Николай Александрович не забывал о Кшесинской. Когда минули траурные дни, приехал к ней, чтобы сообщить невесёлую для неё новость:
– Я помолвлен. Приступаю к выполнению своего долга державного.
Кшесинская молчала. Она не плакала, не билась в истерике. Она достойно приняла тяжёлое для неё известие. Она понимала, что, даже если может быть его любимой, не может быть его женой.
Видя её реакцию, Николай Александрович помолчал и после паузы заговорил:
– Ты для меня навсегда останешься лучшим и близким другом. Если что, обращайся всегда. Но я теперь император и не принадлежу себе.
– Благодарю вас, Николай.
Она впервые обратилась к нему на «вы».
Николай Александрович не скрывал от будущей супруги, что до знакомства с ней у него был роман с балериной Матильдой Кшесинской. Кто такая эта Кшесинская, объяснять не пришлось. Имя будущей звезды русского балета уже знали в Европе.
Ну что ж, был роман, да весь вышел – всё завершено однажды и навсегда. Так и порешили, не вспоминать о нём. Но кто же мог подумать, что письма иногда застревают в пути, причём застревают порой не в самые лучшие моменты.
Но несколько писем от Матильды пришли позднее, чем надо бы.
Алиса увидела конверты. Вскрывать не стала – не могла так поступить, но спросить всё-таки спросила:
– Откуда эти письма? Как они здесь оказались?
Цесаревич Николай несколько смутился, но пояснил откровенно:
– Я тебе говорил о Кшесинской. Она уже в прошлом. Теперь я тебя люблю, только тебя и больше никого.
Алиса пристально посмотрела на жениха. Не верить оснований не было, а всё же кому приятно видеть адресованные жениху письма от женщины, к тому же, как знала Алиса, женщины неотразимой.
– Если хочешь, прочти. Теперь у меня нет от тебя секретов, – сказал цесаревич, хотя очень вряд ли хотел, чтобы Алиса согласилась это сделать. Мог представить себе, что писала Матильда, а особенно, как писала, какими выражениями. Знал, что слог у неё великолепен, знал, что она, говоря о любви, не стеснялась в выражениях.
– Нет, что ты, что ты, я читать не буду. Раз в прошлом, значит, в прошлом.