. 205–206.