Когда высокая комиссия во главе с известным математиком Нолли пожаловала в лабораторию, она нашла Тюльпанова улыбающимся и самоуверенным больше, чем когда-либо. Маленькие светло-голубые глазки, утонувшие в складках мясистого лица, излучали приветливость и безмятежное сознание правоты. «Глядя на него, перестанешь понимать, из-за чего переполох», - шепнул один из членов комиссии на ухо другому. «Хитрец что-то придумал», - прошептал тот в ответ.

Едва только все расселись, Тюльпанов захватил инициативу.

- Во избежание кривотолков хочу сразу сообщить уважаемым коллегам, что нет никаких оснований для беспокойства. По нерадению технического персонала воспламенился флигель с подстанцией. Ущерб пустяковый, виновника мы найдем и накажем. Эксперимент проходит успешно, и наше с Вайлем детище, наш славный Питон великолепно справляется с данным ему заданием - отсеивать бесполезную повторную информацию.

- Питон? - осведомился председатель.

- Прошу прощения, - захохотал Тюльпанов, - так в своем кругу мы по-свойски называем машину. Повторной Информации Тестирование, Отсеивание, Нулизация.

- Положим, права нулизировать, как вы выражаетесь, Платон Николаевич, вам никто не давал.

- Разумеется, и мы скрупулезно возвращаем авторам рукописи. Нулизация в том смысле, что они не имеют шанса увидеть свет.

- Значит, нет оснований для беспокойства? - ехидно спросил историк Джулиано. Он явно кипел от негодования. - А Ляпидус?!

- Что Ляпидус? - переспросил Тюльпанов.

- Не притворяйтесь, будто вы не знаете, что с ним случилось.

- Слышал. Жаль, конечно, беднягу. Впрочем, надо еще выяснить, действительно ли он наложил на себя руки. Может быть, сдало сердечко. Переволновался, нервишки подвели.

- Ну, знаете, это просто возмутительно! - Джулиано воздел руки и повернулся к другим членам комиссии, призывая их разделить свой праведный гнев. - Да вы должны чувствовать себя убийцей!

- Чепуха! - отрезал Тюльпанов, и не подумав оскорбиться. - Что ж, по-вашему, надо печатать всякую муть, чтобы не ущемить чьего-то самолюбия? Эдак мы планету превратим в мусорную яму.

- Спокойней, друзья, - вмешался председатель. - Мы должны трезво разобраться в ситуации, страсти здесь не помогут. Я прошу вас, профессор, - обратился он к Джулиано, - не делать поспешных выводов и избегать резкостей. А вас, Платон Николаевич, не играть с нами в кошки-мышки. Проблема весьма серьезная, давайте и обсуждать ее всерьез. Оставим пока в стороне печальную участь Ляпидуса и пожар в лаборатории, хотя, не скрою, последовательность этих двух событий наводит на некоторые размышления. Обратимся к сути дела.

- Что вы имеете в виду? - спросил Вайль.

- Прежде всего, я хотел бы получить сведения за весь период эксперимента. Ваш Питон, если я не ошибаюсь, трудится уже второй месяц.

- Ничего себе труд - пожирать человеческие мысли, - не удержался Джулиано.

- Совершенно верно. Здесь итоговые данные.

Тюльпанов протянул председателю листок. Тот пробежал его глазами.

- Ага. Вот то, что нас интересует. Принято на обследование четыре с лишним тысячи научных работ. Благополучно миновали пятипроцентный порог 62. Остальные забракованы.

Послышались возгласы удивления.

- Платон Николаевич, Максим Максимович, - продолжал бесстрастно Нолли, - вам не кажется, что это, ну, скажем, слишком?

- Кажется, - признался Вайль, потирая нос.

- Нисколько! - заявил Тюльпанов, бросив на своего соавтора уничтожающий взгляд. - Урок для плагиаторов, только и всего.

- Вы губите культуру! - завопил Джулиано, вскакивая с кресла.

- Я ее спасаю! - Тюльпанов тоже поднялся, как бы принимая вызов.

- Надеюсь, до кулачного боя у нас не дойдет, - заметил хладнокровно Нолли. Он сделал паузу, чтобы дать время враждующим сторонам остынуть. - И все-таки трудно поверить, что всего лишь полтора процента научные работ заслуживают права на публикацию. Согласитесь, Платон Николаевич, тут что-то не так.

- Признаюсь, я и сам не ожидал подобного результата. Ошеломительно. Списывают почем зря.

- Что значит списывают! - опять занервничал Джулиано. - Историки древности, например, по крупицам собирая новые сведения, опираются в основном на Геродота, Тацита, Плутарха и прочих античных авторов. Это что, по-вашему, плагиат? Нонсенс. Не можете же вы запретить исследователю пользоваться первоисточниками.

- Вы, мой друг, - с лицемерной учтивостью возразил Тюльпанов, - не усвоили принципа действия Питона. Машина запрограммирована на обнаружение новой информации, и, если таковой нет в помине, она добросовестно нас предостерегает. Это, если хотите, своего рода ОТК. На любом промышленном предприятии есть сейчас автоматический контроль качества продукции. Не вижу, почему наука должна быть исключением.

- Вы сами ответили на этот вопрос. Потому, что научное творчество не имеет ничего общего с поточным производством, - вмешался молчавший до той поры географ Легран.

- По мне, брак везде брак. Позвольте напомнить вам данные статистики. Количество ежегодных научных публикаций в конце XX столетия удваивалось за 8-10 лет, спустя полвека - всего лишь за три года, а в наше время оно утраивается в каждом полугодии. Эта лавина погребает под собой, вытесняет из оборота весь накопленный в прошлом запас знаний. Она закупоривает поры науки. Исследователи вынуждены тратить уйму сил ради хотя бы беглого знакомства с трудами своих коллег, у них не остается времени для собственных наблюдений и размышлений. Хуже того. Втягиваясь в круговорот вторичной информации, они, сами того не замечая, начинают перепевать давно открытые и даже закрытые истины, утрачивают потребность сказать новое слово. А в итоге поступление свежих идей падает катастрофическими темпами. Что это, как не кризис перепроизводства? И нет другого способа выйти из него, как положиться на Питона.

Тюльпанов перевел дыхание.

- Нас не надо агитировать, Платон Николаевич, - сказал Нолли. - Положение действительно тревожное, хотя вы несколько сгущаете краски. Именно поэтому было дано согласие на эксперимент. Вопрос в том, не следует ли внести коррективы в его условия. Вот мы более или менее произвольно установили, что право на выход в свет получают работы, содержащие не менее 5 процентов новой информации. А что, если среди рукописей, забракованных вашим Питоном, есть такая, в которой всего лишь одна свежая мысль, зато гениальная?

Тюльпанов растерялся.

- Вы попали мне в солнечное сплетение, - признался он еле слышным голосом. - Тут наш Питон пасует. Машина не в состоянии оценить гения. Это выходит за пределы ее воображения.

У него опустились плечи. Подавленный вид этого беспредельно уверенного в себе человека, терпящего поражение, взывал к сочувствию, и даже главный его оппонент сжалился.

- Утешьтесь, и люди не всегда способны распознать гения, по крайней мере при жизни. Меня, - продолжал Джулиано, - больше заботит другая сторона дела. Правильна ли методика, в соответствии с которой информация признается повторной? Известно, к примеру, что Шекспир заимствовал многие сюжеты у Бен-Джонсона, а тот, в свою очередь, нередко брал их из хроник. Что, если Питон на этом основании зарубит «Ричарда III»?

- Здесь совсем другое, - подал голос Вайль. - В художественной литературе, в искусстве главное - образ, характер. За историю Орлеанской девы брались многие, сюжет у всех был един, но Вольтер, Шиллер, Шоу, Аннуйль - каждый открывал свою Жанну. В науке же открытие может быть сделано только единожды.

- Мне вспоминается печальная история Брокта, - задумчиво сказал Нолли.

- Никогда не слышал, - заявил географ.

- Ее сознательно не афишировали. Был такой чудак. Вознамерившись вернуть человечеству художественные шедевры, погребенные в лабиринте знаний, он стал публиковать их под своей фамилией. К несчастью, плагиат обнаружили.

- Уж не хотите ли высказать… - начал Джулиано.

- Нет, - жестко перебил Нолли, - я не собираюсь его оправдывать. Однако благодаря Брокту многие получили возможность познакомиться с незаслуженно забытыми произведениями. Мы с вами решаем сейчас противоположную задачу: как избавить читающую публику от макулатуры. Скажу вам честно - я за Питона. Но трагический конец Ляпидуса… Вправе ли мы доверять машине судьбы людей?

- Можно подумать, что мы не делаем этого в тысяче других случаев, начиная от каждодневной езды в транспортных средствах с автоматическим управлением, - хмыкнул Тюльпанов, быстро обретший утраченное равновесие. - С другой стороны, что изменилось бы, получи Ляпидус отрицательный отзыв о своем творении не от Питона, а от авторитетного Ученого совета? Я вам больше скажу, Питон - благодетель, он оказывает неоценимую услугу не только обществу, но и тем авторам, чьи рукописи бракуются. Одни усвоят из этого урока необходимость более строго относиться к своей работе, не соваться в печать, если не можешь сказать ничего нового. Другие и вовсе сообразят, что взялись не за свое дело, и постараются найти для себя более подходящее занятие.

- Во всем этом есть резон, - согласился Легран. - Послушайте, друзья, а почему бы нам не пойти по самому простому пути?

- Понизить порог проходимости! - подхватил Тюльпанов. - А заодно утихомирить обиженных, разрешив им печатать свои опусы за собственный счет тиражом, скажем, до 500 экземпляров.

- У них и так есть это право. Нет, - покачал головой Нолли, - уступками и компромиссами здесь не отделаешься. Скажите, Платон Николаевич, Максим Максимович, не могли бы мы поговорить с самим Питоном? Вдруг у него есть своя точка зрения?

- Разумеется, - с готовностью откликнулся Тюльпанов. - Вы еще не знаете, какую мудрую электронную голову сотворил наш Вайль.

- Советоваться с машиной… - усомнился было Джулиано, но все встали уже с мест, и ему не осталось ничего иного, как присоединиться к коллегам.