Руководство к основным принципам использования юмора в развитии человека

Когда человеческие институты достигают стадии, на которой исчезает внутренний компонент, собственно и обеспечивающий их действенность, они начинают ориентироваться на внешние проявления и создание всевозможных броских эффектов.

Эта показуха так действует на людей, что они принимают ее за самую сущность той или иной деятельности. Чего же тогда удивляться, что консерватизм в ритуалах, догмах и верованиях встречает такую мощную, такую энергичную поддержку и прямо-таки истерическую защиту.

Почему бы и нет?

К одному суфию пришел некий богослов — человек беспримерной набожности, известный тем, что педантично соблюдал все внешние каноны. Этот человек сказал суфию:

«Я заметил, что ты не бываешь на общих молитвах».

«Да, это так», — ответил суфий.

«Ты носишь обычные одежды, вместо того чтобы ходить в разноцветном одеянии, принятом среди многих суфиев», — продолжал тот.

«Это правда», — подтвердил суфий.

«И еще, — сказал богослов, — ты не принимаешь участия в духовных диспутах. Редко увидишь у тебя в руках четки. Ты никогда не ссылаешься на великих учителей, и святые люди, по всей видимости, не привлекают тебя».

«Да, да, да, все так и есть», — согласился суфий. «А могу ли я спросить, почему?» Суфий ответил:

«Потому что, если я чрезмерно отдамся этим занятиям, моя духовная деятельность окажется под угрозой».

Следовательно, суфии, помимо прочих особенностей, не являются приверженцами внешнего. Их интересует воздействие внутреннего развития на внешнее, и в меньшей степени — обратная связь. И еще заметьте, что здесь используется слово «чрезмерно». Тем самым подчеркивается, что суфий заботится о мере. Это означает, что всему надо уделять должную толику внимания. Вам также следует понять, чем более набожными или искренними по отношению какому-либо предмету или явлению люди себя воображают, тем более избирательно они обращают внимание на детали и драматический смысл веры и поступков. Принципами меры в этом случае пренебрегают.

Эти принципы применимы для всех областей человеческой деятельности. Если вы хотите что-то развить или развиться в каком-то направлении, вам следует усвоить и затем усовершенствовать тщательно выверенное и сбалансированное отношение к своей цели. Если же вы одержимо ринетесь к ней, то, обусловив себя, станете слепым или обратите все это в навязчивую идею.

Как в обычном мире, так и в сфере обучения человеческие стремления приносят плоды лишь в той степени, в какой они верно направлены на подходящую цель, ее мы называем «местом назначения».

А вот история о том, как попытки одного индивида сконцентрироваться на определенной цели пошли вразрез с предположениями и целями других людей; этот анекдот иллюстрирует несовместимость попыток учителя передать то, что у него есть, и попыток ученика получить то, что, как ему кажется, он мог бы получить.

Хорошо там, где нас нет

Один человек дал объявление в газету:

«Продается дом и мебель, в связи с эмиграцией владельца».

Пришло огромное количество откликов.

Его приятель спрашивает:

«Ну что, есть хорошие предложения?»

«Хорошие предложения?! — восклицает тот. — Что касается покупки — ни одного! Всех интересует только, не знаю ли я хорошего места, куда можно эмигрировать!»

Несовпадение заключается в том, что цель нашего продавца не обязательно совпадает с нуждами потенциальных эмигрантов. Если человек, давший объявление, эмигрирует в Соединенные Штаты, потому что, скажем, нашел там работу физика-ядерщика, то какая от этого польза водопроводчикам, водителям автобусов, профессорам философии и госминистрам, которые засыпали его вопросами об эмиграции?

Думаю, приведенная история очень точно показывает абсурдное действие жадности (основное человеческое желание хоть в чем-то да выгадать) и обусловленности (широко распространенное убеждение, со ссылками на бесконечные примеры, что в других странах жить лучше) — двух качеств, которые совместно формируют «командующее я». А этот элемент («командующее я»), весьма далекий от того, чтобы помогать людям в приобретении чего-то полезного, является фактором, активно препятствующим любому прогрессу, и особенно человеческому развитию и нахождению своего реального «я».

Итак, в первой истории мы видим поведение людей, зацикленных на внешнем, как и любой человек, пока он не узнает больше и о внешнем, и об альтернативах ему. Во второй истории мы видим проявления жадности и привычного мышления, которые усугубляют в человеке его упор на внешнее поведение.

Далее, эти две истории показывают нам, что мы способны увидеть действие указанных двух вещей в нас самих. Основная цель суфийской обучающей деятельности состоит в том, чтобы «зафиксировать» шаблон подобного поведения, поначалу пользуясь иллюстративными примерами, затем с помощью наблюдений в нашей личной жизни, — так мы учимся замечать и избегать подобных проявлений. Параллельно с этим мы, разумеется, должны поощрять развитие истинного «я», заслоняемого второстепенным «я».

Пример замороженного действия в следующей истории показывает нам, как люди мыслят, хотя редко кому удается поймать себя на этом, пока ему не скажут, что такое возможно.

Владеть и давать

Жил некогда суфий. Однажды он спросил человека, желавшего стать его учеником:

«Если бы у тебя был дом, ты пожертвовал бы им для суфийской работы?»

«Да», — сказал кандидат.

«Ну а если бы у тебя была семья, отказался бы ты от нее, чтобы следовать по Пути истины?» — опять спросил суфий.

«Разумеется», — ответил человек.

«А отдал бы ты одну из твоих рубашек ради Великого дела, если бы у тебя их было две?»

«Конечно, нет!»

«Но почему же?» — поинтересовался суфий.

«Потому, что две рубашки — это как раз все, что у меня есть».

Так второстепенное «я» заботится о себе.

О людях можно судить только по их поступкам, и потому суфии специализируются на поступках, а не на словах. Надо отметить, что здесь мы не имеем в виду поступки внешние, своего рода спектакли, участвуя в которых, люди просто притворяются. Действия должны быть протестированы, как в случае с кандидатом в ученики и его рубашкой.

Именно потому, что все истинно духовное, относящееся к области высшего сознания, так тяжело достается, большая часть религиозных и предположительно духовных проявлений на самом деле относится к сфере социальной жизни.

Если тщеславие и эмоциональность не замечать и не осознавать, они прирастают к социальной жизни, теперь уже именуемой «духовной», и возникает основа для возникновения бесчисленных культов, заполонивших мир, и некоторые из них уже считаются главными мировыми религиями или их разновидностями.

Этот самообман нигде не получил столь широкого распространения, как в Индии. Совсем недавно перед одним из «зверинцев», обслуживающих «псевдоискателей» из западных стран, была установлена огромная вывеска. Она гласила:

«ПОПРОБУЙ МЕДИТАЦИЮ»

Один шутник, в отличие от других, осведомленный о своем реальном состоянии, нацарапал под этой надписью:

«ЕСЛИ НЕ МОЖЕШЬ БЫТЬ СУФИЕМ»

Человек, написавший это, во всяком случае осознавал проблемы, порождаемые нетерпением и верхоглядством.

В отличие от других систем, цель суфизма не ограничивается тем, чтобы просто привести людей к вере во что-то; для него отнюдь не характерны уступчивые ученики и мастера, имеющие репутацию чудотворцев. На самом деле многие из тех, кому чрезвычайно трудно принять суфизм с наибольшей вероятностью придут к его пониманию. Обратите внимание на следующую историю, и вы поймете, почему.

«Не пытайся переубедить ученика, если вдруг, на каком-нибудь занятии, заметишь, что он не уверен в правильности твоих слов», — наставлял суфий своего представителя. «Но почему?» — спросил тот.

«Потому, что он может быть единственным, кто тебя по-настоящему слушает».

Понимаете, каков смысл?

Те, кто не подает абсолютно никаких признаков понимания, возможно, прислушиваются к вам, а возможно, и нет, и это обнаружится рано или поздно.

Но те, кто, пытаясь овладеть суфийским учением, внимательно слушает его представителя, почти наверняка обращает к его словам, действиям и реальности свою второстепенную личность, «командующее я». Так поступают все люди, когда хотят что-то оценить. Вполне естественно, что этот сырой, своекорыстный элемент либо согласится, либо не согласится с воспринятой информацией. Спорить с ним бесполезно. Студент должен каким-то образом прийти к рабочей гипотезе, что помимо принятия или отторжения существует иной путь изучения. Именно поэтому в суфийских рядах так много бывших ученых и потому же ученые терпеть не могут суфиев, по крайней мере, пока те живы и способны за себя постоять.

Необходимо понять, что принятие и отторжение очень часто — чаще, чем это признается, — просто способы развлечь себя. Иными словами, люди получают удовольствие, веря или не веря во что-то, а причины, по которым они принимают или отвергают, выдвигаются ими уже после. Это явление психологи сегодня называют «рационализированием».

Идеологи, будь то в религии, политике или в рекламе и продвижении товаров, специализируются на производстве веры. Другими словами, они побуждают людей хотеть тех или иных вещей и убеждать самих себя в наличии разумного основания для этих желаний. Столетия назад суфии, и публично и приватно, утверждали, что вера такого рода не является верой или религией и что существует иная, подлинная версия веры, в отличие от вышеупомянутой подделки. Сегодня эта позиция, как теория, получила признание на Востоке и в несколько меньшей степени на Западе (где люди склонны глубоко почитать веру, будто она имеет ценность сама по себе), но в обоих мирах (и на Востоке, и на Западе) подобное знание все еще очень редко понимается и еще меньше практикуется.

Когда осознаешь, что вера, неправильно понятая, может обесценить всю жизнь, а вера правильного характера приводит к просветлению, важность обладания правильным убеждением или верой трудно преувеличить.

А теперь рассмотрите следующую историю.

Причина

Некий религиозный реформатор воззвал во время проповеди:

«Кто хочет попасть на Небо, встаньте!»

Все встали. Лишь очень потрепанный дервиш остался сидеть в углу.

«Почему же ты не желаешь оказаться на Небесах?!» — загремел агитатор.

Дервиш кротко глянул на него и сказал:

«Потому, что здесь у меня осталось слишком много неоконченных дел!»

Дервишу было необходимо завершить освобождение своего истинного «я» от суетных трудов второстепенного «я», по этому поводу можно привести суфийское высказывание: «Умри до своей смерти».

Весьма специфические и важные дела должны быть осуществлены «в миру».

Суфии и многие их ученики могут заглянуть за пределы внешней стороны вещей; их взор нацелен на восприятие реальности, лежащей за видимостью.

Не познав этой реальности, вы не оставите погони за видимостью, а ее формируют всевозможные убеждения и совершенно бесплодные удовольствия, которые, конечно, немало привлекательны.

Обычного исследователя, ученого или идеолога вечно обманывает видимая сторона вещей и сбивают с пути предположения.

Под воздействием подобных элементов обычный человек предстает перед суфием совсем не таким, каким кажется себе и своим товарищам. Вот история, которая служит прекрасной иллюстрацией этого, показывая, насколько пустым является человек со всеми своими заботами в глазах тех, кто действительно видит, во что он себя превращает.

Возраст

Сообщают, что однажды некий молодой человек увидел идущего по дороге почтенного старца в одеяниях свами. На вид старику было лет сто, но шагал он весьма бодро.

Юноша спросил его:

«Как удалось вам достичь столь почтенного возраста, сохранив такую превосходную физическую форму? Вы хоть и поседели, но у вас еще много волос, лицо ваше, хотя и в морщинах, но такое спокойное. Несмотря на то, что вы поддерживаете себя при помощи двух палок, у вас очень уверенная, для вашего возраста, походка и вы совсем не задыхаетесь при ходьбе».

Старец ответил:

«Я следую указаниям такого-то и такого-то духовного мастера».

«А могу ли я поинтересоваться, сколько вам лет?»

«Мне двадцать пять!»

История дурака

В Стране Дураков жил-был юноша, и вся его жизнь казалась целиком построенной на лжепонимании и лжеобъяснениях. Иногда он думал, что вещи не таковы, какими выглядят, а другие иногда считали, что у его поступков совсем не те причины, на которые он ссылается. В конце концов сформировался образец, на создание которого ушло много времени. Однако каждый житель Страны Дураков считал, что то, как он видит вещи, сводится к понятиям вроде «так уж заведено», или «такова жизнь», или даже «просто наша жизнь есть череда случайностей и несообразностей».

Конечно, их жизнь настолько отличалась от нашей, что события, происходившие с ними, покажутся нам забавными историями.

Вот, например, чтобы составить у вас представление об этих удивительных людях, расскажу такую историю. Однажды молодой человек, о котором пойдет речь и далее, увидел, как собака стянула у его матери из-под подушки сумку и, держа ношу в зубах, выбежала из дому.

«Мама, собака нашла твою сумку!» — закричал юноша.

Его мать, опасаясь, что посторонние узнают о ее достатке, тут же забросила на дерево, росшее перед окном их дома несколько пирожных, и крикнула в ответ:

«Сынок, сейчас же собери пирожные, что выросли на нашем дереве», — а сама, заняв сына делом, пустилась догонять собаку.

Отняв у пса сумку, женщина перепрятала ее. Сынок же, съев все пирожные, тоже пошел бродить по улицам в поисках убежавшей собаки. Вскоре юноша повстречал двух воров, и те спросили, куда он направляется.

«Я ищу собаку, которая украла сумку моей матери, — сказал он. — А в сумке, знаете ли, очень много денег!»

Воры переглянулись, решив про себя вызнать, где живет молодой человек, чтобы ограбить его дом.

«И когда, говоришь, псина украла эту сумку?» — будто невзначай спросил один из них, завязывая беседу.

«Это случилось перед тем, как на дереве выросли пирожные», — ответил идиот.

Тут воры, конечно, сообразили, что он все наврал с самого начала, и отказались от своей затеи.

Однако же они были немало раздосадованы.

«Мозги у тебя деревянные», — сказал один из них.

«Значит, я мертвый?» — спросил юноша.

«Еще бы! По крайней мере, ты так близок к этому, что просто вылитый покойник», — проворчал другой.

И они пошли своей дорогой.

«Если я мертв, то меня нужно похоронить», — решил дурак и стал рыть себе могилу.

Странствующий купец, проходя мимо, спросил его, чем он занимается, поскольку сразу заметил, что дурак очень сильный. Купцу нужен был носильщик для товаров.

«Я — мертвец», — это мне объяснил один человек, когда я рассказал ему, что собака украла сумку моей матери после того, как на дереве выросли пирожные», — ответил юноша.

«Умственно ты, может быть, и мертв, но физически в отличном состоянии, и тебе необходимо заняться чем-то полезным», — сказал купец, рассчитывая заставить дурака работать на себя бесплатно.

«Возьми-ка этот короб и следуй за мной. Если ты сделаешь все правильно и угодишь мне, я дам тебе целую медную монету».

Обрадовался дурак. Он поднял короб, в котором находился кувшин с медом, и последовал за купцом, раздумывая по дороге, как он распорядится своим заработком. Сначала он купит курицу, решил юноша, и займется продажей яиц, затем купит корову, будет продавать молоко, потом купит ферму, разбогатеет… В этот момент он споткнулся, упал, и весь мед растекся по пыльной дороге.

Купец был вне себя от ярости. Кроме того, он изрядно струсил, поскольку мед предназначался королю, к замку которого они и держали путь. Чтобы оправдаться, купец захватил дурака с собой в замок и объяснил монарху, что произошло с медом.

Но король не наказал дурня, а только сказал ему:

«Твоя история очень уж напоминает мою жизнь. Я постоянно хочу чего-то большего, и это желание оборачивается бесконечными неудачами. Ты развлек меня. Вот тебе несколько золотых и ступай своей дорогой».

И вот дурак зашагал в город, воображая, что сделает с такими деньгами: он купит туфли, халат, изящную рубашку и шапку, отправится в другую страну, где никто его не знает, и попросит руки королевской дочери. Они поженятся, и в должное время он унаследует королевство…

Хотите верьте, хотите нет, но дурак и в самом деле ухитрился купить одежду и предстать перед королем соседней страны.

Это тоже была Страна Дураков, и все, что, казалось бы, должно происходить наилучшим образом, оборачивалось здесь неудачей, и наоборот, то, что не имело никакой надежды на успех, оказывалось выигрышным. Как раз тогда король этой страны ждал прибытия другого короля, который должен был жениться на его дочери. Когда дурак возник перед королевской стражей и объявил, что пришел просить руки принцессы, все сразу решили, что он и есть долгожданный жених. В конце концов никто не видел прежде ни дурака, ни другого короля.

Дурака и принцессу тут же поженили, и все отправились в трапезную праздновать свадьбу.

Дурак (мы же помним, как он уплетал пирожные) отличался хорошим аппетитом, и не только жадно набросился на еду, но и спрятал за пазухой кувшин с узким горлышком, куда старался украдкой засунуть побольше разных деликатесов со стола, рассчитывая, что они пригодятся ему позже. Однако, просунув в кувшин три или четыре куска каких-то сладостей, дурак вдруг забыл разжать кулак и в результате не смог вытащить из сосуда руку. Из-за этого он перестал есть, а король, решив, что зять уже сыт, объявил окончание обеда и отправил счастливых молодоженов в брачные покои.

Дурак остался голодным, и рука у него застряла в кувшине — за пазухой. Как он ни старался, ему не удавалось вытащить руку. В конце концов он поведал жене о своих затруднениях. Принцесса, будучи ненамного умнее прочих граждан королевства, посоветовала:

«За дверью нашей комнаты лежит большой белый камень, выйди да разбей об него кувшин, и возвращайся ко мне».

Наш герой тут же открыл дверь и с размаху ударил кувшином о предмет, показавшийся ему камнем. К сожалению, это была голова стражника, который нес караул перед их покоями. Бедняга громко вскрикнул от удара и рухнул как подкошенный.

«Если узнают, что я убил человека, меня казнят!» — пронеслось в голове дурака.

Не теряя ни минуты, он выбежал из дворца и, сверкая своими великолепными одеждами, пустился наутек.

На небе светила полная луна, и дурак, оглянувшись, увидел свою тень, движущуюся за ним точь-в-точь так, как если бы его преследовал другой человек. Сняв шапку, он запустил ею в воображаемого преследователя и побежал быстрее. Затем снова оглянулся и понял, что неизвестный нагоняет его; тогда он скинул с себя халат и бросил на дорогу, надеясь, что ему удастся оторваться от погони, пока преследователь будет поднимать находку. Это не помогло, и он стал срывать с себя одну вещь за другой, восклицая: «Бери мои наряды, только оставь меня в покое».

В отчаянии идиот залез на дерево и стал поливать преследователя громкой бранью. Он орал до тех пор, пока не сорвал голос.

Так случилось, что в то же самое время и по той же дороге двигалась шайка разбойников, то и дело натыкаясь на роскошные одежды, разбросанные на всем пути. Собрав одежду, разбойники расположились под деревом и стали делить добычу. На дереве сидел дурак и слушал, как они говорили:

«Это мне, это тебе…» — и так далее.

Поначалу он заинтересовался происходящим, но когда увидел, что делят его собственную одежду, ему вдруг стало так не хватать ее, что у него невольно вырвалось:

«А мне?!»

Воры, в испуге взглянув наверх, увидели на дереве дурака и решили, что это голый демон с отвратительным голосом. Они бросились бежать, со страху побросав собранные ими одежды.

Когда рассвело, дурак убедился, что вокруг никого нет, спустился вниз и снова надел все свои наряды.

«Люди могут думать, что я не больно-то умен, — рассуждал он про себя, — но вот я снова выгляжу как важный человек, в богатых одеждах, свободный, как ветер в поле, и могу начать все сначала».

Он не знал, однако, что на много миль впереди не было никакого человеческого жилья. И вот весь день ему пришлось идти и идти, до самой ночи, пока не стало холодно. Он смог найти для ночлега лишь дупло сгнившего дерева. В дупле было полно меда, так как раньше там жили дикие пчелы, которые теперь покинули свое жилище. Дурак забрался внутрь и вскоре весь перемазался в липком месиве. Не понимая, что с ним происходит, он спросонок выскочил из дупла и сломя голову помчался прочь от дерева и, вбежав через некоторое время в какой-то сарай, улегся на куче хранившейся там овечьей шерсти.

Шерсть пристала к его липкой одежде, и вскоре нашего друга было трудно отличить от овцы.

На следующее утро, проснувшись с первыми лучами солнца, он оглядел себя и решил, что Бог покарал его за грехи и превратил в овцу.

Он стал бродить туда-сюда, пока не наткнулся на стадо овец, и подумал, что вполне логично будет присоединиться к ним.

Тут еще одна банда воров, рыскавшая в тех местах в поисках какой-нибудь добычи, увидела овец и, выбрав самую крупную, увела ее. Конечно, этой овечкой был не кто иной, как наш герой.

Но дураку совсем не понравилось, что его украли.

«Может быть, я и овца, — запричитал он, — но это еще не значит, что кто-то имеет право красть меня у хозяина!»

Воры, услышав, что овца разговаривает, решили, что имеют дело с заколдованным существом. Они бросились бежать кто куда, и каждый потом поклялся отныне вести благочестивую жизнь.

Дурак между тем, поскользнувшись, упал в пруд и смыл с себя всю шерсть. «Бывает же такое, — удивленно сказал он про себя, — Бог вернул мне человеческий облик!»

Он немного обсох и вдруг обнаружил, что воры, убегая, в панике забыли на земле мешок с золотом.

«Это мне возмещение за то, что меня украли», — подумал он и заковылял по дороге, которая привела его к постоялому двору.

Хозяин постоялого двора был коварным и бесчестным человеком. Дурак заказал себе еды и выложил на стол мешок с золотом, демонстрируя, что ему есть, чем заплатить.

«Благородный господин, — обратился хозяин к нашему герою, — пожалуйста, останьтесь у нас, мы не возьмем с вас никакой платы. Я вижу, вы человек благородного происхождения и высокого сана. Для нас будет великой честью принять вас в нашем скромном жилище».

Довольный, что кто-то наконец оценил его по достоинству, дурак сразу же принял предложение.

Вечером они стали болтать о том, о сем, и хозяин, готовясь обмануть свою жертву, стал потчевать гостя самыми невероятными историями.

Наконец мошенник сказал:

«Вот вы не поверите, но это чистая правда: у меня есть кот, который носит в зубах лампу».

«Чепуха, — сказал дурак, — всякому известно, что кошек нельзя выдрессировать, как собак».

«Не верите? Может быть, вы изволите побиться со мной об заклад?» — воскликнул хозяин.

«Конечно, мы можем поспорить, — ответил дурак. — Если ты и в самом деле утверждаешь, что смог обучить своего кота делать подобные вещи, я готов поспорить не только на все мои деньги, но и на всю одежду, и даже себя самого готов заложить!»

Самое ужасное, конечно, состояло в том, что у хозяина действительно был такой замечательный кот. И едва только мошенник позвал его, как животное пересекло двор и вошло в комнату, неся в зубах лампу.

Конечно, хозяин завладел всеми деньгами дурака, забрал у него одежду, а его самого сделал своим рабом.

Между тем стражник, которого дурак ударил кувшином по голове, спустя несколько месяцев поправился, а принцесса в совершенном отчаянии ждала вестей о пропавшем муже. Она была уверена, что его постигло какое-то несчастье, и умоляла своего отца вернуть ей мужа, если тот еще жив.

Но это была Страна Дураков, и потому никто не имел представления, как предпринять такой поиск, и большинству людей казалось совершенно естественным, что человек может появиться из ниоткуда, жениться на принцессе и затем бесследно исчезнуть среди ночи.

Денно и нощно работая на своего господина, дурак стал серьезно задумываться о своей жизни, о том, что сделал и чего не сделал, пока наконец не пришел к выводу, что всеми своими несчастьями он обязан только собственному безрассудству.

Как-то вечером дурак обслуживал одного путешественника, остановившегося на их постоялом дворе. А человек этот был мудрецом. Рассказав гостю о своей злой судьбе, дурак попросил у него помощи.

«Я могу помочь, — сказал мудрец, — но тебе придется подождать, потому что я должен подготовиться».

И мудрец отправился своей дорогой. Дурак же, разумеется, решил, что обещание мудреца было только предлогом, чтобы избавиться от него. Но вот, спустя несколько месяцев, мудрый человек появился снова. На этот раз при нем была деревянная шкатулка, и еще его сопровождал юноша в щегольских одеждах.

Тем же вечером, развалясь перед камином, этот праздный молодой повеса сказал хозяину постоялого двора:

«Как же здесь скучно! Если бы не мое обещание сопровождать известного вам мудреца в качестве его ученика, я отдался бы своему любимому делу — азартным играм…»

Хозяин мгновенно оживился и предложил:

«Давай побьемся об заклад, что у меня есть кот, который носит в зубах светильник?»

Юноша тут же предложил поставить тысячу золотых монет против всего постоялого двора. Пока они были увлечены беседой, мудрец незаметно вышел из дома во двор. Там, со шкатулкой в руках, он притаился и стал ждать. Тем временем хозяин кликнул кота, и тот вышел из конюшни с лампой в зубах. Мудрец тут же открыл шкатулку, и из нее выпрыгнула мышь. Кот глянул на мышь, застыл на мгновение, но затем целенаправленно двинулся дальше. Тогда мудрец выпустил еще одну мышь. Кот опять замер, сделал было движение в сторону мыши, но затем встряхнулся и снова пошел ко входу в гостиницу. И вот, когда кот уже почти совсем дошел до входа, мудрец выпустил свою третью, и последнюю, мышь. Она шмыгнула прямо перед кошачьим носом. На этот раз искушение было слишком велико. Выпустив светильник, кот бросился за добычей, да так стремительно, что мгновенно растворился в близлежащих полях.

Когда с этим делом было покончено, мудрец незаметно возвратился в гостиную и уселся у камина. По прошествии довольно долгого времени, после многих горячих споров, хозяину пришлось признать свое поражение. Постоялый двор достался франту, а наш дурак, теперь уже значительно поумневший, возвратился к своей жене.

С тех пор уже ничто не омрачало их счастья.

Выбор другого учителя

Вопрос:Не слишком ли резко высказался Великий шейх (Ибн аль-Араби), заявив, что ученик, который избирает себе другого учителя, если прежний еще жив, не может быть учеником и недостоин доверия.

Ответ: Каки другие суфии, Ибн аль-Араби нерезок, и втоже время не мягок: суфий стремится сделать свои высказывания описательными, чтобы осуществлять или провоцировать изучение. Если выразить это в других терминах, вы, возможно, не поймете ответ, но я надеюсь, смысл все же неускользнет от вас. «Грубость» или «мягкость» есть субъективное отражение того, как человек воспринимает других людей.

Учитель, по определению, способен научить вас, и именно этим он занимается. Тогда зачем нужен другой учитель? Вы не можете, так сказать, сидеть на двух стульях. Ученик, который меняет учителей, не ученик, и тот, кто на таких условиях соглашается его обучать, — не учитель. Так можно ответить на поставленный вопрос в свете суфийской реальности.

Если вы думаете о каком-то другом виде изучения или обучения — чуть-чуть здесь, чуть-чуть там, то вы говорите не о суфийском Пути. Хотя, возможно, вы, как это обычно бывает, запутались в том, что вам нравится и не нравится, потому что ищете удовольствий и избегаете всяческих неудобств. Подобная позиция несовместима с суфизмом.

Огонь и солома

Вопрос: Вы приводили цитату из Руми, где тот говорит, что «дервишский танец» и музыка были учреждены им только для флегматичных людей Малой Азии, тогда как сегодня эту практику имитируют даже на Западе. Но если исходить из принципа, что суфийские упражнения тщательно разрабатывают и прописывают в соответствии с нуждами конкретной общины, то это уже само по себе, как мне представляется, наглядно обнаруживает с драматической выразительностью абсурдность поведения людей, которые продолжают из века в век, вплоть до наших дней, копировать то, что было предназначено для специфических местных условий. Не содержится ли в этом указание, что практически все известные нам системы представляют собой лишь реликты и в таком случае просто смехотворны?

Ответ: Я могу лишь констатировать факты, а они именно таковы, как вы только что описали. Но, если вы желаете отметить нечто большее, обратите внимание на слова Саади:

«Какой-то индус, — сообщает он, — учил людей изготовлению фейерверков, и один мудрец сказал ему: "Вряд ли это можно назвать подходящим для тебя занятием, ведь твой дом сделан из соломы"».

Употребляя слово «смехотворный», вы должны определить, что вам кажется смешным и будет ли оно таковым для других людей.

Я только хочу напомнить, что старинный сосуд — привлекателен он на взгляд или нет — возможно, протек и лишился своего содержимого в силу своего возраста и того, как с ним обращались.

Чтобы износить их

Вопрос: Не могли бы мы отложить рассмотрение многих вопросов, составляющих содержание бесед суфиев и их учеников?

Ответ: Как-то раз люди увидели муллу Насреддина, устало плетущегося босиком по дороге в город. Туфли болтались на шнурке у него на шее.

Какой-то прохожий окликнул его:

«Эй, мулла, почему бы тебе не обуться?»

«Ага! — воскликнул мулла. — Обуться, чтобы износить туфли?»

Пройдя еще немного, мулла наступил на гвоздь и сильно поранил ногу.

«Слава богу, на мне не было туфель, а то бы я их продырявил», — подумал Насреддин.

Поступить по-вашему, фактически, значит отбросить от себя некоторые защитные элементы, как Насреддин отложил свои туфли.

Вопрос, разумеется, состоит вот в чем: исходит ли человек из здравого смысла, хочет ли узнать, как ему лучше поступить, когда спрашивает: «В какой порт приплывет корабль без капитана?»

Мистические состояния

Вопрос: Что люди чувствуют сами и какими они видятся другим, когда испытывают мистические состояния? Какая подготовка необходима для этого опыта и нужна ли она вообще?

Ответ: Люди, вызывающие в себе состояния без необходимой подготовки, испытывают всевозможные загрязненные переживания. Это обычно и происходит с самодеятельными экспериментаторами.

Мистическое состояние, а именно тот его аспект, который воспринимается как нечто странное, суфии[14]Али Б.Усман аль-Джуллаби аль-Худжвири. Кашфаль Магджуб (XI в.?)
называют результатом воздействия высших импульсов на низкое, неизмененное и, стало быть, неготовое к подобному переживанию сознание. Поэтому «состояния» считаются тюрьмой и неудачей. «Реализованные люди, — так говорит Худжвири, — те, кто освободились от «состояний» или мистических переживаний».

Надо сказать, что истинные состояния не поддаются описанию, потому что стирают речь.

Стадия самопознания называется Тамкин (стабилизация). Чтобы достичь этой стадии, индивид должен пройти через определенные состояния (Макам). Таких состояний несколько, и ни одно из них человек не должен покидать, пока оно не окажет в должной мере своего благотворного влияния на его внутреннее сознание.

Итак, если низкое «я» смешивается с привходящим импульсом, то Хал (состояние) означает недостаточную подготовку. Тамкин, в свою очередь, приносит покой. Таким образом, существуют три стадии, первые две из которых могут быть ошибочно приняты за конечную цель теми, кто, обнаруживая свою неподготовленность, не понимает всей этой схемы. Стадии таковы: Макам, Хал, Тамкин.

Люди, испытывая Хал через свое «командующее я» и воображая, что с ними произошло нечто важное, тем самым показывают, что их «я» находится в состоянии самолюбования. Вот почему человек, переживающий подобное состояние, «под влиянием своего гордого «я», воображает себя одним из избранных».

В суфийской школе

Вопрос: Я слышал, что величайшую женщину-суфия Рабийю, жившую в древние времена, спросили, почему она использует четки (тасбих), которые многие религиозные люди считают ненужными. Она ответила: «Я не откажусь от того, что приблизило меня к Богу». Как может неодушевленный предмет, вроде четок, приблизить кого-то к Богу?

Ответ: Этот вопрос очень хорошо иллюстрирует опасность чтения или повторения чего-либо вне контекста. Приведенная цитата представляет собой то, что социолог назвал бы «тестовым вопросом». Суфийских студентов просят прокомментировать подобные высказывания и найти в них ошибку, что можно сформулировать так: «Что неверно в приведенной цитате?»

В суфийских школах много похожих тестов. Одна из тех известных цитат, что часто используются против суфиев внешними комментаторами, звучит так: «Ученик должен скрывать недостатки своего учителя». Другой прием в этом роде — порекомендовать индивиду или группе чтение произведений Ибн аль-Араби. Задача не в том, чтобы учащиеся поняли Ибн аль-Араби, здесь нужно показать студентам, что чтение подобного автора при отсутствии руководства и проницательности не приведет к реальному прогрессу, то есть прежде им необходимо что-то еще. Некоторые из приведенных техник, конечно, хорошо известны на Востоке, и пока их не забыли, нет смысла ими снова пользоваться, иначе они превратятся в «учения» или «факты». В случае с Ибн аль-Араби действительным фактом является то, что список его произведений, составленный им самим в 1234 году, насчитывает 289 работ. Только его суфийский комментарий на Коран представляет собой восьмитомник.

Есть и другая история о Рабийе и молитвенных четках. Когда эту женщину спросили, что можно сказать о четках, она, как сообщают, ответила: «Каждый день понемногу, и через год получаем много». Те, кто одобрял использование четок, полагали, что таким образом она подтвердила их ценность, другие же приводили ее слова в поддержку своего протеста против четок, толкуя ее слова так: «Ведь это совершенно очевидно, что понемногу зла каждый день приведет к большому злу через год».

На Востоке, конечно, многие знакомы с подобными приемами, и не нужно даже быть суфием, чтобы увидеть, как введенные в заблуждение буквалисты (которых становится все больше и на Востоке и на Западе) применяют подобные формулы безо всякого внутреннего понимания.

В чем не правы ученые

Вопрос:Почему суфии критикуют профессиональных ученых? Ведь не вызывает сомнения, что приобретение знаний уже само по себе похвально и должно встречать поощрение.

Ответ: Суфии постоянно критикуют профессиональных ученых из-за двух совершенно очевидных и далеко идущих заблуждений, которым подвержены последние. Первое: претензия ученых на то, что они якобы обладают фактической монополией на изучение, иными словами, предполагается, что только их ограниченный способ подхода к вещам можно считать «путем ученого». Второе заблуждение вытекает из первого: они попусту тратят силы на рассмотрение бесконечных фактов и на споры, за что расплачиваются саморазвитием. Гипертрофированное стремление к мудрости становится манией коллекционирования, которая иногда поглощает это стремление.

Аль-Газали, в прошлом сам аналитический ученый и величайший исламский толкователь суфийских принципов, подробно касается этого вопроса в своей Книге Знания, — «Возрождение религиозных наук» («Ихиа ал Илюм ал Дин»).

Он утверждает, что, человек, избегая эмпирической религии и тем не менее обсуждая ее, подобен больному, в тяжелом состоянии пришедшему на прием к опытному доктору: времени может хватить лишь на то, чтобы попросить у врача помощи. Вместо этого он болтает, задает бесконечные вопросы о лекарствах, лечении, о медицинской профессии. Тратя попусту время, человек не поворачивается к собственной болезни.

И по сей день это является главной бедой учености. Ибрагим ибн Адам рассказал о камне, который видел по дороге в Мекку. На нем было написано: «Переверни меня и прочти предостережение». Ибрагим ибн Адам перевернул камень. На обратной стороне была другая надпись: «Если ты не поступаешь согласно знанию, которое у тебя уже есть, зачем ты стремишься узнать больше?»

Суфии — не поставщики информации, они — инициаторы опыта.

И еще есть старая поговорка, пришедшая с таинственного Запада, которая гласит, что человек может быть дураком, но без образования никогда не станет законченным идиотом.

«You can't make a fool of biggest pattern Until he's learnt both Greek and Latin»[15]«И лишь тогда он станет дурнем высочайшего образца, //Когда латынь и греческий изучит до конца». — Прим. перев.
.

Работать через мир

Вопрос:Суфийский Путь, не считая его искаженных форм, традиционно действовал в мире и выступал против удаления от мира. Но разве не лучше совсем уйти от мирских проблем и сконцентрироваться на духовном?

Ответ: На этот вопрос есть три ответа. Во-первых, таков суфийский Путь, и как суфийские, так и не суфийские комментаторы суфизма всегда подтверждали, что эта установка приводит к прекрасным результатам.

Во-вторых, если вы изучите людей, которые якобы разорвали мирские узы, то обнаружите, что они так поступили только на словах, а в действительности по большей части остались одержимыми тем, что, по существу, является мирским. Они или дают подобным явлениям другие имена, или отказываются от жадности к деньгам, поощряя в себе жадность к духовности, и так далее.

В-третьих, суфий, достигая понимания мирских вещей, делает эти вещи средством спасения. «Когда ты родился в этой бездне, тебе была спущена лестница».

Есть история о мулле Насреддине, рассказывающая, как однажды он рассматривал небольшую тростниковую грядку у своего дома. Он подумал, что надо бы расширить эту грядку и заняться выращиванием тростника. Тогда он начнет продавать тростник и на вырученные деньги разобьет великолепный сад. Но внезапно, осознав, как нелепо будет выглядеть тростниковая грядка в его роскошном саду, он бросился на нее и вырвал все тростниковые стебли до единого, совершив, таким образом, первый шаг к осуществлению своей мечты о саде, которая, конечно, могла бы воплотиться, если бы он все же посадил больше тростника…

Сегодня и вчера: Джами

Вопрос:Аналогично ли то, как суфии ведут себя в наше время и какие аргументы используют сегодня, тому, что происходило в прошлом, когда великие суфии на Востоке имели дело с фанатиками и с людьми ограниченными? К примеру, может ли такая параллель проявляться в юморе? Как жаль, что мы не знаем больше о повседневной деятельности тех суфиев.

Ответ: Аналогии, и в самом деле, существуют. Одним из суфиев прошлого, который среди наших современных ограниченных мыслителей почувствовал бы себя как дома, был Наруддин Абдур Рахман Джами (1397–1474), основной классик персоязычной поэзии и афганский суфий. Он был учеником накшбандийского учителя Са'адуддина Кашкари из Герата и женился на его дочери. Благодаря этому родству, Джами встретил выдающегося суфийского святого Абдуллаха Ахрара («Господина Свободы»).

Джами не только создавал суфийские классические произведения, но и играл в жизни роль суфийского борца с идиотизмом. Однажды религиозный ученый Хайдари из Багдада вызвал Джами на спор. Джами спросил: «Будет ли темой религиозный закон или мистическое восприятие?» Хайдари выбрал первое. Тогда Джами сказал: «Прежде чем начать, мы должны привести в порядок твои усы, они слишком длинны согласно букве закона». Послали за ножницами и затем стали подстригать ученому усы, сначала с одной стороны, потом с другой, пока он не остался вовсе без усов. Религиозный ученый вынужден был уйти, так как теперь, согласно тому же религиозному закону, ему надо было снова отрастить усы, прежде чем он мог быть допущен к дебатам.

Однажды Джами увидел, как какой-то человек с огромным тюрбаном на голове важно ехал верхом по улицам Герата. Суфий спросил, что бы это значило.

Люди сказали ему: «Этот человек — бывший безбожник, он обращен в ислам главным городским богословом, чей тюрбан и украшает теперь его голову».

«Очень кстати, — сказал Джами, — на голову бывшего безбожника надели тюрбан мусульманского безбожника».

Некий поэт пожаловался как-то Джами, что другой поэт украл его лучшие мысли. Джами попросил принести его стихи, просмотрел их и сказал: «Да, твои поэмы совершенно бессмысленны, видимо, из этих слов действительно украли смысл».

Когда Джами лежал на смертном одре, люди привели к нему огромное количество чтецов Корана, чтобы те громко произносили над ним святые слова.

Джами поднял голову и спросил их: «Зачем все это? Разве вы не видите, что я умираю?»

Безвкусный вкус…

Вопрос:Кажется, что многие процедуры, знакомые нам по мистическим и экстрасенсорным системам, лишены всякого смысла. Кроме того, их воздействие не может быть непосредственно воспринято. Иногда даже создается впечатление, что никакого воздействия и нет. Что вы можете сказать об этом?

Ответ: В Нигерии растут совершенно безвкусные фрукты. Для чего же тогда их едят? Ответ очень прост. Если вы отведаете этот «чудесный фрукт», который называется «ду-руми», и затем вкусите каких-либо других фруктов, то вкус этих последних будет уже иным. Поешьте дуруми и затем пожуйте лимон: вы ощутите во рту сладкий вкус апельсина. Представьте себе, что вы находитесь там, где нет апельсинов, одни только лимоны, а также эти чудесные фрукты. Тогда вы сможете, при необходимости, создать вкус апельсина.

Но если вы, как некоторые другие, упорствуете в том, что все должно иметь свой вкус, тогда, следуя своей установке, вы не сможете насладиться апельсином в указанных условиях. Так же обстоит дело и с метафизическими учениями и системами развития высшего сознания. Искатели, которые требуют, чтобы все имело вкус, полагая, что это вопрос исключительной важности, откажутся участвовать в процедурах, эквивалентных вкушению безвкусных фруктов.

Эмоциональные стимулы в свете приведенной иллюстрации подобны вкусу. В этом нет ничего плохого, но просто неэффективно придавать таким вещам чрезмерную важность лишь только потому, что человеку представляется, будто все, что он считает важным, не может быть смешным.

Защитить людей от лжеучителей

То и дело кто-нибудь взывает к нам: сделайте, мол, что-нибудь, чтобы остановить огромный поток людей, текущий к мириадам лживых восточных гуру, ведь те их дурачат, а людям в конце концов это надоедает, и, осознав, каким абсурдным было их поведение, они являют собой весьма жалкое зрелище.

Это напоминает мне о персонаже из рассказа Саади. У одного человека болели глаза. Он пришел к коновалу с просьбой о помощи, поскольку знал, что тот избавляет лошадей от точно таких же проблем со зрением. Коновал смазал ему глаза лошадиной мазью, и человек ослеп. Когда же несчастный подал на лекаря в суд, судья вынес такой вердикт:

«Ты не можешь рассчитывать на компенсацию. Если бы ты не был ослом, то не обратился бы к коновалу».

Угодить всем сразу

Вопрос:Вы встречаетесь и работаете с людьми, и они, таким образом, несомненно, учатся. Затем, как я понимаю, материалы этих встреч вы публикуете в своих книгах. Но как насчет тех, кто живет далеко и не может себе позволить приехать к вам?

Ответ: Согласно одному из наших преданий, точно такой же вопрос был задан мастеру Бахауддину из Бухары. Он рассказал такую историю из цикла «Страна Дураков».

Двое жителей Дуристана посетили ярмарку в другой стране. Они увидели, что какие-то люди жарят быка, и спросили, что происходит.

«Видите ли, — сказал им один из поваров, — в первый день ярмарки мы жарим целого быка и угощаем жареным мясом всех, кто пришел в день открытия. Затем, на второй день, мы раздаем людям холодное мясо». «Не очень-то умно придумано, — сказал вожак дуристанцев, — представьте себе, что кому-то захочется холодного мяса в первый день ярмарки».

Как найти правильный путь

Вопрос: Было сказано, что путей столько, сколько звезд на небе. Это сказал Джами, и он также привел слова кого-то, кто, ссылаясь на сказанное, заявил, что так и не смог найти даже одного пути. Каков ответ на этот вопрос поиска?

Ответ: Ответ очень прост. Это цитата из классической книги «Нафахат аль-Унс» («Благоуханье общений»). В этой книге Джами объясняет: «Он не может быть найден путем поисков, но искатель находит его».

Это означает, что нахождение осуществляется не через поиск, но поиск обеспечивает тренировку, каковая наделяет человека способностью принять определенную позицию, и эта позиция в конце концов приводит к нахождению Пути.

Можно привести такой пример: координация движений, которую вы приобрели, когда ребенком научились держать бутылку с молоком, позднее становится частью искусства письма, требующего той же координации движений. На первый взгляд, вроде бы нет никакой связи между первым действием и тем, как должна проявляться способность ко второму. Люди, ищущие Путь, как правило, ищут то, что выглядит для них как путь. И насколько глубоко может быть их заблуждение! Кстати, именно поэтому суфийские учителя побуждают людей делать то или иное или размышлять о некоем предмете, как будто бы не имеющем ничего общего с целью, к которой стремится ученик.

Об этом аспекте мало известно, в основном из-за того, что знающим людям говорить об этом ни к чему, а те, кто не знает, обычно находятся в процессе изучения указанного вопроса или же им просто чужда данная область.

Поведение

Вопрос: Может ли быть, чтобы суфий всегда одинаково вел себя с любым человеком? И разве не из привычки и эмоций исходит поведение?

Ответ: Существуют два типа поведения: то, что контролирует вас, и то, которое вы сами можете контролировать. Первое — поведение животных и недоразвитых людей, последнее — поведение суфиев.

В этом различие между тем, что вы не в состоянии изменить, и тем, что изменяет вас.

Цитируя одного суфия, Аль-Газали в произведении «Возрождение религиозных наук», перечислил три типа поведения, на которые вы должны быть способны:

«Вести себя вежливо по отношению к людям этого мира.

Вести себя мудро с людьми другого мира.

Вести себя в соответствии со своей волей по отношению к Знающим».

Испытание ученика

Вопрос: Проводится ли испытание с той целью, чтобы показать учителю, какие черты ученика нуждаются в его (учителя) внимании? Или цель испытания — выставить эти черты на обозрение присутствующих? А может быть, проявить внутренние характеристики ученика для него самого?

Ответ: Проведение испытания может преследовать любую из этих целей или все три сразу. Никогда нельзя предполагать, что это делается только с какой-то одной целью, иначе часть полезного эффекта будет утеряна. Например, если учитель провоцирует в ком-то определенное поведение и наблюдатели воображают, что подобное делается только для блага одного этого человека, им не удастся применить урок к самим себе. Точно так же, если думать, что единственная цель производимого действия — просто продемонстрировать нечто, можно упустить, что все это также посвящено самопознанию наблюдаемого человека, то есть того, кто представлен таким образом.

Великий суфий аль-Газали в книге «Возрождение религиозных наук», в разделе о братстве, рекомендует следовать совету Абу Саида ал-Заури. Тот наставлял, что, прежде чем принять человека в братство, необходимо рассердить его и затем устроить так, чтобы испытуемый встретился с кем-нибудь другим, кто спросит у него о вас. Если, продолжает Заури, новичок, несмотря ни на что, будет отзываться о вас хорошо, можете принять его в свое общество. Итак, вы видите, что, согласно суфийской позиции, гармония между людьми не может реализоваться правильно до тех пор, пока не будет основываться на достаточно глубоком уровне. Много ли вы знаете людей, которые прошли бы этот тест?

Суфии критикуют

Вопрос:Мы привыкли представлять духовных людей мягкими и скромными. Тем не менее я слышал, что суфии часто и довольно резко критикуют людей, заявляющих, будто те суфии. Говорят, что эти духовные люди также бранят тех, кто не является суфиями, за претенциозность, позу и различные поступки, причем делают это таким образом, чтобы выставить критикуемых полными идиотами в глазах окружающих. Каково традиционное обоснование такого поведения? Вел ли себя так кто-нибудь из великих классических учителей-суфиев?

Ответ: Предположим, теолог или священник, последователь доктрины, согласно которой что-то является добром, а что-то злом, встречается с человеком, совершающим осуждаемые доктриной злые поступки и избегающим провозглашаемого ею добра. Вероятнее всего, этот священник заклеймит увиденное, независимо от того, убеждали ли его быть мягким или нет. Это все, что можно сказать о так называемых духовных людях.

Если тому, чьи принципы основаны не на знании, а на убежденности в правильном и неправильном, позволительно говорить или действовать в столь резкой манере, разве тот, кто предположительно обладает знанием объективного добра и зла, не имеет права вынести свое суждение?

Приведенный аргумент использовался для объяснения резкого поведения суфиев как в прошлом, так и в наши дни.

Джами был одним из тех, кто в подобных случаях отличался особой резкостью. Почитайте Руми, и вы также встретите немало прямых выражений. А если вы, например, заглянете в семьдесят третью беседу великого Абдул Кадира Гиланского в книге «Футух ал Гхаиб» («Откровения Невидимого»), то найдете заявление, гласящее, что, поскольку суфий способен непосредственно воспринять ложь в человеке, он вынужден осудить такого мужчину или женщину. Гилани идет еще дальше и утверждает, что недовольство подобным поведением суфия высказывает, как правило, тот, кто сам чувствует себя виновным и, боясь суфийского противодействия своей ложной личности, пытается таким образом нейтрализовать усилия суфия.

Стало быть, принимая упомянутое поведение суфия, наблюдатель служит собственному благу.

Что делает Мастер

Вопрос:Как следует рассматривать роль суфийского руководителя по отношению к ученику? Является ли руководитель источником передаваемого знания или он служит для искателя проводником к местам или переживаниям, которых иначе не достичь?

Ответ: Шейх Ибрагим Газур Илахи прекрасно сформулировал ответ на подобный вопрос, сказав в своем произведении «Иршадат», что процесс обучения подобен путешествию. Учитель, говорит он, следует по Пути и хорошо знает этот Путь. Затем, вместе с любым и каждым учеником, начинает Путь сначала. Это как если бы начать рисовать круг с определенной точки и, описав полную окружность, закончить в точке, уже являющейся частью круга.

Действия шейха, учителя, подобны также работе зерна, которое становится растением, давая рождение другому зерну, повторяющему в свою очередь тот же цикл.

В этом — смысл Пути, путешествия и тому подобного.

Именно из-за того, что ученик невежественен, а учитель обладает точным восприятием (что является основной его способностью, соответствующей нуждам ученика), взаимоотношения первого и последнего должны быть абсолютно подчинены необходимости.

Мастер Гариб Наваз (Моинуддин Хасан Чишти из Аджми-ра) подчеркивает:

«Помните, что бы руководитель ни приказывал делать или осуществлять своему ученику, это совершается для блага последнего».

Вы и я

Вопрос:Почему, согласно утверждению такого классического произведения, как «Дхия ал Кулуб» («Сияние сердец»), люди в учебных группах должны быть особым образом подобраны, а не взяты наугад?

Ответ: Люди должны быть сгармонизированны, иначе каждый будет проходить через одинаковые переживания в одно и то же время — в результате они просто научатся подражать друг другу и получится механическая, а не органическая группа.

Здесь все зависит от того, как люди видят себя и других. Есть сказочка о Стране Дураков, иллюстрирующая это, — в ней рассказывается, что происходит с двумя людьми, каждый из которых думает только о себе.

Двое жителей Страны Дураков идут по дороге, и вдруг один из них поднимает с земли осколок зеркала. Он смотрится в него и отворачивается, содрогнувшись. Другой дурень забирает зеркало у товарища, тоже смотрится в него и удивленно восклицает: «Что с тобой? Ведь там же я!» «Слава тебе, Господи, — отвечает его спутник, — а я было подумал, что это я!»

Фактически, в данном случае мы имеем дело с одним из тех предметов, которые наилучшим образом подходят под утверждение: это так, потому что по-другому быть не может. Если мнение авторитетного суфийского автора по этому вопросу известно, то зачем спрашивать. Если вы продолжаете недоумевать, ваш вопрос не о суфизме.

Приведу пословицу, указывающую на то, что подобные вещи должны согласовываться с возможностями: «Ты молишь о дожде, но ветер дует с севера».

Вопрос полезности

Вопрос:Что получается, когда люди, так сказать, хватаются за суфийские упражнения, которые нужно выполнять только при наличии специальных обстоятельств, и механически повторяют их в надежде на какой-то положительный результат?

Ответ: Люди действительно могут подобрать себе какие-либо упражнения, и многие так и поступают. Затем они могут начать пользоваться своей находкой, что и делают. Я постоянно встречаю людей, которые выполняют суфийские упражнения под руководством тех, кто не имеет суфийского статуса, а также вижу, как некоторые занимаются упражнениями по книгам. Вероятнее всего, произойдет следующее: с этими людьми вообще ничего не произойдет. Хотя, конечно, остается риск, что они могут заболеть, как бывает при любых злоупотреблениях.

Вот история об этом, взятая из цикла о Насреддине.

Однажды Насреддин и его жена стирали белье на берегу реки.

Откуда ни возьмись, налетел черный дрозд, схватил в клюв мыло и был таков.

«Он украл наше мыло!» — воскликнула жена муллы.

«Очень плохо, что он не сможет им воспользоваться, — сказал Насреддин, — его одежды больше наших нуждаются в стирке».

Гусиные лапы

Вопрос: Я читал, как часто древние суфии успешно сажали в галошу ученых, отягощенных ограниченными идеями и узко-мыслием. Я пытался подражать в этом суфиям, но чаще всего ученые одерживали верх надо мной. Должен ли человек спорить с педантами?

Ответ: Если вы так же ограничены, как они, то нет. Возможно, вы не слышали, что приключилось однажды с муллой Насреддином.

Некий ученый, на глазах у Насреддина, разглагольствовал перед одним суфием.

Внезапно суфий сказал:

«Всем известно, что у ученых — гусиные лапы».

Буквалист пришел в такую ярость, что тут же разодрал на себе туфли, крича:

«Это только доказывает, как ты глуп. Вот, посмотрите, вовсе у меня и не гусиные лапы!»

Все засмеялись, ведь ученый позволил себе стать жертвой манипуляции, вынудившей его принять абсурдный вызов.

Какое-то время спустя Насреддин, слушая другого ученого, вспомнил выходку суфия:

«У всех ученых гусиные лапы», — заорал мулла.

Ученый просто сошел с кафедры и ударом кулака вырубил Насреддина.

Достоверность

Вопрос: Я не испытал упомянутых вами состояний и не получил авторитетного доказательства, что таковые вообще существуют, и потому никак не могу принять ваших утверждений, касающихся упомянутой темы. Могли бы. вы переубедить меня или предоставить доказательства?

Ответ: К счастью, я не должен делать ни того, ни другого.

Если вы требуете опыта без подготовки, которая только и делает его возможным, вы предотвращаете получение опыта. Почти все, что я мог бы сделать или сказать в этом случае, только усилит уже существующие у вас предубеждения.

Аль-Газали, высочайший авторитет среди суфиев, сказал в своем произведении «Алхимия счастья»:

«Нет большей глупости, чем отрицать реальность чего-либо только потому, что это еще не было испытано».

Не я, но классические суфийские мастера утверждают и авторитетно подтверждают реальность суфийских состояний. Сами эти мастера являют собой достоверность и доказательство существования подобных состояний.

Никакая известная мне суфийская деятельность не ставит своей целью кого-то убеждать. Суфизм обеспечивает информацию и метод, а не противоречия и дебаты. Суфизм изучается посредством самого себя.

Речь и молчание

Вопрос:Не было ли сказано, что молчание лучше речи? Но если это правда, то почему суфии так многословны?

Ответ: Само по себе молчание не может быть лучше, чем речь. Все зависит от того, какое молчание и чему оно служит, каково содержание речи, а также, что с ее помощью делается. Верхогляды и лицемеры процветают в атмосфере, где похожие лозунги заменяют знание, например, когда люди настаивают, что «улыбаться лучше, чем хмуриться», хотя пусть лучше хмурится хороший человек, чем улыбается плохой. Здесь затронут очень важный вопрос, поскольку в большинстве культур под видом реальности выступает лишь внешность и лозунги, скрывающие невежество и противодействующие истине.

Худжвири тысячу лет тому назад привел небольшую историю на эту тему в книге «Раскрытие сокрытого» (глава о «Речи и молчании»).

«Абу Бакр Шибли, — сообщает он, — однажды остановился в Кархе и услышал там, как некий самозванец сказал: "Молчание лучше, чем речь"».

Шибли не был лицемером и привык говорить правду без оглядки на внешние правила, и поэтому он с полным правом ответил так:

«Твое молчание лучше, чем твои слова, а мои слова лучше, чем мое молчание; потому что твои слова — бессмыслица, а молчание твое — обман. Мои слова лучше твоего молчания, так как мое молчание — терпение, а речь моя — знание».

Если бы кто-то сказал подобные слова сегодня, его, наверное, сочли бы обманщиком, потому что лжецы убедили людей в том, что расхожие нравоучительные речи лучше, чем откровенные и правдивые высказывания.

Огнепоклонник

Вопрос: Почему вы так терпеливы с людьми, на которых сами спешите указать как на бестолковых?

Ответ: Потому что я не могу забыть то, что написано у Саади в «Бустане» («Фруктовый сад»).

Саади сообщает, что Авраам однажды пригласил к своему столу одного пожилого человека. Выяснив, что старик огнепоклонник, патриарх пришел в ярость и прогнал его.

Затем Авраам получил Божественное послание следующего содержания: «Я кормил его целый век, а ты — возненавидел в одну минуту!»